Взгляд цыганки

               
    Это было на равнинах Бассарабии. Я ехал на велосипеде из райцентра, из концерта, что давала наша музыкальная школа..На околице села свернул в лесочек, стоящий при въезде в село. И вдруг услышал мелодию из кинофильма, не давно увиденного «Табор уходит в небо». Мелодия в исполнении скрипки и ей подыгрывавших гитар так нежно исполнявшаяся, что я чуть не упал с велосипеда.

      До того натурально, мелодия исполнялась. Понял, это цыгане исполняют. Когда свернул с дороги по тропинке по обочине леса, музыка зазвучала се сильнее и сильнее. И передо мною открылась картина:
    
    Мужчины-цыгане в своих разноцветных сорочках стояли посередине кружка, на траве на платке накрыта была еда.  Вокруг сидели, полулежа, цыганки. И в такт мелодии пошатываясь прихлопывали. Я тихо подошел к ним.

    На мне была красная шелковая рубашка, по воротнику расшито цветки-васильки. Живот перетягивал пояс тряпочный весь расшитый. Как говорил, выступал на концерте, играл на баяне  цыганские мелодии. И мне дали выступить на концерте цыганский костюм. Я попросил выступить в нем на праздничном концерте в селе в клубе. Вот и ехал в нем домой.

    Подойдя к ним цыганам, поздоровался с ними: «Здравствуйте ромалэ!» Они загалдели на цыганском, разобрал, здоровались и приглашали к столу, и спрашивали меня: откуда я еду на своем коне? Я им, зная что они, кроме родного, говорят на украинском, объяснил, что я не цыган, еду с концерта на котором выступал с цыганскими мелодиями исполняя на баяне. Они зашумели, а молодые цыганки встали и… запели:
                Джелем, джелем, лунгонэ ромалэ дромэкса,
                Маладилэм, барвэ лэмэнали ромэнса,
                Джелем, джелем лунголэ дролэнса,
                Маладимэм барвэ гасэлэтом романса.

    Пел молодой цыган, а цыганки вокруг него вились танцуя. И постепенно ко мне приблизились, и одна цыганка передо мною стала танцевать виться вокруг меня. Не знал бы, по, посещению цыганского табора в Окнице табора атамана Николуцэ, стал принимать ее как бы ухаживание. Но я то знал, это она танец мне посвящает.

     И я только плечами в такт песни двигал. Как бы поощряя. Старая цыганка, что была с ними, как я понял за старшую, подошла ко мне и спросила, когда песня закончилась : « Гаджо. Ты я вижу, знаешь наши обычаи, откуда?». Я в знак уважения к старой женщине поклонился ей, прижав правую руку к сердцу, и ответил ей гордо: «Я не гаджо и не ромалэ».

     Но я хорошо знаю табор Николуцэ, и рос в нем два года. Немного понимаю народ цыганский. И уважаю обычаи ваши чавалэ, и ромалэ, поведя рукой правой, показывая на них. Они загалдели, и  цыган с гитарой запел подыгрывая себе и все подхватили:
                Лучик Солнца в глаз, как теплый ножик в масло…
                Настроение – не в масть, но нужно постараться.

 – Я в это время загляделся на молодую, примерно моих лет цыганочку, с синими, как ясное небо над головой глазами, и румяными щечками, с припухлыми губами к которым так и хотелось прильнуть. А он пел:
                И я выдавил как прыщ, рыбу безобразную,
                Но мне улыбнулось солнышко ясное.
     Я понял, это предупреждение. Цыгане всегда песней высказывают свое отношение, к кому то, или к чему то. Я подошел к цыганочке, видимо к ее подруге, только ее глаза были чуть, чуть с зеленым оттенком. Взял ее правую руку, чтоб не дать поводу к оскорблению, если б взял левую руку.

      Пришлось бы, объяснятся, не в дурных намерениях. И сказал ей, как цыганки нам говорят: «Позолоти руку чавалэ, погадаю. Скажу что у тебя на сердце, кто  тебе понравился, и как его зовут». И доставая карты, стал их тасовать. Готовя к гаданию.

     Они со смешком смотрят на нас двоих. Видимо не ожидали от меня такой прыти. Продолжил перекладывая карты и доставая своей масти карту, валета пик, показывая ей и всем :  «Тебе понравился этот гаджо, и, доставая карту черви, показывая ей, что она влюблена. Она с широко открытыми глазами глядела на меня.

     А я продолжил, показывая ей туза, бубни и говорю, но тебя ожидает дальняя дорога и этот валет, показывая валета, говорю «Этот гаджо и тебя полюбит. И звать его как того атамана Николуцэ, что по украински и по-вашему, в переводе с молдавского означат – Николай. Скажи, как тебя зовут и с какого ты табора»? Старая цыганка сказала: Николуцэ, ты можешь отойти в сторону с Мицой, поговорите, вам есть о чем поговорить, я думаю».

     Мы вспыхнули от этого разрешения, а знал по обычаю цыганском, если старшая, разрешает, значит, мне ничего не грозит.  И мы отошли немного в сторону. Я руку ее не отпускал. Я узнал что они из Молдовы , возле Бельцах у них табор, они пришли поговорить с атаманом Окницким, получить разрешение, остановиться на нашей земле табором. Я знал, в конце нашего огорода останавливаются цыгане, но это место, как и село, занято.

     Мы поговорили немного. Узнал, что они ходили в Бельцах немного в школу молдавскую, умеет читать, писать, все по программе четырех классов. Она любит читать, только им не очень разрешают читать. В книгах, сказал их атаман, много соблазна. Я рассказал о себе и о том, что в следующую осень поеду учиться в Черновцы. Так что у нас мало времени.

      Она поцеловала меня, и сказала, что не забудет меня, и будет ждать встречи со мной. Мы с грустью пошли к остальным. Все цыгане запели песню о любви, о расставании. Это было так трогательно…  Послушав немного их, я стал прощаться. Взял велосипед, и поехал к дому, крикнув им: «До встречи ромалэ!»

      Перед поворотом к моему дому оглянулся, и…  увидел картину, которая впечатлилась в моей памяти до сегоднешнего дня: Она стоит красивая, в длинной цыганской юбке. С поднятой левой рукой с платочком в руке, и мне казалось, что она мне машет им, прощаясь.

        Прощай наша не состоявшая любовь. Прощай!