Закон Великой Бездны. Глава 18

Глава восемнадцатая.

Цивилизация.

1.

Свет был погашен, и глубокий, пронизанный драгоценными звёздами Космос распахивался насколько хватало глаз за бортами станции. Лалор почти всё свободное время проводил у иллюминатора и забывался так, словно весь он целиком уходил в изводящую душу и зовущую Вечность. Звёздную глубину по временам заслонял от глаз льдистый бок планеты; на фоне звёзд то и дело проходили космические станции и корабли, и всё это складывалось для Лалора в картину никогда не повторяющуюся и прекрасную.

Но позволить душе уйти в Пространство насовсем было нельзя.

Лалор заставил себя отвлечься от иллюминатора и сказал на космолингве:

– Голосовое, свет, без алло'мов.

В каюте загорелся свет. Иллюминаторы остались прозрачными. Лалор почти не закрывал их. Великая Бездна, глядящая в каюту, не пугала его. Она наполняла душу особым – трепетным и радостным – чувством.

Лалор взглянул на часы, циферблат которых размещался у него над столом, и, проходя мимо зеркала, приостановился, бросил взгляд на своё отражение.

«Мальчик? – спросил он себя. – Пожалуй, всё-таки нет. Детство, увы, кончилось. Оно осталось дома, на Аюдэне, вместе с Солоххом, Иматой и Атфемикой...»

Он повзрослел и переменился: стал заметно выше, плечи словно развернулись, лицо, непривычно жёсткое, затвердело, глаза щурились, губы плотно сжимались. Руки и всё тело обвили, как верёвки, выпуклые твёрдые мускулы, хоть комбинезон скрывал их.

Но при этом после лечения в медикологической каюте Шим Чонны у него пропали рубцы на теле, даже застарелые, оставленные пиратами Пилтиза. И заскорузлые от тяжёлой работы ладони стали мягче и разгибались свободно.

И у него снова была Великая Бездна! Он отлично себя чувствовал и был если не юн, то очень молод, и его жизнь удивительным образом налаживалась.

Лалор пододвинул к столу два кресла. Его каюта была просторной, в ней всё оказалось устроено удобно и просто: нал (приделанная к переборке полочка-кровать) и стол, за которым можно было работать, полки для книг и каких-то мелочей, шкафы для одежды и сама одежда. Был даже скафандр, который, правда, Лалор до сих пор не надевал. Со скафандром, как со сложным прибором, надо было ещё научиться обращаться.

На станции почти все ходили в скафандрах, но шлемы оставляли в каютах. Лалор, один из немногих, ходил в комбинезоне – светло-сером, лёгком и очень удобном. Он был без швов, с застёгивающимися карманами и хорошо отделанный. Скафандр же оказался вещью удивительной: его материал был тонкий, мягкий и необычайно прочный. Шим Чонны предложила Лалору повредить его, чтобы убедиться, насколько он надёжен. Лалор попытался пробить скафандр ножом или хоть поцарапать, и ничего не вышло.

– Его вообще нельзя повредить? – спросил он.

– Его можно прострелить из бластера. Но и то не с первого раза. Потому что, если в тебя начнут стрелять, на хорошо отлаженном скафандре включится защита. В скафандре ты не сломаешь руку и даже не ударишься.

– А если я надену шлем, то чем мне там дышать?

– Там синтезатор. Вовремя подзаряжай энергетические батареи скафандра, и воздух не кончится.

«Интересно было бы посмотреть, что будет со скафандром от удара мечом!» – с восхищением думал Лалор. Скафандр ему очень нравился.

На станции было удивительно хорошо дышать, в отличие от корабля Пилтиза. Когда Лалор спросил о причинах этого у Шим Чонны, она объяснила, что корабль, на котором базировалась группировка Пилтиза, был, судя по всему, рутийским, и синтезаторы вырабатывали там состав, близкий к воздуху, но не воздух в привычном землянам виде. А эта станция целиком земная.

Осваиваясь на станции, Лалор не мог не отметить, как удобна всё здесь устроено. Ощущение чистоты было блаженным. Множество незаметных мелочей облегчали быт настолько, что всё своё время можно было посвящать только себе и другим людям.

И только одно беспокоило Лалора, и ему нужно было об этом с кем-то поговорить. Но не сейчас. С минуты на минуту Лалор ждал гостя.



2.

Специалист из Службы Времени по имени Анатолий Фёдоров был почти лысым и очень пожилым. Его кругленькая невысокая фигура напоминала Лалору два соединённых мячика, он был таким же подвижным и лёгким. Высокий лоб и улыбчивые, в окружении стрелочек морщин, глаза говорили об уме и больших познаниях этого человека, а возраст – о немалом жизненном опыте.

Он прилетел специально из-за Лалора и после первого же занятия с ним сказал, что поживёт некоторое время на станции, потому что случай требует большой работы и возвращаться каждый день на Землю нерационально.

Они встречались ежедневно и проводили вместе много времени. Но Лалор не уставал от общества этого человека.

Время между занятиями Анатолий Фёдоров проводил у себя в каюте за информатором или в общении по накорду с коллегами на Земле. Лалор знал, что его «случай» ставит в тупик не только Фёдорова, но и многих других учёных в Службе Времени и историков, к которым он обращается.

Проведя с Лалором одно-два занятия и подробно расспросив его, учёный сказал, задумчиво барабаня короткими подвижными пальцами по столу:

– Тебе не хватает языка, мы неважно понимаем друг друга. Как ты отнесёшься к тому, чтобы пройти полный курс космолингва?

– Учить космолингв? – не веря, переспросил Лалор. Отчего-то ему не приходило до сих пор это в голову. – С программой?

– Ну, разумеется, с программой. Надеюсь, ты будешь рад встрече с ней?

– О да! Но это будет не та программа? Моя ведь осталась на корабле.

– Ну, строго говоря, все лингвистические программы для новичков имеют один общий корень. Все являются одна копией другой. Программа – просто машина. Та, с которой работал ты, знает твоё имя и помнит, что и как вы изучали. Любая копия за одно занятие получит необходимую информацию о тебе, и с этого времени никакой разницы ты не увидишь.

– Я понимаю, – пробормотал Лалор, хоть понял не всё.

Учёный кое о чём догадался.

– Ну, если ты хочешь, можно затребовать и ту самую программу. Это несколько сложнее, и только. Видишь ли, корабль, на котором базировался Эпорис – группировка Пилтиза, как ты её называешь, – найден. Его, разбитый, подобрали в Космосе Санитары. Санитары – это служба, которая следит за чистотой Космического Пространства. Словом, корабль нашли, и, прежде чем отправить на демонтаж, на нём, естественно, работали эсгебешники из Следственного подразделения. Они наверняка обнаружили лингвистическую программу – это не самая обычная вещь на корабле пиратов – и, значит, должны были снять её вместе со всей информацией.

– Так её нашли! – ахнул Лалор.

– Думаю, да. Я спрошу у Михаила.

В результате всего через пару дней Лалор взволнованно подсел к информатору в своей каюте, вспоминая уроки пирата-землянина, включил его. Находящийся здесь же Анатолий Фёдоров подал Лалору шапочку и горошину-стимулятор.

– Только запомни, мой мальчик, три строгих правила, – напутствовал он Лалора. – Первое – занятие не должно продолжаться больше двух часов в сутки; второе – нельзя принимать больше одной капсулы стимулятора на одно занятие; и третье – никогда нельзя учить ничего, кроме языков, с помощью стимулятора. Иначе ты навредишь себе, и тогда даже всесильные медикологи едва ли смогут тебе помочь.

Сказав это, учёный ушёл, и Лалор, нажав ещё одну клавишу, с волнением и радостью услышал знакомый голос:

– Здравствуйте, иркмаан...



3.

Анатолий Фёдоров пришёл, как всегда, в назначенное время, пожелал Лалору доброго утра и положил перед ним на стол стопку рисунков.

– Ну, мой мальчик, начнём занятие? Знакомо ли тебе то, что здесь изображено?

Лалор взял в руки листы. С удивительной точностью, словно живые, на них были изображены деревья, животные и целые пейзажи. Лалор уже не раз выполнял подобные задания учёного. Тот объяснил, что по оружию, орудиям труда и предметам быта им надо выяснить, в какую эпоху жил Лалор. Многие предметы были ему знакомы, кое-что оказывалось не совсем таким, как он привык, и он пытался объяснить учёному, в чём заключаются различия.

Учёный подробно расспросил Лалора также о том, что строили, во что одевались и чем пользовались люди у Лалора дома. По одежде, механизмам и архитектуре тоже можно было попробовать определить нужную эпоху.

Пока Лалор перебирал рисунки, принесённые сегодня, учёный объяснял:

– Это флора и фауна разных климатических зон Земли. Растения и животные, другими словами. Нам надо понять хотя бы, в каких широтах ты жил. В зависимости от того, какие государства существовали в этих широтах в разные эпохи, можно будет уже определить точнее время, из которого ты был похищен.

Лалор раскладывал листы с рисунками на две группы: знакомые и незнакомые. Учёный взял в руки те, что были знакомы.

– Хм, виноград? А позволь спросить, как вы его использовали?

– У него вкусные плоды. И ещё мы делаем вино, – ответил Лалор, продолжая рассматривать рисунки. И вдруг рассмеялся: – Лошади!

– Так-так, – заинтересовался учёный. – Они выглядят у вас дома именно так? Может быть, это почти... – он повторил слово «лошади», как произнёс Лалор, на его родном языке.

– Нет. Это настоящие лошади. Без «почти».

Учёный взял у Лалора лист с изображением небольшого табуна лошадей, провёл пальцами по рисунку, и тот сменился другим. На нём было какое-то подобие лошади – маленького роста, коренастое. Через несколько секунд это изображение сменилось следующим – там лошадь была вся в чёрно-белую полоску. Изображения продолжали сменяться.

– Что-то из этого тебе знакомо?

– Нет, – ответил Лалор. – Но если бы вы знали, как это здорово, что у вас тоже есть лошади! Вы ездите на них верхом?

– О, разумеется! То есть, лично я не езжу. Не умею. Но конный спорт у нас процветает.

– Иркмаан! А я, когда окажусь на Земле, мне можно будет...

– Очень даже можно, – ответил учёный, продолжая думать о своём.

В это время от двери раздался мелодичный сигнал.

– Михаил Вакушев, – произнёс голос Михаила. – Могу я видеть Лалора?



4.

Лалор уже знал, что отвечать должен хозяин каюты.

– Войдите, пожалуйста, – ответил он обрадованно и взглянул на учёного. Тот заулыбался:

– Отлично, отлично. Сейчас мы что-нибудь узнаем. Без новостей этот молодой человек не появляется!

Дверь отошла в сторону, пропуская Михаила. Он поднял руки к плечам, открытыми ладонями вперёд – это было галактическое приветствие. Подчиняясь традиции, усвоенной с детства, Лалор предложил гостю принять заботу хозяина, отдохнуть и побеседовать. Учёный уже привык к манерам принца, но Михаил на мгновение приостановился, услышав церемонную речь, и склонил голову:

– С удовольствием.

Прежде чем присесть, он подал Лалору звёздно-синие корочки.

– Ваше удостоверение личности. Поздравляю вас, Лалор. Теперь вы гражданин Галактического сообщества. Пусть вы и оказались здесь не слишком-то добровольно.

Лалор взял удостоверение, открыл. Увидел цепочки значков космолингва и изображение своего лица, точнее – головы.

– Мне нравится Космос, – ответил он. – И я рад, что всё-таки попал в цивилизацию.

Когда все заняли кресла вокруг стола, Михаил приступил к своему делу.

– У меня несколько вопросов к вам, Лалор. Я специально прилетел на станцию ко времени вашего занятия с Анатолием.

– Как я понимаю из сказанного, вопросы будут и ко мне? – спросил учёный.

– Да. Именно с разговора с вами, если не возражаете, мне и хотелось бы начать. Удалось ли выяснить что-нибудь о прошлом Лалора?

Учёный сцепил пальцы на своём кругленьком животике и заговорил:

– Задача оказалась неожиданно сложной. И я объясню, почему. Первое, чего мы коснулись и что поставило в тупик весь мой Институт, это пантеон Богов из времени, или, точнее сказать, из мира мальчика. С изрядной долей уверенности можно говорить, что таких богов никогда не было на Земле.

– Так, значит, Лалор – инопланетянин?

– Тоже нет. То есть, определённая доля вероятности остаётся и у этой гипотезы, но понимаете... То, что мальчик узнаёт лодки, виноград и лошадей, это и показатель, и в то же время нет. Сходные условия на планетах рождают сходное строение тела, а оно в свою очередь рождает подобные предметы быта. Но во Вселенной нет планет, которые в точности копировали бы одна другую. Самые близкие нам по составу атмосферы Лулулулулус и Лаурк не есть копия Земли. Их природа подобна земной, но не копирует её. Понимаете? Лулы и лаурки не идентичны нам по внешнему виду и по физиологии. А взгляните на Лалора. Что в нём отличается? Ну, разве только глаза. Очень яркая, чистая синева радужки и, конечно, размер глаз. Давайте пригласим Шим Чонны, медиколога, и пусть она снова подтвердит, что успешно поставила мальчика на ноги медикаментами, предназначенными для землян. Попробуйте вылечить таким образом лула!



5.

Анатолий Фёдоров помолчал, задумчиво барабаня пальцами, и сказал, продолжая размышления вслух:

– От мальчика нет временно'й «волны», и непонятно, откуда он, из какой страны и эпохи. Он говорит на своём языке – мы не можем его опознать; уверенно чертит карты, называет соседей-королей и описывает их государства. Но я готов присягнуть, что земная история не знала таких государств! Таким образом, среди посвящённых в проблему историков и временщиков уже начинает подниматься фантастический вопрос о каком-то параллельном мире.

– Разве этот вопрос такой уж фантастический? – усомнился Михаил.

– Да. Спросите лаурков, лулов или земных буддистов, достигших особого просветления, и они скажут вам, что пути в параллельные миры есть, но – прошу обратить особое внимание! – они закрыты. И открываются лишь избранным, если знать места стыковки миров. Это двери. Двери, а не ворота, в которые можно влететь на космическом корабле и потом вырваться обратно.

– То есть в версию с параллельным миром вы не верите?

– Абсолютно! И вам не советую заниматься мистификациями.

– Ну что ж, – вздохнул Михаил. – Значит, версии три и ни одну нельзя снять?

– Две. Две версии. Повторяю, рассматривать версию с параллельными мирами в данном случае просто неэтично!

– Что ж, пусть две, – согласился Михаил. – В конечном счёте, Ченэйдэ знает мальчика, и она тоже не выдвигала версий о параллельных мирах. Скоро она должна будет прилететь. У меня есть несколько вопросов, и я надеюсь, она поможет их разрешить.

– Что же это за вопросы? – спросил учёный.

– Их несколько. По сути, моё внимание на них сначала обратила сама Ченэйдэ, а потом Шим Чонны. Первый: когда Лалор находился в группировке Эпорис, пираты заставляли его учить космолингв в непозволительно большом темпе, а потом внезапно заперли каюту с программой. В связи с чем это было сделано? Второе: если к Лалору подключили приборы жизнеобеспечения, значит, были уверены, что он землянин? Не могло же оказаться у них медикаментов для человека с планеты с докосмической культурой. Да и вообще, хорошо бы понять, для чего сохраняли жизнь Лалору и учили его космолингву!

– И прибавьте к этому ещё один пункт, – сказал учёный. – Почему мальчика похитили? Зачем? С какой целью?

– Ну, на это я, кажется, и сам вам отвечу: просто так. Увидели, что к кораблю вышли мальчики, и прихватили одного с собой, как всегда захватывали добычу. Увы, логика подобных личностей примитивна. Хватай всё, до чего дотянешься. Не понадобится – выбросишь.



6.

– Итак, выяснить, откуда похищен Лалор, пока не удаётся, – подвёл итог Михаил. – В таком случае у меня несколько вопросов к вам, Лалор. Мне нужно, чтобы вы опознали некоторые предметы.

Он открыл принесённую с собой сумку и положил на стол кожаный ремень с серебряной инкрустацией и нож в ножнах, отделанные драгоценными камнями. Лалор ахнул.

– Но пираты отобрали их у меня ещё в самом начале! Откуда они у вас?

Михаил обрадовался:

– Значит, это ваши вещи?

– О да!

Лалор взял в руки нож. Принадлежавший многим поколениям предков Лалора, он был знаком принцу до мелочей. Лалор вытащил клинок из ножен, свет холодным отблеском заиграл на лезвии.

– Если так, может быть, вы узнаете и это?

Михаил положил на стол груду тёмно-серой материи.

– Мой плащ? – пробормотал Лалор.

– Очень хорошо. Тогда ещё вот.

И на стол легли две пуговицы с бриллиантами, срезанные когда-то с камзола принца, и остатки охотничьей шапочки.

Лалор горько улыбнулся:

– Да, всё это моё. Но разве это не забрали юнседовцы, когда грабили корабль? Я понимаю, им ни к чему плащ. Но пуговицы, а тем более оружие?

– Надо полагать, главарь хорошенько прятал все эти вещи – в первую очередь от своих же людей. А у юнседовцев не было времени, чтобы сделать на разбитом, захваченном корабле тщательный обыск. Кто мог предполагать такие богатства у нищей группировки, которая едва не голодала?

Лалор тронул пальцами обрезки шапочки.

– Её нашли в моей каюте? Но теперь её только выбросить. Зачем было это подбирать?

– Вещь необычная. Мало ли где могли побывать пираты Эпо'риса и что ограбить. Это – вещественное доказательство их преступления.

– Ну да, только где же сами виновные?

– Или погребены где-нибудь на руднике, или находятся на Ти'ргме. И если последнее, то через пару месяцев или через год они будут выявлены.

Михаил обратился к учёному, заворожённо смотревшему на вещдоки:

– Все эти предметы могут помочь вам?

– Безусловно, – отозвался учёный. – Это же настоящее богатство!

Лалор взглянул на учёного. Разумеется, и пуговицы, и тем более нож стоили целое состояние. Он всё ещё держал в руках нож. Но при этих словах учёного положил его обратно на стол. Эти люди сделали для него столько, что сокровища не могли быть достаточной ценой за их благодеяния.

– Теперь можно провести целый ряд экспертиз, – продолжал учёный, – определить стиль изделий, место добычи камней и металлов, технологию обработки, а может статься, и имена мастеров! Ведь эти вещи – произведения искусства!

– Вам надо будет забрать все эти предметы на Землю?

– Дня на три, не больше. Я полечу сейчас же! А когда экспертиза будет окончена, мы сможем говорить уже более уверенно о времени и месте, где жил Лалор до похищения.



7.

Анатолий Фёдоров улетел. Проводив его, Лалор наконец спросил Михаила о том, что не давало ему покоя, мучило, как боль:

– Иркмаан! У вас нет новостей о Лулунлу и Дионе?

Михаил помрачнел:

– Нет.

– Но прошло столько времени!

– Добрых вестей, я думаю, ждать уже не стоит. Людей, которые попали к медикологам без сознания, к настоящему моменту поставили на ноги. Имена всех известны. На рудниках Юнседы продолжают работать поисковые группы. Находят тела, делают экспертизы, чтобы установить имена погибших. Но обнаружить живых шансов уже практически нет. Да и захоронения, с которыми сейчас работают, давние. Живых нашли в первые же дни. Есть способы обнаружить живую душу, даже если она глубоко за завалом.

Лалор стоял отвернувшись. Его мужества не хватало на то, чтобы выслушать Михаила твёрдо.

– Значит, шансов нет?

Михаил ответил с трудом:

– Практически никаких.

Лалор ушёл к иллюминатору, прижался лбом к креаниту. Подошёл Михаил, и Лалор отвернулся.

– Я ненавижу их! – прошептал он. – Их казнят?

– Нет. Они будут жить.

Лалор резко обернулся:

– Что? Жить? Рассказать вам, как казнят преступников? Вы здесь забыли об этом?

– Какой бы жестокой ни была казнь, она только приближает палачей к преступнику. Наиболее справедливое наказание, Лалор, – это оставить преступника жить наедине с его совестью. Карать будет Великий Космос.

– Ваш Бог?

– Пусть Бог. И может быть, ты знаешь лучше нас, что этой кары избежать невозможно. А наше дело – лишить преступника возможности совершать новые преступления.

– Ах вот как! – зло рассмеялся Лалор. – Что ж, наверно, это справедливо. Но вы там не были!

Несколько мгновений Михаил молчал.

– Я не находился там в плену, Лалор, – сказал он наконец. – Но я там был. Был, когда вас освобождали. И кое-что я видел.

Лалор сел на нал, прижал ладони к лицу. Долго молчал, не глядя на Михаила.

– Так что же? – сказал он наконец. – Значит, и я должен простить?

– Я никогда не смогу дать тебе этого совета.

Лалор встал:

– А где сейчас Ченэйдэ? Вы же сказали, что все уже здоровы?

– Она, как и Кадарчан, на Юнседе. С поисковыми группами.

Словно снова помещённый под тяжкие своды шахты, Лалор перестал дышать. Потому что понял: он тоже должен был вернуться туда. Но не пришёл сам к этой мысли. На станции было слишком хорошо.

– Я полечу на Юнседу, – сказал он, решившись.

– Не полетишь, Лалор, – негромко возразил Михаил. – Ченэйдэ велела мне остановить тебя, потому что твоё место не там.



8.

 Лалор стоял, глядя в сторону. Ему было тяжело.

«Да, – подумал он с горечью, – на Юнседе мне делать нечего, Ченэйдэ права. Пользы от меня там было бы мало! Я ничего не умею в этом мире и ничего не знаю...»

Он в который раз ощутил, как нужно ему обсудить с кем-то жизненно важный для него вопрос, но молодой эсгебешник не подходил для этой темы. Если бы правда прилетела Ченэйдэ! Но когда она сочтёт, что её долг выполнен и она может вернуться?

Лалор усилием воли вернулся к реальности. У него был гость, и ему не следовало забывать об этом.

– Что за эмблема у вас на плече?

Михаил взглянул на своё плечо. На эмблеме был изображён звёздно-синий щит, прикрывающий космический корабль и планету.

– Это эмблема СГБ.

– То есть вы защищаете и планеты, и корабли?

– Да.

– Михаил! А вы знаете, для чего Ченэйдэ представила меня как-то раз одному человеку? Эсгебешнику, разведчику.

– Надо думать, её беспокоила твоя судьба.

– Да! – отчаянно сказал Лалор. – Она заботилась обо мне, там, в шахте. И я буду ей повиноваться. Так повиновался бы матери.

– Сведения о тебе поступали в СГБ, – сказал Михаил. – Но вытащить тебя с Юнседы было невозможно. Как, впрочем, и других. А во время побега ты пропал – попал в подвалы. Доступа туда не было ни у кого из эсгебешников. У юнседовцев, которые там обитали, не то что руки были в крови – мерзавцы в ней тонули. Пройти туда можно было только по трупам пленных. Понятно, никто из нас, эсгебешников, не был на это способен. За все годы только однажды, если я правильно помню, оттуда была похищена девушка, но это особое дело...

Михаил пожал плечами и замолчал. Лалор подошёл к нему. Они стояли рядом возле иллюминатора.

– Мы надеялись, – продолжал Михаил, – что на экспедиционном корабле Эпориса удастся найти в ходовой электронике запись маршрута, пройденного кораблём. По этой записи можно было бы установить координаты твоей планеты. Но запись оказалась уничтожена – видимо, самим главарём. Он не хотел делиться координатами, и в первую очередь со своими людьми.

Лалор кивнул, усмехнувшись.

– Здесь, на станции, всё очень удобно! – сказал он. – А там всё было как-то грязно, запущенно.

– Да, я поинтересовался состоянием корабля, который был базой Эпориса! Неотлаженный, многие системы не работали... Пиратам не хотелось этим заниматься.

– Но они целыми днями бездельничали!

Михаил хмыкнул:

– К этому сводились их жизненные устремления.

– То есть, их существование могло быть так же удобно, как здесь, и им не понадобился бы слуга?

– Дело не только в этом. Их рабские натуры забавляло существование слуги. Мерзавцы, одним словом! Ну, мне пора. Я буду прилетать на станцию время от времени, Лалор, и обязательно дам знать, если появятся какие-то новости.

Он накинул на плечо ремень своей сумки и у двери приостановился:

– До встречи!



9.

Оставшись один, Лалор взглянул на часы. Он вышел из каюты и закрыл дверь, но не запер её за собой – по негласному правилу, никто не входил в чужую каюту без позволения её хозяина.

Станция была большой, и народу на ней было много. Но постоянных обитателей насчитывалось всего три или четыре десятка: экипаж станции, несколько групп учёных, работавших на Нептуне, и другие работники Космоса. В основном же её населяли люди, прилетавшие на несколько дней. Их быстро сменяли другие. Чаще всего это были люди, не имевшие отношения к Нептуну. Ближняя орбита Земли была заполнена всевозможными спутниками и кораблями и, чтобы не перегружать её, станции, используемые как общежития для работников околоземного Пространства или Солнечной системы, размещали на орбитах других планет.

Лалору глубоко импонировал строгий распорядок жизни на станции. Её обитатели, хоть и принадлежали к разным цивилизациям, были пунктуальны и собранны, и подчиняться принятой здесь общей дисциплине Лалору нравилось. Нравилось соблюдать распорядок, никуда не опаздывать и приходить точно к назначенному времени.

Он быстро шёл по матовым светлым плитам пола. Мимо дверей, арками выходящих сюда коридоров, рекреаций. Приостановился у открытой двери столовой.

Подошло время обеда, и почти все места за длинным широким столом были заняты. Лалор прошёл к своему месту. Несколько мгновений спустя к стулу во главе стола подошёл землянин в форме «мирного» Космоса – Лалор уже научился немного различать подобные вещи. Этот человек был командиром станции. Всё здесь подчинялось ему. При его появлении люди, находящиеся за столом, встали. Он с улыбкой поздоровался со всеми, предложил садиться и сел сам, пожелал приятного аппетита.

Наступил один из самых интересных для Лалора моментов. На квадратной крышке на поверхности стола перед каждым появилось меню – список блюд, предложенных к обеду. Надо было выбрать, что тебе нравится, и прикоснуться к нужной надписи. Потом поднять крышку и достать оттуда блюдо. У каждого появлялось то, что он выбрал. У Лалора дома, на Аюдэне, прорицатель (колдун и ясновидец) просто сошёл бы с ума, случись ему присутствовать при подобном чуде! Впрочем, чего же ещё ожидать от трапезы Богов!

Всё, что здесь подавалось, было изысканно и вкусно, хоть почти ничто не напоминало принцу блюд, подававшихся у него дома. Но после пищевых концентратов шахты такое богатство вкусов казалось фантастическим.

Лалор вынул из-под крышки стола тарелку с супом и, подняв голову, встретился взглядом с девушкой, сидевшей напротив него. Люди вокруг переговаривались со своими соседями по столу, и Лалор не удивился, что девушка обратилась к нему с вопросом:

– Я уже несколько дней наблюдаю за тобой. Почему ты так странно улыбаешься, когда заказываешь еду?



10.

Люди, с которыми до сих пор встречался в цивилизации Лалор, в основном были мужчинами; было несколько женщин, но, кроме Шин Чонны, они проходили мимо него, только кивнув и мимоходом поздоровавшись. На руднике единственной женщиной была Ченэйдэ. Давно не видевший девушек, своих ровесниц, Лалор задержал на ней взгляд.

Она была красива и для землян довольно большеглаза. Тёмные волосы коротко острижены. Это на миг привело в замешательство Лалора. У него дома девушек стригли только из-за тяжёлой болезни. Но, чуть присмотревшись, он понял, что в данном случае короткая стрижка была сделана специально. У девушки были смуглая кожа и широкие скулы, карие глаза, маленький носик и острый подбородок. И улыбалась она обаятельно.

– Добрый день, иркмаан, – сказал Лалор, тоже чуть улыбнувшись девушке.

– Привет, – легко откликнулась она. – Так я узнаю ответ на свой вопрос?

– Разговаривать намного удобнее не через стол, а в более подходящей обстановке, – ответил принц и вспомнил Атфемику, принцессу Гельскую. Душу кольнуло. Фактически он предложил незнакомой девушке продолжить знакомство.

Она именно так и расценила его слова и после обеда сама подошла к нему.

– Ты занят сейчас?

У него впереди было занятие с лингвистической программой, но отказать девушке в разговоре, после того как сам пригласил её, было нельзя.

– У меня есть время, – сказал он.

Они пришли в одну из рекреаций станции, остановились у иллюминатора. Свет был приглушён, и звёзды казались яркими и близкими. Девушка взглянула за иллюминатор без особого интереса.

– Как твоё имя? – спросила она.

У неё была коренастая, плотная, но гибкая фигурка, маленькие ладони, не привыкшие к тяжёлому труду, а взгляд прямой, как у мужчины. И держалась она просто, словно они были давними друзьями.

– Я Лалор Аюдэн, – назвал себя он без титулов и рода. Титулы Аюдэна ничего здесь не значили. Помедлил, ещё теряясь в обычаях цивилизации (программа подробно объясняла их ему), и задал встречный вопрос: – А как называют тебя?

Ему странно было говорить девушке «ты», словно юноше-ровеснику. Но она, кажется, не видела в этом ничего необычного.

– Моё имя Дженнифер Дэвис. Я недавно вернулась с родителями из экспедиции и теперь здесь в карантине. Тебе сколько лет?

– Я не знаю сколько. И этого коротко не объяснишь.

Дженнифер смотрела ему в лицо прямо, но спокойно. Она не удивилась.

– Да, я кое-что знаю о тебе. Ты был в рудниках на Юнседе, и юнседовцы страшно пытали тебя. И пираты похитили тебя не то с другой, какой-то неизвестной планеты, не то даже из прошлого.

– Откуда ты это знаешь?

– О тебе все говорят. И ещё говорят, что у тебя теперь никого нет. Вообще никого на свете.

Лалор чуть усмехнулся:

– Ну, кое-кто у меня есть. Те, с кем мы были на руднике. И это больше, чем родственники. А ты почему в карантине?

Он не спросил, что это значит, подумал, что или поймёт это из её слов, или спросит потом у программы. Она белозубо улыбнулась:

– Мне нельзя пока на Землю. Я выросла в экспедиции в почти стерильном воздухе корабля. Теперь врачи подготавливают мою иммунную систему к встрече с микробами и вирусами Земли.

Кое-что об этом Лалору рассказывала программа, и он сказал:

– Но здесь вон сколько народу, и люди постоянно меняются.

– Каждый, кто сюда прилетает, проходит биообработку и приносит с собой минимум вирусов и микробов. А на Земле есть то, что есть. Мои родители улетели домой на Землю, у них с иммунитетом всё в порядке. А я осталась.

– Сколько лет тебе? – спросил Лалор и запоздало подумал, что здесь женщин об этом не спрашивают. Но она ответила по-прежнему просто:

– Семнадцать. И я никогда не была нигде, кроме экспедиционного корабля, и не видела никого, кроме нашего экипажа и исследователей. Теперь даже эта станция кажется мне страшно многолюдной, и я постоянно будто в толпе!

Она рассмеялась.

Лалор не чувствовал многолюдия станции. Все на ней были заняты своими делами и если встречались в коридорах или в столовой, то их было, в сущности, всего около трёхсот человек.

Девушка стояла рядом с Лалором, и они были наедине. Это не нравилось принцу. Даже если люди здесь подчинялись своим нормам поведения, для него, принца Лалора, никто не отменял правил, к которым он был приучен.

– Ты только что был другим, – почувствовав его напряжение, сказала Дженнифер. – Что-то случилось? Или моё общество тебе неприятно?

Рядом с иллюминатором, задевая креанит, проходило подобное мириадам драгоценных камней пылевое облако. Глядя на него, Лалор сказал:

– У меня есть невеста. – Он помолчал и добавил: – Правда, её, скорее всего, уже отдали замуж.

– Так в чём же тогда дело?

– До тех пор, пока я этого не узнаю наверняка, я помолвлен.

Она растерялась:

– Но ведь может случиться, что ты никогда об этом не узнаешь.

– Может быть. Но это ничего не меняет.

Некоторое время она молчала, потом сказала просто:

– Но ведь это не мешает нам общаться, правда? Тебе нравится Космос?

Он улыбнулся:

– Очень. Иногда мне кажется, что я никогда не увижу ничего прекраснее.

– Конечно, ничего! Если уж тебе суждено влюбиться в Космос, то это неизлечимо.

Она это понимала! Словно забывая из-за её простоты, что перед ним девушка, а не товарищ по скачкам и состязаниям, Лалор спросил:

– А тебе нравится дисциплина станции?

Она пожала плечами:

– Я привыкла. Я выросла в подобных условиях. Всю мою жизнь мы садились за стол в принятое время и все вместе. – Она рассмеялась: – И мне теперь кажется, что только так и должно быть! О, посмотри-ка, Лалор! Это, может быть, к тебе?



11.

Лалор обернулся. В полумраке рекреации, шагах в двадцати, стоял человек, землянин. Он в упор, не стесняясь, смотрел на Лалора и его собеседницу и, судя по всему, делал это уже довольно долго.

– Здравствуйте, иркмаан! – сказал Лалор. – Кто вы?

Землянин подошёл.

– Голосовое, свет, на семьдесят процентов, – сказал он.

В рекреации стало светло.

Это оказался молодой человек повыше среднего роста, с вьющимися тёмными волосами и быстрым взглядом, широкоплечий, одетый в тёмно-серый скафандр с эмблемой СГБ на плече. Лалор был уверен, что видит его впервые, но слух, натренированный в темноте шахты, уже узнал голос – немного насмешливый и совсем молодой, памятный ещё с собраний комитета.

Поняв, кто перед ним, Лалор всмотрелся снова, соединяя для себя эту внешность с тем человеком, которого знал в шахте. У него защипало в глазах, он мотнул головой и двумя руками молча сжал протянутую ему руку.

У землянина тоже глаза словно отгородились от окружающего стёклышками – слезами. Он постарался их подавить.

– Откуда ты здесь взялся? – спросил Лалор, не сразу обретя голос.

– Я же обещал, – выговорил молодой человек, – что найду тебя, когда вырвусь. Облазил весь информаторий, чтобы найти. Только там стоит дата освобождения та же, что у меня. Ты где был? Ты же, кажется, сбежал ещё тогда, недели за две!

– Получилось так, что я задержался. А кого-нибудь ещё из наших ты видел?

– Многих. Вместе были на Антлоите.

Дженнифер смотрела на них расширенными глазами, и, спохватившись, Лалор представил девушке своего гостя:

– Дженнифер, это мой соратник Сатурн. По крайней мере, в шахте на Юнседе я знал его под этим именем. Он входил в комитет сопротивления рудника и выполнял подпольную работу. Но, – Лалор обратился к Сатурну, – может быть, теперь ты назовёшь своё настоящее имя?

– В обмен на твоё, – отозвался Сатурн, с интересом взглянув на девушку.

– Если ты нашёл меня через информаторий, то ты уже знаешь: я – Лалор Аюдэн.

У Сатурна насмешливо приподнялись брови:

– Ты был в сопротивлении под настоящим именем?

Лалор рассмеялся:

– Именно так! – И пояснил всё-таки: – На самом деле я взял себе это имя уже здесь, потому что до сих пор у меня было одно имя.

Сатурн помолчал и буркнул:

– Не верю!

Лалор достал из нагрудного кармана свои новенькие документы и подал их Сатурну. Тот взял и растерялся ещё больше:

– Ты получил их сегодня? Ты в самом деле сменил имя?

Лалор посмотрел на него, на Дженнифер. Он вдруг подумал, что в шахте при прощании сказал, что будет рад встрече с ним, как простую учтивость. Но теперь действительно рад. Отчаянно рад.

Что ж, Лалору предстояло до конца своих дней жить в этом мире, находить здесь себе друзей, а значит, делиться с ними не только своим настоящим и будущим, но и прошлым. Да и к чему делать тайну? Люди уже знают.



12.

Лалор поднял голову. Говорить о себе означало представлять не только себя, но и своих родных, и всю свою страну.

– При рождении мне дано имя Лалор. Мой отец – Инралин, мать – Мидиэ'дэ. Но в Галактике полагается два имени. Второе я взял себе сам несколько дней назад, и сегодня мне привезли мои документы. Ну, – продолжал он, тоже беря насмешливый тон, – а как же всё-таки принято обращаться в цивилизации к тебе?

– Карталь Полат, – назвал себя Сатурн. – Я из Манисы. А ты?

– Моя Родина – полуостров Аюдэн. Но я не удивлюсь, если ты о таком никогда не слышал. А Сатурн – это что такое? Почему ты взял это имя?

Брови Карталя снова поползли вверх.

– Сатурн – это планета в Солнечной системе. Не знал? И, кроме того, имя бога смерти в греческой мифологии. Я подумал, пусть-ка юнседовцы попробуют меня вычислить по этому имени, даже если оно до них долетит!

– Они... не вычислили?

Карталь отрицательно покачал головой.

– Я, в общем-то, не был в тяжёлом состоянии. Кашлял, как все, и прочее. Просто там последние полсуток было душновато. Зато я понял, зачем за десять дней до нападения СГБ надо было устраивать ваш побег! Там были в основном самые ослабевшие. Они не продержались бы в шахте, когда стало нечем дышать и скопился радон. Нас всех поднимали на поверхность и сразу распределяли по медикологическим э'ртрулам, а потом отправили на Антлои'ту.

– А Ченэйдэ?

– Я мало знал её в шахте. Только по собраниям комитета, и всё.

– Долго ты был на Юнседе?

Карталя слегка передёрнуло.

– Нет! Хоть там, конечно, день идёт за год. Но всего семь недель. А ты?

Лалор слегка пожал плечами:

– Я же говорю, что не знаю. Может быть, Ченэйдэ или Кадарчан помнят, когда я попал в шахту?

Карталь вскинул на него внимательный взгляд, и Лалор попытался пресечь его вопросы своим:

– Так ты из госпиталя – и сразу ко мне?

– Побывал на Земле, у родителей с сестрёнкой, и сюда. Так где же ты был, почему тебя освобождали одновременно с нами?

Лалор не был готов сейчас обсуждать своё пребывание в подвалах Юнседы и снова уклонился от ответа:

– Я задержался и познакомился с одним человеком, эсгебешником. А ты не вернулся ещё на службу? Как вообще тебя захватили юнседовцы?

Карталь поморщился при воспоминании, но объяснил:

– Наш рельтер подбили, попали в энергоканалы. В общем, три минуты до взрыва. Мы – по спасательным капсулам. Едва капсулы отстрелило, как рельтер взорвался. Нас кинуло во все стороны. Мою капсулу догнали юнседовцы, привезли на Юнседу, вытащили меня... Ну а потом – в шахту. Куда ещё... такого?

– А остальной экипаж? – испуганно спросила Дженнифер.

– Остальным повезло, их сразу подобрали свои. Меня одного не увидели.

– А кто ты на рельтере, Карталь? – спросила Дженнифер.

– Штурман, – ответил он, чуть улыбнувшись девушке, и снова переключился на Лалора: – А что это за языки, которыми ты увлекаешься? Где на них говорят?

– У меня дома, – откликнулся Лалор. – И один из них, аюри'д, мой родной.



13.

Поверил Карталь или нет, но он прихлопнул отпавшую на несколько мгновений челюсть:

– И ты действительно изучаешь всё, что мне тогда перечислил? А я подумал, ты о языках только так сказал.

– Как и о фехтовании, и об охоте, и о хождении под парусами?

– Стоп-стоп! – рассмеялся Карталь. – Тогда ты говорил не это, а какую-то тарабарщину.

– Я просто не знал этих слов на космолингве. А теперь знаю.

Лалор только вчера обсуждал с программой, как правильно назвать на космолингве титулы, принятые у него дома, а также многое из того, чем интересовался Анатолий Фёдоров. И если упоминать о своём происхождении он считал сейчас неуместным, то всё остальное секрета не представляло.

– Подожди-ка!

Лалор отошёл к растениям, затянувшим простенок между иллюминаторами, и вытащил два стержня, поддерживавшие тонкие, высокие деревца. Стряхнул с них капли питательной жидкости и бросил один Карталю. Тот поймал.

– Ты чего?

– Защищайся!

– Я же не умею, ещё выбью тебе глаза!

– Мне? – изумился Лалор. – Хотел бы я посмотреть, как это у тебя получится!

Но Карталь снова заспорил:

– Махать палками?

– Давай-давай! – подбодрил его Лалор. – Обещаю, что на первый раз и твои глаза останутся при тебе.

Возможно, Карталь всё-таки перебросил бы стержень назад Лалору, но увидел устремлённый на него взгляд Дженнифер. Он сжал стержень в кулаке:

– Имей в виду, я эсгебешник, и нас кое-чему учат.

– Отлично!

Карталь отбил неспешно летящий на него стержень, зажатый в руке Лалора, потом следующий удар и следующий. Лалор наносил самые простые удары и давал иногда советы:

– Слишком не прыгай, больше уклоняйся... Встречай удар!.. Отклоняй немного свой клинок, иначе мой соскользнёт тебе по руке!..

Несколько раз легко ударив Карталя по скафандру, Лалор поднял свой «меч» и подошёл. Показал захват, каким держит свой стержень, и снова отскочил. Он скучал по фехтованию и уже понял, что ещё долго не найдёт себе другого противника, кроме того, которого обучит сам. И стержни эти присмотрел уже давно. Это получалось у него ненамеренно: он помнил бои, пережитые им в Космосе и на Юнседе, и поневоле теперь отмечал на станции предметы, способные заменить в случае чего оружие.

Наконец он забрал у Карталя стержень и вернул оба на место в растения. Карталь стоял, раззадоренный первым боем и раздосадованный явным поражением. Лалор рассмеялся:

– Меня обучали лучшие фехтовальщики страны. Так что же ты хочешь, одолеть меня с одного выпада?

– Ничего! – пообещал Карталь. – У меня есть знакомые линкористы, они наверняка обучены и не такому. Я возьму несколько уроков!

– Только не ошибись, – засмеялась Дженнифер. – Лалор! Чем ты фехтовал у себя дома? Мечи у вас или уже шпаги? Или, может быть, сабли?

– Мечи.

Лалор снова поймал на себе взгляд Карталя. Тот до сих пор не был уверен, что Аюдэн его не разыгрывает.

– Я так и подумала, – отозвалась Дженнифер. – Ты не колешь, а рубишь. Так что, Карталь, не ошибись, когда станешь брать уроки у своих линкористов.

Карталь выдохнул:

– Я же теперь все свои выходные буду пропадать здесь. И, едва тебя выпустят со станции, мы в первую очередь приобретём мечи. Какие – сам выберешь. Я буду тебя преследовать, пока ты не повяжешь мне чёрный пояс – или как у фехтовальщиков называется высшая степень мастерства?



14.

На следующий день занятия с Анатолием Фёдоровым не было – учёный не вернулся ещё с Земли. Ночью Лалор ещё раз перебрал в уме всех, кого знал на станции, и утром, в освободившееся время, пошёл к медикологическим каютам.

Он остановился у нужной двери и надавил кнопку коммутатора.

– Лалор Аюдэн, – сказал он. – Мне хотелось бы увидеть Шим Чонны.

– Войдите, Лалор, – сразу отозвался её голос.

Дверь открылась, и Лалор вошёл. Медиколог поднялась из-за своего рабочего стола, увидела встревоженное лицо Лалора и сама встревожилась:

– Что-то случилось?

Ему трудно было коснуться темы, из-за которой он пришёл, но робеть и мяться было не в его характере.

– Мне нужно посоветоваться. Ни к кому другому я не могу обратиться с этим вопросом. Но вам известны причины моего неведения. Иркмаан! Что полагается делать в вашем мире, чтобы наняться на работу?

– На работу? – растерялась Шим Чонны. – Но вам надо учиться, Лалор.

– А для тех, кто ещё не учился, работы нет?

– Зачем? Вам надо восстановить силы, больше отдыхать.

Она что, правда не понимала?

– Иркмаан! – сказал Лалор с отчаянием. – Мне нужны деньги. У меня нет ничего, кроме моих рук. На какие средства мне учиться, кто станет содержать меня, пока я отдыхаю?

Медиколог ахнула и опустилась в кресло.

– Лалор! Ты же из прошлого, ты не знаешь... – пробормотала она испуганно. – Ты станешь работать, когда выучишься. Пойми, никаких денег давно уже нет. Сначала человек учится, потом работает и пользуется всем, что есть в мире. Я даже не знаю, как тебе это объяснить. Учись, выбирай специальность, и тогда своей работой возместишь всё на тебя затраченное.

– Но кто будет платить за меня до тех пор? Вдруг со мной что-то случится и долг останется невозвращённым? Ведь у меня нет родственников, которые вернут потом мои долги.

– Ты не понимаешь... Нет никакого долга, кроме того, который у тебя в душе. Если, получив образование, ты станешь честно работать, то ничего другого и не надо. Создавай своей работой хорошее для людей и будь счастливым.

– И не надо платить? – спросил Лалор с недоверием. – Тогда что я должен буду делать? Где работать, чтобы наверняка...

– Работай кем хочешь, лишь бы тебе нравилось твоё дело. Ты любишь Космос, так работай в Космосе. Будь счастливым, и этим всё окупится.

Не зная, правильно ли понял медиколога, Лалор помолчал в сомнении.

– То есть, денег не надо? И вы лечили меня просто так?

– Ты нуждался в помощи, поэтому тебя лечили. Да ты уже своим героизмом на Юнседе окупил всё. Просто живи, Лалор.

– Если бы мне встретиться с Ченэйдэ! – прошептал он.

Шим Чонны покачала головой:

– Ещё некоторое время тебе надо провести на станции, пока твой организм не будет подготовлен к внешнему миру, а потом ты сможешь побывать где захочешь. А Ченэйдэ, вполне возможно, до тех пор сама к тебе прилетит.

Но Лалор не ждал Ченэйдэ слишком скоро.

– У неё же семья, – возразил он медикологу, – а она столько времени не была дома!