Синее небо над Синим морем. Глава 8

Я не знаю, отчего я озверела. То ли оттого, что меня привели спасать вот это страшное дерьмо, которое предало меня в самый страшный момент моей жизни, размазало, втоптало в грязь, превратило в умирающее ничто, которому не на кого было положиться. Или то, что Нинель оказалась его матерью. Выродила эту гнилушку из своего нутра, воспитала её, вывела в его поганую жизнь, а потом касалась меня этими руками. Может, они вообще по мобильнику делились, как меня лучше уничтожить, чтоб наверняка. Твари. И тут я вспомнила, что Нинель вроде померла, по словам её замечательного сыночка. Тот её похоронил с почестями, как мне было рассказано, а потом квартирку её на свои нужды пустил. Меня в ней похоронил, гаденыш. А может и ещё кого...

Я, наверное, позеленела от злости, и так шарахнулась от кровати этого полутрупа, что Армен что-то понял. Он достал из крошечной тумбочки небольшую тетрадь и стал листать страницы, запаянные в пластик. Потом внимательно посмотрел на меня.

-Прости, Лида. Я не знал. Вернее, был невнимателен. Прости. Тебе самой надо решить, что делать дальше. Скажешь нет, мы уйдём. Больные ещё будут, он не последний. Ну, а таким по делам их достаётся. Винить им некого.

Я молчала. Первая злость схлынула, затопив моё сердце, так перед штормом волна захлестывает гладкие огромные валуны, сравнивая берег на доли секунды равнодушной плоскостью воды, вроде их и не было, а потом отходит, обнажая камни. И они трепещут в ожидании следующего вала, который может быть ещё мощнее и беспощаднее. Так и сердце моё затаилось в испуге, но нового потока злобы не получилось... Меня затопила жалость... Маленькое, с кулачок, лицо моей бывшей любви, его костистые пальцы, цепляющиеся за край простыни, как за край пропасти, и... Нинель... Я даже не заметила, как она очутилась у моих ног. Переползла, наверное, и теперь, упав совсем без сил, обнимала мои ступни, целуя комбинезон, бахилы и даже пол, там где я стояла...

Я довольно грубо оттолкнула её, подошла к Армену и кивнула головой. И в этот момент в воздухе просто заструилось облегчение, такое чувство, что кто-то открыл окно в эту отвратительную палату и свежий воздух сменил смрад, страх и боль.

Дальше все помчалось, как скорый поезд. Меня отвели в небольшую операционную, она была похожа на стеклянный ящик со столом, (как в моргах, видела в кино) и страшными манипуляторами, точь в точь - лапы кузнечиков. Ну, или саранчи. Абсолютно голую меня запустили туда, включили мониторы и микрофоны, я, повинуясь ласковым инструкциям Армена, улеглась на стол, который, кстати, оказался не холодным и повернулась на бок, так чтобы контейнер оказался на виду и свободно свисал на бедро. Я лежала голой задницей к ним, но почему-то совершенно не стеснялась, мне было все равно.

- Лида. Слушай меня внимательно и ничего не бойся. Отделяемого надо совсем немного, сотые доли миллилитра и этого хватит, чтобы вытащить Алексея с того света. Но лезть в контейнер мы не можем. Это будет сразу отсечено, замечено, и мы все вместе браво помаршируем в камеру с царской водкой, причём живьём. Есть здесь такое СПА для не принимающих режим. Растворяет инакомыслящих без следа. Поэтому отделяемое мы заберём прямо из канала. А для этого сделаем прокол.

Я дёрнулась. Предупредить о проколе эти сраные доктора не посчитали нужным, а любые иголки вызывали во мне просто животный ужас. Нет, нафиг. Сев на столе, я свесила ноги, посмотрела на монитор и вдруг увидела там, за напряжёнными лицами Армена и Вадима, где-то в глубине их манипуляционной глаза Нинель. Мне показалось, что там только одни глаза, даже без лица. Огромные, тоскующие и пустые. Как пуговицы. И я легла на стол снова. Только вот смотреть в сторону своих мучителей мне не хотелось.

-Лида. Девочка, не бойся. Игла тончайшая, прокол и забор жидкости длится доли секунды, ты даже ничего не успеешь понять. Самое страшное - ожидание и приближение манипулятора. А ты закрой глаза и дыши. Глубоко дыши. И считай до десяти.

Я закрыла глаза. Манипулятор лязгнул, уж не знаю чем там, и сквозь неплотно закрытые веки я увидела его надвигающуюся тень. Тут же выпучив глаза я с ужасом смотрела, как стальные клещи продвигают к моему телу длинную и тонкую, как волос иглу. Я вся покрылась мурашками, потом вспотела, закрыла было руками бок, но другой манипулятор цепко ухватил мои кисти и щиколотки и растянул тело, как лягушку в препараторской ванночке. Армен что-то говорил, но я не слышала. Я не могла отвести глаз от этого острия и когда оно коснулось моей кожи, потеряла сознание.

Очнулась я в небольшой уютной комнатке, на диване. Нижний ласковый свет чуть выхватывал из темноты столик, на котором стоял ноутбук и чашка с чем-то белым, стул с наброшенным на него пледом и, не поверите, тумбочку с вазочкой и ромашкой.

-Всё хорошо, мой золотой? Ты, как, девочка?

Армен сел на стул, пощупал мой пульс, погладил меня по щеке и улыбнулся.

-Мы где?

-Мы дома, детка. У тебя дома, но в моей комнате. Ты и не была у меня не разу. А ещё хозяйка...

Я вскочила. Армен придержал меня, сел рядом и, притянув к себе, укрыл меня пледом. Потом тоже укрылся, сделав для нас двоих тёплый, уютный домик. Он медленно и нежно касался губами моего виска, потом щеки и шеи. А потом случилось то, чего я так долго и мучительно ждала последние месяцы...

...

-То что мы делаем, Лида, великое действо. Больные, которых мы вытягиваем здесь, при помощи коров (прости), становятся донорами в свою очередь. Но, этого никто не знает. Там, в мире, наши врачи, посвящённые в это, забирают у них отделяемое, прямо из каналов, которые мы им здесь вживляем, и лечат следующих. Сейчас процесс идёт валом, инфицированные выздоравливают, здоровые получают иммунитет. Пока ЭТИ не понимают, что происходит. Но, боюсь, только пока... Но ведь, это стоит того, как думаешь?


Я не знала... Я просто кожей, каждым нервом и клеточкой чувствовала опасность. И я знала - интуиция меня подводит редко...