Как я провёл лето - 2

Всё, что здесь написано - есть выдумка автора. Любые совпадения – это не совпадения, а фантазия на тему. Ну вы же в сказки верите?..

Как я провёл лето – 2
I
  Описывать боль, впрочем, как и её отсутствие, дело неблагодарное. Да и как описать, например, тепло или ветер? Поэтому начнём так: мне было ужасно плохо, но начало августа мало подходило для такого состояния. Хотелось отпуска, моря и горных пейзажей, но вместо этого случилась температура под сорок, кашель с кровью и помутнение в голове. Одним словом – коронавирус в самой неприглядной и мрачной его форме. Вам наверное уже становится понятно, что любая более-менее поганая хрень меня никогда не обходила стороной.

Так вот, уже через шесть дней самостоятельного лечения под руководством рецепта от поликлинического фельдшера, даже мне стало понятно, что склеить ласты можно в любой, даже самый неподходящий, момент.
Скорая приехала через полчаса, но за это время мне показалось, что я умер и воскрес раз двадцать.  Глядя на моё  побелевшее лицо и застывший взгляд, супруга бегала из комнаты в комнату, пытаясь таким образом найти выход из сложившейся ситуации.

 Медсестра была женщиной дерзкой и моего возраста, чего бы я не сказал о её спутнике – молодом человеке лет 25-ти. Она всё поняла сразу и приступила к решительным действиям, в результате которых меня  частично реанимировали. Я пытался сказать о том, что моё присутствие в больнице совсем не обязательно, но наткнулся на решительное «я здесь решаю кому быть в больнице, а кому на кладбище». Далее Наталья Александровна – именно так и звали медсестру – позвонила в больницу и «заказала» мне койку, а жене было дано указание собирать нехитрый скарб в сие казённое место. Мой последний довод о том, что я не могу даже встать с дивана, а не то чтобы  пойти куда-то, даже не был услышан: она позвонила в МЧС и вызвала трёх спасателей.

На другом конце телефонного звонка вяло отбивались топорами и говорили, что люди все заняты, но её решительно ничего не могло остановить! (Вообще, считаю, что таким людям, как она, надо ставить памятники при жизни) Медсестра позвонила мэру города и высказала всё, что думает о МЧС, его руководителях и попросила посодействовать. К моему искреннему удивлению, мэр отреагировал достаточно оперативно и уже через десять минут в квартире появились три спасателя. Ещё трёх мужиков медсестра нашла на улице, куда она спустилась после звонков. Да, совсем забыл сказать, что шесть мужиков понадобились для моего тела, ибо весил я где-то сто двадцать – и это в килограммах! да и  тащить в машину предстояло с третьего этажа.

По этажам спустили аккуратно, но немного больно: задница ритмично билась о ступеньки, лишний раз напоминая мне о том, что бетон крепче всяких существующих белковых тел. Порадовал и спутник медсестры, её напарник – он всё пытался воткнуть мне в вену капельницу, в результате чего образовался огромный синяк, ну а капельница так и осталась девственно не капающей.
Моя душевная организация, как и здоровье, постепенно давали сбой, и я мало что помню про следующий отрезок времени. Сирена скорой, скорость и убитый асфальт, который не давал мне покинуть сознание, были и остаются единственным воспоминанием.

В больнице долго оформляли. Или мне показалось, не знаю. Время вязко и безразлично текло, капало и застывало в недоступных мне формах. Я сидел на кушетке и тупо смотрел на стену. Состояние было ужасное. Из соседней комнаты доносились голоса моей жены и людей в каких-то дьявольски смешных комбинезонах: так начиналось моё четвёртое в жизни посещение больницы.

II

- Ссаться не будешь?! – медсестра смотрела мне в лицо. – Ты только сознание не теряй! Ты меня слышишь?! Ссаться не будешь?!!
- Не буду… я дома поссал… - я лежал в одних трусах в реанимации, в седьмой палате интенсивной терапии на очень уж неудобной койке. Как потом говорили медсестры - положение у меня было серьёзным. То есть тяжёлым.

Тем временем суета вокруг меня нарастала: начали подтягивать какие-то приборы, шприцы и прочую канитель. От моего организма требовали одного – чтобы я не терял сознание. Как не терять сознание я мало себе представлял, но делал вид, что понимаю их просьбу. И не терял. Ну, мне так казалось иногда. И, видимо, иногда я его, это сознание, просто отпускал в свободный полёт и улетал в невидимые для живых людей дали. Правда ненадолго.

-Пульс сто восемьдесят! – я очнулся от очередного то ли сна, то ли видения. Меня окружали три медсестры в космических прозрачных комбинезонах и огромных очках. Одна из них мне постоянно что-то колола в вену, вторая снимала кардиограмму, третья подносила и уносила лекарства и адские смеси.

- Снижать больше не будем. Пока хватит. – медсестра наклонилась к моему лицу. – и часто у вас такое сердцебиение?
- Какое такое? – прохрипел я.
- Триста ударов в минуту.  – даже сквозь очки ее глаза выказывали неподдельный интерес.
- Спасибо за информацию. Этого более чем достаточно… Не говорите больше о моём состоянии, пожалуйста. Мне и так плохо… - ответила моя голова.
 
Спина затекла, а во рту стоял такой дикий сушняк, что я уж подумал как бы там во рту всё не треснуло и не осыпалось как стекло.
- Воды можно?
- Нет, перпите.
И я снова провалился в какую-то черную дыру…

III

- В десятую палату его. Сам дойдёт?

- Да вы что, нет конечно. Коляску надо.

В коридоре шел разговор явно про моё ближайшее будущее. Судя по циферблату прошло около пяти часов после моего великолепного заезда в седьмую палату интенсивной терапии  реанимационного инфекционного отделения. Не хило. Из них я помню минут пять-десять.

В руке торчала капельница, поэтому танцы и прочие похождения ногами отменялись на неопределённое  время.

- Щас капельница закончится и переезжать будем. У тебя всё в порядке? – спросила медсестра.

- Да. Нормально. Только воды хочу.

- А чё у тебя зубы все вставные?

- Нет, только один.

Вечером я посмотрел в зеркало и открыл рот: видимо из моих недр горлом шла пена и она засохла на дёснах. Со стороны казалось, что это белые вставные челюсти. Оригинально одним словом.

В десятую палату меня прикатили на коляске. Ходить я мог, но получалось это из рук вон плохо. Я был третьим Владимиром из трёх человек в палате, и мне, с моей-то тухлой памятью, это очень понравилось – не забудешь как кого звать-величать. Тем более, что один ещё и по отчеству совпадал с моим. В общем получилось так: один Владимир Васильевич и два Владимира Юрьевича. Занавес.

Владимир Васильевич – старый хохол шестидесяти лет из селухи со всеми вытекающими. Но у него просто фантастическая история болезни! В местной  сельской больнице сказали, что он заразился коронавирусом от клеща. Даже идиоту понятно, что это невозможно, тем более, что его никакой клещ не кусал. И даже не обнимал. И даже не видел. Но это не смутило светил местной медицины, и он был отправлен в районную больницу, где и находился уже четвёртую неделю.

Вдобавок к этому в его семье случилась уж совсем страшная и таинственная история. Супруга пришла навестить его в сельскую больницу и заодно зашла к врачу провериться на предмет «здорова ли она или же болеть таки  с мужем». Ей что-то вкололи и на следующий день она умерла.

Писали и в прокуратуру и следственный комитет и района и края… На тот момент дело так и не сдвинулось с мёртвой точки.

Второй Владимир Юрьевич был строителем-предпринимателем. Тоже не местный, с какой-то селухи из соседнего Благодарненского района. Лет ему было под сорок. Крепкий, в меру упитанный мозгом и шикарно организованный внутренне человек.
 
Как правило, в палате  особо делать нечего - пространство и здоровье не сильно позволяет куда либо сдрыснуть, поэтому день и  часть ночи происходит за разговорами. Володя рассказывал про своё детство и почему он до сих пор не пьёт.
 
- Отца я не помню трезвым. Пил страшно. Но ещё страшнее он становился когда доходил до кондиции. ****ил нас сапогми каждый день. Хотя нет, ****ил всем, что попадалось под руку. ****ил просто так и мать, и меня и сестру, и ментов, которых иногда вызывали соседи. Его боялась вся селуха. И в один прекрасный день он взял и умер. Пахан наверное и сейчас там ебашит сапогами чертей… Вот поэтому я не пью и не пил спиртного никогда.

- А у  меня мешок грамот дома. – говорил хохол. – Я четверых людей спас. И сало  только сам готовлю. У меня самое лучшее сало! Да я самый лучший водитель в нашем селе, ****ь!..

В конце концов мы засыпали под храп хохла. Единственное, что мне мешало нормально спать кроме храпа соседа – это трубка с кислородом. С этим изобретением я просуществовал семь дней. Снимал  только при походе в туалет и приёме пищи. Конечно, человек привыкает ко всему, но привыкнуть к этому аппарату я так и не смог.
 
Капельницы, уколы и таблетки – это обыденная жизнь в больнице. К ней привыкаешь. Но в последнее время мне стало трудно привыкать к незнакомым людям. Раньше это было даже интересно, а после сорока лет людей не хочется даже видеть, не то чтобы общаться… Но на этом повороте в моей жизни судьба приготовила эксклюзивчик в виде постоянных знакомств и общений.

Адский дед. Да, именно так мы назвали следующего персонажа.
 
Свято место не бывает пусто, а уж больничная койка в России - и подавно! Так вот, десятая палата была четырёхместной и к нам, для полной укомплектации, привезли дедушку из неврологии. Дед был огромной величины, практически не говорящий и старый, как внук мамонта. Но у этого деда был огромный минус – он дико орал ночью. Просто орал, блять!

Какие либо воздействия на него абсолютно не влияли. Он жил в своём мире, а нам, к большому сожалению, оставалось жить и примеряться с его миром. Кушать он тоже не мог, как и ходить в туалет. Я до сих пор мучаюсь вопросом зачем Боженька оставляет нас живыми в такой ситуации, - вот как у адского деда, например. Неужели он так накосячил по жизни?.. Мож фашист какой?..

Неделя в реанимации пролетела незаметно (это медицинский юмор, не расстраивайтесь, если не заходит). Я стал намного уверенней себя чувствовать: смело ходил  в туалет и обратно. Этого было на тот момент достаточно, чтобы считать себя братом Чака Норриса, ну, или его сводным зятем.

Таким образом, судьба решила, что на этом достаточно, и пора бы меня отправить куда-нибудь ещё… Понятное дело, что с таким диагнозом дальше больницы не улетишь, и я услышал следующее:
- Собирайся, едем в «красную зону», в инфекцию-2.

IV

Собирался я минуты три, может меньше. Ждал ещё часа четыре отправки – в больнице так бывает – ты там не один, и не самый на всём свете больной. Оно и правильно.
 
- Значит, смотри, - объясняла мне санитарка. – до следующего корпуса идёшь со своими мешками пешком. Я качу коляску следом. Как заходим в двери – падаешь в коляску и я тебя, как принца датского, доставляю до точки. Понял?

- Ну да, понял…

До «следующего корпуса» было метров сто… После реанимации и длительного пребывания в четырёх стенах на улице голова пошла кругом. Я шел и подсознательно понимал, что такая прогулка в ближайшее время мне уж точно не прилетит.

Мы проехали на коляске по коридору мимо скучающих граждан, которые стояли в очереди в кассу, чтобы оплатить анализ на коронавирус; я  старался не дышать, потому как этого вируса у меня было полно и с горкой.

На третьем этаже, в так называемой «красной зоне» или инфекции-2,  меня оставили в коляске возле сестринского поста. Но просидел я не долго:

- Ты что, не ходячий? – спросил меня проходящий мимо доктор.

- Та не, ходячий.
 
- Ну так вставай и не загораживай проход.

Я обратился к медсестре на посту:

- Меня из реанимации направили сюда.

- Ждите. – сказала медсестра.

Я присел на кресло,  погрузившись в режим ожидания. Время капало медленно, но уже часа через полтора меня заметили:

- Вы к кому-то пришли? – спросила меня другая медсестра.

- Та из реанимации направили сюда…

- Ааа… - и ушла дальше по коридору.

Становилось скучновато, но через полчаса присел рядом какой-то дед: весь в кровоподтёках. У  него была забинтована левая нога, пузо и рука. Оказалось, что и он ждёт своего заезда.

- Так, ты в шестую палату, - врач посмотрел на деда, - а ты в восьмую. – он посмотрел на меня.

Вот так. Всё просто и ясно оказалось, как говорится «спустя некоторое время».
Я взял пакеты и поплёлся искать восьмую палату.

V

Палата, как и всё  моё везение, оказалась в самом конце больничного коридора.
Четыре незнакомых мне человека встретили с пониманием. Без оркестра и хлеба с солью, но культурно и обходительно. Два Сашки, Юра и Сергей – таков был расклад. После непродолжительных бесед оказалось, что мы здесь представляем некую возрастную ипостась: Юра был 53-года рождения от Рождества Христова, один из Сашек – 63-го, ну а я, соответственно – 73-го…

Юра, самый старший из нас, смахивал на Святого, попавшего каким-то совершенно нелепым образом в ад. Он днём и ночью просто спал, а в редкие минуты бодрствования улыбался и молчал. Наверное, если бы его расстреливали (не дай Бог, конечно!) – он бы сказал «спасибо». Я всегда завидовал таким людям белой завистью. Когда он услышал из уст врача, что его выписывают, но выписка и больничный будут готовы через два дня, Юра тихо собрал вещи и ушёл через пожарный выход. Больше его никто не видел: ни мы, ни выписка, ни больничный. Да и зачем такому человеку такие мелочи…

С Сашкой случилась такая история: он с женой пришел в больницу, так как у  них была температура и дикое недомогание по всему организму. Их повели на рентген и сделали обоим снимки. Далее, в результате обследования врачом, его положили в больницу, а супругу отправили домой. Через две недели позвонил его сын и сказал, что его, Сашкин снимок, находится дома, а лечат его по снимку мамы, т.е. жены.
Конечно глупо предполагать, что снимок играет какую-то решающую роль в лечении, ибо врач приходит каждый день, слушает лёгкие, опять же в лаборатории делают всякие достойные анализы мочи и крови, но такое тоже бывает. Людей много – врач один. У нас на этаже было шестьдесят человек на одного врача. Вот и лечи каждого.