Игровой стол

Медиумический рассказ, записанный при помощи "яснослышания".


   Игра не шла. Всё было, как обычно, вначале, потом пошло кувырком: одна за другой проигрывалась моя ставка и я вконец измучился – поставил "на белую" (так говорил я, когда ставил в последний раз и ставил строго по счёту за седьмым ставившим, если "на красное" – я "на чёрное" и наоборот). В этот раз выиграл я (бывало и проигрывал "на белом"), но ставить больше не стал: и так я был в большом минусе, отыграть все ставки не представлялось мне возможным. Выйдя из отеля, где играли всегда (хоть это не поощрялось правительством, но здесь на это закрывали глаза), я направился к себе домой. Меня догнал рослый парень, я его видел за столом. Он обратился ко мне с такой речью:
  - Господин Аверчин, мы с вами не знакомы, но я вынужден пригласит вас к себе. После объясню...
Я не дал договорить.
  - Милостивый государь! Как вас там?.. Никуда я с вами не намерен идти. Извольте объясниться!
Боевой пыл молодого человека испарился, и он стал мямлить:
  - Видите ли, господин Аверчин... Пётр Константинович, мы с вами не знакомы...
Я посторонил его с дороги и пошёл к мосту (за мостом дом – идти не много оставалось). Он догнал и принялся на ходу рассказывать, как можно взять большой выигрыш... Я стал прислушиваться и, наконец, остановился.
  - Повторите.
  - Но не здесь, - он мялся как школьник, - пойдёмте ко мне, - он показал на мой дом, - или...
  - К вам! - сказал я решительно. – Ведите!
  - Здесь недалеко, за проулком.
За проулком или нет, но шли мы долго, так мне показалось.
Наконец пришли и он вздохнул.
  - Да, забыл представиться, Евгений... Борисович Ляжецкий камердинер Его Величества.
  - Что из этого вы соврали?
  - Всё... почти всё. Проходите.
Зал был уставлен цветами, вазы в них сияли перламутром. Почему вазы так представлены? Дело не в вазах, а в цветах: в такие цветы не верят подчас. Где выращивают такие? Тонкий аромат, стебель напоминает лист, а сам цвет – неестественный: то бледный, передающий яркость, то яркий, как блеклый цветок и всё играет в "лучах" слабой люстры.
  - Она зажигается сразу, как мы входим, - это он о люстре, моё внимание к цветам он определил, слегка махнув рукой, - а это потом, - как незначимое.
Видя моё внимание ко всему, он насторожился – мне показалось.
  - Видите ли, я здесь недавно, не успел обустроиться... так сказать. Вот о чём хотел с вами поговорить, - указал на стул (я будто провалился), - дело в том, что я не игрок, как вы, но следил за вашей игрой. Позвольте... - он потрогал свой подбородок, - вам сказать несколько... наставлений, - здесь он сделался строже и решительней, как учитель, - кто же так ставит? Я позволил вам выиграть только раз, и вы остановились?! – я от него этого ни как не ожидал и уставился изумлёнными глазами. – Я стою рядом и надо играть! Как вы не можете этого заметить? Вы проиграли несколько раз: так? Ставки были невысоки, но вы не хотели проигрывать. Вот выигрыш и вы ушли. Тот, кто поставил на чёрное, хотел ставить на красное – я не дал...
  - Кто вы? - сдавленным голосом промычал я. – Искуситель?
Он расхохотался.
  - Как у вас, у людей всё просто. Н-нет, пожалуй, нет, - он стал неузнаваемый: лицо менялось, становилось то старше, то покрывалось бликами от света – играло морщинами и молодостью, - мне вы понравились сразу, что-то такое, - он поиграл пальцами, - потом побежал, - он расхохотался, - я догонять...
  - Было весело, - совладал я собой и "поддержал" веселье хозяина.
  - Нет-нет, не понимайте меня неправильно – я уже выбрал, хотел помочь... Теперь к делу: помогу, скажу на какое надо ставить, а вы взамен...
Тут надо было проснуться, но "сон" продолжился.
  - Секрет прост... – и он рассказал всю "простоту" хода и причины, по которым надо сделать...
Здесь нужен небольшой рассказ, без него повествование будет непонятным.
Умерла жена. У меня была жена и две дочери. Дочери вышли замуж и ушли к мужьям. Жена умерла, как я уже сказал, и я остался один. Год живу вдовцом... третий пошёл... нашёл подругу, с ней прожил ещё полгода, потом "развёлся" (хоть не венчаны были, расставание для меня даром не прошло). Стал выпивать, но не понравилось по утрам пьяным вставать и всё забывать, что со мною происходило до этого. Пристрастился к игорному столу, здесь всё пошло как по маслу: проигрывал и выигрывал, как хотел. И вот однажды ко мне подходит студент, просит денег, а у меня... ничего нет. "Надо остановиться, - думал я, - или выигрывать по системе". До этого уже система была, но была недоработана – всё никак не получалось. Цифры, цифры всюду – вижу, сосредоточиться не могу; понять не могу, как поставить их, чтоб получить выигрыш.
Внук заболел, маленький мальчик трёх лет от роду.
  - Надо везти на Воды, так доктор сказал, - сказала мне дочь, старшая, её жалел больше, - муж, сам понимаешь..." - пил и со службы выгоняют.
Просит денег дочь, а у меня всё на кон поставлено – нет ничего.
  - Играю, - говорю ей, - вот выиграю, выигрыш твой – забирай.
  - Значит, никогда, папа, - и заплакала.
Что тогда со мною было, не могу сказать словами: всего затрясло, пена на губах – приступ (не было такого, не помню). Она испугалась за меня, как прошло, сказала: "Извини", - и уехала. Два дня прошло с тех пор, как появиться "камердинеру Его Величества".
Я согласился на условия, новых выдвигать не стал, думал о дочери и как помогу ей. Принцип простой:
  - Ставь на цифру, что в твоей голове появляться будет, не будет появляться – не играй больше, а чёрное или красное – ты знаешь: "на белое", - т.е. противоположный цвет предыдущему, только теперь – это предыдущий выигравший, а не как у меня был – седьмой по счёту.
Я был готов играть. Он сказал мне на прощанье.
  - Не спеши.
Меня будто подстегнули: я побежал и в этот же день выиграл. Ставку не увеличивал, "не видел" цифру и ушёл довольный игрой.
На следующий день повторилось, и опять продолжать не стал.
Через неделю накопилась сумма, и я отнёс дочери (жила неподалёку). Увидел невообразимое: мою дочь избивает супруг (синяк под глазом о многом говорит)!
  - Уходи от него, - говорю дочери, - не терпи, я твою мать любил, пальцем не смел тронуть, уходи.
  - Не могу, папочка, сын у нас... оставь нас, пожалуйста, - сказала на прощанье, но деньги взяла.
  - Не говори хоть ему...
  - Не скажу.
Но сказала, "деньги пропил, на дорогу ничего не оставил" (так сказала в записке, переданной мне и "ещё пусть приносит").
Дочь не выдержала: понимала, что не так просто отец приносит деньги, когда их нет. И ушла от мужа...
Я не знал, куда исчезла моя дочь, уж стреляться назначил с бывшим зятем (раз ушла, значит "бывший").
  - Сына взяла с собой! - вопил бывший муж.
  - Довёл... довёл сам! - рычал я в ответ.
Ссора была не из "тихих", вызвана была полиция: два господина подрались. В полиции разбираться не стали – родственники, отпустили. Мы шли и "рычали" друг на друга, готовясь вцепиться в горло, если тот другой сделает шаг.
Расстались мы не дружественно: поговорили о дуэли и всё на том, "встречу" назначать не стали: ему не хотелось убивать отца жены и деда сына, как я понял, а мне её мужа – не простит потом, знал.
Вернулась ненадолго, попрощаться.
  - Мне сын, папа, дороже, - сказала мне, - муж убьёт, если останусь с ним – сам сказал. Что же мне делать, папа? - дочь плакала у меня на глазах, я вытирал ей слёзы, успокаивал.
  - Уедем, возьмём твоего Игорька и уедем... в Крым: хочешь?
Она рассмеялась сквозь слёзы.
  - Хочу, папа.
Но планам не суждено было сбыться, он убил её... почти: нашёл и заставил лизать сапоги. В наше время такое бывает? Было. Я не знал, что происходило с моей дочерью: собирал вещи в поездку. А она к мужу... с извинениями... Он бил её четверть часа, планомерно выбивая дух. Когда служанка сказала, куда направилась барыня - "вещи взять", я побежал опрометью и застал сцену... распластанной на полу девочки моей, лужу крови и снятый сапог... в крови. Он лупил её, родную, пока она шевелилась, а кричать перестала – взял сапог и медленно отбивал такт на ней. Я подскочил, было уже поздно, она не шевелилась, только струйка крови из уголка рта показывала, что сердце ещё бьётся. Я убил его на глазах домашних слуг (трое свидетелей), потом поставил пистолет к виску и сказал: "Убил себя сам, не выдержал..."
Я не скрывался. Дочь увезли в карете (ещё дышала) "на осмотр" в больницу, там оставили до выздоровления – пошла на поправку. Полиция арестовывать не стала: свидетели подтвердили "убил себя сам", "был не в себе", "все боялись, как барыню убивать стал". Сочли сумасшедшим, нашлись многие, подтвердившие, что пил и был не в себе. Дело закрыли. Мне обвинения предъявлены не были: потом уже, спустя какое-то время, дело доставали, но пересматривать не стали, "за недоказанностью" хотели, наверное, но оставили "покончил собой".
Я грешил на себя, что был слишком мягок с дочерью, воспитывал в любви: "... все будут любить, и ты люби первая", - вот так отозвалось.
Были ещё неприятности, но я не убивал, а здесь – не жалею, снова убил бы, грех – понимаю, но как унять боль за дочь? Житья бы не дал всё равно, а дочь, воспитанная нравоученьем (моим) - "люби", сама взойдёт на эшафот за веру: "Любовь побеждает зло". Она же даже не думала, что следующим окажется её сын – больной, немощный, он умрёт от отёков (потом), а не от побоев отца, которому уже казалось, что таким не место "пусть умирает – больной".
Эта история закончилась иначе: мы уехали. Я продал дом. Дочь, как только поправилась (болела долго), взяла оставшиеся деньги (дом и кучи вещей были проданы с аукциона за долг, который составлял несусветную сумму) и уехали. Не в Крым, как хотели вначале, ни на Воды, а в деревню: небольшую деревню на окраине города, которой владела когда-то моя бабушка. Выкупили землю, построили небольшой дом с колоннами и устроились горевать, как мы думали. Но несколько годков счастья всё же было у нас, пока Игорь, подрастая уже, стал жаловаться на сердце: слёг и умер. Конца и края не было нашей печали: дочь рыдала на его могиле, а я запамятовал всё, что когда-то помнил – парализовало. Несколько лет помучался, потом умер, похоронен рядом с бабкиной могилой. Недовольно встретила меня:
  - Что ещё надумал? Какая я тебе, убийце, бабка? - потом сжалилась. – Правильно сделал: убийце – пулю! Внук ещё сказал, Игорь твой: "Если бы не дедушка...", - мы поплакали, - здорово-здорово, - почему-то сказала она, - иди к жене, ждёт, глаза уж проглядела за тебя.
Хотела бабка, я видел, спросить про карточного камердинера, но не стала (сама когда-то играла и деревеньку свою проиграла сама).
Жену я встретил, будто не расставались никогда. Про дочь сказала только: "Придёт, ждём, только судьбу поправить должна".
Вышла замуж наша дочь, прожили недолго, но счастливо: "Такого счастья и не видела никогда", - сказала, как пришла (лучезарная такая и горя на лице нет), только, - где Игорь? - и ушла.
"Мы не плакали никогда, - говорила она, рассказывая про счастливую встречу с мужем, - родила ему, нет – хотела родить (умерла беременная, но ребёнка успели спасти).
С Игорем дружим – большой, здоровый. "Никогда не болею", - говорит, а сам, будто платить хочет за ласку (так уж я любил его, внука моего).
Ну а теперь о главном: о нём – игорном столе. Ведь как вышло, что я, с низким доходом муж, собрался и выиграл у самого...
Об этом будет небольшой рассказ.
Я сидел в стороне от громких возгласов и читал. Да-да, именно читал: вы не подумайте, что игорный стол для игры. Я наблюдал со стороны, моё место, выбранное не случайно, способствовало этому. Я всё видел, весь ход игры был у меня на глазах (но при этом я читал – это верно). И вот, когда "карта пошла", как говорится: я услышал "зов" – внутренний стук сердца, который ясно слышится мне теперь (после того, как... – я рассказывал об этом). Пришлось встать и ждать своей очереди (такое водится у нас: желающих поиграть много, столов – два, один "мой", только за ним играю хорошо). Мой черёд настал: карта не идёт – пропускаю, и вот решающий момент слышу "три", кладу на красное (выигрывал чёрный цвет) – и пошло... Выиграл раз, выигрываю во второй, но нет... ещё идёт цифра. Думаю: "Что же это такое? Не бывало доселе подряд. Что от меня хочет? Неужели в последний раз игру поддерживать будет?" Да, так и есть: ставка возросла, против меня игрок (ещё какой), всегда выигрывал у противников самых удачливых, с крупье делился, говорили, но я не верю – играет сам и всё время "цифра" совпадает. Он, этот незнакомец появлялся редко, но уж если сядет – заберёт всё и тут я со своей ставкой в полный выигрыш. "Слышу" цифру, кладу весь выигрыш туда, смотрит озадаченно, явно не хочет со мной делиться, но и у него та же "цифра", значит, "слышит". Мы посмотрели друг другу в глаза, он "узнал" меня – уступил. Я выиграл всё и ушёл, оставив побеждать своего удачливого соперника в будущем: я больше за стол не садился. Мы с дочерью собирали вещи и уезжали в старый дом, купленный на мои средства, вырученные от продажи городской усадьбы. Новый дом отстраивали быстро, но нам не терпелось: короткие сборы и...
А вот как закончилось с игрой. Ведь был договор. Был, и его надо было исполнить. Он заключался в невинности девы. Как вы поняли? Увы! Совсем не о том, а о страшном суде, в котором нет оправдания игрокам вроде меня. Почему? Сделка с дьяволом, говорят. Но у меня договор о другом шёл: я болел болезнью души, боялся за дочь и внука. Как тут помочь? Накопить? Вы пробовали? Интересно: получилось у вас, нет? У меня не могло получаться кроме игры. Я болел и играл, захлёбываясь слезами за дочь. "За что мне такая мука, - думал я, - за что?" В договоре было только: "Соблюдать невинность девы", - вот и всё. Он пожалел меня и не вписал графу "наказанье", а я и не думал нарушать. Последнюю игру я описал, были и другие, но я только стоял и смотрел – больше ничего, да я и не хотел.
После того, как я умер, мне предъявили обвинение, я отказываться не стал и заверил свою подпись (тогда крови не было) кровью, сказав: "За дочь ещё раз подпишу". Так меня спрашивать не стали: "Иди, - сказали, - и больше не попадайся". Я смеялся и плакал в душе. Мои родные приняли меня и не напоминали больше о грехах. Ведь убийца я был для них, с "Вором" якшался: как можно?
Я болел долго: душа болит по-странному, как-то ноет, сосёт в груди, а боли нет – здоров.
Увидел убиенного мной. Сидит, смотрит, до сих пор боится – застрелю. Я не просил прощенья, говорить не стал с ним, лишь кивком показал - "узнал", мол, и ушёл. Я, убийца его, не простил убиенного мной.