Передержки любви в 1983 году, l, out of power, 2

<...> Чёрная, тяжёлая тьма — со всех сторон. Холод, но не такой, какой бывает Зимой — бесповоротный, в холодный дождливый вечер Осенью — противный, пробирающий до костей, но робко таящий в себе надежду на неопределённое тепло.
<...>Залезть под тёплое. Сначала смертный холод. Крест на шее просверливает морозным металлом насквозь. Некого ждать, закрываешь глаза — никакой разницы. Всё та же тяжелая тьма. В голове начинается кружение. Что-то тихо несёт тебя, тебе приятно нестись по мрачному пространству с ощутимой скоростью — во мгле, потом по коридорам, удивительно ловко увиливая от столкновения об их углы и проёмы дверей.
Неопределённая граница — постепенный спуск в пропасть — это погружение в сон; в пропасти живут и шевелятся — это твои сны.
Просыпаешься неожиданно где-то около утра (тебе кажется, это неизвестно) — ведь сквозь колючие ресницы лезет нестерпимый свет (тебе кажется, это неизвестно). Почему-то приятно. Теперь, кроме зрительных ощущений, ещё и обонятельные встревожили тебя. Неповторимый запах чего-то очень знакомого — и начинаешь задыхаться.
<...> Лёгкое волнение перерастает в дикий ужас. Надо  сделать движение, обязательно. Движение. Ещё одно лёгкое движение — становится  как бы удобно.
<...> Но воспалённый мозг всё ещё нагрет ужасом, который оказывает тяжёлые последствия в виде реакций: в голове поднимается шум, оглушительный, начинается хаос, всё трещит от напряжённого волнения, трясётся голова. Тяжесть, свинцовая, непреодолимая тяжесть. На глаза давит, хотя пытаешься изо всех сил их пошире открыть, и сквозь дрожащие от напряжения высохшие ресницы в глаза пробивается чуть забрезживший спасительный рассвет (тебе кажется, это неизвестно), а вместо хаоса и шума врезает по ушам мощный и гармоничный органный гром. И в голове точно идентифицируешь запах Сирени. Внезапно лёгкий мгновенный поворот — и — на какой-то тёплой улице.
<...> ...Иду по летней тёплой ночной улице. На  мне какая-то куртка — брюки — тряпичные чёрные туфли. Случайно куст сирени задел моё лицо — я шёл по совершенно глухой аллее, кустам диких, всех в зелени, прутьев, которые топорщились в разные стороны и хлестали по изношенным вдребезги штанам. Я чувствовал какую-то гнилую угрозу, когда смотрел на маленький фосфорный фонарик, висящий где-то в тёмном душном воздухе, единственный источник тусклого зелёно-бледного освещения. Груда тряпок, тепла, длинной тонкой работы цепочки и цепи, листва, прутья, обрывки старых ковров.
Запах пыли и далёкий, как долгожданная заря запах, сирени. И вдруг шёпот на ухо, достаточный, чтобы утихшее было напряжение вдруг опять ударило тяжёлой гудящей электричеством волной в голову. Страшно заломило виски. Я второй раз раскрыл глаза и наконец увидел что-то реальное.
Мгновенный холод, который неизвестно откуда взялся, пробежал мерзкой скользкой змеёй по спине и улетучился. И вместо электрического гула — ватная мёртвая тишина как анестезия... Мне снова стало тепло и сонно. Так теперь хотелось спать во сне! Одна ночь,
<...> Всего одна.