А у нас во дворе есть котельная

А у нас во дворе есть котельная. "Подумаешь, котельная!" – скажете вы, и будете не правы. У нас во дворе котельная угольная, и прекрасно функционирует до сих пор. Никто и никогда не видел, чтобы к нашей угольной котельной привозили уголь, поэтому ходят легенды о том, что прямо под котельной существует некий углепровод, по которому в нашу котельную поступает топливо. Возможно уголь несут гномы, меняющие его на ластики «Стиратели» из "Пятерочки". Котельная дымит, она греет нас зимой, на задней ее стене написано «ХОЙ», и это не опечатка. Но в целом разговор не об этом – сейчас лето, и котельная закрыта на профилактику.

Живет у нас за котельной бомж Серёжа. Типичный представитель бездомной богемы, мающийся бездельем в моменты алкогольной блажи, и одновременно озабоченный делами россиянин, в которого Серёжа превращается в моменты отсутствия того самого алкоголя.
Бомж не молодой и не старый, общий и ничей одновременно.
Он пахнет, как индийский Баба, который зарекся мыться после смерти Индиры Ганди. Он жуёт губами воздух и чешется, как изгнанный из спальни Мальвины, вшивый пудель Артемон. После дождя кажется, что Серёжа блондин.

Серёжу знают дети, он подаёт им мяч. Серёжу знают взрослые, своим видом он напоминает им о том, что главное в жизни – во всем знать меру.
Серёжу жалеют. Ему отдают одежду, бутылки с недопитым и пакеты с недоеденным. Он благодарит, машет гривой, как дрессированный пони, и уходит к себе, за котельную. В целом Сережа тихий и культурный, он матерится и угрожающе шипит только когда на него обращает внимание участковый, или дети из соседнего двора кидают в него камни. Бывает, случается наоборот, но редко...

Тот пятничный вечер был ничем не примечателен, летние пятницы вообще похожи друг на друга как бараны в стаде. По небу волоклось бесформенное облако, садилось солнце, подкрашивая все в красивый розовый цвет, в березняке отдыхали люди. Люди хмелели поминутно, вспоминали разное, а потом, вдруг, решили пожалеть Сережу! Было решено расчесать его клокастые волосья, выдать униформу и посадить на въезде в ЖК с веревочкой от шлагбаума в левой руке. "Нужно вводить на территорию пропуска, будку КПП поставить, и в нее усадить блюстителя неприменно! А то как не приедешь домой – все машины незнамо чьи, мест парковочных не хватает! Доколе!?"

Все это обсуждалось громко, без стеснений в выражениях и с активной жестикуляцией. Чуть до драки не дошло, в общем.

Бомж Сережа, как филин Гуамоколатокинт, сидел неподалеку в лопухах, навострив слух, и подслушивал яркую беседу, начиная подозревать неладное. Настроение было плохое. Не то, чтобы отвратительное, нормальное в целом было настроение, хорошее даже. Но оно становилось все хуже и хуже.
Сказать по-правде, работать Сережа не хотел. Сам факт работы, монотонность определяемых кем-то действий, вызывала у него приступы аппатии и желание бежать за котельную. Так он и поступил. Стремительный, как тень от пролетающего самолета, он несся к своему убежищу, чтобы схватить свою блохастую шинель и покинуть наш двор навсегда. Репейник хватал его за ляжки и силился остановить, пока Сережа пробирался к котельной зигзагами, путая следы.
Пробегая мимо надписи “ХОЙ” на стене, он чуть задержался, поднял осколок красного кирпича, и дописал к надписи слово “ВАМ”, явив миру свою позицию в вопросе трудоустройства. Больше Сережу его никто и никогда не видел.
Человеку, как гласит истина, свойственно ошибаться... и отдыхать. Иногда эти действия поочередно являются причиной и следствием.
Совершенно точно можно сказать, что ошибаться Сережа не любил, он любил отдыхать.