Дело об отравлении Нахального Зайца и бочке мёда

«Новичок! - заключила Гиена, понюхав подхвостье Нахального и многозначительно посмотрела на окружающих.
Шакальё молчало.  Псы понимали в чём дело, но спорить с мнением старшего в стае, всё равно, что перечить хозяину.
- Ну и что мы молчим? –  криво осклабясь, Гиена окинула взглядом присутствующих.
Стая была вышколена, поэтому повторной команды дожидаться не стала:
- Конечно!
- Не иначе как…
- Не нюхал, но поддерживаю!
- Я как все, а значит, за справедливость!
- Старший всегда прав!

«Заяц предательски отравлен, и виноват в этом Медведь! – продолжала Гиена. –
Доказательств не требуется.»
- Точно Медведь, больше некому.
- Какие доказательства, и так всё и так понятно!
- Медведь, однозначно.
- Гиена знает, что говорит.
- Именно!

Нахальный Заяц сладко спал. Его пришлось ввести в медикаментозную кому.
От передоза нахальства и морковного сока ему было так хорошо, что даже поплохело.

Вообще-то, Заяц с детства был запредельно глуп, а посему амбициозен и непослушен. Поэтому его и прозвали Нахальным. Как ни убеждала его мать, что если ты родился зайцем, живи по-заячьи,
 всё было бесполезно.  И жену такую же себе выбрал,  Нахальную.  С виду зайчиха, а  как пасть раззявит – свинья свиньёй.  Один в один – муженёк: вскочет на пенёк, уши по ветру, глаза в кучу и ну воздух баламутить. Запах на весь лес и дым коромыслом. А пней-то в лесу хватает…
 Словом, Нахальный Заяц с каждым днём наглел, борзел, наконец совсем рамсы попутал. С кабанами заигрывать стал, с волками панибратничать,  на медвежью берлогу  косо посматривать.
А как с горластыми квакухами  кипиш на болоте устроил,  взяли его под белые уши, накрутили хвостик пропеллером  и полетать опустили, предварительно объяснив, где его заячье место.
 Обидно стало Нахальному. Жизнь идёт, амбиции сыплются в зелёную траву коричневыми шариками, а радости никакой:  не уважает никто, даже квакухи болотные и те его бред слушать перестали. А кабаны, те,  что с малиновыми ряхами и золотыми цепями на брыльях, должок взад требуют. И должков Нахальный в своё время наделал немало.

 «Нажруся морковного сока, сяду на журавля да улечу в саванну. Там Гиена в авторитете, давно погостить звали.»
 С журавлём у Нахального всё удачно получилось, а вот с морковным соком…
Не рассчитал Заяц своих заячьих возможностей, хватанул лишку с испугу.  В родном лесу еле откачали. Потом, конечно, по требованиям родственников всё равно к Гиене отвезли.
Доставили бездыханного в лучшем виде – как дорогого гостя, на белом слоне с эскортом крокодилов и страусов.
Подальше от кабанов-беспредельщиков.

Вечерело. По саванне всё ещё доносились вопли шакальей стаи.
- Мы, благородные шакалы, спасли Нахального Зайца от медвежьих лап!
- Санкции Медведю!
- Слава нам!
-  Тяв!

 Гиена смотрела на заходящее солнце и вздыхала. Конечно, дело было не в Нахальном Зайце. И, естественно,  этого ушастого никто не травил.  Просто Гиена была стара, и иного способа слиться с одной щекотливой истории не придумала.

  Гиена скрывала - ей всё чаще недужилось, и для излечения местные шаманы настоятельно рекомендовали мёд. А где ж этот мёд в её саванне-то возьмёшь? Отписала Медведю, дескать, выручай, кормилец.

 Медведь ей мёд и пообещал. Хороший, целебный. Целую бочку! Лечись Гиена.
И всё бы хорошо,
только Скунсам, заокеанским хозяевам шакальего прайда,  такое дело не очень понравилось.
Они сами на мёд глаз положили. И не только на него. У Медведя добра, помимо мёда,  немерено,
а тут какая-то больная Гиена всю игру ломает, скунсов прайд под Медведя кладёт. Нехорошо.
Подняли Скунсы свой полосатый хвост и заверили Гиену, что подпортят ей не только бочку с мёдом.


 Посмотрел на всё это Медведь с  высокой сосны, плюнул и пошёл в малинник.
Ягода нынче уродилась хорошая: крупная, сочная, ароматная.
А мёд Панде отправили.
В знак дружбы и солидарности.