Глава 10. Мирабель. Отмщение злу

Глава 10. Мирабель. Отмщение злу.

Я иду по недавно вспаханному полю. Перешагиваю через борозды. Я не знаю куда идти. Просто иду и всё. Светает. Иду в каком-то бреду. То и дело спотыкаясь и падая. Не в силах встать сразу, жду, когда появятся силы. Потом встаю и иду дальше и так много раз. Вся юбка и ноги залиты кровью. И кровь всё ещё течет. Я чувствую, как она теплой струйкой стекает по ногам. Я каким-то образом оказалась тут одна. Я была беременна, и должна была вот вот родить. Ребенок родился мертвым. У него шейка была обвита пуповиной. Он у меня в руках, завернутый в ткань. Я уже почти дошла до края поля до дороги, где могу встретить людей. Почти дошла и упала. Чувствую, как борозда упирается мне в бок, а ни встать ни пошевелиться больше сил нет. Ребёнок упал у меня из рук и лежит рядом. Перед глазами все плывет. Кажется, что земля переворачивается и я вместе с ней. Перевожу взгляд и мне начинает казаться, что ребёнок жив. А потом темнота. В следующий момент я уже лежу в кровати. На лбу лежит холодная ткань, тело чистое. Я чувствую, что оно чистое, но не помню, как меня мыли. Вокруг меня кто-то суетится. Я вспоминаю, что у меня был ребёнок, пытаюсь встать к нему и не могу. Тело меня не слушается. Я хочу сказать, что я проснулась и что я жива, но издаю только какой-то хрип. Ко мне подходит женщина и дает попить. Во рту так все пересохло, как-будто не пила целый год. Она даёт мне пить как-то горький отвар. С одной стороны это жидкость и должна утолить жажду, с другой стороны это такая горечь, что меня начинает тошнить. Но женщина мне вливает и вливает её по маленьким глоткам, говоря, что мне нужно это пить, потому что я потеряла много крови. Почему она молчит? Почему она ничего не говорит про ребенка? Я опять впадаю в какое-то забытье. Такой впечатление, что все силы вынули из меня. В теле легкость, но само оно настолько тяжелое, словно прибито к кровати. Мне очень тяжело дышать. Такое впечатление, что мне положили на грудную клетку тяжелую плиту. Я пытаюсь подвинуться, повернуться и чувствую, как меня переворачивают на бок. Она сгибает мне ноги в коленях и поворачивает, а потом поправляет мне руки. Говорит, что мне надо поесть. Я даже слова сказать не могу. Мне тяжело глотать. Я набираюсь силы и спрашиваю, где мой ребёнок. Но снова из горла слышен только хрип. Я открываю глаза, вокруг все плывет в каком-то тумане. Всё какими-то пятнами. Зеленое, красное пятно, цветов много, но каждый из них виден по отдельности. Не понимаю, почему ни ноги ни руки меня не слушаются. Она даёт мне пить кровь. Это свиная теплая только что слитая кровь. Дает мне по чуть-чуть, по ложечке. Говорит, что я должна обязательно это съесть. Я все время в каком-то забытьи. Главное, я не могу говорить.
Меня зовут Мира, Мирабель. Она спрашивает меня, кто я. А я ничего ей рассказать о себе не могу. Он ищет меня.
Мой ребёнок умер. Он уже родился мертвым. Вокруг шеи пуповина была обвита трижды. У него не было шансов родиться живым таким путём, как рожала я. Возможно, если бы рядом была опытная повитуха, все бы и разрешилось благополучно. Но он плюс ко всему ещё был и недоношенным. Я не хотела этого ребёнка. Понимаю, что он ни в чём не виноват. Меня мучит совесть, но видит Бог, на то были причины.
Я начинаю потихоньку приходить в себя. Уже чувствую руки, могу шевелить пальцами. Такое ощущение, что тело затекшое. До сих пор оно всё онемевшее. Чувствительность возвращается, но очень медленно. Я понимаю, что она кормит меня кровью, но вкус не ощущаю, только чувствую что-то вязкое на языке и тяжело глотать.
Мысли путаются. Я пытаюсь осознать кто я. Спрашиваю у женщины, которая за мной ухаживает, кто она и где я нахожусь. Она рассказывает, как меня принесли крестьяне. А ребеночка моего похоронили. Он совсем маленький был, недоношенный. Даже если бы он не был обвит пуповиной, все равно в первые же часы умер бы. У меня беременность была около шести месяцев, даже чуть меньше. Такое впечатление, что я сама вызвала эти роды.
Я не помню, кто я. Не помню откуда шла и куда, но шла очень долго. Я точно знаю, что я не крестьянка, что просто специально переоделась в крестьянское платье, чтобы меня было трудно найти. Меня кто-то должен искать. Человек, причинивший мне боль. Кто это? Просто мужчина? Или мой муж? Он ставит какие-то страшные эксперименты. Наверное, я просто не хочу ничего вспоминать. Я спрашиваю, много ли человек знает, что я у неё. Она говорит, что двое крестьян, муж и жена. Они случайно увидели меня и привезли к ней на своей телеге. Я лежала недалеко от дороги.
Моя сиделка спрашивает, как я рожала, что случилось, что роды так рано начались и откуда я. Начинаю рыться в памяти. Ничего пока не могу понять. Вижу большой дом. Это усадьба. Вокруг много людей. На мне легкое платье из ткани типа крепдешина или шифона. Завышенная талия под пышной грудью, откровенное декольте, короткие рукава в виде фонариков. Аккуратно красиво уложены волосы. На мне дорогие украшения. Изящные туфельки расшитые золотом на невысоком каблучке. Я радостная счастливая с небольшим животиком, который нежно поглаживаю. Мне 15 лет. Я сижу возле пруда. Вечер. Лягушки квакают. Красивые лилии белого и лилового цветов, некоторые белые с лиловым. Два черных лебедя плавают, а я сижу кормлю их. В промежутках разговариваю с ребеночком. У меня к нему столько нежности, любви. Рядом со мной молодой мужчина, старше меня года на два на три. Такой весёлый, задорный, все время меня смешит. Это мой муж. Покормили лебедей и собираемся домой. Он помогает мне встать, подавая руку и придерживая меня. Мы обнялись и идем.
Затем я снова погружаюсь в туман и все темно. Непроглядная темнота. Никаких образов, звуков, мыслей.
В следующем кадре я лежу на большой кровати посередине. Обнаженная не накрыта даже простыней. У меня животик уже около четырех месяцев беременности. Руки и ноги прикованы цепями к четырем углам кровати. Комната пустая. Кроме кровати в ней ничего нет. Холодно. Я просто лежу, понимая, что не могу освободиться. Я в отчаянии. Не понимаю, где я. Этот образ всплыл, а потом опять темнота и провал. Такое впечатление, что меня то ли чем-то опоили, то ли; ввели что-то. Не пойму.
В следующем кадре я опять на этой же кровати. Теперь цепи натянуты так, чтобы я не могла пошевелиться. Руки ноги затекли уже от натяжения. Меня кто-то гладит и целует. Это какой-то бред. Бред сумасшедшего. Я в наркотическом опьянении. Поэтому и непонятно, реальность это или бред. Я ничего не понимаю и не знаю ни где я, ни почему я прикована, ни где мой муж. Я прошу меня отпустить, а он молчит. У меня глаза завязаны, ничего не вижу. Мне никто не делает больно, но мне страшно. У меня все тело затекло, я даже голову не могу понять, потому что как пьяная. Но я не пьяная. Он мне дает вдыхать какой-то порошок. Или под язык кладет. Он сладкий с какой-то кислинкой. А потом он снимает с меня эти цепи. Я пытаюсь снять с себя повязку, пытаюсь сказать, чтобы от меня отстали, что мне ничего нельзя, а получается просто несвязный бред и слышу в ответ просто смех. Омерзительный дьявольский смех. Он заполняет меня. Мир вокруг начинает кружиться. Пытаюсь сопротивляться, но тело меня не слушается. Совершаю какие-то хаотичные несвязные движения. Это продолжается и продолжается и никак не заканчивается. Он не делает мне больно, но я не вижу его и не понимаю, что происходит. Он крутит меня и так и сяк и везде суёт свой член. А у меня во рту сухо и горько. Все это длится очень долго. Я хочу заплакать и не могу. Потом он уходит. Я хочу снять эту повязку с глаз. Пальцы меня не слушаются, но потом мне всё же это удается. Ночь. Вокруг много свечей. Пришла какая-то женщина. Она принесла мне поесть. С трудом с её помощью я немного поела и попила. Затем приносят большой таз и воду, чтобы меня помыть. Они пытаются меня поднять, но ничего не получается. Тогда я ложусь и меня обтирают. У меня все ещё заплетается язык, как инородное тело во рту. Эта женщина опять пытается меня накормить. Мне совершенно не хочется есть, но я ем. Вернее пью. Она даёт мне по ложечке бульон. Я постепенно начинаю приходить в себя. Даже сидеть не в состоянии. Женщина принесла несколько подушек, меня приподняли и положили на подушки. Таким образом я нахожусь полусидя. Я начинаю плакать, а потом рыдать. Она гладит меня и говорит, чтобы я успокоилась, что ничего сейчас пока сделать нельзя. Я плачу и говорю, что мой ребёнок скорее всего умер. Женщина говорит, что попробует мне помочь. Я спрашиваю, сколько я здесь, говорит, что месяц или полтора. Пытаюсь вспомнить, как здесь очутилась. Она говорит, что после того порошка я далеко уйти от него не смогу. И ребенок от этого порошка скорее всего уже мертв. Мне надо его поскорее родить и она мне поможет. Этот мужчина, который держит меня здесь сейчас лежит в забытьи, спит. Она даёт мне одежду, обувает меня и вкладывает в руки какую-то банку. Эта баночка небольшого размера с жидкостью, которая должна вызвать у меня выкидыш. Только, объясняет она, мне нужно отойти подальше отсюда и спрятаться. Этого ребёнка рожать живым нельзя. Он или умрет сразу или, что вероятнее, родится калекой с недоразвитым мозгом и всю жизнь себя и меня будет мучить. Но выживу ли я после этого выкидыша, она не знает. Поэтому я и была в таком забытье. У меня помимо всего прочего была ломка. И сейчас я лежу и чувствую как у меня всё тело онемело и ломает. Но уже меньше, гораздо меньше.
Но кто он? Как я туда попала? И главное, почему? Где мой муж? Где мой дом? Почему я ничего не помню? Помню только свое имя и всё. Я у нее наверное так две недели лежала. У меня постоянно шла кровь носом. Она мне все время давала какие-то травки. Дней через пять кровь литься прекратила. Отовсюду. Я смотрю на свои руки, они все сине белые. Много крови потеряла. Не могу вспомнить ничего вообще. Вот эти вот два отрывка и всё.
Спрашиваю у своей сиделки, искал ли меня кто. Она отвечает, что искали. При этих словах мне становится плохо. Меня рвёт, начинает трясти, буквально колотить от холода. После этого она успокаивает меня, говоря что он меня не нашёл и не найдёт. Но у меня начинается истерика.
Кто он? Женщина смотрит на меня и говорит, что дьявол.
Дьявол приходил за тобой, но прошел мимо. Не волнуйся, ему сказали, что тебя вместе с ребенком нашли мертвыми и сожгли.
Да. Не закопали. Сейчас сжигают на большом костре. Могил нет. Прах потом развеивают в поле. И он уехал. У него здоровая карета и шесть лошадей. Карета снизу поуже, сверху пошире. И сверху спереди кучер сидит. И сзади два человека сидят. И ещё эскорт человек шесть. Она спрашивает, как я попала в руки этому дьяволу. Я не помню. Говорит, что это удивительно, что я осталась жива, и спрашивает, кто мне помог оттуда выбраться. Я отвечаю, что сама. Женщина мотает головой, говоря, что сама бы я не выбралась. А там эта женщина, я помню, что она молодая. Она старше меня на пять лет. Но выглядит совсем старухой. Когда она выводила меня, сказала, что она не жилец. Со дня на день она умрет и поэтому ей всё равно. Поэтому она типа мне и помогает. Когда мы шли, вся охрана спала. Она как-то смогла их усыпить. Почему она меня спасла? А Бог весть. Скорее всего просто пожалела. Эта женщина, которая выхаживала меня, сказала, что там никто не выживает. Там громадная усадьба и вместо забора у них какие-то колючие кусты, типа боярышника, метров четыре-пять высотой.
Господи, кто же я и откуда? Мы ехали куда-то с мужем. С нами была его старшая сестра. Довольно сварливая баба, но добродушная. Она в свое время очень рано вышла замуж и буквально через полгода осталась вдовой. Детей у нее нет. Мы едем втроём в нашей карете. Она небольшая, но зато карета. Мы из дворянского сословья, а он граф. На нас напали. Напали и их обоих убили, а мне одели на голову мешок и куда-то повезли. Я видела, как их убивали. Мужу перерезали горло и кровь лилась отовсюду, а его сестре, которая попыталась убежать, кинули в спину огромный нож. С ним она упала навзничь. Потом меня с мешком на голове усадили обратно в карету и тронулись. Я почувствовала, как карету разворачивают и мы мчимся в другую сторону с бешеной скоростью. Потом темнота, потом я не помню. Я потеряла сознание, потому что было трудно дышать и не хватало воздуха. Я не могу сказать этой женщине откуда я, потому что не знаю кто она и правду ли она говорит. Все эти полтора месяца мне сыпали порошок. После него всё в тумане. Как только прекращалось действия этого порошка, я пыталась убежать. Поэтому он чем-то меня усыплял и приковывал цепями. Мне не верится что это было полтора месяца. Кажется, что прошла целая вечность. Я понимаю, что даже вернуться домой не могу. Мне надо уходить. Как только я приду в себя, уйду. Я здесь валяюсь уже недели три. Погладила моё платье вместе с сарафаном. Нижнее платье хлопковое, светлое, но не кипельно белое, и сверху одевается сарафан. Она собрала в дорогу поесть и сказала, что мне пора идти. Объясняет, как мне идти тропами, куда и когда сворачивать. Говорит, чтобы я сторонилась дороги и если кого услышу или увижу, сразу пряталась. Потом положила мне что-то в котомку и сказала, чтобы я это показала человеку, к которому иду и он всё сам поймёт. Мне страшно. А вдруг я пойду не туда или сверну не туда или вообще собьюсь с пути. Что тогда?
Тут она кладет второй свёрток. Когда я приду к охотнику-проводнику, а идти к нему не долго, примерно дня полтора средним шагом. Он отведет меня к женщине. Я должна буду достать этот свёрток и отдать ей. Еще немного еды и моя котомка готова. Мы перевязали её веревкой и получился как рюкзак. Я одеваю его за плечи и ухожу. Мне очень страшно. Я никогда не оставалась в лесу. Она дала мне какую-то накидку теплую и сказала чтобы я в неё закуталась и легла спать ночью. Но я боюсь останавливаться. Вдруг я встану и пойду не в ту сторону. Ночь светлая. Это конец мая, июнь. Да уже середина июня. На рассвете я уставшая до того, что просто валюсь с ног и спотыкаюсь о каждый корень, потому что еле предвигаю ноги, я увидела эту избушку, которую она мне описывала. Уже рассвело. Мне на встречу выходит пожилой мужчина с длинной белой бородой и густыми белыми волосами. Он выходит с голым торсом. Окатил себя водой из ведра и стоит вытирается полотенцем. Поднимает голову, открывает глаза и видит меня. Я стою прямо напротив него. От неожиданности он аж подпрыгнул. Я молча снимаю котомку и достаю его вещь. Он осмотрел сначала свою вещь потом меня и спросил, куда он меня должен отвести. Я сказала, что к какой-то женщине. Там в свертке еда какая-то и что-то на бересте написано. Он раскрывает бересту и начинает читать. Качает головой, говорит что теперь все понятно. Потом спросил, когда я вышла от неё. Я сказала, что вчера на рассвете. У мужчины округлились глаза, спрашивает, что я бегом бежала к нему что ли. Говорю, что нет. Просто ночью не ложилась спать, так как боялась сбиться с дороги. Я всё время шла. Потихонечку, но шла. Он сказал, что мы двинемся дней через пять только, так как у него пока еще здесь дела не доделаны. И чтобы я шла спать на печку. Я сажусь на скамью. Он спросил, чего я жду, а я не знаю, как эти лапти снимать. Не имею понятия вообще. Тогда он опять смотрит уже искоса и говорит: Ты чего, барыня что ль, особое приглашение нужно? Начинаю искать, где начинается эта замотка, он не выдерживает и снимает с меня их сам. Потом помогает мне забраться на печку, я накрылась чем-то и отрубилась. Просыпаюсь к вечеру. Он какую-то кашу наварил, посыпал её зеленью и луком. И молоко. Не вкусно, ужасно. Я не привыкла такое есть. И лук горький, я его в жизни никогда не ела. Я не ем, а скорее давлюсь этой кашей. Может и молока бы просто пропила, но совсем уж голодно. Он меня в монастырь должен отвести. До монастыря далеко идти. Охотник попросил меня чего-нибудь приготовить, а я и не готовила никогда. Я не знаю чего и как готовить и смотрю на него, как баран на новые ворота. Он плюнул и готовил эти дни всё сам. Наготовил эту кашу целый здоровый чугунок и мы ели её все пять дней. Мне так дурно от неё. Я и так то эту кашу не люблю, да еще с луком.
Мы долго шли в этот монастырь. Недели две с лишним. Он небольшой, стены высоченные. Он отвел меня к настоятельнице и я достала из котомочки второй свёрток. В этом свёртке тоже что-то написано. Она большим глазами на меня посмотрела и приказала сесть. Я села в кресло. А мужик ушёл. Она оглядывается меня, берёт за руки и говорит:
Да ты не из крестьян! Ты барыня что ли?
Я прячу руки, вся съеживаюсь и молчу.
Чего молчишь то? Откуда ты? И почему она тебя прислала?
Её зовут Варга. Ту женщину, которая меня выхаживала. Настоятельница ходит вокруг меня и задаёт разные вопросы, а я молчу. Потом она резко разворачивается, ставит обе руки на подлокотники и оказывается со мной лицом к лицу.
Тебе есть куда идти или он и дом твой сжёг?
Я не знаю, что с моим домом. Но родных моих он всех убил.
А родители у тебя есть?
Есть. Но я туда не вернусь. Иначе и мне и им не жить.
Тогда твой единственный шанс - это остаться здесь и молиться. Примешь постриг и будешь доживать оставшуюся жизнь здесь.
Я никогда не мечтала посвятить свою жизнь служению Богу. Не уверена, что я этого хочу.
Не волнуйся. Я всему тебя обучу. Обратного хода тебе нет. Если ты только там появишься, он узнает об этом, найдет тебя и тогда уже живой ты от него не выберешься.
Я хочу его убить. Я хочу отомстить и за своих близких и за всех остальных.
Грех это всё. Ты женщина. Не женское это дело воевать и местью заниматься. Женщины жизнь дают, а не отнимают её.
Нет. Это не грех желать смерти тому, кого и человеком то сложно назвать.
Я не боюсь его. Не знаю пока, куда мне податься и как осуществить месть, но здесь я точно не останусь. Я научилась там многому. Научилась готовить, мыть посуду, убираться, стирать. Но всё это не мое. Это ужасно видеть, как твои руки со временем огрубевают. Я все время их смазываю маслами, делаю маски. Монашки смеются надо мной, обзывая белоручкой. Знали бы они, кто я. Сижу вышиваю картину, большую такую, крестиком. На ней изображено распятие Христа. Вот это мне нравится, это у меня получается. А вот с чётками ходить молиться не моё. Я умею фехтовать, причём владею этим искусством в совершенстве и двумя руками.
Меня готовят к тому, чтобы принять постриг. Ближайшая деревня далеко. Я уже все выяснила. Прошлась по периметру стен и осмотрела всю округу. Я думаю куда мне бежать, в какую сторону. Не собираюсь принимать постриг до того момента, пока не отомщу. Я уничтожу эту всю крысиную нору. Знаю что одна я это сделать не смогу. Мне нужен кто-то, кто поможет мне. Мне нужна мужская одежда. К нам всё время приходит мальчик, приносит нам еду. Он по телосложению похож на меня. Я не знаю как его попросить чтобы он принес мне мужскую одежду. Он привозит молочные продукты и что-то забирает в обмен. Часто его просят сделать что-то по хозяйству. Дождавшись, пока рядом никого не окажется, подхожу к нему и прошу, чтобы он мне помог, потому что я хочу отсюда сбежать. У него сначала округляются глаза, а потом он понимающе кивает головой и обещает все принести. Он приходит к нам два раза в неделю. По понедельникам и четвергам. Я умею читать и писать, умею играть на разных музыкальных инструментах. Мои родители и мой муж были из дворянского сословия, достаточно не бедные люди. И судя по местности мы жили достаточно далеко от него. Я слышала, как про этого человека говорили, что он исчадие ада. Но это было так далеко от нас. Что он там делал? Зачем он ехал так далеко? Это ведь не один и не два дня пути.
Мальчик приносит мне одежду и шапку. Судя по всему это Венгрия. Конусообразная мягкая шапка, штаны, поверх которых заматываешь белую ткань и обувь типа лаптей. Сверху безрукавка меховая в запах на поясе. Рубаха из грубой плотной ткани. Уже осень.
Я ухожу к себе в келью. Там переодеваюсь, обрезаю себе волосы. У меня длинные густые кучерявые волосы, темного цвета, заплетенные в две толстые косы. Я отрезаю косы под ноль и одеваю шапку. Ночью, когда все спят, я иду на противоположную от ворот стену и спускаюсь вниз по веревке, сплетенной из кучи простыней. Мы с ним договорились, что он там будет меня ждать. Мальчик приехал на лошади и привёл ещё одну для меня. К рассвету мы добрались до деревни. Меня он оставил на сеновале, сказав, чтобы я сидела спокойно и тихо. Что позже, как только сможет, он придёт.
Я лежу на стоге сена с закрытыми глазами и обдумываю план действий. Я сейчас нахожусь в соседней области с этим чудовищем. Называется это не областью, а графством. Прекрасно понимаю, что если обьявлюсь дома, то он узнает об этом и не факт, что те кто мне все это время помогал, останутся живы. Поэтому лежу и тупо соображаю, что вообще можно предпринять в моей ситуации с тем, что я хочу. Проходит воспоминание, что неподалеку отсюда живет кузен моего мужа. Он очень удачно в своё время женился на девушке, семья которой и богаче и выше сословием. Я решаю начать с него. Днем, когда приходит парень и приносит мне картошку с чем-то мясным, объясняю ему, что мне нужно туда-то. Он говорит, что туда на лошади ехать дней пять. А уж сколько пешком, даже и не знает. Начинает мне рассказывать, куда и как ехать, но я его прерываю, прося сказать просто в каком направлении по прямой мне идти и я пойду. У меня откуда-то было немного денег и они с собой. Он меня осматривает с очень хитрым взглядом. Мальчишке, судя по виду, лет четырнадцать не больше. Говорит, что готов помочь, но что я дам взамен? Взамен я сделала ему миньет, он кончил довольно быстро, сам не ожидал, что такое бывает. Он еще минут десять сидел ничего не понимая, настолько острыми были эмоции. Я же получила лошадь, оружие наподобие сабли и немного еды. Седло не дал, так как их мало. Спрашиваю, как объяснит исчезновение лошади? Махнул рукой, типа убежала и сгинула в болоте. Поищут день и забудут. Ещё рассказал, куда сворачивать нельзя, потому что там болота.
Выехала я за час до рассвета. Путь действительно занял около недели. Каждую ночь я останавливалась, чтобы поспать и дать коню отдохнуть. Однажды мне встретился одинокий путник, старый бородатый дядька. Я спросила, в правильном ли направлении я еду и сколько дней ещё скакать. Выяснилось, что тихим ходом на лошади дня два и что с курса я не сбилась. Поблагодарив, двигаюсь дальше. Уже в след, он меня спрашивает, почему я, девица, разгуливаю по лесам в мужском платье да ещё и одна. Я прошу его не задавать мне вопросов, на которые ответить не могу. И прошу, чтобы забыл о нашей встрече. Он усмехнулся себе в усы, но согласился. Еще на прощание пожелал мне удачи и сил для того, чтобы сделать то, зачем я сюда пришла. Я остолбенела. Откуда он знает, что я задумала? Он улыбнулся и сказал, что все получится так, как я хочу. Но счастливой меня это не сделает. Махнув в его сторону рукой, говорю, что я не для счастья, а за ради справедливости хочу это сделать. Старичок поживает плечами и уходит своей дорогой. Нам с моим жеребцом тоже уже пора двигаться дальше. Я не то чтобы тороплюсь, но постоянно пускаю лошадь средней рысью. Подо мной молодой четырех годовалый жеребец. Он постоянно вначале пытался перейти в галоп, но мне спокойнее рысью, через пару дней он успокоился и начал слушаться.
Питаюсь я все эти дни подножным кормом. Мальчишка мне снасть дал типа донки. Я проезжаю мимо кучи озер. И я всё время то рыбу, то орехи, то ягоды ем. Короче, что попадется. Когда приехала на место, все оказалось на своих местах. Сторож долго препирался и пытался меня выдворить вон. Но потом сдался и доложил обо мне хозяину.
Мой деверь на удивление быстро меня узнал. С большими глазами молча увел меня в свой кабинет. Там усадил меня в кресло и приказал принести горячего напитка. После того как я попила и успокоилась, начал расспрашивать что и как произошло. Я в общих чертах ему всё рассказала. Потом добавила, что хочу отомстить этому графу. Тот начал ходить по комнате о чём-то думая, перебирая пальцами. Сел напротив меня и сказал, что это очень серьезный человек. Мы наврятли сможем с ним справиться. При этих словах я встаю и говорю, что если он не хочет мне помочь, то я и сама справлюсь. Говорит, что я неправа. Что тоже хочет отомстить и за брата и за сестру и за не родившегося племянника. Тут нужны не только люди. Нужен четкий план. Необходимо выяснить все его слабые места и сильные места, распорядок в доме, охрану и её количество и подготовленность. Чтобы нас не убили, нужно знать к чему быть готовыми при нападении и когда и каким образом лучше напасть. Просит меня не пороть горячку. Что он все обдумает, обговорит с умными людьми, а потом уже можно будет разговаривать уже по существу. Порешили мы на том, что никто не должен знать ни кто я, ни откуда сюда попала. После разговора мне предоставили теплую ванну, чистую сорочку и ужин в постели.
Этот граф, я уж не знаю действительно он сатанист или нет, но он наркоман, он точно больной. Но он не делал мне больно. Все что он со мной вытворял было как-то медленно и аккуратно.
Когда я решила, что уже засыпаю и хотела задуть свечу, то заметила, что дверь не закрыта. Я встала и увидела, что в проеме стоит брат мужа. Он начинает объясняться мне в любви, говорит, что все это время любил меня и остальной любовный бред. Не могу всё это слышать, не хочу. Прошу его замолчать и спрашиваю, что за бред он несёт и о чём вообще это сейчас, в такое время. Потом пытаюсь закрыт дверь, но он открывает её рывком и даёт мне пощечину. Я падаю, но сознания не теряю, просто совершенно оглушенное состояние. На мне одно тоненькое платьице. Он буквально разрывает его на мне, бросает меня на кровать и начинает насиловать. Пытаюсь сопротивляться, но это бесполезно, так как он в два раза больше, чем я. Очень больно. Такое впечатление, что свой большой член он буквально вколачивает в меня при каждом своем рывке. Эта боль настолько острая и сильная, что отзывается во всем теле. Вначале я кричала, но довольно быстро мой голос осип. Да и болевой шок сильный. От него я в полубессознательном состоянии и то теряю сознание, то снова прихожу в себя. Потом он вынимает член и переворачивает меня на живот. Чувствую, как что-то горячее течет из меня, наверное опять кровь. Снова начинает долбить уже сзади. Это так долго продолжается, так долго и так больно. Не могу пошевельнуться. Он мне все порвал, всю меня разорвал. Мне больно и обидно. Я ушла от этого изверга, чудом осталась жива. Господи, зачем тогда я осталась жива? За что? Зачем? Для того чтобы быть так жестоко изнасилованной братом мужа, к которому я пришла за поддержкой? Когда он кончал, у него был очень сильный, яростный оргазм. А для меня каждое его движение, это кромешный ад. Там, у этого убийцы, я была просто всё время связана. Перед каждым его приходом мне давали какой-то порошок и я тут же засыпала. Просыпалась, когда уже прикована, завязаны глаза и он рядом. Я ни разу не видела его лица, но он ни разу не причинил мне боли. Да был панический страх от того, что ничего не вижу, да он часами мог меня трахать во все дырки моего тела, но он делал это очень аккуратно. Из-за живота я не могла лежать на животе, поэтому он клал меня на бок, ставил на колени, было много разных поз, но не было даже намека на боль. Даже задницу ни разу мне не то что не порвал, не надорвал. Мне казалось это адом. Оказывается нет. Я сбежала оттуда для того, чтобы сейчас меня взяли и порвали всю вдребезги. После оргазма со зверским рыком, эта мразь начал гладить меня, целовать, обнимать и просить прощения в то время как я уже тихо рыдала и крючилась от боли. Я поворачиваюсь и взбрыкиваю так, что он слетает пушинкой с кровати. Я нахожу рукой что-то тяжелое и кидаю ему вслед. Потом резкая пронзительная боль, от которой я теряю сознание.
Опять какая-то бабка повитуха. Опять какие-то травки. Господи, как мне это всё надоело. Опять лечиться и приходить в себя несколько недель. Всё болит. Жутко болит. Ни по маленькому ни по большому я нормально сходить не могу. Больно сидеть и лежать могу только на боку, а когда переворачиваешься или даже просто шевелишься эта боль резко усиливается. Она постоянно. Ни на минуту не оставляет меня. Я его ненавижу.
Вижу себя одной в комнате. Вдоль потолка идёт балка. Я ставлю стул, на него табуретку. Беру веревку и один край чем-то намазываю и делаю петлю. Потом встаю на табурет и привязываю веревку к этой балке. Проверяю, крепко ли она держится. Слезаю. Отодвигаю стул и ставлю одну табуретку. Поднимаюсь на ней на мысочки, одеваю петлю на шею, затягиваю и, держась за веревку, толкаю табуретку ногой. Я устала от постоянной боли, которая никак не проходит. Когда меня вынули из петли, я уже почти потеряла сознание. Откашливаюсь и начинаю потихоньку приходить в сознание. Открываю; глаза и вижу его лицо. Он плачет и умоляет его простить. Ничего не разбирая начинаю его бить и царапать.
Ненавижу тебя! Ненавижу! Что б ты сдох, мразь! Столько всего вынести, столько отсиживаться в монастыре. И ради чего! Я чудом выжила, ради того, чтобы ты, сука, со мной такое натворил?!
Я била его руками и ногами, кусала, царапала всего, пока хватало сил. Он не сопротивлялся. Только прикрывался руками от моих когтей. Я разодрала ему все руки в кровь. Когда мои силы иссякли, он был весь в крови. От увиденного я легла на пол в позу эмбриона и начала рыдать. Он сел передо мной на колени и молчал.
Я больше ничего не хочу. Сначала я жаждала отомстить за смерть мужа, но его брат постоянно запирает меня, говоря, что мы никуда никому мстить не пойдем, потому что нас могут убить. Потом я начала желать либо умереть самой, либо, чтобы тот человек нашел меня и убил брата мужа и меня вместе с ним. Он постоянно пьет и когда он доходит до кондиции, что уже ничего не соображает, но еще может двигаться, то проходит и насилует меня. А на утро просит прощения. Один раз он меня очень сильно избил. Лучше бы я там сдохла. У него очень большой член. У меня постоянно боль при каждом половом акте. Да, он после первого раза гораздо аккуратнее и не долбит. Но если чуть-чуть поглубже, то начинается резкая пронизывающая все тело боль. Я не знаю, что дальше. Каждый раз повторяется всё одно и то же. Вечером он пьяный насилует меня, утром я кидаюсь на него с кулаками, а он просто просит у меня прощения и уходит, запирая меня на засов. Я хочу убить его. Это длится пятый месяц. Уже скоро лето на дворе будет. Он говорит, что я его собственность. Причем когда он трезвый, он ко мне не пристает. Напивается раз в три-четыре дня и тогда приходит. У меня в душе полная безысходность. Ничего не могу делать, хочется просто лежать. Сильнейшая депрессия. Если вначале я думала как сбежать, то теперь даже думать об этом не в состоянии. Я не могу больше так жить, а сил нет даже чтобы покончить с собой. Он мне не дает ни единого шанса на это. Со мной постоянно дежурит какая-то женщина. Она везде со мной.
Вся жизнь в тумане. Я хочу, чтобы она поскорее закончилась. Хочу, чтобы он наконец-то пришёл и убил меня. Сам. Меня кормят, одевают, причесывают. Вокруг красивая природа. Всё есть. Но мне ничего не нужно. Я лучше лишусь всего - всех этих денег, обустроенности, состояния, лишь бы это все прекратилось. Вся эта жизнь никчемная.
Его родители. Они живы. Его мать является родной сестрой матери моего мужа. Кроме них никто не знает, что он меня здесь держит. Они считают меня виноватой в смерти моего мужа. Мои родители не знают, что я жива. У меня есть ещё трое родных братьев. Тот человек, подбросил тело женщины, чем-то похожей на меня и по цвету волос и по телосложению, все изуродованное медведем. Поэтому все уверены, что я мертва.
Однажды он очень сильно заболел. Простыл. Такое впечатление, что это двустороннее воспаление легких. С трудом выкарабкался. Воспаление не прошло даром. У него появились приступы удушья. Каждый раз, когда он пытался напиться или изнасиловать меня, эти приступы повторялись с новой силой. Он даже из-за них перестал ко мне подходить.
Вижу себя выходящей из своей комнаты. Я одна. Со мной нет этой няньки. Все там около него, потому что он опять заболел и приступ за приступом продолжается уже третий день. Я борожу по дому, хочу уйти, но не знаю, куда. И брожу дальше. В руках у меня ключи. Я спускаюсь в подвал. Там странная комната. Похоже на дежавю. Открываю её, захожу и не верю своим глазам. Это именно та самая комната, где я провела те полтора месяца. Пустая комната, та самая кровать и цепи, которыми меня к ней приковывали. Потолок и стены из мрамора. Господи, это он убил! Убил своих брата и сестру. Похитил меня и держал. Я села на край кровати, обхватила лицо руками и начала плакать. Я не могла понять почему тогда он не причинял мне боли. Может потому, что я была беременна? Успокоившись, выхожу из комнаты и закрываю все, как-будто так и было. Хожу уже вокруг дома, раздумывая, как его вместе со всеми обитателями сжечь. Эта мысль все больше поглощает меня. Захожу тихо обратно. Ключи кладу на место и иду к нему в кабинет. Он там. Спит в кресле, мертвецки пьяный. Значит уже выздоровел. Значит просто глубокая ночь и все спят. Мне нужен план. В течение последующих нескольких дней я изучаю дом с намерением его сжечь. На какой-то момент мне кажется, что проще поджечь его вместе с его кабинетом. Я не могла решиться на это почти год. Мне нужен был удобный случай и нужно было быть точно уверенной, что он сдох.
Случай мне все-таки представился. Это был его день рождения. Его приступы стали легче и реже, и он опять начал принимать свой порошок. Я подсыпала ему туда снотворное. И не только ему, всем. И прислуге, и охране, и своей сиделке. Поднимаюсь к нему в кабинет с чем-то горючим. Оно у меня в ведре. Беру черпак и начинаю все обливать. Сначала все вокруг него, по всей комнате, потом аккуратно поливаю его самого. Он начинает что-то лепетать сквозь сон. Остатки вливаю из ведра на пол и беру свечу. Перед тем, как выйти из комнаты, кидаю свечку в лужу. Затем запираю дверь и выхожу из дома. Те, кто был более-менее трезв и мог встать, выбежали из дома. Он весь сгорел вместе с этим дьявольским отродьем. Когда я шла прочь от его кабинета, то слышала как он орал. К моему глубокому сожалению это продолжалось не долго. А потом он упал. Я слышала грохот. Не было никакого удовольствия. Сначала горечь от всего пережитого, потом наступило облегчение, что всё закончилось.
Перед тем как сжечь все, я переоделась в ту мальчишескую одежду, в которой пришла сюда. Как горит усадьба я уже смотрела скача на лошади по направлению к монастырю. По возвращению, пришла к настоятельнице и сказала, что вернулась на совсем и готова принять постриг. Её и без того большие глаза сделались еще больше и приподнялась правая бровь. Она хотела меня расспросить о том, что было, но осеклась, когда я попросила её не спрашивать ни о чём. Постриг я приняла уже через несколько дней.
Почему я не поехала к родителям? Просто не смогла. Они уже успокоились, похоронив меня. Дети ещё у них есть. Зачем ранить их еще больше своими рассказами. Лучше мертвая дочь, чем такая изувеченная.
Всю оставшуюся жизнь я прожила в монастыре. Воли к жизни у меня никакой не было. Мне нравилось вышивать большие картины и играть на откуда-то привезенной арфе. Ничего значимого или интересного больше не произошло.
Мне было около шестидесяти лет, когда смерть наконец-то меня забрала. Я куда-то полезла. Протекала крыша, а никого не ожидалось ещё дня три-четыре из помощников. Лил сильный дождь и текло все сильнее. Мы решили, что надо хотя бы чем-то прикрыть там эту дыру, потому что измучались через каждый час выливать ведра. А дождь все не заканчивался. Я приставила лестницу к стене и полезла вверх. Там аккуратно начала затыкать дыру, но соскользнула нога и я упала навзничь очень неудачно. Я сломала себе шею и умерла мгновенно.

Белый свет и пустота.