Нечаянная радость глава 18

    Александра Григорьевна проснулась рано, Лиза ещё спала. Ещё с вечера, разбирая сумки, она извлекла из одной из них икону «Нечаянная радость». Теперь святой образ стоял на крышке комода. Встав напротив, пожилая женщина осенила себя крестным знамением. Губы привычно принялись твердить текст молитвы.
    Она почти уже закончила утреннее правило, когда дверь комнаты открылась. Повернув голову, Александра Григорьевна с удивлением обнаружила на пороге комнаты пожилого незнакомого мужчину. Тот был удивлён не меньше её. Справившись с первичным оцепенением, незнакомец вздохнул и сказал:
   - Доброе утро! Значит, моему сынку всё-таки удалось затащить Вас в своё логово. Если я правильно понимаю, то вижу пред собою хозяйку старинных украшений?
    Пожилая женщина вздрогнула от неожиданности. Во-первых, она никак не ожидала услышать русскую речь, во-вторых, не думала, что её обладатель приходится родным отцом похитителя и, наконец, в-третьих, не полагала, что история продажи её семейных ценностей известна такому большому кругу людей.
   Видя её замешательство, мужчина печально произнёс:
   - Мне жаль Вас. Мой сын настоящий тиран, ради достижения своей цели готовый на всё. Судя по всему, ему удалось запугать Вас, и теперь он жаждет получить информацию о новых сокрытых драгоценностях.   
   - Это не совсем так, - спокойным голосом ответила Александра Григорьевна. – Я уже предоставила Вашему сыну интересующую его информацию. Он умеет убеждать.
  - О, да, - с ехидством произнёс её собеседник, - у него дар выбивать из людей любую интересующую его информацию. Меня это вовсе не удивляет. Невероятным, кажется то, что это сделано без применения пыток и насилия.
   - Вы так ненавидите собственного сына, что готовы очернять его образ в глазах незнакомых людей? – искренне удивилась пожилая женщина.
    Раздался смех, а затем, с той же долей ехидства, в ответ прозвучало:
    - А за что мне его любить? Я плачу ему теми же чувствами, что он испытывает ко мне. Скажу Вам больше, с радостью прижал бы ему хвост, отдав сыночка в руки правосудия, но, увы, это невозможно.
   - Почему же? – продолжая удивляться, спросила Александра Григорьевна.
   - А Вам не занимать любопытства, - процедил сквозь зубы незнакомец. – Попытаюсь удовлетворить Ваш интерес. Во-первых, он всё-таки мой сын, во-вторых, у него достаточно денег, чтобы откупиться и, в-третьих, я и сам совершил много чего непристойного.
   - Вам стыдно за ошибки молодости? – с интересом произнесла его собеседница.
   - Всё гораздо сложнее, - услышала она в ответ, - но об этом я не хотел бы вспоминать.
   - Это Ваше право, - тихо сказала пожилая женщина. – Я не буду приставать к Вам с расспросами, тем более что Ваш сын вряд ли будет доволен нашему общению.
   - Это уж точно, - усмехнулся незнакомый мужчина.
    Он некоторое время молча постоял возле порога, а затем тихо произнёс:
    - Вы знаете, как я устал от этой такой жизни. Когда-то мне казалось, что я могу перевернуть весь мир, достигнув всего, чего только пожелаю. Подобно собственному сыну, я готов был на всё ради достижения своих целей. И я добивался их, добивался любой ценой, сметая всевозможные преграды и устраняя тех, кто мне мешал. Мой сын жесток, но таковым его сделал я. Моя алчность и звериная жестокость убили в нём всё человеческое. Если бы Вы только знали, как много зла мы с ним совершили.
   Он тяжело вздохнул и добавил:
   - Ах, если бы можно было бы повернуть жизнь вспять, я никогда не пошёл бы по этому пути…
   Александра Григорьевна с нескрываемым интересом рассматривала своего собеседника. В её голове возник вопрос, который она и решилась задать:
    - Неужели в Вашей жизни не было ни одного светлого момента?
    Мужчина внимательно посмотрел на неё и задумался. Прошло несколько минут. Наконец, он произнёс:
   - Всю жизнь я вспоминаю семью родственников моего отца. Именно с ними связаны мои светлые воспоминания…
  - Как интересно, - невольно воскликнула его собеседница, - может быть, поделитесь воспоминаниями?
   Незнакомец снова вздохнул и с лёгкой улыбкой на устах ответил:
   - Да уж, действительно интересно. Если позволите, я войду, и мы сможем продолжить нашу беседу.
   - Конечно, заходите, - улыбнулась в ответ пожилая женщина, - извините, что не предложила это сразу. Проходите и присаживайтесь, где Вам будет удобно.
   Мужчина прошёл к столу и опустился на стоящий рядом стул.
   - Вы знаете, - снова начал он свою речь, - это было очень давно, где-то через год после октябрьской революции в России. Родственники отца проживали в Тверской губернии, и однажды моя семья направилась к ним, с надеждой на помощь. Надо сказать, что мой отец был младшим сыном небогатого помещика. С юности папаша вёл
разнузданный образ жизни, и я стал плодом его любви к одной крестьянки, которую он совратил, а затем увёз с собою. Из-за своей дурости отец лишился наследства. Его отец умер, а имение было пущено с молотка. К моменту принятия решения о поиске родственников наша семья едва сводила концы с концами. Мы в буквальном смысле нищенствовали, перебиваясь редкими заработками. Отец раздобыл адрес двоюродной сестры, и мы всей семьёй заявились в её дом. Упав сестре в ноги, он просил о помощи, и та вместе с мужем не отказала нам. Более того, нам было предоставлено жильё, а отца даже устроили на работу. А ещё эта замечательная женщина спасла мне жизнь.
   - Удивительно, - воскликнула Александра Григорьевна, - как это случилось?
   - В тот момент я был серьёзно болен. Узнав об этом, сестра отца организовала моё лечение, отправив меня в уездную больницу и, с помощью мужа, оплатив весь курс. Мне помнится, как она вместе с дочерью несколько раз приезжала навестить меня, проявляя к моей персоне максимум заботы и внимания. У них были такие открытые добрые лица. Даже сейчас, через много лет я вспоминаю о них с трепетом.
   Собеседница слушала его с нескрываемым интересом. Услышанная история удивительным образом переплеталась с её собственной жизнью. Набравшись смелости, она спросила:
   - Извините, как Ваше имя?
    Незнакомец вздрогнул и тихо ответил:
   - Вильре Дюмаж. Извините, что не представился сразу.
   - Очень приятно, - услышал он в ответ, - но мне бы хотелось знать Ваше русское имя.
   Мужчина тяжело вздохнул и произнёс:
   - Когда-то я действительно имел старинное русское имя Викентий, но жизнь внесла свои коррективы, и теперь я – носитель чужеродных данных.
   Он снова вздохнул и замолчал.
   Услышав русское имя мужчины, Александра Григорьевна вздрогнула и тихо сказала:
   - Не может быть.
   - Почему же не может? – удивился старший Дюмаж. – Я родился в России и потому имел русское имя, что же здесь удивительного?
  Не слушая его, пожилая женщина задала следующий вопрос:
   - Извините, Ваша фамилия случайно не Домогаев?
   Её вопрос произвёл эффект внезапного выстрела. Вильре побледнел, схватился рукой за сердце и, со страхом глядя на собеседницу, прошептал:
   - Кто Вы? Откуда Вы меня знаете?
   - Это удивительно, - улыбнулась в ответ Александра Григорьевна, - но я та, о ком Вы недавно упоминали.
   - Прошу Вас не говорите загадками, – беспомощно простонал мужчина.
   - Нет никаких загадок, - продолжая улыбаться, сказала пожилая женщина. – Я приходила к Вам в больницу вместе с мамой, она и есть двоюродная сестра Вашего отца.
   - Не может быть, - потрясённый услышанным, тихо произнёс Вильре, - Вы Александра Полторацкая?
  - Да, когда-то я носила эту фамилию, но уже давно Истомина, по мужу, - прозвучало в ответ.
   - Это судьба, - прошептал мужчина.
   Он поднялся из-за стола и, сделав шаг по направлению к собеседнице, вдруг опустился перед ней на колени:
   - Простите меня и мою семью. Мы причинили Вам столько горя и страдания. Мой отец убил Вашего отца, затем сколотил банду, а я вместо благодарности за заботу и внимание отплатил Вам чёрной злобой, став правой рукой главаря бандитов. Уверен,
что Вы помните, как мы пытались захватить принадлежавшее Вам добро.
      - Прошу Вас, встаньте, - опешила Александра Григорьевна, - я не держу на вас зла. Время – лучший лекарь, тем более что теперь уже ничего не изменишь. Отца Вы мне не вернёте, а за всё остальное Бог Вам судья.
   Старший Дюмаж недоумённо смотрел на пожилую женщину, не понимая, как она может быть такой благосклонной. Он закрыл глаза. Его тело сотрясалось от нервной дрожи. Ничего не говоря, он с трудом поднялся с колен, развернулся и медленно побрёл к выходу. Его никто не остановил. Провожая глазами этого человека, Александра Григорьевна, молча, сидела за столом, удивляясь превратностям судьбы.

                *****
   После ухода Вильре Дюмажа прошло около получаса, когда, наконец, проснулась Елизавета. Она сладко потянулась и, заметив сидящую за столом бабушку, приветливо улыбнулась ей. Александра Григорьевна не ответила внучке, её взгляд был задумчив.
   - Что случилось? – спросила девушка.
    Женщина вздрогнула от неожиданности, но, заметив внучку, тоже улыбнулась ей.
    - Ты даже представить себе не можешь, кого я здесь недавно встретила, - загадочно произнесла Александра Григорьевна.
   - Судя по твоему виду, сюда заглянул президент Франции, - улыбнулась Лиза.
   - Поверь мне, если бы это было так, я бы менее удивилась, - прозвучало в ответ. – Мой визитёр был гораздо неожиданней.
  - Так не томи, - заинтересованно попросила девушка, - скажи, наконец, кого же ты встретила?
   - Здесь недавно был Викентий Домогаев, - ответила пожилая женщина, - надеюсь, ты помнишь, что я рассказывала про него?
   - Невероятно, - искренне удивилась Елизавета, - ведь, насколько я помню, это сын Фёдора Домогаева, то есть человека, виновного в смерти твоего отца. Неужели и этот убийца где-то здесь?
   - Не думаю, - услышала она в ответ голос бабушки. – прошло столько лет, он уже, наверно, умер.
   - Но откуда здесь взялся Викентий, и почему он находится в этом доме? – спросила девушка.
  - Всё очень просто, - улыбнулась в ответ Александра Григорьевна. – Наш похититель его родной сын, а в этой стране они оказались, думаю, таким же путём, что и я сама.
  - Это поразительно! - воскликнула Лиза. – Выходит, что нас похитили твои родственники?
   - Как это ни странно, но это так, - улыбнулась бабушка, - правда, думаю, что этот Дамиан ничего об этом не знает.
   - Ты полагаешь, что отец не посвятит его в раскрытую им тайну? - удивилась девушка.
   - Не думаю, что он расскажет сыну о своём открытии, - произнесла Александра Григорьевна. – Насколько я поняла, они недолюбливают друг друга и почти не общаются, так что вряд ли Викентий стоит сейчас перед сыном и доносит ему о нас.
    - Хорошо бы, чтоб так всё и было, - вздохнула Елизавета, - а то неизвестно, как этот Дамиан воспримет такую информацию.
   - Да уж, от него можно ожидать чего угодно, - согласилась бабушка…
   Вильре Дюмаж действительно не пошёл к сыну и уж тем более не собирался посвящать того в своё открытие. Наоборот, закрывшись в комнате, он погрузился в давно забытые воспоминания. Прикрыв глаза, пожилой мужчина мысленно перенёсся в послереволюционную Россию. Он вдруг отчётливо увидел усадьбу Полторацких и её
хозяйку, стоящую на пороге и приветливо улыбающуюся кому-то. Кому она улыбалась
Вильре не видел, но, почему -то понял, что эта улыбка предназначена ему. Затем картинка воспоминаний сменилась, и старший Дюмаж увидел себя лежащим на больничной койке. Дверь больничной палаты внезапно распахнулась и в неё вошла Полторацкая, а за ней, смущённо улыбаясь, её дочь.
    - Знакомьтесь, её зовут Александра, - с улыбкой произнесла мать, указывая рукой на дочь.
   Викентий робко взглянул на девушку. Его щёки залил румянец смущения. Преодолевая внезапно возникшую робость, он тихо ответил:
   - Очень приятно, а я – Викентий…
    Потом девушка что-то рассказывала ему, пыталась шутить и сама смеялась над своими шутками, интересовалась его планами на дальнейшую жизнь. Взгляд её очаровательных голубых глаз проникал в самое сердце, разжигая в нём неведанное ранее чувство. А потом в воспоминаниях внезапно наступила темнота. Пожилой мужчина даже слегка потряс головой, пытаясь отогнать нахлынувшее наваждение.
    Картинка не изменилась, но вдруг он отчётливо услышал звук выстрела. Этот звук был настолько явен, что Вильре вздрогнул, со страхом вжав голову в плечи. Приоткрыв глаза, мужчина осмотрелся. Он по-прежнему находился в своей комнате. Прислушавшись и поняв, наконец, что выстрел звучал в его воображении, Дюмаж снова прикрыл глаза. Через минуту воспоминания вернулись. Он снова увидел усадьбу Полторацких и её хозяина, лежащего на полу в луже собственной крови. Вокруг суетились какие-то люди, слышалась ругань и отдалённые выстрелы. Среди этих людей Вильре с ужасом узнал себя и своего отца. Последний отдавал распоряжения, не обращая внимания на распростёртого на полу хозяина усадьбы и склонившихся над ним жены и дочери…
   А потом воспоминания замелькали с большой скоростью. Вот банда Домогая, отстреливаясь, отходит к лесу, теряя по дороге людей и часть награбленного имущества. А вот она же производит расправу над большевиками и сочувствующими им. Затем сразу же возникли видения времён Второй мировой войны, и первым, кого он увидел, был всё тот же бандит Домогай, а проще – его родной отец, уже постаревший в тёмном немецком френче с повязкой полицая на руке. 
    Наконец, Дюмаж увидел себя, стоящего навытяжку перед немцами и дающего клятву служить им верой и правдой. Следом за ним эту же клятву произнёс его сын. А дальше все воспоминания свелись к одному: он слышал крик и стоны своих жертв, но почему-то у всех их  были лица Александры Полторацкой и её матери.
   Вильре снова замотал головой, пытаясь стряхнуть наваждение, но, чем яростнее он это делал, тем чётче видел перед собой образ Полторацких, не мигая смотревших на него, как на что-то мерзкое и отвратительное.
    Старший Дюмаж вскрикнул и открыл глаза. Его лоб покрылся капельками холодного пота. Всё тело содрогалось от нервной дрожи.
   - Я так больше не могу. У меня нет сил. Я обязан покончить с этим раз и навсегда, - со слезами на глазах прошептал мужчина.
    Он с трудом приподнялся из кресла и, встав в полный рост, неожиданно перекрестился и тихо произнёс:
    - Боже, прости меня за всё то зло, которое я совершил. Хотя знаю, что нет мне прощения, всё же молю Тебя, помилуй меня грешного.
   Ещё раз перекрестившись, Вильре подошёл к письменному столу и опустился на стул. Вынув из ящика стола листы бумаги, он взял ручку и принялся что-то писать. Сколько прошло времени, Вильре не знал, но, когда закончил, перед ним лежала стопка исписанных листов. Сложив её в саквояж, мужчина поднялся, взял висящий на спинке стула пиджак и шаркающей походкой вышел из комнаты.
   Стараясь не попасться на глаза сыну и его служанке, старший Дюмаж прошёл к выходу и вскоре был уже на улице. Теперь ему предстояло добраться до почты и отправить написанное по нужному адресу. В том, что он это сделает, мужчина не сомневался. На старости лет у бывшего немецкого палача штурмбаннфюрера Вилли Вольфа проснулась совесть. У него действительно больше не было сил нести в себе тяжкий груз неискупимых грехов, поэтому он, наконец, решился изложить на бумаге всё, что творил сам и, что ему было известно о преступлениях сына. Конечно же, Вильре Дюмаж знал, что тем самым, скорее всего, выносит смертный приговор не только себе, но и собственному сыну, но теперь ему было на это наплевать. Он твёрдо решил, что зло должно быть наказано. Ему давно уже хотелось свести счёты с жизнью, но уйти, унеся с собой всю тяжесть прожитой жизни, не мог. Слишком тяжёлой казалась эта ноша. Теперь же, изложив на бумаге грехи свои и сына, ему стало легче. Он, как будто сбросил с себя ярмо. Вильре был рад, что подвергает опасности жизнь сына. Никаких родственных чувств он уже давно не питал к этому человеку, кроме того, справедливо считал, что этому подонку давно пора было ответить за все свои преступления. Возможно, удастся успеть остановить его намерения и освободить Александру Полторацкую и её внучку. Может быть, хоть этим поступком ему будет дана крохотная доля прощения. Впрочем, он не ждёт милосердия. Всё решено. Пора предстать перед Божьим судом…
    Добравшись, наконец, до почты, Дюмаж купил большой конверт и, вложив в него стопку исписанных листов, заклеил и написал адрес. Завершив эту несложную операцию, мужчина передал конверт работнице почты и, оплатив услуги, медленно вышел на улицу. Теперь предстояло сделать последний шаг. Его губы тронула печальная улыбка. Не спеша он побрёл по улице, направляясь к остановке общественного транспорта. Через несколько минут, Вильре Дюмаж ехал в сторону железнодорожного вокзала, где по задумке и должен был завершиться его жизненный путь.