За все прощайте Часть 1 Быть или не быть Глава 45

XXXXV
Андрей  сквозь стекло лимузина внимательно наблюдал, как Вера помогает Юле сесть в машину. Когда они отъехали, он набрал номер.

- Скажи, Серега, куда у нас на этот раз Вера Юрьевна отпросилась?

- Ты откуда знаешь? – изумленно опешил Сергей,- карты на нее разложил?

- Рассказывай, давай,- серьезно продолжал Андрей.

- На этот раз честно сказала,- радостно отвечал Сергей,- в кино идет, билеты мне показывала.

- Завтра спроси, о чем фильм. Прилечу, расскажешь.  - и отключил телефон.

 В общем, Андрею стоило бы порадоваться, что кто-то другой сделал за него его работу, но вся дорога в аэропорт прошла для него в мрачных и тревожных раздумьях.

    Вера же не заметила ни машины, ни Андрея и жалела только о том, что так и не повела Надю в кино. Она привезла Юлю домой и чувствовала даже гордость за эту хрупкую, маленькую девочку, но такую уже взрослую и смелую, твердо набравшуюся решимости родить и воспитать ребенка самостоятельно.

Попрощавшись, она даже оставила ей свой адрес и телефон, на случай если ей понадобиться какая-нибудь помощь. Поддаваясь запоздалому чувству вины и раскаяния, Юля долго извинялась и упрашивала Веру зайти в дом и взять деньги хотя бы за колготки, но Вера  наотрез отказалась, почему-то погладила Юлю по вьющимся, каштановым волосам и  заторопилась на метро.

       Юля проводила Веру взглядом и поднялась по ступенькам. Она осторожно приоткрыла дверь, надеясь, что мать ее не услышит. Но Екатерина Викторовна сидела в прихожей в кресле и сосредоточенно смотрела в окно.

- Юля, это никуда не годиться,- повернула голову Екатерина Викторовна и было заметно, что она ждала ее,- ты проверяла телефон? Восемнадцать пропущенных вызовов, что это такое?

Юля глубоко вздохнула, остановилась. Она растерянно смотрела на мать не в силах ничего ответить.

 Екатерина Викторовна сокрушенно покачала головой.

- Я понимаю, мало ли какие бывают дела. Взяла трубку, ответила: «все в порядке» или перезвонила, когда есть время, я же волнуюсь,- продолжила она.

- Можно, я его оставлю,- подавленно попросила Юля.

Екатерина Викторовна встала, недовольно прошлась по прихожей.

- Юля, ты опять о своих кошках! Ты же знаешь, у меня на них аллергия,- серьезно и категорично ответила она.

- Ребенка,- сдержанным шепотом произнесла Юля,- ребенка я оставлю.

Не усела она докончить фразы, как выражение лица Екатерины Викторовны изменилось. Она отступила назад, медленно опустилась в кресло и, закрыв рот тонкими пальцами, растерянно посмотрела на Юлю.

- Алексей знает?- проговорила Екатерина Викторовна, как только ей удалось прийти в себя.

  Горькие и непрошенные слезы опять потекли по щекам. Юля обхватила себя слабыми и неповинующимися руками.

- Знает,- с горечью ответила она,- он все знает. И ему не нужен ребенок и я не нужна и он сказал, что ребенок не его. Что мне делать мама, что делать?

 В отчаянье она смотрела на мать и в эту минуту она не могла упрекнуть никого, кроме себя. Себя со своей бессмысленной любовью.

 Эти слова и это отчаянье в ее глазах вызвала у Екатерины Викторовны бурную реакцию. Она резко встала, с досадой заговорила:
- Так, все! Хватит!  Каков подлец! Все, Юля, хватит. И Екатерина Викторовна уверенно подошла к ней:
- Хватит, Юля, позволять ему над тобой издеваться. Если у тебя не хватает решимости, значит, хватит у меня. Я сейчас звоню Саше и все это надо прекращать.

Она рассерженно взяла телефон со стола, собираясь набрать номер. Юля знала, что мать всегда категорична в своих решениях. Твердый и жесткий характер был неотъемлемой частью одинокой женщины, вынужденной воспитывать дочь без чьей либо помощи со стороны.

- А ребенок?-   остановив ее руку, с надеждой спросила Юля. Готовая отказаться от свадьбы, она не в силах была отказаться от ребенка.

 Серьезно и внушительно посмотрев на нее, Екатерина Викторовна ответила:
- Тебе надо закончить институт. Ты должна понимать, что без образования нет будущего.

Юля отчаянно замахала головой, растерянно села в кресло, сорвавшимся голосом запротестовала:
- У меня нет будущего, мама. Без него нет никакого будущего. Мама, я же люблю его, я очень его люблю. Что мне делать, мама?

 Подавленная, испуганная, Юля вглядывалась в черты матери, а Екатерина Викторовна в немой растерянности сжимала телефон и тоже смотрела на Юлю. На  худое, заплаканное ее лицо с необыкновенно измученными глазами, которые  одновременно смотрели на нее с надеждой и тоской.

- Любовь – это глупость и безрассудство, - твердо ответила Екатерина Викторовна,- тем более любовь к бесчувственному чурбану.

Но Юле стало еще тяжелее от этих слов. Она уткнулась в ладони и горько зарыдала.

 Тяжело вздохнув, Екатерина Викторовна подошла к ней, села рядом.  Не в силах ничего сказать она погладила ее по волосам. Юля подняла голову, посмотрела на нее подавленно и виновато.

- Что мне делать, мама?- с грустью повторила она.

 - В первую очередь обо всем забыть и продолжать жить,- обняла ее и прижала к себе Екатерина Викторовна,- у тебя вся жизнь впереди и главное, не наделать глупостей, о которых будешь потом всю жизнь жалеть. Мы найдем хорошего врача и все будет, как прежде.

 Эти слова  заставили Юлю вздрогнуть, она мучительно сжалась, обняла мать.

- Мама, я ходила. Я была там, мама,- со страхом зашептала она,- я не могу мама. Я так его люблю, я не смогу. Он нужен мне. Пусть у меня останется хотя бы ребенок.

 Екатерина Викторовна не осмеливалась прямо возражать ей, но и уступать не хотела.

- А ребенку нужен отец, Юля,- строго перебила она, - ты еще не понимаешь,  ребенку нужен отец,- повторила она веско и серьезно.

- Ты же сама меня вырастила, без отца,- воскликнула Юля, делая отчаянную попытку если не оправдаться, то хотя бы сломить непоколебимость матери. 

 Она не хотела обидеть мать, но невыразимо страдала, и чтобы не показать этого беспокойно отвернулась, вытирая слезы.

Екатерина Викторовна нахмурилась, замолчала. Через время заговорила с болью и высокомерно, как будто Юля сказала что-то совершенно непозволительное:
- Я думала, что у меня получится. Думала,  что я забуду, и у меня будет нормальная семья. Пусть не горячо любящих родителей, но нормальная семья с папой, мамой и дочерью. Думаешь, с каким чувством я потом замечала, как ты смотришь  на девочек, которые в парке с папами гуляют?  Или узнала, что  всем рассказываешь, что твой папа  улетел на Марс, но скоро вернется. Чем я могла оправдаться, когда меня  к «заучу» вызывали, когда ты с мальчишками в школе подралась, когда они тебе папу с Марса нарисовали. Нет, Юля, и еще раз нет! Я была против, и ты это знаешь. Против твоей непонятной любви, против свадьбы. Что может дать ребенку  отец на выходные, тем более такой отец.

- Пожалуйста, мама, пожалуйста, пожалуйста,- шептала Юля, не зная чем ей оправдать Алексея.

 Мать слишком красноречиво и горячо говорила о том, что  Юле не стоит надеяться оставить ребенка, и  бессмысленно и глупо думать, что из Алексея получится пусть не порядочный  муж, но хотя бы хороший отец.  Возражать Юле было абсолютно нечем, но в высшей степени отчаянья Юля закричала, чтобы растрогать ее, убедить, уговорить:
- А если бы у тебя был ребенок от Александра Яковлевича, разве ты бы его не оставила? - и сконфуженно Юля посмотрела на мать, шокированную такими словами и напряженно застывшую, -  неужели ты бы его убила?- добавила она дрогнувшим голосом и слезы опять градом полились из глаз.

 Екатерина Викторовна резко встала, прошлась по прихожей, раздраженно заговорила:
- Как  можно такое сравнивать?  Саша любил меня,- и она так горько посмотрела на Юлю, что та даже побледнела,-  а Лешка над тобой издевается,- продолжила она и с таким отвращением и яростью она вскинула голову и посмотрела в сторону, что Юля поняла, как она его презирает, и подтверждая ее мысли, Екатерина Викторовна продолжила: Я тебя не понимаю. Я тогда тебя не поняла и сейчас не понимаю. Зачем он тебе такой нужен: лентяй, наглец, бабник. Ты оглянись вокруг, да любого пальцем помани, завтра же у тебя будет  муж, который будет  на руках носить. А этот мерзавец,  мать свою все просил: «не бросай меня мама», а сам каков, от своего ребенка отказывается.

 Невольно встав, Юля в волнении  подошла к матери.  Растерянно посмотрела на нее.
- Что он просил? – в замешательстве переспросила она.

 Поджав губы, словно сказав то, что не должна была говорить, Екатерина Викторовна продолжила, но уже подавленно и грустно:
- Мне Саша рассказывал, даже у него  слезы в глазах стояли, - и она села на кресло и, отвернувшись, посмотрела в окно,- Ольга, когда умирала, Алексей у ее кровати сидел.  Сидел над ней и руки ей не отпускал, все плакал «не бросай меня». Саша его уговаривал, а он не уходил. Потом, когда в морг ее увозили, вцепился в нее и кричал «не пущу». Тогда у Саши первый сердечный приступ и случился. Видишь, как мать любил, а нас так и будет  ненавидеть,- и минуту задумчиво помолчав, она повернула голову и, хладнокровно посмотрела на Юлю, - у тебя не должно быть с ним ничего общего, иначе он будет мучить тебя всю жизнь.

 Юля вдруг гневно вскинула голову, в сердцах закричала:
- Он сам мучается, а вы не видите. Он такой несчастный, всеми брошенный, никому не нужный. Все от него деньгами откупаются, и никто не понимает, какой он  одинокий. Вы все его ненавидите, все, и  ты его ненавидишь.

- Если бы я его ненавидела, я бы осталась с Сашей, - грустно прервала ее Екатерина Викторовна и внезапно крупные слезы покатились из ее глаз.
   
  Юля  невольно  села рядом с матерью, растерянно посмотрела на нее, обняла.

- Как я могу его ненавидеть? Он же его сын, он любит его,  - вздрагивала худыми плечами Екатерина Викторовна,- но ты, моя дочь,  - продолжила она и взахлеб зарыдала.

 - Ты его любишь,- дрожащим голосом поняла Юля,- ты тоже его любишь, - и заплакав,  уткнулась матери в плечо, и они сидели вместе, мать и дочь, рыдали и не скрывали больше друг от друга своей боли и слез и никто из них не мог сказать, что испытывает в эту минуту и почему плачет.  Со щемящей тоской и сожалением они просто плакали и гладили друг друга, как маленькие обиженные девочки.

- Какие мы, бабы,  дуры,- еще сильней зарыдав, воскликнула Екатерина Викторовна.
 
Горечь двух любящих сердец, мучающихся от своей отчаянной любви. Не покинутых, не брошенных, но таких безнадежно обреченных страдать и молчаливо терпеть рядом со своей неразделенной любовью.

 Неожиданно у Екатерины Викторовны зазвонил телефон. Она взяла трубку.

- Да, Саша,- тихо приветствовала она,- совсем не плачу, нос засопел, простыла,- продолжила она диалог, -  бывает так, утром все нормально, вечером простыла,-  оправдывалась она, -   Попью, попью чай с малиной, хорошо. Все, пока.

 Отложила телефон, грустно улыбнулась, сказала, посмотрев на Юлю:
- Ну не дуры, при таких мужиках и одинокие,- и всхлипнув, обняла ее. Погладила по голове, добавила:
- Позвонил, сказал, что Лешка твой к нам помчался. Сказал, что целый день сам не свой. Ты сумку у них оставила, Саша хотел завтра привезти, а этот схватил и убежал. Боится, чтобы  какой-нибудь концертный номер не выдумал.

 Не успела Екатерина Викторовна договорить, как раздался звонок в дверь.

- Иди, встречай,- грустно сказала Екатерина Викторовна, доставая платок.

Юля решительно встала. Подойдя к двери, резко ее распахнула.

 Озабоченное лицо Алексея быстро сменилось его постоянной усмешкой, когда он увидел ее дома:
- Опять умчалась, и сумку забыла. Любимым мультфильмом в детстве точно «Ну погоди» был,- весело произнес он.

 С необычно сосредоточенным лицом Юля смотрела на него.

- Давай сумку,- грубо выхватила сумку у  него из рук она.

Алексей сразу заметил, что Юля необыкновенно взволнована. Щеки его были необычно бледны, а на лице ясно рисовалась такая ярость, словно она готова истерзать первого встречного.

- Ты чего? - попятившись, заговорил он,- взбесилась?

- И ребенок мой. Понятно тебе, - выкрикнула Юля и грозно посмотрела на него, как будто делая  властное повеление.

 В душе она неописуемо радовалась своим словам. Теперь ни под каким предлогом  Алексей не сможет взять малыша себе и тем более, отобрать.

Вечно ехидное  лицо Алексея приняло необычно серьезный и задумчивый вид, он растерянно ответил:
- Да.

  Впервые он видел, как она яростно  рассержена. Спокойная, молчаливая, тихая Юля вооружена  до бешенства против его жизненной установки унижать ее и уязвлять  разными колкостями.

- Неправильный ответ. Правильный ответ - понятно,- и Юля занесла над ним руку.

 Она была слаба, худа, бессильна, но так зла, что готова была сцепиться с ним врукопашную.

  В ожидании чего-то подобного, Алексей перехватив ее руку у запястья и протяжно ответил:
- Понятно.

 Раздражаясь его податливым ответам все больше и больше, Юля отдернула руку.

- Мой! Понял? Только мой,- яростно закричала Юля и, размахнувшись, ударила его сумкой по лицу.

 Алексей молчал, предоставив ей возможность выплеснуть свои эмоции и выговориться. Сознание того, что так как он, не поступают со своими будущими женами даже подлецы, терзало его самого.

- Мой, понятно,- повторила Юля опять и  яростно стала колотить Алексея сумкой, чтобы дать  хоть слабое понятие о той мучительной боли, которую он заставил ее испытать.

 Алексей стоял даже не отбиваясь, а  рассеянно следя за ней.  Единственная и лучшая  мечта испортить Юльке жизнь  начинала сбываться, и почему-то его не радовала.

- Чего молчишь? Не понял?- в бешенстве закричала Юля снова.

 Голос ее все набирал силу и перешел, наконец, в тот гневный тон, с которого начинаются все без исключения скандалы и разводы.

- Еще ударь,- помрачнел Алексей. Один раз  он уже сглупил и уже не решился повторять свою ошибку.

Опасаясь поддаваться первому хорошему впечатлению, произведенному на Юлю его тревожным и кротким поведением, Юля еще яростней приблизилась к нему.

- И ударю, получи,- и она стала отвешивать ему звонкие пощечины.

 Алексей протянул к ней руки,  обнял, с силой прижал к себе. При всей  молодости и слабости Юли, она вырывалась из его объятий с необыкновенной силой.
 
- Мой,- отчаянно кричала она,- у меня будет, а у тебя не будет никого.

Не для красивой фразы, она выкрикивала это, она глубоко задумалась над неизвестной дорогой, которую она сама выбрала с неминуемыми притираниями, оскорблениями, страданиями и с такой тяжелой мучительной борьбой, в которой  вряд ли найдутся у нее силы  победить и все, что останется у нее после поражения, он сам ей разрешил оставить.

    Крайне ошеломленный ее неприкрытой яростью, ее обезумевшим движениям, Алексей вглядывался в Юлю, и так было это неестественно для нее, словно умело скрывалось    раньше от его глаз.

- Я понял, Юля,- тихо и подавленно обнял ее Алексей,- я все понял.  В его голосе было сочувствие, и Юля в гневе оттолкнула его и захлопнула у него перед носом дверь.

- Вот чокнутая,- растерянно посмотрев на закрывшуюся дверь он  повернулся и  пошел домой.

Продолжение: http://proza.ru/2020/09/16/1473