Сказ о казаке Степане да девице Прасковье

(Посвящается героям Первой мировой войны 1914 - 1918)

В палатку полевого госпиталя вошел куренной атаман Захар Калачев и подошел к койке Степана.
Присел на край кровати и достал кисет, предложил выздоравливающему боевому товарищу закурить. Но курить Степан не стал,рядом в бреду лежал однополчанин.
Ну как ты себя чувствуешь Степан? - неторпливо начал он.
 Да вроде ничего божией помощью хорошо уже - также спокойно, оживившись, ответил Степан - Что там на передовой Захар Афиногеныч ?
Хреново! - ответил  куренной атаман и продолжал после некоторой заминки - фураж закончился, лошадей кормить нечем... Тыловые не поспевают и растянулись  за 200 километров от нас. Овса по пригоршне на коня приходится. Фронт держит наша лейб-казачья кавалерийская бригада. На правом фланге нас прикрывают лейб. гвардии Финляндский полк где еще не видно революционной заразы... А на левом фланге нас никто не прикрывает и есть вероятность зайти к нам с тыла австрийской горно - стрелковой дивизии и ударить нам в спины заодно смяв и финляндцев. В ротах и полках латышских стрелков, появились какие то агитаторы, они размахивают красными тряпками, а с белыми привязаными к палкам идут на середину между окопами и братаются с немцами и австрийцами - горько и с досадой заключил атаман шлепнув тяжелой пятерней о колено.
Это как понимать? Измееена? - вопросил Степан.
Да Степа! Измена. По всей линии фронта. В Петрограде пришли к власти смутьяны, большевики называются. Они агитируют солдат. Начинается брожение и у нас. Казаки устали...
Поедешь Степа домой в родную Станицу, семью проведаешь а там посмотрим. Работы будет много и серьезной.
Донской казак станицы Старомедведовской Степан Безбашенный с первых дней проявил себя отважным казаком, находясь в разведке с хорунжием(лейтенантом) Подколодным в составе охотничьей (разведывательной) команды убил четырех кушающих австрийцев и взял языка - в усмерть пьяного австрийского офицера при котором были секретные бумаги. В тот же день русские полки перешли в уверенное наступление зная что на данном участке обороны расположена тыловая и медицинская часть а не артиллерийская как думалось раньше. За это урядник (сержант) Безбашенный был пр едставлен к первому своему Георгию и повышен в звании до старшего казачьего урядника. Вручил награду сам генерал Брусилов воскликнув - Оррел! Вы посмотрите на него, двадцатилетний орленок! Вот на таких молодцах держится русская армия! Обнял и поцеловал в щеку еще неумытого после боя грязного и склизкопотного лица, отчего сразу и подумалось Степану про себя - Уж извини ваше высокоблагородие, сам так решил, а ведь псиной же от меня наверно пахнет...
Вот и железнодорожный вокзал в Киеве. Степан шел немного прихрамывая и оглядываясь по сторонам. Всюду ходили пьяные солдаты и матросы, с ними орали и смеялись странного вида и одеяния гражданские - похоже обыкновенные жулики и размахивали черными тряпками где красовался череп с костями и надпись, он напряг лоб и прочитал - АНАРХИЯ МАТЬ ПОРЯДКА!
Смутные предчувствия что без преключений не обойдется одолевали его мысли... Что такое - АНАРХИЯ он знал. Об анархии ему рассказывал один весьма образованый есаул, это - СВОБОДА. Но по словам своего офицера, он помнил, что это не освобождает от ежедневной самодисциплины и культуры в быту. А сейчас он видел иное... Проходили пьяные толпы, проезжали брички на полном скаку и с них слышался мужской и женский пьяный смех... Всюду слышались визги женщин легкого поведения, звуки гармони и отдаленные выстрелы на улицах. Прежняя власть еще была но, она уже сдавала свои позиции и не контролировала порядок в городе. Степан подошел к своему поезду на Ростов и облегченно вздохнул что сейчас застучат колеса и поезд понесет его все ближе к родной стороне, на земли  ВСЕВЕЛИКОГО ВОЙСКА ДОНСКОГО в родную станицу Старомедведовскую. Четыре долгих года небыло вестей от него. Он вообще не любил писать. Дни службы поглощали его разум полностью и в этих днях он растворялся  отдаваясь боевым будням... За войну он получил полный Георгиевский бант и наградное золотое оружие ЗА ХРАБРОСТЬ! В последнем бою он выехал впереди наступающего авангарда своего кавполка на вершину сопки и был окружен австрийской пехотой из двадцати человек. Видя безвыходность положения, он выхватил шашку а в левую перебросил короткий кавалерийский карабин и уклоняясь от пуль начал умело уничтожать вражескую пехоту рубя и стреляя с левой руки вокруг. Вскоре он обратил остаток австрийской команды в бегство. Офицера захватил в плен прострелив убегающему ногу. Но и сам был ранен рубящим ударом сабли в колено. Четвертый Георгий теперь уже отливал золотом на его груди.
О, казак русак! Скидавай сбрую! Кресты снимай! - услышал Степан.
Ты що москаль! По мове неразумеешь...
Перед ним стояли крепкие мужики  с окладистыми до подбородка усами, в папахах с длинным свисающим верхом до плеча. Некоторые из них были впрочем без папах но голова была обрита а из темени торчал длинный клочок волос оставленый так специально - оселедец.
Кто такие, что им надо? - подумал он. Он еще незнал что в Киеве началось установление власти гетмана Скоропадского.
Кресты говоришь!.. - он взглянул на вокзального служащего испуганно стоящего на пероне у колокольчика и быстро оценил обстановку. Толпа количеством 30 человек приперла его к подножке вагона, он один... Звук колокольчика тронет поезд... Главное успеть вскочить.. Патронов достаточно.
Резким ударом ноги в пах стоящего перед собой и толкнув его под ноги другим он помешал схватить его. Прыгнул на подножку и направил  револьвер на служащего - Бей, быстро! - крикнул он. Служащий вытаращив глаза ударил в вокзальный колокольчик и поезд громыхнул, затем выдав пары тронулся медленно с места. Гетманцы закричали и стали залезать на подножку. Несколько метких пуль остудили их пыл и вот уже они начали стрелять. Кто то из них неудачно попробовал вскочить на последнюю ступеньку вагона но, попал на рельсы и жуткий крик от которого затих весь гудящий шумом и разномотивной игрой не одного пьяного гармониста вокзал на мгновение затих. Теперь лишь сгрудившаяся над трупом толпа снующих по перрону отдалялась вдалеке и в ушах Степана   остался мерный успокаивающий стук колес. Еще несколько пуль ударили по обшивке вагона вслед у даляющемуся поезду. Степан прошел на свое место и заткнул взведенный револьвер за пояс. Развелось всякой пестрой мрази - подумал он.
Через два дня он был в Ростове.
Нелегкими были эти два дня пути. На одном из перегонов, между станциями, со свистом выскочила на конях вольница и открыла по вагонам пулеметный и ружейный огонь. Пришлось отстреливаться из револьвера. Удачными выстрелами он уложил двоих бандитов забравшихся на крыши вагонов и бежавших в кабинку машиниста. Степан сам залез к машинисту и стрелял по ходу движения в каждого кто пытался остановить поезд. Женщины визжали лежа на полу в вагонах, плакали малые дети. Мужчины тряслись от страха и старались жаться к стене не выглядывая в окна. Несколько пассажиров были убиты. Мужчины были не фронтовики, по виду мелкие служащие и зажиточные горожане с семьями. Спаситель наш - шептал один бородатый тучный мужчина с расчесом на пробор. Вероятно это был купец. Он стал нервно стаскивать перстень с бриллиантом, но потом видно опомнился и сказал - не снимается! Он порылся в кошельке и протянул две смятые "екатерининки" - Вот, все что могу, все что могу любезный наш герой. Спасите меня и семью - причитал испуганый состоятельный пассажир
Уберите! - брезгливо отстранил деньги Степан. В этот момент окно разбилось и две ноги в хромовых сапогах со шпорами оказались в салоне. Степан выхватил шашку быстрее чем выхватил бы револьвер и рубящим ударом рассек тела бандита наискось на пополам. Богатый мужчина упал в обморок, упала рядом с ним и издавшая необычные звуки жена. Их место было залито кровью. За окном поезда послышался душераздирающий крик и кусок тела свалившийся с вагона навсегда исчез за разбитым стеклом..
Степан спокойно смотрел на отрубленые ноги, затем вытер клинок о сорваную занавеску окна, вложил его в ножны и пошел осматривать другие вагоны. Навстречу бежал проводник - Там помощь требуется господину и даме и прибраться нужно - сообщил Степан как бы между прочим.
... А сейчас, через два дня опасного пути, старший урядник Степан Безбашенный подходил к своей станице Старомедведовская...
Вот раздался крик, и от стирающих белье на реке женщин, отделилась красивая молодая казачка, длинная ее коса с бантом билась по спине а она бежала без устали в гору не поранив о камни и пальца на своей босой ножке.
Ой! Любый мой, сокол ясный, Степан Гордеевич! Живой вернулись! Восклицала и причитала казачка. Звали ее Прасковья Сороконожкина. Вернулся голубушка, Прасковья Акинфиевна! Ждала меня?! Обняв ее правой рукой, а левой все также держа эфес шашки спросил Степан улыбаясь.
Я ночи не спала с того дня как прощались, после последнего письма, вы писали что наступление будет и потом вестей небыло, так и вовсе плакала. Ходила вот за станицу на дорогу, к дубу, ну помните где встречались и все смотрела, смотрела вдаль - нашептывала всхлипывая Парашка уткнувшись в плечо Степана. И два Георгия сверкали на солнце украшая его грудь, а два других Георгия касались ее влажного лица и оттого были никому не видны. Радость разливалась в душе Степана от этих слов, и оттого, что стоит на земле родной станицы. Но какая то печальная эта радость была...
Ну сказывай голубушка, чем живет станица. Все ли мужики с фронта пришли?...
Много не вернулось Степанушка - отвечала Прасковья - У Елкиных все десять молодцев казаков погибли, отец слег, мать сразу померла.
Кузьма Ватрушкин пришел, но собрал банду и в лесах сейчас скрывается а вечером в станицу в крайнюю хату приезжают отьесться отоспаться до раннего утра и снова в лес... Поликарпа Правдорубова закопали живьем в землю, он песню какую то из последних сил пел, а сначала звезду ему на лбу вырезали. Он каким то коммунистом был, по станице ходил и народ за светлое будущее агитировал. А его жене сказали, пикнешь в ЧК и тебя и щенков твоих в след отправим.
А на днях бабы на пруду и те озверели.. Видят господин идет модный такой, аккуратный, культурный и говорит - Бог в помощь бабоньки! А они разогнулись, повернулись и говорят - А  вы кто?
А я из города, из Ростова, с вами народ приехал говорить! И говорит  он - Есть такая партия - НЕДЕЛИМАЯ РОССИЯ, вот я от нее, она всем добра желает.
Вы нас  лучше накормите, нищим помогите... Люди мрут, хозяйства разбиты.. Орали бабы. А он снова - Пока нечем помочь, сами видите рубль падает а нам нужно при этом содержать белую гвардию и другие отряды. В общем бабоньки чтобы вытащить страну из хаоса анархии, определенно, думающие политические умы должны хорошо кушать и жить в чистых теплых помещениях. И добавил - Денег нет, но вы держитесь!
При этих то его словах Степанушка, бабы его обступили и стали бить тазами и так до смерти забили насовсем... Давайте его утопим в пруду, кричала Акулька. А другие бабы ей - ты чего, мы тут белье стираем и гуси наши плавают, тащи его бабоньки в выгребную яму старого туалета у станичной управы. И утащили. Страх Степанушка! Народ озлоблен.
Степан слушал, гладил волосы Прасковьи, впервые за эти военные годы он вдыхал запах не пороха и крови а запах приятно пахнущих Прасковьиных волос и плывущего по станице запаха сухого клеверного сена. Он не думал о каком то забитом бабами лощеном господине, он с печалью вспоминал Поликарпа Правдорубова, с которым дружил с детства и бегал на охоту да ловить карасей, помнил и Кузьку Ватрушкина который приходился ему троюродным братом и за которым часто он смотрел, а теперь Кузька убил доброго Поликарпа, фронтовика, прошедшего войну. Эх Поликарп Поликарп, как мне хочется обнять тебя да посидеть в горнице за стопкой другой, да вспомнить боевых товарищей наших, друзей общих. Накажу Кузьку - подумал Степан. Помнил он и братьев Елкиных, хорошее крепкое было казачье семейство. Ходил он с Елкиными по грибы да ягоды, ходил на кабана, медведя да драться в соседние станицы.. А теперь сложили все свои буйные головы.
Ну пошли Прасковьюшка, с отцом твоим поздороваемся - сказал Степан.
Отец, Акинфий Федотович, уже старый сморщенный казак, некогда высокомерный и язвительный к Степану встретил его с непривычно масляной наидобрейшей  улыбкой.
Ааа, Степпка! Какой стал! Полный бант Георгиев! Воскликнул 90 летний старик поворачиваясь к своим сыновьям, у которых красовались только по две медали "всевидящее око" но, и то было для них хорошо, давались эти медали за отвагу в бою.
Акинфий Федотович, всегда нелюбил Степку и всячески принижал его - Ишь, голодранец! На Парашку мою глаз положил! Степан происходил из бедной казачьей семьи, отец его всю жизнь провел в походах, рубился на Шипке с турками, был изранен и оттого часто болел, хозяйство не вел но, кой чему сына обучил и в исправные казаки вывел. Не любили Степана и братья - Онуфрий и Аким. Будешь с Парашкой встречаться убьем! И рука не дрогнет Степка! Голодранец ты!
И дрались, дрались, дрались...
Акинфий Федотович! Прошу руки вашей дочери! - спокойно и уверенно сказал Степан.
Старый отец раскрыл рот, поперхнулся, крякнул от неожиданности, глянул на сыновей и изрек - Эээ.. Ээээ... Да время та такое выбрал ты Степа... Ну что ж, дочка то у меня на выданье как раз, пришло время то, оно конешно... Он еще раз крякнул. Да парень то ты конечно орел. Вона, вся грудяка в егориях... Так и атаманом станешь...Пелашка - крикнул старик. Тишина.Пелагея, забодай тебя комар! Что за баба! - крикнул еще раз он.
В комнату ввалилась тучная старая женщина и спросила - Что Акинфушка?! - услужливым кротким голосом.
Принесика мать икону с которой нас благословляли родители наши, сейчас будем благословлять молодых. Дочка наша Парашка, согласен я, быть ей женой Степана - заключил отец. Смотрика, орел, старший урядник,полный кавалер егориев - сказал старик уже уходящей в другую комнату жене.
Пелагея Егорьевна ушла и вернулась с иконой Донской Божьей Матери.
Надо бы конечно дети мои, по людски все, в церькви, да сами видите времена какие... - сказал досадливо отец и продолжил - церковь нашу чекисты разворовали и сожгли на днях, наверно и по домам скоро пойдут. Шастают по станице нынче и бандиты Кузькины, и чекисты, и думские всякие...
Ну да благословляю вас дети мои. Любите друг друга! Отец прочитал молитву, а мать завопила и засопливилась в платок, то ли от торжества, то ли от того что "не по людски".