Прости меня Ирка

 Я боюсь заходить во двор дома, в котором  родилась. Боюсь разрушить тот мир детства, который ношу в себе всю свою взрослую жизнь. Мой дом, мой двор, мой детский сад, их разделяет забор, но в моей памяти это – одно целое. Целое счастье, целый мир, те три слона, которые держат меня на земле моего родного города Н. Дом стоит и сейчас, он жив и здоров, хотя, еще мой папа мальчишкой бегал там из подъезда в подъезд, прячась от немецких пуль. До сих пор, все события в моих снах происходят в нём. Старый П образный довоенный дом , как бы замыкал в себе и удерживал судьбы всех его обитателей. Коммунальные квартиры  утраивали  обычное количество жильцов, во дворе было шумно от детского гомона, разговоров бабушек и криков взрослых, долетавших из окон. У нас был настоящий одесский дворик на нальчикский лад.
Бабки.
     Они для нас были, именно бабки и никак иначе.
С раннего утра у входа в средний подъезд бабки выставляли табуретки. Каждая табуретка покрывалась вывязанным крючком  из разноцветных тряпочек ковриком – сидушкой, и усаживали на них свои тяжеловесные фигуры. Слева от ступенек водружался керогаз, а на него широкая чугунная сковорода и начинался колдовской ритуал – жарились семечки. Пока, хозяйка бизнеса помешивала семечки, подруги устанавливали низкий колченогий столик, распределяли листы с цифрами для игры в лото, ссорились, выбирая, кто будет «кричать». Когда компания для игры  оказывалась неполной, бабки рыскали глазами по двору, выбирая жертву.
- Наташка! – кричала одна из вредных – Иди сюда!
      Не понимая, какой сюрприз от них ждать, я нехотя подходила к подъезду. Ожидать можно было всё, что угодно: поругают, за проломленную крышу в сарае, за то, что лазила на чердак, за то, что громко кричала. Могли попросить сгонять за хлебом, или в 34-й магазин занять очередь за мукой, или что-нибудь спросить. А вот сыграть в лото – крайне редко. Но тут был, именно этот редкий случай.
В те годы в СССР  лото было очень модным досугом, невзирая на пол, воз-раст, статус и образование, играли все.  За одним столом собирались целые семьи, друзья и соседи. На кон ставили разное: от интереса и конфет, до пуговиц и копеек. А из-за деревянных бочонков, появившихся впервые именно в России, лото называли «русским». Помните, у  Игоря Северянина: «Фокстрот, кинематограф и лото — Вот, вот куда людская мчится стая!»

   - Копейки есть? – спрашивали  меня наши меркантильные дамы и, в зависимости от моего благосостояния, приглашали к игровому столу, или отвергали. У нас во дворе играли, исключительно на деньги.
Иногда меня брали играть в кредит. Вместо копейки можно было положить камушек, или пуговицу, потом отыграться, что не очень приветствовалось, или отдать долг позже. Но обязательно отдать!
В наш двор не доносился шум с проезжей части улицы, был какой-то свой микроклимат: разговоры, детский щебет, бытовой шум из квартир. И на этом фоне раздавалось:

   - Барабанные палочки, дед, полста, топорики, матрёшки, бабушка… - и ты только успевай заполнять клеточки.

   В лото мне всегда везло, я обыгрывала бабок до тех пор, пока не заканчивалось их терпение. Меня бесцеремонно выгоняли из игры сразу, как только на горизонте появлялся потенциальная замена.
   Выигранные деньги каждый ребёнок обязан был тут же потратить, купив стакан семечек. Маленький стакан стоил 5 копеек, большой – 10, приветствовался большой. Кулёчки были свернуты из листков ученических тетрадей сына бизнес – вумен и пестрели двойками, проставленными красными химическими чернилами.
   С кульком семечек, с выражением победителя и добытчика, я возвращалась к своим друзьям под огромное раскидистое дерево, добыча уничтожалась мгновенно.
 Стол  и скамейки под деревом были Меккой для ребят всех возрастов, там мы играли во всевозможные игры, читали, устраивали выездную библиотеку, вкладывая в свои книги подобие формуляров, рассказы-вали всякие небылицы и страшилки, дрались за место. Но всё это происходило до тех пор, пока мужчины - доминошники не возвращались с работы и не сгоняли нас с насиженных мест. Ребята зализали на ветки дерева и дистанционно участвовали во взрослых играх и разговорах, девочек сносило ветром и, пока, стучали костяшки домино, ни одной из нас на этой стороне дома не было. Зато с фасада дома на лавочках  начинались игры в принцесс с переодеваниями. Вытаскивались кружевные покрывала и накидки с кроватей, с по-мощью лент мастерились наряды и разыгрывались целые спектакли, из лоскутков, которых у нас было великое множество,  шили одёжки для кукол.

                Куклы.

    В 60-е годы производство детских игрушек в СССР было  уже поставлено на промышленный поток и в Детском мире их  был большой выбор. Полки были завалены десятками одинаковых пластмассовых кукол с румяными щеками и голубыми глазами в одних и тех же незамысловатых нарядах.
   
    Изредка можно было увидеть в продаже импортные игрушки из социалистических стран. Куклы - иностранки всегда выглядели намного презентабельнее своих советских сестричек.  За ними всегда выстраивались длинные очереди. Большие немецкие куклы с мягким лицом и красивой одеждой были особенной редкостью и мечтой каждой девочки. Везли их обычно из Москвы как подарок на день рождения, или Новый год.  А обладание  пупсом в ванночке, становилось целью всей жизни любой девочки.
    Весть о том, что в магазине, в свободной продаже появились куклы с движущимися ручками и ножками, облетела обитателей нашего дома. Каждая, в компании подруги, или в одиночку уже сгоняла в Детский мир. Магазин располагался близко от дома и минут за двадцать, можно было обернуться, но со двора уходить запрещалось. Чтобы не увидели не родители, ни конкуренты, пробирались через садик, детский стадион, скверик, прятались между кустов роз у библиотеки, которая в простонародье называлась Крупской.

    Кукла очаровывала, манила, надо было покупать, но до знамена- тельных событий ещё было далеко, приходилось долго ждать, а терпения не было, денег тоже. Надо было раздобыть деньги! В наше детство, сдача бу-тылок – верный, быстрый и надёжный способ обогащения. Рядом с кино-театром «Пищевик» был приёмный пункт стеклотары, бутылка стоила 12 копеек, сдав одну, можно было заработать на несколько конов игры в лото и на билет в кино. На куклу надо было много бутылок, дома столько не было.
    На первом этаже в нашем подъезде жила моя подружка Ирка Сахарова, она была старше меня, почти на три года, но это только по годам. Раз-деления на старший – младший у нас не было, так как общее развитие было равным, и мы были из семей под общим определением «Какие-то другие», а грубее - жидовня. Во дворе их семью  называли, не иначе, как Цукерманы, только  её мать, просто, Валька. Меня всегда смущало, как дядя Ваня  может быть Цукерманом, но в те годы таких Вань- мешумадам*  было, хоть пруд пруди. А еще, все знали, что  он был ловелас, т.к. работал шофером в санатории.
    Так вот, Ирка, так же мечтала о кукле и так же предприняла попытку разбогатеть с помощью сдачи стеклотары. У неё не получилось, т.к. её младший брат Юрка тоже таскал из дома бутылки на свои нужды.
    На втором этаже жила наша третья подруга Надька, ситуация в их семье была получше и ей, просто, купили эту куклу. Этот факт лишил нас с Иркой сна, и мы решили скооперироваться, и купить одну куклу на двоих. Моих денег было чуть больше, чем Иркиных, но это никого не смущало, главное – хватало на мечту! Сбегали и купили!
    Начались игры. Две куклы нам давали возможность играть и в дочки-матери, и в подружек и в разное другое. Но, вот день закончился, Надька забрала свою куклу и благополучно ушла домой, а у нас начались дебаты: кому брать ночевать, у кого она должна «жить». Спорили мы на нейтральной территории, на площадке второго этажа нашего подъезда. Мимо прошел мой старший брат, молча поднялся на третий этаж, остановился на площадке и стал за нами наблюдать.
    Надо сказать, что с тех пор, как меня выгнали из детсада за плохое поведение, я была, одновременно, хвостом, обузой и ответственностью моего брата Генки, в одном лице. Он много со мной не разговаривал, просто, добросовестно выполнял родительское поручение: в балете мы танцевали парой, для занятий музыкой он выбивал меня ремнём из -  под кровати, водил в поликлинику на прививки, брал в мальчишескую компанию, играя в казаки-разбойники. Хвост он и есть хвост, от него некуда деться. Впоследствии, отдыхал от меня многие десятилетия, как будто и сестры у него не было.
    Так вот, смотрит он на нас сверху  вниз и спрашивает,  о чем спорим. Объясняем ситуацию, он интересуется, кто, сколько из нас вложил, подходит, вытаскивает из кармана деньги, отдаёт Ирке её долю, забирает куклу и загоняет меня домой.
    Мы уже на площадке третьего этажа, а она стоит на втором и сдерживая слёзы говорит:
- Конечно,  у тебя же старший брат, так же не честно!
За меня впервые заступился брат, раньше мне не нужна была ничья защита, я как та кошка, всегда гуляла сама по себе. Я не была уверенна, нужно ли было ему вмешиваться, всё ли  по-честному,  сумма вложения не принималась мною во внимание, было, что-то другое, что мешало мне спокойно жить  после этого случая. Насовсем мы не рассорились, общаться продолжали и после того, как её семья получила новую квартиру. Как говорили бабки: «Валька, наконец-то, до тискалась по углам и  за заборами - квартиру дали».
    Прошло более полувека, Ирки уже давно нет. У неё не сложилась жизнь, как и у всех членов её семьи. Я поминаю её в молитвах, ведь Бог един. Когда я научилась просить прощение и прощать, в числе первых была моя соседка и подружка детских лет Ирка. Я просила у неё прощение за то, что забрала куклу, за то, что не знала, как правильно поступить, я просила прощения за то, что у меня есть старший брат.  Еще просила прощения за то, что уже, будучи взрослой, пыталась ей помочь в сложной жизненной ситуации, но из этого мало, что получилось, ведь я не всемогуща.
    Прости меня Ирка.

___________
* выкрест