Глава I Изготовление полуфабриката

        До середины мая весна категорически избегала исполнять свои обязанности, и погода была на редкость отвратительной. Мелкий, противный дождь, подгоняемый холодным ветром, старательно кропил немногочисленную группу людей у районного военкомата. Не злоупотребляя терпением собравшихся, военком быстро отделил, от общей массы провожающих, парней с рюкзаками и сумками, пересчитал новобранцев, и приказал им садиться в автобус. Родители и друзья остались преданно мокнуть на дороге, а мы поехали исполнять почетную воинскую обязанность гражданина СССР.
        Автобус, со всем его содержимым, благополучно прибыл на областной сборный пункт, где несколько недель копились призывники со всей области. Разношерстная толпа новобранцев деловито сновала по огороженной территории пункта, бегала в казарму и обратно, суетилась у щелей в заборе, во всем этом был какой-то непонятный смысл.
        Выйдя из автобуса, мы смотрели на это «Броуновское движение», и не могли понять, как влиться в этот хаос.  Долго ломать голову над этим вопросом нам не пришлось, в толпе начали появляться офицеры, старательно выкрикивая номера команд, к которым были приписаны призывники. 
        Наконец прозвучал призыв:               
-Команда 300 строиться!      
        Здоровенный майор громко повторял свое заклинание, и я, вместе со всеми, устремился на этот зов.Постепенно на огромном дворе сборного пункта образовалось нечто напоминающее строй военных. Последовал приказ вывернуть свои авоськи, сумки, чемоданы и карманы - начался обыск на предмет алкоголя. Очистили багаж призывников от зеленого змия, построили в колонну и повели на железнодорожный вокзал. Армейский эшелон, оцепленный пограничниками, проглотил всех новобранцев и тронулся в путь, на запад.                               
        Ехали в плацкартных вагонах, поедая домашние запасы и армейский сухой паек. Пялились в окна, спали, болтали, кадровых военных было много и они легко поддерживали дисциплину. На станциях эшелон стоял в оцеплении пограничников с закрытыми окнами и никого из вагонов не выпускали.
        На вторые сутки прошел слух - везут в Москву и гражданскую одежду новобранцев будут сжигать, поэтому надо всё рвать на ленточки. Кто-то наплевал на это, но особо ретивые всю ночь превращали свои рубашки и брюки в лохмотья. По своей природе я был лентяем, и заниматься таким кропотливым рукоделием не стал - пускай сжигают целую одежду.               
        Сопровождавшие эшелон офицеры пришли в ужас, когда утром некоторые новобранцы предстали в лохмотьях. Моментально раздали нитки, иголки и приказали привести одежду в порядок - по Москве оборванцев не повезут. Сидели, шили, и с завистью смотрели на бездельников в целой одежде. Масштаб предстоящего рукоделия лучше не видеть - сшить брюки и рубашку из ленточек! Многие из этих новоявленных портних первый раз в жизни держались за швейную иголку, им предстояло проявить чудеса изобретательности и смекалки! Главный вопрос, который волновал новоявленных портних, можно было сформулировать очень просто:
-Какой паразит распустил этот слух?
        В Москве всех погрузили на машины и привезли в «банно – прачечный комбинат». Прогнали через парикмахерскую, прическа у всех стала однообразная, «под ноль».Раздели, желающим отправить вещи и одежду домой выдали ящики для посылок. Это было неприятным сюрпризом для наших «рукодельниц»!Потом была помывка в бане, получение обмундирования, облачение в форму и круглые глаза новобранцев. Все одинаковые! Бродили  среди этого однообразия и не могли узнать попутчиков.
        Опять посадили в машины, привезли в учебный лагерь, расположенный в подмосковном лесу, высадили, распределили по ротам, взводам и отделениям. Как черти из коробки появились сержанты, и повели своих новых подчиненных к палаткам. Внутри каждой палатки был деревянный настил, одиннадцать матрасов, одиннадцать подушек и одиннадцать комплектов пастельного белья для десяти солдат и одного сержанта, называлось это сборище «отделением». А ближайшие два года моей жизни будут называться «Срочной службой».
        Начались подъемы, отбои, смирно, вольно и прочая муштра. Самая главная задача в учебке - вдолбить в наши головы, что в следующие два года мы себе не принадлежим! Надо привыкнуть к мысли, что за нас думает кто-то другой, а наше дело – соблюдать дисциплину, субординацию и выполнять приказы! Все наши действия, на два года вперед, были расписаны в книжечке под названием «Устав воинской и караульной службы». Каждую букву из этого произведения нам предстояло твердо запомнить и усвоить всеми фибрами своих организмов. И как всегда, в каждом коллективе обязательно обнаружится особо опытный, свободолюбивый и несгибаемый кадр, о голову которого будут разбиваться все усилия «армейской машины». Своего мы звали «Дед».
        В поезде его наряд запомнился многим - на голове треух, на плечах телогрейка, брюки заправлены в рыжие стоптанные кирзачи и на лице обильный юношеский пушок. Для полноты образа не хватало самокрутки и костыля.Он сразу авторитетно заявил:
 - Вы все бараны, только я догадался одеть для похода в армию самое плохое!
        Поразила полная безапиляционность этого заявления. Впрочем, как показали дальнейшие события, этот «кадр» отличался огромным самомнением и уверенностью только в своей правоте.
        В результате всех перетасовок  Дед оказался в моем отделении. Невзирая на обилие командиров и круглосуточную муштру, он ухитрялся найти лазейку для демонстрации превосходства над простыми смертными. Это превосходство, в его понимании, непременно должно выражаться в неподчинении распорядку дня. Деда гоняли как сидорову козу все командиры, но он тупо гнул своё. Особым шиком считал после команды «Отбой» сходить покурить и помыть ноги. Простые смертные должны эти процедуры выполнять до отбоя. Сержант, командир отделения, устал с ним бороться и притворялся спящим, когда «нарушитель» отправлялся на променад.
        Однажды мы очень долго ждали возвращения Деда, снаружи палатки раздавались какие-то звуки, топот, но сержант лежал, не обращая на это внимание, мы то же молчали. Наконец в палатку проник «гордый странник» и молча начал устраиваться на своем месте. На вопросы о прогулке не отвечал, плюхнулся на матрас и затих. Вся правда всплыла на следующий день. Свободолюбивый герой весь день находился в состоянии прострации и только ближе к вечеру начал выдавать скупые сведения о причине плохого настроения.
        Дополнив его рассказ свидетельскими показаниями дневальных и дежурного, составили полную картину происшедшего…
        Возвращаясь с прогулки,  Дед разглядел в темноте пригнувшуюся фигуру «диверсанта», который пытался повредить веревочную растяжку палатки. «Бдительный воин» не раздумывая, и очень энергично, приложился сапогом к заду злоумышленника. «Диверсант» охнул всем организмом, выпрямился и превратился в полковника, начальника учебки, заботливо проверяющего растяжки нашей палатки. Тридцать кругов рысью вокруг палатки, прописанные воину для улучшения сна, объяснили ночной топот. Мы с интересом ждали, продолжит ли Дед свои прогулки? Но видимо всё произошедшее наложило тяжелый отпечаток на свободолюбие местного героя, и он затих в кандалах армейской дисциплины.
        Командирами взводов в учебке были курсанты московского погранучилища. Все как на подбор рослые, красивые и спортивные. Они свято верили, что пограничник должен бегать как собака,  даже лучше. Наверное, такая необходимость существует, но мы не могли понять - каким образом  всё это относится к нам? Всем уже было известно, что ни один солдат из учебки не попадет на границу.  Можно только предположить, что мы служили « учебным пособием» для будущих офицеров, которым предстояло уже на границе приложить полученный опыт к своим  подчиненным.
        Командир нашего взвода не только верил, но и усиленно притворял в жизнь постулат «О собаке и пограничниках».  Имея за плечами Суворовское училище и три курса погранучилища - он был олицетворением этой заповеди. Полной противоположностью выглядел весь личный состав взвода, не исключая сержантов.
        Первый забег на три километра, можно смело назвать – «пристрелочным». Бежали налегке, без амуниции и оружия, доставить к финишу надо было только себя и сапоги. Несмотря на это, пристреливать можно было каждую первую «лошадь». Зрелище было жалкое, нет таких слов, что бы описать состояние участников пробега. Время для преодоления этого расстояния не ограничивалось, и в архивах армии не сохранились показания участников – когда приплелся последний марафонец. Главное – все остались живы!
        Наступили тяжелые времена. Вечером командиры других взводов, как нормальные молодые люди, находили иное применение своей энергии. С огромными букетами ландышей они исчезали из расположения учебки до утра. И только наш взвод во главе с командиром, шагал на «Голгофу» - исполнять завет о выносливости пограничника. Вопреки усилиям командира, солдаты начинали выбывать из строя после первого километра.
        Никакими командами невозможно было заставить продолжать бег валяющихся, или ползущих на карачках, воинов. Симулировали потерю сознания, инфаркты, обмороки и  даже полную атрофию нижних конечностей. Все гуманные способы принуждения командиром были исчерпаны, и тогда на смену им пришел способ армейский. Формулировался он простой фразой – «Не умеешь - научим, не хочешь - заставим!».
        Назначалось время, за которое взвод в полном составе должен финишировать - засекали по последнему солдату. В случае невыполнения норматива, взвод повторял марш-бросок бесконечно, до получения нужного результата. Или погибал.    
        У командира появились помощники, то же курсанты. Они бежали в хвосте взвода и пинками гнали отстающих солдат. Дело пошло на лад. Оказалось, что было мало желающих подставлять свой зад под сапоги курсантов, и, забыв про «инфаркты и паралич», симулянты старались перебирать ногами как можно быстрее. Моральная сторона такого метода принуждения не рассматривалась - важнее было сберечь своё галифе. Хватило одного марш-броска, что бы хорошо опробовать на себе этот «ускоритель». И произошло невероятное – взвод уложился в заданное время!
        Приободренный такими успехами в педагогической деятельности, наш взводный не остановился на достигнутом. Теперь, кроме сапог, формы и своей тушки, мы должны были доставить на финишную черту  автомат, подсумки и противогаз. Взвод, украшенный атрибутами настоящих солдат, потерял былую прыть. Арьергард  из курсантов старательно начищал свои яловые сапоги о задницы отстающих, но они потеряли былую чувствительность и мало реагировали на посторонние предметы. Только  с третьего захода взвод смог уложиться в нормативное время.
        Следующим этапом превращения нас в настоящих пограничников был марш-бросок на пять километров. Вроде бы небольшое увеличение километража нас не испугало, но вся изюминка была в том, что маршрут был составлен с творческим подходом. Первые два километра пролегали по уже знакомой местности, следующий километр – парковая зона, где отдыхали москвичи, и последние два километра – болото! Точнее непролазная грязь с кочками поросшими травой. Если учесть, что июньское солнышко старательно припекало место действия, ситуация складывалась не в нашу пользу.
        Протрусили два километра по лесу и выбежали в парковую зону, разлегшиеся у озера отдыхающие, пялили глаза на табун загнанных солдат и сострадающе протягивали нам бутылки с газировкой и пивом. Как хорошо натренированные собаки, брать из чужих рук мы не стали, и героически отводили взгляд, пробегая мимо.
        Надо признаться, такой выдержке способствовал предварительный инструктаж, с угрозой - до конца учебки ходить в наряд по кухне! Иначе «зона отдыха москвичей» могла бы превратиться в «зону бедствия москвичей».
        Самое увлекательное началось когда взвод  достиг болотистой местности, бежать по колено в грязи – удовольствие не самое приятное! Можно выразиться точнее – но не буду.
        Главное изменение выглядело устрашающе – после контакта сапога курсанта и задницы отстающего солдата, последний, не летел вперед на крыльях, а плюхался в грязь, поскольку сапоги, увязшие в грязи, служили надежным якорем и не позволяли ускоряться всему солдату, ускорялась только верхняя часть его туловища.
        Финишировал взвод в ужасном виде, чистых солдат было чуть больше половины, остальные - представляли из себя сплошной комок грязи. И этим бедолагам предстояло до утра привести в первозданный вид и форму и себя. Пройдя такое «крещение», выводы были сделаны правильные, в следующий раз помощники взводного командира остались без работы. Даже самый захудалый боец помнил – лучше ночью спать, чем до рассвета работать прачкой и потом ходить весь день в непросохшей форме!
        Благодаря неустанным заботам командиров, сброд, собранный по разным населенным пунктам огромной страны, начал превращаться в организованную массу одинаково одетых людей. Эти люди уже могли ходить в строю, не калеча ноги соседей, могли пробежать некоторое расстояние и не висели на турнике безвольными сосисками, а вполне осознанно дрыгали ногами, пытаясь подтянуться.
        Кроме всего вышеперечисленного, мы начали привыкать к мысли, что это продлится ещё долго - два года, точнее могли сказать воины, которые уже подсчитали месяцы, дни и даже секунды  увлекательного занятия под названием «Срочная служба». Увертюра подготовки молодых солдат, заканчивалась принятием Присяги.
        Теперь изготовленный «полуфабрикат» можно отправлять в строевые части - дальнейшее преобразование будет происходить по месту постоянной службы. У нас  упоминались два пункта назначения, рота обеспечения - в московском погранучилище, и ПУЦ (Пограничный Учебный Центр).
        Главным пугалом у командиров был ПУЦ, при малейшей провинности угрожали поездкой именно туда. Я уже знал, что на ПУЦе есть стройрота, и смирился с мыслью о своей гибели именно там. Что стройрота, что стройбат - содержание от названия не менялось, а службой в стройбате пугали ещё на гражданке. Дернул меня черт закончить до армии техникум по строительной специальности!
        А как все хорошо начиналось, команда 300, погранвойска, служба на границе….
        Командир взвода неустанно вещал о моем непременном пути в столичное училище - там просто погибали без моего строительного образования. Слушал, почти верил, пытался быть хорошим солдатом, но.. Как всегда подвела плохая дисциплина, «длинный язык», и неуважительное отношение к вышестоящему начальству.
        И загремел именно на Пуцундру, так называли этот курорт в ярославских лесах. 

Продолжим - http://proza.ru/2020/09/18/120