Пантелей президент

                                

   Быстро сделав покупки, да и много — ли надо для двоих, Пантелей бодрым, подпрыгивающим шагом, подобно пегашу, рысцой потопал к дому. Прекрасная августовская погода, полулето —  полуосень, умиротворяла и просила не спешить. Но по другому старик просто не мог — с детства живой, как ртуть.
   Проходя мимо умирающего сквера, он увидел сидящих на скамейке мужичков — вместе работали.
   — Привет мужики! Что это со с ранья прохлаждаетесь, как те, баре.
   —  Здоров, Пантелей! Куда так мчишься, будто дома семеро по лавкам? Давай причаливай к нам — будешь третьим.
   Пантелей досадливо хлопнул по карманам.
   — Я мужики гол, как сокол…
   — А что в авоське, может что съедобное сховалось? У нас вообще — то закусить нечем — те ещё соколы.
   — Ничего знатного, если только беляши — но зато с пылу, с жару.
   Приятели одобрительно загундели, подвинувшись, уступили место третьему. Вскоре, вспыхивая бриллиантовой искоркой, водка полилась в пластиковые стаканчики.
   Удовлетворённо крякнув, дружно захрустели беляшами, часто открывая рот, чтобы продышаться и перекидывая их с руки на руку.
   Хлопнули по второй. Скукожившееся душа разомлела и стала умиротворённой. Захотелось объять нечто большее, или на крайний случай поговорить о великом — глобальном.
   — Пантелей… — изрёк небольшого роста рыжеватый, сильно прыщавый мужичок, — Вот тебе семьдесят и ты, как говорят, не лыком шыт — на мякине тебя не проведёшь. Сам видишь, что творится в мире, да и в стране и не только у нас. Интересно, Пантелей, чтобы ты делал, если — б стал президентом?
   Все улыбаясь, выжидающе взглянули на него. Старик не спешил. Затем усмехнувшись, удручённо покрутил головой.
   — А я — б не пошёл в президенты, особливо сейчас…
   — Это почему?!…
   Собутыльники от удивления дружно открыли рты.
   — Боюсь провороваться — слишком соблазнительное место. Есть неограниченная власть, а рядом казна, как не покуситься… Нет, не пошёл! — сказал более твёрдо Пантелей, — Ведь всю страну нужно перевернуть вверх тормашки. Да и в мои годы нужно о душе беспокоиться избавляясь от грехов, а не усугублять нажитое.
   Прыщавый чуток кипятился, не унимаясь.
   — А если в приказном порядке?
   — В приказном? Так куда — ж тогда деваться… Но только опосля не обижайтесь.
   — И с чего — бы ты начал?
   Друзья смотрели с нескрываемым интересом,  ожидая нечто необычное — неординарное. Так оно и было.
   — Я — б, во — первых, заставил уважать себя! Нет не себя конечно, а страну, ну себя знамо — чай я президент. Эт что такое, мы есть одна шестая часть суши, а всё лебезим, играем словечками, пристраиваемся, угождаем. Стыдобище! Когда это было, чтобы Россия унижалась так?! — кипятился Пантелей, — Ввели санкции — пошли вон, друзья архаровцы! Ишь ты, политика — игра в шахматы... Навальный?!… Да кто он такой? Предатель мелкого пошиба. При Сталине он и секунды не прожил, уверен, носа не высунул — бы из своей норы. Забирайте его себе, господа хорошие.
   Немного выпустив пар, он по — ленински продолжил:
   — Нам ли желковать? Посмотрите, у нас всё есть — буквально всё! Не ленись, бери и созидай...
 Друзья…, найдём других, не сошёлся клином свет на лжетоварищах. Ишь ты, только вчера убивали миллионами придя на чужую землю, покусившись на чужое добро! Подумать только, всех подряд, даже малых детей жгли в печах, выбивая золотые зубы, сдирая кожу и волосы, мол понадобились украшения, чтобы пощекотать себе нервы. А сейчас поучать наладились нас, как жить, воспитывать и что делать. Нет, друзья хорошие, так не пойдёт! Катитесь вы к чертям собачьим! Ведь не вы нужны нам, это без нас, у вам ни тпру, ни ну…
    У Пантелея от волнения дрожали руки. Давайте друзья — товарищи ещё хряпнем по одной. Уж больно душа раззудилась.
    Выпили. Чувствовалось, что следующий вопрос чесался на языке другого собутыльника.
   — Пантелей, как раз в тему… Вот давеча, по телевизору показывали, как американский президент принимал сербского. Наша Захарова высказалась по этому поводу. Что ты, старый, думаешь по этому поводу?
   — Правильно баба ляпнула — ни в бровь, а в глаз. Это надо, так по хамски вести себя? Пригласил в гости, на разговор, такого — же, как и он, главу государства. Надо — ж было было так унизить, посадив его на махонький стульчик, как подозреваемого на допросе. А са-а-ам, как барин, вальяжно рассупонился за столом…
   — А чтоб ты сделал на месте серба?
   — Да просто напросто взял этот долбаный табурет и прошёл на его сторону стола, развернув кресло невоспитанного барина. Или накрайняк ушёл, хлопнув дверью, чтоб с петель. Пусть в моём государстве всего с десяток человек, но будь любезен с его главой разговаривать достойно и культурно, но никак через губу. Друзей можно завсегда найти и в другой стороне — хотя — бы с нами...
    Пантелей перевёл дух.
   — Вон, посмотрите на северную Корею! Совсем махонькая страна. Уж как неслась американская армада, казалось снесут весь полуостров! Ан нет, на том — же полном ходу развернулись и понеслись восвояси. А почему?… Показал мужик характер — есть уважение. Да и бздиловатые америкосы.  А что касается серба, то завтра ведь, его на корячки поставят. Жаль конечно — братья ведь по вере и духу. Ну а Захарова, она конечно, официальное лицо, — Пантелей поднял палец, — И тут надобно может как — то иначе… Ну что возьмешь? Баба, она есть баба…
    Друзья рассмеялись. Затем приговорили ещё по маленькой и бодро зажевали, усмехаясь Пантелеевым рассуждениям.
   Гори синим огнём заграница. Чтоб ты, Пантелей делал дальше у нас,  в нашей стране.
   — Да просто. Пока не изведёшь коррупцию — толку не будет. Первого, самого ближнего поймал за руку и как в Китае — пулю. Только не в затылок, а в лоб, чтоб знал гадёныш, что наказание, ранее или поздно приходит. Он ведь не только вор — предатель. Та ещё ржа, которую не сразу разглядишь изнутря, ведь такой вор, во сто крат хуже врага. Жестоко — да!... Но по другому никак. Он ведь нас с тобой обобрал! Вор — значит преступник. Много награбил — пуля. Не шибко — на лесоповал. Тут не до сантиментов.
   — Жестоко, но справедливо — согласились друзья. А дальше?...
   — А что дальше? Дураку ясно — награбленное вновь в казну. Этого заглаза хватит чтобы поднять страну. Только не ленись и созидай. Ну и конечно бди. Хорош наш народ, но есть малый грешок — вороватый шибко.
   Все дружно заржали…
   — Глянька, там в пузырьке не булькает? Как раз на посошок.
   Приговорив остатки спиртного, друзья с сожалением глядели на пустую полулитровку — однако маловато — только вошли в раж, да и разговор шибко задорный. И тут Пантелей заговорил сам:
   — Ребята, шут с ним с президентством, я недавно слышал, что преподавание в универах будет на английском…
   — Да ты что-о-о… — выдохнули хором собутыльники.
   — Представляете, что будет?…
   — А что тут плохого? — вставил прыщеватый.
   Пантелей, как — то грустно, с невыразимой печалью посмотрел на рыжего. 
   — Одно слово — балбес! — констатировал он, — Что тут непонятного! Чтобы выучиться, нужно в совершенстве владеть этим языком. Ну а далее, он — этот язык, как метастазы будет проникать в нашу культуру, поражая и убивая наш, а с ним и всё прочее.Гляньте у нас ведь не осталось почти ничего, даже песен, про танцы вообще молчу. Дёргаемся, как те папуасы, воображая, что это танец. Нет нельзя этого делать — ни как!
   ...Потом долго говорили о рыбалке, работе, погоде, которую никак не могут угадать синоптики, ну и конечно о женщинах — как без них.
   
   … Домой Пантелей шёл в весьма приподнятом настроении. На душе было мирно и покойно.
   — Ишь ты, я президент? — хмыкнул он довольно. — А что, чем чёрт не шутит, может и наворотил чего нибудь.
   Лёгкий порыв свежего ветра подтолкнул несостоявшегося президента в спину — дома заждалась бабка...

                                   17 августа 2020 года