Запись сто девяносто четвёртая. Александр Панов

08.01.11 …была на авторском вечере Игнатенко на Батенькова. Поэт он замечательный. Он и Крюков у нас – самые-самые. Но Игнатенко – сплошная мужская лирика. Женщины его поддерживают, вдохновляют, и жизнь без них для него, похоже, не жизнь. Без женщин (разных, причём) Игнатенко бы не было, а его поэзии – тем более. Сплошное объяснение в любви, ненасытное желание, восхищение и никаких комплексов.

Погода была очень нехорошая – ветер, мороз. Бр-р.

15.01.11 … В "Пушкинке" на Батенькова состоялся творческий вечер (одновременно – празднование 55-тилетнего юбилея) у Александра Панова. О.Г. позвонила – «Приходите!», ей важно, чтобы пришёл народ, потому что это мероприятие вроде в рамках «Автографа» проходит. Народу было очень много. Стояли накрытые столы, как в зале ресторана, на каждом по две бутылки шампанского (какие-то необычные, пузатые, с извилистыми стенками), конфеты и мандарины. По ходу дела появился и коньяк – юбиляр разливал сам.

Представлял свою новую книгу «Боль», но сам (вопреки названию) веселился, как мог. Сначала стихи из разных вышедших в прошлом книг, потом из последней. Ему только что выдали удостоверения члена Союза писателей. Его любимая игра – вызвать женщину (или нескольких) и просить назвать страницу его книги, а потом с выражением читать оттуда стихи. Почти всегда попадание, потому что стихи – любовные и универсальные.

Вот знаю я этого поэта уже лет 10, да почти с первого «автографского» вечера. Несколько у него было творческих вечеров, он – друг Ниренберга (хотя не редко он в ту сторону делал кислый кивок, критикуя Володю даже уже и после смерти). Но если стихи, скажем, Крюкова, я помню (не все, конечно, но часто его образы и строки западают), так же и с Ниренбергскими, Игнатенковскими, то с Пановским – нет. Они слушаются с сочувствием, но мгновенно вылетают из головы. И прочти их во второй раз – опять будет, как в первый, опять не запомнятся. Я это и О.Г. сказала, она ответила: «Может, талант не крепкий?». Я не согласна – ничуть он не меньший, чем у других наших, но вот чего-то в этом таланте не хватает. Сказать – «легковесность», так  - а что, нужна «тяжеловесность»? Нет же!

Я половину вечера читала «Камень» Мандельштама. Да, под крики, музыку и песни читала Осипа Эмильевича и поражалась – в этой обстановке я ловила кайф от Мандельштама, от его первой изданной книжка (О.Г. принесла из фонда её, изданную в 91-ом, но факсимильным способом – с «ятями» и «ерами»).

Вечер, вероятно, удался. Посвящения, песни на стихи юбиляра, фортепьянная музыка, танцы («танцевали все!»), понятно – подарки. У меня было впечатление, что я сижу на галёрке и смотрю на сцену, где идёт спектакль, шумный, но меня мало задевающий. По мне – лучше бы всё же вечер прошёл в нашем «Автографе», а то – «в чужом пиру» как-то безразличие одолевало.

Уходили, Панов обратился ко мне с благодарностью, что пришла. Я кивнула, но это был лишь жест вежливости с его стороны - я ничем себя не проявила, не выступала, не провозглашала здравицы…

Вот одно из стихотворений из представленной на вечере книги "Боль":

***
Это просто зима, ты сказала спокойно.
Это просто зима, я ответил тебе.
Это просто зима, и поэтому больно.
Это просто зима наступила в судьбе.

Всё засыпано снегом, сугробы горбаты.
Всё засыпано снегом, озябли тела.
Всё засыпано снегом, и мы виноваты,
Всё засыпано снегом, такие дела.

Это просто зима, говорю я сквозь холод.
Это просто зима, ты в ответ говоришь.
И, засыпанный снегом наш маленький город,
С каждым годом всё меньше похож на Париж.