Одна в поле продолжение 4-6 главы

Глава 4

  Дорога до города была далека. Они не сразу поехали в нужном направлении. Рахим объяснил, что в Шалех они поедут вдвоем с Дэй. Тошан-аши и Шафтали с основным стадом останутся в кочевье Кычина под охраной его людей. Рахим с Дэй должны были присоединиться к каравану кхана. Так проще и безопаснее. До кочевья Кычина можно было добраться за день, но овцы и козы здорово замедляли движение. Перегонять стадо было делом непростым. К полудню останавливались, чтобы животные могли попастись и напиться. Основной переход был утром и вечером, когда жара спадала.
Четверых всадников они заметили на второй день к вечеру. Они двигались  с востока мерным шагом. Рахим заметно занервничал.  Любой незнакомец в степи может оказаться врагом. А тут сразу четверо! Всадники их тоже заметили, и с шага перешли на рысь.
  Бэлчи побледнел. Дэй обнажила меч, положив его на переднюю луку седла. Тошан-аши с дочкой замерли в повозке.
  - Не ждем, едем навстречу. Так можно будет отбиться в случае чего. Но может у них добрые намеренья? – Дэй с надеждой посмотрела на Рахима.
  - Как же! Это тарканы. У них песьи  хвосты на шапках.
  - Тогда тем более стоит отъехать от стада и повозки подальше. Возьми на себя хотя бы одного. Жарко придется.
  Всадники и не думали их приветствовать, сразу обнажили мечи, больше похожие на ятаганы. Поняв, что боя не избежать, Дэй не стала медлить, пришпорила киппа и первой атаковала противника. Тарканы видимо не ожидали такого поворота, привыкшие больше к отпору кочевников, чем к нападению, как будто растерялись. Этого мгновения хватило, чтобы Дэй успела выбить одного из седла, существенно ранив. Однако они быстро оценили ситуацию. Двое кинулись к Дэй, один повернул лошадь к Рахиму. Биться с двумя тарканами верхом  было трудной задачей. Хорошо, что она за эти месяцы достаточно много практиковалась в езде на лошади. Приходилось удерживать киппа в основном ногами, но и эти тарканы в верховом бою были не очень сильны. Дэй прикинула, что пожалуй, одна она бы справилась с оставшимися тарканами, а вот Рахим уже начал отступать, открывая путь к повозке. Решение пришло мгновенно. Обманным движением Дэй двинула лошадь немного в сторону. Тарканы, не поняли ее маневра, посчитали, что она тоже отступает. Однако она перекинула меч в левую руку, правой выхватила глок, с которым почти никогда не расставалась, и не целясь, выстрелила в ближнего всадника. Тот замертво свалился с лошади. Звук выстрела совершенно дезорганизовал оставшихся тарканов, чем Дэй и воспользовалась. Спешившись с киппа, она полоснула мечом по горлу каждого, хотя двое не подавали признаков жизни. Как ни странно лошади тарканов не разбежались, стояли поодаль, как будто удивленные поражением хозяев. Дэй крикнула Рахиму: «Собери лошадей! Пригодятся!». Но Рахим, как и Тошан-аши были ошеломлены выстрелом и таращились на нее как на чумную. На помощь пришла Шафтали, соскочив с повозки, она кинулась к лошадям, ласково их подманивая. Вдвоем с Дэй они привязали трех коней к повозке, предварительно сняв с них седла и сбрую. Жалко было, но тарканское снаряжение легко узнаваемо, а это было Дэй ни к чему. Четвертую кобылу она сразу решила оставить себе, уже зная, что без лошади в степи делать нечего.
  Наконец Рахим очнулся и стал собирать стадо. Тошан-аши правила повозкой. Дэй подумала, что не стоит оставлять трупы тарканов вот так в чистом поле на виду. Вдруг у них пособники где-нибудь поблизости рыскают. Слева была небольшая лощина, поросшая чахлыми деревцами и кустарником. Туда она и собралась перетащить трупы. А там уже за дело примутся шакалы и воронье.
  - Отправляйтесь вперед, я тут немного приберусь и нагоню вас,  - сказала она Рахиму.
  Он кивнул, посмотрев на нее с опаской, как ей показалось. Дэй не торопясь зацепила все трупы арканом, привязала его к седлу  обретенной лошади, не таскать же мертвецов на руках. Та косила на нее недоверчиво темными глазами, но  слушалась, не пытаясь вырваться. Пока возилась с тарканами, на шее одного заметила массивную золотую цепь и серьгу с огромным рубином в ухе. Отогнав брезгливость, сдернула их и сунула за пазуху, чувствуя неодобрительный взгляд Рахима. «То, что нас обворуют и убьют – это пустяки. А если мы их, то это уже недопустимо. Чистоплюйство! Разбой либо оправдан с обеих сторон, либо с обеих сторон наказуем», – буркнула она, подъезжая к своим кочевникам. Рахим на это ничего не сказал, но Дэй поняла, прежняя доверчивость бэлчи утрачена. Конечно, можно было все бросить как есть и ехать дальше. Однако Дэй помнила, что своей лошади у нее нет, а рахимова киппа придется вернуть. Да и денег у нее не было, в городе с пустым карманом долго не протянешь. Не у Рахима же просить взаймы! Поэтому выбирать между практичностью и гордостью не приходилось, как бы ей это не нравилось.  Одна Шафтали, как ни в чем не бывало, спросила: «Как ты его убила? Как будто гром на него послала! Ты – гури?»
  - Нет, - ответила Дэй жестко.
  Рискованно было доставать пистолет на глазах людей, никогда не видевших огнестрельного оружия. Но без глока итог был бы предсказуем – мертвый бэлчи. А как теперь объяснишь кочевнику, что это был вынужденный выстрел, иначе он бы погиб.
  Весь следующий день до самого кочевья Кычина чувствовалась некоторая отстраненность степняков. Возможно виной был не только выстрел. Они ведь никогда не видели ее в бою. Когда на глазах у них девушка, которая провела с ними столько времени, разделывается с четверыми мужчинами, поневоле задумаешься. Шафтали вела себя по отношению к Дэй как обычно, болтала о тем, о сем, но больше с расспросами о выстреле не приставала. Рахим и Тошан-аши стали сдержанными в общении. Было немного обидно, ведь она буквально избавила их от врага. Но понять их тоже можно было. Убийство человека на расстоянии не поддавалось их представлениям. Это было сверхъестественным. Дэй не стала показывать глок и объяснять его действие, просто попросила не рассказывать об этом в кочевье Кычина. Мало ли какие могут быть от этого неприятности.
  - Ну, почему, почему нельзя говорить? – не унималась Шафтали. – Это было так удивительно и страшно!
  - Не болтай глупостей! – рыкнул на нее Рахим.
  Девчонка погрустнела, и они почти все оставшуюся дорогу ехали молча. А Дэй чувствовала себя как будто виноватой. В Шалехе они расстанутся, возможно навсегда. Что ж жизнь расставляла свои приоритеты.


Глава 5

  Кочевье кхана Кычина располагалось на пологом склоне обширной лощины, по дну которой бежал небольшой ручей. Он начинался где-то в высокой горловине долины, заросшей кустарником и невысокими тополями. В кочевье насчитывалось более десятка майханов. И это были совсем другие майханы, хотя они также были крыты войлоком и шкурами, но большего размера и с более пологой крышей. Тут были  загоны для скота и коновязи, и навесы для сухого топлива и повозок. Майханы располагались полукругом, открытой частью обращаясь к ручью. Внутренняя площадка между майханами была плотно утрамбована с каменным очагом в центре, вокруг которого лежали бревна и чурбаны в качестве сидений. Поодаль от большого очага был меньший очаг. Народу в кочевье кхана было около полусотни: его дети, внуки и близкая родня.
  Дэй вела себя крайне осторожно, боясь проявить себя неподобающим образом. Рахим не удосужился просветить ее о порядках в чужом кочевье. Сама сообразила, что скорее всего тут главенствуют мужчины, и женщинам надо держаться скромно. Она тихонько двинулась за Тошан-аши и Шафтали к женскому очагу, предоставив Рахиму самому управляться со своим хозяйством. Только помогла местному конюху привязать тарканских лошадей к коновязи, Рахим пояснил, что теперь это ее имущество.
 Женщины у очага хотя и сердечно приветствовали Тошан-аши, но чувствовалось в их речах некоторое пренебрежение к приезжим. Девушки позвали Шафтали в свой уголок, Дэй к ним и присоединилась. Им тут же предложили горячую еду: вареное мясо с подливой и наном - пышной  лепешкой из кислого теста. Дэй с осторожностью приняла  миску, сдержанно поблагодарила. От миски исходил сытный мясной запах с примесью каких-то приправ, и нан был свежим, еще теплым. Шафтали представила ее девушкам как свою подругу, Дэй не стала спорить, только улыбнулась на эту уловку девочки. А та уже перечисляла девушек по именам. Дэй напряженно вслушивалась, стараясь хоть чуть-чуть запомнить как кого зовут. Но почти все девушки ей показались на одно лицо. Смуглые круглолицые  с прямыми аккуратными носиками и с темными глазами, только небольшое различие в одежде. Вернее не в самой одежде, а в ее цвете.  Вся одежда женщин и девушек была одного покроя: широкий дэли (халат),  сравнительно узкая и длинная рубашка - кама, расшитая узором по краю и у ворота, собранные внизу в гармошку узкие штаны и остроносые туфли или сапожки. Преобладали синие, бордовые и желтые цвета, зато шапочки на головах девушек были расшиты цветными нитками и бисером, каждая своим узором. Кисточки с бусинами свешивались вдоль щек, иногда соединяясь под подбородком подвеской. Все украшения были на шее, в ушах, на запястьях, а вот на пальцах перстней и колец не было. Наверное, это объяснялось особенностями кочевой жизни, возможно этот род украшений был просто излишним в быту. Одна Дэй была в мужской непрезентабельной одежде и без всяких украшений. Степнячки сделали вид, что не заметили этого, спасибо и на этом, Дэй и так чувствовала себя неловко.
  Самой красивой среди девушек была Хиран-дин – средняя дочка кхана возрастом шестнадцати лет – невеста. Шафтали с завистью взирала на красавицу, одетую в желтый шелковый дэли с фарфоровыми бусами на шее. «Еще через год я тоже буду невестой», - прошептала она доверительно на ухо Дэй. Та удивилась, Шафтали казалась ей такой маленькой.
  Разговоры девушек и женщин в основном касались женских забот о детях, о быте, о предстоящей свадьбе дочери кхана. Дэй почти не слушала, о чем они говорили. Подняла голову только, когда ее спросила старшая жена кхана Камал-аши. Вопрос был неимоверной важности для степняков: откуда она родом, и живы ли ее родные.
  - Из-за моря, я одна в своем роде, - коротко ответила она.
  Двойственность выражения «одна в своем роде» была понятна только самой Дэй. Она имела в виду себя единственную в том смысле, что других землян здесь не было. В таламасском языке это выражение означало только, что она осталась одна из всего рода. Она не смогла назвать имени своего прапрадеда, пожала плечами на этот вопрос. Из ее ответов женщины сделали соответствующий их представлениям вывод: Дэй – девушка безродная, раз некому было доказать ее принадлежность роду – лусу. А раз она была безродной, то и большого внимания ей не стали уделять. Камал-аши коротким кивком дала понять всем женщинам и девушкам, что незнакомка обойдется простым гостеприимством без всяких почестей. Дэй не стала обижаться, приняла к сведению эту особенность жизни кочевников. При следующих вопросах о родстве она решила добавлять к своему имени «из рода Мур»,  по фамилии матери. Хотя вряд ли ее земное родство здесь имело значение.
  Мужчины у большого очага вели себя более шумно, оттуда раздавались громкие возгласы и смех. Зато дети были свободны в своем перемещении между женским и мужским обществом. И все же возле мужчин толпились в основном мальчики, девочки пристроились за спинами своих матерей.
  Мальчишка с грязной физиономией, одетый в потрепанный на вырост дэли, подошел к женскому костру степенно. Поклонился важно и протараторил заученно: «Кычин-кхан приглашает хатун-джигин к своему костру!» Дэй едва не рассмеялась.
  - Серьезно?
  - Пожалуйте, - мальчишка скорчил рожицу – бровки домиком, повторил, - пожалуйте, хатун-джигин!
  Женщины закивали согласно. Раз кхан зовет надо идти скорее. Дэй поднялась, Шафтали тоже.
  - Только хатун-джигин, девчонок не звали, - сказал посланец сердито.
  - Не переживай, я не дам себя в обиду, - Дэй похлопала Шафтали по плечу. - Я скоро вернусь.
  Она подошла к костру мужчин, поклонилась Кычин-кхану, дородному усатому мужчине с крупным носом и бритой головой. У очага было жарко, и кхан снял свой малахай, пристроив его на свое левое колено. Он сидел, широко расставив ноги в белых замшевых сапогах, на правом колене у него лежал широкий кинжал с остатками мяса и жира на лезвии.
  - Это и есть твоя джигин? – обратился он к Рахиму.
  - Да, манлай, это Дэй – девушка из кач-цол, - ответствовал бэлчи. - Она отличная охотница, хорошая наездница, и меч в руках держать умеет.
  Похвала бэлчи была незамысловатой, многословие в присутствии кхана допускалось только с разрешения самого кхана.
  - Четверых, говоришь, убила одним махом, - кхан обращался вроде к Рахиму, но смотрел на Дэй.
  - Позвольте объяснить, - осторожно сказала она.
  - Говори, - разрешил Кычин.
  - Четверых – это точно, но вовсе не одним махом, а по одному, - уточнила Дэй и добавила, как будто оправдываясь. – А что еще оставалось делать? Они бы нас перебили, не задумываясь.
  - Ты – гури?
  Таинственные гури уже преследовали Дэй. Все так и норовили причислить ее к ним. Кто такие гури, никто толком не объяснял, она поняла только, что гури – это женщины с оружием. Вроде амазонок.
  - Нет. Я – не гури. Но я владею почти любым оружием. У нас так принято.
  Дальше пошли расспросы, обычные для любого чужака. Кхан предложил Дэй сесть напротив рядом со средним сыном Хардиком, красивым парнем лет восемнадцати. Тот участливо подвинулся, и с любопытством слушал ответы Дэй. Она старалась отвечать коротко, еще сказывались трудности языка, и болтливость без надобности тут не поощрялась. Внимание кхана к женщине не осталось не замеченным среди мужчин, ее немногословные ответы воспринимались одобрительно кивками головы. Кхан принял ее за почти равную мужчинам, да еще и похвалил за предприимчивость: тарканских коней можно было продать на базаре.  Их лошади не киппы, хорошие деньги можно выручить. Степняки уже не обращали  на нее внимания, как будто она все время была среди них. И взгляд Рахима слегка потеплел. Дэй немного успокоилась. Все-таки до Шалеха еще ехать вместе.
  Ей предложили сделать глоток из чаши с хмельным напитком, пущенной вкруговую. Это было высоким жестом, женщинам в кочевье никогда не предлагали выпить даже в своем кругу. Дэй сначала было отказалась, у нее возникли сомнения относительно крепости беловатого напитка в огромной кожаной чаше. Но кхан неодобрительно нахмурился, и она посчитала не вправе отказаться. Стараясь удержать чашу в руках, смочила губы, делая обманный глоток, передала чашу дальше, с чувством вытерла губы тыльной стороной ладони, как это делали мужчины. В ответ услышала одобрительное цоканье. На огромном деревянном блюде, больше похожим на обычную доску с углублением, лежали отборные куски мяса. Мужчины подхватывали огромные куски своими кинжалами и дальше с их помощью, постепенно отрезая кусочки, отправляли мясо в рот. Женщины ели руками из своих мисок, мужчины ели с ножа с общего блюда. Дэй тоже подцепила кусок, стараясь выбрать поменьше и менее жирный. У этого очага мясо было более острым, ей показалось, что оно приправлено перцем, куркумой и чесноком. Тут же на блюде по его краю лежали тонкие лепешки из пресного теста, свернутые конвертиком и уложенные стопкой. Мужчины, брали их, обмакивали в мясной сок со специями, что собрался на дне блюда. Дэй рискнула сделать тоже самое, уж слишком заразительным было причмокивание после каждого куска лепешки, отправленного в рот. Мясной сок был таким острым, что ей пришлось зажевать лепешку изрядным куском мяса. Она хотела было потихоньку уйти, но не решалась без разрешения кхана. Хардик вывел ее из затруднения.
  - Тебе разрешили остаться, не уходи, если не хочешь больше есть, просто посиди. Что там с женщинами лясы точить, - сказал он негромко.
  Дэй уставилась на него удивленно, не поняв, что он хотел этим сказать. Он догадался. Засмеялся.
  - Женщины болтают о пустяках.
  - Ты тоже пустяк? Они и о тебе болтали, это же твои мать и сестры.
  - Обо мне? Что они там плели? – нахмурился Хардик.
 - О том, что тебе пора жениться. Это точно пустяк, - теперь засмеялась  Дэй.
  Он покраснел, даже в полутьме в отблесках костра это было заметно.
  - Невесту хоть знаешь? – спросила Дэй.
  - Отец еще не решил, - сознался парень.
  - А сам?
  - Девушка должна быть из другого рода, я редко где бываю, обычно договариваются родители. Должен быть большой калам – приданое,  - неохотно сказал он.
  - Ясно, не переживай, вряд ли для тебя выберут плохую и бедную  невесту.
  - Земля Рахима после его смерти должна стать моей, - сказал он вдруг. – Я буду на ней пасти свой скот.
  - С Шафтали в придачу? Она еще мала, и приданного у нее почти нет. Или Шафтали не для тебя?
  Хардик почти шепотом объяснил, что прадеды Кычина и Рахима были из одного луса. Но прадед Рахима был старшим сыном младшей жены кхана. Ему досталась не очень хорошая земля в наследство, но лус их был бы многолюдным, если бы не набеги тарканов. Женщины рожали в основном девочек, их забирали в рабство. Маленьких мальчиков тоже, но мужчин и парней убивали. Так лус Рахима почти выродился. Земля – это наследство мужчин, по женской линии земля не передается. Кычин его дальний родственник, и Хардик должен наследовать эту землю даже без дочки бэлчи. Даже если у нее будет муж, все равно хозяином земли после смерти Рахима будет Хардик. Шафтали  выдадут замуж, никто не оставит ее в старых девах, у нее есть родные, которые о ней позаботятся.
  - Женись на Шафтали, - попросила Дэй. – Она хорошая девушка, через год подрастет, будет красавицей. Голос у нее чудный, и глаза как спелая вишня.
  - Она хромая, - с сомнением сказал Хардик.
  - Совсем немного, это не мешает ей быстро бегать. А остальному  это и вовсе не помеха.
  - Сначала я подумал, что ты – дочь Рахима, - он почти выдохнул эту фразу. – Удивился, что дочка так быстро выросла. Раньше я не обращал на нее внимания, девчонка какая-то и ладно. А тут...
  Хардик глянул на Дэй так, что она сразу поняла, куда дует этот ветер. В его глазах было неподдельное восхищение. А она почти забыла, как выглядят влюбленные.
  - Ты слишком молод для меня, мальчик, - Дэй попыталась остудить юношеский пыл Хардика.
  - Это не имеет значения. Хоть ты и не гури, ты – безродная, я не смогу взять тебя в жены, - сказал он. – Но ты такая красивая и смелая! И глаза у тебя как ирисы в степи! Ни у кого таких не видел! Поедем завтра утром охотиться?
  Большего он ей предложить не мог. Дэй усмехнулась.
  - Если твой отец даст добро, красавчик.
  - О чем вы там шепчетесь? – крикнул кхан.
  - Ваш сын зовет меня завтра на охоту, манлай, - ответила Дэй.
  - Нужное дело, ожидаем еще гостей, завтра будем отбирать скот для базара, через два дня выезжаем, - ответствовал кхан, прикрикнул. - Всем спать! Раши в караул!
  Дэй не спалось в душном майхане. Ей постелили на половине для гостей в майхане Тулпан-аши – младшей жены брата кхана. Она постаралась лечь с краю, подсунув под голову свою  куртку. Надо было спать, потому как завтра в течение дня никакой возможности отдохнуть не будет. По крайней мере,  пока она жила с семьей бэлчи, сон после сиесты не был предусмотрен. Кочевники все время что-то делали, особенно женщины. Мужчины могли слоняться без дела по становищу, но женщины никогда. А теперь еще Дэй была на положении чего-то неопределенного, ела с мужчинами, а спала с женщинами. «Добраться бы до города, может там жизнь немного проще, чем здесь в степи с их неизменными вековыми традициями и предрассудками», - подумала она уже засыпая.
  Хардик разбудил ее на рассвете. Самый краешек Шэнгри-Ли показался над сопкой, в лощине сгустился неплотный туман. Светило было  багровым в предутренней дымке. День обещал быть ясным. В руках у парня было два лука и два колчана со стрелами. Один, более потрепанный, он протянул Дэй. Она тут же проверила, натяжение тетивы и заточенность стрел. За ними увязались несколько мальчишек-подростков.
  - Пускай, - сказал Хардик. – Мы настреляем сайев, а мелкота проверит силки на птиц.
  Утренняя степь терпко пахла полынью. Туман стелился у самой земли, и сайи, пасущиеся вдалеке, касались плывущими по воде. Животные больше полагались на свой чуткий нос, а не на зрение. Но в  этом сыром и горьковатом воздухе чужой запах почти не чувствовался. Они с Хардиком подъехали довольно близко к стаду, сайи встревожено поднимали головы, напрягая уши, но оставались на месте. Еще немного и они бы бросились врассыпную. Поэтому Дэй не особо старалась, целясь в сайев. Все равно они пасутся гурьбой, в кого-нибудь да попадешь. И потом, не перед мальчишкой же красоваться, хотя его вчерашние слова что-то сдвинули в ее сердце. Самую малость, Дэй давно уже жила разумом, отодвигая чувства на потом. На неопределенное «потом». Но парень нервничал. Чувствовалось, что сын кхана боялся показать себя хуже женщины.  Он нехотя сознался, что ему еще не приходилось убивать человека.
  - Успеешь, с вашим образом жизни, это от тебя никуда не уйдет, - успокоила его Дэй.
  - Что ты будешь делать в городе? – спросил он.
  - Пока не знаю, - сказала она. – Посмотрим.
  - Может, у тебя в Садарнагаре есть родные? Плохо, что ты не знаешь свой лус.
  - Лус! Я даже не знаю, кто был моим прадедом. Моя мать знала, а я не знаю. У нас это было неважно. Главное, что ты сама из себя представляешь, а родственники как бы не при чем. Садарнагар  – это что?
  - Это очень важно. От луса зависит и жизнь, и смерть. Твоя мать жива? Это город у моря, очень далеко, там, - он махнул рукой  на запад. – Мы туда не ходим, слишком далеко и опасно. Заряне ходят, у них оружие и охрана. Мы все покупаем в Шалехе – это тоже большой город, но говорят, что Садарнагар намного больше.
  - Моя мать слишком далеко, если еще жива. Заряне – это кто?
  - А твой отец? Заряне – горные люди, а горы вон, там, Зармунд, называются, - он снова махнул рукой на этот раз на юго-запад.
  - Отца я почти не помню, он ушел ... с караваном, и не вернулся, - Дэй смутилась, она не любила вспоминать о гибели отца. – Однако ты лучше Рахима разбираешься в географии, в дееграфии.
  Она засмеялась.
  - В чем? – не понял Хардик.
  - Что и в какой стороне, - пояснила Дэй.
  - А-а, - протянул он.
  Их странный разговор, перескакивающий с одного на другое, не помешал настрелять сайев, ровно столько, сколько понадобилось бы для обеда их многочисленного кочевья.
  Ехали  до становища молча. Дэй была озадачена сведениями, полученными от Хардика. Хотя они и были такими неопределенными, но из них уже было понятно, что планета скорее всего везде населена разными народами. Город у моря, значит есть корабли, в горах, наверное, развита металлургия. Степняки железо не добывали, но оружие и домашний скарб из железа у них имелся. Кто-то ж их делал.
Дэй вздохнула, как-то она втянулась в эту кочевую жизнь. Не то, чтобы город ее страшил, он был как «терра инкогнито» для нее. Ей казалось, что она попала в какой-то водоворот, и она уже не сама принимает решения. «Не надо сопротивляться. Включи интуицию. Ты умнее и опытнее их по большому счету, а мелочам можно научиться», - успокаивала она себя.
  В кочевье принимали гостей. Приехал жених Хиран-дин со своими родичами. Караван в город набирался большой. И это было понятно, больше людей – лучше защита  для скота и товара. Дэй как победительница тарканов отошла на второй план, ее это вполне устраивало, меньше расспросов - меньше забот. Все внимание теперь было вновь прибывшим, и особенно жениху и его отцу. Шафтали погрустнела, сидела рядом с Дэй нахохлившись. Никакие подбадривания ее не развеселили. Скорее всего девушка понимала свое незавидное положение.
  - У тебя есть родители, и лус твой не последний, - успокаивала ее Дэй.
  - Ты не понимаешь, - буркнула Шафтали, разглядывая протертые носы своих стоптанных мокасин.
  - Отчего же, - отвечала Дэй, демонстративно покачивая ногой, обутой в видавшие виды сапоги. – На мне и сапоги не мои.
  - Ты драться умеешь. И держишься ты  как-то ..., - Шафтали запнулась, - как будто никто тебе не указ.
  - Независимо, - усмехнулась Дэй. – Я старше тебя и опытнее. И многое повидала и пережила, чтобы расстраиваться из-за одежды.  Разве это главное?
  - А что главное? – сверкнула глазами Шафтали.
  - Не знаю, - Дэй потерла лоб, - честное слово, теперь не знаю.
  - А раньше знала?
  - Вот пристала!  Мне казалось, что я на правильном пути, что я близка к достижению цели. А теперь и цели-то нет. – Дэй задумалась. - Знаешь, что главное? Что ты жива, что я жива.
 - Поэтому мне и хочется новые сапожки!

Глава 6

 Шалех Дэй себе никак не представляла. Город и все. Попыталась расспросить Хардика, но он толком ничего не ответил. Сказал только, что город большой, что там много людей. Возможно город ему был знаком исключительно по базару.
 Дорога до Шалеха была утомительной. Днем припекало солнце, ночью было холодно и сыро. Даже костры не спасали. Скот плелся мерным шагом, ночью его приходилось охранять. И все равно в первые дни несколько овец и коз ослабли настолько, что их пришлось прирезать. Хотя нынешняя лошадка Дэй и седло таркана были более удобными, чем кипп в рахимовом снаряжении, проведенный почти весь день верхом давал о себе знать. Кочевникам было хоть бы что, у нее же к вечеру ныла спина. Сознаться в своей усталости означало, что она слаба, и победа над тарканами – это просто везение, поэтому молча терпела. Вечерами блаженно растягивалась у костра и почти сразу засыпала, плотно завернувшись в кошму. И спала без снов, и проснувшись не строила планов на будущее, уже по опыту зная, что на месте придется соображать, что и как делать.
  Несколько дней обоз, растянувшийся почти  на километр, тащился по степи. Дороги как таковой не было, копыта животных вытоптали многочисленные тропинки в траве. Они расширялись, переплетались, сходились или расходились, оставляя заметный след в бескрайнем просторе. Здесь степь была волнистой. Как будто давным-давно неведомая сила вздыбила ровную поверхность, а потом внезапно ослабла, оставив застывшими огромные валы. Вдалеке с юга и юго-запада едва намечались горы. Они смотрелись какими-то нереальными, то казались необыкновенно высокими из-за накрывших их облаков, то растворялись в сизой дымке.
  И вот перевалив через очередной вал, они оказались на краю огромной котловины, открывающейся амфитеатром к северу. Там внизу раскинулся город,  издали похожий на песочные замки, которые строят дети в песочнице или на берегу моря. Как будто множество перевернутых вверх дном глиняных горшков, чаш, кувшинов цвета терракоты расположились в одном месте. С западного края город пересекала лента реки желтоватого цвета. Она убегала дальше на север, теряясь в холмах. Южный край котловины был приподнят, вдоль него тянулись гряды серо-зеленых скалистых утесов. Вдали за ними громоздились хребты, увенчанные у самого горизонта снежными шапками. Такого Дэй не ожидала увидеть, остановилась.
 - Шалех! – крикнул ей Хардик и махнул рукой на юг. - Сарам.
Караван потянулся вниз уже уверенно, все чувствовали, что конец пути близок. Хотя Кычин сказал, что вряд ли они к ночи доберутся до города. Дэй тронула лошадь, и вдруг снова остановилась, обратив внимание, что среди утесов виднеется крепость, массивная, такая же серо-зеленая как и окружающие ее скалы. Она была различима на их фоне только благодаря светилу, склонявшемуся к западу. Тень от крепости была более четко видна, чем сама крепость.
  - Что это? – она указала Хардику на юг.
  - Гур-килья – цитадель гури. – ответил он.
  Ночевали на подступах к городу. Кычин выставил усиленную охрану, опасаясь нападений городских воров, конокрадов и всякого городского отребья. Этой ночью Дэй не спалось. Теперь, когда некий этап подходил к своему завершению, ее тревожили мрачные предчувствия. Она понимала, что вернуться в степь уже не сможет. Там не было места безродным. Рахим приютил ее на время, Кычин же вовсе не предлагал остаться. Как бы само собой подразумевалось, что в Шалехе их пути разойдутся. И самой ей претило оставаться в степи. Никак в ее планы не входило пасти скот на правах бесплатного пастуха. Но  она понятия не имела, чем будет заниматься в городе.
  Вблизи Шалех уже не смотрелся игрушечным и хрупким. Городские стены были достаточно высокими и изрядной толщины. И хотя постройки перед стенами были довольно жалкими, внутри здания поражали своей внушительностью. Их караван сделал крюк и въехал в южные ворота.  В город вели ворота с четырех сторон, продолжавшиеся широкими главными улицами. Они сходились на обширной базарной площади почти в центре города. Боковые же улочки были  такими узкими, что едва могли разъехаться два всадника. У зданий выходивших на улицы и площади почти не было окон, сплошь глухие стены. Зато входные двери были всех цветов радуги. Как найти нужный дом? По цвету двери.
  Базарная площадь представляла собой затейливый лабиринт лавок и лавчонок, палаток и просто кибиток и повозок, с которых торговали самым разнообразным товаром. Поначалу казалось, что невозможно разобраться в обилии предлагаемого товара. Крики торговцев и покупателей сливались в единый гомон. Только, когда их караван остановился, Дэй поняла, почему они  вошли в город с южной стороны. Именно с южной стороны базарной площади располагались ряды торговцев скота, лошадей, конских упряжек, повозок и многого другого, чем торговали приехавшие степняки. Здесь нестерпимо пахло конским потом, навозом, кислым молоком и  сырыми кожами. Она сразу поняла, что помощи ждать не придется, и нужно самой продавать свое имущество - трех тарканских лошадей. Опытные кочевники торговались с покупателями и перекупщиками. Особенно отличались алафы, узнаваемые по описанию Хардика. Лошади у них были красивые породистые. И сами торговцы были под стать своим скакунам, высокие бородатые мужланы в добротной одежде из кожи и замши. И торговались они степенно, зная цену своему товару.
  Дэй понятия не имела сколько стоит конь, поэтому сначала решила понаблюдать  за другими торговцами лошадьми. Торговля шла бойко, но лошадей на продажу было много, и ей пришлось набраться терпения. Через некоторое время к ней протиснулся Хардик, принес горячие лепешки и бурдюк с холодной водой. Поинтересовался как идут у нее дела. Дэй созналась, что ничего не смыслит в торговле.
 - Проси максимальную цену, кому нужна твоя лошадь сбавит ее до разумных пределов. Короче, торгуйся, - посоветовал он ей. – И натяни свой малахай поглубже, сойдешь за парня. У женщины вряд ли купят. Вот эта пара у тебя алафская, можно получить хорошую цену. А этот коняга так себе, сколько дадут, за столько и отдавай. Прощай, Дэй, может больше не увидимся.
  - Отчего же, - отозвалась она уклончиво.
  - Будь осторожна, в городе всякого сброду полно.
  На том и расстались.