Cияж

В парфюмерной всегда чувствуешь себя путником, заблудившимся в дремучем девственном лесу: ты теряешься в запахах прежде, чем прикасаешься к первому экземпляру.

Такое ощущение, будто у меня одного голова наполняется расплавленным, но уверенно твердеющим свинцом. Вот стройные консультантки, улыбающиеся губами, идеально покрытыми помадой из магазина косметики напротив, и белоснежными зубами, вычищенными до скрипа той самой пастой, которую рекомендуют 9 из 10 стоматологов. Вот девочки-подростки c разукрашенными, как у индейцев, лицами, с притворно вдумчивым видом рассматривающие спреи для тела, пахнущие дешевизной и китчем с цветочным вкусом. Вот моя Наташа, моя беспечная Наташа, со своими белокурыми сияющими солнцем волосами; моя Наташа, невинно хлопающими ресницами, на которых слегка заметны микроскопические комочки туши; моя Наташа со своим адским взглядом обладательницы, несущаяся по магазину челночным бегом, словно обезумевший от скуки зверёк в узкой клетке. Вот все они, черти этой преисподней. Тесно мне, тесно мне!

Тесно мне, душно мне в этом мире! Он так мал квадратными метрами и так полон духов, одеколонов, эфирных масел и туалетной воды, что среди этого многообразия шедевров, достойных работ и грошового шлака за пару копеек, порождающего неразделимое месиво, мои мысли обращены не к эстетике и поиску эталона, а к спасению головы от удушья! Как эти худые демоницы могут здесь работать? Как эти не доросшие бесовские девчонки способны фривольно болтать тут? И как моя Наташа, моя мирская Наташа находит силы что-то выбирать?  Рассуждать? Сравнивать?

- Что думаешь насчёт этого? Попробуй. Как тебе? По-моему, просто шикарно!

Она протягивает тестер. О чём мне скажет этот кусочек бумаги? Разве возможно в этом царстве хаоса уловить тончайшие нотки ароматов, не потеряться в пестроте, а прочувствовать каждую деталь, насладиться каждым атомом нектара и амброзии?

Но я вдыхаю и сразу же узнаю этот запах. Его я определил бы, нашел бы среди сотен, тысяч, миллионов… Такие духи подобает пробовать не в тесных парфюмерных, а в тишине и одиночестве, когда сам мир не вправе помешать высшему наслаждению.

Знаете ли Вы, что такое идеальный запах? Знаете ли Вы, как краски окружающего размываются, и, сливаясь вместе со звуками, создают единый этюд? Знаете ли вы, как аромат пробирается под кожу, от восторга покрывающуюся мурашками, растекается по венам и артериям, отдаёт едва болящим пульсом в висках? Знаете ли Вы, как живые нотки достигают сердца, согревающегося этим волшебным снадобьем, словно замерзший скиталец от чашки свежезаваренного какао или пряного глинтвейна, тихого пламени камина и чистого постельного белья?

В мгновение ока я вспоминаю, отчего этот парфюм кажется мне таким родным. Среди дымку воспоминаний прорисовываются неясные очертания.

***
Как забавно… Я начинаю вспоминать Её. Отчётливо оживают в мозгу Её сладкие губы с лёгким привкусом от блеска, мягкая, как махровое одеяло, отливающая бронзой кожа, гибкое плавное тело, тёплое, облаченное лишь в эти божественные духи. Какие у Неё были волосы?... Точно короткие, кудрявые, шелковистые, приятно ворошимые в руках… Кем же Она была: блондинкой, шатенкой  или брюнеткой? Ну конечно же, её завитушки были цвета молочного шоколада! Как же было её имя?...  Д… Д… Диана? Да, точно, Диана!

Боже мой, Диана! Диана – это имя теперь ласкает слух и касается губ невидимыми каплями душистого раствора. Разве мы были разлучены все эти года? Позволь, какие года? Вот ты, стоишь передо мной, и плоть твоя реальнее этих консультанток, подростков, даже (прости меня, но к чему лукавить самому себе?!) Наташи, реальнее самого света, реальнее самой реальности (плевать на тавтологию!)! Реальна настолько же, насколько благоухание этого парфюма, словно между нами не осталось (да и в помине не бывало) всех километров и расстояний, всех времён!

Лишь одно воспоминание ненавистно бередит давно излеченные раны, змеей шипит на ухо мне о том, что, некогда единые, неразлучные половинки теперь оказались отделенными друг от друга! Канули в Лету наши ссоры, наше расставание, внезапное пробуждение в одинокой квартире, оставленная на кухонном столе прощальная записка и потрясение, настигшее меня через несколько дней, когда, услышав о твоём переезде, я понял, что твой уход оказался не шуткой, капризом, а лаконичной точкой в конце отношений. Спустя долгие годы забвения и разлуки всё это казалось таким ничтожным в сравнении с тем счастьем и той любовью, которой мы обладали!

Но было место особому, этому самому воспоминанию – одновременно краткому, как миг, и вечному, как сама Вселенная.

Помнишь ли ты ту нечаянную встречу, произошедшую пять лет с тех пор, когда идиллию нашей жизни нарушили звуки битой посуды?
Ссоры, ссоры… Всё это не главное. Главное - помнишь ли ты этот миг?

***
Между нами вокзал, наполненный розовым светом в синеватой дымке. Между нами перроны, кафе, чашка ристретто и приближающийся черный поезд, боевая грохочущая машина. Между нами толпы встречающих, толпы машущих, матерей и сыновей, отцов и дочерей, братьев и сестёр, друзей и коллег, влюбленных да супругов, туристов и местных, детей и стариков, мужчин и женщин, толстых и тонких, морщинистых и свежих, громких и тихих, переполненных всеми спектрами эмоций, сколько бы их ни было.

И за этими бесконечными «между» ты.

Ты, в белом пальто, с бледно-васильковым чемоданчиком позади, словно леди, прибежавшая на своих каблучках из прошлого века. Ты, с родными хрупкими ручками в атласных перчатках, что то и дело поправляют спадающие локоны, уже успевшие отрасти до плеч, слегка завитые на манер голливудской волны. Ты, смиренно-гордая, с покрытой головой, в бежевом берете и со сверкающими звёздочками камушками в милых, чуть выглядывающих средь волос ушках. Шортики и мини-юбки, пикантно обнажающие стройные ножки, ты сменила на целомудренно-женственные фасоны платьев, отличающиеся редкой элегантностью и простотой. Не видно больше ни массивных ботильонов, ни легкомысленных босоножек – теперь на их месте мелькают ангельски светлые лодочки. Твои губы наливаются цветом бордо так же, как вино в бокалах на французских виноградниках.

Ты не одна – что мне до толпы, она не в счёт! – но с тобою кто-то! Кто-то подаёт тебе руку и галантно перенимает твой бледно-васильковый чемоданчик; кто-то целует твою родную хрупкую ручку в атласной перчатке; кто-то, тебя обнимая, ворошит спадающие локоны и мягко подёргивает милые, чуть выглядывающие средь волос ушки. И этот кто-то – подумать только, какой наглец! – ласкает бордо твоих губ (или, пожалуй, пятнает их невидимыми следами своих!)

А чего я, собственно, хотел? Думал ли я, ты будешь рыдать в подушку аккурат после вечерней молитвы? Или, быть может, регулярно занимать себя аппликациями из наших старых фотоальбомов? Всю ночь сидеть на подоконнике, напевая нашу любимую песню?  Думал ли я, что ты будешь ждать больше, вернее, мучительнее, чем жду тебя я, забываясь абсентом и грудями разгоряченных красоток?

Хотел ли я, чтобы однажды ты пришла ко мне, таким же шагом, каким ты направляешься сюда, в это промозглое кафе; чтобы так же просто ты присела на мои колени, как сейчас заняла столик позади меня (удар в спину – какая невыгодная позиция!); чтобы так же, как сейчас, когда твой неизвестный, но уже ненавидимый мною спутник отлучился, ты повстречалась мне одинокою?

«Ничуть не изменился», - слышу я твой голос, чувствую обезоруживающую улыбку позади, – «Привет!»

Ты касаешься моего плеча и без грамма смущения подсаживаешься рядом.

«Разрешишь ли?» - лукаво спрашиваешь ты, прекрасно зная, что, стоит тебе попросить, я разрешу тебе зайти в мой дом и сердце, остаться на ночь или на всю жизнь.

«Ты ведь меня узнал?» - невинно-хитро хлопаешь  своими коварными карими глазами цвета крепко заваренного чая.

А между тем, на тебе всё тот же ведьминский аромат, за который можно предать свою душу огненной геенне. Мы не смогли удержать нашу любовь, моя дорогая, моя милая, моя единственная Диана. Ты оставила мне пару строчек на бумаге, все подаренные мною украшения (а меж тем они до сих пор хранятся у меня, никому больше не вручаемые!) и неуловимую тень. Ты оставила в прошлом свои короткие юбки, сетчатые колготки и чулки с подвязками, глубокие вырезы и оголяющие талию топики, лёгкие футболки и соблазнительно облегающие джинсы. Ты оставила свои стриженые завитушки вместе со своей квартирой на окраине города своего детства (как и сам город, впрочем!). Ты оставила меня! Ты оставила всё, но через эти года смогла пронести преданность своим любимым духам.

«Конечно, узнал», - я отдаюсь в твои руки, я повинуюсь, - «Скажи, я и вправду прежний?»

«Тебе, наверное, лучше знать», - усмехаешься ты.

«Останься здесь».

«Исключено. Кто-то из нас уж точно изменился», - твой вздох. Любимая, я до сих пор готов положить голову под гильотину, лишь бы больше не слышать, не видеть, не ощущать твоей печали, лишь бы искоренить всё, что прогоняет улыбку с твоего открытого личика!

«И перемены сделали тебя счастливее?» - робко спрашиваю я, я не сколь с укором, сколько умоляюще.

Внезапный приход твоего спутника заставляет нас вновь расстаться. Белое пальто, оберегаемое устремленными в мою сторону ревнивыми взглядами, растворяется в розоватом свете заката и синей дымке вокзала. Между нами перроны, кафе, чашка ристретто и приближающийся черный поезд, боевая грохочущая машина.

Ты та же, всего лишь сбросила старую шерстку. Но запах. Запах…

***
Помнишь ли ты этот миг?

Это был пятый год наших свободных жизней, а после минуло ещё лет так двенадцать. Я стою, вкопанный в землю, пораженный воспоминаниями настолько живыми, насколько живой может быть сама жизнь. Прозрей же! Погляди! Здесь нет Дианы! Есть Наташа, старая добрая Наташа. Есть обручальное кольцо на безымянном пальце. Выйди, чтоб увидеть, что есть и совсем древненькая семейная машинка, и даже дети, рослый серьезный сын и очаровательная дочурка. Есть дом, своё гнёздышко, есть репутация, авторитет, какие-то заслуги и достижения в карьере. Есть множество пройденных лет и первые сединки в некогда молодой голове.

- Всё в порядке?

Наташа! Хотел бы я не солгать тебе, Наташа… Хотел бы выложить всю правду также, как продавщицы раскладывают свой товар на полки! Хотел бы раскрыть истину, будто ликующие дамы – подарочные коробки с флаконами на День Рождения, Новый год и годовщину! Хотел бы я, чтобы моя совесть перед тобой была чистой подобно раствору проклятого парфюма.

- Этот экземпляр не подойдет, - растерянно отвечаю я и сую гладкий тестер в холодную бледную руку, - ему не место на этих полках. Снять бы с продажи.

Этот экземпляр не подойдет ни тебе, Наташа, ни любой из этих женщин. Более того, он не подойдет и этому месту, пожалуй, даже этой планете. Снять бы с продажи. Выкинуть, вылить, разбить, сжечь, размешать водой и землей! О боги, пусть аромат этот умрет вместе с той неповторимой, для которой он был предназначен!

***
Сегодняшней ночью никак не могу уснуть.



Май-июль 2020
Иллюстрация взята с сайта booksmont.ru