Семейная история Глава 5. Сибирь

                5. СИБИРЬ

      Март 1934г. Куда ехать? Информация - слухи. Некоторые через границу перебирались в Китай с намерением уехать в Америку. Но отец решил - куда угодно в Сибирь - только не из страны. Уезжали вместе с семьей сестры отца -  Екатерины Болеловой. Поехали до ст. Юрга. Почему туда - не интересовалась, предполагаю, что выбор был сделан по совету дедушки Андрея. Он, видимо, как и другие переселенцы в 19-том веке, в Томске делал длительную остановку и, наверное, ему приглянулись эти места.

       Но Юрга встретила их неласково. Ночь, мороз, завывание пурги. Снег метет так, что не видно домов. Где тот поселок, куда ехали? Подождали до утра, метель не прекратилась, солнца не увидели. Пусто, гудят провода. Решили уезжать. Подруга Екатерины писала ей про город Тулун, что климат там неплохой. Опять сдали свои мешки, сундуки в багаж и в дорогу. В вагоне отец обнаружил по квитанциям ошибки в оформлении багажа. Вернулся в Юргу, исправил, догонял на попутных поездах и приехал в Тулун тяжело больным – тиф.

        Мало того, что ехали в неизвестность, где никто не ждал, так еще этот удар. Отца положили в больницу. Все тяготы на мамины плечи: маленькие Валя и Зина, багаж, поиски жилья. Хорошо, две семьи поддерживали друг друга. Купили на окраине города опять на две семьи маленький старый домик, состоящий из одной комнаты и кухоньки. Отец поправился. Зина, тогда ей было  6 лет, вспоминала: «Мама привезла отца из больницы на лошади. Он слабый,с ее поддержкой еле идет, смотрит на нас с Валей и говорит: «Лежу там и думаю – помру, как ты тут одна с ними будешь?» А что пришлось передумать, пережить маме за это время выразила она словами: «Запеклось от горя сердце».  А ведь было ей всего 26 лет!  На чужбине с двумя малыми детьми, без родных, без денег, без профессии, вырванная из привычной крестьянской среды, она не представляла, как и чем жить. 

        Обошлось. Трудно, но быт налаживался.  Отец начал работать плотником. За лето пристроили к домику две комнаты, завели домашний скот. Радости и беды шли своей чередой.

         Родилась в семье дочка – Тома. Умерла маленькой от воспаления легких. У Екатерины умерла единственная десятилетняя дочь от дизентерии. И врачи были рядом, и аптеки, но помочь не смогли. Тяжело переживала она эту смерть: депрессия со слезами сменялась истерическим смехом и песнями. Сожгла всю одежду дочери, бросила хозяйство и уехала на родину в Новоалексеевку, не задумываясь об опасностях. Вернулась Екатерина притихшая, внешне смирившаяся с потерей.  В марте 1936г. родилась моя третья сестра, Наташа. Она стала для убитой горем матери некоторым утешением. Екатерина привязалась к ребенку, судьбы их переплелись до конца дней.

        Роман со своей матерью - турчанкой и сыном Александром обосновался в Чите. Работал сторожем. Женился. Жил в частном доме, держал хозяйство, продавал продукты на рынке. Мама, в войну отправила к нему на лето Зину в надежде, что она там и поработает, и подкормится, так что Зина видела бабушку-турчанку. Правда, была бабушка уже больна и физически, и психически. Зина, проработав там лето, поняла, что она для деда обуза и вернулась домой.   
   
      Взрослые сыновья, Василий и Никита, не захотели жить рядом с деспотичным отцом, приехали к Степану. Братья ознакомились с предприятиями, работающими в Тулуне, оценили свои возможности. Степан с Василием и Дмитрий Болелов решили приобрести специальность шофера.

       Никита же остался верен лошадям. Со своим беспокойным характером он был склонен к перемене мест. Вскоре, какими-то путями по доброй воле он оказался в одном из самых северных поселков Якутии – Тикси. Разбогател, приобрел личный транспорт –  собачью упряжку. Став завидным женихом, женился и переехал с семьей южнее –   в поселок Сангар.  Там и прожил всю оставшуюся жизнь, вырастил, выучил своих пятерых детей. 

       Получив профессию шофера, мой отец и Болелов устроились в леспромхоз села Азей, находящегося в 17 км от Тулуна, на лесовывозку. Собрали урожай с огорода и в сентябре 1937г. переехали в леспромхоз, где им были выделены однокомнатные квартиры в деревянном бараке. 

       Нам сейчас трудно представить, как можно разместить в одной комнате трех взрослых человек и троих детей, но в те времена жили по-спартански.  Дедушке Андрею кровать возле печки, родителям тоже кровать, детям –  полати над потолком поближе к печке.  Сюда же приезжал на выходные еще неженатый Василий. Ему расстилали на полу огромный овчинный тулуп отца.  Мне этот тулуп тоже был знаком. Я на нем спала на сеновале летом в Худоеланске уже в шестидесятые годы.  В октябре родилась четвертая моя сестра – Капа. Ее место в люльке, подвешенной на крюк, укрепленный в потолке. Мебель– столы и табуретки, полки на кухне, сделанные отцом. Это было обычное убранство квартир простых людей в 30-тые годы.

        В этом же году, уже в Азее, случилась трагедия. Повесился дедушка Андрей.  Он долгие годы страдал от грыжи, которую получил на тяжелой крестьянской работе. Очередное ущемление грыжи вытерпеть не смог. Отец был в отъезде, в милицию вызывали маму, приходили с опросами к соседям. Те подтвердили, что к дедушке относились хорошо, дело закрыли. В 82 года был он очень стар и слаб. «Весь выработанный»,- говорила мама. Такие вот были «эксплуататоры». Кто знает, как бы сложилась его жизнь, если бы не послереволюционные гонения на крестьян. Сделали бы ему в Благовещенске операцию, и прожил бы он долгую жизнь, как и его отец Иван.  Иван, крепостной крестьянин, могучего телосложения и крепкого здоровья прожил 105 лет. Отец рассказывал, как Ивана высекли розгами за невыход на барское поле, да так высекли, что он кровь из своих сапог выливал. Я, строгим воспитанием приученная к обязательности, почти возмутилась такой недисциплинированностью своего далекого предка и была удивлена, что отец его оправдывал: «Ему тоже зиму свою семью чем-то кормить надо. Поле неубранное стояло».

     Еще одним горьким воспоминанием из довоенной жизни поделилась со мной мама: «Иду в Тулуне по одной стороне улицы, с другой женщина машет мне рукой, окликает по имени, я изобразила из себя глухую, немую и дурную. Закрылось платком и бегом домой. И рада была бы встрече с землячкой, да не знаю, к чему эта встреча приведет. За что мы наказаны, почему должны прятаться как преступники?»

       Семья приспособилась к новому укладу жизни - отец на производстве, мама на хозяйстве и с детьми. Личное подсобное хозяйство давало уверенность в обеспеченности продуктами питания. На магазины надежды не было - скудный ассортимент и постоянные перебои. Висело у нас мамино зимнее пальто из зеленого драпа с огромным воротником из искусственного меха и интересной историей. Прошел слух по селу, что в сельпо поступят в продажу пальто. Отец с вечера занял очередь, и ночь ее караулил, утром его сменила мама. Перед открытием магазина у дверей собралась огромная толпа, из которой маме, при всем ее желании, выбраться было не по силам. Толпа внесла ее в магазин в давке, с риском для жизни, мама получила это пальто.

     Очереди меня не удивляли, я их помню с детства. Меня в этой истории больше всего поражало, что отец ночь стоял в очереди. Я знала его совершенно равнодушным к одежде. Что мама пошьет, то и носит. А тогда были они еще очень молодые, но лишены обыкновенных человеческих радостей.  Только к 1939 г. положение со снабжением улучшилось. Мама вспоминает этот год как самый благополучный перед войной.

   На фотографии мои родители с дочерями - Валей, Зиной и Томой. Слева стоит Галя, дочь тети Кати. Девочкам Гале и Томе не суждено было выжить. Тулун, 1935 год.

Продолжение http://proza.ru/2020/05/03/2033