Охота

На самом краю глухой деревни, где лес начинает теснить ветхие домишки я и жил. Устав от огней больших городов, от их лицемерия и фальши я решил устроить себе бессрочный отпуск и свалил в заброшенный дом моего деда.

Собрать небольшую дорожную сумку с минимумом вещей, попрощаться с коллегами и друзьями не составило для меня особого труда. Давно хотелось отдохнуть от городского шума, излишнего внимания голодных столичных волчиц, готовых накинуться, стоит только глянуть на них. Эти пафосные стервы только и способны на то, чтобы попеременно нырять то к тебе в постель, то в кошелек, стремясь заполнить внутренние пустоты всеми мыслимыми соблазнами и грехами. После очередной такой красавицы, съевшей мой мозг чайной ложкой я решил для себя – хватит. У меня есть я и я требую отпуска от всей этой мишуры. Так я и оказался тут.

Жить одному не трудно, гораздо труднее делить с кем-то жилье, а когда шоколадно-ванильный период в отношениях заканчивается, то приходится делить и быт, а это уже на порядок сложнее. Если ты не готов видеть ее без прикрас, а она выносить твой храп и алкогольный выхлоп по утру, то лучше эти отношения прекратить сразу, а не дожидаться, пока она превратиться в чертову ведьму.

Думая обо всем этом, прокручивая последние события в жизни, анализируя их, я приводил дом в порядок. Я рос без отца, но мамин брат научил меня как забить гвоздь, починить розетку или кран, как подлатать стены и сделать в убогой двушке ремонт. Сейчас мне это все очень пригодилось, потому что дом, оставлял желать лучшего.

Скрипучий и покосившийся, но при этом сколоченный из сруба на совесть. Дед доживал здесь свои последние дни в одиночестве, жена его тогда давно уже покоилась на кладбище, в нескольких километрах от деревни, а потом не стало и его. Дом косился и ветшал, ожидая, когда его либо поглотит время и плесень, либо кто-то приведет в порядок. Ну что ж, почему бы и нет – в порядок, так в порядок.

Календарь показывал конец ноября, когда я приехал сюда. Теперь уже перевалило за середину декабря. Я, наверное, с самого детства не видел столько снега – спасибо глобальному потеплению. За ночь могло нападать столько, что утром невозможно было открыть дверь. Приходилось долго и упорно ее толкать, а потом так же долго расчищать скрипучее крыльцо и дорожку до трухлявой калитки. Хорошо, что хоть в доме была добротная печка. Мерзнуть мне не приходилось, разве только от одиночества, но к этому тоже можно привыкнуть. Вещей я взял с собой немного, да и зачем они здесь - на краю цивилизации, а вот книги, пара гантелей и скакалки – отправились в дорожную сумку первыми. Благодаря этому нехитрому набору я и коротал долгие зимние вечера. Естественно, связи с внешним миром здесь не было никакой, и я видел в этом скорее плюс, чем минус. Созвониться с кем-то по работе или передать привет тем немногим близким, я мог из центра поселка, до него всего пара километров езды. Там же я покупал нехитрые продукты и узнавал последние новости, но это только в том случае, если стоишь у газетного киоска. Нет, газет «Коммерсант», «Правда» и прочих; там не было, вместо них только пара местных, пара журналов, туалетная бумага, семечки и водка. Просто почему-то именно у этого киоска у меня ловила сеть.

За три прошедших недели поглощать, грязную гречку, рис, картошку и макароны с тушенкой мне порядком надоело и тут, как подарок с небес свалилось на мою голову старое дедово ружье. Свалилось буквально. Оно было припрятано на балке, в дверном проеме между подобием кухни и проходом в комнату. Пока я пытался подтягиваться на этом совершенно не удобном приспособлении, оно и упало на меня. Хорошо, что не сильно задело и не было заряжено. Я вспомнил армию, разобрал его и почистил. Как смог, конечно, но тоже сойдет и решил, а почему бы не пойти поохотиться. Пару раз мамин брат брал меня с собой на охоту и хотя я был еще малой и не особо что понимал, он показал мне как выслеживать зверя, как стрелять чтобы он умирал быстро и мясо не пропитывалось страхом, и как свежевать тушу. Что ж, спасть я ложился в приподнятом настроении. Интересно, наверняка здесь водятся зайцы, думалось мне, а ночью мне приснилась моя бывшая, при этом одета она была как Playboy заяц. Она сидела передо мной и ужинала. На тарелке у нее вместо капусты лежал мой мозг (это на горячее), а гарниром были мои деньги. Она с удовольствием все это уплетала, а я сидел, смотрел на это и был настолько опустошен, что даже не в силах был прекратить эту нелепую пытку.

Утро встретило легким морозцем, безоблачным небом и только готовящимся к выходу первыми лучами солнца. Быстро собравшись, весь в предвкушении предстоящей охоты я вышел из дома и направился в лес. Я долго бродил меж столетних скрипучих деревьев, иногда становилось нестерпимо скучно, иногда, заслышав хруст веток и снега, наоборот, сердце начинало учащенно биться, а во рту пересыхало от волнения, но сколько бы я не ходил, зайца я так и не нашел. Не нашел даже его следы или следы еще какой живности. Порядком устав и проголодавшись, я уже собрался отправиться домой, как увидел на снегу следы и были они совсем не заячьи.

Пройдя немного, я поднял глаза и столкнулся взглядом с волком. Я бы ни за что его не заметил, если бы он не повернулся на хруст ветки, которую я неосторожно задел. Волк замер, пристально вглядываясь в меня, потягивая черным влажным носом воздух. Взгляд его был настороженный, уши двигались во все стороны, улавливая мое тяжелое дыхание, а тело его все, до единой мышцы напряглось, готовясь дать отпор в любой момент. Его шерсть была белоснежная и судить о том, к чему именно он готовиться - нападению или бегству сказать было сложно.

Где-то я слышал, что нельзя с волками играть в гляделки. Или это было про кошек, а волка наоборот нужно пересмотреть. Черт! Я замер на полушаге, стараясь не шевелиться и дышать по возможности ровно, но это мне удавалось с трудом, а волк в этот момент очень внимательно меня изучал. Где-то вдалеке вспорхнула птица и волк, в последний раз глянув на меня, решил больше не тратить свое время и пошел прочь, так и оставив меня одного.

Пока я плелся домой, голодный, усталый и ни с чем, но при этом живой, я все никак не мог понять, почему волк не напал. Неужели он не голоден, неужели ему было безразлично, что на его территорию забрел чужак. Взгляд его был острый и холодный, как сталь, но было в нем какое-то любопытство что ли, а может мне просто это почудилось.

В избе было душно и сильно натоплено, а у меня при этом зуб на зуб не попадал. Все тело знобило и ныло, я обливался холодным потом и пил дешевую водку из ларька с малиновым вареньем, которым еще в ноябре меня любезно угостила бабуська, доживавшая свой век за три дома от меня. Вечером поднялась сильная метель, ветер завывал так, что казалось вот-то сметет начисто и этот домик и меня и вообще всех людей с лица земли. Колючая белая мгла рвалась в мое маленькое убежище в то время пока я боролся с температурой, одолевшей меня после неудачной охоты.

В каком-то полу сне, полу бреду, под вой ветра и скрип угрюмого леса, мне всё чудились путанные заячьи следы на снегу, снова маячил силуэт моей бывшей среди черных стволов вековых деревьев, а я все плутал и плутал в безмолвии леса, не в силах найти выход. Помню, как оторвался на мгновение от следов на снегу и встретился взглядом с волком. Он жадно пожирал меня глазами, но при этом даже и не подумывал нападать, а потом он развернулся и будто приглашая меня следовать за ним, медленно побрел в глубь леса. Я хотел было за ним последовать, но поднялась сильная метель и белоснежный волк скрылся в ее мутной пасти.

Так прошла ночь. Еще не рассвело, когда я проснулся от нестерпимой жажды. Казалось, я готов был выпить целое ведро, а на деле обошелся только парой глотков. Стояла звенящая тишина, метель стихла, ветер больше не выл и все вокруг было окутано таким покоем, что я снова повалился на кровать и заснул без снов.

Утром мне показалось, что чувствую я себя намного лучше. Поборовшись какое-то время с дверью, я-таки смог ее открыть и решил расчисть небольшую тропку, чтобы иметь возможность выбраться за пределы калитки. Взяв лопату и выйдя на крыльцо, я увидел следы. Жаль не заячьи, подумалось мне. Следы явно были волчьи, а это значило, что тот волк выследил меня и теперь знает, где я живу, а это не предвещало ничего хорошего, поэтому ружье я решил далеко не убирать.

Разобравшись с крыльцом, съездив в поселок за продуктами и пополнив опустошенный запас водки, я вернулся домой и снова почувствовал себя неважно. Повторив вчерашние процедуры, я отключился.

Слепящее солнце било прямо в глаза и дороги я почти не разбирал. Лес обступал меня со всех сторон плотной стеной и лишь черные подушечки лап, мелькавшие на белом снежном полотне, служили мне единственным ориентиром. Я шел за волком, за мной прыгал заяц, иногда, где-то меж стволов деревьев я видел свою бывшую. Черт, что ей нужно?!

Я проснулся ближе к полуночи и услышал шорох за дверью. До конца не поняв сон ли это или явь, я встал, взял ружье и подошел к окну. Все стихло, ни тени волка, ни следа и только где-то вдалеке устало ухала старая сова.

Ночь была тихая и бесснежная. Утром, когда я вышел на крыльцо, то увидел на нем следы волчьих лап, а на дверном косяке пару облачков белоснежной шерсти. Значит сегодня он подошел еще ближе. Я уже пожалел о своей идее поохотится и думал, ну вот почему я не довольствовался тушенкой? Ел бы ее себе спокойно и бед не знал, а теперь что? Пропотев две ночи подряд, я почувствовал, что иду на поправку, но решил пока из дома не выходить, поэтому от души позанимался ни импровизированном турнике, смахнул пыль с гантелей и скакалки, а когда почувствовал в теле приятную усталость, нагрел себе воды, вымылся и наскоро поев, завалился читать. В последнее время я даже не подходил к книгам, а сейчас читал с таким упоением, будто жаждущему и изнемогающему в пустыне путнику наконец указали путь к оазису, и он припал к заветному колодцу со студеной водой. Книги всегда были для меня попыткой сбежать из унылой реальности, они давали мне шанс путешествовать, когда я не мог себе этого позволить, или становиться героем или же просто познать мудрость тех, кто уже покинул этот мир и сейчас, сидя в жарко-натопленной избе среди снегов в глухой деревне, я вновь почувствовал ту детскую тягу к жизни, то любопытство и восторг, который сопровождают ребенка до тех пор, пока на него не обрушится град лишений и утрат, из которого состоит жизнь взрослых людей.

Так я провел следующие три дня. Тренировки, нехитрая еда, книги, но по ночам я неизменно думал о волке. Как я ни старался гнать эти мысли, они все равно настойчиво лезли во мою голову. Ну что ж, пусть, думал я. Это просто волк, рано или поздно, я все равно уеду и все это забудется, как сон. А между тем близился новый год, но в большой город мне совершенно не хотелось. Несмотря на звонки и сообщения друзей, которые долетали до меня с переменным успехом, когда я бывал в поселке и подходил к заветному ларьку, я решил остаться здесь и встретить грядущий год гордо глядя в глаза одиночеству. Я чувствовал, что хочу еще здесь задержаться и, не смотря на то, что следов волка я не видел уже несколько дней ни на пороге, ни у кромки леса, я ждал его, хоть еще и не до конца это осознавал.

Жизнь в поселке в основном тоскливая и пьяная. Она не сильно отличалась от той глуши, где сейчас жил я, с той только разницей, что здесь был один магазин, заправка, да ларек с пробивающимися сигналами сети. На улицах иногда можно было увидеть теток с суровыми лицами, пьяниц и плешивых собак. Такое создавалось чувство, что жизнь здесь не просто остановилась, а течет назад, приближая неизбежную кончину этого безымянного места. Но зато под новый год, в единственный магазин завозили столько снеди, что у местных глаза разбегались, на что же потратить горстку своих деревянных. Из экзотичного на полках могу назвать конфеты в коробках, не два, а три вида водки и даже коньяк под названием «Коньяк», ананас, который скорее походил на декор нежели на заморское яство, а и как вишенка на торте – напиток, без которого не обходится ни один новый год – шампанское «Надежда», хотя я бы назвал его скорее «Безнадега».

Купив все необходимое к празднику и став счастливым обладателем того единственного ананаса, чем вызвал волну одобрительно-негодующего гула в очереди, я отправился домой. Каково же было мое удивление, когда на пороге я обнаружил зайца. Не живого зайца. Он лежал перед самой дверью, будто подарок, ему не хватало лишь праздничной ленточки на перекусанной шее, а рядом были волчьи следы. Я огляделся и встретился с ним взглядом. Волк стоял на самом краешке леса и смотрел на меня, вернее даже не на меня, а на мою реакцию на «подарок». Честно говоря, я немного опешил, но что мне оставалось делать, я кивнул в знак благодарности, а он что-то будто поняв для себя, довольный побежал в лес. Немного поколебавшись, я все же решил забрать кролика, не вежливо ведь отказываться от подарков, освежевал и замариновал его – вот это будет праздник, подумал я.

Мне снова снился снежный лес, по которому я шел в поисках волка. Я хотел его отблагодарить за принесённого кролика, но никак не мог найти и вдруг я услышал хруст. Нет, это был не хруст веток, не звук ломающегося наста, это было что-то совсем другое и от этого мурашки бежали по спине. Я двигался в сторону звука и вышел на поляну. Она была белоснежной и идеально круглой, словно блюдце, а по краям ее возвышался величественный черный лес. В центре поляны я увидел волка, он безжалостно грыз голову моей бывшей, и я невольно, прежде чем ужаснуться, подумал – «спасибо, а то она мне весь мозг уже сожрала». Я узнал костюм кролика Playboy, узнал ее татуировку на плече и этого было достаточно. Кровь разливалась алыми волнами по белоснежному блюдцу поляны, а я стоял как зачарованный и смотрел, как тело моей бывшей уже не принадлежит ни ей, ни мне. Теперь это просто чей-то ужин. На секунду волк оторвался от трапезы и заглянул мне в глаза. От этого взгляда сердце от чего-то забилось чаще, и я подумал тогда, а почему волк? Это же волчица, а она, словно прочитав мои мысли смягчила свой холодный взгляд, покрепче ухватилась за горло моей бывшей и поволокла ее в чащу леса, оставляя за собой кровавый след, будто показывая мне дорогу к своему логову.

Тридцать первого декабря я снова поехал в поселок, чтобы позвонить, поздравить всех с наступающим и сообщить, что еще какое-то время побуду здесь. Кто-то поддержал меня в этом решении, кто-то осудил, кто-то что-то промычал невнятное в трубку.

Все то время с тех пор, как я впервые увидел волка в лесу я и не допускал, что все мои мысли теперь будут сосредоточены на нем. Простите, на ней. Теперь я был совершенно в этом уверен. Это волчица и почему-то я ей приглянулся.

Ближе к вечеру зашла соседка, та самая, что угощала меня вареньем и поздравила с наступающим. Она принесла запечённую курицу, я угостил ее крольчатиной, а заодно решил спросить, что за белая волчица живет в этом лесу. Она усмехнулась беззубым ртом и сказала, что волки здесь давно вывелись, нет ни одного, а белого и не было никогда. Она всю жизнь здесь прожила, и уж белого точно бы запомнила. Я поблагодарил ее за визит и угощение, какое-то время мы посидели вместе. Она рассказала мне про свою жизнь долгую и яркую, а я про свою – не настолько долгую и весьма пресную. Она сказала, что я мал еще, так говорить и снова улыбнулась беззубой обезоруживающей улыбкой. Я сказал, что, наверное, так и есть и я просто еще не научился отделять яркие события от пресных, на том и разошлись.

Ближе к полуночи я услышал шорох. Ночь была тихая и лунная, ни ветерка, и только огромные пушистые снежинки, медленно вальсируя в ночном воздухе, падали на белоснежное покрывало земли. Я напряг слух, но это ничего не дало и я списав это на какую-нибудь сонную сову, принялся открывать шампанское «Безнадега». На столе лежал запечённый кролик, ананас, картошка и соленые огурцы, хлеб, колбаса и сыр. Небольшой стол еле вмещал в себя такое разнообразие блюд, а я смотрел на этот натюрморт и удивлялся, что впервые вижу такой странный набор. До недавнего времени я встречал новый год, да и любой другой праздник в шумных компаниях мало знакомых людей. Реже виделся с более близкими. Их было не много – по пальцам можно пересчитать. Праздничные столы обычно ломились от икры и МОЁТ, если коньяк, то как минимум Курвазье, если закуски, то фуагра да перепела, короче все то, что как будто делает тебя счастливым, но на самом деле, лишь умножает твою тоску. Все это быстро приедается, а так как планка уже задрана, то ты ищешь чего-то большего, чего-то иного, а не найдя только злишься на себя и весь белый свет.

Эти мысли проносились моей голове будто тройка запряжённых коней, рассекающих заснеженный лес. Они неслись на бешеной скорости, оглушая звоном бубенцов, гипнотизируя и заставляя тосковать по таким простым вещам, как объятия любимой женщины, запах родного дома и…

Мои мысли прервал робкий стук в дверь. Сначала, я подумал, что мне послышалось, но потом в дверь постучали еще раз и я, отставив так и не открытую бутылку шампанского подошел к окну. За дверью стояла девушка. На мгновение мне показалось, что я сплю. Откуда ей здесь взяться? Я тут уже полтора месяца и знаю всех местных, которых, кстати тоже, можно по пальцам пересчитать.

Я открыл дверь, и яркий свет из проема облил ее с головы до ног. Она чуть склонила на бок голову и мягким взглядом темно-карих, почти черных глаз смотрела на меня. На губах играла заговорческая улыбка, будто бы она знала какой-то секрет и ей натерпелось им поделиться. Я стоял в недоумении не в состоянии отвести взгляд от бездны ее глаз. В них угадывалась и безграничная свобода, и непокорность, но в тот же момент и желание быть приручённой, понятой и любимой.

Она улыбнулась чуть шире, продолжая все так же прожигать мое усталое, не молодое сердце своим пытливым, озорным взглядом. Я отошел на пол шага назад, чтобы дать ей возможность войти и только сейчас увидел, что на ее оголённых плечах покоится белоснежная волчья шкура. Больше на ней не было ничего. Она стояла босая у меня на крыльце, а позади в снегу угадывались волчьи следы.

Видимо заметив, что я потерял дар речи, она спросила первой: «Вкусный получился кролик?»


Уже на утро, когда забрезжили первые лучи первого дня нового, наступившего года, я понял, что это не я был охотником, в тот день, когда впервые встретил волчицу в лесу, а она. Она выслеживала меня, оставляя следы, выстраивая маршруты, будто рассыпала хлебные крошки, зная, что я обязательно их найду и проглотив все до одной, приду к ней, в ее теплые объятия и останусь в них навсегда.


16.09.2020