Запись сто девяносто шестая. Владимир Варенцов

 31.01.11 В пятницу умер артист Драм.театра Варенцов Владимир Владимирович, муж Элеоноры Дмитриевны. Сегодня в вестибюле драматического состоялась панихида. Поехала. Народу – полное фойе. Были Кресс («простите меня…»), Мальцев («Надо было бы больше поддерживать, да вот – не получается» - ага, с футболом получается, с культурой – нет). Козловская вообще с дуба упала: «Служил государству и народу…». Мог бы, ВВВ в гробу перевернулся от этого «служил государству».

(Вспомнилось, как он, заглянув в зрительный зал, где мы с Татьяной Викторовной задержались после встречи со зрителями, с горечью объяснял, почему в нём много «глухих» мест: «Так строили ведь не театр, а здание для партийных конференций, где будут с трибуны через микрофон... Это уж Лигачёв переиначил. Только поздно, с акустикой никто не заморачивался. А вот угол с собственным клозетом областному парт.секретарю выделили. Татьяне Викторовне повезло – а иначе, где бы ей музей размещать?».
Одна из его последних ролей – Ричард III. Ричард по-томски – не только воплощение зла, (получившего «по заслугам») - это  ещё и развратитель  страхом. Проведена параллель с сегодня – особенно с выборами «упирающегося» святоши, прихлебатели которого связаны с ним своим ли благосостоянием, местом или опять же страхом за родственников. Варенцов – паук  (по облику - черная тесная одежда, обтянутый горб, тонкие ручки и ножки, он и перемещается по сцене боком и как-то вприпрыжку), безжалостен, докапывающийся до тайного порока каждого из окружения и использующий этот порок для достижения цели, которая даже не трон, не государственная власть (как тоскливо он несёт набекрень корону, полученную за счет стольких злодейств). Его цель – развращение и унижение людей. «Человек есть червь, и не кичитесь своим положением, красотой, молодостью – я, зло, сделаю с вами, что хочу, потому что ваши пороки – мои орудия».
Потом на встрече со зрителями в «Театральной гостиной» - в том же музее - признавался - Ричарда ему играть тяжело: весь спектакль он на сцене, да ещё в специальных туфлях, чтобы хромал: «Я весь мокрый к концу, у меня всё болит от этой походки». Да уж! Мне-то точно это близко – как всё болит от хромающей походки.

Очень проникновенно говорили Бекетова, Ланговой, Радионов. Были люди из Кемерово, Новосибирска.
Выступающих не видела, сидела около гардероба на скамье, но всё слышала по микрофону.
Элеонора худенькая, маленькая, но как всегда – с выпрямленной спиной, чуть откинута голова.
Бедные-бедные-бедные люди!  Ты их видишь в пору расцвета – смеющихся, радостных. И вот – закат. Какая жалость к ним!
Но эти два человека – достояние города. Им памятники нужно ставить, улицы называть этими именами. Они в Томске с 76-го года. Столько радости и добра от них нам. Хор мальчиков «Глория» - это же такое везение, что Лёшка туда попал. Видела, как к Элеоноре подходили Вова с Лёшей, я им кивнула, но потом больше не видела.

Когда выносили гроб по коридору из пришедших, (держащих венки и стоящих просто), то народ захлопал.

Так хотелось поехать на кладбище – увидеть, где будет похоронен, но ни одного из «автографцев» не видела. Ни одного. Даже Ольги Геннадьевны. А одна – не решилась, по снегу, между могилами…