Бастрыкин

С Бастрыкиным я познакомился волей комсомольского собрания, избравшего меня в Большой комитет. Факультетские комитеты комсомола были как бы малыми, а стоявший над ними комитет ВЛКСМ ЛГУ им.А.А.Жданова мы называли Большой. Располагался он на Университетской набережной, по соседству с Двенадцатью Коллегиями (в обиходе просто «Главное здание») в домушке, известной как Ректорский флигель.

Белая мемориальная доска извещала комсомольцев, что тут на правах сына жены ректора университета (Бекетов был такой ботаник, помните?) в 1880 году появился на свет Сан Саныч Блок. О том же, что сто лет спустя, в 1980-м тут работает Сан Ваныч Бастрыкин, специальной доски не было. Однако это подразумевала красная стеклянная доска с полным названием Большого комитета ВЛКСМ ЛГУ.

В одном ряду с главсыщиком России вспоминаю секретаршу всего нашего Большого комитета. Девушек такого склада ума мало. Это психотип Дуни Смирновой (вспоминаем «Школу злословия»), плюс способность мгновенно переделать любое слово. Огнивом же для поджога искорок её таланта служили длинные-предлинные протоколы и стенограммы заседаний Комитета, входящие и исходящие. Вроде, канцеляризмы материал негорючий, но достаточно сделать маленькую опечатку, и…

Приехал в Комитет. Вхожу. Мозг готовится к встрече с Бастрыкиным, а сердце — к встрече с ней. Имени не называю; далее по тексту просто «секретарша Большого комитета».

— Привет! Представляешь, отпечатала я Бастрыкину постановление, проверяю, а там в предложении «задача комитетов — глубоко вскрывать значение решений XXVI съезда КПСС» буковка не пропечаталась, и получилось вместо «вскрывать» — «скрывать»

— Ой, знаешь, а на прошлой неделе Бастрыкин мне опять втык сделал. Вместо «служба ГУВД» я напечатала «слежба ГУВД».

Её приколами я быстро заразился, и принялся это мастерство оттачивать. Первой жертвой моих экспериментов стала одногруппница Ольга Ярцевой.  На лекциях мы обычно сидели рядом, и каждый возникший в голове каламбур я ей нашёптывал. Если Ольга ещё не повыкидывала свои конспекты, надо у неё попросить: перлы она записывала на полях, а я — как оказалось — едва изрекши, многое забывал.

Из политического запомнилась только «Недовольственная программа» (в оригинале «Продовольственная программа»), только теперь уже сомневаюсь, я это сочинил, или Ольга. Зато точно моё, ибо и у меня тоже был опыт работы на машинке в приёмной декана Моисеенко

— «За истухшее время коллектив апсирантов и сопрудников кайфедры подделал большую работу».

Но вернусь к Бастрыкину и его общей для нас секретарше. Человек он был ровный, спокойный, а по «штабной культуре» железно добросовестный и пунктуальный. Что обещал — сделает; не получается — сразу скажет. Секретарша у него тоже была на самом деле не разгильдяйка, а свои истории с опетачками (sic!) просто придумывала для художественного обрамления своих смешилок.

И вот случился сбой в канцелярской работе… но сначала пару слов о том, чем же лично я занимался в Большом комитете. Те, кто пытается сегодня представить всех поголовно комсомольцев уродами, а то и кичится тем, что «в комсомол не вступал», я просто презираю. Психологически такие критиканы — прожжённые эгоизмом индивидуалисты, чья неспособность к коллективной работе нередко имеет клинико-психиатрический подтекст. Капитализму такие тоже не нужны: как зомбируют «командным чувством» манипуляторы кадрами на службе фирм и корпораций, говорить не приходится.

То же касается и Большого комитета ВЛКСМ. Кто будет уверять, что-де кроме как кричать «да здравствует КПСС» члены комитетов ВЛКСМ не умели — заткнитесь и не сочиняйте о том, чего не видели и в чём не участвовали! Лично я был введён в Большой комитет как председатель финансово-ревизионной комиссии по деятельности стройотрядов. Сам ездил в ССО, а едва вернувшись в Ленинград, собирал со всех факультетов бухгалтерскую отчётность — финансовые дневники и первичные документы, а потом несколько месяцев, на пару с начальником университетского штаба ССО проводили ревизию. Приезжал со своего факультета, с Чайковского, во флигель на набережной, и там в перерывах между перекурами (sic!) с той самой секретаршей считал суммы по чекам, перепроверял итоги и т.п.

На этом ревизия не заканчивалась. С нового года, ещё в сессию, начиналась взаимопроверка между вузами. Как раз на этих проверках я познакомился с ЛИАПовским стройотрядовцем, будущим вице-губернатором Петербурга Сашей Потехиным — тем самым, кто в 1998 создал ТРК «Петербург — 5 канал». Спасибо Википедии, что не вычеркнули из биографии Потехина строку «После распада СССР остался верным левым убеждениям, возглавляя Петербургскую организацию „Социалистической единой партии России”». Каждый год, уже после свержения Советской власти, отправляясь на демонстрацию 7 ноября или 1 мая от БКЗ «Октябрьский», я чётко знал, что Потехин ждёт колонну на углу Литейного, где мы с ним и увидимся, после чего вместе пойдём на Дворцовую под бодрящие куплеты «Интернационала».

Ревизор я был, наверное, внимательный, потому что на следующий учебный год Бастрыкин меня обрадовал: за активную работу Ленинградский штаб ССО поощрил меня льготной поездкой на Кубу по линии БММТ «Спутник». Льготной — не совсем бесплатной: рублей 250 я всё-таки заплатил, но то, кажется, была льготная студенческая цена авиабилета Москва–Гавана через Марокко и обратно.

Лететь надо было в феврале, и тут вдруг в январе, ещё каникулы не кончились, звонок из городского штаба ССО. «Срочно в Смольный (штаб ССО находился рядом со штабом революции, на Смольном проспекте), там с вашими документами непорядок». Примчался, посмотрел: не пропечаталась ЛГУ-шная печать на моей рекомендации от Большого комитета. Переделать надо, то есть переподписать. Поехал в Большой комитет на автобусе — благо дело, пробок тогда практически не было, и городской транспорт ходил быстрее, чем сейчас.

Очаровательная наша секретарша так звучно себя от досады по ноге хлопнула, что звук как будто джинсов на ней не было. — Как же я могла! — Не переживай, успеем. — Да Бастрыкин сейчас уезжает… срочно заправила бумагу, а тут и он сам в коридоре возник. Остановился, высится.

— Ой, Александр Иванович, погодите одну секундочку, срочно-срочно сейчас допечатываю.

Не давая ему паузы для возражений, я встык ей затараторил:

— Сан Ваныч, здрасте, мне из штаба ССО бумагу вернули, печать не пропечаталась, переподписать надо срочно!

— А-а, на Кубу! — прочитал кверх ногами Бастрыкин. Не торопит, ждёт. Наконец бумага из каретки вжик! Взял, перечитал, подписал.

— Всё остальное нормально, Алексей Вячеславович?
— Да остальное вроде как нормально, Александр Иванович.
— Привет острову Свободы!

И ушёл, а мы с секретаршей вдвоём ставить печать в канцелярию побежали.