Соседи по мирам

НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ

        Солнце только поднималось из своей роскошной пастели, так нехотя, торопиться определенно было некуда. Восточный ветер поигрывал волнами на побережье еще одного тягучего дня, чертовски похожего на вчерашний. В целом, жаловаться было не на что, такая невесомая погода здесь редкость. Обычно свет выжигает все живое, ветер любезно переводит через дорогу не только сухоцветы, но и бабушек, а воздух раскален не меньше, чем сковорода Миссис Хейфец, которая подает самую божественную Шакшуку в этом районе.
Мы были еще не знакомы. То утро было не примечено мною, пока тепло не залило до краев всю комнату, и подступившее к самому горлу  ожидание чего-то важного не парализовало и не возродило меня одновременно мощнейшим электрическим разрядом. Я было кинулся осмотреть свою кровать на предмет наличия в ней ската, вдруг я не заметил его в новом водяном матрасе. Всю жизнь мечтал о нем, с самого детства. Только вчера он, наконец, поселился в моем доме. Да, это странно, наверное, желать водяной матрас, когда ты живешь на побережье. Я знаю, что странностей мне не занимать. Начать хотя бы с моего имени – Джереми. В здешних местах меня часто переспрашивают потому, как моя внешность прекрасно вписывается в местный ансамбль в отличие от имени. Оно английское, как и мое прошлое. И я начал прибегать к варианту Иеремия. Собственно, все вокруг сделали это давным-давно, ведь это древнееврейское имя. Оно переводится, как “Господь возвеличит”. В Библии Иеремия – один из четырех великих пророков Ветхого Завета. На имя Джереми приходятся католические именины, а на Иеремия – православные. Итак, у меня куча праздников. Честно говоря, мне никогда не нужен был повод, и я тщательно избегаю общеизвестных дат. Таких, когда “надо”, знаете? Не то, что бы мне нравилось “вопреки”, но чем черт не шутит, а? Обожаю делать обычный день особенным, это очень просто. Это могут быть приятные слова незнакомке, можно и незнакомцу – здесь не суть флирт или восхищение собой. Я люблю дарить цветы в любой день, не нужно круглой даты, не нужно Дня Святого Валентина. Следуя моей логике, вы могли бы догадаться, что я скорее сделаю это 13го февраля. Но сегодня было только 13ое сентября, и мы были еще не знакомы. Ската в постели не было, но солнечный луч из-под последней ступени жалюзи указывал на турку, которая была на своем законном месте и томилась в ожидании.
Последнее время мысли о совершенстве “несовершенного” заполонили мою голову, и я, прогуливаясь, набрел на антикварную лавку, в которой влюбился без остатка в старую прожившую не одну жизнь индийскую турку. Я, конечно, приобрел ее. В жизни не варил кофе подобным образом, да и не был фанатом кофе, но есть в ней что-то магическое. Мои друзья Андрэ и Халим, которые имеют неосмотрительность бывать у меня дома иногда, прожигают взглядом меня каждый раз, наблюдая, как я просто кипячу в ней воду и кидаю пару ложек растворимого кофе. И Халим не выдерживает:

- Это чистого вида надругательство, Джер! Когда ты отдашь ей дань уважения? Думаю, она просто не понимает, чем она заслужила эти бесчинства!
- А посмотри на это с другой точки, может быть она мечтала разомкнуть этот круг сансары, и я тот, кто показал ей другую жизнь?

В конечном итоге мы всегда смеемся и пьем мой растворимый кофе из старинной достопочтенной турки. Они обещают больше не входить в этот диалог, а я обещаю напоить их в следующий раз масалой.
Сегодня я решил начать утро с нее. Вокруг нее было какое-то невообразимое свечение, оно никак не вязалось со светом из окна. Знаете то чувство, когда аж кожа зудит от ожидания чего-то, и все, кажется что складывается, как домик из карт и не рушится. Звенящее прозрение не ясно только пока само послание, нет текста. Я закурил на террасе, соседские собаки складывали в лае какую-то мелодию до ужаса знакомую. Состояние Дежавю или полусна окутывало всё пространство. Чтобы как-то вызволить себя из этого плена я быстро натянул шорты, хватая мобильник, а рубашка уже на лестнице догнала меня. В воздухе стоял аромат утра от Миссис Хейфец, и ему было невозможно противиться. Я свернул на улицу к ее ресторанчику, там еще был один свободный столик, я безотчетно начал переводит медленный шаг на бег.

Утро того же дня, где-то близ Рассвета
Квартира Джереми

Возмущенное постоянными перемещениями хозяина одеяло грелось не на шутку. В квартире было не жарко, ночью температура воздуха изрядно опускается, а я был тем еще любителем открывать все шлюзы. Мой арендодатель любит шуточку, которую считает своим шедевром, кстати. Она о том, что я знатный экономщик на электричестве. Да, в моей квартире есть кондиционер, но я пользуюсь им в очень редких случаях. Потому пыль выстилает свои лабиринты в доме, начиная от оконной щели и заканчивая соитием с пылью в прихожей. В солнечный день можно видеть свет, исследующий дом на предмет чего-нибудь новенького, появившегося у меня за время облачных перерывов, например мозгов. Я плохо спал этой ночью, равно как и три предыдущих ей. Порции сна были добротные, но меня изводили постоянные просыпания и выбросы в параллельную реальность. Я не особо осознавал, где я нахожусь, в подобном состоянии, пожалуй, люди просыпаются при высокой температуре или того пуще в порыве лихорадки. Ощущение бредовости не покидает, пока ты снова не проваливаешься в сон. Кажется, этот интервал бесконечен, но на деле занимает не более одной минуты. Хорошо помнить сны до мельчайших деталей – дар или проклятье? Не смог определиться. В идеале - не помнить ничего, потому что иначе сон, как смола тянется через весь текущий день. А когда их было много и ты не помнишь отчетливо ничего, то чувство, что ты вообще не спал. Так и было.
Амадеус звонко залаял, что помогло мне максимально быстро вернуться к реальной жизни. Его мраморная пушистая морда, с вечно взволнованными  ушами  пронзительно голубыми глазами, как вода на Лазурном берегу, ринулась на меня. Я взял его еще месячным засранцем у соседа по прошлой квартире. Ему с женой нужно было срочно покидать город, я собака не так давно впервые разродилась, выжил только один щенок. Он был невероятно милый и смешной, породы Аусси. Было жаль отрывать его, но в условиях этого дикого переезда было страшно за его судьбу. Я сам того не понимая, вызвался оставить его у себя, хотя никогда не держал собак. Понятия не имею, почему он вдруг стал Амадеусом. Есть теория, что на это повлиял концерт симфонической музыки, на который мы ходили накануне с моей бывшей. Это тоже было для меня единожды. Подобный концерт, а не отношения. О последнем, казалось, я знал уже все, так много их было, что я сбился со счета. Это настоящая череда романов разной длительности: от дня до семи лет. Впрочем, псу было лишь полтора года, и казалось, что это были первые в моей жизни полтора года свободы.
Потеребив гриву пса, я смог подняться и даже завалить его миску кормом, что не видно было краев посуды. Я высунул голову из окна на балконе, чтобы приметить погоду и вдруг, я будто проснулся второй раз. Этот воздух, я ощутил вновь всю палитру чувств, которые подарил мне прошлый год в те же даты. Этот сентябрьский воздух, такой свежий и слегка сладковатый, кажется, что в пространстве витает какой-то неуловимый аромат. Это, как духи девушки, которая проходит мимо вас на улице, когда вы сидите за столиком летней веранды кафе. Вы уже слышали его раньше, но понять на ком или при каких обстоятельствах не представляется возможным, а про название и говорить не стоит, бесполезно. И я просто наслаждаюсь, жадно вдыхая ностальгию.

ОТ ПЕРВОГО МЕСЯЦА ПРОШЛОГО ЛЕТА
Свидание с Тель-Авивом

То было время, когда я прилетел в Тель-Авив по работе, никогда ранее я не был здесь, но чувство родства с этим местом поразило меня до глубины души. Я гулял, как не в себя вечера и ночи напролет, потому как днем я старался быть продуктивным работником Лондонской компании. Мы запускали производство на новой фабрике в районе Ход-ха-Шарона. Офис компании и все встречи проходили в Тель-Авиве. Путь был не такой далекий до фабрики, если нужно было в чем-то удостовериться воочию или проверить выполнение работ. Пару раз я катался туда, занимает не больше получаса на машине, если соблюдать скоростной режим. Если невтерпеж, а в моем случае - нужно освободить время для гуляний по закатному Тель-Авиву, то можно и за минут 15-20 долететь.
В Тель-Авиве все течет, ты сам не осознаешь, как погружаешься в этот поток, и он просто несет тебя, а ты считаешь, что сам выбрал более размеренный режим, ведь ты же чуть-чуть на отдыхе. Город все решает за тебя. Я скажу больше: город выбирает тебя. Я знаю много историй людей, которые, посещая одно и то же место, рассказывают о нем, как о разных Галактиках. Здесь дело отнюдь не сводится к Тель-Авиву, просто один человек приедет из Лондона, допустим, в Бухару и скажет, что он видел это место во сне и более обратно не вернется. А другой человек, только переступив порог аэропорта, возненавидит этот город вплоть до отражения неба в собственных ботинках. Стоит ли говорить, что у нас произошло, как в сопливых мелодрамах? Здесь всё было каким-то своим в стельку, он не доставлял мне никакого дискомфорта, мы просто срослись. Особенно мне нравилось, что здесь можно найти отдушину для любого настроения и чувств. Город настолько многогранен и контрастен, что право не знаю, как кто-то может себя здесь чувствовать неуютно – думается мне, он просто плохо искал. Столица обнимала меня своим теплым воздухом и заманивала в самые отдаленные от гостиничного номера районы, выкуривала из меня все хлопоты будней и заполняла необъяснимым чувством уверенности в том, что завтрашний день будет ни чуть не хуже замечательного сегодня.

Вырываясь из ловушки снов

Две недели промчались, как мои скоростные перемещения от фабрики в город. Я вернулся в Лондон. Биг Бэн стоял, часы били, с каждым ударом несоответствие этого места и меня впечатывалось в мой разум все глубже. У меня были некоторые накопления, я неплохо зарабатывал. Правда, после разрыва в последних отношениях я спустил добрую часть на себя любимого. Купил себе три станка: торцовочный, фрезерно-гравировальный и самый кайф - это был  станок для искусственного старения древесины. Дерево было моей страстью и захватило не малую часть жизни. Компания, в которой я значился, занимала деревообрабатывающую отрасль, но там я больше работал языком. А дома, дома было совсем другое, даже никто из моих коллег не знал, что у меня есть целая подпольная лаборатория. Я жил в дождливом Лондоне и мечтал делать доски и разные самобытные штуки для домашнего уюта. Честно говоря, я пока абсолютно не понимал за что взяться, но главное, что начало этому было положено.
Пара месяцев в Лондоне тянулись, как никогда. Я загрузил себя работой, чтобы мысли о Тель-Авиве не сводили  меня с ума, но это мало помогало. Во сне я бродил в тени деревьев бульвара Ротшильда, неспешно поздно обедал во Флейшмане или даже ужинал, а затем брел на узкие улочки Неве-Цедек, купаясь в ароматах цветов, которые всегда выносили меня на Шабази, Хамеред и Кауфман, а приземляли на пляже Чарльза Клоре с видом на Старый Яффо. Я был сражен. Биться с этими желаниями не было более никаких сил, и я просто попросил о переводе в город мечты. Благо, как раз за новым производством нужен был глаз да глаз, мое предложение пришлось кстати начальству. Вопрос с работой был решен, авиабилеты на меня и еще юного разбивателя всех женских сердечек - Амадеуса были приобретены, доставка всего моего скромного имущества и трех токарных станков также была оформлена. Я потирал руки? Нет, я уже с необузданной жадностью их чесал.
Моя квартирка находилась на улице Нахалат-Бинямин, в ней была просторная общая комната, вытекающая из незаметной прихожей и затекающая в кухню, которая переплеталась с мини-прачечной. В целом это было одно большое пространство с морем естественного света и пара маленьких спален. На дворе стоял сентябрь во всей своей красе и длинный просторный балкон с замашками террасы и с зелеными жителями на нем стал моим излюбленным местом в доме. Я пропадал там сутками. Я читал, работал на удаленке, просто балдежничал, слушая пение птиц по утрам и шепот кофе-машины. У меня была идея и даже возможность притащить в квартиру кофейный аппарат. Знаете, как стоят в торговых центрах или аэропортах, вокзалах? Это было чем-то настолько манящим, как собственный музыкальный автомат для меломанов, взятый из какого-то закрывшегося кафе, скажем, в Техасе. Затею отверг, потому что компоненты пришлось бы часто менять по причине выхода из срока годности. Да, проходимостью аэропорта в своей квартире я похвастаться не мог, да и не хотел. Мне нужно было это время наедине с новым мной. В течение месяца я никак не мог справиться с “синдромом туриста”. Это когда ты не можешь бездельничать, тебе нужно все время что-то смотреть, изучать вокруг, жадно поглощать информацию и “достопримечательности”. Кажется, что время утекает сквозь пальцы, когда ты хотя бы час просто сидишь за столиком кафе. А мне нужно было еще и работать, а не только глазеть по сторонам и бегать по умопомрачительным сансетам. Дома находиться в это время тоже не представляется возможным, каким бы сном наяву он ни был.
Случилась середина октября, когда я, наконец, смог выдохнуть. Страх того, что это лишь моя очередная командировка улетучился, и я вынырнул из марианской впадины скоропознания на диван позволительной и нужной лености своей гостиной. Своей гостиной – как же это приятно звучало.
Время от времени я еще гонял на производство. Уже неделю я не делал это каждый день, как раньше. Это дало мне больше свободного времени, и я, не раздумывая, купил абонемент в тренажерный зал с бассейном, расположенный в Дизенгофф центре, не подозревая пока чем это будет чревато.

Давно не виделись, здравствуй

Крыши домов перекрашивались из теплых оттенков в холодные. Еще с десяток минут и город заживет своей второй жизнью. Это второе дыхание. Солнце садится в Тель-Авиве рано, уже в шесть вечера можно наблюдать закат, но закат только знаменует переход. Пройдись по ночным улицам, и ты увидишь заполненные до отказа кафе, множество людей на побережье, свидания под пальмами, качели, возносящие в искрящуюся тьму и возвращающие на влажный остывший песок в объятия друзей, несущих тебя сначала в галерею современного искусства, потом в клуб, а затем, прихватив пару ценных экспонатов в круглосуточном книжном магазинчике, в кинотеатр на утренний просмотр, где очень удобные кресла, чтобы, наконец, уснуть, еле держа в правой руке выскальзывающий стаканчик капучино из макдака.
Я вытащил на лестничную клетку свой электросамокат и спортивную сумку наперевес меня. Себя тоже не забыл, хотя мог бы, день выдался изрядно трудоемким, мозги плохо соображали, но это было удобно для предстоящей прогулки и тренировки. Электросамокат оказался самым удобным и, зачастую, самым быстрым средством передвижения здесь. При скоростном режиме по городу в среднем 50 км/час, тогда как по улице Базель можно ехать итого меньше - не более тридцати, становится абсолютно неудобно передвигаться на автомобиле. Например, доехать от своего дома на автомобиле до тренажерного зала я мог за 17 минут, дойти пешком – за полчаса, а доехать на электросамокате - за 7-10. Такая вот несложная арифметика. На улице было свежо, фонарь соседского дома приветливо подмигивал мне. Я направился в зал по улице Херзль и излюбленному Бульвару Ротшильда. Честно говоря, есть мысли, что я потому и выбрал этот клуб – больно приятная и быстрая до него дорога. Иногда я прогуливался по ней пешком, это тоже определенного рода удовольствие, потому как не по всем улицам Тель-Авива хочется неспешно идти, по некоторым даже пробегать не хочется.
От души попотев, я выдвинулся в душевые и расслабиться в бассейне. Приглушенный свет ламп и палитра фиолетовых оттенков в стеклянных дверях и огромных окнах добавляли своего настроения. Я был абсолютно один. После месяца посещений и задушевных бесед с работниками я мог с легкостью узнать в какое время и день я могу рассчитывать на эту роскошь. Время было около восьми вечера, сегодня дежурил Халим, который за некоторую дань и любезности позволял мне выключать свет в ясную погоду. Треск ламп, секунда и темнота. Множество белых точек сочится через купол здания, я вижу их очертания, но расплывчато, как через кальку, потому что купол покрыт белым настилом. Затаившись у края дорожки бассейна, я вглядываюсь в него сквозь прозрачные двери, ведущие на веранду клуба. Океан из блесток, невероятная красота и очень редкая в мегаполисах. Но семь звезд светятся каким-то абсолютно Божественным светом. Неужели это Суккот? Название Суккот связано со звездным скоплением Плеяд или “Семь сестер”. На Иврите это звездное скопление называется “Кима”. С арабского “Кима” переводится, как шалаш или палатка, потому что эти звезды древние люди могли видеть даже через прутья шалаша, настолько ярко они светили. Речь идет об одном из самых красивых звездных скоплений на небе. Кстати говоря, это же скопление на японском языке называется “Субару”, и семь звезд Плеяд украшают логотип одноименной японской автомобильной компании. Сегодня они украшали мой вечер.

        - Прошу прощения, у вас не будет зажигалки?

Я чуть не выпрыгнул из воды, настолько выбило меня это осознание, что я могу быть тут не один. Я уже летел по звездному пути и поравнялся с Сатурном, не меньше, а тут какая-то вполне человеческая просьба, дабы побаловать своих демонов дымком. Подняв глаза, я увидел девушку в черном слитном купальнике, у нее была смуглая кожа и копна мелких черных пружинок на голове. Как же она засовывает их под шапочку? – промелькнула сразу глупая мысль в моей голове. Шапочки при ней не было, зато были зеленые кошачьи глаза, безумно контрастные на фоне всей остальной кромешной тьмы, сравниться с ними могли, лишь Плеяды. 

- Меня заверили, что мое гнустное романтическое одиночество никто не нарушит и посему я не стал плавать с зажигалкой сегодня. Но, все же, есть вероятность, что она подслушивает нас и хихикает из левого заднего кармана моих шорт, висящих у выхода из душевых. Компанию ей составляют около 15 метисов в пачке Лаки Страйк, беспощадно обернутую в картинки страшных мук, которые никак не влияют на мое желание пройти вместе с Вами на террасу.
- Исчерпывающе. Тогда я жду Вас там.
Невольно зависнув на том, как черная пантера покидает меня, успев провести кончиком своего роскошного хвоста по моей правой щеке, я несколько раз поморгал. Картинка осталась прежней. Я вылез из воды на том же месте, чтобы не тратить время на путь до лестницы и, пытаясь создать прогулочный вид, метнулся к шортам. Сказать, что я был рад, что у меня был месяц изнурительных тренировок до этой встречи – ничего не сказать. Хотя я никогда не страдал низкой самооценкой, это определенно добавило мне уверенности. Используя ту же технику неспешного торопления, я проследовал на террасу. Там стояли шезлонги, на одном из которых уже расположилась женщина-кошка, играя с сигаретой. Я присел на соседних и щелкнул зажигалкой.
- Да будет свет. И да будет Вам известно, что я – Джереми. В местнонародье Иеремия, но это уже как Вам больше нравится.
- И часто Вы тут так нахально оттягиваетесь, Джереми? Думала, Халим только мне сливает информацию, но, похоже, он решил сегодня развлечься с нами. Я даже не вижу его, пропускает свой же спектакль.
- Смею заверить Вас, у меня были такие же мысли. Но раз это не так, то я думаю, Вам стоило бы отменить свои ближайшие планы – у меня есть скандально прекрасное предложение.
- Женщине не стоит такое сообщать мужчине, а тем более встреченному семь минут назад, но: у меня не было планов на этот вечер и спать я ложусь поздно.
- Мне нравится ваша честность, она действительно соседствует со слабоумием, но мне все равно льстит. Правда, я до сих пор не услышал Вашего имени.
- А Вы и не спрашивали. Вы просто представились. Я – Айла. Интересно, что мы встретились под Луной.
- От чего же?
- Мое имя. Папа в детстве звал меня “Benim Ayim”, что означает “Моя Луна” с турецкого. Я родилась в Эскихисаре, это маленькая турецкая рыбацкая деревушка. Ничего, что я рассказываю то, о чем ты еще не спросил?
      - Ай, а ты шкодная! Но если это не издевка, то заверю тебя, что люди обычно так и общаются, некоторые вопросы витают в воздухе, есть вероятность, что ты начала их улавливать. Но некоторые я буду озвучивать. Ты часто вообще общаешься с людьми?
- Не часто. Да и особо не с кем. Не то, что бы я хотела и плакала в подушку, что их нет. Мне так комфортно, я давно так живу. Потому и просила Халима подкидывать мне дни и время, когда тут безлюдно или наименьшая концентрация. Так мне продолжать про Турцию?
- Прости, конечно, у меня есть привычка уходить от темы или перебивать в ненужный момент. Ты привыкнешь. Так что там с Эскихисаром?
- Все к чему сводится Эскихисар у приезжих зевак, так это к пристани с причалом для яхт. Любители покрасоваться под парусом и ярко уйти в закат в компании игристого приезжают сюда постоянно. Цены на аренду яхт низкие, а впечатления от прогулки по просторам Мраморного моря бесценные. Будучи маленькой, я часто прибегала на пристань, после пряток в окрестностях древней византийской крепости. В целом вся деревушка напоминала старинный город, неподалеку находились руины древнего города Лаодикеи. Там была фантастическая улица с колоннами, такая длинная и просторная, никаких зданий вокруг, только дорога из огромных кусков камня, сливающаяся с линией горизонта. Находясь там, чувствуешь себя персонажем мифов Древней Греции.
- А еще были какие-то персонажи?
- Мы жили вчетвером: я, мама, папа и старшая сестра. Мне было двенадцать, когда сестра ушла в другую семью. Свадьба, знаешь ли, дело такое себе. В шестнадцать я окончательно закончила свое время игр с местными ребятами в древнем городе, переехав в Стамбул, а теперь я тут. Вот уже три года. Что до нашей встречи под Луной: помимо трепетного папиного отношения мое имя действительно переводится, как “освещенная Луной” или “подобная Луне по своей красоте”.
- Не возьмусь спорить с этим утверждением. А с родителями ты часто видишься? Не подумай, что я лезу не в свое дело, просто я знаю каково это жить в разных точках света.
- Когда переехала в Стамбул, поначалу, ездила раз в две недели на выходные, дорога занимала около семи часов. А потом раз в месяц, раз в пару месяцев, полгода. Ну, ты понял. С переездом в Израиль ситуация усложнилась. Но мы поддерживаем связь. Так зачем я должна была освободить свой и без того свободный вечер?
- Взгляни на небо, Айла, семь сестер горят сегодня, нельзя просто упасть в кровать сегодня, нас ждет потрясающая ночь. И спасибо что перешла на “Ты”, это было очень нежно, я даже не заметил. А теперь собирайся, встречаемся через 15 минут у велопарковки центра.

Ночной бриз с незапланированных берегов

Я сбегал по лестнице, но в то же время адски хотел затормозить, потому что уже наобещал, знаете ли, фейерверк событий и небо в бесплатных купонах на исчерпывающее разгильдяйство и неповторимость текущей ночи, а сам понятия не имел что нам дальше делать. Непонятно, как дожил до сегодняшнего дня, ей Богу, таким тупицей я давно себя чувствовал. Мне оставалось только рассчитывать на врученное мне с рождения чутье, когда я отворял дверь на улицу.
- Я не буду читать тебе нотаций, что нельзя заставлять женщину ждать.
- Благодарю. Я в свою очередь не буду тебе рассказывать, что существует такой специальный ход у мужчин, к коему я не прибегал ни разу, а тут решил попробовать.
Айла, конспирируясь под сдержанность, подавила ухмылку в левом уголке губ. Она не была любительницей подобных мероприятий с незнакомцами. Более того, вся ее жизнь давно придерживалась четкого и понятного распорядка. В это время она должна была выйти из центра и направиться по Кинг-Джордж в Мизнон быстро перекусить, а затем, немного отгуляв упавшее в желудок, нырнуть в магазинчик у дома за молоком для кофе на утро. Далее уже книга и сон. “А у меня осталось еще молоко?” – думала она, складывая руки на плечи Джереми, вставая на подножку его электросамоката. У нее не было ни малейшего объяснения или оправдания собственного сумасбродного поступка. Но все эти тревоги улетали куда-то прочь зимовать в более теплые края, потому как спокойствие, которое брало ее в плен каждый раз, когда он был рядом, не оставляло им никакого шанса на существование здесь.
Она сложила руки у него на ключицах, обхватывая снизу. Неброский аромат духов с оттенком лимона обвил ее и почти погрузил в транс. Как женщина, никогда не ездившая на подобном транспорте, и имеющая боязнь скорости, она держалась безупречно. Мягкий южный ветер, уже идущей по стопам ночи, трепал ее распущенные волосы, задавая настроение. Сменяющийся свет фонарей, глаз кошек, дурманящие ноты гибискуса и сладчайшей хоризии в воздухе. Освещенная Луной впитывала жадно все мгновения, она потеряла счет времени. Места, которые они проезжали, были ей знакомы. Один раз только они остановились возле часовой башни, чтобы взять в плен еду в Хадж Кахиль и помчать дальше. Волосы уже принимали параллель с дорогой, а пружинки выпрямлялись, в Лагуну задувал сильный ветер. На подъезде к вершине с церковью Святого Петра Джереми затормозил.
- Ну что, дальше ногами.
- Ни разу не была на мосту желаний, а ты?
- Считай это еще одним невероятным совпадением, но и я. Честно, не вру! Порывался сюда попасть раз пять, наверно, но все как-то не срасталось. Мы можем устроить там ночной пикник.
- Поддерживаю и поднимаю.
- Ты не говорила, что любишь азартные игры.
- Да я пока вообще, считай, ничего не говорила.
- У нас уйма времени для этого.
Лунный свет играл на крыше храма, а потом ускользал по кромке воды. Я болтал ногами сидя на мосту, Айла любовалась белым туманным восходом. Время явно играло с нами шутки, и они были отнюдь не плохи. Я чувствовал по  необыкновению отчетливое желание заботиться о ней постоянно. Не ясно было – так ли люди ощущают любовь с первого взгляда или что это вообще? Казалось, до банального, что мы знакомы много лет, много десятков лет. А сейчас находились в какой-то временной петле, потому что вино не кончалось, темы для обсуждения были неиссякаемы, солнце сменялось луной, а луна вновь солнцем, я не видел ни одного человека вокруг нас. Айла уснула на моем плече, мы лежали на мосту под сводом небесных светил всех разом. Я не мог пошевелиться и даже дышать начал более редко, если это вообще до сих пор происходило, я не отдавал отчета своим ощущениям. Единственное, что меня волновало – это ее безопасность. Черт  меня дери, от чего я хотел ее уберечь, но это поселилось во мне и работало, как сильная изжога. Будто бы я был с ней одним организмом или смотрел на это со стороны, предугадывая все ее движения и вторя им. Это походило на парный танец, бесконечный парный танец.

В очередной раз, увидев над собой луну и солнце, я заметил нечто пугающее и будоражащее одновременно: они двигались на встречу друг другу по одной окружности, оставляя в небе следы. Луна была с белым плащом, как у кометы, а солнце с алым. Подойдя максимально близко, они должны были разбиться, но просто прошли сквозь, продолжив теперь уже расхождение. Удалившись за линии горизонта, они закончили путь, а пространство взорвалось миллионом звездных скоплений на фоне потрясающих закатных красок. Я слышал спринтерские дистанции песчинок на берегу и шипение волн с белыми гребешками, которые лижут Яффский порт; слышал, как кошка переносит своих котят в более укромное место; как чайки спорят какой из пляжей лучше с точки зрения сочетания с архитектурным ансамблем города и без того разношерстным; как дышит самый знакомый и дорогой мне человек, которого я знаю одну ночь. В свете последних межпланетных событий было не уместно заявлять об одной лишь ночи, но я пытался сохранить хоть крупицу привычного и объяснимого из последних сил.

Проснувшаяся Айла прервала мой внутренний монолог, купающийся в бассейне когнитивного диссонанса.
- Я долго спала?
- В самый раз. Увы, более точного ответа я дать не готов. Мои остановились на 22:17, предполагаю, что это время, когда мы пришли сюда. Телефон издох тоже каким-то магическим образом, на нем был полный заряд, когда я выходил из бассейна. Глянь на свои гаджеты.
- У меня та же тема с мобильником. Погоди, что-то лежит у меня в кармане брюк.
Айла достала, из кармана скомканный кусок пергамента. Да, пергамента, а не офисной бумаги или вырванного листка из записной книжки, что само по себе было уже странно. Текст был коротким: “Мы все движемся по кругу, даже Земля”.
- Что это значит, Джереми?
- Уж не думаешь ли ты, что я это сделал? Это даже не мой подчерк!
- Я не знаю, всё очень странно. Откуда мне знать, что ты вообще не был в сговоре с Халимом, вдруг ты там оказался не случайно. Больно гладенько всё!
- Эй, эй, тише, успокойся. Не говори то, о чем потом пожалеешь. Я знаю больше тебя совсем немного, лишь свои ощущения, пока ты спала. И тут надо сказать происходили странные вещи. Думаю, нам стоит выдвинуться в город. Но сначала скажи мне: ты вчера загадала какое-то желание?
- Да я вообще не думала об этом, мы с тобой так хорошо сидели. Может быть, в порядке размышлений что-то промелькнуло, но я не помню ничего конкретного.
- И я вроде бы не придал этому мосту особо значения.
Наши бесполезные терзания прервал шелест в кустах по другую сторону моста. Пару секунд спустя оттуда выпрыгнул белый кролик, внимательно посмотрел на нас и дал деру. Я в то же мгновение подорвался с места.
- Скорее за ним!
- Ну, точно, это же самая избитая тема, как в Алисе или Матрице, а еще я знаю, что ни к чему хорошему это вообще не приводило.
- Зато, хоть к чему-то приводило, у тебя много вариантов? Если хочешь, оставайся, я же все подстроил, по-твоему.
Айла хлопала своими красивыми зелеными глазами с ореховой каймой. Встревоженная, сонная и абсолютно ошеломленная нежеланием расставаться хотя бы на минуту с этим чокнутым, мчащимся в след за ушастым, невесть откуда взявшимся в здешних широтах. Она рванула вдогонку.

Мы намотали бесчисленное количество кругов по парку Абраша, зависли на пять минут в амфитеатре – кролик дал небольшое представление, а потом продолжили салки. Какого вообще происходит в эти сутки? – вертелось в моей голове. Я не заметил, как мы с Айлой взялись за руки во время шальной прогулки, и кролик пропал из виду. Всё в лучших традициях. К тому времени мы уже пересекли парк, миновали подвешенное апельсиновое дерево и блошиный рынок, свернули на Йеуда-Маргоза и… И я понятия не имел где мы оказались. Я никогда не видел такого цвета пальм, они были оранжевые и красные, как если бы они могли менять цвет по осени. В Лондоне я знавал Европейскую осень с хороводом падающих красочных листьев, которые приятно шелестят под ногами в сухую погоду. Но здесь были совсем другие климатические условия и свои порядки. Помимо пальм я заметил, что воздух стал ощутимо гуще, как туман, но он тоже имел какую-то оранжевую подсветку, как при лесных пожарах. Запаха гари я не чувствовал, дышать было легко, воздух стал даже более влажным, как в тропиках. И только я смог представить себе джунгли и тропический дождливый лес с его обитателями, как мимо меня пролетела бабочка цвета морской лазури размером с голову. Сегодня явно концентрация прекрасного и обезоруживающего просто зашкаливала. Удивительно, но мне было совсем не страшно, скорее любопытно, что еще может с нами произойти такого. Айла держалась молодцом, как по виду. Она продолжала сжимать мою руку уже крепче, а второй ладонью держалась за мое предплечье. Ее глаза блестели, понятно было, что там пляшут демоны жадные на приключения, как тысяча маленьких Айл.

Едва я перевел взгляд с нее, как перед нашим взором возникла огромная секвойя, прям посреди улицы, точнее от одного края дороги до другого. Но изображение по центру казалось каким-то нечетким, оно как будто рябило. Мысль о том, что все происходящее из ряда вон вызвано нашим дуэтом и близостью, все больше сходила за правду. Ознаменовав это, мы совершили переход сквозь секвойю. Я запустил руку в эту рябь, как на глади воды, а затем просунул голову, моему взору предстали бесконечные и огромные ступени рисовых террас, тянущихся из долины тихой реки на вершины гор. Я провалился в рябь целиком, не разжимая ладонь, в которой держал руку Айлы. Ярко светило солнце где-то за облаками, мокрая высокая трава облизывала ноги. Повернув голову на щебет каких-то сладкоголосых птиц, я увидел мост из бамбука, перекинувшийся через реку. На той стороне стоял дом из черного камня и красного кирпича, с соломенной крышей и резными скульптурами поверх всего забора вокруг него. Все пространство забора было усеяно диковинным орнаментом. Пройдя через мост, мы просто залипли в любовании этим жилищем, ворота были открыты и мы увидели дом целиком. Он стоял на высоком фундаменте, также испещренном какими-то историями и сказочными сюжетами. Во дворе находился еще один постамент с соломенной крышей, напоминающий беседку. Под крышей был как будто деревянный пол, подвешенный в воздухе, он не имел никаких опор и немного раскачивался в пространстве, как если бы это был ковер самолет, наверно. Я бы знал точнее, если бы сталкивался с ним, но как-то не приходилось пока. Мы посмотрели друг на друга, еще крепче взялись за руки и шагнули во двор.

Пред глазами возник невероятный по своим масштабам комплекс из сооружений, это было в пору целому городу, окруженному стенами. Дома, совершенно не разбивая общую картину природы, граничили с садом. В естественном тропическом стиле было что-то дикое и расслабляющее. Наполненный декоративными растениями сад находился в абсолютной гармонии с окружающей средой. Айла потянула меня за руку, у наших ног собралось целое море карпов кои. Водоем простирался на пару десятков метров, внутри него были выставлены колонны, чуть возвышающиеся над уровнем воды. Таким образом, можно было пройти через пруд, и это был единственный проход, поскольку вдоль воды росли густые кустарники и пальмы, подойдя мы с другой стороны, мы бы просто не заметили его.

- Я боюсь высоты жутко, честно говоря. Вчера было темно, и я нормально чувствовала себя на мосту. А утром, проснувшись, у меня случилась паника, еще эти непонятки со временем и игры с записками. Прости, что сорвалась на тебя.
- Всякое бывает. Главное, что сейчас ты здесь. Я тоже не архихрабрый тип, но рядом с тобой я не могу иначе вести себя. У тебя не возникало ощущения, что мы знакомы или что-то вроде того? Не хочу много говорить, чтобы ты не стала на автомате примерять на себя мои ощущения. Хочу услышать от тебя, если ты позволишь?
- Я понимаю о чем ты. Я вообще мало задумывалась над своими действиями эти сутки. Все словно бесконечное собирание пазла, у которого нет коробки. То есть у тебя есть детали картины, и она легко и быстро складывается, но ты не знаешь насколько большая картинка и что на ней изображено. Ты видишь переходы цветов, проявляющиеся мелочи, но это пока далеко от чего-то цельного. Но больше всего меня поражает скорость сбора и простота. Моя жизнь всегда была дисциплинирована и подстроена под буквы и цифры в планере. А сейчас она просто течет, и этот поток такой неощутимый, воздушный, не как море или кисель, а как потоки ветра. Когда ты рядом, я становлюсь беззаботной что ли. Маленькая девочка, которая сидит на пороге возле дома и ее волнует только подсчет красных машин, проезжающих мимо. А может и белых, а может и не машин, а кошек, новый день – новые правила, главное не переставать играть. Я чувствую себя такой живой! И, похоже, что я в бронежилете, потому что инстинкты самосохранения напрочь притупились. Такое бывало со мной, когда я училась кататься на роликах. На меня натянули всю защитную амуницию, и даже если бы я очень захотела расфигачить себе что-либо, то у меня бы ничего не вышло. Ты, как мои доспехи, и они не тяжелые, а укрывающие, как теплое одеяло зимой, такое из старых лоскутков, родное, свое. Такое себе сравнение выдалось, ты, конечно, не старое одеяло, ты очень даже ничего. Я мастер слова.
- Все в порядке.
- И да, мне кажется, что мы вместе не меньше сотни лет.
- Вместе?
- Ой, ну не придирайся к словам. Знакомы. Не знаю. Лучше помоги мне перейти этот водоем. Мне нравится золотое свечение на том конце, оно страшно манит.

        Свет изливался сквозь лиственный забор, отодвинув ветку, я на мгновенье ослеп. Это выглядело, как окно в белоснежную комнату. Свет исчез, как только мы пересекли границу. Черная крыша из пальмовых листьев не стыковалась с увиденным секунду назад. В помещении была лишь низкая кровать и коврик, мрак. Также был дверной проем без самой двери, ведущий на улицу.

- Долгие же вы ребята. Я ожидал вас дней десять назад, неплохо вас накрыло. Но я не могу судить вашу мечтательность, фантазийность, тонкую душевную организацию. Сам таким был в вашем возрасте. Просто было так нетерпеливо дождаться визита гостей, тогда как я не встречался ни с кем кроме Шелли уже сто шестьдесят девять лет.

На ступенях дома сидел старик и плел какую-то чудаковатую корзину. Поодаль от него лежал огромный варан, с наполовину слезшей с него кожей. На вид дедушке было около восьмидесяти. За его друга не скажу, редко, знаете ли, жизнь с меня спрашивала возраст мною встреченных ящериц. Но он был гигантским, в длину, наверное, не меньше двух метров. Варан спал или прикидывался, а на шее у него был интересный ошейник. Похоже было на то, что он состоит из ключей, переплетающихся между собой. Старик не смотрел ни на нас, ни на корзину, над которой трудился. Было понятно, что он делает это уже неподдающийся счету раз. Он смотрел куда-то сквозь горизонт, и только сейчас я заметил, что внутренний двор дома обрывается, он расположен на вершине какого-то холма. Вид здесь был шикарный, даже я не прочь бы поторчать тут двести лет.

- А ты так выросла, дикая турецкая кошечка. Мне нравилось с тобой играть в старой крепости. Жаль, что детство так скоротечно, взрослая жизнь совсем изменила тебя и запутала. Когда ты маленький, все предельно просто: ты знаешь свои желания и делаешь все для их исполнения, потому как не видишь ни одной реальной причины - почему ты не можешь этого сделать. Никаких страхов до поры до времени. Самым счастливчикам удается пронести это чувство дольше. Я рад, что ты, наконец, вспомнила какого это. Ты, разумеется, хочешь знать откуда я знаю тебя?
- Ну, вообще хотелось бы.
- Скажем так, я наблюдал за тобой. А ты Джереми… Хотя, мне нравится, как стали тебя называть в Израиле. Иеремия. Возвеличился уже? Пойдемте в дом, а то плюшки стынут.

Старик поднялся и пошел в сторону того дверного проема, из которого мы вышли недавно. Проследовав за ним, нашему взору предстала комната с длинным столом посередине и стульями вдоль него. В дальнем углу находилась кухня, где на печи стоял противень с булочками. Густо пахло корицей. Половицы поскрипывали под пестро расшитыми множественными коврами. Я обнаружил себя босиком, и что не имею сил сойти с места, потому что ковер был фантастически приятным на ощупь. Обернувшись, я встретился взглядом с Айлой, которая также стояла как вкопанная, цепляясь пальцами за ворс. Комната как будто сочетала в себе разные уголки мира, традиции, вкусы и стили, но все находилось в не объяснимой гармонии. А еще чувство дома с большой буквы не покидало, здесь хотелось остаться. На полу тут и там стояли горшки с растениями, через стеклянные дверцы буфета на нас смотрел красивейший китайский фарфор. Также в комнате была еще пара ходов: один вел в следующую комнату, а другой во двор с небольшим фонтаном и кованными лавочками. Я не мог остановиться всё разглядывать, меня прервал голос старика.
- Давайте садитесь, чего стоим то? Я сейчас все принесу.
И он с несвойственной старикам легкостью упархнул в соседнюю комнату.

- Ты понимаешь, что-нибудь, моя дикая турецкая кошечка?
- Чувствую, это теперь ко мне прицепится надолго, да?
- А то!
- Я бы хотела понимать, но пока это за гранью. Старик, будто себя Богом возомнил. Я бы сказала, что у него шизофрения, но боюсь, что и нам тогда светит дорога в места с мягкими стенами, поскольку объяснить все увиденное я совсем не могу. Даже взять последнее – эту комнату, в которой мы были пять минут назад, как она так преобразилась?
- А то, что мы зашли в Секвойю посреди дороги в Тель-Авиве тебя не смущает?
- Я и твержу тебе, что пунктиков уже мама не горюй. И я стараюсь гнать от себя мысль, что ты мне что-то сыпанул ночью. Тебя спасает лишь то, что я осознаю – галюны у нас одни и те же. Самое поганое то, что я и очнуться хочу, и что дальше интересно.
- Поддерживаю и поднимаю.

       Мы сели за стол, по которому, как струны, тянулись полосочки света разной толщины. Я стал играть, представляя, что это гусли. В детстве родители отдавали меня в музыкальную школу, но как-то мне не зашло, годик отмучился и махнул на прощание платочком. В то время, как я перебирал пальцами по представляемым струнам, об мою ногу потерлась обыкновеннейшая черно-белая, как корова, кошка. Было непривычно увидеть ее здесь, от нее веяло обыденностью что ли, о которой мы уже и думать забыли. Кошка мурчала, и откуда-то стала доноситься музыка. Я понял, что вот только ее тут не хватало, ведь было уже все: цвет, аромат, тактильность, эмпатия… Атмосфера. Свет. Дом. Сердца. А звука не было. Даже птиц не было слышно. Но тут вступил кошачий мур. И гусли, это были гусли. Я играл эту музыку!

Спустя полчаса, хотя мы понятия не имели о времени до сих пор ничего, к нам явился вновь старик. Он принес поднос с чайником, три чашки и сдобу. При этом противень, который стоял на печи, исчез. Как и когда он это сделал?
- Можно мне уже задать мучающий вопрос?
- Безусловно, ты можешь.
Старик улыбнулся в предвкушении, разливая нам и себе чай.
- Кто ты? Ты какой-то шаман, или колдун, или как тебя называть? Какая у тебя сфера деятельности? На какую фабрику трудишься? Почему мы тут и чего ты хочешь?
- Ну, вообще-то, это ряд вопросов, а не один. Но они ожидаемы. Скажем так, я работаю на внутреннюю фабрику, тружусь в отделе согласования мыслей с реальностью, достаю ценные воспоминания. Иногда дарю их, иногда продаю, иногда просто доставляю получателю, хоть он и не знал, что они его. Всегда по-разному, когда как, стрелки бегут, все ускользает, карта памяти не справляется, тик-так. Случается, что люди хотят что-либо забыть и тут я тоже первый в очереди, как бесплатный сыр, но без мышеловки. Стараюсь не подворовывать, но разные были рубежи, конечно. Не святой. Вы, поди, решили, что я Господь Бог?
- Пробегали такие идейки. А мы?..
- Да-да, я помню твои вопросы. Вы обладаете некоторым ценным товаром для меня.
- Воспоминания?
- Да, очень красочные. Я бы многое мог за них предложить. Вы пейте чай то, остынет же.
- Что за воспоминания?
- О, это самое интересное, они пока не активировались, только начинают. Вы замечали, необычные чувства рядом друг с другом? Знаю, что да, не отвечайте. Такое происходит только с родственными душами. И думаю, вы смутитесь, но поверите мне, если я скажу, что вы познакомились около одиннадцати веков назад. Я подозреваю, что встреча на Израильской земле еще подлила масла в огонь, несколько схожие культуры, ваши внешности. Вы начали вспоминать. Пришлось немножечко послужить катализатором этой химической реакции  поподкидывать вам ярких обстоятельств.
- Так наша встреча твоих рук дело?
О, нет, что вы. Эти шестеренки закрутились без моего вмешательства. Я лишь подправил вашу реальность своими запасами. Тут воспоминания астронавтов бросил, там немного путешественника из Южной Америки. Вы за тех ребят не переживайте, они уже свое отмотали, да и подобных воспоминаний у них было пруд пруди. Но ваши, они по-настоящему уникальны. Такое не часто случается. К слову, в вашем случае – раз в одиннадцать сотен лет. Это надо же! Вообще я не хотел вам показываться, но было так интересно с вами встретиться вживую. Даже немного жаль, что вы это забудете.
- Забудем? Что?
  - Забудете, конечно, забудете, как миленькие. Мы с вами еще встретимся, когда вы вспомните друг друга. Но пока вам знать об этом не стоит. Это слишком ценные воспоминания для вас, не хочу на это тратиться, так что просто сопру их у вас по-быстрому.
- Слушай, а имя то есть у тебя? А то с чем нам идти в Полицию?
- Смешные вы. Меня зовут Филипп. Вкусный чай?
- Да, булочки тоже хороши. Но видится мне, не только для наслаждения вкусом они, верно? Айла, ты тоже все выпила?
- Ага, вот черт. Постойте, а мы выплюнем из памяти только Вас или все, что с нами произошло?
- Не переживайте на этот счет. Мы с вами скоро увидимся. Может даже раньше, чем вам того хотелось бы. И вы самой собой тоже, никуда теперь не денетесь. Ведь мы все движемся по кругу, даже Земля.



продолжение следует