Лабиринты чужой души. Книга 2

               
                Пролог.               


     В юности Мила увидела по телевизору фильм о брошенных малышах в детских домах. Они сидели с отсутствующим взглядом или раскачивались в кроватях, словно самостоятельно убаюкивали себя, быстро хватали хлеб из рук  воспитателей и тут же молниеносно прятали  под подушку: про запас. С тех пор она захотела взять хоть одного малыша в семью, чтобы  понял: не все в этом мире плохо.
    
     Свою мечту она пронесла через годы. И, вырастив собственных детей, Илью и Наталью, продолжала с болью воспринимать сообщения, что кому-то живется плохо без мамы и папы, желая обнять, обогреть, помочь, облегчить  жизнь сироток. Они все чаще с мужем стали задумываться, куда девать нерастраченную любовь?!
 
               

               Глава 1. Мечты о ребенке.  Встреча с Верочкой.
 
      - Представляешь, сегодня ходила в новый район за покупками. – Встретила Мила мужа.-   Вот, где красиво! А самое интересное,-  там открыли  детский дом. Совсем рядом, а мы и не знаем.
Василий обнял ее за плечи:
 - Случаются же чудеса! А мы  утром ремонтировали машину директора этого заведения. Очень приятная, кстати, женщина. Разговорчивая такая. Намекнул о твоей навязчивой идее помочь хоть одному малышу.
Она засмеялась:
-Ну, надо же! Вот находка для детского дома! У  нас свободна вакансия  помощника по хозяйству. Пусть устраивается.   Это и станет помощью не одному, а всем обездоленным малышам. 
                Миле не надо было  доказывать важность быть рядом с будущими претендентами на усыновление. На следующий  день она отправилась устраиваться,  спеша мимо магазинов, киосков и афиш, и ничего не замечая вокруг. Перед ней стояла цель и ничто больше не волновало.
        В первый же день к ней подошла малышка с  курчавыми волосами, и, заглядывая в глаза, просто сразила в упор словами:
- Мама,  ты за мной пришла?
Она напоминала родную дочь в детстве: белокурая, с  голубыми глазами, маленькая и трогательная. Так хотелось прижать ее к себе и никогда не отпускать. А другой крепыш оттолкнул ее:
- Уходи! Это моя мама!
Надо было видеть глаза той девочки и вытянутые от обиды губы.
    Мила поспешила на склад, натыкаясь на кусты сирени, столбы и углы подсобок. Она пыталась занять себя работой, но случай надолго выбил из колеи и поселился в  голове. Как бы  хотелось отогреть своей неизрасходованной любовью хоть одного малыша. Но для этого нужно столько справок и шагов по бюрократическим  кабинетам, что становилось страшно.
  Ее всегда поражала  гробовая тишина в учреждении. Если ребенок падал – никто не обращал  внимания, детям там  не для кого плакать. Они, молча, опираясь на крошечные кулачки, вставали без слез и успокоения, насупив  маленькие бровки.
 Понятно, это же не семья. Папа не подхватывал  на руки, мама не прижимала к груди теплыми ладонями и не хваталась за сердце бабушка, причитая: «Где болит? Дай поцелую!» А брат или сестра не заступались, их просто не оказывалось рядом. Может, они  и были где-нибудь в другом детском доме или просто не приучены помогать.
                Мила часто наблюдала, как дети гуляли с воспитательницей во дворе. Всех их одевали в одинаковые одежды. Когда время паркура заканчивалось, педагог хватала за шкирку по несколько малышей в каждую руку, как мы берем пакеты в магазине, когда их надо перенести в собственный автомобиль.
             Она не хотела сделать им больно, просто требовалось завести их в здание. Тогда девочки и мальчики семенили  своими ножками за ней, кто , глядя под ноги,  кто боком, а кто вообще, разговаривая с другом, передвигался спиной вперед.  Схвати так домашнего ребёнка, - поднимет визг, обидится. А детдомовские малыши переносили такое обращение, лишь сопя и хмурясь.
Чтобы они не тянулись к ласке, их меньше  брали на руки. Не дай Бог, привыкнут к мизеру нежности и любви. Не читали им сказку на ночь и не подкидывали вверх. Для них все, происходящее в нормальных семьях, – недоступная роскошь.
                Мила иногда задумывалась:
-  Что за твари эти матери-кукушки, которые оставляют своих детей? Люди они или звери? Хотя,  причем тут звери?? Кошка долго мечется по дому, пытаясь разыскать спрятанных котят, собака воет и плачет человеческими слезами, оставшись без щенков.
Как-то  к Миле подошла директор детского дома:
- Смотрю, вы часто наблюдаете за малышами.
- Бывает. И сердце кровью обливается, какой же гадостью отпетой надо быть, чтобы бросить свою кровиночку. Или детки здесь совсем без родителей?
- Случаются, конечно, полные сироты среди них. У многих мамаши и папаши, пропьянствовав и нагулявшись вдоволь, раз в полгода – год вспомнят, что есть ребенок. Тогда, обрюзгшие и грязные, являются сюда, притянув малышу раскрошенную в кармане шоколадку или конфетку.
   Придут, потреплют за  щечку, сделают «козу рогатую» или пощекочут под мышками «у-тю-тю-тю-тю». И отправятся обратно в свой пьяный угар, пообещав скоро проведать снова. Это пустое обещание может длиться месяцы и даже годы. При этом они отнимают у ребенка  надежду на нормальную семью.
    Мила удивилась:
- Не поняла, как это?
- Детей, у кого, вроде, и есть родители, и их нет на самом деле, нельзя усыновлять.  И страдают они в одиночестве много лет, без возможности хоть когда-то обрести счастливую жизнь.
     Через некоторое время нерадивая мамаша, вполне возможно, воспроизведет на свет  ещё одного ребёнка, и этого братика или сестренку пришлют сюда же « в подарок» нашему страдальцу.
- И такое бывает?
- О! Тут случается всякое! Поработаете немного и  не с таким столкнетесь.
      - И как же бедным малышам  тут живется?
 - Как? Да не очень! Мы  стараемся заменить им семью, праздники устраиваем, походы, подарки дарим, беседуем, подсказываем. Но детский дом – не семья. Они здесь сникают, теряют уверенность в завтрашнем дне, мечтают мельче, чем могли бы.  И совсем  не знают жизни за забором.   
    Верочка, по неясной причине выбравшая Милу  мамой, появлялась теперь на складе часто. То конфетку не съест в обед, сохранит для мамы, то цветочек незаметно для всех сорвет с клумбы, только бы она  была довольна и взяла  домой. За что она обиделась на нее, и оставила здесь, девочка не могла взять в толк.
 В детский дом приехала с проверкой работница опеки Наталья Петровна.  В этот раз она быстро управилась, позвонила в контору, чтобы за ней выслали транспорт, и теперь просто сидела на лавочке возле жилого корпуса и наблюдала за детьми, играющими в классики на аллейке.
 К ней подсела Верочка в розовом платьице с клубничками:
-Тетя Наташа, а у меня мамина карточка есть.
- Правда?  Ну-ка, где она!- протянула проверяющая руку за снимком.
Малышка достала из кармана маленькое фото для паспорта, любовно завернутое в листок, развернула бумажку, расправила снимок. И боязливо протянула Наталье Петровне:
- А вы не отберете? Это тетя соседка  дала, когда меня из больницы выписывали, и сказала:
- Не забывай маму! Она хорошая была.
На Наталью  Петровну с мизерной карточки смотрела девушка с русыми волосами, собранными в пучок.
- Молодая у тебя мама. Красивая. Ты помнишь ее?
- Ага. И часто хожу к ней. Она здесь,  рядом. Показать?
 Вот это номер! Девочка полгода в учреждении, а не мирится с потерей, даже в детдоме продолжает искать маму. И, кажется, сумела найти ей замену.
- Конечно, хочу! У меня еще есть свободное время.
- Давайте скорей руку,-  заерзала на месте девочка.
И чуть ли бегом потащила Наталью Петровну  по аллеям детдома от жилого корпуса мимо мастерских к складу.
                Когда вошли в помещение,  к ним повернула лицо женщина примерно лет сорока. Скорее, моложе. Когда она улыбнулась, стало как-то светло, и радостно засияло лицо малышки.
- Это ты, Верочка? Так и знала. Только ты входишь, как мышка, тихо и осторожно.
Что-нибудь случилось?
- Нет,мамочка.  Просто захотела тебя Наталье Петровне показать.
Мила смутилась. А малышка подбежала к ней и прижалась к ногам.
- Ну, что ты будешь делать? Зовет меня мамой и все, - виновато пожала плечами Мила.
 Наталья Петровна погладила девочку по голове:
- А что, Верочка, и, правда, похожа.
И протянула Миле фотокарточку.
- Вы извините! Такое не часто бывает, но у вас с ее мамой почти одно лицо.
- Так вот,  почему она с самой первой встречи зовет меня так?!- Мила обескураженно рассматривала фотографию. Затем дала девочке  кружку:
- Верочка, будь добра, принеси нам водички. Помнишь, где бак стоит?
- Ага,-  с удовольствием понеслась та вприпрыжку в другую комнату.
 Мила вздохнула:
- Понимаете, я в полном неведении. Скажи ей, что я не мама, она замкнется. Не обращать на это внимания, - тоже нельзя. Что делать, не знаю. Девушка с фото, и правда, похожа на меня в молодости. Я такой была лет десять- пятнадцать назад.
- Немудрено, что она признала в вас самого близкого человека.
      - Она прибегает  каждый день: когда  хорошо, - поделиться настроением, когда плохо, чтобы заступилась или пожалела. Я так привыкла к этому, что не представляю, как буду жить, если ее вдруг кто-то удочерит?
        Брови Натальи Петровны  взмыли вверх:
- Она хорошенькая, любой будет рад такой дочке.  А кто мешает сделать это вам? У вас есть дети?
 - Сын и дочь взрослые, живут отдельно. Мы с мужем одни. Думали об удочерении Верочки, даже в опеку ездили, где получили список нужных документов. Мы испугались. Это нереально пройти дюжину кабинетов, когда работаешь, да еще чтобы бумаги за время  сбора не потеряли силу.
        Проверяющая положила руку на плечо Милы:
- Не расстраивайтесь! Могу дать совет!
- Какой?
- Как ускорить удочерение.
       Та встрепенулась:
- Вы что, уже занимались этим?
- Нет, просто знакома с этой кухней -   работаю в опеке и попечительстве. И здесь сейчас с проверкой.
-  А… Вот было бы кстати,- в глазах Милы затеплилась надежда.
Наталья Петровна  поглядела в них изучающим взглядом:
- Кстати, мы сегодня разговаривали о вас с директором учреждения. Она говорит, вы не раз засматриваетесь с любовью на малышей, сочувствуете им, и что лучших родителей для Верочки не найти.
Мила покраснела.
Проверяющая продолжила:
- Советую начать собирать бумаги с заказа справок из милиции о судимости  и из налоговой службы. Их долго ждать приходится. Потом уже брать справки  о зарплате и наличии жилья.  А остальное все за несколько дней можно пройти.
   Мила умоляюще посмотрела в глаза собеседницы:
 - Я понимаю,  это секретная информация, но  поймите мое желание  знать историю осиротения Верочки. Директор только и сказала, что у нее все нормально. Я и сама вижу: она умненькая, светлая девочка. И пока не замечала за ней странностей поведения.
 - А вы ничего такого и не увидите. Она из хорошей семьи. Были родители, бабушка и старший брат. Жили все в стареньком доме в селе.  Она ходила в ясли, когда  заболела сальмонеллезом, положили в больницу одну на  двадцать с лишним дней.
 За неделю до ее выписки родители и братишка возвращались из больницы. Встречный КАМАЗ на всей скорости вылетел на светофоре на красный свет,  разнес их машину в пух и прах. Все сразу же погибли. Бабушка не вынесла  горя, умерла дня через два. И малышку выписали прямо в детский дом. Ей об этом не говорят, вот и ищет она сама то, что было  дорого.
    -  Так я и думала. Она хорошо воспитана, спокойная и уважительная. Бывает иногда грусть в глазах, но это ничто по сравнению с тем, чем отличаются некоторые здешние от домашних детей.
- Вы правы! Дети встречаются всякие. Иных не то что усыновлять, в колонии боятся брать.
    В комнату вошла Верочка и протянула кружку:
- На, мамочка, пей! Я кружку помыла. Она чистая.
- Солнышко ты мое! Как я тебя люблю, - только и смогла выговорить срывающимся голосом Мила, прижав Веру  к себе. - Я обязательно заберу тебя домой, только бумаги  все соберу и отвезу Наталье Петровне. Подождешь еще? Ладно?
- А без бумажек нельзя? – заглянула вопросительно в глаза Милы девочка.
- Нет, ласточка. Они очень важны,- погладила  волосы девочки Наталья Петровна.
- Тогда подожду! Соскучилась по дому очень.
    - Вот и помощница появится у мамы! – Проморгавшись от внезапной влаги на глазах,  сказала Наталья Петровна. - Ладно, как с вами ни хорошо, мне надо идти, машину должны уже прислать. Жду вас  с бумагами, помогу  забрать Верочку. Дети в госучреждения быстро угасают, не выносят одиночества и тоски.
    Мила вздохнула и шепотом произнесла:
- Жалко, если такая смышленая малышка поймет, что никому нет дела до нее.  Ей тепло и ласка нужны. Их у нас с Василием хватит еще не на одну такую крошку. Только бы все  получилось.
Наталья Петровна улыбнулась:
- Да не переживайте вы так. Все будет хорошо. Главное - вы с девочкой нашли друг друга.
    Этим вечером дома еще раз произошел разговор с мужем:
- Вот бы получилось Верочку взять, - мечтательно произнесла Мила.  Она положила голову на плечо Василию и ждала ответа.
          Он погладил ее по голове:
- А сможем ли мы принять ее? Полюбить? Стать примером? Мы  совсем простые люди, не все со своими-то ясно было. Да и опять же пакет документов с разным сроком годности. Не сумел вовремя сдать их,-  собирай новые.   
          -  Ну, этим займусь я сама. И насчет знаний, узнавала: есть « Школа подготовки приемных родителей», там учиться два или три месяца. И в конце концов, все становится ясным.
- Когда ты успела?- почесал Василий затылок.
- Да с интернетом это легко.
        Муж пожал плечами:
- Я не против удочерения. Слишком тихо и пустынно стало в доме, как Илюша и Наташа создали свои семьи. Только обучаться придется тебе самой. Меня с работы не отпустят.
- Ладно, специально для тебя буду  конспекты составлять.- У Милы от счастья засверкали глаза.- Дома потом почитаешь.
-  Ну, не знаю,  получится ли у нас?! После прошлого посещения опеки мы приехали домой расстроенные!
       Они вспомнили, как их встретила тогда толстая, вредная работница отдела, миллион раз повторяющая, что она специалист в области опеки и попечительства.
     - Угу! Мы тогда были просто на нервах, особенно после ее слов:  «  Дети без родителей - это всегда беда. За каждым таким малышом стоят трагедии: у одних родителям не до них за пьянкой и развратом, у других несчастье, тяжелая болезнь или потеря родных. Мы это знаем, как и понимаем, что всем не поможешь»!
              - Вот-вот. Она подозрительно вглядывалась в наши лица: «Признайтесь, зачем вам это надо? Квартиру получить больше хотите? Или еще что?»
-Жилье у нас есть  и хотим только девочке помочь выжить в этом мире, адаптироваться и стать, в конце концов, счастливой, - ответила тогда я. - А она снова «Не каждый своих-то детей может такими сделать. Вот ваши дети довольны жизнью»?
  - Да, они имеют  свои семьи.  Живут отдельно,- снова отпарировала я.
- Ну, тогда, конечно,-  смилостивилась она,- добавил Вася.- Как меня раздражала  эта вредная баба  со своей подозрительностью. Я тогда настойчиво возвращал разговор на нужное нам русло:
 - Скажите, а вы сообщаете приемным родителям причину попадания ребенка в учреждение?
- Бывает, да. Чаще нет.
- Почему?
- Иногда случается, ребенок понравился потенциальным родителям и потянулся к ним  он. Ну, скажем мы, что он от матери-алкоголички. И что? Тут же все отменится.
- Конечно! Все знают, что женский алкоголизм  не лечится. А яблоко от яблоньки недалеко падает.
- Вы поймите, гены не всегда дают о себе знать. На это мы и рассчитываем. Пример новых родителей может пересилить пороки биологических отца с матерью.
- А могут, и нет,- снова возразил я.
- Это как повезет. Но критерий пятьдесят на пятьдесят все равно обнадеживающий,- отпарировала  вредная и упрямая баба.
 От воспоминаний и расстройства у Василия поднялось давление. Он достал из внутреннего кармана упаковку с таблетками, проглотил одну из них. С лица спала краснота.
                Мила тогда обняла его:
- Не волнуйся, милый. Не одна она там работает. Я сегодня беседовала  с очень приятной женщиной оттуда. Она, кстати, пообещала помочь.
    Тут  Василий снова сел на коня неуверенности:
- А вдруг все-таки гены взыграют?
- Что ты вечно все с ног на голову переворачиваешь? Все лечится. Наши дети  тоже болели, мы же не бросались в панику, а просто лечили. Да  и сами мы не исполины без болячек.
- И кого же мы возьмем?
- Ну, что ты, забыл что ли?  Я тебе сегодня говорила и показывала трехлетнюю Верочку из нашего детдома, - повторила Мила.
- А, ну да! А у нее родители - не алкоголики, не венерические больные?
    Мила знала пунктик мужа - он панически боялся заразных болезней.
- Нет. Нормальные люди. Мама работала пианисткой, отец психологом. Все погибли в аварии вместе с сыном.
- Ну, дорогая, если считаешь это важным для нас, дерзай. Не мне с ней возиться. Вспомнил, она, кстати, чем-то напоминает Наташеньку в детстве.
Мила собрала пакет документов, отучилась на курсах приемных родителей. Сдала все в органы.
              Тут позвонила директор детского дома:
- У меня две новости: плохая и хорошая.  С какой начать?
- Давайте с плохой, Елена Борисовна,- заволновалась Мила.
- По указанию  отдела опеки девочку, которую вы хотели удочерить, отправили в другой детский дом, там обнаружился ее дальний родственник.
  Мила стала белой, как полотно. И в бессилии съехала по стене на пол.
- Алло! Алло! Вы меня слышите? – неслось из трубки, когда в комнату вошел Василий. Ему было не до телефона. Жена находилась в  обмороке.Он достал из аптечки нашатырный спирт, капнул его на  ватку. И поднес к ее носу:
- Что случилось, милая?
- У Верочки нашлись родственники, - заплакала она, придя в себя. -  Ее отправили в другой детский дом.
- Кто тебе сказал?- забеспокоился Василий.
- Директор детдома.
- Поэтому телефон на полу?
- Наверное,  выронила, когда голова закружилась.
       Василий поднес трубку к уху, послушал. Оттуда монотонно неслось:
- Мила, где вы? Ми-ла, ал-ло!
- Елена Борисовна, извините, это Василий! Ей стало плохо. Я приводил  в чувства, поэтому не брал трубку. Потом узнал ужасную новость. Нам теперь не стоит даже думать об этой малышке?
- Как себя чувствует Мила? Я ведь только плохую весть донесла до нее. Сама ведь просила начать с нее. Другая новость такая:  этим  родственникам нужен только дом в деревне, в котором  жила семья Верочки. У них своих детей пятеро, живут в съемном жилье. Еле концы с концами сводят. К ним ездила Наталья Петровна  с вопросом: возьмут ли сиротку на воспитание.
    Сказали,  только из-за жилья  могут согласиться на это. А с ребенком они потом придумают, как поступить. В общем, приходите завтра с утра  ко мне. Мы тут с Натальей Петровной придумали, как вам помочь. Но это не телефонный разговор.
     Супруг поднял с пола Милу, помог ей одеться. А назавтра они отправились в детский дом. Директор ждала в своем кабинете. У окна с кем-то беседовала по телефону Наталья Петровна:
- В общем, у нас есть к вам выгодное предложение. Думаю, все останетесь довольны: и вы, и усыновители.  Ждем вас срочно  в детском доме.
    Потом Наталья Петровна повернулась к Писаревым:
- Хочу рассказать вам, уважаемые усыновители, о своем посещении так называемых родственников Верочки. Там нищета, грязь, теснота и полное безденежье.
- Так пусть идут работать. Что, у них рук нет, что ли? – подал голос Василий.
          Наталья Петровна отмахнулась:
- Ну, нельзя так категорично все решать. Это спорный вопрос, на мой взгляд. Мужчину сократили в автопарке. Хотела бы я посмотреть, как  бы вы сами вышли на работу на месте женщины, у которой пятеро детей один другого меньше. И младшему всего полгода.
- Никто не имеет права сокращать многодетную мать,- возмутился снова Василий.
- Умоляю вас! Это частное предприятие. Кто сейчас придерживается законов? – Вздохнула директор детдома.
    Василий вспылил:
- Слава Богу, нас не постигла такая участь. Мы с женой всегда работаем и неплохо получаем. И никогда не гнались за количеством детей, как некоторые.
- Ну, это уж не нам решать, сколько стоит иметь детей, а сколько не надо,- снова возмутилась Наталья Петровна.
        - Простите, я так переживаю из-за расстройства удочерения  и совсем не соображаю, что говорю.
- Вот так – то лучше будет. Нам сейчас не пререкаться надо, а решать, как добиться от этих родственников отказа от девочки.          
                Стали думать.
- Как я сказала, им нужно жилье,  не ребенок.  Скажите, вы  можете пожертвовать домиком бывшей семьи  Верочки, чтобы  получить малышку?- обратилась к Писаревым представитель опеки.
 Мила обрадовалась возникшей из ниоткуда ниточке надежды:
-  Нам только Верочка нужна. Все остальное не имеет значения. Так ведь, Вася?
- Именно! У нас все есть. Пусть и родственники девочки поправят свое положение. Если не трудно, кто по профессии глава семьи?
   Директор детдома поняла ход мысли Василия:
- Мужчина - водитель такси, по-моему.- После сокращения пытался устроиться работать на своей машине. Но “ Москвич” у него старенький, ржавый, никакое агентство не соглашается разрешать извоз на нем.
- Могу предложить ему место слесаря в своей автомастерской.
- А женщина не имеет профессии,- вздохнула директор.
- Можно решить вопрос и с ее трудоустройством – по вечерам, когда муж вернется с работы, она могла бы наводить порядок в гараже,  оставив на два-три часа детей под его присмотром.
                Наталья Петровна подошла к Миле:
- Зря вы расстраиваетесь, Мила.  Веру мы вернули сегодня назад. Надеялись, что вы поступите именно так, как  сказали сейчас. И попечительский совет вынес положительное решение. Не волнуйтесь, прошу вас.
 Мила  вытирала слезы радости, Василий тер брови, чтобы не расклеиться тоже. Давно известно, если одна дорога ведет в тупик, надо искать новую.  И сейчас они в этом кабинете, кажется, вышли на правильное толкование  проблемы.
       Примерно через час дальние родственники малышки недоверчиво рассматривали Писаревых. Те, в свою очередь, присматривались к возникшим из ниоткуда родственникам  девочки, к которой прикипели всей душой.
       После доверительного разговора обе стороны остались довольны. Дядя с тетей отказались от Верочки. Наталья Петровна пообещала помочь им в оформлении домика на их имя.
                Мила сказала тогда:
- Пока вы можете просто вселяться в него и жить.
- А я  приглашаю вас обоих в мастерскую для оформления на работу, - произнес  Василий важные для родственников Веры слова. Утром и вечером по моему распоряжению  вас будут привозить и отвозить назад наши сотрудники.
        Тут Писаревы услышали, как няня позвала малышку:
-  Верочка, за тобой мама с папой пришли.
Она впервые бросилась к ним с радостным криком «Мама!», улыбнулась застенчиво папе и, вложив свою маленькую ручку в ладонь Милы,  вместе с нею спустилась  по лестнице.
          Мила стала мамой  девочке, которая давно хотела этого. От счастья ее душили слезы. Она никогда и никому не позволит обидеть свою маленькую дочку.  Срок ожидания получился немалый. Но теперь в их доме  топали детские ножки и слышался заливистый смех Верочки.
               
                Глава 2. Верочка в семье.
         
            Дочка любила нюхать цветочки. И не важно, росли они на кусте, размещены на статуе или вообще нарисованы. Как-то Мила шла с ней по улице и наблюдала картину. Во время прогулки маленький мальчик с бабушкой подошли к  цветущему кусту  и нещадно начали обрывать на нем листочки и желтые цветы. Ладно бы на букет, а то просто бросали под ноги. Потоптались по ним и ушли.
   Мила всегда говорила детям, что  растения вокруг растут для красоты и гармонии, их не обязательно рвать, можно просто понюхать и тут же настроение улучшится. Зато они поднимут жизненный тонус еще кому-то.
    Малышка, видя такую картину,  направилась к оборванному кустику. Ну, - думает мама, дурной пример заразителен, - сейчас последует ему. Но Вера подошла, подняла цветочек, понюхала, попыталась прилепить обратно на кустик.  Не получилось. Тогда она положила его в лужицу:
- Пусть водичку пьет. А-то засохнет.
    Мила с дочкой иногда срывали одуванчики, и дули на них:
- Мамочка, смотри,  зонтики  разлетаются в разные стороны.
- Это наши приветики к Наташе и Илье спешат.
- А вон  совсем в другую сторону полетел.
- Наверное, его понесло к бабушке.
      - К бабуле - это хорошо. Она добрая. И пироги у нее вкусные. А когда мы к ней в гости поедем? Она уже, наверное, ждет нас?!
- С чего ты так решила?
- Но я – то уже хочу к ней.
- Ты, наверное, по выпечке соскучилась? Неделю ее у нас не было.
- И по ней тоже.
- Так давай займемся этим сегодня.  Помогать будешь?
- Угу, я люблю  с тобой работать. А какие ты, мамочка, больше любишь: с капустой, с картошкой или сладенькие, с яблоками?
- Всякие нравятся. Особенно с капустой и мясом. У меня все бабушки отлично  пекли: у одной  с капустой-мясом хорошие получались, у другой сладкие красивые и вкусные выходили.
 - А я люблю с яблоками. И с капустой тоже ничего. А какие  сегодня сделаем?
- Вот сейчас и посмотрим в холодильнике, что у нас есть? Потом решим, с чем они будут.               
- Чур,  я смотрю. - Подскочила со стула девочка, встала на цыпочки. И открыла дверцу:
- У-у,- вытянула она губы,- яблок всего один и один, - стала она загибать пальцы.- Этого
не хватит.
- Маловато, конечно. На большой  надо где-то штук шесть. Мы сможем сделать только маленький  – для тебя.
- Ура! У меня будет собственный пирог.
       - А капуста у нас есть?- Спросила мама, хотя уже внизу на полке заметила вилок сама.
- Ее у нас, хоть пруд пруди.
- Пруд пруди - это сколько?
- Бабушка всегда так говорит, когда много.
       Понятно. Всякий раз, как в гостях побывает бабушка, у Верочки в речи появлялись новые выражения. И вообще, девочка заметно подросла, стала болтушкой. Если раньше из нее слово лишнее трудно было вытянуть, теперь они лились, как из рога изобилия.
          Мама с дочкой поставили опару. Она подошла. Затем замесили тесто. И поставили в теплое место возле печки. А пока сидели за столом и беседовали.
 Тут в прихожей щелкнул замок, зашаркали чьи-то ноги. Девочка побежала на разведку:
- Ура! Мой папочка родненький пришел.-  Непосредственность Веры била через край. - А мы зато с мамой тесто поставили. Будем пироги печь. Тебе какая начинка нравится?
- Да мне все равно, золотце, - поцеловал шалунью  папа.
- Ну, правда?
- Тогда с капустой.
- Мамочка, и папе с капустой нравятся. Вся семья прям капустная какая-то подобралась,- она закатила вверх глаза.  Потом схватила отца за руку и потащила на кухню.
- Вот, смотри,- подняла она полотенце над тестом.- У нас уже все готово. Почти.
- Ух ты! Какие вы молодцы.
           Мила спросила:
- Ты голодный или подождешь выпечку?
- Лучше подожду! Перекусил по дороге.
- Мам, а мы что, одни пироги будем лопать? Давай хоть Наташу и Илью с детками  позовем?- изобразила на лице странное выражение Вера.
- А что, идея,- поддержал дочку папа. – Они уже должны  с работы вернуться.
И позвонил  детям с проводного телефона.
          - А какие кружки на стол ставить?- Суетилась помощница.
- Самые красивые - в крапинку, наверное.
- А можно я и платье новое в горошину одену?
- Почему бы и нет?! Семейное чаепитие- это почти праздник.
                Мила радовалась, что у них с мужем теперь есть такая смышленая дочка. Все ей интересно, во всем старается разобраться или помочь. До этого было тоскливо как-то и не с кем даже поговорить. Теперь они опять читали вслух книги, беседовали с ней и учили  стихи.
            Она вспомнила:
- Доченька, а не хочешь  папе рассказать стих, который мы только что выучили:
- Папа,  хочешь послушать?
- Конечно, как же без стишка-то.
           Дочка подбоченилась:
- Новый чай я заварила
И Назара пригласила.
Чай отличный, ароматный,
И на вкус такой приятный!
Сын попробовал, скривился,
Аромату удивился:
— Вкус какой-то необычный,
Он мне очень непривычный…
— Я купила лучший сорт:
В чай добавлен бергамот!
Выпил чай сынок Назар
И,  обиженно сказал:
— Выпил всё до дна, но что-то
Нет в стакане бегемота»!
- Ну, как?- заглянула в глаза отца рассказчица.
- Какие вы с мамой молодцы! И пирог испекли, и чай вскипятили. Еще и стих выучили! Я и не знал, что вы такие шустрые!
             В прихожей кто-то зашаркал ногами, заплакал малыш.
- А мы тоже слышали стихотворение. Молодец, учись всему, что мама дает. Она многое знает,- сказал Илюша, внося маленького сыночка и укладывая его  на диван в гостиной.
              - А вы Мойдодыра читали? – Поинтересовалась вошедшая в комнату Наташа с пирогом на разносе и вареньем в большой розетке -  уже успела в помощницы записаться.
- Да! И не раз! Это моя любимая книжка,-  стала ерзать  на месте Верочка.
- А мы с мамочкой еще и играли потом в Мойдодыра, - сообщила старшая сестра, заканчивая подготавливать стол к трапезе.
- Как это играли?
- А ты у мамочки спроси. Она у нас любит всякие творческие штучки.
             - Мам, а мы с тобой поиграем так же, как ты с Ильей и Наташей это делала?
- Обязательно, милая. Только не сегодня. Я что-то очень устала.
- Все готово, прошу всех к столу,- наконец последовал Наташин призыв.
             Илья, как мальчишка, подскочил с  места:
- С детства обожаю чаепития.  Когда мы были маленькими, бабушка  всегда перед ним говорила:
На Руси — один зарок,
Кроме всякой пищи:
Утром — чай, в обед — чаек,
Вечером — чаище.
          - Жалко, что она сейчас не с нами,- вздохнула Наташа. - Икает, наверное, там от того, что мы ее вспоминаем?!
- А я вот узнал, что чай у нас появился не так давно. До 17 века  о нем и не знали. Потом  завезли в Сибирь, потом появился у зажиточного населения России. Он всегда ассоциируется с самоваром, плюшками, пирогами, тортами и баранками. В купеческих семьях его вообще пили из блюдца, считая, что так он быстрее остывает.
 - Вот и мы сейчас за чаем и душевной беседой будем отдыхать.
   Все расселись по местам, И приступили к смакованию пирогов с чаем. Ни с чем не сравнить встречу родных и близких просто так, за общим семейным столом. Настроение поднялось в разы, на душе стало тепло и радостно.
         Форточка в комнате была открыта и, несмотря на тюль, из нее появилась вдруг  божья коровка:
- Ой, мамочка, какая красивая мушка прилетела,-  подскочила дочка с места.
Наташа засмеялась:
- Это не мушка, а божья коровка.
- А можно ее поймать и на ладошке подержать?
          Гостья, как по заказу вдруг спикировала на стол, и опустилась прямо возле чашки Верочки.
- Ой,  какая она красивая, прямо как мое новое платье в горошек. - Девочка  приподнялась, взяла платьице с двух сторон за подол, и прокрутилась вправо-влево, показывая себя в платье во всей красе.
От умиления  за столом заулыбались.
          А она потом выдала:
- Если это коровка, она должна тогда  в стаде пастись?! Но она такая маленькая, что большие коровы ее раздавят.
      Все обескуражено смотрели на нее, не зная ответа на каверзный вопрос. Тут Илья нашелся:
- Верочка, но коровка-то божья?  Поэтому и пасется она не в  земном стаде, а в божьем.  там никто никого не давит. Кроме того, она летать умеет.
- Ну, да! Очень своеобразное мышление. Далеко пойдет наша Верочка,- помотал головой Илюша.
- А куда это я еще далеко пойду. Никуда я хочу. Мне и тут с вами хорошо.
Находчивости ей хватало.
          Она быстренько насытилась и занялась кормлением, лечением и катанием на коляске «кукольных детей». Она делала это с такой заботой и рвением, что никто не мог отвести от нее взгляда.
     Наташа улыбнулась:
- Наверное, наша Вера врачом станет!?
- Скорее всего, в ней просто кипит жизнелюбие и желание всем помочь.- Поддержал сестру Илья.
Вера тут же вопросительно посмотрела на маму:
- Почему врачом? Я никогда никому не вру!
    Мама прижала малышку к себе:
- Врач, доченька, не тот, кто врет, а кто людей лечит. Их иначе еще докторами зовут  и лекарями.
- Да?-  Она обернулась к папе.
Тот согласно кивнул головой.  Она вздохнула облегченно:
- Ну, тогда ладно, можно и детским доктором. И воспитателем в саду. Или учительницей в школе.
      На следующий день малышку вызвали на прививку в поликлинику. Она вела себя сдержанно, вытерпела все процедуры стоически. За это медсестра сунула ей в руку конфету:
- Какая смелая малышка. Побольше бы таких детей. А то рыдают, вырываются, словно я их резать собираюсь. И в кого она такая?
- В папу я! Он даже, когда упал с лестницы и сломал себе ногу, не плакал, - громко ответила девочка.
     Мама улыбнулась, прижав ее к себе:
- Наблюдательная ты наша!
Она поправила на ней одежду. А на улице спросила:
- Ну что, Верочка, понравилась тебе медсестра? Она же и прививку сделала, и угостила тебя.
- Угу! Только вот не знаю, понравится ли папе, что она меня исколола всю и делала больно.
         Как-то пошла Мила с Верочкой на прогулку. У соседа были голуби. Он то и дело свистел им, хлопал в ладоши и даже подпрыгивал, когда выпускал  в воздух. Они были совершенно разные. Одни походили на диких, другие с лохматыми ногами, с хохолком на голове. Они громко хлопали крыльями, взлетая и возвращаясь в голубятню. А некоторые даже кувыркались в воздухе.
             Мама с дочкой засмотрелись на  красивых птиц, заворожено глядя вверх.
-  А зачем люди держат голубей? Чтобы любоваться ими?
- По разным причинам: кому-то нравится их вид, а некоторым они нужны для питания.
- Какое там питание?! Они ведь малюсенькие! Вот куры, утки или гуси,- это да.  Их мясо за один раз не съешь. Можно такую большую семью, как наша, до отвала накормить.
- Ну, да, ты права! Скорее, голуби нужны для красоты, наверное. А может, еще для чего-то.
        Верочка замолчала, стала ходить кругами возле голубей. Потом вдруг выдала:
- Я поняла, для чего они нужны.
- И для чего же, интересно?
- А знаешь, они порядок везде наводят. Посмотри, всякие крошки, мусор везде клюют, воду из лужиц выпивают. А нам потом приятно ходить по чистым дорожкам.
- То есть, они вместо дворников у нас работают, получается?
- Ага.
       Мила погладила дочку по голове:
- Ну,  что, доченька, пойдем буквы учить из азбуки?
- Может, хватит уже,- скривила недовольно лицо малышка. Мы итак вчера и позавчера  учили. Целых  две буквы выучили.
- Солнышко, но их в азбуке 33. И чтобы научиться читать, надо все их знать.
         Верочка вдруг вся согнулась:
-  Ой, что-то у меня голова разболелась,- приложила она  руку к ней.
Потом схватилась другой  рукой  за живот, и слезливо прошептала:
- И сердце хватает, спасу нет.
       Мила подивилась ее хитрости:
- А где же у тебя сердечко, милая?
- Да вот же,- показала она на живот.
- Ох, и хитренькая ты стала, прямо лисичка-сестричка. Давай тогда отдохнем после прогулки. И приступим к занятиям. Наташа и Илюша очень любили заниматься.
       - Мамочка, я тоже очень люблю все узнавать, а сейчас что-то  кушать захотелось.
- Вот сейчас и поедим. На голодный желудок и жид даже удавился.
- А кто это «жид»?
- Есть такой хитрый народ - евреи. Их и называют так в шутку.
          - А зачем он удавился?
- Никто не давал ему еду, он взял и лишил себя жизни, чтобы не страдать от голода.
- Бедный жид. У него не было такой доброй мамы, как у меня. Я не буду удавливаться, потому что ты меня всегда кормишь.
- Конечно, Верочка.
Когда Верочка впервые пошла в детский сад, она вечером пришла возбужденная и спросила у отца:
- Папочка, а у тебя на работе есть воспитатель или нянечка.
Он переглянулся с Милой, та прыснула в ладоши и отвернулась в сторону, чтобы не видела этого дочка.
           И на полном серьезе ответил:
- Нет, у взрослых не должно быть ни тех, ни других,
- А кто же тогда ругает тебя, когда ты плохо себя ведешь?
- Я стараюсь быть хорошим.
- Ну, а вдруг? – подняла брови кверху малышка.
- Если уж вдруг, то начальник есть.
        - А что, он в угол тебя поставит?
- Нет, скорее, на дверь может  указать.
- Как это -  « укажет на дверь».
- Значит, не будет у меня ни работы, ни денег.
Верочка посерьезнела:
- Тогда ты, папочка, лучше не балуйся.
                Как-то после занятий, когда мама  помыла голову, а Верочка наводила порядок в своем углу с игрушками, приехала  из Ейска бабушка в гости:
- Что-то я по вам так соскучилась, что не усидела дома. Решила проведать своих любимых,- потормощила она Веру, целуя.
- Мы тоже, мамочка, давно мечтаем, чтобы быстрее пришло лето, - обнимая старушку, говорила Мила,-  И завеяться к тебе на весь отпуск! А сейчас отдохни две-три минутки. Я досушу феном волосы.
- Иди, иди, милая, я хоть посижу немного с дороги.
        Она села на диван в гостиной и вытянула уставшие  ноги вперед:
- Как же у меня ступни гудят.
Верочка сначала пристально вглядывалась в ноги бабушки, сидя рядом с ней и обнимая ее за полный стан. Потом оглянулась в сторону ванной комнаты:
- Да нет же, бабуля, это не твои ступни гудят, а мамочкина сушилка.
Бабушка с мамой хохотали до слез,  девочка им подхихикивала, но никак не могла понять, чего такого смешного она сказала.
   Отсмеявшись, бабушка вспомнила:
- Знаешь, Мила, когда ожидала на автовокзале  автобус,  на соседнее сиденье сел старенький такой дедушка.
- Еще старше тебя? - удивилась внучка.
- Бабушка у нас молодая. Она еще ого-го  какая,- засмеялась мама Веры.
      И бабушка, улыбнувшись, продолжила рассказ:
- Разговорились мы о том, о сем. Потом он говорит:
- Вот вы говорите, не все люди на земле счастливы. А я думаю: мы ведь сами его творцы.
 Я переспросила:
- Не поняла. Это как?
 Он в ответ:
- У каждого человека на затылке сидит нужда, а на носу удача. Если мы приуныли, опустили голову вниз,- нужда перевешивает, и скидывает удачу с носа. А если встаем с утра в настроении, делаем зарядку, обливаемся холодной водой, улыбаемся наступившему дню и поднимаем голову вверх, распрямив плечи, тогда удача оказывается сверху, а жизнь становится счастливой.
          Тут подошел к посадочной площадке мой автобус. С дедушкой мы расстались. А я всю дорогу думала: а ведь прав он, мы сами забиваем себе голову всякими предрассудками и переживаниями, думаем, как на наши действия отреагируют окружающие. И смотрим не вперед и вверх, а вниз, себе под ноги. От этого не видим, как прекрасен мир.
       Верочка подскочила с места и стала тренироваться правильно ходить, чтобы счастье не покидало ее никогда. Она расправляла плечи и задирала нос кверху:
- Посмотрите, правильно?. Так надо держать голову?
- Именно так,- сказала мама.
- Даже тогда, когда хочется плакать от обиды или невзгод, - добавила бабушка.
       Девочка, потренировавшись не склонять голову под грузом неприятностей, отправилась обучать своих кукольных сыночков и дочек мастерству держать при себе удачу, даже когда она так и хочет улизнуть от тебя к другому:
- Запомните, дети,  раз и навсегда:  ничто не должно заставить вас опустить глаза и голову вниз. Это самое главное. Так сказали мама и бабушка. Уж они-то плохого ни мне, ни вам не пожелают.
       Мила тяжело вздохнула:
 - Знаешь, мама, мы с Васей как-то задумались: в  жизни все так зыбко, как у родителей Веры, например.  Доли секунды...  Кажется,  это так мало и так молниеносно...И кто-то в миг остается сиротой.  Но кому-то эти доли секунды спасают жизнь, оберегают от плохих последствий.
       Бабушка тоже с грустью в голосе  поддержала:
- Ты права, дочка, в молодости мы как-то мало об этом задумываемся. А когда появляются собственные маленькие детки,  и то и дело норовят куда-нибудь залезть, что-то натворить, где-то нашкодить, тут уж начинаешь задумываться: видно и правда кто-то нас оберегает.
             - Что-то мы завели не очень хороший разговор. Того и гляди, носы опустятся… Они засмеялись и пошли готовить ужин на стол,  скоро должен прийти Верин папа. И неплохо бы к этому времени испечь хотя бы оладьи к чаю.
       Чуть погодя, пришел с работы Василий, радостно встретился с тещей. Он всегда был доволен, когда она приезжала. Таких умных женщин, как она, еще поискать. Когда-то давно, еще поначалу создания семьи, у них с Милой иногда случались столкновения. Именно благодаря теще все осталось позади. Она умело помогала дочке и зятю разрешать их проблемы, давала дельные советы.
       Назавтра должно было наступить весеннее утро. С вечера на улице было тепло.  Вера с надеждой смотрела перед сном в темное окно, словно ожидала увидеть появления весны в полной красе, как в детском саду, когда выходила какая-нибудь симпатичная девочка в красивом наряде с цветами в венке или в руках.  И все понимали, что это  пришла весна.
        Погода в конце зимы менялась «со скоростью света». Утром, например, тепло и светло, радовалось все живое, а чуть позже ледяной ветер, дождь или снег нарушали природную идиллию. Становилось зябко и сыро.
         Вчера весь день светило солнце и радостно пели птицы. А сегодня утром всей семьей выглянули в окно –  вокруг стало белым-бело и дул ледяной промозглый ветер.
Верочка с обидой в голосе спросила у папы:
- Ничего не пойму. Сегодня должна быть весна, а на улице снег. А вчера была еще зима – жарило солнце. А что же будет тогда завтра? Снова зима или наступит, наконец,  весна?! Или, может, лето?
  Год за годом дочь становилась старше. Она росла общительная, смышлёная и добрая. У родителей с нею существовала особая связь. И пусть от ее излишней привязанности, а иногда и капризов, они иногда уставали. Но когда она сладко сопела в кроватке, - не было нежнее и милее человечка.
   Мила с Василием радовались, что она появилась когда-то в их жизни.
- Я вот все думаю, как бы мы жили без нее? Ну, читали бы, в кино ходили, растили
огород и при этом скучали. Теперь интерес какой-то появился.
         Мила вздохнула с улыбкой на лице:
- Это ни с чем несравнимо: обнимешь ее, поцелуешь, в чистые глазки заглянешь - вся усталость проходит. И сразу появляются новые силы и желание жить.
- Она наша. И этим все сказано,- подхватил  ее слова муж.
- Я поражаюсь ее сообразительности и хитрости.
   - Ну да!  Мы наивно полагали:  научим ее чему-то, будем воспитывать. Оказалось, нет,  она наш учитель! Она согрела наши сердца, которые, чего греха таить,  от проблем стали почти ледяными и  наполнила жизнь смыслом.  Жаль, конечно, ее младенческие годы прошли без нас. Мы не видели первую улыбку, не при нас она гулила,   не были свидетелями  появления первого зубика и не  слышали начальные  осознанные слова. Не знаем, что она сказала раньше: «мама» или «папа».
- А, может, «баба». У нее ведь еще и бабушка была. И братишка. Все было и растаяло, как сон. Один миг - и ничего не стало, - засомневался муж, вздыхая.- Мне кажется, она была смешной, когда впервые пошла своими ножками.
- И мне. Она ведь не худенькая. А, значит, качалась и махала руками, как балансиром.
                Мила  настолько отождествила Верочку со старшей дочерью, что кажется, все о ней знала и все видела собственными глазами.
- Представь себе, я такого же мнения. Говорят: нельзя полюбить чужого ребенка. Ерунда все это. Я люблю ее, как собственную. И это чувство не описать словами, оно не поддается объяснению.

               
                Глава 3. Сон. Люба. 1964 год.

                Как-то осенью ближе к обеду Писаревы  отправились на собственной машине  в торговый центр. Ехали и молчали, думая каждый о своем.
Вдруг Мила, загадочно посмотрела на мужа:
– Представляешь, мне сегодня такой интересный сон приснился.
 – Плохой? – Повернул он голову в ее сторону.
– Почему сразу плохой? Очень даже хороший! Приснилось, что ты  принес  домой маленькую девочку. Я была счастлива до потери пульса. Переодевала и обнимала ее, радуясь, что снова стала матерью.
 - Тебе точно такое привиделось?
- Я когда – нибудь говорила неправду?
        Супруг расхохотался, и, захлебываясь собственным смехом, выдавил из себя:
– Ну, надо же! Такое совпадение!
– Ты о чем? – удивилась Мила.
 – Я тоже подобное видел. Будто веду я машину. Вдруг женщина с обочины бросает мне под колеса сверток. Нажал на тормоз.  Выскочил из машины. И поднял из-под колес кроху в одеяле.
                Я просто взбесился:
– Ты что? С ума сошла? Дитя под колеса бросаешь? И себя, и водителя под статью толкаешь! Это же дар Божий, который не каждому в нашей жизни дается.
  Женщина размазывала по лицу слезы, глядя на меня пристально и злобно:
– А что мне с этого дара? Как  прикажете растить ее? Она постоянно есть просит, а мне нечем  кормить.
             – Выходит, она совсем тебе не нужна?
– А зачем она мне!? Как смогу одна ее поднять: работы нет и найти ее нет возможности, пока дитя не вырастет.
– Так ты откажись от малышки в мою пользу. Зачем жизни лишать, бросать, как щенка, под колеса?! Я найду  пропитание и обеспечу всем необходимым.
       Нерадивая мать встрепенулась:
– Да с удовольствием. А что, так можно?
              - Интересные вы, женщины! Как с мужиками кувыркаться, так вы грамотные! А как с дитем обращаться, не знаете. Вам лучше жизни лишить, чем дать второй шанс.
- Да и не кувыркалась я вовсе. Изнасиловали меня три выродка, когда из института домой шла. Даже не знаю, кто из них оказался плодовитым. Когда стало видно живот, пришлось из семьи уйти и из института.
          - Так ты ДНК сделай.
- А деньги? И где  потом этого папашу искать?
Я почесал подбородок:
- Ну и ситуация.
          В это время по встречной полосе мимо проезжала милицейская машина.  Поднял руку. Автомобиль остановился. Из окна выглянул работник правоохранительных органов.
– В чем дело?
          Я пригнулся к нему:
– Товарищ милиционер! Подойдите к нам, пожалуйста.
Тот перешел на противоположную сторону дороги:
– Вам помощь нужна?
           – Тут такое дело. - Начал я.- Женщине не на что содержать ребенка. Она хочет отказаться от него. А мы с супругой могли бы заняться его воспитанием. По медицинским показаниям  жены мы уже не имеем возможности родить собственного крепыша, а любви и тепла еще хватает. Подскажите, как это сделать быстрее и проще?
          Милиционер пристально посмотрел на потенциальную отказницу, потом на меня:
– Вам повезло, меня часто приглашают на составление таких документов. И именную печать я взял с собой, так как еду в опеку и попечительство. Документ лучше мне самому туда завезти. Думаю, правильнее доверить воспитание людям адекватным и добрым,  чем вытаскивать малюток из мусорных ящиков и колючих зарослей в лесу.
           Он составил акт  и удостоверил наши подписи. Я с копией отказа и с ребенком отправился домой. А он в опеку.
- Если бы все было так просто. Захотел малыша. И взял на воспитание. А-то  ведь куча препятствий на пути.
           В это самое время в одной из неблагополучных семей случилась непоправимая беда. Десятилетняя дочка пришла из детского дома проведать родных, взять кое-что из своих вещей и отказ матери от нее. Мать пьянствовала с собутыльниками и не обратила на ее приход внимания. Зато девочка понравилась одному из пьянчуг:
        - Какая ладненькая куколка. А что, если я ее... это…? Ну, так сказать, сделаю своей любимой кралей?
Мать неустойчиво кивнула головой:
- Две бутылки на стол … и дерзай.  Давно пора поставить ей мозги на  место. А-то, видишь ли,  мать ей плохая. И флаг тебе в руки,- загоготала она, как сумасшедшая.
       В проеме Любиной двери показался толстый мужик с пропитой физиономией.
- Дядя, вам чего? Мама на кухне.
- М-мне н-не нужна твоя м-мама! Я к-к т-тебе,- промычал мужик.
И повалил девочку на кровать, потом склонился к ее губам. От него воняло водкой и какой-то кислятиной. Она отвела голову в сторону, стала вырываться. Никто без ее желания не тронет ее. Особенно этот вонючий алкаш.
  Толстяк  от ее отказа только распалился. Он предполагал, что с ее стороны возможен протест, но думал,  она чуть поломается и сдастся. А тут сопротивление не стихало, а поднималось по восходящей.
        Он пробовал взять ее мягкостью и нежностью.
- Ну, чего ты ломаешься? Все когда-то становятся женщинами. Я сделаю тебя королевой, будешь в шелках и золоте ходить.
- Ага, как ты, пьянь чумазая! Ненавижу! Пошел вон! Мама! Помоги!
Но маме было не до  криков. Волновало другое: как бы при дележе водки  не обхитрили собутыльники..
          - Ах, так, не хочешь по- хорошему,  могу прибегнуть  к грубости,- орал похотливый алкаш.
- Отпустите меня! Прошу вас! Милицию на вас натравлю! Гады! - кричала Люба.
Но никто не спешил ей на помощь.
        Мужик стягивал  одежду, надавливая на ее тело своим,  растянул ее руки в разные стороны. И при этом безрезультатно пытался поймать  слюнявым ртом ее губы. Только это  почти получилась, она со всей силы прикусила  ему губу. Во рту появился привкус собственной крови.
        Это настолько взбесило его, что он схватил руками ее ночную сорочку и разорвал сверху донизу. Потом сделал то же самое  с нижним бельем. Его желание обладать недотрогой достигло апогея, а для нее  это означало опуститься в собственных глазах до самого пола.
        Он требовательно подминал ее под себя. Она при этом кусалась и царапалась, хотя натиск  мужика и  ее силы несопоставимы. Он наматывал ее волосы на руку, и трепал  голову из стороны в сторону. И все равно никак не мог подчинить своей воле:
- Мама, помоги! Насилуют! – кричала она.
        А пьяная в дымину мама делала вид, что не слышит собственной дочери. Лишь  посмеивалась:
- Чего орать - то? Уж он-то справится. Взрослая уже. Раз шапкой не собьешь,- пора зарабатывать деньги в семью. Итак, воли много было. В циркачки, видишь ли,  в Москву захотелось. Она будет жить и хлеб с икрой и маслом трескать, а матери помогать не надо, пусть прозябает в нищете. У самой во-он какие шмотки в детдоме выдали, а мать в обносках ходит.
         - Тамар, может, зря ты это все затеяла? Жалко. Дочка ведь,- подал голос ее партнер по выпивке, что сидел между нею и старшим сыном, который от злости сжимал губы и зыркал глазами на мать. Но ничего не говорил.
- Молчи уже! Я – мать, лучше знаю, что плохо, а что хорошо. В детстве она от нас сбежала, попала в детдом. Ее там кормили, поили, одевали, спала на чистеньком постельном белье. Хоть бы раз вспомнила обо мне. Нет, ей мой отказ и приемную семью подавай. Там, видишь ли, ей лучше будет. А я? Я что, плохая мать?
         - Никто не винит тебя. Ну, будут  другие родители, станут заботиться о ней. Хоть об этом не надо будет думать. А ты все равно останешься ее биологической матерью.
- Ладно! Давай, наливай! За это надо выпить.
        А насильник тем временем в соседней комнате решил  вырубить Любу кулаком.  Он ударив сначала со всей силы в лицо, потом так же ниже живота, она согнулась от боли, но продолжала  отталкивать от себя ногами. Он колотил ее по лодыжкам, а потом, схватив за подмышки, так тряханул, что у нее колыхнулась голова. И в то же время попал кулаком по ней. Она ударилась затылком о спинку кровати. Перед глазами заплясали искры.
        Кровать и вся Люба покрылись разводами крови.  Таким же был и он. Ее голое тело приводило насильника в неистовое желание. А девочка от стыда  укрывалась руками от него и защищала свою честь, насколько позволяла ей девичья сила.
        Он уже не контролировал себя и колотил  по лицу, рукам, потом снова намотал на руку  косы и с силой развел ей ноги. При первой же попытке совокупиться с нею, раздались нечеловеческие вопли девочки.  И только после наступления оргазма увидел, что простынь, его предмет для секса  и вся его жертва были в крови.
        Он даже сам не мог поверить в то, что  распалился до избиения малолетки. А потом уже ничего не оставалось, как бить, словно ставя точку: не бывать тому, чтобы в постели командовала женщина, пусть даже еще и девственница.
       Давно с ним такого не случалось. Злость прямо раздирала его. Жалость и сожаление он старательно прогонял из головы. Женщины для того и созданы, чтобы ублажать мужчину, быть  их игрушкой  по жизни.
      Для него  утренний секс с девочкой принес позитивное настроение, даже гордость собой. Когда он забылся на миг от усталости, Люба сползла с кровати, оставляя кровавый след везде, где передвигалась, открыла окно, и с трудом  вылезла через него на улицу из дома матери, которая не спасла ее, свою малолетнюю дочь, от насильника.  А еще и насмехалась,  слыша ее вопли и зов о помощи. Это не мать, а дьявол в юбке. Никогда ее ноги здесь больше не будет. И зачем  только приходила сюда?
        Хотела получить письменный отказ  от нее и  порадовать, что  нашлись приемные родители. Страшно даже представить, что теперь будет? Как жить после всей этой грязи? Сумеет ли она показаться  детском доме после такого позора? Нет, не могла она пойти туда. Поэтому зашла в сарай учреждения, упала на доски и сжалась в комок, обливаясь слезами.
        Боль физическая слегка утихла, теперь плакала душа. У нее не было сил  привести себя в порядок,  мир померк, и впереди зияла черная тьма. Лишь одно вертелось в голове: все выдержу и рано или поздно попаду в семью. Ладно, отец осудит, но мама-то поймет и поможет. Она жила сейчас мизерной надеждой, что потенциальные родители не откажутся от нее, не бросят в беде.
        Не все в нашей жизни получается так, как  хочется. Лежала и плакала так до самого утра. Но голод не тетка, утром поплелась в сторону продуктового магазина. Смотришь, кто-то пожалеет и накормит. С самого утра она то стояла возле магазина, то сидела на лавочке неподалеку.
       Семилетняя Вера ближе к вечеру пошла в магазин. Вернулась домой взволнованная:
- Мама, ко мне сейчас возле магазина пристали два  детдомовца. Один стал вырывать сумку с продуктами, а другой выкручивать руку. Было так больно,  я кричала и плакала:
        Мила сжала кулаки:
- Что они тебе сделали?
- Ничего!  Подбежала девочка, она до этого тоже плакала на лавочке. И тому хулигану сзади подножку подставила, он упал, ударился носом, стал размазывать   кровь по лицу. 
                Тот, что держал меня за руку, орал ей:
- Кто тебя звал сюда, Любка?
- А чего меня звать? Отстаньте от девчонки, не получите  по шеям, - огрызнулась она, и завернула ему руку за спину.
                Потом пнула  под зад:
- Пошел вон, оба пошли отсюда, придурки!
Мальчишка прищурился  и  зашипел на нее, как змея:
- Я скажу в детдоме, что ты грязная и  дерешься,- попадешь в темную комнату!
- Директор узнает, что вы детей обижаете, -  самих туда отправит.
      Мальчишки убежали. Я глянула, а у девочки на лице, руках и ногах,- везде    синяки и кровь.
-  Поэтому  она плакала?
- Да, она сказала, ее алкаш один побил.
                Когда он пришел, мама Любина пьяная сидела за столом с алкашами, он отдал ей  две бутылки водки.  И ввалился в комнату вслед за Любой.
- А сколько же девочке лет?
- Десять, кажется.
- Чего же она весь день сидит на лавочке, и никуда не уходит? – заволновалась мать малышки.
- Так она детдомовская. Отпросилась мать проведать. А потом убежала из дома через окно. Тот дядька и наставил ей синяков, который за нею в комнату приперся.
            Мы потом  подружились, сидели на лавочке и разговаривали. Я отломила ей кусок от булочки и колбасы. Ты не будешь ругаться?
 - За что же корить тебя, солнышко, если все правильно сделала?
Верочка прижалась к Миле:
- Мы сидели и ели булку с колбасой, и еще  болтали ногами. Мне было  так хорошо, будто она моя сестра,- подняла дочка распухшие глаза на маму. 
 У Милы от волнения забилось сердце и  закралось подозрение: дядька мог не только просто побить  девочку.
- Доченька, покажи, где вы сидели с Любой.
- Пойдем. Я ей так и сказала, что ты поможешь.
    Мила погладила девочку по голове:
- Моя ты умница. Ну-ка, вспомни: что на ней надето? На улице – то прохладно.
- Только большущий  сарафан и комнатные шлепанцы, вроде.
Мила еще больше утвердилась в своем подозрении.
- Подожди, найду что-нибудь теплое  для нее, и пойдем.
                И задумалась: что взять для бедняги, какого она роста? Она забралась на стул возле шкафа и достала с антресолей  вещи старшей дочери, которые  вполне могли сейчас пригодиться.
    Скоро Вера уже бежала  к лавочке, где все еще сидела полураздетая  девочка с грустными, почти взрослыми глазами. Столько отчаяния и растерянности было в них, что у Милы заныло сердце. Появилось такое же щемящее чувство, какое испытала три года назад, когда узнала историю появления Верочки в детском доме. Люба смахивала сейчас на экзотический цветок, сорванный безжалостной рукой из  родной почвы.
        Мила  надела на девочку  теплые вещи, и спросила:
-  Люба, скажи, тот дядька только бил тебя, больше ничего не делал?
- Он бил меня, порвал платье, за все хватал, делал мне больно, а потом свалился и уснул. Я  выскочила в окно совсем раздетая, с веревки сняла мамин сарафан, что сох после стирки, за сараем оделась. Больше туда не пойду, потому что боюсь.  То брат, то дядьки там пристают.
                Мила удивилась:
- А что же мама?
- Она всегда напивается  водки, и тут же начинает орать, что я нахлебница, и мне пора зарабатывать деньги в семью.
                Мила сочувственно пожала плечами:
- Если у вас такое творится, лучше  тогда в детдоме жить?
- Так я там два года и живу. Когда брат ко мне лез, бил и рвал на мне вещи, я ударила его кастрюлей с солеными огурцами. Мать их всегда много солит для закуски.  И убежала из дому, жила в подвале дома рядом со школой. Кто-то из жильцов написал жалобу, меня забрали в милицию и определили в детский дом.
- И с тех пор ты не была в школе?
- Почему? До вчерашнего дня училась. Теперь не знаю, как  там с синяками покажусь.
- А зачем же вчера пошла  в родительский дом?
                Девочку подняла горящие глаза на  Милу:
- А я, может, хочу, чтобы в семью взяли, и я стала артисткой цирка! Чем я хуже других? Для этого нужен отказ матери  от меня. А она кричит, что не будет этого делать: раз она дала мне жизнь, я по гроб обязана заботиться о ней. И должна начать это делать уже сейчас.
       Мила покачала головой:
- А, знаешь, Люба, пойдем к нам в гости. У нас есть ванна, одежда старшей дочери. Отдохнешь. Приведешь себя в порядок, переночуешь у нас. Никто тебя ругать не будет. Я предупрежу  директора. Не в таком же виде в детдом возвращаться.
       У Верочки загорелись глаза:
- Мамуль, и чай с пирогами будем пить?
- Обязательно. Я сегодня твой любимый яблочный испекла.
- Ура! Мамулечка у меня самая лучшая.- Она чмокнула Милу в щеку.
       И повернула голову к Любе:
- А ты любишь такой?
- Кажется, да. Нам давали как-то в детдоме. Только я не помню, с чем,- покраснела Люба.
- Пойдем скорей, - сказала Вера. И протянула ей руку. Та поплелась с Милой и Верой, стараясь не расплакаться у них на глазах. Все  болело. Было  одно лишь желание – выспаться, чтобы заработали мозги. От усталости она была не в силах мыслить.   
     Поздно вечером Мила по телефону рассказала обо всем  директору детдома и старшим детям Илье и Наташе.
 - Мамочка, постарайся все на Любе сохранить в таком виде, какой есть,- твердил в трубку сын, как аксиому, повторяя то же самое, что  и чуть раньше директор.
 - Что ты имеешь в виду?
- Не давай  купаться, надо полное медицинское освидетельствование провести.
- В том-то и дело, я как раз хотела искупать ее. А у нее хватило только сил на чай с пирогом, потом  вырубилась прямо за столом.
- Вот и славно. Рано утром заедем за директором  учреждения и отвезем Любу  в милицию и к судмедэкспертам.
          Примерно через час дети приехали в родительский дом. Теперь вся семья  сидела за столом и решала, как помочь попавшей в беду девочке.
Наташа и мама были непреклонны:
- Этих педофилов надо лишать способности даже мечтать о близости с детьми, лишив их бесполезного органа.
- Какие вы кровожадные,- улыбалась мужская часть семьи. Хотя, конечно правы. Они даже после заключения не успокаиваются. И снова попадаются на подобных преступлениях.
       - Вот недавно читал, что не успел освободиться такой любитель подростков, как его снова поймали за изнасилование ребенка и его убийство меньше, чем через  двое суток,- сказал Илья.
- Ну, правильно, зачем оставлять свидетеля в живых? – зыркнула на окно  Наташа, словно именно за ним скрывались все преступники мира.
       Мила села на любимого конька:
- По-умному с такими поступают в Азии! Их лишают мужского достоинства. Сразу наступает штиль.
- Как бы не так! Не имея возможности совершить желаемое, они за деньги предлагают малышей другим насильникам, создают подпольные эротические салоны, где издеваются над детьми, неважно, кто они, мальчики или девочки.
           Илья вздохнул:
- Народ совсем на деньгах помешался. Вот вынь да положь им богатство. И чем быстрее, тем лучше.
     Василий, как глава семейства, решил поставить точку на отвлечениях от темы:
- Что-то мы отошли от нашей беды. Девочка попала в переплет. Сможем ли мы ей как-то помочь?
- Для начала нужно освидетельствование провести,- подал голос Илья.
          Мила громко вздохнула:
- Я разговаривала с директором детдома по телефону. Как только завтра приведем Любу, он  будет ждать с медсестрой  и психологом учреждения. Специалисты  поговорят с нею, запишут  объяснение на диктофон и отвезут на автобусе в экспертное бюро.
- А в суд когда?
- Первым делом освидетельствование и беседа с психологом, потом все остальное.
                - Директор сказала еще, что детдомовские  специалисты  переживают, не заартачится ли девочка, не повернет все действия вспять из жалости или нажима родственников?!
                Ее собиралась  удочерить одна семья. Когда я позвонила, они как раз были в кабинете директора. Тот при мне поделился с ними бедой, в какую  попала бедняга. И предполагаемые родители в один голос закричали:
- Нет!  Нам не нужна испорченная девчонка. А – то возьмешь такую, и будешь локти кусать. Мы хотели взять в семью серьезную, без проблем и темного прошлого!
          Василий сверкнул глазами и помахал кулаком почему-то в сторону входной двери:
- Вот из-за таких горе – усыновителей дети перестают верить взрослым, в то, что мир
бывает не только черно-белым! Им что, на выставку выставлять горемыку? И в чем ее вина, если родная мать продала за две бутылки водки собутыльнику?! Милочка, мы же не бросим девочку наедине с этим ужасом?
          А та и сама подумала вслух:
- Где три с лишним года назад нашлось место одной малышке, там, если чуть подвинуться, можно найти его и для другой.
Наташа предостерегающе сказала:
- Смотрите, родители, с десятилетней девочкой вам встретится проблем больше, чем было с трехлетней малышкой.
           Отец отмахнулся:
- Верно-то,  верно! Но мы с матерью никогда их не боялись. Всегда решали по мере поступления. Даже с Вами бывало всякое. Так ведь, мать?
        Мила кивнула головой:
- Сейчас главное, - успокоить Любу, поддержать, чтобы она знала,-  мы на ее стороне.
Пусть никого не боится, доводит дело о наказании виновных до завершения. А мы  пока займемся документами по ее удочерению.
На этом и остановились. И дружно отправились спать.
          Утром встали рано. Старшие дети тут же засобирались домой.
- Быстренько все приводим себя в порядок, завтракаем и разбегаемся по рабочим местам,- скомандовал папа.
- Пап, ну мы у себя дома поедим, если получится, а- то ведь семьи переживают.
- Ну, вы … Ладно, счастливого пути.  Спасибо, что приехали, помогли принять решение.
 - Да мы что! Всегда вас поддержим,- ответила Наташа.
- А вы у нас классные! Ни у кого нет таких родителей! – Сверкнули глаза у Ильи.
Они на прощание обняли мать с отцом. И уехали. 
          Люба, как услышала, что ей предстоит идти в детдом, приуныла и теперь  сидела с отрешенным взглядом в сторонке от стола. Верочка безрезультатно пыталась ее разговорить:
- Как спалось, Люба? Что-нибудь снилось?
- Да так себе, все тело болело. Кошмары всякие плелись. А теперь еще идти в проклятый детдом.
            Мила села рядом:
- Верочка, помоги папе накрыть на стол, а я пока с нашей гостьей  побеседую.
 - Ага. Я мигом.
- Может, подушка или матрас были жесткими, милая? – обняла она девочку.
- Да нет, тетя Мила, все нормально. Просто  домашний кошмар крутился в мозгу всю ночь. Я так боюсь возвращаться в учреждение, и еще больше жить там вечно. – Она глубоко вздохнула, из глаз потекли слезы.- Мне у вас так хорошо было. Все добрые, внимательные.
                - Ты – хорошая девочка, Люба. Не останешься в казенных  стенах надолго.
- Не успокаивайте. Я слышала, что потенциальные родители отказались от меня. А я так надеялась на них.
-  Да не переживай так. Скажи, а с нами хотела бы жить!?
У девочки вспыхнули  глаза:
-  Еще как!  Вы и, правда, возьмете меня?
          Мила ответила:
- У нас  правило: никого не бросать в беде. Только есть и условие к тебе: в детдоме  ждут специалисты. Все честно и подробно им  расскажи, пройди полное освидетельствование и постарайся спокойно отнестись ко всему, что произойдет в суде. Пойми,  преступник должен сидеть в тюрьме. Если его туда не отправить, пожалеть,  он надругается еще над кем-то. Такая у них психология. Никого и ничего не бойся. А мы пока подготовим документы для твоего удочерения. Договорились?
    Девочка прижалась к Миле и зашмыгала носом:
- Я все сделаю, тетечка Милочка, как вы сказали. Только не бросайте меня, как те.
У Милы засвербило в груди: бедная девочка, всего десять лет, а уже встретилась  с предательством, насилием,  непониманием и с агрессией. Если не помочь бедолаге сейчас, она сломается.Вся дальнейшая жизнь пойдет кувырком.
              После завтрака она отвела Любу  в детский дом. И оставила там для прохождения всего, что положено в подобных  случаях. Там специалисты, они свое дело знают четко. Сама занялась сбором необходимых документов и работой, периодически узнавая, как дела у Любы.
              Родные дети не были против удочерения Любы, они просто переживали, хватит ли  у мамы и папы здоровья и сил на воспитание двух девочек. А Верочка опасалась стать лишней, нелюбимой, когда в семье появится еще один ребенок.
               Она спряталась за занавеску, и не хотела оттуда выходить.
- Что с тобой, солнышко?- спросила ее  Мила.
- Мамочка, я очень хочу, чтобы вы с папой стали родителями  Любе, но я опасаюсь… 
- И чего ж тебя так пугает, Верочка?
- А того, что вы меня отдадите кому-нибудь другому.
          Мама обняла малышку:
- Чего это мы станем тебя отдавать кому-то, ты нам  самим нужна. Мы тебя любим. Нам хорошо всем вместе. Так ведь?
- Ага. А когда папа купил новую машину, он же продал старую?! А вдруг и меня вы на Любу поменяете.
- Что ты, милая,- погладила дочку по голове  мама, дети - не товар, их не меняют. Мы просто возьмем Любу к себе. И вы будете обе нашими дочками, а друг  другу  сестрами. Станете дружить, помогать друг другу.
- Ну, тогда берите. Мне она тоже нравится.
          Вскоре в семье появилась еще одна дочка. Любу в школу приняли не в четвертый класс, а в третий. Сказали, что ее экзаменовали и вынесли решение из-за многочисленных пропусков провести с нею повторное обучение.  Верочка в тот же год стала первоклассницей, переходя из класса в класс с отличными оценками. Все в семье Писаревых постепенно налаживалось.


      
               
            Глава 4. Люба привыкает к семье.

          Росла  семья, добавлялись  проблемы. Удочеряя малышку трех лет, семье Писаревых не пришлось подстраиваться под ее пагубные привычки, вредные наклонности. Их просто не было. Она вошла в семью тихо и спокойно, словно просто на полгода отлучилась куда-то, а теперь вернулась. Все ей казались близкими и родными, чего не скажешь о появлении Любы.
            Поначалу замечалось и прятанье кусков хлеба под матрас или подушку: про запас. Слишком часто в прошлой жизни ей приходилось голодать. Не раз родители сталкивались с  воровством из шкафов и ящиков  вещей и бижутерии. Даже Верины вещи она пыталась натянуть на себя, хотя отличалась от нее плотным сложением и высоким ростом. Если вещи при этом рвались, она резким рывком руки вверх забрасывала их за платяной шкаф.
                Родители все терпели, разъясняли, приводили примеры, стараясь привить дочке понимание, в чем разница между нахождением в учреждении и жизнью в семье, чтобы ей стало, наконец, понятно, что хорошо и что плохо.
                Мама говорила:
 - Доченька, брать чужое без разрешения  нехорошо. Если что-то надо, ты скажи мне или папе. Любой из нас, если сможет, выполнит твою просьбу. Вот сейчас ты порвала Верины белые гольфы. Хорошо, мы узнали об этом сейчас, а то бы через два дня, идя на первую в своей жизни линейку в школе, ей пришлось бы натягивать на ноги порванные гольфы.  Хочешь такие же, скажи. И мы купим тебе, но большего размера.
                Однажды Люба пошла в школу  в обуви мамы.  Ей показалось, что она достаточно взрослая, чтобы стучать высокими каблучками по асфальту, а не ходить в туфлях на низком каблуке. В результате маме пришлось отправиться на работу в комнатных шлепках, оправдываясь перед коллегами, что в спешке перепутала обувь.
                А вечером после возвращения домой еще бежать в сапожную мастерскую, чтобы отремонтировали сломанный каблук. Во всем нужна сноровка и выучка. А Люба по кочкам и рытвинам шагала, как корова по льду, и думала, что все восторгаются ее походкой, как моделями  на подиуме. И даже не заметила, как каблук подвернулся, и она очутилась в луже.
                Тут уж папа взялся объяснять Любе, что можно делать в семье, а что не стоит.
- Люба, дорогая наша доченька. Вот представь, у тебя есть любимый медвежонок, без которого ты не можешь заснуть. А я возьму его , потому что он мне тоже понравится. Тебе станет от этого хорошо?
- Нет, я ведь не засну ночью.
                - Что же ты тогда забрала мамины туфли без спросу. Ты подумала, в чем ей выходить из дому? Мы не бедные, но у каждого есть только главное, без излишеств.
- Ой! – закусила губу дочка,- решила, раз мы семья, можно брать все. А еще, как я буду классно выглядеть, а о маме забыла.
               - В семье принято заботиться не только о своих желаниях, но и о возможностях. Все разрешилось нормально, мама отремонтировала  туфли. На будущее, постарайся при собственных желаниях вспоминать и о других членах семьи. Придет время, и у тебя появятся взрослые вещи. А пока вы с Верой еще не совсем выросли, они на вас выглядят нелепо. Когда тебе исполнится четырнадцать лет, сам лично куплю понравившиеся тебе туфли или босоножки на среднем каблучке. Договорились?
-  Конечно, папа. Еще год и я буду, как леди с обложки!? - Она стала кружиться в вальсе перед зеркалом, предвкушая свой будущий триумф.
                Короче, Любино поведение потребовало немалой коррекции и вложения сил.  Это был кропотливый  и последовательный труд  путем разъяснений, приведения примеров, закрепления результатов и частого поощрения. Бывают дети, понимающие все с полуслова, а бывают такие, которые с тобой без похвалы и разговаривать не захотят. Так вот Любе требовалась постоянная похвала. Слишком долго она находилась в среде, где слова честь и справедливость не были главными.
                Она вела себя так, будто все должны  создавать ей блага и прекрасную жизнь. Ей все были  обязаны. Даже Верочке предъявляла претензии типа:
 -Говорила: у вас все есть, а сегодня вот я захотела курицу жареную, а мне мама сказала, что на обед у настущеное мясо из говядины с пюре. А я терпеть не могу пюре, лучше бы макароны отварили.
                Верочка вздыхала:
- Мама пытается разнообразить пищу на столе. Вчера была курица, сегодня вот говядина, а назавтра, может, что-то из свинины или  рыбы будет. Все вкусное. Мне нравится. Мама говорит, в каждом продукте свои нужные организму витамины и еще что-то. Я ей верю.
 - Ну и пожалуйста! Я и в детдоме могла так питаться. А ты ростом « метр с кепкой», а рассуждаешь тут о пользе для организма.
                Вера брезгливо оттопырила губы:
- Зачем тогда рвалась в семью, если тебе и без нас так хорошо?
- Думала, здесь будут обо мне заботиться и все будет так, как я хочу.
- А ты что, одна в семье? Нас вон сколько! И все чего-то желают.
                - Маменькина дочка!- зло бросила Люба сестре в лицо.
- А ты неблагодарная крыса! Мама с папой стараются, чтобы ты хорошо питалась, все покупают нам обеим. Никто теперь не может тебя обидеть.
- А я просила защищать меня?!
- Кто же это делал, когда ты впервые у нас появилась?!
- Не я, это точно! Мама сама предложила!
                Выходило: все виноваты, что мать биологическая запила, не спасла ее в момент насилия, нынешние родители не выполняют всех ее запросов. Чем же тогда в семье лучше, чем в детдоме? Там даже воли было больше. Пусть за забор не выпускали, зато со своими ребятами можно было творить всякое.
                - В детдоме  никто не заставлял помогать, убирать в комнате, заботиться о младших. Всем этим занимались воспитатели, - высказывала старшая сестра младшей.-А здесь туда нельзя, сюда не стоит. У нас в классе вечер на днях собираются провести, а в чем я пойду? В спортивном костюме, что родители купили? Или в халате? Или, может, прошлогодний трикотажный костюм одену?
                Вера подскочила на месте:
 - Это о ком ты заботишься? Обо мне что ли? Ты сама требуешь больше заботы, чем я.
В комнату вошла мама:
 - И чего вы все спорите? Я услышала, дочь,  у вас вечер будет? Что же ты молчишь? Ничего не говоришь.
                - Да, послезавтра будет,- надула губы Люба.- А чего говорить? Я не пойду. Откуда возьмется у меня  модное платье, как у одноклассниц?А идти в старом- засмеют.
- Пусть только попробуют. Папа подарил мне отрез шелка на день рождения. Мы сделаем с тобой платье даже лучше, чем у твоих подруг. Только фасон выбери.
                У Любы заискрились глаза:
- Я у подружки в журнале мод видела платье потрясное- с буфами и коротким рукавчиком. Сошьешь такое?
- Любой каприз по фото в журнале.
- Так я сбегаю к Нинке?
- Конечно. А я пока все приготовлю.
           На вечере мальчишки не сводили глаз с Любы, девчонки с завистью смотрели на нее. Платье, сшитое по последнему писку моды, оттеняло голубые глаза, подчеркивало  точеную фигуру и стройные ноги. Люба чувствовала себя королевой красоты. Ей это нравилось, она всегда мечтала оказаться  центром Вселенной. И на этом празднике  она им была.
          После вечера она радостно делилась впечатлением:
- Мамочка, я была лучше всех на вечере. Девчонки мне завидовали и спрашивали:” Платье от Армани?” Я так счастлива,- кружилась она по комнате.
- И что надо кому-то сказать? – спросил у нее отец, вошедший в комнату с Верой, обвившей его руками сбоку.
Люба недоуменно оглянулась:
- Не поняла. Что? Кому?
- Подумай, благодаря кому ты выделялась среди друзей?
- А, это мама сшила шикарное платье.
                Отец сделал жест головой, как бы говоря: « Ну, и»…
- Ой, мамочка, спасибо! Ты сегодня сделала меня неотразимой,- обняла Люба сидевшую на краю дивана Милу. - Я и не ожидала, что  так получится.
- Ты еще многого не знаешь. Придет время, все поймешь. Семья держится на мамах.
- На любви она держится, - возразила покрасневшая Мила.- Я вас всех очень люблю. Всей душой люблю.   Душа не думает, как разум, она чувствует и знает. Поэтому никогда не ошибается. Она вот и сейчас шепчет мне, что все у нас будет хорошо, просто не может быть плохо, когда  мы хотим быть счастливыми.
               Она обняла Любу. А отец и младшая дочь ее. Всем стало тепло и уютно.



                Глава 5. 1966 год. Поездка к бабушке.


       Наступило лето. Писаревы засобирались в отпуск к бабушке,  на  Азовское  море. Они очень любили отдых в Ейске, который можно назвать райским местом из моря, песка и солнца. Тихий, спокойный советский городок с парками и аллеями, множеством  развлечений и кинотеатров. Все там звало и привлекало. Если зайдешь в кафе, -  чудесная  еда, если в кафетерий –  коктейли  и мороженое самые разные и необыкновенно вкусные. А уж квас вообще редко, где найдешь лучше,
                Когда природа создавала этот уголок,  она в первую очередь позаботилась  именно об отдыхе с детьми в краю  с мягким солнечным климатом  и теплым неглубоким морем в основном с песчаными пляжами, хотя воссоздала и каменистые берега, ракушечные и галечные.  Там нет промышленных предприятий и  полчищ комаров. В общем, можно найти отдых на  любой вкуС,
                В дороге Вера с Любой читали старую Ейскую газету. Оказывается, там “в ветреную погоду, случается, со дна моря волнами поднимается взвесь из лечебной грязи. Тогда оно  становится мутным и, как ни странно, полезным людям с болезнями костей,мышц  нервов. И даже оказывает омолаживающее действие.”
                Люба тогда расхохоталась:
-Вот здорово! Заходишь в воду такой хромающей старушкой, а выходишь из нее цветущей леди! Надо запомнить на будущее!
Вера ухмыльнулась:
- Любишь ты все переворачивать вверх ногами. Имеется ввиду, кожа станет гладкой.
Вон, как у нашей мамы.
                Писаревым особенно нравилось купание с детьми в лимане. Выходя из дома, они постоянно встречали людей с колясками, маленькими детьми,  с полотенцами, кругами, совочками, формочками. Все спешили к лиману, где спокойно, мелко и теплая вода.
                Бабушкин домик находился в первой линии от него. Прямо во дворе слышался шум прибоя и крик чаек. Писаревы там расслаблялись и нежились, кто в тени, кто на солнышке. Особенно радовались общению с морским воздухом и теплой прохладной водой девочки. Они, как рыбки, барахтались в воде, то подпрыгивая над волнами,  то ныряя под них. При этом визжали так, что уши закладывало. Накупавшись, они бежали в дом обедать. Аппетит после водных процедур был отменный.
          Мила с мужем ощущали себя здесь причастными к чему-то волшебному.  Нравилось нежиться на песке, вглядываясь в лазурный горизонт, ощущая при этом бесконечность и выискивая ту черту, за которой теряется море. Любое мгновение старались впитать в себя, получая удовольствие от  ласкающих прикосновений волн, от влажных или сухих  поцелуев ветра, даже от колких ракушек, впившихся в огрубевшую кожу ступней. Впитывая сердцем, глазами, душой и  вдыхая живительный, соленый,  аромат моря, они еще раз убеждались в неисповедимости  жизни.
    Люба, окунувшись в воду, чуть побарахтавшись и побрызгавшись ею с Верой, всегда кричала:
- Пап, иди к нам, здесь такой кайф! Вода, как в ванной!
Василий тогда  снимал одежду и в плавках с разбегу и криками несся к дочкам, высоко поднимая ноги в воде.  Клал одну руку на другую перед собой. Люба тут же забиралась на них ногами, делала сальто назад и оказывалась в волнах, при этом визжа от удовольствия. Со временем такой финт понравился и Вере. Отец  был их обязательным товарищем при купании.
          Потом сестренки поочередно выскакивали на песчаный  берег:
- Мамочка, ну, чего ты  сидишь в тени и не купаешься? Там так здорово!
Они тянули ее на глубину, поливали водой из сложенных ладошек. Но Мила долго на солнце старалась не находиться. Не позволяло подорванное здоровье.
               Бывало иногда,  вмиг сгущались тучи,  море вспенивалось, набегая волнами, сбивая купальщиков  с ног, переворачивая всех и швыряя  в разные стороны. Тогда они терялись в волнах, в глазах темнело от страха: вдруг не смогут одолеть разбушевавшуюся стихию, хотя и боролись изо всех сил.
Когда наступал дневной зной, Писаревы  гуляли по какому-нибудь парку, которых в Ейске встречалось множество. Все они словно из сказки: утопали в роскошной зелени, вокруг яркими пятнами пестрели клумбы цветов, благоухающих разными ароматами. Уютные лавочки в тенистых местах призывно сверкали краской. Если по пути попадались аттракционы, девочки обязательно их опробовали, а взрослые в это время спокойно беседовали, сидя на скамейке.
                Иногда Писаревы бродили, вдыхая морской воздух  по набережной на Ейской косе, где  выстроен целый городок аттракционов с колесом обозрения. С него они с удовольствием любовались панорамой всего города. Дух захватывало от высоты и завораживающего пейзажа. Многие гости Ейска толпились около столиков турагентов, чтобы отправиться в  туристические поездки в другие населенные пункты,  морские рейсы на катерах на необитаемый остров.
                Однажды Василий остался дома для  чистки   не вовремя забившейся канализации. Мила с матерью отправились на прогулку с девочками одни. В одном из тенистых мест сели отдохнуть на лавочку:
- Вижу, все у вас в порядке, Милочка?- обняла за плечи свою взрослую дочь  старушка.
- Нормально, мама! Девочки привыкли к нам. Мы тоже. Учатся хорошо. Особенно Вера. Отдали ее в музыкальную школу. Учителя хвалят. Оказывается, талант у нее и абсолютный слух. Видимо,  в биологическую маму пошла.
- И слава Богу. Ну, что бы из них вышло в детдоме? Ничего хорошего. Кто бы там следил за их развитием? А Люба, смотрю,  прямо красавицей становится. Лишь бы родительские гены в ней не взыграли.
           Мила вздохнула
- Мы с Васей тоже этого опасаемся. Пока все нормально, но подростковый возраст все покажет. По крайней мере, ей с нами хорошо.Да и мы пока довольны.                Подбежали дочери, которые только что наперегонки носились по парковой аллее, Вера заверещала:
- Мамочка, а мы пойдем в зоопарк? Помнишь, в том году там были? В нем  такие интересные зверюшки.  Мягкие, пушистые, ласковые.
- И волки что ли ласковые? - подначивала младшую сестру старшая.
 - Ну, причем тут волки? Я их не люблю. Мне больше нравятся зайчики, белочки, обезьянки.
- Сама ты, как белочка. Все ходишь, и орешки грызешь,- снова дразнила сестру Люба.
- Можно подумать, ты не грызешь!?
- А хотя бы и так! Но я интересуюсь не только  зоопарком.
                Вера обиделась:
- Посмотрите на нее. Фифа нашлась. Вырядилась, как на свидание!
- Для меня любой выход на улицу- праздник.  Хоть и говорят, что встречают по уму, точно знаю, лукавят.
                Она отвернулась от Веры. Поправила свои пушистые волосы и поморгала глазами для большей выразительности.
И тут же поинтересовалась:
- А в парк Поддубного пойдем? Там такая тень, просто обалдеть можно. И молодежи много. Каждый выпендривается по- своему.
- Люба, выбирай слова!Мы в общественном месте. – Сделала замечание Мила. Веди себя культурно.
Та сверкнула на нее злыми глазами и надулась.
Младшая сестра выделялась  бурной реакцией на любое обидное слово или давление со стороны. Стоило ей попасть в  стесняющие обстоятельства, или подумать, что кто-то диктует ей свое мнение, она моментально теряла самообладание, мягкость и сдержанность. И вот как сейчас обижалась. Люба тоже загоралась от любого вмешательства в ее мир, считая, что она по старшинству в свои почти четырнадцать лет имеет на это право.
Мама решила разрядить обстановку:
- Вот завтра с утра и прогуляемся  в парк, пока у зверей будет кормежка.
- Ура! – Закричали в один голос сестренки.
Обиды обеих ушли на второй план. Они уже обнимали друг друга, шепчась. А вслух Люба  только и сказала:
- В том году мы с Верой  фотографировались у памятника, «держа» в руках гантели богатыря.
           Бабушка поддакнула:
- И сейчас можете это сделать у его памятника   перед входом в Музей. Он  удачно расположен и красиво освещен солнечными лучами, а за ним  растут деревья, которые создают прекрасный летом и весной зеленый фон для всех, кто хочет запечатлеть эту достопримечательность на своих фотографиях. Куда ни посмотришь, обязательно найдется кто-то позирующий перед камерой.
                - В тот раз ты была с гирей, теперь моя очередь,- вскочила с лавочки Вера.
- Маленькая еще командовать,- толкнула ее Люба.
Вера упала на колено и с обидой крикнула:
- Ах, ты так! Ну, берегись! - Она сжала кулаки и пошла в сторону Любы, сузив глаза.
Бабушка приструнила внучек:
                - Господи, девочки, успокойтесь. Из вас энергия прет, как из трансформатора. Дайте нам с мамой посидеть спокойно и поговорить. Обязательно пойдете  и к зверушкам, и к силачу,- засмеялась она,-  только завтра. Лучше возьмите деньги и сбегайте за мороженым. Вон  продается с лотков в тенечке.  А потом сходим туда, где вы еще не были,
                - А где это мы еще не были, бабушка?- Поинтересовалась старшая внучка. Старушка хитро улыбнулась:
- Это сюрприз.
- Ну, бабушка…
- Никаких вопросов. Какой же это будет секрет, если я вам все выложу заранее?
                Внучки устремились к лотку с мороженым. От его разнообразия у них зарябило в глазах. Люба повернула голову к младшей сестре:
- А давай сегодня « Большой папа" в хрустящем сахарном рожке возьмем?! Мне чур с шоколадом!
- А мне с джемом. Так сладенького хочется,- облизнула губы Вера.-  А маме с бабушкой какое возьмем?
- Ты же знаешь, они эскимо на палочке любят.
                Бабушка в это время говорила Миле:
- Хочу сводить вас в открытый в этом году дельфинарий.
Та повернула вполоборота голову и удивленно приподняла брови:
- Да ну! Дельфинарий открыли? Кто-нибудь уже был там?
 - Вышедшие с представления просто  в восторге.
               - Вот это новость, Любе с Верой  понравится. Они недавно смотрели передачу про дельфинов, все удивлялись, почему они помогают людям  при несчастных случаях, а не накидываются на них, как акулы.
                Расправившись с  мороженым, Мила, бабушка и девочки отправились на остановку автобуса, потом по набережной прошлись легким шагом, заглядывая в торговые палатки и любуясь морем. Их догнал папа. Как он догадался, где их искать?
- Мама, смотри, футболки с рисунками!- показывала Вера.- У нас с Любой таких никогда не было!
Бабушка улыбнулась:
- А я вам еще красивее в подарок  купила.
- Правда? Вот здорово!- Девочки чмокнули бабушку в щеку.
                - Тут брелки атасовские! Рыбки прямо в стекле плавают!- загорелись глаза Любы.
- А вот фигурка дельфинчика! Он  прямо, как живой! А мы такие купим?
- Обязательно,- ответила мама. И тут же протянула дочкам по брелку. 
                И вот они оказались у большого помещения, где стояла толпа  людей. Девочки прочитали: « Дельфинарий». Глаза их вспыхнули, как лампочки Ильича:
- А что, там дельфины будут?  – удивились они в один голос.
- Конечно! – коротко сказала бабушка, довольная произведенным эффектом.
- Ура, ура! Я так их люблю! – запрыгала на месте Вера.
                В шоу участвовали морской котик, белуха и пара дельфинов. Дельфины под восторженные крики зрителей синхронно плавали и делали множество всяких движений, еще  высоко прыгали  над водой. Люба с Верой от выступления были в восторге.
 - Мама, ты только посмотри, они кувыркаются в воде! – громко шептала Вера. - А теперь вон прыгают вверх, как мы с Любой на батуте!
                Бассейн находился  близко от гостей. Иногда дельфины обрызгивали  зрителей водой или бросали мячи в зал. Трибуны визжали и ревели от радости и возможности поучаствовать в игре с животными. Они возвращали  игрушку и снова взрывались от появления ее снова на зрительских рядах  вместе с прохладными каплями. 
                - Ой, папочка! Я его поймала,- визжала  Люба, возвращая игрушку в бассейн.
- Кто поймает мяч, посланный дельфином, будет счастливым! – Шутил папа.
Девочки в это верили. И старались любым способом оказаться с ним в руках. После представления они сфотографировались с животными у бассейна. Надо было видеть, с каким  довольным видом вышли они на снимках.
                Люба при выходе из зала торжествовала:
- Я сегодня два раза оказалась счастливой.
- И нам с мамой один раз повезло,- хлопала в ладоши Верочка.
                Люба прошептала на ухо бабушке:
- Ну, ты и партизанка, бабуля! Знала, что в городе такое чудо, и никому не сказала.Она  привязалась к старушке с самого появления в семье Писаревых, когда та приехала в гости впервые. И теперь это единение прочно укрепилось.
              Ночью, когда все, усталые, отправились в спальни,  только бабушка и она  почему-то не легли в кровати. Решили пообщаться за чашкой травяного чая. Бабушка готовила его по- особенному. При отменном вкусе в нем ощущался аромат трав,  как только подносили чашку ко рту.
        - Ну, как тебе, Любаша, живется с родителями? Не бывает разладов?
- Что ты, бабуля, мне никогда не было так хорошо. Я давно забыла о кошмаре детских лет. Если честно, даже не подозревала, что  есть семьи, где не тиранят и не лезут с нравоучениями.
Когда впервые оказалась у них, думала: « Пройдет немного времени, и  они станут такими же, как  прежние». Но они какие были, добрые и участливые, такими и остались до сих пор. Я даже забыла, что когда-то была в другой семье и в детдоме.
 - Да, внученька, детдом – не место для детей. Они там, как манекены -  без собственного мнения и понимания жизни.
            - Если честно, бабуль, для меня он был лучше, чем ад в родительской семье. Хотя,  я никогда его не любила и боялась. Еще в детстве я потеряла  друзей, у них отец с матерью из- за  пьянки были лишены родительских прав. Старший Ромка, мой ровесник, может, чуть младше, и его сестренка Ритка,  – хорошенькая белобрысая  девчонка лет трех-четырех.
    В памяти жуткий беспорядок в их квартире, отсутствие продуктов и вещей. Даже занавесок на окнах и постельного белья у них не было. Еще помню добрых бабушек во дворе, сующих вечно голодным друзьям бутерброды с колбаской. Ромка очень трогательно заботился о сестре. Они всегда были вместе. Мы играли во дворе, вместе бегали в «запретный» парк на соседней улице – тайком лазали по деревьям, вытирали подорожником разбитые Риткины коленки.
                Однажды Ромка пришел гулять один со страшными, опухшими глазами. Мне стало тогда по-настоящему страшно. Помню его сжатые кулаки и слезы в  глазах.
— Они забрали Ритку. Меня тоже скоро это ждет. Украду ее, - махнул рукой он тогда обреченно,- и мы убежим с ней  далеко-далеко.
Больше я никогда их не видела. Тогда мне было лет восемь, и я ничего не могла сделать для них. А тут у самой умер отец.  Мамка после этого, как свихнулась: ушла с  работы, стала пить и чужих дядек в дом водить. Юрка-то – брат - уже тогда в ПТУ учился после восьмилетки. И он с ними вместе стал выпивать.
 - Бедная моя внученька, сколько  неприятных воспоминаний в твоей прелестной головке,- погладила девочку бабушкина мозолистая рука. Хорошо, что это теперь в прошлом. Дай Бог, чтобы ни у кого не было такого детства.
  А Люба тем временем продолжала:
-  С тех пор  закончилась  моя спокойная жизнь. Я и в подворотнях стала от брата и мужиков прятаться, и в школу редко ходить. А куда я пойду грязная, голодная, босая? Каждый раз кто-нибудь приставал ко мне, я выскакивала в окно, которое всегда держала с открытыми шпингалетами. Пряталась в высотных домах.
    Как-то у подъезда - моего  укрытия-  появилась милиция.
- Да замучили уже  эти бездомные! Кто знает, что у них на уме?- перекрикивала всех тетка с первого этажа.
- Вот-вот! То кодла пацанская  какая-то ночевала. Теперь  где-то с месяц девчонка обитает!- Вторила ей тетка со второго этажа.-  И чего им дома не живется!?
Я подумала тогда, что зря тяжелые сумки  помогала ей до двери подносить?!
 Участковый   достал ручку из кармана и открыл папку, собираясь записывать:
-  Они что-то у вас воровали или шумели тут?
- Да ничего такого не было,- но во всем должен быть порядок,- опять горланила жительница первого этажа. Дети должны жить с родителями, а не шляться по улицам.
  Милиционеры разделились по одному  и стали прочесывать цокольный этаж. Я как раз тогда была в подвале, меня и поймали.
- А вот и девчонка! – схватил за шкирку милиционер, как нашкодившее животное.
- Дяденька, отпустите, я не буду здесь ночевать. Я к знакомой зашла.- Кричала я.
- В отделении разберемся, кто к кому зашел, - потащил он меня к выходу из схрона.
И на виду у ребят всей школы, в которой я училась,  затолкнул в машину и отвез в отдел опеки.
Бабушка прижала к себе голову Любы:
- Господи! Многострадальная моя внучка! И что же опека?
Люба вздохнула:
- Да ничего, они  подали документы  в суд на ограничение матери в правах на меня, и  отвезли в детский дом. Дети там смотрели  с укором, жалостью и обреченностью.
                Чуть позже я поняла,почему. Обыкновенная тюрьма.И никакого просвета, если только не повезет, и кто-то не  захочет взять в семью. И все же… Там я хоть вдоволь наелась и увидела чистоту. Не то что у матери.
                - Мне вот до сих пор непонятно, внученька,  зачем ты  пошла в тот день к ней в дом?
- А чего тут неясного? Из детдома стали  удочерять моих подруг. Я тоже хотела жить в  большой, крепкой семье в собственном доме, чтобы, как своих детей,  любили и заступались за меня,- у нее покатились слезы по щекам.- Я тогда дала шоколадку сторожу  и он отпустил до вечера. Выходной ведь был.
- И что же, ты, такая хорошенькая,  никому из потенциальных усыновителей не понравилась? – нежно отодвинула от своего плеча девочку и заглянула в ее глаза  бабушка.
Потом еще крепче прижала к себе.Люба размазывала слезы по щекам и отворачивалась в сторону, чтобы высморкать нос в поданный бабушкой платок.
- Почему? Многие обращали на меня внимание. Но когда узнавали, что мать- алкашка и  ограничена в правах, отказывались брать опеку. А кому интересно привыкнуть к ребенку, отдать ему свою душу, а потом по решению суда вернуть родителям, которые вдруг перестали  пить, вести аморальный образ жизни и захотели восстановить свои права на него?
Они обе плакали, сидя в обнимку.
       Проснулась Мила.
- Вы чего до сих пор не спите? Болит что? – Забеспокоилась она.
- Ничего не болит, - доченька, - прошептала бабушка.- Просто соскучились. Решили вот побеседовать. Не так часто  видимся.
- А, ну ладно. Тогда я посплю. Голова от усталости разламывается.
- Отдыхай, конечно, мы тоже скоро ляжем.
          Она поднялась и стала поправлять простынь на кровати Любы.
-Правда, внученька?
- Ага, - услышала в ответ,
  Люба  почувствовала нестерпимое желание примостить голову на подушку. От того, что  сбросила с души груз воспоминаний, ее выслушали и поддержали,  ей стало вдруг легче.
       Бабушка перед засыпанием подумала: « Назавтра намечено немало мероприятий. Надо обязательно перед наступлением следующего дня отдохнуть.  Как все - таки здорово, что дочка и зять оказались отзывчивыми и не оставили в беде целых две человеческие  жизни. Кто знает, как бы  сложились их судьбы, если бы они остались в детдоме?! Не зря старшее поколение учило спокон веку  детей добру и порядочности». Вскоре весь дом погрузился в сон.

               
               
               Глава 6. Люба меняется в худшую сторону.
               
       
В десятом классе Любу как подменили. Забросила учебу, стала жить в собственное удовольствие, часто пропадать на сутки - трое без объяснения причины.
    Были ноябрьские праздники, когда Люба не  пришла домой впервые. Она решила посетить концерт в Зеленом Театре в парке имени Кирова.  Хорошие, спокойные тогда были времена.  Все лавки в импровизированном театре были заняты – люди любили отдыхать на свежем воздухе рядом с друзьями и любимыми артистами.
    Артисты пели и танцевали, конферансье объявлял новые номера и рассказывал много смешных историй. Атмосфера концерта радовала и вселяла добрые мысли. Позади Любы сидела компания молодежи, - две девушки и три парня, которые помимо концерта успевали выпивать и хохотать громче всех. Люба покосилась на шумных соседей:
    - Извините, а нельзя потише?
- Можно, если просит такая красавица,- тут же отозвался молодой парень примерно её  возраста, тряхнув копной волнистых, сверкающих на солнце русых волос. А чего это вы одна сидите? Может, к нам пересядете? И вам станет весело. Сейчас зайдем на студию телевидения к Юркиной матери, она у него там работает. И будем гулять до самого утра по набережной Сунжи, по ночному городу. Это такой кайф! Вот посмотрите!
     - Заманчивая перспектива. Как раз думаю, чем заняться. Домой что-то не тянет.
- А у меня как раз пары нет. Будете на сегодня моей попутчицей? Меня, кстати, Лешей зовут.
- А я Люба. К чему тогда это выканье, давай уж без церемоний, - поднялась с места Люба,-  Перейдем на ты и все. Компания захлопала в ладоши:
- Вот это по-нашему!
- Давай еще по одной и слиняем  отсюда!
    Люба в этот раз впервые пила вино вместе с ними. Голова слегка взволновалась. Ей это даже понравилось. Вроде, адреналинчику добавилось. Мир окрасился в яркие цвета, а новые знакомые  стали родными и близкими, словно они немалое время провели рядом.
    Любе было легко и весело с ними. Юрка после похода к матери на работу много шутил.
- Ребят, вчера в институте смехоту пацаны  подкинули. Рассказать?
- Валяй!
                - Парень познакомился с девушкой, стали они встречаться. Ну, цветы там всякие, поцелуйчики при луне. И вот она пригласила его к себе поздно вечером домой. Заходят в комнату.  Он начал ее ласкать.
Девушка шепчет:
- Тс, у меня родители дома, спят сейчас. Папа и мама в МВД работают.
Парень про себя: куда я попал?! Продолжают, забылись уже. Захорошело.
Девушка:
- Тише, у меня брат в соседней комнате, он в отделе быстрого реагирования служит.
Парень про себя: вот, черт, куда я попал?!
Девушка шепчет:
- Хочешь незабываемую ночь?
- Еще как хочу! Просто изнемогаю!
- Спасите! Насилуют!!!
     Раздался такой хохот, что редкие прохожие, поспешили, оглядываясь, убраться подальше от странной компании.  А ребята и девчата им вслед еще и громко заорали:
- Лови, лови! Обходи слева. Насилуют, помогите.
 А сами стояли кружком у набережной реки, спустившись по ступенькам к перилам, и по очереди пили из горла вино.
     Потом они посидели на лавочке в сквере, где днем всегда брызгались водой фонтаны и горожане всей семьей прогуливались по аллеям, отдыхали у воды или фотографировались на память. Натусовавшись, уже ближе к рассвету компания отправилась  по трамвайным путям в сторону железнодорожного вокзала. Чуть ранее по ним пронесся полупустой трамвай, гремя на стыках рельсов и трезвоня на всю округу так, что Люба шепнула своему напарнику на ухо:
       - Не завидую жильцам этой улицы. Сутками такой скрежет  и трезвон стоит, что нет тишины ни минуты. Как же они спят?
- Ты права, Любаша, сна в таком аду не будет. Даже таблетки  не помогут. Друзья, правда, говорят, что привыкли к  шуму. Ни за что не поверю. Свихнуться можно. Я живу через две улицы отсюда. У нас хорошо.
       Люба с друзьями проводили ночной поезд « Баку – Москва». И Юрка предложил:
- Ну что, ко мне?  Родители на работе.
Серега с Соней отказались:
- Мы домой. Завтра рано вставать, первые пары в институте.   
      Лешка при этом засмеялся, оглянувшись на Соню с напарником, отходящих в сторону другого подъезда:
 - Завтра? – ухмыльнулся он.
- Ну, сегодня. Какая разница? – огрызнулась незлобивая Соня.- Ох, и влетит мне сейчас от отца.  Я цветы купить забыла.
     - У меня есть еще анекдот,- прикрикнул Юрка.- Ну, прямо почти про это!  Парень подходит к цветочному ларьку и говорит:
— Мне бы, букетик чтоб пах хорошо и стоял долго. Из соседнего ларька кричит женщина:
— Иди, у меня понюхай, неделю стоять будет!
Друзья засмеялись, обнялись. 
                Любин попутчик изрек:
- Ты, Юрка, как энциклопедия ходячая. По любому случаю у тебя юмор.
- Вот такое я говно, Леха. Связался со мной, терпи.
- Чего тут терпеть? Мне очень нравится.
Люба поддакнула:
-  И мне.
И юркнула с Лешей в подъезд вслед за Юркой и его девушкой.
                Остаток ночи провели незабываемый. После огромного количества выпитого алкоголя все казалось великолепным.  То из одной, то из другой комнаты слышались стоны и крики. Когда только прикорнули, в замке двери повернулся ключ. И Юрин папа стал искать тапочки, потом шумно зашел в туалет.
           Люба стала толкать Леху в бок:
- Вставай скорей, отец твоего друга пришел.
Они быстро оделись и спешно покинули ночной приют.
        Снова скрежетали и звенели трамваи, на вокзале дежурная объявила  о прибытии какого-то поезда. Любовники поспешили к трамваю, иначе потом приехавших пассажиров набежит столько, что  не сможешь втиснуться в вагон. Чего доброго, снова придется идти пешком. Ноги гудели еще со вчерашней прогулки. Она еле добралась до дому. Два дня отсыпалась. Потом купила в магазине вина, выпила всю бутылку. И  отправилась в парк.
          Все мужчины одинаковы. К такому выводу  пришла Люба по своему собственному, хоть  небольшому, но отрицательному  опыту. Они  похотливы, грубы, глупы, и  с болезненным самомнением. За удовольствия  готовы отдать последнее из  карманов. И стала всячески  привлекать к себе их внимание, отказываясь думать, что сама еще похлеще их.
             Была ветреная погода. Когда она демонстрировала  трюк с подниманием ветром ее короткого, расклешенного платья у входа в парк, а затем ушла вглубь него, ее догнал какой-то мужчина, и, увлекши в густые заросли кустов, овладел прямо на спрятанной в кустах скамейке. Потом так же стремительно удалился. Ни тебе «здрасьте», ни « до свидания».  Даже без намеков на знакомство. А ей это понравилось. Значит, она так неотразима, что  может увлечь любого.
           После  этого направилась домой. Двое парней увязались за ней. Они видели всю картину ее связи  с посторонним мужиком. Люба пару раз оглянулась, они тут же  отводили глаза. Видимо, впервые  стали свидетелями бесстыдного секса под  луной и возбудились от завораживающего зрелища. Вино на Любу подействовало возбуждающе. Ее их стеснительность  несколько расстроила.  Она желала, чтобы они похотливо пожирали ее глазами, наглели, торопливо щупали  и увлекали в мир разврата и удовольствий.
          На вид парни были рослые, статные. Но явно неопытные. Одним словом: молодо-зелено. Ну, ничего, все когда-то бывает впервые. Вот и она совсем недавно не знала вкуса спиртного. А теперь вот даже благодарна Лешке и его компании, что помогли узнать его вкус. Чем-то парни ее  увлекли. Она решила: раз Магомед не идет к горе, то, в порядке исключения, гора пойдет к нему.
        Резко развернулась на месте и пошла навстречу  юным отпрыскам. Очередной порыв ветра обнажил ее стройные ножки. Те не могли оторвать от них восторженных взоров. Их плоть  рвалась наружу, а они, покрасневшие, старательно опускали ниже свои рубашки, прикрывая взбунтовавшиеся органы.
       Соблазнительница  все призывней и кокетливей оглядывала их с ног до головы, задерживая свой взгляд на  бугорках под рубашками. Их мужское внимание вкупе с вином подействовали на нее крайне возбуждающе. Она уже чувствовала себя на пике удовольствия и четко осознавала, что если вдруг ребята не поимеют ее, она просто сойдет с ума от возбуждения.
       - Что, мальчики, прогуливаетесь перед сном?- как бы невзначай бросила она, сравнявшись с ними.
Один из ребят с трудом выдохнул:
-   У вас  просто великолепные ноги.
-Что,  правда?- деланно удивилась она. И подняла и без того короткое платье еще выше, как бы удивленно оглядывая свои ноги.
       У пацанов от ее жеста  отвисла челюсть и снова неистово зашевелилась плоть под рубашками.
- О-о-очень!- произнесли они с хрипотцой  дуэтом.
         А Любка продолжала их дразнить:
 - Если б вы знали, как крепко  они обнимают в порыве страсти. А вы, вижу, так  нерешительны, что долго не сможете испытать их крепость. А мой изысканный мозг заставил меня мечтать провести минуты счастья именно с вами обоими, такими скромными и возбужденными.- Прямо обозначила она  возникшую двусмысленную ситуацию. А глазами выразила всю страсть испорченной души: « Скорее тащите меня  куда-нибудь. Я просто сгораю от желания оказаться под каждым из вас».
   Только теперь до сознания  ребят  стал доходить смысл сказанных  ею слов. Они покраснели, как кумач, и,  переглянувшись, стали наперебой предлагать  места  проведения  времени с  подвернувшейся обладательницей великолепных ног.
    Выбор остановили на одиноко стоящей  хате товарища, что жил недалеко от центрального парка. Рядом с нею был пустырь и  нежилые помещения. Туда можно было войти и выйти незамеченными. Пока добирались, от страха или похоти, у ребят зуб на зуб не попадал, хотя они и храбрились, старались наперебой показаться ей бывалыми любовниками, а не какими-то сосунками.
     Лишь успели  зайти в хату, Любка от нетерпения застонала. И, облокотившись на угол  двери, поймала руку одного из ребят и засунула ее себе между ног. Лишь тот дотронулся до ее клитора,  она  заскрежетала зубами, испытав мимолетное облегчение.
    По дороге в  место  для утех ребята купили булку хлеба,  дешевое вино  и немного кильки. За столом разлили  напиток по граненым стаканам не первой свежести, выпили.  Вышли во двор освежиться. Выкурили  всего по одной сигаретке, глаза соблазнительницы  снова заблестели, дыхание участилось.  Рядом с крыльцом росли раскидистые кусты сирени.
       Она увлекла за собой одного из ребят, там приспустила ему трусы, опустилась перед ним на колени и занялась минетом. Через несколько мгновений  мальчишка взвыл от удовольствия. Завизжала от счастья и она, в этот же миг испытала кайф от пристроившегося сзади другого парня, возбудившегося от вида  минета с товарищем.
    Все в ней звало в пучину греха: трепетные движения пальцев, поправляющие пряди волос у виска, словесные подначивания и соблазнительный взгляд смеющихся глаз. Ее ненасытность просто не знала границ. Она испытывала оргазм за оргазмом.  К ночи парни устали. Вино закончилось, килька тоже. А женщине все хотелось и хотелось.
     Она жалобно хрипела:
-Мальчики, что же вы стихли? В чем дело? Разонравились мои ножки?
- Устали,- признался один из ребят.  – Не считай нас слабаками, но дай хоть немного отдохнуть.
                Она вышла на крыльцо.
- До чего мужички слабоваты стали,- еле ворочая языком от опьянения, прошепелявила она.-  Если сами не в силах, зовите друзей. Я только в охоту вошла. Мне что, самой себя удовлетворять что ли?
Через некоторое время хата пополнилась еще тремя симпатичными и молодыми  ребятами с едой и выпивкой.
       Оргии в хате проходили трое суток днем и ночью. Сменялись партнеры и еда. Неизменным оставалось лишь ненасытное желание развратницы. Наконец, обессиленные и пьяные,  ребята расстались с  соблазнительницей.

              Глава 7. Ейск. Течения. Несчастный случай.


             Когда у Любы и Веры закончился учебный год, Писаревы взяли очередной отпуск.
Василий постучал в комнату дочерей:
- Девочки, готовим купальные принадлежности,- с завтрашнего дня у нас с мамой отпуск. Едем к бабушке.
- Ура! На море! – запрыгали повзрослевшие дочки на кроватях, как на батуте.
           - Фу, какую пыль подняли! Окна хоть откройте! – Почесал он подбородок.- Задача понятна?
- Еще как ясна,- ответили девочки в один голос, приступая к сборам в поездку.
У каждой  была собственная сумка, в которую она каждый год брала необходимые вещи для отдыха. Люба любила прихвастнуть своей неординарной фигурой и внешностью, поэтому всегда укладывала любимые платья. Вера захватывала с собой стопку нот и книг.
          В это же время Мила, собирая вещи и еду в дорогу, вздыхала:
- Слышь, Вась, что-то меня волнение какое-то одолевает. Никогда раньше такого не было. Чувствую приближение беды. Уж не с поездкой ли это связано?
- Ну, что ты, милая, все будет хорошо. Просто за дочерей, наверное, волнуешься?!
- Нет, это не простые переживания.
- Так, может, откажемся от поездки? – разочаровался муж.
- Да ладно! Дочки так обрадовались. Пойду, валерьянки выпью. Скорее всего,  нервы расшалились.
           В каждую поездку семья выезжала ночью. По прохладе легче переносится дальняя дорога. Чаще они полпути спали. А когда открывали глаза, уже мелькали улицы города или за окнами проскакивала местность, близлежащая  к нему.
- Ура, Старощербиновская,- восклицал кто-нибудь из девочек.
       Вторая поддерживала:
- Еще меньше тридцати километров и мы на месте!
Они ерзали на местах, оглядывая с детства знакомые места.
- Смотрите, вон новые дома построили, детские площадки,- округлились Верины глаза.
- И еще один светофор поставили,- повернула голову вправо Люба.
- Уже целый микрорайон получился. Город с каждым годом увеличивается и хорошеет,- вздохнула одобрительно мама. – Когда-то Ейск был маленьким городком. Теперь его совсем не узнать.
        Вера просунула голову между двух первых сидений:
-  Я как-то читала, что здесь Нонна Мордюкова и Сергей Бондарчук жили.
- Все-то ты знаешь, наша умница,- потрепала ее волосы Мила. - Было такое. И Мордюкова всегда говорила о городе – мой маленький Париж. – Улыбнулась она.
- Вот здорово! А что? Ейск действительно прекрасен, особенно весной, когда все цветет. И летом тоже.
           Отец ухмыльнулся:
- Это так. Мы с мамой познакомились летом. В парках разнообразие красок и шум неспешных прохожих, на аттракционах музыка, повсюду визг малышни. Кто на велосипедах или детских машинах катается, кто на качелях или каруселях кричит, а двое малышей вообще в догонялки друг за другом носятся.  А она сидит себе на скамейке у огромного розового куста и читает книгу. Розочка свесилась прямо к ее голове, ветерок колышет ее волосы. Она ничего не замечает. Такая вся воздушная, красивая, нежная. Я тогда онемел от нахлынувших чувств.
          Разговор увлек и Любу.
- И что дальше?
- А как ты думаешь?
- Влюбился?
- Еще как! Говорю: » Здравствуйте, девушка! Что, интересная книга?»
- И?
- Подняла голову, посмотрела, как на пустое место. И снова углубилась в чтение.
          Люба и Вера в один голос:
- Тю, а как же вы познакомились?
- Так я сидел рядом и  смотрел на нее, пока она не перевернула последний лист книги. Тогда  подняла глаза вверх: « Вы еще здесь»? Значит, видела меня, просто не хотела отрываться от сюжета. Во мне клокотала кровь, взволнованно билось сердце, глаза от счастья, что  не остался незамеченным, готовы были выскочить из орбит. Губы расплылись в дебильной улыбке:
- Меня Вася зовут. А вас?
- А меня Мила. Это что-то меняет?
                Отец вздохнул, бросив нежный взгляд в сторону покрасневшей Милы:
- Да вот, хочу вас в кино пригласить. Но не знаю имени.
- Теперь уже знаете.
- Угу. Мила, а пойдемте в кино. – Совсем обнаглел я.-  Утром смотрел афишу.   « Моя прекрасная леди « через полчаса будет.
- Ну что с вами  делать? Пойдемте.- Ответила ваша мама.- Так и познакомились. Через год поженились.
                Люба хмыкнула недовольно:
- И все? А где же романтика, охи, вздохи?
- Все было. Но это уже личное. Кроме того, не все в жизни романтично, бывает и обычная проза. Скорее, повседневная  рутина. Это типа учебы, работы, обязанностей и обязательств.  Без этого никак. У вас, девочки, все впереди. Тогда и узнаете.
Дочери стали смотреть в окно. Люба даже задремала.
           Вера снова просунула голову в проем между сиденьями матери и отца:
- Мам, пап! А правда, что в Азовском море есть аномальные зоны, где гибнут люди?
На  вопрос ответила мама:
- Да, Верочка! Оно хоть и мелкое, но не без курьезов.
- А как узнать, хорошее выбрал место для купания или опасное?
            Папа оторвал глаза от дороги:
- Так сделать это легче всего по цвету воды. Если какой-то участок отличается от всей водной глади, туда лучше не ходить. Там могут быть и внутренние течения, и водовороты из-за столкновения двух разных потоков.
- Интересно, как может оказаться разной вода в одном море? – пожала плечами Вера.
- Ты главное, дочка, запомни: если попала в такую зону, ныряй прямо в воронку, а уже внизу выплывай в сторону,  параллельную берегу. И плыви так, пока не выберешься из нее.
          Показался бабушкин дом. Девочки захлопали в ладоши:
- Ура! Приехали!
- Вон ее заборчик! – закричала Люба. -  И уже свет горит.
- И цветочки в палисаднике,- вглядывалась в окно Вера, - расцвели все, будто нас ждут.
            - Мои вы романтичные особы,-  повернул к ним  довольное лицо папа.- Все в маму пошли.
   -Девочки, не шумите! Бабушка уже старенькая, может переволноваться, давление поднимется,- для проформы шикнула на них мама. А у самой горели глаза: было желание вместе с ними скакать и радоваться, что снова увидела родной дом.
          Рано утром они постучали в дверь. Раздался старческий голос:
- Кто там?
В окошке показалась  постаревшая мать Милы. У дочери защемило сердце от возвратившегося предчувствия.  Не может быть,-  подумала она.- Не чувствую я беды возле нее. Что же тогда меня гнетет?
              Старушка засуетилась:
- Мои дорогие, приехали?! Не забыли старушку. Что же вы не предупредили? Хоть бы намекнули, чтобы я ждала вас.
- Мамуль, ну какие намеки? Девочки закончили учиться, нам дали отпуск. И вообще мы соскучились!
        Все принялись обнимать бабушку.
- Бабуль, неужели ты нас не ждала? – вопросительно заглядывали ей в глаза повзрослевшие внучки.
- Да шучу я, милые! Все глаза уже проглядела, когда увижу вас снова. С годами хочется, чтобы  все жили рядом, ощущать  тепло и радость от общения. Какие вы взрослые стали да ладные обе! Душа просто ликует, когда гляжу на вас.
          Мила расцеловала маму в обе щеки:
- Мамочка, а нам, что, не рада?
- Придумаешь тоже, дочка! Я бы с вами никогда не расставалась.
- Вот, мама, твои любимые конфеты привезли,- протянул кулек с подарками Василий.
- Мой заботливый зятек! Все время думаю, как Миле повезло, что на ее пути встретился ты.
Василий покраснел. С ним вместе и Вера.
       Чтобы скрыть смущение, она спросила у Любы:
- Ты не заметила, какая бабушка сентиментальная стала?!
- Ага. – Подмигнула та и повернула лицо к бабушке:
- Я так рада встрече с тобой! Кажется, сто лет не виделись!
Они снова обнялись.
        Мила и Вася тем временем выгрузили сумки из машины,  и поставили на стол саквояж с едой:
 - Кто-то еще в машине говорил, что в желудке что-то шкворчит, еды требует?- повернула мама лицо к Любе.
- Еще как есть хочется, мамочка, - обняла ее дочка.
- Вася, ставь чайник. У нас тут колбаса, курица и овощи есть. Для перекуса хватит, а
потом что-нибудь приготовим.
          После завтрака сестры, перешептываясь, засобирались на море купаться.
- Мам, мы сбегаем, чуть ополоснемся?! Ага?
Они любили вот так раненько, пока на пляже не было столпотворения, охладиться, набраться бодрости и сил.
Мила заволновалась:
- Куда вы спешите? Чуть погодя,  вместе пойдем.
- Мамуль, мы быстренько окунемся и назад. Вы даже поговорить не успеете.
              Отец улыбнулся, вопросительно глядя на жену:
- Да пусть идут. Что им тут сидеть? Обе хорошо плавают. И постоять за себя, в случае чего, сумеют. Взрослые ведь.
Мама вздохнула:
- Все понимаю,  да волнуюсь что-то. Ладно,  идите уж,- обняла она дочек.
Те поцеловали родителей  и, весело щебеча, убежали. 
  Легкий ветерок щекотал нос и тело. Легко дышалось, казалось возможным перевернуть весь мир. Вот только осталось совсем немного: искупаться в прохладной воде. Деревья возле дома тихо шелестели листвой, словно разговаривали с ними.
 Девушки спешили к морю,  любуясь барашками волн, набегающих с легким шумом на берег, где  вода собирала ракушки, рачков, все, что валялось на песке у кромки моря,  и уносила далеко в свои бескрайние просторы. Она смывала и творения маленьких детей из песка: замки, крепости и запруды.
         Берег моря оказался  пустынным.  В разных местах удили рыбу два-три рыбака, окруженные множеством коробок и сумок, два парня обсыхали после купания. Сестры увязали ногами в еще прохладном песке, радуясь ему, как давнему другу. Интересное явление: только на море  люди бывают довольными от палящего солнца, их не раздражает  песок, набивающийся в башмаки. Хочется  идти и идти  нему, такому мягкому и податливому.
         У кромки моря сестры сняли обувь и халаты, оставшись в ярких купальниках. Парни смотрели на них с интересом. Старшая, Люба с безупречной фигурой и стройными ногами, весело  толкнула в бок более миниатюрную и изящную младшую сестренку:
- Вера, глянь, какие мальчики возле нас!
 Та, скользнув взглядом по парням, покраснела:
- Мы купаться пришли или на мужиков глазеть?
-  Купаться, конечно, - отозвалась Люба.- Но одно другому  не мешает.
              Она подмигнула ребятам:
- Привет, мальчики!
И грациозно побежала к воде. 
Вера поправила вещи, положила на них камушки, которые нашла неподалеку, на случай, если поднимется ветер, чтобы не унес одежду, и им с сестрой не пришлось идти домой полураздетыми.  Затем тоже заспешила навстречу волнующей воображение морской ряби.
И услышала слова рыжеволосого парня, брошенные вслед :
- А что, девочки, что надо! Особенно та, что постарше.
- Ну, нет. Эта вся, как раскрытая книга. Мне другая девчонка понравилась. В ней  кроется какая-то тайна. Один испуганный взгляд и покрасневшие щечки чего стоят.
           Вера с удивлением поняла, что ей хватило одного вскользь брошенного взгляда,  чтобы увидеть накачанные бицепсы и волевое лицо темноволосого юноши, хорошо о ней отозвавшегося. От его слов и взгляда она сконфузилась.  Хотя, может,  он смотрел не на нее вовсе? Да нет же, Люба уже плавала, а она все еще чувствовала  его обжигающий взгляд. Рыжий парень ей совсем не понравился.
    С таким настроением она осторожно, не поднимая брызг, вошла в воду. У берега, как всегда было мелко. Она попрыгала, как мячик, погружаясь в прохладную воду и  привыкая к ней. Потом полежала немного на спине, нежась под лучами просыпающегося солнца, перевернулась на живот, собираясь догнать сестру.
            С берега послышался вопрос темноволосого парня:
- Как вода?
Не  оборачиваясь,  ответила:
- Чудесная!  Просто рай для тела и души!
- Сейчас и мы к вам присоединимся.
              Вера подумала про себя:
- Пока вы соберетесь, мы уже домой уйдем.
Вслух говорить ничего больше не стала, а то подумает, будто они с сестрой  пришли сюда за приключениями.
        И стала высматривать на водной глади  Любу.  Та была недалеко и махала ей рукой:
- Верочка, плыви сюда! Здесь такая прелесть! Не надо даже ногами и руками работать, море само толкает вперед.
             Азовское море коварное. Оно хоть и мелкое, но глубинные течения и перемена направления ветра постоянно меняют условия купания. Там, где только что было по колено, чуть погодя можно уйти под воду с головой.
        Вдруг Вера заволновалась: Люба, только что звавшая к себе,  стала неестественно махать руками, то подниматься над водой, то погружаться в нее с головой.
От страха закричала:
- Что с тобой?
Сестра молчала. Вера поняла, что она тонет, и завопила:
- Помогите! Сестра тонет! Кто-нибудь! Пожалуйста!
И поплыла к ней.
        С берега донесся еле слышный ор рыжего:
- Антон, безумец! Че, офонарел?! Там течение. Унесет обоих в море.
Мгновением позже увидела рядом с собой  Антона. Он кричал:
- Туда нельзя! Плыви назад! Вызывай скорую! Я  сам справлюсь.
         Как это она вернется назад, если сестра в беде?! Ишь, раскомандовался! Но, подумав, поспешила к берегу. Выбравшись на прогретый солнцем песок, она, ползая на коленях,  принялась связывать между собой халаты, подстилку. Этого было мало, она прикрикнула на рыжего парня:
- Чего смотришь, давай скорей ваши вещи.  Или желаешь смерти другу и моей сестре?!
Тот отрицательно затряс головой. Повернула голову к рыжему снова:
- Беги к телефонной будке, вызывай скорую,- показала рукой в сторону домов.
        Связывая тряпки,  не переставала следить за происходящим в море. Спасатель был рядом с Любой, но та, ничего не соображая от страха, вцепилась в него, они оба ушли под воду.
- Мамочка,  они  погибнут - Бросилась Вера в сторону от белесой окраски моря и прыгнула  в воду, привязав один конец самодельного шпагата  к поясу, второй спрятала в бюстгальтер купальника.
          Головы сестры и смельчака показались над водой. Антон держал Любу за волосы. Если  будет тянуть его  на дно, придет конец обоим.  Он уже нахлебался воды, кашлял и задыхался. До Вериного сознания дошло:  попали в водоворот. Папа ведь говорил: теперь один выход: нырнуть в него и выплыть в сторону. Иначе  из омута  не выбраться даже опытному пловцу, а уж парню с ношей, тем более.
          До ушей донеслось:
- Набери в легкие больше воздуха. Надо нырять.- Кричал Любе  Антон.
Но сестра была слаба,  лишь подкатывала глаза кверху и задыхалась. Тогда Вера заорала со всей мочи:
- Люба, слушай Антона. Он спасет тебя.
        Было видно: та вцепилась в него сильнее, доверившись, но продолжала кашлять и хватать ртом воздух.
- Вот так-то лучше,- подумала Вера. - Теперь бы еще получилось выбраться  из аномальной зоны.
           Антон схватил Любу за руку, глубоко вдохнул воздух и нырнул  в водоворот, увлекая  за собой. У Веры сердце забилось сильнее: только бы получилось. Но, показавшись снова на поверхности,  они  опять оказались на краю этой самой зоны. Их тянуло в море. Сестра не подавала признаков жизни. Антон выглядел вымотанным.
           Тогда Вера  сбоку бросила ему  канат:
- Держи. Я вытяну вас!
 Она понимала: двоих вытянуть будет нелегко. Но от страха за сестру и парня у нее, казалось, утроились силы.
Парень отпустил руку Любы и ухватился за спасительную связку.
Вера с трудом передвигалась параллельно берегу, таща за собой груз из двух человек.
         Этому противилось море. Оно старалось отнять у нее драгоценный груз. А заодно  и ее прихватить с собой. Антон переложил шнур в  руку, которой держал Любу за волосы,  и стал  помогать Вере, гребя свободной.
       Когда она поняла, что миновала опасность, поплыла с ношей к берегу. Лишь  ее ноги коснулись дна на мелководье, самодельный трос порвался. Она упала на колени и заплакала. Антон собрался с силами и вытянул Любу на берег, помог выбраться из воды Вере.  Тут подбежали рыжий и врач скорой помощи.
        Любу  тут же перевернули на живот через колено с опущенной вниз головой, чтобы освободить легкие от воды. Антон только и успел слегка обтереться протянутым кем-то полотенцем, как его свалили на носилки и вместе с Любой  потащили в машину. Он возмущался, что незачем его везти в больницу, лучше бы девушку спасали.
        Врач обозлился:
- Молчите, молодой человек! Не тяните время. Возможны опасные последствия от асфиксии при попадании воды в легкие. У меня инструкция! Если все хорошо, никто вас держать не станет!
Антон угомонился, опустил голову на подушку.
Вера поехала с ними. Дальше приемного отделения ее не впустили.
                Она сидела там до тех пор, пока не вышел врач:
  - Опасность для жизни вашей  сестры миновала. Она пришла в себя. Мы провели   откачивание воды из легких и сделали укол, она спокойно проспит до следующего  утра. Можете ехать домой. Родные, наверное,  переживают?!
           Вера заплакала с облегчением. Она даже не сообщала  о происшествии, не зная, как  рассказать об этом без вреда здоровью родителей и бабушки.
Потом, смущаясь и краснея, спросила:
- А что с парнем?
- Не беспокойтесь!  С ним тоже все хорошо. Его сразу отпустили домой.


       Глава 8. Вера и Антон.

Перед  глазами Веры во время ожидания стояла картина, как парень вытирал волосы после выхода из воды. Он провел полотенцем по мокрым волосам, причесал пальцами свои иссиня- черные пряди, откинув их со лба назад. Капли воды сверкали на  волосистой части груди. От плеч и рук исходили жар и влага. Кто бы мог подумать, что обнаженное мужское тело может быть таким соблазнительным. В нем таилась особенная красота, которой она раньше ни в ком не замечала.
        Врач подошел к окну:
- А полюбуйтесь, не он ли  стоит у входа с букетом цветов? Не иначе,  вас ожидает?!
- Ну, прям, скажете, меня! Просто стоит с цветами и все.
А саму так и поджимало поспешить к нему навстречу. Он чем-то понравился ей. Наверное, мужеством, с которым бросился в воду спасать Любу. Могло случиться иначе. Как, например, поступил его рыжий товарищ. Струсил ведь. Мог и этот наплевать на ее сестру под страхом смерти.
        Она тихо поинтересовалась у доктора:
- Так что, я могу идти?
 - Конечно. До утра лучше тут  не показываться. И родным скажите об этом.
Вера бегом спустилась со второго этажа. И вышла из двери с видом, словно не видит Антона, при этом заметив, как встрепенулся тот при ее появлении из здания.
                Спеша ей навстречу, он крикнул :
- Вера! Подожди! А я тут жду тебя!
И протянул цветы:
- Не поняла, в честь чего это? – повернула она голову вбок.
- Ты, по сути,  спасла нас с Любой. Я уже обессилел, отчаялся, и тут  появилась ты, такая вся миниатюрная, но  бесстрашная. - В его глазах было восхищение. 
                Вера смутилась и  покраснела:
- Если бы у тебя тонула сестра, ты бы не стал сильным и бесстрашным?
- Ну, это я, мужик! Не каждая девушка осмелится на такое. Откуда ты знала, что выплывать  из аномальной зоны надо вдоль берега?
- Папа сказал, когда мы ехали к бабушке. Прости, надо скорей домой, а-то родные  от неясности с ума сойдут. Мы утром пошли к морю только ополоснуться. А уже дело к обеду.
                Было видно,   Антону не хотелось расставаться с ней:
- Можно тебя проводить?- поглядел он в глаза Вере.
- Как хочешь. Я вообще-то и сама не заблужусь,- усмехнулась та.
- Причем тут это? Просто хочется больше времени побыть рядом с тобой.      
                Родители и бабушка, когда долго не возвращались с моря девочки, пошли за ними. Народу на пляже было много, и держались они как-то кучками.   В море купалось совсем мало людей. Дочерей ни в воде, ни на берегу не оказалось. Мила подошла ближе к одной из кучек:
        Там женщина отвечала на вопросы запоздалых купальщиков:
- Если бы не та пигалица, что догадалась вытянуть веревкой из водоворота парня и девушку, два трупа были бы обеспечены!
- А так? Живые они хоть?
- Парень, кажется да. Он, по крайней мере, вытирался полотенцем.
- А девушка?
- Не знаю! Думаю, тоже. Носилки в «скорую» заносили вперед головой. Хотя я видела издалека, могла и ошибиться.
          Мила заплакала:
- Женщина, милая, а девушки одна рыжеволосая, другая беленькая были?
- Кажется,  да! Маленькая со светлыми волосами спасла двоих: и мальчишку и девчонку.
 - Если это наши девочки, откуда взялся парень?-  засомневалась бабушка, проглатывая на всякий случай таблетку корвалола.
- Да мало ли купальщиков здесь?! – отмахнулся Василий, начав, как и Мила, волноваться.
            У Милы от волнения стали подкашиваться ноги в коленях и задрожали руки. Муж поспешил к ней, заметив, что она теряет равновесие. И подхватил ее у самого песка. Она теперь висела у него на локте, как куль.
- Это ваши дети что ли? – зашумели в толпе.- Вот возьмите нашатырь. К носу матери поднесите. Никому не пожелаешь такой неприятности.
           Мила резко зашевелилась от аммиака. Открыла глаза, обвела взглядом людей вокруг.
- Наши, наши,- сказал Василий.- А куда же спасительница делась?
- Так их двое спасителей. Сначала  был парень, его тоже понесло в море. Потом уже малявка их вытянула веревкой.  В больницу-то и повезли  на скорой. И она с ними поехала.
                Мила заплакала:
- Вот к чему был тот треклятый сон. Где мои девочки? Как теперь жить-то?
- Не волнуйся, дорогая, все трое в районной больнице. Если заносили носилки не вперед ногами, они живы. Давай пойдем домой. И я отправлюсь к врачам, все разузнаю. А вы подождете Веру.
            Мила  умоляюще посмотрела в глаза мужу:
- Я с тобой.
- Нет, - твердо сказал, как отрезал Василий. А вдруг Вера придет? Ждите ее.
- Да, Милочка, твой муж прав.  Будь все плохо, Верочка бы уже сообщила. А так она сидит и ждет, что скажут врачи.
   Время бежало без остановки. Не успел отец переодеться, на пороге показалась Вера. Из-за ее спины выглядывал симпатичный парень.
- Мам, пап, только  не волнуйтесь, все нормально, - быстро протараторила она о самом главном. Потом уже стала рассказывать о том, что произошло. И закончила словами:
- Это Антон. Это он бросился спасать нашу Любу.
Мила и бабушка стали обнимать Антона:
- Какое счастье, что и в наше время встречаются еще смелые ребята.
                Папа пожал ему руку, а Вере шепнул:
- Мы ведь знаем, солнышко, как было на самом деле. Зеваки на пляже все подробности рассказали. Хорошо, что ты меня послушала. А то неизвестно, чем бы все могло окончиться. - Он обнял за плечи свою покрасневшую миниатюрную дочку.
После объятий они сели за стол. Все разговоры были о сегодняшнем происшествии.                Родные рвались посетить Любу.
  Вера пересказала слова доктора.
-  Ее только утром из реанимации переведут в палату. Наконец, успокоившись, родители и бабушка отправились в гостиную к телевизору
Вера проводила Антона до калитки. Она все время думала, что видела в школе и на улицах множество ребят. Они были совсем другими. Дерзкими или тошнотворно притворными. Это раздражало, и она думала, других парней не бывает. Все рано или поздно из послушных мальчиков превращаются во взрослых пошляков и грубиянов.
                Никто ей до этого не нравился, так как не был даже на мгновение  похож характером на ее отца, доброго и почтительного. Она боготворила его  и мечтала о знакомстве с таким же парнем. И вот в курортном городке она встретила такого- смелого и отважного. Ее сердце радостно забилось. Во время обеда она незаметно присматривалась к нему. Он выглядел предупредительным и внимательным, вел себя естественно со всеми, много улыбался. И очаровал своей открытостью всю семью.
-Верочка, сыграй нам что-нибудь! - Попросил папа,- что-то на душе тяжело больно.
                Вера и сама от волнения не знала, как себя вести, куда девать руки. Хотелось отдаться эмоциям, стуча по клавишам. Боялась: не так поймут.
Она играла, и словно снова все переживала заново.  Сначала счастье , что едут на море, разговоры в машине, встреча с бабушкой, море, ужас от происходящего, радость спасения. И вот снова тишь да гладь, лишь изредка прерываемая набегающими волнами:  что еще ожидает при лечении Любы.
              Родственники плакали, освобождая душу от боли и переживаний. По их спинам бегали мурашки. Не всякий профессионал смог бы так увлечь игрой.               
Уходя, Антон вздохнул:
- Ну, ты и играешь… Я обожаю музыку, не представляю без нее жизни. В свободное  время я люблю ее слушать. Она меня вдохновляет, мотивирует, заряжает  энергией. Если  плохое настроение, она поднимает его. Но ничье исполнение меня так не волновало, как твое сегодня.
           - А  я совмещаю, как говорится, приятное с полезным, под музыку делаю уборку в комнате, под грустную мелодию принимаю ванну, она успокаивает меня, также могу заснуть под нее.
              - Я все время мечтал научиться игре  на гитаре. И это не просто увлечение.  Скажу больше - мое хобби. Когда в гости ко мне приходят товарищи, мы включаем компьютер и слушаем разнообразные вариации, ищем вышедшие новинки и обсуждаем вместе интересные композиции.
 - Вся моя семья ее фанаты, хотя у родителей свои предпочтения, но есть мелодии, которые слушаем дружно все вместе.
                Они стали встречаться: ездили к Любе в больницу, несколько раз сходили вместе в кино, прогуливались по паркам и аллеям, в разговорах проводили время на набережной. Было видно: им хорошо вдвоем. Он с нежностью смотрел на нее и бегом исполнял любое желание. Это волновало ее, хотя казалось излишним. И в то же время льстило самолюбию.
                Она говорила:
- Что я принцесса что ли: ты сдуваешь пылинки с лавочки перед тем, как я сяду, подаешь руку, когда встаю или выхожу из автобуса?
- Больше, чем принцесса. Ты - моя богиня.
                В это время впервые была исполнена песня, в которой говорилось: » Я готов целовать песок, по которому ты ходила». Антон все время напевал ее Вере. Она краснела и понимала, что действительно ему нравится.
                Как-то он пришел и говорит:
- Чем занималась сегодня?
- Да как всегда: читала книгу. Я это делаю всегда, как выдастся свободное время. Люблю все, что пишут о героях, ученых, всяких знаменитостях. В последнее время волнует один вопрос: как  случается, что одни люди способны на подвиг и жертву, а другие нет. Некоторые из кармана последнюю копейку отдадут бедному, а кто-то с полными кошельком откажет.
                - Я тоже всегда об этом думаю. Все, вроде, из одного материала сделаны, в одних школах и институтах учатся, а на помощь не все придут, не каждому интересно докапываться до истины, чтобы что-то понять или сделать открытие. А вообще, я поражаюсь, у нас с тобой столько общего. Музыка. Интересы. Взгляды. Книги.
                - А вот Люба  не любит  читать, ее это утомляет. Она всегда засыпает на пятой-шестой странице.
- Видимо,  просто не то читает.
- Благо, сейчас любую книгу можно послушать в аудио формате. Я включаю, и ей приходится тоже слушать. Мы ведь в одной комнате живем.
- Тоже выход. Не понимаю, как можно не читать?
- Я тоже. Без литературы скучно и неинтересно. Она меняет взгляды  на происходящее вокруг, на себя и окружающих, мотивирует и помогает понимать жизнь. Вот вчера, например, прочитала роман. Там такой конец хороший, что настроение поднялось,  я и полы помыла, и пирог даже испекла. Пока родные вернулись с прогулки, стол был готов к обеду. Опять же мне хорошо, и родным приятно.
                После нескольких дней встреч Антон  предложил Вере поездку катером на остров.  Ее строптивый характер не позволил дать согласие. После случая на море опасалась повторения и, кроме прочего,  боялась показаться легкомысленной и отказалась ехать. Теперь кляла себя за это последними словами. Ведь  ничего не стоило согласиться. А она наказала сама себя. Вся молодежь развлекается, не обременяясь  излишними обязательствами перед кем-то, а она торчит дома в тоске и разочаровании.
                Вера понимала, что им с Антоном скоро придется расстаться. Кто знает, может даже навсегда. Она вернется домой, приступит к учебе, окунется с головой в привычный образ жизни. Спустя время, постарается забыть, что всем сердцем трепетала при встрече с ним.
                Да и он через два-три месяца поймет, что это было лишь увлечением и станет удивляться своей сентиментальности. В конце концов, забудет ее со всей непосредственностью и таинственностью. И останутся они друг для друга всего лишь приятными воспоминаниями о великолепно проведенном лете на море, иногда воскрешая в памяти знакомые образы, чтобы улыбнуться.
                Не хотелось в это верить, но жизнь такова: не знаешь, что произойдет  через мгновение, не говоря уже о длительном промежутке.  Год учебы для Веры вдали от любимого человека казался вечностью. Это совсем не так, как представляют разлуку в более старшем возрасте, когда многие годы живут далеко друг от друга. А встретятся,- будто не расставались. Только тем для разговоров становится больше.
                Отец вечером сказал о скором отъезде. Любу выписали. Продолжать отдых пропало всякое желание. Вера от слов отца  заволновалась еще сильнее.
- А знаешь, Антон, сегодня наша встреча последняя. Под утро мы уезжаем домой, - стоя у воды, произнесла она парню, прервав  неповторимую тишину моря, которая до ее слов нарушалась только всплеском волн  и появлением соли на губах от ветряных порывов со стороны  его простора. Парню показалось, что на его губах осела не морская соль, а слезы обиды Веры за его нерешительность.
                Каждый из них хотел начать важный разговор о чувствах, но из-за предстоящего расставания мысли их не слушались, просто хаотично метались из стороны в сторону.  Они не могли сконцентрироваться, и, в конце концов,  потратили весь прощальный вечер на борьбу с  собой и с ними, так и дойдя до самого дома Вериной бабушки  в молчании.
                Оба хотели сказать важную в этот момент фразу, от которой у них мог бы произойти полет души. И не сказали. Всего три слова и мир бы изменился.  Но они не осмелились сказать их, расставшись с болью в сердце и неопределенностью, нависшей над их отношениями.   
                Писаревы утром спешно  вернулись домой. Других парней Вера   не замечала, а тот, кто был по душе, остался в городке у моря. И неясно, обиделся он или продолжает ее боготворить.

                Глава 9.    Отец и развратная дама.
 
               Сидя  в приемном покое, Вера окунулась в воспоминания о событиях последнего школьного  года,  когда она  заканчивала восьмой класс. Прозвенел звонок.  Учебный день подошел к концу. Учительница собирала свои принадлежности и складывала в сумку. Из-за парты поднялась Тамила - староста класса. - Ребята, задержитесь на классный час. Подведем итоги последней четверти в этом году.
           Послышались реплики со всех сторон.
- Ну, вот, опять собрание.
- Быстрее бы отучиться и уйти из школы.
- Думаешь, нигде больше таких мероприятий  не будет? Ошибаешься. Они в любом заведении или предприятии проводятся,-  улыбнулась учительница и покинула аудиторию.
      Поднявшиеся было со стульев  старшеклассники, снова уселись на места. Тамила подошла к  учительскому столу, разложила на нем всякие листочки, шпаргалки, папочки, тетрадки и авторучку.
- Что я хочу сказать? Осталось совсем немного. Кто-то уйдет в училища и техникумы после этой четверти, кому-то предстоит еще два года учебы.
- Конечно, уйдем. А чего коптить небо тут еще целых два года? Ты подводи итоги побыстрей, и мы отправимся по домам, - послышался голос Инночкина.
          Тамила сверкнула глазами в его сторону:
В общем-то, мы учились средненько, хотя и без двоек. Неплохо бы всем уяснить: хороший специалист получается при получении добротных знаний. А их, ясное дело, у троечников не будет. Надо бы подтянуться, понять важность не просто окончания школы, а еще и с багажом в голове, который позволит потом стать самым лучшим умельцем выбранного дела.
  - Ты ближе к теме, не разводи антимоний.- Подал снова голос неугомонный Петровский.
- А я и не разглагольствую, просто довожу до сведения прописные истины.
- Итоги давай! А-то,- скривил   рожу,- добротные знания, специалисты. Мы пока еще школьники. Вот и говори об этом, - снова послышался его недовольный голос.
                - Ребята, ну не злитесь, об итогах учебы расскажет Антонина Константиновна, -Тамила подошла к окну,- она задерживается. Вон, смотрю, торопливо в калитку школы входит.
          Одноклассники подскочили к окну.
- Ну, слава Богу, а то сиди тут, жди.
- Не перетрудился, ей далеко добираться.
- Так пусть раньше выходит из дому.
- А что, самой слабо подвести итоги?
             Тамила уже злилась:
-Ничего подобного. Это просто не мое дело. Я - староста, не педагог.
Мне и без того известно, кто добросовестно учится, а кто время отбывает.
       Раздался стук в дверь. В классе появилась долгожданная классная руководительница.
- Здравствуйте, ребята,- все подскочили из-за парт.- Извините, везде пробки.
- Если честно, вы и не опоздали, сейчас перемена,- поддержала ее Тамила.
       В подтверждение слов прозвенел звонок.
- А вот и начало урока,- послышался голос с задней парты.
Школьники и Антонина Константиновна улыбнулись.
 Учительница потерла ладони своих рук, давая понять: пора приступать к делу.
- Ладно, ребята! Шутки в сторону.  Еще немного,  мы с вами расстанемся. Отрадно, к концу этого года многие взялись за ум, поняли важность последних лет учебы. А вот Григорьев, Петровский и Инночкин до сих пор раскачиваются.
       Григорьев и Петровский переглянулись:
- А че, Григорьев да Петровский всегда? Мы стараемся.
 - Недостаточно стараетесь, Юра! Как Ленин говорил: » Учиться, учиться и учиться!? А вы? По математике тебе еле тройку натянули. По физике тоже. А Игорю по химии и геометрии светили неуды.
       - Да ну вас! То Ленин, а это мы,- отвернулся к окну Петровский.
- Вы - мужчины, должны знать эти предметы на отлично, а-то станете тяп-ляп лампочку вкручивать, и током вас шарахнет. Или стол захотите отремонтировать, а как это сделать, не знаете. Есть специальный набор предметов и знаний, которые все парни должны в себя впитать, как в губку, хотят они это или нет.
          Тут  возмутился Инночкин:
- А действительно, что вы все время про одних и тех же говорите?!  А про девчат помалкиваете.
- Почему помалкиваю?  Кондратьевой Тане и Терентьевой Любе тоже надо подтянуться. Что-то в последнее время они совсем от школы отвернулись.
        Григорьев захихикал:
- А они влюбились.
Его гоготом поддержали Инночкин и Петровский.
- А что тут смешного?- сказала учительница.- В вашем возрасте это вполне естественно. Хочется понимания, участия, теплоты. Думаю, не они первые и последние, кого стал волновать чей-то профиль, появились мечты и желание с кем-то общаться. Просто не надо замыкаться в такие моменты, думать, будто что-то в тебе не так. У всех такое бывает. Было и у ваших родителей, и у меня. Надо продолжать учиться и жить, набираясь опыта.
          Вернемся к нашим девочкам. Все остальные ученицы заканчивают четверть без троек.  Ну что можно сказать о таких ученицах, как Вера Писарева и Люда Чибисова? И учатся хорошо, и в мероприятиях активно участвуют. Что ни скажи, все выполнят.
- Хотите сказать, они пример во всем?! Не понимаю, как можно везде успевать? Получается, они жертвуют своим личным временем? – снова раздался голос Инночкина.- На все времени не хватит.
          Антонина Константиновна посмотрела в окно, почесывая затылок. Не откажешь ребятам в сообразительности. Ее бы в нужное русло направить,- цены бы им не было.
- А вот, представьте себе, хватает. Кроме учебы Вера учится в музыкальной школе и ездит на заседания клуба « Прометей» при Горкоме ВЛКСМ - задание у нее такое от комитета комсомола, а Люда занимается легкой атлетикой на стадионе  « Динамо».               
Петровский громко вздохнул:
- С такой нагрузкой про улицу, кино или встречи с друзьями забыть можно.
- А у школьников, живущих по режиму, на все времени хватает.
- Так вы что, хотите сказать, мы не собранные? Одним словом, разгильдяи?- возмутился Григорьев.
- Хочу. А вот правильный вывод сделал ты сам, не я.  Чтобы все успевать, не надо размениваться  на всякие мелочи типа бесцельного гуляния. Они ведь вам ни знаний, ни навыков,- никакой пользы не принесут, а вот время отнимут.
           - Выходит, одни девчонки правильно распоряжаются своим временем?– Григорьева задели слова учительницы.
          Послышалось из третьего ряда:
- Ну, ладно. Ваша взяла. Все ясно. Ориентир на самоконтроль. - Это высказался за всех троих Петровский.
- Вот это правильно. Вы ведь старшеклассники. Впереди взрослая жизнь. И уже теперь следует определиться, где станете учиться  и кем работать, какой жизненный багаж накоплен вами  для вступления в нее.
             - Еще два года впереди. Успеем,- снова раздался басок Петровского.
- Ну, вот, только что сказал: все понял.  И снова тормозишь.
- Да не торможу я. Честное слово, возьмусь за себя. И к концу учебы приму верные решения.
- Все это слышали? А мы проследим, не станет ли твое обещание пустым звоном.
Одноклассники закивали головами.
                О многом говорили на этом классном часе. Прозвенел звонок с урока. Классная дама простилась:
- Прошу прощения, ребята. У меня урок. Старшеклассники поспешили  к выходу. Учительница сказала  вслед:
- Вера, задержись, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить.
                Писарева подошла к столу учительницы, мысленно переживая, в чем провинилась, зачем у классной появилось желание вести с нею разговор наедине. Она теребила в руках платок и  то и дело потирала щеку. Когда аудитория опустела, Антонина Константиновна подняла на нее глаза:
             - Не волнуйся! К тебе у меня нет претензий,- у Веры отлегло от сердца,- Разговор пойдет о твоей старшей сестре. Я ее перестала узнавать. Раньше была открытая, добрая, активная девочка. Теперь – полная противоположность ей. У вас в семье ничего не случилось?
                Вера пожала плечами:
- Ничего, все, как прежде.
- Я просто  заметила за ней желание любыми путями хорошо одеваться, на уроках она стала строить глазки мальчикам, отвлекать от учебы. И все это происходит в выпускном классе. А еще она зачастила  к одной нехорошей женщине. Ну, ты понимаешь меня. И, у меня сложилось мнение, многие изменения  стали происходить с момента их знакомства.
                Учительница предположила:
- Если эта гулена так сильно влияет на поведение твоей сестры, надо скорее  прекратить эту губительную дружбу. Я понятно говорю, Вера?
- Куда еще понятней?! Я вот думаю:  маме рассказывать всего не стану, у нее больное сердце. Поговорю с папой.
   - Вот и хорошо. Я не стала вызывать родителей и привлекать всеобщее внимание. Может, это простые предположения. И надо всего лишь предпринять некоторые шаги со стороны родителей.
                Вера поплелась домой, обдумывая, как рассказать отцу  о этом  разговоре. Он сразу все понял, и решил поставить раз и навсегда точку на теме развращения старшей дочери.
              К дому женщины он пошел с Верой, только ей было известно, где та живет. Она осталась в подъезде, а отец   позвонил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стояла полураздетая красивая женщина с ярко накрашенными губами и глазами,  в коротком атласном халате, открывающем до самого бедра стройные ноги.
- Какие люди! Проходи, красавчик, гостем будешь,- завиляла она бедрами, пропуская Василия вперед.
Он понимал, что устраивать скандал  в подъезде не стоит. Поэтому прикрыл дверь. Люба подошла вплотную к неплотно закрытой двери. Раскрепощенная дама тут же сделала попытку запустить свои руки под его рубашку:
- А ты еще ничего, в соку. И глаза горят, как у молодого!
           Отец вспылил:
- Давайте без этих самых ваших штучек. Я в ваших услугах не нуждаюсь. Пришел по делу. Имейте в виду, если  не оставите свою затею по развращению моей дочери, Любы, пеняйте на себя. Я этого безнаказанно не оставлю. Не стану обращаться в милицию, сам накажу вас по-кавказски. Я – отец, поэтому  ни одна душа меня не осудит.
          Дама ухмыльнулась:
- Ишь, горец выискался.  Ваша дочь – взрослая, она сама решит, как ей
устраивать свою жизнь.
- Она еще школьница!- Повысил голос отец. – Общение с вами мешает ей учиться.
- Ерунда! Есть даже ученые, которые после получения дипломов работают не по специальности. Чего уж горевать о школе!? Ее внешность - лучший документ об образовании!
- Чушь собачья! В общем, я предупредил. Увижу возле школы,- пеняйте сами на себя.
       Отец вышел из постылой квартиры, громко хлопнув дверью. И выплюнул на пол всю неприязнь, что скопилась в виде слюны во рту:
- Сколько пошлости и грязи  во взгляде и словах!
       Вера поспешила от окна навстречу:
- Что случилось, папочка?
- Ничего пока,- натянуто улыбнулся он,- просто я предостерег женщину продолжать развращать Любу. Хотел поговорить по душам. Но она вывела меня ужимками и уловками, и наорал на нее. Правильно ведь я сделал? Как думаешь?
- Конечно! Люба хорошая, но легко поддается на лесть.
 Отец с дочерью дорогой договорились маме об этом походе не говорить. Совсем недавно  ее выписали из больницы под честное слово « больше не нервничать».
                Но, как говорится, «пришла беда, открывай ворота». На следующий день Вера пошла в музыкальную школу.  Раиса Федоровна, учительница,  на уроке обняла ее за плечи:
- Верочка, поздравляю, вчера на педсовете утвердили тебя на участие в международном конкурсе от нашей школы. Победитель при поступлении в профильные учебные заведения  не сдает экзаменов, а  проходит по собеседованию.
          Она наклонила голову к лицу Веры:
- Все уверены, твое кредо- музыка. Так ведь, девочка?
- Я не уверена в этом. И очень боюсь не поступить.
- Что ты, милая!? Тебе не стоит бояться.  У тебя  талант. И это сразу бросается в глаза.
- Да прям, какой там талант? Просто я очень люблю музыку. Когда играю, в ней  вижу  и море, и небо, и горе, и счастье. Даже свое настроение и состояние родителей могу сыграть на фортепиано.
- Ну-ка, сыграй мне свое нынешнее состояние.
        Вера подошла к инструменту, села на стул, опустила руки на клавиши. И полилась музыка. Казалось, в ней передавалось биение взволнованного сердца, сомнение, надежда  и радость. То солнышко выбивалось из-за туч, то капал дождь, то пели птицы. Все слышалось в мелодии, что лилась из-под ее пальцев.
        Учительница потирала свои вспотевшие от напряжения руки:
- Ну, Верочка! Я слышала, что встречаются музыканты, способные почувствовать и воспроизвести все, что их окружает, передать эмоции и вложить во все это свою душу. Но как-то редко встречала таких  исполнителей. У тебя большое будущее с  абсолютным слухом.
- Раиса Федоровна! Ну, не надо об б этом.– Покраснела Вера.- У меня вопрос к вам. Где будет проходить конкурс?
-  Кажется, в Ростове или Краснодаре. Тебе надо зайти после урока в кабинет директора. Она все  объяснит.
       Директор школы была немногословна:
- Состязания в мастерстве в этом году будет проходить в Ставрополе. Всех детей соберут в одну группу и повезут автобусом. С собой надо будет взять только документы, концертную одежду и желание победить,- улыбнулась она.- Мы на тебя надеемся, Вера. Ничего не бойся, у тебя прекрасная программа. На месте объяснят, какое произведение  надо играть в первую очередь и чем заканчивать выступление.
       Вокруг  конкурса наблюдался ажиотаж: радио, телевидение, журналисты столпились возле сцены, откуда вот-вот должны объявить результаты. Конкурсанты с нетерпением ожидали их, надеясь на чудо.
    Встал председатель жюри и, хитро улыбаясь, нарочно  с паузой после каждого слова стал произносить:
- Победителем… объявляется…  ученица… 7 класса…Грозненской… музыкальной… школы,- он назвал номер школы Веры,- Вера …Писарева… с виртуозно… исполненными … произведениями! У жюри не было сомнений, что победит она. Налицо талант, абсолютный слух и титанический труд! Похлопаем нашей победительнице!
    Журналисты бросились к обескураженной девочке:
- Скажите, у вас в семье есть музыканты?
- Нет! Только я. Мама пела в хоре Дворца пионеров. Папа хорошо играет на гитаре. Он – самоучка.
- Странно, у вас данные, которые передаются только по наследству.
Девушка покраснела:
- Простите. Не могу вас обрадовать выдающимися родными.
       В это время биологические родственники сидели у экрана телевизора:
- Ты только поглянь,- локтем толкнула мужа в бок женщина.- Это же, кажись, сестрина Верка, пигалица, от которой мы отказались. Не помнишь, кто ее усыновил?
 Стала чесать затылок, вспоминая:
- Кажется,  Писакины или Писателевы!- стукнула она себя по голове.-  Я еще подумала, только писать и научились, а лезут чужого дитя воспитывать!
    Муж отозвался:
- Чо, гадать-то. Поройся в бумагах.
     Женщина стала один за другим переворачивать документы, приговаривая:
- Ты поглянь, в люди ведь выбивается мерзавка. Зря мы ее тогда не взяли. Может, и нам что перепало бы. Как думаешь, что ей за победу дадут?
- Да кто ж его знает?! – лениво махнул рукой муж. – Только  нам при наших пятерых в нищете ее и не хватало.
      Наконец, женщина вскрикнула:
- Вот, нашла. Она теперь Писарева. Проведать бы ее следовало. Только мы ведь теперь ей никто.
- Как это никто? Я – кровный дядя. Пусть только пикнут. Имею право.
- Ну да! Поздравить-то никто не запретит нам. Только мы ведь не знаем их адреса. Зато  известна музыкальная школа! Родители там не станут отираться. Легче будет  поговорить без свидетелей. А-то, видишь ли, мы - никто. Это они “ не пришей козе рукав”. Ишь, самых близких родных в сторону оттиснули.
          Муж поддакнул:
- Ты, как всегда, права. Дети наши выросли. Ничто не мешает закрыть наш старенький домишко…
- Полученный,  кстати,  за отказ от этой негодной малолетки,- вклинилась с запоздалым напоминанием жена.
-… и поехать завтра в город, - потирал вдруг вспотевшие руки уже заведенный до предела мужчина.
       В помещении школы супруги постучали в кабинет директора:
- Здравствуйте! Нам срочно нужна Вера Писарева.
- Если не секрет, кто вы и для какой цели вам понадобилась наша ученица?
 Посетители переглянулись. Женщина нашла нужные в данный момент слова:
- Видите ли, мы – родственники девочки. У нее заболела мама и просила сообщить об этом дочке.
- Что с ней случилось,- встревожилась директор.
- Сердце прихватило. Увезли на скорой.
        Директриса встала из-за  стола и направилась к двери:
- Подождите одну минутку, я посмотрю в классе. У нее, кажется, урок в это время бывает.
- Вот видишь, все у нас получилось. А ты сомневался, - сверкнула глазами тетка, когда за директором закрылась дверь.
- Тише, кто-то идет по коридору.
          Вскоре  Татьяна Семеновна вернулась в кабинет с симпатичной девочкой лет пятнадцати, которая от волнения теребила в руках носовой платок и то и дело поправляла идеально сидящее на фигуре платье или волосы.
- Ух, ты, вылитая мать! – вырвалось у тетки.
- Галка в детстве, да  и только,- шепнул жене мужчина.- Даже белобрысые волосы так же торчат.
          Хозяйка кабинета, выходя, сказала:
- Я пройдусь по школе. А вы  можете здесь побеседовать.
Супруги удовлетворенно посмотрели друг на друга. Все складывалось пока в их пользу.
Вера оглядывала их:
- Вы хотели со мной поговорить. Но я вас не знаю.
У тетки полились притворные слезы:
- Как же так? Мы - твои самые близкие люди. И ты не знаешь нас.
Она толкнула в бок меланхоличного мужа, нахмурила брови. Тот от неожиданности уронил пакет с яблоками. Они рассыпались по полу. Он стал их собирать, поднимая на Веру глаза:
-Деточка, я твой родной дядя, брат биологической матери. Я очень любил Галочку, твою мать.  И тебя с твоим братом тоже. Нашему горю не было предела, когда они погибли в автокатастрофе, а тебя отдали в чужую семью.
      Громко крикнула тетка:
- Это все Галкин муж, твой отец!  Из-за него не стало Галочки,  твоего братика и его самого. Ты помнишь их?
-   Извините, я ничего не понимаю. Мои родители живы. И брат Илья  с сестрами тоже. Вы, наверное, меня с кем-то спутали.
          Тетка не унималась:
- Э, нет! Так дело не пойдет. Твои родители погибли. А эти люди, кого ты считаешь родными, никто тебе, всего лишь усыновители. Вот, смотри,- она сунула девочке в руки потрепанную бумагу, в которой говорилось, что они с мужем отказываются от Верочки в пользу Писаревых, взамен получают домик в селе и дают обещание никогда не преследовать девочку и не предъявлять никаких на нее родственных претензий.
          У Веры буквы скакали перед глазами из-за слез, когда  она читала. Как это мама  и папа никто? Они для нее все!
-  Это вы мне никто. Если тут правда, и вы бросили меня, совсем маленькую… А  папа и мама стали больше, чем родными. – Громко всхлипывая, бессвязно кричала Вера.- Откуда вы узнали, где я?
- Так конкурс же… Его по телику показывали, - пожала плечами тетка.
- Решили вот поздравить,- вставил слово дядька.
- Не нужно мне ваше поздравление! Я ненавижу вас и прошу больше никогда не появляться здесь! И не смейте говорить плохо о моих родителях!
          Она выскочила из кабинета, громко рыдая и размазывая слезы по лицу. Директор как раз направлялась в кабинет, и, думая, что это из-за переживаний о больной маме, приободрила:
- Не плачь, Верочка, все будет нормально. Врачи знают свое дело.
Но та пробежала мимо.   
          Дома она вихрем пронеслась в свою комнату. Мила сразу определила: что-то дочь расстроило. И вошла в ее комнату. Вера лежала ничком поперек кровати и рыдала. Мама села рядом с нею, стала гладить ее по голове и спине, приговаривая:
- Не переживай, милая, любую беду мы поможем тебе преодолеть. Мы – семья.
        Та затихла. Потом подскочила на колени, размазывая по лицу потоки слез:
- Ага, семья!? Сегодня в музыкалку приходили какие-то противные тетка с дядькой, сказали, что мои родные погибли. В доказательство совали какую-то бумагу. Я им сказала, что вы с папой - мои родители, и других я не знаю.- Глаза дочери пылали от гнева и обиды.
           Мила вздохнула, поправила покрывало на постели:
- Вот крысы! – Она встала с кровати, подошла к окну, уткнулась лбом в холодное стекло.-  Обещали ведь!... – Потерла свое онемевшее вдруг плечо.- Это правда, Верочка. После гибели твоих родителей в автокатастрофе в опеке  встал вопрос, где быть тебе: оставить в детдоме или дать разрешение нам на твое удочерение.
          Эти так называемые родственнички чуть не помешали, уцепились за жилье, оставшееся после твоих родных, но ты им не была нужна, своих пятеро жили в нищете. Тогда при свидетелях мы заключили с ними договор, что они получают жилье твоих родных взамен обязательства не претендовать на родство с тобой. Что же их заставило нарушить договор?
           Вера слушала рассказ матери с интересом, теперь сквозь слезы выдавила:
- Сказали, по телику видели мое чествование за победу  в конкурсе.
- А, ну все понятно. Думали,  здесь можно будет снова поживиться. Прости, Верочка, мы не говорили тебе обо всем этом, чтобы не расстраивать. Ты для всей нашей  семьи больше, чем родная. Ты наша радость, наше счастье и надежда.
            Дочка подошла тоже к окну и прильнула к маминому плечу:
- И вы для меня тоже. – Помолчала.- Мам, а ты знаешь, где похоронены мои эти...ну, биологические родные?
- Конечно, знаю, милая. Несколько раз в год мы с Васей ходим к ним на все четыре могилки, красим, пропалываем от травы. Мы ведь  остались одни, кому небезразлична их судьба.
             Вера заглянула матери в глаза:
- Четыре?
 - Да, доченька. После гибели твоей мамы, через две недели не вынесла горя  ее мать, твоя бабушка. Это целая трагедия. Я расскажу  об этом как-нибудь. Тебе  интересно?
-  Очень. А эти дядька с теткой хоть когда-нибудь ходят туда?
- Я узнавала, за все эти годы их никто там не видел.
- Ты покажешь мне это место?
- Конечно. Вот папа только с работы  вернется, и мы все вместе сходим к твоим родным.А лучше в выходной день. Порядок там наведем. Фотографии их посмотришь.
               Глава 10. Люба и Вовчик.

Ближе к дню Победы, когда страна веселилась и бурлила от демонстраций и маевок, Люба вдруг захотела, просто истомилась от желания сходить в кинотеатр. Она взяла газету и  стала выбирать, какой бы фильм ей посмотреть, чтобы успокоить душу:
-  В « Челюскинцах»  «Неуловимые мстители»,- видела сто раз. В « Космосе»  - новинка. Но что-то название не очень привлекательное. В  « Юбилейном» снова о войне.
А вот в « Нефтянике» что-то интересное – « Кинг-Конг» называется. Вот сюда и пойду. Кинотеатр не очень, зато фильм многообещающий. Не надо думать, что-то решать. Смотри просто и отдыхай от всех проблем.
       Она приобрела в магазине бутылку « Вермута». Это вино в простонародье еще « бормотухой» называли. Положила ее в свою походную сумку. Купила билет на последний ряд. И приготовилась к просмотру. Кто в темноте увидит, чем она там на последнем ряду занимается? Пьет ли, спит или у нее   свидание.
        После второго звонка в зал ввалилась шумная толпа: пятеро симпатичных парней. Среди них один просто зацепил ее красивой осанкой и вообще всем внешним видом.  Прозвучал третий звонок. Потух свет. На экране побежали титры.  А ребята все пробирались к своим местам.
          Кто-то совсем рядом  прошептал вслух:
- Да где же это тринадцатое место?  Говорил же, надо по первому звонку входить в зал. Так нет же: подожди, давай еще жахнем. Вот и ищи теперь место в темноте,- бормотал  парень из последних вошедших в зал.
- Присаживайтесь, молодой человек, вы как раз возле своего места стоите,- прошептала она.
       Как только экран осветился первыми кадрами фильма, и стало хоть немного видно окружающих, Люба вгляделась в еле заметные черты  соседа. При этом встретила его изучающий взгляд. Глаза небесной синевы и темные каштановые волосы покорили ее. Не очень часто встречается такой парадокс. Чаще у людей с такими глазами наблюдается более светлый цвет волос. Ну, русые, в крайнем случае.
       Она решила проявить инициативу в знакомстве. И забросила «поплавок»:
- Тринадцатое ведь число несчастливое. Как вы осмелились взять билет на такое место.
- А я далек от всяких предрассудков.
- Смельчак. Меня кстати, Лена зовут.
           Она всегда хотела, чтобы ее так звали, а не какая-то там Люба. Где у матери мозги были? Как скажешь  имя, мужики ухмыляются, с головы до ног оглядывают. Там было, конечно, на что  посмотреть: стройный стан, точеные ножки, смазливое лицо. Но она думала, если станет Еленой, мужчины увидят в ней не только самку с модельной внешностью, а еще отметят  ум и прозорливость.
             - А я Владимир, - просто представился симпатяга. – Всего несколько дней назад ты со мной общалась под именем Люба, если  не изменяет память.
- А вот и нет. Я с тобой никогда до этой минуты не встречалась. Владимир означает « владеющий миром». Наверное, тебе все легко дается, и от девушек нет отбоя?
-  Да вообще-то не жалуюсь.
           А про себя подумала: какая же я, наверное, пьяная, если не узнала парня,  с которым всего несколько дней назад кувыркалась в постели сутками?! Но раз открестилась от прежнего знакомства, надо продолжать делать это и дальше. Да, это он, самый обаятельный и привлекательный в майской компании, что доставлял мне удовольствие.
           Тогда ребята, истрепанные суточной беспробудной пьянкой, вышли из дома на улицу, чтобы пополнить изрядно отощавшие запасы спиртного,  светило яркое весеннее солнце. Вокруг сновали такие веселенькие прохожие, как и они. Впереди них в очереди за пивом стояла симпатичная девчонка примерно их лет. Она тоже была под шофе. Из всей ватаги ребят выбрала Вову и заискивающе улыбалась ему, всеми ужимками и поведением привлекая его внимание.
               А он в это время рассказывал анекдот:
- Пришел как-то журналист на завод. Для интервью ему посоветовали обратиться к одному из передовиков. У того в это время станок был в работе, готовые болванки пополняли корзину. Не прекращая работать, токарь ответил на все вопросы работника пера.
                Тогда рецензент спросил:
 - А можно задать вам вопрос не по профессии, а для себя?
- Валяйте,- повернул к нему лицо мужчина.
- Слушайте, а вот, если вы сто граммов водки выпьете, вы сможете так же виртуозно точить детали?
- А то!
- А двести?
- Смогу.
- Ну, а если триста граммов употребите?
- Так работаю же.
Вся очередь захохотала.
             Вову в бок толкнул один из его окружения, светловолосый и щербатый:
- Посмотри, какая деваха на тебя вылупилась.
- И че?
- Так пригласи ее к нам!
- Попробую!
             Он повернулся к Любе:
- Какая девочка рядом, а я не вижу за болтовней.  И почему-то совсем одна. Неужели у мужчин зрение пропало, не видят такое прелестное создание?!
- А они  глаза залили и  самих себя сейчас не видят.
- Меня, кстати, Вова зовут, а вас?
- Люба,- улыбнулась со злорадством девушка, покачиваясь от избытка алкоголя в крови, но стараясь держать марку. Она верила в торжество своих чар. Уж если захотела обратить на себя чье-то внимание, предмет ее грез заметит ее даже в толпе.
- Посмотрите, Люба, какие прекрасные парни со мной. У нас в компании и девчата есть. Не хотите присоединиться?
           Губы ее вдруг пересохли. Волна внутреннего жара поднялась в ней,   и охватила  все  существо. Воображение заставило почувствовать почти наяву себя в сильных объятиях, ощутить близость гибкого мускулистого тела. Она стиснула его руку и посмотрела  в лицо. В ней проснулось желание …А почему бы и нет?!
Известно давно, одному хорошо только вареники есть. Правда... Может, перейдем на ты, а-то как-то по - казенному выходит.
- Я «за». А вы? - Вова повернул голову к друзьям.
- Да и мы не привыкли с ровней выкать.
- Ну, вот  и решили.
           После покупки пива, ребята приобрели бормотухи и немного водки. И отправились снова « праздновать». Люба быстро освоилась в молодежном коллективе. Все оказались такими же, как она. И к тому же нетрезвыми. У всех ребят были свои подруги. Только Вова просто заливал свое горе: его девушка вышла замуж за другого парня. У нее тоже были неполадки на сердечном фронте.
Люба была довольна, что именно он оставался свободным. А, значит, в компании стал ее парой. Они то и дело ныряли под одеяло, пока товарищи наполняли свои желудки. Их объединяло одно: оба потеряли любимых. И каждый желал сейчас хотя бы даже провалиться в бездну греха, лишь бы залить горе, забыть о нем  и воспарить снова обновленным, беззаботным и счастливым, как раньше.
           Горячительных напитков  у компании было теперь столько, что хватало на много дней. А вот с мясом на третий день образовалась проблема. С деньгами тоже. Двое из ребят выбрались на воздух.
- А давай,- предложил один,- сходим в сторону поселка Сахалина. Там частные дома, куры, утки бегают.
- А что, идея! – поддержал попутчик.
              Они поймали двух уток и курицу. Уток со всего маху ударили каждый о землю. Курице просто свернули шею. Один ее при этом держал, другой проводил экзекуцию. Хотели уже возвращаться,  как заметили маленького примерно трехмесячного бычка на привязи. Коричневый с белой звездочкой на лбу, он пасся на пригорке,  периодически натягивая привязь или  отпуская.
               - Вот бы завалить его,- мечтательно оглянулся один из добытчиков.- Сколько бы мяса было!
- Согласен. Нам бы хватило дня на три. Может, даже   на четыре или пять.         
                Первый приказал:
- Бери тогда уток и курицу и приведи хоть одного пацана на подмогу. Пока мы сделаем заготовку на потом, девчонки пусть приготовят обед из птицы на сегодня.
Вова с Любой- Леной и Леша с Надей снова кувыркались в спальнях. А может, просто спали после этого. Короче, их не было за столом.
             «Вестник» позвал на помощь Сашку, одиноко сидящего с отсутствующим видом за стаканом водки:
- Понимаешь, у нас все должно получиться. Долбанем бычку по башке, он упадет, спрячемся с ним за пригорком рядом. Нас не видно, хозяева подумают, что он просто в тени укрылся. А мы тем временем освежуем его и унесем частями.
- Тогда нужно взять скалку большую, нож и топор.
-  Тряпки или мешки еще. Не понесем же мы мясо в руках?! И пленку, чтобы следов крови не осталось.
           Они с девчонками нашли на кухне все, что требовалось для их затеи, и отправились  снова к поселку.
- Тебя только за смертью посылать,- негодовал тот, кто оставался сидеть на лавочке в ожидании помощи.- Забыл тебе сказать, чтобы взял что-нибудь тяжелое, чтобы телка огреть.
- Скалка пойдет?
- Угу! А ты сообразительный.
            Парни сняли с головы теленка ошейник с вертлюгом, положили его так, чтобы хозяева решили, что он сорвался и убежал. Потом все сделали, как намеревались. Мешки стояли на пленке, готовые к уносу.  Дело шло к обеду.
- Скоро хозяева принесут теленку питье. Поэтому надо  скорее убираться отсюда.
 - Чтобы никто не заподозрил нас, надо идти в разные стороны. Встретимся уже дома.
Ну, что, с Богом,- сказал один из ребят, и поднял с земли ношу.
Остальные последовали за ним.
              Два дня они шиковали:  то шашлык приготовят на сковородке, то плов сварганят, то мясо просто сварят. Духман из квартиры шел на весь дом. Один раз даже сосед заглянул из любопытства:
- Вика, как дела? Родители дома?
- Нет, они празднуют в городке Иванова у теть Юли с дядь Петей.
- А-а! А чем это у тебя так пахнет?
- Так праздник же!
- А, ну, да, ну, да!
          Через пять дней празднования все устали, засобирались домой. Люба в том числе.
- Господи, Люба! Где ты была? – Встретила сестру на пороге Вера.-  На кого ты похожа? Мама вся на нервах, папа тоже. Ходили в милицию с заявлением о  твоей пропаже. Не приняли, сказали обратиться, если  не вернешься несколько дней. Через три дня все таки взяли его. Сегодня после работы они снова идут: узнать, как продвигаются поиски.
- Не пойму, чего нервничать?! Что я впервые не ночую дома? Я уже взрослая, имею право на личную жизнь.
Люба потянулась:
- Зато я с таким мальчиком познакомилась! Закачаешься! Глаза синие, манящие, волосы каштановые, мягкие и гладкие, как шелк!
- Ну, ты даешь, Любка! Разве можно с первым встречным куда – то ехать, проводить время?! А вдруг он маньяк?
- Ну, это ты зря! Так и только так надо! Иначе останешься одна, и будешь вести добровольно-  монашеский образ жизни, как ты сейчас.
- Считаешь, я не так себя веду?
- Да, не так! Надо жить для себя, пользоваться  моментом, пока молода. Тогда любой парень, даже такой красивый, как мой Вовчик, будет, как телок бегать за тобой и исполнять капризы.
- А я уверена, что не я, а ты совсем с катушек съехала. Разве можно  так с парнями? Он только поманил пальцем, и ты стелешься перед ним, как последняя… 
- Ну, договаривай, договаривай. Ты хотела сказать: шлюха? Думаешь, я для него  слишком глупая?- фыркнула она.
- Я хочу сказать, что ты слишком доступная, и поступишь глупо, если не будешь,  хоть иногда использовать мозги.
- Смешная ты, давно известно: мозгами в вопросах любви пользуются те,  у кого нет других прелестей. Мужчины- существа примитивные. И в любви они предпочитают видеть и чувствовать, а не думать.
- Хорошо,- кивнула собеседница,- Давай проверим на практике. Я в поисках второй половины буду думать. А ты будешь пользоваться только своими прелестями.
Сестры ехидно улыбнулись друг другу и разошлись по своим делам.
Люба отправилась спать, набираться сил. А Вера пошла на консультацию в музыкальную школу.
               

                Глава 11. Родители беспокоятся. Прогулка перед сном.
          
               
                Мила вернулась с работы, и увидела Василия, отгородившегося от всего мира кипой газет и журналов.
- Вася! Что-то ты сегодня снова прячешься за газетами. Я заметила, когда с тобой подобное происходит, значит, что-то произошло.
- Я уже три дня подряд в разное время хожу к Любе, и не застаю ее дома. Даже следов никаких не видно возле входной двери. Я специально песка перед ней насыпал, все без изменений,- тяжело вздохнул муж, откладывая газету на журнальный столик возле дивана.
     Мила вспыхнула:
- Я думала, мне одной кажется странным, что с начала мая дочка не приходила к нам и не ночует у себя дома. Узнавала у соседей, и они в один голос твердят, что давно не видели  ее. В окнах никогда нет света.
- Еще, как назло, Верочка долго из школы не возвращается,- потер рукой виски Василий.- Всегда так: когда нужен человек, он задерживается. Может, хоть она что-то знает?!
           Мила  растерла щеку с одной стороны, потом принялась заниматься этим же  с другой щекой:
- Ладно, не расстраивайся. Такое ведь не первый раз происходит. Давай надеяться на   лучшее. Вернется младшая дочка, может, что-то прояснится. Если нет, придется подавать в розыск.
- А знаешь, что, Мила, пока светло на улице, давай пойдем в милицию и подадим заявление на розыск сейчас. Потом в любое время его отозвать можно. Сама знаешь, органы  не спешат выполнять работу.
       Через два дня супруги снова собрались в милицию. Вышли из дома и отправились в нужную сторону. Дорогой Мила размышляла, вздыхая:
- Она у нас не размазня – за себя постоять может. Не могла же она сквозь землю провалиться. Я мать, и должна чувствовать беду. Ну, не чувствую я ее. Она где-то снова с молодыми зависает.
       - Н-да! Не зря говорят: с маленькими детками и бедки маленькие. А подрастают, с ними вместе и проблемы растут.
- Заметь, с Верой у нас никаких неприятностей  не было: ангел – не ребенок. А с  Любой с самого начала все оказалось, как земля и небо: что ни день, то новости. Пока маленькая была, слушалась иногда, выполняла наши просьбы и соблюдала все, что и другие члены семьи. А выросла,- просто бес вселился.
       Василий выдавил из себя много раз обдуманное заключение:
- Думаю, это все-таки гены взыграли. Чего боялись, того и дождались. Когда она прошлой осенью пропала на три дня,  развлекаясь с малолетками, мы чуть не опозорились, собираясь подавать заявление в суд, решив, что они силой затащили ее к себе домой.
- Лучше не вспоминать всю эту грязь. Хорошо, хоть потом выяснилось, что  она  сама  спровоцировала эти развлечения.
       У отца Любы  заиграли желваки на лице:
- Это ж надо придумать: ходить по парку в коротенькой, расклешенной юбке, которая от дуновения ветра поднималась вверх, обнажая  ноги и нижнее белье.
Один мальчишка сказал тогда:
- Мы как увидели это, последовали за ней.
- Ну да, интересно же,- поддержал его другой.
     И снова первый:
- Потом она ушла вглубь парка, ее догнал какой-то мужчина, и в густых зарослях кустов оттрахал прямо на спрятанной в кустах скамейке. Потом так же стремительно удалился. А она от удовлетворения, что ее трюк удался, улыбалась сама себе.
           Заговорил первый парень:
- Когда она после этого направилась домой, мы увязались за ней. Она пару раз оглянулась, мы тут же  отводили глаза, так как  впервые  стали свидетелями бесстыдного секса под  луной и возбудились от завораживающего зрелища. Было видно: ей хотелось, чтобы мы похотливо пожирали ее глазами, наглели, торопливо щупали  и торопились за ней в мир разврата и удовольствий.
        Отец вспоминал:
- Что и говорить, ребята были рослые, статные. Но стеснительные и неопытные. Сказано, молодо-зелено. Ну, ничего, все когда-то бывает впервые. Чем-то они разбудили в ней   похоть. Она резко развернулась на месте и пошла навстречу им со словами:
 - Раз Магомед не идет к горе, то в порядке исключения, гора пойдет навстречу к нему.             
И супруги, обнявшись, погрузились в неприятные воспоминания, которые сформировались у них, благодаря рассказам трех пацанов- участников секс-гулянки Любы..
       Очередной порыв ветра обнажил ее стройные ножки. Юноши не могли оторвать от них  восторженных взоров. Их члены рвались на свободу, а они, покрасневшие, старательно опускали ниже свои рубашки, прикрывая взбунтовавшиеся органы.
- Господи, как же стыдно за ее поведение. Плохо мы ее воспитывали, или поздно она попала к нам…
- А, скорее, гены родительские проснулись. Тут уж мы ничем не сможем ей помочь. Единственное, не стоит  отворачиваться от нее. Может, она и сама не рада проснувшейся в ней ненасытной женской натуре.
     Как сказал тогда один из ребят-малолеток:
- Дочка  ваша все призывней и кокетливей оглядывала нас с ног до головы, задерживая свой взгляд на  бугорках под нашими рубашками.
          - Что, мальчики, прогуливаетесь перед сном в теплой кроватке?- как бы невзначай бросила она, сравнявшись с нами.
-   У вас  просто великолепные ноги,- с трудом выдохнул один из нас.
-Это правда?- Деланно удивилась она. И подняла и без того коротенький халатик еще выше, как бы удивленно оглядывая свои ноги.
           У нас от ее жеста  отвисла челюсть и снова зашевелилась плоть под рубашками.
- Очень!- произнесли мы с хрипотцой втроем одновременно.
- Если б вы знали, как крепко могут они обнимать в порыве страсти. А вы, я вижу, так робки и нерешительны, что долго не сможете испытать их крепость. Причем, мой изысканный мозг  заставил меня мечтать провести минуты счастья именно с вами, такими скромными и возбужденными.- Прямо обозначила она  возникшую двусмысленную ситуацию.
           А глазами она будто говорила: « Скорее тащите меня  куда-нибудь. Я просто сгораю от желания оказаться под каждым из вас».
 Мы покраснели, как кумач, и,  переглянувшись,  стали наперебой предлагать  места  безнаказанного проведения  времени с соблазнительницей.
          Выбор остановили на одиноко стоящей  хате недалеко от центрального парка. Рядом с нею был пустырь и  нежилые помещения. Туда можно было войти и выйти незамеченными. Пока добирались до места, от страха или похоти, у нас зуб на зуб не попадал, хотя  и храбрились, старались наперебой показаться ей бывалыми любовниками, а не какими-то сосунками.
    Лишь успели  зайти в хату, Люба от нетерпения застонала. И, облокотившись на угол  двери, поймала руку  Юрки и засунула ее себе между ног. Лишь тот дотронулся до ее клитора, как она  застонала  громче прежнего, испытав при этом мимолетное облегчение.
    По дороге мы купили булку хлеба,  дешевое вино  и немного кильки. За столом разлили  напиток по граненым стаканам не первой свежести, выпили.  Вышли во двор освежиться. Выкурили  всего по одной сигаретке, ее глаза снова заблестели, дыхание участилось.
    Рядом с крыльцом росли раскидистые кусты сирени. Она увлекла за собой Романа. Там  приспустила ему трусы, опустилась перед ним на колени и занялась минетом. Было видно, в этом деле она была мастерицей. Через несколько мгновений  друг взвыл от удовольствия. Завизжала от счастья и она, так как  в этот же миг кончила от пристроившегося сзади  Сереги- хозяина блат-хаты, возбудившегося от вида ее действия  с товарищем.          
          Ее ненасытность просто не знала границ. Снова и снова она требовала секса. К ночи мы устали. Вино и килька закончились. А ей все хотелось и хотелось.
-Мальчики,-  прохрипела похотливо она.- Что же вы стихли? В чем дело? Разонравились мои ножки.
- Устали,- признался мы. - Дай хоть немного отдохнуть.
       Она вышла на крыльцо со словами:
- Да, что-то мужички нынче слабоваты стали. Если сами не в силах, зовите своих друзей. Я только в охоту вошла. Гастролировать, так гастролировать. Мне что, самой себя удовлетворять что ли?
Через некоторое время хата пополнилась еще тремя симпатичными и молодыми сельскими ребятами с едой и выпивкой. Оргии в хате проходили днем и ночью. Сменялись партнеры и еда. Неизменным оставалось лишь ненасытное желание этой развратницы. Через три дня, обессиленные и пьяные, мы  расстались с ней.
- Не ожидала, что придется такое выслушивать о своей дочери. Думала тогда: сквозь землю провалюсь от их рассказа. Ну, по молодости всякое, слышала, случается.  Но чтобы такое…
- Я сам в ужасе. Даже у взрослых ходоков не наблюдалось подобного. Сама ведь знаешь, они любят прихвастнуть своими похождениями… Вот и сейчас думаю, а вдруг в ней снова путана проснулась?
- Не приведи, Господь. После ее похождений поневоле задумаешься: а не  проституцией ли она занималась в Москве?
- Так ведь две вывески привезла с представления в цирке  в роли воздушной гимнастки. Интересно, как можно выступать в таком опасном номере, если нет навыков?
Что-то меня сомнения одолевают.
- Тут еще разбираться надо, в какой она там роли выступала,- снова на лице отца зашевелились желваки. Я уже что-то перестал до конца верить ей.
  Расстроенные родители вошли в здание, подошли к окошку дежурного, объяснили ситуацию и спросили, как идет поиск старшей приемной дочери.
- Поймите, наконец, это не минутное дело - найти человека в огромной стране. Получается, как иголку в стоге сена искать. У нее одна дорога, у нас миллион предположений. И каждое надо проверить. Не мешайте нам работать. Если что-то выяснится, вы первыми узнаете. За детьми смотреть хорошо надо, чтобы они не пропадали!
  На выходе, каждый вдохнул свежий воздух в легкие. Мила выдавила из себя сквозь зубы:
- Терпеть не могу эти дурацкие учреждения и канцелярщину.  Нервы теперь совсем взбунтовались: хочется заорать во все горло:” Я плохая мать! Моя дочь обманывает и живет грязной жизнью. И я виновата в этом! Не досмотрела, не доучила!
- Знаешь, любимая,  полностью тебя поддерживаю. Сам в таком же состоянии. А давай-ка,  мы с тобой прогуляемся по вечернему городу в сторону речки. Вода всегда  успокаивала. Может, и нам станет легче?
    И супруги, взявшись под руку,  отправились пешком на прогулку. Слышался крик кукушки вдалеке, мерцал закат. Казалось, мир затих на время.
 Присев на пеньки, некоторое время безмолвно смотрели на бегущую мимо них воду, в которой отражался свет фонарей у крайних домов. Считается, что вода имеет собственную структуру и память и способна помочь любому, кто к ней обратится за советом. После недолгого молчания Мила вдруг обратилась к ней:
- Вода, ты -  чудо природы. Мы устали от проделок дочери, помоги нам в борьбе с ее пороками! Забери  наши неприятности, восстанови мир и спокойствие, какие были в прежние годы.
       Муж обнял ее и вытер слезы на глазах.
- Ну, ты совсем раскисла, Милочка. Сами справимся.
Но она снова заговорила:
- Ну, вот что могло произойти с нею в эти дни?! Неужели снова в гульки ударилась? Я понимаю, она уже выросла, пришло время взрослых отношений. Но это не означает, что надо со всеми подряд в кустах, под лавками и при всем честном народе заниматься сексом. Все когда-то приходят к этому периоду. Влюбляются, выходят замуж или женятся.
        Василий глубоко вздохнул:
- Да кто ж его знает, где и с кем наша красавица?!  Хотели помочь обиженному ребенку, а все наши труды прошли без пользы. Видно, права была та толстуха из опеки, что, беря взрослую девочку, мы наживаем себе только головную боль на всю оставшуюся жизнь.
- Неужели она пять дней подряд празднует?
       Мила положила ему на плечо свою голову:
- Выходит, так. Другие люди тоже отрываются в выходные дни: день- два отдохнули и снова к станкам, прилавкам или столам в офисах. Она трудиться не собирается,- сверкнула она глазами.-  Большие деньги любит, а то, что они  через труд  достаются, понять не хочет.
- Вот и я за то же!  Месяц, как она вернулась из Москвы… Все деньги, что были, спустила. А работать не идет. Везде ей все не нравится. Наверное, опять в столицу намылилась?! Надо как-то поговорить с ней на эту тему.
- А вот, как объявится, мы и поговорим. Не может человек жить и думать только об удовольствиях. Рано или поздно,  следует понять, что деньги не с небес валятся. Как поработаешь, так и сложится твоя жизнь.
Домой идти все еще не хотелось, так и просидели супруги у воды до первых звезд. А она все плескалась и неслась мимо них, словно шептала:  все будет нормально, пусть не сей миг, но, в конце концов, желание исполнится.
       Потом супруги, не сговариваясь, поднялись с пеньков и отправились домой. Семейные прогулки  полезны. Они сплачивают мужа и жену, делают отношения более дружественными, помогают расслабиться и отвлечься от бытовых проблем. Волнение за дочку не прошло до конца, но нервы немного успокоились,  мысли выстроились в ряд, не то, что до похода на природу.    


                Глава 12. Люба нашлась.

                Вера была дома, хлопотала на кухне, готовя семейный ужин.
- Вы  решили прогуляться? Прямо, как раньше, под ручку и по ночному городу?! Какая
прелесть! Я Вас так люблю,- обняла она обоих родителей, приклонив к ним голову.
Мама  пустила слезу, папа откликнулся, хорохорясь:
- А чем мы не молодые? Посмотри, у мамы совсем нет морщинок. Да и я вполне  еще ничего.
- Вот и я о том же. Как в детской сказке, где  говорится о черепахе: « Я еще молодая! Ого, я еще какая,- сказала она, уползая».
         Все засмеялись. И уселись за стол, наворачивая приготовленные ею блины.
- Ну, за твою будущую семью я спокоен, дочка! Не жена, а клад будешь. Все умеешь, покладистая, добрая.
          Верочка засмущалась:
- Ну, папка! Мне еще далеко до замужества.
- Честно, Вера, не знал, что ты уже и тонкие блины  в дырочку печешь.
- С нашей мамой всему  научишься. Да и у бабушки каждое лето пропадаем, она тоже любит делиться секретами!
- Это верно. Наши женщины- мастерицы.
Мила вздохнула:
- Дочь, блинчики – просто чудо! Жалко Любы нет с нами. Она их обожает! Особенно с вареньем.
- Ой, пустая я голова! Забыла вам сказать: Любу сегодня видела. Она пять дней провела в  компании с парнем на « Березке», как она выразилась, Вовчиком- красавчиком. Довольная была, но уставшая и поддатенькая. Сказала, теперь дня два отсыпаться будет.
             Мать всплеснула руками:
- Ну, вот! А мы с отцом позавчера заявление в розыск подали.И сегодня только зря сходили туда. Никто ее и не искал.
- Ничего, завтра заберем. И, наконец, побеседуем с ней. Неужели нельзя позвонить, как-то предупредить?- потер руки отец.
- Конечно, мы бы тогда не переживали, не метались из угла в угол, не паниковали!
       Верочка обняла родителей:
- Родные мои! Успокойтесь! Люба нашлась. Все у нее хорошо, давайте поедим спокойно,
а потом я  на пианино исполню для вас свое выпускное произведение.
-  Вот это по-нашему.
- Согласна, доченька.
        Василий с Милой после ужина примостились в обнимку на диване, дочка поставила на пюпитр ноты. И, усевшись удобно на стуле, заиграла. Музыка лилась, то стихая, то усиливаясь, падая водопадом вниз или плавно, как река по равнине, проносилась мимо них. Иногда казалось, восточные мелодии звали в пляс, чаще ритм становился успокаивающим. Когда игра стихла, возвратились на землю и Писаревы.
                Отец вздохнул:
- Можешь ты  успокоить душу, доченька.
- У меня до сих пор  мурашки в теле и в голове музыка слышится. Даже возвращаться  к проблемам не хочется,- преклонила к плечу мужа Мила.
 - Для меня музыка -  возможность общаться с миром. Она помогает  делиться  эмоциями и чувствами. Ну, чего ты опять о проблемах вспоминаешь, мамуля?! Не переживай. Все будет хорошо.
               Мила вздохнула:
- Душа болит, милая. Как бы нам Любу не упустить совсем? Не пойму, откуда  в ней появилось  неуемное стремление к красивой и богатой жизни? В гонке за фирменным шмотьем и развлечениями она все сильнее опускается на дно. Мы ни бедные, ни богатые, с немалым жизненным багажом, никогда не гнались за излишествами, старались все заработать собственными руками.
            Василий возразил:
 - Да ладно тебе! Все люди одинаковые. В молодости многие мечутся между добродетелью  и пороком, знакомясь с жизнью через собственные ошибки. Все познается в сравнении. Сумела ведь она забыть  о прошлой жизни у биологической матери. И сейчас наломает дров, набьет шишек  об сучки на выбранном пути, все вспомнит и поймет, когда ей лучше жилось: в грехе или в нашей семье в спокойствии и любви.
     - Твои бы слова да ей в уши. Так за нее переживаю.
- Встретятся не только удовольствия, но и разочарования,- вздохнул Василий,- но это ее собственное решение. Никого она сейчас не будет слушать, так как  взрослая девочка.  В конце концов,  сама разберется, что ей надо, а что оказалось ошибкой.
           Вера сообразила: пора сказать родителям о желании сестры уехать в Москву:
- Мам-пап! Люба собирается снова ехать  в столицу. Говорит, девчонки хвалились: заработки стали выше.
- Ну, что сказать, правильная мысль,- оживился отец,- Наконец-то трезвое решение приняла. А-то развлекается только.
       - И чем же она там заниматься будет, если не секрет? Работы ведь и здесь хватает.  Ей ничто не нравится. Хочет сразу много получить, а так только бандиты да «прости, господи»  отхватывают. Но их век не долог, как известно,- забеспокоилась Мила.- Ей бы учиться надо, пока мы живы, здоровы, а не бегать в поисках длинного рубля из одного конца страны в другой.      
     Вера подумала: «Знала бы ты, мамочка, как близка в своих предположениях к истине». Но не стала ее расстраивать. Жизнь покажет, кто прав, кто виноват. Никто не знает, что ждет впереди, просто выстраивает свой путь по убеждениям, интересам и мечтам. Не все выходит, как хочется, но не зря говорят, «жизнь прожить - не поле перейти».
       Людские души настолько разные, насколько отличаются друг от друга небо и земля. Одна за всех волнуется и переживает, боясь принести боль или вред друзьям, родным и отчасти даже врагам. А люди с другой душой на все плюют, лишь бы им было комфортно и легко, как сестра.
       После происшествия на море Люба вдруг подумала, что недостаточно повидала в жизни. Вот утонула бы, а не познала еще мужской нежности, не стала богатой и известной. И уже в десятом классе ее как подменили. Она старалась меньше заниматься учебой и  домашними  нагрузками, больше тусоваться в многолюдных местах, флиртовать с парнями. Лишь бы ее заметили, отпустили в ее сторону комплимент. Вера занялась подготовкой к поступлению в музыкальное училище.
                Люба не могла понять, зачем она тратит лучшие годы жизни на рутину и учебу. Куда интересней было бы повеселиться в свое удовольствие.
 - И охота  учить всю эту муть?! Тебя и без экзаменов с руками и ногами возьмут,- потягивалась в теплой постели она. – Давай лучше сходим в Зеленый театр парка Кирова. Там какой-то концерт намечается.
- Если честно, мне нравится учиться. А вот на « какой-то концерт» идти, лишь бы время провести, не хочу.
  Люба стала одеваться, надув губы:
- Ну и отстой ты, Верка. Забиваешь голову  ерундой. Кому нужна твоя математика или литература? Ну, убил студент бабку. Ну, боялся, что вычислят. И чего перемалывать ему косточки, рыться в его мозгах?
Вера  вздохнула, потирая руку от плеча до запястья.
- Ты действительно так думаешь? Пойми, преступник должен знать, что поступил подло или жестоко,  прочувствовать глубину своего проступка.
- Да плевать я хотела на его переживания! - в сердцах воскликнула Любка, надев впопыхах платье задом наперед, а заметив свою оплошность, попыталась исправить положение, не снимая его. Наконец, это удалось. - Или вот в « Грозе» героиня утопилась из-за скуки и деспотичных  родственничков. А чего топиться? Послала бы всех подальше и жила, как нравится. Вот мне когда что-то не по нутру, я так и делаю.
     - Господи, сестренка! Ты ничего не поняла. Это совсем другое время, бесправные женщины. А от твоих принципов много пользы? Не все, что легко дается и плывет в руки само, правильно.
- Ну и зануда ты, Верка! Нельзя жить по учебникам. Чего усложнять то, что можно сказать просто. Вот, например: « Пифагоровы штаны на все стороны равны». И вся тебе теорема Пифагора.
- Тю, дура! Иди на свой « какой-то» концерт. Я лучше почитаю.- Она открыла учебник.
     Люба уже сидела перед зеркалом, накладывала макияж, хотя и без него выглядела свежей, нежной и привлекательной:
- Гляжу на тебя  и не могу понять, в кого ты такая отсталая. Мордашка ничего. Но ты не красишься, не мажешься. Серая мышь, и только. Лицо девушки должно выделяться, чтобы увидел парень, и глаз не мог оторвать.
          - А я не желаю этого! Лицо не главное. Была бы душа.
-  Ты что, хиромант,  разбираться в лабиринтах человеческой души, его рук, глаз и прочего?  Это они людям голову морочат всякой дрянью. А я хочу, чтобы меня рассматривали и оценивали другие,  не я.
           Вера уже злилась. Столько времени потрачено на пустой разговор. Она  сжала зубы и  процедила:
  - Прошу тебя, иди, куда собралась. У меня через три дня собеседование. Не хочу выглядеть перед комиссией  нулем.
- А,  ну да! Ты же отличница. Всегда хочешь быть первой, боясь  оказаться, как все.
Вера покраснела, сжала  кулаки.
           Люба злорадно улыбнулась. Ей нравилось доводить сестру. Тогда она выглядела пантерой, готовой вцепиться в глотку любому, кто мешал ей осуществлять задуманное. Попробуй, подними руку. Она ее откусит, не оглядываясь.
- Ты такая же ботанка, как сестра Вовчика. Все бы о школе думать! Сколько пыталась сделать из нее современную девушку! Так нет, упрямилась, как ослица. Ну, ничего! Я устроила ей напоследок сюрприз, - злорадно усмехнулась Люба.
           Вера забеспокоилась:
-  Ты о ком?
- Да о Вовчике Корниенко и его шизанутой сестре Оле, что  мешала мне  быть с Женей.  Не знаю, почему, он выбрал ее? Я бы все бросила, босиком  по снегу за ним побежала. А она все об учебе думала.
- Господи, Люба, так это ты  влезла в их отношения? Как же я не догадалась в январе, когда Оля, придя   в клуб « Прометей», прорыдала на моем плече все заседание, рассказывая о какой-то Ленке-циркачке. – Она вцепилась в плечи сестры.
               Люба вспыхнула:
- Ты еще и заступаешься за нее. Она меня ненавидела, рассказывала обо всем брату. Хорошо,  он верил  мне. И не слушал ее рассказа, будто я в трамвае занималась любовью с посторонним мужчиной. Но я-то в тот момент думала, что сзади меня в вагоне стоит Вовчик. И распаляла его руками и телодвижениями, пока  оба не  получили удовлетворения.
                У Веры появился гнев в глазах.
- Опять  об этой мерзости вспоминаешь?! Ты вела себя, как шлюха. И не гордиться сейчас надо, а  стыдиться.  Если бы ты заметила, что твою сестру обманывают, оставила бы это без ответа?
 - Это же сестру,- пожала плечами Люба.
                Вера вошла в раж.
- Какая разница,  сестра или брат? Родная душа.  Ладно, не нравилась ты Оле, она  не смолчала об измене. Тебе захотелось отомстить.  Но в чем вина Жени? – Она оттолкнула от себя Любу.- Ты ведь боготворила его. Все уши  прожужжала, какой он классный.
                Та от злости заскрежетала зубами:
- Он отверг меня! Не такая, видите ли, я ему! Оля лучше. Интересно, чем?  Я, чтобы над ним подтрунить,  в Рождество легла на кровать рядом, когда он заснул, расстегнула гульфик на его брюках и свою кофточку на груди, взлохматила прическу, задрала платье и положили его руку на себя,  будто мы провели бурную ночь.
               Вышло еще лучше. Раньше, чем он проснулся,  вернулась с гадания от подруги Оля. Она все это увидела: глазищи  были, как блюдца, лицо красное, все  тело задрожало  от ужаса.  И убежала.  Он за ней. Вот я посмеялась!  Сбылась моя мечта - с тех пор они  расстались.
           У Веры глаза выскакивали из орбит. Она терла онемевшие вдруг руки.
- Как ты могла? У тебя что, совсем мозгов нет? Бездушная и безжалостная ты…Ни себе, ни людям! - Она заплакала: разве может нормальный человек ломать судьбы других людей?
Почему сестра так сильно изменилась? Она ведь всегда была для нее примером! Но такою быть ей совсем не хотелось.
                Потом добавила:
- Тебе лечиться надо!  Это ж надо: возомнила себя вершителем судеб.  Разбила отношения двух влюбленных людей и считаешь себя правой.  Я даже разговаривать не хочу с тобой после этого!
- Подумаешь! Беспокойная какая! Каждый должен думать о себе. Зачем мне чужие проблемы?!
                Она встала со стула. Повертелась перед зеркалом, то выпячивая губы, то поправляя волосы, то разравнивая складки на  юбке и кофточке.
 Повернулась к Верочке:
- Адью, сестричка! Не поминай лихом! Я ушла на концерт! А ты тут загнивай в болоте цифр и метафор. Бр-р!
               
                Глава 13. Вера и Оля.
               
           А Вера вместо повторения материала теперь снова вспоминала страх и отчаяние в глазах своей подруги зимой.               
Во время зимних каникул в горкоме комсомола решили провести внеочередное заседание с активистами от каждой из школ.
Семья сидела за чайной церемонией, когда она сообщила об этом родителям.
- Мам, пап, я часа на два-три уеду в горком комсомола.
- Если это так важно, конечно поезжай. А мы с отцом займемся подготовкой к стирке,- пожала плечами мама и улыбнулся глазами папа. Снимем постельное белье, занавески. А-то все уже  кажется не свежим.
             Папа покачал головой:
- Выдумаешь тоже. И так белье нормальное. А вам, как всегда,  до блеска хочется  дом довести.
- Это очень важно, мамочка. Будем строить планы  мероприятий  в городских школах к Дню Победы. Без меня ничего не стирайте. Вернусь, все сделаю. Ну, ты, папуля, даешь. Разве плохо, когда после стирки белье сияет и воздух свежий.
- Мои вы чистюли. Я что? Совсем не против комфорта.
           Вера ушла. На одной из остановок  в автобус вошла Оля.  Кивнула головой, приветствуя одноклассницу. И тут же отвернулась к окну, будто любовалась красотами природы, мелькающими за стеклами. Мимо проносились дома и деревья, люди и всевозможный транспорт. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь порхающие снежинки,  всполохами играли на ее застывшем лице.
           По щекам подруги беспрестанно текли слезы. Та их смахивала ладонью. Но получалось, как у машины со стеклоочистителями: они усиленно вертятся взад-вперед, а сквозь потоки дождевой воды все равно плохо видно дорогу. Щеки оставались мокрыми. И это было видно со стороны, как Оля ни отворачивала их отодноклассницы.
           У Веры от сочувствия сжалось сердце: это как же надо постараться, чтобы расстроить всегда веселую и открытую Олю?! Она подошла к подруге ближе и обняла за плечи. Та вздрогнула. Она думала, никто не видит ее расстройства, поэтому  повернулась ко всем спиной и замкнулась с щемящей болью в своей беде наедине.
          Автобус тем временем доехал до конечной остановки. Пассажиры покинули салон.
- Оль, у тебя что-то случилось?
Подруга молчала и прятала отекшие глаза.
-  Не хочешь, не говори. Давай только зайдем на рынок. Надо умыться.  Не пойдешь же  в клуб зареванная.
           После холодного обливания у питьевого фонтанчика Оля немного успокоилась и заговорила сама:
- Знаешь, у меня есть парень. Мы с ним любим друг друга. С полгода назад у брата появилась пассия Ленка. Симпатичная такая блондинка. Она врет ему на каждом шагу.        Летом даже изменила прямо в трамвае.
- Разве такое возможно?
- Получается, да, если захотеть. Так вот,  брат верит только ей и пылинки сдувает.  Даже жениться хотел, хотя еще в армии не был.
              Вера  полуутвердительно сказала:
- Любит, наверное?! И что же в этом плохого?
- Скорее всего,- вздохнула Оля. - Но он-то  любит, а она нет, просто играет на его чувствах. Не зря  ее  еще « циркачкой» зовут.
У Веры защемило в груди: что-то знакомое проскользнуло в рассказе насчет Ленки- циркачки. Но ведь  сестру не Ленкой, Любой зовут.
             Ее брови взмыли, как по команде, вверх:
- А почему циркачкой?
- Не знаю точно. Говорят, она в цирке гимнасткой была.
- Так почему же ты плачешь?
- Эта Ленка проходу моему парню не дает. Стоит брату выйти из комнаты, она вешается на Женю или на руки к нему старается плюхнуться.
             Вера ухмыльнулась:
- Вот профура. А что же он?
- Отпихивает, делает вид, что не замечает ее проделок.  Брат не верил. Увидел собственными глазами,  прогнал ее. Два дня было спокойно. А сегодня снова явилась с выпивкой, и ведет себя, как ни в чем не бывало. Вот сейчас я уехала, а она, больше, чем уверена, вокруг него вьется.
          На заседании девушки сели рядом. Оля в этот раз была пассивной, то и дело опускала лицо вниз и водила кругами по тетрадке ручкой, словно писала. Но Вера -то понимала: прятала от всех внезапно выступившие слезы. И думала: ох уж эти Ленки! Чего им не живется спокойно?! Мало своего добра, заодно стараются и чужим попользоваться.
          Было обидно за Олю, хотелось чем-то помочь, поддержать. Но  вопросах любви вряд ли возможно это сделать. Вот и Люба так же, как Ленка, думает только о себе и приносит этим немало боли и обид окружающим.  Как же все любительницы удовольствий похожи!



                Глава 14. Люба и Вера.
 

О проделках старшей дочери после нескольких таинственных исчезновений узнали родители. Маму положили в больницу с прединфарктным состоянием. Отец вызвал телеграммой бабушку. Встал вопрос: что делать?
- Как поступить с Любой,  ума не приложу,- жаловался Василий теще. – Мы и разговаривали с ней, и стращали, на все одна отговорка: я уже взрослая, живу, как хочу.
- Интересная мысль. – Хмыкнула старушка. - Живет у вас, за ваш счет одевается, обувается и питается. Надо, наверное, сделать ход конем. Давайте скинемся, и купим ей отдельное жилье. Пусть заработает деньги  трудом, обо всем сама позаботится. Тогда некогда будет думать о гульках.
                Василий раньше подумывал об этом. Поэтому отозвался:
- Я только «за», а вот Миле  ее жалко. Говорит: она   и так судьбой наказана.
- Милу беру на себя. Объясню ей, что в таком случае не жалеть надо, а действовать.
На том и остановились.
 Недалеко от их дома  продавалась маленькая квартирка из двух комнат с зеленым двориком перед окнами.  Она и стала собственностью «взрослой Любы», как только она окончила школу. Миле пришлось согласиться с мнением большинства, хотя она по-прежнему считала, что дочка, таким образом,  осталась без помощи в трудный момент.
Было ближе к вечеру, когда Вера  прошла  мимо окон старшей сестры в музыкальную школу. Примерно через час вернулась назад. У нее заболела учительница. Проходя мимо жилья Любы, она споткнулась о камень, разбила коленку и  решила заглянуть к ней, чтобы обработать ранку.
         Возле дома на бревне сидели и болтали два парня с соседней улицы. Она удивилась: чего это мальчишки сидят в чужом дворе? Ну и беседовали бы у себя дома. Но ничего не сказала, а, прихрамывая,  вошла внутрь незапертого жилища. И что за мода здесь – бросать незапертые  двери?
- Люба, ты дома? – громко крикнула она при входе. Никто не отозвался. Пошла дальше.
        Из спальни слышалась какая-то возня. И  покраснела, заглянув туда: сестра лежала совсем голая поперек разобранного дивана, раздвинув ноги. Колени ее были согнуты. А между ними полулежал такой же нагой парень.
         Он сжимал руками ее груди, запрокидывал назад  лохматую голову и при этом рычал, как бычок при виде загулявшей телки. И Любка тоже  извивалась под ним змеей, прижимая  к себе, мыча и тяжело дыша.
        Вере проглотила позывы тошноты и отпрянула назад как раз в тот момент, когда сестра махнула  рукой, подавая знак, чтобы вышла. В голове пробежали мысли: «Какая мерзость!  Неужели так трудно хотя бы дверь закрыть на ключ»?
       Она пулей выбежала из квартиры, словно встретила дьявола. Добежала до своего дома. Проскочила через сени, никого не замечая, пропустила мимо ушей вопрос невестки:
 - Верочка, что случилось?
       В комнате забралась с ногами на кровать, сжалась в комок и дрожала всем телом.  Кровь сочилась сквозь порванный чулок. Было не до разбитой коленки. Со стороны могло показаться: за нею кто-то гнался, и здесь она нашла укрытие от преследователя.
          Вошла невестка:
 - Чего такая встревоженная?  На испуганного ребенка смахиваешь.
Вера заплакала. И отвернулась к стене, вытирая рукавом слезы.
- Не держи в себе боль! Неприятности надо с кем-то обсуждать, станет легче.
        Вера стеснялась говорить об увиденном. Ну, как расскажешь о таком? Она считала Любу всегда честной и брала с нее пример: неплохо училась в школе, слыла активисткой и запевалой во всех делах. Вера же всегда была застенчивой и исполнительной, не более того.
       Родители отнеслись к Любе с добром много лет назад, а она, получается, как неблагодарная тварь, идет даже против собственных обещаний. Когда ее еще в детстве изнасиловал мужик, она клялась и божилась, что больше никто и никогда не притронется к ней без ее желания, и она не станет похожей на свою биологическую мать. Оказалось,  врала.
       Наплакавшись, Вера спросила Нину:
- А ты никому не расскажешь?
- Нет, конечно! Мы ведь родня. Даже Илья ничего не узнает.
И девочка поведала  тайну.
    Нина даже не удивилась:
- Ну и что здесь страшного? Все когда-то взрослеют, вступают в половую близость. Это жизнь, детка! Можно подумать, ты со своим парнем встречаешься только для того, чтобы он днем носил твой портфель, а вечером, прижавшись  к нему, на скамеечке посидеть, держась за руки?!
    - Так все и есть! А как иначе?- Вера пожала плечами. – Все еще успеется. Жизнь длинная.
        Вера дружила с одноклассником Денисом. Они вместе ходили в школу и возвращались домой, он носил ее портфель, часто совершали походы в кино или на мероприятия в школе. Никто из них не витал в облаках от любви и нелепых желаний. Может, еще не пришло время. Или не хотелось ломать  доверительные  отношения. Им просто было хорошо рядом.
          Невестка поднялась со стула и отправилась в сени, бросая на ходу:
- Темнота! Уже 17 лет, а ты все забиваешь голову такими глупостями! Жить надо сейчас, а не в ожидании чуда на горизонте! Я думала, проблемы какие-то  нарисовались, а ты просто еще глупый ребенок.
       Никто не знал о прошлом Нины. Ее любил брат, и это главное. Остальные считали, он не  распылял бы свои чувства на недостойную девушку. Слова невестки подлили масла в огонь, бушевавший в голове Веры. Как же так:  в книгах пишут одно, а в жизни происходит совсем другое?
       Она без остановки размышляла: из всего выходило, сестра стала  гулящей женщиной?!  У нее это не укладывалось в голове. А Нина?  Она все  знала?! И не рассказала маме, не поговорила с Любой, позволяя ей опускаться на дно разврата?! Еще бы замуж вышла,- это нормально. А без заключения брака заниматься блудом,-  крах всем понятиям Веры о чести.
       Видеть сестру пропало всякое желание. Общаться с нею, тем более. Даже на парней не хотелось смотреть. Время шло. Возраст брал свое. Теперь, как только Вера  подумает о каком-то парне или он подойдет к ней, чтобы познакомиться, перед глазами всплывала мерзкая картина, увиденная в тот день. И желание встретиться с ним у нее пропадало напрочь.
       В такие моменты выручало пианино. Вера садилась за него и по несколько раз проигрывала свои любимые произведения. Мозг успокаивался. Мысли выстраивались в стройный ряд, посторонние думы уходили в сторону. Она становилась собранной и целеустремленной.
       Фортепиано одних успокаивает, других лечит, а третьих просто развлекает.
Музыка всем открывается  по-разному. Кто-то подойдёт и сыграет на инструменте " собачий вальс ". Другой исполнит экспромтом Шопена. А третий просто постучит по клавишам  кулаками: "бум, бум".  И получается, одному она слышится, как  звуки  - "бум - бум". А другим людям этого мало, они представляют ее, как виртуозную игру и божественное звучание.
    Так происходит и в жизни. Некоторые живут в свое удовольствие, а другие – с соблюдением норм поведения и законов жизни, идущих от предков к их продолжателям.
    Верочка  после игры на инструменте всегда думала: люблю ли я музыку? И сама себе же отвечала: да. Хочу ли связать с нею жизнь? - Да. И это в обязательном порядке.  А все остальное мишура. Не привлекали чрезмерное веселье и развлечения. Она была серьезной девушкой, преданной семье. И мечтала в будущем иметь все, как родители: с детьми и всеми ее благами или  проблемами.
     Многие ее одноклассники терпеть не могли своих родыков. Они и отсталые, и в их жизнь лезут. Может, у кого-то и были проблемы с предками, но не у нее. Она могла с мамой говорить обо всем. Никакие вопросы не оставались без ответа. Могла  посещать секции и мероприятия. Каждое желание  рассматривалось справедливо.
    Они знали, она зря не станет о чем-то просить. Раз обратилась за помощью, значит, хорошо обдумала свой шаг. Они помогали им с сестрой интересно проводить время, с играми и конкурсами справлять дни рождения.  С их праздников маленькие гости расходились с призами и подарками.
      Как-то родители после очередного такого празднования  всех гостей вместе с собственными детьми отправили на кинокомедию в клуб- заранее приобрели для них билеты. Все были в восторге. Мама учила их шить и вязать, изготавливать детские игрушки.
       У Веры в классе подобрались творчески одаренные одноклассники. Они с удовольствием приходили к ним в гости, где с маминой помощью готовили спектакли и пекли торты. В пятом классе так подготовились к КВН между классами, что стали победителями. Всего и не опишешь, что запомнилось хорошего о семье. Родители и домашние задания помогали разбирать.  И как за себя постоять научили.
          Бывали в семье и размолвки.  Но все как-то легко мирились. Любовь всегда брала верх. Никто ее, как других, не бил и не наказывал. А если бы совершила что-то недостойное,- так это же по делу.
                После посещения сестры в невыгодное для той время, что– то в Вере надломилось. Редко пересекаясь, они уже не вели задушевных бесед, не планировали совместного досуга, не пели песен. У них так здорово это раньше получалось.
                У Любы  была своя дорога в жизни. Она ее выбрала сразу после окончания школы. Никто  на нее не толкал. А у Веры путь иной. И будет он проходить не через пошлый секс, а через каждодневный труд, занятия и помощь родителям. И обязательно наступит время, когда она с любимой профессией, добрым, порядочным мужем и любимыми детьми станет жить счастливо в собственном доме. У того, кто имеет мечту, желание и настойчивость,  всегда все получается.
       Примерно через месяц Писаревых пригласила в гости средняя сестра Василия. За столом у сестер произошел неизбежный разговор. Начала его Люба:
- Что-то ты, сестренка, совсем не показываешься на людях. Избегать встреч со мной стала, что ли? Как ни приду к вам, родители говорят: нет дома.
       Верочка пожала плечами:
- Трудные времена настали. Предметные консультации перед экзаменами, подготовка к выпуску в музыкальной школе. И все одновременно. Да и чего время попусту проводить?
 -  Ну, ты даешь, сестренка! Экзамены экзаменами! Можно часок и для себя любимой выкроить? Чего жизнь сквозь пальцы просеивать? Веселись, развлекайся, пока молодая! Потом поздно будет!
     - Люба, я уже миллионный раз говорю: меня не влечет твое веселое прожигание дней. Бессмысленно  слоняться по улицам, хохотать после любой пошлости  ребят,- не мое это.  Ну, не смешно мне, а противно.  И в гости приглашать всех подряд я не собираюсь. Можешь ты это понять?
     Люба как ждала этих слов:
-  Ах, вот ты о чем?!! Да, я такая! Мне девятнадцать лет.  А ты думаешь легко жить, когда   нет работы? Один огород и все. А мясо, как известно в огороде не растет! Никто у меня не спросит: сыта ли я. Это тебе родители могут купить одежду и обувь. Да и о кормежке позаботятся.
    - Мама с папой тебе помогают. Но и самой неплохо бы потрудиться. Заведи живность! Родители все время предлагают на развод  курей, козочку. Выкорми, будет и потомство, и мясо на питание.
     - Ма-ма – с-па- пой,- сквозь зубы, нараспев съязвила сестра. Когда ж ты взрослой станешь?  Я, конечно, ничего не имею против  родыков. Они ничего себе, да и меня из детдома забрали. Спасибо им за это.  Но я уже выросла, и мне нужна личная жизнь! Как вы этого не понимаете?! А вот ты ведешь себя, как монашка. Когда до тебя дойдет: нельзя запирать себя в четырех стенах, и жить лишь по указкам ма – мы и па- пы,- снова скривилась она,- когда душа поет и тело стонет.
       - Ничего у меня еще не стонет. И живу я, как положено: честно и добропорядочно. Не то, что некоторые, которые бесцельно по улицам блуждают, а вечерами да ночами с парнями развлекаются.
        Любка от злости  подавилась водой, которую пила.
- Это ты про меня снова? Да, я продаю свое тело. И на эти деньги могу хорошо, по-модному одеться - она вдруг изменилась в лице, и сказала, притворно улыбаясь.- Кроме всего прочего, доложу я тебе – это бывает иногда еще и приятно. А ты, как затворница, никуда не ходишь, зубришь уроки да по клавишам бацаешь. Не надоело еще? Постареешь, вспомнишь мои слова.
          Вера быстрым шагом, почти бегом удалялась от развратной сестры, твердя про себя:
- Нет, не надоело! Нам с тобой не по пути!
Именно их она бросила в лицо Любке при расставании.
        Все последнее время она оглядывалась на парочки, которые смотрели друг на друга влюбленными глазами, держась за руки. И  душой понимала: это естественно, когда  нравится человек, когда  приятно ощущать его тепло  и трепет. И даже наброшенный пиджак парня на плечи спутницы,- нормальное явление. Он заботится о  ней.
      А вот постельные оргии после одной-двух встреч никак не укладывались в ее голове. Она считала это распущенностью. Пусть считают Люба и Нина ее монашкой и глупой малолеткой,- это их право. Но для нее главным были чувства и семья, а не случайный секс под забором или в кустах.
               
               
               Глава 15. Люба и Вера. Сборы в Москву.
         
            
                Люба, тем временем,  чувствовала себя оскорбленной. В кои-то веки обратила  внимание на парня, а ему до нее нет никакого дела. Как он все - таки хорош, этот Женька. Не зря эта пигалица вцепилась в него, как клещ. И откуда он взялся на ее голову? Все думы теперь, как отбить его, чувствовать объятия, дыхание, ощущать аромат его тела и  туалетной воды.
        Что же делать? Вовчик, конечно, хороший мальчик. Ей было с ним хорошо. Даже замуж согласилась выйти за него. И вот на горизонте возник другой парень. Все внутри запрыгало. Она  до потери пульса потянулась к нему. Даже думать о Вовчике забыла.
        Он гораздо выше Володи, широкоплечий и мускулистый. Так и хочется  потрогать руками каждый его мускул. Иногда кажется, в голове дует сквозняк, а внутри тела горит огонь, мешая дышать и думать.
        Она  растворялась от его вида так быстро, как не тает даже сливочное масло от тепла. Ужасно хотелось секса с ним, горячего и нежного,  чтобы ощущать его прикосновения. Она пожирала его глазами. А он делал вид, что ничего не замечает и смотрит  на сестру Вовчика.
        И чего в ней особенного? Смазливое личико, маленький рост и длинные волосы?  Она ведь – ребенок. И долго еще будет компостировать мозги запретом на сексуальные отношения: то нельзя, это еще рано.
        “Чем я хуже?- Думала Любка.- Выше сантиметров на пятнадцать, а то и двадцать, блондинка с глазами цвета весеннего неба, стройная и всегда доступная. Мои ножки немало мужчин свели с ума. Я настолько темпераментна, что вспыхиваю от любого прикосновения мужчины. Но все мои попытки приблизиться к Жене наталкивались на  холодный  взгляд, который  бывал нежным и ласковым только тогда,  когда он глядел на Ольгу.
        Как-то он пригласил ее в кино, а она еще и хвостом завертела:
- Не могу. Надо к контрольной готовиться.
Да наплевала бы я на эту учебу, если бы меня такой парень позвал. Он к ней лицом, она – задом. Вот влип, так влип. И терпит же”.
         Еще эта Верка твердит:
 - И что тебе неймется?! У парня с девушкой чувства. А ты со своим сексом лезешь. Оставь их в покое.
- Какие там чувства у школьницы? Ей бы в куклы играть. И что он нашел в ней?
- Значит, есть какая-то изюминка, если на тебя ноль внимания.
Люба вдруг закрыла глаза, и с долей блаженства зацокала  языком:
- Представляешь, какая шикарная у него фигура,  просто Давид Микеланджеловский. Там тебе и трицепсы, и бицепсы. Мускулатура просто отпад. И толкает  на мысль, что он и в постели -  просто ас.
От собственного предположения она даже задышала по-другому.
- Не понимаю я тебя. - Пожала плечами Вера.- Только недавно Вовку расхваливала, теперь вот Женьку тебе вынь да положь.
        В комнату вошла мама,  прислушалась к разговору дочерей.
А Люба все гнет свою линию:
 - Ну, не терплю я подолгу встречаться с одним и тем же мужчиной. Они, как книга: прочитал, положи на полку и приступай к  другой.
- Что ты мелешь, дочка?
- А вот то и говорю, что думаю. Бог не зря мужчин и женщин сотворил. Чтобы им хорошо вместе было.
- Как ты любишь  обсуждать подобные глупости,- возмутилась мать. - Хоть бы младшей сестре мозги не забивала. Мужчина и женщина для семьи созданы и продолжения рода. Для мирной жизни в счастье и радости.
        И ушла, неодобрительно качая головой, забыв даже, зачем заходила в комнату девочек.
Любка тут же подвинулась к Вере:
- Вот скажи, ты любишь стриптиз?
- Не знаю, не видела. Но думаю, оголяться перед всем честным народом,- это не совсем правильно.
- Ну и отстой ты, Верка. Совсем по-маминому, мыслишь.
- А чем тебе это не нравится?
             Любка снова глаза закрыла:
- Представь, на сцене появляются этакие соблазнительные совершенно голые мачо, состоящие из мышц. На них только бандаж и больше ничего. И тот не скрывает, а только подчеркивает напряженное мужское достоинство. Все женщины стремятся ближе к подиуму, чтобы ничего не пропустить.  Они ревут от восторга, расталкивая толпу. Двигаясь в такт музыке, участники шоу подходят к краю, опускаются   на колени и, слегка покачиваясь, поддразнивают женщин, уже испытывающих желание. Начинает ныть живот. Вот увидела бы весь этот экстаз, навсегда бы забыла все правила и запреты: что можно или нельзя. И когда наступит это невидимое « можно».
- Смотрю на тебя, сестра, и складывается впечатление, что похоть раньше тебя на свет появилась. У тебя одно на уме: секс да мальчики.
- Да ладно, ты просто еще ничего не видела на этом свете. Они ж не просто танцуют под музыку, они сначала с одной женщиной секс имитируют, когда за руки  активную из зала поднимут, или со многими показывают  групповой половой акт. Ты хоть знаешь, как такое спаривание называется?
- Кому нужны все эти твои глупости?
- Да не глупости это, а свинг!
        Движениями они так заводят публику, что многие сами лезут на сцену, чтобы только дотронуться до их разгоряченных тел. Я однажды тоже там была, прямо на ходу разделась.  Их прикосновения били током, каждой клеточкой я желала  продолжения игры. И прижималась ко всем атлетам, пока не получила разрядку.
        - Я так понимаю,- округлила глаза Вера,- у тебя с психикой не все в порядке?!
- Это у тебя не все дома. Я как раз нормальная. Раньше я тоже все слушала родителей, пока десятиклассницей не побывала в гостях у одной знакомой, пригласившей  на чай.
          Уже за столом она посмотрела на меня пристально и сказала:
- Знаешь, Люба! Ты - готовая модель. Твоей красоте весь мир рукоплескать будет. Только есть в тебе какая-то закрепощенность. Расправь крылья, поверь в свою неординарность.
- Легко сказать: поверь. Все модели красиво одеваются, выглядят богато и элегантно.
- Не думай об этом. Все придет с опытом. Красота горы сворачивает, принося известность и богатство. А будут деньги, появится и деньги, и вкус к нарядам, и неотразимость.
     Я слушала женщину и с болью в сердце понимала, в чем-то она права.
Куда мне до нее: шикарно одетой с умело наложенным макияжем и выправкой царицы?! Кто, кроме нее увидел мою красоту? Никто!  Она  предрекла мне будущее, в которое я тут же поверила: чем черт не шутит, вдруг да повезет.
Тут к ней  пришел красивый мужик. Она шепнула:
- Захочешь увидеть, что у нас происходит, посмотри в эту дырочку - она приподняла одну сторону ковра и ткнула пальцем в отверстие  в стене,-  и сразу поймешь, чем мы  занимаемся.
            Стыдобища, но я устроилась в укрытии. И настолько возбудилась от их секса, что пришла к выводу: не все, что под запретом, плохо. Мне как раз было хорошо. Только требовалось еще что-то. А что, я не понимала.
Знакомая предложила избавиться от груза неудовлетворенности  с помощью неги с мужчиной.
 Я покраснела, вылупила глаза от возмущения и пролепетала:
- Что вы? Это же ужасно, заниматься сексом с первым встречным.
- Забудь про все, делай, как тебе нравится. Жизнь скоротечна. Не заметишь, как пролетит. Еще спасибо за урок скажешь.
       Тогда я впервые перепихнулась с мужиком по собственному желанию, а не так, как было в детстве с материным собутыльником. И мне стало всего хватать.
        Теперь я понимаю, что чаепитие с подглядыванием было подстроено специально, чтобы вовлечь меня в это ремесло. А тогда я все удивлялась, почему не все задуманное получается? Обязательно кто-нибудь является в самый неподходящий момент?      
            Вера взяла с полки книжку и отвернулась от сестры:
- Со мной такой номер не пройдет.  Не переношу подобных вещей.
И все же любопытство взяло верх над ее принципами:
- Получается,  ты этим   в Москве зарабатывала? Не в цирке в воздухе кружилась, а на панели клиентов поджидала?
           Люба поджала губы и  усмехнулась:
- Ну, почему же? Числилась  я и в цирке, не гимнасткой, конечно, а всего лишь “принеси-убери”. Но факт остается фактом. Что касается панели, то там не стоят, а работают, как лошади запряженные. Денег за красивые глазки не платят. Нужно еще кое-что уметь делать.
- А как же афиши с твоими выкрутасами в воздухе?
- Все очень просто. Любовник в цирке их нарисовал. Получилось » дашь на дашь». Я ему, он мне.
- Фу, какая ты все-таки вульгарная стала!
- Какая есть! В нашем мире нельзя быть мямлей: или ты сожрешь, или тебя слопают! И даже костями не подавятся.
     Люба вдруг потянулась, оголяя живот и край груди под короткой    футболкой:
- А знаешь, я снова собираюсь  в Москву ехать.
- Вот - те номер! Зачем это?
- Глупый вопрос! Деньги зарабатывать. Родители только и твердят: пора бы и о трудоустройстве подумать.
- Разве здесь  мало предприятий? На каждом углу объявления висят.
            Любка повертела пальцем у виска:
-  Ну, ты и темнота. Разве это работа? Рабство это за гроши ломаные.  А я хочу за свой труд достойной оплаты, чтобы жить не как бомж в закутке под лестницей. Дом собственный иметь и тачку крутую, и не стоять часами в ожидании автобуса или трамвая, а усесться на мягкое сиденье собственного авто  и мчаться в любое место, только ветер чтобы свистел за окнами.
            Всегда завидовала богатым. Они заходят в магазин и берут  шмотки, какие  нравятся, а не те, что стоят дешевле. И столько товаров, сколько  надо, а не на что хватит денег, как все мы,  прокручивая в голове: если куплю эту вещь, хватит ли мне на оплату коммунальных услуг или  еще что-то.
 Надоела нищета! Устала считать копейки и жить от зарплаты до получки. Хочу всегда иметь полный карман денег!
 Вера вздохнула с усмешкой:
- А не многого ли ты хочешь? Для  зажиточной жизни учиться надо! А ты даже в школе не старалась этого делать. На тройках до выпускного « доехала». И тут же захотелось многого и сразу. В Москву укатила за легкими рублями.
                Люба от возмущения сделала реверанс:
  - Ага! Много лет учиться и потом получать самое большее двести рэ, как отец,  а то и того меньше, как мама. И каждый день готовить борщ с костями, лишь бы какой-то навар  был или вареники с картошкой, потому что она дешевая.
- Ты что, голодала когда-нибудь?
- Нет. Но я не против есть пельмени и шашлыки не только по праздникам, а когда захочу.  Ясно?
- Да уж, ясней не бывает. С жиру ты бесишься. Привыкла  на чужом горбу сидеть.                Родители не обязаны тянуть тебя до самой старости. Пора бы уже  и о настоящей работе подумать!
- Вот и я об этом. Здесь только мозоли можно заиметь. Не по мне такая жизнь. Человек ищет, где лучше, а не тяжелее.- Люба помолчала, на ее красивом лице вдруг обозначились желваки.- Нет уж, милая. Я лучше буду зарабатывать по куску в день, получать подарки и жить в удовольствие.
Вера округлила глаза:
-  Где же ты все это получишь?
- Есть места,- усмехнулась Любка.- Я разговаривала с девчонками,- они в столице за год на жилье кое-что для себя забашляли. А тут я за всю жизнь  на комнату в общежитии не насобираю, даже если родители что-то подкинут.
- Это почему же? Родители же смогли жилье приобрести. Отец, правда, за любой труд брался.
- Что ты мне твердишь: родители да родители. А я не хочу за любую работу хвататься. Мне по душе та, что приносит не только деньги, но и какое-то удовлетворение.
- Ты что, опять в путаны  собралась?
- А хотя бы и так! Это тоже труд, и  немалый. Правда, иногда  очень даже приятный,- осклабилась Люба в похотливой улыбке.
- Тьфу, дура! Чего уж тут приятного?! Лысые, пьяные, толстые, худые. Даже потные и злые встречаются. Едешь в автобусе, увидишь такого,- тошнить начинает. А тут ублажать его надо, терпеть его выходки.  Сможешь ты с каким- нибудь слюнявым или вонючим пусть даже ради денег заниматься «этим»?
- С любым пойду, лишь бы платил. И чем больше отстегнет, тем лучше.
- Э, нет! Ты же сама себя перестанешь уважать. Вся эта грязь перед глазами стоять будет.
- С детства живу с этим. И ничего. Не зря же меня  раскупорил алкаш когда-то! Так    ведь забыла все. Как в песне поется: « Прошло, как с белых яблонь дым».
- Нашла, чем гордиться!
- Я просто отвечаю на твой вопрос.
- Послушай, Люба,  а вдруг влюбишься, и  муж узнает о твоих похождениях?
- Какой еще муж, какое замужество? Я пока об этом не думаю.
                -  А что же Вовчик? А Женька? А вдруг  потом захочешь? Не может ведь молодость и красота до ста лет сохраняться?! Всему когда-то приходит конец. И этому тоже.
- Вот тогда и подумаю! А пока я вольная птица: куда хочу, туда и лечу.
                - Как же маме с папой  сообщишь об отъезде?
- Да очень просто. Скажу, что еду работать на какой-нибудь завод. А лучше в цирк. Это ж моя мечта с детства. Вот увидишь - поверят. Они доверчивые. А ты молчи. ты же не стукачка.
- Лучше б ты ничего не говорила. Не уважаю я путанок. Даже презираю. И родители, думаю,  не заслужили обмана.
                -Вот  вернусь вся в шоколаде, на машине,в шляпе, с классными шмотками да с подарками, они простят мою хитрость, поверят, что есть возможность заработать на нормальную жизнь.  Даже гордиться мной станут: не бездельница, труженица.
- Дай-то Бог, конечно. Но я все равно не согласна с твоими взглядами на жизнь. И буду жить своей жизнью, а ты своей. Потом решим: чей путь к счастью лучше.
 - А давай! Не дрейфь! Все будет окей!
    

               
                Глава 16. Люба в Москве. Вербовка в Узбекистан.
             
              В  Москве с поезда Любу встречали  три подруги, с которыми она  в прошлой поездке не один пуд соли съела и побывала во многих передрягах. Только она спустилась  со ступенек на перрон, Танька, вся в кольцах и с огромными серьгами в ушах заорала:
- Вот клево, что ты надумала все-таки приехать. А-то мы сняли трехкомнатную квартиру, чтобы жить по двое. Незнакомую брать в соседки, вроде,  не с руки. А платить троим за четверых накладно.
               Девчонки тараторили все почти одновременно. Люба больше прислушивалась к Таниным и Галиным словам.
- Мы в тот раз не хило с тобой башляли. Да и трудно теперь одной вкалывать. Каждый мошенник так и норовит обдурить. Помнишь, как в тот раз?
- Такое не забудешь!Мордовороты были, что надо.
- Договаривалась на секс с одним казахом, а их явилось трое. Стала возмущаться,  за руки-за ноги и вперед головой в машину стали запихивать.Если бы не ты с криками и кулаками,  затрахали бы насмерть.
              -А ты прямо слезами умывалась бы от этого?- заржала Ритка.- Один е… хорошо, а три -то еще лучше.
Захохотали в голос теперь все.
 - Да ладно болтать о всякой ерунде,- решила повернуть разговор в нужное русло Люба.- Лучше скажите, как с заработками? Может, ну ее, эту ночную жизнь и айда домой?
- Как это “ ну ее” ? Все ништяк! Мы с тобой еще покорячимся! За “ любовь” тут нехило платят.-  Возмутилась бывшая напарница Галя, вся упакованная в золото. - Только я обрадовалась, что у нас снова будет  нормалек, как  ты на попятную?
                Люба вдруг поймала на себе злобный взгляд мужиков у вагона и позади себя, перед выходом с вокзала. Заволновалась.
  - Кто-нибудь объяснит мне, что за бугаи за нами следят и зыркают по сторонам?
- Ой, забыла сказать, это наши охранники, мы теперь под их началом работаем.- Отозвалась Таня-  Они вроде сутенеров у нас. Созваниваются, договариваются, развозят, привозят назад.  С ними следует быть поласковей, себе лучше сделаешь.
                Галя добавила:
- После каждого контакта отдаем им часть денег. Иногда они и под юбки к нам заглядывают. Лучше не артачиться. Так ты в приоре будешь. Иначе ни работы, ни денег, ни еды. А-то и в рожу съездят.
- Ты посмотри, как  хорошо устроились. Кувыркается  кто-то, а они сливки снимают,- она сначала повернулась в одну сторону с лучезарной улыбкой, потом в другую. У тех сразу  потеплели взгляды.
                - Вижу, твоими первыми посетителями сегодня будут именно эти два “ цепных пса”. Уже возбудились до края, с ноги на ногу переминаются. И глаз от тебя не отрывают.
                - Вот уж не было печали,- зло зыркнула Люба.
- Ничего не поделаешь. Таковы здесь порядки. Не мы их устанавливали.
- Ну, что, девчата, давайте трогаться отсюда. Чего стоять без дела.- Сказала Таня, выигрышно выставляя напоказ свои шмотки, видимо, не на одну тысячу рублей.- В ногах правды нет. Надо еще успеть поесть и хоть немного отдохнуть А там и на работу пора.
                Так началась Любина столичная жизнь.  Красивая внешность, статная фигура и веселый нрав привлекали к себе мужчин. Она умела в вопросах секса многое, доставляла удовольствие им и они старались провести время именно с ней.
Люба особенно хорошо выполняла минет. Она поглаживала клиенту от стопы до самого верха,  подбираясь к паху. Потом нежно трогала яички и еще полусонный пенис. У мужчины появлялась страсть до дрожи в теле, он раздвигал ноги,  надеясь на продолжение игры. Она тогда неторопливо брала в рот его плоть и водила по нему   языком. Мужчина млел от неги и бессознательно гладил ее шелковистые волосы, получая даже от этого наслаждение.  Кровь приливала к его голове, и стучала там, как дождь по подоконнику. Чувствуя приближение минуты блаженства у партнера, она отталкивала его от себя, выстреливала сперма, а он в бессилье отваливался в сторону.
Немного отдохнув, их снова влекло друг к другу. Она настолько возбуждала партнера своими действиями, что он опять стремился  обладать ею.Теперь уже  классическим способом, когда не она вертела им по собственному желанию, а он захватывал ее сзади, или спереди, а- то и в положении стоя или лежа.
                Шли дни, недели, месяцы. Летом участились проверки и рейды по выявлению лиц, занимающихся проституцией. Не было дня, чтобы кто-нибудь не пришел с проверкой. Сначала откупались. Потом стало  дорого это делать. Аппетиты росли, а заработки оставались на прежнем уровне.
 Сутенеры начали вывозить девочек в лес, организовывали там развлечения в виде отдыха на природе.  Сами стояли с машинами  на трассе с включенными аварийными сигналами. Кто знал, подкатывали к ним сразу, остальные носились взад-вперед в поисках точки.
                Потом дневных или ночных бабочек  разбирали и возвращали сутенерам в оговоренное время.
Ночами, как всегда бывает у женщин, они вели задушевные беседы перед сном.
- Господи, как я устала сегодня,- жаловалась соседка по комнате Галя.- Два раза один за другим. Думала конца и края не будет этим оргиям.
- А я потрясно провела время.- Потянулась Люба.- Сначала были в ресторане. Потом отправились в гостиницу, как белые люди. Кипельное белье, чистота и обалденный кайф. Давно такого не было.
                - Счастливая. Ты вообще деваха, что надо. Такую  ни у кого не появится желание трахнуть в кустах, захочется удивить, одарить. А тут полная невезуха. Все происходит впопыхах и абы где. Вся жизнь у меня какая-то странная. Первым оказался русский парень. Очень его любила. Но однажды - мне тогда не было еще 18 лет - он меня изнасиловал, - вздохнула  Галина. И поднялась в кровати на локти.- А уж после того, как я девочкой быть перестала, пошла вместе с подругой гулять с иностранцами.
                Неподалеку от дома был Морской клуб, куда вечерами привозили заграничных моряков. Сперва просто знакомились, разговаривали, они нам все покупали. А потом  стали с ними ночевать. Исключительно из-за вещей и денег. Мне ведь родители никогда ничего не покупали - четверо детей все-таки.
                - У меня случилось все еще раньше. Мамка после смерти отца загуляла. Каждый день в доме случались пьянки и оргии после них. Сначала пытался в мои восемь лет попользоваться  телом родной брат, я убежала. А вот в десять сделал это мамкин собутыльник. Она была в соседней комнате и не спасла.  Я потом вылезла в окно. Спасибо, нашлись добрые люди, помогли, а потом и удочерили. С ними я узнала новую жизнь. Но, как видишь, отблагодарила их по-своему.
-                - Никогда бы не подумала, что ты видела всю эту пошлость.
- А что, проститутки из другого теста, чем мы, сделаны? Такие же люди, с теми же проблемами. Мне вот, например, хочется стать богатой, чтобы иметь все, что понравится.
Тогда и родителям смогу что-то подкинуть.  Они не богаты, но очень добрые и порядочные люди.
                - Вот и мне захотелось купить себе красивые шмотки, хорошо питаться. И выглядеть, как настоящая леди. Когда в городе стали появляться  туристы из Финляндии, выучила несколько их слов и стала прогуливаться возле гостиницы «Европа». Они потом заводили в свои номера, неплохо платили. Там на первом этаже был валютный бар, куда русских не пускали. Они напивались и  вываливали на радостях  импортные вещи, валюту. А родители потом допытывались, откуда взяла. Стали догадываться, чем я занимаюсь, - Галка всплакнула.
                - А мои ничего и не знают. Только сестре проговорилась. Она не доносчица, не скажет никому. Я родителям сказала: еду на заработки на один из столичных заводов, где хорошо платят.
- И что же теперь? Как явишься домой с кучей денег?
- Разве это куча? На три месяца едва хватит. Я хочу на квартиру и машину намолотить. Пока не заработаю столько рубликов, на Родину ни шагу.
                - Ого! Планы у тебя гигантские! Ладно, давай спать, а-то завтра не поднимемся вовремя. Влетит от цепных псов.
- Давай,- зевнула в ответ Люба. И отвернулась к стене.
Но обе долго не могли заснуть, слишком душетрепещущую тему задели.
 Воспоминания и мечты одолели головы. Каждая из них мечтала стать в будущем женой  молодого, красивого, умного, богатого, весёлого и не жадного мужика, не зная, что такими могут быть  только шесть человек. Нет ни одного со всеми этими качествами.
          У Любы  появился постоянный клиент  из Казахстана. Он стал забирать ее на неделю в свое жилье , где она обслуживала его, как жена: следила за  одеждой, за чистотой в доме, приготовлением пищи и ночами была его музой.Оплачивал ее услуги он более чем щедро. Раза в три она получала больше, чем в самые удачные дни с девчатами. Иногда  выходные он отправлялся к семье в Казахстан. Тогда она трудилась со всеми.
           Беря оплату вперед, не боялась расторжения договора, который  подписала у клиента. В таком случае деньги оставались у нее. Казах одаривал подарками и даже брал с собой на море. Девчонки завидовали ей. Но все это было настолько зыбко, и месяца через три внезапно прекратилось.
                Как-то с заказа пришла Галка:
- Не слышала, какого-то азиата грохнули прямо в машине?
- Да говорили что-то по телеку. Но не показывали, кого,- отмахнулась Люба. - Ничего не поделаешь, каждый день кого-то убивают. Куда-то вот мой благодетель пропал, как сквозь землю провалился. А у самой лицо пылало багрянцем оскорбленного самолюбия: неужели бросил? Такого от него она не ожидала.
              Несколько дней никто за ней не приезжал.  Это было так непохоже на постоянного клиента. Может, на Родине что-то случилось? В конце августа в квартире появился  водитель этого  казаха с перевязанной головой и с ее вещами:
- Люба - джан, я с плохой вестью: господина Дармена убили.
                - Как же так? За что? Кому он мешал?- заплакала Люба.- А я ни сном, ни духом. Думала, стала ему ненужной.
Внезапно она почувствовала слабость в ногах и опустилась на кушетку. Волна жара охватила все существо, пересохли губы. Она поводила по ним языком- вроде, чуть увлажнились.  От сильного расстройства солнечный день  потускнел, сделавшись душным и неприятным.Только стала налаживаться личная жизнь. И снова облом. Заболело, затосковало вдруг сердце: с неистовой силой потянуло домой.
                - Нашлись такие. Милиция разбирается. Скорее всего, конкуренты. Я пролежал три недели в больнице. Сегодня только вот выписали. Никак  не мог не сказать тебе об этом, Дармен всегда называл тебя золотом, не женщиной, находкой для любого мужчины. Вот и все. Я пошел. У меня через час самолет. Домой улетаю. Не плачь, Люба- джан. Все у тебя будет хорошо.
                Никто не знает, как плачет душа. Настолько происходит все тихо и никому не слышны всхлипы. Только и видно при этом, как глаза вдруг становятся, холодными, как лед, и не выражают ни одной эмоции. Такое в тот миг происходило с Любой: все   вокруг качалось и не было сил ни в рука, ни в ногах, ни в мозгах.
     Единственное, на что  работало - так это  воображение. Оно воскресило в памяти счастливое совместное существование со ставшим ей близким человеком. Люба  сидела безмолвно и представляла как наяву себя в его крепких объятиях, смеющимся или в агонии страсти.  При этом  почувствовала вдруг прикосновение его мускулистого тела. Все было. И вдруг разрушилось в один миг, как песочный замок от неловкого прикосновения. И наступила пустота.
                Несчастье всколыхнуло в ней потаенные струны души. Зачем я здесь? За деньгами и богатством?  Но, получается,  не это главное в жизни. Они дают многое, но не душевный покой. Находясь с Дарменом как муж и жена,  она ощутила вдруг себя настоящей женщиной, способной не только утолить мужчине сексуальный пыл, но и наладить быт. И это ей понравилось. Нет ничего приятней для женщины, чем понимание, что в ней нуждаются.
Что же будет теперь? Почувствовала вдруг нежелание кому-то улыбаться и подчиняться против воли.  Проснулся  бунтарский характер. Надоело чувствовать себя марионеткой на веревочке. Сильно разболелась голова, казалось вот-вот лопнет, как надувной шар от неловкого движения. Господи, как она устала от всего. Где ее добрая мама и справедливый отец, который всегда предупреждал их с Веркой:“ Никогда не делайте  тело гробом своей души”.
                Она сжала голову ладонями. Ей захотелось взвыть от боли и понимания неправильности своего поведения. Такого поворота событий ей и во сне бы не привиделось.
все мечты пошли прахом. Не зря мама всегда говорила:! Чем заманчивей предложение, тем большей платы потребуется”. Размечталась о тихом  счастье с близким душе человеком, и тут же свалилась с небес на землю. Где справедливость?
Вдруг почувствовала какую-то тряску. Сознание возвратилось на место,  увидела перед собой злое лицо сутенера:
- Что, оглохла? К тебе клиент.
- Не могу, пойми. У меня неприятности.
- Ты не на курорте. Все эмоции заткни, знаешь куда. И выходи к посетителю с улыбкой.
                Заглянувшие в окно солнечные лучи подняли  с места. Щурясь от яркого света, под удивленным взглядом охранника она поплелась на кухню: сильно кружилась голова и хотелось пить. Совсем не было желания видеть сейчас  мужчин, но  положение в этой квартире налагало немало обязательств.
                Клиентом оказался частый посетитель в немалом подпитии. Он требовал минета. Было противно на него даже смотреть.Он саданул кулаком по лицу. Зло и упрямо стиснула зубы- не подчинилась. Тогда он схватил ее за плечи, рванул на себя, и уложив лицом вниз, набросился на нее, как оголодавший зверь. Для нее такое положение показалось даже лучшим, чем другие. По крайней мере, перед ней не маячила его противная рожа, не слышался перегар и не чувствовалось сопение перед лицом.
                Он несколько раз делал попытки добиться от Любы былого оптимизма и разбудить недюжинные умения в постели. Но не дождался ответных действий.
- На хрена ты сдалась такая! Бревно в кровати - не большое удовольствие.Мне такого дома хватает.
И хлопнул дверью, не заплатив за услуги. Хорошо ли, плохо ли, но попользовался ее телом.Ей было все равно.
                Она сидела опустошенная и униженная, когда в дверь вдруг не позвонили, а громко забарабанил кулаком:
- Открывайте! Милиция!
Никакого шевеления в коридоре не услышала. Пришлось идти в коридор, потому что снова раздался стук и крик.
                У двери стояли два мента с оружием, за которое они держались руками:
- Почему долго не открывала? Уже хотели стрелять в замок.
- Никого нет! Я одна. Болею.- Кого волнует чужое горе?
- Знаем мы ваши болячки. Перетрахалась ночью, теперь настало время отдыха.
Оба заржали, как лошади. А у Любы появилась мысль: козлы неотесанные, а то сами не бываете тут?!
                - В общем так, Любовь Васильевна, времена меняются, цены растут. Трудно, знаешь ли, зарабатывать стало на хлеб с маслицем.- У мента рожа вдруг приняла нагло-хитрое выражение.- С этого дня мы поднимаем платеж каждой в два раза. Вы сутками получаете удовольствие. Так будьте добры делиться. Иначе рассекретим вашу точку и отправим всех  на нары.Просим известить об этом подруг.
                - Как же так? Мы и так мало зарабатываем. А теперь придется вообще за просто так здесь корячиться.
- Это уже не наши проблемы. Поговори еще тут,- прикрикнул второй,- а-то прямо сейчас начнешь с нами расплачиваться. Во-он какая  холеная да ладная. Твоя ж…  как орех, так и просится на грех.
                Они снова заржали и затопали ногами, сидя за столом на кухне.
- Так передай своей кодле, что приходить будем, как раньше. Только такса поднимается. И никаких возражений.Что будет в противном случае, тоже знаешь! Адью, красотка!-Они оба вытянули губы, вроде для поцелуя.И захохотали снова.
                Так хотелось садануть по ним кулаком. Но положение ее и так было шатким.                Только  покинули квартиру, из комнат высыпали охранники и Ритка с Танькой. Они кувыркались в это время в каморке девчат.
- А этого они не хотели?- Охранник выбросил вперед руку и приставил к плечу другую, вроде, показывал размер.
- Сказали, в противном случае рассекретят точку и отправят всех в тюрьму,- через силу выдавила из себя Люба. И отправилась на кровать, на которой распласталась, как на жертвенном столе, пытаясь понять нить убегающей мысли.
                Странная штука- судьба. Против нее не попрешь.Думаем, что идем, куда хотим, а получается, что носимся зигзагами туда-сюда, вроде, и по намеченному пути, а все оказываемся на обочине, бестолково суетясь и маясь.
                Вернулась  с вызова Галка. Немного посочувствовала Любе из-за смерти Дармена и повозмущалась поднятием пошлины участковому.
Потом говорит:
- Мне тут подкинули билеты на модный показ женской одежды. Сходим?  Тебе как раз развеяться надо.
- Мне как-то все равно. А что? Давай сходим. Хоть какое-то разнообразие.
                Показ мод вызвал шквал эмоций в Любиной душе. Элегантность и великолепное владение собой  поразили ее.
Она не заметила, как сказала вслух:
- Вот, где мое место. Ходить по подиуму, зная себе цену,  а не подкладываться под каждого мужика, забыв про достоинство и совесть.
                Галка тут же отозвалась:
- Если б ты знала, сколько они получают, никогда бы больше не вернулась в нашу квартиру. - Она шепнула на ухо Любе о величине зарплаты девушек с подиума.
У Любы чуть не выскочили глаза из орбит.
                Когда Люба с Галей вышли из зала, возле них появились три азиата. Несмотря на длинный сарафан на Любе, ее фигура все равно выделялась из общей толпы.
Парни понимающе переглянулись, одновременно подняв  большие пальцы вверх. Один из них, самый молодой и симпатичный, подошел к ней вплотную:
- Привет, красавица! Какая осанка, какая привлекательность! Я весь Союз объездил в поисках такой модели. А она совсем рядом, стоит тут спокойно и в ус не дует! Хочешь стать моделью?
                - Не поняла, о чем речь?
- Мне надо набрать группу девушек для модельного дома в Ташкенте. И предлагаю тебе стать мировой моделью. Ты с такими данными покоришь весь мир.
Любино самолюбие взыграло:
- Конечно, хочу. - Она представила себя в воздушно голубом одеянии на подиуме и заинтересованные лица в зале.- Но… У меня есть три подруги. Может, их тоже посмотрите?
- Ни к чему фамильярности! В нашем бизнесе все обращаются на ты. Конечно, посмотрю. Показывай, где?
                Вот одна из них,- Люба кивнула головой в сторону Гали.
- А что, вполне симпатичная девочка.
Через день все четверо согласились на поездку в Ташкент. И отправились в путь.
                Прошел  год, как Люба уехала из дому. Писаревы переживали, где она, что с ней. Ни звонков, ни ответа, ни привета на письма по прежнему адресу. Обратились в милицию района, где она находилась в прошлый раз. Оттуда пришел странный ответ:
                “ На Ваш запрос по местонахождению Писаревой Любови Васильевны сообщаем: она исчезла в неизвестном направлении, сами разыскиваем. Найдем, привлечем к ответственности за несоблюдение правил социального проживания в г. Москва. Просьба к вам в случае обнаружения, где она, сообщить  адрес”.
                Мила расплакалась, Василий твердил:
- Вот гады шизанутые! Счас прям побежал вам сообщать адрес своей непутевой дочки!
 Ждите! Но что же с ней случилось? Куда она могла пропасть?Знал бы, хоть помощь смог бы оказать или подсказать что-то. А вдруг она сидит без денег среди врагов?! Нет ничего хуже, когда живешь в незнании, как в потемках. Ночью маме стало совсем плохо: расстроилась речь, перестало подчиняться тело, впала в кому. Врачи скорой спешно увезли ее в реанимацию, констатируя: инсульт.
                Она лежала неподвижно, словно смотрела в потолок. Каждый день мог стать  последним. Вера не отходила от кровати матери ни на шаг. Разговаривала с ней, читала  книги. Мама, возможно,  их слушала, но никак не реагировала. Врачи ничего не обещали. Вера знала, что клин лучше вышибается клином. И месяца через три  пошла на ложь во спасение мамы. Она распечатала конверт  и вынула из него листок бумаги, который сама же написала:
                “ Дорогие родные: мама, папа, Вера.  У меня все нормально: жива, здорова, устраиваюсь на работу. Из Москвы пришлось уехать. Как хорошо обоснуюсь, напишу еще. Очень скучаю. Привет всем. Целую Люба”.
- Мамочка, любимая, слышишь, Люба жива и здорова!- задрожал от волнения голос Веры. Она и сама поверила выдуманным ею е словам.
Мониторы показали усиленную работу мозга и сердца.Глаза мамы заморгали. Она уже потеряла надежду на возвращение старшей дочери, виня себя в этом, а тут…
                Вера закричала на все отделение:
- Доктор! Скорей! Мама встрепенулась. - Надо было кричать что-то другое. Но в голове в этот миг крутились только эти слова. И вокруг них полный штиль. Сказывалось долгое пребывание возле матери с единственным желанием: только бы жила.
                После медицинских процедур, на время которых Веру выдворили в коридор, врач вышел к ней с улыбкой:
- Вот сейчас вижу: ваша мать борется. Теперь все будет хорошо.
                Люба в это время находилась уже в Узбекистане. Попав в эту республику, девушки поняли народную мудрость » Если хочешь познать Восток, никогда не оглядывайся на Запад». Здесь весь уклад жизни был не похож на русский. Отправляясь в дорогу, древний путник оказывался один на один с бесконечной степью, на сотни километров ни души.
                Могли кончиться деньги, иссякнуть еда и вода, но надежда на то, что любое встреченное жилье обязательно его примет, согревала душу. Хозяева просто не имели права отказать, ведь следующим путником, оказавшимся в подобной ситуации мог стать кто-то из их близких. Быть хлебосольным даже следовало по отношению к врагам, отсюда и пословица: «гостеприимство - выше мужества».
                Не принять гостя или не оказать ему должного уважения – позор для семьи и рода. Единственной причиной, по которой путнику может быть отказано в гостеприимстве, это его неуважительное отношение к хозяевам. Поэтому здесь существует поговорка: «Если заходишь в дом прищурив глаза, подумай о том, как тебя встретят».
                Говорят,  правило гостеприимства в Средней Азии ввел  Чингиз-хан. Он повелел каждому, кто нуждается, предоставлять кров и относиться к путнику с должным почтением и дружелюбием, даже если он абсолютно незнакомый человек. Если до него доходили слухи о нарушении приказа, не гостеприимного хозяина ждала лютая смерть: его за ноги привязывали к двум горячим скакунам и пускали их вскачь по степи.
                Девушек определили   в гостиницу. Они пожаловались, что устали от дороги и хотели бы вздремнуть. А Люба напросилась на поездку по городу, так как мечтала увидеть красоту этого края. Узбекистан встретил Любу с распростертыми объятиями. Радовали взгляд  памятники архитектуры, широкие автострады, небоскребы домов  и комфортабельных гостиниц. Самарканд, Бухара, Хива, Фергана, Коканд, -  эти названия звучали благословенной музыкой.
                Красота и богатство проглядывались здесь везде и во всем. Но, свернув с широкой центральной дороги,  они с Сардаром  попали в махаллю - старую часть Ташкента. Все здесь дышало  размеренностью и покоем: чисто подметенные улицы, цветы и деревья вдоль дороги, ухоженные дома, у ворот которых, чинно сидели убеленные сединами аксакалы.
                Сардар сказал:
- У нас можно смело стучать в любую дверь, любому человеку  обрадуются, как дорогому гостю.  Срежут кисть сладкого винограда и напоят невероятно ароматным чаем. Все яства, которыми располагает семья, тут же окажутся на столе, а если у гостя есть пара часов свободного времени,  специально для него  примутся готовить изумительный узбекский плов – непременный атрибут национальной кухни.
                Мы стучаться не будем. Пойдем в мамин дом.
- Сардарчик, сынок! Наконец-та ты вирнулся. Ище и не адин. Ниужели абразумился и нивесту в дом привел? Красивая,- кинулась им навстречу пожилая женщина.
- Мама!
-  Что, « мама да мама»? Я внучат хачу. Но, чувствую,  ни суждино мне да паследнива сваиво дня  их увидить, услышать лепит и смех.
- Ну, что ты опять?! Всему свое время. Будет тебе и белка, и свисток.
  - Если бы знала, што приедишь с гостьей, плов бы сгатовила. А так у миня толька липешки с медом есть и чай.
- Нам и этого на перекус хватит.
- А потом, если разрешите, я борща наварю и блины испеку?! – вклинилась в разговор Люба.
- Да кто жи против? Вот  мы и папробуем русскую иду,- расплылся в улыбке беззубый рот женщины.
                Отдохнув после лепешек и чая, Люба принялась готовить обещанные блюда. Все вокруг пыхтело и парило. Так что, ужинали по-русски.
- А что: очин дажи вкусно,- поднялись вверх брови матери Сардара.
- Я же тебе говорил, что кроме лагмана и плова есть другие  яства.
- Ну, сдаюсь! Твая взила.- Потом наклонилась к уху сына.- А к Люби приглидись. Чем ни жина: и телам, и делам угадила.
              - Не для этого я ее привез сюда, чтобы жениться. На заработки в модельном агентстве она приехала.
- Да что ж, в Рассии нет таких агентств?
- Все там есть. Только платят мало.
- Вах-вах, такой красивый девишка и не заплатить. Тьфу на них! Ты только сматри, штобы не абидели ее. Хароший дэвишка. А вот мы сигодня с ней на базар пайдем. В Расии  сапсем все ни так.
                Глаза Любы повеселели:
- На самый настоящий Восточный базар!? Вот здорово! Всю жизнь мечтала хоть глазком увидеть его!
Женщины- узбечки  качали головой вслед Любе в коротком платье. Хорошо, хоть руки она прикрыла накидкой матери Сардара. Мужчины одобрительно цокали языком: вах, вах, какая красата! Проста спелый пэрсик!
                А Люба слушала сладкий и чарующий гвалт Востока.
- Девишка, ни прахады мима! Пасматри толька на маи гранаты! На, папробуй! Мед ни фрукт.
 С другой стороны доносилось:
-  Ныгде, милая, ны найдешь таких сладких дынь и арбузав.
- Какая прелесть,- поспешила она к прилавку.- Обожаю арбузы!
           Мама Сардара выбирала фрукт, то нажимая на него, то оглядывая хвостик.
- А давайте вот этот огромный арбузище возьмем. никогда еще не ела таких удлиненных.
-Нэт, милая, даверь эта сделать мне. Эта арбуз, а нам нужна круглая арбузиха, сладкая и сочная.
            Чуть поодаль гор бахчевых культур Люба заметила неизвестные ей желтые  плоды:
- Какая красота! Что это? Никогда не видела!
- Ты ни ела инжир? Эта  ж самый чистый и первый акультуриный плод. У нас вакруг Самарканда целый инжирный  сад рос пад названием Амира Темура. Слышала, и типер у фермира  Уктам Рофеева есть сто диревьеф и дают они па питдисят киляграмов фруктав.
                - Что, милая, хочешь попробовать мои плоды? Подходи, не бойся,- говорил продавец на чисто русском, только слегка исковерканном странным акцентом.- Бери,- протянул он горсть плодов.- Даже ученые говорят, что лучше экологически чистого инжира нет ничего. И в Коране говорилось: “ Клинусь инжиром и маслинным деревом”...
           - Хватит тебе баснями кармить дэвишку! - Оборвала вещание продавца мать Сардара.- Пусть хоть папробует. В Маскве такова нэт.
- Я пять лет там жил и учился. И скажу честно: инжира и вправду не встречал.- обрадованно отозвался продавец.- Раз москвичка ты, возьми еще. Мой инжир самый сладкий и вкусный. -  Он насыпал в бумажный пакет   еще плодов и протянул Любе.
             Та, попробовав,  удивленно посмотрела сначала на мать Сардара, потом на мужчину:
- Интересный плод, мягкий и нежный с мелкими косточками внутри.  Необычный сладкий вкус, но очень даже ничего!Даже на мед слегка смахивает.
Продавец и старая женщина довольно заулыбались.Правильная оценка любимого продукта всегда вызывает довольство.
           День, проведенный в узбекской семье, Любе запомнился навсегда. В окна комнаты, где она отдыхала,  заглядывали ветви пахучих чайных роз и виноградные лозы,  по утрам  будили  нежные трели певчих птах. А, самое главное, — хозяйка оказалась по-настоящему гостеприимной. Темной, теплой ночью, расположившись в маленьком фруктовом саду, она поила гостью  ароматным терпким чаем, завалив стол восточными сладостями и   фруктами. Любе даже показалось, что она член этой семьи, а не обычная гостья из другой республики.
             Она даже подумала, что с удовольствием осталась бы жить в семье Сардара, доброго, отзывчивого и веселого парня. Только бы он захотел этого. Но хорошая семья не падает с неба, не дается никому даром, не делается сама собой. Для ее создания нужны терпение, труд и, самое главное, любовь. А она, как цветок, не всегда расцветает, хотя есть внутри каждого из нас. Прямо как у них с Сардаром: есть доверие, уважение  и влечение, а вот любви нет.       
                Выходя в пятницу из этого дома, она чувствовала тяжесть на сердце. Не хотелось его покидать или хотя бы  вновь вернуться сюда, чтобы почувствовать себя важной персоной.
- Ты, Люба, приизжай в гости чащи. Я буду тибе всигда рада.
А девушка счастливо улыбалась и согласно кивала головой, думая, что попала в рай и даже не представляя, что ожидает впереди.  Она просто начала понимать, что правы, кто говорит, что истина в простом: в доброй улыбке, теплом отношении и знаках внимания. Тогда каждому ясно, ему рады и  он нужен. А это всегда важно.


             Глава 17. Собеседование. Антон теперь рядом.
               
             Наступил день собеседования в музыкальном училище.   Вера понимала,  оно ничего не решает, проводится для проформы. И все равно волновалась. Не привыкла  краснеть от незнания или  от конфуза.
           Она шла по аллее  в Грозном и любовалась листьями кленов, которые чем -то напоминали людскую пятерню. Кроны деревьев слегка колыхались от ветра. И казалось, что даже они желают  удачи на собеседовании,  приветливо помахивая  своей мнимой ладонью. Желтые, красные и бордовые листья порхали перед лицом и медленно опускались на асфальт, шелестели под ногами и радовали  душу.
                День стоял великолепный.   Ночью прошел небольшой дождь. Городские улицы выглядели идеально чистыми, словно вымытыми с мылом. Было свежо. Все вокруг блестело и переливалось на солнце.
                Тишину утреннего города нарушали, кроме шуршания листьев,   скрежет трамваев, перестук женских каблуков и радостное пение птиц.
          Настроение Веры   было под стать омытой природе. Все в ней ликовало: наконец-то она посвятит себя музыке, научится не только сама играть, но и обучать гармоничному сочетанию звуков детей, которые так же, как и она не представляют своей жизни  без ритма и мелодий.
                Она уже подходила к зданию, которое должно будет стать ее домом надежды на несколько лет, как заметила на ступеньках знакомый до боли профиль. Сердце заколотилось, кровь закипела где-то в области горла. Как же так? Неужели  обозналась? Это будет так жестоко после многих бессонных ночей и пролитых слез  после расставания. Она считала” навсегда”, потому что они оба не успели открыть душу   друг другу.
               Антон пришел к зданию училища заблаговременно. В приемном отделении  сообщили, что у Веры на восемь утра назначено собеседование. И лучше будет, если он не опоздает, потому что девушка очень  пунктуальна. Не любит разбрасываться ни своим, ни чужим временем впустую. По секрету поведали, что  мероприятие лишь для галочки,  талантливым студентам здесь двери всегда открыты.
       Она побеждала во многих конкурсах исполнителей, трудилась, не покладая рук,  любое произведение читала с листа под стать известным музыкантам. И это притом, что Бог при  рождении поцеловал ее в макушку, наделив недюжинными способностями.
       Вот  скромница! Ни разу ведь при встречах не заикнулась  об этом. Он стоял с утра на пороге перед входом в училище, нервно теребил носовой платок и, глядя на него, размышлял. Если она такая талантливая, зачем ей он. Она и думать о нем забыла. Пройдет мимо и не заметит. И все же стоял со слабой надеждой хотя бы увидеть снова.
       Он мысленно представлял ее, как будто рисовал на холсте. Первым делом появились  чувственные губы, которые так хотелось поцеловать с самой первой встречи, затем как от дуновения ветра выпорхнули пряди распущенных по плечам  волос. Снова промелькнула ее застенчивая улыбка. И только потом он увидел глаза, умные и настороженные. Они манили и пугали его. Но смотрел он на них неотрывно, не хватало воли и сил отказаться от удовольствия хоть немного времени побыть в их плену.
        Затем он представил ее длинные  музыкальные пальцы. Перед отъездом из Ейска она так взбудоражила его сущность игрой на пианино, что он не мог потом долгое время ни есть, ни пить вдали от своей музы. И что самое опасное -  даже жить без нее. Глубина ее душевных переживаний, волнения и даже спокойные нотки завладели его душой надолго. Он считал теперь: навсегда. Только девушка с таким восприятием окружающего мира могла восполнить свободное место в его жизненном  дуэте.
          Они не заводили разговор, чем занимается он, о чем мечтает. А он, как и Вера, не представлял дальнейшего пути без музыки. И уже перешел на второй курс училища по классу струнных инструментов. И тогда, после ее виртуозной импровизации твердил ей, как благодарный слушатель, что ее ждет блестящая карьера пианистки.
  У нее мягкий и нежный голос, который в минуты опасности может стать и жестким, просто стальным, как во время несчастного случая с  сестрой. И все равно нежность и мягкость в ней были приоритетными. Ее сильные пальцы сжимали его руку на прощание, хотя казались пушинками, и долго потом ощущались кожей, иногда  мимолетно касаясь ее или отрываясь для полета.
           Она в его воспоминаниях пахла свежестью природы после дождя и нежным ароматом духов « Розы Кавказа». Их подарила мама на шестнадцать лет Веры. Удивительно, как она распознала настолько подходящий  запах, который словно отражал ее сущность и неповторимость.
             Антон размышлял обо всем этом, пока не уловил мимолетного дуновения ветерка с несравнимым  ароматом влажных горных луговых  цветов. Сердце его неистово забилось: это она. Он поднял глаза и увидел Веру. Она легко поднималась по ступенькам, улыбаясь. Если бы он был художником, обязательно  изобразил бы ее именно такой легкой, воздушной и воодушевленной.
           Платье   колыхалось  от ветра и торопливого шага. Волосы были собраны в пучок. На щеках играл румянец. А глаза светились от радости. Зря он волновался, Вера спешила к нему.
- Антон, привет! Рада тебя видеть! Как ты тут  очутился?
- Учусь теперь здесь. Буду жить в общежитии. Пришел вот тебя поддержать.
- Какая радость! А откуда ты узнал?
- Твоя бабушка сказала. Она, кстати, желает  тебе удачи!
- Вот здорово! Сейчас я освобожусь, и мы пойдем к нам на пироги с чаем по случаю поступления.
          Вера проскользнула мимо Антона, оставив после себя шлейф нежности, и скрылась за дверью. Спустя несколько минут влюбленные уже шли под ручку по той самой аллее кленов, каштанов и несравненной красоты, которой теперь уже восторгался парень.
                - О, боже! Какая прелесть! Ты никогда не говорила о такой благодати в вашем городе! У меня ощущение, что мы идем сейчас  не одни, а в окружении друзей, которые приветствуют нас со всех сторон. Я слышу даже музыку счастья. Она вертится в моей голове. Как придем к тебе домой, надо будет срочно записать.
               Вера улыбнулась:
- А чего до дома терпеть? У меня нотная тетрадь с собой!А вот и лавочка.
Она вынула из сумки тетрадь и подала Антону. Он погрузился в свои мысли и их запись.
Потом поднял  виноватые глаза на спасительницу.
- Слава Богу! Боялся забыть по дороге. Родные всегда считали странным, когда я вскакивал в неподходящий момент, чтобы сыграть на кларнете появившуюся в голове мелодию. Ты такого же мнения?
                Ее глаза сияли. И это показывало хорошее отношение к нему.
- Ну, почему же?! Я рада, что ты похож на меня. У меня просто страсть к музыке. В ней и успокоение, и осмысление. Могу, как и ты, вдруг погрузиться в нее, не замечая ничего вокруг. Если честно, не думала, что мы так похожи.
               Он обнял Веру и оба благодарили Всевышнего, что помог столкнуть их пути,
они были счастливы. Не всякий человек поймет странности другого человека, пока сам не погрузится в его понимание жизни.

               
                Глава 18.  Вера и Антон. Сватовство.
               
                Антон после перевода в Грозненское музыкальное училище стал частым гостем в семье Писаревых. Его здесь уважали и доверяли дочку без всяких сомнений. Они с Верой вместе ходили на занятия, потом  отдыхали, много  времени проводя на воздухе в окружении природы.Это давало  возможность отдохнуть от занятий и пообщаться, черпая запас эмоций и энергии. Как только оказывались  в любом из парков города, первым делом направлялись в сторону колеса обозрения
                Сердце замирало и стучало, когда поднимались  на высоту и пред взором открывался полный обзор столицы Чечено-Ингушетии. Антон после такой высотной экскурсии все лучше ориентировался в ее районах, мог безошибочно угадать, где находится какой-то важный для  них обоих объект.
- Вон, смотри,- показывала Вера влево ладонью,- видишь арку с тоннелем? Это Минутка. Обернись вправо,- цирк  и центр.
- Где? Где цирк?
- Здание круглое в окружении многочисленной растительности.
- А, ну понял, - он с любовью и благодарностью сжимал руку подруги.
                Она улыбалась:
- Не отвлекайся! А примерно посередине между ними река Сунжа. Видишь? Она то шире, то уже. Обожаю ее! В ней вода мутная, но река есть река. Она всегда была центром внимания. А вон неподалеку от цирка ее набережная.
- Это, где мы с тобой фотографировались у фонтана,  а потом прошли чуть в сторону и попали в  кафе “ Подкова”?
-Ага! Какой понятливый ученик мне попался!
                Антон каждый раз дотягивался до губ своего гида и нежно целовал их.
- Я влюбляюсь в твой город все сильнее. И уже не представляю себя без него.
- Только без него?- Не без доли  лукавства  глядела на него любимая сверкающими от счастья глазами.
Он шутил:
- Ну, не только! Без тебя и без него в придачу.   Он, как и ты, такой неординарный…
                Она интересовалась:
- В смысле неповторимый?
- Именно. Разве есть еще девушка, у которой за день миллион раз поменяется  настроение? И все равно ты не срываешься  на окружающих, стараешься быть тактичной и деликатной.   Не зря хорошо училась в школе.
                - А причем тут школа? Разве этому там учат? Это, скорей, заслуга жизни. Да и родители всегда нам с Любой твердили: никто   не виноват в ваших проблемах. Решайте их вовремя и не вымещайте зло на других. 
                - Ты-то, вижу, всегда слушаешь советы родителей. А вот Люба, мне кажется, пропускала их мимо ушей. Больше года не показывается им на глаза. Уехала и с концами.
- Знаешь, это боль всей семьи. Лучше не задевай эту тему. Мама и так ночами плачет и глотает таблетки, винит себя в плохом воспитании дочери. А при чем тут она? Или отец? Она оказалась у нас уже с испорченным нутром. Жалко ее? Да. Но она сама выбрала свой путь. Поэтому лучше давай оставим этот вопрос без ответа.
                Антон прижал Веру к груди:
- Знаешь, я смотрю на Грозный и мне кажется, будто я здесь не впервые, все это видел и испытывал похожие эмоции.
- Только кажется или правда?
-  Еще не знаю точно. Хочу с родителями поговорить на эту тему. И еще кое-что с ними обсудить.
- Что обсудить? Ну, скажи,- капризно вытянула губы в трубочку и Вера.Глаза наполнились обидой, потому что он молчал.
Антону  показалось, что он был с нею знаком до истории на море и  видел эти губы и глаза, полные слез и обиды.
На время каникул он уехал в Ейск к родителям. Вернулся с загадочным выражением на лице. Но не объяснил причину его появления.
             Время шло, чувства молодых укреплялись. Они уже с трудом расставались вечерами, чтобы утром вместе идти в техникум, потом проводить досуг и мечтать о будущем, которое теперь связывалось обоими в один узел. Им не хватало друг друга, как воздуха, без которого нельзя дышать в полную грудь. 
                Они гуляли по городу в любую погоду. Мир казался теплым, светлым, добрым и ласковым, даже если темноту ночи освещали только уличные фонари да время от времени всполохи грозы, освещающие черное небо ярким светом. Они не замечали дождя и ливня, даже мокрый снег, когда с каждой минутой становилось холоднее, уже не пугал их. Только теснее они прижимались друг к другу. Было тепло и уютно.
                С мужчиной не обязательно надо иметь развлечения и веселье. С ним должно быть надёжно, тепло и спокойно. Эту истину постигла Вера, находясь рядом с Антоном. И чувствовала себя уже от этого счастливой.
За окном замелькали снежинки. Они все сильнее набирали темп.  Когда уже беспрестанно сыпались с неба, показалось вдруг, что все вокруг затихло, словно весь  мир замер в ожидании чего-то  особенного. Затаилась и душа Веры. Она через окно смотрела на небо и думала: интересно, что бы это значило и какое чудо должно свершиться в эти минуты?
       Сердце было  наполнено счастьем, чистотой и тревожной важностью,  когда зазвенел звонок у входа. Дверь открыл отец:
- Ешкин кот! Антон! Прямо, как Дед Мороз,  с красным носом и весь в сугробах снега. Проходи скорей! Давай обмету тебя!
 На возглас выскочили в коридор  Мила и Вера.  Отец стал убирать с одежды гостя мокрый снег. Парень в это время достал из-за пазухи огромный букет свежих цветов. И протянул его маме избранницы.
        Она и дочка в один голос восхитились:
- Какая прелесть! По какому случаю?
Парень покраснел и засмущался:
- Я… это, вроде как, свататься пришел!
        Все переглянулись. У Веры засверкали глаза, у мамы появились  слёзы. Лишь отец оставался невозмутимым и подтолкнул парня в сторону гостиной:
- Ты проходи в комнату-то.  На пороге такие вопросы не решаются.
  Потом  повернулся к женской половине семьи:
- Чего рты пораскрывали? Накрывайте на стол. И четвертушку не забудьте. Будем о важном разговаривать.
    Через несколько минут расселись за накрытым столом. Антон нервничал:  теребил свитер или искал носовой платок. А тот, как назло, то и дело падал на пол, заставляя парня пыхтеть под столом. А то вдруг с одной из ног пропадал тапок. И он снова искал его на полу.
      - Дядя Вася и тетя Мила! – начал он заученную фразу и тут же спекся.- Я это… люблю вашу дочь…
- А имя у этой счастливицы есть? Их две у нас. – Засмеялись глаза матери.
- Конечно, Верочка. И она тоже. И я хотел бы… То есть мы хотели бы… пожениться.
           Вера покраснела, спряталась за спину Антона.
- Да ты не нервничай так. Чай не к министрам пришел. Мы люди простые, все понимаем,- решил поддержать его отец.- Не кусаемся. Тебя хорошо знаем.
             Верина мама поддержала:
- Ты нашу Любу спас. Век тебе благодарны будем.
- Без Веры у меня бы это вряд ли получилось. Это все она.
 И ничего не я, - выглянула она из-за его спины.- Я-то кинулась сестру спасать. А ты чужую девушку. Не каждый на такое отважится.
           Мама сгребла дочку и будущего зятя в охапку:
- В том-то и весь компот. Вы стоите друг друга. Плюс общие интересы и вкусы. Было бы удивительно, если бы вы не захотели быть вместе. А мы с отцом давно заочно вас поженили. Так что не переживай, Антоша, мы только за. Так ведь, отец?
            Тот улыбнулся широко:
- Никаких сомнений по этому поводу. Тихий, непьющий, холостой. Со всех сторон положительный. Лучшего мужа Верочке не найти! Только вот вопрос: не сейчас же свадьбу играть будем? Вы еще учитесь.
- Нет, конечно! Закончим этот год. Я получу диплом об окончании училища, предлагают  преподавать в нем.  Вере тогда совсем немного времени останется до диплома. Сыграем небольшую свадьбу.
- И жить тогда у нас станете,- “закинул удочку в пучину разговора” Василий.
- Пока Верочка учиться будет, да. А потом отправимся  по распределению. И будем добиваться собственной квартиры.
- Все обдумал правильно. Мы за вас рады.
                Трезвый ум у молодежи не так часто присутствует в подобной ситуации. Некоторые заявляют родителям о желании создать семью, а где жить будут, на какие шиши даже не задумываются.
               

                Глава 19. Бордель.

               
                Мужчина с широким лицом и узкими от природы  глазами раздраженно разглядывал комнату, в которой пять девушек под началом « мамы Розы», женщины лет 45, сидели в ожидании клиентов для оказания им сексуальных услуг и выполнения прихотей.
   Пожеланий у таких мужчин, как этот неприятный джентльмен,  приходящих за удовольствием, хватало. Один требовал ласки, другой желал оральный секс, третьему вообще надо было просто отыграться на одной из «див продажной любви» за все обиды и неудачи за пределами этой квартиры.
        Здесь везде была  шикарная обстановка. В широком коридоре у стены стоял диван со свободными от работы девушками в одеждах на любой вкус.  Возле каждой из стен  имелось по креслу для посетителей.  Круглый стол со стеклянной поверхностью находился посреди коридорчика, на нем стояло блюдо с экзотическими фруктами,  дорогой чайный сервиз и пиалы.
     Каждого клиента приглашали к столу, «мама Роза» устраивалась напротив него, предварительно нажав на звоночек под  стойкой ресепшена, точно такого же, какие встречаются в отелях и гостиницах.
  Вот и сейчас она выплыла из-за стойки, колыхая пышными телесами из стороны в сторону:
- Бекзод,  дорогой, рада встрече. Как семья? Как дела в чайной? – Она оглянулась.-  Девочки, принесите  чайник! Нам побеседовать надо с Бекзодом.
- Все нармальна, Роза, все путем. Ришил вот развеяца в тваем учриждении. Трудна, знаешь ли, становица расслабица без  прилестных нимф.
Бекзод развалился в кресле в удобной  позе. Из- под рубахи через брюки  свисала складка живота.
- Так, а кто против? Я только «за». Да и девочкам нельзя терять форму. Чем больше клиентов, тем стройней и веселей мои любезницы.
 Они рассмеялись. Бекзод, беседуя, успевал и Розе уделить внимание, и на девушек похотливо поглядывать, потирая руки. В чайхане чаще всего он видел только мужчин. А здесь такой цветник подобрался. Все молоденькие, игривые, просто дух захватывало.
    Наиля, черноглазая и темноволосая узбечка, прикрывшись национальным головным убором, смотрела на него без интереса, Айгуль и Хадижа в коротких донельзя юбочках с накинутым поверх длинным завуалированным балдахином, отвернулись в сторону. А самоуверенная Фатима в предвкушении смотрела на него во все глаза с улыбкой победительницы. Он именно ее выбрал для утехи в прошлый свой приход.
     Тут же по звонку « мамы Розы» с места на диване вспорхнула русская  рыженькая и, даже показалось, скромная девушка с опущенными в пол глазами, которую он до этого никак не мог разглядеть,  прятала лицо под распущенными волосами. Она принесла и разлила по чашкам чай, держа чайник правой рукой, а левую прижала к груди,  как полагается по восточному обычаю. От нежных черт  и зовущего взгляда у того покраснели щеки и уши, загорелись глаза и зашлось сердце в предчувствии предстоящего кайфа. А она вернулась на место возле подруг по работе.
     - Какой он толстый,- шепнула она Фатиме.
Та расплылась в улыбке:
- Плюс еще  почти импотент. Черта с два расшевелишь его за короткое время. Для этого понадобится целая ночь. И то без гарантии успеха. Правда, в случае достижения кайфа  щедрость его не знает границ. В следующий раз придет с подарком.
       - Какая чувствинная нимфа,- растянул губы в улыбке джентльмен. – Проста пэрсик, не цвиток даже. И фигурка таченая, проста  «класс». Есть, за что падержаца и пагладить. Что-то раньше я ее не видил здесь.
    - А-а-а! Заметил?! Это наша новенькая. Из Москвы, кстати.  Сардар привез. Ей дали  имя  Фируза, по-нашему » лучезарная, счастливая».
- Да знаю я, что эта азначаит. А для меня это просто « жиланная, и чем быстрей, тем лучше»,- задышал, как паровоз чайханщик.
- Какой ты горячий, Бекзод. Расценки  и правила знаешь. Деньги на стол и она твоя.
- Плачу за всю ночь!
- Да ради Аллаха.
        Они торговались, как на базаре при выборе и оплате товара. Было в этом что-то неправильное, фальшивое. Всего лишь сеанс запретной любви. Но за это платят деньги. Причем, немалые. Не беда, что на некоторых посетителей в другое время даже не посмотрели бы или плюнули вслед. А здесь совсем другое дело. Чем больше обслужишь мужчин, тем толще станет кошелек. Что могло быть для этих красоток лучше? Ради этого они и согласились торговать  телом, не обращая внимания на косые взгляды простых людей.
    Бекзод, несмотря на массивную фигуру,  проворно подскочил с места, допил свой чай, уже стоя и не отводя глаз от Фирузы. В спешке поставил кружку на ложечку. От этого чашка  накренилась.
- Бекзод, чашка сейчас упадет. Поправь, - прикрикнула из-за стойки « мама Роза», когда вносила в кассу его плату.
- Ах, да, сейчас.
    Он стал  дрожащей рукой поправлять. С трудом справился со своей затеей. И торопливо засеменил к покорившей его нимфе. Взял ее за руку, другой рукой обнял чуть ниже талии. И они отправились в обитель блаженства – комнату покрасневшей почему-то Фирузы. У Бекзода тряслись поджилки и туманились глаза.
          Фатиму оскорбил выбор клиента. Она – то думала, он ее поведет в обитель страсти, уже расплылась в приветственной улыбке, а тот не сводил глаз с другой.
Она сощурила глаза, давая понять своим видом:
- Ну, погодите оба. Никогда и никому я не прощаю  унижения. Не ждите от меня пощады! Пусть не сейчас, но через два-три месяца вы получите месть в полном объеме! Я ли не выполняла его прихоти и доводила до экстаза? А она… Не я ли помогла ей быстро освоиться здесь?
          Бекзод тем временем пел дифирамбы Фирузе:
 - Солнцеликая Фируза! Ты свила миня с ума. Аблабызай миня скарее, иначи я пряма на палу возьму тибя. Ой, что-то я загаварил стихами. Никагда такова раньши не наблюдал за сабой.
- Все нормально! Ты молодец. Завел меня вполоборота.  Такого любвеобильного мужчину грех не поцеловать.
    Девушка, встав на цыпочки, притянула к себе его массивную голову, и поцеловала  сначала в лоб, потом в щеки, затем  уже в губы. Она это делала мастерски,  при этом подвигалась сама, а  посетитель  следовал за ней к кровати. Ей совсем не хотелось ощутить под своим телом твердость половых досок. А, судя по его поведению, он согласен был и на такое. Мужчина дрожал всем телом. Он уже перехватил инициативу,  взяв остальные действия в свои руки.
    И в спешке срывал с нее одежды. Хорошо, хоть были они без застежек. В противном случае от них остались бы одни клочья. Так он возжелал сейчас стать покровителем  Фирузы. Она тоже сбросила на пол сначала его рубашку, потом брюки и нижнее белье.
    Они тут же повалились в постель. Весь мир пропал для них, его просто не стало. Охи и ахи неслись то сверху, то снизу.
- О, Боги! Эта нимфа сатварила чудо! Я пришел к блаженству сам, чего не было уже многа лет!
     Он гладил нагое тело обольстительницы, пока она была в забытьи, и не мог оторвать от него глаз: какое чудо, эта девочка.  Теперь он будет приходить только к ней   за счастьем чувствовать себя сильным и всемогущим мужчиной. Не каждой женщине дано возродить в партнере собственные, давно забытые силы.
     Проснулась нимфа, возведенная Бекзодом до пьедестала богини любви,  набросила на себя кое-что из вещей, подала партнеру рубашку, чтобы не видеть свисающего на животе жира. Впереди вся ночь, которую оплатил воздыхатель. А его вид мог отбить у нее любое начинание. Он не вызывал  любования. А без этого она не сможет поднять в нем  желания еще раз.
       Тут девушка вспомнила слова « мамы Розы»:
- Не забывайте после секса хвалить партнера. Они любят это.
Она изобразила на лице улыбку:
- Ты способен свести с ума любую женщину, Бекзод. Такого темпераментного и захватывающего секса у меня давно не было.
        От похвалы мужчина завелся вновь, стала оттопыриваться рубашка с низу. Он притянул девушку к себе с намерением снова приступить к сексуальным играм. А у Ферузы  в этом смысле чувствовался полный ноль. Ее этот мужчина уже даже раздражал. Без поддержки  влечения у них ничего на этот раз не выйдет.
- Подожди, милый, мне надо носик припудрить,- выбралась она из его объятий.
И открыла дверь в санузел, где держала таблетки для поддержания сексуального влечения и аптечку на всякий случай. Мужчины попадаются разные. Некоторые без доли  садизма не приходят к конечной цели  посещения бордели. Она выпила таблетку, посмотрела на себя в зеркало: потухший взгляд, синяки под глазами. Такой вид отпугнет клиента. Она наложила макияж, задействовала таблетка – появился румянец и блеск в глазах.
          Бекзод ожидал у двери. Он подхватил Фирузу на руки, осыпая поцелуями. Пока нес к кровати, терся подбородком о ее лицо, волосы и грудь. И стонал при этом. Потом нежно опустил ее на  белоснежные простыни,  сорвал одежду, и быстро овладел ею. При этом кричал и плакал:
- Какой кайф! О, фея! Любовь мая навеки.
          До утра таких порывов случилось еще два. Фируза не ожидала от  толстяка такого напора. К утру его живот уже не казался таким безобразным, лицо стало более упругим. Было видно, он чувствовал себя  победителем, в нем проснулись несметные силы:
 Перед уходом он привлек Фирузу к себе:
- Выбирай, какой хочишь падарок! Любое твае жилание для миня – закон!
- Какие еще подарки. Я выполняла самую обычную работу.
- Это не работа, милая, а рай для маего тела. Я давно не был так счастлив. Типер стану тваим вечным клиентам. И ты можешь рассчитывать на любой падарок. Даже на авто.
             Фируза вздохнула:
- Когда-то я грезила личным автомобилем. Теперь в жизни произошло столько перемен, что вовсе не до него. Зачем он мне здесь? Хотя… Еще в детстве  мечтала о шубе, но материальное положение семьи не позволило исполниться моей мечте. Вот, если только ее,- пожала она недоуменно плечами.
- Будит тебе шуба! И самая луччая.
- Но это же так дорого, Бекзод.
- Ты для миня такое сделала, такое...- он вытер набежавшие слезы.
          И покинул квартиру недавнего блаженства, бросив « маме Розе» на прощание:
- Ну, угадила, Роза! Я тебя за это атблагадарю! Не девачка,  огонь.
                На следующий день Бекзод снова появился на пороге борделя, сунул маме Розе сверток в руки и стал глазами поедать Фирузу. Она покраснела. Фатима заскрежетала зубами: “ Опять на нее смотрит!” Он почему-то смущенно переступал с ноги на ногу, потирая подошвой туфель о пол. Фируза заметила его волнение и появившиеся круги вокруг глаз и морщинки на лице.  Что с ним случилось за ночь? Неужели беда какая? Может, просто плохо спал?
                Заплатив маме Розе ночную мзду за услуги Фирузы, он тут же улыбнулся  нимфе глазами. Он крепко сжимал ее ладонь и вел за собой, не видя никого и ничего вокруг. Сейчас для него существовала только она и никто больше. При этом нетерпеливо поглаживал ее ладонь своим пальцем. Дойдя до  комнаты, подхватил  на руки и произнес с придыханием:
- Я скучал па тибе, солнцеликая!Сапсем спать ни мог биз тибя!
Эти простые слова и улыбающиеся глаза сказали о многом. От прилива нежности  она почувствовала влагу на щеках.
                Бекзод сел на кровать, держа свою музу на коленях.  Он одной рукой обнимал ее, другой ласково вытирал слезинки. Она приникла  лицом к его плечу, понимая,  он именно тот мужчина, которого она ждала много лет, и дороже этих прикосновений в ее жизни еще ничего и никогда не было. Встречались капризы, страсть и секс, тяга и влечение.  Не наблюдалось такого тепла и нежности, как с ним.
                И теперь Бекзод каждый день после работы отправлялся в бордель для снятия стресса. Он быстро оплачивал услуги Фирузы до утра и больше не показывался из ее комнаты.   Фируза стала ему больше, чем  женщина, помогающая получить удовольствие. Он нуждался  в ней, как  в воздухе.
                Самое интересное, что в постели с этим узбеком и она чувствовала себя королевой. С ним не надо было устраивать показных оргий со стонами, криками  и вздохами, к которым здесь часто прибегали для подбадривания клиентов. Складывалось впечатление, словно они обрели друг друга с ведома Всевышнего.
                В сексе чаще верховодила она. Теперь и Бекзод  стал доводить ее до  облегчения. Он во всем старался угодить. Никто из молодых ребят не удосужился доставить удовольствие с помощью оральных ласк  с их стороны. Они ведь пришли получать все от нее, а не давать ей.
                А Бекзод умел делать кунни мастерски, разнообразя сексуальные утехи и ощущения. Язык его нежно прикасался к ее чувствительному нежному органу, доводя   до экстаза. Она потом из кожи вон лезла, только бы угодить любимому, развеять все его былые фобии и  накопившийся за день стресс.
        Дни тянулись один за другим. Бесконечная вереница изголодавшихся мужчин,  желающих получить удовлетворение и разрядку не у себя дома, а в борделе, доводила Фирузу до нервного срыва. То одно им хотелось, то другое. И никого не волновало, чего желает она. Для них она - простой тренажер. Что хотели, то и вытворяли на нем.
                Она стала задумываться: « И чего хорошего я нашла когда-то в этом животном сексе. Глаза бы мои  этих мужиков не видели». Если раньше  недовольно косила глаза в сторону семейных мужчин и женщин, теперь все чаще вспоминались нежные взгляды отца на мать, ее рдеющие от его прикосновений и взглядов щеки. И на душе становилось так тоскливо.
          Она  часто грустила в одиночестве у окна, и без устали глядела на дома перед окнами и дорогу.  Вот и теперь  сидела и сравнивала вчерашнюю картину на улице  с сегодняшней. Только день назад деревья стояли еще голые, а сейчас из почек стали кое-где выглядывать юные листочки, на земле  проклевывалась трава и во дворах разноцветьем заиграли краски нарциссов и гиацинтов, появились бутоны тюльпанов, а в некоторых дворах они даже распустились.
       Это напоминало картину весны в родном городе. Так хотелось расправить  сдавленные рабским положением крылья и полететь туда, куда рвалось сердце. Было какое-то  животное ощущение приближающейся опасности, от которой хотелось бежать. И чем дальше, тем лучше. Она понимала, что  будет трудно выбраться отсюда, и путь к этому окажется очень длинным. Но надо любыми способами пытаться проделать его, чтобы соединиться с родными и милыми сердцу людьми.
          Одни клиенты обращались с Фирузой нежно и ласково.  Другие били и издевались, на что только были способны.  Тогда секс проходил через сопротивление и боль. В постели они со зверским желанием набрасывались на нее, чтобы скорее овладеть  телом, не щадя  самолюбия и не обращая внимания на слезы в глазах. Она все больше понимала:  находиться в постоянном ожидании новой беды - не жизнь, а сплошное недоразумение.
          Как – то во время обеда она вздохнула:
- Не поверите: я устала быть вечной подстилкой. Кто бы знал, как надоели эти похотливые взгляды и прикосновения потных, ненавистных мне рук…
- Э, подруга, что-то не то ты говоришь. Ты же деньги здесь зарабатываешь! А это многое значит! Для меня это - просто работа, один из способов зарабатывать мани. Ни чувств, ни эмоций, одни бабки. Сразу после первого раза я поняла, что раньше была бесплатной давалкой. С тех пор до тошноты противно стало трахаться без оплаты. А это кое что значит! – Как-то не по делу взорвалась Фатима.
     Фируза закипела:
- Да ничего это не значит! Деньги у мамки, а у нас одни обещания. Я ехала сюда моделью, а оказалась в продажных девках. Да и кому нужны это бабло, если душа стонет. Вам они нужны?- Повернула она лицо в сторону остальных девушек.
       Хадижа пожала плечами:
- А почему бы и нет?!  Для меня секс с клиентами – это чистая механика, налаженная схема, где четко следует одно за другим. Мне известно, когда и где поцеловать мужика, куда положить руку, где издать возглас восхищения. И это даже отдаленно не напоминает эмоции.
        Айгуль поддержала коллег:
- Я просто на оплаченное время сдаю свое тело, внимание и личное время в аренду. Все происходящее  меня не волнует, я - вроде тренажера в спортзале. Удовлетворение получаю крайне редко,  и то обычно не от секса, а если вижу в роли клиента рядом с собой интересного человека.
       Только Наиля поняла состояние Фирузы:
- Да не переживай ты так. Будет и на нашей улице праздник. Я верю в это. Им просто не с чем сравнивать свою нынешнюю жизнь, привыкли к такому ее складу, и другой не знают. И, как видно, не хотят знать. А ведь понять разницу можно только в сравнении.
          Она немного помолчала, вздохнув, и шепнула Фирузе на ухо:
- Опять сегодня  Найда,- она кивнула в сторону сутенерши,- шерстит все закоулки в наших каморках. Уже минут десять не появляется из твоей комнаты. Вот ведьма, знает, каким  щедрым оказывается Бекзод!
           Фируза вымученно улыбнулась:
- Да пусть рыскает. Все равно ничего, кроме шубы, не найдет. Я так тщательно все спрятала, что ей легче будет укусить себя за лопатку, чем найти мои подарки. Хватит с нее того, что плату за нашу работу прикарманивает.
Девушки прыснули в ладошки.
             Тут в проеме двери показалась злая   мама Роза:
- Так,  чего это мы так развеселились? Плохо работаем, девочки! Просто из рук вон! Прибыли от нашего с вами ремесла мало. Попрошу на выход. И за дело.
У Фирузы промелькнула мысль: « Если бы “нашего с вами ремесла”. А-то мы пашем, а она бабки считает».
             Все, кто вышел первым, забрали в коридоре по клиенту.  Фируза осталась не у дел. И ушла в свою комнату, где, глядя в окно с решеткой, задумалась: « Хорошо, что Бекзод всей душой привязался к ней и сумел спрятать ее ценности.
          Когда она пожаловалась, что сутенерша отбирает  у них  подарки от клиентов,  он удивленно поднял брови:
- Так чего малчишь? Мы ее абвидем вакрух пальца. Пусть ни считает сибя умнее всех.
Принес из дому дрель, длинные саморезы, отвертку  и наконечник на саморез, деревянную коробочку с крышкой, обитую металлом, чтобы никакая непогода не помешала ей безопасно находиться за окном на улице.
       Он вынул стекло из рамы, просунув руку сквозь решетку, выставил  второе. Сдвинул стекла в сторону, чтобы не мешали. Просверлил дырку в стене снаружи, вставил в нее саморез,  повесил на него коробку, все закрепил.  И теперь, глядя из окна, ни с какой стороны ее не было видно, но и подношений мама Роза больше не могла найти.
           Фируза теперь вытаскивала стекла, открывала крышку, прятала в пакет в коробке все, что ей надо было. И никто не мог понять, как можно утаить  что-то в закрытом помещении без возможности обнаружения?
             Девушки часто получали мелкие подарки за оказанные услуги. Это проходило мимо кассы сутенерши. И, зная нрав своей хозяйки с высокими  запросами, старались спрятать их с глаз долой.  Даже пачку сигарет приходилось засовывать в лифчик или в трусы, не говоря уже о колечках, сережках или колье.
             Если так случалось, что мамка все же  что-то обнаруживала из их заначек, жрицы на вопрос, «откуда деньги?»,  как сговариваясь, отвечали:
- Нашла в коридоре. Видно, кто-то уронил.
Тогда мама Роза злилась еще больше и орала:
- Чего вы  врете? Ну-ка,  быстро все  ко мне!
     Проститутки подходили к ней и выкладывали содержимое из карманов, сумочек, косметичек   и других мест. Она проверяла все, в  зажигалки заглядывала, в записных книжках искала деньги и переворачивала даже секс-наборы – презервативы и ароматические салфетки. Если ей казалось, кто-то не все отдал, она проводила полный досмотр  бесправной рабыни.
             Более сообразительные делали схроны в электрических бра, люстрах, санузле и даже под ковриком у входа, надеясь, что хозяйка борделя не подумает, что они спрячут  ценности на самом виду, хотя  такие места считаются  самыми надежными.
Когда мама Роза, отвлекшись от дел, отправлялась в ванную или на кухню,  они наперегонки бежали к своим заначкам, чтобы никто другой не добрался до них раньше. Случалось и такое.
             Иногда в этом захудалом уголке утех бывали иностранные туристы. Вообще-то в стране не было разрешенных притонов разврата, но газеты пестрели объявлениями об оказании услуг сексуального порядка с фотографиями  девушек. И отыскать их не составляло никакого труда. Чаще других в борделе появлялись американцы и почему-то финны. Жрицы  старательно записывали в записные книжки самые ходовые фразы. И  заучивали их.  Фатиме языки давались лучше. Поэтому она смогла запомнить японские и китайские слова, и обслуживала мужчин из этих стран только она.
       Больше всего таким любителям нравились русские девушки, которых в борделе было четыре. Они отличались женственностью, красотой и непосредственностью, легче соглашались на секс с иноземцами. В общении чувствовалось какое-то душевное тепло, самостоятельность и образованность, что позволяло не только заняться расслаблением, но и приятно провести время, поговорить. Они кокетничали и не боялись спорить.
             Для девушек такие клиенты тоже были находкой, ведь приехали из  мира, который всегда волновал умы молодежи, не были скупы и хорошо ухаживали, иногда даже с разрешения мамы Розы вывозили  « в свет» - в ресторан. О, сколько эмоций и благодарности испытывали они к избавителю хоть на короткий срок от « рабского существования». Им  казалось, они участвуют в любовном романе, о существовании которого  здесь уже  забыли. 
                Особенно импонировали приезжим Фируза и Фатима. Как-то  в борделе появился  Джон из Америки. Как увидел Фирузу, бросился в ее сторону:
- О, беспадобная Фируза, как оказуался ты тут? Ты же был в маделей агентство,  я помню. Целый год ждал вструэчи с табой! И так саскучился по твоим объятуйям.
- Да уж, целый год ждал встречи, а помчался за услугами к другим?!- игриво проворчала она.
- Что ты? Что ты? Меня ноги самы привьили суйда, будто чувуйствавали, что ты тут,- льстил Джон.      
             Он протянул в ее сторону руки:
- Иди скоурэй ко мне, прыжмысь, я просто изнемагайу.
- Э-э-э! Сперва оплатите услуги,- поспешила встать между ними мама Роза.- А потом уже лезьте обниматься.
- Ой, парасти, хазяин! – засмущался мужчина.
- Вообще-то я – хозяйка!
- Извыньы, плохо понимайт ваш руский!
 - Ага, а девок русских хорошо понимаешь?!
- Очьэнь льубльу Фирузу. Она виселайа, тусовка, пиет, как я, лигко с ней. Мы многа говорить о дружби и жизни.
Сутенерша улыбнулась, принимая оплату за весь день нахождения  американца с Фирузой.
- Такой уж народ - русские. Всем рады. Мир, труд, дружба,- сжала она кулак, подняв руку вверх.- Теперь можете беседовать до самого утра. - Осклабила свой рот  в издевательской улыбке.
   И  от своей двусмысленной фразы расхохоталась на всю квартиру. Ее поддержали остальные. Очень уж развеселил окружающих любвеобильный американец. . Фатима после смеха усомнилась вслух, скривив губы и пожав плечами:
- И чего они все в ней находят? Чем я хуже? Или вот вы?
- Она добрая и веселая,- отозвалась  Наиля.
- И что же эта добрая и веселая делает с нами, испорченными и продажными?
- Была бы ее воля, она ни минуты бы не торговала своим, кстати сказать, роскошным телом. У нее есть семья в России и здесь она оказалась совсем случайно,- снова не выдержала зависти коллеги  Наиля.
                Фатиму просто распирало от злости и зависти:
- Никто бы и не плакал от ее отсутствия. Больше б сами заработали.  А-то, ишь, какая знаменитость, американец и тот от счастья скачет, увидев ее. А что в ней особенного?
Проституткой была,  сейчас занимается этим ремеслом, и потом всю оставшуюся жизнь будет ею так же, как и мы.
           В разговор вступила Хадижа:
-  Не считаю Фирузу своей подругой. Более того, ты мне по складу характера ближе. И все же думаю, ты не права. Злая ты, Фатима! Никто же не выступает, когда только ты с китайцами или японцами на постели скачешь?!
- А я вам что, мешаю? Учите эти долбаные языки, и сами кувыркаться  будете.
- Очень надо! Нам и так всего хватает, даже с избытком.
               
 
         
       Глава 20. Бекзод хочет жениться. Надежда на спасение.
               
               
В один из мартовских дней мужчина пришел раньше, чем обычно. От воспоминаний о зажигательном сексе с Фирузой он в последнее время моментально возбуждался. Это мешало работе в чайхане. И теперь, только войдя в комнату, накинулся на свою музу, как оголодавший зверь.
        После секса они лежали в постели у окна, крепко обнявшись.
Бекзод довольно улыбался и много  говорил:
- Я любылю тебя, Фируза,- прижимал он ее к себе.- Жизни  биз тибя ни придставляю. Ты сделала миня маладым и счастливым.
- Я тебя тоже,- ответила она, одновременно любуясь картиной за окном.- Посмотри, какая красота на улице. Весна наступила: просыпается природа,  все вокруг зеленеет и хорошеет. В Грозном уже продают подснежники, - мечтательно произнесла она,- цветут крокусы, нарциссы и тюльпаны. Мамочка  всегда ставит в эти дни на обеденный стол букетик цветов. И становится так хорошо на душе. Как я не понимала всего этого? Неужели, чтобы разобраться в чем-то, надо попасть в безвыходное положение?
    Бекзод удивился:
- О каком  палажении ты гаваришь, питичка мая? Ты еще такая маладая! У тибя высе впириди.
Он всегда говорил с акцентом, но Фируза  понимала. Ей это даже нравилось.
- Знаешь, милый, - повернулась она к нему, - кто-то из великих сказал  давно, что у молодости есть один недостаток…
- Интересно, какой?
-    Слишком быстро проходит. Неужели мне суждено всю ее провести здесь?
- Вот ты а чем?!
     Она вздохнула:
- Мой отец – обычный мастер по ремонту автомобилей - всегда говорил: « Из любого  положения можно найти выход”. Будь он здесь,  вытащил бы меня отсюда. Как я  соскучилась по родным и хочу домой. Но никто даже не знает, где я и чем занимаюсь.
- А как же я, солнцеликая Фируза?
- Что ты?
- Любимая, я хачу жиница на тебе! Хачу малиньких фирузят  и бекзодиков ат тибя.
   Фируза почувствовала себя провинившейся девочкой, которая  вместо наказания за проступок получила муку прощения:
- А как же твоя семья?
- Я давно адын. Мы с жиной были, как чужие. Она ни дала мне за всю жизнь сытолько сычастья, сколько ты за это год. Дети вырасли, живут с маими радитилями. Я памагаю им дэньгами.
- С кем же ты живешь? Мама Роза всегда про жену и детей спрашивает.
  По лицу Бекзода пробежала тень – было видно, мужчина не хотел говорить на эту тему. Он вопросительно посмотрел Фирузе в  глаза:
-Аткрою тибе тайну, если высе астаница между нами.
- Даже под пытками  никто ничего не узнает.
   Мужчина, оглянулся, не слушает ли кто еще,  и шепотом произнес:
 - Кагда начались валнения в маей риспублики, в них участвавали мы с братам. Его  и  маю жину убили. Миня тагда не была дома. Его Наиля тоже хадила в детский сад за дитьми.  Я пахаранил пагибших, забрал  родствинницу с малышами и ночью тайными дарогами вывиз сюда. Там аставаца  была опасна:  убили бы всех, даже дитей. Мы с ней дагаварились: для акружения  мы - муж и жина. На самам деле - родственники и друзья по нисчастью.
    Фируза уткнулась носом в его грудь.
 - Прости, не знала, думала,  ты занят.
- И слава Аллаху: никыто не известна аб этом. Фамилии у нас адни, дети на миня пахожи.
Бекзод обнял Фирузу и мечтательно уставился в потолок:
-Мы раньши жили в каньони Заур-Баши в силении Кайрак. Из растительнасти там был толька мажживельник.
- Что еще за каньон?
- Ну, эта дно Древнива моря, как гаварят старики. У нас в риспублики их три. Мы с друзьями насились па горным трапинкам- абринеам- с утра да вечира. Придставляишь, там ни работаит закон Всимирнава тигатения. Поэтаму в жару  вада тикла сама сабой вверх и машина магла дажи биз вадитиля начать падъем в гору.
- Ух ты, никогда о таком не слышала.
 За последние три месяца он похудел.  Раньше казался заплывшим жиром полустариком, теперь выглядел молодым и стройным мужчиной. Перед уходом Бекзод  почесал подбородок:
- Ты сказала, твой отэц ни знаит, где ты? Хочишь, я саабщу иму. Дай, однако,  ихний  адрэс.
- А хозяйка борделя не заподозрит?
- Я шито,  сыкретничать с ней буду? Ты – мая муза. А ана  сутинерша, хотя я и благадарен ей за тибя.
                На следующий день Бекзод и Фируза снова беседовали, обнявшись.
-  По сути, Бекзодик, я - обыкновенная рабыня, правда, амбициозная. Со временем амбиции пропали. Хоть бы в живых остаться и не подхватить венеру.
   Бекзод удивленно посмотрел на музу:
- Винеру? Что эта?
- Здесь так венерическое заболевание называется. Для меня это – крах:  ни семьи  не будет, ни детей. Говорили  ведь родители – « лишняя свобода и непослушание приведут тебя к беде, Люба». - Увидела удивленные глаза Бекзода, пояснила.- Кстати, по паспорту я - Люба. Дура была, не слушала их,  считала их слова обычной головомойкой. Только теперь поняла: мои беды оттого, что видела себя одну умной. На самом деле, я – безмозглое ничтожество. Не хотела быть похожей на биологическую мать-пьяницу,  стала еще хлеще: грязной давалкой.
        - Ну, чиво ты такое гаваришь? Ты харошая. Ты жи  ни знала, какая ждет впириди  подласть?! Я вызвалю тибя атсюда, чиво бы эта ни стоила. Вот завтра жи начну эта делать.
- Я так хочу снова ощущать свободу? – Она прижалась головой к плечу Бекзода. – Я думала,   вот-вот сбудется моя мечта: я  разбогатею. А кому нужно это все, если нет документов?!
- А у каво твой паспарт?
Паспорт?  Его у главного забирал Сардар. Теперь он, наверное,  у «мамы» Розы.  Скажи, милый, ты послал весточку моим родителям.
- Канешна, еще вчира, я жи обищал!
- Никто не догадается?
- Врят ли! Лишь бы тваи радные поняли, а чем речь. – Он оглянулся и шепотом сказал: « Я написал: « Ваша прапажа Ташкенте втаром микрарайоне нуждаица  срочнай помащи». И указал свой адрис. Как думаешь, паймут?
- Еще как! Отец у меня умный. Я так тебе благодарна,- вдруг заплакала Фируза- Люба.
- Не плачь, любимая, я жизнь сваю атдам за тибя.  И все же нэ панимаю, как ты, алмаз маей души,  с Кавказа, - он поднял вверх указательный палец, - папала в бардель суда,  кагда дома все была харашо?!
      Он подошел к окну с решетками, потрогал, крепко ли они заварены.
 - Дура была, вот и вляпалась. Это целая история, милый. Хотела быть богатой и известной, предложили стать моделью в Ташкенте. Согласилась. А оказалось, что из-за глупости и жадности угодила в ловушку.  И вместо модели стала проституткой.
-  Н-да! Дела… Ну, ничиво. Я рядам и памагу тибе в любом случаи.
 И начну эта с поиска тваиво паспарта. А разведаю все у мамы Розы.
Ни скучай, да скорай встречи! Надеюсь, на нашу пабеду.
                В следующий его приход Фируза спросила:
- У меня  нескромный вопрос. Ответишь?
-Канечна, мы вид пачти муж и жина.
- Я знаю,  ты давно ходишь сюда. Кого из девушек  ты выбирал до меня?
             Бекзод смутился:
- Панятнае дела, я - мужчина в расцвете сил, и мне  нужна женщина. Паэтому брал всяких,  чаще эта была Фатима. Она харашо справлялась с абязанностями и хатя бы раз за ночь даставляла  удавольствие. Но ана психичиская какая-то баба. И злая, как кобра. Чуть што ни па ее, царапается и визжит. Ты заметила, кагда я тибя выбрал впервые, как она пасматрела нам вслед?
        Фируза удивленно раскрыла глаза:
- Нет, а как?
- Плоха,  мстительна. От  такой гюрзы можна ждать, чиво угодна.
- Так, может,  она подсыпает в еду какую-то гадость, и  меня потом рези в животе мучают?!
- Впалне вазможна. Будь  начику. Не давиряй ей.
- Да я, вроде, и так осторожна.
      - Мужчины  для чиво сюда идут?- Продолжил клиент. И сам же ответил: - Чтобы расслабица,  не портя нервы. Паэтому и ни связываюца с ней. Лучше спакойна  с другой девачкай время провисти.
- А она что, на всех злится?
- Просто бесица. Она пад любова толстяка или сопляка лажица, лишь бы заработать.
     Фируза ухмыльнулась:
-  Таких даже у нас считают дешевками. В основном ведь сюда попадают по глупости: поверят, что их примут на работу в рекламное агентство. А вместо этого у них забирают паспорта, телефоны со старыми связями. И прямо с поезда везут…               
Ошарашенный   Бекзод уставился на  Ферузу:
- Куда?
- Да прямиком  к своему главному. Завяжут девчонкам глаза и транспортируют  на микроавтобусе до сауны. В парилке повязки снимают. Там уже он решает, кто будет блистать на подиуме, а кому место в борделе.  Повязки надевают снова. И развозят по выбранным  заведениям. Конспирация у них такая.
 - И тибя тоже? – Сжал кулаки Бекзод.
- А чем я лучше других? Нас выстроили в шеренгу. Главный сказал:
- Сейчас мы паиграем в игру. Паситители выберут самую сексуальную, желанную девушку из вас. Она  разденется догола и спрячется здесь, в сауне. Кто  найдет ее первым, таму и дастаница ана на  день. И он потом даст  аценку ее прелистям.
  Как назло, первой выбрали меня. Все отвернулись к стене. Я разделась, стала искать, куда спрятаться. Куда денешься в небольшом помещении? Быстро нашли.  Видимо, по молчаливому согласию я досталась главному. Ох, и мучил он меня в спальне. Какие только позы не пробовал. Поставил высший балл. А мне хоть в петлю, лишь бы убраться из этой долбаной бани. Так я очутилась в модельном агентстве в Ташкенте.
  Всегда мечтала попасть в этот город. А тогда оказалась  без денег, документов и без права где-то что-то увидеть. Я возгордилась: как же, меня из шести претенденток выделили. А оказалось, это просто элитный бордель, в котором девчонки занимаются тем же, чем и здесь, только с  влиятельными людьми. Нужно исполнять любые их желания, даже извращенные. И помалкивать в тряпочку.      
     Под видом моделей там работали и несовершеннолетние пленницы. Самой младшей было тринадцать лет. Руководил нами Фаррух Гафаров. У него в фотоальбоме находились карточки около  пятисот девушек, каждую из нас  любой из « шишек» мог выбрать в любой момент.
         - А массажные салоны - тоже бардели?
- Какой ты догадливый, Бекзодик! То же самое, что  агентства и бордели. Это теневой бизнес. Знаешь, какие там крутятся бабки! Гафаров, к примеру,  оценивал “ моделей” нехило. За четырех проституток получал  одну тысячу шестьсот долларов. Поэтому  такие заведения открывают в Узбекистане так  часто, как появляются грибы после хорошего дождя.
- Один из частых паситителей моей чайханы, мент, кстати,  любит выражение:
- Если звезды зажигаются, значит, это каму-то нужна.
- Вот и главный говорит так же.
            Бекзод почесал затылок:
- Как жи ты выбралась аттуда, бриллиант маей души?
- За любую провинность или сопротивление посетителю Фаррух в наказание отправлял девчонок в Южную Корею или в Турцию.  Я не слышала, чтобы оттуда хоть одна вернулась. Как-то один клиент стал бить меня и разбил нос до крови. Я его оттолкнула со злости,  он перелетел через кровать. В наказание меня  должны были отправить в Корею. Но  главный вдруг сжалился,  и  перевел  в город Гулистан.
      Там пробыла где-то месяц, когда в один из дней пришел малолетний пацан и потребовал проститутку на ночь. Денег у него было мало, хозяйка отказала.   Кто будет задарма работать? Тогда он вынул из кармана нож и заорал:
- Ложись все на пол! Бесплатно всех трахать буду.
    Я в это время вышла из кухни. Придурок стоял ко мне спиной. Я незаметно проскользнула в туалет. А две другие девушки замешкались. Он сначала махнул ножом по лицу Наргизы, она из Тулы.
- Стой, потаскуха! Со всеми можно, а со мной западло?!
И порезал  ей лицо и шею, потом  воткнул  нож в грудь Роксоланы, как в сливочное масло. Ох, и красивая была чертовка! Кровь виделась повсюду: на одеждах несчастных,  на стенах и на полу. Ужас! Девчонки стонали и плакали, прикрывая раны руками. Было так страшно!
Бекзод  прижал к себе  нимфу еще сильнее. Она дрожала.
Но продолжила рассказ:          
- Мама Роза закричала: « Что ты творишь, дурак малолетний! Тебе ж теперь тюрьма светит»!
- Заткнись, старая вешалка! Эта я тибе сийчас кое-что засвичу. – Заорал он, заводя руку с ножом за спину. И всадил его той в живот со всего маху, она тут же умерла.  Я все это видела сквозь щель в двери.  Не то, что плакать, даже дышать боялась.
        Потом приехала милиция.  За ней скорая помощь.
- Всем оставаться на своих местах!- Громко командовали менты.- Ничего не трогать.
-Давайте носилки, тут есть раненые. Каждая минута на счету,- слышались голоса медиков.
 - Вызывайте катафалк за трупом. - Опять кричали врачи. - Быстрее все описывайте, пусть его забирают.  Из-за жары от отопления здесь скоро  такая вонь будет! – прикрывая нос платочком, повысил  голос офицер.
      Я осмелела и выглянула в коридор.  Увидела настежь открытую входную дверь. В мою сторону никто не смотрел. Потихоньку выбралась из  укрытия и незаметно прошмыгнула мимо толпы народа на улицу. На мне было только короткое платье. Я замерзла: зубы от холода и страха стучали, словно выбивали чечетку. Хотелось есть и пить. Я побежала  прочь от борделя. От машин и людей пряталась в кустах или в подворотнях.
   Одна женщина подсказала, в какой стороне вокзал,  дала шаровары и  шарф, чтобы  спрятала лицо, даже набросила мне на плечи кофточку:
 - Нельзя, дэвишка, здесь хадыт в такому види. Убить могут. Да и  забалеть ны долга.
От ее доброты я заплакала и сказала, что век не забуду ее помощи.
-  Карасотка, паспыши, а- то паймают, каюк абоим будет,- ответила она. И скрылась за высоким забором.
А мне было уже все равно. Наконец, я почти добралась до цели, увидела перрон и вокзал, сердце возликовало, из глаз полились слезы радости.
 И тут из-за угла показалась милицейская машина, и гортанный голос приказал:
- Стаять. Прыдъяви дакумэнт!
Я заплакала:
- Дяденьки, отпустите! Ну, забыла я паспорт дома.
- Вот в атдилении и выясним, где тывой дакумэнт!
В руках у него была моя фотография.Пришло осознание:  песенка спета.
 Меня арестовали. Вызвали главного. Он был на всех моих допросах. Били и пытали. Один гад  кричал:
- Гавари, скверная дывчонка! Кто помог тыбе? Он вместе с табой атветит!
 -  Тыбе мужик или баба дали адежду? Узнаю, сваими руками удушу падлу. – Вторил  другой.
Я молчала. И снова стал вопрос о наказании. Если бы не Сардар, сын мамы Розы, обслуживать бы мне турецких или корейских мужиков или гнить где-нибудь в арыке. Он уговорил главного простить меня еще раз и привез сюда.
Ночами я почти не спала, все мечтала, как сбегу, доберусь до родительского дома и упаду на колени перед мамой и папой, пусть знают: я все поняла и не надо мне такого богатства. Представляла, как обрадуется мама, даже слезы видела на ее и отцовских глазах.  А утром просыпалась и все повторялось снова.
        - Я думал, все дэвишки здесь по доброй воле.
- Нет. Каждая по-своему попала сюда. - Она  посмотрела на Бекзода благодарным взглядом, поднесла его ладони к своим губам и поцеловала их.
- Спасибо, дорогой, за все. Без тебя я бы сломалась.
- Прашу тибя, не ламайся. Ты мине нужна живая и здаровая. Нам ище свадбу играт.
       У Фирузы из глаз брызнули слезы:
- Ты –  моя отдушина. Я так люблю тебя, как, кажется, не любила никого. Забери меня отсюда  быстрее. Мы уедем с тобой в Грозный, самый лучший город на земле. И я снова стану Любой,  не мифической Фирузой. И чего раньше мне не нравилось мое имя,  и представлялась я всем  Леной? Вот дура!
- А что, красивое имя: Лю - бовь… Начало всему.
          Бекзод мечтательно посмотрел на Фирузу-Любовь:
- Интиресна, какая жизнь ажидаит нас впириди? Надеюсь, - самая счастливая. С табой она ни может быть нисчастнай. – Он вздохнул и посмотрел по сторонам. - Что-то  стала тимнеть. Давай што ли свет в комнати включим?
     Фируза поддержала:
- Давай.  И жарко к тому же. Я схожу под душем сполоснусь и  носик припудрю.
- Ага. А я в эта время  пригатовлю для тибя сюрприз. А патом уже свет. Ладна?
- Конечно, нам некуда спешить. Вся жизнь впереди.


                Глава 21.  Месть Фатимы.
          

               Бекзод не хотел делить свою музу с другими мужчинами. И последние четыре месяца оплачивал услуги Фирузы за все сутки, взяв обещание с мамы Розы, что не станет заставлять обслуживать никого другого. Фатима бесилась от злости и бессилия как-то наказать обоих. Ее взгляд, каждый раз провожающий до самой двери соперницы, прожигал их тела насквозь.
- Чего ты так переживаешь, Фатима? Мужиков что ли мало?! – толкала ее в бок Наиля.
- Обидно просто! Раньше он видел здесь только меня, говорил, что ни одна женщина не приносит ему столько  блаженства, как я.
- Да он всем это говорит, чтобы подзадорить!
- Не верю! Он не мог меня сравнивать с другими!
Наиля усмехнулась: какое самомнение! Нельзя верить словам мужика, если он желает получить разрядку.
- Чего переживаешь? Все мужики одинаковые. Не он, так другой переспит с тобой!
- На черта мне нужен спящий! Пусть лучше работает: не руками, так другим местом. Вот скажи мне, за что они так со мной поступили? Я ли не выполняла все его прихоти? Не с моей ли помощью она стала такой неотразимой?!
        - Да успокойся ты! Сегодня она, завтра ты или я. Судьба у нас теперь такая! Погнались за славой и деньгами, теперь сидим без паспортов и под замком, и радуемся хоть какому-то общению с людьми.
Говоря это, Наиля нехотя ковыряла вилкой некогда любимое блюдо в красивой тарелке.
- С мужиками, ты хотела сказать, - сарказма Фатиме не занимать.
- И с ними тоже. Хоть какое-то развлечение.
       Фатима злилась: скрежетала зубами и мысленно душила их, травила и взрывала. Задушить будет трудно: пока одного тормошишь, другой придет на выручку. Отравить она могла только Фирузу. Он не ел здесь.  А вот взрыв ей подходил вполне. Мозг уцепился за этот способ мести. И теперь она все время обдумывала план своих действий. Главное: немного повременить, чтобы никто не догадался о ее причастности.
          Бекзод приходил к Фирузе каждый вечер после работы, оплачивал ее услуги и больше не показывался из комнаты. Сколько ни прислушивалась Фатима, там было тихо и спокойно. Иногда слышались смешки или радостные возгласы. Не секрет, что в таких заведениях нередко поколачивают девиц ради удовольствия. Но в этой  обители никто не плакал, хотя Фатима желала этого всей душой, заламывая  пальцы до боли.
       Примерно спустя полгода, когда все « девочки» пошли обедать на кухню, а мамка, изнывающая от жары, прохлаждалась под  холодным душем, Фатима притворилась больной, перевязав ухо полотенцем, и осталась в своей комнате:
- У меня так в ухе стреляет, что шевелиться больно, не то, что рот открывать. Лучше  полежу, может, успокоится нерв.
       Жрицы преступной любви переглянулись и захихикали:
- При нашем напряженном графике нельзя голодать. – Они состроили рожицы сочувствия. - Станет лучше, приходи. Мы тебе оставим плова и твоего любимого салата.
- Ты, наверное, окно открывала и застудилась. Я тебе сейчас маслице в ложке подогрею,- побежала Наиля на кухню.
Вскоре с процедурой лечения было покончено. И девушки отправились, посмеиваясь, обедать.
        Фатима  подскочила с кровати сразу же, как услышала звон посуды. Вытащила из-за портьеры заранее приготовленные два стула,  отнесла их в комнату Фирузы, поставила один на другой, и, взобравшись на эту баррикаду, достала из  бюстгальтера мокрую тряпку, завернутую в пакет. Упаковку спрятала на место, а лоскут вложила в выкрученный патрон лампочки. Снова все закрутила. Отнесла стулья в коридор.  И с гордо поднятой головой направилась в сторону кухни.
       Девушки в это время беседовали: 
- Все здесь, вроде, ничего: и плов вкусный, и лагман,  и приправы, овощи, фрукты просто царские, если бы только не мужики…- высказала мысль Наиля, облизывая вилку.
- А что они тебе плохого сделали? Ласкают, любят: им хорошо и нам неплохо, - усмехнулась Хадижа
       Фируза тоже не молчала:
- Да нахрен мне их ласки под замком. Я свободу люблю, гулять по парку, цеплять тех, кто понравился, а не ублажать всяких ублюдков.
- Почему сразу « ублюдков»? Некоторые очень даже ничего попадаются. Вот,  например, Бекзод. По душе ведь пришелся? Не будешь отрицать?-возмутилась Хадижа, подавившись салатом.
- Ну, это, можно сказать, исключение,- покраснела Фируза.
           Ее  поддела Айгуль:
- Чего краснеешь, как целка? Все мы тут из одного материала сделанные, как из пластилина. Давно, небось, пацанов клеишь? И нравилось раньше?
- Есть такое дело. А с каких пор, уже и затрудняюсь сказать. Это было в прошлой жизни. Тогда  нравилось, не скрою. А, побывав здесь, начала вдруг понимать младшую сестру, которая до сих пор « ни-ни» без скидок даже на истинное чувство.
                Наиля, потянулась, садясь за стол:
- Не понимаю я этих  недотрог. Чего ерепенятся? Для кого себя берегут?
О чем бы ни мечтал человек, судьба сама определит его место.
- А я теперь начинаю понимать. Не хотят клясть себя потом за малодушие. Это как бутылка с шампанским: стоит распечатать девственность, не заметишь, как пойдешь по рукам, вопреки своим принципам, - Фируза  закопалась пальцами в волосах, с тоской глядя на окно.
                Хадижа, поднося вилку с пловом ко рту, вдруг встрепенулась и отложила ее в тарелку:
- Никто насильно нас сюда не тащил. Ну, обманули. Ну, не в модельное агентство мы попали. Чего теперь рыпаться-то? Живи, получай удовольствие. Не зря говорят: « Когда насилуют, прими позу, при которой тебе будет не только не больно,  еще и приятно». Я с детства занимаюсь этим и не жалею.
        Был у меня случай. С подругой решили в праздник  расслабиться. Сидим у меня дома, вино пьем. Звонит дядька мой:
- Чем занимаешься?
Отвечаю:
- С подругой отдыхаем.
- Ну вот - говорит - а я тебя в гости хотел позвать. Ну, приходите обе, посидим вместе.
          Поехали мы к нему, хотя уже итак были навеселе. У него стол  накрыт: коньяк стоит, закуска всякая. Дядя этот старше меня всего на десять лет, мне - шестнадцать, ему, соответственно, двадцать шесть. Не женатый.  И кобель еще тот. Напились мы все  изрядно. Дядя, подмигнув мне, увел подругу в другую комнату.
Вскоре оттуда раздались страстные крики и стоны. Я еще коньяка выпила и пошла спать. Проснулась от неги и ласк, вся уже горю от желания. Глаза открываю, а это дядька мой:
- Прости, племяшка, давно хотел этого.
     - А ты что? – спросила Наиля.
- А ничего! Я уже только и могла стонать да извиваться всем телом под ним. Кончили вместе, причем я очень бурно. Он страстно поцеловал меня в губы и вышел. Я через какое - то время опять уснула, устала ведь. Уже под утро родственник разбудил снова, осыпая  тело поцелуями. Опять завел меня  до потери пульса:
- Не могу, Танюха, хочу тебя, - шепчет на ушко.
    Ну как тут устоишь? Второй раз я вообще чуть не задохнулась от наслаждения, когда он ворвался в меня сзади. Обняв за талию, он стал просто насаживать на свое хозяйство, заставив не только  стонать, а как - то всхлипывать от его толчков. Мне показалось, это был непрерывный оргазм. Когда все кончилось, я осталась лежать кверху задом, обессиленная.
                Возвращаясь домой,  подруга все делилась впечатлениями.
- Ах, какой мужик, два раза за ночь приходил,- рассказывает.
А я молчу:
- Тебя два раза, меня два раза, офигеть. Была бы я одна, идти бы не смогла, наверное.
     Все захихикали снова:
- Вот кобель!
- Мужик, что надо! Повезло вам!
-  Ну, мастак!
       Фируза возмутилась:
- Ну, что тут смешного? Нас трахают в хвост и гриву, а мы еще и позы должны менять?! Надоело! Устала быть тренажером для всяких выродков. Хочу домой, к маме, к цветущим нарциссам и тюльпанам, к спокойной жизни.
        - Ишь, чего захотела! Теперь отсюда только вперед ногами можно будет выбраться. В любом случае,  документов -то нет. В первом же населенном пункте поймают. Тем более, главный –  мент в высоком чине,- вздохнула Наиля.- Я тоже домой, в Одессу хочу. Насладилась продажной любовью по самые уши.
          Вошла довольная Фатима:
- Вы так аппетитно уплетаете плов, что и мне захотелось полакомиться. А на первое что? Лагман? Обожаю этот суп.
- Угу, он в этих местах  бывает и первым, и вторым блюдом.  Готовится из баранины, овощей и самодельной вытянутой лапши. Если много бульона - это суп. Мало- « сухой лагман»,- отозвалась узбечка Айгуль.
          Наиля усмехнулась:
- Как - то быстро у тебя уши вылечились.
- Так ведь ты закапала в них масло,- игриво подмигнула Фатима.
- Капай, не капай, а боль дня три держится уж точно.
- Я крепкая, никакой боли не сломить,- перевела в шутку подозрительность коллеги Фатима.
          Подала голос Айгуль:
- Помню, когда  у меня начиналась ушная или зубная боль, не было покоя несколько суток. И чистила я тогда уши, и закапывала, и на диван, и на стены от боли лезла.
        Хадижа поддакнула:
- Вот-вот, а она с утра, как лошадь, носилась, стараясь всех клиентов переманить, а в обед полчаса повалялась в постели, и боль прошла. Тут симуляцией попахивает. Наверное, кто-то из клиентов накормил ее  вкусняшкой, вот и сделала вид, что даже голодная  вытерпит все ради лишней минуты отдыха в постели.
             Айгуль процедила сквозь зубы:
- Скользкая ты,  подруга, и злая, как мегера.
- Сами вы мегеры. И дуры набитые. Мы сюда деньги зарабатывать ехали или что?  А теперь антимонии развели о доме, о свободе, о цветочках. Вас кормят, поят, дают жилье и кое-какие заработки. Радуйтесь этому. Где и кто еще так  позаботится?
             Фируза вспыхнула:
- О, да! Ты ж у нас обожаешь секс. А мне он настохренел. И мужиков видеть уже не могу.
- Вот именно, если ей нравится извиваться под каждым козлом, пусть продолжает, молча, это делать, Может, скорее всех « венеру» заработает или раньше остальных медаль Сутулова завоюет, - “подлила масла в огонь” Наиля.
              На Фатиме, как « на вору шапка загорелась»:
- И вовсе я не люблю секс.  Рассматриваю его как средство заработка денег, которые мне нужны для построения безоблачного будущего, чтобы иметь свой дом, машину…
- А ты уверена, что доживешь до этого времени без сифилиса или СПИДа?- вставила слово Айгуль.
- Я предохраняюсь.
           Айгуль усмехнулась:
- Бывает и это не спасает. До вас тут Наргиза промышляла, тоже ради счастливого будущего. И вот уже полгода, как черви ее на кладбище жрут из-за того, что какой-то « почтенный господин» наградил спидом. Так что, не особо обольщайся выбраться отсюда живой и здоровой.
             Фатима взорвалась:
- Не черта мне тут басни рассказывать. У меня все будет зашибись, держу руку на пульсе. Лучше готовьтесь к наплыву мужиков в воскресенье.
- Вот-вот,- поддакнула ей Хадижа.- Должны ведь они недельный груз проблем сбросить с нашей помощью?- Она хихикнула и многозначительно подмигнула Фатиме.- По мне тоже, чем больше клиентов, тем туже мой кошелек.
- Да что, он наш что ли? Мы тут корячимся и здоровьем рискуем, а мамка почти все забирает,- возмутилась Фируза.
             На лице Фатимы появился сарказм:
- Да ты бы помалкивала, подруга, что-то я не вижу в твоих глазах сожаления, когда Бекзот ночами пропадает у тебя. Такое ощущения, что он к тебе переселился. И вообще, ты ведь в последнее время не ишачишь на других!
Она подмигнула девушкам, сидящим за столом:
- Твой Бекзодик каждый раз идет с чем-то в подмышках. Даже целый пакет нес как-то. Я специально, проходя, коснулась его бедром. В нем лежало мягкое.
- Ты что, следишь за всеми?- огрызнулась Фируза.
- Не за всеми, а за тобой и твоим дражайшим клиентом. Вы мне всю плешь проели своими сюси-пуси.
        - Какие еще сюси-пуси?
- А вот такие. Мы все  отработаем положенное время и « Гуд бай, мачо». А вы днем и ночью вместе, как любовники.
- Ну и не твое это дело!
- Дело, может, и не мое, но любопытство-то раздирает, что было в том пакете?!
          Фируза покраснела:
- Во-первых, это было давно, в самом начале нашего знакомства. Бекзод сказал, что я воскресила в нем мужика. И в благодарность  подарил шубу.
- Лисью? – поинтересовалась Хадижа.
- Песцовую? – округлились глаза у Фатимы.
- Нет, норковую.
          Наиля с придыханием сказала:
- Всю жизнь мечтала о норковой! Но где уж мне заиметь такую.Сама не заработаю, а посетители не собираются дарить мне таких подарков.
- Ого, это сколько ж молотить надо, чтобы заработать такое,- с долей зависти и восхищения отозвалась Хадижа.
- А зачем тут шуба? Отсюда мы никогда не выйдем,- вздохнула Айгуль,- Здесь итак тепло.
- Век живи, век надейся! – как-то непонятно выразилась Фируза.
       Фатима покачала головой:
- Да, попробуй воскреси в импотенте мужика. Со мной притворялся что ли? Я его за ночь всего раз могла растормошить на секс до конечной точки.
Жрицы любви зашикали:
- Вечно тебе, Фатимка, больше всех надо!- Подала голос Наиля, получив в ответ взгляд ненависти коллеги.
- Значит, плохо тормошила, если не получалось, - похотливо потянулась Айгуль.
- И никакой он вовсе не импотент. Просто не каждая женщина подходит ему,- огрызнулась Фируза, поднимаясь из-за стола.
         Тут разговор прервала мама Роза:
-  Обед окончен. Что-то вы сегодня засиделись. Пора приступать к работе. У Фирузы отдых у телевизора до прихода постоянного клиента. У нас с ним  щедро оплаченная договоренность. А для каждой из вас в коридоре по клиенту.  В комнате Фирузы расположится одна из вас.
- Только не я!- забеспокоилась Фатима.
Это же  получается, она сама для себя приготовила месть что ли?
- Здесь командую я,- повысила голос мама Роза.- Вот ты как раз и пойдешь туда. А уборщица в это время в моем присутствии проведет в твоей комнате санобработку.
« Ведьма старая!- пробурчала себе под нос  Фатима.- Достала своими командами. Дождешься,  устрою тебе сегодня ночь ужаса за все нанесенные обиды. Ладно, два часа, не так уж много. Еще не успеет стемнеть».
          А вслух пролепетала, опустив вниз глаза, чтобы та не прочла в них потаенный гнев:
- Как всегда, слушаю и повинуюсь. Разок можно и в ее комнате покувыркаться.
- Вот и я о том же,- прикрикнула мама Роза.- Часа через  три к Фирузе клиент придет. К тому времени ты  уже займешь свое жилище. Потом уберем у нее. И к приходу Бекзода все будет готово.
       Фатима снова проскрипела себе под нос: « Хотела  только «любовников»  попугать в их гнездышке. Но раз уже и мамка на их стороне, вообще избавлюсь от   шибанутого борделя вместе с этой несносной старухой. Сама спрячусь в туалете, по телеку говорили: в случае землетрясения или взрыва менее всего страдают проемы в туалете”.
    Через два часа мстительница проводила своего визитера. На улице смеркалось. Она решила именно сегодня расправиться с обидчиками. Как-то по телевизору сказали: « Чтобы от дома врага остались одни обгорелые стены, надо включить газ и вложить в патрон мокрую тряпку». Фатима намотала тогда это на ус.  А сейчас пошла на кухню, открыла газ на всех горелках. И стала молиться, чтобы тряпка в патроне до этого времени не высохла.
    Подошла к двери Фирузы: « А, голубки, недолго осталось ворковать. Сегодня закончатся все ваши мечты и моя ревность. Просто некого будет ревновать. Вот так-то. Нечего было меня унижать. Адью! - Помахала она рукой в сторону их двери.
      Из душа показалась мама Роза:
- Что происходит? Фатима, почему  ты стоишь у двери Фирузы?
- Показалось, будто  она плачет.
- Да ну? Они обе прислонились ушами к двери.
В комнате было тихо. Слышались только звуки льющейся воды и какой-то шорох.
           Фируза стояла в душе под струями теплой воды и плакала от счастья. Сколько горя она причинила родным и близким, через какие испытания самой пришлось пройти для понимания, что оно в простом человеческом отношении. Слезы смешивались с водой. И лились потоком вниз, никем не замеченные.
Не иначе, сам Бог послал ей на помощь узбекского мужчину по имени Бекзод.  Благодаря ему, она еще жива и лелеет надежду когда-то снова оказаться дома, где все ее любят, никогда не унижают и готовы в любой момент прийти на помощь. Она уяснила только здесь: не так важно, какой ты национальности, главнее, чем наполнена  душа.
   Если родители поймут правильно послание Бекзода, не оставят свою непутевую дочь в беде. Эта мысль грела душу, вселяя  уверенность, что скоро она будет свободна. И ни один мужчина  не посмеет играть на чувствах и пользоваться ее телом без разрешения. Это ее решение.
                Она стала тщательно вытирать тело и волосы пушистым полотенцем.
Мама Роза в это время оглянулась на Фатиму, принюхиваясь к неприятному запаху. Газ наполнил весь бордель. Из соседних будуаров стали выскакивать девушки и их посетители:
- Что случилось? Почему везде воняет?
Найля осталась возле сутенерши и Фатимы,  Айгуль метнулась на кухню, стала закрывать вентили.
        - О, Господи! Какой-то дурак открыл  газ на всех конфорках! Не иначе, желал нашей смерти!
Тут Бекзод  включил свет. Раздался взрыв. Полетели кирпичи и целые стены. Фатиму и маму Розу сразу же  задавило поваленной стеной. Смерть наступила мгновенно. Фатима желала зла другим, оказалась наказанной  сама. Остальные получили ранения с разной степенью опасности.
            Дом при этом покачнулся, выход в душе заклинило. Что случилось?  Как отсюда выбраться? Сколько Фируза ни силилась ее открыть, все оставалось без изменения:
- Бекзодик, милый! Помоги! Не могу выйти. Не открывается дверь.
Тишина. Вдалеке слышится какое-то шевеление, крики, а за стеной ни звука.
Тогда она набралась сил и с третьей попытки выбила дверь ногой.
  Бекзод лежал посреди комнаты и улыбался, раскинув руки в разные стороны. Возле него валялась разлетевшаяся на части люстра. Из раны на голове текла кровь, образуя вокруг бордовую лужицу.  Рядом с ним коробочка с золотым кольцом и портмоне, выпавшее из  кармана  во время взрыва.
- Что с тобой, милый? – кинулась  к нему, но поняла: вопрос  был запоздалым. Боль сдавила грудь, словно тисками. Слезы текли без остановки, стало тяжело дышать и глотать. Господи, подскажи, что делать,- взмолилась она, глядя через окно вверх. Но небо безмолвствовало, только перемигивались между собой  звезды.
    В любовном гнездышке, где она всего несколько минут назад была счастлива,  все сейчас кувырком,  повсюду валялась штукатурка и стекла. Только  сарафан нежно-розового цвета лежал поперек кровати чистеньким и нетронутым. В голове промелькнуло: вот и предсмертный подарок любимого.
        Она надела его  на себя. Схватила кое-что из вещей в шкафу, побросала кувырком в сумку, высунула руку за  окно, поранив при этом об осколки стекол руку, завязала рану носовым платком, забрала из ящичка пакет с драгоценностями и вытерла слезы. Надо держать себя в руках.
        Затем подняла с пола портмоне и футляр с кольцом:
- Прости, любимый! Ты хотел сделать мне официальное предложение руки и сердца? -Она прижала последний знак любви к ней.-  Видно, не судьба нам  быть вместе. – Покачала головой. Нагнулась к Бекзоду, поцеловала его в последний раз в губы  и подумала: или выберусь на свободу сейчас, или навсегда останусь сексуальной рабыней вдали от дома. Огляделась. Стена в коридор рассыпалась, образовав аварийный выход!
   Выглянула в этот проем. Сквозь пыль  увидела руины былого разделения на комнаты с пробоинами, везде валялись кирпичи, штукатурка, покореженная мебель и множество людей под завалами. Чувствовался какой-то странный запах. Где-то слышались мужские голоса. Но никого не было видно. На месте входной двери тоже оказалась дыра, через которую можно было пролезть. Несколько шагов, и вот она, долгожданная свобода!  Тем более,  теперь у нее есть деньги.
    Тут  услышала стон. Пригляделась. Голова и грудь Наили выглядывали из-под  свалки кирпичей. Вернулась: не смогла бросить в беде такую же горемыку, как сама. Сняла с  нее камни. Открылась неприглядная картина:  поясница, руки и ноги окровавлены и вывернуты не естественным  способом. Озарила догадка - переломы.
- Хочу бежать! Ты со мной?- скороговоркой прошептала бедной  девушке, ясно понимая: в ее положении это вряд ли возможно.
- Не могу, у меня перебиты руки и ноги. И спину не чувствую. - Она застонала снова.- Поспеши! Пока все очухаются,  может,  хоть тебе удастся выбраться отсюда?! Сообщи обо мне родителям, если сможешь.- Она назвала  Одесский адрес.
- Обещаю, обязательно сообщу!
- Запиши где-нибудь. Не дай Бог забудешь,- умоляла раненая девушка.
- Некогда, Наиля. У меня хорошая память .
       Она уже была в подъезде, когда услышала позади себя шум.
- Стоять,- рявкнул мощный голос главного из только что покинутой квартиры.
И тут же послышался грохот в коридоре и  его чертыхание:
- Когда, наконец, уберут эти долбанные кирпичи?!
«Ну, все, вот и жизни моей каюк пришел,- замелькали в голове Фирузы мысли.-  Откуда он здесь взялся, козел недоделанный!? Теперь некому будет помочь выжить!  Хорошо, если отправят в Турцию или Корею, а могут живьем в лесу закопать».
     Тут приоткрылась дверь соседней квартиры, кто-то схватил ее за руку и втянул внутрь. От страха глаза Фирузы покрылись какой-то пленкой, через которую она ничего не видела. А неизвестный шепнул голосом брата Ильи:
- Молчи, Люба!  Давай скорей башмаки!
          Она сняла с ног и протянула ему туфельки на каблуках с пушком на мыске. В чем была, в том и выскочила. Брат приоткрыл дверь, и швырнул их  вниз по ступенькам. Раздался грохот, словно кто-то спешно спускался вниз. В образовавшемся после взрыва проеме соседней двери показался главный, который только что пытался остановить беглянку.
     Илья выглянул из двери и спросил ангельским голосочком:
-  Я слышал грохот.  Что здесь происходит, собственно?
- Закройте дверь и не показывайтесь до окончания расследования происшествия.
- А, доблестная милиция уже на месте? Ну, тогда  извините!
          А главный орал на весь подъезд во все горло:
- Быстро за ней! Вернуть живой или мертвой! Для нее лучше будет, если мертвой!
Посланный вслед за Фирузой милиционер, перепрыгивая через две ступеньки, побежал вниз. Вскоре вернулся один с  докладом начальнику:
- Скрылась, падла! Одни башмаки вот остались. – Он протянул их главному.-  Еще бы чуть, и взял ее. Проклятые кирпичи помешали.
       У главного желваки заиграли на лице, он вскипел:
-  Плохому танцору всегда кое-что мешает! Мне девчонка нужна, а не ее башмаки. Сунь их себе в одно место. Все за ней! Попробуйте только не разыскать,  кое у кого погоны в разные стороны полетят. Ясно?
- Так точно, понятно! – отдал честь неудачливый милиционер и все другие чины, что находились в квартире.
И поспешили в подъезд выполнять приказ.
- Выродки недоделанные! Бабу поймать не могут! Ну, ничего, от меня она не ускользнет. Поймаю, собственными зубами загрызу! Наргизов, остаешься здесь за главного,  без меня этот сброд снова упустит лярву!


Глава 22.  Побег.


          Илья обратился к хозяйке квартиры, которая, как ни странно, была немного похожа на Любу, только со смоляными волосами, уложенными вокруг головы:
- У вас какой размер обуви?
После  ответа обрадовался:
- В самый раз! Одолжите, если не жалко. Домой доберемся, вышлем деньги за все.
  Женщина вздохнула, разглядывая Любу- Фирузу:
- Да ладно, что мы, нелюди какие? Если она действительно здесь в плену, окажу любую помощь. Не уважаю тех, кто занимается этим по собственной воле. А девушкам, привезенным в республику обманом, я не враг. Она протянула  Фирузе босоножки на высоком каблуке.
-Вот, еще возьмите  парик с черными волосами.- Повернула лицо к Илье.-  Ее ведь искать станут, как рыжеволосую. Тут таких раз, два и обчелся. А так облом получится.
     В подъезде стало тихо.  Илья сверкнул глазами:
- Надо же! Все, вроде, предусмотрели, а об этом даже не подумали.
А соседка тем временем говорит:
- В оцеплении у вас будут паспорта спрашивать. Возьмите мой. С париком ваша сестра мало от меня отличается. И еще вуаль, пусть лицо скроет.
- А как мы вернем вам документ?
       Соседка протянула Илье бумагу:
- Вот записка. Берите билеты на поезд в кассе номер пять. Там сестра работает.   Ей и оставите.
- Сам Господь послал вас в помощь. Мы – ваши должники. Если что, обращайтесь. Я  тут черкнул  адрес.
                Он взял Любу за руку и повел к двери. Она засеменила следом.
- В подъезд не ходите, на выходе обязательно кто-нибудь стоит. Давайте в окно, и  поспешите, - вымученно улыбнулась хозяйка квартиры, пряча бумагу с адресом Писаревых в карман домашнего халата.
Люба подбежала к окну и отпрянула:
- Там русский парень какой-то с женщиной-узбечкой  стоят. И сюда смотрят.
     Илья побледнел. И быстро выглянул сквозь чисто вымытые стекла:
- Тю, Господи,  напугала! Это Верин жених  вызвался тебя выручать из беды.
- У Верки уже и жених есть?- удивилась Люба.
- А ты чаще пропадай, и дети появятся! Жизнь не стоит на месте.  Она уже первый курс в училище окончила с отличием, на втором учится. И он к получению диплома готовится.
- Ну, Ве-ерка, ну, молодец! Не ожидала такой прыти!
          Хозяйка связала три  простыни и пододеяльник. Вместе с Ильей они обвязали Любу вокруг талии. Та взялась крепко руками за полученный канат. И  спустилась из окна вниз. Антон подхватил ее на руки, освободил от веревки и, дернув за веревку, дал понять, что она  в безопасности. Следом на земле оказался Илья. Связка тут же исчезла в окне. И помощница, махнув на прощание рукой, притаилась за шторами.         
Женщина – узбечка  с интересом разглядывала Любу- Фирузу, прикрывая лицо вуалью так, что видны были только выразительные глаза.
Илья потянул всех в сторону кустов за домом:
- Здесь стоять опасно. – Говорил он по дороге. Тут же повернулся к Любе.- Знакомься, Люба,  это невестка  Бекзода Наиля.
Сестра  заплакала, подойдя к женщине:
- Мне очень жаль, Наиля, но Бекзодик погиб во время взрыва. Мы хотели  бежать в Грозный. Видно,  не суждено нам с ним счастье.
        Заголосила и родственница:
 - Вах-вах-вах, нисчасный мой брат. Нашел любов и тут же потирял. - Понемногу успокоилась.- А ты не плачь,   девишка! Он почти год пархал от радастьы, что встретил тыбя. Это уже  сычастье. А у тыбя жизнь впириди! Высе будыт, как нада!
- А как теперь вы с детками жить без  помощи будете?
-  А, - махнула она рукой,- нычиво. Дамой к радным вирнусь.  Высе устаканилась тама, тиха стала.
        Люба  достала из пакета сверток:
- Подожди, Наиля, Бекзод очень любил  тебя с детьми. Он одобрил бы мой поступок.  Вот деньги на дорогу и на первое время. Они у  него из кармана выпали, я подобрала на всякий случай!
- Ны надо, это тыбе нужно! – Отодвинула протянутые руки с пакетом  родственница Бекзода.
          Люба вздохнула:
- За мной родные приехали. И сейчас, если что и надо, так это удача и их понимание. Я столько наделала ошибок и принесла всем боли, что, думаю, нелегко им будет поверить  в мое перевоспитание.
- Ты верь в сибя, в радных,- и высе будет в норма.
- Спасибо, Наиля.
          Фируза протянула сверток снова:
- Пусть это будет последним подарком твоим и его деткам от Бекзода.
- Ты шито, это на память  а нем. Он очин тибя любил.
- Прощай, дорогая! Прости, если что не так.  Возьму только его последний подарок,- вот этот сарафан, что на мне, и колечко. Я  и так его  не забуду. Благодаря ему, я выжила в проклятом аду и теперь  смогу вернуться домой.
Они обнялись, обливаясь слезами по родному обеим человеку. Время не терпело. Надо было бежать от дома. Убитая горем потери родственника,  Наиля поплелась домой. Отец Любы увидел приближающееся такси и выскочил на дорогу:
- Друг, подвези до вокзала! Дочку  на смотрины везу,  на поезд до Джамбула опаздываем.
   Водитель в недоумении пожал плечами:
- А чего это на смотрины сам дочку везешь? Обычно жених приезжает с родственниками.
 Люба от страха вся закуталась в вуаль.
- Так имам он, вечно занят,-  нашелся  с ответом подоспевший Илья.
- А, ну, если только имам…-  Таксист больше вопросов не задавал.Только недоуменно поджимал губы и поднимал плечи.
          Вскоре беглецы добрались до вокзала. В нужной кассе было всего два человека. Илья подошел к окошку. Отец, Антон  и Люба остались у двери. Люба полностью спряталась в вуаль. Отец и Антон делали вид, что читают расписание движения поездов. Сами прикрывали беглянку. Илья подал кассиру вместе с деньгами и паспортом записку, в которой было только слово: « Помоги!» и какие-то другие слова на узбекском языке.
     Кассирша внимательно посмотрела на покупателя, быстро оформила билеты и отвела беглецов  в служебное помещение. Потом ушла  в кассу. В окно они видели, как по перрону и залу ожидания метались и заглядывали в лица ожидающих менты и странные люди. Перед отправлением поезда кассирша снова  появилась в подсобке:
- Ни зря я вас тут сыпрятала. Какие-та люди ни прапускают ни адного лица, ни присматревшись. Я принисла тут вам поварские адежды. Наденьте их на сибя. Дэвишке ни нада снимать  вуаль. Калпак на  голаву пряма на ние пусть наденит.
       И отправила Писаревых  первым же поездом до Челябинска.
- Если вас будут искать, то, скарее, в Москве. Никто  не падумаит, что вы атправитесь чериз Чилябинск. А там вакзал бальшой, движение частое. Сможите и укрыться, и безапасна дабраца да Растова или Мин- Вод.
В поезд они попали при помощи коробок, якобы для вагона-ресторана, на самом деле пустых и ненужных, которые потом  выставили на другую сторону вагона.
                Говорят же,  на земле нет деления на национальности. Оно существует лишь в головах бюрократов. Среди всех народностей наблюдаются люди и нелюди. И в этом Писаревы убедились не раз. Казалось, уже все: нет выхода. Но обязательно оказывались рядом те, кто, жертвуя своей жизнью, помогал им.
        Дорога домой далась нелегко. Хотя лицо Любы прикрывала накидка и ящики, ее фигура все-таки заинтересовала одного из правоохранителей, и им оказался сам Главный:
- Падажди, падажди! Что-та знакомае в этай девицы. А что, пака панять ни магу. – Он повернул лицо к мужчине, стоящему спиной к вагону.
- Их ты падвазил да вакзала?
- Ну, да. Это они!- Пожал плечами  таксист, осмотрев беглецов.
          - Если что, даганяйте, - бросил на бегу милиционер, направляясь к вагону-ресторану, где только что скрылась заинтересовавшая его девушка. Успел только заскочить на подножку  вагона, как раздался  гудок электровоза и состав тронулся с места. Он затарабанил кулаком одной руки в дверь ресторана, другой держался за поручни, находясь на ступеньках снаружи  набирающего скорость поезда.
- Какого черта стучишь  тут? Тебе что, жить надоело? Вот столкну  вниз, будешь лететь вверх тормашками  под откос. Или лучше милицию позову!- ворчал сонный работник кухни в поварской куртке.- Ну, ни сна, ни отдыха в этом проклятом поезде. Толкни дурака, еще и в тюрьму загремишь.
        Мент заорал:
- Вот и я а том же! Аткрывай быстрей! А – то и впрямь за ришетку атправишься. Я и есть милиция. Ище и при испалнении.
- Вот влип, так влип,- пробурчал снова ресторанный представитель.-  Хрен вас носит именно в тот момент, когда отдыхать приляжешь!
- Пагавари мне тут, работник хренав! Ни успел поизд отправица, как вы в спячку падались.
- Так мы блюда готовили раньше его отправления,- огрызался шепотом ресторанщик, убирая от двери освобожденные  ящики и коробки, готовые для сдачи на следующей узловой  станции.
    Как только открылась дверь,  милиционер легко заскочил в вагон, несмотря на лишний вес и одышку. И стал пристально вглядываться в лица редких посетителей почти пустого ресторана.
          - Скажите, что вам надо? Может, я смогу что-то подсказать.
- Меня интерисуит маладая рыжевалосая дэвишка лет двадцати, красивая и стройная, как мадель.
Ресторанщик оскорбился:
- Надеюсь, вы в курсе: здесь ресторан, не подиум для девиц легкого поведения?!
- Девицы тоже есть кагда-та хатят.
- А что, резонно.
- Сейчас  сюда вхадили четвиро:  три мужчины и дэвишка, с каробками для ристарана.
-  Не знаю, я спал, мне  ночью работать. Сейчас спрошу у сменщика.
- Армен, ты получал какие-нибудь продукты перед отправкой поезда?
Тот вышел из кухни и пожал плечами:
- Нет, а зачем?  Ты же в курсе, нам все необходимое  до обеда завезли.
                - Да я все понимаю. Вот у представителя власти есть к тебе несколько вопросов.
- Всегда, пожалуйста. Налоги платим вовремя. Продукты у нас свежие, на базе получаем. Какие могут быть к нам претензии?
              - Маи вапросы ни касаюца вашива праизводства. Я хачу узнать, куда делись люди, принесшие вам ящики с прадуктами?
- Я же сказал, ничего мы с самого обеда не получали. И никто даже через ресторан не проходил. Ах, да, я видел людей с коробками. Они почему-то сели через нашу дверь, но здесь не появлялись.
                У мента появилась надежда:
- Их было четвера?
- Не знаю, не считал. Заметил только девушку, ах какую лебедушку, залюбуешься,- вдруг причмокнул он губами, прикрыв глаза,  и зацокал языком.
- Ни атвлекайтесь, прашу вас. Она рыжинькая такая?
- Да нет, самая настоящая брюнетка.
- Так ани чирез ристаран ни прахадили?
- Нет, конечно, такую кралю сложно не заметить.
           В сторону повара повернул голову посетитель:
- В конце концов, мы дождемся сегодня жаркое? Хватит уже лясы точить! В желудке урчит. И водка остывает.
За столом громко захохотали, затопали ногами.
Блюститель порядка решил вмешаться:
           - Вам што, захателась тоже са мной « лясы поточить»?  Сидите  смирна, не шумити.
- Кто ты такой, что командуешь тут,- выпятил грудь, поднявшись с места, один из посетителей.
Мент показал удостоверение.
 - Простите, товарищ майор, мы просто культурно отдыхаем, - втянул он голову в плечи, садясь на место.
             У офицера мысли понеслись роем:
- Хоть она и брюнетка, но по  внешности, кажется, похожа.  И как мне в голову не пришло, что она может быть в парике?! Если через это помещение не проходили, значит, искать  надо не в начале поезда, а в хвосте. И он стал продвигаться от одного вагона к другому, проверяя купе и документы у пассажиров.
 Когда вошел в восьмой вагон, проводница громко стала возмущаться:
- Где это видано, чтобы проверку в вагоне проводили без начальника поезда.
- Ну-ка, быстро иды са  мной! И меньше балтай!
- Раскомандовался тут!  Все пассажиры у меня едут по билетам! Зайцев нет. – Снова во весь голос возмутилась проводница.
  Ее крик услышали в четвертом купе те, кому он и предназначался. Мужчины стали быстро снимать сумки. Люба забралась на их место, а багажом и свернутыми нижними матрасами ее закрыли. На столе сразу появилась бутылка водки, стаканы. Илья разлил содержимое по посуде.
Раздался стук в дверь:
- Аткрывай быстра! Праверка дакументов!
Илья отодвинул шпингалет:
- Пачему закрыта?
- Ну, что вы шумите? Людям спокойно отдыхать мешаете. Решили вот с мужиками без баб оторваться,  даже в поезде покоя нет!- Нашелся Илья.
                - А зачем матрасы наверх падняли? На них мяхче сидеть, чем на дырывяшки.
- Ну вот пунктик такой, спать только на чистом белье,- вздохнул Илья.
Антон поддакнул:
- Мы же не кисейные барышни, чтобы печку нагревать перед сном для жарки шашлыка.
                Все захохотали двусмысленной шутке Антона.
Осклабился от нее  и майор:
- Ладна, атдыхайти, толька сильна ни пейти. Я ище приду, в поизди тираристы.
- Да завсегда, пожалуйста,- пожал плечами отец Любы.
    Дверь закрылась. Несколько минут еще слышалась возня в коридоре. Наконец, все стихло.   
Появилась проводница:
- Я так переживала, поймете мое предупреждение или нет?! Кстати,  где Люба?
С багажной полки  сначала упал матрас, потом свесилась голова:
- Да здесь я!
      - Как хорошо вы придумали. Там ее совсем не  видно.
- А мы боялись, не дай Бог, он потребует снять матрасы.
- Вполне мог. Чувствую, поездка будет не из легких. Давайте, наверное, переселим Любу  ко мне. Там, по крайней мере, никто проверять не будет.
   Так и сделали. Люба теперь ехала в купе проводников при закрытых занавеске и дверях, прячась в случае необходимости за постельным бельем, стопочками разложенным на верхней полке. Проверки стали реже. Писаревы немного успокоились.
      На узловой станции Жайсан стоянка поезда была больше часа.  За окном кипела жизнь.  Сновали вдоль состава составители и осмотрщики, заливалась вода в баки и пополнялось довольствие ресторана. Люба вдруг захотела выглянуть в окошко. Она отодвинула край занавески.  На  перроне толпились и прогуливались взад-вперед люди. 
                Недалеко от перрона паслись три привязанные вожжами к деревьям лошади. Интересно, откуда они здесь взялись? Вспомнила, когда отец обучал ее верховой езде, обязательно надевал  на  глаза скотине шоры, чтобы от страха не понесла, куда глаза глядят, и не сбросили с себя.       
Глядя на коней, Люба совсем забыла о  безопасности. Проводница и родственники строго-настрого приказали не выглядывать в окно и не подавать признаков жизни. Опомнившись, она отвела глаза в сторону от животных, и тут же встретилась взглядом с мерзким майором. Ну, надо же, сам за ней вдогонку пустился.  Сейчас, сузив глаза,  приглядывался к ее лицу. Узнав,  метнулся к вагону, крича подоспевшему подкреплению:
- Перекрывайте все входы- выходы. Я к купе.
       Двое помощников побежали в разные стороны. Он заскочил в вагон, схватил за шкирку проводницу:
- Стерва старая,  решила дурачить меня?! Открывай быстро служебное купе! Если найду ее там, сгною на нарах.
- В чем дело,- громко кричала испуганная женщина, предупреждая Любу: пора прятаться.- Никого я не дурачу, там только места для сна проводников и сменного белья.
- А вот сейчас мы и посмотрим, какое там белье.
          Люба поняла, теперь за простынями  не укроешься.  Надо бежать.И только через окно,  майор уже у двери. В борделе она сильно похудела. И могла  пролезть в любую щель. Выглянула в форточку, блюстителей порядка на перроне не увидела. И быстро стала вылезать через форточку наружу.  Платье задралось, оголило ноги, она уже на это не обращала внимания, в голове была только  мысль: лишь бы спастись. Она исцарапала руки, ноги и живот до крови, и все же смогла спрыгнуть на асфальт.   Затем побежала к лошадям, приостановилась, разговаривая с ними, как  учил отец:
- Хорошие лошадки! Умницы! Красавицы!
          Подобравшись к одной из них ближе,  взяла ее за уздечку, продела  удила через рот и застегнула.
- Спасай, милая. Если не поможешь, я погибну.- Она прижалась к лошади головой, та  удивленно озиралась на нее.
                - Кто оставил тебя во всем снаряжении? Наверное, ангел решил  мне помочь!?- говорила Любка, вставляя ногу в стремя и запрыгивая в седло. Лошадь дернулась. Люба похлопала ее легонько по холке:
- Тпру, милая! Подожди!
 Потянула слегка за вожжи, скомандовала:
 -А  теперь… Но, красавица!  Бог нам в помощь!
И пустила ее сначала тихим ходом, потом натянула поводья сильней. Лошадь сорвалась в галоп.
           - Вот шельма! Улизнула ведь снова! – заорал на весь вагон майор, когда, выглянув в окно, увидел  девушку в коротком платье верхом на лошади, удаляющихся от перрона.
- Что случилось?- выскочил из купе брат Любы.
- Да вон, террористка сбежала!- Поспешил тот к лошадям. Илья за ним.
- Помощь нужна? – спросил  у офицера,  уже запрыгнувшего в седло на коне.
- Верхом когда-нибудь ездил?
- Приходилось, - отозвался Илья,- и тут же взлетел на скакуна.
- Давай за ней! Некогда мне  подмогу искать.
         Люба оглянулась, позади скакало двое всадников: Главный по борделям и Илья. От страха не могла остановить дрожь в теле. Зубы клацали так, что, казалось, все вокруг слышали этот грохот. И сердце стучало под стать им, словно собиралось выпрыгнуть. Если этот проклятый мент догонит, конец ее жизни. Надежда только на Илью: только он может теперь спасти не только от позора, но и от смерти. Офицер привык ломать людей и ставить на колени. Она ему не нужна живая. Он сам о этом говорил не раз. 
        Лошадь стремительно неслась по полю. В такт ее ходу колыхались Любины распущенные рыжие локоны. Парик потерялся по дороге. Она ощущала воздушность  и легкость. Но пот и волосы закрывали глаза. Видимость не из лучших. Но надо спасаться. И она спешила оторваться от преследователя.
Не так часто можно теперь  увидеть девушку верхом на лошади. Поэтому окружающие от удивления и восхищения пооткрывали рты. Внезапно поле закончилось, показалась автострада. Майор уже догонял, слышался храп коня и пыхтение слишком упитанного офицера.
                Он матерился, как простой солдафон, и орал:
- Стой, шлюха! Иначи убью! Да я тибя в любом случаи прикончу. Задалбала  сваими выкрутасами!
          При этом он тянулся к поводьям лошади Любы, пытаясь отнять их у нее или толчком сбросить девушку на дорогу. Выстрелить не мог, пистолет, как назло, выпал, когда он запрыгивал на коня. Люба увиливала в сторону. Тогда он пригнулся к спине животного и выхватил из голенища сапога  нож. Теперь он не хватал за поводья, а размахивал ножом взад- вперед в надежде разрезать их.
                Удивленные водители аккуратно съезжали на обочину, пропуская необычных верховых. Илья на взмыленной комолой лошади поравнялся с  конем майора и взмахнул в воздухе  курткой.  Испуганный конь выскочил прямо под колеса выезжающей из-за поворота встречной машины. Ударившись об капот, он  с наездником упал на асфальт. И теперь  бился в предсмертных конвульсиях, а преследователь  катался по дороге, обнимая, скорее всего,  сломанную ногу и воя от злости.
- Нэт! Нэт! Нэт!- Орал он, посылая проклятия вслед быстро удаляющимся назад Любе и Илье. - Вот шельма рыжая! Снова обхитрила! Нэнавижу падлу!Все равно  дастану!
    Тем временем поезд продолжал стоять на вокзале. Отец Любы и Антон  любовались красотами за окном, иногда с удивлением поглядывая на дверь: что-то долго нет Ильи из ресторана. Давно прошло время обеда, пора бы и поужинать.
- Может, он к Любе в купе зашел. За беседой время летит незаметно,- предположил Антон.
- Скорее всего,- ответил отец, покусывая губы.
     Тут послышался гудок локомотива. Из репродуктора послышалось:
- Будьте осторожны. Поезд « Ташкент- Москва” отправляется с первого пути.
         Отец выглянул в окно:
-  Глянь, Антон,  всадники. Красиво идут. Что за выправка, что за осанка! Доставай скорей аппарат, сделаю снимок  на память. Антон подал ему нужную вещь. Отец навел фокус аппарата, нажал на спуск и тут же онемел от неожиданности:
- О, Господи! Ты только посмотри… Это же...
    Первым спрыгнул с коня мужчина. Привязал его к ограде перрона и помог спешиться  с лошади девушке. Оба были взлохмаченные ветром и  покачивались  от слабости в ногах,  спеша в обнимку  к  вагону.
Антон в недоумении пожал плечами, прильнув к окну:
-Так это  Илья  с Любой. Откуда у них лошади? И почему прискакали на них?
- Сам ничего не пойму, - выдавил из себя отец.
Вскочив с мест, они  побежали в тамбур встречать своих  попутчиков.
            Поезд уже набирал ход. И Писареву пришлось подавать руку опаздывающим, чтобы втянуть в тамбур. В купе сквозь рыдания Люба раскрыла тайну своей пропажи, о переживаниях и мечтах, которым суждено было сбыться только благодаря погибшему любимому человеку:
- Он, рискуя жизнью, сообщил вам о моем пленении. И погиб. А я так хотела  жизнь посвятить ему и нашим маленьким, как говорил он, “ бекзодикам и фирузятам”,- вытирала она слезы с лица. Мне так тяжело без него.
                Отец обнял свою непутевую дочь:
- Не плачь, солнышко!  Все у тебя наладится. Не может быть всегда плохо. Мы поможем, ведь мы семья. И в беде никого не бросаем. А Бекзода твоего мы не забудем. Нельзя забывать добро. Он спас тебя и возвратил нам.  Пусть земля ему будет пухом. Мы в память свечку в церкви поставим.
                -     Так он же мусульманин,- возразил Антон.
- Ничего. Веры разные, а Бог един,- высказался Илья.      
 Мужчины были в трансе: столько пришлось пережить их родному человеку  лишь из-за гипертрофированного желания иметь много денег, жить в богатстве и неге. А также чрезмерного доверия к посторонним лицемерным  людям.

               
                Глава 23. Возвращение Любы домой.

               
                Наконец, Люба со спасателями прибыла домой. Первое, что бросилось в глаза- материна бледность и страдание в глазах. Как она виновата перед ней за этот  болезненный вид.
- Мамочка! - Кинулась она к ней.- Прости меня! Я была такой глупой, когда искала счастья вне дома. Сейчас поняла: оно в нашей дружной семье.
                Мила как-то неумело  попыталась обнять непутевую дочь  и заплакала:
- Ч-что ты, м-милая! Я в-все знаю.  Т-тебе х-хотелось уб-бедиться в эт-том на соб-бственном оп-пыте. М-мы с отцом не м-мешали. С-слава Б-богу, т-ты дома и п-поняла, ч-что оно не в д-деньгах?
- Еще как!
                Люба в недоумении оглянулась на подошедшую Веру с немым вопросом: что с мамой?
- Пойдем, милая, пора укол делать. - Вздохнула та, только потом  повернулась к Любе.  -Как видишь, твое исчезновение не прошло даром.У мамы был инсульт. Теперь  она восстанавливается. Спасибо, хоть речь и движения приходят в норму.
И повела слабую, дрожащую маму за руку, как маленького ребенка.
                Сердце Любы защемило: как она могла думать только о себе? Родители сделали ее  жизнь сказочной, без обид и нервотрепки.  И что? Она отплатила им черной неблагодарностью. А Верка-то совсем не изменилась: такая же заботливая,  маленькая и хрупкая в своем простеньком цветастом платье, как была. Только повзрослела. Даже без  макияжа, она выглядела естественно и свежо. И волосы по-прежнему кокетливо топорщились по бокам.
                Пока она думала о внешнем виде сестры, та снова появилась в гостиной. Все повернули к ней голову с немым вопросом.
- Заснула,- как бы отвечая на него, сказала она,- в первый раз с улыбкой на лице.
При этих словах она пристально поглядела на сестру. И присела за стол напротив Любы рядом с Антоном.
                Взгляд Любы  переместился на Антона. Она долго смотрела на него. Все гадала, где же  могла видеть до совместной поездки из Ташкента эти темные волосы и карие глаза, которые весь вечер  влюбленно смотрели на Веру?  Он был под стать Вере: простым и естественным. Но где же они  встречались в прошлом? От догадки ей стало жарко:  это же парень, который бросился в пучину, чтобы спасти ей жизнь. А она тогда даже спасибо не удосужилась сказать.
                Столько людей старались помочь ей, спасти, сделать жизнь лучше,  она ничего не замечала, рвалась за рублем и красивой жизнью. Для всех  людей за столом семья всегда стояла на первом месте. Даже поездка в азиатскую республику, где другой уклад общества, иные законы,  не испугала их. Они - единое целое, а ей еще придется доказывать свою с ними сплоченность.
                Поздно вечером, когда все разошлись по спальням, сестры остались одни.
- И где же тебя носило больше года? Неужели трудно было черкнуть маме, что ты жива- здорова, и у тебя все хорошо?!- завела разговор Вера.
- Я не могла. Сначала думала: чего писать, если вот-вот поеду домой. Потом завербовалась в Узбекистан- вообще не до этого было.- Она проглотила ком, который мешал ей говорить.- Ответь мне, мамин инсульт из-за меня?
- Врачи сказали:  от разрыва кровеносного сосуда в мозгу. Она много переживала, поэтому часто поднималось давление.
                Люба вздохнула:
- Значит,  из-за меня тоже. Мне так жалко.
Верочка взорвалась, как бомба:
- Не делай вид, что тебе не все равно. До этого почти два года жила в свое удовольствие и в ус не дула. А теперь тут разводишь антимонии, что тебя волнует болезнь мамы. Думаешь, мы только и ждали, как вернешься ты и станешь снова мотать всем нервы?! Даже и не мечтай!
                - С чего ты взяла, что я собираюсь вам нервы мотать? Я вообще-то хочу научиться жить, как все.Устала  от веселья и грязи.
- А как же развлечения и богатства?
- Все в прошлом. Я уже не та,- вздохнула Люба и отвернулась к стене, смахивая с глаз набежавшие слезы.- Ты победила. Не там я искала исполнения глупой мечты.
         Вера удивленно пожала плечами:  она впервые увидела мокрыми глаза сестры. И спина у нее была сведена в лопатках. Выходило:  не врет, вся как оголенный нерв. Что же могло произойти с ней, пока отсутствовала дома? Ее просто не узнать. Была сама взбалмошность и беспечность. Теперь какая-то поникшая и блеклая. Где прежняя  уверенность в себе, где запал молодости? Именно это Вера одновременно любила и ненавидела в сестре.
                - Девочки, не ругайтесь. Что было, то быльем поросло. Не надо рыться в прошлом,- обнял дочек подошедший сзади отец.- У  каждого из нас случались победы и проигрыши. Пусть они останутся за гранью лет и не портятт нынешней жизни.
Люба, там мама проснулась, тебя к себе зовет.- Повернул он лицо к старшей дочери.- Только не волнуй ее, пожалуйста. Надеюсь, тебе все ясно?
- Угу,- кивнула старшая дочь  и отправилась в мамину спальню.
                Василий сел на диван и позвал Веру примоститься рядом.
- Доченька, любимая и справедливая! Я понимаю твой гнев: Люба пропала на долгое время. Мы все переживали и не понимали: где она, что с ней, жива ли? И даже обижались на нее за молчание. Но ты - умница, должна меня понять. Она была там, откуда не только дать о себе знать нельзя было,  она даже не знала, останется ли в живых.
-О, Боже,- воскликнула Вера, и прижалась к отцу, который продолжал говорить.
                - Мы ездили в этот ад за ней. И видели все своими глазами: взрывы, погони, слежки и  выстрелы. Когда -нибудь, она поделится с тобой  переживаниями. Но не тормоши ее. Она потеряла любимого человека, благодаря которому сейчас с нами. И сама  находилась на грани смерти. Ей сейчас не до разборок. Просто поддержи сестру, она должна видеть наши сочувствие и любовь.
                - Папуля, я же не знала. Думала, она за гульками о нас забыла. Конечно, поддержу. Я так по ней соскучилась.А когда увидела слезы на ее глазах и сведенную спину, думала, кинусь к ней в объятия,  тут подошел ты.
                - Маме, Верочка,  не рассказывай о нашем разговоре. Ей лучше не волноваться. Кстати, надо бабушке написать, что нашлась Люба. Она очень переживает,  хотя и не делится ни с кем своей болью. Ты же знаешь: никто не должен знать, что ей плохо. В этом ее суть. И еще благодарности всем разослать, кто помог нам вернуть Любу.
                - И мне тоже надо кое-кому черкнуть по паре строк,- сказала старшая дочь, вернувшись от мамы.- Во-первых, обещала Наиле, что извещу родителей о ее беде. И еще письмо и книгу с рецептами русских блюд послать матери Сардара. Она очень тепло отнеслась ко мне, а он, хоть и завез меня в свою республику, два раза спасал от смерти. Добро должно быть оплачено сполна.
                А еще отправить сообщение в Генеральную  Прокуратуру страны о происходящих в Узбекистане преступлениях,- громко, со всхлипом, вздохнула она,-  Из-за меня, там оказались еще три девушки, которых пригласила в поездку я после предложения Сардара. Может, хоть так  смогу им помочь?
- Не уверен, что Прокуратура станет связываться с высшими чинами из-за …
                Люба вскипела:
- Они такие же советские люди, как ты и я. Только жизнью пришибленные и не имеют таких семей, как наша. И, думаю, могут надеяться на помощь правоохранителей хотя бы из-за того, что оказались в такой роли обманным путем. Нас ведь звали работать не в борделях…
                - Ну, извини! Вырвалось…
- Да ладно! Чего уж! Сама виновата,- стиснула зубы дочь и, отвернувшись, смахнула слезу.
На лице проступила обида, губы вытянулись в тонкую линию, а в глазах вспыхнули молнии. На  время наступила звенящая тишина. Потом папа повернул лицо к Вере:
- Дочка, отправишь корреспонденцию? Есть у тебя время?
- Конечно, все сделаю. Для вас у меня всегда найдется минутка.
Наконец, все письма, открытки и бандероли были отосланы. Примерно через месяц Вера обнаружила в почтовом ящике ответ из Узбекистана. И отдала конверт сестре. Люба вертела его в руках , разглядывая со всех сторон.
- От Сардара. Интересно, к добру ли? У меня сердце колотится по бешеному от страха.
- Давай, я распечатаю, если сама боишься.- Вера взяла конверт с красочным  видом на мечеть в Ташкенте.
              Люба произнесла вслух:
- Вот с такой несказанной красотой там уживаются  и бордели с развратом.У нее от всплывших воспоминаний задергался глаз.
- Ну, что, будешь читать? - подняла глаза Вера.
- Лучше ты. Что-то я мандражирую.
                -  Я, так я. Слушай!
“ Здравствуй, Люба! Пишу по просьбе мамы. Она благодарит тебя за подарок и теплые слова в письме. Говорит: напиши, пусть приезжает хоть сама, хоть с семьей в любое время. Наши двери для хороших людей всегда открыты.  Узнав о твоей судьбе, она меня с мокрым полотенцем по комнате гоняла: “ Я говорила тебе проследить за тем, чтобы у нас ее никто не обидел? Говорила! Ты выполнил мой материнский наказ? Нет! Бессовестный ты! Как ты мог разрешить отправлять ее к беспутным девкам?  Поганец! Испортил жизнь девчонке. Навлек позор на мою седую голову! Сейчас же проси у девушки и ее семьи прощения!”
Так вот, Люба! Прости меня! Я не хотел тебе зла. И очень рад, что семья смогла выкрасть тебя из  сексуальной кабалы.Кланяюсь в ноги им: не держите на меня зла.За мелкие проделки остался должен огромную сумму Главному по борделям- майору милиции. Он обещал списать с меня этот долг в обмен на новых девушек для утех. Так Люба с подругами оказалась в Ташкенте.
Кстати, у нас много изменений. После погони за тобой майор попал в больницу. Операции прошли не совсем удачно. Он шел на скамью подсудимых и хромал.
Кто-то сообщил в Москву о его делишках. В результате оказался в тюрьме.
Твоя напарница Галя попала в венерическую больницу, Таню и Риту по их просьбе отправили в Турцию. Вот дурехи! Туда обычно в наказание посылают, а они сами вызвались.
В Вашем борделе был взрыв, который устроила Фатима из ревности, чтобы наказать вас с Бекзодом. Она и мама Роза погибли. Наилю завалило кирпичами. После лечения ее забрали родственники.
Бордель расформировали. По-прежнему работают другие. Только еще  более скрытно. И крышуют теперь другие. Вот и все наши новости. Еще раз извини и будь счастлива”.
                Люба плакала, стоя у окна. За окном капал дождь. А на душе было так муторно от нахлынувших воспоминаний. Столько неприятностей и ошибок она могла бы избежать, не будь самовлюбленной гусыней. И сейчас ей так хотелось все забыть и начать  с чистого листа, словно не было всего зла, что сотворила она и  получила взамен.
 Убежать можно из любого заточения, но не от себя. В этом Люба убедилась сама. Ее счастье оборвалась в один миг. Только  радостно смеялась в объятиях любимого человека и они строили планы совместной жизни. Только, казалось, весь мир лежал у их ног. И где же теперь это все? Раз. И ничего не стало,  как и родного мужчины.
                Все говорят,  время лечит, все наладится. Она сомневалась в правдивости этих слов. Не лечит оно, особенно. если теряешь любимых, бывших смыслом жизни. Может, когда-то боль притупится. И станешь чувствовать себя, как при анестезии, не ощущая вообще ничего….Но не об этом она мечтала с милым.
 Как жить теперь? Ни фотографии, ни какой другой вещи, напоминающей о Бекзоде. Только колечко и сарафан. Даже портмоне и то вернула  родственнице. Надо было содержимое отдать, а сам кошель оставить себе. Господи, зачем ты забрал у меня любимого? Наверное, я не была достойна находиться рядом с ним? Да?
Люба теперь постоянно думала об  этом, мучая себя вопросами без ответов, силилась понять причину всех неудач, пока  не осенило: а ведь она сама во всем виновата: не слушала советов родителей, гналась за недостижимым, отвергнув их  добро и постоянную поддержку. А когда случилась беда, именно они, несмотря на причиненное зло, бросились на помощь. Она раньше не понимала этого, поэтому и наказана Всевышним.
                Разобравшись с причинами проблем, Люба, наконец, уснула. Снилось бескрайнее море, даже плеск волн слышался, как наяву. Потом вдруг она оказалась под водой на самом дне водоема. Водоросли колосились вокруг, как рожь на полях. Одни камни переливались разными цветами, другие казались бархатными, потому что были покрыты мхом и  какой-то растительностью. Повсюду плавали большие рыбины и малюсенькие мальки. Их хвосты виляли тут и там. Никогда еще она не видела таких диковинных морских обитателей.
                Вот одна из рыбок выплыла из-за огромного камня. Вильнула перед лицом Любы ярким хвостиком и пыталась  спрятаться в водорослях, образующих что-то наподобие арки. У нее вдруг заныло сердце, задергались ресницы: не дай Бог уплывет. Она показалась Любе такой родной, что руки сами потянулись  за ней.
                Люба схватила ее ладонями и тут же почувствовала  облегчение и блаженство, будто организм шептал: вот оно,  твое спасение. Она спрятала рыбку под платье ближе к груди, накрепко завязав пояс на талии. Легко поднялась со дна на поверхность моря и выбралась из воды на берег. Там подумала: “ Странное ощущение, будто  рядом был Бекзод. Наверное, он сверху видит меня и помогает в трудные минуты?!”
                Утром проснулась посвежевшая и почему-то воспрянувшая духом. Куда подевались самокопание и боль?! Появилось желание жить и что-то делать. Чем бы заняться? Кухня - Верино место творения. За мамой тоже она ухаживает. А не прибраться ли  в родительском доме?
                В свою квартиру ее не тянуло. Встретились как-то знакомые ребята, намекали, что неплохо бы покайфовать, как прежде. Ни одна жилка не дёрнулась им навстречу. Не хотелось не только кайфовать с ними, а и видеть их лица, как напоминание о прошлом разгуле.
                Когда заканчивала уборку,  вошли в комнату Вера и мама.
- Люба, бросай это грязное дело. Пора  садиться за стол,- сказала сестра, усаживая маму на диван.
Мама потянулась к Любе:
- Д-доченька, п-пос-сиди с-со м-мной. Х-хор-рошо, ч-что т-ты в-вернулась. И п-помог-гаешь В-вере. Ей одной т-трудно. В-все п-приход-дится с-самой д-делать.Н-на себя с-совсем в-времени н-нет.
                Бедная мамочка, она так еще плохо говорит после инсульта.
- Да мне нетрудно! Мы ведь семья.- Прижалась дочка к маминой груди. И увидела на ее губах  полуулыбку. Слава Богу, болезнь отпускала понемногу мышцы. Так больно было смотреть на  неподвижность всегда веселого и доброжелательного маминого лица.
Из кухни донеслось:
-Люба, мама, идите сюда. Все уже собрались.
Как это Вера  доверила ей маму? Она больше никогда не спрашивала Любу о прошедших годах, не укоряла и все больше поддерживала в любых ситуациях.
Пока никто не звал на завтрак, Вера чувствовала позывы в желудке, хотелось есть. Как только они с мамой появились на кухне, она быстро поздоровалась:
- Доброе утро всем!- Усаживая при этом маму за стол и зажимая рот второй рукой.
И выскочила в санузел, чувствуя  тошноту от каскада запахов.
Из нее вышло при этом все, что было в желудке с вечера, и даже то, что хотелось съесть утром.
                Вера пришла следом:
- Сестренка, ты что, беременна?
- С чего бы это?Я уже два месяца ни с кем…
- А может, Бекзод подарок  оставил?
-Было бы здорово!
                - Ну что, пойдем есть?- Погладила  живот Вера.
- Нет, я лучше полежу. Только прошу, никому о недомогании ни слова.
- Ну, конечно, - отозвалась Вера. - Скажу, голова заболела.А после завтрака давай сходим к акушерке. Ты не против?
- Пойдем, конечно. Проблемы надо решать при поступлении. Но, думаю, это зряшная затея.
                От врача Люба вышла бледная и трясущаяся, с дебильным выражением лица:
- П-пред-ставляешь, - пролепетала она,- у м-меня  с-срок у-уже т-три м-месяца. -
И плюхнулась на кушетку возле Веры.- Я корила Бога, что он не оставил мне ничего от любимого. А, оказывается, Всевышний дал мне самый дорогой подарок- я стану мамой нашего с Бекзодом ребеночка. Не знаю, кто будет,  но я так счастлива. Любимый так мечтал, чтобы у нас появились малыши,- она смахнула влагу с глаз.- Думаю, теперь я вполне созрела для рассказа о своих мытарствах в последние два года.
                Вера взяла сестру под руку:
- Пойдем тогда в парк, где  никто не помешает.
Они нашли уединенную лавочку, и случайные прохожие теперь длительное время видели двух симпатичных девушек, сидящих в обнимку и обливающихся слезами.
 Мало ли что могло их взволновать. Может, горе в семье?!
                Когда Люба закончила повествование, Вера  вздохнула:
- Как ты все это вынесла? Я бы, наверное, не смогла.
- Что ты, сестренка. Это я слабая. Меня удерживали от страшного поступка только желание вернуться домой, в семью и любовь Бекзода. Я ведь должна искупить вину перед родителями и многими людьми, кого обидела. Да и Вас с Антоном после спасения в Ейске до сих пор не поблагодарила. Вот такая я свинья.А ты сильная, поэтому и не вляпываешься в дурацкие ситуации. Думаю, ты еще и не такое способна вынести.
                Они молча покинули тенистый уголок и отправились домой. Не терпелось обрадовать родителей, что скоро в очередной раз станут бабушкой и дедушкой. Дети Ильи и Наташи подросли. А теперь снова дом наполнится лепетом малыша и  его радостным смехом.
                - Интересно, как они воспримут нашу новость? - засомневалась вдруг Люба.- Вдруг примут в штыки?
- Ничего подобного. Думаю, будут рады. Они так сильно всех нас любят, что согласны на любой исход, лишь бы мы были счастливы.
- Ты, сестренка, как всегда, права: лучше  малышей воспитывать, чем каждый день видеть угрюмое лицо дочери.
 
 

Глава 24. Свадьба Веры. Люба в Ейске.
 

Через два месяца все родные и близкие собрались на свадьбу Веры и Антона. Счастливые лица, заздравные слова и крики: “Горько!” Свадьба, как свадьба. Все радовались и погружались в собственную память, так ли было в их время.Лишь Любе было не до веселья и отец погрузился в размышления.
              Они с Милой никогда ничего не скрывали друг от друга. Теперь ему ради ее выздоровления приходилось постоянно выбирать, что говорить, о чем лучше промолчать. Мила не глупая, видела, что ей не все говорят. И с сожалением смотрела  всем вслед.
 Вера с Антоном беспрестанно ворковали, сверкая радостными глазами. Глядя на них, и Мила пребывала в состоянии абсолютного счастья.  Ее взгляд блуждал с одной дочки на другую. И было видно: она довольна, что они рядом и живы здоровы.
               Были на праздновании  родители Антона, интеллигентные, приятные во всех отношениях люди. Они быстро нашли общий язык с Писаревыми и с любовью смотрели на молодоженов. Не так, как иногда случается, свое дитя - верх обожания. А остальные просто обязаны его любить и подчиняться всем его капризам.
 Пришли также Оля с мужем Николаем и Володя с женой Лилей. Детей Оля оставила с матерью, чтобы своей беготней не испортили важное событие.А у Володи прибавления в семье пока не предвиделось.
  Люба предстала перед всеми со слегка  округлившимся животиком, счастливая и порхающая.
- А где же папа будущего ребенка,- посыпались вопросы к Вере, Любе и родителям.
Писаревы растерялись. За всех ответила бабушка:
- Муж скоропостижно скончался, не дождавшись появления желанного первенца. Хорошо, хоть потомство успел оставить.
Гости заулыбались. Их вполне устроил такой ответ.
                Володя с сестрой переглянулись. Вова прошептал:
- Она сильно изменилась. Просто земля и небо. Из обыкновенной самовлюбленной путаны превратилась в добропорядочную девушку.
Лиля поддержала мужа:
- Я бы даже сказала, обворожительную девушку. И видно, ждет малыша с удовольствием.
                Оля вздохнула:
- После всего сотворенного ею, это все так необычно. Я давно простила ей вмешательство в мои отношения с Женей, но все равно неприятно, что она думала только о себе. Никто не знает, где теперь Женя. С тех пор пропал. Хотя, видно, и ее не баловала  жизнь. Посмотрите на ее глаза: они, как у побитой собаки. 
- Так ведь сказали же: недавно муж умер,- вспомнил Вова.
- Ну, да. Тут уж не до веселья.
               В доверительной беседе за чашкой чая мамы молодоженов признались друг другу, что их дети приемные.
Мама Антона сказала:
- Представляешь, Мила, как неисповедимы пути Господни. Мы ведь Антошу нашли в детдоме, где работаешь ты. И он узнал Верочку, приехал в зимние каникулы, стал требовать, как оглашенный, чтобы рассказали правду, каким образом он знаком с Грозным, почему где-то видел  любимую девушку?
               Пришлось признаться ему, что он из Грозненского детдома. А мы с мужем радовались, что тайна эта за семью замками. И он никогда не узнает о ней.
- А Вера узнала об удочерении года два назад, после конкурса пианистов, когда явились к ней родственники по линии мамы, которые в детстве отказались заниматься ее воспитанием.
              - Представляешь, он вспомнил, как оттолкнул Верочку в день твоей первой встречи с нею, когда она спросила, за ней ли ты пришла. И как-то в разговоре с Верой увидел ту же обиду и слезы в глазах, как тогда, когда сказал: ”Уходи, это за мной мама пришла”, - вытерла слезы мама Антона.
- Надо же! Чего только в жизни не случается. Значит, это судьба.
            После празднования бабушка  стала собираться в дорогу. В гостях, как говорится, хорошо, а домой все равно тянет.
Люба обняла ее напоследок:
 -Знала бы ты, бабуля, как я скучала по тебе!
- Это правда, внученька? Не шутишь? - глаза старушки заблестели.
- А уж как я переживала, лишь Богу известно.
-Бабуль, я что хотела спросить… - Она замолчала, раздумывая, стоит ли говорить.
- Что милая?
- Да я вот думаю… Чтобы не мешать молодым, может, мне уехать куда-то на время?
           Бабушка провела ладонью по Любиным волосам:
- Что ты, Любушка, им никто мешать не будет. Но, если хочешь, поживи у меня. Буду только рада. Расскажешь о Бекзоде,  поделишься своими бедами, я своими. Так и скрасим друг другу одиночество.Думаешь, я не вижу: ты улыбаешься, а глаза застывшие и в них боль. Климат в Ейске, сама знаешь, мягкий. Беременные переносят его легко.
            Как ни трудно было родителям снова расставаться с дочерью,  они согласились, взяв обещание, что будет часто звонить. Каждые две недели Люба ходила  на переговорный пункт, чтобы успокоить маму с папой, что у них с бабушкой все нормально и плод развивается по сроку. Мила с Васей понимали: теперь и за Любой есть пригляд, и старушка  не одинока, и молодые могут какое-то время пожить для себя.
             Бабушка с внучкой скрашивали друг другу одиночество, но не навязывали своего общества. Старушка, как и раньше, читала книги, смотрела сериалы, общалась с друзьями-пенсионерами. А Люба бродила по паркам, погруженная в воспоминания и мечты о будущем. Вот родится сын, плоть от плоти Бекзода. И станут они с ним жить лучше всех или так же, как все. Но уже без неотесанных мужиков, которым и надо-то от нее лишь одно.
               Она по утрам садилась где-нибудь в тени деревьев, навевающих легкую прохладу, и любовалась на маленьких детей, пришедших на прогулку с кем-то из взрослых. Интересное дело: еще в детстве девочки сразу же изображали из себя мам, нежно качая и кутая игрушечных малышей в одеяльца, пеленая и кормя их едой, приготовленной собственными руками в песочнице.При этом в ход шли листочки и палочки, даже лепестки опавших цветов.
                Мальчики, в отличие от девочек, прямо из дома тащили машинки, пистолеты, тракторы или самокаты. И пыхтели потом над ними, делая вид, что ремонтируют, изображая руками, как крутят гайки, вытирают пот от усталости, нагружая в кузова песок или камушки и перевозя груз с места на место. Иногда, случалось, они чокались стаканами с кем-то из друзей, изображая, будто пьют спиртное, морщась при этом и делая жест рукой, словно бросая стакан об пол. Видимо, почерпнули знания от отца, деда или просто в обществе мужчин. 
              Люба пересмотрела  всю свою жизнь, бродя по улицам курортного городка. Многое стало понятным, о многом захотелось забыть. Но даже здесь каждому парню думалось, что без его общества молодая красотка просто заскучает. Она выходила из парка, когда услышала радостный окрик:
- Люба?! Ты как здесь?
Какой-то рыжий парень шел  с вытянутыми руками, готовый обнять ее.
Она отстранилась:
- Извините, мы разве знакомы?
- Ну, ты даешь! Я - Денис. Помнишь, когда тонула, я был с Антоном на пляже… Потом скорую встречал.
          Ах, вот оно, что. Об этом трусе рассказывали в семье не раз. Он, мало того, сам не пошевелил пальцем для помощи, еще и Антона отговаривал. А теперь рассыпается в любезностях, как ни в чем не бывало.
- А, видела вас на пляже перед тем, как окунулась в воду.
- А ты мне сразу тогда понравилась. Такая высокая, стройная, не зацикленная, как твоя сестра. Может, сходим куда- нибудь? Развлечемся?
              Люба ухмыльнулась:
- Куда, например?
- На дискотеку хотя бы или в кино. На последнем ряду, думаю, нам никто не будет мешать.
- А что потом?
- Можно ко мне на часок забуриться. Надеюсь, нам этого хватит. Ты такая сексапильная
 сейчас, когда слегка поправилась. Даже стала еще привлекательней.
                Любу было не узнать:
- Знаешь что, любитель развлечений? А не пошел бы ты…- она подыскивала более литературные слова, так как дала себе зарок больше не выражаться матом и молодежным сленгом,-колбаской по Малой Спасской.  Честно говоря, ты меня не за ту принял. Я замужем и жду ребенка. А ты гуляй вальсом и постарайся больше не показываться на пути.  Терпеть не могу похотливых кобелей. Особенно трусливых.
                Люба шла по дорожке и гордилась собой. Она теперь не подзаборная шлюха собирать грязь всех подонков, живет, как все нормальные люди. И пусть не лезут к ней подобные типы с похотливыми предложениями.  Она должна  сохранить в себе частичку любимого мужчины, а потом стать хорошей матерью для малыша. Такой, как мама Мила.
                Парень прошипел ей вслед:
- Чокнутая какая-то! А ведь казалась доступной и безотказной.
Надо же, он ошибся в тактике поведения и сразу выложил перед ней свои планы. Теперь вот такой лакомый кусочек упустил.
                Люба пришла домой, сняла куртку и полусапожки, потом, сидя за чаем,  рассказала о нечаянной встрече в парке.
Бабушка была вне себя от радости:
- Правильно поступила, внученька. Нечего разбрасываться чувствами на трусов и негодников. Придет время, ты найдешь свою половинку.
- Где я его найду. Таких, как Бекзод нет, а других даже видеть не могу.
                До вечера они проговорили. А когда спал наплыв людей к морю, Люба отправилась на безлюдный лиман. На закате ее всегда посещала грусть. Казалось, пряталось за горизонтом солнце, и она тосковала по нему. Она всегда сидела там на  камнях, которые отыскала, как только приехала с бабушкой,и, бросая камешки  и палочки в воду, все думала и вспоминала. Так  становилось легче на душе.
                В этот вечер долго сидеть не пришлось: погода разладилась. Серые облака все сильней застилали до этого голубое небо. И не было до конца понятно, что будет через минуту: грянет гром или сверкнет молния, брызнет дождь или снова покажется солнце.    Море тоже волновалось, приближалась буря. Да и в душе Любы не было спокойствия. Появилось непонятное волнение.
                Она поднялась с камней, забрала подстилку и побрела домой. Листья у дома порхали перед ее взором, пахло свежестью и холодом. Скоро придет зима. Интересно, она всегда любила общество, веселье и движение. Теперь по душе стало уединение и возможность осмысления всего, что уже произошло, делается сейчас или только  наступит.
                Утром следующего дня в доме старушки рано зажегся свет. Куда-то спозаранку побежала бабушка. заволновались соседи, столпились у двора.  Подъехала скорая помощь. Медики вывели под руки Любу.
Бабушка отдала бумажку соседке:
- Петровна, отправь дочке телеграмму, если нетрудно.
- Конечно, отправлю, милая!
И скорая Любу вместе с бабушкой увезла в больницу. Разошлись зеваки.
                Вскоре в квартиру Писаревых постучала почтальон. Никто не отозвался. Приоткрыла дверь:
-  Хозяева! Вам телеграмма!
Все давно уже ждали известия, были, как на иголках. Поэтому тут же выглянули каждый из своей комнаты с одним единственным вопросом:
- Откуда?
- Из Ейска. Подписано “ мама”.
                Писаревы наперегонки побежали в коридор. Первой оказалась Вера.
- Читай скорей! Сил уже нет ждать!
Вера улыбалась, пересказывая:
- Люба роддоме. Мама.
              Семья быстро собралась  в путь. Ехали на двух машинах.  Всю дорогу гадали, кто будет.
Папа утверждал:
- Сын, конечно. У азиатов кровь сильная. А Любин мужчина был крепким мужчиной. Разве могла она выбрать слабого? Значит, должен родиться наследник.
- И д-девочка тож-же неплохо,- речь у мамы почти восстановилась. Только в нервных ситуациях она продолжала заикаться.
                Вера мечтательно выговорила, подперев обеими ладонями подбородок:
- А по-моему, оба варианта хороши. Она, конечно, сына хотела больше, чтобы на Бекзода был похож Душа ее продолжает тосковать по нему.
- Душа она такая! Ее таблетками, как сердце не вылечишь,-обнял ее Антон.
Они ласково посмотрели друг на друга.
                Папа оторвал взгляд от трассы, нежно оглянулся на жену:
 - Любе сейчас малыш больше таблеток нужен. Он и душу оздоровит, и хорошие мысли в голову вселит. Радость материнства придает глазам сияние, таящееся внутри каждой женщины. Верно, милая?
- Ты, В-васенька, всегда п-прав. Д-дочке было х-хорошо с этим м-мужчиной. Д-доброму отношению к-каждый  р-рад. А его р-ребенок в-возвратит ее  к ж-жизни.
                Вот и роддом. Писаревы, запыханные, всей толпой вбежали в холл, где уже сидела взволнованная бабушка. Она только что отправила в рот таблетку валерианы и запивала ее водой. В это самое время  даже в холле послышался зычный крик новорожденного:
- Уа! Уа! Уа!
                Из двери родзала вышла санитарка:
- Степановна! С правнуком тебя! Крепыш! 4200! Отличные показатели по шкале Апгара.
Просто богатырь!
У старушки и Милы глаза засверкали, по щекам покатились слезы. Остальные закричали:
 - Ура!
           И стали поздравлять друг друга и радоваться, что успели на рождения нового члена семьи. Папа закружил в вальсе санитарку, которая верещала, смеясь:
- Да поставьте вы меня на место! Совсем с ума от счастья посходили.
Как только отец оставил в покое женщину, Вера спросила у нее:
- А Люба как? У нее все в порядке?
           - Давно не видела такой счастливой мамаши. Улыбается и все время шепчет:
- Вот, оказывается, где счастье, которое  искала я так долго. Оно в рождении новой жизни от любимого человека.
             - Наконец-то, наша дочь через ошибки и потери пришла к правильному пониманию бытия,- сказал отец, обнимая Милу и сгребая всех остальных в охапку, -нет ничего главней любви и семьи. Остальное все приложится.
-И еще в-веры. В с-себя, в с-семью.- подтвердила Мила.-  Не з-зря ведь г-говорят: ”Даже в с-самую темную н-ночь надо в-верить: р-рассвет обяз-зательно н-наступит”.

 
 
 
 



 
     
    
 
 

      







       
         




 
 

 
 
 

 
 
 
 
 
 
 




   
 
 


                .

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 

               
                Пролог.               


В юности Мила увидела по телевизору фильм о брошенных малышах в детских домах. Они сидели с отсутствующим взглядом или раскачивались в кроватях, словно самостоятельно убаюкивали себя, быстро хватали хлеб из рук  воспитателей и тут же молниеносно прятали  под подушку: про запас. С тех пор она захотела взять хоть одного малыша в семью, чтобы  понял: не все в этом мире плохо.
          Свою мечту она пронесла через годы. И, вырастив собственных детей, Илью
и Наталью, продолжала с болью воспринимать сообщения, что кому-то живется плохо без мамы и папы, желая обнять, обогреть, помочь, облегчить  жизнь сироток. Они все чаще с мужем стали задумываться, куда девать нерастраченную любовь?!
 
               

               Глава 1. Мечты о ребенке. 1960 год. Встреча с Верочкой.
 
      - Представляешь, сегодня ходила в новый район за покупками. – Встретила Мила мужа.-   Вот, где красиво! А самое интересное,-  там открыли  детский дом. Совсем рядом, а мы и не знаем.
Василий обнял ее за плечи:
 - Случаются же чудеса! А мы  утром ремонтировали машину директора этого заведения. Очень приятная, кстати, женщина. Разговорчивая такая. Намекнул о твоей навязчивой идее помочь хоть одному малышу.
Она засмеялась:
-Ну, надо же! Вот находка для детского дома! У  нас свободна вакансия  помощника по хозяйству. Пусть устраивается.   Это и станет помощью не одному, а всем обездоленным малышам. 
                Миле не надо было  доказывать важность быть рядом с будущими претендентами на усыновление. На следующий  день она отправилась устраиваться,  спеша мимо магазинов, киосков и афиш, и ничего не замечая вокруг. Перед ней стояла цель и ничто больше не волновало.
        В первый же день к ней подошла малышка с  курчавыми волосами, и, заглядывая в глаза, просто сразила в упор словами:
- Мама,  ты за мной пришла?
Она напоминала родную дочь в детстве: белокурая, с  голубыми глазами, маленькая и трогательная. Так хотелось прижать ее к себе и никогда не отпускать. А другой крепыш оттолкнул ее:
- Уходи! Это моя мама!
Надо было видеть глаза той девочки и вытянутые от обиды губы.
    Мила поспешила на склад, натыкаясь на кусты сирени, столбы и углы подсобок. Она пыталась занять себя работой, но случай надолго выбил из колеи и поселился в  голове. Как бы  хотелось отогреть своей неизрасходованной любовью хоть одного малыша. Но для этого нужно столько справок и шагов по бюрократическим  кабинетам, что становилось страшно.
  Ее всегда поражала  гробовая тишина в учреждении. Если ребенок падал – никто не обращал  внимания, детям там  не для кого плакать. Они, молча, опираясь на крошечные кулачки, вставали без слез и успокоения, насупив  маленькие бровки.
 Понятно, это же не семья. Папа не подхватывал  на руки, мама не прижимала к груди теплыми ладонями и не хваталась за сердце бабушка, причитая: «Где болит? Дай поцелую!» А брат или сестра не заступались, их просто не оказывалось рядом. Может, они  и были где-нибудь в другом детском доме или просто не приучены помогать.
                Мила часто наблюдала, как дети гуляли с воспитательницей во дворе. Всех их одевали в одинаковые одежды. Когда время паркура заканчивалось, педагог хватала за шкирку по несколько малышей в каждую руку, как мы берем пакеты в магазине, когда их надо перенести в собственный автомобиль.
             Она не хотела сделать им больно, просто требовалось завести их в здание. Тогда девочки и мальчики семенили  своими ножками за ней, кто , глядя под ноги,  кто боком, а кто вообще, разговаривая с другом, передвигался спиной вперед.  Схвати так домашнего ребёнка, - поднимет визг, обидится. А детдомовские малыши переносили такое обращение, лишь сопя и хмурясь.
Чтобы они не тянулись к ласке, их меньше  брали на руки. Не дай Бог, привыкнут к мизеру нежности и любви. Не читали им сказку на ночь и не подкидывали вверх. Для них все, происходящее в нормальных семьях, – недоступная роскошь.
                Мила иногда задумывалась:
-  Что за твари эти матери-кукушки, которые оставляют своих детей? Люди они или звери? Хотя,  причем тут звери?? Кошка долго мечется по дому, пытаясь разыскать спрятанных котят, собака воет и плачет человеческими слезами, оставшись без щенков.
Как-то  к Миле подошла директор детского дома:
- Смотрю, вы часто наблюдаете за малышами.
- Бывает. И сердце кровью обливается, какой же гадостью отпетой надо быть, чтобы бросить свою кровиночку. Или детки здесь совсем без родителей?
- Случаются, конечно, полные сироты среди них. У многих мамаши и папаши, пропьянствовав и нагулявшись вдоволь, раз в полгода – год вспомнят, что есть ребенок. Тогда, обрюзгшие и грязные, являются сюда, притянув малышу раскрошенную в кармане шоколадку или конфетку.
   Придут, потреплют за  щечку, сделают «козу рогатую» или пощекочут под мышками «у-тю-тю-тю-тю». И отправятся обратно в свой пьяный угар, пообещав скоро проведать снова. Это пустое обещание может длиться месяцы и даже годы. При этом они отнимают у ребенка  надежду на нормальную семью.
    Мила удивилась:
- Не поняла, как это?
- Детей, у кого, вроде, и есть родители, и их нет на самом деле, нельзя усыновлять.  И страдают они в одиночестве много лет, без возможности хоть когда-то обрести счастливую жизнь.
     Через некоторое время нерадивая мамаша, вполне возможно, воспроизведет на свет  ещё одного ребёнка, и этого братика или сестренку пришлют сюда же « в подарок» нашему страдальцу.
- И такое бывает?
- О! Тут случается всякое! Поработаете немного и  не с таким столкнетесь.
      - И как же бедным малышам  тут живется?
 - Как? Да не очень! Мы  стараемся заменить им семью, праздники устраиваем, походы, подарки дарим, беседуем, подсказываем. Но детский дом – не семья. Они здесь сникают, теряют уверенность в завтрашнем дне, мечтают мельче, чем могли бы.  И совсем  не знают жизни за забором.   
    Верочка, по неясной причине выбравшая Милу  мамой, появлялась теперь на складе часто. То конфетку не съест в обед, сохранит для мамы, то цветочек незаметно для всех сорвет с клумбы, только бы она  была довольна и взяла  домой. За что она обиделась на нее, и оставила здесь, девочка не могла взять в толк.
 В детский дом приехала с проверкой работница опеки Наталья Петровна.  В этот раз она быстро управилась, позвонила в контору, чтобы за ней выслали транспорт, и теперь просто сидела на лавочке возле жилого корпуса и наблюдала за детьми, играющими в классики на аллейке.
 К ней подсела Верочка в розовом платьице с клубничками:
-Тетя Наташа, а у меня мамина карточка есть.
- Правда?  Ну-ка, где она!- протянула проверяющая руку за снимком.
Малышка достала из кармана маленькое фото для паспорта, любовно завернутое в листок, развернула бумажку, расправила снимок. И боязливо протянула Наталье Петровне:
- А вы не отберете? Это тетя соседка  дала, когда меня из больницы выписывали, и сказала:
- Не забывай маму! Она хорошая была.
На Наталью  Петровну с мизерной карточки смотрела девушка с русыми волосами, собранными в пучок.
- Молодая у тебя мама. Красивая. Ты помнишь ее?
- Ага. И часто хожу к ней. Она здесь,  рядом. Показать?
 Вот это номер! Девочка полгода в учреждении, а не мирится с потерей, даже в детдоме продолжает искать маму. И, кажется, сумела найти ей замену.
- Конечно, хочу! У меня еще есть свободное время.
- Давайте скорей руку,-  заерзала на месте девочка.
И чуть ли бегом потащила Наталью Петровну  по аллеям детдома от жилого корпуса мимо мастерских к складу.
                Когда вошли в помещение,  к ним повернула лицо женщина примерно лет сорока. Скорее, моложе. Когда она улыбнулась, стало как-то светло, и радостно засияло лицо малышки.
- Это ты, Верочка? Так и знала. Только ты входишь, как мышка, тихо и осторожно.
Что-нибудь случилось?
- Нет,мамочка.  Просто захотела тебя Наталье Петровне показать.
Мила смутилась. А малышка подбежала к ней и прижалась к ногам.
- Ну, что ты будешь делать? Зовет меня мамой и все, - виновато пожала плечами Мила.
 Наталья Петровна погладила девочку по голове:
- А что, Верочка, и, правда, похожа.
И протянула Миле фотокарточку.
- Вы извините! Такое не часто бывает, но у вас с ее мамой почти одно лицо.
- Так вот,  почему она с самой первой встречи зовет меня так?!- Мила обескураженно рассматривала фотографию. Затем дала девочке  кружку:
- Верочка, будь добра, принеси нам водички. Помнишь, где бак стоит?
- Ага,-  с удовольствием понеслась та вприпрыжку в другую комнату.
 Мила вздохнула:
- Понимаете, я в полном неведении. Скажи ей, что я не мама, она замкнется. Не обращать на это внимания, - тоже нельзя. Что делать, не знаю. Девушка с фото, и правда, похожа на меня в молодости. Я такой была лет десять- пятнадцать назад.
- Немудрено, что она признала в вас самого близкого человека.
      - Она прибегает  каждый день: когда  хорошо, - поделиться настроением, когда плохо, чтобы заступилась или пожалела. Я так привыкла к этому, что не представляю, как буду жить, если ее вдруг кто-то удочерит?
        Брови Натальи Петровны  взмыли вверх:
- Она хорошенькая, любой будет рад такой дочке.  А кто мешает сделать это вам? У вас есть дети?
 - Сын и дочь взрослые, живут отдельно. Мы с мужем одни. Думали об удочерении Верочки, даже в опеку ездили, где получили список нужных документов. Мы испугались. Это нереально пройти дюжину кабинетов, когда работаешь, да еще чтобы бумаги за время  сбора не потеряли силу.
        Проверяющая положила руку на плечо Милы:
- Не расстраивайтесь! Могу дать совет!
- Какой?
- Как ускорить удочерение.
       Та встрепенулась:
- Вы что, уже занимались этим?
- Нет, просто знакома с этой кухней -   работаю в опеке и попечительстве. И здесь сейчас с проверкой.
-  А… Вот было бы кстати,- в глазах Милы затеплилась надежда.
Наталья Петровна  поглядела в них изучающим взглядом:
- Кстати, мы сегодня разговаривали о вас с директором учреждения. Она говорит, вы не раз засматриваетесь с любовью на малышей, сочувствуете им, и что лучших родителей для Верочки не найти.
Мила покраснела.
Проверяющая продолжила:
- Советую начать собирать бумаги с заказа справок из милиции о судимости  и из налоговой службы. Их долго ждать приходится. Потом уже брать справки  о зарплате и наличии жилья.  А остальное все за несколько дней можно пройти.
   Мила умоляюще посмотрела в глаза собеседницы:
 - Я понимаю,  это секретная информация, но  поймите мое желание  знать историю осиротения Верочки. Директор только и сказала, что у нее все нормально. Я и сама вижу: она умненькая, светлая девочка. И пока не замечала за ней странностей поведения.
 - А вы ничего такого и не увидите. Она из хорошей семьи. Были родители, бабушка и старший брат. Жили все в стареньком доме в селе.  Она ходила в ясли, когда  заболела сальмонеллезом, положили в больницу одну на  двадцать с лишним дней.
 За неделю до ее выписки родители и братишка возвращались из больницы. Встречный КАМАЗ на всей скорости вылетел на светофоре на красный свет,  разнес их машину в пух и прах. Все сразу же погибли. Бабушка не вынесла  горя, умерла дня через два. И малышку выписали прямо в детский дом. Ей об этом не говорят, вот и ищет она сама то, что было  дорого.
    -  Так я и думала. Она хорошо воспитана, спокойная и уважительная. Бывает иногда грусть в глазах, но это ничто по сравнению с тем, чем отличаются некоторые здешние от домашних детей.
- Вы правы! Дети встречаются всякие. Иных не то что усыновлять, в колонии боятся брать.
    В комнату вошла Верочка и протянула кружку:
- На, мамочка, пей! Я кружку помыла. Она чистая.
- Солнышко ты мое! Как я тебя люблю, - только и смогла выговорить срывающимся голосом Мила, прижав Веру  к себе. - Я обязательно заберу тебя домой, только бумаги  все соберу и отвезу Наталье Петровне. Подождешь еще? Ладно?
- А без бумажек нельзя? – заглянула вопросительно в глаза Милы девочка.
- Нет, ласточка. Они очень важны,- погладила  волосы девочки Наталья Петровна.
- Тогда подожду! Соскучилась по дому очень.
    - Вот и помощница появится у мамы! – Проморгавшись от внезапной влаги на глазах,  сказала Наталья Петровна. - Ладно, как с вами ни хорошо, мне надо идти, машину должны уже прислать. Жду вас  с бумагами, помогу  забрать Верочку. Дети в госучреждения быстро угасают, не выносят одиночества и тоски.
    Мила вздохнула и шепотом произнесла:
- Жалко, если такая смышленая малышка поймет, что никому нет дела до нее.  Ей тепло и ласка нужны. Их у нас с Василием хватит еще не на одну такую крошку. Только бы все  получилось.
Наталья Петровна улыбнулась:
- Да не переживайте вы так. Все будет хорошо. Главное - вы с девочкой нашли друг друга.
    Этим вечером дома еще раз произошел разговор с мужем:
- Вот бы получилось Верочку взять, - мечтательно произнесла Мила.  Она положила голову на плечо Василию и ждала ответа.
          Он погладил ее по голове:
- А сможем ли мы принять ее? Полюбить? Стать примером? Мы  совсем простые люди, не все со своими-то ясно было. Да и опять же пакет документов с разным сроком годности. Не сумел вовремя сдать их,-  собирай новые.   
          -  Ну, этим займусь я сама. И насчет знаний, узнавала: есть « Школа подготовки приемных родителей», там учиться два или три месяца. И в конце концов, все становится ясным.
- Когда ты успела?- почесал Василий затылок.
- Да с интернетом это легко.
        Муж пожал плечами:
- Я не против удочерения. Слишком тихо и пустынно стало в доме, как Илюша и Наташа создали свои семьи. Только обучаться придется тебе самой. Меня с работы не отпустят.
- Ладно, специально для тебя буду  конспекты составлять.- У Милы от счастья засверкали глаза.- Дома потом почитаешь.
-  Ну, не знаю,  получится ли у нас?! После прошлого посещения опеки мы приехали домой расстроенные!
       Они вспомнили, как их встретила тогда толстая, вредная работница отдела, миллион раз повторяющая, что она специалист в области опеки и попечительства.
     - Угу! Мы тогда были просто на нервах, особенно после ее слов:  «  Дети без родителей - это всегда беда. За каждым таким малышом стоят трагедии: у одних родителям не до них за пьянкой и развратом, у других несчастье, тяжелая болезнь или потеря родных. Мы это знаем, как и понимаем, что всем не поможешь»!
              - Вот-вот. Она подозрительно вглядывалась в наши лица: «Признайтесь, зачем вам это надо? Квартиру получить больше хотите? Или еще что?»
-Жилье у нас есть  и хотим только девочке помочь выжить в этом мире, адаптироваться и стать, в конце концов, счастливой, - ответила тогда я. - А она снова «Не каждый своих-то детей может такими сделать. Вот ваши дети довольны жизнью»?
  - Да, они имеют  свои семьи.  Живут отдельно,- снова отпарировала я.
- Ну, тогда, конечно,-  смилостивилась она,- добавил Вася.- Как меня раздражала  эта вредная баба  со своей подозрительностью. Я тогда настойчиво возвращал разговор на нужное нам русло:
 - Скажите, а вы сообщаете приемным родителям причину попадания ребенка в учреждение?
- Бывает, да. Чаще нет.
- Почему?
- Иногда случается, ребенок понравился потенциальным родителям и потянулся к ним  он. Ну, скажем мы, что он от матери-алкоголички. И что? Тут же все отменится.
- Конечно! Все знают, что женский алкоголизм  не лечится. А яблоко от яблоньки недалеко падает.
- Вы поймите, гены не всегда дают о себе знать. На это мы и рассчитываем. Пример новых родителей может пересилить пороки биологических отца с матерью.
- А могут, и нет,- снова возразил я.
- Это как повезет. Но критерий пятьдесят на пятьдесят все равно обнадеживающий,- отпарировала  вредная и упрямая баба.
 От воспоминаний и расстройства у Василия поднялось давление. Он достал из внутреннего кармана упаковку с таблетками, проглотил одну из них. С лица спала краснота.
                Мила тогда обняла его:
- Не волнуйся, милый. Не одна она там работает. Я сегодня беседовала  с очень приятной женщиной оттуда. Она, кстати, пообещала помочь.
    Тут  Василий снова сел на коня неуверенности:
- А вдруг все-таки гены взыграют?
- Что ты вечно все с ног на голову переворачиваешь? Все лечится. Наши дети  тоже болели, мы же не бросались в панику, а просто лечили. Да  и сами мы не исполины без болячек.
- И кого же мы возьмем?
- Ну, что ты, забыл что ли?  Я тебе сегодня говорила и показывала трехлетнюю Верочку из нашего детдома, - повторила Мила.
- А, ну да! А у нее родители - не алкоголики, не венерические больные?
    Мила знала пунктик мужа - он панически боялся заразных болезней.
- Нет. Нормальные люди. Мама работала пианисткой, отец психологом. Все погибли в аварии вместе с сыном.
- Ну, дорогая, если считаешь это важным для нас, дерзай. Не мне с ней возиться. Вспомнил, она, кстати, чем-то напоминает Наташеньку в детстве.
Мила собрала пакет документов, отучилась на курсах приемных родителей. Сдала все в органы.
              Тут позвонила директор детского дома:
- У меня две новости: плохая и хорошая.  С какой начать?
- Давайте с плохой, Елена Борисовна,- заволновалась Мила.
- По указанию  отдела опеки девочку, которую вы хотели удочерить, отправили в другой детский дом, там обнаружился ее дальний родственник.
  Мила стала белой, как полотно. И в бессилии съехала по стене на пол.
- Алло! Алло! Вы меня слышите? – неслось из трубки, когда в комнату вошел Василий. Ему было не до телефона. Жена находилась в  обмороке.Он достал из аптечки нашатырный спирт, капнул его на  ватку. И поднес к ее носу:
- Что случилось, милая?
- У Верочки нашлись родственники, - заплакала она, придя в себя. -  Ее отправили в другой детский дом.
- Кто тебе сказал?- забеспокоился Василий.
- Директор детдома.
- Поэтому телефон на полу?
- Наверное,  выронила, когда голова закружилась.
       Василий поднес трубку к уху, послушал. Оттуда монотонно неслось:
- Мила, где вы? Ми-ла, ал-ло!
- Елена Борисовна, извините, это Василий! Ей стало плохо. Я приводил  в чувства, поэтому не брал трубку. Потом узнал ужасную новость. Нам теперь не стоит даже думать об этой малышке?
- Как себя чувствует Мила? Я ведь только плохую весть донесла до нее. Сама ведь просила начать с нее. Другая новость такая:  этим  родственникам нужен только дом в деревне, в котором  жила семья Верочки. У них своих детей пятеро, живут в съемном жилье. Еле концы с концами сводят. К ним ездила Наталья Петровна  с вопросом: возьмут ли сиротку на воспитание.
    Сказали,  только из-за жилья  могут согласиться на это. А с ребенком они потом придумают, как поступить. В общем, приходите завтра с утра  ко мне. Мы тут с Натальей Петровной придумали, как вам помочь. Но это не телефонный разговор.
     Супруг поднял с пола Милу, помог ей одеться. А назавтра они отправились в детский дом. Директор ждала в своем кабинете. У окна с кем-то беседовала по телефону Наталья Петровна:
- В общем, у нас есть к вам выгодное предложение. Думаю, все останетесь довольны: и вы, и усыновители.  Ждем вас срочно  в детском доме.
    Потом Наталья Петровна повернулась к Писаревым:
- Хочу рассказать вам, уважаемые усыновители, о своем посещении так называемых родственников Верочки. Там нищета, грязь, теснота и полное безденежье.
- Так пусть идут работать. Что, у них рук нет, что ли? – подал голос Василий.
          Наталья Петровна отмахнулась:
- Ну, нельзя так категорично все решать. Это спорный вопрос, на мой взгляд. Мужчину сократили в автопарке. Хотела бы я посмотреть, как  бы вы сами вышли на работу на месте женщины, у которой пятеро детей один другого меньше. И младшему всего полгода.
- Никто не имеет права сокращать многодетную мать,- возмутился снова Василий.
- Умоляю вас! Это частное предприятие. Кто сейчас придерживается законов? – Вздохнула директор детдома.
    Василий вспылил:
- Слава Богу, нас не постигла такая участь. Мы с женой всегда работаем и неплохо получаем. И никогда не гнались за количеством детей, как некоторые.
- Ну, это уж не нам решать, сколько стоит иметь детей, а сколько не надо,- снова возмутилась Наталья Петровна.
        - Простите, я так переживаю из-за расстройства удочерения  и совсем не соображаю, что говорю.
- Вот так – то лучше будет. Нам сейчас не пререкаться надо, а решать, как добиться от этих родственников отказа от девочки.          
                Стали думать.
- Как я сказала, им нужно жилье,  не ребенок.  Скажите, вы  можете пожертвовать домиком бывшей семьи  Верочки, чтобы  получить малышку?- обратилась к Писаревым представитель опеки.
 Мила обрадовалась возникшей из ниоткуда ниточке надежды:
-  Нам только Верочка нужна. Все остальное не имеет значения. Так ведь, Вася?
- Именно! У нас все есть. Пусть и родственники девочки поправят свое положение. Если не трудно, кто по профессии глава семьи?
   Директор детдома поняла ход мысли Василия:
- Мужчина - водитель такси, по-моему.- После сокращения пытался устроиться работать на своей машине. Но “ Москвич” у него старенький, ржавый, никакое агентство не соглашается разрешать извоз на нем.
- Могу предложить ему место слесаря в своей автомастерской.
- А женщина не имеет профессии,- вздохнула директор.
- Можно решить вопрос и с ее трудоустройством – по вечерам, когда муж вернется с работы, она могла бы наводить порядок в гараже,  оставив на два-три часа детей под его присмотром.
                Наталья Петровна подошла к Миле:
- Зря вы расстраиваетесь, Мила.  Веру мы вернули сегодня назад. Надеялись, что вы поступите именно так, как  сказали сейчас. И попечительский совет вынес положительное решение. Не волнуйтесь, прошу вас.
 Мила  вытирала слезы радости, Василий тер брови, чтобы не расклеиться тоже. Давно известно, если одна дорога ведет в тупик, надо искать новую.  И сейчас они в этом кабинете, кажется, вышли на правильное толкование  проблемы.
       Примерно через час дальние родственники малышки недоверчиво рассматривали Писаревых. Те, в свою очередь, присматривались к возникшим из ниоткуда родственникам  девочки, к которой прикипели всей душой.
       После доверительного разговора обе стороны остались довольны. Дядя с тетей отказались от Верочки. Наталья Петровна пообещала помочь им в оформлении домика на их имя.
                Мила сказала тогда:
- Пока вы можете просто вселяться в него и жить.
- А я  приглашаю вас обоих в мастерскую для оформления на работу, - произнес  Василий важные для родственников Веры слова. Утром и вечером по моему распоряжению  вас будут привозить и отвозить назад наши сотрудники.
        Тут Писаревы услышали, как няня позвала малышку:
-  Верочка, за тобой мама с папой пришли.
Она впервые бросилась к ним с радостным криком «Мама!», улыбнулась застенчиво папе и, вложив свою маленькую ручку в ладонь Милы,  вместе с нею спустилась  по лестнице.
          Мила стала мамой  девочке, которая давно хотела этого. От счастья ее душили слезы. Она никогда и никому не позволит обидеть свою маленькую дочку.  Срок ожидания получился немалый. Но теперь в их доме  топали детские ножки и слышался заливистый смех Верочки.
               
                Глава 2. Верочка в семье.
         
            Дочка любила нюхать цветочки. И не важно, росли они на кусте, размещены на статуе или вообще нарисованы. Как-то Мила шла с ней по улице и наблюдала картину. Во время прогулки маленький мальчик с бабушкой подошли к  цветущему кусту  и нещадно начали обрывать на нем листочки и желтые цветы. Ладно бы на букет, а то просто бросали под ноги. Потоптались по ним и ушли.
   Мила всегда говорила детям, что  растения вокруг растут для красоты и гармонии, их не обязательно рвать, можно просто понюхать и тут же настроение улучшится. Зато они поднимут жизненный тонус еще кому-то.
    Малышка, видя такую картину,  направилась к оборванному кустику. Ну, - думает мама, дурной пример заразителен, - сейчас последует ему. Но Вера подошла, подняла цветочек, понюхала, попыталась прилепить обратно на кустик.  Не получилось. Тогда она положила его в лужицу:
- Пусть водичку пьет. А-то засохнет.
    Мила с дочкой иногда срывали одуванчики, и дули на них:
- Мамочка, смотри,  зонтики  разлетаются в разные стороны.
- Это наши приветики к Наташе и Илье спешат.
- А вон  совсем в другую сторону полетел.
- Наверное, его понесло к бабушке.
      - К бабуле - это хорошо. Она добрая. И пироги у нее вкусные. А когда мы к ней в гости поедем? Она уже, наверное, ждет нас?!
- С чего ты так решила?
- Но я – то уже хочу к ней.
- Ты, наверное, по выпечке соскучилась? Неделю ее у нас не было.
- И по ней тоже.
- Так давай займемся этим сегодня.  Помогать будешь?
- Угу, я люблю  с тобой работать. А какие ты, мамочка, больше любишь: с капустой, с картошкой или сладенькие, с яблоками?
- Всякие нравятся. Особенно с капустой и мясом. У меня все бабушки отлично  пекли: у одной  с капустой-мясом хорошие получались, у другой сладкие красивые и вкусные выходили.
 - А я люблю с яблоками. И с капустой тоже ничего. А какие  сегодня сделаем?
- Вот сейчас и посмотрим в холодильнике, что у нас есть? Потом решим, с чем они будут.               
- Чур,  я смотрю. - Подскочила со стула девочка, встала на цыпочки. И открыла дверцу:
- У-у,- вытянула она губы,- яблок всего один и один, - стала она загибать пальцы.- Этого
не хватит.
- Маловато, конечно. На большой  надо где-то штук шесть. Мы сможем сделать только маленький  – для тебя.
- Ура! У меня будет собственный пирог.
       - А капуста у нас есть?- Спросила мама, хотя уже внизу на полке заметила вилок сама.
- Ее у нас, хоть пруд пруди.
- Пруд пруди - это сколько?
- Бабушка всегда так говорит, когда много.
       Понятно. Всякий раз, как в гостях побывает бабушка, у Верочки в речи появлялись новые выражения. И вообще, девочка заметно подросла, стала болтушкой. Если раньше из нее слово лишнее трудно было вытянуть, теперь они лились, как из рога изобилия.
          Мама с дочкой поставили опару. Она подошла. Затем замесили тесто. И поставили в теплое место возле печки. А пока сидели за столом и беседовали.
 Тут в прихожей щелкнул замок, зашаркали чьи-то ноги. Девочка побежала на разведку:
- Ура! Мой папочка родненький пришел.-  Непосредственность Веры била через край. - А мы зато с мамой тесто поставили. Будем пироги печь. Тебе какая начинка нравится?
- Да мне все равно, золотце, - поцеловал шалунью  папа.
- Ну, правда?
- Тогда с капустой.
- Мамочка, и папе с капустой нравятся. Вся семья прям капустная какая-то подобралась,- она закатила вверх глаза.  Потом схватила отца за руку и потащила на кухню.
- Вот, смотри,- подняла она полотенце над тестом.- У нас уже все готово. Почти.
- Ух ты! Какие вы молодцы.
           Мила спросила:
- Ты голодный или подождешь выпечку?
- Лучше подожду! Перекусил по дороге.
- Мам, а мы что, одни пироги будем лопать? Давай хоть Наташу и Илью с детками  позовем?- изобразила на лице странное выражение Вера.
- А что, идея,- поддержал дочку папа. – Они уже должны  с работы вернуться.
И позвонил  детям с проводного телефона.
          - А какие кружки на стол ставить?- Суетилась помощница.
- Самые красивые - в крапинку, наверное.
- А можно я и платье новое в горошину одену?
- Почему бы и нет?! Семейное чаепитие- это почти праздник.
                Мила радовалась, что у них с мужем теперь есть такая смышленая дочка. Все ей интересно, во всем старается разобраться или помочь. До этого было тоскливо как-то и не с кем даже поговорить. Теперь они опять читали вслух книги, беседовали с ней и учили  стихи.
            Она вспомнила:
- Доченька, а не хочешь  папе рассказать стих, который мы только что выучили:
- Папа,  хочешь послушать?
- Конечно, как же без стишка-то.
           Дочка подбоченилась:
- Новый чай я заварила
И Назара пригласила.
Чай отличный, ароматный,
И на вкус такой приятный!
Сын попробовал, скривился,
Аромату удивился:
— Вкус какой-то необычный,
Он мне очень непривычный…
— Я купила лучший сорт:
В чай добавлен бергамот!
Выпил чай сынок Назар
И,  обиженно сказал:
— Выпил всё до дна, но что-то
Нет в стакане бегемота»!
- Ну, как?- заглянула в глаза отца рассказчица.
- Какие вы с мамой молодцы! И пирог испекли, и чай вскипятили. Еще и стих выучили! Я и не знал, что вы такие шустрые!
             В прихожей кто-то зашаркал ногами, заплакал малыш.
- А мы тоже слышали стихотворение. Молодец, учись всему, что мама дает. Она многое знает,- сказал Илюша, внося маленького сыночка и укладывая его  на диван в гостиной.
              - А вы Мойдодыра читали? – Поинтересовалась вошедшая в комнату Наташа с пирогом на разносе и вареньем в большой розетке -  уже успела в помощницы записаться.
- Да! И не раз! Это моя любимая книжка,-  стала ерзать  на месте Верочка.
- А мы с мамочкой еще и играли потом в Мойдодыра, - сообщила старшая сестра, заканчивая подготавливать стол к трапезе.
- Как это играли?
- А ты у мамочки спроси. Она у нас любит всякие творческие штучки.
             - Мам, а мы с тобой поиграем так же, как ты с Ильей и Наташей это делала?
- Обязательно, милая. Только не сегодня. Я что-то очень устала.
- Все готово, прошу всех к столу,- наконец последовал Наташин призыв.
             Илья, как мальчишка, подскочил с  места:
- С детства обожаю чаепития.  Когда мы были маленькими, бабушка  всегда перед ним говорила:
На Руси — один зарок,
Кроме всякой пищи:
Утром — чай, в обед — чаек,
Вечером — чаище.
          - Жалко, что она сейчас не с нами,- вздохнула Наташа. - Икает, наверное, там от того, что мы ее вспоминаем?!
- А я вот узнал, что чай у нас появился не так давно. До 17 века  о нем и не знали. Потом  завезли в Сибирь, потом появился у зажиточного населения России. Он всегда ассоциируется с самоваром, плюшками, пирогами, тортами и баранками. В купеческих семьях его вообще пили из блюдца, считая, что так он быстрее остывает.
 - Вот и мы сейчас за чаем и душевной беседой будем отдыхать.
   Все расселись по местам, И приступили к смакованию пирогов с чаем. Ни с чем не сравнить встречу родных и близких просто так, за общим семейным столом. Настроение поднялось в разы, на душе стало тепло и радостно.
         Форточка в комнате была открыта и, несмотря на тюль, из нее появилась вдруг  божья коровка:
- Ой, мамочка, какая красивая мушка прилетела,-  подскочила дочка с места.
Наташа засмеялась:
- Это не мушка, а божья коровка.
- А можно ее поймать и на ладошке подержать?
          Гостья, как по заказу вдруг спикировала на стол, и опустилась прямо возле чашки Верочки.
- Ой,  какая она красивая, прямо как мое новое платье в горошек. - Девочка  приподнялась, взяла платьице с двух сторон за подол, и прокрутилась вправо-влево, показывая себя в платье во всей красе.
От умиления  за столом заулыбались.
          А она потом выдала:
- Если это коровка, она должна тогда  в стаде пастись?! Но она такая маленькая, что большие коровы ее раздавят.
      Все обескуражено смотрели на нее, не зная ответа на каверзный вопрос. Тут Илья нашелся:
- Верочка, но коровка-то божья?  Поэтому и пасется она не в  земном стаде, а в божьем.  там никто никого не давит. Кроме того, она летать умеет.
- Ну, да! Очень своеобразное мышление. Далеко пойдет наша Верочка,- помотал головой Илюша.
- А куда это я еще далеко пойду. Никуда я хочу. Мне и тут с вами хорошо.
Находчивости ей хватало.
          Она быстренько насытилась и занялась кормлением, лечением и катанием на коляске «кукольных детей». Она делала это с такой заботой и рвением, что никто не мог отвести от нее взгляда.
     Наташа улыбнулась:
- Наверное, наша Вера врачом станет!?
- Скорее всего, в ней просто кипит жизнелюбие и желание всем помочь.- Поддержал сестру Илья.
Вера тут же вопросительно посмотрела на маму:
- Почему врачом? Я никогда никому не вру!
    Мама прижала малышку к себе:
- Врач, доченька, не тот, кто врет, а кто людей лечит. Их иначе еще докторами зовут  и лекарями.
- Да?-  Она обернулась к папе.
Тот согласно кивнул головой.  Она вздохнула облегченно:
- Ну, тогда ладно, можно и детским доктором. И воспитателем в саду. Или учительницей в школе.
      На следующий день малышку вызвали на прививку в поликлинику. Она вела себя сдержанно, вытерпела все процедуры стоически. За это медсестра сунула ей в руку конфету:
- Какая смелая малышка. Побольше бы таких детей. А то рыдают, вырываются, словно я их резать собираюсь. И в кого она такая?
- В папу я! Он даже, когда упал с лестницы и сломал себе ногу, не плакал, - громко ответила девочка.
     Мама улыбнулась, прижав ее к себе:
- Наблюдательная ты наша!
Она поправила на ней одежду. А на улице спросила:
- Ну что, Верочка, понравилась тебе медсестра? Она же и прививку сделала, и угостила тебя.
- Угу! Только вот не знаю, понравится ли папе, что она меня исколола всю и делала больно.
         Как-то пошла Мила с Верочкой на прогулку. У соседа были голуби. Он то и дело свистел им, хлопал в ладоши и даже подпрыгивал, когда выпускал  в воздух. Они были совершенно разные. Одни походили на диких, другие с лохматыми ногами, с хохолком на голове. Они громко хлопали крыльями, взлетая и возвращаясь в голубятню. А некоторые даже кувыркались в воздухе.
             Мама с дочкой засмотрелись на  красивых птиц, заворожено глядя вверх.
-  А зачем люди держат голубей? Чтобы любоваться ими?
- По разным причинам: кому-то нравится их вид, а некоторым они нужны для питания.
- Какое там питание?! Они ведь малюсенькие! Вот куры, утки или гуси,- это да.  Их мясо за один раз не съешь. Можно такую большую семью, как наша, до отвала накормить.
- Ну, да, ты права! Скорее, голуби нужны для красоты, наверное. А может, еще для чего-то.
        Верочка замолчала, стала ходить кругами возле голубей. Потом вдруг выдала:
- Я поняла, для чего они нужны.
- И для чего же, интересно?
- А знаешь, они порядок везде наводят. Посмотри, всякие крошки, мусор везде клюют, воду из лужиц выпивают. А нам потом приятно ходить по чистым дорожкам.
- То есть, они вместо дворников у нас работают, получается?
- Ага.
       Мила погладила дочку по голове:
- Ну,  что, доченька, пойдем буквы учить из азбуки?
- Может, хватит уже,- скривила недовольно лицо малышка. Мы итак вчера и позавчера  учили. Целых  две буквы выучили.
- Солнышко, но их в азбуке 33. И чтобы научиться читать, надо все их знать.
         Верочка вдруг вся согнулась:
-  Ой, что-то у меня голова разболелась,- приложила она  руку к ней.
Потом схватилась другой  рукой  за живот, и слезливо прошептала:
- И сердце хватает, спасу нет.
       Мила подивилась ее хитрости:
- А где же у тебя сердечко, милая?
- Да вот же,- показала она на живот.
- Ох, и хитренькая ты стала, прямо лисичка-сестричка. Давай тогда отдохнем после прогулки. И приступим к занятиям. Наташа и Илюша очень любили заниматься.
       - Мамочка, я тоже очень люблю все узнавать, а сейчас что-то  кушать захотелось.
- Вот сейчас и поедим. На голодный желудок и жид даже удавился.
- А кто это «жид»?
- Есть такой хитрый народ - евреи. Их и называют так в шутку.
          - А зачем он удавился?
- Никто не давал ему еду, он взял и лишил себя жизни, чтобы не страдать от голода.
- Бедный жид. У него не было такой доброй мамы, как у меня. Я не буду удавливаться, потому что ты меня всегда кормишь.
- Конечно, Верочка.
Когда Верочка впервые пошла в детский сад, она вечером пришла возбужденная и спросила у отца:
- Папочка, а у тебя на работе есть воспитатель или нянечка.
Он переглянулся с Милой, та прыснула в ладоши и отвернулась в сторону, чтобы не видела этого дочка.
           И на полном серьезе ответил:
- Нет, у взрослых не должно быть ни тех, ни других,
- А кто же тогда ругает тебя, когда ты плохо себя ведешь?
- Я стараюсь быть хорошим.
- Ну, а вдруг? – подняла брови кверху малышка.
- Если уж вдруг, то начальник есть.
        - А что, он в угол тебя поставит?
- Нет, скорее, на дверь может  указать.
- Как это -  « укажет на дверь».
- Значит, не будет у меня ни работы, ни денег.
Верочка посерьезнела:
- Тогда ты, папочка, лучше не балуйся.
                Как-то после занятий, когда мама  помыла голову, а Верочка наводила порядок в своем углу с игрушками, приехала  из Ейска бабушка в гости:
- Что-то я по вам так соскучилась, что не усидела дома. Решила проведать своих любимых,- потормощила она Веру, целуя.
- Мы тоже, мамочка, давно мечтаем, чтобы быстрее пришло лето, - обнимая старушку, говорила Мила,-  И завеяться к тебе на весь отпуск! А сейчас отдохни две-три минутки. Я досушу феном волосы.
- Иди, иди, милая, я хоть посижу немного с дороги.
        Она села на диван в гостиной и вытянула уставшие  ноги вперед:
- Как же у меня ступни гудят.
Верочка сначала пристально вглядывалась в ноги бабушки, сидя рядом с ней и обнимая ее за полный стан. Потом оглянулась в сторону ванной комнаты:
- Да нет же, бабуля, это не твои ступни гудят, а мамочкина сушилка.
Бабушка с мамой хохотали до слез,  девочка им подхихикивала, но никак не могла понять, чего такого смешного она сказала.
   Отсмеявшись, бабушка вспомнила:
- Знаешь, Мила, когда ожидала на автовокзале  автобус,  на соседнее сиденье сел старенький такой дедушка.
- Еще старше тебя? - удивилась внучка.
- Бабушка у нас молодая. Она еще ого-го  какая,- засмеялась мама Веры.
      И бабушка, улыбнувшись, продолжила рассказ:
- Разговорились мы о том, о сем. Потом он говорит:
- Вот вы говорите, не все люди на земле счастливы. А я думаю: мы ведь сами его творцы.
 Я переспросила:
- Не поняла. Это как?
 Он в ответ:
- У каждого человека на затылке сидит нужда, а на носу удача. Если мы приуныли, опустили голову вниз,- нужда перевешивает, и скидывает удачу с носа. А если встаем с утра в настроении, делаем зарядку, обливаемся холодной водой, улыбаемся наступившему дню и поднимаем голову вверх, распрямив плечи, тогда удача оказывается сверху, а жизнь становится счастливой.
          Тут подошел к посадочной площадке мой автобус. С дедушкой мы расстались. А я всю дорогу думала: а ведь прав он, мы сами забиваем себе голову всякими предрассудками и переживаниями, думаем, как на наши действия отреагируют окружающие. И смотрим не вперед и вверх, а вниз, себе под ноги. От этого не видим, как прекрасен мир.
       Верочка подскочила с места и стала тренироваться правильно ходить, чтобы счастье не покидало ее никогда. Она расправляла плечи и задирала нос кверху:
- Посмотрите, правильно?. Так надо держать голову?
- Именно так,- сказала мама.
- Даже тогда, когда хочется плакать от обиды или невзгод, - добавила бабушка.
       Девочка, потренировавшись не склонять голову под грузом неприятностей, отправилась обучать своих кукольных сыночков и дочек мастерству держать при себе удачу, даже когда она так и хочет улизнуть от тебя к другому:
- Запомните, дети,  раз и навсегда:  ничто не должно заставить вас опустить глаза и голову вниз. Это самое главное. Так сказали мама и бабушка. Уж они-то плохого ни мне, ни вам не пожелают.
       Мила тяжело вздохнула:
 - Знаешь, мама, мы с Васей как-то задумались: в  жизни все так зыбко, как у родителей Веры, например.  Доли секунды...  Кажется,  это так мало и так молниеносно...И кто-то в миг остается сиротой.  Но кому-то эти доли секунды спасают жизнь, оберегают от плохих последствий.
       Бабушка тоже с грустью в голосе  поддержала:
- Ты права, дочка, в молодости мы как-то мало об этом задумываемся. А когда появляются собственные маленькие детки,  и то и дело норовят куда-нибудь залезть, что-то натворить, где-то нашкодить, тут уж начинаешь задумываться: видно и правда кто-то нас оберегает.
             - Что-то мы завели не очень хороший разговор. Того и гляди, носы опустятся… Они засмеялись и пошли готовить ужин на стол,  скоро должен прийти Верин папа. И неплохо бы к этому времени испечь хотя бы оладьи к чаю.
       Чуть погодя, пришел с работы Василий, радостно встретился с тещей. Он всегда был доволен, когда она приезжала. Таких умных женщин, как она, еще поискать. Когда-то давно, еще поначалу создания семьи, у них с Милой иногда случались столкновения. Именно благодаря теще все осталось позади. Она умело помогала дочке и зятю разрешать их проблемы, давала дельные советы.
       Назавтра должно было наступить весеннее утро. С вечера на улице было тепло.  Вера с надеждой смотрела перед сном в темное окно, словно ожидала увидеть появления весны в полной красе, как в детском саду, когда выходила какая-нибудь симпатичная девочка в красивом наряде с цветами в венке или в руках.  И все понимали, что это  пришла весна.
        Погода в конце зимы менялась «со скоростью света». Утром, например, тепло и светло, радовалось все живое, а чуть позже ледяной ветер, дождь или снег нарушали природную идиллию. Становилось зябко и сыро.
         Вчера весь день светило солнце и радостно пели птицы. А сегодня утром всей семьей выглянули в окно –  вокруг стало белым-бело и дул ледяной промозглый ветер.
Верочка с обидой в голосе спросила у папы:
- Ничего не пойму. Сегодня должна быть весна, а на улице снег. А вчера была еще зима – жарило солнце. А что же будет тогда завтра? Снова зима или наступит, наконец,  весна?! Или, может, лето?
  Год за годом дочь становилась старше. Она росла общительная, смышлёная и добрая. У родителей с нею существовала особая связь. И пусть от ее излишней привязанности, а иногда и капризов, они иногда уставали. Но когда она сладко сопела в кроватке, - не было нежнее и милее человечка.
   Мила с Василием радовались, что она появилась когда-то в их жизни.
- Я вот все думаю, как бы мы жили без нее? Ну, читали бы, в кино ходили, растили
огород и при этом скучали. Теперь интерес какой-то появился.
         Мила вздохнула с улыбкой на лице:
- Это ни с чем несравнимо: обнимешь ее, поцелуешь, в чистые глазки заглянешь - вся усталость проходит. И сразу появляются новые силы и желание жить.
- Она наша. И этим все сказано,- подхватил  ее слова муж.
- Я поражаюсь ее сообразительности и хитрости.
   - Ну да!  Мы наивно полагали:  научим ее чему-то, будем воспитывать. Оказалось, нет,  она наш учитель! Она согрела наши сердца, которые, чего греха таить,  от проблем стали почти ледяными и  наполнила жизнь смыслом.  Жаль, конечно, ее младенческие годы прошли без нас. Мы не видели первую улыбку, не при нас она гулила,   не были свидетелями  появления первого зубика и не  слышали начальные  осознанные слова. Не знаем, что она сказала раньше: «мама» или «папа».
- А, может, «баба». У нее ведь еще и бабушка была. И братишка. Все было и растаяло, как сон. Один миг - и ничего не стало, - засомневался муж, вздыхая.- Мне кажется, она была смешной, когда впервые пошла своими ножками.
- И мне. Она ведь не худенькая. А, значит, качалась и махала руками, как балансиром.
                Мила  настолько отождествила Верочку со старшей дочерью, что кажется, все о ней знала и все видела собственными глазами.
- Представь себе, я такого же мнения. Говорят: нельзя полюбить чужого ребенка. Ерунда все это. Я люблю ее, как собственную. И это чувство не описать словами, оно не поддается объяснению.

               
                Глава 3. Сон. Люба. 1964 год.

                Как-то осенью ближе к обеду Писаревы  отправились на собственной машине  в торговый центр. Ехали и молчали, думая каждый о своем.
Вдруг Мила, загадочно посмотрела на мужа:
– Представляешь, мне сегодня такой интересный сон приснился.
 – Плохой? – Повернул он голову в ее сторону.
– Почему сразу плохой? Очень даже хороший! Приснилось, что ты  принес  домой маленькую девочку. Я была счастлива до потери пульса. Переодевала и обнимала ее, радуясь, что снова стала матерью.
 - Тебе точно такое привиделось?
- Я когда – нибудь говорила неправду?
        Супруг расхохотался, и, захлебываясь собственным смехом, выдавил из себя:
– Ну, надо же! Такое совпадение!
– Ты о чем? – удивилась Мила.
 – Я тоже подобное видел. Будто веду я машину. Вдруг женщина с обочины бросает мне под колеса сверток. Нажал на тормоз.  Выскочил из машины. И поднял из-под колес кроху в одеяле.
                Я просто взбесился:
– Ты что? С ума сошла? Дитя под колеса бросаешь? И себя, и водителя под статью толкаешь! Это же дар Божий, который не каждому в нашей жизни дается.
  Женщина размазывала по лицу слезы, глядя на меня пристально и злобно:
– А что мне с этого дара? Как  прикажете растить ее? Она постоянно есть просит, а мне нечем  кормить.
             – Выходит, она совсем тебе не нужна?
– А зачем она мне!? Как смогу одна ее поднять: работы нет и найти ее нет возможности, пока дитя не вырастет.
– Так ты откажись от малышки в мою пользу. Зачем жизни лишать, бросать, как щенка, под колеса?! Я найду  пропитание и обеспечу всем необходимым.
       Нерадивая мать встрепенулась:
– Да с удовольствием. А что, так можно?
              - Интересные вы, женщины! Как с мужиками кувыркаться, так вы грамотные! А как с дитем обращаться, не знаете. Вам лучше жизни лишить, чем дать второй шанс.
- Да и не кувыркалась я вовсе. Изнасиловали меня три выродка, когда из института домой шла. Даже не знаю, кто из них оказался плодовитым. Когда стало видно живот, пришлось из семьи уйти и из института.
          - Так ты ДНК сделай.
- А деньги? И где  потом этого папашу искать?
Я почесал подбородок:
- Ну и ситуация.
          В это время по встречной полосе мимо проезжала милицейская машина.  Поднял руку. Автомобиль остановился. Из окна выглянул работник правоохранительных органов.
– В чем дело?
          Я пригнулся к нему:
– Товарищ милиционер! Подойдите к нам, пожалуйста.
Тот перешел на противоположную сторону дороги:
– Вам помощь нужна?
           – Тут такое дело. - Начал я.- Женщине не на что содержать ребенка. Она хочет отказаться от него. А мы с супругой могли бы заняться его воспитанием. По медицинским показаниям  жены мы уже не имеем возможности родить собственного крепыша, а любви и тепла еще хватает. Подскажите, как это сделать быстрее и проще?
          Милиционер пристально посмотрел на потенциальную отказницу, потом на меня:
– Вам повезло, меня часто приглашают на составление таких документов. И именную печать я взял с собой, так как еду в опеку и попечительство. Документ лучше мне самому туда завезти. Думаю, правильнее доверить воспитание людям адекватным и добрым,  чем вытаскивать малюток из мусорных ящиков и колючих зарослей в лесу.
           Он составил акт  и удостоверил наши подписи. Я с копией отказа и с ребенком отправился домой. А он в опеку.
- Если бы все было так просто. Захотел малыша. И взял на воспитание. А-то  ведь куча препятствий на пути.
           В это самое время в одной из неблагополучных семей случилась непоправимая беда. Десятилетняя дочка пришла из детского дома проведать родных, взять кое-что из своих вещей и отказ матери от нее. Мать пьянствовала с собутыльниками и не обратила на ее приход внимания. Зато девочка понравилась одному из пьянчуг:
        - Какая ладненькая куколка. А что, если я ее... это…? Ну, так сказать, сделаю своей любимой кралей?
Мать неустойчиво кивнула головой:
- Две бутылки на стол … и дерзай.  Давно пора поставить ей мозги на  место. А-то, видишь ли,  мать ей плохая. И флаг тебе в руки,- загоготала она, как сумасшедшая.
       В проеме Любиной двери показался толстый мужик с пропитой физиономией.
- Дядя, вам чего? Мама на кухне.
- М-мне н-не нужна твоя м-мама! Я к-к т-тебе,- промычал мужик.
И повалил девочку на кровать, потом склонился к ее губам. От него воняло водкой и какой-то кислятиной. Она отвела голову в сторону, стала вырываться. Никто без ее желания не тронет ее. Особенно этот вонючий алкаш.
  Толстяк  от ее отказа только распалился. Он предполагал, что с ее стороны возможен протест, но думал,  она чуть поломается и сдастся. А тут сопротивление не стихало, а поднималось по восходящей.
        Он пробовал взять ее мягкостью и нежностью.
- Ну, чего ты ломаешься? Все когда-то становятся женщинами. Я сделаю тебя королевой, будешь в шелках и золоте ходить.
- Ага, как ты, пьянь чумазая! Ненавижу! Пошел вон! Мама! Помоги!
Но маме было не до  криков. Волновало другое: как бы при дележе водки  не обхитрили собутыльники..
          - Ах, так, не хочешь по- хорошему,  могу прибегнуть  к грубости,- орал похотливый алкаш.
- Отпустите меня! Прошу вас! Милицию на вас натравлю! Гады! - кричала Люба.
Но никто не спешил ей на помощь.
        Мужик стягивал  одежду, надавливая на ее тело своим,  растянул ее руки в разные стороны. И при этом безрезультатно пытался поймать  слюнявым ртом ее губы. Только это  почти получилась, она со всей силы прикусила  ему губу. Во рту появился привкус собственной крови.
        Это настолько взбесило его, что он схватил руками ее ночную сорочку и разорвал сверху донизу. Потом сделал то же самое  с нижним бельем. Его желание обладать недотрогой достигло апогея, а для нее  это означало опуститься в собственных глазах до самого пола.
        Он требовательно подминал ее под себя. Она при этом кусалась и царапалась, хотя натиск  мужика и  ее силы несопоставимы. Он наматывал ее волосы на руку, и трепал  голову из стороны в сторону. И все равно никак не мог подчинить своей воле:
- Мама, помоги! Насилуют! – кричала она.
        А пьяная в дымину мама делала вид, что не слышит собственной дочери. Лишь  посмеивалась:
- Чего орать - то? Уж он-то справится. Взрослая уже. Раз шапкой не собьешь,- пора зарабатывать деньги в семью. Итак, воли много было. В циркачки, видишь ли,  в Москву захотелось. Она будет жить и хлеб с икрой и маслом трескать, а матери помогать не надо, пусть прозябает в нищете. У самой во-он какие шмотки в детдоме выдали, а мать в обносках ходит.
         - Тамар, может, зря ты это все затеяла? Жалко. Дочка ведь,- подал голос ее партнер по выпивке, что сидел между нею и старшим сыном, который от злости сжимал губы и зыркал глазами на мать. Но ничего не говорил.
- Молчи уже! Я – мать, лучше знаю, что плохо, а что хорошо. В детстве она от нас сбежала, попала в детдом. Ее там кормили, поили, одевали, спала на чистеньком постельном белье. Хоть бы раз вспомнила обо мне. Нет, ей мой отказ и приемную семью подавай. Там, видишь ли, ей лучше будет. А я? Я что, плохая мать?
         - Никто не винит тебя. Ну, будут  другие родители, станут заботиться о ней. Хоть об этом не надо будет думать. А ты все равно останешься ее биологической матерью.
- Ладно! Давай, наливай! За это надо выпить.
        А насильник тем временем в соседней комнате решил  вырубить Любу кулаком.  Он ударив сначала со всей силы в лицо, потом так же ниже живота, она согнулась от боли, но продолжала  отталкивать от себя ногами. Он колотил ее по лодыжкам, а потом, схватив за подмышки, так тряханул, что у нее колыхнулась голова. И в то же время попал кулаком по ней. Она ударилась затылком о спинку кровати. Перед глазами заплясали искры.
        Кровать и вся Люба покрылись разводами крови.  Таким же был и он. Ее голое тело приводило насильника в неистовое желание. А девочка от стыда  укрывалась руками от него и защищала свою честь, насколько позволяла ей девичья сила.
        Он уже не контролировал себя и колотил  по лицу, рукам, потом снова намотал на руку  косы и с силой развел ей ноги. При первой же попытке совокупиться с нею, раздались нечеловеческие вопли девочки.  И только после наступления оргазма увидел, что простынь, его предмет для секса  и вся его жертва были в крови.
        Он даже сам не мог поверить в то, что  распалился до избиения малолетки. А потом уже ничего не оставалось, как бить, словно ставя точку: не бывать тому, чтобы в постели командовала женщина, пусть даже еще и девственница.
       Давно с ним такого не случалось. Злость прямо раздирала его. Жалость и сожаление он старательно прогонял из головы. Женщины для того и созданы, чтобы ублажать мужчину, быть  их игрушкой  по жизни.
      Для него  утренний секс с девочкой принес позитивное настроение, даже гордость собой. Когда он забылся на миг от усталости, Люба сползла с кровати, оставляя кровавый след везде, где передвигалась, открыла окно, и с трудом  вылезла через него на улицу из дома матери, которая не спасла ее, свою малолетнюю дочь, от насильника.  А еще и насмехалась,  слыша ее вопли и зов о помощи. Это не мать, а дьявол в юбке. Никогда ее ноги здесь больше не будет. И зачем  только приходила сюда?
        Хотела получить письменный отказ  от нее и  порадовать, что  нашлись приемные родители. Страшно даже представить, что теперь будет? Как жить после всей этой грязи? Сумеет ли она показаться  детском доме после такого позора? Нет, не могла она пойти туда. Поэтому зашла в сарай учреждения, упала на доски и сжалась в комок, обливаясь слезами.
        Боль физическая слегка утихла, теперь плакала душа. У нее не было сил  привести себя в порядок,  мир померк, и впереди зияла черная тьма. Лишь одно вертелось в голове: все выдержу и рано или поздно попаду в семью. Ладно, отец осудит, но мама-то поймет и поможет. Она жила сейчас мизерной надеждой, что потенциальные родители не откажутся от нее, не бросят в беде.
        Не все в нашей жизни получается так, как  хочется. Лежала и плакала так до самого утра. Но голод не тетка, утром поплелась в сторону продуктового магазина. Смотришь, кто-то пожалеет и накормит. С самого утра она то стояла возле магазина, то сидела на лавочке неподалеку.
       Семилетняя Вера ближе к вечеру пошла в магазин. Вернулась домой взволнованная:
- Мама, ко мне сейчас возле магазина пристали два  детдомовца. Один стал вырывать сумку с продуктами, а другой выкручивать руку. Было так больно,  я кричала и плакала:
        Мила сжала кулаки:
- Что они тебе сделали?
- Ничего!  Подбежала девочка, она до этого тоже плакала на лавочке. И тому хулигану сзади подножку подставила, он упал, ударился носом, стал размазывать   кровь по лицу. 
                Тот, что держал меня за руку, орал ей:
- Кто тебя звал сюда, Любка?
- А чего меня звать? Отстаньте от девчонки, не получите  по шеям, - огрызнулась она, и завернула ему руку за спину.
                Потом пнула  под зад:
- Пошел вон, оба пошли отсюда, придурки!
Мальчишка прищурился  и  зашипел на нее, как змея:
- Я скажу в детдоме, что ты грязная и  дерешься,- попадешь в темную комнату!
- Директор узнает, что вы детей обижаете, -  самих туда отправит.
      Мальчишки убежали. Я глянула, а у девочки на лице, руках и ногах,- везде    синяки и кровь.
-  Поэтому  она плакала?
- Да, она сказала, ее алкаш один побил.
                Когда он пришел, мама Любина пьяная сидела за столом с алкашами, он отдал ей  две бутылки водки.  И ввалился в комнату вслед за Любой.
- А сколько же девочке лет?
- Десять, кажется.
- Чего же она весь день сидит на лавочке, и никуда не уходит? – заволновалась мать малышки.
- Так она детдомовская. Отпросилась мать проведать. А потом убежала из дома через окно. Тот дядька и наставил ей синяков, который за нею в комнату приперся.
            Мы потом  подружились, сидели на лавочке и разговаривали. Я отломила ей кусок от булочки и колбасы. Ты не будешь ругаться?
 - За что же корить тебя, солнышко, если все правильно сделала?
Верочка прижалась к Миле:
- Мы сидели и ели булку с колбасой, и еще  болтали ногами. Мне было  так хорошо, будто она моя сестра,- подняла дочка распухшие глаза на маму. 
 У Милы от волнения забилось сердце и  закралось подозрение: дядька мог не только просто побить  девочку.
- Доченька, покажи, где вы сидели с Любой.
- Пойдем. Я ей так и сказала, что ты поможешь.
    Мила погладила девочку по голове:
- Моя ты умница. Ну-ка, вспомни: что на ней надето? На улице – то прохладно.
- Только большущий  сарафан и комнатные шлепанцы, вроде.
Мила еще больше утвердилась в своем подозрении.
- Подожди, найду что-нибудь теплое  для нее, и пойдем.
                И задумалась: что взять для бедняги, какого она роста? Она забралась на стул возле шкафа и достала с антресолей  вещи старшей дочери, которые  вполне могли сейчас пригодиться.
    Скоро Вера уже бежала  к лавочке, где все еще сидела полураздетая  девочка с грустными, почти взрослыми глазами. Столько отчаяния и растерянности было в них, что у Милы заныло сердце. Появилось такое же щемящее чувство, какое испытала три года назад, когда узнала историю появления Верочки в детском доме. Люба смахивала сейчас на экзотический цветок, сорванный безжалостной рукой из  родной почвы.
        Мила  надела на девочку  теплые вещи, и спросила:
-  Люба, скажи, тот дядька только бил тебя, больше ничего не делал?
- Он бил меня, порвал платье, за все хватал, делал мне больно, а потом свалился и уснул. Я  выскочила в окно совсем раздетая, с веревки сняла мамин сарафан, что сох после стирки, за сараем оделась. Больше туда не пойду, потому что боюсь.  То брат, то дядьки там пристают.
                Мила удивилась:
- А что же мама?
- Она всегда напивается  водки, и тут же начинает орать, что я нахлебница, и мне пора зарабатывать деньги в семью.
                Мила сочувственно пожала плечами:
- Если у вас такое творится, лучше  тогда в детдоме жить?
- Так я там два года и живу. Когда брат ко мне лез, бил и рвал на мне вещи, я ударила его кастрюлей с солеными огурцами. Мать их всегда много солит для закуски.  И убежала из дому, жила в подвале дома рядом со школой. Кто-то из жильцов написал жалобу, меня забрали в милицию и определили в детский дом.
- И с тех пор ты не была в школе?
- Почему? До вчерашнего дня училась. Теперь не знаю, как  там с синяками покажусь.
- А зачем же вчера пошла  в родительский дом?
                Девочку подняла горящие глаза на  Милу:
- А я, может, хочу, чтобы в семью взяли, и я стала артисткой цирка! Чем я хуже других? Для этого нужен отказ матери  от меня. А она кричит, что не будет этого делать: раз она дала мне жизнь, я по гроб обязана заботиться о ней. И должна начать это делать уже сейчас.
       Мила покачала головой:
- А, знаешь, Люба, пойдем к нам в гости. У нас есть ванна, одежда старшей дочери. Отдохнешь. Приведешь себя в порядок, переночуешь у нас. Никто тебя ругать не будет. Я предупрежу  директора. Не в таком же виде в детдом возвращаться.
       У Верочки загорелись глаза:
- Мамуль, и чай с пирогами будем пить?
- Обязательно. Я сегодня твой любимый яблочный испекла.
- Ура! Мамулечка у меня самая лучшая.- Она чмокнула Милу в щеку.
       И повернула голову к Любе:
- А ты любишь такой?
- Кажется, да. Нам давали как-то в детдоме. Только я не помню, с чем,- покраснела Люба.
- Пойдем скорей, - сказала Вера. И протянула ей руку. Та поплелась с Милой и Верой, стараясь не расплакаться у них на глазах. Все  болело. Было  одно лишь желание – выспаться, чтобы заработали мозги. От усталости она была не в силах мыслить.   
     Поздно вечером Мила по телефону рассказала обо всем  директору детдома и старшим детям Илье и Наташе.
 - Мамочка, постарайся все на Любе сохранить в таком виде, какой есть,- твердил в трубку сын, как аксиому, повторяя то же самое, что  и чуть раньше директор.
 - Что ты имеешь в виду?
- Не давай  купаться, надо полное медицинское освидетельствование провести.
- В том-то и дело, я как раз хотела искупать ее. А у нее хватило только сил на чай с пирогом, потом  вырубилась прямо за столом.
- Вот и славно. Рано утром заедем за директором  учреждения и отвезем Любу  в милицию и к судмедэкспертам.
          Примерно через час дети приехали в родительский дом. Теперь вся семья  сидела за столом и решала, как помочь попавшей в беду девочке.
Наташа и мама были непреклонны:
- Этих педофилов надо лишать способности даже мечтать о близости с детьми, лишив их бесполезного органа.
- Какие вы кровожадные,- улыбалась мужская часть семьи. Хотя, конечно правы. Они даже после заключения не успокаиваются. И снова попадаются на подобных преступлениях.
       - Вот недавно читал, что не успел освободиться такой любитель подростков, как его снова поймали за изнасилование ребенка и его убийство меньше, чем через  двое суток,- сказал Илья.
- Ну, правильно, зачем оставлять свидетеля в живых? – зыркнула на окно  Наташа, словно именно за ним скрывались все преступники мира.
       Мила села на любимого конька:
- По-умному с такими поступают в Азии! Их лишают мужского достоинства. Сразу наступает штиль.
- Как бы не так! Не имея возможности совершить желаемое, они за деньги предлагают малышей другим насильникам, создают подпольные эротические салоны, где издеваются над детьми, неважно, кто они, мальчики или девочки.
           Илья вздохнул:
- Народ совсем на деньгах помешался. Вот вынь да положь им богатство. И чем быстрее, тем лучше.
     Василий, как глава семейства, решил поставить точку на отвлечениях от темы:
- Что-то мы отошли от нашей беды. Девочка попала в переплет. Сможем ли мы ей как-то помочь?
- Для начала нужно освидетельствование провести,- подал голос Илья.
          Мила громко вздохнула:
- Я разговаривала с директором детдома по телефону. Как только завтра приведем Любу, он  будет ждать с медсестрой  и психологом учреждения. Специалисты  поговорят с нею, запишут  объяснение на диктофон и отвезут на автобусе в экспертное бюро.
- А в суд когда?
- Первым делом освидетельствование и беседа с психологом, потом все остальное.
                - Директор сказала еще, что детдомовские  специалисты  переживают, не заартачится ли девочка, не повернет все действия вспять из жалости или нажима родственников?!
                Ее собиралась  удочерить одна семья. Когда я позвонила, они как раз были в кабинете директора. Тот при мне поделился с ними бедой, в какую  попала бедняга. И предполагаемые родители в один голос закричали:
- Нет!  Нам не нужна испорченная девчонка. А – то возьмешь такую, и будешь локти кусать. Мы хотели взять в семью серьезную, без проблем и темного прошлого!
          Василий сверкнул глазами и помахал кулаком почему-то в сторону входной двери:
- Вот из-за таких горе – усыновителей дети перестают верить взрослым, в то, что мир
бывает не только черно-белым! Им что, на выставку выставлять горемыку? И в чем ее вина, если родная мать продала за две бутылки водки собутыльнику?! Милочка, мы же не бросим девочку наедине с этим ужасом?
          А та и сама подумала вслух:
- Где три с лишним года назад нашлось место одной малышке, там, если чуть подвинуться, можно найти его и для другой.
Наташа предостерегающе сказала:
- Смотрите, родители, с десятилетней девочкой вам встретится проблем больше, чем было с трехлетней малышкой.
           Отец отмахнулся:
- Верно-то,  верно! Но мы с матерью никогда их не боялись. Всегда решали по мере поступления. Даже с Вами бывало всякое. Так ведь, мать?
        Мила кивнула головой:
- Сейчас главное, - успокоить Любу, поддержать, чтобы она знала,-  мы на ее стороне.
Пусть никого не боится, доводит дело о наказании виновных до завершения. А мы  пока займемся документами по ее удочерению.
На этом и остановились. И дружно отправились спать.
          Утром встали рано. Старшие дети тут же засобирались домой.
- Быстренько все приводим себя в порядок, завтракаем и разбегаемся по рабочим местам,- скомандовал папа.
- Пап, ну мы у себя дома поедим, если получится, а- то ведь семьи переживают.
- Ну, вы … Ладно, счастливого пути.  Спасибо, что приехали, помогли принять решение.
 - Да мы что! Всегда вас поддержим,- ответила Наташа.
- А вы у нас классные! Ни у кого нет таких родителей! – Сверкнули глаза у Ильи.
Они на прощание обняли мать с отцом. И уехали. 
          Люба, как услышала, что ей предстоит идти в детдом, приуныла и теперь  сидела с отрешенным взглядом в сторонке от стола. Верочка безрезультатно пыталась ее разговорить:
- Как спалось, Люба? Что-нибудь снилось?
- Да так себе, все тело болело. Кошмары всякие плелись. А теперь еще идти в проклятый детдом.
            Мила села рядом:
- Верочка, помоги папе накрыть на стол, а я пока с нашей гостьей  побеседую.
 - Ага. Я мигом.
- Может, подушка или матрас были жесткими, милая? – обняла она девочку.
- Да нет, тетя Мила, все нормально. Просто  домашний кошмар крутился в мозгу всю ночь. Я так боюсь возвращаться в учреждение, и еще больше жить там вечно. – Она глубоко вздохнула, из глаз потекли слезы.- Мне у вас так хорошо было. Все добрые, внимательные.
                - Ты – хорошая девочка, Люба. Не останешься в казенных  стенах надолго.
- Не успокаивайте. Я слышала, что потенциальные родители отказались от меня. А я так надеялась на них.
-  Да не переживай так. Скажи, а с нами хотела бы жить!?
У девочки вспыхнули  глаза:
-  Еще как!  Вы и, правда, возьмете меня?
          Мила ответила:
- У нас  правило: никого не бросать в беде. Только есть и условие к тебе: в детдоме  ждут специалисты. Все честно и подробно им  расскажи, пройди полное освидетельствование и постарайся спокойно отнестись ко всему, что произойдет в суде. Пойми,  преступник должен сидеть в тюрьме. Если его туда не отправить, пожалеть,  он надругается еще над кем-то. Такая у них психология. Никого и ничего не бойся. А мы пока подготовим документы для твоего удочерения. Договорились?
    Девочка прижалась к Миле и зашмыгала носом:
- Я все сделаю, тетечка Милочка, как вы сказали. Только не бросайте меня, как те.
У Милы засвербило в груди: бедная девочка, всего десять лет, а уже встретилась  с предательством, насилием,  непониманием и с агрессией. Если не помочь бедолаге сейчас, она сломается.Вся дальнейшая жизнь пойдет кувырком.
              После завтрака она отвела Любу  в детский дом. И оставила там для прохождения всего, что положено в подобных  случаях. Там специалисты, они свое дело знают четко. Сама занялась сбором необходимых документов и работой, периодически узнавая, как дела у Любы.
              Родные дети не были против удочерения Любы, они просто переживали, хватит ли  у мамы и папы здоровья и сил на воспитание двух девочек. А Верочка опасалась стать лишней, нелюбимой, когда в семье появится еще один ребенок.
               Она спряталась за занавеску, и не хотела оттуда выходить.
- Что с тобой, солнышко?- спросила ее  Мила.
- Мамочка, я очень хочу, чтобы вы с папой стали родителями  Любе, но я опасаюсь… 
- И чего ж тебя так пугает, Верочка?
- А того, что вы меня отдадите кому-нибудь другому.
          Мама обняла малышку:
- Чего это мы станем тебя отдавать кому-то, ты нам  самим нужна. Мы тебя любим. Нам хорошо всем вместе. Так ведь?
- Ага. А когда папа купил новую машину, он же продал старую?! А вдруг и меня вы на Любу поменяете.
- Что ты, милая,- погладила дочку по голове  мама, дети - не товар, их не меняют. Мы просто возьмем Любу к себе. И вы будете обе нашими дочками, а друг  другу  сестрами. Станете дружить, помогать друг другу.
- Ну, тогда берите. Мне она тоже нравится.
          Вскоре в семье появилась еще одна дочка. Любу в школу приняли не в четвертый класс, а в третий. Сказали, что ее экзаменовали и вынесли решение из-за многочисленных пропусков провести с нею повторное обучение.  Верочка в тот же год стала первоклассницей, переходя из класса в класс с отличными оценками. Все в семье Писаревых постепенно налаживалось.


      
               
            Глава 4. Люба привыкает к семье.

          Росла  семья, добавлялись  проблемы. Удочеряя малышку трех лет, семье Писаревых не пришлось подстраиваться под ее пагубные привычки, вредные наклонности. Их просто не было. Она вошла в семью тихо и спокойно, словно просто на полгода отлучилась куда-то, а теперь вернулась. Все ей казались близкими и родными, чего не скажешь о появлении Любы.
            Поначалу замечалось и прятанье кусков хлеба под матрас или подушку: про запас. Слишком часто в прошлой жизни ей приходилось голодать. Не раз родители сталкивались с  воровством из шкафов и ящиков  вещей и бижутерии. Даже Верины вещи она пыталась натянуть на себя, хотя отличалась от нее плотным сложением и высоким ростом. Если вещи при этом рвались, она резким рывком руки вверх забрасывала их за платяной шкаф.
                Родители все терпели, разъясняли, приводили примеры, стараясь привить дочке понимание, в чем разница между нахождением в учреждении и жизнью в семье, чтобы ей стало, наконец, понятно, что хорошо и что плохо.
                Мама говорила:
 - Доченька, брать чужое без разрешения  нехорошо. Если что-то надо, ты скажи мне или папе. Любой из нас, если сможет, выполнит твою просьбу. Вот сейчас ты порвала Верины белые гольфы. Хорошо, мы узнали об этом сейчас, а то бы через два дня, идя на первую в своей жизни линейку в школе, ей пришлось бы натягивать на ноги порванные гольфы.  Хочешь такие же, скажи. И мы купим тебе, но большего размера.
                Однажды Люба пошла в школу  в обуви мамы.  Ей показалось, что она достаточно взрослая, чтобы стучать высокими каблучками по асфальту, а не ходить в туфлях на низком каблуке. В результате маме пришлось отправиться на работу в комнатных шлепках, оправдываясь перед коллегами, что в спешке перепутала обувь.
                А вечером после возвращения домой еще бежать в сапожную мастерскую, чтобы отремонтировали сломанный каблук. Во всем нужна сноровка и выучка. А Люба по кочкам и рытвинам шагала, как корова по льду, и думала, что все восторгаются ее походкой, как моделями  на подиуме. И даже не заметила, как каблук подвернулся, и она очутилась в луже.
                Тут уж папа взялся объяснять Любе, что можно делать в семье, а что не стоит.
- Люба, дорогая наша доченька. Вот представь, у тебя есть любимый медвежонок, без которого ты не можешь заснуть. А я возьму его , потому что он мне тоже понравится. Тебе станет от этого хорошо?
- Нет, я ведь не засну ночью.
                - Что же ты тогда забрала мамины туфли без спросу. Ты подумала, в чем ей выходить из дому? Мы не бедные, но у каждого есть только главное, без излишеств.
- Ой! – закусила губу дочка,- решила, раз мы семья, можно брать все. А еще, как я буду классно выглядеть, а о маме забыла.
               - В семье принято заботиться не только о своих желаниях, но и о возможностях. Все разрешилось нормально, мама отремонтировала  туфли. На будущее, постарайся при собственных желаниях вспоминать и о других членах семьи. Придет время, и у тебя появятся взрослые вещи. А пока вы с Верой еще не совсем выросли, они на вас выглядят нелепо. Когда тебе исполнится четырнадцать лет, сам лично куплю понравившиеся тебе туфли или босоножки на среднем каблучке. Договорились?
-  Конечно, папа. Еще год и я буду, как леди с обложки!? - Она стала кружиться в вальсе перед зеркалом, предвкушая свой будущий триумф.
                Короче, Любино поведение потребовало немалой коррекции и вложения сил.  Это был кропотливый  и последовательный труд  путем разъяснений, приведения примеров, закрепления результатов и частого поощрения. Бывают дети, понимающие все с полуслова, а бывают такие, которые с тобой без похвалы и разговаривать не захотят. Так вот Любе требовалась постоянная похвала. Слишком долго она находилась в среде, где слова честь и справедливость не были главными.
                Она вела себя так, будто все должны  создавать ей блага и прекрасную жизнь. Ей все были  обязаны. Даже Верочке предъявляла претензии типа:
 -Говорила: у вас все есть, а сегодня вот я захотела курицу жареную, а мне мама сказала, что на обед у настущеное мясо из говядины с пюре. А я терпеть не могу пюре, лучше бы макароны отварили.
                Верочка вздыхала:
- Мама пытается разнообразить пищу на столе. Вчера была курица, сегодня вот говядина, а назавтра, может, что-то из свинины или  рыбы будет. Все вкусное. Мне нравится. Мама говорит, в каждом продукте свои нужные организму витамины и еще что-то. Я ей верю.
 - Ну и пожалуйста! Я и в детдоме могла так питаться. А ты ростом « метр с кепкой», а рассуждаешь тут о пользе для организма.
                Вера брезгливо оттопырила губы:
- Зачем тогда рвалась в семью, если тебе и без нас так хорошо?
- Думала, здесь будут обо мне заботиться и все будет так, как я хочу.
- А ты что, одна в семье? Нас вон сколько! И все чего-то желают.
                - Маменькина дочка!- зло бросила Люба сестре в лицо.
- А ты неблагодарная крыса! Мама с папой стараются, чтобы ты хорошо питалась, все покупают нам обеим. Никто теперь не может тебя обидеть.
- А я просила защищать меня?!
- Кто же это делал, когда ты впервые у нас появилась?!
- Не я, это точно! Мама сама предложила!
                Выходило: все виноваты, что мать биологическая запила, не спасла ее в момент насилия, нынешние родители не выполняют всех ее запросов. Чем же тогда в семье лучше, чем в детдоме? Там даже воли было больше. Пусть за забор не выпускали, зато со своими ребятами можно было творить всякое.
                - В детдоме  никто не заставлял помогать, убирать в комнате, заботиться о младших. Всем этим занимались воспитатели, - высказывала старшая сестра младшей.-А здесь туда нельзя, сюда не стоит. У нас в классе вечер на днях собираются провести, а в чем я пойду? В спортивном костюме, что родители купили? Или в халате? Или, может, прошлогодний трикотажный костюм одену?
                Вера подскочила на месте:
 - Это о ком ты заботишься? Обо мне что ли? Ты сама требуешь больше заботы, чем я.
В комнату вошла мама:
 - И чего вы все спорите? Я услышала, дочь,  у вас вечер будет? Что же ты молчишь? Ничего не говоришь.
                - Да, послезавтра будет,- надула губы Люба.- А чего говорить? Я не пойду. Откуда возьмется у меня  модное платье, как у одноклассниц?А идти в старом- засмеют.
- Пусть только попробуют. Папа подарил мне отрез шелка на день рождения. Мы сделаем с тобой платье даже лучше, чем у твоих подруг. Только фасон выбери.
                У Любы заискрились глаза:
- Я у подружки в журнале мод видела платье потрясное- с буфами и коротким рукавчиком. Сошьешь такое?
- Любой каприз по фото в журнале.
- Так я сбегаю к Нинке?
- Конечно. А я пока все приготовлю.
           На вечере мальчишки не сводили глаз с Любы, девчонки с завистью смотрели на нее. Платье, сшитое по последнему писку моды, оттеняло голубые глаза, подчеркивало  точеную фигуру и стройные ноги. Люба чувствовала себя королевой красоты. Ей это нравилось, она всегда мечтала оказаться  центром Вселенной. И на этом празднике  она им была.
          После вечера она радостно делилась впечатлением:
- Мамочка, я была лучше всех на вечере. Девчонки мне завидовали и спрашивали:” Платье от Армани?” Я так счастлива,- кружилась она по комнате.
- И что надо кому-то сказать? – спросил у нее отец, вошедший в комнату с Верой, обвившей его руками сбоку.
Люба недоуменно оглянулась:
- Не поняла. Что? Кому?
- Подумай, благодаря кому ты выделялась среди друзей?
- А, это мама сшила шикарное платье.
                Отец сделал жест головой, как бы говоря: « Ну, и»…
- Ой, мамочка, спасибо! Ты сегодня сделала меня неотразимой,- обняла Люба сидевшую на краю дивана Милу. - Я и не ожидала, что  так получится.
- Ты еще многого не знаешь. Придет время, все поймешь. Семья держится на мамах.
- На любви она держится, - возразила покрасневшая Мила.- Я вас всех очень люблю. Всей душой люблю.   Душа не думает, как разум, она чувствует и знает. Поэтому никогда не ошибается. Она вот и сейчас шепчет мне, что все у нас будет хорошо, просто не может быть плохо, когда  мы хотим быть счастливыми.
               Она обняла Любу. А отец и младшая дочь ее. Всем стало тепло и уютно.



                Глава 5. 1966 год. Поездка к бабушке.


       Наступило лето. Писаревы засобирались в отпуск к бабушке,  на  Азовское  море. Они очень любили отдых в Ейске, который можно назвать райским местом из моря, песка и солнца. Тихий, спокойный советский городок с парками и аллеями, множеством  развлечений и кинотеатров. Все там звало и привлекало. Если зайдешь в кафе, -  чудесная  еда, если в кафетерий –  коктейли  и мороженое самые разные и необыкновенно вкусные. А уж квас вообще редко, где найдешь лучше,
                Когда природа создавала этот уголок,  она в первую очередь позаботилась  именно об отдыхе с детьми в краю  с мягким солнечным климатом  и теплым неглубоким морем в основном с песчаными пляжами, хотя воссоздала и каменистые берега, ракушечные и галечные.  Там нет промышленных предприятий и  полчищ комаров. В общем, можно найти отдых на  любой вкуС,
                В дороге Вера с Любой читали старую Ейскую газету. Оказывается, там “в ветреную погоду, случается, со дна моря волнами поднимается взвесь из лечебной грязи. Тогда оно  становится мутным и, как ни странно, полезным людям с болезнями костей,мышц  нервов. И даже оказывает омолаживающее действие.”
                Люба тогда расхохоталась:
-Вот здорово! Заходишь в воду такой хромающей старушкой, а выходишь из нее цветущей леди! Надо запомнить на будущее!
Вера ухмыльнулась:
- Любишь ты все переворачивать вверх ногами. Имеется ввиду, кожа станет гладкой.
Вон, как у нашей мамы.
                Писаревым особенно нравилось купание с детьми в лимане. Выходя из дома, они постоянно встречали людей с колясками, маленькими детьми,  с полотенцами, кругами, совочками, формочками. Все спешили к лиману, где спокойно, мелко и теплая вода.
                Бабушкин домик находился в первой линии от него. Прямо во дворе слышался шум прибоя и крик чаек. Писаревы там расслаблялись и нежились, кто в тени, кто на солнышке. Особенно радовались общению с морским воздухом и теплой прохладной водой девочки. Они, как рыбки, барахтались в воде, то подпрыгивая над волнами,  то ныряя под них. При этом визжали так, что уши закладывало. Накупавшись, они бежали в дом обедать. Аппетит после водных процедур был отменный.
          Мила с мужем ощущали себя здесь причастными к чему-то волшебному.  Нравилось нежиться на песке, вглядываясь в лазурный горизонт, ощущая при этом бесконечность и выискивая ту черту, за которой теряется море. Любое мгновение старались впитать в себя, получая удовольствие от  ласкающих прикосновений волн, от влажных или сухих  поцелуев ветра, даже от колких ракушек, впившихся в огрубевшую кожу ступней. Впитывая сердцем, глазами, душой и  вдыхая живительный, соленый,  аромат моря, они еще раз убеждались в неисповедимости  жизни.
    Люба, окунувшись в воду, чуть побарахтавшись и побрызгавшись ею с Верой, всегда кричала:
- Пап, иди к нам, здесь такой кайф! Вода, как в ванной!
Василий тогда  снимал одежду и в плавках с разбегу и криками несся к дочкам, высоко поднимая ноги в воде.  Клал одну руку на другую перед собой. Люба тут же забиралась на них ногами, делала сальто назад и оказывалась в волнах, при этом визжа от удовольствия. Со временем такой финт понравился и Вере. Отец  был их обязательным товарищем при купании.
          Потом сестренки поочередно выскакивали на песчаный  берег:
- Мамочка, ну, чего ты  сидишь в тени и не купаешься? Там так здорово!
Они тянули ее на глубину, поливали водой из сложенных ладошек. Но Мила долго на солнце старалась не находиться. Не позволяло подорванное здоровье.
               Бывало иногда,  вмиг сгущались тучи,  море вспенивалось, набегая волнами, сбивая купальщиков  с ног, переворачивая всех и швыряя  в разные стороны. Тогда они терялись в волнах, в глазах темнело от страха: вдруг не смогут одолеть разбушевавшуюся стихию, хотя и боролись изо всех сил.
Когда наступал дневной зной, Писаревы  гуляли по какому-нибудь парку, которых в Ейске встречалось множество. Все они словно из сказки: утопали в роскошной зелени, вокруг яркими пятнами пестрели клумбы цветов, благоухающих разными ароматами. Уютные лавочки в тенистых местах призывно сверкали краской. Если по пути попадались аттракционы, девочки обязательно их опробовали, а взрослые в это время спокойно беседовали, сидя на скамейке.
                Иногда Писаревы бродили, вдыхая морской воздух  по набережной на Ейской косе, где  выстроен целый городок аттракционов с колесом обозрения. С него они с удовольствием любовались панорамой всего города. Дух захватывало от высоты и завораживающего пейзажа. Многие гости Ейска толпились около столиков турагентов, чтобы отправиться в  туристические поездки в другие населенные пункты,  морские рейсы на катерах на необитаемый остров.
                Однажды Василий остался дома для  чистки   не вовремя забившейся канализации. Мила с матерью отправились на прогулку с девочками одни. В одном из тенистых мест сели отдохнуть на лавочку:
- Вижу, все у вас в порядке, Милочка?- обняла за плечи свою взрослую дочь  старушка.
- Нормально, мама! Девочки привыкли к нам. Мы тоже. Учатся хорошо. Особенно Вера. Отдали ее в музыкальную школу. Учителя хвалят. Оказывается, талант у нее и абсолютный слух. Видимо,  в биологическую маму пошла.
- И слава Богу. Ну, что бы из них вышло в детдоме? Ничего хорошего. Кто бы там следил за их развитием? А Люба, смотрю,  прямо красавицей становится. Лишь бы родительские гены в ней не взыграли.
           Мила вздохнула
- Мы с Васей тоже этого опасаемся. Пока все нормально, но подростковый возраст все покажет. По крайней мере, ей с нами хорошо.Да и мы пока довольны.                Подбежали дочери, которые только что наперегонки носились по парковой аллее, Вера заверещала:
- Мамочка, а мы пойдем в зоопарк? Помнишь, в том году там были? В нем  такие интересные зверюшки.  Мягкие, пушистые, ласковые.
- И волки что ли ласковые? - подначивала младшую сестру старшая.
 - Ну, причем тут волки? Я их не люблю. Мне больше нравятся зайчики, белочки, обезьянки.
- Сама ты, как белочка. Все ходишь, и орешки грызешь,- снова дразнила сестру Люба.
- Можно подумать, ты не грызешь!?
- А хотя бы и так! Но я интересуюсь не только  зоопарком.
                Вера обиделась:
- Посмотрите на нее. Фифа нашлась. Вырядилась, как на свидание!
- Для меня любой выход на улицу- праздник.  Хоть и говорят, что встречают по уму, точно знаю, лукавят.
                Она отвернулась от Веры. Поправила свои пушистые волосы и поморгала глазами для большей выразительности.
И тут же поинтересовалась:
- А в парк Поддубного пойдем? Там такая тень, просто обалдеть можно. И молодежи много. Каждый выпендривается по- своему.
- Люба, выбирай слова!Мы в общественном месте. – Сделала замечание Мила. Веди себя культурно.
Та сверкнула на нее злыми глазами и надулась.
Младшая сестра выделялась  бурной реакцией на любое обидное слово или давление со стороны. Стоило ей попасть в  стесняющие обстоятельства, или подумать, что кто-то диктует ей свое мнение, она моментально теряла самообладание, мягкость и сдержанность. И вот как сейчас обижалась. Люба тоже загоралась от любого вмешательства в ее мир, считая, что она по старшинству в свои почти четырнадцать лет имеет на это право.
Мама решила разрядить обстановку:
- Вот завтра с утра и прогуляемся  в парк, пока у зверей будет кормежка.
- Ура! – Закричали в один голос сестренки.
Обиды обеих ушли на второй план. Они уже обнимали друг друга, шепчась. А вслух Люба  только и сказала:
- В том году мы с Верой  фотографировались у памятника, «держа» в руках гантели богатыря.
           Бабушка поддакнула:
- И сейчас можете это сделать у его памятника   перед входом в Музей. Он  удачно расположен и красиво освещен солнечными лучами, а за ним  растут деревья, которые создают прекрасный летом и весной зеленый фон для всех, кто хочет запечатлеть эту достопримечательность на своих фотографиях. Куда ни посмотришь, обязательно найдется кто-то позирующий перед камерой.
                - В тот раз ты была с гирей, теперь моя очередь,- вскочила с лавочки Вера.
- Маленькая еще командовать,- толкнула ее Люба.
Вера упала на колено и с обидой крикнула:
- Ах, ты так! Ну, берегись! - Она сжала кулаки и пошла в сторону Любы, сузив глаза.
Бабушка приструнила внучек:
                - Господи, девочки, успокойтесь. Из вас энергия прет, как из трансформатора. Дайте нам с мамой посидеть спокойно и поговорить. Обязательно пойдете  и к зверушкам, и к силачу,- засмеялась она,-  только завтра. Лучше возьмите деньги и сбегайте за мороженым. Вон  продается с лотков в тенечке.  А потом сходим туда, где вы еще не были,
                - А где это мы еще не были, бабушка?- Поинтересовалась старшая внучка. Старушка хитро улыбнулась:
- Это сюрприз.
- Ну, бабушка…
- Никаких вопросов. Какой же это будет секрет, если я вам все выложу заранее?
                Внучки устремились к лотку с мороженым. От его разнообразия у них зарябило в глазах. Люба повернула голову к младшей сестре:
- А давай сегодня « Большой папа" в хрустящем сахарном рожке возьмем?! Мне чур с шоколадом!
- А мне с джемом. Так сладенького хочется,- облизнула губы Вера.-  А маме с бабушкой какое возьмем?
- Ты же знаешь, они эскимо на палочке любят.
                Бабушка в это время говорила Миле:
- Хочу сводить вас в открытый в этом году дельфинарий.
Та повернула вполоборота голову и удивленно приподняла брови:
- Да ну! Дельфинарий открыли? Кто-нибудь уже был там?
 - Вышедшие с представления просто  в восторге.
               - Вот это новость, Любе с Верой  понравится. Они недавно смотрели передачу про дельфинов, все удивлялись, почему они помогают людям  при несчастных случаях, а не накидываются на них, как акулы.
                Расправившись с  мороженым, Мила, бабушка и девочки отправились на остановку автобуса, потом по набережной прошлись легким шагом, заглядывая в торговые палатки и любуясь морем. Их догнал папа. Как он догадался, где их искать?
- Мама, смотри, футболки с рисунками!- показывала Вера.- У нас с Любой таких никогда не было!
Бабушка улыбнулась:
- А я вам еще красивее в подарок  купила.
- Правда? Вот здорово!- Девочки чмокнули бабушку в щеку.
                - Тут брелки атасовские! Рыбки прямо в стекле плавают!- загорелись глаза Любы.
- А вот фигурка дельфинчика! Он  прямо, как живой! А мы такие купим?
- Обязательно,- ответила мама. И тут же протянула дочкам по брелку. 
                И вот они оказались у большого помещения, где стояла толпа  людей. Девочки прочитали: « Дельфинарий». Глаза их вспыхнули, как лампочки Ильича:
- А что, там дельфины будут?  – удивились они в один голос.
- Конечно! – коротко сказала бабушка, довольная произведенным эффектом.
- Ура, ура! Я так их люблю! – запрыгала на месте Вера.
                В шоу участвовали морской котик, белуха и пара дельфинов. Дельфины под восторженные крики зрителей синхронно плавали и делали множество всяких движений, еще  высоко прыгали  над водой. Люба с Верой от выступления были в восторге.
 - Мама, ты только посмотри, они кувыркаются в воде! – громко шептала Вера. - А теперь вон прыгают вверх, как мы с Любой на батуте!
                Бассейн находился  близко от гостей. Иногда дельфины обрызгивали  зрителей водой или бросали мячи в зал. Трибуны визжали и ревели от радости и возможности поучаствовать в игре с животными. Они возвращали  игрушку и снова взрывались от появления ее снова на зрительских рядах  вместе с прохладными каплями. 
                - Ой, папочка! Я его поймала,- визжала  Люба, возвращая игрушку в бассейн.
- Кто поймает мяч, посланный дельфином, будет счастливым! – Шутил папа.
Девочки в это верили. И старались любым способом оказаться с ним в руках. После представления они сфотографировались с животными у бассейна. Надо было видеть, с каким  довольным видом вышли они на снимках.
                Люба при выходе из зала торжествовала:
- Я сегодня два раза оказалась счастливой.
- И нам с мамой один раз повезло,- хлопала в ладоши Верочка.
                Люба прошептала на ухо бабушке:
- Ну, ты и партизанка, бабуля! Знала, что в городе такое чудо, и никому не сказала.Она  привязалась к старушке с самого появления в семье Писаревых, когда та приехала в гости впервые. И теперь это единение прочно укрепилось.
              Ночью, когда все, усталые, отправились в спальни,  только бабушка и она  почему-то не легли в кровати. Решили пообщаться за чашкой травяного чая. Бабушка готовила его по- особенному. При отменном вкусе в нем ощущался аромат трав,  как только подносили чашку ко рту.
        - Ну, как тебе, Любаша, живется с родителями? Не бывает разладов?
- Что ты, бабуля, мне никогда не было так хорошо. Я давно забыла о кошмаре детских лет. Если честно, даже не подозревала, что  есть семьи, где не тиранят и не лезут с нравоучениями.
Когда впервые оказалась у них, думала: « Пройдет немного времени, и  они станут такими же, как  прежние». Но они какие были, добрые и участливые, такими и остались до сих пор. Я даже забыла, что когда-то была в другой семье и в детдоме.
 - Да, внученька, детдом – не место для детей. Они там, как манекены -  без собственного мнения и понимания жизни.
            - Если честно, бабуль, для меня он был лучше, чем ад в родительской семье. Хотя,  я никогда его не любила и боялась. Еще в детстве я потеряла  друзей, у них отец с матерью из- за  пьянки были лишены родительских прав. Старший Ромка, мой ровесник, может, чуть младше, и его сестренка Ритка,  – хорошенькая белобрысая  девчонка лет трех-четырех.
    В памяти жуткий беспорядок в их квартире, отсутствие продуктов и вещей. Даже занавесок на окнах и постельного белья у них не было. Еще помню добрых бабушек во дворе, сующих вечно голодным друзьям бутерброды с колбаской. Ромка очень трогательно заботился о сестре. Они всегда были вместе. Мы играли во дворе, вместе бегали в «запретный» парк на соседней улице – тайком лазали по деревьям, вытирали подорожником разбитые Риткины коленки.
                Однажды Ромка пришел гулять один со страшными, опухшими глазами. Мне стало тогда по-настоящему страшно. Помню его сжатые кулаки и слезы в  глазах.
— Они забрали Ритку. Меня тоже скоро это ждет. Украду ее, - махнул рукой он тогда обреченно,- и мы убежим с ней  далеко-далеко.
Больше я никогда их не видела. Тогда мне было лет восемь, и я ничего не могла сделать для них. А тут у самой умер отец.  Мамка после этого, как свихнулась: ушла с  работы, стала пить и чужих дядек в дом водить. Юрка-то – брат - уже тогда в ПТУ учился после восьмилетки. И он с ними вместе стал выпивать.
 - Бедная моя внученька, сколько  неприятных воспоминаний в твоей прелестной головке,- погладила девочку бабушкина мозолистая рука. Хорошо, что это теперь в прошлом. Дай Бог, чтобы ни у кого не было такого детства.
  А Люба тем временем продолжала:
-  С тех пор  закончилась  моя спокойная жизнь. Я и в подворотнях стала от брата и мужиков прятаться, и в школу редко ходить. А куда я пойду грязная, голодная, босая? Каждый раз кто-нибудь приставал ко мне, я выскакивала в окно, которое всегда держала с открытыми шпингалетами. Пряталась в высотных домах.
    Как-то у подъезда - моего  укрытия-  появилась милиция.
- Да замучили уже  эти бездомные! Кто знает, что у них на уме?- перекрикивала всех тетка с первого этажа.
- Вот-вот! То кодла пацанская  какая-то ночевала. Теперь  где-то с месяц девчонка обитает!- Вторила ей тетка со второго этажа.-  И чего им дома не живется!?
Я подумала тогда, что зря тяжелые сумки  помогала ей до двери подносить?!
 Участковый   достал ручку из кармана и открыл папку, собираясь записывать:
-  Они что-то у вас воровали или шумели тут?
- Да ничего такого не было,- но во всем должен быть порядок,- опять горланила жительница первого этажа. Дети должны жить с родителями, а не шляться по улицам.
  Милиционеры разделились по одному  и стали прочесывать цокольный этаж. Я как раз тогда была в подвале, меня и поймали.
- А вот и девчонка! – схватил за шкирку милиционер, как нашкодившее животное.
- Дяденька, отпустите, я не буду здесь ночевать. Я к знакомой зашла.- Кричала я.
- В отделении разберемся, кто к кому зашел, - потащил он меня к выходу из схрона.
И на виду у ребят всей школы, в которой я училась,  затолкнул в машину и отвез в отдел опеки.
Бабушка прижала к себе голову Любы:
- Господи! Многострадальная моя внучка! И что же опека?
Люба вздохнула:
- Да ничего, они  подали документы  в суд на ограничение матери в правах на меня, и  отвезли в детский дом. Дети там смотрели  с укором, жалостью и обреченностью.
                Чуть позже я поняла,почему. Обыкновенная тюрьма.И никакого просвета, если только не повезет, и кто-то не  захочет взять в семью. И все же… Там я хоть вдоволь наелась и увидела чистоту. Не то что у матери.
                - Мне вот до сих пор непонятно, внученька,  зачем ты  пошла в тот день к ней в дом?
- А чего тут неясного? Из детдома стали  удочерять моих подруг. Я тоже хотела жить в  большой, крепкой семье в собственном доме, чтобы, как своих детей,  любили и заступались за меня,- у нее покатились слезы по щекам.- Я тогда дала шоколадку сторожу  и он отпустил до вечера. Выходной ведь был.
- И что же, ты, такая хорошенькая,  никому из потенциальных усыновителей не понравилась? – нежно отодвинула от своего плеча девочку и заглянула в ее глаза  бабушка.
Потом еще крепче прижала к себе.Люба размазывала слезы по щекам и отворачивалась в сторону, чтобы высморкать нос в поданный бабушкой платок.
- Почему? Многие обращали на меня внимание. Но когда узнавали, что мать- алкашка и  ограничена в правах, отказывались брать опеку. А кому интересно привыкнуть к ребенку, отдать ему свою душу, а потом по решению суда вернуть родителям, которые вдруг перестали  пить, вести аморальный образ жизни и захотели восстановить свои права на него?
Они обе плакали, сидя в обнимку.
       Проснулась Мила.
- Вы чего до сих пор не спите? Болит что? – Забеспокоилась она.
- Ничего не болит, - доченька, - прошептала бабушка.- Просто соскучились. Решили вот побеседовать. Не так часто  видимся.
- А, ну ладно. Тогда я посплю. Голова от усталости разламывается.
- Отдыхай, конечно, мы тоже скоро ляжем.
          Она поднялась и стала поправлять простынь на кровати Любы.
-Правда, внученька?
- Ага, - услышала в ответ,
  Люба  почувствовала нестерпимое желание примостить голову на подушку. От того, что  сбросила с души груз воспоминаний, ее выслушали и поддержали,  ей стало вдруг легче.
       Бабушка перед засыпанием подумала: « Назавтра намечено немало мероприятий. Надо обязательно перед наступлением следующего дня отдохнуть.  Как все - таки здорово, что дочка и зять оказались отзывчивыми и не оставили в беде целых две человеческие  жизни. Кто знает, как бы  сложились их судьбы, если бы они остались в детдоме?! Не зря старшее поколение учило спокон веку  детей добру и порядочности». Вскоре весь дом погрузился в сон.

               
               
               Глава 6. Люба меняется в худшую сторону.
               
       
В десятом классе Любу как подменили. Забросила учебу, стала жить в собственное удовольствие, часто пропадать на сутки - трое без объяснения причины.
    Были ноябрьские праздники, когда Люба не  пришла домой впервые. Она решила посетить концерт в Зеленом Театре в парке имени Кирова.  Хорошие, спокойные тогда были времена.  Все лавки в импровизированном театре были заняты – люди любили отдыхать на свежем воздухе рядом с друзьями и любимыми артистами.
    Артисты пели и танцевали, конферансье объявлял новые номера и рассказывал много смешных историй. Атмосфера концерта радовала и вселяла добрые мысли. Позади Любы сидела компания молодежи, - две девушки и три парня, которые помимо концерта успевали выпивать и хохотать громче всех. Люба покосилась на шумных соседей:
    - Извините, а нельзя потише?
- Можно, если просит такая красавица,- тут же отозвался молодой парень примерно её  возраста, тряхнув копной волнистых, сверкающих на солнце русых волос. А чего это вы одна сидите? Может, к нам пересядете? И вам станет весело. Сейчас зайдем на студию телевидения к Юркиной матери, она у него там работает. И будем гулять до самого утра по набережной Сунжи, по ночному городу. Это такой кайф! Вот посмотрите!
     - Заманчивая перспектива. Как раз думаю, чем заняться. Домой что-то не тянет.
- А у меня как раз пары нет. Будете на сегодня моей попутчицей? Меня, кстати, Лешей зовут.
- А я Люба. К чему тогда это выканье, давай уж без церемоний, - поднялась с места Люба,-  Перейдем на ты и все. Компания захлопала в ладоши:
- Вот это по-нашему!
- Давай еще по одной и слиняем  отсюда!
    Люба в этот раз впервые пила вино вместе с ними. Голова слегка взволновалась. Ей это даже понравилось. Вроде, адреналинчику добавилось. Мир окрасился в яркие цвета, а новые знакомые  стали родными и близкими, словно они немалое время провели рядом.
    Любе было легко и весело с ними. Юрка после похода к матери на работу много шутил.
- Ребят, вчера в институте смехоту пацаны  подкинули. Рассказать?
- Валяй!
                - Парень познакомился с девушкой, стали они встречаться. Ну, цветы там всякие, поцелуйчики при луне. И вот она пригласила его к себе поздно вечером домой. Заходят в комнату.  Он начал ее ласкать.
Девушка шепчет:
- Тс, у меня родители дома, спят сейчас. Папа и мама в МВД работают.
Парень про себя: куда я попал?! Продолжают, забылись уже. Захорошело.
Девушка:
- Тише, у меня брат в соседней комнате, он в отделе быстрого реагирования служит.
Парень про себя: вот, черт, куда я попал?!
Девушка шепчет:
- Хочешь незабываемую ночь?
- Еще как хочу! Просто изнемогаю!
- Спасите! Насилуют!!!
     Раздался такой хохот, что редкие прохожие, поспешили, оглядываясь, убраться подальше от странной компании.  А ребята и девчата им вслед еще и громко заорали:
- Лови, лови! Обходи слева. Насилуют, помогите.
 А сами стояли кружком у набережной реки, спустившись по ступенькам к перилам, и по очереди пили из горла вино.
     Потом они посидели на лавочке в сквере, где днем всегда брызгались водой фонтаны и горожане всей семьей прогуливались по аллеям, отдыхали у воды или фотографировались на память. Натусовавшись, уже ближе к рассвету компания отправилась  по трамвайным путям в сторону железнодорожного вокзала. Чуть ранее по ним пронесся полупустой трамвай, гремя на стыках рельсов и трезвоня на всю округу так, что Люба шепнула своему напарнику на ухо:
       - Не завидую жильцам этой улицы. Сутками такой скрежет  и трезвон стоит, что нет тишины ни минуты. Как же они спят?
- Ты права, Любаша, сна в таком аду не будет. Даже таблетки  не помогут. Друзья, правда, говорят, что привыкли к  шуму. Ни за что не поверю. Свихнуться можно. Я живу через две улицы отсюда. У нас хорошо.
       Люба с друзьями проводили ночной поезд « Баку – Москва». И Юрка предложил:
- Ну что, ко мне?  Родители на работе.
Серега с Соней отказались:
- Мы домой. Завтра рано вставать, первые пары в институте.   
      Лешка при этом засмеялся, оглянувшись на Соню с напарником, отходящих в сторону другого подъезда:
 - Завтра? – ухмыльнулся он.
- Ну, сегодня. Какая разница? – огрызнулась незлобивая Соня.- Ох, и влетит мне сейчас от отца.  Я цветы купить забыла.
     - У меня есть еще анекдот,- прикрикнул Юрка.- Ну, прямо почти про это!  Парень подходит к цветочному ларьку и говорит:
— Мне бы, букетик чтоб пах хорошо и стоял долго. Из соседнего ларька кричит женщина:
— Иди, у меня понюхай, неделю стоять будет!
Друзья засмеялись, обнялись. 
                Любин попутчик изрек:
- Ты, Юрка, как энциклопедия ходячая. По любому случаю у тебя юмор.
- Вот такое я говно, Леха. Связался со мной, терпи.
- Чего тут терпеть? Мне очень нравится.
Люба поддакнула:
-  И мне.
И юркнула с Лешей в подъезд вслед за Юркой и его девушкой.
                Остаток ночи провели незабываемый. После огромного количества выпитого алкоголя все казалось великолепным.  То из одной, то из другой комнаты слышались стоны и крики. Когда только прикорнули, в замке двери повернулся ключ. И Юрин папа стал искать тапочки, потом шумно зашел в туалет.
           Люба стала толкать Леху в бок:
- Вставай скорей, отец твоего друга пришел.
Они быстро оделись и спешно покинули ночной приют.
        Снова скрежетали и звенели трамваи, на вокзале дежурная объявила  о прибытии какого-то поезда. Любовники поспешили к трамваю, иначе потом приехавших пассажиров набежит столько, что  не сможешь втиснуться в вагон. Чего доброго, снова придется идти пешком. Ноги гудели еще со вчерашней прогулки. Она еле добралась до дому. Два дня отсыпалась. Потом купила в магазине вина, выпила всю бутылку. И  отправилась в парк.
          Все мужчины одинаковы. К такому выводу  пришла Люба по своему собственному, хоть  небольшому, но отрицательному  опыту. Они  похотливы, грубы, глупы, и  с болезненным самомнением. За удовольствия  готовы отдать последнее из  карманов. И стала всячески  привлекать к себе их внимание, отказываясь думать, что сама еще похлеще их.
             Была ветреная погода. Когда она демонстрировала  трюк с подниманием ветром ее короткого, расклешенного платья у входа в парк, а затем ушла вглубь него, ее догнал какой-то мужчина, и, увлекши в густые заросли кустов, овладел прямо на спрятанной в кустах скамейке. Потом так же стремительно удалился. Ни тебе «здрасьте», ни « до свидания».  Даже без намеков на знакомство. А ей это понравилось. Значит, она так неотразима, что  может увлечь любого.
           После  этого направилась домой. Двое парней увязались за ней. Они видели всю картину ее связи  с посторонним мужиком. Люба пару раз оглянулась, они тут же  отводили глаза. Видимо, впервые  стали свидетелями бесстыдного секса под  луной и возбудились от завораживающего зрелища. Вино на Любу подействовало возбуждающе. Ее их стеснительность  несколько расстроила.  Она желала, чтобы они похотливо пожирали ее глазами, наглели, торопливо щупали  и увлекали в мир разврата и удовольствий.
          На вид парни были рослые, статные. Но явно неопытные. Одним словом: молодо-зелено. Ну, ничего, все когда-то бывает впервые. Вот и она совсем недавно не знала вкуса спиртного. А теперь вот даже благодарна Лешке и его компании, что помогли узнать его вкус. Чем-то парни ее  увлекли. Она решила: раз Магомед не идет к горе, то, в порядке исключения, гора пойдет к нему.
        Резко развернулась на месте и пошла навстречу  юным отпрыскам. Очередной порыв ветра обнажил ее стройные ножки. Те не могли оторвать от них восторженных взоров. Их плоть  рвалась наружу, а они, покрасневшие, старательно опускали ниже свои рубашки, прикрывая взбунтовавшиеся органы.
       Соблазнительница  все призывней и кокетливей оглядывала их с ног до головы, задерживая свой взгляд на  бугорках под рубашками. Их мужское внимание вкупе с вином подействовали на нее крайне возбуждающе. Она уже чувствовала себя на пике удовольствия и четко осознавала, что если вдруг ребята не поимеют ее, она просто сойдет с ума от возбуждения.
       - Что, мальчики, прогуливаетесь перед сном?- как бы невзначай бросила она, сравнявшись с ними.
Один из ребят с трудом выдохнул:
-   У вас  просто великолепные ноги.
-Что,  правда?- деланно удивилась она. И подняла и без того короткое платье еще выше, как бы удивленно оглядывая свои ноги.
       У пацанов от ее жеста  отвисла челюсть и снова неистово зашевелилась плоть под рубашками.
- О-о-очень!- произнесли они с хрипотцой  дуэтом.
         А Любка продолжала их дразнить:
 - Если б вы знали, как крепко  они обнимают в порыве страсти. А вы, вижу, так  нерешительны, что долго не сможете испытать их крепость. А мой изысканный мозг заставил меня мечтать провести минуты счастья именно с вами обоими, такими скромными и возбужденными.- Прямо обозначила она  возникшую двусмысленную ситуацию. А глазами выразила всю страсть испорченной души: « Скорее тащите меня  куда-нибудь. Я просто сгораю от желания оказаться под каждым из вас».
   Только теперь до сознания  ребят  стал доходить смысл сказанных  ею слов. Они покраснели, как кумач, и,  переглянувшись, стали наперебой предлагать  места  проведения  времени с  подвернувшейся обладательницей великолепных ног.
    Выбор остановили на одиноко стоящей  хате товарища, что жил недалеко от центрального парка. Рядом с нею был пустырь и  нежилые помещения. Туда можно было войти и выйти незамеченными. Пока добирались, от страха или похоти, у ребят зуб на зуб не попадал, хотя они и храбрились, старались наперебой показаться ей бывалыми любовниками, а не какими-то сосунками.
     Лишь успели  зайти в хату, Любка от нетерпения застонала. И, облокотившись на угол  двери, поймала руку одного из ребят и засунула ее себе между ног. Лишь тот дотронулся до ее клитора,  она  заскрежетала зубами, испытав мимолетное облегчение.
    По дороге в  место  для утех ребята купили булку хлеба,  дешевое вино  и немного кильки. За столом разлили  напиток по граненым стаканам не первой свежести, выпили.  Вышли во двор освежиться. Выкурили  всего по одной сигаретке, глаза соблазнительницы  снова заблестели, дыхание участилось.  Рядом с крыльцом росли раскидистые кусты сирени.
       Она увлекла за собой одного из ребят, там приспустила ему трусы, опустилась перед ним на колени и занялась минетом. Через несколько мгновений  мальчишка взвыл от удовольствия. Завизжала от счастья и она, в этот же миг испытала кайф от пристроившегося сзади другого парня, возбудившегося от вида  минета с товарищем.
    Все в ней звало в пучину греха: трепетные движения пальцев, поправляющие пряди волос у виска, словесные подначивания и соблазнительный взгляд смеющихся глаз. Ее ненасытность просто не знала границ. Она испытывала оргазм за оргазмом.  К ночи парни устали. Вино закончилось, килька тоже. А женщине все хотелось и хотелось.
     Она жалобно хрипела:
-Мальчики, что же вы стихли? В чем дело? Разонравились мои ножки?
- Устали,- признался один из ребят.  – Не считай нас слабаками, но дай хоть немного отдохнуть.
                Она вышла на крыльцо.
- До чего мужички слабоваты стали,- еле ворочая языком от опьянения, прошепелявила она.-  Если сами не в силах, зовите друзей. Я только в охоту вошла. Мне что, самой себя удовлетворять что ли?
Через некоторое время хата пополнилась еще тремя симпатичными и молодыми  ребятами с едой и выпивкой.
       Оргии в хате проходили трое суток днем и ночью. Сменялись партнеры и еда. Неизменным оставалось лишь ненасытное желание развратницы. Наконец, обессиленные и пьяные,  ребята расстались с  соблазнительницей.

              Глава 7. Ейск. Течения. Несчастный случай.


             Когда у Любы и Веры закончился учебный год, Писаревы взяли очередной отпуск.
Василий постучал в комнату дочерей:
- Девочки, готовим купальные принадлежности,- с завтрашнего дня у нас с мамой отпуск. Едем к бабушке.
- Ура! На море! – запрыгали повзрослевшие дочки на кроватях, как на батуте.
           - Фу, какую пыль подняли! Окна хоть откройте! – Почесал он подбородок.- Задача понятна?
- Еще как ясна,- ответили девочки в один голос, приступая к сборам в поездку.
У каждой  была собственная сумка, в которую она каждый год брала необходимые вещи для отдыха. Люба любила прихвастнуть своей неординарной фигурой и внешностью, поэтому всегда укладывала любимые платья. Вера захватывала с собой стопку нот и книг.
          В это же время Мила, собирая вещи и еду в дорогу, вздыхала:
- Слышь, Вась, что-то меня волнение какое-то одолевает. Никогда раньше такого не было. Чувствую приближение беды. Уж не с поездкой ли это связано?
- Ну, что ты, милая, все будет хорошо. Просто за дочерей, наверное, волнуешься?!
- Нет, это не простые переживания.
- Так, может, откажемся от поездки? – разочаровался муж.
- Да ладно! Дочки так обрадовались. Пойду, валерьянки выпью. Скорее всего,  нервы расшалились.
           В каждую поездку семья выезжала ночью. По прохладе легче переносится дальняя дорога. Чаще они полпути спали. А когда открывали глаза, уже мелькали улицы города или за окнами проскакивала местность, близлежащая  к нему.
- Ура, Старощербиновская,- восклицал кто-нибудь из девочек.
       Вторая поддерживала:
- Еще меньше тридцати километров и мы на месте!
Они ерзали на местах, оглядывая с детства знакомые места.
- Смотрите, вон новые дома построили, детские площадки,- округлились Верины глаза.
- И еще один светофор поставили,- повернула голову вправо Люба.
- Уже целый микрорайон получился. Город с каждым годом увеличивается и хорошеет,- вздохнула одобрительно мама. – Когда-то Ейск был маленьким городком. Теперь его совсем не узнать.
        Вера просунула голову между двух первых сидений:
-  Я как-то читала, что здесь Нонна Мордюкова и Сергей Бондарчук жили.
- Все-то ты знаешь, наша умница,- потрепала ее волосы Мила. - Было такое. И Мордюкова всегда говорила о городе – мой маленький Париж. – Улыбнулась она.
- Вот здорово! А что? Ейск действительно прекрасен, особенно весной, когда все цветет. И летом тоже.
           Отец ухмыльнулся:
- Это так. Мы с мамой познакомились летом. В парках разнообразие красок и шум неспешных прохожих, на аттракционах музыка, повсюду визг малышни. Кто на велосипедах или детских машинах катается, кто на качелях или каруселях кричит, а двое малышей вообще в догонялки друг за другом носятся.  А она сидит себе на скамейке у огромного розового куста и читает книгу. Розочка свесилась прямо к ее голове, ветерок колышет ее волосы. Она ничего не замечает. Такая вся воздушная, красивая, нежная. Я тогда онемел от нахлынувших чувств.
          Разговор увлек и Любу.
- И что дальше?
- А как ты думаешь?
- Влюбился?
- Еще как! Говорю: » Здравствуйте, девушка! Что, интересная книга?»
- И?
- Подняла голову, посмотрела, как на пустое место. И снова углубилась в чтение.
          Люба и Вера в один голос:
- Тю, а как же вы познакомились?
- Так я сидел рядом и  смотрел на нее, пока она не перевернула последний лист книги. Тогда  подняла глаза вверх: « Вы еще здесь»? Значит, видела меня, просто не хотела отрываться от сюжета. Во мне клокотала кровь, взволнованно билось сердце, глаза от счастья, что  не остался незамеченным, готовы были выскочить из орбит. Губы расплылись в дебильной улыбке:
- Меня Вася зовут. А вас?
- А меня Мила. Это что-то меняет?
                Отец вздохнул, бросив нежный взгляд в сторону покрасневшей Милы:
- Да вот, хочу вас в кино пригласить. Но не знаю имени.
- Теперь уже знаете.
- Угу. Мила, а пойдемте в кино. – Совсем обнаглел я.-  Утром смотрел афишу.   « Моя прекрасная леди « через полчаса будет.
- Ну что с вами  делать? Пойдемте.- Ответила ваша мама.- Так и познакомились. Через год поженились.
                Люба хмыкнула недовольно:
- И все? А где же романтика, охи, вздохи?
- Все было. Но это уже личное. Кроме того, не все в жизни романтично, бывает и обычная проза. Скорее, повседневная  рутина. Это типа учебы, работы, обязанностей и обязательств.  Без этого никак. У вас, девочки, все впереди. Тогда и узнаете.
Дочери стали смотреть в окно. Люба даже задремала.
           Вера снова просунула голову в проем между сиденьями матери и отца:
- Мам, пап! А правда, что в Азовском море есть аномальные зоны, где гибнут люди?
На  вопрос ответила мама:
- Да, Верочка! Оно хоть и мелкое, но не без курьезов.
- А как узнать, хорошее выбрал место для купания или опасное?
            Папа оторвал глаза от дороги:
- Так сделать это легче всего по цвету воды. Если какой-то участок отличается от всей водной глади, туда лучше не ходить. Там могут быть и внутренние течения, и водовороты из-за столкновения двух разных потоков.
- Интересно, как может оказаться разной вода в одном море? – пожала плечами Вера.
- Ты главное, дочка, запомни: если попала в такую зону, ныряй прямо в воронку, а уже внизу выплывай в сторону,  параллельную берегу. И плыви так, пока не выберешься из нее.
          Показался бабушкин дом. Девочки захлопали в ладоши:
- Ура! Приехали!
- Вон ее заборчик! – закричала Люба. -  И уже свет горит.
- И цветочки в палисаднике,- вглядывалась в окно Вера, - расцвели все, будто нас ждут.
            - Мои вы романтичные особы,-  повернул к ним  довольное лицо папа.- Все в маму пошли.
   -Девочки, не шумите! Бабушка уже старенькая, может переволноваться, давление поднимется,- для проформы шикнула на них мама. А у самой горели глаза: было желание вместе с ними скакать и радоваться, что снова увидела родной дом.
          Рано утром они постучали в дверь. Раздался старческий голос:
- Кто там?
В окошке показалась  постаревшая мать Милы. У дочери защемило сердце от возвратившегося предчувствия.  Не может быть,-  подумала она.- Не чувствую я беды возле нее. Что же тогда меня гнетет?
              Старушка засуетилась:
- Мои дорогие, приехали?! Не забыли старушку. Что же вы не предупредили? Хоть бы намекнули, чтобы я ждала вас.
- Мамуль, ну какие намеки? Девочки закончили учиться, нам дали отпуск. И вообще мы соскучились!
        Все принялись обнимать бабушку.
- Бабуль, неужели ты нас не ждала? – вопросительно заглядывали ей в глаза повзрослевшие внучки.
- Да шучу я, милые! Все глаза уже проглядела, когда увижу вас снова. С годами хочется, чтобы  все жили рядом, ощущать  тепло и радость от общения. Какие вы взрослые стали да ладные обе! Душа просто ликует, когда гляжу на вас.
          Мила расцеловала маму в обе щеки:
- Мамочка, а нам, что, не рада?
- Придумаешь тоже, дочка! Я бы с вами никогда не расставалась.
- Вот, мама, твои любимые конфеты привезли,- протянул кулек с подарками Василий.
- Мой заботливый зятек! Все время думаю, как Миле повезло, что на ее пути встретился ты.
Василий покраснел. С ним вместе и Вера.
       Чтобы скрыть смущение, она спросила у Любы:
- Ты не заметила, какая бабушка сентиментальная стала?!
- Ага. – Подмигнула та и повернула лицо к бабушке:
- Я так рада встрече с тобой! Кажется, сто лет не виделись!
Они снова обнялись.
        Мила и Вася тем временем выгрузили сумки из машины,  и поставили на стол саквояж с едой:
 - Кто-то еще в машине говорил, что в желудке что-то шкворчит, еды требует?- повернула мама лицо к Любе.
- Еще как есть хочется, мамочка, - обняла ее дочка.
- Вася, ставь чайник. У нас тут колбаса, курица и овощи есть. Для перекуса хватит, а
потом что-нибудь приготовим.
          После завтрака сестры, перешептываясь, засобирались на море купаться.
- Мам, мы сбегаем, чуть ополоснемся?! Ага?
Они любили вот так раненько, пока на пляже не было столпотворения, охладиться, набраться бодрости и сил.
Мила заволновалась:
- Куда вы спешите? Чуть погодя,  вместе пойдем.
- Мамуль, мы быстренько окунемся и назад. Вы даже поговорить не успеете.
              Отец улыбнулся, вопросительно глядя на жену:
- Да пусть идут. Что им тут сидеть? Обе хорошо плавают. И постоять за себя, в случае чего, сумеют. Взрослые ведь.
Мама вздохнула:
- Все понимаю,  да волнуюсь что-то. Ладно,  идите уж,- обняла она дочек.
Те поцеловали родителей  и, весело щебеча, убежали. 
  Легкий ветерок щекотал нос и тело. Легко дышалось, казалось возможным перевернуть весь мир. Вот только осталось совсем немного: искупаться в прохладной воде. Деревья возле дома тихо шелестели листвой, словно разговаривали с ними.
 Девушки спешили к морю,  любуясь барашками волн, набегающих с легким шумом на берег, где  вода собирала ракушки, рачков, все, что валялось на песке у кромки моря,  и уносила далеко в свои бескрайние просторы. Она смывала и творения маленьких детей из песка: замки, крепости и запруды.
         Берег моря оказался  пустынным.  В разных местах удили рыбу два-три рыбака, окруженные множеством коробок и сумок, два парня обсыхали после купания. Сестры увязали ногами в еще прохладном песке, радуясь ему, как давнему другу. Интересное явление: только на море  люди бывают довольными от палящего солнца, их не раздражает  песок, набивающийся в башмаки. Хочется  идти и идти  нему, такому мягкому и податливому.
         У кромки моря сестры сняли обувь и халаты, оставшись в ярких купальниках. Парни смотрели на них с интересом. Старшая, Люба с безупречной фигурой и стройными ногами, весело  толкнула в бок более миниатюрную и изящную младшую сестренку:
- Вера, глянь, какие мальчики возле нас!
 Та, скользнув взглядом по парням, покраснела:
- Мы купаться пришли или на мужиков глазеть?
-  Купаться, конечно, - отозвалась Люба.- Но одно другому  не мешает.
              Она подмигнула ребятам:
- Привет, мальчики!
И грациозно побежала к воде. 
Вера поправила вещи, положила на них камушки, которые нашла неподалеку, на случай, если поднимется ветер, чтобы не унес одежду, и им с сестрой не пришлось идти домой полураздетыми.  Затем тоже заспешила навстречу волнующей воображение морской ряби.
И услышала слова рыжеволосого парня, брошенные вслед :
- А что, девочки, что надо! Особенно та, что постарше.
- Ну, нет. Эта вся, как раскрытая книга. Мне другая девчонка понравилась. В ней  кроется какая-то тайна. Один испуганный взгляд и покрасневшие щечки чего стоят.
           Вера с удивлением поняла, что ей хватило одного вскользь брошенного взгляда,  чтобы увидеть накачанные бицепсы и волевое лицо темноволосого юноши, хорошо о ней отозвавшегося. От его слов и взгляда она сконфузилась.  Хотя, может,  он смотрел не на нее вовсе? Да нет же, Люба уже плавала, а она все еще чувствовала  его обжигающий взгляд. Рыжий парень ей совсем не понравился.
    С таким настроением она осторожно, не поднимая брызг, вошла в воду. У берега, как всегда было мелко. Она попрыгала, как мячик, погружаясь в прохладную воду и  привыкая к ней. Потом полежала немного на спине, нежась под лучами просыпающегося солнца, перевернулась на живот, собираясь догнать сестру.
            С берега послышался вопрос темноволосого парня:
- Как вода?
Не  оборачиваясь,  ответила:
- Чудесная!  Просто рай для тела и души!
- Сейчас и мы к вам присоединимся.
              Вера подумала про себя:
- Пока вы соберетесь, мы уже домой уйдем.
Вслух говорить ничего больше не стала, а то подумает, будто они с сестрой  пришли сюда за приключениями.
        И стала высматривать на водной глади  Любу.  Та была недалеко и махала ей рукой:
- Верочка, плыви сюда! Здесь такая прелесть! Не надо даже ногами и руками работать, море само толкает вперед.
             Азовское море коварное. Оно хоть и мелкое, но глубинные течения и перемена направления ветра постоянно меняют условия купания. Там, где только что было по колено, чуть погодя можно уйти под воду с головой.
        Вдруг Вера заволновалась: Люба, только что звавшая к себе,  стала неестественно махать руками, то подниматься над водой, то погружаться в нее с головой.
От страха закричала:
- Что с тобой?
Сестра молчала. Вера поняла, что она тонет, и завопила:
- Помогите! Сестра тонет! Кто-нибудь! Пожалуйста!
И поплыла к ней.
        С берега донесся еле слышный ор рыжего:
- Антон, безумец! Че, офонарел?! Там течение. Унесет обоих в море.
Мгновением позже увидела рядом с собой  Антона. Он кричал:
- Туда нельзя! Плыви назад! Вызывай скорую! Я  сам справлюсь.
         Как это она вернется назад, если сестра в беде?! Ишь, раскомандовался! Но, подумав, поспешила к берегу. Выбравшись на прогретый солнцем песок, она, ползая на коленях,  принялась связывать между собой халаты, подстилку. Этого было мало, она прикрикнула на рыжего парня:
- Чего смотришь, давай скорей ваши вещи.  Или желаешь смерти другу и моей сестре?!
Тот отрицательно затряс головой. Повернула голову к рыжему снова:
- Беги к телефонной будке, вызывай скорую,- показала рукой в сторону домов.
        Связывая тряпки,  не переставала следить за происходящим в море. Спасатель был рядом с Любой, но та, ничего не соображая от страха, вцепилась в него, они оба ушли под воду.
- Мамочка,  они  погибнут - Бросилась Вера в сторону от белесой окраски моря и прыгнула  в воду, привязав один конец самодельного шпагата  к поясу, второй спрятала в бюстгальтер купальника.
          Головы сестры и смельчака показались над водой. Антон держал Любу за волосы. Если  будет тянуть его  на дно, придет конец обоим.  Он уже нахлебался воды, кашлял и задыхался. До Вериного сознания дошло:  попали в водоворот. Папа ведь говорил: теперь один выход: нырнуть в него и выплыть в сторону. Иначе  из омута  не выбраться даже опытному пловцу, а уж парню с ношей, тем более.
          До ушей донеслось:
- Набери в легкие больше воздуха. Надо нырять.- Кричал Любе  Антон.
Но сестра была слаба,  лишь подкатывала глаза кверху и задыхалась. Тогда Вера заорала со всей мочи:
- Люба, слушай Антона. Он спасет тебя.
        Было видно: та вцепилась в него сильнее, доверившись, но продолжала кашлять и хватать ртом воздух.
- Вот так-то лучше,- подумала Вера. - Теперь бы еще получилось выбраться  из аномальной зоны.
           Антон схватил Любу за руку, глубоко вдохнул воздух и нырнул  в водоворот, увлекая  за собой. У Веры сердце забилось сильнее: только бы получилось. Но, показавшись снова на поверхности,  они  опять оказались на краю этой самой зоны. Их тянуло в море. Сестра не подавала признаков жизни. Антон выглядел вымотанным.
           Тогда Вера  сбоку бросила ему  канат:
- Держи. Я вытяну вас!
 Она понимала: двоих вытянуть будет нелегко. Но от страха за сестру и парня у нее, казалось, утроились силы.
Парень отпустил руку Любы и ухватился за спасительную связку.
Вера с трудом передвигалась параллельно берегу, таща за собой груз из двух человек.
         Этому противилось море. Оно старалось отнять у нее драгоценный груз. А заодно  и ее прихватить с собой. Антон переложил шнур в  руку, которой держал Любу за волосы,  и стал  помогать Вере, гребя свободной.
       Когда она поняла, что миновала опасность, поплыла с ношей к берегу. Лишь  ее ноги коснулись дна на мелководье, самодельный трос порвался. Она упала на колени и заплакала. Антон собрался с силами и вытянул Любу на берег, помог выбраться из воды Вере.  Тут подбежали рыжий и врач скорой помощи.
        Любу  тут же перевернули на живот через колено с опущенной вниз головой, чтобы освободить легкие от воды. Антон только и успел слегка обтереться протянутым кем-то полотенцем, как его свалили на носилки и вместе с Любой  потащили в машину. Он возмущался, что незачем его везти в больницу, лучше бы девушку спасали.
        Врач обозлился:
- Молчите, молодой человек! Не тяните время. Возможны опасные последствия от асфиксии при попадании воды в легкие. У меня инструкция! Если все хорошо, никто вас держать не станет!
Антон угомонился, опустил голову на подушку.
Вера поехала с ними. Дальше приемного отделения ее не впустили.
                Она сидела там до тех пор, пока не вышел врач:
  - Опасность для жизни вашей  сестры миновала. Она пришла в себя. Мы провели   откачивание воды из легких и сделали укол, она спокойно проспит до следующего  утра. Можете ехать домой. Родные, наверное,  переживают?!
           Вера заплакала с облегчением. Она даже не сообщала  о происшествии, не зная, как  рассказать об этом без вреда здоровью родителей и бабушки.
Потом, смущаясь и краснея, спросила:
- А что с парнем?
- Не беспокойтесь!  С ним тоже все хорошо. Его сразу отпустили домой.


       Глава 8. Вера и Антон.

Перед  глазами Веры во время ожидания стояла картина, как парень вытирал волосы после выхода из воды. Он провел полотенцем по мокрым волосам, причесал пальцами свои иссиня- черные пряди, откинув их со лба назад. Капли воды сверкали на  волосистой части груди. От плеч и рук исходили жар и влага. Кто бы мог подумать, что обнаженное мужское тело может быть таким соблазнительным. В нем таилась особенная красота, которой она раньше ни в ком не замечала.
        Врач подошел к окну:
- А полюбуйтесь, не он ли  стоит у входа с букетом цветов? Не иначе,  вас ожидает?!
- Ну, прям, скажете, меня! Просто стоит с цветами и все.
А саму так и поджимало поспешить к нему навстречу. Он чем-то понравился ей. Наверное, мужеством, с которым бросился в воду спасать Любу. Могло случиться иначе. Как, например, поступил его рыжий товарищ. Струсил ведь. Мог и этот наплевать на ее сестру под страхом смерти.
        Она тихо поинтересовалась у доктора:
- Так что, я могу идти?
 - Конечно. До утра лучше тут  не показываться. И родным скажите об этом.
Вера бегом спустилась со второго этажа. И вышла из двери с видом, словно не видит Антона, при этом заметив, как встрепенулся тот при ее появлении из здания.
                Спеша ей навстречу, он крикнул :
- Вера! Подожди! А я тут жду тебя!
И протянул цветы:
- Не поняла, в честь чего это? – повернула она голову вбок.
- Ты, по сути,  спасла нас с Любой. Я уже обессилел, отчаялся, и тут  появилась ты, такая вся миниатюрная, но  бесстрашная. - В его глазах было восхищение. 
                Вера смутилась и  покраснела:
- Если бы у тебя тонула сестра, ты бы не стал сильным и бесстрашным?
- Ну, это я, мужик! Не каждая девушка осмелится на такое. Откуда ты знала, что выплывать  из аномальной зоны надо вдоль берега?
- Папа сказал, когда мы ехали к бабушке. Прости, надо скорей домой, а-то родные  от неясности с ума сойдут. Мы утром пошли к морю только ополоснуться. А уже дело к обеду.
                Было видно,   Антону не хотелось расставаться с ней:
- Можно тебя проводить?- поглядел он в глаза Вере.
- Как хочешь. Я вообще-то и сама не заблужусь,- усмехнулась та.
- Причем тут это? Просто хочется больше времени побыть рядом с тобой.      
                Родители и бабушка, когда долго не возвращались с моря девочки, пошли за ними. Народу на пляже было много, и держались они как-то кучками.   В море купалось совсем мало людей. Дочерей ни в воде, ни на берегу не оказалось. Мила подошла ближе к одной из кучек:
        Там женщина отвечала на вопросы запоздалых купальщиков:
- Если бы не та пигалица, что догадалась вытянуть веревкой из водоворота парня и девушку, два трупа были бы обеспечены!
- А так? Живые они хоть?
- Парень, кажется да. Он, по крайней мере, вытирался полотенцем.
- А девушка?
- Не знаю! Думаю, тоже. Носилки в «скорую» заносили вперед головой. Хотя я видела издалека, могла и ошибиться.
          Мила заплакала:
- Женщина, милая, а девушки одна рыжеволосая, другая беленькая были?
- Кажется,  да! Маленькая со светлыми волосами спасла двоих: и мальчишку и девчонку.
 - Если это наши девочки, откуда взялся парень?-  засомневалась бабушка, проглатывая на всякий случай таблетку корвалола.
- Да мало ли купальщиков здесь?! – отмахнулся Василий, начав, как и Мила, волноваться.
            У Милы от волнения стали подкашиваться ноги в коленях и задрожали руки. Муж поспешил к ней, заметив, что она теряет равновесие. И подхватил ее у самого песка. Она теперь висела у него на локте, как куль.
- Это ваши дети что ли? – зашумели в толпе.- Вот возьмите нашатырь. К носу матери поднесите. Никому не пожелаешь такой неприятности.
           Мила резко зашевелилась от аммиака. Открыла глаза, обвела взглядом людей вокруг.
- Наши, наши,- сказал Василий.- А куда же спасительница делась?
- Так их двое спасителей. Сначала  был парень, его тоже понесло в море. Потом уже малявка их вытянула веревкой.  В больницу-то и повезли  на скорой. И она с ними поехала.
                Мила заплакала:
- Вот к чему был тот треклятый сон. Где мои девочки? Как теперь жить-то?
- Не волнуйся, дорогая, все трое в районной больнице. Если заносили носилки не вперед ногами, они живы. Давай пойдем домой. И я отправлюсь к врачам, все разузнаю. А вы подождете Веру.
            Мила  умоляюще посмотрела в глаза мужу:
- Я с тобой.
- Нет, - твердо сказал, как отрезал Василий. А вдруг Вера придет? Ждите ее.
- Да, Милочка, твой муж прав.  Будь все плохо, Верочка бы уже сообщила. А так она сидит и ждет, что скажут врачи.
   Время бежало без остановки. Не успел отец переодеться, на пороге показалась Вера. Из-за ее спины выглядывал симпатичный парень.
- Мам, пап, только  не волнуйтесь, все нормально, - быстро протараторила она о самом главном. Потом уже стала рассказывать о том, что произошло. И закончила словами:
- Это Антон. Это он бросился спасать нашу Любу.
Мила и бабушка стали обнимать Антона:
- Какое счастье, что и в наше время встречаются еще смелые ребята.
                Папа пожал ему руку, а Вере шепнул:
- Мы ведь знаем, солнышко, как было на самом деле. Зеваки на пляже все подробности рассказали. Хорошо, что ты меня послушала. А то неизвестно, чем бы все могло окончиться. - Он обнял за плечи свою покрасневшую миниатюрную дочку.
После объятий они сели за стол. Все разговоры были о сегодняшнем происшествии.                Родные рвались посетить Любу.
  Вера пересказала слова доктора.
-  Ее только утром из реанимации переведут в палату. Наконец, успокоившись, родители и бабушка отправились в гостиную к телевизору
Вера проводила Антона до калитки. Она все время думала, что видела в школе и на улицах множество ребят. Они были совсем другими. Дерзкими или тошнотворно притворными. Это раздражало, и она думала, других парней не бывает. Все рано или поздно из послушных мальчиков превращаются во взрослых пошляков и грубиянов.
                Никто ей до этого не нравился, так как не был даже на мгновение  похож характером на ее отца, доброго и почтительного. Она боготворила его  и мечтала о знакомстве с таким же парнем. И вот в курортном городке она встретила такого- смелого и отважного. Ее сердце радостно забилось. Во время обеда она незаметно присматривалась к нему. Он выглядел предупредительным и внимательным, вел себя естественно со всеми, много улыбался. И очаровал своей открытостью всю семью.
-Верочка, сыграй нам что-нибудь! - Попросил папа,- что-то на душе тяжело больно.
                Вера и сама от волнения не знала, как себя вести, куда девать руки. Хотелось отдаться эмоциям, стуча по клавишам. Боялась: не так поймут.
Она играла, и словно снова все переживала заново.  Сначала счастье , что едут на море, разговоры в машине, встреча с бабушкой, море, ужас от происходящего, радость спасения. И вот снова тишь да гладь, лишь изредка прерываемая набегающими волнами:  что еще ожидает при лечении Любы.
              Родственники плакали, освобождая душу от боли и переживаний. По их спинам бегали мурашки. Не всякий профессионал смог бы так увлечь игрой.               
Уходя, Антон вздохнул:
- Ну, ты и играешь… Я обожаю музыку, не представляю без нее жизни. В свободное  время я люблю ее слушать. Она меня вдохновляет, мотивирует, заряжает  энергией. Если  плохое настроение, она поднимает его. Но ничье исполнение меня так не волновало, как твое сегодня.
           - А  я совмещаю, как говорится, приятное с полезным, под музыку делаю уборку в комнате, под грустную мелодию принимаю ванну, она успокаивает меня, также могу заснуть под нее.
              - Я все время мечтал научиться игре  на гитаре. И это не просто увлечение.  Скажу больше - мое хобби. Когда в гости ко мне приходят товарищи, мы включаем компьютер и слушаем разнообразные вариации, ищем вышедшие новинки и обсуждаем вместе интересные композиции.
 - Вся моя семья ее фанаты, хотя у родителей свои предпочтения, но есть мелодии, которые слушаем дружно все вместе.
                Они стали встречаться: ездили к Любе в больницу, несколько раз сходили вместе в кино, прогуливались по паркам и аллеям, в разговорах проводили время на набережной. Было видно: им хорошо вдвоем. Он с нежностью смотрел на нее и бегом исполнял любое желание. Это волновало ее, хотя казалось излишним. И в то же время льстило самолюбию.
                Она говорила:
- Что я принцесса что ли: ты сдуваешь пылинки с лавочки перед тем, как я сяду, подаешь руку, когда встаю или выхожу из автобуса?
- Больше, чем принцесса. Ты - моя богиня.
                В это время впервые была исполнена песня, в которой говорилось: » Я готов целовать песок, по которому ты ходила». Антон все время напевал ее Вере. Она краснела и понимала, что действительно ему нравится.
                Как-то он пришел и говорит:
- Чем занималась сегодня?
- Да как всегда: читала книгу. Я это делаю всегда, как выдастся свободное время. Люблю все, что пишут о героях, ученых, всяких знаменитостях. В последнее время волнует один вопрос: как  случается, что одни люди способны на подвиг и жертву, а другие нет. Некоторые из кармана последнюю копейку отдадут бедному, а кто-то с полными кошельком откажет.
                - Я тоже всегда об этом думаю. Все, вроде, из одного материала сделаны, в одних школах и институтах учатся, а на помощь не все придут, не каждому интересно докапываться до истины, чтобы что-то понять или сделать открытие. А вообще, я поражаюсь, у нас с тобой столько общего. Музыка. Интересы. Взгляды. Книги.
                - А вот Люба  не любит  читать, ее это утомляет. Она всегда засыпает на пятой-шестой странице.
- Видимо,  просто не то читает.
- Благо, сейчас любую книгу можно послушать в аудио формате. Я включаю, и ей приходится тоже слушать. Мы ведь в одной комнате живем.
- Тоже выход. Не понимаю, как можно не читать?
- Я тоже. Без литературы скучно и неинтересно. Она меняет взгляды  на происходящее вокруг, на себя и окружающих, мотивирует и помогает понимать жизнь. Вот вчера, например, прочитала роман. Там такой конец хороший, что настроение поднялось,  я и полы помыла, и пирог даже испекла. Пока родные вернулись с прогулки, стол был готов к обеду. Опять же мне хорошо, и родным приятно.
                После нескольких дней встреч Антон  предложил Вере поездку катером на остров.  Ее строптивый характер не позволил дать согласие. После случая на море опасалась повторения и, кроме прочего,  боялась показаться легкомысленной и отказалась ехать. Теперь кляла себя за это последними словами. Ведь  ничего не стоило согласиться. А она наказала сама себя. Вся молодежь развлекается, не обременяясь  излишними обязательствами перед кем-то, а она торчит дома в тоске и разочаровании.
                Вера понимала, что им с Антоном скоро придется расстаться. Кто знает, может даже навсегда. Она вернется домой, приступит к учебе, окунется с головой в привычный образ жизни. Спустя время, постарается забыть, что всем сердцем трепетала при встрече с ним.
                Да и он через два-три месяца поймет, что это было лишь увлечением и станет удивляться своей сентиментальности. В конце концов, забудет ее со всей непосредственностью и таинственностью. И останутся они друг для друга всего лишь приятными воспоминаниями о великолепно проведенном лете на море, иногда воскрешая в памяти знакомые образы, чтобы улыбнуться.
                Не хотелось в это верить, но жизнь такова: не знаешь, что произойдет  через мгновение, не говоря уже о длительном промежутке.  Год учебы для Веры вдали от любимого человека казался вечностью. Это совсем не так, как представляют разлуку в более старшем возрасте, когда многие годы живут далеко друг от друга. А встретятся,- будто не расставались. Только тем для разговоров становится больше.
                Отец вечером сказал о скором отъезде. Любу выписали. Продолжать отдых пропало всякое желание. Вера от слов отца  заволновалась еще сильнее.
- А знаешь, Антон, сегодня наша встреча последняя. Под утро мы уезжаем домой, - стоя у воды, произнесла она парню, прервав  неповторимую тишину моря, которая до ее слов нарушалась только всплеском волн  и появлением соли на губах от ветряных порывов со стороны  его простора. Парню показалось, что на его губах осела не морская соль, а слезы обиды Веры за его нерешительность.
                Каждый из них хотел начать важный разговор о чувствах, но из-за предстоящего расставания мысли их не слушались, просто хаотично метались из стороны в сторону.  Они не могли сконцентрироваться, и, в конце концов,  потратили весь прощальный вечер на борьбу с  собой и с ними, так и дойдя до самого дома Вериной бабушки  в молчании.
                Оба хотели сказать важную в этот момент фразу, от которой у них мог бы произойти полет души. И не сказали. Всего три слова и мир бы изменился.  Но они не осмелились сказать их, расставшись с болью в сердце и неопределенностью, нависшей над их отношениями.   
                Писаревы утром спешно  вернулись домой. Других парней Вера   не замечала, а тот, кто был по душе, остался в городке у моря. И неясно, обиделся он или продолжает ее боготворить.

                Глава 9.    Отец и развратная дама.
 
               Сидя  в приемном покое, Вера окунулась в воспоминания о событиях последнего школьного  года,  когда она  заканчивала восьмой класс. Прозвенел звонок.  Учебный день подошел к концу. Учительница собирала свои принадлежности и складывала в сумку. Из-за парты поднялась Тамила - староста класса. - Ребята, задержитесь на классный час. Подведем итоги последней четверти в этом году.
           Послышались реплики со всех сторон.
- Ну, вот, опять собрание.
- Быстрее бы отучиться и уйти из школы.
- Думаешь, нигде больше таких мероприятий  не будет? Ошибаешься. Они в любом заведении или предприятии проводятся,-  улыбнулась учительница и покинула аудиторию.
      Поднявшиеся было со стульев  старшеклассники, снова уселись на места. Тамила подошла к  учительскому столу, разложила на нем всякие листочки, шпаргалки, папочки, тетрадки и авторучку.
- Что я хочу сказать? Осталось совсем немного. Кто-то уйдет в училища и техникумы после этой четверти, кому-то предстоит еще два года учебы.
- Конечно, уйдем. А чего коптить небо тут еще целых два года? Ты подводи итоги побыстрей, и мы отправимся по домам, - послышался голос Инночкина.
          Тамила сверкнула глазами в его сторону:
В общем-то, мы учились средненько, хотя и без двоек. Неплохо бы всем уяснить: хороший специалист получается при получении добротных знаний. А их, ясное дело, у троечников не будет. Надо бы подтянуться, понять важность не просто окончания школы, а еще и с багажом в голове, который позволит потом стать самым лучшим умельцем выбранного дела.
  - Ты ближе к теме, не разводи антимоний.- Подал снова голос неугомонный Петровский.
- А я и не разглагольствую, просто довожу до сведения прописные истины.
- Итоги давай! А-то,- скривил   рожу,- добротные знания, специалисты. Мы пока еще школьники. Вот и говори об этом, - снова послышался его недовольный голос.
                - Ребята, ну не злитесь, об итогах учебы расскажет Антонина Константиновна, -Тамила подошла к окну,- она задерживается. Вон, смотрю, торопливо в калитку школы входит.
          Одноклассники подскочили к окну.
- Ну, слава Богу, а то сиди тут, жди.
- Не перетрудился, ей далеко добираться.
- Так пусть раньше выходит из дому.
- А что, самой слабо подвести итоги?
             Тамила уже злилась:
-Ничего подобного. Это просто не мое дело. Я - староста, не педагог.
Мне и без того известно, кто добросовестно учится, а кто время отбывает.
       Раздался стук в дверь. В классе появилась долгожданная классная руководительница.
- Здравствуйте, ребята,- все подскочили из-за парт.- Извините, везде пробки.
- Если честно, вы и не опоздали, сейчас перемена,- поддержала ее Тамила.
       В подтверждение слов прозвенел звонок.
- А вот и начало урока,- послышался голос с задней парты.
Школьники и Антонина Константиновна улыбнулись.
 Учительница потерла ладони своих рук, давая понять: пора приступать к делу.
- Ладно, ребята! Шутки в сторону.  Еще немного,  мы с вами расстанемся. Отрадно, к концу этого года многие взялись за ум, поняли важность последних лет учебы. А вот Григорьев, Петровский и Инночкин до сих пор раскачиваются.
       Григорьев и Петровский переглянулись:
- А че, Григорьев да Петровский всегда? Мы стараемся.
 - Недостаточно стараетесь, Юра! Как Ленин говорил: » Учиться, учиться и учиться!? А вы? По математике тебе еле тройку натянули. По физике тоже. А Игорю по химии и геометрии светили неуды.
       - Да ну вас! То Ленин, а это мы,- отвернулся к окну Петровский.
- Вы - мужчины, должны знать эти предметы на отлично, а-то станете тяп-ляп лампочку вкручивать, и током вас шарахнет. Или стол захотите отремонтировать, а как это сделать, не знаете. Есть специальный набор предметов и знаний, которые все парни должны в себя впитать, как в губку, хотят они это или нет.
          Тут  возмутился Инночкин:
- А действительно, что вы все время про одних и тех же говорите?!  А про девчат помалкиваете.
- Почему помалкиваю?  Кондратьевой Тане и Терентьевой Любе тоже надо подтянуться. Что-то в последнее время они совсем от школы отвернулись.
        Григорьев захихикал:
- А они влюбились.
Его гоготом поддержали Инночкин и Петровский.
- А что тут смешного?- сказала учительница.- В вашем возрасте это вполне естественно. Хочется понимания, участия, теплоты. Думаю, не они первые и последние, кого стал волновать чей-то профиль, появились мечты и желание с кем-то общаться. Просто не надо замыкаться в такие моменты, думать, будто что-то в тебе не так. У всех такое бывает. Было и у ваших родителей, и у меня. Надо продолжать учиться и жить, набираясь опыта.
          Вернемся к нашим девочкам. Все остальные ученицы заканчивают четверть без троек.  Ну что можно сказать о таких ученицах, как Вера Писарева и Люда Чибисова? И учатся хорошо, и в мероприятиях активно участвуют. Что ни скажи, все выполнят.
- Хотите сказать, они пример во всем?! Не понимаю, как можно везде успевать? Получается, они жертвуют своим личным временем? – снова раздался голос Инночкина.- На все времени не хватит.
          Антонина Константиновна посмотрела в окно, почесывая затылок. Не откажешь ребятам в сообразительности. Ее бы в нужное русло направить,- цены бы им не было.
- А вот, представьте себе, хватает. Кроме учебы Вера учится в музыкальной школе и ездит на заседания клуба « Прометей» при Горкоме ВЛКСМ - задание у нее такое от комитета комсомола, а Люда занимается легкой атлетикой на стадионе  « Динамо».               
Петровский громко вздохнул:
- С такой нагрузкой про улицу, кино или встречи с друзьями забыть можно.
- А у школьников, живущих по режиму, на все времени хватает.
- Так вы что, хотите сказать, мы не собранные? Одним словом, разгильдяи?- возмутился Григорьев.
- Хочу. А вот правильный вывод сделал ты сам, не я.  Чтобы все успевать, не надо размениваться  на всякие мелочи типа бесцельного гуляния. Они ведь вам ни знаний, ни навыков,- никакой пользы не принесут, а вот время отнимут.
           - Выходит, одни девчонки правильно распоряжаются своим временем?– Григорьева задели слова учительницы.
          Послышалось из третьего ряда:
- Ну, ладно. Ваша взяла. Все ясно. Ориентир на самоконтроль. - Это высказался за всех троих Петровский.
- Вот это правильно. Вы ведь старшеклассники. Впереди взрослая жизнь. И уже теперь следует определиться, где станете учиться  и кем работать, какой жизненный багаж накоплен вами  для вступления в нее.
             - Еще два года впереди. Успеем,- снова раздался басок Петровского.
- Ну, вот, только что сказал: все понял.  И снова тормозишь.
- Да не торможу я. Честное слово, возьмусь за себя. И к концу учебы приму верные решения.
- Все это слышали? А мы проследим, не станет ли твое обещание пустым звоном.
Одноклассники закивали головами.
                О многом говорили на этом классном часе. Прозвенел звонок с урока. Классная дама простилась:
- Прошу прощения, ребята. У меня урок. Старшеклассники поспешили  к выходу. Учительница сказала  вслед:
- Вера, задержись, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить.
                Писарева подошла к столу учительницы, мысленно переживая, в чем провинилась, зачем у классной появилось желание вести с нею разговор наедине. Она теребила в руках платок и  то и дело потирала щеку. Когда аудитория опустела, Антонина Константиновна подняла на нее глаза:
             - Не волнуйся! К тебе у меня нет претензий,- у Веры отлегло от сердца,- Разговор пойдет о твоей старшей сестре. Я ее перестала узнавать. Раньше была открытая, добрая, активная девочка. Теперь – полная противоположность ей. У вас в семье ничего не случилось?
                Вера пожала плечами:
- Ничего, все, как прежде.
- Я просто  заметила за ней желание любыми путями хорошо одеваться, на уроках она стала строить глазки мальчикам, отвлекать от учебы. И все это происходит в выпускном классе. А еще она зачастила  к одной нехорошей женщине. Ну, ты понимаешь меня. И, у меня сложилось мнение, многие изменения  стали происходить с момента их знакомства.
                Учительница предположила:
- Если эта гулена так сильно влияет на поведение твоей сестры, надо скорее  прекратить эту губительную дружбу. Я понятно говорю, Вера?
- Куда еще понятней?! Я вот думаю:  маме рассказывать всего не стану, у нее больное сердце. Поговорю с папой.
   - Вот и хорошо. Я не стала вызывать родителей и привлекать всеобщее внимание. Может, это простые предположения. И надо всего лишь предпринять некоторые шаги со стороны родителей.
                Вера поплелась домой, обдумывая, как рассказать отцу  о этом  разговоре. Он сразу все понял, и решил поставить раз и навсегда точку на теме развращения старшей дочери.
              К дому женщины он пошел с Верой, только ей было известно, где та живет. Она осталась в подъезде, а отец   позвонил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стояла полураздетая красивая женщина с ярко накрашенными губами и глазами,  в коротком атласном халате, открывающем до самого бедра стройные ноги.
- Какие люди! Проходи, красавчик, гостем будешь,- завиляла она бедрами, пропуская Василия вперед.
Он понимал, что устраивать скандал  в подъезде не стоит. Поэтому прикрыл дверь. Люба подошла вплотную к неплотно закрытой двери. Раскрепощенная дама тут же сделала попытку запустить свои руки под его рубашку:
- А ты еще ничего, в соку. И глаза горят, как у молодого!
           Отец вспылил:
- Давайте без этих самых ваших штучек. Я в ваших услугах не нуждаюсь. Пришел по делу. Имейте в виду, если  не оставите свою затею по развращению моей дочери, Любы, пеняйте на себя. Я этого безнаказанно не оставлю. Не стану обращаться в милицию, сам накажу вас по-кавказски. Я – отец, поэтому  ни одна душа меня не осудит.
          Дама ухмыльнулась:
- Ишь, горец выискался.  Ваша дочь – взрослая, она сама решит, как ей
устраивать свою жизнь.
- Она еще школьница!- Повысил голос отец. – Общение с вами мешает ей учиться.
- Ерунда! Есть даже ученые, которые после получения дипломов работают не по специальности. Чего уж горевать о школе!? Ее внешность - лучший документ об образовании!
- Чушь собачья! В общем, я предупредил. Увижу возле школы,- пеняйте сами на себя.
       Отец вышел из постылой квартиры, громко хлопнув дверью. И выплюнул на пол всю неприязнь, что скопилась в виде слюны во рту:
- Сколько пошлости и грязи  во взгляде и словах!
       Вера поспешила от окна навстречу:
- Что случилось, папочка?
- Ничего пока,- натянуто улыбнулся он,- просто я предостерег женщину продолжать развращать Любу. Хотел поговорить по душам. Но она вывела меня ужимками и уловками, и наорал на нее. Правильно ведь я сделал? Как думаешь?
- Конечно! Люба хорошая, но легко поддается на лесть.
 Отец с дочерью дорогой договорились маме об этом походе не говорить. Совсем недавно  ее выписали из больницы под честное слово « больше не нервничать».
                Но, как говорится, «пришла беда, открывай ворота». На следующий день Вера пошла в музыкальную школу.  Раиса Федоровна, учительница,  на уроке обняла ее за плечи:
- Верочка, поздравляю, вчера на педсовете утвердили тебя на участие в международном конкурсе от нашей школы. Победитель при поступлении в профильные учебные заведения  не сдает экзаменов, а  проходит по собеседованию.
          Она наклонила голову к лицу Веры:
- Все уверены, твое кредо- музыка. Так ведь, девочка?
- Я не уверена в этом. И очень боюсь не поступить.
- Что ты, милая!? Тебе не стоит бояться.  У тебя  талант. И это сразу бросается в глаза.
- Да прям, какой там талант? Просто я очень люблю музыку. Когда играю, в ней  вижу  и море, и небо, и горе, и счастье. Даже свое настроение и состояние родителей могу сыграть на фортепиано.
- Ну-ка, сыграй мне свое нынешнее состояние.
        Вера подошла к инструменту, села на стул, опустила руки на клавиши. И полилась музыка. Казалось, в ней передавалось биение взволнованного сердца, сомнение, надежда  и радость. То солнышко выбивалось из-за туч, то капал дождь, то пели птицы. Все слышалось в мелодии, что лилась из-под ее пальцев.
        Учительница потирала свои вспотевшие от напряжения руки:
- Ну, Верочка! Я слышала, что встречаются музыканты, способные почувствовать и воспроизвести все, что их окружает, передать эмоции и вложить во все это свою душу. Но как-то редко встречала таких  исполнителей. У тебя большое будущее с  абсолютным слухом.
- Раиса Федоровна! Ну, не надо об б этом.– Покраснела Вера.- У меня вопрос к вам. Где будет проходить конкурс?
-  Кажется, в Ростове или Краснодаре. Тебе надо зайти после урока в кабинет директора. Она все  объяснит.
       Директор школы была немногословна:
- Состязания в мастерстве в этом году будет проходить в Ставрополе. Всех детей соберут в одну группу и повезут автобусом. С собой надо будет взять только документы, концертную одежду и желание победить,- улыбнулась она.- Мы на тебя надеемся, Вера. Ничего не бойся, у тебя прекрасная программа. На месте объяснят, какое произведение  надо играть в первую очередь и чем заканчивать выступление.
       Вокруг  конкурса наблюдался ажиотаж: радио, телевидение, журналисты столпились возле сцены, откуда вот-вот должны объявить результаты. Конкурсанты с нетерпением ожидали их, надеясь на чудо.
    Встал председатель жюри и, хитро улыбаясь, нарочно  с паузой после каждого слова стал произносить:
- Победителем… объявляется…  ученица… 7 класса…Грозненской… музыкальной… школы,- он назвал номер школы Веры,- Вера …Писарева… с виртуозно… исполненными … произведениями! У жюри не было сомнений, что победит она. Налицо талант, абсолютный слух и титанический труд! Похлопаем нашей победительнице!
    Журналисты бросились к обескураженной девочке:
- Скажите, у вас в семье есть музыканты?
- Нет! Только я. Мама пела в хоре Дворца пионеров. Папа хорошо играет на гитаре. Он – самоучка.
- Странно, у вас данные, которые передаются только по наследству.
Девушка покраснела:
- Простите. Не могу вас обрадовать выдающимися родными.
       В это время биологические родственники сидели у экрана телевизора:
- Ты только поглянь,- локтем толкнула мужа в бок женщина.- Это же, кажись, сестрина Верка, пигалица, от которой мы отказались. Не помнишь, кто ее усыновил?
 Стала чесать затылок, вспоминая:
- Кажется,  Писакины или Писателевы!- стукнула она себя по голове.-  Я еще подумала, только писать и научились, а лезут чужого дитя воспитывать!
    Муж отозвался:
- Чо, гадать-то. Поройся в бумагах.
     Женщина стала один за другим переворачивать документы, приговаривая:
- Ты поглянь, в люди ведь выбивается мерзавка. Зря мы ее тогда не взяли. Может, и нам что перепало бы. Как думаешь, что ей за победу дадут?
- Да кто ж его знает?! – лениво махнул рукой муж. – Только  нам при наших пятерых в нищете ее и не хватало.
      Наконец, женщина вскрикнула:
- Вот, нашла. Она теперь Писарева. Проведать бы ее следовало. Только мы ведь теперь ей никто.
- Как это никто? Я – кровный дядя. Пусть только пикнут. Имею право.
- Ну да! Поздравить-то никто не запретит нам. Только мы ведь не знаем их адреса. Зато  известна музыкальная школа! Родители там не станут отираться. Легче будет  поговорить без свидетелей. А-то, видишь ли, мы - никто. Это они “ не пришей козе рукав”. Ишь, самых близких родных в сторону оттиснули.
          Муж поддакнул:
- Ты, как всегда, права. Дети наши выросли. Ничто не мешает закрыть наш старенький домишко…
- Полученный,  кстати,  за отказ от этой негодной малолетки,- вклинилась с запоздалым напоминанием жена.
-… и поехать завтра в город, - потирал вдруг вспотевшие руки уже заведенный до предела мужчина.
       В помещении школы супруги постучали в кабинет директора:
- Здравствуйте! Нам срочно нужна Вера Писарева.
- Если не секрет, кто вы и для какой цели вам понадобилась наша ученица?
 Посетители переглянулись. Женщина нашла нужные в данный момент слова:
- Видите ли, мы – родственники девочки. У нее заболела мама и просила сообщить об этом дочке.
- Что с ней случилось,- встревожилась директор.
- Сердце прихватило. Увезли на скорой.
        Директриса встала из-за  стола и направилась к двери:
- Подождите одну минутку, я посмотрю в классе. У нее, кажется, урок в это время бывает.
- Вот видишь, все у нас получилось. А ты сомневался, - сверкнула глазами тетка, когда за директором закрылась дверь.
- Тише, кто-то идет по коридору.
          Вскоре  Татьяна Семеновна вернулась в кабинет с симпатичной девочкой лет пятнадцати, которая от волнения теребила в руках носовой платок и то и дело поправляла идеально сидящее на фигуре платье или волосы.
- Ух, ты, вылитая мать! – вырвалось у тетки.
- Галка в детстве, да  и только,- шепнул жене мужчина.- Даже белобрысые волосы так же торчат.
          Хозяйка кабинета, выходя, сказала:
- Я пройдусь по школе. А вы  можете здесь побеседовать.
Супруги удовлетворенно посмотрели друг на друга. Все складывалось пока в их пользу.
Вера оглядывала их:
- Вы хотели со мной поговорить. Но я вас не знаю.
У тетки полились притворные слезы:
- Как же так? Мы - твои самые близкие люди. И ты не знаешь нас.
Она толкнула в бок меланхоличного мужа, нахмурила брови. Тот от неожиданности уронил пакет с яблоками. Они рассыпались по полу. Он стал их собирать, поднимая на Веру глаза:
-Деточка, я твой родной дядя, брат биологической матери. Я очень любил Галочку, твою мать.  И тебя с твоим братом тоже. Нашему горю не было предела, когда они погибли в автокатастрофе, а тебя отдали в чужую семью.
      Громко крикнула тетка:
- Это все Галкин муж, твой отец!  Из-за него не стало Галочки,  твоего братика и его самого. Ты помнишь их?
-   Извините, я ничего не понимаю. Мои родители живы. И брат Илья  с сестрами тоже. Вы, наверное, меня с кем-то спутали.
          Тетка не унималась:
- Э, нет! Так дело не пойдет. Твои родители погибли. А эти люди, кого ты считаешь родными, никто тебе, всего лишь усыновители. Вот, смотри,- она сунула девочке в руки потрепанную бумагу, в которой говорилось, что они с мужем отказываются от Верочки в пользу Писаревых, взамен получают домик в селе и дают обещание никогда не преследовать девочку и не предъявлять никаких на нее родственных претензий.
          У Веры буквы скакали перед глазами из-за слез, когда  она читала. Как это мама  и папа никто? Они для нее все!
-  Это вы мне никто. Если тут правда, и вы бросили меня, совсем маленькую… А  папа и мама стали больше, чем родными. – Громко всхлипывая, бессвязно кричала Вера.- Откуда вы узнали, где я?
- Так конкурс же… Его по телику показывали, - пожала плечами тетка.
- Решили вот поздравить,- вставил слово дядька.
- Не нужно мне ваше поздравление! Я ненавижу вас и прошу больше никогда не появляться здесь! И не смейте говорить плохо о моих родителях!
          Она выскочила из кабинета, громко рыдая и размазывая слезы по лицу. Директор как раз направлялась в кабинет, и, думая, что это из-за переживаний о больной маме, приободрила:
- Не плачь, Верочка, все будет нормально. Врачи знают свое дело.
Но та пробежала мимо.   
          Дома она вихрем пронеслась в свою комнату. Мила сразу определила: что-то дочь расстроило. И вошла в ее комнату. Вера лежала ничком поперек кровати и рыдала. Мама села рядом с нею, стала гладить ее по голове и спине, приговаривая:
- Не переживай, милая, любую беду мы поможем тебе преодолеть. Мы – семья.
        Та затихла. Потом подскочила на колени, размазывая по лицу потоки слез:
- Ага, семья!? Сегодня в музыкалку приходили какие-то противные тетка с дядькой, сказали, что мои родные погибли. В доказательство совали какую-то бумагу. Я им сказала, что вы с папой - мои родители, и других я не знаю.- Глаза дочери пылали от гнева и обиды.
           Мила вздохнула, поправила покрывало на постели:
- Вот крысы! – Она встала с кровати, подошла к окну, уткнулась лбом в холодное стекло.-  Обещали ведь!... – Потерла свое онемевшее вдруг плечо.- Это правда, Верочка. После гибели твоих родителей в автокатастрофе в опеке  встал вопрос, где быть тебе: оставить в детдоме или дать разрешение нам на твое удочерение.
          Эти так называемые родственнички чуть не помешали, уцепились за жилье, оставшееся после твоих родных, но ты им не была нужна, своих пятеро жили в нищете. Тогда при свидетелях мы заключили с ними договор, что они получают жилье твоих родных взамен обязательства не претендовать на родство с тобой. Что же их заставило нарушить договор?
           Вера слушала рассказ матери с интересом, теперь сквозь слезы выдавила:
- Сказали, по телику видели мое чествование за победу  в конкурсе.
- А, ну все понятно. Думали,  здесь можно будет снова поживиться. Прости, Верочка, мы не говорили тебе обо всем этом, чтобы не расстраивать. Ты для всей нашей  семьи больше, чем родная. Ты наша радость, наше счастье и надежда.
            Дочка подошла тоже к окну и прильнула к маминому плечу:
- И вы для меня тоже. – Помолчала.- Мам, а ты знаешь, где похоронены мои эти...ну, биологические родные?
- Конечно, знаю, милая. Несколько раз в год мы с Васей ходим к ним на все четыре могилки, красим, пропалываем от травы. Мы ведь  остались одни, кому небезразлична их судьба.
             Вера заглянула матери в глаза:
- Четыре?
 - Да, доченька. После гибели твоей мамы, через две недели не вынесла горя  ее мать, твоя бабушка. Это целая трагедия. Я расскажу  об этом как-нибудь. Тебе  интересно?
-  Очень. А эти дядька с теткой хоть когда-нибудь ходят туда?
- Я узнавала, за все эти годы их никто там не видел.
- Ты покажешь мне это место?
- Конечно. Вот папа только с работы  вернется, и мы все вместе сходим к твоим родным.А лучше в выходной день. Порядок там наведем. Фотографии их посмотришь.
               Глава 10. Люба и Вовчик.

Ближе к дню Победы, когда страна веселилась и бурлила от демонстраций и маевок, Люба вдруг захотела, просто истомилась от желания сходить в кинотеатр. Она взяла газету и  стала выбирать, какой бы фильм ей посмотреть, чтобы успокоить душу:
-  В « Челюскинцах»  «Неуловимые мстители»,- видела сто раз. В « Космосе»  - новинка. Но что-то название не очень привлекательное. В  « Юбилейном» снова о войне.
А вот в « Нефтянике» что-то интересное – « Кинг-Конг» называется. Вот сюда и пойду. Кинотеатр не очень, зато фильм многообещающий. Не надо думать, что-то решать. Смотри просто и отдыхай от всех проблем.
       Она приобрела в магазине бутылку « Вермута». Это вино в простонародье еще « бормотухой» называли. Положила ее в свою походную сумку. Купила билет на последний ряд. И приготовилась к просмотру. Кто в темноте увидит, чем она там на последнем ряду занимается? Пьет ли, спит или у нее   свидание.
        После второго звонка в зал ввалилась шумная толпа: пятеро симпатичных парней. Среди них один просто зацепил ее красивой осанкой и вообще всем внешним видом.  Прозвучал третий звонок. Потух свет. На экране побежали титры.  А ребята все пробирались к своим местам.
          Кто-то совсем рядом  прошептал вслух:
- Да где же это тринадцатое место?  Говорил же, надо по первому звонку входить в зал. Так нет же: подожди, давай еще жахнем. Вот и ищи теперь место в темноте,- бормотал  парень из последних вошедших в зал.
- Присаживайтесь, молодой человек, вы как раз возле своего места стоите,- прошептала она.
       Как только экран осветился первыми кадрами фильма, и стало хоть немного видно окружающих, Люба вгляделась в еле заметные черты  соседа. При этом встретила его изучающий взгляд. Глаза небесной синевы и темные каштановые волосы покорили ее. Не очень часто встречается такой парадокс. Чаще у людей с такими глазами наблюдается более светлый цвет волос. Ну, русые, в крайнем случае.
       Она решила проявить инициативу в знакомстве. И забросила «поплавок»:
- Тринадцатое ведь число несчастливое. Как вы осмелились взять билет на такое место.
- А я далек от всяких предрассудков.
- Смельчак. Меня кстати, Лена зовут.
           Она всегда хотела, чтобы ее так звали, а не какая-то там Люба. Где у матери мозги были? Как скажешь  имя, мужики ухмыляются, с головы до ног оглядывают. Там было, конечно, на что  посмотреть: стройный стан, точеные ножки, смазливое лицо. Но она думала, если станет Еленой, мужчины увидят в ней не только самку с модельной внешностью, а еще отметят  ум и прозорливость.
             - А я Владимир, - просто представился симпатяга. – Всего несколько дней назад ты со мной общалась под именем Люба, если  не изменяет память.
- А вот и нет. Я с тобой никогда до этой минуты не встречалась. Владимир означает « владеющий миром». Наверное, тебе все легко дается, и от девушек нет отбоя?
-  Да вообще-то не жалуюсь.
           А про себя подумала: какая же я, наверное, пьяная, если не узнала парня,  с которым всего несколько дней назад кувыркалась в постели сутками?! Но раз открестилась от прежнего знакомства, надо продолжать делать это и дальше. Да, это он, самый обаятельный и привлекательный в майской компании, что доставлял мне удовольствие.
           Тогда ребята, истрепанные суточной беспробудной пьянкой, вышли из дома на улицу, чтобы пополнить изрядно отощавшие запасы спиртного,  светило яркое весеннее солнце. Вокруг сновали такие веселенькие прохожие, как и они. Впереди них в очереди за пивом стояла симпатичная девчонка примерно их лет. Она тоже была под шофе. Из всей ватаги ребят выбрала Вову и заискивающе улыбалась ему, всеми ужимками и поведением привлекая его внимание.
               А он в это время рассказывал анекдот:
- Пришел как-то журналист на завод. Для интервью ему посоветовали обратиться к одному из передовиков. У того в это время станок был в работе, готовые болванки пополняли корзину. Не прекращая работать, токарь ответил на все вопросы работника пера.
                Тогда рецензент спросил:
 - А можно задать вам вопрос не по профессии, а для себя?
- Валяйте,- повернул к нему лицо мужчина.
- Слушайте, а вот, если вы сто граммов водки выпьете, вы сможете так же виртуозно точить детали?
- А то!
- А двести?
- Смогу.
- Ну, а если триста граммов употребите?
- Так работаю же.
Вся очередь захохотала.
             Вову в бок толкнул один из его окружения, светловолосый и щербатый:
- Посмотри, какая деваха на тебя вылупилась.
- И че?
- Так пригласи ее к нам!
- Попробую!
             Он повернулся к Любе:
- Какая девочка рядом, а я не вижу за болтовней.  И почему-то совсем одна. Неужели у мужчин зрение пропало, не видят такое прелестное создание?!
- А они  глаза залили и  самих себя сейчас не видят.
- Меня, кстати, Вова зовут, а вас?
- Люба,- улыбнулась со злорадством девушка, покачиваясь от избытка алкоголя в крови, но стараясь держать марку. Она верила в торжество своих чар. Уж если захотела обратить на себя чье-то внимание, предмет ее грез заметит ее даже в толпе.
- Посмотрите, Люба, какие прекрасные парни со мной. У нас в компании и девчата есть. Не хотите присоединиться?
           Губы ее вдруг пересохли. Волна внутреннего жара поднялась в ней,   и охватила  все  существо. Воображение заставило почувствовать почти наяву себя в сильных объятиях, ощутить близость гибкого мускулистого тела. Она стиснула его руку и посмотрела  в лицо. В ней проснулось желание …А почему бы и нет?!
Известно давно, одному хорошо только вареники есть. Правда... Может, перейдем на ты, а-то как-то по - казенному выходит.
- Я «за». А вы? - Вова повернул голову к друзьям.
- Да и мы не привыкли с ровней выкать.
- Ну, вот  и решили.
           После покупки пива, ребята приобрели бормотухи и немного водки. И отправились снова « праздновать». Люба быстро освоилась в молодежном коллективе. Все оказались такими же, как она. И к тому же нетрезвыми. У всех ребят были свои подруги. Только Вова просто заливал свое горе: его девушка вышла замуж за другого парня. У нее тоже были неполадки на сердечном фронте.
Люба была довольна, что именно он оставался свободным. А, значит, в компании стал ее парой. Они то и дело ныряли под одеяло, пока товарищи наполняли свои желудки. Их объединяло одно: оба потеряли любимых. И каждый желал сейчас хотя бы даже провалиться в бездну греха, лишь бы залить горе, забыть о нем  и воспарить снова обновленным, беззаботным и счастливым, как раньше.
           Горячительных напитков  у компании было теперь столько, что хватало на много дней. А вот с мясом на третий день образовалась проблема. С деньгами тоже. Двое из ребят выбрались на воздух.
- А давай,- предложил один,- сходим в сторону поселка Сахалина. Там частные дома, куры, утки бегают.
- А что, идея! – поддержал попутчик.
              Они поймали двух уток и курицу. Уток со всего маху ударили каждый о землю. Курице просто свернули шею. Один ее при этом держал, другой проводил экзекуцию. Хотели уже возвращаться,  как заметили маленького примерно трехмесячного бычка на привязи. Коричневый с белой звездочкой на лбу, он пасся на пригорке,  периодически натягивая привязь или  отпуская.
               - Вот бы завалить его,- мечтательно оглянулся один из добытчиков.- Сколько бы мяса было!
- Согласен. Нам бы хватило дня на три. Может, даже   на четыре или пять.         
                Первый приказал:
- Бери тогда уток и курицу и приведи хоть одного пацана на подмогу. Пока мы сделаем заготовку на потом, девчонки пусть приготовят обед из птицы на сегодня.
Вова с Любой- Леной и Леша с Надей снова кувыркались в спальнях. А может, просто спали после этого. Короче, их не было за столом.
             «Вестник» позвал на помощь Сашку, одиноко сидящего с отсутствующим видом за стаканом водки:
- Понимаешь, у нас все должно получиться. Долбанем бычку по башке, он упадет, спрячемся с ним за пригорком рядом. Нас не видно, хозяева подумают, что он просто в тени укрылся. А мы тем временем освежуем его и унесем частями.
- Тогда нужно взять скалку большую, нож и топор.
-  Тряпки или мешки еще. Не понесем же мы мясо в руках?! И пленку, чтобы следов крови не осталось.
           Они с девчонками нашли на кухне все, что требовалось для их затеи, и отправились  снова к поселку.
- Тебя только за смертью посылать,- негодовал тот, кто оставался сидеть на лавочке в ожидании помощи.- Забыл тебе сказать, чтобы взял что-нибудь тяжелое, чтобы телка огреть.
- Скалка пойдет?
- Угу! А ты сообразительный.
            Парни сняли с головы теленка ошейник с вертлюгом, положили его так, чтобы хозяева решили, что он сорвался и убежал. Потом все сделали, как намеревались. Мешки стояли на пленке, готовые к уносу.  Дело шло к обеду.
- Скоро хозяева принесут теленку питье. Поэтому надо  скорее убираться отсюда.
 - Чтобы никто не заподозрил нас, надо идти в разные стороны. Встретимся уже дома.
Ну, что, с Богом,- сказал один из ребят, и поднял с земли ношу.
Остальные последовали за ним.
              Два дня они шиковали:  то шашлык приготовят на сковородке, то плов сварганят, то мясо просто сварят. Духман из квартиры шел на весь дом. Один раз даже сосед заглянул из любопытства:
- Вика, как дела? Родители дома?
- Нет, они празднуют в городке Иванова у теть Юли с дядь Петей.
- А-а! А чем это у тебя так пахнет?
- Так праздник же!
- А, ну, да, ну, да!
          Через пять дней празднования все устали, засобирались домой. Люба в том числе.
- Господи, Люба! Где ты была? – Встретила сестру на пороге Вера.-  На кого ты похожа? Мама вся на нервах, папа тоже. Ходили в милицию с заявлением о  твоей пропаже. Не приняли, сказали обратиться, если  не вернешься несколько дней. Через три дня все таки взяли его. Сегодня после работы они снова идут: узнать, как продвигаются поиски.
- Не пойму, чего нервничать?! Что я впервые не ночую дома? Я уже взрослая, имею право на личную жизнь.
Люба потянулась:
- Зато я с таким мальчиком познакомилась! Закачаешься! Глаза синие, манящие, волосы каштановые, мягкие и гладкие, как шелк!
- Ну, ты даешь, Любка! Разве можно с первым встречным куда – то ехать, проводить время?! А вдруг он маньяк?
- Ну, это ты зря! Так и только так надо! Иначе останешься одна, и будешь вести добровольно-  монашеский образ жизни, как ты сейчас.
- Считаешь, я не так себя веду?
- Да, не так! Надо жить для себя, пользоваться  моментом, пока молода. Тогда любой парень, даже такой красивый, как мой Вовчик, будет, как телок бегать за тобой и исполнять капризы.
- А я уверена, что не я, а ты совсем с катушек съехала. Разве можно  так с парнями? Он только поманил пальцем, и ты стелешься перед ним, как последняя… 
- Ну, договаривай, договаривай. Ты хотела сказать: шлюха? Думаешь, я для него  слишком глупая?- фыркнула она.
- Я хочу сказать, что ты слишком доступная, и поступишь глупо, если не будешь,  хоть иногда использовать мозги.
- Смешная ты, давно известно: мозгами в вопросах любви пользуются те,  у кого нет других прелестей. Мужчины- существа примитивные. И в любви они предпочитают видеть и чувствовать, а не думать.
- Хорошо,- кивнула собеседница,- Давай проверим на практике. Я в поисках второй половины буду думать. А ты будешь пользоваться только своими прелестями.
Сестры ехидно улыбнулись друг другу и разошлись по своим делам.
Люба отправилась спать, набираться сил. А Вера пошла на консультацию в музыкальную школу.
               

                Глава 11. Родители беспокоятся. Прогулка перед сном.
          
               
                Мила вернулась с работы, и увидела Василия, отгородившегося от всего мира кипой газет и журналов.
- Вася! Что-то ты сегодня снова прячешься за газетами. Я заметила, когда с тобой подобное происходит, значит, что-то произошло.
- Я уже три дня подряд в разное время хожу к Любе, и не застаю ее дома. Даже следов никаких не видно возле входной двери. Я специально песка перед ней насыпал, все без изменений,- тяжело вздохнул муж, откладывая газету на журнальный столик возле дивана.
     Мила вспыхнула:
- Я думала, мне одной кажется странным, что с начала мая дочка не приходила к нам и не ночует у себя дома. Узнавала у соседей, и они в один голос твердят, что давно не видели  ее. В окнах никогда нет света.
- Еще, как назло, Верочка долго из школы не возвращается,- потер рукой виски Василий.- Всегда так: когда нужен человек, он задерживается. Может, хоть она что-то знает?!
           Мила  растерла щеку с одной стороны, потом принялась заниматься этим же  с другой щекой:
- Ладно, не расстраивайся. Такое ведь не первый раз происходит. Давай надеяться на   лучшее. Вернется младшая дочка, может, что-то прояснится. Если нет, придется подавать в розыск.
- А знаешь, что, Мила, пока светло на улице, давай пойдем в милицию и подадим заявление на розыск сейчас. Потом в любое время его отозвать можно. Сама знаешь, органы  не спешат выполнять работу.
       Через два дня супруги снова собрались в милицию. Вышли из дома и отправились в нужную сторону. Дорогой Мила размышляла, вздыхая:
- Она у нас не размазня – за себя постоять может. Не могла же она сквозь землю провалиться. Я мать, и должна чувствовать беду. Ну, не чувствую я ее. Она где-то снова с молодыми зависает.
       - Н-да! Не зря говорят: с маленькими детками и бедки маленькие. А подрастают, с ними вместе и проблемы растут.
- Заметь, с Верой у нас никаких неприятностей  не было: ангел – не ребенок. А с  Любой с самого начала все оказалось, как земля и небо: что ни день, то новости. Пока маленькая была, слушалась иногда, выполняла наши просьбы и соблюдала все, что и другие члены семьи. А выросла,- просто бес вселился.
       Василий выдавил из себя много раз обдуманное заключение:
- Думаю, это все-таки гены взыграли. Чего боялись, того и дождались. Когда она прошлой осенью пропала на три дня,  развлекаясь с малолетками, мы чуть не опозорились, собираясь подавать заявление в суд, решив, что они силой затащили ее к себе домой.
- Лучше не вспоминать всю эту грязь. Хорошо, хоть потом выяснилось, что  она  сама  спровоцировала эти развлечения.
       У отца Любы  заиграли желваки на лице:
- Это ж надо придумать: ходить по парку в коротенькой, расклешенной юбке, которая от дуновения ветра поднималась вверх, обнажая  ноги и нижнее белье.
Один мальчишка сказал тогда:
- Мы как увидели это, последовали за ней.
- Ну да, интересно же,- поддержал его другой.
     И снова первый:
- Потом она ушла вглубь парка, ее догнал какой-то мужчина, и в густых зарослях кустов оттрахал прямо на спрятанной в кустах скамейке. Потом так же стремительно удалился. А она от удовлетворения, что ее трюк удался, улыбалась сама себе.
           Заговорил первый парень:
- Когда она после этого направилась домой, мы увязались за ней. Она пару раз оглянулась, мы тут же  отводили глаза, так как  впервые  стали свидетелями бесстыдного секса под  луной и возбудились от завораживающего зрелища. Было видно: ей хотелось, чтобы мы похотливо пожирали ее глазами, наглели, торопливо щупали  и торопились за ней в мир разврата и удовольствий.
        Отец вспоминал:
- Что и говорить, ребята были рослые, статные. Но стеснительные и неопытные. Сказано, молодо-зелено. Ну, ничего, все когда-то бывает впервые. Чем-то они разбудили в ней   похоть. Она резко развернулась на месте и пошла навстречу им со словами:
 - Раз Магомед не идет к горе, то в порядке исключения, гора пойдет навстречу к нему.             
И супруги, обнявшись, погрузились в неприятные воспоминания, которые сформировались у них, благодаря рассказам трех пацанов- участников секс-гулянки Любы..
       Очередной порыв ветра обнажил ее стройные ножки. Юноши не могли оторвать от них  восторженных взоров. Их члены рвались на свободу, а они, покрасневшие, старательно опускали ниже свои рубашки, прикрывая взбунтовавшиеся органы.
- Господи, как же стыдно за ее поведение. Плохо мы ее воспитывали, или поздно она попала к нам…
- А, скорее, гены родительские проснулись. Тут уж мы ничем не сможем ей помочь. Единственное, не стоит  отворачиваться от нее. Может, она и сама не рада проснувшейся в ней ненасытной женской натуре.
     Как сказал тогда один из ребят-малолеток:
- Дочка  ваша все призывней и кокетливей оглядывала нас с ног до головы, задерживая свой взгляд на  бугорках под нашими рубашками.
          - Что, мальчики, прогуливаетесь перед сном в теплой кроватке?- как бы невзначай бросила она, сравнявшись с нами.
-   У вас  просто великолепные ноги,- с трудом выдохнул один из нас.
-Это правда?- Деланно удивилась она. И подняла и без того коротенький халатик еще выше, как бы удивленно оглядывая свои ноги.
           У нас от ее жеста  отвисла челюсть и снова зашевелилась плоть под рубашками.
- Очень!- произнесли мы с хрипотцой втроем одновременно.
- Если б вы знали, как крепко могут они обнимать в порыве страсти. А вы, я вижу, так робки и нерешительны, что долго не сможете испытать их крепость. Причем, мой изысканный мозг  заставил меня мечтать провести минуты счастья именно с вами, такими скромными и возбужденными.- Прямо обозначила она  возникшую двусмысленную ситуацию.
           А глазами она будто говорила: « Скорее тащите меня  куда-нибудь. Я просто сгораю от желания оказаться под каждым из вас».
 Мы покраснели, как кумач, и,  переглянувшись,  стали наперебой предлагать  места  безнаказанного проведения  времени с соблазнительницей.
          Выбор остановили на одиноко стоящей  хате недалеко от центрального парка. Рядом с нею был пустырь и  нежилые помещения. Туда можно было войти и выйти незамеченными. Пока добирались до места, от страха или похоти, у нас зуб на зуб не попадал, хотя  и храбрились, старались наперебой показаться ей бывалыми любовниками, а не какими-то сосунками.
    Лишь успели  зайти в хату, Люба от нетерпения застонала. И, облокотившись на угол  двери, поймала руку  Юрки и засунула ее себе между ног. Лишь тот дотронулся до ее клитора, как она  застонала  громче прежнего, испытав при этом мимолетное облегчение.
    По дороге мы купили булку хлеба,  дешевое вино  и немного кильки. За столом разлили  напиток по граненым стаканам не первой свежести, выпили.  Вышли во двор освежиться. Выкурили  всего по одной сигаретке, ее глаза снова заблестели, дыхание участилось.
    Рядом с крыльцом росли раскидистые кусты сирени. Она увлекла за собой Романа. Там  приспустила ему трусы, опустилась перед ним на колени и занялась минетом. Было видно, в этом деле она была мастерицей. Через несколько мгновений  друг взвыл от удовольствия. Завизжала от счастья и она, так как  в этот же миг кончила от пристроившегося сзади  Сереги- хозяина блат-хаты, возбудившегося от вида ее действия  с товарищем.          
          Ее ненасытность просто не знала границ. Снова и снова она требовала секса. К ночи мы устали. Вино и килька закончились. А ей все хотелось и хотелось.
-Мальчики,-  прохрипела похотливо она.- Что же вы стихли? В чем дело? Разонравились мои ножки.
- Устали,- признался мы. - Дай хоть немного отдохнуть.
       Она вышла на крыльцо со словами:
- Да, что-то мужички нынче слабоваты стали. Если сами не в силах, зовите своих друзей. Я только в охоту вошла. Гастролировать, так гастролировать. Мне что, самой себя удовлетворять что ли?
Через некоторое время хата пополнилась еще тремя симпатичными и молодыми сельскими ребятами с едой и выпивкой. Оргии в хате проходили днем и ночью. Сменялись партнеры и еда. Неизменным оставалось лишь ненасытное желание этой развратницы. Через три дня, обессиленные и пьяные, мы  расстались с ней.
- Не ожидала, что придется такое выслушивать о своей дочери. Думала тогда: сквозь землю провалюсь от их рассказа. Ну, по молодости всякое, слышала, случается.  Но чтобы такое…
- Я сам в ужасе. Даже у взрослых ходоков не наблюдалось подобного. Сама ведь знаешь, они любят прихвастнуть своими похождениями… Вот и сейчас думаю, а вдруг в ней снова путана проснулась?
- Не приведи, Господь. После ее похождений поневоле задумаешься: а не  проституцией ли она занималась в Москве?
- Так ведь две вывески привезла с представления в цирке  в роли воздушной гимнастки. Интересно, как можно выступать в таком опасном номере, если нет навыков?
Что-то меня сомнения одолевают.
- Тут еще разбираться надо, в какой она там роли выступала,- снова на лице отца зашевелились желваки. Я уже что-то перестал до конца верить ей.
  Расстроенные родители вошли в здание, подошли к окошку дежурного, объяснили ситуацию и спросили, как идет поиск старшей приемной дочери.
- Поймите, наконец, это не минутное дело - найти человека в огромной стране. Получается, как иголку в стоге сена искать. У нее одна дорога, у нас миллион предположений. И каждое надо проверить. Не мешайте нам работать. Если что-то выяснится, вы первыми узнаете. За детьми смотреть хорошо надо, чтобы они не пропадали!
  На выходе, каждый вдохнул свежий воздух в легкие. Мила выдавила из себя сквозь зубы:
- Терпеть не могу эти дурацкие учреждения и канцелярщину.  Нервы теперь совсем взбунтовались: хочется заорать во все горло:” Я плохая мать! Моя дочь обманывает и живет грязной жизнью. И я виновата в этом! Не досмотрела, не доучила!
- Знаешь, любимая,  полностью тебя поддерживаю. Сам в таком же состоянии. А давай-ка,  мы с тобой прогуляемся по вечернему городу в сторону речки. Вода всегда  успокаивала. Может, и нам станет легче?
    И супруги, взявшись под руку,  отправились пешком на прогулку. Слышался крик кукушки вдалеке, мерцал закат. Казалось, мир затих на время.
 Присев на пеньки, некоторое время безмолвно смотрели на бегущую мимо них воду, в которой отражался свет фонарей у крайних домов. Считается, что вода имеет собственную структуру и память и способна помочь любому, кто к ней обратится за советом. После недолгого молчания Мила вдруг обратилась к ней:
- Вода, ты -  чудо природы. Мы устали от проделок дочери, помоги нам в борьбе с ее пороками! Забери  наши неприятности, восстанови мир и спокойствие, какие были в прежние годы.
       Муж обнял ее и вытер слезы на глазах.
- Ну, ты совсем раскисла, Милочка. Сами справимся.
Но она снова заговорила:
- Ну, вот что могло произойти с нею в эти дни?! Неужели снова в гульки ударилась? Я понимаю, она уже выросла, пришло время взрослых отношений. Но это не означает, что надо со всеми подряд в кустах, под лавками и при всем честном народе заниматься сексом. Все когда-то приходят к этому периоду. Влюбляются, выходят замуж или женятся.
        Василий глубоко вздохнул:
- Да кто ж его знает, где и с кем наша красавица?!  Хотели помочь обиженному ребенку, а все наши труды прошли без пользы. Видно, права была та толстуха из опеки, что, беря взрослую девочку, мы наживаем себе только головную боль на всю оставшуюся жизнь.
- Неужели она пять дней подряд празднует?
       Мила положила ему на плечо свою голову:
- Выходит, так. Другие люди тоже отрываются в выходные дни: день- два отдохнули и снова к станкам, прилавкам или столам в офисах. Она трудиться не собирается,- сверкнула она глазами.-  Большие деньги любит, а то, что они  через труд  достаются, понять не хочет.
- Вот и я за то же!  Месяц, как она вернулась из Москвы… Все деньги, что были, спустила. А работать не идет. Везде ей все не нравится. Наверное, опять в столицу намылилась?! Надо как-то поговорить с ней на эту тему.
- А вот, как объявится, мы и поговорим. Не может человек жить и думать только об удовольствиях. Рано или поздно,  следует понять, что деньги не с небес валятся. Как поработаешь, так и сложится твоя жизнь.
Домой идти все еще не хотелось, так и просидели супруги у воды до первых звезд. А она все плескалась и неслась мимо них, словно шептала:  все будет нормально, пусть не сей миг, но, в конце концов, желание исполнится.
       Потом супруги, не сговариваясь, поднялись с пеньков и отправились домой. Семейные прогулки  полезны. Они сплачивают мужа и жену, делают отношения более дружественными, помогают расслабиться и отвлечься от бытовых проблем. Волнение за дочку не прошло до конца, но нервы немного успокоились,  мысли выстроились в ряд, не то, что до похода на природу.    


                Глава 12. Люба нашлась.

                Вера была дома, хлопотала на кухне, готовя семейный ужин.
- Вы  решили прогуляться? Прямо, как раньше, под ручку и по ночному городу?! Какая
прелесть! Я Вас так люблю,- обняла она обоих родителей, приклонив к ним голову.
Мама  пустила слезу, папа откликнулся, хорохорясь:
- А чем мы не молодые? Посмотри, у мамы совсем нет морщинок. Да и я вполне  еще ничего.
- Вот и я о том же. Как в детской сказке, где  говорится о черепахе: « Я еще молодая! Ого, я еще какая,- сказала она, уползая».
         Все засмеялись. И уселись за стол, наворачивая приготовленные ею блины.
- Ну, за твою будущую семью я спокоен, дочка! Не жена, а клад будешь. Все умеешь, покладистая, добрая.
          Верочка засмущалась:
- Ну, папка! Мне еще далеко до замужества.
- Честно, Вера, не знал, что ты уже и тонкие блины  в дырочку печешь.
- С нашей мамой всему  научишься. Да и у бабушки каждое лето пропадаем, она тоже любит делиться секретами!
- Это верно. Наши женщины- мастерицы.
Мила вздохнула:
- Дочь, блинчики – просто чудо! Жалко Любы нет с нами. Она их обожает! Особенно с вареньем.
- Ой, пустая я голова! Забыла вам сказать: Любу сегодня видела. Она пять дней провела в  компании с парнем на « Березке», как она выразилась, Вовчиком- красавчиком. Довольная была, но уставшая и поддатенькая. Сказала, теперь дня два отсыпаться будет.
             Мать всплеснула руками:
- Ну, вот! А мы с отцом позавчера заявление в розыск подали.И сегодня только зря сходили туда. Никто ее и не искал.
- Ничего, завтра заберем. И, наконец, побеседуем с ней. Неужели нельзя позвонить, как-то предупредить?- потер руки отец.
- Конечно, мы бы тогда не переживали, не метались из угла в угол, не паниковали!
       Верочка обняла родителей:
- Родные мои! Успокойтесь! Люба нашлась. Все у нее хорошо, давайте поедим спокойно,
а потом я  на пианино исполню для вас свое выпускное произведение.
-  Вот это по-нашему.
- Согласна, доченька.
        Василий с Милой после ужина примостились в обнимку на диване, дочка поставила на пюпитр ноты. И, усевшись удобно на стуле, заиграла. Музыка лилась, то стихая, то усиливаясь, падая водопадом вниз или плавно, как река по равнине, проносилась мимо них. Иногда казалось, восточные мелодии звали в пляс, чаще ритм становился успокаивающим. Когда игра стихла, возвратились на землю и Писаревы.
                Отец вздохнул:
- Можешь ты  успокоить душу, доченька.
- У меня до сих пор  мурашки в теле и в голове музыка слышится. Даже возвращаться  к проблемам не хочется,- преклонила к плечу мужа Мила.
 - Для меня музыка -  возможность общаться с миром. Она помогает  делиться  эмоциями и чувствами. Ну, чего ты опять о проблемах вспоминаешь, мамуля?! Не переживай. Все будет хорошо.
               Мила вздохнула:
- Душа болит, милая. Как бы нам Любу не упустить совсем? Не пойму, откуда  в ней появилось  неуемное стремление к красивой и богатой жизни? В гонке за фирменным шмотьем и развлечениями она все сильнее опускается на дно. Мы ни бедные, ни богатые, с немалым жизненным багажом, никогда не гнались за излишествами, старались все заработать собственными руками.
            Василий возразил:
 - Да ладно тебе! Все люди одинаковые. В молодости многие мечутся между добродетелью  и пороком, знакомясь с жизнью через собственные ошибки. Все познается в сравнении. Сумела ведь она забыть  о прошлой жизни у биологической матери. И сейчас наломает дров, набьет шишек  об сучки на выбранном пути, все вспомнит и поймет, когда ей лучше жилось: в грехе или в нашей семье в спокойствии и любви.
     - Твои бы слова да ей в уши. Так за нее переживаю.
- Встретятся не только удовольствия, но и разочарования,- вздохнул Василий,- но это ее собственное решение. Никого она сейчас не будет слушать, так как  взрослая девочка.  В конце концов,  сама разберется, что ей надо, а что оказалось ошибкой.
           Вера сообразила: пора сказать родителям о желании сестры уехать в Москву:
- Мам-пап! Люба собирается снова ехать  в столицу. Говорит, девчонки хвалились: заработки стали выше.
- Ну, что сказать, правильная мысль,- оживился отец,- Наконец-то трезвое решение приняла. А-то развлекается только.
       - И чем же она там заниматься будет, если не секрет? Работы ведь и здесь хватает.  Ей ничто не нравится. Хочет сразу много получить, а так только бандиты да «прости, господи»  отхватывают. Но их век не долог, как известно,- забеспокоилась Мила.- Ей бы учиться надо, пока мы живы, здоровы, а не бегать в поисках длинного рубля из одного конца страны в другой.      
     Вера подумала: «Знала бы ты, мамочка, как близка в своих предположениях к истине». Но не стала ее расстраивать. Жизнь покажет, кто прав, кто виноват. Никто не знает, что ждет впереди, просто выстраивает свой путь по убеждениям, интересам и мечтам. Не все выходит, как хочется, но не зря говорят, «жизнь прожить - не поле перейти».
       Людские души настолько разные, насколько отличаются друг от друга небо и земля. Одна за всех волнуется и переживает, боясь принести боль или вред друзьям, родным и отчасти даже врагам. А люди с другой душой на все плюют, лишь бы им было комфортно и легко, как сестра.
       После происшествия на море Люба вдруг подумала, что недостаточно повидала в жизни. Вот утонула бы, а не познала еще мужской нежности, не стала богатой и известной. И уже в десятом классе ее как подменили. Она старалась меньше заниматься учебой и  домашними  нагрузками, больше тусоваться в многолюдных местах, флиртовать с парнями. Лишь бы ее заметили, отпустили в ее сторону комплимент. Вера занялась подготовкой к поступлению в музыкальное училище.
                Люба не могла понять, зачем она тратит лучшие годы жизни на рутину и учебу. Куда интересней было бы повеселиться в свое удовольствие.
 - И охота  учить всю эту муть?! Тебя и без экзаменов с руками и ногами возьмут,- потягивалась в теплой постели она. – Давай лучше сходим в Зеленый театр парка Кирова. Там какой-то концерт намечается.
- Если честно, мне нравится учиться. А вот на « какой-то концерт» идти, лишь бы время провести, не хочу.
  Люба стала одеваться, надув губы:
- Ну и отстой ты, Верка. Забиваешь голову  ерундой. Кому нужна твоя математика или литература? Ну, убил студент бабку. Ну, боялся, что вычислят. И чего перемалывать ему косточки, рыться в его мозгах?
Вера  вздохнула, потирая руку от плеча до запястья.
- Ты действительно так думаешь? Пойми, преступник должен знать, что поступил подло или жестоко,  прочувствовать глубину своего проступка.
- Да плевать я хотела на его переживания! - в сердцах воскликнула Любка, надев впопыхах платье задом наперед, а заметив свою оплошность, попыталась исправить положение, не снимая его. Наконец, это удалось. - Или вот в « Грозе» героиня утопилась из-за скуки и деспотичных  родственничков. А чего топиться? Послала бы всех подальше и жила, как нравится. Вот мне когда что-то не по нутру, я так и делаю.
     - Господи, сестренка! Ты ничего не поняла. Это совсем другое время, бесправные женщины. А от твоих принципов много пользы? Не все, что легко дается и плывет в руки само, правильно.
- Ну и зануда ты, Верка! Нельзя жить по учебникам. Чего усложнять то, что можно сказать просто. Вот, например: « Пифагоровы штаны на все стороны равны». И вся тебе теорема Пифагора.
- Тю, дура! Иди на свой « какой-то» концерт. Я лучше почитаю.- Она открыла учебник.
     Люба уже сидела перед зеркалом, накладывала макияж, хотя и без него выглядела свежей, нежной и привлекательной:
- Гляжу на тебя  и не могу понять, в кого ты такая отсталая. Мордашка ничего. Но ты не красишься, не мажешься. Серая мышь, и только. Лицо девушки должно выделяться, чтобы увидел парень, и глаз не мог оторвать.
          - А я не желаю этого! Лицо не главное. Была бы душа.
-  Ты что, хиромант,  разбираться в лабиринтах человеческой души, его рук, глаз и прочего?  Это они людям голову морочат всякой дрянью. А я хочу, чтобы меня рассматривали и оценивали другие,  не я.
           Вера уже злилась. Столько времени потрачено на пустой разговор. Она  сжала зубы и  процедила:
  - Прошу тебя, иди, куда собралась. У меня через три дня собеседование. Не хочу выглядеть перед комиссией  нулем.
- А,  ну да! Ты же отличница. Всегда хочешь быть первой, боясь  оказаться, как все.
Вера покраснела, сжала  кулаки.
           Люба злорадно улыбнулась. Ей нравилось доводить сестру. Тогда она выглядела пантерой, готовой вцепиться в глотку любому, кто мешал ей осуществлять задуманное. Попробуй, подними руку. Она ее откусит, не оглядываясь.
- Ты такая же ботанка, как сестра Вовчика. Все бы о школе думать! Сколько пыталась сделать из нее современную девушку! Так нет, упрямилась, как ослица. Ну, ничего! Я устроила ей напоследок сюрприз, - злорадно усмехнулась Люба.
           Вера забеспокоилась:
-  Ты о ком?
- Да о Вовчике Корниенко и его шизанутой сестре Оле, что  мешала мне  быть с Женей.  Не знаю, почему, он выбрал ее? Я бы все бросила, босиком  по снегу за ним побежала. А она все об учебе думала.
- Господи, Люба, так это ты  влезла в их отношения? Как же я не догадалась в январе, когда Оля, придя   в клуб « Прометей», прорыдала на моем плече все заседание, рассказывая о какой-то Ленке-циркачке. – Она вцепилась в плечи сестры.
               Люба вспыхнула:
- Ты еще и заступаешься за нее. Она меня ненавидела, рассказывала обо всем брату. Хорошо,  он верил  мне. И не слушал ее рассказа, будто я в трамвае занималась любовью с посторонним мужчиной. Но я-то в тот момент думала, что сзади меня в вагоне стоит Вовчик. И распаляла его руками и телодвижениями, пока  оба не  получили удовлетворения.
                У Веры появился гнев в глазах.
- Опять  об этой мерзости вспоминаешь?! Ты вела себя, как шлюха. И не гордиться сейчас надо, а  стыдиться.  Если бы ты заметила, что твою сестру обманывают, оставила бы это без ответа?
 - Это же сестру,- пожала плечами Люба.
                Вера вошла в раж.
- Какая разница,  сестра или брат? Родная душа.  Ладно, не нравилась ты Оле, она  не смолчала об измене. Тебе захотелось отомстить.  Но в чем вина Жени? – Она оттолкнула от себя Любу.- Ты ведь боготворила его. Все уши  прожужжала, какой он классный.
                Та от злости заскрежетала зубами:
- Он отверг меня! Не такая, видите ли, я ему! Оля лучше. Интересно, чем?  Я, чтобы над ним подтрунить,  в Рождество легла на кровать рядом, когда он заснул, расстегнула гульфик на его брюках и свою кофточку на груди, взлохматила прическу, задрала платье и положили его руку на себя,  будто мы провели бурную ночь.
               Вышло еще лучше. Раньше, чем он проснулся,  вернулась с гадания от подруги Оля. Она все это увидела: глазищи  были, как блюдца, лицо красное, все  тело задрожало  от ужаса.  И убежала.  Он за ней. Вот я посмеялась!  Сбылась моя мечта - с тех пор они  расстались.
           У Веры глаза выскакивали из орбит. Она терла онемевшие вдруг руки.
- Как ты могла? У тебя что, совсем мозгов нет? Бездушная и безжалостная ты…Ни себе, ни людям! - Она заплакала: разве может нормальный человек ломать судьбы других людей?
Почему сестра так сильно изменилась? Она ведь всегда была для нее примером! Но такою быть ей совсем не хотелось.
                Потом добавила:
- Тебе лечиться надо!  Это ж надо: возомнила себя вершителем судеб.  Разбила отношения двух влюбленных людей и считаешь себя правой.  Я даже разговаривать не хочу с тобой после этого!
- Подумаешь! Беспокойная какая! Каждый должен думать о себе. Зачем мне чужие проблемы?!
                Она встала со стула. Повертелась перед зеркалом, то выпячивая губы, то поправляя волосы, то разравнивая складки на  юбке и кофточке.
 Повернулась к Верочке:
- Адью, сестричка! Не поминай лихом! Я ушла на концерт! А ты тут загнивай в болоте цифр и метафор. Бр-р!
               
                Глава 13. Вера и Оля.
               
           А Вера вместо повторения материала теперь снова вспоминала страх и отчаяние в глазах своей подруги зимой.               
Во время зимних каникул в горкоме комсомола решили провести внеочередное заседание с активистами от каждой из школ.
Семья сидела за чайной церемонией, когда она сообщила об этом родителям.
- Мам, пап, я часа на два-три уеду в горком комсомола.
- Если это так важно, конечно поезжай. А мы с отцом займемся подготовкой к стирке,- пожала плечами мама и улыбнулся глазами папа. Снимем постельное белье, занавески. А-то все уже  кажется не свежим.
             Папа покачал головой:
- Выдумаешь тоже. И так белье нормальное. А вам, как всегда,  до блеска хочется  дом довести.
- Это очень важно, мамочка. Будем строить планы  мероприятий  в городских школах к Дню Победы. Без меня ничего не стирайте. Вернусь, все сделаю. Ну, ты, папуля, даешь. Разве плохо, когда после стирки белье сияет и воздух свежий.
- Мои вы чистюли. Я что? Совсем не против комфорта.
           Вера ушла. На одной из остановок  в автобус вошла Оля.  Кивнула головой, приветствуя одноклассницу. И тут же отвернулась к окну, будто любовалась красотами природы, мелькающими за стеклами. Мимо проносились дома и деревья, люди и всевозможный транспорт. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь порхающие снежинки,  всполохами играли на ее застывшем лице.
           По щекам подруги беспрестанно текли слезы. Та их смахивала ладонью. Но получалось, как у машины со стеклоочистителями: они усиленно вертятся взад-вперед, а сквозь потоки дождевой воды все равно плохо видно дорогу. Щеки оставались мокрыми. И это было видно со стороны, как Оля ни отворачивала их отодноклассницы.
           У Веры от сочувствия сжалось сердце: это как же надо постараться, чтобы расстроить всегда веселую и открытую Олю?! Она подошла к подруге ближе и обняла за плечи. Та вздрогнула. Она думала, никто не видит ее расстройства, поэтому  повернулась ко всем спиной и замкнулась с щемящей болью в своей беде наедине.
          Автобус тем временем доехал до конечной остановки. Пассажиры покинули салон.
- Оль, у тебя что-то случилось?
Подруга молчала и прятала отекшие глаза.
-  Не хочешь, не говори. Давай только зайдем на рынок. Надо умыться.  Не пойдешь же  в клуб зареванная.
           После холодного обливания у питьевого фонтанчика Оля немного успокоилась и заговорила сама:
- Знаешь, у меня есть парень. Мы с ним любим друг друга. С полгода назад у брата появилась пассия Ленка. Симпатичная такая блондинка. Она врет ему на каждом шагу.        Летом даже изменила прямо в трамвае.
- Разве такое возможно?
- Получается, да, если захотеть. Так вот,  брат верит только ей и пылинки сдувает.  Даже жениться хотел, хотя еще в армии не был.
              Вера  полуутвердительно сказала:
- Любит, наверное?! И что же в этом плохого?
- Скорее всего,- вздохнула Оля. - Но он-то  любит, а она нет, просто играет на его чувствах. Не зря  ее  еще « циркачкой» зовут.
У Веры защемило в груди: что-то знакомое проскользнуло в рассказе насчет Ленки- циркачки. Но ведь  сестру не Ленкой, Любой зовут.
             Ее брови взмыли, как по команде, вверх:
- А почему циркачкой?
- Не знаю точно. Говорят, она в цирке гимнасткой была.
- Так почему же ты плачешь?
- Эта Ленка проходу моему парню не дает. Стоит брату выйти из комнаты, она вешается на Женю или на руки к нему старается плюхнуться.
             Вера ухмыльнулась:
- Вот профура. А что же он?
- Отпихивает, делает вид, что не замечает ее проделок.  Брат не верил. Увидел собственными глазами,  прогнал ее. Два дня было спокойно. А сегодня снова явилась с выпивкой, и ведет себя, как ни в чем не бывало. Вот сейчас я уехала, а она, больше, чем уверена, вокруг него вьется.
          На заседании девушки сели рядом. Оля в этот раз была пассивной, то и дело опускала лицо вниз и водила кругами по тетрадке ручкой, словно писала. Но Вера -то понимала: прятала от всех внезапно выступившие слезы. И думала: ох уж эти Ленки! Чего им не живется спокойно?! Мало своего добра, заодно стараются и чужим попользоваться.
          Было обидно за Олю, хотелось чем-то помочь, поддержать. Но  вопросах любви вряд ли возможно это сделать. Вот и Люба так же, как Ленка, думает только о себе и приносит этим немало боли и обид окружающим.  Как же все любительницы удовольствий похожи!



                Глава 14. Люба и Вера.
 

О проделках старшей дочери после нескольких таинственных исчезновений узнали родители. Маму положили в больницу с прединфарктным состоянием. Отец вызвал телеграммой бабушку. Встал вопрос: что делать?
- Как поступить с Любой,  ума не приложу,- жаловался Василий теще. – Мы и разговаривали с ней, и стращали, на все одна отговорка: я уже взрослая, живу, как хочу.
- Интересная мысль. – Хмыкнула старушка. - Живет у вас, за ваш счет одевается, обувается и питается. Надо, наверное, сделать ход конем. Давайте скинемся, и купим ей отдельное жилье. Пусть заработает деньги  трудом, обо всем сама позаботится. Тогда некогда будет думать о гульках.
                Василий раньше подумывал об этом. Поэтому отозвался:
- Я только «за», а вот Миле  ее жалко. Говорит: она   и так судьбой наказана.
- Милу беру на себя. Объясню ей, что в таком случае не жалеть надо, а действовать.
На том и остановились.
 Недалеко от их дома  продавалась маленькая квартирка из двух комнат с зеленым двориком перед окнами.  Она и стала собственностью «взрослой Любы», как только она окончила школу. Миле пришлось согласиться с мнением большинства, хотя она по-прежнему считала, что дочка, таким образом,  осталась без помощи в трудный момент.
Было ближе к вечеру, когда Вера  прошла  мимо окон старшей сестры в музыкальную школу. Примерно через час вернулась назад. У нее заболела учительница. Проходя мимо жилья Любы, она споткнулась о камень, разбила коленку и  решила заглянуть к ней, чтобы обработать ранку.
         Возле дома на бревне сидели и болтали два парня с соседней улицы. Она удивилась: чего это мальчишки сидят в чужом дворе? Ну и беседовали бы у себя дома. Но ничего не сказала, а, прихрамывая,  вошла внутрь незапертого жилища. И что за мода здесь – бросать незапертые  двери?
- Люба, ты дома? – громко крикнула она при входе. Никто не отозвался. Пошла дальше.
        Из спальни слышалась какая-то возня. И  покраснела, заглянув туда: сестра лежала совсем голая поперек разобранного дивана, раздвинув ноги. Колени ее были согнуты. А между ними полулежал такой же нагой парень.
         Он сжимал руками ее груди, запрокидывал назад  лохматую голову и при этом рычал, как бычок при виде загулявшей телки. И Любка тоже  извивалась под ним змеей, прижимая  к себе, мыча и тяжело дыша.
        Вере проглотила позывы тошноты и отпрянула назад как раз в тот момент, когда сестра махнула  рукой, подавая знак, чтобы вышла. В голове пробежали мысли: «Какая мерзость!  Неужели так трудно хотя бы дверь закрыть на ключ»?
       Она пулей выбежала из квартиры, словно встретила дьявола. Добежала до своего дома. Проскочила через сени, никого не замечая, пропустила мимо ушей вопрос невестки:
 - Верочка, что случилось?
       В комнате забралась с ногами на кровать, сжалась в комок и дрожала всем телом.  Кровь сочилась сквозь порванный чулок. Было не до разбитой коленки. Со стороны могло показаться: за нею кто-то гнался, и здесь она нашла укрытие от преследователя.
          Вошла невестка:
 - Чего такая встревоженная?  На испуганного ребенка смахиваешь.
Вера заплакала. И отвернулась к стене, вытирая рукавом слезы.
- Не держи в себе боль! Неприятности надо с кем-то обсуждать, станет легче.
        Вера стеснялась говорить об увиденном. Ну, как расскажешь о таком? Она считала Любу всегда честной и брала с нее пример: неплохо училась в школе, слыла активисткой и запевалой во всех делах. Вера же всегда была застенчивой и исполнительной, не более того.
       Родители отнеслись к Любе с добром много лет назад, а она, получается, как неблагодарная тварь, идет даже против собственных обещаний. Когда ее еще в детстве изнасиловал мужик, она клялась и божилась, что больше никто и никогда не притронется к ней без ее желания, и она не станет похожей на свою биологическую мать. Оказалось,  врала.
       Наплакавшись, Вера спросила Нину:
- А ты никому не расскажешь?
- Нет, конечно! Мы ведь родня. Даже Илья ничего не узнает.
И девочка поведала  тайну.
    Нина даже не удивилась:
- Ну и что здесь страшного? Все когда-то взрослеют, вступают в половую близость. Это жизнь, детка! Можно подумать, ты со своим парнем встречаешься только для того, чтобы он днем носил твой портфель, а вечером, прижавшись  к нему, на скамеечке посидеть, держась за руки?!
    - Так все и есть! А как иначе?- Вера пожала плечами. – Все еще успеется. Жизнь длинная.
        Вера дружила с одноклассником Денисом. Они вместе ходили в школу и возвращались домой, он носил ее портфель, часто совершали походы в кино или на мероприятия в школе. Никто из них не витал в облаках от любви и нелепых желаний. Может, еще не пришло время. Или не хотелось ломать  доверительные  отношения. Им просто было хорошо рядом.
          Невестка поднялась со стула и отправилась в сени, бросая на ходу:
- Темнота! Уже 17 лет, а ты все забиваешь голову такими глупостями! Жить надо сейчас, а не в ожидании чуда на горизонте! Я думала, проблемы какие-то  нарисовались, а ты просто еще глупый ребенок.
       Никто не знал о прошлом Нины. Ее любил брат, и это главное. Остальные считали, он не  распылял бы свои чувства на недостойную девушку. Слова невестки подлили масла в огонь, бушевавший в голове Веры. Как же так:  в книгах пишут одно, а в жизни происходит совсем другое?
       Она без остановки размышляла: из всего выходило, сестра стала  гулящей женщиной?!  У нее это не укладывалось в голове. А Нина?  Она все  знала?! И не рассказала маме, не поговорила с Любой, позволяя ей опускаться на дно разврата?! Еще бы замуж вышла,- это нормально. А без заключения брака заниматься блудом,-  крах всем понятиям Веры о чести.
       Видеть сестру пропало всякое желание. Общаться с нею, тем более. Даже на парней не хотелось смотреть. Время шло. Возраст брал свое. Теперь, как только Вера  подумает о каком-то парне или он подойдет к ней, чтобы познакомиться, перед глазами всплывала мерзкая картина, увиденная в тот день. И желание встретиться с ним у нее пропадало напрочь.
       В такие моменты выручало пианино. Вера садилась за него и по несколько раз проигрывала свои любимые произведения. Мозг успокаивался. Мысли выстраивались в стройный ряд, посторонние думы уходили в сторону. Она становилась собранной и целеустремленной.
       Фортепиано одних успокаивает, других лечит, а третьих просто развлекает.
Музыка всем открывается  по-разному. Кто-то подойдёт и сыграет на инструменте " собачий вальс ". Другой исполнит экспромтом Шопена. А третий просто постучит по клавишам  кулаками: "бум, бум".  И получается, одному она слышится, как  звуки  - "бум - бум". А другим людям этого мало, они представляют ее, как виртуозную игру и божественное звучание.
    Так происходит и в жизни. Некоторые живут в свое удовольствие, а другие – с соблюдением норм поведения и законов жизни, идущих от предков к их продолжателям.
    Верочка  после игры на инструменте всегда думала: люблю ли я музыку? И сама себе же отвечала: да. Хочу ли связать с нею жизнь? - Да. И это в обязательном порядке.  А все остальное мишура. Не привлекали чрезмерное веселье и развлечения. Она была серьезной девушкой, преданной семье. И мечтала в будущем иметь все, как родители: с детьми и всеми ее благами или  проблемами.
     Многие ее одноклассники терпеть не могли своих родыков. Они и отсталые, и в их жизнь лезут. Может, у кого-то и были проблемы с предками, но не у нее. Она могла с мамой говорить обо всем. Никакие вопросы не оставались без ответа. Могла  посещать секции и мероприятия. Каждое желание  рассматривалось справедливо.
    Они знали, она зря не станет о чем-то просить. Раз обратилась за помощью, значит, хорошо обдумала свой шаг. Они помогали им с сестрой интересно проводить время, с играми и конкурсами справлять дни рождения.  С их праздников маленькие гости расходились с призами и подарками.
      Как-то родители после очередного такого празднования  всех гостей вместе с собственными детьми отправили на кинокомедию в клуб- заранее приобрели для них билеты. Все были в восторге. Мама учила их шить и вязать, изготавливать детские игрушки.
       У Веры в классе подобрались творчески одаренные одноклассники. Они с удовольствием приходили к ним в гости, где с маминой помощью готовили спектакли и пекли торты. В пятом классе так подготовились к КВН между классами, что стали победителями. Всего и не опишешь, что запомнилось хорошего о семье. Родители и домашние задания помогали разбирать.  И как за себя постоять научили.
          Бывали в семье и размолвки.  Но все как-то легко мирились. Любовь всегда брала верх. Никто ее, как других, не бил и не наказывал. А если бы совершила что-то недостойное,- так это же по делу.
                После посещения сестры в невыгодное для той время, что– то в Вере надломилось. Редко пересекаясь, они уже не вели задушевных бесед, не планировали совместного досуга, не пели песен. У них так здорово это раньше получалось.
                У Любы  была своя дорога в жизни. Она ее выбрала сразу после окончания школы. Никто  на нее не толкал. А у Веры путь иной. И будет он проходить не через пошлый секс, а через каждодневный труд, занятия и помощь родителям. И обязательно наступит время, когда она с любимой профессией, добрым, порядочным мужем и любимыми детьми станет жить счастливо в собственном доме. У того, кто имеет мечту, желание и настойчивость,  всегда все получается.
       Примерно через месяц Писаревых пригласила в гости средняя сестра Василия. За столом у сестер произошел неизбежный разговор. Начала его Люба:
- Что-то ты, сестренка, совсем не показываешься на людях. Избегать встреч со мной стала, что ли? Как ни приду к вам, родители говорят: нет дома.
       Верочка пожала плечами:
- Трудные времена настали. Предметные консультации перед экзаменами, подготовка к выпуску в музыкальной школе. И все одновременно. Да и чего время попусту проводить?
 -  Ну, ты даешь, сестренка! Экзамены экзаменами! Можно часок и для себя любимой выкроить? Чего жизнь сквозь пальцы просеивать? Веселись, развлекайся, пока молодая! Потом поздно будет!
     - Люба, я уже миллионный раз говорю: меня не влечет твое веселое прожигание дней. Бессмысленно  слоняться по улицам, хохотать после любой пошлости  ребят,- не мое это.  Ну, не смешно мне, а противно.  И в гости приглашать всех подряд я не собираюсь. Можешь ты это понять?
     Люба как ждала этих слов:
-  Ах, вот ты о чем?!! Да, я такая! Мне девятнадцать лет.  А ты думаешь легко жить, когда   нет работы? Один огород и все. А мясо, как известно в огороде не растет! Никто у меня не спросит: сыта ли я. Это тебе родители могут купить одежду и обувь. Да и о кормежке позаботятся.
    - Мама с папой тебе помогают. Но и самой неплохо бы потрудиться. Заведи живность! Родители все время предлагают на развод  курей, козочку. Выкорми, будет и потомство, и мясо на питание.
     - Ма-ма – с-па- пой,- сквозь зубы, нараспев съязвила сестра. Когда ж ты взрослой станешь?  Я, конечно, ничего не имею против  родыков. Они ничего себе, да и меня из детдома забрали. Спасибо им за это.  Но я уже выросла, и мне нужна личная жизнь! Как вы этого не понимаете?! А вот ты ведешь себя, как монашка. Когда до тебя дойдет: нельзя запирать себя в четырех стенах, и жить лишь по указкам ма – мы и па- пы,- снова скривилась она,- когда душа поет и тело стонет.
       - Ничего у меня еще не стонет. И живу я, как положено: честно и добропорядочно. Не то, что некоторые, которые бесцельно по улицам блуждают, а вечерами да ночами с парнями развлекаются.
        Любка от злости  подавилась водой, которую пила.
- Это ты про меня снова? Да, я продаю свое тело. И на эти деньги могу хорошо, по-модному одеться - она вдруг изменилась в лице, и сказала, притворно улыбаясь.- Кроме всего прочего, доложу я тебе – это бывает иногда еще и приятно. А ты, как затворница, никуда не ходишь, зубришь уроки да по клавишам бацаешь. Не надоело еще? Постареешь, вспомнишь мои слова.
          Вера быстрым шагом, почти бегом удалялась от развратной сестры, твердя про себя:
- Нет, не надоело! Нам с тобой не по пути!
Именно их она бросила в лицо Любке при расставании.
        Все последнее время она оглядывалась на парочки, которые смотрели друг на друга влюбленными глазами, держась за руки. И  душой понимала: это естественно, когда  нравится человек, когда  приятно ощущать его тепло  и трепет. И даже наброшенный пиджак парня на плечи спутницы,- нормальное явление. Он заботится о  ней.
      А вот постельные оргии после одной-двух встреч никак не укладывались в ее голове. Она считала это распущенностью. Пусть считают Люба и Нина ее монашкой и глупой малолеткой,- это их право. Но для нее главным были чувства и семья, а не случайный секс под забором или в кустах.
               
               
               Глава 15. Люба и Вера. Сборы в Москву.
         
            
                Люба, тем временем,  чувствовала себя оскорбленной. В кои-то веки обратила  внимание на парня, а ему до нее нет никакого дела. Как он все - таки хорош, этот Женька. Не зря эта пигалица вцепилась в него, как клещ. И откуда он взялся на ее голову? Все думы теперь, как отбить его, чувствовать объятия, дыхание, ощущать аромат его тела и  туалетной воды.
        Что же делать? Вовчик, конечно, хороший мальчик. Ей было с ним хорошо. Даже замуж согласилась выйти за него. И вот на горизонте возник другой парень. Все внутри запрыгало. Она  до потери пульса потянулась к нему. Даже думать о Вовчике забыла.
        Он гораздо выше Володи, широкоплечий и мускулистый. Так и хочется  потрогать руками каждый его мускул. Иногда кажется, в голове дует сквозняк, а внутри тела горит огонь, мешая дышать и думать.
        Она  растворялась от его вида так быстро, как не тает даже сливочное масло от тепла. Ужасно хотелось секса с ним, горячего и нежного,  чтобы ощущать его прикосновения. Она пожирала его глазами. А он делал вид, что ничего не замечает и смотрит  на сестру Вовчика.
        И чего в ней особенного? Смазливое личико, маленький рост и длинные волосы?  Она ведь – ребенок. И долго еще будет компостировать мозги запретом на сексуальные отношения: то нельзя, это еще рано.
        “Чем я хуже?- Думала Любка.- Выше сантиметров на пятнадцать, а то и двадцать, блондинка с глазами цвета весеннего неба, стройная и всегда доступная. Мои ножки немало мужчин свели с ума. Я настолько темпераментна, что вспыхиваю от любого прикосновения мужчины. Но все мои попытки приблизиться к Жене наталкивались на  холодный  взгляд, который  бывал нежным и ласковым только тогда,  когда он глядел на Ольгу.
        Как-то он пригласил ее в кино, а она еще и хвостом завертела:
- Не могу. Надо к контрольной готовиться.
Да наплевала бы я на эту учебу, если бы меня такой парень позвал. Он к ней лицом, она – задом. Вот влип, так влип. И терпит же”.
         Еще эта Верка твердит:
 - И что тебе неймется?! У парня с девушкой чувства. А ты со своим сексом лезешь. Оставь их в покое.
- Какие там чувства у школьницы? Ей бы в куклы играть. И что он нашел в ней?
- Значит, есть какая-то изюминка, если на тебя ноль внимания.
Люба вдруг закрыла глаза, и с долей блаженства зацокала  языком:
- Представляешь, какая шикарная у него фигура,  просто Давид Микеланджеловский. Там тебе и трицепсы, и бицепсы. Мускулатура просто отпад. И толкает  на мысль, что он и в постели -  просто ас.
От собственного предположения она даже задышала по-другому.
- Не понимаю я тебя. - Пожала плечами Вера.- Только недавно Вовку расхваливала, теперь вот Женьку тебе вынь да положь.
        В комнату вошла мама,  прислушалась к разговору дочерей.
А Люба все гнет свою линию:
 - Ну, не терплю я подолгу встречаться с одним и тем же мужчиной. Они, как книга: прочитал, положи на полку и приступай к  другой.
- Что ты мелешь, дочка?
- А вот то и говорю, что думаю. Бог не зря мужчин и женщин сотворил. Чтобы им хорошо вместе было.
- Как ты любишь  обсуждать подобные глупости,- возмутилась мать. - Хоть бы младшей сестре мозги не забивала. Мужчина и женщина для семьи созданы и продолжения рода. Для мирной жизни в счастье и радости.
        И ушла, неодобрительно качая головой, забыв даже, зачем заходила в комнату девочек.
Любка тут же подвинулась к Вере:
- Вот скажи, ты любишь стриптиз?
- Не знаю, не видела. Но думаю, оголяться перед всем честным народом,- это не совсем правильно.
- Ну и отстой ты, Верка. Совсем по-маминому, мыслишь.
- А чем тебе это не нравится?
             Любка снова глаза закрыла:
- Представь, на сцене появляются этакие соблазнительные совершенно голые мачо, состоящие из мышц. На них только бандаж и больше ничего. И тот не скрывает, а только подчеркивает напряженное мужское достоинство. Все женщины стремятся ближе к подиуму, чтобы ничего не пропустить.  Они ревут от восторга, расталкивая толпу. Двигаясь в такт музыке, участники шоу подходят к краю, опускаются   на колени и, слегка покачиваясь, поддразнивают женщин, уже испытывающих желание. Начинает ныть живот. Вот увидела бы весь этот экстаз, навсегда бы забыла все правила и запреты: что можно или нельзя. И когда наступит это невидимое « можно».
- Смотрю на тебя, сестра, и складывается впечатление, что похоть раньше тебя на свет появилась. У тебя одно на уме: секс да мальчики.
- Да ладно, ты просто еще ничего не видела на этом свете. Они ж не просто танцуют под музыку, они сначала с одной женщиной секс имитируют, когда за руки  активную из зала поднимут, или со многими показывают  групповой половой акт. Ты хоть знаешь, как такое спаривание называется?
- Кому нужны все эти твои глупости?
- Да не глупости это, а свинг!
        Движениями они так заводят публику, что многие сами лезут на сцену, чтобы только дотронуться до их разгоряченных тел. Я однажды тоже там была, прямо на ходу разделась.  Их прикосновения били током, каждой клеточкой я желала  продолжения игры. И прижималась ко всем атлетам, пока не получила разрядку.
        - Я так понимаю,- округлила глаза Вера,- у тебя с психикой не все в порядке?!
- Это у тебя не все дома. Я как раз нормальная. Раньше я тоже все слушала родителей, пока десятиклассницей не побывала в гостях у одной знакомой, пригласившей  на чай.
          Уже за столом она посмотрела на меня пристально и сказала:
- Знаешь, Люба! Ты - готовая модель. Твоей красоте весь мир рукоплескать будет. Только есть в тебе какая-то закрепощенность. Расправь крылья, поверь в свою неординарность.
- Легко сказать: поверь. Все модели красиво одеваются, выглядят богато и элегантно.
- Не думай об этом. Все придет с опытом. Красота горы сворачивает, принося известность и богатство. А будут деньги, появится и деньги, и вкус к нарядам, и неотразимость.
     Я слушала женщину и с болью в сердце понимала, в чем-то она права.
Куда мне до нее: шикарно одетой с умело наложенным макияжем и выправкой царицы?! Кто, кроме нее увидел мою красоту? Никто!  Она  предрекла мне будущее, в которое я тут же поверила: чем черт не шутит, вдруг да повезет.
Тут к ней  пришел красивый мужик. Она шепнула:
- Захочешь увидеть, что у нас происходит, посмотри в эту дырочку - она приподняла одну сторону ковра и ткнула пальцем в отверстие  в стене,-  и сразу поймешь, чем мы  занимаемся.
            Стыдобища, но я устроилась в укрытии. И настолько возбудилась от их секса, что пришла к выводу: не все, что под запретом, плохо. Мне как раз было хорошо. Только требовалось еще что-то. А что, я не понимала.
Знакомая предложила избавиться от груза неудовлетворенности  с помощью неги с мужчиной.
 Я покраснела, вылупила глаза от возмущения и пролепетала:
- Что вы? Это же ужасно, заниматься сексом с первым встречным.
- Забудь про все, делай, как тебе нравится. Жизнь скоротечна. Не заметишь, как пролетит. Еще спасибо за урок скажешь.
       Тогда я впервые перепихнулась с мужиком по собственному желанию, а не так, как было в детстве с материным собутыльником. И мне стало всего хватать.
        Теперь я понимаю, что чаепитие с подглядыванием было подстроено специально, чтобы вовлечь меня в это ремесло. А тогда я все удивлялась, почему не все задуманное получается? Обязательно кто-нибудь является в самый неподходящий момент?      
            Вера взяла с полки книжку и отвернулась от сестры:
- Со мной такой номер не пройдет.  Не переношу подобных вещей.
И все же любопытство взяло верх над ее принципами:
- Получается,  ты этим   в Москве зарабатывала? Не в цирке в воздухе кружилась, а на панели клиентов поджидала?
           Люба поджала губы и  усмехнулась:
- Ну, почему же? Числилась  я и в цирке, не гимнасткой, конечно, а всего лишь “принеси-убери”. Но факт остается фактом. Что касается панели, то там не стоят, а работают, как лошади запряженные. Денег за красивые глазки не платят. Нужно еще кое-что уметь делать.
- А как же афиши с твоими выкрутасами в воздухе?
- Все очень просто. Любовник в цирке их нарисовал. Получилось » дашь на дашь». Я ему, он мне.
- Фу, какая ты все-таки вульгарная стала!
- Какая есть! В нашем мире нельзя быть мямлей: или ты сожрешь, или тебя слопают! И даже костями не подавятся.
     Люба вдруг потянулась, оголяя живот и край груди под короткой    футболкой:
- А знаешь, я снова собираюсь  в Москву ехать.
- Вот - те номер! Зачем это?
- Глупый вопрос! Деньги зарабатывать. Родители только и твердят: пора бы и о трудоустройстве подумать.
- Разве здесь  мало предприятий? На каждом углу объявления висят.
            Любка повертела пальцем у виска:
-  Ну, ты и темнота. Разве это работа? Рабство это за гроши ломаные.  А я хочу за свой труд достойной оплаты, чтобы жить не как бомж в закутке под лестницей. Дом собственный иметь и тачку крутую, и не стоять часами в ожидании автобуса или трамвая, а усесться на мягкое сиденье собственного авто  и мчаться в любое место, только ветер чтобы свистел за окнами.
            Всегда завидовала богатым. Они заходят в магазин и берут  шмотки, какие  нравятся, а не те, что стоят дешевле. И столько товаров, сколько  надо, а не на что хватит денег, как все мы,  прокручивая в голове: если куплю эту вещь, хватит ли мне на оплату коммунальных услуг или  еще что-то.
 Надоела нищета! Устала считать копейки и жить от зарплаты до получки. Хочу всегда иметь полный карман денег!
 Вера вздохнула с усмешкой:
- А не многого ли ты хочешь? Для  зажиточной жизни учиться надо! А ты даже в школе не старалась этого делать. На тройках до выпускного « доехала». И тут же захотелось многого и сразу. В Москву укатила за легкими рублями.
                Люба от возмущения сделала реверанс:
  - Ага! Много лет учиться и потом получать самое большее двести рэ, как отец,  а то и того меньше, как мама. И каждый день готовить борщ с костями, лишь бы какой-то навар  был или вареники с картошкой, потому что она дешевая.
- Ты что, голодала когда-нибудь?
- Нет. Но я не против есть пельмени и шашлыки не только по праздникам, а когда захочу.  Ясно?
- Да уж, ясней не бывает. С жиру ты бесишься. Привыкла  на чужом горбу сидеть.                Родители не обязаны тянуть тебя до самой старости. Пора бы уже  и о настоящей работе подумать!
- Вот и я об этом. Здесь только мозоли можно заиметь. Не по мне такая жизнь. Человек ищет, где лучше, а не тяжелее.- Люба помолчала, на ее красивом лице вдруг обозначились желваки.- Нет уж, милая. Я лучше буду зарабатывать по куску в день, получать подарки и жить в удовольствие.
Вера округлила глаза:
-  Где же ты все это получишь?
- Есть места,- усмехнулась Любка.- Я разговаривала с девчонками,- они в столице за год на жилье кое-что для себя забашляли. А тут я за всю жизнь  на комнату в общежитии не насобираю, даже если родители что-то подкинут.
- Это почему же? Родители же смогли жилье приобрести. Отец, правда, за любой труд брался.
- Что ты мне твердишь: родители да родители. А я не хочу за любую работу хвататься. Мне по душе та, что приносит не только деньги, но и какое-то удовлетворение.
- Ты что, опять в путаны  собралась?
- А хотя бы и так! Это тоже труд, и  немалый. Правда, иногда  очень даже приятный,- осклабилась Люба в похотливой улыбке.
- Тьфу, дура! Чего уж тут приятного?! Лысые, пьяные, толстые, худые. Даже потные и злые встречаются. Едешь в автобусе, увидишь такого,- тошнить начинает. А тут ублажать его надо, терпеть его выходки.  Сможешь ты с каким- нибудь слюнявым или вонючим пусть даже ради денег заниматься «этим»?
- С любым пойду, лишь бы платил. И чем больше отстегнет, тем лучше.
- Э, нет! Ты же сама себя перестанешь уважать. Вся эта грязь перед глазами стоять будет.
- С детства живу с этим. И ничего. Не зря же меня  раскупорил алкаш когда-то! Так    ведь забыла все. Как в песне поется: « Прошло, как с белых яблонь дым».
- Нашла, чем гордиться!
- Я просто отвечаю на твой вопрос.
- Послушай, Люба,  а вдруг влюбишься, и  муж узнает о твоих похождениях?
- Какой еще муж, какое замужество? Я пока об этом не думаю.
                -  А что же Вовчик? А Женька? А вдруг  потом захочешь? Не может ведь молодость и красота до ста лет сохраняться?! Всему когда-то приходит конец. И этому тоже.
- Вот тогда и подумаю! А пока я вольная птица: куда хочу, туда и лечу.
                - Как же маме с папой  сообщишь об отъезде?
- Да очень просто. Скажу, что еду работать на какой-нибудь завод. А лучше в цирк. Это ж моя мечта с детства. Вот увидишь - поверят. Они доверчивые. А ты молчи. ты же не стукачка.
- Лучше б ты ничего не говорила. Не уважаю я путанок. Даже презираю. И родители, думаю,  не заслужили обмана.
                -Вот  вернусь вся в шоколаде, на машине,в шляпе, с классными шмотками да с подарками, они простят мою хитрость, поверят, что есть возможность заработать на нормальную жизнь.  Даже гордиться мной станут: не бездельница, труженица.
- Дай-то Бог, конечно. Но я все равно не согласна с твоими взглядами на жизнь. И буду жить своей жизнью, а ты своей. Потом решим: чей путь к счастью лучше.
 - А давай! Не дрейфь! Все будет окей!
    

               
                Глава 16. Люба в Москве. Вербовка в Узбекистан.
             
              В  Москве с поезда Любу встречали  три подруги, с которыми она  в прошлой поездке не один пуд соли съела и побывала во многих передрягах. Только она спустилась  со ступенек на перрон, Танька, вся в кольцах и с огромными серьгами в ушах заорала:
- Вот клево, что ты надумала все-таки приехать. А-то мы сняли трехкомнатную квартиру, чтобы жить по двое. Незнакомую брать в соседки, вроде,  не с руки. А платить троим за четверых накладно.
               Девчонки тараторили все почти одновременно. Люба больше прислушивалась к Таниным и Галиным словам.
- Мы в тот раз не хило с тобой башляли. Да и трудно теперь одной вкалывать. Каждый мошенник так и норовит обдурить. Помнишь, как в тот раз?
- Такое не забудешь!Мордовороты были, что надо.
- Договаривалась на секс с одним казахом, а их явилось трое. Стала возмущаться,  за руки-за ноги и вперед головой в машину стали запихивать.Если бы не ты с криками и кулаками,  затрахали бы насмерть.
              -А ты прямо слезами умывалась бы от этого?- заржала Ритка.- Один е… хорошо, а три -то еще лучше.
Захохотали в голос теперь все.
 - Да ладно болтать о всякой ерунде,- решила повернуть разговор в нужное русло Люба.- Лучше скажите, как с заработками? Может, ну ее, эту ночную жизнь и айда домой?
- Как это “ ну ее” ? Все ништяк! Мы с тобой еще покорячимся! За “ любовь” тут нехило платят.-  Возмутилась бывшая напарница Галя, вся упакованная в золото. - Только я обрадовалась, что у нас снова будет  нормалек, как  ты на попятную?
                Люба вдруг поймала на себе злобный взгляд мужиков у вагона и позади себя, перед выходом с вокзала. Заволновалась.
  - Кто-нибудь объяснит мне, что за бугаи за нами следят и зыркают по сторонам?
- Ой, забыла сказать, это наши охранники, мы теперь под их началом работаем.- Отозвалась Таня-  Они вроде сутенеров у нас. Созваниваются, договариваются, развозят, привозят назад.  С ними следует быть поласковей, себе лучше сделаешь.
                Галя добавила:
- После каждого контакта отдаем им часть денег. Иногда они и под юбки к нам заглядывают. Лучше не артачиться. Так ты в приоре будешь. Иначе ни работы, ни денег, ни еды. А-то и в рожу съездят.
- Ты посмотри, как  хорошо устроились. Кувыркается  кто-то, а они сливки снимают,- она сначала повернулась в одну сторону с лучезарной улыбкой, потом в другую. У тех сразу  потеплели взгляды.
                - Вижу, твоими первыми посетителями сегодня будут именно эти два “ цепных пса”. Уже возбудились до края, с ноги на ногу переминаются. И глаз от тебя не отрывают.
                - Вот уж не было печали,- зло зыркнула Люба.
- Ничего не поделаешь. Таковы здесь порядки. Не мы их устанавливали.
- Ну, что, девчата, давайте трогаться отсюда. Чего стоять без дела.- Сказала Таня, выигрышно выставляя напоказ свои шмотки, видимо, не на одну тысячу рублей.- В ногах правды нет. Надо еще успеть поесть и хоть немного отдохнуть А там и на работу пора.
                Так началась Любина столичная жизнь.  Красивая внешность, статная фигура и веселый нрав привлекали к себе мужчин. Она умела в вопросах секса многое, доставляла удовольствие им и они старались провести время именно с ней.
Люба особенно хорошо выполняла минет. Она поглаживала клиенту от стопы до самого верха,  подбираясь к паху. Потом нежно трогала яички и еще полусонный пенис. У мужчины появлялась страсть до дрожи в теле, он раздвигал ноги,  надеясь на продолжение игры. Она тогда неторопливо брала в рот его плоть и водила по нему   языком. Мужчина млел от неги и бессознательно гладил ее шелковистые волосы, получая даже от этого наслаждение.  Кровь приливала к его голове, и стучала там, как дождь по подоконнику. Чувствуя приближение минуты блаженства у партнера, она отталкивала его от себя, выстреливала сперма, а он в бессилье отваливался в сторону.
Немного отдохнув, их снова влекло друг к другу. Она настолько возбуждала партнера своими действиями, что он опять стремился  обладать ею.Теперь уже  классическим способом, когда не она вертела им по собственному желанию, а он захватывал ее сзади, или спереди, а- то и в положении стоя или лежа.
                Шли дни, недели, месяцы. Летом участились проверки и рейды по выявлению лиц, занимающихся проституцией. Не было дня, чтобы кто-нибудь не пришел с проверкой. Сначала откупались. Потом стало  дорого это делать. Аппетиты росли, а заработки оставались на прежнем уровне.
 Сутенеры начали вывозить девочек в лес, организовывали там развлечения в виде отдыха на природе.  Сами стояли с машинами  на трассе с включенными аварийными сигналами. Кто знал, подкатывали к ним сразу, остальные носились взад-вперед в поисках точки.
                Потом дневных или ночных бабочек  разбирали и возвращали сутенерам в оговоренное время.
Ночами, как всегда бывает у женщин, они вели задушевные беседы перед сном.
- Господи, как я устала сегодня,- жаловалась соседка по комнате Галя.- Два раза один за другим. Думала конца и края не будет этим оргиям.
- А я потрясно провела время.- Потянулась Люба.- Сначала были в ресторане. Потом отправились в гостиницу, как белые люди. Кипельное белье, чистота и обалденный кайф. Давно такого не было.
                - Счастливая. Ты вообще деваха, что надо. Такую  ни у кого не появится желание трахнуть в кустах, захочется удивить, одарить. А тут полная невезуха. Все происходит впопыхах и абы где. Вся жизнь у меня какая-то странная. Первым оказался русский парень. Очень его любила. Но однажды - мне тогда не было еще 18 лет - он меня изнасиловал, - вздохнула  Галина. И поднялась в кровати на локти.- А уж после того, как я девочкой быть перестала, пошла вместе с подругой гулять с иностранцами.
                Неподалеку от дома был Морской клуб, куда вечерами привозили заграничных моряков. Сперва просто знакомились, разговаривали, они нам все покупали. А потом  стали с ними ночевать. Исключительно из-за вещей и денег. Мне ведь родители никогда ничего не покупали - четверо детей все-таки.
                - У меня случилось все еще раньше. Мамка после смерти отца загуляла. Каждый день в доме случались пьянки и оргии после них. Сначала пытался в мои восемь лет попользоваться  телом родной брат, я убежала. А вот в десять сделал это мамкин собутыльник. Она была в соседней комнате и не спасла.  Я потом вылезла в окно. Спасибо, нашлись добрые люди, помогли, а потом и удочерили. С ними я узнала новую жизнь. Но, как видишь, отблагодарила их по-своему.
-                - Никогда бы не подумала, что ты видела всю эту пошлость.
- А что, проститутки из другого теста, чем мы, сделаны? Такие же люди, с теми же проблемами. Мне вот, например, хочется стать богатой, чтобы иметь все, что понравится.
Тогда и родителям смогу что-то подкинуть.  Они не богаты, но очень добрые и порядочные люди.
                - Вот и мне захотелось купить себе красивые шмотки, хорошо питаться. И выглядеть, как настоящая леди. Когда в городе стали появляться  туристы из Финляндии, выучила несколько их слов и стала прогуливаться возле гостиницы «Европа». Они потом заводили в свои номера, неплохо платили. Там на первом этаже был валютный бар, куда русских не пускали. Они напивались и  вываливали на радостях  импортные вещи, валюту. А родители потом допытывались, откуда взяла. Стали догадываться, чем я занимаюсь, - Галка всплакнула.
                - А мои ничего и не знают. Только сестре проговорилась. Она не доносчица, не скажет никому. Я родителям сказала: еду на заработки на один из столичных заводов, где хорошо платят.
- И что же теперь? Как явишься домой с кучей денег?
- Разве это куча? На три месяца едва хватит. Я хочу на квартиру и машину намолотить. Пока не заработаю столько рубликов, на Родину ни шагу.
                - Ого! Планы у тебя гигантские! Ладно, давай спать, а-то завтра не поднимемся вовремя. Влетит от цепных псов.
- Давай,- зевнула в ответ Люба. И отвернулась к стене.
Но обе долго не могли заснуть, слишком душетрепещущую тему задели.
 Воспоминания и мечты одолели головы. Каждая из них мечтала стать в будущем женой  молодого, красивого, умного, богатого, весёлого и не жадного мужика, не зная, что такими могут быть  только шесть человек. Нет ни одного со всеми этими качествами.
          У Любы  появился постоянный клиент  из Казахстана. Он стал забирать ее на неделю в свое жилье , где она обслуживала его, как жена: следила за  одеждой, за чистотой в доме, приготовлением пищи и ночами была его музой.Оплачивал ее услуги он более чем щедро. Раза в три она получала больше, чем в самые удачные дни с девчатами. Иногда  выходные он отправлялся к семье в Казахстан. Тогда она трудилась со всеми.
           Беря оплату вперед, не боялась расторжения договора, который  подписала у клиента. В таком случае деньги оставались у нее. Казах одаривал подарками и даже брал с собой на море. Девчонки завидовали ей. Но все это было настолько зыбко, и месяца через три внезапно прекратилось.
                Как-то с заказа пришла Галка:
- Не слышала, какого-то азиата грохнули прямо в машине?
- Да говорили что-то по телеку. Но не показывали, кого,- отмахнулась Люба. - Ничего не поделаешь, каждый день кого-то убивают. Куда-то вот мой благодетель пропал, как сквозь землю провалился. А у самой лицо пылало багрянцем оскорбленного самолюбия: неужели бросил? Такого от него она не ожидала.
              Несколько дней никто за ней не приезжал.  Это было так непохоже на постоянного клиента. Может, на Родине что-то случилось? В конце августа в квартире появился  водитель этого  казаха с перевязанной головой и с ее вещами:
- Люба - джан, я с плохой вестью: господина Дармена убили.
                - Как же так? За что? Кому он мешал?- заплакала Люба.- А я ни сном, ни духом. Думала, стала ему ненужной.
Внезапно она почувствовала слабость в ногах и опустилась на кушетку. Волна жара охватила все существо, пересохли губы. Она поводила по ним языком- вроде, чуть увлажнились.  От сильного расстройства солнечный день  потускнел, сделавшись душным и неприятным.Только стала налаживаться личная жизнь. И снова облом. Заболело, затосковало вдруг сердце: с неистовой силой потянуло домой.
                - Нашлись такие. Милиция разбирается. Скорее всего, конкуренты. Я пролежал три недели в больнице. Сегодня только вот выписали. Никак  не мог не сказать тебе об этом, Дармен всегда называл тебя золотом, не женщиной, находкой для любого мужчины. Вот и все. Я пошел. У меня через час самолет. Домой улетаю. Не плачь, Люба- джан. Все у тебя будет хорошо.
                Никто не знает, как плачет душа. Настолько происходит все тихо и никому не слышны всхлипы. Только и видно при этом, как глаза вдруг становятся, холодными, как лед, и не выражают ни одной эмоции. Такое в тот миг происходило с Любой: все   вокруг качалось и не было сил ни в рука, ни в ногах, ни в мозгах.
     Единственное, на что  работало - так это  воображение. Оно воскресило в памяти счастливое совместное существование со ставшим ей близким человеком. Люба  сидела безмолвно и представляла как наяву себя в его крепких объятиях, смеющимся или в агонии страсти.  При этом  почувствовала вдруг прикосновение его мускулистого тела. Все было. И вдруг разрушилось в один миг, как песочный замок от неловкого прикосновения. И наступила пустота.
                Несчастье всколыхнуло в ней потаенные струны души. Зачем я здесь? За деньгами и богатством?  Но, получается,  не это главное в жизни. Они дают многое, но не душевный покой. Находясь с Дарменом как муж и жена,  она ощутила вдруг себя настоящей женщиной, способной не только утолить мужчине сексуальный пыл, но и наладить быт. И это ей понравилось. Нет ничего приятней для женщины, чем понимание, что в ней нуждаются.
Что же будет теперь? Почувствовала вдруг нежелание кому-то улыбаться и подчиняться против воли.  Проснулся  бунтарский характер. Надоело чувствовать себя марионеткой на веревочке. Сильно разболелась голова, казалось вот-вот лопнет, как надувной шар от неловкого движения. Господи, как она устала от всего. Где ее добрая мама и справедливый отец, который всегда предупреждал их с Веркой:“ Никогда не делайте  тело гробом своей души”.
                Она сжала голову ладонями. Ей захотелось взвыть от боли и понимания неправильности своего поведения. Такого поворота событий ей и во сне бы не привиделось.
все мечты пошли прахом. Не зря мама всегда говорила:! Чем заманчивей предложение, тем большей платы потребуется”. Размечталась о тихом  счастье с близким душе человеком, и тут же свалилась с небес на землю. Где справедливость?
Вдруг почувствовала какую-то тряску. Сознание возвратилось на место,  увидела перед собой злое лицо сутенера:
- Что, оглохла? К тебе клиент.
- Не могу, пойми. У меня неприятности.
- Ты не на курорте. Все эмоции заткни, знаешь куда. И выходи к посетителю с улыбкой.
                Заглянувшие в окно солнечные лучи подняли  с места. Щурясь от яркого света, под удивленным взглядом охранника она поплелась на кухню: сильно кружилась голова и хотелось пить. Совсем не было желания видеть сейчас  мужчин, но  положение в этой квартире налагало немало обязательств.
                Клиентом оказался частый посетитель в немалом подпитии. Он требовал минета. Было противно на него даже смотреть.Он саданул кулаком по лицу. Зло и упрямо стиснула зубы- не подчинилась. Тогда он схватил ее за плечи, рванул на себя, и уложив лицом вниз, набросился на нее, как оголодавший зверь. Для нее такое положение показалось даже лучшим, чем другие. По крайней мере, перед ней не маячила его противная рожа, не слышался перегар и не чувствовалось сопение перед лицом.
                Он несколько раз делал попытки добиться от Любы былого оптимизма и разбудить недюжинные умения в постели. Но не дождался ответных действий.
- На хрена ты сдалась такая! Бревно в кровати - не большое удовольствие.Мне такого дома хватает.
И хлопнул дверью, не заплатив за услуги. Хорошо ли, плохо ли, но попользовался ее телом.Ей было все равно.
                Она сидела опустошенная и униженная, когда в дверь вдруг не позвонили, а громко забарабанил кулаком:
- Открывайте! Милиция!
Никакого шевеления в коридоре не услышала. Пришлось идти в коридор, потому что снова раздался стук и крик.
                У двери стояли два мента с оружием, за которое они держались руками:
- Почему долго не открывала? Уже хотели стрелять в замок.
- Никого нет! Я одна. Болею.- Кого волнует чужое горе?
- Знаем мы ваши болячки. Перетрахалась ночью, теперь настало время отдыха.
Оба заржали, как лошади. А у Любы появилась мысль: козлы неотесанные, а то сами не бываете тут?!
                - В общем так, Любовь Васильевна, времена меняются, цены растут. Трудно, знаешь ли, зарабатывать стало на хлеб с маслицем.- У мента рожа вдруг приняла нагло-хитрое выражение.- С этого дня мы поднимаем платеж каждой в два раза. Вы сутками получаете удовольствие. Так будьте добры делиться. Иначе рассекретим вашу точку и отправим всех  на нары.Просим известить об этом подруг.
                - Как же так? Мы и так мало зарабатываем. А теперь придется вообще за просто так здесь корячиться.
- Это уже не наши проблемы. Поговори еще тут,- прикрикнул второй,- а-то прямо сейчас начнешь с нами расплачиваться. Во-он какая  холеная да ладная. Твоя ж…  как орех, так и просится на грех.
                Они снова заржали и затопали ногами, сидя за столом на кухне.
- Так передай своей кодле, что приходить будем, как раньше. Только такса поднимается. И никаких возражений.Что будет в противном случае, тоже знаешь! Адью, красотка!-Они оба вытянули губы, вроде для поцелуя.И захохотали снова.
                Так хотелось садануть по ним кулаком. Но положение ее и так было шатким.                Только  покинули квартиру, из комнат высыпали охранники и Ритка с Танькой. Они кувыркались в это время в каморке девчат.
- А этого они не хотели?- Охранник выбросил вперед руку и приставил к плечу другую, вроде, показывал размер.
- Сказали, в противном случае рассекретят точку и отправят всех в тюрьму,- через силу выдавила из себя Люба. И отправилась на кровать, на которой распласталась, как на жертвенном столе, пытаясь понять нить убегающей мысли.
                Странная штука- судьба. Против нее не попрешь.Думаем, что идем, куда хотим, а получается, что носимся зигзагами туда-сюда, вроде, и по намеченному пути, а все оказываемся на обочине, бестолково суетясь и маясь.
                Вернулась  с вызова Галка. Немного посочувствовала Любе из-за смерти Дармена и повозмущалась поднятием пошлины участковому.
Потом говорит:
- Мне тут подкинули билеты на модный показ женской одежды. Сходим?  Тебе как раз развеяться надо.
- Мне как-то все равно. А что? Давай сходим. Хоть какое-то разнообразие.
                Показ мод вызвал шквал эмоций в Любиной душе. Элегантность и великолепное владение собой  поразили ее.
Она не заметила, как сказала вслух:
- Вот, где мое место. Ходить по подиуму, зная себе цену,  а не подкладываться под каждого мужика, забыв про достоинство и совесть.
                Галка тут же отозвалась:
- Если б ты знала, сколько они получают, никогда бы больше не вернулась в нашу квартиру. - Она шепнула на ухо Любе о величине зарплаты девушек с подиума.
У Любы чуть не выскочили глаза из орбит.
                Когда Люба с Галей вышли из зала, возле них появились три азиата. Несмотря на длинный сарафан на Любе, ее фигура все равно выделялась из общей толпы.
Парни понимающе переглянулись, одновременно подняв  большие пальцы вверх. Один из них, самый молодой и симпатичный, подошел к ней вплотную:
- Привет, красавица! Какая осанка, какая привлекательность! Я весь Союз объездил в поисках такой модели. А она совсем рядом, стоит тут спокойно и в ус не дует! Хочешь стать моделью?
                - Не поняла, о чем речь?
- Мне надо набрать группу девушек для модельного дома в Ташкенте. И предлагаю тебе стать мировой моделью. Ты с такими данными покоришь весь мир.
Любино самолюбие взыграло:
- Конечно, хочу. - Она представила себя в воздушно голубом одеянии на подиуме и заинтересованные лица в зале.- Но… У меня есть три подруги. Может, их тоже посмотрите?
- Ни к чему фамильярности! В нашем бизнесе все обращаются на ты. Конечно, посмотрю. Показывай, где?
                Вот одна из них,- Люба кивнула головой в сторону Гали.
- А что, вполне симпатичная девочка.
Через день все четверо согласились на поездку в Ташкент. И отправились в путь.
                Прошел  год, как Люба уехала из дому. Писаревы переживали, где она, что с ней. Ни звонков, ни ответа, ни привета на письма по прежнему адресу. Обратились в милицию района, где она находилась в прошлый раз. Оттуда пришел странный ответ:
                “ На Ваш запрос по местонахождению Писаревой Любови Васильевны сообщаем: она исчезла в неизвестном направлении, сами разыскиваем. Найдем, привлечем к ответственности за несоблюдение правил социального проживания в г. Москва. Просьба к вам в случае обнаружения, где она, сообщить  адрес”.
                Мила расплакалась, Василий твердил:
- Вот гады шизанутые! Счас прям побежал вам сообщать адрес своей непутевой дочки!
 Ждите! Но что же с ней случилось? Куда она могла пропасть?Знал бы, хоть помощь смог бы оказать или подсказать что-то. А вдруг она сидит без денег среди врагов?! Нет ничего хуже, когда живешь в незнании, как в потемках. Ночью маме стало совсем плохо: расстроилась речь, перестало подчиняться тело, впала в кому. Врачи скорой спешно увезли ее в реанимацию, констатируя: инсульт.
                Она лежала неподвижно, словно смотрела в потолок. Каждый день мог стать  последним. Вера не отходила от кровати матери ни на шаг. Разговаривала с ней, читала  книги. Мама, возможно,  их слушала, но никак не реагировала. Врачи ничего не обещали. Вера знала, что клин лучше вышибается клином. И месяца через три  пошла на ложь во спасение мамы. Она распечатала конверт  и вынула из него листок бумаги, который сама же написала:
                “ Дорогие родные: мама, папа, Вера.  У меня все нормально: жива, здорова, устраиваюсь на работу. Из Москвы пришлось уехать. Как хорошо обоснуюсь, напишу еще. Очень скучаю. Привет всем. Целую Люба”.
- Мамочка, любимая, слышишь, Люба жива и здорова!- задрожал от волнения голос Веры. Она и сама поверила выдуманным ею е словам.
Мониторы показали усиленную работу мозга и сердца.Глаза мамы заморгали. Она уже потеряла надежду на возвращение старшей дочери, виня себя в этом, а тут…
                Вера закричала на все отделение:
- Доктор! Скорей! Мама встрепенулась. - Надо было кричать что-то другое. Но в голове в этот миг крутились только эти слова. И вокруг них полный штиль. Сказывалось долгое пребывание возле матери с единственным желанием: только бы жила.
                После медицинских процедур, на время которых Веру выдворили в коридор, врач вышел к ней с улыбкой:
- Вот сейчас вижу: ваша мать борется. Теперь все будет хорошо.
                Люба в это время находилась уже в Узбекистане. Попав в эту республику, девушки поняли народную мудрость » Если хочешь познать Восток, никогда не оглядывайся на Запад». Здесь весь уклад жизни был не похож на русский. Отправляясь в дорогу, древний путник оказывался один на один с бесконечной степью, на сотни километров ни души.
                Могли кончиться деньги, иссякнуть еда и вода, но надежда на то, что любое встреченное жилье обязательно его примет, согревала душу. Хозяева просто не имели права отказать, ведь следующим путником, оказавшимся в подобной ситуации мог стать кто-то из их близких. Быть хлебосольным даже следовало по отношению к врагам, отсюда и пословица: «гостеприимство - выше мужества».
                Не принять гостя или не оказать ему должного уважения – позор для семьи и рода. Единственной причиной, по которой путнику может быть отказано в гостеприимстве, это его неуважительное отношение к хозяевам. Поэтому здесь существует поговорка: «Если заходишь в дом прищурив глаза, подумай о том, как тебя встретят».
                Говорят,  правило гостеприимства в Средней Азии ввел  Чингиз-хан. Он повелел каждому, кто нуждается, предоставлять кров и относиться к путнику с должным почтением и дружелюбием, даже если он абсолютно незнакомый человек. Если до него доходили слухи о нарушении приказа, не гостеприимного хозяина ждала лютая смерть: его за ноги привязывали к двум горячим скакунам и пускали их вскачь по степи.
                Девушек определили   в гостиницу. Они пожаловались, что устали от дороги и хотели бы вздремнуть. А Люба напросилась на поездку по городу, так как мечтала увидеть красоту этого края. Узбекистан встретил Любу с распростертыми объятиями. Радовали взгляд  памятники архитектуры, широкие автострады, небоскребы домов  и комфортабельных гостиниц. Самарканд, Бухара, Хива, Фергана, Коканд, -  эти названия звучали благословенной музыкой.
                Красота и богатство проглядывались здесь везде и во всем. Но, свернув с широкой центральной дороги,  они с Сардаром  попали в махаллю - старую часть Ташкента. Все здесь дышало  размеренностью и покоем: чисто подметенные улицы, цветы и деревья вдоль дороги, ухоженные дома, у ворот которых, чинно сидели убеленные сединами аксакалы.
                Сардар сказал:
- У нас можно смело стучать в любую дверь, любому человеку  обрадуются, как дорогому гостю.  Срежут кисть сладкого винограда и напоят невероятно ароматным чаем. Все яства, которыми располагает семья, тут же окажутся на столе, а если у гостя есть пара часов свободного времени,  специально для него  примутся готовить изумительный узбекский плов – непременный атрибут национальной кухни.
                Мы стучаться не будем. Пойдем в мамин дом.
- Сардарчик, сынок! Наконец-та ты вирнулся. Ище и не адин. Ниужели абразумился и нивесту в дом привел? Красивая,- кинулась им навстречу пожилая женщина.
- Мама!
-  Что, « мама да мама»? Я внучат хачу. Но, чувствую,  ни суждино мне да паследнива сваиво дня  их увидить, услышать лепит и смех.
- Ну, что ты опять?! Всему свое время. Будет тебе и белка, и свисток.
  - Если бы знала, што приедишь с гостьей, плов бы сгатовила. А так у миня толька липешки с медом есть и чай.
- Нам и этого на перекус хватит.
- А потом, если разрешите, я борща наварю и блины испеку?! – вклинилась в разговор Люба.
- Да кто жи против? Вот  мы и папробуем русскую иду,- расплылся в улыбке беззубый рот женщины.
                Отдохнув после лепешек и чая, Люба принялась готовить обещанные блюда. Все вокруг пыхтело и парило. Так что, ужинали по-русски.
- А что: очин дажи вкусно,- поднялись вверх брови матери Сардара.
- Я же тебе говорил, что кроме лагмана и плова есть другие  яства.
- Ну, сдаюсь! Твая взила.- Потом наклонилась к уху сына.- А к Люби приглидись. Чем ни жина: и телам, и делам угадила.
              - Не для этого я ее привез сюда, чтобы жениться. На заработки в модельном агентстве она приехала.
- Да что ж, в Рассии нет таких агентств?
- Все там есть. Только платят мало.
- Вах-вах, такой красивый девишка и не заплатить. Тьфу на них! Ты только сматри, штобы не абидели ее. Хароший дэвишка. А вот мы сигодня с ней на базар пайдем. В Расии  сапсем все ни так.
                Глаза Любы повеселели:
- На самый настоящий Восточный базар!? Вот здорово! Всю жизнь мечтала хоть глазком увидеть его!
Женщины- узбечки  качали головой вслед Любе в коротком платье. Хорошо, хоть руки она прикрыла накидкой матери Сардара. Мужчины одобрительно цокали языком: вах, вах, какая красата! Проста спелый пэрсик!
                А Люба слушала сладкий и чарующий гвалт Востока.
- Девишка, ни прахады мима! Пасматри толька на маи гранаты! На, папробуй! Мед ни фрукт.
 С другой стороны доносилось:
-  Ныгде, милая, ны найдешь таких сладких дынь и арбузав.
- Какая прелесть,- поспешила она к прилавку.- Обожаю арбузы!
           Мама Сардара выбирала фрукт, то нажимая на него, то оглядывая хвостик.
- А давайте вот этот огромный арбузище возьмем. никогда еще не ела таких удлиненных.
-Нэт, милая, даверь эта сделать мне. Эта арбуз, а нам нужна круглая арбузиха, сладкая и сочная.
            Чуть поодаль гор бахчевых культур Люба заметила неизвестные ей желтые  плоды:
- Какая красота! Что это? Никогда не видела!
- Ты ни ела инжир? Эта  ж самый чистый и первый акультуриный плод. У нас вакруг Самарканда целый инжирный  сад рос пад названием Амира Темура. Слышала, и типер у фермира  Уктам Рофеева есть сто диревьеф и дают они па питдисят киляграмов фруктав.
                - Что, милая, хочешь попробовать мои плоды? Подходи, не бойся,- говорил продавец на чисто русском, только слегка исковерканном странным акцентом.- Бери,- протянул он горсть плодов.- Даже ученые говорят, что лучше экологически чистого инжира нет ничего. И в Коране говорилось: “ Клинусь инжиром и маслинным деревом”...
           - Хватит тебе баснями кармить дэвишку! - Оборвала вещание продавца мать Сардара.- Пусть хоть папробует. В Маскве такова нэт.
- Я пять лет там жил и учился. И скажу честно: инжира и вправду не встречал.- обрадованно отозвался продавец.- Раз москвичка ты, возьми еще. Мой инжир самый сладкий и вкусный. -  Он насыпал в бумажный пакет   еще плодов и протянул Любе.
             Та, попробовав,  удивленно посмотрела сначала на мать Сардара, потом на мужчину:
- Интересный плод, мягкий и нежный с мелкими косточками внутри.  Необычный сладкий вкус, но очень даже ничего!Даже на мед слегка смахивает.
Продавец и старая женщина довольно заулыбались.Правильная оценка любимого продукта всегда вызывает довольство.
           День, проведенный в узбекской семье, Любе запомнился навсегда. В окна комнаты, где она отдыхала,  заглядывали ветви пахучих чайных роз и виноградные лозы,  по утрам  будили  нежные трели певчих птах. А, самое главное, — хозяйка оказалась по-настоящему гостеприимной. Темной, теплой ночью, расположившись в маленьком фруктовом саду, она поила гостью  ароматным терпким чаем, завалив стол восточными сладостями и   фруктами. Любе даже показалось, что она член этой семьи, а не обычная гостья из другой республики.
             Она даже подумала, что с удовольствием осталась бы жить в семье Сардара, доброго, отзывчивого и веселого парня. Только бы он захотел этого. Но хорошая семья не падает с неба, не дается никому даром, не делается сама собой. Для ее создания нужны терпение, труд и, самое главное, любовь. А она, как цветок, не всегда расцветает, хотя есть внутри каждого из нас. Прямо как у них с Сардаром: есть доверие, уважение  и влечение, а вот любви нет.       
                Выходя в пятницу из этого дома, она чувствовала тяжесть на сердце. Не хотелось его покидать или хотя бы  вновь вернуться сюда, чтобы почувствовать себя важной персоной.
- Ты, Люба, приизжай в гости чащи. Я буду тибе всигда рада.
А девушка счастливо улыбалась и согласно кивала головой, думая, что попала в рай и даже не представляя, что ожидает впереди.  Она просто начала понимать, что правы, кто говорит, что истина в простом: в доброй улыбке, теплом отношении и знаках внимания. Тогда каждому ясно, ему рады и  он нужен. А это всегда важно.


             Глава 17. Собеседование. Антон теперь рядом.
               
             Наступил день собеседования в музыкальном училище.   Вера понимала,  оно ничего не решает, проводится для проформы. И все равно волновалась. Не привыкла  краснеть от незнания или  от конфуза.
           Она шла по аллее  в Грозном и любовалась листьями кленов, которые чем -то напоминали людскую пятерню. Кроны деревьев слегка колыхались от ветра. И казалось, что даже они желают  удачи на собеседовании,  приветливо помахивая  своей мнимой ладонью. Желтые, красные и бордовые листья порхали перед лицом и медленно опускались на асфальт, шелестели под ногами и радовали  душу.
                День стоял великолепный.   Ночью прошел небольшой дождь. Городские улицы выглядели идеально чистыми, словно вымытыми с мылом. Было свежо. Все вокруг блестело и переливалось на солнце.
                Тишину утреннего города нарушали, кроме шуршания листьев,   скрежет трамваев, перестук женских каблуков и радостное пение птиц.
          Настроение Веры   было под стать омытой природе. Все в ней ликовало: наконец-то она посвятит себя музыке, научится не только сама играть, но и обучать гармоничному сочетанию звуков детей, которые так же, как и она не представляют своей жизни  без ритма и мелодий.
                Она уже подходила к зданию, которое должно будет стать ее домом надежды на несколько лет, как заметила на ступеньках знакомый до боли профиль. Сердце заколотилось, кровь закипела где-то в области горла. Как же так? Неужели  обозналась? Это будет так жестоко после многих бессонных ночей и пролитых слез  после расставания. Она считала” навсегда”, потому что они оба не успели открыть душу   друг другу.
               Антон пришел к зданию училища заблаговременно. В приемном отделении  сообщили, что у Веры на восемь утра назначено собеседование. И лучше будет, если он не опоздает, потому что девушка очень  пунктуальна. Не любит разбрасываться ни своим, ни чужим временем впустую. По секрету поведали, что  мероприятие лишь для галочки,  талантливым студентам здесь двери всегда открыты.
       Она побеждала во многих конкурсах исполнителей, трудилась, не покладая рук,  любое произведение читала с листа под стать известным музыкантам. И это притом, что Бог при  рождении поцеловал ее в макушку, наделив недюжинными способностями.
       Вот  скромница! Ни разу ведь при встречах не заикнулась  об этом. Он стоял с утра на пороге перед входом в училище, нервно теребил носовой платок и, глядя на него, размышлял. Если она такая талантливая, зачем ей он. Она и думать о нем забыла. Пройдет мимо и не заметит. И все же стоял со слабой надеждой хотя бы увидеть снова.
       Он мысленно представлял ее, как будто рисовал на холсте. Первым делом появились  чувственные губы, которые так хотелось поцеловать с самой первой встречи, затем как от дуновения ветра выпорхнули пряди распущенных по плечам  волос. Снова промелькнула ее застенчивая улыбка. И только потом он увидел глаза, умные и настороженные. Они манили и пугали его. Но смотрел он на них неотрывно, не хватало воли и сил отказаться от удовольствия хоть немного времени побыть в их плену.
        Затем он представил ее длинные  музыкальные пальцы. Перед отъездом из Ейска она так взбудоражила его сущность игрой на пианино, что он не мог потом долгое время ни есть, ни пить вдали от своей музы. И что самое опасное -  даже жить без нее. Глубина ее душевных переживаний, волнения и даже спокойные нотки завладели его душой надолго. Он считал теперь: навсегда. Только девушка с таким восприятием окружающего мира могла восполнить свободное место в его жизненном  дуэте.
          Они не заводили разговор, чем занимается он, о чем мечтает. А он, как и Вера, не представлял дальнейшего пути без музыки. И уже перешел на второй курс училища по классу струнных инструментов. И тогда, после ее виртуозной импровизации твердил ей, как благодарный слушатель, что ее ждет блестящая карьера пианистки.
  У нее мягкий и нежный голос, который в минуты опасности может стать и жестким, просто стальным, как во время несчастного случая с  сестрой. И все равно нежность и мягкость в ней были приоритетными. Ее сильные пальцы сжимали его руку на прощание, хотя казались пушинками, и долго потом ощущались кожей, иногда  мимолетно касаясь ее или отрываясь для полета.
           Она в его воспоминаниях пахла свежестью природы после дождя и нежным ароматом духов « Розы Кавказа». Их подарила мама на шестнадцать лет Веры. Удивительно, как она распознала настолько подходящий  запах, который словно отражал ее сущность и неповторимость.
             Антон размышлял обо всем этом, пока не уловил мимолетного дуновения ветерка с несравнимым  ароматом влажных горных луговых  цветов. Сердце его неистово забилось: это она. Он поднял глаза и увидел Веру. Она легко поднималась по ступенькам, улыбаясь. Если бы он был художником, обязательно  изобразил бы ее именно такой легкой, воздушной и воодушевленной.
           Платье   колыхалось  от ветра и торопливого шага. Волосы были собраны в пучок. На щеках играл румянец. А глаза светились от радости. Зря он волновался, Вера спешила к нему.
- Антон, привет! Рада тебя видеть! Как ты тут  очутился?
- Учусь теперь здесь. Буду жить в общежитии. Пришел вот тебя поддержать.
- Какая радость! А откуда ты узнал?
- Твоя бабушка сказала. Она, кстати, желает  тебе удачи!
- Вот здорово! Сейчас я освобожусь, и мы пойдем к нам на пироги с чаем по случаю поступления.
          Вера проскользнула мимо Антона, оставив после себя шлейф нежности, и скрылась за дверью. Спустя несколько минут влюбленные уже шли под ручку по той самой аллее кленов, каштанов и несравненной красоты, которой теперь уже восторгался парень.
                - О, боже! Какая прелесть! Ты никогда не говорила о такой благодати в вашем городе! У меня ощущение, что мы идем сейчас  не одни, а в окружении друзей, которые приветствуют нас со всех сторон. Я слышу даже музыку счастья. Она вертится в моей голове. Как придем к тебе домой, надо будет срочно записать.
               Вера улыбнулась:
- А чего до дома терпеть? У меня нотная тетрадь с собой!А вот и лавочка.
Она вынула из сумки тетрадь и подала Антону. Он погрузился в свои мысли и их запись.
Потом поднял  виноватые глаза на спасительницу.
- Слава Богу! Боялся забыть по дороге. Родные всегда считали странным, когда я вскакивал в неподходящий момент, чтобы сыграть на кларнете появившуюся в голове мелодию. Ты такого же мнения?
                Ее глаза сияли. И это показывало хорошее отношение к нему.
- Ну, почему же?! Я рада, что ты похож на меня. У меня просто страсть к музыке. В ней и успокоение, и осмысление. Могу, как и ты, вдруг погрузиться в нее, не замечая ничего вокруг. Если честно, не думала, что мы так похожи.
               Он обнял Веру и оба благодарили Всевышнего, что помог столкнуть их пути,
они были счастливы. Не всякий человек поймет странности другого человека, пока сам не погрузится в его понимание жизни.

               
                Глава 18.  Вера и Антон. Сватовство.
               
                Антон после перевода в Грозненское музыкальное училище стал частым гостем в семье Писаревых. Его здесь уважали и доверяли дочку без всяких сомнений. Они с Верой вместе ходили на занятия, потом  отдыхали, много  времени проводя на воздухе в окружении природы.Это давало  возможность отдохнуть от занятий и пообщаться, черпая запас эмоций и энергии. Как только оказывались  в любом из парков города, первым делом направлялись в сторону колеса обозрения
                Сердце замирало и стучало, когда поднимались  на высоту и пред взором открывался полный обзор столицы Чечено-Ингушетии. Антон после такой высотной экскурсии все лучше ориентировался в ее районах, мог безошибочно угадать, где находится какой-то важный для  них обоих объект.
- Вон, смотри,- показывала Вера влево ладонью,- видишь арку с тоннелем? Это Минутка. Обернись вправо,- цирк  и центр.
- Где? Где цирк?
- Здание круглое в окружении многочисленной растительности.
- А, ну понял, - он с любовью и благодарностью сжимал руку подруги.
                Она улыбалась:
- Не отвлекайся! А примерно посередине между ними река Сунжа. Видишь? Она то шире, то уже. Обожаю ее! В ней вода мутная, но река есть река. Она всегда была центром внимания. А вон неподалеку от цирка ее набережная.
- Это, где мы с тобой фотографировались у фонтана,  а потом прошли чуть в сторону и попали в  кафе “ Подкова”?
-Ага! Какой понятливый ученик мне попался!
                Антон каждый раз дотягивался до губ своего гида и нежно целовал их.
- Я влюбляюсь в твой город все сильнее. И уже не представляю себя без него.
- Только без него?- Не без доли  лукавства  глядела на него любимая сверкающими от счастья глазами.
Он шутил:
- Ну, не только! Без тебя и без него в придачу.   Он, как и ты, такой неординарный…
                Она интересовалась:
- В смысле неповторимый?
- Именно. Разве есть еще девушка, у которой за день миллион раз поменяется  настроение? И все равно ты не срываешься  на окружающих, стараешься быть тактичной и деликатной.   Не зря хорошо училась в школе.
                - А причем тут школа? Разве этому там учат? Это, скорей, заслуга жизни. Да и родители всегда нам с Любой твердили: никто   не виноват в ваших проблемах. Решайте их вовремя и не вымещайте зло на других. 
                - Ты-то, вижу, всегда слушаешь советы родителей. А вот Люба, мне кажется, пропускала их мимо ушей. Больше года не показывается им на глаза. Уехала и с концами.
- Знаешь, это боль всей семьи. Лучше не задевай эту тему. Мама и так ночами плачет и глотает таблетки, винит себя в плохом воспитании дочери. А при чем тут она? Или отец? Она оказалась у нас уже с испорченным нутром. Жалко ее? Да. Но она сама выбрала свой путь. Поэтому лучше давай оставим этот вопрос без ответа.
                Антон прижал Веру к груди:
- Знаешь, я смотрю на Грозный и мне кажется, будто я здесь не впервые, все это видел и испытывал похожие эмоции.
- Только кажется или правда?
-  Еще не знаю точно. Хочу с родителями поговорить на эту тему. И еще кое-что с ними обсудить.
- Что обсудить? Ну, скажи,- капризно вытянула губы в трубочку и Вера.Глаза наполнились обидой, потому что он молчал.
Антону  показалось, что он был с нею знаком до истории на море и  видел эти губы и глаза, полные слез и обиды.
На время каникул он уехал в Ейск к родителям. Вернулся с загадочным выражением на лице. Но не объяснил причину его появления.
             Время шло, чувства молодых укреплялись. Они уже с трудом расставались вечерами, чтобы утром вместе идти в техникум, потом проводить досуг и мечтать о будущем, которое теперь связывалось обоими в один узел. Им не хватало друг друга, как воздуха, без которого нельзя дышать в полную грудь. 
                Они гуляли по городу в любую погоду. Мир казался теплым, светлым, добрым и ласковым, даже если темноту ночи освещали только уличные фонари да время от времени всполохи грозы, освещающие черное небо ярким светом. Они не замечали дождя и ливня, даже мокрый снег, когда с каждой минутой становилось холоднее, уже не пугал их. Только теснее они прижимались друг к другу. Было тепло и уютно.
                С мужчиной не обязательно надо иметь развлечения и веселье. С ним должно быть надёжно, тепло и спокойно. Эту истину постигла Вера, находясь рядом с Антоном. И чувствовала себя уже от этого счастливой.
За окном замелькали снежинки. Они все сильнее набирали темп.  Когда уже беспрестанно сыпались с неба, показалось вдруг, что все вокруг затихло, словно весь  мир замер в ожидании чего-то  особенного. Затаилась и душа Веры. Она через окно смотрела на небо и думала: интересно, что бы это значило и какое чудо должно свершиться в эти минуты?
       Сердце было  наполнено счастьем, чистотой и тревожной важностью,  когда зазвенел звонок у входа. Дверь открыл отец:
- Ешкин кот! Антон! Прямо, как Дед Мороз,  с красным носом и весь в сугробах снега. Проходи скорей! Давай обмету тебя!
 На возглас выскочили в коридор  Мила и Вера.  Отец стал убирать с одежды гостя мокрый снег. Парень в это время достал из-за пазухи огромный букет свежих цветов. И протянул его маме избранницы.
        Она и дочка в один голос восхитились:
- Какая прелесть! По какому случаю?
Парень покраснел и засмущался:
- Я… это, вроде как, свататься пришел!
        Все переглянулись. У Веры засверкали глаза, у мамы появились  слёзы. Лишь отец оставался невозмутимым и подтолкнул парня в сторону гостиной:
- Ты проходи в комнату-то.  На пороге такие вопросы не решаются.
  Потом  повернулся к женской половине семьи:
- Чего рты пораскрывали? Накрывайте на стол. И четвертушку не забудьте. Будем о важном разговаривать.
    Через несколько минут расселись за накрытым столом. Антон нервничал:  теребил свитер или искал носовой платок. А тот, как назло, то и дело падал на пол, заставляя парня пыхтеть под столом. А то вдруг с одной из ног пропадал тапок. И он снова искал его на полу.
      - Дядя Вася и тетя Мила! – начал он заученную фразу и тут же спекся.- Я это… люблю вашу дочь…
- А имя у этой счастливицы есть? Их две у нас. – Засмеялись глаза матери.
- Конечно, Верочка. И она тоже. И я хотел бы… То есть мы хотели бы… пожениться.
           Вера покраснела, спряталась за спину Антона.
- Да ты не нервничай так. Чай не к министрам пришел. Мы люди простые, все понимаем,- решил поддержать его отец.- Не кусаемся. Тебя хорошо знаем.
             Верина мама поддержала:
- Ты нашу Любу спас. Век тебе благодарны будем.
- Без Веры у меня бы это вряд ли получилось. Это все она.
 И ничего не я, - выглянула она из-за его спины.- Я-то кинулась сестру спасать. А ты чужую девушку. Не каждый на такое отважится.
           Мама сгребла дочку и будущего зятя в охапку:
- В том-то и весь компот. Вы стоите друг друга. Плюс общие интересы и вкусы. Было бы удивительно, если бы вы не захотели быть вместе. А мы с отцом давно заочно вас поженили. Так что не переживай, Антоша, мы только за. Так ведь, отец?
            Тот улыбнулся широко:
- Никаких сомнений по этому поводу. Тихий, непьющий, холостой. Со всех сторон положительный. Лучшего мужа Верочке не найти! Только вот вопрос: не сейчас же свадьбу играть будем? Вы еще учитесь.
- Нет, конечно! Закончим этот год. Я получу диплом об окончании училища, предлагают  преподавать в нем.  Вере тогда совсем немного времени останется до диплома. Сыграем небольшую свадьбу.
- И жить тогда у нас станете,- “закинул удочку в пучину разговора” Василий.
- Пока Верочка учиться будет, да. А потом отправимся  по распределению. И будем добиваться собственной квартиры.
- Все обдумал правильно. Мы за вас рады.
                Трезвый ум у молодежи не так часто присутствует в подобной ситуации. Некоторые заявляют родителям о желании создать семью, а где жить будут, на какие шиши даже не задумываются.
               

                Глава 19. Бордель.

               
                Мужчина с широким лицом и узкими от природы  глазами раздраженно разглядывал комнату, в которой пять девушек под началом « мамы Розы», женщины лет 45, сидели в ожидании клиентов для оказания им сексуальных услуг и выполнения прихотей.
   Пожеланий у таких мужчин, как этот неприятный джентльмен,  приходящих за удовольствием, хватало. Один требовал ласки, другой желал оральный секс, третьему вообще надо было просто отыграться на одной из «див продажной любви» за все обиды и неудачи за пределами этой квартиры.
        Здесь везде была  шикарная обстановка. В широком коридоре у стены стоял диван со свободными от работы девушками в одеждах на любой вкус.  Возле каждой из стен  имелось по креслу для посетителей.  Круглый стол со стеклянной поверхностью находился посреди коридорчика, на нем стояло блюдо с экзотическими фруктами,  дорогой чайный сервиз и пиалы.
     Каждого клиента приглашали к столу, «мама Роза» устраивалась напротив него, предварительно нажав на звоночек под  стойкой ресепшена, точно такого же, какие встречаются в отелях и гостиницах.
  Вот и сейчас она выплыла из-за стойки, колыхая пышными телесами из стороны в сторону:
- Бекзод,  дорогой, рада встрече. Как семья? Как дела в чайной? – Она оглянулась.-  Девочки, принесите  чайник! Нам побеседовать надо с Бекзодом.
- Все нармальна, Роза, все путем. Ришил вот развеяца в тваем учриждении. Трудна, знаешь ли, становица расслабица без  прилестных нимф.
Бекзод развалился в кресле в удобной  позе. Из- под рубахи через брюки  свисала складка живота.
- Так, а кто против? Я только «за». Да и девочкам нельзя терять форму. Чем больше клиентов, тем стройней и веселей мои любезницы.
 Они рассмеялись. Бекзод, беседуя, успевал и Розе уделить внимание, и на девушек похотливо поглядывать, потирая руки. В чайхане чаще всего он видел только мужчин. А здесь такой цветник подобрался. Все молоденькие, игривые, просто дух захватывало.
    Наиля, черноглазая и темноволосая узбечка, прикрывшись национальным головным убором, смотрела на него без интереса, Айгуль и Хадижа в коротких донельзя юбочках с накинутым поверх длинным завуалированным балдахином, отвернулись в сторону. А самоуверенная Фатима в предвкушении смотрела на него во все глаза с улыбкой победительницы. Он именно ее выбрал для утехи в прошлый свой приход.
     Тут же по звонку « мамы Розы» с места на диване вспорхнула русская  рыженькая и, даже показалось, скромная девушка с опущенными в пол глазами, которую он до этого никак не мог разглядеть,  прятала лицо под распущенными волосами. Она принесла и разлила по чашкам чай, держа чайник правой рукой, а левую прижала к груди,  как полагается по восточному обычаю. От нежных черт  и зовущего взгляда у того покраснели щеки и уши, загорелись глаза и зашлось сердце в предчувствии предстоящего кайфа. А она вернулась на место возле подруг по работе.
     - Какой он толстый,- шепнула она Фатиме.
Та расплылась в улыбке:
- Плюс еще  почти импотент. Черта с два расшевелишь его за короткое время. Для этого понадобится целая ночь. И то без гарантии успеха. Правда, в случае достижения кайфа  щедрость его не знает границ. В следующий раз придет с подарком.
       - Какая чувствинная нимфа,- растянул губы в улыбке джентльмен. – Проста пэрсик, не цвиток даже. И фигурка таченая, проста  «класс». Есть, за что падержаца и пагладить. Что-то раньше я ее не видил здесь.
    - А-а-а! Заметил?! Это наша новенькая. Из Москвы, кстати.  Сардар привез. Ей дали  имя  Фируза, по-нашему » лучезарная, счастливая».
- Да знаю я, что эта азначаит. А для меня это просто « жиланная, и чем быстрей, тем лучше»,- задышал, как паровоз чайханщик.
- Какой ты горячий, Бекзод. Расценки  и правила знаешь. Деньги на стол и она твоя.
- Плачу за всю ночь!
- Да ради Аллаха.
        Они торговались, как на базаре при выборе и оплате товара. Было в этом что-то неправильное, фальшивое. Всего лишь сеанс запретной любви. Но за это платят деньги. Причем, немалые. Не беда, что на некоторых посетителей в другое время даже не посмотрели бы или плюнули вслед. А здесь совсем другое дело. Чем больше обслужишь мужчин, тем толще станет кошелек. Что могло быть для этих красоток лучше? Ради этого они и согласились торговать  телом, не обращая внимания на косые взгляды простых людей.
    Бекзод, несмотря на массивную фигуру,  проворно подскочил с места, допил свой чай, уже стоя и не отводя глаз от Фирузы. В спешке поставил кружку на ложечку. От этого чашка  накренилась.
- Бекзод, чашка сейчас упадет. Поправь, - прикрикнула из-за стойки « мама Роза», когда вносила в кассу его плату.
- Ах, да, сейчас.
    Он стал  дрожащей рукой поправлять. С трудом справился со своей затеей. И торопливо засеменил к покорившей его нимфе. Взял ее за руку, другой рукой обнял чуть ниже талии. И они отправились в обитель блаженства – комнату покрасневшей почему-то Фирузы. У Бекзода тряслись поджилки и туманились глаза.
          Фатиму оскорбил выбор клиента. Она – то думала, он ее поведет в обитель страсти, уже расплылась в приветственной улыбке, а тот не сводил глаз с другой.
Она сощурила глаза, давая понять своим видом:
- Ну, погодите оба. Никогда и никому я не прощаю  унижения. Не ждите от меня пощады! Пусть не сейчас, но через два-три месяца вы получите месть в полном объеме! Я ли не выполняла его прихоти и доводила до экстаза? А она… Не я ли помогла ей быстро освоиться здесь?
          Бекзод тем временем пел дифирамбы Фирузе:
 - Солнцеликая Фируза! Ты свила миня с ума. Аблабызай миня скарее, иначи я пряма на палу возьму тибя. Ой, что-то я загаварил стихами. Никагда такова раньши не наблюдал за сабой.
- Все нормально! Ты молодец. Завел меня вполоборота.  Такого любвеобильного мужчину грех не поцеловать.
    Девушка, встав на цыпочки, притянула к себе его массивную голову, и поцеловала  сначала в лоб, потом в щеки, затем  уже в губы. Она это делала мастерски,  при этом подвигалась сама, а  посетитель  следовал за ней к кровати. Ей совсем не хотелось ощутить под своим телом твердость половых досок. А, судя по его поведению, он согласен был и на такое. Мужчина дрожал всем телом. Он уже перехватил инициативу,  взяв остальные действия в свои руки.
    И в спешке срывал с нее одежды. Хорошо, хоть были они без застежек. В противном случае от них остались бы одни клочья. Так он возжелал сейчас стать покровителем  Фирузы. Она тоже сбросила на пол сначала его рубашку, потом брюки и нижнее белье.
    Они тут же повалились в постель. Весь мир пропал для них, его просто не стало. Охи и ахи неслись то сверху, то снизу.
- О, Боги! Эта нимфа сатварила чудо! Я пришел к блаженству сам, чего не было уже многа лет!
     Он гладил нагое тело обольстительницы, пока она была в забытьи, и не мог оторвать от него глаз: какое чудо, эта девочка.  Теперь он будет приходить только к ней   за счастьем чувствовать себя сильным и всемогущим мужчиной. Не каждой женщине дано возродить в партнере собственные, давно забытые силы.
     Проснулась нимфа, возведенная Бекзодом до пьедестала богини любви,  набросила на себя кое-что из вещей, подала партнеру рубашку, чтобы не видеть свисающего на животе жира. Впереди вся ночь, которую оплатил воздыхатель. А его вид мог отбить у нее любое начинание. Он не вызывал  любования. А без этого она не сможет поднять в нем  желания еще раз.
       Тут девушка вспомнила слова « мамы Розы»:
- Не забывайте после секса хвалить партнера. Они любят это.
Она изобразила на лице улыбку:
- Ты способен свести с ума любую женщину, Бекзод. Такого темпераментного и захватывающего секса у меня давно не было.
        От похвалы мужчина завелся вновь, стала оттопыриваться рубашка с низу. Он притянул девушку к себе с намерением снова приступить к сексуальным играм. А у Ферузы  в этом смысле чувствовался полный ноль. Ее этот мужчина уже даже раздражал. Без поддержки  влечения у них ничего на этот раз не выйдет.
- Подожди, милый, мне надо носик припудрить,- выбралась она из его объятий.
И открыла дверь в санузел, где держала таблетки для поддержания сексуального влечения и аптечку на всякий случай. Мужчины попадаются разные. Некоторые без доли  садизма не приходят к конечной цели  посещения бордели. Она выпила таблетку, посмотрела на себя в зеркало: потухший взгляд, синяки под глазами. Такой вид отпугнет клиента. Она наложила макияж, задействовала таблетка – появился румянец и блеск в глазах.
          Бекзод ожидал у двери. Он подхватил Фирузу на руки, осыпая поцелуями. Пока нес к кровати, терся подбородком о ее лицо, волосы и грудь. И стонал при этом. Потом нежно опустил ее на  белоснежные простыни,  сорвал одежду, и быстро овладел ею. При этом кричал и плакал:
- Какой кайф! О, фея! Любовь мая навеки.
          До утра таких порывов случилось еще два. Фируза не ожидала от  толстяка такого напора. К утру его живот уже не казался таким безобразным, лицо стало более упругим. Было видно, он чувствовал себя  победителем, в нем проснулись несметные силы:
 Перед уходом он привлек Фирузу к себе:
- Выбирай, какой хочишь падарок! Любое твае жилание для миня – закон!
- Какие еще подарки. Я выполняла самую обычную работу.
- Это не работа, милая, а рай для маего тела. Я давно не был так счастлив. Типер стану тваим вечным клиентам. И ты можешь рассчитывать на любой падарок. Даже на авто.
             Фируза вздохнула:
- Когда-то я грезила личным автомобилем. Теперь в жизни произошло столько перемен, что вовсе не до него. Зачем он мне здесь? Хотя… Еще в детстве  мечтала о шубе, но материальное положение семьи не позволило исполниться моей мечте. Вот, если только ее,- пожала она недоуменно плечами.
- Будит тебе шуба! И самая луччая.
- Но это же так дорого, Бекзод.
- Ты для миня такое сделала, такое...- он вытер набежавшие слезы.
          И покинул квартиру недавнего блаженства, бросив « маме Розе» на прощание:
- Ну, угадила, Роза! Я тебя за это атблагадарю! Не девачка,  огонь.
                На следующий день Бекзод снова появился на пороге борделя, сунул маме Розе сверток в руки и стал глазами поедать Фирузу. Она покраснела. Фатима заскрежетала зубами: “ Опять на нее смотрит!” Он почему-то смущенно переступал с ноги на ногу, потирая подошвой туфель о пол. Фируза заметила его волнение и появившиеся круги вокруг глаз и морщинки на лице.  Что с ним случилось за ночь? Неужели беда какая? Может, просто плохо спал?
                Заплатив маме Розе ночную мзду за услуги Фирузы, он тут же улыбнулся  нимфе глазами. Он крепко сжимал ее ладонь и вел за собой, не видя никого и ничего вокруг. Сейчас для него существовала только она и никто больше. При этом нетерпеливо поглаживал ее ладонь своим пальцем. Дойдя до  комнаты, подхватил  на руки и произнес с придыханием:
- Я скучал па тибе, солнцеликая!Сапсем спать ни мог биз тибя!
Эти простые слова и улыбающиеся глаза сказали о многом. От прилива нежности  она почувствовала влагу на щеках.
                Бекзод сел на кровать, держа свою музу на коленях.  Он одной рукой обнимал ее, другой ласково вытирал слезинки. Она приникла  лицом к его плечу, понимая,  он именно тот мужчина, которого она ждала много лет, и дороже этих прикосновений в ее жизни еще ничего и никогда не было. Встречались капризы, страсть и секс, тяга и влечение.  Не наблюдалось такого тепла и нежности, как с ним.
                И теперь Бекзод каждый день после работы отправлялся в бордель для снятия стресса. Он быстро оплачивал услуги Фирузы до утра и больше не показывался из ее комнаты.   Фируза стала ему больше, чем  женщина, помогающая получить удовольствие. Он нуждался  в ней, как  в воздухе.
                Самое интересное, что в постели с этим узбеком и она чувствовала себя королевой. С ним не надо было устраивать показных оргий со стонами, криками  и вздохами, к которым здесь часто прибегали для подбадривания клиентов. Складывалось впечатление, словно они обрели друг друга с ведома Всевышнего.
                В сексе чаще верховодила она. Теперь и Бекзод  стал доводить ее до  облегчения. Он во всем старался угодить. Никто из молодых ребят не удосужился доставить удовольствие с помощью оральных ласк  с их стороны. Они ведь пришли получать все от нее, а не давать ей.
                А Бекзод умел делать кунни мастерски, разнообразя сексуальные утехи и ощущения. Язык его нежно прикасался к ее чувствительному нежному органу, доводя   до экстаза. Она потом из кожи вон лезла, только бы угодить любимому, развеять все его былые фобии и  накопившийся за день стресс.
        Дни тянулись один за другим. Бесконечная вереница изголодавшихся мужчин,  желающих получить удовлетворение и разрядку не у себя дома, а в борделе, доводила Фирузу до нервного срыва. То одно им хотелось, то другое. И никого не волновало, чего желает она. Для них она - простой тренажер. Что хотели, то и вытворяли на нем.
                Она стала задумываться: « И чего хорошего я нашла когда-то в этом животном сексе. Глаза бы мои  этих мужиков не видели». Если раньше  недовольно косила глаза в сторону семейных мужчин и женщин, теперь все чаще вспоминались нежные взгляды отца на мать, ее рдеющие от его прикосновений и взглядов щеки. И на душе становилось так тоскливо.
          Она  часто грустила в одиночестве у окна, и без устали глядела на дома перед окнами и дорогу.  Вот и теперь  сидела и сравнивала вчерашнюю картину на улице  с сегодняшней. Только день назад деревья стояли еще голые, а сейчас из почек стали кое-где выглядывать юные листочки, на земле  проклевывалась трава и во дворах разноцветьем заиграли краски нарциссов и гиацинтов, появились бутоны тюльпанов, а в некоторых дворах они даже распустились.
       Это напоминало картину весны в родном городе. Так хотелось расправить  сдавленные рабским положением крылья и полететь туда, куда рвалось сердце. Было какое-то  животное ощущение приближающейся опасности, от которой хотелось бежать. И чем дальше, тем лучше. Она понимала, что  будет трудно выбраться отсюда, и путь к этому окажется очень длинным. Но надо любыми способами пытаться проделать его, чтобы соединиться с родными и милыми сердцу людьми.
          Одни клиенты обращались с Фирузой нежно и ласково.  Другие били и издевались, на что только были способны.  Тогда секс проходил через сопротивление и боль. В постели они со зверским желанием набрасывались на нее, чтобы скорее овладеть  телом, не щадя  самолюбия и не обращая внимания на слезы в глазах. Она все больше понимала:  находиться в постоянном ожидании новой беды - не жизнь, а сплошное недоразумение.
          Как – то во время обеда она вздохнула:
- Не поверите: я устала быть вечной подстилкой. Кто бы знал, как надоели эти похотливые взгляды и прикосновения потных, ненавистных мне рук…
- Э, подруга, что-то не то ты говоришь. Ты же деньги здесь зарабатываешь! А это многое значит! Для меня это - просто работа, один из способов зарабатывать мани. Ни чувств, ни эмоций, одни бабки. Сразу после первого раза я поняла, что раньше была бесплатной давалкой. С тех пор до тошноты противно стало трахаться без оплаты. А это кое что значит! – Как-то не по делу взорвалась Фатима.
     Фируза закипела:
- Да ничего это не значит! Деньги у мамки, а у нас одни обещания. Я ехала сюда моделью, а оказалась в продажных девках. Да и кому нужны это бабло, если душа стонет. Вам они нужны?- Повернула она лицо в сторону остальных девушек.
       Хадижа пожала плечами:
- А почему бы и нет?!  Для меня секс с клиентами – это чистая механика, налаженная схема, где четко следует одно за другим. Мне известно, когда и где поцеловать мужика, куда положить руку, где издать возглас восхищения. И это даже отдаленно не напоминает эмоции.
        Айгуль поддержала коллег:
- Я просто на оплаченное время сдаю свое тело, внимание и личное время в аренду. Все происходящее  меня не волнует, я - вроде тренажера в спортзале. Удовлетворение получаю крайне редко,  и то обычно не от секса, а если вижу в роли клиента рядом с собой интересного человека.
       Только Наиля поняла состояние Фирузы:
- Да не переживай ты так. Будет и на нашей улице праздник. Я верю в это. Им просто не с чем сравнивать свою нынешнюю жизнь, привыкли к такому ее складу, и другой не знают. И, как видно, не хотят знать. А ведь понять разницу можно только в сравнении.
          Она немного помолчала, вздохнув, и шепнула Фирузе на ухо:
- Опять сегодня  Найда,- она кивнула в сторону сутенерши,- шерстит все закоулки в наших каморках. Уже минут десять не появляется из твоей комнаты. Вот ведьма, знает, каким  щедрым оказывается Бекзод!
           Фируза вымученно улыбнулась:
- Да пусть рыскает. Все равно ничего, кроме шубы, не найдет. Я так тщательно все спрятала, что ей легче будет укусить себя за лопатку, чем найти мои подарки. Хватит с нее того, что плату за нашу работу прикарманивает.
Девушки прыснули в ладошки.
             Тут в проеме двери показалась злая   мама Роза:
- Так,  чего это мы так развеселились? Плохо работаем, девочки! Просто из рук вон! Прибыли от нашего с вами ремесла мало. Попрошу на выход. И за дело.
У Фирузы промелькнула мысль: « Если бы “нашего с вами ремесла”. А-то мы пашем, а она бабки считает».
             Все, кто вышел первым, забрали в коридоре по клиенту.  Фируза осталась не у дел. И ушла в свою комнату, где, глядя в окно с решеткой, задумалась: « Хорошо, что Бекзод всей душой привязался к ней и сумел спрятать ее ценности.
          Когда она пожаловалась, что сутенерша отбирает  у них  подарки от клиентов,  он удивленно поднял брови:
- Так чего малчишь? Мы ее абвидем вакрух пальца. Пусть ни считает сибя умнее всех.
Принес из дому дрель, длинные саморезы, отвертку  и наконечник на саморез, деревянную коробочку с крышкой, обитую металлом, чтобы никакая непогода не помешала ей безопасно находиться за окном на улице.
       Он вынул стекло из рамы, просунув руку сквозь решетку, выставил  второе. Сдвинул стекла в сторону, чтобы не мешали. Просверлил дырку в стене снаружи, вставил в нее саморез,  повесил на него коробку, все закрепил.  И теперь, глядя из окна, ни с какой стороны ее не было видно, но и подношений мама Роза больше не могла найти.
           Фируза теперь вытаскивала стекла, открывала крышку, прятала в пакет в коробке все, что ей надо было. И никто не мог понять, как можно утаить  что-то в закрытом помещении без возможности обнаружения?
             Девушки часто получали мелкие подарки за оказанные услуги. Это проходило мимо кассы сутенерши. И, зная нрав своей хозяйки с высокими  запросами, старались спрятать их с глаз долой.  Даже пачку сигарет приходилось засовывать в лифчик или в трусы, не говоря уже о колечках, сережках или колье.
             Если так случалось, что мамка все же  что-то обнаруживала из их заначек, жрицы на вопрос, «откуда деньги?»,  как сговариваясь, отвечали:
- Нашла в коридоре. Видно, кто-то уронил.
Тогда мама Роза злилась еще больше и орала:
- Чего вы  врете? Ну-ка,  быстро все  ко мне!
     Проститутки подходили к ней и выкладывали содержимое из карманов, сумочек, косметичек   и других мест. Она проверяла все, в  зажигалки заглядывала, в записных книжках искала деньги и переворачивала даже секс-наборы – презервативы и ароматические салфетки. Если ей казалось, кто-то не все отдал, она проводила полный досмотр  бесправной рабыни.
             Более сообразительные делали схроны в электрических бра, люстрах, санузле и даже под ковриком у входа, надеясь, что хозяйка борделя не подумает, что они спрячут  ценности на самом виду, хотя  такие места считаются  самыми надежными.
Когда мама Роза, отвлекшись от дел, отправлялась в ванную или на кухню,  они наперегонки бежали к своим заначкам, чтобы никто другой не добрался до них раньше. Случалось и такое.
             Иногда в этом захудалом уголке утех бывали иностранные туристы. Вообще-то в стране не было разрешенных притонов разврата, но газеты пестрели объявлениями об оказании услуг сексуального порядка с фотографиями  девушек. И отыскать их не составляло никакого труда. Чаще других в борделе появлялись американцы и почему-то финны. Жрицы  старательно записывали в записные книжки самые ходовые фразы. И  заучивали их.  Фатиме языки давались лучше. Поэтому она смогла запомнить японские и китайские слова, и обслуживала мужчин из этих стран только она.
       Больше всего таким любителям нравились русские девушки, которых в борделе было четыре. Они отличались женственностью, красотой и непосредственностью, легче соглашались на секс с иноземцами. В общении чувствовалось какое-то душевное тепло, самостоятельность и образованность, что позволяло не только заняться расслаблением, но и приятно провести время, поговорить. Они кокетничали и не боялись спорить.
             Для девушек такие клиенты тоже были находкой, ведь приехали из  мира, который всегда волновал умы молодежи, не были скупы и хорошо ухаживали, иногда даже с разрешения мамы Розы вывозили  « в свет» - в ресторан. О, сколько эмоций и благодарности испытывали они к избавителю хоть на короткий срок от « рабского существования». Им  казалось, они участвуют в любовном романе, о существовании которого  здесь уже  забыли. 
                Особенно импонировали приезжим Фируза и Фатима. Как-то  в борделе появился  Джон из Америки. Как увидел Фирузу, бросился в ее сторону:
- О, беспадобная Фируза, как оказуался ты тут? Ты же был в маделей агентство,  я помню. Целый год ждал вструэчи с табой! И так саскучился по твоим объятуйям.
- Да уж, целый год ждал встречи, а помчался за услугами к другим?!- игриво проворчала она.
- Что ты? Что ты? Меня ноги самы привьили суйда, будто чувуйствавали, что ты тут,- льстил Джон.      
             Он протянул в ее сторону руки:
- Иди скоурэй ко мне, прыжмысь, я просто изнемагайу.
- Э-э-э! Сперва оплатите услуги,- поспешила встать между ними мама Роза.- А потом уже лезьте обниматься.
- Ой, парасти, хазяин! – засмущался мужчина.
- Вообще-то я – хозяйка!
- Извыньы, плохо понимайт ваш руский!
 - Ага, а девок русских хорошо понимаешь?!
- Очьэнь льубльу Фирузу. Она виселайа, тусовка, пиет, как я, лигко с ней. Мы многа говорить о дружби и жизни.
Сутенерша улыбнулась, принимая оплату за весь день нахождения  американца с Фирузой.
- Такой уж народ - русские. Всем рады. Мир, труд, дружба,- сжала она кулак, подняв руку вверх.- Теперь можете беседовать до самого утра. - Осклабила свой рот  в издевательской улыбке.
   И  от своей двусмысленной фразы расхохоталась на всю квартиру. Ее поддержали остальные. Очень уж развеселил окружающих любвеобильный американец. . Фатима после смеха усомнилась вслух, скривив губы и пожав плечами:
- И чего они все в ней находят? Чем я хуже? Или вот вы?
- Она добрая и веселая,- отозвалась  Наиля.
- И что же эта добрая и веселая делает с нами, испорченными и продажными?
- Была бы ее воля, она ни минуты бы не торговала своим, кстати сказать, роскошным телом. У нее есть семья в России и здесь она оказалась совсем случайно,- снова не выдержала зависти коллеги  Наиля.
                Фатиму просто распирало от злости и зависти:
- Никто бы и не плакал от ее отсутствия. Больше б сами заработали.  А-то, ишь, какая знаменитость, американец и тот от счастья скачет, увидев ее. А что в ней особенного?
Проституткой была,  сейчас занимается этим ремеслом, и потом всю оставшуюся жизнь будет ею так же, как и мы.
           В разговор вступила Хадижа:
-  Не считаю Фирузу своей подругой. Более того, ты мне по складу характера ближе. И все же думаю, ты не права. Злая ты, Фатима! Никто же не выступает, когда только ты с китайцами или японцами на постели скачешь?!
- А я вам что, мешаю? Учите эти долбаные языки, и сами кувыркаться  будете.
- Очень надо! Нам и так всего хватает, даже с избытком.
               
 
         
       Глава 20. Бекзод хочет жениться. Надежда на спасение.
               
               
В один из мартовских дней мужчина пришел раньше, чем обычно. От воспоминаний о зажигательном сексе с Фирузой он в последнее время моментально возбуждался. Это мешало работе в чайхане. И теперь, только войдя в комнату, накинулся на свою музу, как оголодавший зверь.
        После секса они лежали в постели у окна, крепко обнявшись.
Бекзод довольно улыбался и много  говорил:
- Я любылю тебя, Фируза,- прижимал он ее к себе.- Жизни  биз тибя ни придставляю. Ты сделала миня маладым и счастливым.
- Я тебя тоже,- ответила она, одновременно любуясь картиной за окном.- Посмотри, какая красота на улице. Весна наступила: просыпается природа,  все вокруг зеленеет и хорошеет. В Грозном уже продают подснежники, - мечтательно произнесла она,- цветут крокусы, нарциссы и тюльпаны. Мамочка  всегда ставит в эти дни на обеденный стол букетик цветов. И становится так хорошо на душе. Как я не понимала всего этого? Неужели, чтобы разобраться в чем-то, надо попасть в безвыходное положение?
    Бекзод удивился:
- О каком  палажении ты гаваришь, питичка мая? Ты еще такая маладая! У тибя высе впириди.
Он всегда говорил с акцентом, но Фируза  понимала. Ей это даже нравилось.
- Знаешь, милый, - повернулась она к нему, - кто-то из великих сказал  давно, что у молодости есть один недостаток…
- Интересно, какой?
-    Слишком быстро проходит. Неужели мне суждено всю ее провести здесь?
- Вот ты а чем?!
     Она вздохнула:
- Мой отец – обычный мастер по ремонту автомобилей - всегда говорил: « Из любого  положения можно найти выход”. Будь он здесь,  вытащил бы меня отсюда. Как я  соскучилась по родным и хочу домой. Но никто даже не знает, где я и чем занимаюсь.
- А как же я, солнцеликая Фируза?
- Что ты?
- Любимая, я хачу жиница на тебе! Хачу малиньких фирузят  и бекзодиков ат тибя.
   Фируза почувствовала себя провинившейся девочкой, которая  вместо наказания за проступок получила муку прощения:
- А как же твоя семья?
- Я давно адын. Мы с жиной были, как чужие. Она ни дала мне за всю жизнь сытолько сычастья, сколько ты за это год. Дети вырасли, живут с маими радитилями. Я памагаю им дэньгами.
- С кем же ты живешь? Мама Роза всегда про жену и детей спрашивает.
  По лицу Бекзода пробежала тень – было видно, мужчина не хотел говорить на эту тему. Он вопросительно посмотрел Фирузе в  глаза:
-Аткрою тибе тайну, если высе астаница между нами.
- Даже под пытками  никто ничего не узнает.
   Мужчина, оглянулся, не слушает ли кто еще,  и шепотом произнес:
 - Кагда начались валнения в маей риспублики, в них участвавали мы с братам. Его  и  маю жину убили. Миня тагда не была дома. Его Наиля тоже хадила в детский сад за дитьми.  Я пахаранил пагибших, забрал  родствинницу с малышами и ночью тайными дарогами вывиз сюда. Там аставаца  была опасна:  убили бы всех, даже дитей. Мы с ней дагаварились: для акружения  мы - муж и жина. На самам деле - родственники и друзья по нисчастью.
    Фируза уткнулась носом в его грудь.
 - Прости, не знала, думала,  ты занят.
- И слава Аллаху: никыто не известна аб этом. Фамилии у нас адни, дети на миня пахожи.
Бекзод обнял Фирузу и мечтательно уставился в потолок:
-Мы раньши жили в каньони Заур-Баши в силении Кайрак. Из растительнасти там был толька мажживельник.
- Что еще за каньон?
- Ну, эта дно Древнива моря, как гаварят старики. У нас в риспублики их три. Мы с друзьями насились па горным трапинкам- абринеам- с утра да вечира. Придставляишь, там ни работаит закон Всимирнава тигатения. Поэтаму в жару  вада тикла сама сабой вверх и машина магла дажи биз вадитиля начать падъем в гору.
- Ух ты, никогда о таком не слышала.
 За последние три месяца он похудел.  Раньше казался заплывшим жиром полустариком, теперь выглядел молодым и стройным мужчиной. Перед уходом Бекзод  почесал подбородок:
- Ты сказала, твой отэц ни знаит, где ты? Хочишь, я саабщу иму. Дай, однако,  ихний  адрэс.
- А хозяйка борделя не заподозрит?
- Я шито,  сыкретничать с ней буду? Ты – мая муза. А ана  сутинерша, хотя я и благадарен ей за тибя.
                На следующий день Бекзод и Фируза снова беседовали, обнявшись.
-  По сути, Бекзодик, я - обыкновенная рабыня, правда, амбициозная. Со временем амбиции пропали. Хоть бы в живых остаться и не подхватить венеру.
   Бекзод удивленно посмотрел на музу:
- Винеру? Что эта?
- Здесь так венерическое заболевание называется. Для меня это – крах:  ни семьи  не будет, ни детей. Говорили  ведь родители – « лишняя свобода и непослушание приведут тебя к беде, Люба». - Увидела удивленные глаза Бекзода, пояснила.- Кстати, по паспорту я - Люба. Дура была, не слушала их,  считала их слова обычной головомойкой. Только теперь поняла: мои беды оттого, что видела себя одну умной. На самом деле, я – безмозглое ничтожество. Не хотела быть похожей на биологическую мать-пьяницу,  стала еще хлеще: грязной давалкой.
        - Ну, чиво ты такое гаваришь? Ты харошая. Ты жи  ни знала, какая ждет впириди  подласть?! Я вызвалю тибя атсюда, чиво бы эта ни стоила. Вот завтра жи начну эта делать.
- Я так хочу снова ощущать свободу? – Она прижалась головой к плечу Бекзода. – Я думала,   вот-вот сбудется моя мечта: я  разбогатею. А кому нужно это все, если нет документов?!
- А у каво твой паспарт?
Паспорт?  Его у главного забирал Сардар. Теперь он, наверное,  у «мамы» Розы.  Скажи, милый, ты послал весточку моим родителям.
- Канешна, еще вчира, я жи обищал!
- Никто не догадается?
- Врят ли! Лишь бы тваи радные поняли, а чем речь. – Он оглянулся и шепотом сказал: « Я написал: « Ваша прапажа Ташкенте втаром микрарайоне нуждаица  срочнай помащи». И указал свой адрис. Как думаешь, паймут?
- Еще как! Отец у меня умный. Я так тебе благодарна,- вдруг заплакала Фируза- Люба.
- Не плачь, любимая, я жизнь сваю атдам за тибя.  И все же нэ панимаю, как ты, алмаз маей души,  с Кавказа, - он поднял вверх указательный палец, - папала в бардель суда,  кагда дома все была харашо?!
      Он подошел к окну с решетками, потрогал, крепко ли они заварены.
 - Дура была, вот и вляпалась. Это целая история, милый. Хотела быть богатой и известной, предложили стать моделью в Ташкенте. Согласилась. А оказалось, что из-за глупости и жадности угодила в ловушку.  И вместо модели стала проституткой.
-  Н-да! Дела… Ну, ничиво. Я рядам и памагу тибе в любом случаи.
 И начну эта с поиска тваиво паспарта. А разведаю все у мамы Розы.
Ни скучай, да скорай встречи! Надеюсь, на нашу пабеду.
                В следующий его приход Фируза спросила:
- У меня  нескромный вопрос. Ответишь?
-Канечна, мы вид пачти муж и жина.
- Я знаю,  ты давно ходишь сюда. Кого из девушек  ты выбирал до меня?
             Бекзод смутился:
- Панятнае дела, я - мужчина в расцвете сил, и мне  нужна женщина. Паэтому брал всяких,  чаще эта была Фатима. Она харашо справлялась с абязанностями и хатя бы раз за ночь даставляла  удавольствие. Но ана психичиская какая-то баба. И злая, как кобра. Чуть што ни па ее, царапается и визжит. Ты заметила, кагда я тибя выбрал впервые, как она пасматрела нам вслед?
        Фируза удивленно раскрыла глаза:
- Нет, а как?
- Плоха,  мстительна. От  такой гюрзы можна ждать, чиво угодна.
- Так, может,  она подсыпает в еду какую-то гадость, и  меня потом рези в животе мучают?!
- Впалне вазможна. Будь  начику. Не давиряй ей.
- Да я, вроде, и так осторожна.
      - Мужчины  для чиво сюда идут?- Продолжил клиент. И сам же ответил: - Чтобы расслабица,  не портя нервы. Паэтому и ни связываюца с ней. Лучше спакойна  с другой девачкай время провисти.
- А она что, на всех злится?
- Просто бесица. Она пад любова толстяка или сопляка лажица, лишь бы заработать.
     Фируза ухмыльнулась:
-  Таких даже у нас считают дешевками. В основном ведь сюда попадают по глупости: поверят, что их примут на работу в рекламное агентство. А вместо этого у них забирают паспорта, телефоны со старыми связями. И прямо с поезда везут…               
Ошарашенный   Бекзод уставился на  Ферузу:
- Куда?
- Да прямиком  к своему главному. Завяжут девчонкам глаза и транспортируют  на микроавтобусе до сауны. В парилке повязки снимают. Там уже он решает, кто будет блистать на подиуме, а кому место в борделе.  Повязки надевают снова. И развозят по выбранным  заведениям. Конспирация у них такая.
 - И тибя тоже? – Сжал кулаки Бекзод.
- А чем я лучше других? Нас выстроили в шеренгу. Главный сказал:
- Сейчас мы паиграем в игру. Паситители выберут самую сексуальную, желанную девушку из вас. Она  разденется догола и спрячется здесь, в сауне. Кто  найдет ее первым, таму и дастаница ана на  день. И он потом даст  аценку ее прелистям.
  Как назло, первой выбрали меня. Все отвернулись к стене. Я разделась, стала искать, куда спрятаться. Куда денешься в небольшом помещении? Быстро нашли.  Видимо, по молчаливому согласию я досталась главному. Ох, и мучил он меня в спальне. Какие только позы не пробовал. Поставил высший балл. А мне хоть в петлю, лишь бы убраться из этой долбаной бани. Так я очутилась в модельном агентстве в Ташкенте.
  Всегда мечтала попасть в этот город. А тогда оказалась  без денег, документов и без права где-то что-то увидеть. Я возгордилась: как же, меня из шести претенденток выделили. А оказалось, это просто элитный бордель, в котором девчонки занимаются тем же, чем и здесь, только с  влиятельными людьми. Нужно исполнять любые их желания, даже извращенные. И помалкивать в тряпочку.      
     Под видом моделей там работали и несовершеннолетние пленницы. Самой младшей было тринадцать лет. Руководил нами Фаррух Гафаров. У него в фотоальбоме находились карточки около  пятисот девушек, каждую из нас  любой из « шишек» мог выбрать в любой момент.
         - А массажные салоны - тоже бардели?
- Какой ты догадливый, Бекзодик! То же самое, что  агентства и бордели. Это теневой бизнес. Знаешь, какие там крутятся бабки! Гафаров, к примеру,  оценивал “ моделей” нехило. За четырех проституток получал  одну тысячу шестьсот долларов. Поэтому  такие заведения открывают в Узбекистане так  часто, как появляются грибы после хорошего дождя.
- Один из частых паситителей моей чайханы, мент, кстати,  любит выражение:
- Если звезды зажигаются, значит, это каму-то нужна.
- Вот и главный говорит так же.
            Бекзод почесал затылок:
- Как жи ты выбралась аттуда, бриллиант маей души?
- За любую провинность или сопротивление посетителю Фаррух в наказание отправлял девчонок в Южную Корею или в Турцию.  Я не слышала, чтобы оттуда хоть одна вернулась. Как-то один клиент стал бить меня и разбил нос до крови. Я его оттолкнула со злости,  он перелетел через кровать. В наказание меня  должны были отправить в Корею. Но  главный вдруг сжалился,  и  перевел  в город Гулистан.
      Там пробыла где-то месяц, когда в один из дней пришел малолетний пацан и потребовал проститутку на ночь. Денег у него было мало, хозяйка отказала.   Кто будет задарма работать? Тогда он вынул из кармана нож и заорал:
- Ложись все на пол! Бесплатно всех трахать буду.
    Я в это время вышла из кухни. Придурок стоял ко мне спиной. Я незаметно проскользнула в туалет. А две другие девушки замешкались. Он сначала махнул ножом по лицу Наргизы, она из Тулы.
- Стой, потаскуха! Со всеми можно, а со мной западло?!
И порезал  ей лицо и шею, потом  воткнул  нож в грудь Роксоланы, как в сливочное масло. Ох, и красивая была чертовка! Кровь виделась повсюду: на одеждах несчастных,  на стенах и на полу. Ужас! Девчонки стонали и плакали, прикрывая раны руками. Было так страшно!
Бекзод  прижал к себе  нимфу еще сильнее. Она дрожала.
Но продолжила рассказ:          
- Мама Роза закричала: « Что ты творишь, дурак малолетний! Тебе ж теперь тюрьма светит»!
- Заткнись, старая вешалка! Эта я тибе сийчас кое-что засвичу. – Заорал он, заводя руку с ножом за спину. И всадил его той в живот со всего маху, она тут же умерла.  Я все это видела сквозь щель в двери.  Не то, что плакать, даже дышать боялась.
        Потом приехала милиция.  За ней скорая помощь.
- Всем оставаться на своих местах!- Громко командовали менты.- Ничего не трогать.
-Давайте носилки, тут есть раненые. Каждая минута на счету,- слышались голоса медиков.
 - Вызывайте катафалк за трупом. - Опять кричали врачи. - Быстрее все описывайте, пусть его забирают.  Из-за жары от отопления здесь скоро  такая вонь будет! – прикрывая нос платочком, повысил  голос офицер.
      Я осмелела и выглянула в коридор.  Увидела настежь открытую входную дверь. В мою сторону никто не смотрел. Потихоньку выбралась из  укрытия и незаметно прошмыгнула мимо толпы народа на улицу. На мне было только короткое платье. Я замерзла: зубы от холода и страха стучали, словно выбивали чечетку. Хотелось есть и пить. Я побежала  прочь от борделя. От машин и людей пряталась в кустах или в подворотнях.
   Одна женщина подсказала, в какой стороне вокзал,  дала шаровары и  шарф, чтобы  спрятала лицо, даже набросила мне на плечи кофточку:
 - Нельзя, дэвишка, здесь хадыт в такому види. Убить могут. Да и  забалеть ны долга.
От ее доброты я заплакала и сказала, что век не забуду ее помощи.
-  Карасотка, паспыши, а- то паймают, каюк абоим будет,- ответила она. И скрылась за высоким забором.
А мне было уже все равно. Наконец, я почти добралась до цели, увидела перрон и вокзал, сердце возликовало, из глаз полились слезы радости.
 И тут из-за угла показалась милицейская машина, и гортанный голос приказал:
- Стаять. Прыдъяви дакумэнт!
Я заплакала:
- Дяденьки, отпустите! Ну, забыла я паспорт дома.
- Вот в атдилении и выясним, где тывой дакумэнт!
В руках у него была моя фотография.Пришло осознание:  песенка спета.
 Меня арестовали. Вызвали главного. Он был на всех моих допросах. Били и пытали. Один гад  кричал:
- Гавари, скверная дывчонка! Кто помог тыбе? Он вместе с табой атветит!
 -  Тыбе мужик или баба дали адежду? Узнаю, сваими руками удушу падлу. – Вторил  другой.
Я молчала. И снова стал вопрос о наказании. Если бы не Сардар, сын мамы Розы, обслуживать бы мне турецких или корейских мужиков или гнить где-нибудь в арыке. Он уговорил главного простить меня еще раз и привез сюда.
Ночами я почти не спала, все мечтала, как сбегу, доберусь до родительского дома и упаду на колени перед мамой и папой, пусть знают: я все поняла и не надо мне такого богатства. Представляла, как обрадуется мама, даже слезы видела на ее и отцовских глазах.  А утром просыпалась и все повторялось снова.
        - Я думал, все дэвишки здесь по доброй воле.
- Нет. Каждая по-своему попала сюда. - Она  посмотрела на Бекзода благодарным взглядом, поднесла его ладони к своим губам и поцеловала их.
- Спасибо, дорогой, за все. Без тебя я бы сломалась.
- Прашу тибя, не ламайся. Ты мине нужна живая и здаровая. Нам ище свадбу играт.
       У Фирузы из глаз брызнули слезы:
- Ты –  моя отдушина. Я так люблю тебя, как, кажется, не любила никого. Забери меня отсюда  быстрее. Мы уедем с тобой в Грозный, самый лучший город на земле. И я снова стану Любой,  не мифической Фирузой. И чего раньше мне не нравилось мое имя,  и представлялась я всем  Леной? Вот дура!
- А что, красивое имя: Лю - бовь… Начало всему.
          Бекзод мечтательно посмотрел на Фирузу-Любовь:
- Интиресна, какая жизнь ажидаит нас впириди? Надеюсь, - самая счастливая. С табой она ни может быть нисчастнай. – Он вздохнул и посмотрел по сторонам. - Что-то  стала тимнеть. Давай што ли свет в комнати включим?
     Фируза поддержала:
- Давай.  И жарко к тому же. Я схожу под душем сполоснусь и  носик припудрю.
- Ага. А я в эта время  пригатовлю для тибя сюрприз. А патом уже свет. Ладна?
- Конечно, нам некуда спешить. Вся жизнь впереди.


                Глава 21.  Месть Фатимы.
          

               Бекзод не хотел делить свою музу с другими мужчинами. И последние четыре месяца оплачивал услуги Фирузы за все сутки, взяв обещание с мамы Розы, что не станет заставлять обслуживать никого другого. Фатима бесилась от злости и бессилия как-то наказать обоих. Ее взгляд, каждый раз провожающий до самой двери соперницы, прожигал их тела насквозь.
- Чего ты так переживаешь, Фатима? Мужиков что ли мало?! – толкала ее в бок Наиля.
- Обидно просто! Раньше он видел здесь только меня, говорил, что ни одна женщина не приносит ему столько  блаженства, как я.
- Да он всем это говорит, чтобы подзадорить!
- Не верю! Он не мог меня сравнивать с другими!
Наиля усмехнулась: какое самомнение! Нельзя верить словам мужика, если он желает получить разрядку.
- Чего переживаешь? Все мужики одинаковые. Не он, так другой переспит с тобой!
- На черта мне нужен спящий! Пусть лучше работает: не руками, так другим местом. Вот скажи мне, за что они так со мной поступили? Я ли не выполняла все его прихоти? Не с моей ли помощью она стала такой неотразимой?!
        - Да успокойся ты! Сегодня она, завтра ты или я. Судьба у нас теперь такая! Погнались за славой и деньгами, теперь сидим без паспортов и под замком, и радуемся хоть какому-то общению с людьми.
Говоря это, Наиля нехотя ковыряла вилкой некогда любимое блюдо в красивой тарелке.
- С мужиками, ты хотела сказать, - сарказма Фатиме не занимать.
- И с ними тоже. Хоть какое-то развлечение.
       Фатима злилась: скрежетала зубами и мысленно душила их, травила и взрывала. Задушить будет трудно: пока одного тормошишь, другой придет на выручку. Отравить она могла только Фирузу. Он не ел здесь.  А вот взрыв ей подходил вполне. Мозг уцепился за этот способ мести. И теперь она все время обдумывала план своих действий. Главное: немного повременить, чтобы никто не догадался о ее причастности.
          Бекзод приходил к Фирузе каждый вечер после работы, оплачивал ее услуги и больше не показывался из комнаты. Сколько ни прислушивалась Фатима, там было тихо и спокойно. Иногда слышались смешки или радостные возгласы. Не секрет, что в таких заведениях нередко поколачивают девиц ради удовольствия. Но в этой  обители никто не плакал, хотя Фатима желала этого всей душой, заламывая  пальцы до боли.
       Примерно спустя полгода, когда все « девочки» пошли обедать на кухню, а мамка, изнывающая от жары, прохлаждалась под  холодным душем, Фатима притворилась больной, перевязав ухо полотенцем, и осталась в своей комнате:
- У меня так в ухе стреляет, что шевелиться больно, не то, что рот открывать. Лучше  полежу, может, успокоится нерв.
       Жрицы преступной любви переглянулись и захихикали:
- При нашем напряженном графике нельзя голодать. – Они состроили рожицы сочувствия. - Станет лучше, приходи. Мы тебе оставим плова и твоего любимого салата.
- Ты, наверное, окно открывала и застудилась. Я тебе сейчас маслице в ложке подогрею,- побежала Наиля на кухню.
Вскоре с процедурой лечения было покончено. И девушки отправились, посмеиваясь, обедать.
        Фатима  подскочила с кровати сразу же, как услышала звон посуды. Вытащила из-за портьеры заранее приготовленные два стула,  отнесла их в комнату Фирузы, поставила один на другой, и, взобравшись на эту баррикаду, достала из  бюстгальтера мокрую тряпку, завернутую в пакет. Упаковку спрятала на место, а лоскут вложила в выкрученный патрон лампочки. Снова все закрутила. Отнесла стулья в коридор.  И с гордо поднятой головой направилась в сторону кухни.
       Девушки в это время беседовали: 
- Все здесь, вроде, ничего: и плов вкусный, и лагман,  и приправы, овощи, фрукты просто царские, если бы только не мужики…- высказала мысль Наиля, облизывая вилку.
- А что они тебе плохого сделали? Ласкают, любят: им хорошо и нам неплохо, - усмехнулась Хадижа
       Фируза тоже не молчала:
- Да нахрен мне их ласки под замком. Я свободу люблю, гулять по парку, цеплять тех, кто понравился, а не ублажать всяких ублюдков.
- Почему сразу « ублюдков»? Некоторые очень даже ничего попадаются. Вот,  например, Бекзод. По душе ведь пришелся? Не будешь отрицать?-возмутилась Хадижа, подавившись салатом.
- Ну, это, можно сказать, исключение,- покраснела Фируза.
           Ее  поддела Айгуль:
- Чего краснеешь, как целка? Все мы тут из одного материала сделанные, как из пластилина. Давно, небось, пацанов клеишь? И нравилось раньше?
- Есть такое дело. А с каких пор, уже и затрудняюсь сказать. Это было в прошлой жизни. Тогда  нравилось, не скрою. А, побывав здесь, начала вдруг понимать младшую сестру, которая до сих пор « ни-ни» без скидок даже на истинное чувство.
                Наиля, потянулась, садясь за стол:
- Не понимаю я этих  недотрог. Чего ерепенятся? Для кого себя берегут?
О чем бы ни мечтал человек, судьба сама определит его место.
- А я теперь начинаю понимать. Не хотят клясть себя потом за малодушие. Это как бутылка с шампанским: стоит распечатать девственность, не заметишь, как пойдешь по рукам, вопреки своим принципам, - Фируза  закопалась пальцами в волосах, с тоской глядя на окно.
                Хадижа, поднося вилку с пловом ко рту, вдруг встрепенулась и отложила ее в тарелку:
- Никто насильно нас сюда не тащил. Ну, обманули. Ну, не в модельное агентство мы попали. Чего теперь рыпаться-то? Живи, получай удовольствие. Не зря говорят: « Когда насилуют, прими позу, при которой тебе будет не только не больно,  еще и приятно». Я с детства занимаюсь этим и не жалею.
        Был у меня случай. С подругой решили в праздник  расслабиться. Сидим у меня дома, вино пьем. Звонит дядька мой:
- Чем занимаешься?
Отвечаю:
- С подругой отдыхаем.
- Ну вот - говорит - а я тебя в гости хотел позвать. Ну, приходите обе, посидим вместе.
          Поехали мы к нему, хотя уже итак были навеселе. У него стол  накрыт: коньяк стоит, закуска всякая. Дядя этот старше меня всего на десять лет, мне - шестнадцать, ему, соответственно, двадцать шесть. Не женатый.  И кобель еще тот. Напились мы все  изрядно. Дядя, подмигнув мне, увел подругу в другую комнату.
Вскоре оттуда раздались страстные крики и стоны. Я еще коньяка выпила и пошла спать. Проснулась от неги и ласк, вся уже горю от желания. Глаза открываю, а это дядька мой:
- Прости, племяшка, давно хотел этого.
     - А ты что? – спросила Наиля.
- А ничего! Я уже только и могла стонать да извиваться всем телом под ним. Кончили вместе, причем я очень бурно. Он страстно поцеловал меня в губы и вышел. Я через какое - то время опять уснула, устала ведь. Уже под утро родственник разбудил снова, осыпая  тело поцелуями. Опять завел меня  до потери пульса:
- Не могу, Танюха, хочу тебя, - шепчет на ушко.
    Ну как тут устоишь? Второй раз я вообще чуть не задохнулась от наслаждения, когда он ворвался в меня сзади. Обняв за талию, он стал просто насаживать на свое хозяйство, заставив не только  стонать, а как - то всхлипывать от его толчков. Мне показалось, это был непрерывный оргазм. Когда все кончилось, я осталась лежать кверху задом, обессиленная.
                Возвращаясь домой,  подруга все делилась впечатлениями.
- Ах, какой мужик, два раза за ночь приходил,- рассказывает.
А я молчу:
- Тебя два раза, меня два раза, офигеть. Была бы я одна, идти бы не смогла, наверное.
     Все захихикали снова:
- Вот кобель!
- Мужик, что надо! Повезло вам!
-  Ну, мастак!
       Фируза возмутилась:
- Ну, что тут смешного? Нас трахают в хвост и гриву, а мы еще и позы должны менять?! Надоело! Устала быть тренажером для всяких выродков. Хочу домой, к маме, к цветущим нарциссам и тюльпанам, к спокойной жизни.
        - Ишь, чего захотела! Теперь отсюда только вперед ногами можно будет выбраться. В любом случае,  документов -то нет. В первом же населенном пункте поймают. Тем более, главный –  мент в высоком чине,- вздохнула Наиля.- Я тоже домой, в Одессу хочу. Насладилась продажной любовью по самые уши.
          Вошла довольная Фатима:
- Вы так аппетитно уплетаете плов, что и мне захотелось полакомиться. А на первое что? Лагман? Обожаю этот суп.
- Угу, он в этих местах  бывает и первым, и вторым блюдом.  Готовится из баранины, овощей и самодельной вытянутой лапши. Если много бульона - это суп. Мало- « сухой лагман»,- отозвалась узбечка Айгуль.
          Наиля усмехнулась:
- Как - то быстро у тебя уши вылечились.
- Так ведь ты закапала в них масло,- игриво подмигнула Фатима.
- Капай, не капай, а боль дня три держится уж точно.
- Я крепкая, никакой боли не сломить,- перевела в шутку подозрительность коллеги Фатима.
          Подала голос Айгуль:
- Помню, когда  у меня начиналась ушная или зубная боль, не было покоя несколько суток. И чистила я тогда уши, и закапывала, и на диван, и на стены от боли лезла.
        Хадижа поддакнула:
- Вот-вот, а она с утра, как лошадь, носилась, стараясь всех клиентов переманить, а в обед полчаса повалялась в постели, и боль прошла. Тут симуляцией попахивает. Наверное, кто-то из клиентов накормил ее  вкусняшкой, вот и сделала вид, что даже голодная  вытерпит все ради лишней минуты отдыха в постели.
             Айгуль процедила сквозь зубы:
- Скользкая ты,  подруга, и злая, как мегера.
- Сами вы мегеры. И дуры набитые. Мы сюда деньги зарабатывать ехали или что?  А теперь антимонии развели о доме, о свободе, о цветочках. Вас кормят, поят, дают жилье и кое-какие заработки. Радуйтесь этому. Где и кто еще так  позаботится?
             Фируза вспыхнула:
- О, да! Ты ж у нас обожаешь секс. А мне он настохренел. И мужиков видеть уже не могу.
- Вот именно, если ей нравится извиваться под каждым козлом, пусть продолжает, молча, это делать, Может, скорее всех « венеру» заработает или раньше остальных медаль Сутулова завоюет, - “подлила масла в огонь” Наиля.
              На Фатиме, как « на вору шапка загорелась»:
- И вовсе я не люблю секс.  Рассматриваю его как средство заработка денег, которые мне нужны для построения безоблачного будущего, чтобы иметь свой дом, машину…
- А ты уверена, что доживешь до этого времени без сифилиса или СПИДа?- вставила слово Айгуль.
- Я предохраняюсь.
           Айгуль усмехнулась:
- Бывает и это не спасает. До вас тут Наргиза промышляла, тоже ради счастливого будущего. И вот уже полгода, как черви ее на кладбище жрут из-за того, что какой-то « почтенный господин» наградил спидом. Так что, не особо обольщайся выбраться отсюда живой и здоровой.
             Фатима взорвалась:
- Не черта мне тут басни рассказывать. У меня все будет зашибись, держу руку на пульсе. Лучше готовьтесь к наплыву мужиков в воскресенье.
- Вот-вот,- поддакнула ей Хадижа.- Должны ведь они недельный груз проблем сбросить с нашей помощью?- Она хихикнула и многозначительно подмигнула Фатиме.- По мне тоже, чем больше клиентов, тем туже мой кошелек.
- Да что, он наш что ли? Мы тут корячимся и здоровьем рискуем, а мамка почти все забирает,- возмутилась Фируза.
             На лице Фатимы появился сарказм:
- Да ты бы помалкивала, подруга, что-то я не вижу в твоих глазах сожаления, когда Бекзот ночами пропадает у тебя. Такое ощущения, что он к тебе переселился. И вообще, ты ведь в последнее время не ишачишь на других!
Она подмигнула девушкам, сидящим за столом:
- Твой Бекзодик каждый раз идет с чем-то в подмышках. Даже целый пакет нес как-то. Я специально, проходя, коснулась его бедром. В нем лежало мягкое.
- Ты что, следишь за всеми?- огрызнулась Фируза.
- Не за всеми, а за тобой и твоим дражайшим клиентом. Вы мне всю плешь проели своими сюси-пуси.
        - Какие еще сюси-пуси?
- А вот такие. Мы все  отработаем положенное время и « Гуд бай, мачо». А вы днем и ночью вместе, как любовники.
- Ну и не твое это дело!
- Дело, может, и не мое, но любопытство-то раздирает, что было в том пакете?!
          Фируза покраснела:
- Во-первых, это было давно, в самом начале нашего знакомства. Бекзод сказал, что я воскресила в нем мужика. И в благодарность  подарил шубу.
- Лисью? – поинтересовалась Хадижа.
- Песцовую? – округлились глаза у Фатимы.
- Нет, норковую.
          Наиля с придыханием сказала:
- Всю жизнь мечтала о норковой! Но где уж мне заиметь такую.Сама не заработаю, а посетители не собираются дарить мне таких подарков.
- Ого, это сколько ж молотить надо, чтобы заработать такое,- с долей зависти и восхищения отозвалась Хадижа.
- А зачем тут шуба? Отсюда мы никогда не выйдем,- вздохнула Айгуль,- Здесь итак тепло.
- Век живи, век надейся! – как-то непонятно выразилась Фируза.
       Фатима покачала головой:
- Да, попробуй воскреси в импотенте мужика. Со мной притворялся что ли? Я его за ночь всего раз могла растормошить на секс до конечной точки.
Жрицы любви зашикали:
- Вечно тебе, Фатимка, больше всех надо!- Подала голос Наиля, получив в ответ взгляд ненависти коллеги.
- Значит, плохо тормошила, если не получалось, - похотливо потянулась Айгуль.
- И никакой он вовсе не импотент. Просто не каждая женщина подходит ему,- огрызнулась Фируза, поднимаясь из-за стола.
         Тут разговор прервала мама Роза:
-  Обед окончен. Что-то вы сегодня засиделись. Пора приступать к работе. У Фирузы отдых у телевизора до прихода постоянного клиента. У нас с ним  щедро оплаченная договоренность. А для каждой из вас в коридоре по клиенту.  В комнате Фирузы расположится одна из вас.
- Только не я!- забеспокоилась Фатима.
Это же  получается, она сама для себя приготовила месть что ли?
- Здесь командую я,- повысила голос мама Роза.- Вот ты как раз и пойдешь туда. А уборщица в это время в моем присутствии проведет в твоей комнате санобработку.
« Ведьма старая!- пробурчала себе под нос  Фатима.- Достала своими командами. Дождешься,  устрою тебе сегодня ночь ужаса за все нанесенные обиды. Ладно, два часа, не так уж много. Еще не успеет стемнеть».
          А вслух пролепетала, опустив вниз глаза, чтобы та не прочла в них потаенный гнев:
- Как всегда, слушаю и повинуюсь. Разок можно и в ее комнате покувыркаться.
- Вот и я о том же,- прикрикнула мама Роза.- Часа через  три к Фирузе клиент придет. К тому времени ты  уже займешь свое жилище. Потом уберем у нее. И к приходу Бекзода все будет готово.
       Фатима снова проскрипела себе под нос: « Хотела  только «любовников»  попугать в их гнездышке. Но раз уже и мамка на их стороне, вообще избавлюсь от   шибанутого борделя вместе с этой несносной старухой. Сама спрячусь в туалете, по телеку говорили: в случае землетрясения или взрыва менее всего страдают проемы в туалете”.
    Через два часа мстительница проводила своего визитера. На улице смеркалось. Она решила именно сегодня расправиться с обидчиками. Как-то по телевизору сказали: « Чтобы от дома врага остались одни обгорелые стены, надо включить газ и вложить в патрон мокрую тряпку». Фатима намотала тогда это на ус.  А сейчас пошла на кухню, открыла газ на всех горелках. И стала молиться, чтобы тряпка в патроне до этого времени не высохла.
    Подошла к двери Фирузы: « А, голубки, недолго осталось ворковать. Сегодня закончатся все ваши мечты и моя ревность. Просто некого будет ревновать. Вот так-то. Нечего было меня унижать. Адью! - Помахала она рукой в сторону их двери.
      Из душа показалась мама Роза:
- Что происходит? Фатима, почему  ты стоишь у двери Фирузы?
- Показалось, будто  она плачет.
- Да ну? Они обе прислонились ушами к двери.
В комнате было тихо. Слышались только звуки льющейся воды и какой-то шорох.
           Фируза стояла в душе под струями теплой воды и плакала от счастья. Сколько горя она причинила родным и близким, через какие испытания самой пришлось пройти для понимания, что оно в простом человеческом отношении. Слезы смешивались с водой. И лились потоком вниз, никем не замеченные.
Не иначе, сам Бог послал ей на помощь узбекского мужчину по имени Бекзод.  Благодаря ему, она еще жива и лелеет надежду когда-то снова оказаться дома, где все ее любят, никогда не унижают и готовы в любой момент прийти на помощь. Она уяснила только здесь: не так важно, какой ты национальности, главнее, чем наполнена  душа.
   Если родители поймут правильно послание Бекзода, не оставят свою непутевую дочь в беде. Эта мысль грела душу, вселяя  уверенность, что скоро она будет свободна. И ни один мужчина  не посмеет играть на чувствах и пользоваться ее телом без разрешения. Это ее решение.
                Она стала тщательно вытирать тело и волосы пушистым полотенцем.
Мама Роза в это время оглянулась на Фатиму, принюхиваясь к неприятному запаху. Газ наполнил весь бордель. Из соседних будуаров стали выскакивать девушки и их посетители:
- Что случилось? Почему везде воняет?
Найля осталась возле сутенерши и Фатимы,  Айгуль метнулась на кухню, стала закрывать вентили.
        - О, Господи! Какой-то дурак открыл  газ на всех конфорках! Не иначе, желал нашей смерти!
Тут Бекзод  включил свет. Раздался взрыв. Полетели кирпичи и целые стены. Фатиму и маму Розу сразу же  задавило поваленной стеной. Смерть наступила мгновенно. Фатима желала зла другим, оказалась наказанной  сама. Остальные получили ранения с разной степенью опасности.
            Дом при этом покачнулся, выход в душе заклинило. Что случилось?  Как отсюда выбраться? Сколько Фируза ни силилась ее открыть, все оставалось без изменения:
- Бекзодик, милый! Помоги! Не могу выйти. Не открывается дверь.
Тишина. Вдалеке слышится какое-то шевеление, крики, а за стеной ни звука.
Тогда она набралась сил и с третьей попытки выбила дверь ногой.
  Бекзод лежал посреди комнаты и улыбался, раскинув руки в разные стороны. Возле него валялась разлетевшаяся на части люстра. Из раны на голове текла кровь, образуя вокруг бордовую лужицу.  Рядом с ним коробочка с золотым кольцом и портмоне, выпавшее из  кармана  во время взрыва.
- Что с тобой, милый? – кинулась  к нему, но поняла: вопрос  был запоздалым. Боль сдавила грудь, словно тисками. Слезы текли без остановки, стало тяжело дышать и глотать. Господи, подскажи, что делать,- взмолилась она, глядя через окно вверх. Но небо безмолвствовало, только перемигивались между собой  звезды.
    В любовном гнездышке, где она всего несколько минут назад была счастлива,  все сейчас кувырком,  повсюду валялась штукатурка и стекла. Только  сарафан нежно-розового цвета лежал поперек кровати чистеньким и нетронутым. В голове промелькнуло: вот и предсмертный подарок любимого.
        Она надела его  на себя. Схватила кое-что из вещей в шкафу, побросала кувырком в сумку, высунула руку за  окно, поранив при этом об осколки стекол руку, завязала рану носовым платком, забрала из ящичка пакет с драгоценностями и вытерла слезы. Надо держать себя в руках.
        Затем подняла с пола портмоне и футляр с кольцом:
- Прости, любимый! Ты хотел сделать мне официальное предложение руки и сердца? -Она прижала последний знак любви к ней.-  Видно, не судьба нам  быть вместе. – Покачала головой. Нагнулась к Бекзоду, поцеловала его в последний раз в губы  и подумала: или выберусь на свободу сейчас, или навсегда останусь сексуальной рабыней вдали от дома. Огляделась. Стена в коридор рассыпалась, образовав аварийный выход!
   Выглянула в этот проем. Сквозь пыль  увидела руины былого разделения на комнаты с пробоинами, везде валялись кирпичи, штукатурка, покореженная мебель и множество людей под завалами. Чувствовался какой-то странный запах. Где-то слышались мужские голоса. Но никого не было видно. На месте входной двери тоже оказалась дыра, через которую можно было пролезть. Несколько шагов, и вот она, долгожданная свобода!  Тем более,  теперь у нее есть деньги.
    Тут  услышала стон. Пригляделась. Голова и грудь Наили выглядывали из-под  свалки кирпичей. Вернулась: не смогла бросить в беде такую же горемыку, как сама. Сняла с  нее камни. Открылась неприглядная картина:  поясница, руки и ноги окровавлены и вывернуты не естественным  способом. Озарила догадка - переломы.
- Хочу бежать! Ты со мной?- скороговоркой прошептала бедной  девушке, ясно понимая: в ее положении это вряд ли возможно.
- Не могу, у меня перебиты руки и ноги. И спину не чувствую. - Она застонала снова.- Поспеши! Пока все очухаются,  может,  хоть тебе удастся выбраться отсюда?! Сообщи обо мне родителям, если сможешь.- Она назвала  Одесский адрес.
- Обещаю, обязательно сообщу!
- Запиши где-нибудь. Не дай Бог забудешь,- умоляла раненая девушка.
- Некогда, Наиля. У меня хорошая память .
       Она уже была в подъезде, когда услышала позади себя шум.
- Стоять,- рявкнул мощный голос главного из только что покинутой квартиры.
И тут же послышался грохот в коридоре и  его чертыхание:
- Когда, наконец, уберут эти долбанные кирпичи?!
«Ну, все, вот и жизни моей каюк пришел,- замелькали в голове Фирузы мысли.-  Откуда он здесь взялся, козел недоделанный!? Теперь некому будет помочь выжить!  Хорошо, если отправят в Турцию или Корею, а могут живьем в лесу закопать».
     Тут приоткрылась дверь соседней квартиры, кто-то схватил ее за руку и втянул внутрь. От страха глаза Фирузы покрылись какой-то пленкой, через которую она ничего не видела. А неизвестный шепнул голосом брата Ильи:
- Молчи, Люба!  Давай скорей башмаки!
          Она сняла с ног и протянула ему туфельки на каблуках с пушком на мыске. В чем была, в том и выскочила. Брат приоткрыл дверь, и швырнул их  вниз по ступенькам. Раздался грохот, словно кто-то спешно спускался вниз. В образовавшемся после взрыва проеме соседней двери показался главный, который только что пытался остановить беглянку.
     Илья выглянул из двери и спросил ангельским голосочком:
-  Я слышал грохот.  Что здесь происходит, собственно?
- Закройте дверь и не показывайтесь до окончания расследования происшествия.
- А, доблестная милиция уже на месте? Ну, тогда  извините!
          А главный орал на весь подъезд во все горло:
- Быстро за ней! Вернуть живой или мертвой! Для нее лучше будет, если мертвой!
Посланный вслед за Фирузой милиционер, перепрыгивая через две ступеньки, побежал вниз. Вскоре вернулся один с  докладом начальнику:
- Скрылась, падла! Одни башмаки вот остались. – Он протянул их главному.-  Еще бы чуть, и взял ее. Проклятые кирпичи помешали.
       У главного желваки заиграли на лице, он вскипел:
-  Плохому танцору всегда кое-что мешает! Мне девчонка нужна, а не ее башмаки. Сунь их себе в одно место. Все за ней! Попробуйте только не разыскать,  кое у кого погоны в разные стороны полетят. Ясно?
- Так точно, понятно! – отдал честь неудачливый милиционер и все другие чины, что находились в квартире.
И поспешили в подъезд выполнять приказ.
- Выродки недоделанные! Бабу поймать не могут! Ну, ничего, от меня она не ускользнет. Поймаю, собственными зубами загрызу! Наргизов, остаешься здесь за главного,  без меня этот сброд снова упустит лярву!


Глава 22.  Побег.


          Илья обратился к хозяйке квартиры, которая, как ни странно, была немного похожа на Любу, только со смоляными волосами, уложенными вокруг головы:
- У вас какой размер обуви?
После  ответа обрадовался:
- В самый раз! Одолжите, если не жалко. Домой доберемся, вышлем деньги за все.
  Женщина вздохнула, разглядывая Любу- Фирузу:
- Да ладно, что мы, нелюди какие? Если она действительно здесь в плену, окажу любую помощь. Не уважаю тех, кто занимается этим по собственной воле. А девушкам, привезенным в республику обманом, я не враг. Она протянула  Фирузе босоножки на высоком каблуке.
-Вот, еще возьмите  парик с черными волосами.- Повернула лицо к Илье.-  Ее ведь искать станут, как рыжеволосую. Тут таких раз, два и обчелся. А так облом получится.
     В подъезде стало тихо.  Илья сверкнул глазами:
- Надо же! Все, вроде, предусмотрели, а об этом даже не подумали.
А соседка тем временем говорит:
- В оцеплении у вас будут паспорта спрашивать. Возьмите мой. С париком ваша сестра мало от меня отличается. И еще вуаль, пусть лицо скроет.
- А как мы вернем вам документ?
       Соседка протянула Илье бумагу:
- Вот записка. Берите билеты на поезд в кассе номер пять. Там сестра работает.   Ей и оставите.
- Сам Господь послал вас в помощь. Мы – ваши должники. Если что, обращайтесь. Я  тут черкнул  адрес.
                Он взял Любу за руку и повел к двери. Она засеменила следом.
- В подъезд не ходите, на выходе обязательно кто-нибудь стоит. Давайте в окно, и  поспешите, - вымученно улыбнулась хозяйка квартиры, пряча бумагу с адресом Писаревых в карман домашнего халата.
Люба подбежала к окну и отпрянула:
- Там русский парень какой-то с женщиной-узбечкой  стоят. И сюда смотрят.
     Илья побледнел. И быстро выглянул сквозь чисто вымытые стекла:
- Тю, Господи,  напугала! Это Верин жених  вызвался тебя выручать из беды.
- У Верки уже и жених есть?- удивилась Люба.
- А ты чаще пропадай, и дети появятся! Жизнь не стоит на месте.  Она уже первый курс в училище окончила с отличием, на втором учится. И он к получению диплома готовится.
- Ну, Ве-ерка, ну, молодец! Не ожидала такой прыти!
          Хозяйка связала три  простыни и пододеяльник. Вместе с Ильей они обвязали Любу вокруг талии. Та взялась крепко руками за полученный канат. И  спустилась из окна вниз. Антон подхватил ее на руки, освободил от веревки и, дернув за веревку, дал понять, что она  в безопасности. Следом на земле оказался Илья. Связка тут же исчезла в окне. И помощница, махнув на прощание рукой, притаилась за шторами.         
Женщина – узбечка  с интересом разглядывала Любу- Фирузу, прикрывая лицо вуалью так, что видны были только выразительные глаза.
Илья потянул всех в сторону кустов за домом:
- Здесь стоять опасно. – Говорил он по дороге. Тут же повернулся к Любе.- Знакомься, Люба,  это невестка  Бекзода Наиля.
Сестра  заплакала, подойдя к женщине:
- Мне очень жаль, Наиля, но Бекзодик погиб во время взрыва. Мы хотели  бежать в Грозный. Видно,  не суждено нам с ним счастье.
        Заголосила и родственница:
 - Вах-вах-вах, нисчасный мой брат. Нашел любов и тут же потирял. - Понемногу успокоилась.- А ты не плачь,   девишка! Он почти год пархал от радастьы, что встретил тыбя. Это уже  сычастье. А у тыбя жизнь впириди! Высе будыт, как нада!
- А как теперь вы с детками жить без  помощи будете?
-  А, - махнула она рукой,- нычиво. Дамой к радным вирнусь.  Высе устаканилась тама, тиха стала.
        Люба  достала из пакета сверток:
- Подожди, Наиля, Бекзод очень любил  тебя с детьми. Он одобрил бы мой поступок.  Вот деньги на дорогу и на первое время. Они у  него из кармана выпали, я подобрала на всякий случай!
- Ны надо, это тыбе нужно! – Отодвинула протянутые руки с пакетом  родственница Бекзода.
          Люба вздохнула:
- За мной родные приехали. И сейчас, если что и надо, так это удача и их понимание. Я столько наделала ошибок и принесла всем боли, что, думаю, нелегко им будет поверить  в мое перевоспитание.
- Ты верь в сибя, в радных,- и высе будет в норма.
- Спасибо, Наиля.
          Фируза протянула сверток снова:
- Пусть это будет последним подарком твоим и его деткам от Бекзода.
- Ты шито, это на память  а нем. Он очин тибя любил.
- Прощай, дорогая! Прости, если что не так.  Возьму только его последний подарок,- вот этот сарафан, что на мне, и колечко. Я  и так его  не забуду. Благодаря ему, я выжила в проклятом аду и теперь  смогу вернуться домой.
Они обнялись, обливаясь слезами по родному обеим человеку. Время не терпело. Надо было бежать от дома. Убитая горем потери родственника,  Наиля поплелась домой. Отец Любы увидел приближающееся такси и выскочил на дорогу:
- Друг, подвези до вокзала! Дочку  на смотрины везу,  на поезд до Джамбула опаздываем.
   Водитель в недоумении пожал плечами:
- А чего это на смотрины сам дочку везешь? Обычно жених приезжает с родственниками.
 Люба от страха вся закуталась в вуаль.
- Так имам он, вечно занят,-  нашелся  с ответом подоспевший Илья.
- А, ну, если только имам…-  Таксист больше вопросов не задавал.Только недоуменно поджимал губы и поднимал плечи.
          Вскоре беглецы добрались до вокзала. В нужной кассе было всего два человека. Илья подошел к окошку. Отец, Антон  и Люба остались у двери. Люба полностью спряталась в вуаль. Отец и Антон делали вид, что читают расписание движения поездов. Сами прикрывали беглянку. Илья подал кассиру вместе с деньгами и паспортом записку, в которой было только слово: « Помоги!» и какие-то другие слова на узбекском языке.
     Кассирша внимательно посмотрела на покупателя, быстро оформила билеты и отвела беглецов  в служебное помещение. Потом ушла  в кассу. В окно они видели, как по перрону и залу ожидания метались и заглядывали в лица ожидающих менты и странные люди. Перед отправлением поезда кассирша снова  появилась в подсобке:
- Ни зря я вас тут сыпрятала. Какие-та люди ни прапускают ни адного лица, ни присматревшись. Я принисла тут вам поварские адежды. Наденьте их на сибя. Дэвишке ни нада снимать  вуаль. Калпак на  голаву пряма на ние пусть наденит.
       И отправила Писаревых  первым же поездом до Челябинска.
- Если вас будут искать, то, скарее, в Москве. Никто  не падумаит, что вы атправитесь чериз Чилябинск. А там вакзал бальшой, движение частое. Сможите и укрыться, и безапасна дабраца да Растова или Мин- Вод.
В поезд они попали при помощи коробок, якобы для вагона-ресторана, на самом деле пустых и ненужных, которые потом  выставили на другую сторону вагона.
                Говорят же,  на земле нет деления на национальности. Оно существует лишь в головах бюрократов. Среди всех народностей наблюдаются люди и нелюди. И в этом Писаревы убедились не раз. Казалось, уже все: нет выхода. Но обязательно оказывались рядом те, кто, жертвуя своей жизнью, помогал им.
        Дорога домой далась нелегко. Хотя лицо Любы прикрывала накидка и ящики, ее фигура все-таки заинтересовала одного из правоохранителей, и им оказался сам Главный:
- Падажди, падажди! Что-та знакомае в этай девицы. А что, пака панять ни магу. – Он повернул лицо к мужчине, стоящему спиной к вагону.
- Их ты падвазил да вакзала?
- Ну, да. Это они!- Пожал плечами  таксист, осмотрев беглецов.
          - Если что, даганяйте, - бросил на бегу милиционер, направляясь к вагону-ресторану, где только что скрылась заинтересовавшая его девушка. Успел только заскочить на подножку  вагона, как раздался  гудок электровоза и состав тронулся с места. Он затарабанил кулаком одной руки в дверь ресторана, другой держался за поручни, находясь на ступеньках снаружи  набирающего скорость поезда.
- Какого черта стучишь  тут? Тебе что, жить надоело? Вот столкну  вниз, будешь лететь вверх тормашками  под откос. Или лучше милицию позову!- ворчал сонный работник кухни в поварской куртке.- Ну, ни сна, ни отдыха в этом проклятом поезде. Толкни дурака, еще и в тюрьму загремишь.
        Мент заорал:
- Вот и я а том же! Аткрывай быстрей! А – то и впрямь за ришетку атправишься. Я и есть милиция. Ище и при испалнении.
- Вот влип, так влип,- пробурчал снова ресторанный представитель.-  Хрен вас носит именно в тот момент, когда отдыхать приляжешь!
- Пагавари мне тут, работник хренав! Ни успел поизд отправица, как вы в спячку падались.
- Так мы блюда готовили раньше его отправления,- огрызался шепотом ресторанщик, убирая от двери освобожденные  ящики и коробки, готовые для сдачи на следующей узловой  станции.
    Как только открылась дверь,  милиционер легко заскочил в вагон, несмотря на лишний вес и одышку. И стал пристально вглядываться в лица редких посетителей почти пустого ресторана.
          - Скажите, что вам надо? Может, я смогу что-то подсказать.
- Меня интерисуит маладая рыжевалосая дэвишка лет двадцати, красивая и стройная, как мадель.
Ресторанщик оскорбился:
- Надеюсь, вы в курсе: здесь ресторан, не подиум для девиц легкого поведения?!
- Девицы тоже есть кагда-та хатят.
- А что, резонно.
- Сейчас  сюда вхадили четвиро:  три мужчины и дэвишка, с каробками для ристарана.
-  Не знаю, я спал, мне  ночью работать. Сейчас спрошу у сменщика.
- Армен, ты получал какие-нибудь продукты перед отправкой поезда?
Тот вышел из кухни и пожал плечами:
- Нет, а зачем?  Ты же в курсе, нам все необходимое  до обеда завезли.
                - Да я все понимаю. Вот у представителя власти есть к тебе несколько вопросов.
- Всегда, пожалуйста. Налоги платим вовремя. Продукты у нас свежие, на базе получаем. Какие могут быть к нам претензии?
              - Маи вапросы ни касаюца вашива праизводства. Я хачу узнать, куда делись люди, принесшие вам ящики с прадуктами?
- Я же сказал, ничего мы с самого обеда не получали. И никто даже через ресторан не проходил. Ах, да, я видел людей с коробками. Они почему-то сели через нашу дверь, но здесь не появлялись.
                У мента появилась надежда:
- Их было четвера?
- Не знаю, не считал. Заметил только девушку, ах какую лебедушку, залюбуешься,- вдруг причмокнул он губами, прикрыв глаза,  и зацокал языком.
- Ни атвлекайтесь, прашу вас. Она рыжинькая такая?
- Да нет, самая настоящая брюнетка.
- Так ани чирез ристаран ни прахадили?
- Нет, конечно, такую кралю сложно не заметить.
           В сторону повара повернул голову посетитель:
- В конце концов, мы дождемся сегодня жаркое? Хватит уже лясы точить! В желудке урчит. И водка остывает.
За столом громко захохотали, затопали ногами.
Блюститель порядка решил вмешаться:
           - Вам што, захателась тоже са мной « лясы поточить»?  Сидите  смирна, не шумити.
- Кто ты такой, что командуешь тут,- выпятил грудь, поднявшись с места, один из посетителей.
Мент показал удостоверение.
 - Простите, товарищ майор, мы просто культурно отдыхаем, - втянул он голову в плечи, садясь на место.
             У офицера мысли понеслись роем:
- Хоть она и брюнетка, но по  внешности, кажется, похожа.  И как мне в голову не пришло, что она может быть в парике?! Если через это помещение не проходили, значит, искать  надо не в начале поезда, а в хвосте. И он стал продвигаться от одного вагона к другому, проверяя купе и документы у пассажиров.
 Когда вошел в восьмой вагон, проводница громко стала возмущаться:
- Где это видано, чтобы проверку в вагоне проводили без начальника поезда.
- Ну-ка, быстро иды са  мной! И меньше балтай!
- Раскомандовался тут!  Все пассажиры у меня едут по билетам! Зайцев нет. – Снова во весь голос возмутилась проводница.
  Ее крик услышали в четвертом купе те, кому он и предназначался. Мужчины стали быстро снимать сумки. Люба забралась на их место, а багажом и свернутыми нижними матрасами ее закрыли. На столе сразу появилась бутылка водки, стаканы. Илья разлил содержимое по посуде.
Раздался стук в дверь:
- Аткрывай быстра! Праверка дакументов!
Илья отодвинул шпингалет:
- Пачему закрыта?
- Ну, что вы шумите? Людям спокойно отдыхать мешаете. Решили вот с мужиками без баб оторваться,  даже в поезде покоя нет!- Нашелся Илья.
                - А зачем матрасы наверх падняли? На них мяхче сидеть, чем на дырывяшки.
- Ну вот пунктик такой, спать только на чистом белье,- вздохнул Илья.
Антон поддакнул:
- Мы же не кисейные барышни, чтобы печку нагревать перед сном для жарки шашлыка.
                Все захохотали двусмысленной шутке Антона.
Осклабился от нее  и майор:
- Ладна, атдыхайти, толька сильна ни пейти. Я ище приду, в поизди тираристы.
- Да завсегда, пожалуйста,- пожал плечами отец Любы.
    Дверь закрылась. Несколько минут еще слышалась возня в коридоре. Наконец, все стихло.   
Появилась проводница:
- Я так переживала, поймете мое предупреждение или нет?! Кстати,  где Люба?
С багажной полки  сначала упал матрас, потом свесилась голова:
- Да здесь я!
      - Как хорошо вы придумали. Там ее совсем не  видно.
- А мы боялись, не дай Бог, он потребует снять матрасы.
- Вполне мог. Чувствую, поездка будет не из легких. Давайте, наверное, переселим Любу  ко мне. Там, по крайней мере, никто проверять не будет.
   Так и сделали. Люба теперь ехала в купе проводников при закрытых занавеске и дверях, прячась в случае необходимости за постельным бельем, стопочками разложенным на верхней полке. Проверки стали реже. Писаревы немного успокоились.
      На узловой станции Жайсан стоянка поезда была больше часа.  За окном кипела жизнь.  Сновали вдоль состава составители и осмотрщики, заливалась вода в баки и пополнялось довольствие ресторана. Люба вдруг захотела выглянуть в окошко. Она отодвинула край занавески.  На  перроне толпились и прогуливались взад-вперед люди. 
                Недалеко от перрона паслись три привязанные вожжами к деревьям лошади. Интересно, откуда они здесь взялись? Вспомнила, когда отец обучал ее верховой езде, обязательно надевал  на  глаза скотине шоры, чтобы от страха не понесла, куда глаза глядят, и не сбросили с себя.       
Глядя на коней, Люба совсем забыла о  безопасности. Проводница и родственники строго-настрого приказали не выглядывать в окно и не подавать признаков жизни. Опомнившись, она отвела глаза в сторону от животных, и тут же встретилась взглядом с мерзким майором. Ну, надо же, сам за ней вдогонку пустился.  Сейчас, сузив глаза,  приглядывался к ее лицу. Узнав,  метнулся к вагону, крича подоспевшему подкреплению:
- Перекрывайте все входы- выходы. Я к купе.
       Двое помощников побежали в разные стороны. Он заскочил в вагон, схватил за шкирку проводницу:
- Стерва старая,  решила дурачить меня?! Открывай быстро служебное купе! Если найду ее там, сгною на нарах.
- В чем дело,- громко кричала испуганная женщина, предупреждая Любу: пора прятаться.- Никого я не дурачу, там только места для сна проводников и сменного белья.
- А вот сейчас мы и посмотрим, какое там белье.
          Люба поняла, теперь за простынями  не укроешься.  Надо бежать.И только через окно,  майор уже у двери. В борделе она сильно похудела. И могла  пролезть в любую щель. Выглянула в форточку, блюстителей порядка на перроне не увидела. И быстро стала вылезать через форточку наружу.  Платье задралось, оголило ноги, она уже на это не обращала внимания, в голове была только  мысль: лишь бы спастись. Она исцарапала руки, ноги и живот до крови, и все же смогла спрыгнуть на асфальт.   Затем побежала к лошадям, приостановилась, разговаривая с ними, как  учил отец:
- Хорошие лошадки! Умницы! Красавицы!
          Подобравшись к одной из них ближе,  взяла ее за уздечку, продела  удила через рот и застегнула.
- Спасай, милая. Если не поможешь, я погибну.- Она прижалась к лошади головой, та  удивленно озиралась на нее.
                - Кто оставил тебя во всем снаряжении? Наверное, ангел решил  мне помочь!?- говорила Любка, вставляя ногу в стремя и запрыгивая в седло. Лошадь дернулась. Люба похлопала ее легонько по холке:
- Тпру, милая! Подожди!
 Потянула слегка за вожжи, скомандовала:
 -А  теперь… Но, красавица!  Бог нам в помощь!
И пустила ее сначала тихим ходом, потом натянула поводья сильней. Лошадь сорвалась в галоп.
           - Вот шельма! Улизнула ведь снова! – заорал на весь вагон майор, когда, выглянув в окно, увидел  девушку в коротком платье верхом на лошади, удаляющихся от перрона.
- Что случилось?- выскочил из купе брат Любы.
- Да вон, террористка сбежала!- Поспешил тот к лошадям. Илья за ним.
- Помощь нужна? – спросил  у офицера,  уже запрыгнувшего в седло на коне.
- Верхом когда-нибудь ездил?
- Приходилось, - отозвался Илья,- и тут же взлетел на скакуна.
- Давай за ней! Некогда мне  подмогу искать.
         Люба оглянулась, позади скакало двое всадников: Главный по борделям и Илья. От страха не могла остановить дрожь в теле. Зубы клацали так, что, казалось, все вокруг слышали этот грохот. И сердце стучало под стать им, словно собиралось выпрыгнуть. Если этот проклятый мент догонит, конец ее жизни. Надежда только на Илью: только он может теперь спасти не только от позора, но и от смерти. Офицер привык ломать людей и ставить на колени. Она ему не нужна живая. Он сам о этом говорил не раз. 
        Лошадь стремительно неслась по полю. В такт ее ходу колыхались Любины распущенные рыжие локоны. Парик потерялся по дороге. Она ощущала воздушность  и легкость. Но пот и волосы закрывали глаза. Видимость не из лучших. Но надо спасаться. И она спешила оторваться от преследователя.
Не так часто можно теперь  увидеть девушку верхом на лошади. Поэтому окружающие от удивления и восхищения пооткрывали рты. Внезапно поле закончилось, показалась автострада. Майор уже догонял, слышался храп коня и пыхтение слишком упитанного офицера.
                Он матерился, как простой солдафон, и орал:
- Стой, шлюха! Иначи убью! Да я тибя в любом случаи прикончу. Задалбала  сваими выкрутасами!
          При этом он тянулся к поводьям лошади Любы, пытаясь отнять их у нее или толчком сбросить девушку на дорогу. Выстрелить не мог, пистолет, как назло, выпал, когда он запрыгивал на коня. Люба увиливала в сторону. Тогда он пригнулся к спине животного и выхватил из голенища сапога  нож. Теперь он не хватал за поводья, а размахивал ножом взад- вперед в надежде разрезать их.
                Удивленные водители аккуратно съезжали на обочину, пропуская необычных верховых. Илья на взмыленной комолой лошади поравнялся с  конем майора и взмахнул в воздухе  курткой.  Испуганный конь выскочил прямо под колеса выезжающей из-за поворота встречной машины. Ударившись об капот, он  с наездником упал на асфальт. И теперь  бился в предсмертных конвульсиях, а преследователь  катался по дороге, обнимая, скорее всего,  сломанную ногу и воя от злости.
- Нэт! Нэт! Нэт!- Орал он, посылая проклятия вслед быстро удаляющимся назад Любе и Илье. - Вот шельма рыжая! Снова обхитрила! Нэнавижу падлу!Все равно  дастану!
    Тем временем поезд продолжал стоять на вокзале. Отец Любы и Антон  любовались красотами за окном, иногда с удивлением поглядывая на дверь: что-то долго нет Ильи из ресторана. Давно прошло время обеда, пора бы и поужинать.
- Может, он к Любе в купе зашел. За беседой время летит незаметно,- предположил Антон.
- Скорее всего,- ответил отец, покусывая губы.
     Тут послышался гудок локомотива. Из репродуктора послышалось:
- Будьте осторожны. Поезд « Ташкент- Москва” отправляется с первого пути.
         Отец выглянул в окно:
-  Глянь, Антон,  всадники. Красиво идут. Что за выправка, что за осанка! Доставай скорей аппарат, сделаю снимок  на память. Антон подал ему нужную вещь. Отец навел фокус аппарата, нажал на спуск и тут же онемел от неожиданности:
- О, Господи! Ты только посмотри… Это же...
    Первым спрыгнул с коня мужчина. Привязал его к ограде перрона и помог спешиться  с лошади девушке. Оба были взлохмаченные ветром и  покачивались  от слабости в ногах,  спеша в обнимку  к  вагону.
Антон в недоумении пожал плечами, прильнув к окну:
-Так это  Илья  с Любой. Откуда у них лошади? И почему прискакали на них?
- Сам ничего не пойму, - выдавил из себя отец.
Вскочив с мест, они  побежали в тамбур встречать своих  попутчиков.
            Поезд уже набирал ход. И Писареву пришлось подавать руку опаздывающим, чтобы втянуть в тамбур. В купе сквозь рыдания Люба раскрыла тайну своей пропажи, о переживаниях и мечтах, которым суждено было сбыться только благодаря погибшему любимому человеку:
- Он, рискуя жизнью, сообщил вам о моем пленении. И погиб. А я так хотела  жизнь посвятить ему и нашим маленьким, как говорил он, “ бекзодикам и фирузятам”,- вытирала она слезы с лица. Мне так тяжело без него.
                Отец обнял свою непутевую дочь:
- Не плачь, солнышко!  Все у тебя наладится. Не может быть всегда плохо. Мы поможем, ведь мы семья. И в беде никого не бросаем. А Бекзода твоего мы не забудем. Нельзя забывать добро. Он спас тебя и возвратил нам.  Пусть земля ему будет пухом. Мы в память свечку в церкви поставим.
                -     Так он же мусульманин,- возразил Антон.
- Ничего. Веры разные, а Бог един,- высказался Илья.      
 Мужчины были в трансе: столько пришлось пережить их родному человеку  лишь из-за гипертрофированного желания иметь много денег, жить в богатстве и неге. А также чрезмерного доверия к посторонним лицемерным  людям.

               
                Глава 23. Возвращение Любы домой.

               
                Наконец, Люба со спасателями прибыла домой. Первое, что бросилось в глаза- материна бледность и страдание в глазах. Как она виновата перед ней за этот  болезненный вид.
- Мамочка! - Кинулась она к ней.- Прости меня! Я была такой глупой, когда искала счастья вне дома. Сейчас поняла: оно в нашей дружной семье.
                Мила как-то неумело  попыталась обнять непутевую дочь  и заплакала:
- Ч-что ты, м-милая! Я в-все знаю.  Т-тебе х-хотелось уб-бедиться в эт-том на соб-бственном оп-пыте. М-мы с отцом не м-мешали. С-слава Б-богу, т-ты дома и п-поняла, ч-что оно не в д-деньгах?
- Еще как!
                Люба в недоумении оглянулась на подошедшую Веру с немым вопросом: что с мамой?
- Пойдем, милая, пора укол делать. - Вздохнула та, только потом  повернулась к Любе.  -Как видишь, твое исчезновение не прошло даром.У мамы был инсульт. Теперь  она восстанавливается. Спасибо, хоть речь и движения приходят в норму.
И повела слабую, дрожащую маму за руку, как маленького ребенка.
                Сердце Любы защемило: как она могла думать только о себе? Родители сделали ее  жизнь сказочной, без обид и нервотрепки.  И что? Она отплатила им черной неблагодарностью. А Верка-то совсем не изменилась: такая же заботливая,  маленькая и хрупкая в своем простеньком цветастом платье, как была. Только повзрослела. Даже без  макияжа, она выглядела естественно и свежо. И волосы по-прежнему кокетливо топорщились по бокам.
                Пока она думала о внешнем виде сестры, та снова появилась в гостиной. Все повернули к ней голову с немым вопросом.
- Заснула,- как бы отвечая на него, сказала она,- в первый раз с улыбкой на лице.
При этих словах она пристально поглядела на сестру. И присела за стол напротив Любы рядом с Антоном.
                Взгляд Любы  переместился на Антона. Она долго смотрела на него. Все гадала, где же  могла видеть до совместной поездки из Ташкента эти темные волосы и карие глаза, которые весь вечер  влюбленно смотрели на Веру?  Он был под стать Вере: простым и естественным. Но где же они  встречались в прошлом? От догадки ей стало жарко:  это же парень, который бросился в пучину, чтобы спасти ей жизнь. А она тогда даже спасибо не удосужилась сказать.
                Столько людей старались помочь ей, спасти, сделать жизнь лучше,  она ничего не замечала, рвалась за рублем и красивой жизнью. Для всех  людей за столом семья всегда стояла на первом месте. Даже поездка в азиатскую республику, где другой уклад общества, иные законы,  не испугала их. Они - единое целое, а ей еще придется доказывать свою с ними сплоченность.
                Поздно вечером, когда все разошлись по спальням, сестры остались одни.
- И где же тебя носило больше года? Неужели трудно было черкнуть маме, что ты жива- здорова, и у тебя все хорошо?!- завела разговор Вера.
- Я не могла. Сначала думала: чего писать, если вот-вот поеду домой. Потом завербовалась в Узбекистан- вообще не до этого было.- Она проглотила ком, который мешал ей говорить.- Ответь мне, мамин инсульт из-за меня?
- Врачи сказали:  от разрыва кровеносного сосуда в мозгу. Она много переживала, поэтому часто поднималось давление.
                Люба вздохнула:
- Значит,  из-за меня тоже. Мне так жалко.
Верочка взорвалась, как бомба:
- Не делай вид, что тебе не все равно. До этого почти два года жила в свое удовольствие и в ус не дула. А теперь тут разводишь антимонии, что тебя волнует болезнь мамы. Думаешь, мы только и ждали, как вернешься ты и станешь снова мотать всем нервы?! Даже и не мечтай!
                - С чего ты взяла, что я собираюсь вам нервы мотать? Я вообще-то хочу научиться жить, как все.Устала  от веселья и грязи.
- А как же развлечения и богатства?
- Все в прошлом. Я уже не та,- вздохнула Люба и отвернулась к стене, смахивая с глаз набежавшие слезы.- Ты победила. Не там я искала исполнения глупой мечты.
         Вера удивленно пожала плечами:  она впервые увидела мокрыми глаза сестры. И спина у нее была сведена в лопатках. Выходило:  не врет, вся как оголенный нерв. Что же могло произойти с ней, пока отсутствовала дома? Ее просто не узнать. Была сама взбалмошность и беспечность. Теперь какая-то поникшая и блеклая. Где прежняя  уверенность в себе, где запал молодости? Именно это Вера одновременно любила и ненавидела в сестре.
                - Девочки, не ругайтесь. Что было, то быльем поросло. Не надо рыться в прошлом,- обнял дочек подошедший сзади отец.- У  каждого из нас случались победы и проигрыши. Пусть они останутся за гранью лет и не портятт нынешней жизни.
Люба, там мама проснулась, тебя к себе зовет.- Повернул он лицо к старшей дочери.- Только не волнуй ее, пожалуйста. Надеюсь, тебе все ясно?
- Угу,- кивнула старшая дочь  и отправилась в мамину спальню.
                Василий сел на диван и позвал Веру примоститься рядом.
- Доченька, любимая и справедливая! Я понимаю твой гнев: Люба пропала на долгое время. Мы все переживали и не понимали: где она, что с ней, жива ли? И даже обижались на нее за молчание. Но ты - умница, должна меня понять. Она была там, откуда не только дать о себе знать нельзя было,  она даже не знала, останется ли в живых.
-О, Боже,- воскликнула Вера, и прижалась к отцу, который продолжал говорить.
                - Мы ездили в этот ад за ней. И видели все своими глазами: взрывы, погони, слежки и  выстрелы. Когда -нибудь, она поделится с тобой  переживаниями. Но не тормоши ее. Она потеряла любимого человека, благодаря которому сейчас с нами. И сама  находилась на грани смерти. Ей сейчас не до разборок. Просто поддержи сестру, она должна видеть наши сочувствие и любовь.
                - Папуля, я же не знала. Думала, она за гульками о нас забыла. Конечно, поддержу. Я так по ней соскучилась.А когда увидела слезы на ее глазах и сведенную спину, думала, кинусь к ней в объятия,  тут подошел ты.
                - Маме, Верочка,  не рассказывай о нашем разговоре. Ей лучше не волноваться. Кстати, надо бабушке написать, что нашлась Люба. Она очень переживает,  хотя и не делится ни с кем своей болью. Ты же знаешь: никто не должен знать, что ей плохо. В этом ее суть. И еще благодарности всем разослать, кто помог нам вернуть Любу.
                - И мне тоже надо кое-кому черкнуть по паре строк,- сказала старшая дочь, вернувшись от мамы.- Во-первых, обещала Наиле, что извещу родителей о ее беде. И еще письмо и книгу с рецептами русских блюд послать матери Сардара. Она очень тепло отнеслась ко мне, а он, хоть и завез меня в свою республику, два раза спасал от смерти. Добро должно быть оплачено сполна.
                А еще отправить сообщение в Генеральную  Прокуратуру страны о происходящих в Узбекистане преступлениях,- громко, со всхлипом, вздохнула она,-  Из-за меня, там оказались еще три девушки, которых пригласила в поездку я после предложения Сардара. Может, хоть так  смогу им помочь?
- Не уверен, что Прокуратура станет связываться с высшими чинами из-за …
                Люба вскипела:
- Они такие же советские люди, как ты и я. Только жизнью пришибленные и не имеют таких семей, как наша. И, думаю, могут надеяться на помощь правоохранителей хотя бы из-за того, что оказались в такой роли обманным путем. Нас ведь звали работать не в борделях…
                - Ну, извини! Вырвалось…
- Да ладно! Чего уж! Сама виновата,- стиснула зубы дочь и, отвернувшись, смахнула слезу.
На лице проступила обида, губы вытянулись в тонкую линию, а в глазах вспыхнули молнии. На  время наступила звенящая тишина. Потом папа повернул лицо к Вере:
- Дочка, отправишь корреспонденцию? Есть у тебя время?
- Конечно, все сделаю. Для вас у меня всегда найдется минутка.
Наконец, все письма, открытки и бандероли были отосланы. Примерно через месяц Вера обнаружила в почтовом ящике ответ из Узбекистана. И отдала конверт сестре. Люба вертела его в руках , разглядывая со всех сторон.
- От Сардара. Интересно, к добру ли? У меня сердце колотится по бешеному от страха.
- Давай, я распечатаю, если сама боишься.- Вера взяла конверт с красочным  видом на мечеть в Ташкенте.
              Люба произнесла вслух:
- Вот с такой несказанной красотой там уживаются  и бордели с развратом.У нее от всплывших воспоминаний задергался глаз.
- Ну, что, будешь читать? - подняла глаза Вера.
- Лучше ты. Что-то я мандражирую.
                -  Я, так я. Слушай!
“ Здравствуй, Люба! Пишу по просьбе мамы. Она благодарит тебя за подарок и теплые слова в письме. Говорит: напиши, пусть приезжает хоть сама, хоть с семьей в любое время. Наши двери для хороших людей всегда открыты.  Узнав о твоей судьбе, она меня с мокрым полотенцем по комнате гоняла: “ Я говорила тебе проследить за тем, чтобы у нас ее никто не обидел? Говорила! Ты выполнил мой материнский наказ? Нет! Бессовестный ты! Как ты мог разрешить отправлять ее к беспутным девкам?  Поганец! Испортил жизнь девчонке. Навлек позор на мою седую голову! Сейчас же проси у девушки и ее семьи прощения!”
Так вот, Люба! Прости меня! Я не хотел тебе зла. И очень рад, что семья смогла выкрасть тебя из  сексуальной кабалы.Кланяюсь в ноги им: не держите на меня зла.За мелкие проделки остался должен огромную сумму Главному по борделям- майору милиции. Он обещал списать с меня этот долг в обмен на новых девушек для утех. Так Люба с подругами оказалась в Ташкенте.
Кстати, у нас много изменений. После погони за тобой майор попал в больницу. Операции прошли не совсем удачно. Он шел на скамью подсудимых и хромал.
Кто-то сообщил в Москву о его делишках. В результате оказался в тюрьме.
Твоя напарница Галя попала в венерическую больницу, Таню и Риту по их просьбе отправили в Турцию. Вот дурехи! Туда обычно в наказание посылают, а они сами вызвались.
В Вашем борделе был взрыв, который устроила Фатима из ревности, чтобы наказать вас с Бекзодом. Она и мама Роза погибли. Наилю завалило кирпичами. После лечения ее забрали родственники.
Бордель расформировали. По-прежнему работают другие. Только еще  более скрытно. И крышуют теперь другие. Вот и все наши новости. Еще раз извини и будь счастлива”.
                Люба плакала, стоя у окна. За окном капал дождь. А на душе было так муторно от нахлынувших воспоминаний. Столько неприятностей и ошибок она могла бы избежать, не будь самовлюбленной гусыней. И сейчас ей так хотелось все забыть и начать  с чистого листа, словно не было всего зла, что сотворила она и  получила взамен.
 Убежать можно из любого заточения, но не от себя. В этом Люба убедилась сама. Ее счастье оборвалась в один миг. Только  радостно смеялась в объятиях любимого человека и они строили планы совместной жизни. Только, казалось, весь мир лежал у их ног. И где же теперь это все? Раз. И ничего не стало,  как и родного мужчины.
                Все говорят,  время лечит, все наладится. Она сомневалась в правдивости этих слов. Не лечит оно, особенно. если теряешь любимых, бывших смыслом жизни. Может, когда-то боль притупится. И станешь чувствовать себя, как при анестезии, не ощущая вообще ничего….Но не об этом она мечтала с милым.
 Как жить теперь? Ни фотографии, ни какой другой вещи, напоминающей о Бекзоде. Только колечко и сарафан. Даже портмоне и то вернула  родственнице. Надо было содержимое отдать, а сам кошель оставить себе. Господи, зачем ты забрал у меня любимого? Наверное, я не была достойна находиться рядом с ним? Да?
Люба теперь постоянно думала об  этом, мучая себя вопросами без ответов, силилась понять причину всех неудач, пока  не осенило: а ведь она сама во всем виновата: не слушала советов родителей, гналась за недостижимым, отвергнув их  добро и постоянную поддержку. А когда случилась беда, именно они, несмотря на причиненное зло, бросились на помощь. Она раньше не понимала этого, поэтому и наказана Всевышним.
                Разобравшись с причинами проблем, Люба, наконец, уснула. Снилось бескрайнее море, даже плеск волн слышался, как наяву. Потом вдруг она оказалась под водой на самом дне водоема. Водоросли колосились вокруг, как рожь на полях. Одни камни переливались разными цветами, другие казались бархатными, потому что были покрыты мхом и  какой-то растительностью. Повсюду плавали большие рыбины и малюсенькие мальки. Их хвосты виляли тут и там. Никогда еще она не видела таких диковинных морских обитателей.
                Вот одна из рыбок выплыла из-за огромного камня. Вильнула перед лицом Любы ярким хвостиком и пыталась  спрятаться в водорослях, образующих что-то наподобие арки. У нее вдруг заныло сердце, задергались ресницы: не дай Бог уплывет. Она показалась Любе такой родной, что руки сами потянулись  за ней.
                Люба схватила ее ладонями и тут же почувствовала  облегчение и блаженство, будто организм шептал: вот оно,  твое спасение. Она спрятала рыбку под платье ближе к груди, накрепко завязав пояс на талии. Легко поднялась со дна на поверхность моря и выбралась из воды на берег. Там подумала: “ Странное ощущение, будто  рядом был Бекзод. Наверное, он сверху видит меня и помогает в трудные минуты?!”
                Утром проснулась посвежевшая и почему-то воспрянувшая духом. Куда подевались самокопание и боль?! Появилось желание жить и что-то делать. Чем бы заняться? Кухня - Верино место творения. За мамой тоже она ухаживает. А не прибраться ли  в родительском доме?
                В свою квартиру ее не тянуло. Встретились как-то знакомые ребята, намекали, что неплохо бы покайфовать, как прежде. Ни одна жилка не дёрнулась им навстречу. Не хотелось не только кайфовать с ними, а и видеть их лица, как напоминание о прошлом разгуле.
                Когда заканчивала уборку,  вошли в комнату Вера и мама.
- Люба, бросай это грязное дело. Пора  садиться за стол,- сказала сестра, усаживая маму на диван.
Мама потянулась к Любе:
- Д-доченька, п-пос-сиди с-со м-мной. Х-хор-рошо, ч-что т-ты в-вернулась. И п-помог-гаешь В-вере. Ей одной т-трудно. В-все п-приход-дится с-самой д-делать.Н-на себя с-совсем в-времени н-нет.
                Бедная мамочка, она так еще плохо говорит после инсульта.
- Да мне нетрудно! Мы ведь семья.- Прижалась дочка к маминой груди. И увидела на ее губах  полуулыбку. Слава Богу, болезнь отпускала понемногу мышцы. Так больно было смотреть на  неподвижность всегда веселого и доброжелательного маминого лица.
Из кухни донеслось:
-Люба, мама, идите сюда. Все уже собрались.
Как это Вера  доверила ей маму? Она больше никогда не спрашивала Любу о прошедших годах, не укоряла и все больше поддерживала в любых ситуациях.
Пока никто не звал на завтрак, Вера чувствовала позывы в желудке, хотелось есть. Как только они с мамой появились на кухне, она быстро поздоровалась:
- Доброе утро всем!- Усаживая при этом маму за стол и зажимая рот второй рукой.
И выскочила в санузел, чувствуя  тошноту от каскада запахов.
Из нее вышло при этом все, что было в желудке с вечера, и даже то, что хотелось съесть утром.
                Вера пришла следом:
- Сестренка, ты что, беременна?
- С чего бы это?Я уже два месяца ни с кем…
- А может, Бекзод подарок  оставил?
-Было бы здорово!
                - Ну что, пойдем есть?- Погладила  живот Вера.
- Нет, я лучше полежу. Только прошу, никому о недомогании ни слова.
- Ну, конечно, - отозвалась Вера. - Скажу, голова заболела.А после завтрака давай сходим к акушерке. Ты не против?
- Пойдем, конечно. Проблемы надо решать при поступлении. Но, думаю, это зряшная затея.
                От врача Люба вышла бледная и трясущаяся, с дебильным выражением лица:
- П-пред-ставляешь, - пролепетала она,- у м-меня  с-срок у-уже т-три м-месяца. -
И плюхнулась на кушетку возле Веры.- Я корила Бога, что он не оставил мне ничего от любимого. А, оказывается, Всевышний дал мне самый дорогой подарок- я стану мамой нашего с Бекзодом ребеночка. Не знаю, кто будет,  но я так счастлива. Любимый так мечтал, чтобы у нас появились малыши,- она смахнула влагу с глаз.- Думаю, теперь я вполне созрела для рассказа о своих мытарствах в последние два года.
                Вера взяла сестру под руку:
- Пойдем тогда в парк, где  никто не помешает.
Они нашли уединенную лавочку, и случайные прохожие теперь длительное время видели двух симпатичных девушек, сидящих в обнимку и обливающихся слезами.
 Мало ли что могло их взволновать. Может, горе в семье?!
                Когда Люба закончила повествование, Вера  вздохнула:
- Как ты все это вынесла? Я бы, наверное, не смогла.
- Что ты, сестренка. Это я слабая. Меня удерживали от страшного поступка только желание вернуться домой, в семью и любовь Бекзода. Я ведь должна искупить вину перед родителями и многими людьми, кого обидела. Да и Вас с Антоном после спасения в Ейске до сих пор не поблагодарила. Вот такая я свинья.А ты сильная, поэтому и не вляпываешься в дурацкие ситуации. Думаю, ты еще и не такое способна вынести.
                Они молча покинули тенистый уголок и отправились домой. Не терпелось обрадовать родителей, что скоро в очередной раз станут бабушкой и дедушкой. Дети Ильи и Наташи подросли. А теперь снова дом наполнится лепетом малыша и  его радостным смехом.
                - Интересно, как они воспримут нашу новость? - засомневалась вдруг Люба.- Вдруг примут в штыки?
- Ничего подобного. Думаю, будут рады. Они так сильно всех нас любят, что согласны на любой исход, лишь бы мы были счастливы.
- Ты, сестренка, как всегда, права: лучше  малышей воспитывать, чем каждый день видеть угрюмое лицо дочери.
 
 

Глава 24. Свадьба Веры. Люба в Ейске.
 

Через два месяца все родные и близкие собрались на свадьбу Веры и Антона. Счастливые лица, заздравные слова и крики: “Горько!” Свадьба, как свадьба. Все радовались и погружались в собственную память, так ли было в их время.Лишь Любе было не до веселья и отец погрузился в размышления.
              Они с Милой никогда ничего не скрывали друг от друга. Теперь ему ради ее выздоровления приходилось постоянно выбирать, что говорить, о чем лучше промолчать. Мила не глупая, видела, что ей не все говорят. И с сожалением смотрела  всем вслед.
 Вера с Антоном беспрестанно ворковали, сверкая радостными глазами. Глядя на них, и Мила пребывала в состоянии абсолютного счастья.  Ее взгляд блуждал с одной дочки на другую. И было видно: она довольна, что они рядом и живы здоровы.
               Были на праздновании  родители Антона, интеллигентные, приятные во всех отношениях люди. Они быстро нашли общий язык с Писаревыми и с любовью смотрели на молодоженов. Не так, как иногда случается, свое дитя - верх обожания. А остальные просто обязаны его любить и подчиняться всем его капризам.
 Пришли также Оля с мужем Николаем и Володя с женой Лилей. Детей Оля оставила с матерью, чтобы своей беготней не испортили важное событие.А у Володи прибавления в семье пока не предвиделось.
  Люба предстала перед всеми со слегка  округлившимся животиком, счастливая и порхающая.
- А где же папа будущего ребенка,- посыпались вопросы к Вере, Любе и родителям.
Писаревы растерялись. За всех ответила бабушка:
- Муж скоропостижно скончался, не дождавшись появления желанного первенца. Хорошо, хоть потомство успел оставить.
Гости заулыбались. Их вполне устроил такой ответ.
                Володя с сестрой переглянулись. Вова прошептал:
- Она сильно изменилась. Просто земля и небо. Из обыкновенной самовлюбленной путаны превратилась в добропорядочную девушку.
Лиля поддержала мужа:
- Я бы даже сказала, обворожительную девушку. И видно, ждет малыша с удовольствием.
                Оля вздохнула:
- После всего сотворенного ею, это все так необычно. Я давно простила ей вмешательство в мои отношения с Женей, но все равно неприятно, что она думала только о себе. Никто не знает, где теперь Женя. С тех пор пропал. Хотя, видно, и ее не баловала  жизнь. Посмотрите на ее глаза: они, как у побитой собаки. 
- Так ведь сказали же: недавно муж умер,- вспомнил Вова.
- Ну, да. Тут уж не до веселья.
               В доверительной беседе за чашкой чая мамы молодоженов признались друг другу, что их дети приемные.
Мама Антона сказала:
- Представляешь, Мила, как неисповедимы пути Господни. Мы ведь Антошу нашли в детдоме, где работаешь ты. И он узнал Верочку, приехал в зимние каникулы, стал требовать, как оглашенный, чтобы рассказали правду, каким образом он знаком с Грозным, почему где-то видел  любимую девушку?
               Пришлось признаться ему, что он из Грозненского детдома. А мы с мужем радовались, что тайна эта за семью замками. И он никогда не узнает о ней.
- А Вера узнала об удочерении года два назад, после конкурса пианистов, когда явились к ней родственники по линии мамы, которые в детстве отказались заниматься ее воспитанием.
              - Представляешь, он вспомнил, как оттолкнул Верочку в день твоей первой встречи с нею, когда она спросила, за ней ли ты пришла. И как-то в разговоре с Верой увидел ту же обиду и слезы в глазах, как тогда, когда сказал: ”Уходи, это за мной мама пришла”, - вытерла слезы мама Антона.
- Надо же! Чего только в жизни не случается. Значит, это судьба.
            После празднования бабушка  стала собираться в дорогу. В гостях, как говорится, хорошо, а домой все равно тянет.
Люба обняла ее напоследок:
 -Знала бы ты, бабуля, как я скучала по тебе!
- Это правда, внученька? Не шутишь? - глаза старушки заблестели.
- А уж как я переживала, лишь Богу известно.
-Бабуль, я что хотела спросить… - Она замолчала, раздумывая, стоит ли говорить.
- Что милая?
- Да я вот думаю… Чтобы не мешать молодым, может, мне уехать куда-то на время?
           Бабушка провела ладонью по Любиным волосам:
- Что ты, Любушка, им никто мешать не будет. Но, если хочешь, поживи у меня. Буду только рада. Расскажешь о Бекзоде,  поделишься своими бедами, я своими. Так и скрасим друг другу одиночество.Думаешь, я не вижу: ты улыбаешься, а глаза застывшие и в них боль. Климат в Ейске, сама знаешь, мягкий. Беременные переносят его легко.
            Как ни трудно было родителям снова расставаться с дочерью,  они согласились, взяв обещание, что будет часто звонить. Каждые две недели Люба ходила  на переговорный пункт, чтобы успокоить маму с папой, что у них с бабушкой все нормально и плод развивается по сроку. Мила с Васей понимали: теперь и за Любой есть пригляд, и старушка  не одинока, и молодые могут какое-то время пожить для себя.
             Бабушка с внучкой скрашивали друг другу одиночество, но не навязывали своего общества. Старушка, как и раньше, читала книги, смотрела сериалы, общалась с друзьями-пенсионерами. А Люба бродила по паркам, погруженная в воспоминания и мечты о будущем. Вот родится сын, плоть от плоти Бекзода. И станут они с ним жить лучше всех или так же, как все. Но уже без неотесанных мужиков, которым и надо-то от нее лишь одно.
               Она по утрам садилась где-нибудь в тени деревьев, навевающих легкую прохладу, и любовалась на маленьких детей, пришедших на прогулку с кем-то из взрослых. Интересное дело: еще в детстве девочки сразу же изображали из себя мам, нежно качая и кутая игрушечных малышей в одеяльца, пеленая и кормя их едой, приготовленной собственными руками в песочнице.При этом в ход шли листочки и палочки, даже лепестки опавших цветов.
                Мальчики, в отличие от девочек, прямо из дома тащили машинки, пистолеты, тракторы или самокаты. И пыхтели потом над ними, делая вид, что ремонтируют, изображая руками, как крутят гайки, вытирают пот от усталости, нагружая в кузова песок или камушки и перевозя груз с места на место. Иногда, случалось, они чокались стаканами с кем-то из друзей, изображая, будто пьют спиртное, морщась при этом и делая жест рукой, словно бросая стакан об пол. Видимо, почерпнули знания от отца, деда или просто в обществе мужчин. 
              Люба пересмотрела  всю свою жизнь, бродя по улицам курортного городка. Многое стало понятным, о многом захотелось забыть. Но даже здесь каждому парню думалось, что без его общества молодая красотка просто заскучает. Она выходила из парка, когда услышала радостный окрик:
- Люба?! Ты как здесь?
Какой-то рыжий парень шел  с вытянутыми руками, готовый обнять ее.
Она отстранилась:
- Извините, мы разве знакомы?
- Ну, ты даешь! Я - Денис. Помнишь, когда тонула, я был с Антоном на пляже… Потом скорую встречал.
          Ах, вот оно, что. Об этом трусе рассказывали в семье не раз. Он, мало того, сам не пошевелил пальцем для помощи, еще и Антона отговаривал. А теперь рассыпается в любезностях, как ни в чем не бывало.
- А, видела вас на пляже перед тем, как окунулась в воду.
- А ты мне сразу тогда понравилась. Такая высокая, стройная, не зацикленная, как твоя сестра. Может, сходим куда- нибудь? Развлечемся?
              Люба ухмыльнулась:
- Куда, например?
- На дискотеку хотя бы или в кино. На последнем ряду, думаю, нам никто не будет мешать.
- А что потом?
- Можно ко мне на часок забуриться. Надеюсь, нам этого хватит. Ты такая сексапильная
 сейчас, когда слегка поправилась. Даже стала еще привлекательней.
                Любу было не узнать:
- Знаешь что, любитель развлечений? А не пошел бы ты…- она подыскивала более литературные слова, так как дала себе зарок больше не выражаться матом и молодежным сленгом,-колбаской по Малой Спасской.  Честно говоря, ты меня не за ту принял. Я замужем и жду ребенка. А ты гуляй вальсом и постарайся больше не показываться на пути.  Терпеть не могу похотливых кобелей. Особенно трусливых.
                Люба шла по дорожке и гордилась собой. Она теперь не подзаборная шлюха собирать грязь всех подонков, живет, как все нормальные люди. И пусть не лезут к ней подобные типы с похотливыми предложениями.  Она должна  сохранить в себе частичку любимого мужчины, а потом стать хорошей матерью для малыша. Такой, как мама Мила.
                Парень прошипел ей вслед:
- Чокнутая какая-то! А ведь казалась доступной и безотказной.
Надо же, он ошибся в тактике поведения и сразу выложил перед ней свои планы. Теперь вот такой лакомый кусочек упустил.
                Люба пришла домой, сняла куртку и полусапожки, потом, сидя за чаем,  рассказала о нечаянной встрече в парке.
Бабушка была вне себя от радости:
- Правильно поступила, внученька. Нечего разбрасываться чувствами на трусов и негодников. Придет время, ты найдешь свою половинку.
- Где я его найду. Таких, как Бекзод нет, а других даже видеть не могу.
                До вечера они проговорили. А когда спал наплыв людей к морю, Люба отправилась на безлюдный лиман. На закате ее всегда посещала грусть. Казалось, пряталось за горизонтом солнце, и она тосковала по нему. Она всегда сидела там на  камнях, которые отыскала, как только приехала с бабушкой,и, бросая камешки  и палочки в воду, все думала и вспоминала. Так  становилось легче на душе.
                В этот вечер долго сидеть не пришлось: погода разладилась. Серые облака все сильней застилали до этого голубое небо. И не было до конца понятно, что будет через минуту: грянет гром или сверкнет молния, брызнет дождь или снова покажется солнце.    Море тоже волновалось, приближалась буря. Да и в душе Любы не было спокойствия. Появилось непонятное волнение.
                Она поднялась с камней, забрала подстилку и побрела домой. Листья у дома порхали перед ее взором, пахло свежестью и холодом. Скоро придет зима. Интересно, она всегда любила общество, веселье и движение. Теперь по душе стало уединение и возможность осмысления всего, что уже произошло, делается сейчас или только  наступит.
                Утром следующего дня в доме старушки рано зажегся свет. Куда-то спозаранку побежала бабушка. заволновались соседи, столпились у двора.  Подъехала скорая помощь. Медики вывели под руки Любу.
Бабушка отдала бумажку соседке:
- Петровна, отправь дочке телеграмму, если нетрудно.
- Конечно, отправлю, милая!
И скорая Любу вместе с бабушкой увезла в больницу. Разошлись зеваки.
                Вскоре в квартиру Писаревых постучала почтальон. Никто не отозвался. Приоткрыла дверь:
-  Хозяева! Вам телеграмма!
Все давно уже ждали известия, были, как на иголках. Поэтому тут же выглянули каждый из своей комнаты с одним единственным вопросом:
- Откуда?
- Из Ейска. Подписано “ мама”.
                Писаревы наперегонки побежали в коридор. Первой оказалась Вера.
- Читай скорей! Сил уже нет ждать!
Вера улыбалась, пересказывая:
- Люба роддоме. Мама.
              Семья быстро собралась  в путь. Ехали на двух машинах.  Всю дорогу гадали, кто будет.
Папа утверждал:
- Сын, конечно. У азиатов кровь сильная. А Любин мужчина был крепким мужчиной. Разве могла она выбрать слабого? Значит, должен родиться наследник.
- И д-девочка тож-же неплохо,- речь у мамы почти восстановилась. Только в нервных ситуациях она продолжала заикаться.
                Вера мечтательно выговорила, подперев обеими ладонями подбородок:
- А по-моему, оба варианта хороши. Она, конечно, сына хотела больше, чтобы на Бекзода был похож Душа ее продолжает тосковать по нему.
- Душа она такая! Ее таблетками, как сердце не вылечишь,-обнял ее Антон.
Они ласково посмотрели друг на друга.
                Папа оторвал взгляд от трассы, нежно оглянулся на жену:
 - Любе сейчас малыш больше таблеток нужен. Он и душу оздоровит, и хорошие мысли в голову вселит. Радость материнства придает глазам сияние, таящееся внутри каждой женщины. Верно, милая?
- Ты, В-васенька, всегда п-прав. Д-дочке было х-хорошо с этим м-мужчиной. Д-доброму отношению к-каждый  р-рад. А его р-ребенок в-возвратит ее  к ж-жизни.
                Вот и роддом. Писаревы, запыханные, всей толпой вбежали в холл, где уже сидела взволнованная бабушка. Она только что отправила в рот таблетку валерианы и запивала ее водой. В это самое время  даже в холле послышался зычный крик новорожденного:
- Уа! Уа! Уа!
                Из двери родзала вышла санитарка:
- Степановна! С правнуком тебя! Крепыш! 4200! Отличные показатели по шкале Апгара.
Просто богатырь!
У старушки и Милы глаза засверкали, по щекам покатились слезы. Остальные закричали:
 - Ура!
           И стали поздравлять друг друга и радоваться, что успели на рождения нового члена семьи. Папа закружил в вальсе санитарку, которая верещала, смеясь:
- Да поставьте вы меня на место! Совсем с ума от счастья посходили.
Как только отец оставил в покое женщину, Вера спросила у нее:
- А Люба как? У нее все в порядке?
           - Давно не видела такой счастливой мамаши. Улыбается и все время шепчет:
- Вот, оказывается, где счастье, которое  искала я так долго. Оно в рождении новой жизни от любимого человека.
             - Наконец-то, наша дочь через ошибки и потери пришла к правильному пониманию бытия,- сказал отец, обнимая Милу и сгребая всех остальных в охапку, -нет ничего главней любви и семьи. Остальное все приложится.
-И еще в-веры. В с-себя, в с-семью.- подтвердила Мила.-  Не з-зря ведь г-говорят: ”Даже в с-самую темную н-ночь надо в-верить: р-рассвет обяз-зательно н-наступит”.

 
 
 
               
                Пролог.               


В юности Мила увидела по телевизору фильм о брошенных малышах в детских домах. Они сидели с отсутствующим взглядом или раскачивались в кроватях, словно самостоятельно убаюкивали себя, быстро хватали хлеб из рук  воспитателей и тут же молниеносно прятали  под подушку: про запас. С тех пор она захотела взять хоть одного малыша в семью, чтобы  понял: не все в этом мире плохо.
          Свою мечту она пронесла через годы. И, вырастив собственных детей, Илью
и Наталью, продолжала с болью воспринимать сообщения, что кому-то живется плохо без мамы и папы, желая обнять, обогреть, помочь, облегчить  жизнь сироток. Они все чаще с мужем стали задумываться, куда девать нерастраченную любовь?!
 
               

               Глава 1. Мечты о ребенке. 1960 год. Встреча с Верочкой.
 
      - Представляешь, сегодня ходила в новый район за покупками. – Встретила Мила мужа.-   Вот, где красиво! А самое интересное,-  там открыли  детский дом. Совсем рядом, а мы и не знаем.
Василий обнял ее за плечи:
 - Случаются же чудеса! А мы  утром ремонтировали машину директора этого заведения. Очень приятная, кстати, женщина. Разговорчивая такая. Намекнул о твоей навязчивой идее помочь хоть одному малышу.
Она засмеялась:
-Ну, надо же! Вот находка для детского дома! У  нас свободна вакансия  помощника по хозяйству. Пусть устраивается.   Это и станет помощью не одному, а всем обездоленным малышам. 
                Миле не надо было  доказывать важность быть рядом с будущими претендентами на усыновление. На следующий  день она отправилась устраиваться,  спеша мимо магазинов, киосков и афиш, и ничего не замечая вокруг. Перед ней стояла цель и ничто больше не волновало.
        В первый же день к ней подошла малышка с  курчавыми волосами, и, заглядывая в глаза, просто сразила в упор словами:
- Мама,  ты за мной пришла?
Она напоминала родную дочь в детстве: белокурая, с  голубыми глазами, маленькая и трогательная. Так хотелось прижать ее к себе и никогда не отпускать. А другой крепыш оттолкнул ее:
- Уходи! Это моя мама!
Надо было видеть глаза той девочки и вытянутые от обиды губы.
    Мила поспешила на склад, натыкаясь на кусты сирени, столбы и углы подсобок. Она пыталась занять себя работой, но случай надолго выбил из колеи и поселился в  голове. Как бы  хотелось отогреть своей неизрасходованной любовью хоть одного малыша. Но для этого нужно столько справок и шагов по бюрократическим  кабинетам, что становилось страшно.
  Ее всегда поражала  гробовая тишина в учреждении. Если ребенок падал – никто не обращал  внимания, детям там  не для кого плакать. Они, молча, опираясь на крошечные кулачки, вставали без слез и успокоения, насупив  маленькие бровки.
 Понятно, это же не семья. Папа не подхватывал  на руки, мама не прижимала к груди теплыми ладонями и не хваталась за сердце бабушка, причитая: «Где болит? Дай поцелую!» А брат или сестра не заступались, их просто не оказывалось рядом. Может, они  и были где-нибудь в другом детском доме или просто не приучены помогать.
                Мила часто наблюдала, как дети гуляли с воспитательницей во дворе. Всех их одевали в одинаковые одежды. Когда время паркура заканчивалось, педагог хватала за шкирку по несколько малышей в каждую руку, как мы берем пакеты в магазине, когда их надо перенести в собственный автомобиль.
             Она не хотела сделать им больно, просто требовалось завести их в здание. Тогда девочки и мальчики семенили  своими ножками за ней, кто , глядя под ноги,  кто боком, а кто вообще, разговаривая с другом, передвигался спиной вперед.  Схвати так домашнего ребёнка, - поднимет визг, обидится. А детдомовские малыши переносили такое обращение, лишь сопя и хмурясь.
Чтобы они не тянулись к ласке, их меньше  брали на руки. Не дай Бог, привыкнут к мизеру нежности и любви. Не читали им сказку на ночь и не подкидывали вверх. Для них все, происходящее в нормальных семьях, – недоступная роскошь.
                Мила иногда задумывалась:
-  Что за твари эти матери-кукушки, которые оставляют своих детей? Люди они или звери? Хотя,  причем тут звери?? Кошка долго мечется по дому, пытаясь разыскать спрятанных котят, собака воет и плачет человеческими слезами, оставшись без щенков.
Как-то  к Миле подошла директор детского дома:
- Смотрю, вы часто наблюдаете за малышами.
- Бывает. И сердце кровью обливается, какой же гадостью отпетой надо быть, чтобы бросить свою кровиночку. Или детки здесь совсем без родителей?
- Случаются, конечно, полные сироты среди них. У многих мамаши и папаши, пропьянствовав и нагулявшись вдоволь, раз в полгода – год вспомнят, что есть ребенок. Тогда, обрюзгшие и грязные, являются сюда, притянув малышу раскрошенную в кармане шоколадку или конфетку.
   Придут, потреплют за  щечку, сделают «козу рогатую» или пощекочут под мышками «у-тю-тю-тю-тю». И отправятся обратно в свой пьяный угар, пообещав скоро проведать снова. Это пустое обещание может длиться месяцы и даже годы. При этом они отнимают у ребенка  надежду на нормальную семью.
    Мила удивилась:
- Не поняла, как это?
- Детей, у кого, вроде, и есть родители, и их нет на самом деле, нельзя усыновлять.  И страдают они в одиночестве много лет, без возможности хоть когда-то обрести счастливую жизнь.
     Через некоторое время нерадивая мамаша, вполне возможно, воспроизведет на свет  ещё одного ребёнка, и этого братика или сестренку пришлют сюда же « в подарок» нашему страдальцу.
- И такое бывает?
- О! Тут случается всякое! Поработаете немного и  не с таким столкнетесь.
      - И как же бедным малышам  тут живется?
 - Как? Да не очень! Мы  стараемся заменить им семью, праздники устраиваем, походы, подарки дарим, беседуем, подсказываем. Но детский дом – не семья. Они здесь сникают, теряют уверенность в завтрашнем дне, мечтают мельче, чем могли бы.  И совсем  не знают жизни за забором.   
    Верочка, по неясной причине выбравшая Милу  мамой, появлялась теперь на складе часто. То конфетку не съест в обед, сохранит для мамы, то цветочек незаметно для всех сорвет с клумбы, только бы она  была довольна и взяла  домой. За что она обиделась на нее, и оставила здесь, девочка не могла взять в толк.
 В детский дом приехала с проверкой работница опеки Наталья Петровна.  В этот раз она быстро управилась, позвонила в контору, чтобы за ней выслали транспорт, и теперь просто сидела на лавочке возле жилого корпуса и наблюдала за детьми, играющими в классики на аллейке.
 К ней подсела Верочка в розовом платьице с клубничками:
-Тетя Наташа, а у меня мамина карточка есть.
- Правда?  Ну-ка, где она!- протянула проверяющая руку за снимком.
Малышка достала из кармана маленькое фото для паспорта, любовно завернутое в листок, развернула бумажку, расправила снимок. И боязливо протянула Наталье Петровне:
- А вы не отберете? Это тетя соседка  дала, когда меня из больницы выписывали, и сказала:
- Не забывай маму! Она хорошая была.
На Наталью  Петровну с мизерной карточки смотрела девушка с русыми волосами, собранными в пучок.
- Молодая у тебя мама. Красивая. Ты помнишь ее?
- Ага. И часто хожу к ней. Она здесь,  рядом. Показать?
 Вот это номер! Девочка полгода в учреждении, а не мирится с потерей, даже в детдоме продолжает искать маму. И, кажется, сумела найти ей замену.
- Конечно, хочу! У меня еще есть свободное время.
- Давайте скорей руку,-  заерзала на месте девочка.
И чуть ли бегом потащила Наталью Петровну  по аллеям детдома от жилого корпуса мимо мастерских к складу.
                Когда вошли в помещение,  к ним повернула лицо женщина примерно лет сорока. Скорее, моложе. Когда она улыбнулась, стало как-то светло, и радостно засияло лицо малышки.
- Это ты, Верочка? Так и знала. Только ты входишь, как мышка, тихо и осторожно.
Что-нибудь случилось?
- Нет,мамочка.  Просто захотела тебя Наталье Петровне показать.
Мила смутилась. А малышка подбежала к ней и прижалась к ногам.
- Ну, что ты будешь делать? Зовет меня мамой и все, - виновато пожала плечами Мила.
 Наталья Петровна погладила девочку по голове:
- А что, Верочка, и, правда, похожа.
И протянула Миле фотокарточку.
- Вы извините! Такое не часто бывает, но у вас с ее мамой почти одно лицо.
- Так вот,  почему она с самой первой встречи зовет меня так?!- Мила обескураженно рассматривала фотографию. Затем дала девочке  кружку:
- Верочка, будь добра, принеси нам водички. Помнишь, где бак стоит?
- Ага,-  с удовольствием понеслась та вприпрыжку в другую комнату.
 Мила вздохнула:
- Понимаете, я в полном неведении. Скажи ей, что я не мама, она замкнется. Не обращать на это внимания, - тоже нельзя. Что делать, не знаю. Девушка с фото, и правда, похожа на меня в молодости. Я такой была лет десять- пятнадцать назад.
- Немудрено, что она признала в вас самого близкого человека.
      - Она прибегает  каждый день: когда  хорошо, - поделиться настроением, когда плохо, чтобы заступилась или пожалела. Я так привыкла к этому, что не представляю, как буду жить, если ее вдруг кто-то удочерит?
        Брови Натальи Петровны  взмыли вверх:
- Она хорошенькая, любой будет рад такой дочке.  А кто мешает сделать это вам? У вас есть дети?
 - Сын и дочь взрослые, живут отдельно. Мы с мужем одни. Думали об удочерении Верочки, даже в опеку ездили, где получили список нужных документов. Мы испугались. Это нереально пройти дюжину кабинетов, когда работаешь, да еще чтобы бумаги за время  сбора не потеряли силу.
        Проверяющая положила руку на плечо Милы:
- Не расстраивайтесь! Могу дать совет!
- Какой?
- Как ускорить удочерение.
       Та встрепенулась:
- Вы что, уже занимались этим?
- Нет, просто знакома с этой кухней -   работаю в опеке и попечительстве. И здесь сейчас с проверкой.
-  А… Вот было бы кстати,- в глазах Милы затеплилась надежда.
Наталья Петровна  поглядела в них изучающим взглядом:
- Кстати, мы сегодня разговаривали о вас с директором учреждения. Она говорит, вы не раз засматриваетесь с любовью на малышей, сочувствуете им, и что лучших родителей для Верочки не найти.
Мила покраснела.
Проверяющая продолжила:
- Советую начать собирать бумаги с заказа справок из милиции о судимости  и из налоговой службы. Их долго ждать приходится. Потом уже брать справки  о зарплате и наличии жилья.  А остальное все за несколько дней можно пройти.
   Мила умоляюще посмотрела в глаза собеседницы:
 - Я понимаю,  это секретная информация, но  поймите мое желание  знать историю осиротения Верочки. Директор только и сказала, что у нее все нормально. Я и сама вижу: она умненькая, светлая девочка. И пока не замечала за ней странностей поведения.
 - А вы ничего такого и не увидите. Она из хорошей семьи. Были родители, бабушка и старший брат. Жили все в стареньком доме в селе.  Она ходила в ясли, когда  заболела сальмонеллезом, положили в больницу одну на  двадцать с лишним дней.
 За неделю до ее выписки родители и братишка возвращались из больницы. Встречный КАМАЗ на всей скорости вылетел на светофоре на красный свет,  разнес их машину в пух и прах. Все сразу же погибли. Бабушка не вынесла  горя, умерла дня через два. И малышку выписали прямо в детский дом. Ей об этом не говорят, вот и ищет она сама то, что было  дорого.
    -  Так я и думала. Она хорошо воспитана, спокойная и уважительная. Бывает иногда грусть в глазах, но это ничто по сравнению с тем, чем отличаются некоторые здешние от домашних детей.
- Вы правы! Дети встречаются всякие. Иных не то что усыновлять, в колонии боятся брать.
    В комнату вошла Верочка и протянула кружку:
- На, мамочка, пей! Я кружку помыла. Она чистая.
- Солнышко ты мое! Как я тебя люблю, - только и смогла выговорить срывающимся голосом Мила, прижав Веру  к себе. - Я обязательно заберу тебя домой, только бумаги  все соберу и отвезу Наталье Петровне. Подождешь еще? Ладно?
- А без бумажек нельзя? – заглянула вопросительно в глаза Милы девочка.
- Нет, ласточка. Они очень важны,- погладила  волосы девочки Наталья Петровна.
- Тогда подожду! Соскучилась по дому очень.
    - Вот и помощница появится у мамы! – Проморгавшись от внезапной влаги на глазах,  сказала Наталья Петровна. - Ладно, как с вами ни хорошо, мне надо идти, машину должны уже прислать. Жду вас  с бумагами, помогу  забрать Верочку. Дети в госучреждения быстро угасают, не выносят одиночества и тоски.
    Мила вздохнула и шепотом произнесла:
- Жалко, если такая смышленая малышка поймет, что никому нет дела до нее.  Ей тепло и ласка нужны. Их у нас с Василием хватит еще не на одну такую крошку. Только бы все  получилось.
Наталья Петровна улыбнулась:
- Да не переживайте вы так. Все будет хорошо. Главное - вы с девочкой нашли друг друга.
    Этим вечером дома еще раз произошел разговор с мужем:
- Вот бы получилось Верочку взять, - мечтательно произнесла Мила.  Она положила голову на плечо Василию и ждала ответа.
          Он погладил ее по голове:
- А сможем ли мы принять ее? Полюбить? Стать примером? Мы  совсем простые люди, не все со своими-то ясно было. Да и опять же пакет документов с разным сроком годности. Не сумел вовремя сдать их,-  собирай новые.   
          -  Ну, этим займусь я сама. И насчет знаний, узнавала: есть « Школа подготовки приемных родителей», там учиться два или три месяца. И в конце концов, все становится ясным.
- Когда ты успела?- почесал Василий затылок.
- Да с интернетом это легко.
        Муж пожал плечами:
- Я не против удочерения. Слишком тихо и пустынно стало в доме, как Илюша и Наташа создали свои семьи. Только обучаться придется тебе самой. Меня с работы не отпустят.
- Ладно, специально для тебя буду  конспекты составлять.- У Милы от счастья засверкали глаза.- Дома потом почитаешь.
-  Ну, не знаю,  получится ли у нас?! После прошлого посещения опеки мы приехали домой расстроенные!
       Они вспомнили, как их встретила тогда толстая, вредная работница отдела, миллион раз повторяющая, что она специалист в области опеки и попечительства.
     - Угу! Мы тогда были просто на нервах, особенно после ее слов:  «  Дети без родителей - это всегда беда. За каждым таким малышом стоят трагедии: у одних родителям не до них за пьянкой и развратом, у других несчастье, тяжелая болезнь или потеря родных. Мы это знаем, как и понимаем, что всем не поможешь»!
              - Вот-вот. Она подозрительно вглядывалась в наши лица: «Признайтесь, зачем вам это надо? Квартиру получить больше хотите? Или еще что?»
-Жилье у нас есть  и хотим только девочке помочь выжить в этом мире, адаптироваться и стать, в конце концов, счастливой, - ответила тогда я. - А она снова «Не каждый своих-то детей может такими сделать. Вот ваши дети довольны жизнью»?
  - Да, они имеют  свои семьи.  Живут отдельно,- снова отпарировала я.
- Ну, тогда, конечно,-  смилостивилась она,- добавил Вася.- Как меня раздражала  эта вредная баба  со своей подозрительностью. Я тогда настойчиво возвращал разговор на нужное нам русло:
 - Скажите, а вы сообщаете приемным родителям причину попадания ребенка в учреждение?
- Бывает, да. Чаще нет.
- Почему?
- Иногда случается, ребенок понравился потенциальным родителям и потянулся к ним  он. Ну, скажем мы, что он от матери-алкоголички. И что? Тут же все отменится.
- Конечно! Все знают, что женский алкоголизм  не лечится. А яблоко от яблоньки недалеко падает.
- Вы поймите, гены не всегда дают о себе знать. На это мы и рассчитываем. Пример новых родителей может пересилить пороки биологических отца с матерью.
- А могут, и нет,- снова возразил я.
- Это как повезет. Но критерий пятьдесят на пятьдесят все равно обнадеживающий,- отпарировала  вредная и упрямая баба.
 От воспоминаний и расстройства у Василия поднялось давление. Он достал из внутреннего кармана упаковку с таблетками, проглотил одну из них. С лица спала краснота.
                Мила тогда обняла его:
- Не волнуйся, милый. Не одна она там работает. Я сегодня беседовала  с очень приятной женщиной оттуда. Она, кстати, пообещала помочь.
    Тут  Василий снова сел на коня неуверенности:
- А вдруг все-таки гены взыграют?
- Что ты вечно все с ног на голову переворачиваешь? Все лечится. Наши дети  тоже болели, мы же не бросались в панику, а просто лечили. Да  и сами мы не исполины без болячек.
- И кого же мы возьмем?
- Ну, что ты, забыл что ли?  Я тебе сегодня говорила и показывала трехлетнюю Верочку из нашего детдома, - повторила Мила.
- А, ну да! А у нее родители - не алкоголики, не венерические больные?
    Мила знала пунктик мужа - он панически боялся заразных болезней.
- Нет. Нормальные люди. Мама работала пианисткой, отец психологом. Все погибли в аварии вместе с сыном.
- Ну, дорогая, если считаешь это важным для нас, дерзай. Не мне с ней возиться. Вспомнил, она, кстати, чем-то напоминает Наташеньку в детстве.
Мила собрала пакет документов, отучилась на курсах приемных родителей. Сдала все в органы.
              Тут позвонила директор детского дома:
- У меня две новости: плохая и хорошая.  С какой начать?
- Давайте с плохой, Елена Борисовна,- заволновалась Мила.
- По указанию  отдела опеки девочку, которую вы хотели удочерить, отправили в другой детский дом, там обнаружился ее дальний родственник.
  Мила стала белой, как полотно. И в бессилии съехала по стене на пол.
- Алло! Алло! Вы меня слышите? – неслось из трубки, когда в комнату вошел Василий. Ему было не до телефона. Жена находилась в  обмороке.Он достал из аптечки нашатырный спирт, капнул его на  ватку. И поднес к ее носу:
- Что случилось, милая?
- У Верочки нашлись родственники, - заплакала она, придя в себя. -  Ее отправили в другой детский дом.
- Кто тебе сказал?- забеспокоился Василий.
- Директор детдома.
- Поэтому телефон на полу?
- Наверное,  выронила, когда голова закружилась.
       Василий поднес трубку к уху, послушал. Оттуда монотонно неслось:
- Мила, где вы? Ми-ла, ал-ло!
- Елена Борисовна, извините, это Василий! Ей стало плохо. Я приводил  в чувства, поэтому не брал трубку. Потом узнал ужасную новость. Нам теперь не стоит даже думать об этой малышке?
- Как себя чувствует Мила? Я ведь только плохую весть донесла до нее. Сама ведь просила начать с нее. Другая новость такая:  этим  родственникам нужен только дом в деревне, в котором  жила семья Верочки. У них своих детей пятеро, живут в съемном жилье. Еле концы с концами сводят. К ним ездила Наталья Петровна  с вопросом: возьмут ли сиротку на воспитание.
    Сказали,  только из-за жилья  могут согласиться на это. А с ребенком они потом придумают, как поступить. В общем, приходите завтра с утра  ко мне. Мы тут с Натальей Петровной придумали, как вам помочь. Но это не телефонный разговор.
     Супруг поднял с пола Милу, помог ей одеться. А назавтра они отправились в детский дом. Директор ждала в своем кабинете. У окна с кем-то беседовала по телефону Наталья Петровна:
- В общем, у нас есть к вам выгодное предложение. Думаю, все останетесь довольны: и вы, и усыновители.  Ждем вас срочно  в детском доме.
    Потом Наталья Петровна повернулась к Писаревым:
- Хочу рассказать вам, уважаемые усыновители, о своем посещении так называемых родственников Верочки. Там нищета, грязь, теснота и полное безденежье.
- Так пусть идут работать. Что, у них рук нет, что ли? – подал голос Василий.
          Наталья Петровна отмахнулась:
- Ну, нельзя так категорично все решать. Это спорный вопрос, на мой взгляд. Мужчину сократили в автопарке. Хотела бы я посмотреть, как  бы вы сами вышли на работу на месте женщины, у которой пятеро детей один другого меньше. И младшему всего полгода.
- Никто не имеет права сокращать многодетную мать,- возмутился снова Василий.
- Умоляю вас! Это частное предприятие. Кто сейчас придерживается законов? – Вздохнула директор детдома.
    Василий вспылил:
- Слава Богу, нас не постигла такая участь. Мы с женой всегда работаем и неплохо получаем. И никогда не гнались за количеством детей, как некоторые.
- Ну, это уж не нам решать, сколько стоит иметь детей, а сколько не надо,- снова возмутилась Наталья Петровна.
        - Простите, я так переживаю из-за расстройства удочерения  и совсем не соображаю, что говорю.
- Вот так – то лучше будет. Нам сейчас не пререкаться надо, а решать, как добиться от этих родственников отказа от девочки.          
                Стали думать.
- Как я сказала, им нужно жилье,  не ребенок.  Скажите, вы  можете пожертвовать домиком бывшей семьи  Верочки, чтобы  получить малышку?- обратилась к Писаревым представитель опеки.
 Мила обрадовалась возникшей из ниоткуда ниточке надежды:
-  Нам только Верочка нужна. Все остальное не имеет значения. Так ведь, Вася?
- Именно! У нас все есть. Пусть и родственники девочки поправят свое положение. Если не трудно, кто по профессии глава семьи?
   Директор детдома поняла ход мысли Василия:
- Мужчина - водитель такси, по-моему.- После сокращения пытался устроиться работать на своей машине. Но “ Москвич” у него старенький, ржавый, никакое агентство не соглашается разрешать извоз на нем.
- Могу предложить ему место слесаря в своей автомастерской.
- А женщина не имеет профессии,- вздохнула директор.
- Можно решить вопрос и с ее трудоустройством – по вечерам, когда муж вернется с работы, она могла бы наводить порядок в гараже,  оставив на два-три часа детей под его присмотром.
                Наталья Петровна подошла к Миле:
- Зря вы расстраиваетесь, Мила.  Веру мы вернули сегодня назад. Надеялись, что вы поступите именно так, как  сказали сейчас. И попечительский совет вынес положительное решение. Не волнуйтесь, прошу вас.
 Мила  вытирала слезы радости, Василий тер брови, чтобы не расклеиться тоже. Давно известно, если одна дорога ведет в тупик, надо искать новую.  И сейчас они в этом кабинете, кажется, вышли на правильное толкование  проблемы.
       Примерно через час дальние родственники малышки недоверчиво рассматривали Писаревых. Те, в свою очередь, присматривались к возникшим из ниоткуда родственникам  девочки, к которой прикипели всей душой.
       После доверительного разговора обе стороны остались довольны. Дядя с тетей отказались от Верочки. Наталья Петровна пообещала помочь им в оформлении домика на их имя.
                Мила сказала тогда:
- Пока вы можете просто вселяться в него и жить.
- А я  приглашаю вас обоих в мастерскую для оформления на работу, - произнес  Василий важные для родственников Веры слова. Утром и вечером по моему распоряжению  вас будут привозить и отвозить назад наши сотрудники.
        Тут Писаревы услышали, как няня позвала малышку:
-  Верочка, за тобой мама с папой пришли.
Она впервые бросилась к ним с радостным криком «Мама!», улыбнулась застенчиво папе и, вложив свою маленькую ручку в ладонь Милы,  вместе с нею спустилась  по лестнице.
          Мила стала мамой  девочке, которая давно хотела этого. От счастья ее душили слезы. Она никогда и никому не позволит обидеть свою маленькую дочку.  Срок ожидания получился немалый. Но теперь в их доме  топали детские ножки и слышался заливистый смех Верочки.
               
                Глава 2. Верочка в семье.
         
            Дочка любила нюхать цветочки. И не важно, росли они на кусте, размещены на статуе или вообще нарисованы. Как-то Мила шла с ней по улице и наблюдала картину. Во время прогулки маленький мальчик с бабушкой подошли к  цветущему кусту  и нещадно начали обрывать на нем листочки и желтые цветы. Ладно бы на букет, а то просто бросали под ноги. Потоптались по ним и ушли.
   Мила всегда говорила детям, что  растения вокруг растут для красоты и гармонии, их не обязательно рвать, можно просто понюхать и тут же настроение улучшится. Зато они поднимут жизненный тонус еще кому-то.
    Малышка, видя такую картину,  направилась к оборванному кустику. Ну, - думает мама, дурной пример заразителен, - сейчас последует ему. Но Вера подошла, подняла цветочек, понюхала, попыталась прилепить обратно на кустик.  Не получилось. Тогда она положила его в лужицу:
- Пусть водичку пьет. А-то засохнет.
    Мила с дочкой иногда срывали одуванчики, и дули на них:
- Мамочка, смотри,  зонтики  разлетаются в разные стороны.
- Это наши приветики к Наташе и Илье спешат.
- А вон  совсем в другую сторону полетел.
- Наверное, его понесло к бабушке.
      - К бабуле - это хорошо. Она добрая. И пироги у нее вкусные. А когда мы к ней в гости поедем? Она уже, наверное, ждет нас?!
- С чего ты так решила?
- Но я – то уже хочу к ней.
- Ты, наверное, по выпечке соскучилась? Неделю ее у нас не было.
- И по ней тоже.
- Так давай займемся этим сегодня.  Помогать будешь?
- Угу, я люблю  с тобой работать. А какие ты, мамочка, больше любишь: с капустой, с картошкой или сладенькие, с яблоками?
- Всякие нравятся. Особенно с капустой и мясом. У меня все бабушки отлично  пекли: у одной  с капустой-мясом хорошие получались, у другой сладкие красивые и вкусные выходили.
 - А я люблю с яблоками. И с капустой тоже ничего. А какие  сегодня сделаем?
- Вот сейчас и посмотрим в холодильнике, что у нас есть? Потом решим, с чем они будут.               
- Чур,  я смотрю. - Подскочила со стула девочка, встала на цыпочки. И открыла дверцу:
- У-у,- вытянула она губы,- яблок всего один и один, - стала она загибать пальцы.- Этого
не хватит.
- Маловато, конечно. На большой  надо где-то штук шесть. Мы сможем сделать только маленький  – для тебя.
- Ура! У меня будет собственный пирог.
       - А капуста у нас есть?- Спросила мама, хотя уже внизу на полке заметила вилок сама.
- Ее у нас, хоть пруд пруди.
- Пруд пруди - это сколько?
- Бабушка всегда так говорит, когда много.
       Понятно. Всякий раз, как в гостях побывает бабушка, у Верочки в речи появлялись новые выражения. И вообще, девочка заметно подросла, стала болтушкой. Если раньше из нее слово лишнее трудно было вытянуть, теперь они лились, как из рога изобилия.
          Мама с дочкой поставили опару. Она подошла. Затем замесили тесто. И поставили в теплое место возле печки. А пока сидели за столом и беседовали.
 Тут в прихожей щелкнул замок, зашаркали чьи-то ноги. Девочка побежала на разведку:
- Ура! Мой папочка родненький пришел.-  Непосредственность Веры била через край. - А мы зато с мамой тесто поставили. Будем пироги печь. Тебе какая начинка нравится?
- Да мне все равно, золотце, - поцеловал шалунью  папа.
- Ну, правда?
- Тогда с капустой.
- Мамочка, и папе с капустой нравятся. Вся семья прям капустная какая-то подобралась,- она закатила вверх глаза.  Потом схватила отца за руку и потащила на кухню.
- Вот, смотри,- подняла она полотенце над тестом.- У нас уже все готово. Почти.
- Ух ты! Какие вы молодцы.
           Мила спросила:
- Ты голодный или подождешь выпечку?
- Лучше подожду! Перекусил по дороге.
- Мам, а мы что, одни пироги будем лопать? Давай хоть Наташу и Илью с детками  позовем?- изобразила на лице странное выражение Вера.
- А что, идея,- поддержал дочку папа. – Они уже должны  с работы вернуться.
И позвонил  детям с проводного телефона.
          - А какие кружки на стол ставить?- Суетилась помощница.
- Самые красивые - в крапинку, наверное.
- А можно я и платье новое в горошину одену?
- Почему бы и нет?! Семейное чаепитие- это почти праздник.
                Мила радовалась, что у них с мужем теперь есть такая смышленая дочка. Все ей интересно, во всем старается разобраться или помочь. До этого было тоскливо как-то и не с кем даже поговорить. Теперь они опять читали вслух книги, беседовали с ней и учили  стихи.
            Она вспомнила:
- Доченька, а не хочешь  папе рассказать стих, который мы только что выучили:
- Папа,  хочешь послушать?
- Конечно, как же без стишка-то.
           Дочка подбоченилась:
- Новый чай я заварила
И Назара пригласила.
Чай отличный, ароматный,
И на вкус такой приятный!
Сын попробовал, скривился,
Аромату удивился:
— Вкус какой-то необычный,
Он мне очень непривычный…
— Я купила лучший сорт:
В чай добавлен бергамот!
Выпил чай сынок Назар
И,  обиженно сказал:
— Выпил всё до дна, но что-то
Нет в стакане бегемота»!
- Ну, как?- заглянула в глаза отца рассказчица.
- Какие вы с мамой молодцы! И пирог испекли, и чай вскипятили. Еще и стих выучили! Я и не знал, что вы такие шустрые!
             В прихожей кто-то зашаркал ногами, заплакал малыш.
- А мы тоже слышали стихотворение. Молодец, учись всему, что мама дает. Она многое знает,- сказал Илюша, внося маленького сыночка и укладывая его  на диван в гостиной.
              - А вы Мойдодыра читали? – Поинтересовалась вошедшая в комнату Наташа с пирогом на разносе и вареньем в большой розетке -  уже успела в помощницы записаться.
- Да! И не раз! Это моя любимая книжка,-  стала ерзать  на месте Верочка.
- А мы с мамочкой еще и играли потом в Мойдодыра, - сообщила старшая сестра, заканчивая подготавливать стол к трапезе.
- Как это играли?
- А ты у мамочки спроси. Она у нас любит всякие творческие штучки.
             - Мам, а мы с тобой поиграем так же, как ты с Ильей и Наташей это делала?
- Обязательно, милая. Только не сегодня. Я что-то очень устала.
- Все готово, прошу всех к столу,- наконец последовал Наташин призыв.
             Илья, как мальчишка, подскочил с  места:
- С детства обожаю чаепития.  Когда мы были маленькими, бабушка  всегда перед ним говорила:
На Руси — один зарок,
Кроме всякой пищи:
Утром — чай, в обед — чаек,
Вечером — чаище.
          - Жалко, что она сейчас не с нами,- вздохнула Наташа. - Икает, наверное, там от того, что мы ее вспоминаем?!
- А я вот узнал, что чай у нас появился не так давно. До 17 века  о нем и не знали. Потом  завезли в Сибирь, потом появился у зажиточного населения России. Он всегда ассоциируется с самоваром, плюшками, пирогами, тортами и баранками. В купеческих семьях его вообще пили из блюдца, считая, что так он быстрее остывает.
 - Вот и мы сейчас за чаем и душевной беседой будем отдыхать.
   Все расселись по местам, И приступили к смакованию пирогов с чаем. Ни с чем не сравнить встречу родных и близких просто так, за общим семейным столом. Настроение поднялось в разы, на душе стало тепло и радостно.
         Форточка в комнате была открыта и, несмотря на тюль, из нее появилась вдруг  божья коровка:
- Ой, мамочка, какая красивая мушка прилетела,-  подскочила дочка с места.
Наташа засмеялась:
- Это не мушка, а божья коровка.
- А можно ее поймать и на ладошке подержать?
          Гостья, как по заказу вдруг спикировала на стол, и опустилась прямо возле чашки Верочки.
- Ой,  какая она красивая, прямо как мое новое платье в горошек. - Девочка  приподнялась, взяла платьице с двух сторон за подол, и прокрутилась вправо-влево, показывая себя в платье во всей красе.
От умиления  за столом заулыбались.
          А она потом выдала:
- Если это коровка, она должна тогда  в стаде пастись?! Но она такая маленькая, что большие коровы ее раздавят.
      Все обескуражено смотрели на нее, не зная ответа на каверзный вопрос. Тут Илья нашелся:
- Верочка, но коровка-то божья?  Поэтому и пасется она не в  земном стаде, а в божьем.  там никто никого не давит. Кроме того, она летать умеет.
- Ну, да! Очень своеобразное мышление. Далеко пойдет наша Верочка,- помотал головой Илюша.
- А куда это я еще далеко пойду. Никуда я хочу. Мне и тут с вами хорошо.
Находчивости ей хватало.
          Она быстренько насытилась и занялась кормлением, лечением и катанием на коляске «кукольных детей». Она делала это с такой заботой и рвением, что никто не мог отвести от нее взгляда.
     Наташа улыбнулась:
- Наверное, наша Вера врачом станет!?
- Скорее всего, в ней просто кипит жизнелюбие и желание всем помочь.- Поддержал сестру Илья.
Вера тут же вопросительно посмотрела на маму:
- Почему врачом? Я никогда никому не вру!
    Мама прижала малышку к себе:
- Врач, доченька, не тот, кто врет, а кто людей лечит. Их иначе еще докторами зовут  и лекарями.
- Да?-  Она обернулась к папе.
Тот согласно кивнул головой.  Она вздохнула облегченно:
- Ну, тогда ладно, можно и детским доктором. И воспитателем в саду. Или учительницей в школе.
      На следующий день малышку вызвали на прививку в поликлинику. Она вела себя сдержанно, вытерпела все процедуры стоически. За это медсестра сунула ей в руку конфету:
- Какая смелая малышка. Побольше бы таких детей. А то рыдают, вырываются, словно я их резать собираюсь. И в кого она такая?
- В папу я! Он даже, когда упал с лестницы и сломал себе ногу, не плакал, - громко ответила девочка.
     Мама улыбнулась, прижав ее к себе:
- Наблюдательная ты наша!
Она поправила на ней одежду. А на улице спросила:
- Ну что, Верочка, понравилась тебе медсестра? Она же и прививку сделала, и угостила тебя.
- Угу! Только вот не знаю, понравится ли папе, что она меня исколола всю и делала больно.
         Как-то пошла Мила с Верочкой на прогулку. У соседа были голуби. Он то и дело свистел им, хлопал в ладоши и даже подпрыгивал, когда выпускал  в воздух. Они были совершенно разные. Одни походили на диких, другие с лохматыми ногами, с хохолком на голове. Они громко хлопали крыльями, взлетая и возвращаясь в голубятню. А некоторые даже кувыркались в воздухе.
             Мама с дочкой засмотрелись на  красивых птиц, заворожено глядя вверх.
-  А зачем люди держат голубей? Чтобы любоваться ими?
- По разным причинам: кому-то нравится их вид, а некоторым они нужны для питания.
- Какое там питание?! Они ведь малюсенькие! Вот куры, утки или гуси,- это да.  Их мясо за один раз не съешь. Можно такую большую семью, как наша, до отвала накормить.
- Ну, да, ты права! Скорее, голуби нужны для красоты, наверное. А может, еще для чего-то.
        Верочка замолчала, стала ходить кругами возле голубей. Потом вдруг выдала:
- Я поняла, для чего они нужны.
- И для чего же, интересно?
- А знаешь, они порядок везде наводят. Посмотри, всякие крошки, мусор везде клюют, воду из лужиц выпивают. А нам потом приятно ходить по чистым дорожкам.
- То есть, они вместо дворников у нас работают, получается?
- Ага.
       Мила погладила дочку по голове:
- Ну,  что, доченька, пойдем буквы учить из азбуки?
- Может, хватит уже,- скривила недовольно лицо малышка. Мы итак вчера и позавчера  учили. Целых  две буквы выучили.
- Солнышко, но их в азбуке 33. И чтобы научиться читать, надо все их знать.
         Верочка вдруг вся согнулась:
-  Ой, что-то у меня голова разболелась,- приложила она  руку к ней.
Потом схватилась другой  рукой  за живот, и слезливо прошептала:
- И сердце хватает, спасу нет.
       Мила подивилась ее хитрости:
- А где же у тебя сердечко, милая?
- Да вот же,- показала она на живот.
- Ох, и хитренькая ты стала, прямо лисичка-сестричка. Давай тогда отдохнем после прогулки. И приступим к занятиям. Наташа и Илюша очень любили заниматься.
       - Мамочка, я тоже очень люблю все узнавать, а сейчас что-то  кушать захотелось.
- Вот сейчас и поедим. На голодный желудок и жид даже удавился.
- А кто это «жид»?
- Есть такой хитрый народ - евреи. Их и называют так в шутку.
          - А зачем он удавился?
- Никто не давал ему еду, он взял и лишил себя жизни, чтобы не страдать от голода.
- Бедный жид. У него не было такой доброй мамы, как у меня. Я не буду удавливаться, потому что ты меня всегда кормишь.
- Конечно, Верочка.
Когда Верочка впервые пошла в детский сад, она вечером пришла возбужденная и спросила у отца:
- Папочка, а у тебя на работе есть воспитатель или нянечка.
Он переглянулся с Милой, та прыснула в ладоши и отвернулась в сторону, чтобы не видела этого дочка.
           И на полном серьезе ответил:
- Нет, у взрослых не должно быть ни тех, ни других,
- А кто же тогда ругает тебя, когда ты плохо себя ведешь?
- Я стараюсь быть хорошим.
- Ну, а вдруг? – подняла брови кверху малышка.
- Если уж вдруг, то начальник есть.
        - А что, он в угол тебя поставит?
- Нет, скорее, на дверь может  указать.
- Как это -  « укажет на дверь».
- Значит, не будет у меня ни работы, ни денег.
Верочка посерьезнела:
- Тогда ты, папочка, лучше не балуйся.
                Как-то после занятий, когда мама  помыла голову, а Верочка наводила порядок в своем углу с игрушками, приехала  из Ейска бабушка в гости:
- Что-то я по вам так соскучилась, что не усидела дома. Решила проведать своих любимых,- потормощила она Веру, целуя.
- Мы тоже, мамочка, давно мечтаем, чтобы быстрее пришло лето, - обнимая старушку, говорила Мила,-  И завеяться к тебе на весь отпуск! А сейчас отдохни две-три минутки. Я досушу феном волосы.
- Иди, иди, милая, я хоть посижу немного с дороги.
        Она села на диван в гостиной и вытянула уставшие  ноги вперед:
- Как же у меня ступни гудят.
Верочка сначала пристально вглядывалась в ноги бабушки, сидя рядом с ней и обнимая ее за полный стан. Потом оглянулась в сторону ванной комнаты:
- Да нет же, бабуля, это не твои ступни гудят, а мамочкина сушилка.
Бабушка с мамой хохотали до слез,  девочка им подхихикивала, но никак не могла понять, чего такого смешного она сказала.
   Отсмеявшись, бабушка вспомнила:
- Знаешь, Мила, когда ожидала на автовокзале  автобус,  на соседнее сиденье сел старенький такой дедушка.
- Еще старше тебя? - удивилась внучка.
- Бабушка у нас молодая. Она еще ого-го  какая,- засмеялась мама Веры.
      И бабушка, улыбнувшись, продолжила рассказ:
- Разговорились мы о том, о сем. Потом он говорит:
- Вот вы говорите, не все люди на земле счастливы. А я думаю: мы ведь сами его творцы.
 Я переспросила:
- Не поняла. Это как?
 Он в ответ:
- У каждого человека на затылке сидит нужда, а на носу удача. Если мы приуныли, опустили голову вниз,- нужда перевешивает, и скидывает удачу с носа. А если встаем с утра в настроении, делаем зарядку, обливаемся холодной водой, улыбаемся наступившему дню и поднимаем голову вверх, распрямив плечи, тогда удача оказывается сверху, а жизнь становится счастливой.
          Тут подошел к посадочной площадке мой автобус. С дедушкой мы расстались. А я всю дорогу думала: а ведь прав он, мы сами забиваем себе голову всякими предрассудками и переживаниями, думаем, как на наши действия отреагируют окружающие. И смотрим не вперед и вверх, а вниз, себе под ноги. От этого не видим, как прекрасен мир.
       Верочка подскочила с места и стала тренироваться правильно ходить, чтобы счастье не покидало ее никогда. Она расправляла плечи и задирала нос кверху:
- Посмотрите, правильно?. Так надо держать голову?
- Именно так,- сказала мама.
- Даже тогда, когда хочется плакать от обиды или невзгод, - добавила бабушка.
       Девочка, потренировавшись не склонять голову под грузом неприятностей, отправилась обучать своих кукольных сыночков и дочек мастерству держать при себе удачу, даже когда она так и хочет улизнуть от тебя к другому:
- Запомните, дети,  раз и навсегда:  ничто не должно заставить вас опустить глаза и голову вниз. Это самое главное. Так сказали мама и бабушка. Уж они-то плохого ни мне, ни вам не пожелают.
       Мила тяжело вздохнула:
 - Знаешь, мама, мы с Васей как-то задумались: в  жизни все так зыбко, как у родителей Веры, например.  Доли секунды...  Кажется,  это так мало и так молниеносно...И кто-то в миг остается сиротой.  Но кому-то эти доли секунды спасают жизнь, оберегают от плохих последствий.
       Бабушка тоже с грустью в голосе  поддержала:
- Ты права, дочка, в молодости мы как-то мало об этом задумываемся. А когда появляются собственные маленькие детки,  и то и дело норовят куда-нибудь залезть, что-то натворить, где-то нашкодить, тут уж начинаешь задумываться: видно и правда кто-то нас оберегает.
             - Что-то мы завели не очень хороший разговор. Того и гляди, носы опустятся… Они засмеялись и пошли готовить ужин на стол,  скоро должен прийти Верин папа. И неплохо бы к этому времени испечь хотя бы оладьи к чаю.
       Чуть погодя, пришел с работы Василий, радостно встретился с тещей. Он всегда был доволен, когда она приезжала. Таких умных женщин, как она, еще поискать. Когда-то давно, еще поначалу создания семьи, у них с Милой иногда случались столкновения. Именно благодаря теще все осталось позади. Она умело помогала дочке и зятю разрешать их проблемы, давала дельные советы.
       Назавтра должно было наступить весеннее утро. С вечера на улице было тепло.  Вера с надеждой смотрела перед сном в темное окно, словно ожидала увидеть появления весны в полной красе, как в детском саду, когда выходила какая-нибудь симпатичная девочка в красивом наряде с цветами в венке или в руках.  И все понимали, что это  пришла весна.
        Погода в конце зимы менялась «со скоростью света». Утром, например, тепло и светло, радовалось все живое, а чуть позже ледяной ветер, дождь или снег нарушали природную идиллию. Становилось зябко и сыро.
         Вчера весь день светило солнце и радостно пели птицы. А сегодня утром всей семьей выглянули в окно –  вокруг стало белым-бело и дул ледяной промозглый ветер.
Верочка с обидой в голосе спросила у папы:
- Ничего не пойму. Сегодня должна быть весна, а на улице снег. А вчера была еще зима – жарило солнце. А что же будет тогда завтра? Снова зима или наступит, наконец,  весна?! Или, может, лето?
  Год за годом дочь становилась старше. Она росла общительная, смышлёная и добрая. У родителей с нею существовала особая связь. И пусть от ее излишней привязанности, а иногда и капризов, они иногда уставали. Но когда она сладко сопела в кроватке, - не было нежнее и милее человечка.
   Мила с Василием радовались, что она появилась когда-то в их жизни.
- Я вот все думаю, как бы мы жили без нее? Ну, читали бы, в кино ходили, растили
огород и при этом скучали. Теперь интерес какой-то появился.
         Мила вздохнула с улыбкой на лице:
- Это ни с чем несравнимо: обнимешь ее, поцелуешь, в чистые глазки заглянешь - вся усталость проходит. И сразу появляются новые силы и желание жить.
- Она наша. И этим все сказано,- подхватил  ее слова муж.
- Я поражаюсь ее сообразительности и хитрости.
   - Ну да!  Мы наивно полагали:  научим ее чему-то, будем воспитывать. Оказалось, нет,  она наш учитель! Она согрела наши сердца, которые, чего греха таить,  от проблем стали почти ледяными и  наполнила жизнь смыслом.  Жаль, конечно, ее младенческие годы прошли без нас. Мы не видели первую улыбку, не при нас она гулила,   не были свидетелями  появления первого зубика и не  слышали начальные  осознанные слова. Не знаем, что она сказала раньше: «мама» или «папа».
- А, может, «баба». У нее ведь еще и бабушка была. И братишка. Все было и растаяло, как сон. Один миг - и ничего не стало, - засомневался муж, вздыхая.- Мне кажется, она была смешной, когда впервые пошла своими ножками.
- И мне. Она ведь не худенькая. А, значит, качалась и махала руками, как балансиром.
                Мила  настолько отождествила Верочку со старшей дочерью, что кажется, все о ней знала и все видела собственными глазами.
- Представь себе, я такого же мнения. Говорят: нельзя полюбить чужого ребенка. Ерунда все это. Я люблю ее, как собственную. И это чувство не описать словами, оно не поддается объяснению.

               
                Глава 3. Сон. Люба. 1964 год.

                Как-то осенью ближе к обеду Писаревы  отправились на собственной машине  в торговый центр. Ехали и молчали, думая каждый о своем.
Вдруг Мила, загадочно посмотрела на мужа:
– Представляешь, мне сегодня такой интересный сон приснился.
 – Плохой? – Повернул он голову в ее сторону.
– Почему сразу плохой? Очень даже хороший! Приснилось, что ты  принес  домой маленькую девочку. Я была счастлива до потери пульса. Переодевала и обнимала ее, радуясь, что снова стала матерью.
 - Тебе точно такое привиделось?
- Я когда – нибудь говорила неправду?
        Супруг расхохотался, и, захлебываясь собственным смехом, выдавил из себя:
– Ну, надо же! Такое совпадение!
– Ты о чем? – удивилась Мила.
 – Я тоже подобное видел. Будто веду я машину. Вдруг женщина с обочины бросает мне под колеса сверток. Нажал на тормоз.  Выскочил из машины. И поднял из-под колес кроху в одеяле.
                Я просто взбесился:
– Ты что? С ума сошла? Дитя под колеса бросаешь? И себя, и водителя под статью толкаешь! Это же дар Божий, который не каждому в нашей жизни дается.
  Женщина размазывала по лицу слезы, глядя на меня пристально и злобно:
– А что мне с этого дара? Как  прикажете растить ее? Она постоянно есть просит, а мне нечем  кормить.
             – Выходит, она совсем тебе не нужна?
– А зачем она мне!? Как смогу одна ее поднять: работы нет и найти ее нет возможности, пока дитя не вырастет.
– Так ты откажись от малышки в мою пользу. Зачем жизни лишать, бросать, как щенка, под колеса?! Я найду  пропитание и обеспечу всем необходимым.
       Нерадивая мать встрепенулась:
– Да с удовольствием. А что, так можно?
              - Интересные вы, женщины! Как с мужиками кувыркаться, так вы грамотные! А как с дитем обращаться, не знаете. Вам лучше жизни лишить, чем дать второй шанс.
- Да и не кувыркалась я вовсе. Изнасиловали меня три выродка, когда из института домой шла. Даже не знаю, кто из них оказался плодовитым. Когда стало видно живот, пришлось из семьи уйти и из института.
          - Так ты ДНК сделай.
- А деньги? И где  потом этого папашу искать?
Я почесал подбородок:
- Ну и ситуация.
          В это время по встречной полосе мимо проезжала милицейская машина.  Поднял руку. Автомобиль остановился. Из окна выглянул работник правоохранительных органов.
– В чем дело?
          Я пригнулся к нему:
– Товарищ милиционер! Подойдите к нам, пожалуйста.
Тот перешел на противоположную сторону дороги:
– Вам помощь нужна?
           – Тут такое дело. - Начал я.- Женщине не на что содержать ребенка. Она хочет отказаться от него. А мы с супругой могли бы заняться его воспитанием. По медицинским показаниям  жены мы уже не имеем возможности родить собственного крепыша, а любви и тепла еще хватает. Подскажите, как это сделать быстрее и проще?
          Милиционер пристально посмотрел на потенциальную отказницу, потом на меня:
– Вам повезло, меня часто приглашают на составление таких документов. И именную печать я взял с собой, так как еду в опеку и попечительство. Документ лучше мне самому туда завезти. Думаю, правильнее доверить воспитание людям адекватным и добрым,  чем вытаскивать малюток из мусорных ящиков и колючих зарослей в лесу.
           Он составил акт  и удостоверил наши подписи. Я с копией отказа и с ребенком отправился домой. А он в опеку.
- Если бы все было так просто. Захотел малыша. И взял на воспитание. А-то  ведь куча препятствий на пути.
           В это самое время в одной из неблагополучных семей случилась непоправимая беда. Десятилетняя дочка пришла из детского дома проведать родных, взять кое-что из своих вещей и отказ матери от нее. Мать пьянствовала с собутыльниками и не обратила на ее приход внимания. Зато девочка понравилась одному из пьянчуг:
        - Какая ладненькая куколка. А что, если я ее... это…? Ну, так сказать, сделаю своей любимой кралей?
Мать неустойчиво кивнула головой:
- Две бутылки на стол … и дерзай.  Давно пора поставить ей мозги на  место. А-то, видишь ли,  мать ей плохая. И флаг тебе в руки,- загоготала она, как сумасшедшая.
       В проеме Любиной двери показался толстый мужик с пропитой физиономией.
- Дядя, вам чего? Мама на кухне.
- М-мне н-не нужна твоя м-мама! Я к-к т-тебе,- промычал мужик.
И повалил девочку на кровать, потом склонился к ее губам. От него воняло водкой и какой-то кислятиной. Она отвела голову в сторону, стала вырываться. Никто без ее желания не тронет ее. Особенно этот вонючий алкаш.
  Толстяк  от ее отказа только распалился. Он предполагал, что с ее стороны возможен протест, но думал,  она чуть поломается и сдастся. А тут сопротивление не стихало, а поднималось по восходящей.
        Он пробовал взять ее мягкостью и нежностью.
- Ну, чего ты ломаешься? Все когда-то становятся женщинами. Я сделаю тебя королевой, будешь в шелках и золоте ходить.
- Ага, как ты, пьянь чумазая! Ненавижу! Пошел вон! Мама! Помоги!
Но маме было не до  криков. Волновало другое: как бы при дележе водки  не обхитрили собутыльники..
          - Ах, так, не хочешь по- хорошему,  могу прибегнуть  к грубости,- орал похотливый алкаш.
- Отпустите меня! Прошу вас! Милицию на вас натравлю! Гады! - кричала Люба.
Но никто не спешил ей на помощь.
        Мужик стягивал  одежду, надавливая на ее тело своим,  растянул ее руки в разные стороны. И при этом безрезультатно пытался поймать  слюнявым ртом ее губы. Только это  почти получилась, она со всей силы прикусила  ему губу. Во рту появился привкус собственной крови.
        Это настолько взбесило его, что он схватил руками ее ночную сорочку и разорвал сверху донизу. Потом сделал то же самое  с нижним бельем. Его желание обладать недотрогой достигло апогея, а для нее  это означало опуститься в собственных глазах до самого пола.
        Он требовательно подминал ее под себя. Она при этом кусалась и царапалась, хотя натиск  мужика и  ее силы несопоставимы. Он наматывал ее волосы на руку, и трепал  голову из стороны в сторону. И все равно никак не мог подчинить своей воле:
- Мама, помоги! Насилуют! – кричала она.
        А пьяная в дымину мама делала вид, что не слышит собственной дочери. Лишь  посмеивалась:
- Чего орать - то? Уж он-то справится. Взрослая уже. Раз шапкой не собьешь,- пора зарабатывать деньги в семью. Итак, воли много было. В циркачки, видишь ли,  в Москву захотелось. Она будет жить и хлеб с икрой и маслом трескать, а матери помогать не надо, пусть прозябает в нищете. У самой во-он какие шмотки в детдоме выдали, а мать в обносках ходит.
         - Тамар, может, зря ты это все затеяла? Жалко. Дочка ведь,- подал голос ее партнер по выпивке, что сидел между нею и старшим сыном, который от злости сжимал губы и зыркал глазами на мать. Но ничего не говорил.
- Молчи уже! Я – мать, лучше знаю, что плохо, а что хорошо. В детстве она от нас сбежала, попала в детдом. Ее там кормили, поили, одевали, спала на чистеньком постельном белье. Хоть бы раз вспомнила обо мне. Нет, ей мой отказ и приемную семью подавай. Там, видишь ли, ей лучше будет. А я? Я что, плохая мать?
         - Никто не винит тебя. Ну, будут  другие родители, станут заботиться о ней. Хоть об этом не надо будет думать. А ты все равно останешься ее биологической матерью.
- Ладно! Давай, наливай! За это надо выпить.
        А насильник тем временем в соседней комнате решил  вырубить Любу кулаком.  Он ударив сначала со всей силы в лицо, потом так же ниже живота, она согнулась от боли, но продолжала  отталкивать от себя ногами. Он колотил ее по лодыжкам, а потом, схватив за подмышки, так тряханул, что у нее колыхнулась голова. И в то же время попал кулаком по ней. Она ударилась затылком о спинку кровати. Перед глазами заплясали искры.
        Кровать и вся Люба покрылись разводами крови.  Таким же был и он. Ее голое тело приводило насильника в неистовое желание. А девочка от стыда  укрывалась руками от него и защищала свою честь, насколько позволяла ей девичья сила.
        Он уже не контролировал себя и колотил  по лицу, рукам, потом снова намотал на руку  косы и с силой развел ей ноги. При первой же попытке совокупиться с нею, раздались нечеловеческие вопли девочки.  И только после наступления оргазма увидел, что простынь, его предмет для секса  и вся его жертва были в крови.
        Он даже сам не мог поверить в то, что  распалился до избиения малолетки. А потом уже ничего не оставалось, как бить, словно ставя точку: не бывать тому, чтобы в постели командовала женщина, пусть даже еще и девственница.
       Давно с ним такого не случалось. Злость прямо раздирала его. Жалость и сожаление он старательно прогонял из головы. Женщины для того и созданы, чтобы ублажать мужчину, быть  их игрушкой  по жизни.
      Для него  утренний секс с девочкой принес позитивное настроение, даже гордость собой. Когда он забылся на миг от усталости, Люба сползла с кровати, оставляя кровавый след везде, где передвигалась, открыла окно, и с трудом  вылезла через него на улицу из дома матери, которая не спасла ее, свою малолетнюю дочь, от насильника.  А еще и насмехалась,  слыша ее вопли и зов о помощи. Это не мать, а дьявол в юбке. Никогда ее ноги здесь больше не будет. И зачем  только приходила сюда?
        Хотела получить письменный отказ  от нее и  порадовать, что  нашлись приемные родители. Страшно даже представить, что теперь будет? Как жить после всей этой грязи? Сумеет ли она показаться  детском доме после такого позора? Нет, не могла она пойти туда. Поэтому зашла в сарай учреждения, упала на доски и сжалась в комок, обливаясь слезами.
        Боль физическая слегка утихла, теперь плакала душа. У нее не было сил  привести себя в порядок,  мир померк, и впереди зияла черная тьма. Лишь одно вертелось в голове: все выдержу и рано или поздно попаду в семью. Ладно, отец осудит, но мама-то поймет и поможет. Она жила сейчас мизерной надеждой, что потенциальные родители не откажутся от нее, не бросят в беде.
        Не все в нашей жизни получается так, как  хочется. Лежала и плакала так до самого утра. Но голод не тетка, утром поплелась в сторону продуктового магазина. Смотришь, кто-то пожалеет и накормит. С самого утра она то стояла возле магазина, то сидела на лавочке неподалеку.
       Семилетняя Вера ближе к вечеру пошла в магазин. Вернулась домой взволнованная:
- Мама, ко мне сейчас возле магазина пристали два  детдомовца. Один стал вырывать сумку с продуктами, а другой выкручивать руку. Было так больно,  я кричала и плакала:
        Мила сжала кулаки:
- Что они тебе сделали?
- Ничего!  Подбежала девочка, она до этого тоже плакала на лавочке. И тому хулигану сзади подножку подставила, он упал, ударился носом, стал размазывать   кровь по лицу. 
                Тот, что держал меня за руку, орал ей:
- Кто тебя звал сюда, Любка?
- А чего меня звать? Отстаньте от девчонки, не получите  по шеям, - огрызнулась она, и завернула ему руку за спину.
                Потом пнула  под зад:
- Пошел вон, оба пошли отсюда, придурки!
Мальчишка прищурился  и  зашипел на нее, как змея:
- Я скажу в детдоме, что ты грязная и  дерешься,- попадешь в темную комнату!
- Директор узнает, что вы детей обижаете, -  самих туда отправит.
      Мальчишки убежали. Я глянула, а у девочки на лице, руках и ногах,- везде    синяки и кровь.
-  Поэтому  она плакала?
- Да, она сказала, ее алкаш один побил.
                Когда он пришел, мама Любина пьяная сидела за столом с алкашами, он отдал ей  две бутылки водки.  И ввалился в комнату вслед за Любой.
- А сколько же девочке лет?
- Десять, кажется.
- Чего же она весь день сидит на лавочке, и никуда не уходит? – заволновалась мать малышки.
- Так она детдомовская. Отпросилась мать проведать. А потом убежала из дома через окно. Тот дядька и наставил ей синяков, который за нею в комнату приперся.
            Мы потом  подружились, сидели на лавочке и разговаривали. Я отломила ей кусок от булочки и колбасы. Ты не будешь ругаться?
 - За что же корить тебя, солнышко, если все правильно сделала?
Верочка прижалась к Миле:
- Мы сидели и ели булку с колбасой, и еще  болтали ногами. Мне было  так хорошо, будто она моя сестра,- подняла дочка распухшие глаза на маму. 
 У Милы от волнения забилось сердце и  закралось подозрение: дядька мог не только просто побить  девочку.
- Доченька, покажи, где вы сидели с Любой.
- Пойдем. Я ей так и сказала, что ты поможешь.
    Мила погладила девочку по голове:
- Моя ты умница. Ну-ка, вспомни: что на ней надето? На улице – то прохладно.
- Только большущий  сарафан и комнатные шлепанцы, вроде.
Мила еще больше утвердилась в своем подозрении.
- Подожди, найду что-нибудь теплое  для нее, и пойдем.
                И задумалась: что взять для бедняги, какого она роста? Она забралась на стул возле шкафа и достала с антресолей  вещи старшей дочери, которые  вполне могли сейчас пригодиться.
    Скоро Вера уже бежала  к лавочке, где все еще сидела полураздетая  девочка с грустными, почти взрослыми глазами. Столько отчаяния и растерянности было в них, что у Милы заныло сердце. Появилось такое же щемящее чувство, какое испытала три года назад, когда узнала историю появления Верочки в детском доме. Люба смахивала сейчас на экзотический цветок, сорванный безжалостной рукой из  родной почвы.
        Мила  надела на девочку  теплые вещи, и спросила:
-  Люба, скажи, тот дядька только бил тебя, больше ничего не делал?
- Он бил меня, порвал платье, за все хватал, делал мне больно, а потом свалился и уснул. Я  выскочила в окно совсем раздетая, с веревки сняла мамин сарафан, что сох после стирки, за сараем оделась. Больше туда не пойду, потому что боюсь.  То брат, то дядьки там пристают.
                Мила удивилась:
- А что же мама?
- Она всегда напивается  водки, и тут же начинает орать, что я нахлебница, и мне пора зарабатывать деньги в семью.
                Мила сочувственно пожала плечами:
- Если у вас такое творится, лучше  тогда в детдоме жить?
- Так я там два года и живу. Когда брат ко мне лез, бил и рвал на мне вещи, я ударила его кастрюлей с солеными огурцами. Мать их всегда много солит для закуски.  И убежала из дому, жила в подвале дома рядом со школой. Кто-то из жильцов написал жалобу, меня забрали в милицию и определили в детский дом.
- И с тех пор ты не была в школе?
- Почему? До вчерашнего дня училась. Теперь не знаю, как  там с синяками покажусь.
- А зачем же вчера пошла  в родительский дом?
                Девочку подняла горящие глаза на  Милу:
- А я, может, хочу, чтобы в семью взяли, и я стала артисткой цирка! Чем я хуже других? Для этого нужен отказ матери  от меня. А она кричит, что не будет этого делать: раз она дала мне жизнь, я по гроб обязана заботиться о ней. И должна начать это делать уже сейчас.
       Мила покачала головой:
- А, знаешь, Люба, пойдем к нам в гости. У нас есть ванна, одежда старшей дочери. Отдохнешь. Приведешь себя в порядок, переночуешь у нас. Никто тебя ругать не будет. Я предупрежу  директора. Не в таком же виде в детдом возвращаться.
       У Верочки загорелись глаза:
- Мамуль, и чай с пирогами будем пить?
- Обязательно. Я сегодня твой любимый яблочный испекла.
- Ура! Мамулечка у меня самая лучшая.- Она чмокнула Милу в щеку.
       И повернула голову к Любе:
- А ты любишь такой?
- Кажется, да. Нам давали как-то в детдоме. Только я не помню, с чем,- покраснела Люба.
- Пойдем скорей, - сказала Вера. И протянула ей руку. Та поплелась с Милой и Верой, стараясь не расплакаться у них на глазах. Все  болело. Было  одно лишь желание – выспаться, чтобы заработали мозги. От усталости она была не в силах мыслить.   
     Поздно вечером Мила по телефону рассказала обо всем  директору детдома и старшим детям Илье и Наташе.
 - Мамочка, постарайся все на Любе сохранить в таком виде, какой есть,- твердил в трубку сын, как аксиому, повторяя то же самое, что  и чуть раньше директор.
 - Что ты имеешь в виду?
- Не давай  купаться, надо полное медицинское освидетельствование провести.
- В том-то и дело, я как раз хотела искупать ее. А у нее хватило только сил на чай с пирогом, потом  вырубилась прямо за столом.
- Вот и славно. Рано утром заедем за директором  учреждения и отвезем Любу  в милицию и к судмедэкспертам.
          Примерно через час дети приехали в родительский дом. Теперь вся семья  сидела за столом и решала, как помочь попавшей в беду девочке.
Наташа и мама были непреклонны:
- Этих педофилов надо лишать способности даже мечтать о близости с детьми, лишив их бесполезного органа.
- Какие вы кровожадные,- улыбалась мужская часть семьи. Хотя, конечно правы. Они даже после заключения не успокаиваются. И снова попадаются на подобных преступлениях.
       - Вот недавно читал, что не успел освободиться такой любитель подростков, как его снова поймали за изнасилование ребенка и его убийство меньше, чем через  двое суток,- сказал Илья.
- Ну, правильно, зачем оставлять свидетеля в живых? – зыркнула на окно  Наташа, словно именно за ним скрывались все преступники мира.
       Мила села на любимого конька:
- По-умному с такими поступают в Азии! Их лишают мужского достоинства. Сразу наступает штиль.
- Как бы не так! Не имея возможности совершить желаемое, они за деньги предлагают малышей другим насильникам, создают подпольные эротические салоны, где издеваются над детьми, неважно, кто они, мальчики или девочки.
           Илья вздохнул:
- Народ совсем на деньгах помешался. Вот вынь да положь им богатство. И чем быстрее, тем лучше.
     Василий, как глава семейства, решил поставить точку на отвлечениях от темы:
- Что-то мы отошли от нашей беды. Девочка попала в переплет. Сможем ли мы ей как-то помочь?
- Для начала нужно освидетельствование провести,- подал голос Илья.
          Мила громко вздохнула:
- Я разговаривала с директором детдома по телефону. Как только завтра приведем Любу, он  будет ждать с медсестрой  и психологом учреждения. Специалисты  поговорят с нею, запишут  объяснение на диктофон и отвезут на автобусе в экспертное бюро.
- А в суд когда?
- Первым делом освидетельствование и беседа с психологом, потом все остальное.
                - Директор сказала еще, что детдомовские  специалисты  переживают, не заартачится ли девочка, не повернет все действия вспять из жалости или нажима родственников?!
                Ее собиралась  удочерить одна семья. Когда я позвонила, они как раз были в кабинете директора. Тот при мне поделился с ними бедой, в какую  попала бедняга. И предполагаемые родители в один голос закричали:
- Нет!  Нам не нужна испорченная девчонка. А – то возьмешь такую, и будешь локти кусать. Мы хотели взять в семью серьезную, без проблем и темного прошлого!
          Василий сверкнул глазами и помахал кулаком почему-то в сторону входной двери:
- Вот из-за таких горе – усыновителей дети перестают верить взрослым, в то, что мир
бывает не только черно-белым! Им что, на выставку выставлять горемыку? И в чем ее вина, если родная мать продала за две бутылки водки собутыльнику?! Милочка, мы же не бросим девочку наедине с этим ужасом?
          А та и сама подумала вслух:
- Где три с лишним года назад нашлось место одной малышке, там, если чуть подвинуться, можно найти его и для другой.
Наташа предостерегающе сказала:
- Смотрите, родители, с десятилетней девочкой вам встретится проблем больше, чем было с трехлетней малышкой.
           Отец отмахнулся:
- Верно-то,  верно! Но мы с матерью никогда их не боялись. Всегда решали по мере поступления. Даже с Вами бывало всякое. Так ведь, мать?
        Мила кивнула головой:
- Сейчас главное, - успокоить Любу, поддержать, чтобы она знала,-  мы на ее стороне.
Пусть никого не боится, доводит дело о наказании виновных до завершения. А мы  пока займемся документами по ее удочерению.
На этом и остановились. И дружно отправились спать.
          Утром встали рано. Старшие дети тут же засобирались домой.
- Быстренько все приводим себя в порядок, завтракаем и разбегаемся по рабочим местам,- скомандовал папа.
- Пап, ну мы у себя дома поедим, если получится, а- то ведь семьи переживают.
- Ну, вы … Ладно, счастливого пути.  Спасибо, что приехали, помогли принять решение.
 - Да мы что! Всегда вас поддержим,- ответила Наташа.
- А вы у нас классные! Ни у кого нет таких родителей! – Сверкнули глаза у Ильи.
Они на прощание обняли мать с отцом. И уехали. 
          Люба, как услышала, что ей предстоит идти в детдом, приуныла и теперь  сидела с отрешенным взглядом в сторонке от стола. Верочка безрезультатно пыталась ее разговорить:
- Как спалось, Люба? Что-нибудь снилось?
- Да так себе, все тело болело. Кошмары всякие плелись. А теперь еще идти в проклятый детдом.
            Мила села рядом:
- Верочка, помоги папе накрыть на стол, а я пока с нашей гостьей  побеседую.
 - Ага. Я мигом.
- Может, подушка или матрас были жесткими, милая? – обняла она девочку.
- Да нет, тетя Мила, все нормально. Просто  домашний кошмар крутился в мозгу всю ночь. Я так боюсь возвращаться в учреждение, и еще больше жить там вечно. – Она глубоко вздохнула, из глаз потекли слезы.- Мне у вас так хорошо было. Все добрые, внимательные.
                - Ты – хорошая девочка, Люба. Не останешься в казенных  стенах надолго.
- Не успокаивайте. Я слышала, что потенциальные родители отказались от меня. А я так надеялась на них.
-  Да не переживай так. Скажи, а с нами хотела бы жить!?
У девочки вспыхнули  глаза:
-  Еще как!  Вы и, правда, возьмете меня?
          Мила ответила:
- У нас  правило: никого не бросать в беде. Только есть и условие к тебе: в детдоме  ждут специалисты. Все честно и подробно им  расскажи, пройди полное освидетельствование и постарайся спокойно отнестись ко всему, что произойдет в суде. Пойми,  преступник должен сидеть в тюрьме. Если его туда не отправить, пожалеть,  он надругается еще над кем-то. Такая у них психология. Никого и ничего не бойся. А мы пока подготовим документы для твоего удочерения. Договорились?
    Девочка прижалась к Миле и зашмыгала носом:
- Я все сделаю, тетечка Милочка, как вы сказали. Только не бросайте меня, как те.
У Милы засвербило в груди: бедная девочка, всего десять лет, а уже встретилась  с предательством, насилием,  непониманием и с агрессией. Если не помочь бедолаге сейчас, она сломается.Вся дальнейшая жизнь пойдет кувырком.
              После завтрака она отвела Любу  в детский дом. И оставила там для прохождения всего, что положено в подобных  случаях. Там специалисты, они свое дело знают четко. Сама занялась сбором необходимых документов и работой, периодически узнавая, как дела у Любы.
              Родные дети не были против удочерения Любы, они просто переживали, хватит ли  у мамы и папы здоровья и сил на воспитание двух девочек. А Верочка опасалась стать лишней, нелюбимой, когда в семье появится еще один ребенок.
               Она спряталась за занавеску, и не хотела оттуда выходить.
- Что с тобой, солнышко?- спросила ее  Мила.
- Мамочка, я очень хочу, чтобы вы с папой стали родителями  Любе, но я опасаюсь… 
- И чего ж тебя так пугает, Верочка?
- А того, что вы меня отдадите кому-нибудь другому.
          Мама обняла малышку:
- Чего это мы станем тебя отдавать кому-то, ты нам  самим нужна. Мы тебя любим. Нам хорошо всем вместе. Так ведь?
- Ага. А когда папа купил новую машину, он же продал старую?! А вдруг и меня вы на Любу поменяете.
- Что ты, милая,- погладила дочку по голове  мама, дети - не товар, их не меняют. Мы просто возьмем Любу к себе. И вы будете обе нашими дочками, а друг  другу  сестрами. Станете дружить, помогать друг другу.
- Ну, тогда берите. Мне она тоже нравится.
          Вскоре в семье появилась еще одна дочка. Любу в школу приняли не в четвертый класс, а в третий. Сказали, что ее экзаменовали и вынесли решение из-за многочисленных пропусков провести с нею повторное обучение.  Верочка в тот же год стала первоклассницей, переходя из класса в класс с отличными оценками. Все в семье Писаревых постепенно налаживалось.


      
               
            Глава 4. Люба привыкает к семье.

          Росла  семья, добавлялись  проблемы. Удочеряя малышку трех лет, семье Писаревых не пришлось подстраиваться под ее пагубные привычки, вредные наклонности. Их просто не было. Она вошла в семью тихо и спокойно, словно просто на полгода отлучилась куда-то, а теперь вернулась. Все ей казались близкими и родными, чего не скажешь о появлении Любы.
            Поначалу замечалось и прятанье кусков хлеба под матрас или подушку: про запас. Слишком часто в прошлой жизни ей приходилось голодать. Не раз родители сталкивались с  воровством из шкафов и ящиков  вещей и бижутерии. Даже Верины вещи она пыталась натянуть на себя, хотя отличалась от нее плотным сложением и высоким ростом. Если вещи при этом рвались, она резким рывком руки вверх забрасывала их за платяной шкаф.
                Родители все терпели, разъясняли, приводили примеры, стараясь привить дочке понимание, в чем разница между нахождением в учреждении и жизнью в семье, чтобы ей стало, наконец, понятно, что хорошо и что плохо.
                Мама говорила:
 - Доченька, брать чужое без разрешения  нехорошо. Если что-то надо, ты скажи мне или папе. Любой из нас, если сможет, выполнит твою просьбу. Вот сейчас ты порвала Верины белые гольфы. Хорошо, мы узнали об этом сейчас, а то бы через два дня, идя на первую в своей жизни линейку в школе, ей пришлось бы натягивать на ноги порванные гольфы.  Хочешь такие же, скажи. И мы купим тебе, но большего размера.
                Однажды Люба пошла в школу  в обуви мамы.  Ей показалось, что она достаточно взрослая, чтобы стучать высокими каблучками по асфальту, а не ходить в туфлях на низком каблуке. В результате маме пришлось отправиться на работу в комнатных шлепках, оправдываясь перед коллегами, что в спешке перепутала обувь.
                А вечером после возвращения домой еще бежать в сапожную мастерскую, чтобы отремонтировали сломанный каблук. Во всем нужна сноровка и выучка. А Люба по кочкам и рытвинам шагала, как корова по льду, и думала, что все восторгаются ее походкой, как моделями  на подиуме. И даже не заметила, как каблук подвернулся, и она очутилась в луже.
                Тут уж папа взялся объяснять Любе, что можно делать в семье, а что не стоит.
- Люба, дорогая наша доченька. Вот представь, у тебя есть любимый медвежонок, без которого ты не можешь заснуть. А я возьму его , потому что он мне тоже понравится. Тебе станет от этого хорошо?
- Нет, я ведь не засну ночью.
                - Что же ты тогда забрала мамины туфли без спросу. Ты подумала, в чем ей выходить из дому? Мы не бедные, но у каждого есть только главное, без излишеств.
- Ой! – закусила губу дочка,- решила, раз мы семья, можно брать все. А еще, как я буду классно выглядеть, а о маме забыла.
               - В семье принято заботиться не только о своих желаниях, но и о возможностях. Все разрешилось нормально, мама отремонтировала  туфли. На будущее, постарайся при собственных желаниях вспоминать и о других членах семьи. Придет время, и у тебя появятся взрослые вещи. А пока вы с Верой еще не совсем выросли, они на вас выглядят нелепо. Когда тебе исполнится четырнадцать лет, сам лично куплю понравившиеся тебе туфли или босоножки на среднем каблучке. Договорились?
-  Конечно, папа. Еще год и я буду, как леди с обложки!? - Она стала кружиться в вальсе перед зеркалом, предвкушая свой будущий триумф.
                Короче, Любино поведение потребовало немалой коррекции и вложения сил.  Это был кропотливый  и последовательный труд  путем разъяснений, приведения примеров, закрепления результатов и частого поощрения. Бывают дети, понимающие все с полуслова, а бывают такие, которые с тобой без похвалы и разговаривать не захотят. Так вот Любе требовалась постоянная похвала. Слишком долго она находилась в среде, где слова честь и справедливость не были главными.
                Она вела себя так, будто все должны  создавать ей блага и прекрасную жизнь. Ей все были  обязаны. Даже Верочке предъявляла претензии типа:
 -Говорила: у вас все есть, а сегодня вот я захотела курицу жареную, а мне мама сказала, что на обед у настущеное мясо из говядины с пюре. А я терпеть не могу пюре, лучше бы макароны отварили.
                Верочка вздыхала:
- Мама пытается разнообразить пищу на столе. Вчера была курица, сегодня вот говядина, а назавтра, может, что-то из свинины или  рыбы будет. Все вкусное. Мне нравится. Мама говорит, в каждом продукте свои нужные организму витамины и еще что-то. Я ей верю.
 - Ну и пожалуйста! Я и в детдоме могла так питаться. А ты ростом « метр с кепкой», а рассуждаешь тут о пользе для организма.
                Вера брезгливо оттопырила губы:
- Зачем тогда рвалась в семью, если тебе и без нас так хорошо?
- Думала, здесь будут обо мне заботиться и все будет так, как я хочу.
- А ты что, одна в семье? Нас вон сколько! И все чего-то желают.
                - Маменькина дочка!- зло бросила Люба сестре в лицо.
- А ты неблагодарная крыса! Мама с папой стараются, чтобы ты хорошо питалась, все покупают нам обеим. Никто теперь не может тебя обидеть.
- А я просила защищать меня?!
- Кто же это делал, когда ты впервые у нас появилась?!
- Не я, это точно! Мама сама предложила!
                Выходило: все виноваты, что мать биологическая запила, не спасла ее в момент насилия, нынешние родители не выполняют всех ее запросов. Чем же тогда в семье лучше, чем в детдоме? Там даже воли было больше. Пусть за забор не выпускали, зато со своими ребятами можно было творить всякое.
                - В детдоме  никто не заставлял помогать, убирать в комнате, заботиться о младших. Всем этим занимались воспитатели, - высказывала старшая сестра младшей.-А здесь туда нельзя, сюда не стоит. У нас в классе вечер на днях собираются провести, а в чем я пойду? В спортивном костюме, что родители купили? Или в халате? Или, может, прошлогодний трикотажный костюм одену?
                Вера подскочила на месте:
 - Это о ком ты заботишься? Обо мне что ли? Ты сама требуешь больше заботы, чем я.
В комнату вошла мама:
 - И чего вы все спорите? Я услышала, дочь,  у вас вечер будет? Что же ты молчишь? Ничего не говоришь.
                - Да, послезавтра будет,- надула губы Люба.- А чего говорить? Я не пойду. Откуда возьмется у меня  модное платье, как у одноклассниц?А идти в старом- засмеют.
- Пусть только попробуют. Папа подарил мне отрез шелка на день рождения. Мы сделаем с тобой платье даже лучше, чем у твоих подруг. Только фасон выбери.
                У Любы заискрились глаза:
- Я у подружки в журнале мод видела платье потрясное- с буфами и коротким рукавчиком. Сошьешь такое?
- Любой каприз по фото в журнале.
- Так я сбегаю к Нинке?
- Конечно. А я пока все приготовлю.
           На вечере мальчишки не сводили глаз с Любы, девчонки с завистью смотрели на нее. Платье, сшитое по последнему писку моды, оттеняло голубые глаза, подчеркивало  точеную фигуру и стройные ноги. Люба чувствовала себя королевой красоты. Ей это нравилось, она всегда мечтала оказаться  центром Вселенной. И на этом празднике  она им была.
          После вечера она радостно делилась впечатлением:
- Мамочка, я была лучше всех на вечере. Девчонки мне завидовали и спрашивали:” Платье от Армани?” Я так счастлива,- кружилась она по комнате.
- И что надо кому-то сказать? – спросил у нее отец, вошедший в комнату с Верой, обвившей его руками сбоку.
Люба недоуменно оглянулась:
- Не поняла. Что? Кому?
- Подумай, благодаря кому ты выделялась среди друзей?
- А, это мама сшила шикарное платье.
                Отец сделал жест головой, как бы говоря: « Ну, и»…
- Ой, мамочка, спасибо! Ты сегодня сделала меня неотразимой,- обняла Люба сидевшую на краю дивана Милу. - Я и не ожидала, что  так получится.
- Ты еще многого не знаешь. Придет время, все поймешь. Семья держится на мамах.
- На любви она держится, - возразила покрасневшая Мила.- Я вас всех очень люблю. Всей душой люблю.   Душа не думает, как разум, она чувствует и знает. Поэтому никогда не ошибается. Она вот и сейчас шепчет мне, что все у нас будет хорошо, просто не может быть плохо, когда  мы хотим быть счастливыми.
               Она обняла Любу. А отец и младшая дочь ее. Всем стало тепло и уютно.



                Глава 5. 1966 год. Поездка к бабушке.


       Наступило лето. Писаревы засобирались в отпуск к бабушке,  на  Азовское  море. Они очень любили отдых в Ейске, который можно назвать райским местом из моря, песка и солнца. Тихий, спокойный советский городок с парками и аллеями, множеством  развлечений и кинотеатров. Все там звало и привлекало. Если зайдешь в кафе, -  чудесная  еда, если в кафетерий –  коктейли  и мороженое самые разные и необыкновенно вкусные. А уж квас вообще редко, где найдешь лучше,
                Когда природа создавала этот уголок,  она в первую очередь позаботилась  именно об отдыхе с детьми в краю  с мягким солнечным климатом  и теплым неглубоким морем в основном с песчаными пляжами, хотя воссоздала и каменистые берега, ракушечные и галечные.  Там нет промышленных предприятий и  полчищ комаров. В общем, можно найти отдых на  любой вкуС,
                В дороге Вера с Любой читали старую Ейскую газету. Оказывается, там “в ветреную погоду, случается, со дна моря волнами поднимается взвесь из лечебной грязи. Тогда оно  становится мутным и, как ни странно, полезным людям с болезнями костей,мышц  нервов. И даже оказывает омолаживающее действие.”
                Люба тогда расхохоталась:
-Вот здорово! Заходишь в воду такой хромающей старушкой, а выходишь из нее цветущей леди! Надо запомнить на будущее!
Вера ухмыльнулась:
- Любишь ты все переворачивать вверх ногами. Имеется ввиду, кожа станет гладкой.
Вон, как у нашей мамы.
                Писаревым особенно нравилось купание с детьми в лимане. Выходя из дома, они постоянно встречали людей с колясками, маленькими детьми,  с полотенцами, кругами, совочками, формочками. Все спешили к лиману, где спокойно, мелко и теплая вода.
                Бабушкин домик находился в первой линии от него. Прямо во дворе слышался шум прибоя и крик чаек. Писаревы там расслаблялись и нежились, кто в тени, кто на солнышке. Особенно радовались общению с морским воздухом и теплой прохладной водой девочки. Они, как рыбки, барахтались в воде, то подпрыгивая над волнами,  то ныряя под них. При этом визжали так, что уши закладывало. Накупавшись, они бежали в дом обедать. Аппетит после водных процедур был отменный.
          Мила с мужем ощущали себя здесь причастными к чему-то волшебному.  Нравилось нежиться на песке, вглядываясь в лазурный горизонт, ощущая при этом бесконечность и выискивая ту черту, за которой теряется море. Любое мгновение старались впитать в себя, получая удовольствие от  ласкающих прикосновений волн, от влажных или сухих  поцелуев ветра, даже от колких ракушек, впившихся в огрубевшую кожу ступней. Впитывая сердцем, глазами, душой и  вдыхая живительный, соленый,  аромат моря, они еще раз убеждались в неисповедимости  жизни.
    Люба, окунувшись в воду, чуть побарахтавшись и побрызгавшись ею с Верой, всегда кричала:
- Пап, иди к нам, здесь такой кайф! Вода, как в ванной!
Василий тогда  снимал одежду и в плавках с разбегу и криками несся к дочкам, высоко поднимая ноги в воде.  Клал одну руку на другую перед собой. Люба тут же забиралась на них ногами, делала сальто назад и оказывалась в волнах, при этом визжа от удовольствия. Со временем такой финт понравился и Вере. Отец  был их обязательным товарищем при купании.
          Потом сестренки поочередно выскакивали на песчаный  берег:
- Мамочка, ну, чего ты  сидишь в тени и не купаешься? Там так здорово!
Они тянули ее на глубину, поливали водой из сложенных ладошек. Но Мила долго на солнце старалась не находиться. Не позволяло подорванное здоровье.
               Бывало иногда,  вмиг сгущались тучи,  море вспенивалось, набегая волнами, сбивая купальщиков  с ног, переворачивая всех и швыряя  в разные стороны. Тогда они терялись в волнах, в глазах темнело от страха: вдруг не смогут одолеть разбушевавшуюся стихию, хотя и боролись изо всех сил.
Когда наступал дневной зной, Писаревы  гуляли по какому-нибудь парку, которых в Ейске встречалось множество. Все они словно из сказки: утопали в роскошной зелени, вокруг яркими пятнами пестрели клумбы цветов, благоухающих разными ароматами. Уютные лавочки в тенистых местах призывно сверкали краской. Если по пути попадались аттракционы, девочки обязательно их опробовали, а взрослые в это время спокойно беседовали, сидя на скамейке.
                Иногда Писаревы бродили, вдыхая морской воздух  по набережной на Ейской косе, где  выстроен целый городок аттракционов с колесом обозрения. С него они с удовольствием любовались панорамой всего города. Дух захватывало от высоты и завораживающего пейзажа. Многие гости Ейска толпились около столиков турагентов, чтобы отправиться в  туристические поездки в другие населенные пункты,  морские рейсы на катерах на необитаемый остров.
                Однажды Василий остался дома для  чистки   не вовремя забившейся канализации. Мила с матерью отправились на прогулку с девочками одни. В одном из тенистых мест сели отдохнуть на лавочку:
- Вижу, все у вас в порядке, Милочка?- обняла за плечи свою взрослую дочь  старушка.
- Нормально, мама! Девочки привыкли к нам. Мы тоже. Учатся хорошо. Особенно Вера. Отдали ее в музыкальную школу. Учителя хвалят. Оказывается, талант у нее и абсолютный слух. Видимо,  в биологическую маму пошла.
- И слава Богу. Ну, что бы из них вышло в детдоме? Ничего хорошего. Кто бы там следил за их развитием? А Люба, смотрю,  прямо красавицей становится. Лишь бы родительские гены в ней не взыграли.
           Мила вздохнула
- Мы с Васей тоже этого опасаемся. Пока все нормально, но подростковый возраст все покажет. По крайней мере, ей с нами хорошо.Да и мы пока довольны.                Подбежали дочери, которые только что наперегонки носились по парковой аллее, Вера заверещала:
- Мамочка, а мы пойдем в зоопарк? Помнишь, в том году там были? В нем  такие интересные зверюшки.  Мягкие, пушистые, ласковые.
- И волки что ли ласковые? - подначивала младшую сестру старшая.
 - Ну, причем тут волки? Я их не люблю. Мне больше нравятся зайчики, белочки, обезьянки.
- Сама ты, как белочка. Все ходишь, и орешки грызешь,- снова дразнила сестру Люба.
- Можно подумать, ты не грызешь!?
- А хотя бы и так! Но я интересуюсь не только  зоопарком.
                Вера обиделась:
- Посмотрите на нее. Фифа нашлась. Вырядилась, как на свидание!
- Для меня любой выход на улицу- праздник.  Хоть и говорят, что встречают по уму, точно знаю, лукавят.
                Она отвернулась от Веры. Поправила свои пушистые волосы и поморгала глазами для большей выразительности.
И тут же поинтересовалась:
- А в парк Поддубного пойдем? Там такая тень, просто обалдеть можно. И молодежи много. Каждый выпендривается по- своему.
- Люба, выбирай слова!Мы в общественном месте. – Сделала замечание Мила. Веди себя культурно.
Та сверкнула на нее злыми глазами и надулась.
Младшая сестра выделялась  бурной реакцией на любое обидное слово или давление со стороны. Стоило ей попасть в  стесняющие обстоятельства, или подумать, что кто-то диктует ей свое мнение, она моментально теряла самообладание, мягкость и сдержанность. И вот как сейчас обижалась. Люба тоже загоралась от любого вмешательства в ее мир, считая, что она по старшинству в свои почти четырнадцать лет имеет на это право.
Мама решила разрядить обстановку:
- Вот завтра с утра и прогуляемся  в парк, пока у зверей будет кормежка.
- Ура! – Закричали в один голос сестренки.
Обиды обеих ушли на второй план. Они уже обнимали друг друга, шепчась. А вслух Люба  только и сказала:
- В том году мы с Верой  фотографировались у памятника, «держа» в руках гантели богатыря.
           Бабушка поддакнула:
- И сейчас можете это сделать у его памятника   перед входом в Музей. Он  удачно расположен и красиво освещен солнечными лучами, а за ним  растут деревья, которые создают прекрасный летом и весной зеленый фон для всех, кто хочет запечатлеть эту достопримечательность на своих фотографиях. Куда ни посмотришь, обязательно найдется кто-то позирующий перед камерой.
                - В тот раз ты была с гирей, теперь моя очередь,- вскочила с лавочки Вера.
- Маленькая еще командовать,- толкнула ее Люба.
Вера упала на колено и с обидой крикнула:
- Ах, ты так! Ну, берегись! - Она сжала кулаки и пошла в сторону Любы, сузив глаза.
Бабушка приструнила внучек:
                - Господи, девочки, успокойтесь. Из вас энергия прет, как из трансформатора. Дайте нам с мамой посидеть спокойно и поговорить. Обязательно пойдете  и к зверушкам, и к силачу,- засмеялась она,-  только завтра. Лучше возьмите деньги и сбегайте за мороженым. Вон  продается с лотков в тенечке.  А потом сходим туда, где вы еще не были,
                - А где это мы еще не были, бабушка?- Поинтересовалась старшая внучка. Старушка хитро улыбнулась:
- Это сюрприз.
- Ну, бабушка…
- Никаких вопросов. Какой же это будет секрет, если я вам все выложу заранее?
                Внучки устремились к лотку с мороженым. От его разнообразия у них зарябило в глазах. Люба повернула голову к младшей сестре:
- А давай сегодня « Большой папа" в хрустящем сахарном рожке возьмем?! Мне чур с шоколадом!
- А мне с джемом. Так сладенького хочется,- облизнула губы Вера.-  А маме с бабушкой какое возьмем?
- Ты же знаешь, они эскимо на палочке любят.
                Бабушка в это время говорила Миле:
- Хочу сводить вас в открытый в этом году дельфинарий.
Та повернула вполоборота голову и удивленно приподняла брови:
- Да ну! Дельфинарий открыли? Кто-нибудь уже был там?
 - Вышедшие с представления просто  в восторге.
               - Вот это новость, Любе с Верой  понравится. Они недавно смотрели передачу про дельфинов, все удивлялись, почему они помогают людям  при несчастных случаях, а не накидываются на них, как акулы.
                Расправившись с  мороженым, Мила, бабушка и девочки отправились на остановку автобуса, потом по набережной прошлись легким шагом, заглядывая в торговые палатки и любуясь морем. Их догнал папа. Как он догадался, где их искать?
- Мама, смотри, футболки с рисунками!- показывала Вера.- У нас с Любой таких никогда не было!
Бабушка улыбнулась:
- А я вам еще красивее в подарок  купила.
- Правда? Вот здорово!- Девочки чмокнули бабушку в щеку.
                - Тут брелки атасовские! Рыбки прямо в стекле плавают!- загорелись глаза Любы.
- А вот фигурка дельфинчика! Он  прямо, как живой! А мы такие купим?
- Обязательно,- ответила мама. И тут же протянула дочкам по брелку. 
                И вот они оказались у большого помещения, где стояла толпа  людей. Девочки прочитали: « Дельфинарий». Глаза их вспыхнули, как лампочки Ильича:
- А что, там дельфины будут?  – удивились они в один голос.
- Конечно! – коротко сказала бабушка, довольная произведенным эффектом.
- Ура, ура! Я так их люблю! – запрыгала на месте Вера.
                В шоу участвовали морской котик, белуха и пара дельфинов. Дельфины под восторженные крики зрителей синхронно плавали и делали множество всяких движений, еще  высоко прыгали  над водой. Люба с Верой от выступления были в восторге.
 - Мама, ты только посмотри, они кувыркаются в воде! – громко шептала Вера. - А теперь вон прыгают вверх, как мы с Любой на батуте!
                Бассейн находился  близко от гостей. Иногда дельфины обрызгивали  зрителей водой или бросали мячи в зал. Трибуны визжали и ревели от радости и возможности поучаствовать в игре с животными. Они возвращали  игрушку и снова взрывались от появления ее снова на зрительских рядах  вместе с прохладными каплями. 
                - Ой, папочка! Я его поймала,- визжала  Люба, возвращая игрушку в бассейн.
- Кто поймает мяч, посланный дельфином, будет счастливым! – Шутил папа.
Девочки в это верили. И старались любым способом оказаться с ним в руках. После представления они сфотографировались с животными у бассейна. Надо было видеть, с каким  довольным видом вышли они на снимках.
                Люба при выходе из зала торжествовала:
- Я сегодня два раза оказалась счастливой.
- И нам с мамой один раз повезло,- хлопала в ладоши Верочка.
                Люба прошептала на ухо бабушке:
- Ну, ты и партизанка, бабуля! Знала, что в городе такое чудо, и никому не сказала.Она  привязалась к старушке с самого появления в семье Писаревых, когда та приехала в гости впервые. И теперь это единение прочно укрепилось.
              Ночью, когда все, усталые, отправились в спальни,  только бабушка и она  почему-то не легли в кровати. Решили пообщаться за чашкой травяного чая. Бабушка готовила его по- особенному. При отменном вкусе в нем ощущался аромат трав,  как только подносили чашку ко рту.
        - Ну, как тебе, Любаша, живется с родителями? Не бывает разладов?
- Что ты, бабуля, мне никогда не было так хорошо. Я давно забыла о кошмаре детских лет. Если честно, даже не подозревала, что  есть семьи, где не тиранят и не лезут с нравоучениями.
Когда впервые оказалась у них, думала: « Пройдет немного времени, и  они станут такими же, как  прежние». Но они какие были, добрые и участливые, такими и остались до сих пор. Я даже забыла, что когда-то была в другой семье и в детдоме.
 - Да, внученька, детдом – не место для детей. Они там, как манекены -  без собственного мнения и понимания жизни.
            - Если честно, бабуль, для меня он был лучше, чем ад в родительской семье. Хотя,  я никогда его не любила и боялась. Еще в детстве я потеряла  друзей, у них отец с матерью из- за  пьянки были лишены родительских прав. Старший Ромка, мой ровесник, может, чуть младше, и его сестренка Ритка,  – хорошенькая белобрысая  девчонка лет трех-четырех.
    В памяти жуткий беспорядок в их квартире, отсутствие продуктов и вещей. Даже занавесок на окнах и постельного белья у них не было. Еще помню добрых бабушек во дворе, сующих вечно голодным друзьям бутерброды с колбаской. Ромка очень трогательно заботился о сестре. Они всегда были вместе. Мы играли во дворе, вместе бегали в «запретный» парк на соседней улице – тайком лазали по деревьям, вытирали подорожником разбитые Риткины коленки.
                Однажды Ромка пришел гулять один со страшными, опухшими глазами. Мне стало тогда по-настоящему страшно. Помню его сжатые кулаки и слезы в  глазах.
— Они забрали Ритку. Меня тоже скоро это ждет. Украду ее, - махнул рукой он тогда обреченно,- и мы убежим с ней  далеко-далеко.
Больше я никогда их не видела. Тогда мне было лет восемь, и я ничего не могла сделать для них. А тут у самой умер отец.  Мамка после этого, как свихнулась: ушла с  работы, стала пить и чужих дядек в дом водить. Юрка-то – брат - уже тогда в ПТУ учился после восьмилетки. И он с ними вместе стал выпивать.
 - Бедная моя внученька, сколько  неприятных воспоминаний в твоей прелестной головке,- погладила девочку бабушкина мозолистая рука. Хорошо, что это теперь в прошлом. Дай Бог, чтобы ни у кого не было такого детства.
  А Люба тем временем продолжала:
-  С тех пор  закончилась  моя спокойная жизнь. Я и в подворотнях стала от брата и мужиков прятаться, и в школу редко ходить. А куда я пойду грязная, голодная, босая? Каждый раз кто-нибудь приставал ко мне, я выскакивала в окно, которое всегда держала с открытыми шпингалетами. Пряталась в высотных домах.
    Как-то у подъезда - моего  укрытия-  появилась милиция.
- Да замучили уже  эти бездомные! Кто знает, что у них на уме?- перекрикивала всех тетка с первого этажа.
- Вот-вот! То кодла пацанская  какая-то ночевала. Теперь  где-то с месяц девчонка обитает!- Вторила ей тетка со второго этажа.-  И чего им дома не живется!?
Я подумала тогда, что зря тяжелые сумки  помогала ей до двери подносить?!
 Участковый   достал ручку из кармана и открыл папку, собираясь записывать:
-  Они что-то у вас воровали или шумели тут?
- Да ничего такого не было,- но во всем должен быть порядок,- опять горланила жительница первого этажа. Дети должны жить с родителями, а не шляться по улицам.
  Милиционеры разделились по одному  и стали прочесывать цокольный этаж. Я как раз тогда была в подвале, меня и поймали.
- А вот и девчонка! – схватил за шкирку милиционер, как нашкодившее животное.
- Дяденька, отпустите, я не буду здесь ночевать. Я к знакомой зашла.- Кричала я.
- В отделении разберемся, кто к кому зашел, - потащил он меня к выходу из схрона.
И на виду у ребят всей школы, в которой я училась,  затолкнул в машину и отвез в отдел опеки.
Бабушка прижала к себе голову Любы:
- Господи! Многострадальная моя внучка! И что же опека?
Люба вздохнула:
- Да ничего, они  подали документы  в суд на ограничение матери в правах на меня, и  отвезли в детский дом. Дети там смотрели  с укором, жалостью и обреченностью.
                Чуть позже я поняла,почему. Обыкновенная тюрьма.И никакого просвета, если только не повезет, и кто-то не  захочет взять в семью. И все же… Там я хоть вдоволь наелась и увидела чистоту. Не то что у матери.
                - Мне вот до сих пор непонятно, внученька,  зачем ты  пошла в тот день к ней в дом?
- А чего тут неясного? Из детдома стали  удочерять моих подруг. Я тоже хотела жить в  большой, крепкой семье в собственном доме, чтобы, как своих детей,  любили и заступались за меня,- у нее покатились слезы по щекам.- Я тогда дала шоколадку сторожу  и он отпустил до вечера. Выходной ведь был.
- И что же, ты, такая хорошенькая,  никому из потенциальных усыновителей не понравилась? – нежно отодвинула от своего плеча девочку и заглянула в ее глаза  бабушка.
Потом еще крепче прижала к себе.Люба размазывала слезы по щекам и отворачивалась в сторону, чтобы высморкать нос в поданный бабушкой платок.
- Почему? Многие обращали на меня внимание. Но когда узнавали, что мать- алкашка и  ограничена в правах, отказывались брать опеку. А кому интересно привыкнуть к ребенку, отдать ему свою душу, а потом по решению суда вернуть родителям, которые вдруг перестали  пить, вести аморальный образ жизни и захотели восстановить свои права на него?
Они обе плакали, сидя в обнимку.
       Проснулась Мила.
- Вы чего до сих пор не спите? Болит что? – Забеспокоилась она.
- Ничего не болит, - доченька, - прошептала бабушка.- Просто соскучились. Решили вот побеседовать. Не так часто  видимся.
- А, ну ладно. Тогда я посплю. Голова от усталости разламывается.
- Отдыхай, конечно, мы тоже скоро ляжем.
          Она поднялась и стала поправлять простынь на кровати Любы.
-Правда, внученька?
- Ага, - услышала в ответ,
  Люба  почувствовала нестерпимое желание примостить голову на подушку. От того, что  сбросила с души груз воспоминаний, ее выслушали и поддержали,  ей стало вдруг легче.
       Бабушка перед засыпанием подумала: « Назавтра намечено немало мероприятий. Надо обязательно перед наступлением следующего дня отдохнуть.  Как все - таки здорово, что дочка и зять оказались отзывчивыми и не оставили в беде целых две человеческие  жизни. Кто знает, как бы  сложились их судьбы, если бы они остались в детдоме?! Не зря старшее поколение учило спокон веку  детей добру и порядочности». Вскоре весь дом погрузился в сон.

               
               
               Глава 6. Люба меняется в худшую сторону.
               
       
В десятом классе Любу как подменили. Забросила учебу, стала жить в собственное удовольствие, часто пропадать на сутки - трое без объяснения причины.
    Были ноябрьские праздники, когда Люба не  пришла домой впервые. Она решила посетить концерт в Зеленом Театре в парке имени Кирова.  Хорошие, спокойные тогда были времена.  Все лавки в импровизированном театре были заняты – люди любили отдыхать на свежем воздухе рядом с друзьями и любимыми артистами.
    Артисты пели и танцевали, конферансье объявлял новые номера и рассказывал много смешных историй. Атмосфера концерта радовала и вселяла добрые мысли. Позади Любы сидела компания молодежи, - две девушки и три парня, которые помимо концерта успевали выпивать и хохотать громче всех. Люба покосилась на шумных соседей:
    - Извините, а нельзя потише?
- Можно, если просит такая красавица,- тут же отозвался молодой парень примерно её  возраста, тряхнув копной волнистых, сверкающих на солнце русых волос. А чего это вы одна сидите? Может, к нам пересядете? И вам станет весело. Сейчас зайдем на студию телевидения к Юркиной матери, она у него там работает. И будем гулять до самого утра по набережной Сунжи, по ночному городу. Это такой кайф! Вот посмотрите!
     - Заманчивая перспектива. Как раз думаю, чем заняться. Домой что-то не тянет.
- А у меня как раз пары нет. Будете на сегодня моей попутчицей? Меня, кстати, Лешей зовут.
- А я Люба. К чему тогда это выканье, давай уж без церемоний, - поднялась с места Люба,-  Перейдем на ты и все. Компания захлопала в ладоши:
- Вот это по-нашему!
- Давай еще по одной и слиняем  отсюда!
    Люба в этот раз впервые пила вино вместе с ними. Голова слегка взволновалась. Ей это даже понравилось. Вроде, адреналинчику добавилось. Мир окрасился в яркие цвета, а новые знакомые  стали родными и близкими, словно они немалое время провели рядом.
    Любе было легко и весело с ними. Юрка после похода к матери на работу много шутил.
- Ребят, вчера в институте смехоту пацаны  подкинули. Рассказать?
- Валяй!
                - Парень познакомился с девушкой, стали они встречаться. Ну, цветы там всякие, поцелуйчики при луне. И вот она пригласила его к себе поздно вечером домой. Заходят в комнату.  Он начал ее ласкать.
Девушка шепчет:
- Тс, у меня родители дома, спят сейчас. Папа и мама в МВД работают.
Парень про себя: куда я попал?! Продолжают, забылись уже. Захорошело.
Девушка:
- Тише, у меня брат в соседней комнате, он в отделе быстрого реагирования служит.
Парень про себя: вот, черт, куда я попал?!
Девушка шепчет:
- Хочешь незабываемую ночь?
- Еще как хочу! Просто изнемогаю!
- Спасите! Насилуют!!!
     Раздался такой хохот, что редкие прохожие, поспешили, оглядываясь, убраться подальше от странной компании.  А ребята и девчата им вслед еще и громко заорали:
- Лови, лови! Обходи слева. Насилуют, помогите.
 А сами стояли кружком у набережной реки, спустившись по ступенькам к перилам, и по очереди пили из горла вино.
     Потом они посидели на лавочке в сквере, где днем всегда брызгались водой фонтаны и горожане всей семьей прогуливались по аллеям, отдыхали у воды или фотографировались на память. Натусовавшись, уже ближе к рассвету компания отправилась  по трамвайным путям в сторону железнодорожного вокзала. Чуть ранее по ним пронесся полупустой трамвай, гремя на стыках рельсов и трезвоня на всю округу так, что Люба шепнула своему напарнику на ухо:
       - Не завидую жильцам этой улицы. Сутками такой скрежет  и трезвон стоит, что нет тишины ни минуты. Как же они спят?
- Ты права, Любаша, сна в таком аду не будет. Даже таблетки  не помогут. Друзья, правда, говорят, что привыкли к  шуму. Ни за что не поверю. Свихнуться можно. Я живу через две улицы отсюда. У нас хорошо.
       Люба с друзьями проводили ночной поезд « Баку – Москва». И Юрка предложил:
- Ну что, ко мне?  Родители на работе.
Серега с Соней отказались:
- Мы домой. Завтра рано вставать, первые пары в институте.   
      Лешка при этом засмеялся, оглянувшись на Соню с напарником, отходящих в сторону другого подъезда:
 - Завтра? – ухмыльнулся он.
- Ну, сегодня. Какая разница? – огрызнулась незлобивая Соня.- Ох, и влетит мне сейчас от отца.  Я цветы купить забыла.
     - У меня есть еще анекдот,- прикрикнул Юрка.- Ну, прямо почти про это!  Парень подходит к цветочному ларьку и говорит:
— Мне бы, букетик чтоб пах хорошо и стоял долго. Из соседнего ларька кричит женщина:
— Иди, у меня понюхай, неделю стоять будет!
Друзья засмеялись, обнялись. 
                Любин попутчик изрек:
- Ты, Юрка, как энциклопедия ходячая. По любому случаю у тебя юмор.
- Вот такое я говно, Леха. Связался со мной, терпи.
- Чего тут терпеть? Мне очень нравится.
Люба поддакнула:
-  И мне.
И юркнула с Лешей в подъезд вслед за Юркой и его девушкой.
                Остаток ночи провели незабываемый. После огромного количества выпитого алкоголя все казалось великолепным.  То из одной, то из другой комнаты слышались стоны и крики. Когда только прикорнули, в замке двери повернулся ключ. И Юрин папа стал искать тапочки, потом шумно зашел в туалет.
           Люба стала толкать Леху в бок:
- Вставай скорей, отец твоего друга пришел.
Они быстро оделись и спешно покинули ночной приют.
        Снова скрежетали и звенели трамваи, на вокзале дежурная объявила  о прибытии какого-то поезда. Любовники поспешили к трамваю, иначе потом приехавших пассажиров набежит столько, что  не сможешь втиснуться в вагон. Чего доброго, снова придется идти пешком. Ноги гудели еще со вчерашней прогулки. Она еле добралась до дому. Два дня отсыпалась. Потом купила в магазине вина, выпила всю бутылку. И  отправилась в парк.
          Все мужчины одинаковы. К такому выводу  пришла Люба по своему собственному, хоть  небольшому, но отрицательному  опыту. Они  похотливы, грубы, глупы, и  с болезненным самомнением. За удовольствия  готовы отдать последнее из  карманов. И стала всячески  привлекать к себе их внимание, отказываясь думать, что сама еще похлеще их.
             Была ветреная погода. Когда она демонстрировала  трюк с подниманием ветром ее короткого, расклешенного платья у входа в парк, а затем ушла вглубь него, ее догнал какой-то мужчина, и, увлекши в густые заросли кустов, овладел прямо на спрятанной в кустах скамейке. Потом так же стремительно удалился. Ни тебе «здрасьте», ни « до свидания».  Даже без намеков на знакомство. А ей это понравилось. Значит, она так неотразима, что  может увлечь любого.
           После  этого направилась домой. Двое парней увязались за ней. Они видели всю картину ее связи  с посторонним мужиком. Люба пару раз оглянулась, они тут же  отводили глаза. Видимо, впервые  стали свидетелями бесстыдного секса под  луной и возбудились от завораживающего зрелища. Вино на Любу подействовало возбуждающе. Ее их стеснительность  несколько расстроила.  Она желала, чтобы они похотливо пожирали ее глазами, наглели, торопливо щупали  и увлекали в мир разврата и удовольствий.
          На вид парни были рослые, статные. Но явно неопытные. Одним словом: молодо-зелено. Ну, ничего, все когда-то бывает впервые. Вот и она совсем недавно не знала вкуса спиртного. А теперь вот даже благодарна Лешке и его компании, что помогли узнать его вкус. Чем-то парни ее  увлекли. Она решила: раз Магомед не идет к горе, то, в порядке исключения, гора пойдет к нему.
        Резко развернулась на месте и пошла навстречу  юным отпрыскам. Очередной порыв ветра обнажил ее стройные ножки. Те не могли оторвать от них восторженных взоров. Их плоть  рвалась наружу, а они, покрасневшие, старательно опускали ниже свои рубашки, прикрывая взбунтовавшиеся органы.
       Соблазнительница  все призывней и кокетливей оглядывала их с ног до головы, задерживая свой взгляд на  бугорках под рубашками. Их мужское внимание вкупе с вином подействовали на нее крайне возбуждающе. Она уже чувствовала себя на пике удовольствия и четко осознавала, что если вдруг ребята не поимеют ее, она просто сойдет с ума от возбуждения.
       - Что, мальчики, прогуливаетесь перед сном?- как бы невзначай бросила она, сравнявшись с ними.
Один из ребят с трудом выдохнул:
-   У вас  просто великолепные ноги.
-Что,  правда?- деланно удивилась она. И подняла и без того короткое платье еще выше, как бы удивленно оглядывая свои ноги.
       У пацанов от ее жеста  отвисла челюсть и снова неистово зашевелилась плоть под рубашками.
- О-о-очень!- произнесли они с хрипотцой  дуэтом.
         А Любка продолжала их дразнить:
 - Если б вы знали, как крепко  они обнимают в порыве страсти. А вы, вижу, так  нерешительны, что долго не сможете испытать их крепость. А мой изысканный мозг заставил меня мечтать провести минуты счастья именно с вами обоими, такими скромными и возбужденными.- Прямо обозначила она  возникшую двусмысленную ситуацию. А глазами выразила всю страсть испорченной души: « Скорее тащите меня  куда-нибудь. Я просто сгораю от желания оказаться под каждым из вас».
   Только теперь до сознания  ребят  стал доходить смысл сказанных  ею слов. Они покраснели, как кумач, и,  переглянувшись, стали наперебой предлагать  места  проведения  времени с  подвернувшейся обладательницей великолепных ног.
    Выбор остановили на одиноко стоящей  хате товарища, что жил недалеко от центрального парка. Рядом с нею был пустырь и  нежилые помещения. Туда можно было войти и выйти незамеченными. Пока добирались, от страха или похоти, у ребят зуб на зуб не попадал, хотя они и храбрились, старались наперебой показаться ей бывалыми любовниками, а не какими-то сосунками.
     Лишь успели  зайти в хату, Любка от нетерпения застонала. И, облокотившись на угол  двери, поймала руку одного из ребят и засунула ее себе между ног. Лишь тот дотронулся до ее клитора,  она  заскрежетала зубами, испытав мимолетное облегчение.
    По дороге в  место  для утех ребята купили булку хлеба,  дешевое вино  и немного кильки. За столом разлили  напиток по граненым стаканам не первой свежести, выпили.  Вышли во двор освежиться. Выкурили  всего по одной сигаретке, глаза соблазнительницы  снова заблестели, дыхание участилось.  Рядом с крыльцом росли раскидистые кусты сирени.
       Она увлекла за собой одного из ребят, там приспустила ему трусы, опустилась перед ним на колени и занялась минетом. Через несколько мгновений  мальчишка взвыл от удовольствия. Завизжала от счастья и она, в этот же миг испытала кайф от пристроившегося сзади другого парня, возбудившегося от вида  минета с товарищем.
    Все в ней звало в пучину греха: трепетные движения пальцев, поправляющие пряди волос у виска, словесные подначивания и соблазнительный взгляд смеющихся глаз. Ее ненасытность просто не знала границ. Она испытывала оргазм за оргазмом.  К ночи парни устали. Вино закончилось, килька тоже. А женщине все хотелось и хотелось.
     Она жалобно хрипела:
-Мальчики, что же вы стихли? В чем дело? Разонравились мои ножки?
- Устали,- признался один из ребят.  – Не считай нас слабаками, но дай хоть немного отдохнуть.
                Она вышла на крыльцо.
- До чего мужички слабоваты стали,- еле ворочая языком от опьянения, прошепелявила она.-  Если сами не в силах, зовите друзей. Я только в охоту вошла. Мне что, самой себя удовлетворять что ли?
Через некоторое время хата пополнилась еще тремя симпатичными и молодыми  ребятами с едой и выпивкой.
       Оргии в хате проходили трое суток днем и ночью. Сменялись партнеры и еда. Неизменным оставалось лишь ненасытное желание развратницы. Наконец, обессиленные и пьяные,  ребята расстались с  соблазнительницей.

              Глава 7. Ейск. Течения. Несчастный случай.


             Когда у Любы и Веры закончился учебный год, Писаревы взяли очередной отпуск.
Василий постучал в комнату дочерей:
- Девочки, готовим купальные принадлежности,- с завтрашнего дня у нас с мамой отпуск. Едем к бабушке.
- Ура! На море! – запрыгали повзрослевшие дочки на кроватях, как на батуте.
           - Фу, какую пыль подняли! Окна хоть откройте! – Почесал он подбородок.- Задача понятна?
- Еще как ясна,- ответили девочки в один голос, приступая к сборам в поездку.
У каждой  была собственная сумка, в которую она каждый год брала необходимые вещи для отдыха. Люба любила прихвастнуть своей неординарной фигурой и внешностью, поэтому всегда укладывала любимые платья. Вера захватывала с собой стопку нот и книг.
          В это же время Мила, собирая вещи и еду в дорогу, вздыхала:
- Слышь, Вась, что-то меня волнение какое-то одолевает. Никогда раньше такого не было. Чувствую приближение беды. Уж не с поездкой ли это связано?
- Ну, что ты, милая, все будет хорошо. Просто за дочерей, наверное, волнуешься?!
- Нет, это не простые переживания.
- Так, может, откажемся от поездки? – разочаровался муж.
- Да ладно! Дочки так обрадовались. Пойду, валерьянки выпью. Скорее всего,  нервы расшалились.
           В каждую поездку семья выезжала ночью. По прохладе легче переносится дальняя дорога. Чаще они полпути спали. А когда открывали глаза, уже мелькали улицы города или за окнами проскакивала местность, близлежащая  к нему.
- Ура, Старощербиновская,- восклицал кто-нибудь из девочек.
       Вторая поддерживала:
- Еще меньше тридцати километров и мы на месте!
Они ерзали на местах, оглядывая с детства знакомые места.
- Смотрите, вон новые дома построили, детские площадки,- округлились Верины глаза.
- И еще один светофор поставили,- повернула голову вправо Люба.
- Уже целый микрорайон получился. Город с каждым годом увеличивается и хорошеет,- вздохнула одобрительно мама. – Когда-то Ейск был маленьким городком. Теперь его совсем не узнать.
        Вера просунула голову между двух первых сидений:
-  Я как-то читала, что здесь Нонна Мордюкова и Сергей Бондарчук жили.
- Все-то ты знаешь, наша умница,- потрепала ее волосы Мила. - Было такое. И Мордюкова всегда говорила о городе – мой маленький Париж. – Улыбнулась она.
- Вот здорово! А что? Ейск действительно прекрасен, особенно весной, когда все цветет. И летом тоже.
           Отец ухмыльнулся:
- Это так. Мы с мамой познакомились летом. В парках разнообразие красок и шум неспешных прохожих, на аттракционах музыка, повсюду визг малышни. Кто на велосипедах или детских машинах катается, кто на качелях или каруселях кричит, а двое малышей вообще в догонялки друг за другом носятся.  А она сидит себе на скамейке у огромного розового куста и читает книгу. Розочка свесилась прямо к ее голове, ветерок колышет ее волосы. Она ничего не замечает. Такая вся воздушная, красивая, нежная. Я тогда онемел от нахлынувших чувств.
          Разговор увлек и Любу.
- И что дальше?
- А как ты думаешь?
- Влюбился?
- Еще как! Говорю: » Здравствуйте, девушка! Что, интересная книга?»
- И?
- Подняла голову, посмотрела, как на пустое место. И снова углубилась в чтение.
          Люба и Вера в один голос:
- Тю, а как же вы познакомились?
- Так я сидел рядом и  смотрел на нее, пока она не перевернула последний лист книги. Тогда  подняла глаза вверх: « Вы еще здесь»? Значит, видела меня, просто не хотела отрываться от сюжета. Во мне клокотала кровь, взволнованно билось сердце, глаза от счастья, что  не остался незамеченным, готовы были выскочить из орбит. Губы расплылись в дебильной улыбке:
- Меня Вася зовут. А вас?
- А меня Мила. Это что-то меняет?
                Отец вздохнул, бросив нежный взгляд в сторону покрасневшей Милы:
- Да вот, хочу вас в кино пригласить. Но не знаю имени.
- Теперь уже знаете.
- Угу. Мила, а пойдемте в кино. – Совсем обнаглел я.-  Утром смотрел афишу.   « Моя прекрасная леди « через полчаса будет.
- Ну что с вами  делать? Пойдемте.- Ответила ваша мама.- Так и познакомились. Через год поженились.
                Люба хмыкнула недовольно:
- И все? А где же романтика, охи, вздохи?
- Все было. Но это уже личное. Кроме того, не все в жизни романтично, бывает и обычная проза. Скорее, повседневная  рутина. Это типа учебы, работы, обязанностей и обязательств.  Без этого никак. У вас, девочки, все впереди. Тогда и узнаете.
Дочери стали смотреть в окно. Люба даже задремала.
           Вера снова просунула голову в проем между сиденьями матери и отца:
- Мам, пап! А правда, что в Азовском море есть аномальные зоны, где гибнут люди?
На  вопрос ответила мама:
- Да, Верочка! Оно хоть и мелкое, но не без курьезов.
- А как узнать, хорошее выбрал место для купания или опасное?
            Папа оторвал глаза от дороги:
- Так сделать это легче всего по цвету воды. Если какой-то участок отличается от всей водной глади, туда лучше не ходить. Там могут быть и внутренние течения, и водовороты из-за столкновения двух разных потоков.
- Интересно, как может оказаться разной вода в одном море? – пожала плечами Вера.
- Ты главное, дочка, запомни: если попала в такую зону, ныряй прямо в воронку, а уже внизу выплывай в сторону,  параллельную берегу. И плыви так, пока не выберешься из нее.
          Показался бабушкин дом. Девочки захлопали в ладоши:
- Ура! Приехали!
- Вон ее заборчик! – закричала Люба. -  И уже свет горит.
- И цветочки в палисаднике,- вглядывалась в окно Вера, - расцвели все, будто нас ждут.
            - Мои вы романтичные особы,-  повернул к ним  довольное лицо папа.- Все в маму пошли.
   -Девочки, не шумите! Бабушка уже старенькая, может переволноваться, давление поднимется,- для проформы шикнула на них мама. А у самой горели глаза: было желание вместе с ними скакать и радоваться, что снова увидела родной дом.
          Рано утром они постучали в дверь. Раздался старческий голос:
- Кто там?
В окошке показалась  постаревшая мать Милы. У дочери защемило сердце от возвратившегося предчувствия.  Не может быть,-  подумала она.- Не чувствую я беды возле нее. Что же тогда меня гнетет?
              Старушка засуетилась:
- Мои дорогие, приехали?! Не забыли старушку. Что же вы не предупредили? Хоть бы намекнули, чтобы я ждала вас.
- Мамуль, ну какие намеки? Девочки закончили учиться, нам дали отпуск. И вообще мы соскучились!
        Все принялись обнимать бабушку.
- Бабуль, неужели ты нас не ждала? – вопросительно заглядывали ей в глаза повзрослевшие внучки.
- Да шучу я, милые! Все глаза уже проглядела, когда увижу вас снова. С годами хочется, чтобы  все жили рядом, ощущать  тепло и радость от общения. Какие вы взрослые стали да ладные обе! Душа просто ликует, когда гляжу на вас.
          Мила расцеловала маму в обе щеки:
- Мамочка, а нам, что, не рада?
- Придумаешь тоже, дочка! Я бы с вами никогда не расставалась.
- Вот, мама, твои любимые конфеты привезли,- протянул кулек с подарками Василий.
- Мой заботливый зятек! Все время думаю, как Миле повезло, что на ее пути встретился ты.
Василий покраснел. С ним вместе и Вера.
       Чтобы скрыть смущение, она спросила у Любы:
- Ты не заметила, какая бабушка сентиментальная стала?!
- Ага. – Подмигнула та и повернула лицо к бабушке:
- Я так рада встрече с тобой! Кажется, сто лет не виделись!
Они снова обнялись.
        Мила и Вася тем временем выгрузили сумки из машины,  и поставили на стол саквояж с едой:
 - Кто-то еще в машине говорил, что в желудке что-то шкворчит, еды требует?- повернула мама лицо к Любе.
- Еще как есть хочется, мамочка, - обняла ее дочка.
- Вася, ставь чайник. У нас тут колбаса, курица и овощи есть. Для перекуса хватит, а
потом что-нибудь приготовим.
          После завтрака сестры, перешептываясь, засобирались на море купаться.
- Мам, мы сбегаем, чуть ополоснемся?! Ага?
Они любили вот так раненько, пока на пляже не было столпотворения, охладиться, набраться бодрости и сил.
Мила заволновалась:
- Куда вы спешите? Чуть погодя,  вместе пойдем.
- Мамуль, мы быстренько окунемся и назад. Вы даже поговорить не успеете.
              Отец улыбнулся, вопросительно глядя на жену:
- Да пусть идут. Что им тут сидеть? Обе хорошо плавают. И постоять за себя, в случае чего, сумеют. Взрослые ведь.
Мама вздохнула:
- Все понимаю,  да волнуюсь что-то. Ладно,  идите уж,- обняла она дочек.
Те поцеловали родителей  и, весело щебеча, убежали. 
  Легкий ветерок щекотал нос и тело. Легко дышалось, казалось возможным перевернуть весь мир. Вот только осталось совсем немного: искупаться в прохладной воде. Деревья возле дома тихо шелестели листвой, словно разговаривали с ними.
 Девушки спешили к морю,  любуясь барашками волн, набегающих с легким шумом на берег, где  вода собирала ракушки, рачков, все, что валялось на песке у кромки моря,  и уносила далеко в свои бескрайние просторы. Она смывала и творения маленьких детей из песка: замки, крепости и запруды.
         Берег моря оказался  пустынным.  В разных местах удили рыбу два-три рыбака, окруженные множеством коробок и сумок, два парня обсыхали после купания. Сестры увязали ногами в еще прохладном песке, радуясь ему, как давнему другу. Интересное явление: только на море  люди бывают довольными от палящего солнца, их не раздражает  песок, набивающийся в башмаки. Хочется  идти и идти  нему, такому мягкому и податливому.
         У кромки моря сестры сняли обувь и халаты, оставшись в ярких купальниках. Парни смотрели на них с интересом. Старшая, Люба с безупречной фигурой и стройными ногами, весело  толкнула в бок более миниатюрную и изящную младшую сестренку:
- Вера, глянь, какие мальчики возле нас!
 Та, скользнув взглядом по парням, покраснела:
- Мы купаться пришли или на мужиков глазеть?
-  Купаться, конечно, - отозвалась Люба.- Но одно другому  не мешает.
              Она подмигнула ребятам:
- Привет, мальчики!
И грациозно побежала к воде. 
Вера поправила вещи, положила на них камушки, которые нашла неподалеку, на случай, если поднимется ветер, чтобы не унес одежду, и им с сестрой не пришлось идти домой полураздетыми.  Затем тоже заспешила навстречу волнующей воображение морской ряби.
И услышала слова рыжеволосого парня, брошенные вслед :
- А что, девочки, что надо! Особенно та, что постарше.
- Ну, нет. Эта вся, как раскрытая книга. Мне другая девчонка понравилась. В ней  кроется какая-то тайна. Один испуганный взгляд и покрасневшие щечки чего стоят.
           Вера с удивлением поняла, что ей хватило одного вскользь брошенного взгляда,  чтобы увидеть накачанные бицепсы и волевое лицо темноволосого юноши, хорошо о ней отозвавшегося. От его слов и взгляда она сконфузилась.  Хотя, может,  он смотрел не на нее вовсе? Да нет же, Люба уже плавала, а она все еще чувствовала  его обжигающий взгляд. Рыжий парень ей совсем не понравился.
    С таким настроением она осторожно, не поднимая брызг, вошла в воду. У берега, как всегда было мелко. Она попрыгала, как мячик, погружаясь в прохладную воду и  привыкая к ней. Потом полежала немного на спине, нежась под лучами просыпающегося солнца, перевернулась на живот, собираясь догнать сестру.
            С берега послышался вопрос темноволосого парня:
- Как вода?
Не  оборачиваясь,  ответила:
- Чудесная!  Просто рай для тела и души!
- Сейчас и мы к вам присоединимся.
              Вера подумала про себя:
- Пока вы соберетесь, мы уже домой уйдем.
Вслух говорить ничего больше не стала, а то подумает, будто они с сестрой  пришли сюда за приключениями.
        И стала высматривать на водной глади  Любу.  Та была недалеко и махала ей рукой:
- Верочка, плыви сюда! Здесь такая прелесть! Не надо даже ногами и руками работать, море само толкает вперед.
             Азовское море коварное. Оно хоть и мелкое, но глубинные течения и перемена направления ветра постоянно меняют условия купания. Там, где только что было по колено, чуть погодя можно уйти под воду с головой.
        Вдруг Вера заволновалась: Люба, только что звавшая к себе,  стала неестественно махать руками, то подниматься над водой, то погружаться в нее с головой.
От страха закричала:
- Что с тобой?
Сестра молчала. Вера поняла, что она тонет, и завопила:
- Помогите! Сестра тонет! Кто-нибудь! Пожалуйста!
И поплыла к ней.
        С берега донесся еле слышный ор рыжего:
- Антон, безумец! Че, офонарел?! Там течение. Унесет обоих в море.
Мгновением позже увидела рядом с собой  Антона. Он кричал:
- Туда нельзя! Плыви назад! Вызывай скорую! Я  сам справлюсь.
         Как это она вернется назад, если сестра в беде?! Ишь, раскомандовался! Но, подумав, поспешила к берегу. Выбравшись на прогретый солнцем песок, она, ползая на коленях,  принялась связывать между собой халаты, подстилку. Этого было мало, она прикрикнула на рыжего парня:
- Чего смотришь, давай скорей ваши вещи.  Или желаешь смерти другу и моей сестре?!
Тот отрицательно затряс головой. Повернула голову к рыжему снова:
- Беги к телефонной будке, вызывай скорую,- показала рукой в сторону домов.
        Связывая тряпки,  не переставала следить за происходящим в море. Спасатель был рядом с Любой, но та, ничего не соображая от страха, вцепилась в него, они оба ушли под воду.
- Мамочка,  они  погибнут - Бросилась Вера в сторону от белесой окраски моря и прыгнула  в воду, привязав один конец самодельного шпагата  к поясу, второй спрятала в бюстгальтер купальника.
          Головы сестры и смельчака показались над водой. Антон держал Любу за волосы. Если  будет тянуть его  на дно, придет конец обоим.  Он уже нахлебался воды, кашлял и задыхался. До Вериного сознания дошло:  попали в водоворот. Папа ведь говорил: теперь один выход: нырнуть в него и выплыть в сторону. Иначе  из омута  не выбраться даже опытному пловцу, а уж парню с ношей, тем более.
          До ушей донеслось:
- Набери в легкие больше воздуха. Надо нырять.- Кричал Любе  Антон.
Но сестра была слаба,  лишь подкатывала глаза кверху и задыхалась. Тогда Вера заорала со всей мочи:
- Люба, слушай Антона. Он спасет тебя.
        Было видно: та вцепилась в него сильнее, доверившись, но продолжала кашлять и хватать ртом воздух.
- Вот так-то лучше,- подумала Вера. - Теперь бы еще получилось выбраться  из аномальной зоны.
           Антон схватил Любу за руку, глубоко вдохнул воздух и нырнул  в водоворот, увлекая  за собой. У Веры сердце забилось сильнее: только бы получилось. Но, показавшись снова на поверхности,  они  опять оказались на краю этой самой зоны. Их тянуло в море. Сестра не подавала признаков жизни. Антон выглядел вымотанным.
           Тогда Вера  сбоку бросила ему  канат:
- Держи. Я вытяну вас!
 Она понимала: двоих вытянуть будет нелегко. Но от страха за сестру и парня у нее, казалось, утроились силы.
Парень отпустил руку Любы и ухватился за спасительную связку.
Вера с трудом передвигалась параллельно берегу, таща за собой груз из двух человек.
         Этому противилось море. Оно старалось отнять у нее драгоценный груз. А заодно  и ее прихватить с собой. Антон переложил шнур в  руку, которой держал Любу за волосы,  и стал  помогать Вере, гребя свободной.
       Когда она поняла, что миновала опасность, поплыла с ношей к берегу. Лишь  ее ноги коснулись дна на мелководье, самодельный трос порвался. Она упала на колени и заплакала. Антон собрался с силами и вытянул Любу на берег, помог выбраться из воды Вере.  Тут подбежали рыжий и врач скорой помощи.
        Любу  тут же перевернули на живот через колено с опущенной вниз головой, чтобы освободить легкие от воды. Антон только и успел слегка обтереться протянутым кем-то полотенцем, как его свалили на носилки и вместе с Любой  потащили в машину. Он возмущался, что незачем его везти в больницу, лучше бы девушку спасали.
        Врач обозлился:
- Молчите, молодой человек! Не тяните время. Возможны опасные последствия от асфиксии при попадании воды в легкие. У меня инструкция! Если все хорошо, никто вас держать не станет!
Антон угомонился, опустил голову на подушку.
Вера поехала с ними. Дальше приемного отделения ее не впустили.
                Она сидела там до тех пор, пока не вышел врач:
  - Опасность для жизни вашей  сестры миновала. Она пришла в себя. Мы провели   откачивание воды из легких и сделали укол, она спокойно проспит до следующего  утра. Можете ехать домой. Родные, наверное,  переживают?!
           Вера заплакала с облегчением. Она даже не сообщала  о происшествии, не зная, как  рассказать об этом без вреда здоровью родителей и бабушки.
Потом, смущаясь и краснея, спросила:
- А что с парнем?
- Не беспокойтесь!  С ним тоже все хорошо. Его сразу отпустили домой.


       Глава 8. Вера и Антон.

Перед  глазами Веры во время ожидания стояла картина, как парень вытирал волосы после выхода из воды. Он провел полотенцем по мокрым волосам, причесал пальцами свои иссиня- черные пряди, откинув их со лба назад. Капли воды сверкали на  волосистой части груди. От плеч и рук исходили жар и влага. Кто бы мог подумать, что обнаженное мужское тело может быть таким соблазнительным. В нем таилась особенная красота, которой она раньше ни в ком не замечала.
        Врач подошел к окну:
- А полюбуйтесь, не он ли  стоит у входа с букетом цветов? Не иначе,  вас ожидает?!
- Ну, прям, скажете, меня! Просто стоит с цветами и все.
А саму так и поджимало поспешить к нему навстречу. Он чем-то понравился ей. Наверное, мужеством, с которым бросился в воду спасать Любу. Могло случиться иначе. Как, например, поступил его рыжий товарищ. Струсил ведь. Мог и этот наплевать на ее сестру под страхом смерти.
        Она тихо поинтересовалась у доктора:
- Так что, я могу идти?
 - Конечно. До утра лучше тут  не показываться. И родным скажите об этом.
Вера бегом спустилась со второго этажа. И вышла из двери с видом, словно не видит Антона, при этом заметив, как встрепенулся тот при ее появлении из здания.
                Спеша ей навстречу, он крикнул :
- Вера! Подожди! А я тут жду тебя!
И протянул цветы:
- Не поняла, в честь чего это? – повернула она голову вбок.
- Ты, по сути,  спасла нас с Любой. Я уже обессилел, отчаялся, и тут  появилась ты, такая вся миниатюрная, но  бесстрашная. - В его глазах было восхищение. 
                Вера смутилась и  покраснела:
- Если бы у тебя тонула сестра, ты бы не стал сильным и бесстрашным?
- Ну, это я, мужик! Не каждая девушка осмелится на такое. Откуда ты знала, что выплывать  из аномальной зоны надо вдоль берега?
- Папа сказал, когда мы ехали к бабушке. Прости, надо скорей домой, а-то родные  от неясности с ума сойдут. Мы утром пошли к морю только ополоснуться. А уже дело к обеду.
                Было видно,   Антону не хотелось расставаться с ней:
- Можно тебя проводить?- поглядел он в глаза Вере.
- Как хочешь. Я вообще-то и сама не заблужусь,- усмехнулась та.
- Причем тут это? Просто хочется больше времени побыть рядом с тобой.      
                Родители и бабушка, когда долго не возвращались с моря девочки, пошли за ними. Народу на пляже было много, и держались они как-то кучками.   В море купалось совсем мало людей. Дочерей ни в воде, ни на берегу не оказалось. Мила подошла ближе к одной из кучек:
        Там женщина отвечала на вопросы запоздалых купальщиков:
- Если бы не та пигалица, что догадалась вытянуть веревкой из водоворота парня и девушку, два трупа были бы обеспечены!
- А так? Живые они хоть?
- Парень, кажется да. Он, по крайней мере, вытирался полотенцем.
- А девушка?
- Не знаю! Думаю, тоже. Носилки в «скорую» заносили вперед головой. Хотя я видела издалека, могла и ошибиться.
          Мила заплакала:
- Женщина, милая, а девушки одна рыжеволосая, другая беленькая были?
- Кажется,  да! Маленькая со светлыми волосами спасла двоих: и мальчишку и девчонку.
 - Если это наши девочки, откуда взялся парень?-  засомневалась бабушка, проглатывая на всякий случай таблетку корвалола.
- Да мало ли купальщиков здесь?! – отмахнулся Василий, начав, как и Мила, волноваться.
            У Милы от волнения стали подкашиваться ноги в коленях и задрожали руки. Муж поспешил к ней, заметив, что она теряет равновесие. И подхватил ее у самого песка. Она теперь висела у него на локте, как куль.
- Это ваши дети что ли? – зашумели в толпе.- Вот возьмите нашатырь. К носу матери поднесите. Никому не пожелаешь такой неприятности.
           Мила резко зашевелилась от аммиака. Открыла глаза, обвела взглядом людей вокруг.
- Наши, наши,- сказал Василий.- А куда же спасительница делась?
- Так их двое спасителей. Сначала  был парень, его тоже понесло в море. Потом уже малявка их вытянула веревкой.  В больницу-то и повезли  на скорой. И она с ними поехала.
                Мила заплакала:
- Вот к чему был тот треклятый сон. Где мои девочки? Как теперь жить-то?
- Не волнуйся, дорогая, все трое в районной больнице. Если заносили носилки не вперед ногами, они живы. Давай пойдем домой. И я отправлюсь к врачам, все разузнаю. А вы подождете Веру.
            Мила  умоляюще посмотрела в глаза мужу:
- Я с тобой.
- Нет, - твердо сказал, как отрезал Василий. А вдруг Вера придет? Ждите ее.
- Да, Милочка, твой муж прав.  Будь все плохо, Верочка бы уже сообщила. А так она сидит и ждет, что скажут врачи.
   Время бежало без остановки. Не успел отец переодеться, на пороге показалась Вера. Из-за ее спины выглядывал симпатичный парень.
- Мам, пап, только  не волнуйтесь, все нормально, - быстро протараторила она о самом главном. Потом уже стала рассказывать о том, что произошло. И закончила словами:
- Это Антон. Это он бросился спасать нашу Любу.
Мила и бабушка стали обнимать Антона:
- Какое счастье, что и в наше время встречаются еще смелые ребята.
                Папа пожал ему руку, а Вере шепнул:
- Мы ведь знаем, солнышко, как было на самом деле. Зеваки на пляже все подробности рассказали. Хорошо, что ты меня послушала. А то неизвестно, чем бы все могло окончиться. - Он обнял за плечи свою покрасневшую миниатюрную дочку.
После объятий они сели за стол. Все разговоры были о сегодняшнем происшествии.                Родные рвались посетить Любу.
  Вера пересказала слова доктора.
-  Ее только утром из реанимации переведут в палату. Наконец, успокоившись, родители и бабушка отправились в гостиную к телевизору
Вера проводила Антона до калитки. Она все время думала, что видела в школе и на улицах множество ребят. Они были совсем другими. Дерзкими или тошнотворно притворными. Это раздражало, и она думала, других парней не бывает. Все рано или поздно из послушных мальчиков превращаются во взрослых пошляков и грубиянов.
                Никто ей до этого не нравился, так как не был даже на мгновение  похож характером на ее отца, доброго и почтительного. Она боготворила его  и мечтала о знакомстве с таким же парнем. И вот в курортном городке она встретила такого- смелого и отважного. Ее сердце радостно забилось. Во время обеда она незаметно присматривалась к нему. Он выглядел предупредительным и внимательным, вел себя естественно со всеми, много улыбался. И очаровал своей открытостью всю семью.
-Верочка, сыграй нам что-нибудь! - Попросил папа,- что-то на душе тяжело больно.
                Вера и сама от волнения не знала, как себя вести, куда девать руки. Хотелось отдаться эмоциям, стуча по клавишам. Боялась: не так поймут.
Она играла, и словно снова все переживала заново.  Сначала счастье , что едут на море, разговоры в машине, встреча с бабушкой, море, ужас от происходящего, радость спасения. И вот снова тишь да гладь, лишь изредка прерываемая набегающими волнами:  что еще ожидает при лечении Любы.
              Родственники плакали, освобождая душу от боли и переживаний. По их спинам бегали мурашки. Не всякий профессионал смог бы так увлечь игрой.               
Уходя, Антон вздохнул:
- Ну, ты и играешь… Я обожаю музыку, не представляю без нее жизни. В свободное  время я люблю ее слушать. Она меня вдохновляет, мотивирует, заряжает  энергией. Если  плохое настроение, она поднимает его. Но ничье исполнение меня так не волновало, как твое сегодня.
           - А  я совмещаю, как говорится, приятное с полезным, под музыку делаю уборку в комнате, под грустную мелодию принимаю ванну, она успокаивает меня, также могу заснуть под нее.
              - Я все время мечтал научиться игре  на гитаре. И это не просто увлечение.  Скажу больше - мое хобби. Когда в гости ко мне приходят товарищи, мы включаем компьютер и слушаем разнообразные вариации, ищем вышедшие новинки и обсуждаем вместе интересные композиции.
 - Вся моя семья ее фанаты, хотя у родителей свои предпочтения, но есть мелодии, которые слушаем дружно все вместе.
                Они стали встречаться: ездили к Любе в больницу, несколько раз сходили вместе в кино, прогуливались по паркам и аллеям, в разговорах проводили время на набережной. Было видно: им хорошо вдвоем. Он с нежностью смотрел на нее и бегом исполнял любое желание. Это волновало ее, хотя казалось излишним. И в то же время льстило самолюбию.
                Она говорила:
- Что я принцесса что ли: ты сдуваешь пылинки с лавочки перед тем, как я сяду, подаешь руку, когда встаю или выхожу из автобуса?
- Больше, чем принцесса. Ты - моя богиня.
                В это время впервые была исполнена песня, в которой говорилось: » Я готов целовать песок, по которому ты ходила». Антон все время напевал ее Вере. Она краснела и понимала, что действительно ему нравится.
                Как-то он пришел и говорит:
- Чем занималась сегодня?
- Да как всегда: читала книгу. Я это делаю всегда, как выдастся свободное время. Люблю все, что пишут о героях, ученых, всяких знаменитостях. В последнее время волнует один вопрос: как  случается, что одни люди способны на подвиг и жертву, а другие нет. Некоторые из кармана последнюю копейку отдадут бедному, а кто-то с полными кошельком откажет.
                - Я тоже всегда об этом думаю. Все, вроде, из одного материала сделаны, в одних школах и институтах учатся, а на помощь не все придут, не каждому интересно докапываться до истины, чтобы что-то понять или сделать открытие. А вообще, я поражаюсь, у нас с тобой столько общего. Музыка. Интересы. Взгляды. Книги.
                - А вот Люба  не любит  читать, ее это утомляет. Она всегда засыпает на пятой-шестой странице.
- Видимо,  просто не то читает.
- Благо, сейчас любую книгу можно послушать в аудио формате. Я включаю, и ей приходится тоже слушать. Мы ведь в одной комнате живем.
- Тоже выход. Не понимаю, как можно не читать?
- Я тоже. Без литературы скучно и неинтересно. Она меняет взгляды  на происходящее вокруг, на себя и окружающих, мотивирует и помогает понимать жизнь. Вот вчера, например, прочитала роман. Там такой конец хороший, что настроение поднялось,  я и полы помыла, и пирог даже испекла. Пока родные вернулись с прогулки, стол был готов к обеду. Опять же мне хорошо, и родным приятно.
                После нескольких дней встреч Антон  предложил Вере поездку катером на остров.  Ее строптивый характер не позволил дать согласие. После случая на море опасалась повторения и, кроме прочего,  боялась показаться легкомысленной и отказалась ехать. Теперь кляла себя за это последними словами. Ведь  ничего не стоило согласиться. А она наказала сама себя. Вся молодежь развлекается, не обременяясь  излишними обязательствами перед кем-то, а она торчит дома в тоске и разочаровании.
                Вера понимала, что им с Антоном скоро придется расстаться. Кто знает, может даже навсегда. Она вернется домой, приступит к учебе, окунется с головой в привычный образ жизни. Спустя время, постарается забыть, что всем сердцем трепетала при встрече с ним.
                Да и он через два-три месяца поймет, что это было лишь увлечением и станет удивляться своей сентиментальности. В конце концов, забудет ее со всей непосредственностью и таинственностью. И останутся они друг для друга всего лишь приятными воспоминаниями о великолепно проведенном лете на море, иногда воскрешая в памяти знакомые образы, чтобы улыбнуться.
                Не хотелось в это верить, но жизнь такова: не знаешь, что произойдет  через мгновение, не говоря уже о длительном промежутке.  Год учебы для Веры вдали от любимого человека казался вечностью. Это совсем не так, как представляют разлуку в более старшем возрасте, когда многие годы живут далеко друг от друга. А встретятся,- будто не расставались. Только тем для разговоров становится больше.
                Отец вечером сказал о скором отъезде. Любу выписали. Продолжать отдых пропало всякое желание. Вера от слов отца  заволновалась еще сильнее.
- А знаешь, Антон, сегодня наша встреча последняя. Под утро мы уезжаем домой, - стоя у воды, произнесла она парню, прервав  неповторимую тишину моря, которая до ее слов нарушалась только всплеском волн  и появлением соли на губах от ветряных порывов со стороны  его простора. Парню показалось, что на его губах осела не морская соль, а слезы обиды Веры за его нерешительность.
                Каждый из них хотел начать важный разговор о чувствах, но из-за предстоящего расставания мысли их не слушались, просто хаотично метались из стороны в сторону.  Они не могли сконцентрироваться, и, в конце концов,  потратили весь прощальный вечер на борьбу с  собой и с ними, так и дойдя до самого дома Вериной бабушки  в молчании.
                Оба хотели сказать важную в этот момент фразу, от которой у них мог бы произойти полет души. И не сказали. Всего три слова и мир бы изменился.  Но они не осмелились сказать их, расставшись с болью в сердце и неопределенностью, нависшей над их отношениями.   
                Писаревы утром спешно  вернулись домой. Других парней Вера   не замечала, а тот, кто был по душе, остался в городке у моря. И неясно, обиделся он или продолжает ее боготворить.

                Глава 9.    Отец и развратная дама.
 
               Сидя  в приемном покое, Вера окунулась в воспоминания о событиях последнего школьного  года,  когда она  заканчивала восьмой класс. Прозвенел звонок.  Учебный день подошел к концу. Учительница собирала свои принадлежности и складывала в сумку. Из-за парты поднялась Тамила - староста класса. - Ребята, задержитесь на классный час. Подведем итоги последней четверти в этом году.
           Послышались реплики со всех сторон.
- Ну, вот, опять собрание.
- Быстрее бы отучиться и уйти из школы.
- Думаешь, нигде больше таких мероприятий  не будет? Ошибаешься. Они в любом заведении или предприятии проводятся,-  улыбнулась учительница и покинула аудиторию.
      Поднявшиеся было со стульев  старшеклассники, снова уселись на места. Тамила подошла к  учительскому столу, разложила на нем всякие листочки, шпаргалки, папочки, тетрадки и авторучку.
- Что я хочу сказать? Осталось совсем немного. Кто-то уйдет в училища и техникумы после этой четверти, кому-то предстоит еще два года учебы.
- Конечно, уйдем. А чего коптить небо тут еще целых два года? Ты подводи итоги побыстрей, и мы отправимся по домам, - послышался голос Инночкина.
          Тамила сверкнула глазами в его сторону:
В общем-то, мы учились средненько, хотя и без двоек. Неплохо бы всем уяснить: хороший специалист получается при получении добротных знаний. А их, ясное дело, у троечников не будет. Надо бы подтянуться, понять важность не просто окончания школы, а еще и с багажом в голове, который позволит потом стать самым лучшим умельцем выбранного дела.
  - Ты ближе к теме, не разводи антимоний.- Подал снова голос неугомонный Петровский.
- А я и не разглагольствую, просто довожу до сведения прописные истины.
- Итоги давай! А-то,- скривил   рожу,- добротные знания, специалисты. Мы пока еще школьники. Вот и говори об этом, - снова послышался его недовольный голос.
                - Ребята, ну не злитесь, об итогах учебы расскажет Антонина Константиновна, -Тамила подошла к окну,- она задерживается. Вон, смотрю, торопливо в калитку школы входит.
          Одноклассники подскочили к окну.
- Ну, слава Богу, а то сиди тут, жди.
- Не перетрудился, ей далеко добираться.
- Так пусть раньше выходит из дому.
- А что, самой слабо подвести итоги?
             Тамила уже злилась:
-Ничего подобного. Это просто не мое дело. Я - староста, не педагог.
Мне и без того известно, кто добросовестно учится, а кто время отбывает.
       Раздался стук в дверь. В классе появилась долгожданная классная руководительница.
- Здравствуйте, ребята,- все подскочили из-за парт.- Извините, везде пробки.
- Если честно, вы и не опоздали, сейчас перемена,- поддержала ее Тамила.
       В подтверждение слов прозвенел звонок.
- А вот и начало урока,- послышался голос с задней парты.
Школьники и Антонина Константиновна улыбнулись.
 Учительница потерла ладони своих рук, давая понять: пора приступать к делу.
- Ладно, ребята! Шутки в сторону.  Еще немного,  мы с вами расстанемся. Отрадно, к концу этого года многие взялись за ум, поняли важность последних лет учебы. А вот Григорьев, Петровский и Инночкин до сих пор раскачиваются.
       Григорьев и Петровский переглянулись:
- А че, Григорьев да Петровский всегда? Мы стараемся.
 - Недостаточно стараетесь, Юра! Как Ленин говорил: » Учиться, учиться и учиться!? А вы? По математике тебе еле тройку натянули. По физике тоже. А Игорю по химии и геометрии светили неуды.
       - Да ну вас! То Ленин, а это мы,- отвернулся к окну Петровский.
- Вы - мужчины, должны знать эти предметы на отлично, а-то станете тяп-ляп лампочку вкручивать, и током вас шарахнет. Или стол захотите отремонтировать, а как это сделать, не знаете. Есть специальный набор предметов и знаний, которые все парни должны в себя впитать, как в губку, хотят они это или нет.
          Тут  возмутился Инночкин:
- А действительно, что вы все время про одних и тех же говорите?!  А про девчат помалкиваете.
- Почему помалкиваю?  Кондратьевой Тане и Терентьевой Любе тоже надо подтянуться. Что-то в последнее время они совсем от школы отвернулись.
        Григорьев захихикал:
- А они влюбились.
Его гоготом поддержали Инночкин и Петровский.
- А что тут смешного?- сказала учительница.- В вашем возрасте это вполне естественно. Хочется понимания, участия, теплоты. Думаю, не они первые и последние, кого стал волновать чей-то профиль, появились мечты и желание с кем-то общаться. Просто не надо замыкаться в такие моменты, думать, будто что-то в тебе не так. У всех такое бывает. Было и у ваших родителей, и у меня. Надо продолжать учиться и жить, набираясь опыта.
          Вернемся к нашим девочкам. Все остальные ученицы заканчивают четверть без троек.  Ну что можно сказать о таких ученицах, как Вера Писарева и Люда Чибисова? И учатся хорошо, и в мероприятиях активно участвуют. Что ни скажи, все выполнят.
- Хотите сказать, они пример во всем?! Не понимаю, как можно везде успевать? Получается, они жертвуют своим личным временем? – снова раздался голос Инночкина.- На все времени не хватит.
          Антонина Константиновна посмотрела в окно, почесывая затылок. Не откажешь ребятам в сообразительности. Ее бы в нужное русло направить,- цены бы им не было.
- А вот, представьте себе, хватает. Кроме учебы Вера учится в музыкальной школе и ездит на заседания клуба « Прометей» при Горкоме ВЛКСМ - задание у нее такое от комитета комсомола, а Люда занимается легкой атлетикой на стадионе  « Динамо».               
Петровский громко вздохнул:
- С такой нагрузкой про улицу, кино или встречи с друзьями забыть можно.
- А у школьников, живущих по режиму, на все времени хватает.
- Так вы что, хотите сказать, мы не собранные? Одним словом, разгильдяи?- возмутился Григорьев.
- Хочу. А вот правильный вывод сделал ты сам, не я.  Чтобы все успевать, не надо размениваться  на всякие мелочи типа бесцельного гуляния. Они ведь вам ни знаний, ни навыков,- никакой пользы не принесут, а вот время отнимут.
           - Выходит, одни девчонки правильно распоряжаются своим временем?– Григорьева задели слова учительницы.
          Послышалось из третьего ряда:
- Ну, ладно. Ваша взяла. Все ясно. Ориентир на самоконтроль. - Это высказался за всех троих Петровский.
- Вот это правильно. Вы ведь старшеклассники. Впереди взрослая жизнь. И уже теперь следует определиться, где станете учиться  и кем работать, какой жизненный багаж накоплен вами  для вступления в нее.
             - Еще два года впереди. Успеем,- снова раздался басок Петровского.
- Ну, вот, только что сказал: все понял.  И снова тормозишь.
- Да не торможу я. Честное слово, возьмусь за себя. И к концу учебы приму верные решения.
- Все это слышали? А мы проследим, не станет ли твое обещание пустым звоном.
Одноклассники закивали головами.
                О многом говорили на этом классном часе. Прозвенел звонок с урока. Классная дама простилась:
- Прошу прощения, ребята. У меня урок. Старшеклассники поспешили  к выходу. Учительница сказала  вслед:
- Вера, задержись, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить.
                Писарева подошла к столу учительницы, мысленно переживая, в чем провинилась, зачем у классной появилось желание вести с нею разговор наедине. Она теребила в руках платок и  то и дело потирала щеку. Когда аудитория опустела, Антонина Константиновна подняла на нее глаза:
             - Не волнуйся! К тебе у меня нет претензий,- у Веры отлегло от сердца,- Разговор пойдет о твоей старшей сестре. Я ее перестала узнавать. Раньше была открытая, добрая, активная девочка. Теперь – полная противоположность ей. У вас в семье ничего не случилось?
                Вера пожала плечами:
- Ничего, все, как прежде.
- Я просто  заметила за ней желание любыми путями хорошо одеваться, на уроках она стала строить глазки мальчикам, отвлекать от учебы. И все это происходит в выпускном классе. А еще она зачастила  к одной нехорошей женщине. Ну, ты понимаешь меня. И, у меня сложилось мнение, многие изменения  стали происходить с момента их знакомства.
                Учительница предположила:
- Если эта гулена так сильно влияет на поведение твоей сестры, надо скорее  прекратить эту губительную дружбу. Я понятно говорю, Вера?
- Куда еще понятней?! Я вот думаю:  маме рассказывать всего не стану, у нее больное сердце. Поговорю с папой.
   - Вот и хорошо. Я не стала вызывать родителей и привлекать всеобщее внимание. Может, это простые предположения. И надо всего лишь предпринять некоторые шаги со стороны родителей.
                Вера поплелась домой, обдумывая, как рассказать отцу  о этом  разговоре. Он сразу все понял, и решил поставить раз и навсегда точку на теме развращения старшей дочери.
              К дому женщины он пошел с Верой, только ей было известно, где та живет. Она осталась в подъезде, а отец   позвонил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стояла полураздетая красивая женщина с ярко накрашенными губами и глазами,  в коротком атласном халате, открывающем до самого бедра стройные ноги.
- Какие люди! Проходи, красавчик, гостем будешь,- завиляла она бедрами, пропуская Василия вперед.
Он понимал, что устраивать скандал  в подъезде не стоит. Поэтому прикрыл дверь. Люба подошла вплотную к неплотно закрытой двери. Раскрепощенная дама тут же сделала попытку запустить свои руки под его рубашку:
- А ты еще ничего, в соку. И глаза горят, как у молодого!
           Отец вспылил:
- Давайте без этих самых ваших штучек. Я в ваших услугах не нуждаюсь. Пришел по делу. Имейте в виду, если  не оставите свою затею по развращению моей дочери, Любы, пеняйте на себя. Я этого безнаказанно не оставлю. Не стану обращаться в милицию, сам накажу вас по-кавказски. Я – отец, поэтому  ни одна душа меня не осудит.
          Дама ухмыльнулась:
- Ишь, горец выискался.  Ваша дочь – взрослая, она сама решит, как ей
устраивать свою жизнь.
- Она еще школьница!- Повысил голос отец. – Общение с вами мешает ей учиться.
- Ерунда! Есть даже ученые, которые после получения дипломов работают не по специальности. Чего уж горевать о школе!? Ее внешность - лучший документ об образовании!
- Чушь собачья! В общем, я предупредил. Увижу возле школы,- пеняйте сами на себя.
       Отец вышел из постылой квартиры, громко хлопнув дверью. И выплюнул на пол всю неприязнь, что скопилась в виде слюны во рту:
- Сколько пошлости и грязи  во взгляде и словах!
       Вера поспешила от окна навстречу:
- Что случилось, папочка?
- Ничего пока,- натянуто улыбнулся он,- просто я предостерег женщину продолжать развращать Любу. Хотел поговорить по душам. Но она вывела меня ужимками и уловками, и наорал на нее. Правильно ведь я сделал? Как думаешь?
- Конечно! Люба хорошая, но легко поддается на лесть.
 Отец с дочерью дорогой договорились маме об этом походе не говорить. Совсем недавно  ее выписали из больницы под честное слово « больше не нервничать».
                Но, как говорится, «пришла беда, открывай ворота». На следующий день Вера пошла в музыкальную школу.  Раиса Федоровна, учительница,  на уроке обняла ее за плечи:
- Верочка, поздравляю, вчера на педсовете утвердили тебя на участие в международном конкурсе от нашей школы. Победитель при поступлении в профильные учебные заведения  не сдает экзаменов, а  проходит по собеседованию.
          Она наклонила голову к лицу Веры:
- Все уверены, твое кредо- музыка. Так ведь, девочка?
- Я не уверена в этом. И очень боюсь не поступить.
- Что ты, милая!? Тебе не стоит бояться.  У тебя  талант. И это сразу бросается в глаза.
- Да прям, какой там талант? Просто я очень люблю музыку. Когда играю, в ней  вижу  и море, и небо, и горе, и счастье. Даже свое настроение и состояние родителей могу сыграть на фортепиано.
- Ну-ка, сыграй мне свое нынешнее состояние.
        Вера подошла к инструменту, села на стул, опустила руки на клавиши. И полилась музыка. Казалось, в ней передавалось биение взволнованного сердца, сомнение, надежда  и радость. То солнышко выбивалось из-за туч, то капал дождь, то пели птицы. Все слышалось в мелодии, что лилась из-под ее пальцев.
        Учительница потирала свои вспотевшие от напряжения руки:
- Ну, Верочка! Я слышала, что встречаются музыканты, способные почувствовать и воспроизвести все, что их окружает, передать эмоции и вложить во все это свою душу. Но как-то редко встречала таких  исполнителей. У тебя большое будущее с  абсолютным слухом.
- Раиса Федоровна! Ну, не надо об б этом.– Покраснела Вера.- У меня вопрос к вам. Где будет проходить конкурс?
-  Кажется, в Ростове или Краснодаре. Тебе надо зайти после урока в кабинет директора. Она все  объяснит.
       Директор школы была немногословна:
- Состязания в мастерстве в этом году будет проходить в Ставрополе. Всех детей соберут в одну группу и повезут автобусом. С собой надо будет взять только документы, концертную одежду и желание победить,- улыбнулась она.- Мы на тебя надеемся, Вера. Ничего не бойся, у тебя прекрасная программа. На месте объяснят, какое произведение  надо играть в первую очередь и чем заканчивать выступление.
       Вокруг  конкурса наблюдался ажиотаж: радио, телевидение, журналисты столпились возле сцены, откуда вот-вот должны объявить результаты. Конкурсанты с нетерпением ожидали их, надеясь на чудо.
    Встал председатель жюри и, хитро улыбаясь, нарочно  с паузой после каждого слова стал произносить:
- Победителем… объявляется…  ученица… 7 класса…Грозненской… музыкальной… школы,- он назвал номер школы Веры,- Вера …Писарева… с виртуозно… исполненными … произведениями! У жюри не было сомнений, что победит она. Налицо талант, абсолютный слух и титанический труд! Похлопаем нашей победительнице!
    Журналисты бросились к обескураженной девочке:
- Скажите, у вас в семье есть музыканты?
- Нет! Только я. Мама пела в хоре Дворца пионеров. Папа хорошо играет на гитаре. Он – самоучка.
- Странно, у вас данные, которые передаются только по наследству.
Девушка покраснела:
- Простите. Не могу вас обрадовать выдающимися родными.
       В это время биологические родственники сидели у экрана телевизора:
- Ты только поглянь,- локтем толкнула мужа в бок женщина.- Это же, кажись, сестрина Верка, пигалица, от которой мы отказались. Не помнишь, кто ее усыновил?
 Стала чесать затылок, вспоминая:
- Кажется,  Писакины или Писателевы!- стукнула она себя по голове.-  Я еще подумала, только писать и научились, а лезут чужого дитя воспитывать!
    Муж отозвался:
- Чо, гадать-то. Поройся в бумагах.
     Женщина стала один за другим переворачивать документы, приговаривая:
- Ты поглянь, в люди ведь выбивается мерзавка. Зря мы ее тогда не взяли. Может, и нам что перепало бы. Как думаешь, что ей за победу дадут?
- Да кто ж его знает?! – лениво махнул рукой муж. – Только  нам при наших пятерых в нищете ее и не хватало.
      Наконец, женщина вскрикнула:
- Вот, нашла. Она теперь Писарева. Проведать бы ее следовало. Только мы ведь теперь ей никто.
- Как это никто? Я – кровный дядя. Пусть только пикнут. Имею право.
- Ну да! Поздравить-то никто не запретит нам. Только мы ведь не знаем их адреса. Зато  известна музыкальная школа! Родители там не станут отираться. Легче будет  поговорить без свидетелей. А-то, видишь ли, мы - никто. Это они “ не пришей козе рукав”. Ишь, самых близких родных в сторону оттиснули.
          Муж поддакнул:
- Ты, как всегда, права. Дети наши выросли. Ничто не мешает закрыть наш старенький домишко…
- Полученный,  кстати,  за отказ от этой негодной малолетки,- вклинилась с запоздалым напоминанием жена.
-… и поехать завтра в город, - потирал вдруг вспотевшие руки уже заведенный до предела мужчина.
       В помещении школы супруги постучали в кабинет директора:
- Здравствуйте! Нам срочно нужна Вера Писарева.
- Если не секрет, кто вы и для какой цели вам понадобилась наша ученица?
 Посетители переглянулись. Женщина нашла нужные в данный момент слова:
- Видите ли, мы – родственники девочки. У нее заболела мама и просила сообщить об этом дочке.
- Что с ней случилось,- встревожилась директор.
- Сердце прихватило. Увезли на скорой.
        Директриса встала из-за  стола и направилась к двери:
- Подождите одну минутку, я посмотрю в классе. У нее, кажется, урок в это время бывает.
- Вот видишь, все у нас получилось. А ты сомневался, - сверкнула глазами тетка, когда за директором закрылась дверь.
- Тише, кто-то идет по коридору.
          Вскоре  Татьяна Семеновна вернулась в кабинет с симпатичной девочкой лет пятнадцати, которая от волнения теребила в руках носовой платок и то и дело поправляла идеально сидящее на фигуре платье или волосы.
- Ух, ты, вылитая мать! – вырвалось у тетки.
- Галка в детстве, да  и только,- шепнул жене мужчина.- Даже белобрысые волосы так же торчат.
          Хозяйка кабинета, выходя, сказала:
- Я пройдусь по школе. А вы  можете здесь побеседовать.
Супруги удовлетворенно посмотрели друг на друга. Все складывалось пока в их пользу.
Вера оглядывала их:
- Вы хотели со мной поговорить. Но я вас не знаю.
У тетки полились притворные слезы:
- Как же так? Мы - твои самые близкие люди. И ты не знаешь нас.
Она толкнула в бок меланхоличного мужа, нахмурила брови. Тот от неожиданности уронил пакет с яблоками. Они рассыпались по полу. Он стал их собирать, поднимая на Веру глаза:
-Деточка, я твой родной дядя, брат биологической матери. Я очень любил Галочку, твою мать.  И тебя с твоим братом тоже. Нашему горю не было предела, когда они погибли в автокатастрофе, а тебя отдали в чужую семью.
      Громко крикнула тетка:
- Это все Галкин муж, твой отец!  Из-за него не стало Галочки,  твоего братика и его самого. Ты помнишь их?
-   Извините, я ничего не понимаю. Мои родители живы. И брат Илья  с сестрами тоже. Вы, наверное, меня с кем-то спутали.
          Тетка не унималась:
- Э, нет! Так дело не пойдет. Твои родители погибли. А эти люди, кого ты считаешь родными, никто тебе, всего лишь усыновители. Вот, смотри,- она сунула девочке в руки потрепанную бумагу, в которой говорилось, что они с мужем отказываются от Верочки в пользу Писаревых, взамен получают домик в селе и дают обещание никогда не преследовать девочку и не предъявлять никаких на нее родственных претензий.
          У Веры буквы скакали перед глазами из-за слез, когда  она читала. Как это мама  и папа никто? Они для нее все!
-  Это вы мне никто. Если тут правда, и вы бросили меня, совсем маленькую… А  папа и мама стали больше, чем родными. – Громко всхлипывая, бессвязно кричала Вера.- Откуда вы узнали, где я?
- Так конкурс же… Его по телику показывали, - пожала плечами тетка.
- Решили вот поздравить,- вставил слово дядька.
- Не нужно мне ваше поздравление! Я ненавижу вас и прошу больше никогда не появляться здесь! И не смейте говорить плохо о моих родителях!
          Она выскочила из кабинета, громко рыдая и размазывая слезы по лицу. Директор как раз направлялась в кабинет, и, думая, что это из-за переживаний о больной маме, приободрила:
- Не плачь, Верочка, все будет нормально. Врачи знают свое дело.
Но та пробежала мимо.   
          Дома она вихрем пронеслась в свою комнату. Мила сразу определила: что-то дочь расстроило. И вошла в ее комнату. Вера лежала ничком поперек кровати и рыдала. Мама села рядом с нею, стала гладить ее по голове и спине, приговаривая:
- Не переживай, милая, любую беду мы поможем тебе преодолеть. Мы – семья.
        Та затихла. Потом подскочила на колени, размазывая по лицу потоки слез:
- Ага, семья!? Сегодня в музыкалку приходили какие-то противные тетка с дядькой, сказали, что мои родные погибли. В доказательство совали какую-то бумагу. Я им сказала, что вы с папой - мои родители, и других я не знаю.- Глаза дочери пылали от гнева и обиды.
           Мила вздохнула, поправила покрывало на постели:
- Вот крысы! – Она встала с кровати, подошла к окну, уткнулась лбом в холодное стекло.-  Обещали ведь!... – Потерла свое онемевшее вдруг плечо.- Это правда, Верочка. После гибели твоих родителей в автокатастрофе в опеке  встал вопрос, где быть тебе: оставить в детдоме или дать разрешение нам на твое удочерение.
          Эти так называемые родственнички чуть не помешали, уцепились за жилье, оставшееся после твоих родных, но ты им не была нужна, своих пятеро жили в нищете. Тогда при свидетелях мы заключили с ними договор, что они получают жилье твоих родных взамен обязательства не претендовать на родство с тобой. Что же их заставило нарушить договор?
           Вера слушала рассказ матери с интересом, теперь сквозь слезы выдавила:
- Сказали, по телику видели мое чествование за победу  в конкурсе.
- А, ну все понятно. Думали,  здесь можно будет снова поживиться. Прости, Верочка, мы не говорили тебе обо всем этом, чтобы не расстраивать. Ты для всей нашей  семьи больше, чем родная. Ты наша радость, наше счастье и надежда.
            Дочка подошла тоже к окну и прильнула к маминому плечу:
- И вы для меня тоже. – Помолчала.- Мам, а ты знаешь, где похоронены мои эти...ну, биологические родные?
- Конечно, знаю, милая. Несколько раз в год мы с Васей ходим к ним на все четыре могилки, красим, пропалываем от травы. Мы ведь  остались одни, кому небезразлична их судьба.
             Вера заглянула матери в глаза:
- Четыре?
 - Да, доченька. После гибели твоей мамы, через две недели не вынесла горя  ее мать, твоя бабушка. Это целая трагедия. Я расскажу  об этом как-нибудь. Тебе  интересно?
-  Очень. А эти дядька с теткой хоть когда-нибудь ходят туда?
- Я узнавала, за все эти годы их никто там не видел.
- Ты покажешь мне это место?
- Конечно. Вот папа только с работы  вернется, и мы все вместе сходим к твоим родным.А лучше в выходной день. Порядок там наведем. Фотографии их посмотришь.
               Глава 10. Люба и Вовчик.

Ближе к дню Победы, когда страна веселилась и бурлила от демонстраций и маевок, Люба вдруг захотела, просто истомилась от желания сходить в кинотеатр. Она взяла газету и  стала выбирать, какой бы фильм ей посмотреть, чтобы успокоить душу:
-  В « Челюскинцах»  «Неуловимые мстители»,- видела сто раз. В « Космосе»  - новинка. Но что-то название не очень привлекательное. В  « Юбилейном» снова о войне.
А вот в « Нефтянике» что-то интересное – « Кинг-Конг» называется. Вот сюда и пойду. Кинотеатр не очень, зато фильм многообещающий. Не надо думать, что-то решать. Смотри просто и отдыхай от всех проблем.
       Она приобрела в магазине бутылку « Вермута». Это вино в простонародье еще « бормотухой» называли. Положила ее в свою походную сумку. Купила билет на последний ряд. И приготовилась к просмотру. Кто в темноте увидит, чем она там на последнем ряду занимается? Пьет ли, спит или у нее   свидание.
        После второго звонка в зал ввалилась шумная толпа: пятеро симпатичных парней. Среди них один просто зацепил ее красивой осанкой и вообще всем внешним видом.  Прозвучал третий звонок. Потух свет. На экране побежали титры.  А ребята все пробирались к своим местам.
          Кто-то совсем рядом  прошептал вслух:
- Да где же это тринадцатое место?  Говорил же, надо по первому звонку входить в зал. Так нет же: подожди, давай еще жахнем. Вот и ищи теперь место в темноте,- бормотал  парень из последних вошедших в зал.
- Присаживайтесь, молодой человек, вы как раз возле своего места стоите,- прошептала она.
       Как только экран осветился первыми кадрами фильма, и стало хоть немного видно окружающих, Люба вгляделась в еле заметные черты  соседа. При этом встретила его изучающий взгляд. Глаза небесной синевы и темные каштановые волосы покорили ее. Не очень часто встречается такой парадокс. Чаще у людей с такими глазами наблюдается более светлый цвет волос. Ну, русые, в крайнем случае.
       Она решила проявить инициативу в знакомстве. И забросила «поплавок»:
- Тринадцатое ведь число несчастливое. Как вы осмелились взять билет на такое место.
- А я далек от всяких предрассудков.
- Смельчак. Меня кстати, Лена зовут.
           Она всегда хотела, чтобы ее так звали, а не какая-то там Люба. Где у матери мозги были? Как скажешь  имя, мужики ухмыляются, с головы до ног оглядывают. Там было, конечно, на что  посмотреть: стройный стан, точеные ножки, смазливое лицо. Но она думала, если станет Еленой, мужчины увидят в ней не только самку с модельной внешностью, а еще отметят  ум и прозорливость.
             - А я Владимир, - просто представился симпатяга. – Всего несколько дней назад ты со мной общалась под именем Люба, если  не изменяет память.
- А вот и нет. Я с тобой никогда до этой минуты не встречалась. Владимир означает « владеющий миром». Наверное, тебе все легко дается, и от девушек нет отбоя?
-  Да вообще-то не жалуюсь.
           А про себя подумала: какая же я, наверное, пьяная, если не узнала парня,  с которым всего несколько дней назад кувыркалась в постели сутками?! Но раз открестилась от прежнего знакомства, надо продолжать делать это и дальше. Да, это он, самый обаятельный и привлекательный в майской компании, что доставлял мне удовольствие.
           Тогда ребята, истрепанные суточной беспробудной пьянкой, вышли из дома на улицу, чтобы пополнить изрядно отощавшие запасы спиртного,  светило яркое весеннее солнце. Вокруг сновали такие веселенькие прохожие, как и они. Впереди них в очереди за пивом стояла симпатичная девчонка примерно их лет. Она тоже была под шофе. Из всей ватаги ребят выбрала Вову и заискивающе улыбалась ему, всеми ужимками и поведением привлекая его внимание.
               А он в это время рассказывал анекдот:
- Пришел как-то журналист на завод. Для интервью ему посоветовали обратиться к одному из передовиков. У того в это время станок был в работе, готовые болванки пополняли корзину. Не прекращая работать, токарь ответил на все вопросы работника пера.
                Тогда рецензент спросил:
 - А можно задать вам вопрос не по профессии, а для себя?
- Валяйте,- повернул к нему лицо мужчина.
- Слушайте, а вот, если вы сто граммов водки выпьете, вы сможете так же виртуозно точить детали?
- А то!
- А двести?
- Смогу.
- Ну, а если триста граммов употребите?
- Так работаю же.
Вся очередь захохотала.
             Вову в бок толкнул один из его окружения, светловолосый и щербатый:
- Посмотри, какая деваха на тебя вылупилась.
- И че?
- Так пригласи ее к нам!
- Попробую!
             Он повернулся к Любе:
- Какая девочка рядом, а я не вижу за болтовней.  И почему-то совсем одна. Неужели у мужчин зрение пропало, не видят такое прелестное создание?!
- А они  глаза залили и  самих себя сейчас не видят.
- Меня, кстати, Вова зовут, а вас?
- Люба,- улыбнулась со злорадством девушка, покачиваясь от избытка алкоголя в крови, но стараясь держать марку. Она верила в торжество своих чар. Уж если захотела обратить на себя чье-то внимание, предмет ее грез заметит ее даже в толпе.
- Посмотрите, Люба, какие прекрасные парни со мной. У нас в компании и девчата есть. Не хотите присоединиться?
           Губы ее вдруг пересохли. Волна внутреннего жара поднялась в ней,   и охватила  все  существо. Воображение заставило почувствовать почти наяву себя в сильных объятиях, ощутить близость гибкого мускулистого тела. Она стиснула его руку и посмотрела  в лицо. В ней проснулось желание …А почему бы и нет?!
Известно давно, одному хорошо только вареники есть. Правда... Может, перейдем на ты, а-то как-то по - казенному выходит.
- Я «за». А вы? - Вова повернул голову к друзьям.
- Да и мы не привыкли с ровней выкать.
- Ну, вот  и решили.
           После покупки пива, ребята приобрели бормотухи и немного водки. И отправились снова « праздновать». Люба быстро освоилась в молодежном коллективе. Все оказались такими же, как она. И к тому же нетрезвыми. У всех ребят были свои подруги. Только Вова просто заливал свое горе: его девушка вышла замуж за другого парня. У нее тоже были неполадки на сердечном фронте.
Люба была довольна, что именно он оставался свободным. А, значит, в компании стал ее парой. Они то и дело ныряли под одеяло, пока товарищи наполняли свои желудки. Их объединяло одно: оба потеряли любимых. И каждый желал сейчас хотя бы даже провалиться в бездну греха, лишь бы залить горе, забыть о нем  и воспарить снова обновленным, беззаботным и счастливым, как раньше.
           Горячительных напитков  у компании было теперь столько, что хватало на много дней. А вот с мясом на третий день образовалась проблема. С деньгами тоже. Двое из ребят выбрались на воздух.
- А давай,- предложил один,- сходим в сторону поселка Сахалина. Там частные дома, куры, утки бегают.
- А что, идея! – поддержал попутчик.
              Они поймали двух уток и курицу. Уток со всего маху ударили каждый о землю. Курице просто свернули шею. Один ее при этом держал, другой проводил экзекуцию. Хотели уже возвращаться,  как заметили маленького примерно трехмесячного бычка на привязи. Коричневый с белой звездочкой на лбу, он пасся на пригорке,  периодически натягивая привязь или  отпуская.
               - Вот бы завалить его,- мечтательно оглянулся один из добытчиков.- Сколько бы мяса было!
- Согласен. Нам бы хватило дня на три. Может, даже   на четыре или пять.         
                Первый приказал:
- Бери тогда уток и курицу и приведи хоть одного пацана на подмогу. Пока мы сделаем заготовку на потом, девчонки пусть приготовят обед из птицы на сегодня.
Вова с Любой- Леной и Леша с Надей снова кувыркались в спальнях. А может, просто спали после этого. Короче, их не было за столом.
             «Вестник» позвал на помощь Сашку, одиноко сидящего с отсутствующим видом за стаканом водки:
- Понимаешь, у нас все должно получиться. Долбанем бычку по башке, он упадет, спрячемся с ним за пригорком рядом. Нас не видно, хозяева подумают, что он просто в тени укрылся. А мы тем временем освежуем его и унесем частями.
- Тогда нужно взять скалку большую, нож и топор.
-  Тряпки или мешки еще. Не понесем же мы мясо в руках?! И пленку, чтобы следов крови не осталось.
           Они с девчонками нашли на кухне все, что требовалось для их затеи, и отправились  снова к поселку.
- Тебя только за смертью посылать,- негодовал тот, кто оставался сидеть на лавочке в ожидании помощи.- Забыл тебе сказать, чтобы взял что-нибудь тяжелое, чтобы телка огреть.
- Скалка пойдет?
- Угу! А ты сообразительный.
            Парни сняли с головы теленка ошейник с вертлюгом, положили его так, чтобы хозяева решили, что он сорвался и убежал. Потом все сделали, как намеревались. Мешки стояли на пленке, готовые к уносу.  Дело шло к обеду.
- Скоро хозяева принесут теленку питье. Поэтому надо  скорее убираться отсюда.
 - Чтобы никто не заподозрил нас, надо идти в разные стороны. Встретимся уже дома.
Ну, что, с Богом,- сказал один из ребят, и поднял с земли ношу.
Остальные последовали за ним.
              Два дня они шиковали:  то шашлык приготовят на сковородке, то плов сварганят, то мясо просто сварят. Духман из квартиры шел на весь дом. Один раз даже сосед заглянул из любопытства:
- Вика, как дела? Родители дома?
- Нет, они празднуют в городке Иванова у теть Юли с дядь Петей.
- А-а! А чем это у тебя так пахнет?
- Так праздник же!
- А, ну, да, ну, да!
          Через пять дней празднования все устали, засобирались домой. Люба в том числе.
- Господи, Люба! Где ты была? – Встретила сестру на пороге Вера.-  На кого ты похожа? Мама вся на нервах, папа тоже. Ходили в милицию с заявлением о  твоей пропаже. Не приняли, сказали обратиться, если  не вернешься несколько дней. Через три дня все таки взяли его. Сегодня после работы они снова идут: узнать, как продвигаются поиски.
- Не пойму, чего нервничать?! Что я впервые не ночую дома? Я уже взрослая, имею право на личную жизнь.
Люба потянулась:
- Зато я с таким мальчиком познакомилась! Закачаешься! Глаза синие, манящие, волосы каштановые, мягкие и гладкие, как шелк!
- Ну, ты даешь, Любка! Разве можно с первым встречным куда – то ехать, проводить время?! А вдруг он маньяк?
- Ну, это ты зря! Так и только так надо! Иначе останешься одна, и будешь вести добровольно-  монашеский образ жизни, как ты сейчас.
- Считаешь, я не так себя веду?
- Да, не так! Надо жить для себя, пользоваться  моментом, пока молода. Тогда любой парень, даже такой красивый, как мой Вовчик, будет, как телок бегать за тобой и исполнять капризы.
- А я уверена, что не я, а ты совсем с катушек съехала. Разве можно  так с парнями? Он только поманил пальцем, и ты стелешься перед ним, как последняя… 
- Ну, договаривай, договаривай. Ты хотела сказать: шлюха? Думаешь, я для него  слишком глупая?- фыркнула она.
- Я хочу сказать, что ты слишком доступная, и поступишь глупо, если не будешь,  хоть иногда использовать мозги.
- Смешная ты, давно известно: мозгами в вопросах любви пользуются те,  у кого нет других прелестей. Мужчины- существа примитивные. И в любви они предпочитают видеть и чувствовать, а не думать.
- Хорошо,- кивнула собеседница,- Давай проверим на практике. Я в поисках второй половины буду думать. А ты будешь пользоваться только своими прелестями.
Сестры ехидно улыбнулись друг другу и разошлись по своим делам.
Люба отправилась спать, набираться сил. А Вера пошла на консультацию в музыкальную школу.
               

                Глава 11. Родители беспокоятся. Прогулка перед сном.
          
               
                Мила вернулась с работы, и увидела Василия, отгородившегося от всего мира кипой газет и журналов.
- Вася! Что-то ты сегодня снова прячешься за газетами. Я заметила, когда с тобой подобное происходит, значит, что-то произошло.
- Я уже три дня подряд в разное время хожу к Любе, и не застаю ее дома. Даже следов никаких не видно возле входной двери. Я специально песка перед ней насыпал, все без изменений,- тяжело вздохнул муж, откладывая газету на журнальный столик возле дивана.
     Мила вспыхнула:
- Я думала, мне одной кажется странным, что с начала мая дочка не приходила к нам и не ночует у себя дома. Узнавала у соседей, и они в один голос твердят, что давно не видели  ее. В окнах никогда нет света.
- Еще, как назло, Верочка долго из школы не возвращается,- потер рукой виски Василий.- Всегда так: когда нужен человек, он задерживается. Может, хоть она что-то знает?!
           Мила  растерла щеку с одной стороны, потом принялась заниматься этим же  с другой щекой:
- Ладно, не расстраивайся. Такое ведь не первый раз происходит. Давай надеяться на   лучшее. Вернется младшая дочка, может, что-то прояснится. Если нет, придется подавать в розыск.
- А знаешь, что, Мила, пока светло на улице, давай пойдем в милицию и подадим заявление на розыск сейчас. Потом в любое время его отозвать можно. Сама знаешь, органы  не спешат выполнять работу.
       Через два дня супруги снова собрались в милицию. Вышли из дома и отправились в нужную сторону. Дорогой Мила размышляла, вздыхая:
- Она у нас не размазня – за себя постоять может. Не могла же она сквозь землю провалиться. Я мать, и должна чувствовать беду. Ну, не чувствую я ее. Она где-то снова с молодыми зависает.
       - Н-да! Не зря говорят: с маленькими детками и бедки маленькие. А подрастают, с ними вместе и проблемы растут.
- Заметь, с Верой у нас никаких неприятностей  не было: ангел – не ребенок. А с  Любой с самого начала все оказалось, как земля и небо: что ни день, то новости. Пока маленькая была, слушалась иногда, выполняла наши просьбы и соблюдала все, что и другие члены семьи. А выросла,- просто бес вселился.
       Василий выдавил из себя много раз обдуманное заключение:
- Думаю, это все-таки гены взыграли. Чего боялись, того и дождались. Когда она прошлой осенью пропала на три дня,  развлекаясь с малолетками, мы чуть не опозорились, собираясь подавать заявление в суд, решив, что они силой затащили ее к себе домой.
- Лучше не вспоминать всю эту грязь. Хорошо, хоть потом выяснилось, что  она  сама  спровоцировала эти развлечения.
       У отца Любы  заиграли желваки на лице:
- Это ж надо придумать: ходить по парку в коротенькой, расклешенной юбке, которая от дуновения ветра поднималась вверх, обнажая  ноги и нижнее белье.
Один мальчишка сказал тогда:
- Мы как увидели это, последовали за ней.
- Ну да, интересно же,- поддержал его другой.
     И снова первый:
- Потом она ушла вглубь парка, ее догнал какой-то мужчина, и в густых зарослях кустов оттрахал прямо на спрятанной в кустах скамейке. Потом так же стремительно удалился. А она от удовлетворения, что ее трюк удался, улыбалась сама себе.
           Заговорил первый парень:
- Когда она после этого направилась домой, мы увязались за ней. Она пару раз оглянулась, мы тут же  отводили глаза, так как  впервые  стали свидетелями бесстыдного секса под  луной и возбудились от завораживающего зрелища. Было видно: ей хотелось, чтобы мы похотливо пожирали ее глазами, наглели, торопливо щупали  и торопились за ней в мир разврата и удовольствий.
        Отец вспоминал:
- Что и говорить, ребята были рослые, статные. Но стеснительные и неопытные. Сказано, молодо-зелено. Ну, ничего, все когда-то бывает впервые. Чем-то они разбудили в ней   похоть. Она резко развернулась на месте и пошла навстречу им со словами:
 - Раз Магомед не идет к горе, то в порядке исключения, гора пойдет навстречу к нему.             
И супруги, обнявшись, погрузились в неприятные воспоминания, которые сформировались у них, благодаря рассказам трех пацанов- участников секс-гулянки Любы..
       Очередной порыв ветра обнажил ее стройные ножки. Юноши не могли оторвать от них  восторженных взоров. Их члены рвались на свободу, а они, покрасневшие, старательно опускали ниже свои рубашки, прикрывая взбунтовавшиеся органы.
- Господи, как же стыдно за ее поведение. Плохо мы ее воспитывали, или поздно она попала к нам…
- А, скорее, гены родительские проснулись. Тут уж мы ничем не сможем ей помочь. Единственное, не стоит  отворачиваться от нее. Может, она и сама не рада проснувшейся в ней ненасытной женской натуре.
     Как сказал тогда один из ребят-малолеток:
- Дочка  ваша все призывней и кокетливей оглядывала нас с ног до головы, задерживая свой взгляд на  бугорках под нашими рубашками.
          - Что, мальчики, прогуливаетесь перед сном в теплой кроватке?- как бы невзначай бросила она, сравнявшись с нами.
-   У вас  просто великолепные ноги,- с трудом выдохнул один из нас.
-Это правда?- Деланно удивилась она. И подняла и без того коротенький халатик еще выше, как бы удивленно оглядывая свои ноги.
           У нас от ее жеста  отвисла челюсть и снова зашевелилась плоть под рубашками.
- Очень!- произнесли мы с хрипотцой втроем одновременно.
- Если б вы знали, как крепко могут они обнимать в порыве страсти. А вы, я вижу, так робки и нерешительны, что долго не сможете испытать их крепость. Причем, мой изысканный мозг  заставил меня мечтать провести минуты счастья именно с вами, такими скромными и возбужденными.- Прямо обозначила она  возникшую двусмысленную ситуацию.
           А глазами она будто говорила: « Скорее тащите меня  куда-нибудь. Я просто сгораю от желания оказаться под каждым из вас».
 Мы покраснели, как кумач, и,  переглянувшись,  стали наперебой предлагать  места  безнаказанного проведения  времени с соблазнительницей.
          Выбор остановили на одиноко стоящей  хате недалеко от центрального парка. Рядом с нею был пустырь и  нежилые помещения. Туда можно было войти и выйти незамеченными. Пока добирались до места, от страха или похоти, у нас зуб на зуб не попадал, хотя  и храбрились, старались наперебой показаться ей бывалыми любовниками, а не какими-то сосунками.
    Лишь успели  зайти в хату, Люба от нетерпения застонала. И, облокотившись на угол  двери, поймала руку  Юрки и засунула ее себе между ног. Лишь тот дотронулся до ее клитора, как она  застонала  громче прежнего, испытав при этом мимолетное облегчение.
    По дороге мы купили булку хлеба,  дешевое вино  и немного кильки. За столом разлили  напиток по граненым стаканам не первой свежести, выпили.  Вышли во двор освежиться. Выкурили  всего по одной сигаретке, ее глаза снова заблестели, дыхание участилось.
    Рядом с крыльцом росли раскидистые кусты сирени. Она увлекла за собой Романа. Там  приспустила ему трусы, опустилась перед ним на колени и занялась минетом. Было видно, в этом деле она была мастерицей. Через несколько мгновений  друг взвыл от удовольствия. Завизжала от счастья и она, так как  в этот же миг кончила от пристроившегося сзади  Сереги- хозяина блат-хаты, возбудившегося от вида ее действия  с товарищем.          
          Ее ненасытность просто не знала границ. Снова и снова она требовала секса. К ночи мы устали. Вино и килька закончились. А ей все хотелось и хотелось.
-Мальчики,-  прохрипела похотливо она.- Что же вы стихли? В чем дело? Разонравились мои ножки.
- Устали,- признался мы. - Дай хоть немного отдохнуть.
       Она вышла на крыльцо со словами:
- Да, что-то мужички нынче слабоваты стали. Если сами не в силах, зовите своих друзей. Я только в охоту вошла. Гастролировать, так гастролировать. Мне что, самой себя удовлетворять что ли?
Через некоторое время хата пополнилась еще тремя симпатичными и молодыми сельскими ребятами с едой и выпивкой. Оргии в хате проходили днем и ночью. Сменялись партнеры и еда. Неизменным оставалось лишь ненасытное желание этой развратницы. Через три дня, обессиленные и пьяные, мы  расстались с ней.
- Не ожидала, что придется такое выслушивать о своей дочери. Думала тогда: сквозь землю провалюсь от их рассказа. Ну, по молодости всякое, слышала, случается.  Но чтобы такое…
- Я сам в ужасе. Даже у взрослых ходоков не наблюдалось подобного. Сама ведь знаешь, они любят прихвастнуть своими похождениями… Вот и сейчас думаю, а вдруг в ней снова путана проснулась?
- Не приведи, Господь. После ее похождений поневоле задумаешься: а не  проституцией ли она занималась в Москве?
- Так ведь две вывески привезла с представления в цирке  в роли воздушной гимнастки. Интересно, как можно выступать в таком опасном номере, если нет навыков?
Что-то меня сомнения одолевают.
- Тут еще разбираться надо, в какой она там роли выступала,- снова на лице отца зашевелились желваки. Я уже что-то перестал до конца верить ей.
  Расстроенные родители вошли в здание, подошли к окошку дежурного, объяснили ситуацию и спросили, как идет поиск старшей приемной дочери.
- Поймите, наконец, это не минутное дело - найти человека в огромной стране. Получается, как иголку в стоге сена искать. У нее одна дорога, у нас миллион предположений. И каждое надо проверить. Не мешайте нам работать. Если что-то выяснится, вы первыми узнаете. За детьми смотреть хорошо надо, чтобы они не пропадали!
  На выходе, каждый вдохнул свежий воздух в легкие. Мила выдавила из себя сквозь зубы:
- Терпеть не могу эти дурацкие учреждения и канцелярщину.  Нервы теперь совсем взбунтовались: хочется заорать во все горло:” Я плохая мать! Моя дочь обманывает и живет грязной жизнью. И я виновата в этом! Не досмотрела, не доучила!
- Знаешь, любимая,  полностью тебя поддерживаю. Сам в таком же состоянии. А давай-ка,  мы с тобой прогуляемся по вечернему городу в сторону речки. Вода всегда  успокаивала. Может, и нам станет легче?
    И супруги, взявшись под руку,  отправились пешком на прогулку. Слышался крик кукушки вдалеке, мерцал закат. Казалось, мир затих на время.
 Присев на пеньки, некоторое время безмолвно смотрели на бегущую мимо них воду, в которой отражался свет фонарей у крайних домов. Считается, что вода имеет собственную структуру и память и способна помочь любому, кто к ней обратится за советом. После недолгого молчания Мила вдруг обратилась к ней:
- Вода, ты -  чудо природы. Мы устали от проделок дочери, помоги нам в борьбе с ее пороками! Забери  наши неприятности, восстанови мир и спокойствие, какие были в прежние годы.
       Муж обнял ее и вытер слезы на глазах.
- Ну, ты совсем раскисла, Милочка. Сами справимся.
Но она снова заговорила:
- Ну, вот что могло произойти с нею в эти дни?! Неужели снова в гульки ударилась? Я понимаю, она уже выросла, пришло время взрослых отношений. Но это не означает, что надо со всеми подряд в кустах, под лавками и при всем честном народе заниматься сексом. Все когда-то приходят к этому периоду. Влюбляются, выходят замуж или женятся.
        Василий глубоко вздохнул:
- Да кто ж его знает, где и с кем наша красавица?!  Хотели помочь обиженному ребенку, а все наши труды прошли без пользы. Видно, права была та толстуха из опеки, что, беря взрослую девочку, мы наживаем себе только головную боль на всю оставшуюся жизнь.
- Неужели она пять дней подряд празднует?
       Мила положила ему на плечо свою голову:
- Выходит, так. Другие люди тоже отрываются в выходные дни: день- два отдохнули и снова к станкам, прилавкам или столам в офисах. Она трудиться не собирается,- сверкнула она глазами.-  Большие деньги любит, а то, что они  через труд  достаются, понять не хочет.
- Вот и я за то же!  Месяц, как она вернулась из Москвы… Все деньги, что были, спустила. А работать не идет. Везде ей все не нравится. Наверное, опять в столицу намылилась?! Надо как-то поговорить с ней на эту тему.
- А вот, как объявится, мы и поговорим. Не может человек жить и думать только об удовольствиях. Рано или поздно,  следует понять, что деньги не с небес валятся. Как поработаешь, так и сложится твоя жизнь.
Домой идти все еще не хотелось, так и просидели супруги у воды до первых звезд. А она все плескалась и неслась мимо них, словно шептала:  все будет нормально, пусть не сей миг, но, в конце концов, желание исполнится.
       Потом супруги, не сговариваясь, поднялись с пеньков и отправились домой. Семейные прогулки  полезны. Они сплачивают мужа и жену, делают отношения более дружественными, помогают расслабиться и отвлечься от бытовых проблем. Волнение за дочку не прошло до конца, но нервы немного успокоились,  мысли выстроились в ряд, не то, что до похода на природу.    


                Глава 12. Люба нашлась.

                Вера была дома, хлопотала на кухне, готовя семейный ужин.
- Вы  решили прогуляться? Прямо, как раньше, под ручку и по ночному городу?! Какая
прелесть! Я Вас так люблю,- обняла она обоих родителей, приклонив к ним голову.
Мама  пустила слезу, папа откликнулся, хорохорясь:
- А чем мы не молодые? Посмотри, у мамы совсем нет морщинок. Да и я вполне  еще ничего.
- Вот и я о том же. Как в детской сказке, где  говорится о черепахе: « Я еще молодая! Ого, я еще какая,- сказала она, уползая».
         Все засмеялись. И уселись за стол, наворачивая приготовленные ею блины.
- Ну, за твою будущую семью я спокоен, дочка! Не жена, а клад будешь. Все умеешь, покладистая, добрая.
          Верочка засмущалась:
- Ну, папка! Мне еще далеко до замужества.
- Честно, Вера, не знал, что ты уже и тонкие блины  в дырочку печешь.
- С нашей мамой всему  научишься. Да и у бабушки каждое лето пропадаем, она тоже любит делиться секретами!
- Это верно. Наши женщины- мастерицы.
Мила вздохнула:
- Дочь, блинчики – просто чудо! Жалко Любы нет с нами. Она их обожает! Особенно с вареньем.
- Ой, пустая я голова! Забыла вам сказать: Любу сегодня видела. Она пять дней провела в  компании с парнем на « Березке», как она выразилась, Вовчиком- красавчиком. Довольная была, но уставшая и поддатенькая. Сказала, теперь дня два отсыпаться будет.
             Мать всплеснула руками:
- Ну, вот! А мы с отцом позавчера заявление в розыск подали.И сегодня только зря сходили туда. Никто ее и не искал.
- Ничего, завтра заберем. И, наконец, побеседуем с ней. Неужели нельзя позвонить, как-то предупредить?- потер руки отец.
- Конечно, мы бы тогда не переживали, не метались из угла в угол, не паниковали!
       Верочка обняла родителей:
- Родные мои! Успокойтесь! Люба нашлась. Все у нее хорошо, давайте поедим спокойно,
а потом я  на пианино исполню для вас свое выпускное произведение.
-  Вот это по-нашему.
- Согласна, доченька.
        Василий с Милой после ужина примостились в обнимку на диване, дочка поставила на пюпитр ноты. И, усевшись удобно на стуле, заиграла. Музыка лилась, то стихая, то усиливаясь, падая водопадом вниз или плавно, как река по равнине, проносилась мимо них. Иногда казалось, восточные мелодии звали в пляс, чаще ритм становился успокаивающим. Когда игра стихла, возвратились на землю и Писаревы.
                Отец вздохнул:
- Можешь ты  успокоить душу, доченька.
- У меня до сих пор  мурашки в теле и в голове музыка слышится. Даже возвращаться  к проблемам не хочется,- преклонила к плечу мужа Мила.
 - Для меня музыка -  возможность общаться с миром. Она помогает  делиться  эмоциями и чувствами. Ну, чего ты опять о проблемах вспоминаешь, мамуля?! Не переживай. Все будет хорошо.
               Мила вздохнула:
- Душа болит, милая. Как бы нам Любу не упустить совсем? Не пойму, откуда  в ней появилось  неуемное стремление к красивой и богатой жизни? В гонке за фирменным шмотьем и развлечениями она все сильнее опускается на дно. Мы ни бедные, ни богатые, с немалым жизненным багажом, никогда не гнались за излишествами, старались все заработать собственными руками.
            Василий возразил:
 - Да ладно тебе! Все люди одинаковые. В молодости многие мечутся между добродетелью  и пороком, знакомясь с жизнью через собственные ошибки. Все познается в сравнении. Сумела ведь она забыть  о прошлой жизни у биологической матери. И сейчас наломает дров, набьет шишек  об сучки на выбранном пути, все вспомнит и поймет, когда ей лучше жилось: в грехе или в нашей семье в спокойствии и любви.
     - Твои бы слова да ей в уши. Так за нее переживаю.
- Встретятся не только удовольствия, но и разочарования,- вздохнул Василий,- но это ее собственное решение. Никого она сейчас не будет слушать, так как  взрослая девочка.  В конце концов,  сама разберется, что ей надо, а что оказалось ошибкой.
           Вера сообразила: пора сказать родителям о желании сестры уехать в Москву:
- Мам-пап! Люба собирается снова ехать  в столицу. Говорит, девчонки хвалились: заработки стали выше.
- Ну, что сказать, правильная мысль,- оживился отец,- Наконец-то трезвое решение приняла. А-то развлекается только.
       - И чем же она там заниматься будет, если не секрет? Работы ведь и здесь хватает.  Ей ничто не нравится. Хочет сразу много получить, а так только бандиты да «прости, господи»  отхватывают. Но их век не долог, как известно,- забеспокоилась Мила.- Ей бы учиться надо, пока мы живы, здоровы, а не бегать в поисках длинного рубля из одного конца страны в другой.      
     Вера подумала: «Знала бы ты, мамочка, как близка в своих предположениях к истине». Но не стала ее расстраивать. Жизнь покажет, кто прав, кто виноват. Никто не знает, что ждет впереди, просто выстраивает свой путь по убеждениям, интересам и мечтам. Не все выходит, как хочется, но не зря говорят, «жизнь прожить - не поле перейти».
       Людские души настолько разные, насколько отличаются друг от друга небо и земля. Одна за всех волнуется и переживает, боясь принести боль или вред друзьям, родным и отчасти даже врагам. А люди с другой душой на все плюют, лишь бы им было комфортно и легко, как сестра.
       После происшествия на море Люба вдруг подумала, что недостаточно повидала в жизни. Вот утонула бы, а не познала еще мужской нежности, не стала богатой и известной. И уже в десятом классе ее как подменили. Она старалась меньше заниматься учебой и  домашними  нагрузками, больше тусоваться в многолюдных местах, флиртовать с парнями. Лишь бы ее заметили, отпустили в ее сторону комплимент. Вера занялась подготовкой к поступлению в музыкальное училище.
                Люба не могла понять, зачем она тратит лучшие годы жизни на рутину и учебу. Куда интересней было бы повеселиться в свое удовольствие.
 - И охота  учить всю эту муть?! Тебя и без экзаменов с руками и ногами возьмут,- потягивалась в теплой постели она. – Давай лучше сходим в Зеленый театр парка Кирова. Там какой-то концерт намечается.
- Если честно, мне нравится учиться. А вот на « какой-то концерт» идти, лишь бы время провести, не хочу.
  Люба стала одеваться, надув губы:
- Ну и отстой ты, Верка. Забиваешь голову  ерундой. Кому нужна твоя математика или литература? Ну, убил студент бабку. Ну, боялся, что вычислят. И чего перемалывать ему косточки, рыться в его мозгах?
Вера  вздохнула, потирая руку от плеча до запястья.
- Ты действительно так думаешь? Пойми, преступник должен знать, что поступил подло или жестоко,  прочувствовать глубину своего проступка.
- Да плевать я хотела на его переживания! - в сердцах воскликнула Любка, надев впопыхах платье задом наперед, а заметив свою оплошность, попыталась исправить положение, не снимая его. Наконец, это удалось. - Или вот в « Грозе» героиня утопилась из-за скуки и деспотичных  родственничков. А чего топиться? Послала бы всех подальше и жила, как нравится. Вот мне когда что-то не по нутру, я так и делаю.
     - Господи, сестренка! Ты ничего не поняла. Это совсем другое время, бесправные женщины. А от твоих принципов много пользы? Не все, что легко дается и плывет в руки само, правильно.
- Ну и зануда ты, Верка! Нельзя жить по учебникам. Чего усложнять то, что можно сказать просто. Вот, например: « Пифагоровы штаны на все стороны равны». И вся тебе теорема Пифагора.
- Тю, дура! Иди на свой « какой-то» концерт. Я лучше почитаю.- Она открыла учебник.
     Люба уже сидела перед зеркалом, накладывала макияж, хотя и без него выглядела свежей, нежной и привлекательной:
- Гляжу на тебя  и не могу понять, в кого ты такая отсталая. Мордашка ничего. Но ты не красишься, не мажешься. Серая мышь, и только. Лицо девушки должно выделяться, чтобы увидел парень, и глаз не мог оторвать.
          - А я не желаю этого! Лицо не главное. Была бы душа.
-  Ты что, хиромант,  разбираться в лабиринтах человеческой души, его рук, глаз и прочего?  Это они людям голову морочат всякой дрянью. А я хочу, чтобы меня рассматривали и оценивали другие,  не я.
           Вера уже злилась. Столько времени потрачено на пустой разговор. Она  сжала зубы и  процедила:
  - Прошу тебя, иди, куда собралась. У меня через три дня собеседование. Не хочу выглядеть перед комиссией  нулем.
- А,  ну да! Ты же отличница. Всегда хочешь быть первой, боясь  оказаться, как все.
Вера покраснела, сжала  кулаки.
           Люба злорадно улыбнулась. Ей нравилось доводить сестру. Тогда она выглядела пантерой, готовой вцепиться в глотку любому, кто мешал ей осуществлять задуманное. Попробуй, подними руку. Она ее откусит, не оглядываясь.
- Ты такая же ботанка, как сестра Вовчика. Все бы о школе думать! Сколько пыталась сделать из нее современную девушку! Так нет, упрямилась, как ослица. Ну, ничего! Я устроила ей напоследок сюрприз, - злорадно усмехнулась Люба.
           Вера забеспокоилась:
-  Ты о ком?
- Да о Вовчике Корниенко и его шизанутой сестре Оле, что  мешала мне  быть с Женей.  Не знаю, почему, он выбрал ее? Я бы все бросила, босиком  по снегу за ним побежала. А она все об учебе думала.
- Господи, Люба, так это ты  влезла в их отношения? Как же я не догадалась в январе, когда Оля, придя   в клуб « Прометей», прорыдала на моем плече все заседание, рассказывая о какой-то Ленке-циркачке. – Она вцепилась в плечи сестры.
               Люба вспыхнула:
- Ты еще и заступаешься за нее. Она меня ненавидела, рассказывала обо всем брату. Хорошо,  он верил  мне. И не слушал ее рассказа, будто я в трамвае занималась любовью с посторонним мужчиной. Но я-то в тот момент думала, что сзади меня в вагоне стоит Вовчик. И распаляла его руками и телодвижениями, пока  оба не  получили удовлетворения.
                У Веры появился гнев в глазах.
- Опять  об этой мерзости вспоминаешь?! Ты вела себя, как шлюха. И не гордиться сейчас надо, а  стыдиться.  Если бы ты заметила, что твою сестру обманывают, оставила бы это без ответа?
 - Это же сестру,- пожала плечами Люба.
                Вера вошла в раж.
- Какая разница,  сестра или брат? Родная душа.  Ладно, не нравилась ты Оле, она  не смолчала об измене. Тебе захотелось отомстить.  Но в чем вина Жени? – Она оттолкнула от себя Любу.- Ты ведь боготворила его. Все уши  прожужжала, какой он классный.
                Та от злости заскрежетала зубами:
- Он отверг меня! Не такая, видите ли, я ему! Оля лучше. Интересно, чем?  Я, чтобы над ним подтрунить,  в Рождество легла на кровать рядом, когда он заснул, расстегнула гульфик на его брюках и свою кофточку на груди, взлохматила прическу, задрала платье и положили его руку на себя,  будто мы провели бурную ночь.
               Вышло еще лучше. Раньше, чем он проснулся,  вернулась с гадания от подруги Оля. Она все это увидела: глазищи  были, как блюдца, лицо красное, все  тело задрожало  от ужаса.  И убежала.  Он за ней. Вот я посмеялась!  Сбылась моя мечта - с тех пор они  расстались.
           У Веры глаза выскакивали из орбит. Она терла онемевшие вдруг руки.
- Как ты могла? У тебя что, совсем мозгов нет? Бездушная и безжалостная ты…Ни себе, ни людям! - Она заплакала: разве может нормальный человек ломать судьбы других людей?
Почему сестра так сильно изменилась? Она ведь всегда была для нее примером! Но такою быть ей совсем не хотелось.
                Потом добавила:
- Тебе лечиться надо!  Это ж надо: возомнила себя вершителем судеб.  Разбила отношения двух влюбленных людей и считаешь себя правой.  Я даже разговаривать не хочу с тобой после этого!
- Подумаешь! Беспокойная какая! Каждый должен думать о себе. Зачем мне чужие проблемы?!
                Она встала со стула. Повертелась перед зеркалом, то выпячивая губы, то поправляя волосы, то разравнивая складки на  юбке и кофточке.
 Повернулась к Верочке:
- Адью, сестричка! Не поминай лихом! Я ушла на концерт! А ты тут загнивай в болоте цифр и метафор. Бр-р!
               
                Глава 13. Вера и Оля.
               
           А Вера вместо повторения материала теперь снова вспоминала страх и отчаяние в глазах своей подруги зимой.               
Во время зимних каникул в горкоме комсомола решили провести внеочередное заседание с активистами от каждой из школ.
Семья сидела за чайной церемонией, когда она сообщила об этом родителям.
- Мам, пап, я часа на два-три уеду в горком комсомола.
- Если это так важно, конечно поезжай. А мы с отцом займемся подготовкой к стирке,- пожала плечами мама и улыбнулся глазами папа. Снимем постельное белье, занавески. А-то все уже  кажется не свежим.
             Папа покачал головой:
- Выдумаешь тоже. И так белье нормальное. А вам, как всегда,  до блеска хочется  дом довести.
- Это очень важно, мамочка. Будем строить планы  мероприятий  в городских школах к Дню Победы. Без меня ничего не стирайте. Вернусь, все сделаю. Ну, ты, папуля, даешь. Разве плохо, когда после стирки белье сияет и воздух свежий.
- Мои вы чистюли. Я что? Совсем не против комфорта.
           Вера ушла. На одной из остановок  в автобус вошла Оля.  Кивнула головой, приветствуя одноклассницу. И тут же отвернулась к окну, будто любовалась красотами природы, мелькающими за стеклами. Мимо проносились дома и деревья, люди и всевозможный транспорт. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь порхающие снежинки,  всполохами играли на ее застывшем лице.
           По щекам подруги беспрестанно текли слезы. Та их смахивала ладонью. Но получалось, как у машины со стеклоочистителями: они усиленно вертятся взад-вперед, а сквозь потоки дождевой воды все равно плохо видно дорогу. Щеки оставались мокрыми. И это было видно со стороны, как Оля ни отворачивала их отодноклассницы.
           У Веры от сочувствия сжалось сердце: это как же надо постараться, чтобы расстроить всегда веселую и открытую Олю?! Она подошла к подруге ближе и обняла за плечи. Та вздрогнула. Она думала, никто не видит ее расстройства, поэтому  повернулась ко всем спиной и замкнулась с щемящей болью в своей беде наедине.
          Автобус тем временем доехал до конечной остановки. Пассажиры покинули салон.
- Оль, у тебя что-то случилось?
Подруга молчала и прятала отекшие глаза.
-  Не хочешь, не говори. Давай только зайдем на рынок. Надо умыться.  Не пойдешь же  в клуб зареванная.
           После холодного обливания у питьевого фонтанчика Оля немного успокоилась и заговорила сама:
- Знаешь, у меня есть парень. Мы с ним любим друг друга. С полгода назад у брата появилась пассия Ленка. Симпатичная такая блондинка. Она врет ему на каждом шагу.        Летом даже изменила прямо в трамвае.
- Разве такое возможно?
- Получается, да, если захотеть. Так вот,  брат верит только ей и пылинки сдувает.  Даже жениться хотел, хотя еще в армии не был.
              Вера  полуутвердительно сказала:
- Любит, наверное?! И что же в этом плохого?
- Скорее всего,- вздохнула Оля. - Но он-то  любит, а она нет, просто играет на его чувствах. Не зря  ее  еще « циркачкой» зовут.
У Веры защемило в груди: что-то знакомое проскользнуло в рассказе насчет Ленки- циркачки. Но ведь  сестру не Ленкой, Любой зовут.
             Ее брови взмыли, как по команде, вверх:
- А почему циркачкой?
- Не знаю точно. Говорят, она в цирке гимнасткой была.
- Так почему же ты плачешь?
- Эта Ленка проходу моему парню не дает. Стоит брату выйти из комнаты, она вешается на Женю или на руки к нему старается плюхнуться.
             Вера ухмыльнулась:
- Вот профура. А что же он?
- Отпихивает, делает вид, что не замечает ее проделок.  Брат не верил. Увидел собственными глазами,  прогнал ее. Два дня было спокойно. А сегодня снова явилась с выпивкой, и ведет себя, как ни в чем не бывало. Вот сейчас я уехала, а она, больше, чем уверена, вокруг него вьется.
          На заседании девушки сели рядом. Оля в этот раз была пассивной, то и дело опускала лицо вниз и водила кругами по тетрадке ручкой, словно писала. Но Вера -то понимала: прятала от всех внезапно выступившие слезы. И думала: ох уж эти Ленки! Чего им не живется спокойно?! Мало своего добра, заодно стараются и чужим попользоваться.
          Было обидно за Олю, хотелось чем-то помочь, поддержать. Но  вопросах любви вряд ли возможно это сделать. Вот и Люба так же, как Ленка, думает только о себе и приносит этим немало боли и обид окружающим.  Как же все любительницы удовольствий похожи!



                Глава 14. Люба и Вера.
 

О проделках старшей дочери после нескольких таинственных исчезновений узнали родители. Маму положили в больницу с прединфарктным состоянием. Отец вызвал телеграммой бабушку. Встал вопрос: что делать?
- Как поступить с Любой,  ума не приложу,- жаловался Василий теще. – Мы и разговаривали с ней, и стращали, на все одна отговорка: я уже взрослая, живу, как хочу.
- Интересная мысль. – Хмыкнула старушка. - Живет у вас, за ваш счет одевается, обувается и питается. Надо, наверное, сделать ход конем. Давайте скинемся, и купим ей отдельное жилье. Пусть заработает деньги  трудом, обо всем сама позаботится. Тогда некогда будет думать о гульках.
                Василий раньше подумывал об этом. Поэтому отозвался:
- Я только «за», а вот Миле  ее жалко. Говорит: она   и так судьбой наказана.
- Милу беру на себя. Объясню ей, что в таком случае не жалеть надо, а действовать.
На том и остановились.
 Недалеко от их дома  продавалась маленькая квартирка из двух комнат с зеленым двориком перед окнами.  Она и стала собственностью «взрослой Любы», как только она окончила школу. Миле пришлось согласиться с мнением большинства, хотя она по-прежнему считала, что дочка, таким образом,  осталась без помощи в трудный момент.
Было ближе к вечеру, когда Вера  прошла  мимо окон старшей сестры в музыкальную школу. Примерно через час вернулась назад. У нее заболела учительница. Проходя мимо жилья Любы, она споткнулась о камень, разбила коленку и  решила заглянуть к ней, чтобы обработать ранку.
         Возле дома на бревне сидели и болтали два парня с соседней улицы. Она удивилась: чего это мальчишки сидят в чужом дворе? Ну и беседовали бы у себя дома. Но ничего не сказала, а, прихрамывая,  вошла внутрь незапертого жилища. И что за мода здесь – бросать незапертые  двери?
- Люба, ты дома? – громко крикнула она при входе. Никто не отозвался. Пошла дальше.
        Из спальни слышалась какая-то возня. И  покраснела, заглянув туда: сестра лежала совсем голая поперек разобранного дивана, раздвинув ноги. Колени ее были согнуты. А между ними полулежал такой же нагой парень.
         Он сжимал руками ее груди, запрокидывал назад  лохматую голову и при этом рычал, как бычок при виде загулявшей телки. И Любка тоже  извивалась под ним змеей, прижимая  к себе, мыча и тяжело дыша.
        Вере проглотила позывы тошноты и отпрянула назад как раз в тот момент, когда сестра махнула  рукой, подавая знак, чтобы вышла. В голове пробежали мысли: «Какая мерзость!  Неужели так трудно хотя бы дверь закрыть на ключ»?
       Она пулей выбежала из квартиры, словно встретила дьявола. Добежала до своего дома. Проскочила через сени, никого не замечая, пропустила мимо ушей вопрос невестки:
 - Верочка, что случилось?
       В комнате забралась с ногами на кровать, сжалась в комок и дрожала всем телом.  Кровь сочилась сквозь порванный чулок. Было не до разбитой коленки. Со стороны могло показаться: за нею кто-то гнался, и здесь она нашла укрытие от преследователя.
          Вошла невестка:
 - Чего такая встревоженная?  На испуганного ребенка смахиваешь.
Вера заплакала. И отвернулась к стене, вытирая рукавом слезы.
- Не держи в себе боль! Неприятности надо с кем-то обсуждать, станет легче.
        Вера стеснялась говорить об увиденном. Ну, как расскажешь о таком? Она считала Любу всегда честной и брала с нее пример: неплохо училась в школе, слыла активисткой и запевалой во всех делах. Вера же всегда была застенчивой и исполнительной, не более того.
       Родители отнеслись к Любе с добром много лет назад, а она, получается, как неблагодарная тварь, идет даже против собственных обещаний. Когда ее еще в детстве изнасиловал мужик, она клялась и божилась, что больше никто и никогда не притронется к ней без ее желания, и она не станет похожей на свою биологическую мать. Оказалось,  врала.
       Наплакавшись, Вера спросила Нину:
- А ты никому не расскажешь?
- Нет, конечно! Мы ведь родня. Даже Илья ничего не узнает.
И девочка поведала  тайну.
    Нина даже не удивилась:
- Ну и что здесь страшного? Все когда-то взрослеют, вступают в половую близость. Это жизнь, детка! Можно подумать, ты со своим парнем встречаешься только для того, чтобы он днем носил твой портфель, а вечером, прижавшись  к нему, на скамеечке посидеть, держась за руки?!
    - Так все и есть! А как иначе?- Вера пожала плечами. – Все еще успеется. Жизнь длинная.
        Вера дружила с одноклассником Денисом. Они вместе ходили в школу и возвращались домой, он носил ее портфель, часто совершали походы в кино или на мероприятия в школе. Никто из них не витал в облаках от любви и нелепых желаний. Может, еще не пришло время. Или не хотелось ломать  доверительные  отношения. Им просто было хорошо рядом.
          Невестка поднялась со стула и отправилась в сени, бросая на ходу:
- Темнота! Уже 17 лет, а ты все забиваешь голову такими глупостями! Жить надо сейчас, а не в ожидании чуда на горизонте! Я думала, проблемы какие-то  нарисовались, а ты просто еще глупый ребенок.
       Никто не знал о прошлом Нины. Ее любил брат, и это главное. Остальные считали, он не  распылял бы свои чувства на недостойную девушку. Слова невестки подлили масла в огонь, бушевавший в голове Веры. Как же так:  в книгах пишут одно, а в жизни происходит совсем другое?
       Она без остановки размышляла: из всего выходило, сестра стала  гулящей женщиной?!  У нее это не укладывалось в голове. А Нина?  Она все  знала?! И не рассказала маме, не поговорила с Любой, позволяя ей опускаться на дно разврата?! Еще бы замуж вышла,- это нормально. А без заключения брака заниматься блудом,-  крах всем понятиям Веры о чести.
       Видеть сестру пропало всякое желание. Общаться с нею, тем более. Даже на парней не хотелось смотреть. Время шло. Возраст брал свое. Теперь, как только Вера  подумает о каком-то парне или он подойдет к ней, чтобы познакомиться, перед глазами всплывала мерзкая картина, увиденная в тот день. И желание встретиться с ним у нее пропадало напрочь.
       В такие моменты выручало пианино. Вера садилась за него и по несколько раз проигрывала свои любимые произведения. Мозг успокаивался. Мысли выстраивались в стройный ряд, посторонние думы уходили в сторону. Она становилась собранной и целеустремленной.
       Фортепиано одних успокаивает, других лечит, а третьих просто развлекает.
Музыка всем открывается  по-разному. Кто-то подойдёт и сыграет на инструменте " собачий вальс ". Другой исполнит экспромтом Шопена. А третий просто постучит по клавишам  кулаками: "бум, бум".  И получается, одному она слышится, как  звуки  - "бум - бум". А другим людям этого мало, они представляют ее, как виртуозную игру и божественное звучание.
    Так происходит и в жизни. Некоторые живут в свое удовольствие, а другие – с соблюдением норм поведения и законов жизни, идущих от предков к их продолжателям.
    Верочка  после игры на инструменте всегда думала: люблю ли я музыку? И сама себе же отвечала: да. Хочу ли связать с нею жизнь? - Да. И это в обязательном порядке.  А все остальное мишура. Не привлекали чрезмерное веселье и развлечения. Она была серьезной девушкой, преданной семье. И мечтала в будущем иметь все, как родители: с детьми и всеми ее благами или  проблемами.
     Многие ее одноклассники терпеть не могли своих родыков. Они и отсталые, и в их жизнь лезут. Может, у кого-то и были проблемы с предками, но не у нее. Она могла с мамой говорить обо всем. Никакие вопросы не оставались без ответа. Могла  посещать секции и мероприятия. Каждое желание  рассматривалось справедливо.
    Они знали, она зря не станет о чем-то просить. Раз обратилась за помощью, значит, хорошо обдумала свой шаг. Они помогали им с сестрой интересно проводить время, с играми и конкурсами справлять дни рождения.  С их праздников маленькие гости расходились с призами и подарками.
      Как-то родители после очередного такого празднования  всех гостей вместе с собственными детьми отправили на кинокомедию в клуб- заранее приобрели для них билеты. Все были в восторге. Мама учила их шить и вязать, изготавливать детские игрушки.
       У Веры в классе подобрались творчески одаренные одноклассники. Они с удовольствием приходили к ним в гости, где с маминой помощью готовили спектакли и пекли торты. В пятом классе так подготовились к КВН между классами, что стали победителями. Всего и не опишешь, что запомнилось хорошего о семье. Родители и домашние задания помогали разбирать.  И как за себя постоять научили.
          Бывали в семье и размолвки.  Но все как-то легко мирились. Любовь всегда брала верх. Никто ее, как других, не бил и не наказывал. А если бы совершила что-то недостойное,- так это же по делу.
                После посещения сестры в невыгодное для той время, что– то в Вере надломилось. Редко пересекаясь, они уже не вели задушевных бесед, не планировали совместного досуга, не пели песен. У них так здорово это раньше получалось.
                У Любы  была своя дорога в жизни. Она ее выбрала сразу после окончания школы. Никто  на нее не толкал. А у Веры путь иной. И будет он проходить не через пошлый секс, а через каждодневный труд, занятия и помощь родителям. И обязательно наступит время, когда она с любимой профессией, добрым, порядочным мужем и любимыми детьми станет жить счастливо в собственном доме. У того, кто имеет мечту, желание и настойчивость,  всегда все получается.
       Примерно через месяц Писаревых пригласила в гости средняя сестра Василия. За столом у сестер произошел неизбежный разговор. Начала его Люба:
- Что-то ты, сестренка, совсем не показываешься на людях. Избегать встреч со мной стала, что ли? Как ни приду к вам, родители говорят: нет дома.
       Верочка пожала плечами:
- Трудные времена настали. Предметные консультации перед экзаменами, подготовка к выпуску в музыкальной школе. И все одновременно. Да и чего время попусту проводить?
 -  Ну, ты даешь, сестренка! Экзамены экзаменами! Можно часок и для себя любимой выкроить? Чего жизнь сквозь пальцы просеивать? Веселись, развлекайся, пока молодая! Потом поздно будет!
     - Люба, я уже миллионный раз говорю: меня не влечет твое веселое прожигание дней. Бессмысленно  слоняться по улицам, хохотать после любой пошлости  ребят,- не мое это.  Ну, не смешно мне, а противно.  И в гости приглашать всех подряд я не собираюсь. Можешь ты это понять?
     Люба как ждала этих слов:
-  Ах, вот ты о чем?!! Да, я такая! Мне девятнадцать лет.  А ты думаешь легко жить, когда   нет работы? Один огород и все. А мясо, как известно в огороде не растет! Никто у меня не спросит: сыта ли я. Это тебе родители могут купить одежду и обувь. Да и о кормежке позаботятся.
    - Мама с папой тебе помогают. Но и самой неплохо бы потрудиться. Заведи живность! Родители все время предлагают на развод  курей, козочку. Выкорми, будет и потомство, и мясо на питание.
     - Ма-ма – с-па- пой,- сквозь зубы, нараспев съязвила сестра. Когда ж ты взрослой станешь?  Я, конечно, ничего не имею против  родыков. Они ничего себе, да и меня из детдома забрали. Спасибо им за это.  Но я уже выросла, и мне нужна личная жизнь! Как вы этого не понимаете?! А вот ты ведешь себя, как монашка. Когда до тебя дойдет: нельзя запирать себя в четырех стенах, и жить лишь по указкам ма – мы и па- пы,- снова скривилась она,- когда душа поет и тело стонет.
       - Ничего у меня еще не стонет. И живу я, как положено: честно и добропорядочно. Не то, что некоторые, которые бесцельно по улицам блуждают, а вечерами да ночами с парнями развлекаются.
        Любка от злости  подавилась водой, которую пила.
- Это ты про меня снова? Да, я продаю свое тело. И на эти деньги могу хорошо, по-модному одеться - она вдруг изменилась в лице, и сказала, притворно улыбаясь.- Кроме всего прочего, доложу я тебе – это бывает иногда еще и приятно. А ты, как затворница, никуда не ходишь, зубришь уроки да по клавишам бацаешь. Не надоело еще? Постареешь, вспомнишь мои слова.
          Вера быстрым шагом, почти бегом удалялась от развратной сестры, твердя про себя:
- Нет, не надоело! Нам с тобой не по пути!
Именно их она бросила в лицо Любке при расставании.
        Все последнее время она оглядывалась на парочки, которые смотрели друг на друга влюбленными глазами, держась за руки. И  душой понимала: это естественно, когда  нравится человек, когда  приятно ощущать его тепло  и трепет. И даже наброшенный пиджак парня на плечи спутницы,- нормальное явление. Он заботится о  ней.
      А вот постельные оргии после одной-двух встреч никак не укладывались в ее голове. Она считала это распущенностью. Пусть считают Люба и Нина ее монашкой и глупой малолеткой,- это их право. Но для нее главным были чувства и семья, а не случайный секс под забором или в кустах.
               
               
               Глава 15. Люба и Вера. Сборы в Москву.
         
            
                Люба, тем временем,  чувствовала себя оскорбленной. В кои-то веки обратила  внимание на парня, а ему до нее нет никакого дела. Как он все - таки хорош, этот Женька. Не зря эта пигалица вцепилась в него, как клещ. И откуда он взялся на ее голову? Все думы теперь, как отбить его, чувствовать объятия, дыхание, ощущать аромат его тела и  туалетной воды.
        Что же делать? Вовчик, конечно, хороший мальчик. Ей было с ним хорошо. Даже замуж согласилась выйти за него. И вот на горизонте возник другой парень. Все внутри запрыгало. Она  до потери пульса потянулась к нему. Даже думать о Вовчике забыла.
        Он гораздо выше Володи, широкоплечий и мускулистый. Так и хочется  потрогать руками каждый его мускул. Иногда кажется, в голове дует сквозняк, а внутри тела горит огонь, мешая дышать и думать.
        Она  растворялась от его вида так быстро, как не тает даже сливочное масло от тепла. Ужасно хотелось секса с ним, горячего и нежного,  чтобы ощущать его прикосновения. Она пожирала его глазами. А он делал вид, что ничего не замечает и смотрит  на сестру Вовчика.
        И чего в ней особенного? Смазливое личико, маленький рост и длинные волосы?  Она ведь – ребенок. И долго еще будет компостировать мозги запретом на сексуальные отношения: то нельзя, это еще рано.
        “Чем я хуже?- Думала Любка.- Выше сантиметров на пятнадцать, а то и двадцать, блондинка с глазами цвета весеннего неба, стройная и всегда доступная. Мои ножки немало мужчин свели с ума. Я настолько темпераментна, что вспыхиваю от любого прикосновения мужчины. Но все мои попытки приблизиться к Жене наталкивались на  холодный  взгляд, который  бывал нежным и ласковым только тогда,  когда он глядел на Ольгу.
        Как-то он пригласил ее в кино, а она еще и хвостом завертела:
- Не могу. Надо к контрольной готовиться.
Да наплевала бы я на эту учебу, если бы меня такой парень позвал. Он к ней лицом, она – задом. Вот влип, так влип. И терпит же”.
         Еще эта Верка твердит:
 - И что тебе неймется?! У парня с девушкой чувства. А ты со своим сексом лезешь. Оставь их в покое.
- Какие там чувства у школьницы? Ей бы в куклы играть. И что он нашел в ней?
- Значит, есть какая-то изюминка, если на тебя ноль внимания.
Люба вдруг закрыла глаза, и с долей блаженства зацокала  языком:
- Представляешь, какая шикарная у него фигура,  просто Давид Микеланджеловский. Там тебе и трицепсы, и бицепсы. Мускулатура просто отпад. И толкает  на мысль, что он и в постели -  просто ас.
От собственного предположения она даже задышала по-другому.
- Не понимаю я тебя. - Пожала плечами Вера.- Только недавно Вовку расхваливала, теперь вот Женьку тебе вынь да положь.
        В комнату вошла мама,  прислушалась к разговору дочерей.
А Люба все гнет свою линию:
 - Ну, не терплю я подолгу встречаться с одним и тем же мужчиной. Они, как книга: прочитал, положи на полку и приступай к  другой.
- Что ты мелешь, дочка?
- А вот то и говорю, что думаю. Бог не зря мужчин и женщин сотворил. Чтобы им хорошо вместе было.
- Как ты любишь  обсуждать подобные глупости,- возмутилась мать. - Хоть бы младшей сестре мозги не забивала. Мужчина и женщина для семьи созданы и продолжения рода. Для мирной жизни в счастье и радости.
        И ушла, неодобрительно качая головой, забыв даже, зачем заходила в комнату девочек.
Любка тут же подвинулась к Вере:
- Вот скажи, ты любишь стриптиз?
- Не знаю, не видела. Но думаю, оголяться перед всем честным народом,- это не совсем правильно.
- Ну и отстой ты, Верка. Совсем по-маминому, мыслишь.
- А чем тебе это не нравится?
             Любка снова глаза закрыла:
- Представь, на сцене появляются этакие соблазнительные совершенно голые мачо, состоящие из мышц. На них только бандаж и больше ничего. И тот не скрывает, а только подчеркивает напряженное мужское достоинство. Все женщины стремятся ближе к подиуму, чтобы ничего не пропустить.  Они ревут от восторга, расталкивая толпу. Двигаясь в такт музыке, участники шоу подходят к краю, опускаются   на колени и, слегка покачиваясь, поддразнивают женщин, уже испытывающих желание. Начинает ныть живот. Вот увидела бы весь этот экстаз, навсегда бы забыла все правила и запреты: что можно или нельзя. И когда наступит это невидимое « можно».
- Смотрю на тебя, сестра, и складывается впечатление, что похоть раньше тебя на свет появилась. У тебя одно на уме: секс да мальчики.
- Да ладно, ты просто еще ничего не видела на этом свете. Они ж не просто танцуют под музыку, они сначала с одной женщиной секс имитируют, когда за руки  активную из зала поднимут, или со многими показывают  групповой половой акт. Ты хоть знаешь, как такое спаривание называется?
- Кому нужны все эти твои глупости?
- Да не глупости это, а свинг!
        Движениями они так заводят публику, что многие сами лезут на сцену, чтобы только дотронуться до их разгоряченных тел. Я однажды тоже там была, прямо на ходу разделась.  Их прикосновения били током, каждой клеточкой я желала  продолжения игры. И прижималась ко всем атлетам, пока не получила разрядку.
        - Я так понимаю,- округлила глаза Вера,- у тебя с психикой не все в порядке?!
- Это у тебя не все дома. Я как раз нормальная. Раньше я тоже все слушала родителей, пока десятиклассницей не побывала в гостях у одной знакомой, пригласившей  на чай.
          Уже за столом она посмотрела на меня пристально и сказала:
- Знаешь, Люба! Ты - готовая модель. Твоей красоте весь мир рукоплескать будет. Только есть в тебе какая-то закрепощенность. Расправь крылья, поверь в свою неординарность.
- Легко сказать: поверь. Все модели красиво одеваются, выглядят богато и элегантно.
- Не думай об этом. Все придет с опытом. Красота горы сворачивает, принося известность и богатство. А будут деньги, появится и деньги, и вкус к нарядам, и неотразимость.
     Я слушала женщину и с болью в сердце понимала, в чем-то она права.
Куда мне до нее: шикарно одетой с умело наложенным макияжем и выправкой царицы?! Кто, кроме нее увидел мою красоту? Никто!  Она  предрекла мне будущее, в которое я тут же поверила: чем черт не шутит, вдруг да повезет.
Тут к ней  пришел красивый мужик. Она шепнула:
- Захочешь увидеть, что у нас происходит, посмотри в эту дырочку - она приподняла одну сторону ковра и ткнула пальцем в отверстие  в стене,-  и сразу поймешь, чем мы  занимаемся.
            Стыдобища, но я устроилась в укрытии. И настолько возбудилась от их секса, что пришла к выводу: не все, что под запретом, плохо. Мне как раз было хорошо. Только требовалось еще что-то. А что, я не понимала.
Знакомая предложила избавиться от груза неудовлетворенности  с помощью неги с мужчиной.
 Я покраснела, вылупила глаза от возмущения и пролепетала:
- Что вы? Это же ужасно, заниматься сексом с первым встречным.
- Забудь про все, делай, как тебе нравится. Жизнь скоротечна. Не заметишь, как пролетит. Еще спасибо за урок скажешь.
       Тогда я впервые перепихнулась с мужиком по собственному желанию, а не так, как было в детстве с материным собутыльником. И мне стало всего хватать.
        Теперь я понимаю, что чаепитие с подглядыванием было подстроено специально, чтобы вовлечь меня в это ремесло. А тогда я все удивлялась, почему не все задуманное получается? Обязательно кто-нибудь является в самый неподходящий момент?      
            Вера взяла с полки книжку и отвернулась от сестры:
- Со мной такой номер не пройдет.  Не переношу подобных вещей.
И все же любопытство взяло верх над ее принципами:
- Получается,  ты этим   в Москве зарабатывала? Не в цирке в воздухе кружилась, а на панели клиентов поджидала?
           Люба поджала губы и  усмехнулась:
- Ну, почему же? Числилась  я и в цирке, не гимнасткой, конечно, а всего лишь “принеси-убери”. Но факт остается фактом. Что касается панели, то там не стоят, а работают, как лошади запряженные. Денег за красивые глазки не платят. Нужно еще кое-что уметь делать.
- А как же афиши с твоими выкрутасами в воздухе?
- Все очень просто. Любовник в цирке их нарисовал. Получилось » дашь на дашь». Я ему, он мне.
- Фу, какая ты все-таки вульгарная стала!
- Какая есть! В нашем мире нельзя быть мямлей: или ты сожрешь, или тебя слопают! И даже костями не подавятся.
     Люба вдруг потянулась, оголяя живот и край груди под короткой    футболкой:
- А знаешь, я снова собираюсь  в Москву ехать.
- Вот - те номер! Зачем это?
- Глупый вопрос! Деньги зарабатывать. Родители только и твердят: пора бы и о трудоустройстве подумать.
- Разве здесь  мало предприятий? На каждом углу объявления висят.
            Любка повертела пальцем у виска:
-  Ну, ты и темнота. Разве это работа? Рабство это за гроши ломаные.  А я хочу за свой труд достойной оплаты, чтобы жить не как бомж в закутке под лестницей. Дом собственный иметь и тачку крутую, и не стоять часами в ожидании автобуса или трамвая, а усесться на мягкое сиденье собственного авто  и мчаться в любое место, только ветер чтобы свистел за окнами.
            Всегда завидовала богатым. Они заходят в магазин и берут  шмотки, какие  нравятся, а не те, что стоят дешевле. И столько товаров, сколько  надо, а не на что хватит денег, как все мы,  прокручивая в голове: если куплю эту вещь, хватит ли мне на оплату коммунальных услуг или  еще что-то.
 Надоела нищета! Устала считать копейки и жить от зарплаты до получки. Хочу всегда иметь полный карман денег!
 Вера вздохнула с усмешкой:
- А не многого ли ты хочешь? Для  зажиточной жизни учиться надо! А ты даже в школе не старалась этого делать. На тройках до выпускного « доехала». И тут же захотелось многого и сразу. В Москву укатила за легкими рублями.
                Люба от возмущения сделала реверанс:
  - Ага! Много лет учиться и потом получать самое большее двести рэ, как отец,  а то и того меньше, как мама. И каждый день готовить борщ с костями, лишь бы какой-то навар  был или вареники с картошкой, потому что она дешевая.
- Ты что, голодала когда-нибудь?
- Нет. Но я не против есть пельмени и шашлыки не только по праздникам, а когда захочу.  Ясно?
- Да уж, ясней не бывает. С жиру ты бесишься. Привыкла  на чужом горбу сидеть.                Родители не обязаны тянуть тебя до самой старости. Пора бы уже  и о настоящей работе подумать!
- Вот и я об этом. Здесь только мозоли можно заиметь. Не по мне такая жизнь. Человек ищет, где лучше, а не тяжелее.- Люба помолчала, на ее красивом лице вдруг обозначились желваки.- Нет уж, милая. Я лучше буду зарабатывать по куску в день, получать подарки и жить в удовольствие.
Вера округлила глаза:
-  Где же ты все это получишь?
- Есть места,- усмехнулась Любка.- Я разговаривала с девчонками,- они в столице за год на жилье кое-что для себя забашляли. А тут я за всю жизнь  на комнату в общежитии не насобираю, даже если родители что-то подкинут.
- Это почему же? Родители же смогли жилье приобрести. Отец, правда, за любой труд брался.
- Что ты мне твердишь: родители да родители. А я не хочу за любую работу хвататься. Мне по душе та, что приносит не только деньги, но и какое-то удовлетворение.
- Ты что, опять в путаны  собралась?
- А хотя бы и так! Это тоже труд, и  немалый. Правда, иногда  очень даже приятный,- осклабилась Люба в похотливой улыбке.
- Тьфу, дура! Чего уж тут приятного?! Лысые, пьяные, толстые, худые. Даже потные и злые встречаются. Едешь в автобусе, увидишь такого,- тошнить начинает. А тут ублажать его надо, терпеть его выходки.  Сможешь ты с каким- нибудь слюнявым или вонючим пусть даже ради денег заниматься «этим»?
- С любым пойду, лишь бы платил. И чем больше отстегнет, тем лучше.
- Э, нет! Ты же сама себя перестанешь уважать. Вся эта грязь перед глазами стоять будет.
- С детства живу с этим. И ничего. Не зря же меня  раскупорил алкаш когда-то! Так    ведь забыла все. Как в песне поется: « Прошло, как с белых яблонь дым».
- Нашла, чем гордиться!
- Я просто отвечаю на твой вопрос.
- Послушай, Люба,  а вдруг влюбишься, и  муж узнает о твоих похождениях?
- Какой еще муж, какое замужество? Я пока об этом не думаю.
                -  А что же Вовчик? А Женька? А вдруг  потом захочешь? Не может ведь молодость и красота до ста лет сохраняться?! Всему когда-то приходит конец. И этому тоже.
- Вот тогда и подумаю! А пока я вольная птица: куда хочу, туда и лечу.
                - Как же маме с папой  сообщишь об отъезде?
- Да очень просто. Скажу, что еду работать на какой-нибудь завод. А лучше в цирк. Это ж моя мечта с детства. Вот увидишь - поверят. Они доверчивые. А ты молчи. ты же не стукачка.
- Лучше б ты ничего не говорила. Не уважаю я путанок. Даже презираю. И родители, думаю,  не заслужили обмана.
                -Вот  вернусь вся в шоколаде, на машине,в шляпе, с классными шмотками да с подарками, они простят мою хитрость, поверят, что есть возможность заработать на нормальную жизнь.  Даже гордиться мной станут: не бездельница, труженица.
- Дай-то Бог, конечно. Но я все равно не согласна с твоими взглядами на жизнь. И буду жить своей жизнью, а ты своей. Потом решим: чей путь к счастью лучше.
 - А давай! Не дрейфь! Все будет окей!
    

               
                Глава 16. Люба в Москве. Вербовка в Узбекистан.
             
              В  Москве с поезда Любу встречали  три подруги, с которыми она  в прошлой поездке не один пуд соли съела и побывала во многих передрягах. Только она спустилась  со ступенек на перрон, Танька, вся в кольцах и с огромными серьгами в ушах заорала:
- Вот клево, что ты надумала все-таки приехать. А-то мы сняли трехкомнатную квартиру, чтобы жить по двое. Незнакомую брать в соседки, вроде,  не с руки. А платить троим за четверых накладно.
               Девчонки тараторили все почти одновременно. Люба больше прислушивалась к Таниным и Галиным словам.
- Мы в тот раз не хило с тобой башляли. Да и трудно теперь одной вкалывать. Каждый мошенник так и норовит обдурить. Помнишь, как в тот раз?
- Такое не забудешь!Мордовороты были, что надо.
- Договаривалась на секс с одним казахом, а их явилось трое. Стала возмущаться,  за руки-за ноги и вперед головой в машину стали запихивать.Если бы не ты с криками и кулаками,  затрахали бы насмерть.
              -А ты прямо слезами умывалась бы от этого?- заржала Ритка.- Один е… хорошо, а три -то еще лучше.
Захохотали в голос теперь все.
 - Да ладно болтать о всякой ерунде,- решила повернуть разговор в нужное русло Люба.- Лучше скажите, как с заработками? Может, ну ее, эту ночную жизнь и айда домой?
- Как это “ ну ее” ? Все ништяк! Мы с тобой еще покорячимся! За “ любовь” тут нехило платят.-  Возмутилась бывшая напарница Галя, вся упакованная в золото. - Только я обрадовалась, что у нас снова будет  нормалек, как  ты на попятную?
                Люба вдруг поймала на себе злобный взгляд мужиков у вагона и позади себя, перед выходом с вокзала. Заволновалась.
  - Кто-нибудь объяснит мне, что за бугаи за нами следят и зыркают по сторонам?
- Ой, забыла сказать, это наши охранники, мы теперь под их началом работаем.- Отозвалась Таня-  Они вроде сутенеров у нас. Созваниваются, договариваются, развозят, привозят назад.  С ними следует быть поласковей, себе лучше сделаешь.
                Галя добавила:
- После каждого контакта отдаем им часть денег. Иногда они и под юбки к нам заглядывают. Лучше не артачиться. Так ты в приоре будешь. Иначе ни работы, ни денег, ни еды. А-то и в рожу съездят.
- Ты посмотри, как  хорошо устроились. Кувыркается  кто-то, а они сливки снимают,- она сначала повернулась в одну сторону с лучезарной улыбкой, потом в другую. У тех сразу  потеплели взгляды.
                - Вижу, твоими первыми посетителями сегодня будут именно эти два “ цепных пса”. Уже возбудились до края, с ноги на ногу переминаются. И глаз от тебя не отрывают.
                - Вот уж не было печали,- зло зыркнула Люба.
- Ничего не поделаешь. Таковы здесь порядки. Не мы их устанавливали.
- Ну, что, девчата, давайте трогаться отсюда. Чего стоять без дела.- Сказала Таня, выигрышно выставляя напоказ свои шмотки, видимо, не на одну тысячу рублей.- В ногах правды нет. Надо еще успеть поесть и хоть немного отдохнуть А там и на работу пора.
                Так началась Любина столичная жизнь.  Красивая внешность, статная фигура и веселый нрав привлекали к себе мужчин. Она умела в вопросах секса многое, доставляла удовольствие им и они старались провести время именно с ней.
Люба особенно хорошо выполняла минет. Она поглаживала клиенту от стопы до самого верха,  подбираясь к паху. Потом нежно трогала яички и еще полусонный пенис. У мужчины появлялась страсть до дрожи в теле, он раздвигал ноги,  надеясь на продолжение игры. Она тогда неторопливо брала в рот его плоть и водила по нему   языком. Мужчина млел от неги и бессознательно гладил ее шелковистые волосы, получая даже от этого наслаждение.  Кровь приливала к его голове, и стучала там, как дождь по подоконнику. Чувствуя приближение минуты блаженства у партнера, она отталкивала его от себя, выстреливала сперма, а он в бессилье отваливался в сторону.
Немного отдохнув, их снова влекло друг к другу. Она настолько возбуждала партнера своими действиями, что он опять стремился  обладать ею.Теперь уже  классическим способом, когда не она вертела им по собственному желанию, а он захватывал ее сзади, или спереди, а- то и в положении стоя или лежа.
                Шли дни, недели, месяцы. Летом участились проверки и рейды по выявлению лиц, занимающихся проституцией. Не было дня, чтобы кто-нибудь не пришел с проверкой. Сначала откупались. Потом стало  дорого это делать. Аппетиты росли, а заработки оставались на прежнем уровне.
 Сутенеры начали вывозить девочек в лес, организовывали там развлечения в виде отдыха на природе.  Сами стояли с машинами  на трассе с включенными аварийными сигналами. Кто знал, подкатывали к ним сразу, остальные носились взад-вперед в поисках точки.
                Потом дневных или ночных бабочек  разбирали и возвращали сутенерам в оговоренное время.
Ночами, как всегда бывает у женщин, они вели задушевные беседы перед сном.
- Господи, как я устала сегодня,- жаловалась соседка по комнате Галя.- Два раза один за другим. Думала конца и края не будет этим оргиям.
- А я потрясно провела время.- Потянулась Люба.- Сначала были в ресторане. Потом отправились в гостиницу, как белые люди. Кипельное белье, чистота и обалденный кайф. Давно такого не было.
                - Счастливая. Ты вообще деваха, что надо. Такую  ни у кого не появится желание трахнуть в кустах, захочется удивить, одарить. А тут полная невезуха. Все происходит впопыхах и абы где. Вся жизнь у меня какая-то странная. Первым оказался русский парень. Очень его любила. Но однажды - мне тогда не было еще 18 лет - он меня изнасиловал, - вздохнула  Галина. И поднялась в кровати на локти.- А уж после того, как я девочкой быть перестала, пошла вместе с подругой гулять с иностранцами.
                Неподалеку от дома был Морской клуб, куда вечерами привозили заграничных моряков. Сперва просто знакомились, разговаривали, они нам все покупали. А потом  стали с ними ночевать. Исключительно из-за вещей и денег. Мне ведь родители никогда ничего не покупали - четверо детей все-таки.
                - У меня случилось все еще раньше. Мамка после смерти отца загуляла. Каждый день в доме случались пьянки и оргии после них. Сначала пытался в мои восемь лет попользоваться  телом родной брат, я убежала. А вот в десять сделал это мамкин собутыльник. Она была в соседней комнате и не спасла.  Я потом вылезла в окно. Спасибо, нашлись добрые люди, помогли, а потом и удочерили. С ними я узнала новую жизнь. Но, как видишь, отблагодарила их по-своему.
-                - Никогда бы не подумала, что ты видела всю эту пошлость.
- А что, проститутки из другого теста, чем мы, сделаны? Такие же люди, с теми же проблемами. Мне вот, например, хочется стать богатой, чтобы иметь все, что понравится.
Тогда и родителям смогу что-то подкинуть.  Они не богаты, но очень добрые и порядочные люди.
                - Вот и мне захотелось купить себе красивые шмотки, хорошо питаться. И выглядеть, как настоящая леди. Когда в городе стали появляться  туристы из Финляндии, выучила несколько их слов и стала прогуливаться возле гостиницы «Европа». Они потом заводили в свои номера, неплохо платили. Там на первом этаже был валютный бар, куда русских не пускали. Они напивались и  вываливали на радостях  импортные вещи, валюту. А родители потом допытывались, откуда взяла. Стали догадываться, чем я занимаюсь, - Галка всплакнула.
                - А мои ничего и не знают. Только сестре проговорилась. Она не доносчица, не скажет никому. Я родителям сказала: еду на заработки на один из столичных заводов, где хорошо платят.
- И что же теперь? Как явишься домой с кучей денег?
- Разве это куча? На три месяца едва хватит. Я хочу на квартиру и машину намолотить. Пока не заработаю столько рубликов, на Родину ни шагу.
                - Ого! Планы у тебя гигантские! Ладно, давай спать, а-то завтра не поднимемся вовремя. Влетит от цепных псов.
- Давай,- зевнула в ответ Люба. И отвернулась к стене.
Но обе долго не могли заснуть, слишком душетрепещущую тему задели.
 Воспоминания и мечты одолели головы. Каждая из них мечтала стать в будущем женой  молодого, красивого, умного, богатого, весёлого и не жадного мужика, не зная, что такими могут быть  только шесть человек. Нет ни одного со всеми этими качествами.
          У Любы  появился постоянный клиент  из Казахстана. Он стал забирать ее на неделю в свое жилье , где она обслуживала его, как жена: следила за  одеждой, за чистотой в доме, приготовлением пищи и ночами была его музой.Оплачивал ее услуги он более чем щедро. Раза в три она получала больше, чем в самые удачные дни с девчатами. Иногда  выходные он отправлялся к семье в Казахстан. Тогда она трудилась со всеми.
           Беря оплату вперед, не боялась расторжения договора, который  подписала у клиента. В таком случае деньги оставались у нее. Казах одаривал подарками и даже брал с собой на море. Девчонки завидовали ей. Но все это было настолько зыбко, и месяца через три внезапно прекратилось.
                Как-то с заказа пришла Галка:
- Не слышала, какого-то азиата грохнули прямо в машине?
- Да говорили что-то по телеку. Но не показывали, кого,- отмахнулась Люба. - Ничего не поделаешь, каждый день кого-то убивают. Куда-то вот мой благодетель пропал, как сквозь землю провалился. А у самой лицо пылало багрянцем оскорбленного самолюбия: неужели бросил? Такого от него она не ожидала.
              Несколько дней никто за ней не приезжал.  Это было так непохоже на постоянного клиента. Может, на Родине что-то случилось? В конце августа в квартире появился  водитель этого  казаха с перевязанной головой и с ее вещами:
- Люба - джан, я с плохой вестью: господина Дармена убили.
                - Как же так? За что? Кому он мешал?- заплакала Люба.- А я ни сном, ни духом. Думала, стала ему ненужной.
Внезапно она почувствовала слабость в ногах и опустилась на кушетку. Волна жара охватила все существо, пересохли губы. Она поводила по ним языком- вроде, чуть увлажнились.  От сильного расстройства солнечный день  потускнел, сделавшись душным и неприятным.Только стала налаживаться личная жизнь. И снова облом. Заболело, затосковало вдруг сердце: с неистовой силой потянуло домой.
                - Нашлись такие. Милиция разбирается. Скорее всего, конкуренты. Я пролежал три недели в больнице. Сегодня только вот выписали. Никак  не мог не сказать тебе об этом, Дармен всегда называл тебя золотом, не женщиной, находкой для любого мужчины. Вот и все. Я пошел. У меня через час самолет. Домой улетаю. Не плачь, Люба- джан. Все у тебя будет хорошо.
                Никто не знает, как плачет душа. Настолько происходит все тихо и никому не слышны всхлипы. Только и видно при этом, как глаза вдруг становятся, холодными, как лед, и не выражают ни одной эмоции. Такое в тот миг происходило с Любой: все   вокруг качалось и не было сил ни в рука, ни в ногах, ни в мозгах.
     Единственное, на что  работало - так это  воображение. Оно воскресило в памяти счастливое совместное существование со ставшим ей близким человеком. Люба  сидела безмолвно и представляла как наяву себя в его крепких объятиях, смеющимся или в агонии страсти.  При этом  почувствовала вдруг прикосновение его мускулистого тела. Все было. И вдруг разрушилось в один миг, как песочный замок от неловкого прикосновения. И наступила пустота.
                Несчастье всколыхнуло в ней потаенные струны души. Зачем я здесь? За деньгами и богатством?  Но, получается,  не это главное в жизни. Они дают многое, но не душевный покой. Находясь с Дарменом как муж и жена,  она ощутила вдруг себя настоящей женщиной, способной не только утолить мужчине сексуальный пыл, но и наладить быт. И это ей понравилось. Нет ничего приятней для женщины, чем понимание, что в ней нуждаются.
Что же будет теперь? Почувствовала вдруг нежелание кому-то улыбаться и подчиняться против воли.  Проснулся  бунтарский характер. Надоело чувствовать себя марионеткой на веревочке. Сильно разболелась голова, казалось вот-вот лопнет, как надувной шар от неловкого движения. Господи, как она устала от всего. Где ее добрая мама и справедливый отец, который всегда предупреждал их с Веркой:“ Никогда не делайте  тело гробом своей души”.
                Она сжала голову ладонями. Ей захотелось взвыть от боли и понимания неправильности своего поведения. Такого поворота событий ей и во сне бы не привиделось.
все мечты пошли прахом. Не зря мама всегда говорила:! Чем заманчивей предложение, тем большей платы потребуется”. Размечталась о тихом  счастье с близким душе человеком, и тут же свалилась с небес на землю. Где справедливость?
Вдруг почувствовала какую-то тряску. Сознание возвратилось на место,  увидела перед собой злое лицо сутенера:
- Что, оглохла? К тебе клиент.
- Не могу, пойми. У меня неприятности.
- Ты не на курорте. Все эмоции заткни, знаешь куда. И выходи к посетителю с улыбкой.
                Заглянувшие в окно солнечные лучи подняли  с места. Щурясь от яркого света, под удивленным взглядом охранника она поплелась на кухню: сильно кружилась голова и хотелось пить. Совсем не было желания видеть сейчас  мужчин, но  положение в этой квартире налагало немало обязательств.
                Клиентом оказался частый посетитель в немалом подпитии. Он требовал минета. Было противно на него даже смотреть.Он саданул кулаком по лицу. Зло и упрямо стиснула зубы- не подчинилась. Тогда он схватил ее за плечи, рванул на себя, и уложив лицом вниз, набросился на нее, как оголодавший зверь. Для нее такое положение показалось даже лучшим, чем другие. По крайней мере, перед ней не маячила его противная рожа, не слышался перегар и не чувствовалось сопение перед лицом.
                Он несколько раз делал попытки добиться от Любы былого оптимизма и разбудить недюжинные умения в постели. Но не дождался ответных действий.
- На хрена ты сдалась такая! Бревно в кровати - не большое удовольствие.Мне такого дома хватает.
И хлопнул дверью, не заплатив за услуги. Хорошо ли, плохо ли, но попользовался ее телом.Ей было все равно.
                Она сидела опустошенная и униженная, когда в дверь вдруг не позвонили, а громко забарабанил кулаком:
- Открывайте! Милиция!
Никакого шевеления в коридоре не услышала. Пришлось идти в коридор, потому что снова раздался стук и крик.
                У двери стояли два мента с оружием, за которое они держались руками:
- Почему долго не открывала? Уже хотели стрелять в замок.
- Никого нет! Я одна. Болею.- Кого волнует чужое горе?
- Знаем мы ваши болячки. Перетрахалась ночью, теперь настало время отдыха.
Оба заржали, как лошади. А у Любы появилась мысль: козлы неотесанные, а то сами не бываете тут?!
                - В общем так, Любовь Васильевна, времена меняются, цены растут. Трудно, знаешь ли, зарабатывать стало на хлеб с маслицем.- У мента рожа вдруг приняла нагло-хитрое выражение.- С этого дня мы поднимаем платеж каждой в два раза. Вы сутками получаете удовольствие. Так будьте добры делиться. Иначе рассекретим вашу точку и отправим всех  на нары.Просим известить об этом подруг.
                - Как же так? Мы и так мало зарабатываем. А теперь придется вообще за просто так здесь корячиться.
- Это уже не наши проблемы. Поговори еще тут,- прикрикнул второй,- а-то прямо сейчас начнешь с нами расплачиваться. Во-он какая  холеная да ладная. Твоя ж…  как орех, так и просится на грех.
                Они снова заржали и затопали ногами, сидя за столом на кухне.
- Так передай своей кодле, что приходить будем, как раньше. Только такса поднимается. И никаких возражений.Что будет в противном случае, тоже знаешь! Адью, красотка!-Они оба вытянули губы, вроде для поцелуя.И захохотали снова.
                Так хотелось садануть по ним кулаком. Но положение ее и так было шатким.                Только  покинули квартиру, из комнат высыпали охранники и Ритка с Танькой. Они кувыркались в это время в каморке девчат.
- А этого они не хотели?- Охранник выбросил вперед руку и приставил к плечу другую, вроде, показывал размер.
- Сказали, в противном случае рассекретят точку и отправят всех в тюрьму,- через силу выдавила из себя Люба. И отправилась на кровать, на которой распласталась, как на жертвенном столе, пытаясь понять нить убегающей мысли.
                Странная штука- судьба. Против нее не попрешь.Думаем, что идем, куда хотим, а получается, что носимся зигзагами туда-сюда, вроде, и по намеченному пути, а все оказываемся на обочине, бестолково суетясь и маясь.
                Вернулась  с вызова Галка. Немного посочувствовала Любе из-за смерти Дармена и повозмущалась поднятием пошлины участковому.
Потом говорит:
- Мне тут подкинули билеты на модный показ женской одежды. Сходим?  Тебе как раз развеяться надо.
- Мне как-то все равно. А что? Давай сходим. Хоть какое-то разнообразие.
                Показ мод вызвал шквал эмоций в Любиной душе. Элегантность и великолепное владение собой  поразили ее.
Она не заметила, как сказала вслух:
- Вот, где мое место. Ходить по подиуму, зная себе цену,  а не подкладываться под каждого мужика, забыв про достоинство и совесть.
                Галка тут же отозвалась:
- Если б ты знала, сколько они получают, никогда бы больше не вернулась в нашу квартиру. - Она шепнула на ухо Любе о величине зарплаты девушек с подиума.
У Любы чуть не выскочили глаза из орбит.
                Когда Люба с Галей вышли из зала, возле них появились три азиата. Несмотря на длинный сарафан на Любе, ее фигура все равно выделялась из общей толпы.
Парни понимающе переглянулись, одновременно подняв  большие пальцы вверх. Один из них, самый молодой и симпатичный, подошел к ней вплотную:
- Привет, красавица! Какая осанка, какая привлекательность! Я весь Союз объездил в поисках такой модели. А она совсем рядом, стоит тут спокойно и в ус не дует! Хочешь стать моделью?
                - Не поняла, о чем речь?
- Мне надо набрать группу девушек для модельного дома в Ташкенте. И предлагаю тебе стать мировой моделью. Ты с такими данными покоришь весь мир.
Любино самолюбие взыграло:
- Конечно, хочу. - Она представила себя в воздушно голубом одеянии на подиуме и заинтересованные лица в зале.- Но… У меня есть три подруги. Может, их тоже посмотрите?
- Ни к чему фамильярности! В нашем бизнесе все обращаются на ты. Конечно, посмотрю. Показывай, где?
                Вот одна из них,- Люба кивнула головой в сторону Гали.
- А что, вполне симпатичная девочка.
Через день все четверо согласились на поездку в Ташкент. И отправились в путь.
                Прошел  год, как Люба уехала из дому. Писаревы переживали, где она, что с ней. Ни звонков, ни ответа, ни привета на письма по прежнему адресу. Обратились в милицию района, где она находилась в прошлый раз. Оттуда пришел странный ответ:
                “ На Ваш запрос по местонахождению Писаревой Любови Васильевны сообщаем: она исчезла в неизвестном направлении, сами разыскиваем. Найдем, привлечем к ответственности за несоблюдение правил социального проживания в г. Москва. Просьба к вам в случае обнаружения, где она, сообщить  адрес”.
                Мила расплакалась, Василий твердил:
- Вот гады шизанутые! Счас прям побежал вам сообщать адрес своей непутевой дочки!
 Ждите! Но что же с ней случилось? Куда она могла пропасть?Знал бы, хоть помощь смог бы оказать или подсказать что-то. А вдруг она сидит без денег среди врагов?! Нет ничего хуже, когда живешь в незнании, как в потемках. Ночью маме стало совсем плохо: расстроилась речь, перестало подчиняться тело, впала в кому. Врачи скорой спешно увезли ее в реанимацию, констатируя: инсульт.
                Она лежала неподвижно, словно смотрела в потолок. Каждый день мог стать  последним. Вера не отходила от кровати матери ни на шаг. Разговаривала с ней, читала  книги. Мама, возможно,  их слушала, но никак не реагировала. Врачи ничего не обещали. Вера знала, что клин лучше вышибается клином. И месяца через три  пошла на ложь во спасение мамы. Она распечатала конверт  и вынула из него листок бумаги, который сама же написала:
                “ Дорогие родные: мама, папа, Вера.  У меня все нормально: жива, здорова, устраиваюсь на работу. Из Москвы пришлось уехать. Как хорошо обоснуюсь, напишу еще. Очень скучаю. Привет всем. Целую Люба”.
- Мамочка, любимая, слышишь, Люба жива и здорова!- задрожал от волнения голос Веры. Она и сама поверила выдуманным ею е словам.
Мониторы показали усиленную работу мозга и сердца.Глаза мамы заморгали. Она уже потеряла надежду на возвращение старшей дочери, виня себя в этом, а тут…
                Вера закричала на все отделение:
- Доктор! Скорей! Мама встрепенулась. - Надо было кричать что-то другое. Но в голове в этот миг крутились только эти слова. И вокруг них полный штиль. Сказывалось долгое пребывание возле матери с единственным желанием: только бы жила.
                После медицинских процедур, на время которых Веру выдворили в коридор, врач вышел к ней с улыбкой:
- Вот сейчас вижу: ваша мать борется. Теперь все будет хорошо.
                Люба в это время находилась уже в Узбекистане. Попав в эту республику, девушки поняли народную мудрость » Если хочешь познать Восток, никогда не оглядывайся на Запад». Здесь весь уклад жизни был не похож на русский. Отправляясь в дорогу, древний путник оказывался один на один с бесконечной степью, на сотни километров ни души.
                Могли кончиться деньги, иссякнуть еда и вода, но надежда на то, что любое встреченное жилье обязательно его примет, согревала душу. Хозяева просто не имели права отказать, ведь следующим путником, оказавшимся в подобной ситуации мог стать кто-то из их близких. Быть хлебосольным даже следовало по отношению к врагам, отсюда и пословица: «гостеприимство - выше мужества».
                Не принять гостя или не оказать ему должного уважения – позор для семьи и рода. Единственной причиной, по которой путнику может быть отказано в гостеприимстве, это его неуважительное отношение к хозяевам. Поэтому здесь существует поговорка: «Если заходишь в дом прищурив глаза, подумай о том, как тебя встретят».
                Говорят,  правило гостеприимства в Средней Азии ввел  Чингиз-хан. Он повелел каждому, кто нуждается, предоставлять кров и относиться к путнику с должным почтением и дружелюбием, даже если он абсолютно незнакомый человек. Если до него доходили слухи о нарушении приказа, не гостеприимного хозяина ждала лютая смерть: его за ноги привязывали к двум горячим скакунам и пускали их вскачь по степи.
                Девушек определили   в гостиницу. Они пожаловались, что устали от дороги и хотели бы вздремнуть. А Люба напросилась на поездку по городу, так как мечтала увидеть красоту этого края. Узбекистан встретил Любу с распростертыми объятиями. Радовали взгляд  памятники архитектуры, широкие автострады, небоскребы домов  и комфортабельных гостиниц. Самарканд, Бухара, Хива, Фергана, Коканд, -  эти названия звучали благословенной музыкой.
                Красота и богатство проглядывались здесь везде и во всем. Но, свернув с широкой центральной дороги,  они с Сардаром  попали в махаллю - старую часть Ташкента. Все здесь дышало  размеренностью и покоем: чисто подметенные улицы, цветы и деревья вдоль дороги, ухоженные дома, у ворот которых, чинно сидели убеленные сединами аксакалы.
                Сардар сказал:
- У нас можно смело стучать в любую дверь, любому человеку  обрадуются, как дорогому гостю.  Срежут кисть сладкого винограда и напоят невероятно ароматным чаем. Все яства, которыми располагает семья, тут же окажутся на столе, а если у гостя есть пара часов свободного времени,  специально для него  примутся готовить изумительный узбекский плов – непременный атрибут национальной кухни.
                Мы стучаться не будем. Пойдем в мамин дом.
- Сардарчик, сынок! Наконец-та ты вирнулся. Ище и не адин. Ниужели абразумился и нивесту в дом привел? Красивая,- кинулась им навстречу пожилая женщина.
- Мама!
-  Что, « мама да мама»? Я внучат хачу. Но, чувствую,  ни суждино мне да паследнива сваиво дня  их увидить, услышать лепит и смех.
- Ну, что ты опять?! Всему свое время. Будет тебе и белка, и свисток.
  - Если бы знала, што приедишь с гостьей, плов бы сгатовила. А так у миня толька липешки с медом есть и чай.
- Нам и этого на перекус хватит.
- А потом, если разрешите, я борща наварю и блины испеку?! – вклинилась в разговор Люба.
- Да кто жи против? Вот  мы и папробуем русскую иду,- расплылся в улыбке беззубый рот женщины.
                Отдохнув после лепешек и чая, Люба принялась готовить обещанные блюда. Все вокруг пыхтело и парило. Так что, ужинали по-русски.
- А что: очин дажи вкусно,- поднялись вверх брови матери Сардара.
- Я же тебе говорил, что кроме лагмана и плова есть другие  яства.
- Ну, сдаюсь! Твая взила.- Потом наклонилась к уху сына.- А к Люби приглидись. Чем ни жина: и телам, и делам угадила.
              - Не для этого я ее привез сюда, чтобы жениться. На заработки в модельном агентстве она приехала.
- Да что ж, в Рассии нет таких агентств?
- Все там есть. Только платят мало.
- Вах-вах, такой красивый девишка и не заплатить. Тьфу на них! Ты только сматри, штобы не абидели ее. Хароший дэвишка. А вот мы сигодня с ней на базар пайдем. В Расии  сапсем все ни так.
                Глаза Любы повеселели:
- На самый настоящий Восточный базар!? Вот здорово! Всю жизнь мечтала хоть глазком увидеть его!
Женщины- узбечки  качали головой вслед Любе в коротком платье. Хорошо, хоть руки она прикрыла накидкой матери Сардара. Мужчины одобрительно цокали языком: вах, вах, какая красата! Проста спелый пэрсик!
                А Люба слушала сладкий и чарующий гвалт Востока.
- Девишка, ни прахады мима! Пасматри толька на маи гранаты! На, папробуй! Мед ни фрукт.
 С другой стороны доносилось:
-  Ныгде, милая, ны найдешь таких сладких дынь и арбузав.
- Какая прелесть,- поспешила она к прилавку.- Обожаю арбузы!
           Мама Сардара выбирала фрукт, то нажимая на него, то оглядывая хвостик.
- А давайте вот этот огромный арбузище возьмем. никогда еще не ела таких удлиненных.
-Нэт, милая, даверь эта сделать мне. Эта арбуз, а нам нужна круглая арбузиха, сладкая и сочная.
            Чуть поодаль гор бахчевых культур Люба заметила неизвестные ей желтые  плоды:
- Какая красота! Что это? Никогда не видела!
- Ты ни ела инжир? Эта  ж самый чистый и первый акультуриный плод. У нас вакруг Самарканда целый инжирный  сад рос пад названием Амира Темура. Слышала, и типер у фермира  Уктам Рофеева есть сто диревьеф и дают они па питдисят киляграмов фруктав.
                - Что, милая, хочешь попробовать мои плоды? Подходи, не бойся,- говорил продавец на чисто русском, только слегка исковерканном странным акцентом.- Бери,- протянул он горсть плодов.- Даже ученые говорят, что лучше экологически чистого инжира нет ничего. И в Коране говорилось: “ Клинусь инжиром и маслинным деревом”...
           - Хватит тебе баснями кармить дэвишку! - Оборвала вещание продавца мать Сардара.- Пусть хоть папробует. В Маскве такова нэт.
- Я пять лет там жил и учился. И скажу честно: инжира и вправду не встречал.- обрадованно отозвался продавец.- Раз москвичка ты, возьми еще. Мой инжир самый сладкий и вкусный. -  Он насыпал в бумажный пакет   еще плодов и протянул Любе.
             Та, попробовав,  удивленно посмотрела сначала на мать Сардара, потом на мужчину:
- Интересный плод, мягкий и нежный с мелкими косточками внутри.  Необычный сладкий вкус, но очень даже ничего!Даже на мед слегка смахивает.
Продавец и старая женщина довольно заулыбались.Правильная оценка любимого продукта всегда вызывает довольство.
           День, проведенный в узбекской семье, Любе запомнился навсегда. В окна комнаты, где она отдыхала,  заглядывали ветви пахучих чайных роз и виноградные лозы,  по утрам  будили  нежные трели певчих птах. А, самое главное, — хозяйка оказалась по-настоящему гостеприимной. Темной, теплой ночью, расположившись в маленьком фруктовом саду, она поила гостью  ароматным терпким чаем, завалив стол восточными сладостями и   фруктами. Любе даже показалось, что она член этой семьи, а не обычная гостья из другой республики.
             Она даже подумала, что с удовольствием осталась бы жить в семье Сардара, доброго, отзывчивого и веселого парня. Только бы он захотел этого. Но хорошая семья не падает с неба, не дается никому даром, не делается сама собой. Для ее создания нужны терпение, труд и, самое главное, любовь. А она, как цветок, не всегда расцветает, хотя есть внутри каждого из нас. Прямо как у них с Сардаром: есть доверие, уважение  и влечение, а вот любви нет.       
                Выходя в пятницу из этого дома, она чувствовала тяжесть на сердце. Не хотелось его покидать или хотя бы  вновь вернуться сюда, чтобы почувствовать себя важной персоной.
- Ты, Люба, приизжай в гости чащи. Я буду тибе всигда рада.
А девушка счастливо улыбалась и согласно кивала головой, думая, что попала в рай и даже не представляя, что ожидает впереди.  Она просто начала понимать, что правы, кто говорит, что истина в простом: в доброй улыбке, теплом отношении и знаках внимания. Тогда каждому ясно, ему рады и  он нужен. А это всегда важно.


             Глава 17. Собеседование. Антон теперь рядом.
               
             Наступил день собеседования в музыкальном училище.   Вера понимала,  оно ничего не решает, проводится для проформы. И все равно волновалась. Не привыкла  краснеть от незнания или  от конфуза.
           Она шла по аллее  в Грозном и любовалась листьями кленов, которые чем -то напоминали людскую пятерню. Кроны деревьев слегка колыхались от ветра. И казалось, что даже они желают  удачи на собеседовании,  приветливо помахивая  своей мнимой ладонью. Желтые, красные и бордовые листья порхали перед лицом и медленно опускались на асфальт, шелестели под ногами и радовали  душу.
                День стоял великолепный.   Ночью прошел небольшой дождь. Городские улицы выглядели идеально чистыми, словно вымытыми с мылом. Было свежо. Все вокруг блестело и переливалось на солнце.
                Тишину утреннего города нарушали, кроме шуршания листьев,   скрежет трамваев, перестук женских каблуков и радостное пение птиц.
          Настроение Веры   было под стать омытой природе. Все в ней ликовало: наконец-то она посвятит себя музыке, научится не только сама играть, но и обучать гармоничному сочетанию звуков детей, которые так же, как и она не представляют своей жизни  без ритма и мелодий.
                Она уже подходила к зданию, которое должно будет стать ее домом надежды на несколько лет, как заметила на ступеньках знакомый до боли профиль. Сердце заколотилось, кровь закипела где-то в области горла. Как же так? Неужели  обозналась? Это будет так жестоко после многих бессонных ночей и пролитых слез  после расставания. Она считала” навсегда”, потому что они оба не успели открыть душу   друг другу.
               Антон пришел к зданию училища заблаговременно. В приемном отделении  сообщили, что у Веры на восемь утра назначено собеседование. И лучше будет, если он не опоздает, потому что девушка очень  пунктуальна. Не любит разбрасываться ни своим, ни чужим временем впустую. По секрету поведали, что  мероприятие лишь для галочки,  талантливым студентам здесь двери всегда открыты.
       Она побеждала во многих конкурсах исполнителей, трудилась, не покладая рук,  любое произведение читала с листа под стать известным музыкантам. И это притом, что Бог при  рождении поцеловал ее в макушку, наделив недюжинными способностями.
       Вот  скромница! Ни разу ведь при встречах не заикнулась  об этом. Он стоял с утра на пороге перед входом в училище, нервно теребил носовой платок и, глядя на него, размышлял. Если она такая талантливая, зачем ей он. Она и думать о нем забыла. Пройдет мимо и не заметит. И все же стоял со слабой надеждой хотя бы увидеть снова.
       Он мысленно представлял ее, как будто рисовал на холсте. Первым делом появились  чувственные губы, которые так хотелось поцеловать с самой первой встречи, затем как от дуновения ветра выпорхнули пряди распущенных по плечам  волос. Снова промелькнула ее застенчивая улыбка. И только потом он увидел глаза, умные и настороженные. Они манили и пугали его. Но смотрел он на них неотрывно, не хватало воли и сил отказаться от удовольствия хоть немного времени побыть в их плену.
        Затем он представил ее длинные  музыкальные пальцы. Перед отъездом из Ейска она так взбудоражила его сущность игрой на пианино, что он не мог потом долгое время ни есть, ни пить вдали от своей музы. И что самое опасное -  даже жить без нее. Глубина ее душевных переживаний, волнения и даже спокойные нотки завладели его душой надолго. Он считал теперь: навсегда. Только девушка с таким восприятием окружающего мира могла восполнить свободное место в его жизненном  дуэте.
          Они не заводили разговор, чем занимается он, о чем мечтает. А он, как и Вера, не представлял дальнейшего пути без музыки. И уже перешел на второй курс училища по классу струнных инструментов. И тогда, после ее виртуозной импровизации твердил ей, как благодарный слушатель, что ее ждет блестящая карьера пианистки.
  У нее мягкий и нежный голос, который в минуты опасности может стать и жестким, просто стальным, как во время несчастного случая с  сестрой. И все равно нежность и мягкость в ней были приоритетными. Ее сильные пальцы сжимали его руку на прощание, хотя казались пушинками, и долго потом ощущались кожей, иногда  мимолетно касаясь ее или отрываясь для полета.
           Она в его воспоминаниях пахла свежестью природы после дождя и нежным ароматом духов « Розы Кавказа». Их подарила мама на шестнадцать лет Веры. Удивительно, как она распознала настолько подходящий  запах, который словно отражал ее сущность и неповторимость.
             Антон размышлял обо всем этом, пока не уловил мимолетного дуновения ветерка с несравнимым  ароматом влажных горных луговых  цветов. Сердце его неистово забилось: это она. Он поднял глаза и увидел Веру. Она легко поднималась по ступенькам, улыбаясь. Если бы он был художником, обязательно  изобразил бы ее именно такой легкой, воздушной и воодушевленной.
           Платье   колыхалось  от ветра и торопливого шага. Волосы были собраны в пучок. На щеках играл румянец. А глаза светились от радости. Зря он волновался, Вера спешила к нему.
- Антон, привет! Рада тебя видеть! Как ты тут  очутился?
- Учусь теперь здесь. Буду жить в общежитии. Пришел вот тебя поддержать.
- Какая радость! А откуда ты узнал?
- Твоя бабушка сказала. Она, кстати, желает  тебе удачи!
- Вот здорово! Сейчас я освобожусь, и мы пойдем к нам на пироги с чаем по случаю поступления.
          Вера проскользнула мимо Антона, оставив после себя шлейф нежности, и скрылась за дверью. Спустя несколько минут влюбленные уже шли под ручку по той самой аллее кленов, каштанов и несравненной красоты, которой теперь уже восторгался парень.
                - О, боже! Какая прелесть! Ты никогда не говорила о такой благодати в вашем городе! У меня ощущение, что мы идем сейчас  не одни, а в окружении друзей, которые приветствуют нас со всех сторон. Я слышу даже музыку счастья. Она вертится в моей голове. Как придем к тебе домой, надо будет срочно записать.
               Вера улыбнулась:
- А чего до дома терпеть? У меня нотная тетрадь с собой!А вот и лавочка.
Она вынула из сумки тетрадь и подала Антону. Он погрузился в свои мысли и их запись.
Потом поднял  виноватые глаза на спасительницу.
- Слава Богу! Боялся забыть по дороге. Родные всегда считали странным, когда я вскакивал в неподходящий момент, чтобы сыграть на кларнете появившуюся в голове мелодию. Ты такого же мнения?
                Ее глаза сияли. И это показывало хорошее отношение к нему.
- Ну, почему же?! Я рада, что ты похож на меня. У меня просто страсть к музыке. В ней и успокоение, и осмысление. Могу, как и ты, вдруг погрузиться в нее, не замечая ничего вокруг. Если честно, не думала, что мы так похожи.
               Он обнял Веру и оба благодарили Всевышнего, что помог столкнуть их пути,
они были счастливы. Не всякий человек поймет странности другого человека, пока сам не погрузится в его понимание жизни.

               
                Глава 18.  Вера и Антон. Сватовство.
               
                Антон после перевода в Грозненское музыкальное училище стал частым гостем в семье Писаревых. Его здесь уважали и доверяли дочку без всяких сомнений. Они с Верой вместе ходили на занятия, потом  отдыхали, много  времени проводя на воздухе в окружении природы.Это давало  возможность отдохнуть от занятий и пообщаться, черпая запас эмоций и энергии. Как только оказывались  в любом из парков города, первым делом направлялись в сторону колеса обозрения
                Сердце замирало и стучало, когда поднимались  на высоту и пред взором открывался полный обзор столицы Чечено-Ингушетии. Антон после такой высотной экскурсии все лучше ориентировался в ее районах, мог безошибочно угадать, где находится какой-то важный для  них обоих объект.
- Вон, смотри,- показывала Вера влево ладонью,- видишь арку с тоннелем? Это Минутка. Обернись вправо,- цирк  и центр.
- Где? Где цирк?
- Здание круглое в окружении многочисленной растительности.
- А, ну понял, - он с любовью и благодарностью сжимал руку подруги.
                Она улыбалась:
- Не отвлекайся! А примерно посередине между ними река Сунжа. Видишь? Она то шире, то уже. Обожаю ее! В ней вода мутная, но река есть река. Она всегда была центром внимания. А вон неподалеку от цирка ее набережная.
- Это, где мы с тобой фотографировались у фонтана,  а потом прошли чуть в сторону и попали в  кафе “ Подкова”?
-Ага! Какой понятливый ученик мне попался!
                Антон каждый раз дотягивался до губ своего гида и нежно целовал их.
- Я влюбляюсь в твой город все сильнее. И уже не представляю себя без него.
- Только без него?- Не без доли  лукавства  глядела на него любимая сверкающими от счастья глазами.
Он шутил:
- Ну, не только! Без тебя и без него в придачу.   Он, как и ты, такой неординарный…
                Она интересовалась:
- В смысле неповторимый?
- Именно. Разве есть еще девушка, у которой за день миллион раз поменяется  настроение? И все равно ты не срываешься  на окружающих, стараешься быть тактичной и деликатной.   Не зря хорошо училась в школе.
                - А причем тут школа? Разве этому там учат? Это, скорей, заслуга жизни. Да и родители всегда нам с Любой твердили: никто   не виноват в ваших проблемах. Решайте их вовремя и не вымещайте зло на других. 
                - Ты-то, вижу, всегда слушаешь советы родителей. А вот Люба, мне кажется, пропускала их мимо ушей. Больше года не показывается им на глаза. Уехала и с концами.
- Знаешь, это боль всей семьи. Лучше не задевай эту тему. Мама и так ночами плачет и глотает таблетки, винит себя в плохом воспитании дочери. А при чем тут она? Или отец? Она оказалась у нас уже с испорченным нутром. Жалко ее? Да. Но она сама выбрала свой путь. Поэтому лучше давай оставим этот вопрос без ответа.
                Антон прижал Веру к груди:
- Знаешь, я смотрю на Грозный и мне кажется, будто я здесь не впервые, все это видел и испытывал похожие эмоции.
- Только кажется или правда?
-  Еще не знаю точно. Хочу с родителями поговорить на эту тему. И еще кое-что с ними обсудить.
- Что обсудить? Ну, скажи,- капризно вытянула губы в трубочку и Вера.Глаза наполнились обидой, потому что он молчал.
Антону  показалось, что он был с нею знаком до истории на море и  видел эти губы и глаза, полные слез и обиды.
На время каникул он уехал в Ейск к родителям. Вернулся с загадочным выражением на лице. Но не объяснил причину его появления.
             Время шло, чувства молодых укреплялись. Они уже с трудом расставались вечерами, чтобы утром вместе идти в техникум, потом проводить досуг и мечтать о будущем, которое теперь связывалось обоими в один узел. Им не хватало друг друга, как воздуха, без которого нельзя дышать в полную грудь. 
                Они гуляли по городу в любую погоду. Мир казался теплым, светлым, добрым и ласковым, даже если темноту ночи освещали только уличные фонари да время от времени всполохи грозы, освещающие черное небо ярким светом. Они не замечали дождя и ливня, даже мокрый снег, когда с каждой минутой становилось холоднее, уже не пугал их. Только теснее они прижимались друг к другу. Было тепло и уютно.
                С мужчиной не обязательно надо иметь развлечения и веселье. С ним должно быть надёжно, тепло и спокойно. Эту истину постигла Вера, находясь рядом с Антоном. И чувствовала себя уже от этого счастливой.
За окном замелькали снежинки. Они все сильнее набирали темп.  Когда уже беспрестанно сыпались с неба, показалось вдруг, что все вокруг затихло, словно весь  мир замер в ожидании чего-то  особенного. Затаилась и душа Веры. Она через окно смотрела на небо и думала: интересно, что бы это значило и какое чудо должно свершиться в эти минуты?
       Сердце было  наполнено счастьем, чистотой и тревожной важностью,  когда зазвенел звонок у входа. Дверь открыл отец:
- Ешкин кот! Антон! Прямо, как Дед Мороз,  с красным носом и весь в сугробах снега. Проходи скорей! Давай обмету тебя!
 На возглас выскочили в коридор  Мила и Вера.  Отец стал убирать с одежды гостя мокрый снег. Парень в это время достал из-за пазухи огромный букет свежих цветов. И протянул его маме избранницы.
        Она и дочка в один голос восхитились:
- Какая прелесть! По какому случаю?
Парень покраснел и засмущался:
- Я… это, вроде как, свататься пришел!
        Все переглянулись. У Веры засверкали глаза, у мамы появились  слёзы. Лишь отец оставался невозмутимым и подтолкнул парня в сторону гостиной:
- Ты проходи в комнату-то.  На пороге такие вопросы не решаются.
  Потом  повернулся к женской половине семьи:
- Чего рты пораскрывали? Накрывайте на стол. И четвертушку не забудьте. Будем о важном разговаривать.
    Через несколько минут расселись за накрытым столом. Антон нервничал:  теребил свитер или искал носовой платок. А тот, как назло, то и дело падал на пол, заставляя парня пыхтеть под столом. А то вдруг с одной из ног пропадал тапок. И он снова искал его на полу.
      - Дядя Вася и тетя Мила! – начал он заученную фразу и тут же спекся.- Я это… люблю вашу дочь…
- А имя у этой счастливицы есть? Их две у нас. – Засмеялись глаза матери.
- Конечно, Верочка. И она тоже. И я хотел бы… То есть мы хотели бы… пожениться.
           Вера покраснела, спряталась за спину Антона.
- Да ты не нервничай так. Чай не к министрам пришел. Мы люди простые, все понимаем,- решил поддержать его отец.- Не кусаемся. Тебя хорошо знаем.
             Верина мама поддержала:
- Ты нашу Любу спас. Век тебе благодарны будем.
- Без Веры у меня бы это вряд ли получилось. Это все она.
 И ничего не я, - выглянула она из-за его спины.- Я-то кинулась сестру спасать. А ты чужую девушку. Не каждый на такое отважится.
           Мама сгребла дочку и будущего зятя в охапку:
- В том-то и весь компот. Вы стоите друг друга. Плюс общие интересы и вкусы. Было бы удивительно, если бы вы не захотели быть вместе. А мы с отцом давно заочно вас поженили. Так что не переживай, Антоша, мы только за. Так ведь, отец?
            Тот улыбнулся широко:
- Никаких сомнений по этому поводу. Тихий, непьющий, холостой. Со всех сторон положительный. Лучшего мужа Верочке не найти! Только вот вопрос: не сейчас же свадьбу играть будем? Вы еще учитесь.
- Нет, конечно! Закончим этот год. Я получу диплом об окончании училища, предлагают  преподавать в нем.  Вере тогда совсем немного времени останется до диплома. Сыграем небольшую свадьбу.
- И жить тогда у нас станете,- “закинул удочку в пучину разговора” Василий.
- Пока Верочка учиться будет, да. А потом отправимся  по распределению. И будем добиваться собственной квартиры.
- Все обдумал правильно. Мы за вас рады.
                Трезвый ум у молодежи не так часто присутствует в подобной ситуации. Некоторые заявляют родителям о желании создать семью, а где жить будут, на какие шиши даже не задумываются.
               

                Глава 19. Бордель.

               
                Мужчина с широким лицом и узкими от природы  глазами раздраженно разглядывал комнату, в которой пять девушек под началом « мамы Розы», женщины лет 45, сидели в ожидании клиентов для оказания им сексуальных услуг и выполнения прихотей.
   Пожеланий у таких мужчин, как этот неприятный джентльмен,  приходящих за удовольствием, хватало. Один требовал ласки, другой желал оральный секс, третьему вообще надо было просто отыграться на одной из «див продажной любви» за все обиды и неудачи за пределами этой квартиры.
        Здесь везде была  шикарная обстановка. В широком коридоре у стены стоял диван со свободными от работы девушками в одеждах на любой вкус.  Возле каждой из стен  имелось по креслу для посетителей.  Круглый стол со стеклянной поверхностью находился посреди коридорчика, на нем стояло блюдо с экзотическими фруктами,  дорогой чайный сервиз и пиалы.
     Каждого клиента приглашали к столу, «мама Роза» устраивалась напротив него, предварительно нажав на звоночек под  стойкой ресепшена, точно такого же, какие встречаются в отелях и гостиницах.
  Вот и сейчас она выплыла из-за стойки, колыхая пышными телесами из стороны в сторону:
- Бекзод,  дорогой, рада встрече. Как семья? Как дела в чайной? – Она оглянулась.-  Девочки, принесите  чайник! Нам побеседовать надо с Бекзодом.
- Все нармальна, Роза, все путем. Ришил вот развеяца в тваем учриждении. Трудна, знаешь ли, становица расслабица без  прилестных нимф.
Бекзод развалился в кресле в удобной  позе. Из- под рубахи через брюки  свисала складка живота.
- Так, а кто против? Я только «за». Да и девочкам нельзя терять форму. Чем больше клиентов, тем стройней и веселей мои любезницы.
 Они рассмеялись. Бекзод, беседуя, успевал и Розе уделить внимание, и на девушек похотливо поглядывать, потирая руки. В чайхане чаще всего он видел только мужчин. А здесь такой цветник подобрался. Все молоденькие, игривые, просто дух захватывало.
    Наиля, черноглазая и темноволосая узбечка, прикрывшись национальным головным убором, смотрела на него без интереса, Айгуль и Хадижа в коротких донельзя юбочках с накинутым поверх длинным завуалированным балдахином, отвернулись в сторону. А самоуверенная Фатима в предвкушении смотрела на него во все глаза с улыбкой победительницы. Он именно ее выбрал для утехи в прошлый свой приход.
     Тут же по звонку « мамы Розы» с места на диване вспорхнула русская  рыженькая и, даже показалось, скромная девушка с опущенными в пол глазами, которую он до этого никак не мог разглядеть,  прятала лицо под распущенными волосами. Она принесла и разлила по чашкам чай, держа чайник правой рукой, а левую прижала к груди,  как полагается по восточному обычаю. От нежных черт  и зовущего взгляда у того покраснели щеки и уши, загорелись глаза и зашлось сердце в предчувствии предстоящего кайфа. А она вернулась на место возле подруг по работе.
     - Какой он толстый,- шепнула она Фатиме.
Та расплылась в улыбке:
- Плюс еще  почти импотент. Черта с два расшевелишь его за короткое время. Для этого понадобится целая ночь. И то без гарантии успеха. Правда, в случае достижения кайфа  щедрость его не знает границ. В следующий раз придет с подарком.
       - Какая чувствинная нимфа,- растянул губы в улыбке джентльмен. – Проста пэрсик, не цвиток даже. И фигурка таченая, проста  «класс». Есть, за что падержаца и пагладить. Что-то раньше я ее не видил здесь.
    - А-а-а! Заметил?! Это наша новенькая. Из Москвы, кстати.  Сардар привез. Ей дали  имя  Фируза, по-нашему » лучезарная, счастливая».
- Да знаю я, что эта азначаит. А для меня это просто « жиланная, и чем быстрей, тем лучше»,- задышал, как паровоз чайханщик.
- Какой ты горячий, Бекзод. Расценки  и правила знаешь. Деньги на стол и она твоя.
- Плачу за всю ночь!
- Да ради Аллаха.
        Они торговались, как на базаре при выборе и оплате товара. Было в этом что-то неправильное, фальшивое. Всего лишь сеанс запретной любви. Но за это платят деньги. Причем, немалые. Не беда, что на некоторых посетителей в другое время даже не посмотрели бы или плюнули вслед. А здесь совсем другое дело. Чем больше обслужишь мужчин, тем толще станет кошелек. Что могло быть для этих красоток лучше? Ради этого они и согласились торговать  телом, не обращая внимания на косые взгляды простых людей.
    Бекзод, несмотря на массивную фигуру,  проворно подскочил с места, допил свой чай, уже стоя и не отводя глаз от Фирузы. В спешке поставил кружку на ложечку. От этого чашка  накренилась.
- Бекзод, чашка сейчас упадет. Поправь, - прикрикнула из-за стойки « мама Роза», когда вносила в кассу его плату.
- Ах, да, сейчас.
    Он стал  дрожащей рукой поправлять. С трудом справился со своей затеей. И торопливо засеменил к покорившей его нимфе. Взял ее за руку, другой рукой обнял чуть ниже талии. И они отправились в обитель блаженства – комнату покрасневшей почему-то Фирузы. У Бекзода тряслись поджилки и туманились глаза.
          Фатиму оскорбил выбор клиента. Она – то думала, он ее поведет в обитель страсти, уже расплылась в приветственной улыбке, а тот не сводил глаз с другой.
Она сощурила глаза, давая понять своим видом:
- Ну, погодите оба. Никогда и никому я не прощаю  унижения. Не ждите от меня пощады! Пусть не сейчас, но через два-три месяца вы получите месть в полном объеме! Я ли не выполняла его прихоти и доводила до экстаза? А она… Не я ли помогла ей быстро освоиться здесь?
          Бекзод тем временем пел дифирамбы Фирузе:
 - Солнцеликая Фируза! Ты свила миня с ума. Аблабызай миня скарее, иначи я пряма на палу возьму тибя. Ой, что-то я загаварил стихами. Никагда такова раньши не наблюдал за сабой.
- Все нормально! Ты молодец. Завел меня вполоборота.  Такого любвеобильного мужчину грех не поцеловать.
    Девушка, встав на цыпочки, притянула к себе его массивную голову, и поцеловала  сначала в лоб, потом в щеки, затем  уже в губы. Она это делала мастерски,  при этом подвигалась сама, а  посетитель  следовал за ней к кровати. Ей совсем не хотелось ощутить под своим телом твердость половых досок. А, судя по его поведению, он согласен был и на такое. Мужчина дрожал всем телом. Он уже перехватил инициативу,  взяв остальные действия в свои руки.
    И в спешке срывал с нее одежды. Хорошо, хоть были они без застежек. В противном случае от них остались бы одни клочья. Так он возжелал сейчас стать покровителем  Фирузы. Она тоже сбросила на пол сначала его рубашку, потом брюки и нижнее белье.
    Они тут же повалились в постель. Весь мир пропал для них, его просто не стало. Охи и ахи неслись то сверху, то снизу.
- О, Боги! Эта нимфа сатварила чудо! Я пришел к блаженству сам, чего не было уже многа лет!
     Он гладил нагое тело обольстительницы, пока она была в забытьи, и не мог оторвать от него глаз: какое чудо, эта девочка.  Теперь он будет приходить только к ней   за счастьем чувствовать себя сильным и всемогущим мужчиной. Не каждой женщине дано возродить в партнере собственные, давно забытые силы.
     Проснулась нимфа, возведенная Бекзодом до пьедестала богини любви,  набросила на себя кое-что из вещей, подала партнеру рубашку, чтобы не видеть свисающего на животе жира. Впереди вся ночь, которую оплатил воздыхатель. А его вид мог отбить у нее любое начинание. Он не вызывал  любования. А без этого она не сможет поднять в нем  желания еще раз.
       Тут девушка вспомнила слова « мамы Розы»:
- Не забывайте после секса хвалить партнера. Они любят это.
Она изобразила на лице улыбку:
- Ты способен свести с ума любую женщину, Бекзод. Такого темпераментного и захватывающего секса у меня давно не было.
        От похвалы мужчина завелся вновь, стала оттопыриваться рубашка с низу. Он притянул девушку к себе с намерением снова приступить к сексуальным играм. А у Ферузы  в этом смысле чувствовался полный ноль. Ее этот мужчина уже даже раздражал. Без поддержки  влечения у них ничего на этот раз не выйдет.
- Подожди, милый, мне надо носик припудрить,- выбралась она из его объятий.
И открыла дверь в санузел, где держала таблетки для поддержания сексуального влечения и аптечку на всякий случай. Мужчины попадаются разные. Некоторые без доли  садизма не приходят к конечной цели  посещения бордели. Она выпила таблетку, посмотрела на себя в зеркало: потухший взгляд, синяки под глазами. Такой вид отпугнет клиента. Она наложила макияж, задействовала таблетка – появился румянец и блеск в глазах.
          Бекзод ожидал у двери. Он подхватил Фирузу на руки, осыпая поцелуями. Пока нес к кровати, терся подбородком о ее лицо, волосы и грудь. И стонал при этом. Потом нежно опустил ее на  белоснежные простыни,  сорвал одежду, и быстро овладел ею. При этом кричал и плакал:
- Какой кайф! О, фея! Любовь мая навеки.
          До утра таких порывов случилось еще два. Фируза не ожидала от  толстяка такого напора. К утру его живот уже не казался таким безобразным, лицо стало более упругим. Было видно, он чувствовал себя  победителем, в нем проснулись несметные силы:
 Перед уходом он привлек Фирузу к себе:
- Выбирай, какой хочишь падарок! Любое твае жилание для миня – закон!
- Какие еще подарки. Я выполняла самую обычную работу.
- Это не работа, милая, а рай для маего тела. Я давно не был так счастлив. Типер стану тваим вечным клиентам. И ты можешь рассчитывать на любой падарок. Даже на авто.
             Фируза вздохнула:
- Когда-то я грезила личным автомобилем. Теперь в жизни произошло столько перемен, что вовсе не до него. Зачем он мне здесь? Хотя… Еще в детстве  мечтала о шубе, но материальное положение семьи не позволило исполниться моей мечте. Вот, если только ее,- пожала она недоуменно плечами.
- Будит тебе шуба! И самая луччая.
- Но это же так дорого, Бекзод.
- Ты для миня такое сделала, такое...- он вытер набежавшие слезы.
          И покинул квартиру недавнего блаженства, бросив « маме Розе» на прощание:
- Ну, угадила, Роза! Я тебя за это атблагадарю! Не девачка,  огонь.
                На следующий день Бекзод снова появился на пороге борделя, сунул маме Розе сверток в руки и стал глазами поедать Фирузу. Она покраснела. Фатима заскрежетала зубами: “ Опять на нее смотрит!” Он почему-то смущенно переступал с ноги на ногу, потирая подошвой туфель о пол. Фируза заметила его волнение и появившиеся круги вокруг глаз и морщинки на лице.  Что с ним случилось за ночь? Неужели беда какая? Может, просто плохо спал?
                Заплатив маме Розе ночную мзду за услуги Фирузы, он тут же улыбнулся  нимфе глазами. Он крепко сжимал ее ладонь и вел за собой, не видя никого и ничего вокруг. Сейчас для него существовала только она и никто больше. При этом нетерпеливо поглаживал ее ладонь своим пальцем. Дойдя до  комнаты, подхватил  на руки и произнес с придыханием:
- Я скучал па тибе, солнцеликая!Сапсем спать ни мог биз тибя!
Эти простые слова и улыбающиеся глаза сказали о многом. От прилива нежности  она почувствовала влагу на щеках.
                Бекзод сел на кровать, держа свою музу на коленях.  Он одной рукой обнимал ее, другой ласково вытирал слезинки. Она приникла  лицом к его плечу, понимая,  он именно тот мужчина, которого она ждала много лет, и дороже этих прикосновений в ее жизни еще ничего и никогда не было. Встречались капризы, страсть и секс, тяга и влечение.  Не наблюдалось такого тепла и нежности, как с ним.
                И теперь Бекзод каждый день после работы отправлялся в бордель для снятия стресса. Он быстро оплачивал услуги Фирузы до утра и больше не показывался из ее комнаты.   Фируза стала ему больше, чем  женщина, помогающая получить удовольствие. Он нуждался  в ней, как  в воздухе.
                Самое интересное, что в постели с этим узбеком и она чувствовала себя королевой. С ним не надо было устраивать показных оргий со стонами, криками  и вздохами, к которым здесь часто прибегали для подбадривания клиентов. Складывалось впечатление, словно они обрели друг друга с ведома Всевышнего.
                В сексе чаще верховодила она. Теперь и Бекзод  стал доводить ее до  облегчения. Он во всем старался угодить. Никто из молодых ребят не удосужился доставить удовольствие с помощью оральных ласк  с их стороны. Они ведь пришли получать все от нее, а не давать ей.
                А Бекзод умел делать кунни мастерски, разнообразя сексуальные утехи и ощущения. Язык его нежно прикасался к ее чувствительному нежному органу, доводя   до экстаза. Она потом из кожи вон лезла, только бы угодить любимому, развеять все его былые фобии и  накопившийся за день стресс.
        Дни тянулись один за другим. Бесконечная вереница изголодавшихся мужчин,  желающих получить удовлетворение и разрядку не у себя дома, а в борделе, доводила Фирузу до нервного срыва. То одно им хотелось, то другое. И никого не волновало, чего желает она. Для них она - простой тренажер. Что хотели, то и вытворяли на нем.
                Она стала задумываться: « И чего хорошего я нашла когда-то в этом животном сексе. Глаза бы мои  этих мужиков не видели». Если раньше  недовольно косила глаза в сторону семейных мужчин и женщин, теперь все чаще вспоминались нежные взгляды отца на мать, ее рдеющие от его прикосновений и взглядов щеки. И на душе становилось так тоскливо.
          Она  часто грустила в одиночестве у окна, и без устали глядела на дома перед окнами и дорогу.  Вот и теперь  сидела и сравнивала вчерашнюю картину на улице  с сегодняшней. Только день назад деревья стояли еще голые, а сейчас из почек стали кое-где выглядывать юные листочки, на земле  проклевывалась трава и во дворах разноцветьем заиграли краски нарциссов и гиацинтов, появились бутоны тюльпанов, а в некоторых дворах они даже распустились.
       Это напоминало картину весны в родном городе. Так хотелось расправить  сдавленные рабским положением крылья и полететь туда, куда рвалось сердце. Было какое-то  животное ощущение приближающейся опасности, от которой хотелось бежать. И чем дальше, тем лучше. Она понимала, что  будет трудно выбраться отсюда, и путь к этому окажется очень длинным. Но надо любыми способами пытаться проделать его, чтобы соединиться с родными и милыми сердцу людьми.
          Одни клиенты обращались с Фирузой нежно и ласково.  Другие били и издевались, на что только были способны.  Тогда секс проходил через сопротивление и боль. В постели они со зверским желанием набрасывались на нее, чтобы скорее овладеть  телом, не щадя  самолюбия и не обращая внимания на слезы в глазах. Она все больше понимала:  находиться в постоянном ожидании новой беды - не жизнь, а сплошное недоразумение.
          Как – то во время обеда она вздохнула:
- Не поверите: я устала быть вечной подстилкой. Кто бы знал, как надоели эти похотливые взгляды и прикосновения потных, ненавистных мне рук…
- Э, подруга, что-то не то ты говоришь. Ты же деньги здесь зарабатываешь! А это многое значит! Для меня это - просто работа, один из способов зарабатывать мани. Ни чувств, ни эмоций, одни бабки. Сразу после первого раза я поняла, что раньше была бесплатной давалкой. С тех пор до тошноты противно стало трахаться без оплаты. А это кое что значит! – Как-то не по делу взорвалась Фатима.
     Фируза закипела:
- Да ничего это не значит! Деньги у мамки, а у нас одни обещания. Я ехала сюда моделью, а оказалась в продажных девках. Да и кому нужны это бабло, если душа стонет. Вам они нужны?- Повернула она лицо в сторону остальных девушек.
       Хадижа пожала плечами:
- А почему бы и нет?!  Для меня секс с клиентами – это чистая механика, налаженная схема, где четко следует одно за другим. Мне известно, когда и где поцеловать мужика, куда положить руку, где издать возглас восхищения. И это даже отдаленно не напоминает эмоции.
        Айгуль поддержала коллег:
- Я просто на оплаченное время сдаю свое тело, внимание и личное время в аренду. Все происходящее  меня не волнует, я - вроде тренажера в спортзале. Удовлетворение получаю крайне редко,  и то обычно не от секса, а если вижу в роли клиента рядом с собой интересного человека.
       Только Наиля поняла состояние Фирузы:
- Да не переживай ты так. Будет и на нашей улице праздник. Я верю в это. Им просто не с чем сравнивать свою нынешнюю жизнь, привыкли к такому ее складу, и другой не знают. И, как видно, не хотят знать. А ведь понять разницу можно только в сравнении.
          Она немного помолчала, вздохнув, и шепнула Фирузе на ухо:
- Опять сегодня  Найда,- она кивнула в сторону сутенерши,- шерстит все закоулки в наших каморках. Уже минут десять не появляется из твоей комнаты. Вот ведьма, знает, каким  щедрым оказывается Бекзод!
           Фируза вымученно улыбнулась:
- Да пусть рыскает. Все равно ничего, кроме шубы, не найдет. Я так тщательно все спрятала, что ей легче будет укусить себя за лопатку, чем найти мои подарки. Хватит с нее того, что плату за нашу работу прикарманивает.
Девушки прыснули в ладошки.
             Тут в проеме двери показалась злая   мама Роза:
- Так,  чего это мы так развеселились? Плохо работаем, девочки! Просто из рук вон! Прибыли от нашего с вами ремесла мало. Попрошу на выход. И за дело.
У Фирузы промелькнула мысль: « Если бы “нашего с вами ремесла”. А-то мы пашем, а она бабки считает».
             Все, кто вышел первым, забрали в коридоре по клиенту.  Фируза осталась не у дел. И ушла в свою комнату, где, глядя в окно с решеткой, задумалась: « Хорошо, что Бекзод всей душой привязался к ней и сумел спрятать ее ценности.
          Когда она пожаловалась, что сутенерша отбирает  у них  подарки от клиентов,  он удивленно поднял брови:
- Так чего малчишь? Мы ее абвидем вакрух пальца. Пусть ни считает сибя умнее всех.
Принес из дому дрель, длинные саморезы, отвертку  и наконечник на саморез, деревянную коробочку с крышкой, обитую металлом, чтобы никакая непогода не помешала ей безопасно находиться за окном на улице.
       Он вынул стекло из рамы, просунув руку сквозь решетку, выставил  второе. Сдвинул стекла в сторону, чтобы не мешали. Просверлил дырку в стене снаружи, вставил в нее саморез,  повесил на него коробку, все закрепил.  И теперь, глядя из окна, ни с какой стороны ее не было видно, но и подношений мама Роза больше не могла найти.
           Фируза теперь вытаскивала стекла, открывала крышку, прятала в пакет в коробке все, что ей надо было. И никто не мог понять, как можно утаить  что-то в закрытом помещении без возможности обнаружения?
             Девушки часто получали мелкие подарки за оказанные услуги. Это проходило мимо кассы сутенерши. И, зная нрав своей хозяйки с высокими  запросами, старались спрятать их с глаз долой.  Даже пачку сигарет приходилось засовывать в лифчик или в трусы, не говоря уже о колечках, сережках или колье.
             Если так случалось, что мамка все же  что-то обнаруживала из их заначек, жрицы на вопрос, «откуда деньги?»,  как сговариваясь, отвечали:
- Нашла в коридоре. Видно, кто-то уронил.
Тогда мама Роза злилась еще больше и орала:
- Чего вы  врете? Ну-ка,  быстро все  ко мне!
     Проститутки подходили к ней и выкладывали содержимое из карманов, сумочек, косметичек   и других мест. Она проверяла все, в  зажигалки заглядывала, в записных книжках искала деньги и переворачивала даже секс-наборы – презервативы и ароматические салфетки. Если ей казалось, кто-то не все отдал, она проводила полный досмотр  бесправной рабыни.
             Более сообразительные делали схроны в электрических бра, люстрах, санузле и даже под ковриком у входа, надеясь, что хозяйка борделя не подумает, что они спрячут  ценности на самом виду, хотя  такие места считаются  самыми надежными.
Когда мама Роза, отвлекшись от дел, отправлялась в ванную или на кухню,  они наперегонки бежали к своим заначкам, чтобы никто другой не добрался до них раньше. Случалось и такое.
             Иногда в этом захудалом уголке утех бывали иностранные туристы. Вообще-то в стране не было разрешенных притонов разврата, но газеты пестрели объявлениями об оказании услуг сексуального порядка с фотографиями  девушек. И отыскать их не составляло никакого труда. Чаще других в борделе появлялись американцы и почему-то финны. Жрицы  старательно записывали в записные книжки самые ходовые фразы. И  заучивали их.  Фатиме языки давались лучше. Поэтому она смогла запомнить японские и китайские слова, и обслуживала мужчин из этих стран только она.
       Больше всего таким любителям нравились русские девушки, которых в борделе было четыре. Они отличались женственностью, красотой и непосредственностью, легче соглашались на секс с иноземцами. В общении чувствовалось какое-то душевное тепло, самостоятельность и образованность, что позволяло не только заняться расслаблением, но и приятно провести время, поговорить. Они кокетничали и не боялись спорить.
             Для девушек такие клиенты тоже были находкой, ведь приехали из  мира, который всегда волновал умы молодежи, не были скупы и хорошо ухаживали, иногда даже с разрешения мамы Розы вывозили  « в свет» - в ресторан. О, сколько эмоций и благодарности испытывали они к избавителю хоть на короткий срок от « рабского существования». Им  казалось, они участвуют в любовном романе, о существовании которого  здесь уже  забыли. 
                Особенно импонировали приезжим Фируза и Фатима. Как-то  в борделе появился  Джон из Америки. Как увидел Фирузу, бросился в ее сторону:
- О, беспадобная Фируза, как оказуался ты тут? Ты же был в маделей агентство,  я помню. Целый год ждал вструэчи с табой! И так саскучился по твоим объятуйям.
- Да уж, целый год ждал встречи, а помчался за услугами к другим?!- игриво проворчала она.
- Что ты? Что ты? Меня ноги самы привьили суйда, будто чувуйствавали, что ты тут,- льстил Джон.      
             Он протянул в ее сторону руки:
- Иди скоурэй ко мне, прыжмысь, я просто изнемагайу.
- Э-э-э! Сперва оплатите услуги,- поспешила встать между ними мама Роза.- А потом уже лезьте обниматься.
- Ой, парасти, хазяин! – засмущался мужчина.
- Вообще-то я – хозяйка!
- Извыньы, плохо понимайт ваш руский!
 - Ага, а девок русских хорошо понимаешь?!
- Очьэнь льубльу Фирузу. Она виселайа, тусовка, пиет, как я, лигко с ней. Мы многа говорить о дружби и жизни.
Сутенерша улыбнулась, принимая оплату за весь день нахождения  американца с Фирузой.
- Такой уж народ - русские. Всем рады. Мир, труд, дружба,- сжала она кулак, подняв руку вверх.- Теперь можете беседовать до самого утра. - Осклабила свой рот  в издевательской улыбке.
   И  от своей двусмысленной фразы расхохоталась на всю квартиру. Ее поддержали остальные. Очень уж развеселил окружающих любвеобильный американец. . Фатима после смеха усомнилась вслух, скривив губы и пожав плечами:
- И чего они все в ней находят? Чем я хуже? Или вот вы?
- Она добрая и веселая,- отозвалась  Наиля.
- И что же эта добрая и веселая делает с нами, испорченными и продажными?
- Была бы ее воля, она ни минуты бы не торговала своим, кстати сказать, роскошным телом. У нее есть семья в России и здесь она оказалась совсем случайно,- снова не выдержала зависти коллеги  Наиля.
                Фатиму просто распирало от злости и зависти:
- Никто бы и не плакал от ее отсутствия. Больше б сами заработали.  А-то, ишь, какая знаменитость, американец и тот от счастья скачет, увидев ее. А что в ней особенного?
Проституткой была,  сейчас занимается этим ремеслом, и потом всю оставшуюся жизнь будет ею так же, как и мы.
           В разговор вступила Хадижа:
-  Не считаю Фирузу своей подругой. Более того, ты мне по складу характера ближе. И все же думаю, ты не права. Злая ты, Фатима! Никто же не выступает, когда только ты с китайцами или японцами на постели скачешь?!
- А я вам что, мешаю? Учите эти долбаные языки, и сами кувыркаться  будете.
- Очень надо! Нам и так всего хватает, даже с избытком.
               
 
         
       Глава 20. Бекзод хочет жениться. Надежда на спасение.
               
               
В один из мартовских дней мужчина пришел раньше, чем обычно. От воспоминаний о зажигательном сексе с Фирузой он в последнее время моментально возбуждался. Это мешало работе в чайхане. И теперь, только войдя в комнату, накинулся на свою музу, как оголодавший зверь.
        После секса они лежали в постели у окна, крепко обнявшись.
Бекзод довольно улыбался и много  говорил:
- Я любылю тебя, Фируза,- прижимал он ее к себе.- Жизни  биз тибя ни придставляю. Ты сделала миня маладым и счастливым.
- Я тебя тоже,- ответила она, одновременно любуясь картиной за окном.- Посмотри, какая красота на улице. Весна наступила: просыпается природа,  все вокруг зеленеет и хорошеет. В Грозном уже продают подснежники, - мечтательно произнесла она,- цветут крокусы, нарциссы и тюльпаны. Мамочка  всегда ставит в эти дни на обеденный стол букетик цветов. И становится так хорошо на душе. Как я не понимала всего этого? Неужели, чтобы разобраться в чем-то, надо попасть в безвыходное положение?
    Бекзод удивился:
- О каком  палажении ты гаваришь, питичка мая? Ты еще такая маладая! У тибя высе впириди.
Он всегда говорил с акцентом, но Фируза  понимала. Ей это даже нравилось.
- Знаешь, милый, - повернулась она к нему, - кто-то из великих сказал  давно, что у молодости есть один недостаток…
- Интересно, какой?
-    Слишком быстро проходит. Неужели мне суждено всю ее провести здесь?
- Вот ты а чем?!
     Она вздохнула:
- Мой отец – обычный мастер по ремонту автомобилей - всегда говорил: « Из любого  положения можно найти выход”. Будь он здесь,  вытащил бы меня отсюда. Как я  соскучилась по родным и хочу домой. Но никто даже не знает, где я и чем занимаюсь.
- А как же я, солнцеликая Фируза?
- Что ты?
- Любимая, я хачу жиница на тебе! Хачу малиньких фирузят  и бекзодиков ат тибя.
   Фируза почувствовала себя провинившейся девочкой, которая  вместо наказания за проступок получила муку прощения:
- А как же твоя семья?
- Я давно адын. Мы с жиной были, как чужие. Она ни дала мне за всю жизнь сытолько сычастья, сколько ты за это год. Дети вырасли, живут с маими радитилями. Я памагаю им дэньгами.
- С кем же ты живешь? Мама Роза всегда про жену и детей спрашивает.
  По лицу Бекзода пробежала тень – было видно, мужчина не хотел говорить на эту тему. Он вопросительно посмотрел Фирузе в  глаза:
-Аткрою тибе тайну, если высе астаница между нами.
- Даже под пытками  никто ничего не узнает.
   Мужчина, оглянулся, не слушает ли кто еще,  и шепотом произнес:
 - Кагда начались валнения в маей риспублики, в них участвавали мы с братам. Его  и  маю жину убили. Миня тагда не была дома. Его Наиля тоже хадила в детский сад за дитьми.  Я пахаранил пагибших, забрал  родствинницу с малышами и ночью тайными дарогами вывиз сюда. Там аставаца  была опасна:  убили бы всех, даже дитей. Мы с ней дагаварились: для акружения  мы - муж и жина. На самам деле - родственники и друзья по нисчастью.
    Фируза уткнулась носом в его грудь.
 - Прости, не знала, думала,  ты занят.
- И слава Аллаху: никыто не известна аб этом. Фамилии у нас адни, дети на миня пахожи.
Бекзод обнял Фирузу и мечтательно уставился в потолок:
-Мы раньши жили в каньони Заур-Баши в силении Кайрак. Из растительнасти там был толька мажживельник.
- Что еще за каньон?
- Ну, эта дно Древнива моря, как гаварят старики. У нас в риспублики их три. Мы с друзьями насились па горным трапинкам- абринеам- с утра да вечира. Придставляишь, там ни работаит закон Всимирнава тигатения. Поэтаму в жару  вада тикла сама сабой вверх и машина магла дажи биз вадитиля начать падъем в гору.
- Ух ты, никогда о таком не слышала.
 За последние три месяца он похудел.  Раньше казался заплывшим жиром полустариком, теперь выглядел молодым и стройным мужчиной. Перед уходом Бекзод  почесал подбородок:
- Ты сказала, твой отэц ни знаит, где ты? Хочишь, я саабщу иму. Дай, однако,  ихний  адрэс.
- А хозяйка борделя не заподозрит?
- Я шито,  сыкретничать с ней буду? Ты – мая муза. А ана  сутинерша, хотя я и благадарен ей за тибя.
                На следующий день Бекзод и Фируза снова беседовали, обнявшись.
-  По сути, Бекзодик, я - обыкновенная рабыня, правда, амбициозная. Со временем амбиции пропали. Хоть бы в живых остаться и не подхватить венеру.
   Бекзод удивленно посмотрел на музу:
- Винеру? Что эта?
- Здесь так венерическое заболевание называется. Для меня это – крах:  ни семьи  не будет, ни детей. Говорили  ведь родители – « лишняя свобода и непослушание приведут тебя к беде, Люба». - Увидела удивленные глаза Бекзода, пояснила.- Кстати, по паспорту я - Люба. Дура была, не слушала их,  считала их слова обычной головомойкой. Только теперь поняла: мои беды оттого, что видела себя одну умной. На самом деле, я – безмозглое ничтожество. Не хотела быть похожей на биологическую мать-пьяницу,  стала еще хлеще: грязной давалкой.
        - Ну, чиво ты такое гаваришь? Ты харошая. Ты жи  ни знала, какая ждет впириди  подласть?! Я вызвалю тибя атсюда, чиво бы эта ни стоила. Вот завтра жи начну эта делать.
- Я так хочу снова ощущать свободу? – Она прижалась головой к плечу Бекзода. – Я думала,   вот-вот сбудется моя мечта: я  разбогатею. А кому нужно это все, если нет документов?!
- А у каво твой паспарт?
Паспорт?  Его у главного забирал Сардар. Теперь он, наверное,  у «мамы» Розы.  Скажи, милый, ты послал весточку моим родителям.
- Канешна, еще вчира, я жи обищал!
- Никто не догадается?
- Врят ли! Лишь бы тваи радные поняли, а чем речь. – Он оглянулся и шепотом сказал: « Я написал: « Ваша прапажа Ташкенте втаром микрарайоне нуждаица  срочнай помащи». И указал свой адрис. Как думаешь, паймут?
- Еще как! Отец у меня умный. Я так тебе благодарна,- вдруг заплакала Фируза- Люба.
- Не плачь, любимая, я жизнь сваю атдам за тибя.  И все же нэ панимаю, как ты, алмаз маей души,  с Кавказа, - он поднял вверх указательный палец, - папала в бардель суда,  кагда дома все была харашо?!
      Он подошел к окну с решетками, потрогал, крепко ли они заварены.
 - Дура была, вот и вляпалась. Это целая история, милый. Хотела быть богатой и известной, предложили стать моделью в Ташкенте. Согласилась. А оказалось, что из-за глупости и жадности угодила в ловушку.  И вместо модели стала проституткой.
-  Н-да! Дела… Ну, ничиво. Я рядам и памагу тибе в любом случаи.
 И начну эта с поиска тваиво паспарта. А разведаю все у мамы Розы.
Ни скучай, да скорай встречи! Надеюсь, на нашу пабеду.
                В следующий его приход Фируза спросила:
- У меня  нескромный вопрос. Ответишь?
-Канечна, мы вид пачти муж и жина.
- Я знаю,  ты давно ходишь сюда. Кого из девушек  ты выбирал до меня?
             Бекзод смутился:
- Панятнае дела, я - мужчина в расцвете сил, и мне  нужна женщина. Паэтому брал всяких,  чаще эта была Фатима. Она харашо справлялась с абязанностями и хатя бы раз за ночь даставляла  удавольствие. Но ана психичиская какая-то баба. И злая, как кобра. Чуть што ни па ее, царапается и визжит. Ты заметила, кагда я тибя выбрал впервые, как она пасматрела нам вслед?
        Фируза удивленно раскрыла глаза:
- Нет, а как?
- Плоха,  мстительна. От  такой гюрзы можна ждать, чиво угодна.
- Так, может,  она подсыпает в еду какую-то гадость, и  меня потом рези в животе мучают?!
- Впалне вазможна. Будь  начику. Не давиряй ей.
- Да я, вроде, и так осторожна.
      - Мужчины  для чиво сюда идут?- Продолжил клиент. И сам же ответил: - Чтобы расслабица,  не портя нервы. Паэтому и ни связываюца с ней. Лучше спакойна  с другой девачкай время провисти.
- А она что, на всех злится?
- Просто бесица. Она пад любова толстяка или сопляка лажица, лишь бы заработать.
     Фируза ухмыльнулась:
-  Таких даже у нас считают дешевками. В основном ведь сюда попадают по глупости: поверят, что их примут на работу в рекламное агентство. А вместо этого у них забирают паспорта, телефоны со старыми связями. И прямо с поезда везут…               
Ошарашенный   Бекзод уставился на  Ферузу:
- Куда?
- Да прямиком  к своему главному. Завяжут девчонкам глаза и транспортируют  на микроавтобусе до сауны. В парилке повязки снимают. Там уже он решает, кто будет блистать на подиуме, а кому место в борделе.  Повязки надевают снова. И развозят по выбранным  заведениям. Конспирация у них такая.
 - И тибя тоже? – Сжал кулаки Бекзод.
- А чем я лучше других? Нас выстроили в шеренгу. Главный сказал:
- Сейчас мы паиграем в игру. Паситители выберут самую сексуальную, желанную девушку из вас. Она  разденется догола и спрячется здесь, в сауне. Кто  найдет ее первым, таму и дастаница ана на  день. И он потом даст  аценку ее прелистям.
  Как назло, первой выбрали меня. Все отвернулись к стене. Я разделась, стала искать, куда спрятаться. Куда денешься в небольшом помещении? Быстро нашли.  Видимо, по молчаливому согласию я досталась главному. Ох, и мучил он меня в спальне. Какие только позы не пробовал. Поставил высший балл. А мне хоть в петлю, лишь бы убраться из этой долбаной бани. Так я очутилась в модельном агентстве в Ташкенте.
  Всегда мечтала попасть в этот город. А тогда оказалась  без денег, документов и без права где-то что-то увидеть. Я возгордилась: как же, меня из шести претенденток выделили. А оказалось, это просто элитный бордель, в котором девчонки занимаются тем же, чем и здесь, только с  влиятельными людьми. Нужно исполнять любые их желания, даже извращенные. И помалкивать в тряпочку.      
     Под видом моделей там работали и несовершеннолетние пленницы. Самой младшей было тринадцать лет. Руководил нами Фаррух Гафаров. У него в фотоальбоме находились карточки около  пятисот девушек, каждую из нас  любой из « шишек» мог выбрать в любой момент.
         - А массажные салоны - тоже бардели?
- Какой ты догадливый, Бекзодик! То же самое, что  агентства и бордели. Это теневой бизнес. Знаешь, какие там крутятся бабки! Гафаров, к примеру,  оценивал “ моделей” нехило. За четырех проституток получал  одну тысячу шестьсот долларов. Поэтому  такие заведения открывают в Узбекистане так  часто, как появляются грибы после хорошего дождя.
- Один из частых паситителей моей чайханы, мент, кстати,  любит выражение:
- Если звезды зажигаются, значит, это каму-то нужна.
- Вот и главный говорит так же.
            Бекзод почесал затылок:
- Как жи ты выбралась аттуда, бриллиант маей души?
- За любую провинность или сопротивление посетителю Фаррух в наказание отправлял девчонок в Южную Корею или в Турцию.  Я не слышала, чтобы оттуда хоть одна вернулась. Как-то один клиент стал бить меня и разбил нос до крови. Я его оттолкнула со злости,  он перелетел через кровать. В наказание меня  должны были отправить в Корею. Но  главный вдруг сжалился,  и  перевел  в город Гулистан.
      Там пробыла где-то месяц, когда в один из дней пришел малолетний пацан и потребовал проститутку на ночь. Денег у него было мало, хозяйка отказала.   Кто будет задарма работать? Тогда он вынул из кармана нож и заорал:
- Ложись все на пол! Бесплатно всех трахать буду.
    Я в это время вышла из кухни. Придурок стоял ко мне спиной. Я незаметно проскользнула в туалет. А две другие девушки замешкались. Он сначала махнул ножом по лицу Наргизы, она из Тулы.
- Стой, потаскуха! Со всеми можно, а со мной западло?!
И порезал  ей лицо и шею, потом  воткнул  нож в грудь Роксоланы, как в сливочное масло. Ох, и красивая была чертовка! Кровь виделась повсюду: на одеждах несчастных,  на стенах и на полу. Ужас! Девчонки стонали и плакали, прикрывая раны руками. Было так страшно!
Бекзод  прижал к себе  нимфу еще сильнее. Она дрожала.
Но продолжила рассказ:          
- Мама Роза закричала: « Что ты творишь, дурак малолетний! Тебе ж теперь тюрьма светит»!
- Заткнись, старая вешалка! Эта я тибе сийчас кое-что засвичу. – Заорал он, заводя руку с ножом за спину. И всадил его той в живот со всего маху, она тут же умерла.  Я все это видела сквозь щель в двери.  Не то, что плакать, даже дышать боялась.
        Потом приехала милиция.  За ней скорая помощь.
- Всем оставаться на своих местах!- Громко командовали менты.- Ничего не трогать.
-Давайте носилки, тут есть раненые. Каждая минута на счету,- слышались голоса медиков.
 - Вызывайте катафалк за трупом. - Опять кричали врачи. - Быстрее все описывайте, пусть его забирают.  Из-за жары от отопления здесь скоро  такая вонь будет! – прикрывая нос платочком, повысил  голос офицер.
      Я осмелела и выглянула в коридор.  Увидела настежь открытую входную дверь. В мою сторону никто не смотрел. Потихоньку выбралась из  укрытия и незаметно прошмыгнула мимо толпы народа на улицу. На мне было только короткое платье. Я замерзла: зубы от холода и страха стучали, словно выбивали чечетку. Хотелось есть и пить. Я побежала  прочь от борделя. От машин и людей пряталась в кустах или в подворотнях.
   Одна женщина подсказала, в какой стороне вокзал,  дала шаровары и  шарф, чтобы  спрятала лицо, даже набросила мне на плечи кофточку:
 - Нельзя, дэвишка, здесь хадыт в такому види. Убить могут. Да и  забалеть ны долга.
От ее доброты я заплакала и сказала, что век не забуду ее помощи.
-  Карасотка, паспыши, а- то паймают, каюк абоим будет,- ответила она. И скрылась за высоким забором.
А мне было уже все равно. Наконец, я почти добралась до цели, увидела перрон и вокзал, сердце возликовало, из глаз полились слезы радости.
 И тут из-за угла показалась милицейская машина, и гортанный голос приказал:
- Стаять. Прыдъяви дакумэнт!
Я заплакала:
- Дяденьки, отпустите! Ну, забыла я паспорт дома.
- Вот в атдилении и выясним, где тывой дакумэнт!
В руках у него была моя фотография.Пришло осознание:  песенка спета.
 Меня арестовали. Вызвали главного. Он был на всех моих допросах. Били и пытали. Один гад  кричал:
- Гавари, скверная дывчонка! Кто помог тыбе? Он вместе с табой атветит!
 -  Тыбе мужик или баба дали адежду? Узнаю, сваими руками удушу падлу. – Вторил  другой.
Я молчала. И снова стал вопрос о наказании. Если бы не Сардар, сын мамы Розы, обслуживать бы мне турецких или корейских мужиков или гнить где-нибудь в арыке. Он уговорил главного простить меня еще раз и привез сюда.
Ночами я почти не спала, все мечтала, как сбегу, доберусь до родительского дома и упаду на колени перед мамой и папой, пусть знают: я все поняла и не надо мне такого богатства. Представляла, как обрадуется мама, даже слезы видела на ее и отцовских глазах.  А утром просыпалась и все повторялось снова.
        - Я думал, все дэвишки здесь по доброй воле.
- Нет. Каждая по-своему попала сюда. - Она  посмотрела на Бекзода благодарным взглядом, поднесла его ладони к своим губам и поцеловала их.
- Спасибо, дорогой, за все. Без тебя я бы сломалась.
- Прашу тибя, не ламайся. Ты мине нужна живая и здаровая. Нам ище свадбу играт.
       У Фирузы из глаз брызнули слезы:
- Ты –  моя отдушина. Я так люблю тебя, как, кажется, не любила никого. Забери меня отсюда  быстрее. Мы уедем с тобой в Грозный, самый лучший город на земле. И я снова стану Любой,  не мифической Фирузой. И чего раньше мне не нравилось мое имя,  и представлялась я всем  Леной? Вот дура!
- А что, красивое имя: Лю - бовь… Начало всему.
          Бекзод мечтательно посмотрел на Фирузу-Любовь:
- Интиресна, какая жизнь ажидаит нас впириди? Надеюсь, - самая счастливая. С табой она ни может быть нисчастнай. – Он вздохнул и посмотрел по сторонам. - Что-то  стала тимнеть. Давай што ли свет в комнати включим?
     Фируза поддержала:
- Давай.  И жарко к тому же. Я схожу под душем сполоснусь и  носик припудрю.
- Ага. А я в эта время  пригатовлю для тибя сюрприз. А патом уже свет. Ладна?
- Конечно, нам некуда спешить. Вся жизнь впереди.


                Глава 21.  Месть Фатимы.
          

               Бекзод не хотел делить свою музу с другими мужчинами. И последние четыре месяца оплачивал услуги Фирузы за все сутки, взяв обещание с мамы Розы, что не станет заставлять обслуживать никого другого. Фатима бесилась от злости и бессилия как-то наказать обоих. Ее взгляд, каждый раз провожающий до самой двери соперницы, прожигал их тела насквозь.
- Чего ты так переживаешь, Фатима? Мужиков что ли мало?! – толкала ее в бок Наиля.
- Обидно просто! Раньше он видел здесь только меня, говорил, что ни одна женщина не приносит ему столько  блаженства, как я.
- Да он всем это говорит, чтобы подзадорить!
- Не верю! Он не мог меня сравнивать с другими!
Наиля усмехнулась: какое самомнение! Нельзя верить словам мужика, если он желает получить разрядку.
- Чего переживаешь? Все мужики одинаковые. Не он, так другой переспит с тобой!
- На черта мне нужен спящий! Пусть лучше работает: не руками, так другим местом. Вот скажи мне, за что они так со мной поступили? Я ли не выполняла все его прихоти? Не с моей ли помощью она стала такой неотразимой?!
        - Да успокойся ты! Сегодня она, завтра ты или я. Судьба у нас теперь такая! Погнались за славой и деньгами, теперь сидим без паспортов и под замком, и радуемся хоть какому-то общению с людьми.
Говоря это, Наиля нехотя ковыряла вилкой некогда любимое блюдо в красивой тарелке.
- С мужиками, ты хотела сказать, - сарказма Фатиме не занимать.
- И с ними тоже. Хоть какое-то развлечение.
       Фатима злилась: скрежетала зубами и мысленно душила их, травила и взрывала. Задушить будет трудно: пока одного тормошишь, другой придет на выручку. Отравить она могла только Фирузу. Он не ел здесь.  А вот взрыв ей подходил вполне. Мозг уцепился за этот способ мести. И теперь она все время обдумывала план своих действий. Главное: немного повременить, чтобы никто не догадался о ее причастности.
          Бекзод приходил к Фирузе каждый вечер после работы, оплачивал ее услуги и больше не показывался из комнаты. Сколько ни прислушивалась Фатима, там было тихо и спокойно. Иногда слышались смешки или радостные возгласы. Не секрет, что в таких заведениях нередко поколачивают девиц ради удовольствия. Но в этой  обители никто не плакал, хотя Фатима желала этого всей душой, заламывая  пальцы до боли.
       Примерно спустя полгода, когда все « девочки» пошли обедать на кухню, а мамка, изнывающая от жары, прохлаждалась под  холодным душем, Фатима притворилась больной, перевязав ухо полотенцем, и осталась в своей комнате:
- У меня так в ухе стреляет, что шевелиться больно, не то, что рот открывать. Лучше  полежу, может, успокоится нерв.
       Жрицы преступной любви переглянулись и захихикали:
- При нашем напряженном графике нельзя голодать. – Они состроили рожицы сочувствия. - Станет лучше, приходи. Мы тебе оставим плова и твоего любимого салата.
- Ты, наверное, окно открывала и застудилась. Я тебе сейчас маслице в ложке подогрею,- побежала Наиля на кухню.
Вскоре с процедурой лечения было покончено. И девушки отправились, посмеиваясь, обедать.
        Фатима  подскочила с кровати сразу же, как услышала звон посуды. Вытащила из-за портьеры заранее приготовленные два стула,  отнесла их в комнату Фирузы, поставила один на другой, и, взобравшись на эту баррикаду, достала из  бюстгальтера мокрую тряпку, завернутую в пакет. Упаковку спрятала на место, а лоскут вложила в выкрученный патрон лампочки. Снова все закрутила. Отнесла стулья в коридор.  И с гордо поднятой головой направилась в сторону кухни.
       Девушки в это время беседовали: 
- Все здесь, вроде, ничего: и плов вкусный, и лагман,  и приправы, овощи, фрукты просто царские, если бы только не мужики…- высказала мысль Наиля, облизывая вилку.
- А что они тебе плохого сделали? Ласкают, любят: им хорошо и нам неплохо, - усмехнулась Хадижа
       Фируза тоже не молчала:
- Да нахрен мне их ласки под замком. Я свободу люблю, гулять по парку, цеплять тех, кто понравился, а не ублажать всяких ублюдков.
- Почему сразу « ублюдков»? Некоторые очень даже ничего попадаются. Вот,  например, Бекзод. По душе ведь пришелся? Не будешь отрицать?-возмутилась Хадижа, подавившись салатом.
- Ну, это, можно сказать, исключение,- покраснела Фируза.
           Ее  поддела Айгуль:
- Чего краснеешь, как целка? Все мы тут из одного материала сделанные, как из пластилина. Давно, небось, пацанов клеишь? И нравилось раньше?
- Есть такое дело. А с каких пор, уже и затрудняюсь сказать. Это было в прошлой жизни. Тогда  нравилось, не скрою. А, побывав здесь, начала вдруг понимать младшую сестру, которая до сих пор « ни-ни» без скидок даже на истинное чувство.
                Наиля, потянулась, садясь за стол:
- Не понимаю я этих  недотрог. Чего ерепенятся? Для кого себя берегут?
О чем бы ни мечтал человек, судьба сама определит его место.
- А я теперь начинаю понимать. Не хотят клясть себя потом за малодушие. Это как бутылка с шампанским: стоит распечатать девственность, не заметишь, как пойдешь по рукам, вопреки своим принципам, - Фируза  закопалась пальцами в волосах, с тоской глядя на окно.
                Хадижа, поднося вилку с пловом ко рту, вдруг встрепенулась и отложила ее в тарелку:
- Никто насильно нас сюда не тащил. Ну, обманули. Ну, не в модельное агентство мы попали. Чего теперь рыпаться-то? Живи, получай удовольствие. Не зря говорят: « Когда насилуют, прими позу, при которой тебе будет не только не больно,  еще и приятно». Я с детства занимаюсь этим и не жалею.
        Был у меня случай. С подругой решили в праздник  расслабиться. Сидим у меня дома, вино пьем. Звонит дядька мой:
- Чем занимаешься?
Отвечаю:
- С подругой отдыхаем.
- Ну вот - говорит - а я тебя в гости хотел позвать. Ну, приходите обе, посидим вместе.
          Поехали мы к нему, хотя уже итак были навеселе. У него стол  накрыт: коньяк стоит, закуска всякая. Дядя этот старше меня всего на десять лет, мне - шестнадцать, ему, соответственно, двадцать шесть. Не женатый.  И кобель еще тот. Напились мы все  изрядно. Дядя, подмигнув мне, увел подругу в другую комнату.
Вскоре оттуда раздались страстные крики и стоны. Я еще коньяка выпила и пошла спать. Проснулась от неги и ласк, вся уже горю от желания. Глаза открываю, а это дядька мой:
- Прости, племяшка, давно хотел этого.
     - А ты что? – спросила Наиля.
- А ничего! Я уже только и могла стонать да извиваться всем телом под ним. Кончили вместе, причем я очень бурно. Он страстно поцеловал меня в губы и вышел. Я через какое - то время опять уснула, устала ведь. Уже под утро родственник разбудил снова, осыпая  тело поцелуями. Опять завел меня  до потери пульса:
- Не могу, Танюха, хочу тебя, - шепчет на ушко.
    Ну как тут устоишь? Второй раз я вообще чуть не задохнулась от наслаждения, когда он ворвался в меня сзади. Обняв за талию, он стал просто насаживать на свое хозяйство, заставив не только  стонать, а как - то всхлипывать от его толчков. Мне показалось, это был непрерывный оргазм. Когда все кончилось, я осталась лежать кверху задом, обессиленная.
                Возвращаясь домой,  подруга все делилась впечатлениями.
- Ах, какой мужик, два раза за ночь приходил,- рассказывает.
А я молчу:
- Тебя два раза, меня два раза, офигеть. Была бы я одна, идти бы не смогла, наверное.
     Все захихикали снова:
- Вот кобель!
- Мужик, что надо! Повезло вам!
-  Ну, мастак!
       Фируза возмутилась:
- Ну, что тут смешного? Нас трахают в хвост и гриву, а мы еще и позы должны менять?! Надоело! Устала быть тренажером для всяких выродков. Хочу домой, к маме, к цветущим нарциссам и тюльпанам, к спокойной жизни.
        - Ишь, чего захотела! Теперь отсюда только вперед ногами можно будет выбраться. В любом случае,  документов -то нет. В первом же населенном пункте поймают. Тем более, главный –  мент в высоком чине,- вздохнула Наиля.- Я тоже домой, в Одессу хочу. Насладилась продажной любовью по самые уши.
          Вошла довольная Фатима:
- Вы так аппетитно уплетаете плов, что и мне захотелось полакомиться. А на первое что? Лагман? Обожаю этот суп.
- Угу, он в этих местах  бывает и первым, и вторым блюдом.  Готовится из баранины, овощей и самодельной вытянутой лапши. Если много бульона - это суп. Мало- « сухой лагман»,- отозвалась узбечка Айгуль.
          Наиля усмехнулась:
- Как - то быстро у тебя уши вылечились.
- Так ведь ты закапала в них масло,- игриво подмигнула Фатима.
- Капай, не капай, а боль дня три держится уж точно.
- Я крепкая, никакой боли не сломить,- перевела в шутку подозрительность коллеги Фатима.
          Подала голос Айгуль:
- Помню, когда  у меня начиналась ушная или зубная боль, не было покоя несколько суток. И чистила я тогда уши, и закапывала, и на диван, и на стены от боли лезла.
        Хадижа поддакнула:
- Вот-вот, а она с утра, как лошадь, носилась, стараясь всех клиентов переманить, а в обед полчаса повалялась в постели, и боль прошла. Тут симуляцией попахивает. Наверное, кто-то из клиентов накормил ее  вкусняшкой, вот и сделала вид, что даже голодная  вытерпит все ради лишней минуты отдыха в постели.
             Айгуль процедила сквозь зубы:
- Скользкая ты,  подруга, и злая, как мегера.
- Сами вы мегеры. И дуры набитые. Мы сюда деньги зарабатывать ехали или что?  А теперь антимонии развели о доме, о свободе, о цветочках. Вас кормят, поят, дают жилье и кое-какие заработки. Радуйтесь этому. Где и кто еще так  позаботится?
             Фируза вспыхнула:
- О, да! Ты ж у нас обожаешь секс. А мне он настохренел. И мужиков видеть уже не могу.
- Вот именно, если ей нравится извиваться под каждым козлом, пусть продолжает, молча, это делать, Может, скорее всех « венеру» заработает или раньше остальных медаль Сутулова завоюет, - “подлила масла в огонь” Наиля.
              На Фатиме, как « на вору шапка загорелась»:
- И вовсе я не люблю секс.  Рассматриваю его как средство заработка денег, которые мне нужны для построения безоблачного будущего, чтобы иметь свой дом, машину…
- А ты уверена, что доживешь до этого времени без сифилиса или СПИДа?- вставила слово Айгуль.
- Я предохраняюсь.
           Айгуль усмехнулась:
- Бывает и это не спасает. До вас тут Наргиза промышляла, тоже ради счастливого будущего. И вот уже полгода, как черви ее на кладбище жрут из-за того, что какой-то « почтенный господин» наградил спидом. Так что, не особо обольщайся выбраться отсюда живой и здоровой.
             Фатима взорвалась:
- Не черта мне тут басни рассказывать. У меня все будет зашибись, держу руку на пульсе. Лучше готовьтесь к наплыву мужиков в воскресенье.
- Вот-вот,- поддакнула ей Хадижа.- Должны ведь они недельный груз проблем сбросить с нашей помощью?- Она хихикнула и многозначительно подмигнула Фатиме.- По мне тоже, чем больше клиентов, тем туже мой кошелек.
- Да что, он наш что ли? Мы тут корячимся и здоровьем рискуем, а мамка почти все забирает,- возмутилась Фируза.
             На лице Фатимы появился сарказм:
- Да ты бы помалкивала, подруга, что-то я не вижу в твоих глазах сожаления, когда Бекзот ночами пропадает у тебя. Такое ощущения, что он к тебе переселился. И вообще, ты ведь в последнее время не ишачишь на других!
Она подмигнула девушкам, сидящим за столом:
- Твой Бекзодик каждый раз идет с чем-то в подмышках. Даже целый пакет нес как-то. Я специально, проходя, коснулась его бедром. В нем лежало мягкое.
- Ты что, следишь за всеми?- огрызнулась Фируза.
- Не за всеми, а за тобой и твоим дражайшим клиентом. Вы мне всю плешь проели своими сюси-пуси.
        - Какие еще сюси-пуси?
- А вот такие. Мы все  отработаем положенное время и « Гуд бай, мачо». А вы днем и ночью вместе, как любовники.
- Ну и не твое это дело!
- Дело, может, и не мое, но любопытство-то раздирает, что было в том пакете?!
          Фируза покраснела:
- Во-первых, это было давно, в самом начале нашего знакомства. Бекзод сказал, что я воскресила в нем мужика. И в благодарность  подарил шубу.
- Лисью? – поинтересовалась Хадижа.
- Песцовую? – округлились глаза у Фатимы.
- Нет, норковую.
          Наиля с придыханием сказала:
- Всю жизнь мечтала о норковой! Но где уж мне заиметь такую.Сама не заработаю, а посетители не собираются дарить мне таких подарков.
- Ого, это сколько ж молотить надо, чтобы заработать такое,- с долей зависти и восхищения отозвалась Хадижа.
- А зачем тут шуба? Отсюда мы никогда не выйдем,- вздохнула Айгуль,- Здесь итак тепло.
- Век живи, век надейся! – как-то непонятно выразилась Фируза.
       Фатима покачала головой:
- Да, попробуй воскреси в импотенте мужика. Со мной притворялся что ли? Я его за ночь всего раз могла растормошить на секс до конечной точки.
Жрицы любви зашикали:
- Вечно тебе, Фатимка, больше всех надо!- Подала голос Наиля, получив в ответ взгляд ненависти коллеги.
- Значит, плохо тормошила, если не получалось, - похотливо потянулась Айгуль.
- И никакой он вовсе не импотент. Просто не каждая женщина подходит ему,- огрызнулась Фируза, поднимаясь из-за стола.
         Тут разговор прервала мама Роза:
-  Обед окончен. Что-то вы сегодня засиделись. Пора приступать к работе. У Фирузы отдых у телевизора до прихода постоянного клиента. У нас с ним  щедро оплаченная договоренность. А для каждой из вас в коридоре по клиенту.  В комнате Фирузы расположится одна из вас.
- Только не я!- забеспокоилась Фатима.
Это же  получается, она сама для себя приготовила месть что ли?
- Здесь командую я,- повысила голос мама Роза.- Вот ты как раз и пойдешь туда. А уборщица в это время в моем присутствии проведет в твоей комнате санобработку.
« Ведьма старая!- пробурчала себе под нос  Фатима.- Достала своими командами. Дождешься,  устрою тебе сегодня ночь ужаса за все нанесенные обиды. Ладно, два часа, не так уж много. Еще не успеет стемнеть».
          А вслух пролепетала, опустив вниз глаза, чтобы та не прочла в них потаенный гнев:
- Как всегда, слушаю и повинуюсь. Разок можно и в ее комнате покувыркаться.
- Вот и я о том же,- прикрикнула мама Роза.- Часа через  три к Фирузе клиент придет. К тому времени ты  уже займешь свое жилище. Потом уберем у нее. И к приходу Бекзода все будет готово.
       Фатима снова проскрипела себе под нос: « Хотела  только «любовников»  попугать в их гнездышке. Но раз уже и мамка на их стороне, вообще избавлюсь от   шибанутого борделя вместе с этой несносной старухой. Сама спрячусь в туалете, по телеку говорили: в случае землетрясения или взрыва менее всего страдают проемы в туалете”.
    Через два часа мстительница проводила своего визитера. На улице смеркалось. Она решила именно сегодня расправиться с обидчиками. Как-то по телевизору сказали: « Чтобы от дома врага остались одни обгорелые стены, надо включить газ и вложить в патрон мокрую тряпку». Фатима намотала тогда это на ус.  А сейчас пошла на кухню, открыла газ на всех горелках. И стала молиться, чтобы тряпка в патроне до этого времени не высохла.
    Подошла к двери Фирузы: « А, голубки, недолго осталось ворковать. Сегодня закончатся все ваши мечты и моя ревность. Просто некого будет ревновать. Вот так-то. Нечего было меня унижать. Адью! - Помахала она рукой в сторону их двери.
      Из душа показалась мама Роза:
- Что происходит? Фатима, почему  ты стоишь у двери Фирузы?
- Показалось, будто  она плачет.
- Да ну? Они обе прислонились ушами к двери.
В комнате было тихо. Слышались только звуки льющейся воды и какой-то шорох.
           Фируза стояла в душе под струями теплой воды и плакала от счастья. Сколько горя она причинила родным и близким, через какие испытания самой пришлось пройти для понимания, что оно в простом человеческом отношении. Слезы смешивались с водой. И лились потоком вниз, никем не замеченные.
Не иначе, сам Бог послал ей на помощь узбекского мужчину по имени Бекзод.  Благодаря ему, она еще жива и лелеет надежду когда-то снова оказаться дома, где все ее любят, никогда не унижают и готовы в любой момент прийти на помощь. Она уяснила только здесь: не так важно, какой ты национальности, главнее, чем наполнена  душа.
   Если родители поймут правильно послание Бекзода, не оставят свою непутевую дочь в беде. Эта мысль грела душу, вселяя  уверенность, что скоро она будет свободна. И ни один мужчина  не посмеет играть на чувствах и пользоваться ее телом без разрешения. Это ее решение.
                Она стала тщательно вытирать тело и волосы пушистым полотенцем.
Мама Роза в это время оглянулась на Фатиму, принюхиваясь к неприятному запаху. Газ наполнил весь бордель. Из соседних будуаров стали выскакивать девушки и их посетители:
- Что случилось? Почему везде воняет?
Найля осталась возле сутенерши и Фатимы,  Айгуль метнулась на кухню, стала закрывать вентили.
        - О, Господи! Какой-то дурак открыл  газ на всех конфорках! Не иначе, желал нашей смерти!
Тут Бекзод  включил свет. Раздался взрыв. Полетели кирпичи и целые стены. Фатиму и маму Розу сразу же  задавило поваленной стеной. Смерть наступила мгновенно. Фатима желала зла другим, оказалась наказанной  сама. Остальные получили ранения с разной степенью опасности.
            Дом при этом покачнулся, выход в душе заклинило. Что случилось?  Как отсюда выбраться? Сколько Фируза ни силилась ее открыть, все оставалось без изменения:
- Бекзодик, милый! Помоги! Не могу выйти. Не открывается дверь.
Тишина. Вдалеке слышится какое-то шевеление, крики, а за стеной ни звука.
Тогда она набралась сил и с третьей попытки выбила дверь ногой.
  Бекзод лежал посреди комнаты и улыбался, раскинув руки в разные стороны. Возле него валялась разлетевшаяся на части люстра. Из раны на голове текла кровь, образуя вокруг бордовую лужицу.  Рядом с ним коробочка с золотым кольцом и портмоне, выпавшее из  кармана  во время взрыва.
- Что с тобой, милый? – кинулась  к нему, но поняла: вопрос  был запоздалым. Боль сдавила грудь, словно тисками. Слезы текли без остановки, стало тяжело дышать и глотать. Господи, подскажи, что делать,- взмолилась она, глядя через окно вверх. Но небо безмолвствовало, только перемигивались между собой  звезды.
    В любовном гнездышке, где она всего несколько минут назад была счастлива,  все сейчас кувырком,  повсюду валялась штукатурка и стекла. Только  сарафан нежно-розового цвета лежал поперек кровати чистеньким и нетронутым. В голове промелькнуло: вот и предсмертный подарок любимого.
        Она надела его  на себя. Схватила кое-что из вещей в шкафу, побросала кувырком в сумку, высунула руку за  окно, поранив при этом об осколки стекол руку, завязала рану носовым платком, забрала из ящичка пакет с драгоценностями и вытерла слезы. Надо держать себя в руках.
        Затем подняла с пола портмоне и футляр с кольцом:
- Прости, любимый! Ты хотел сделать мне официальное предложение руки и сердца? -Она прижала последний знак любви к ней.-  Видно, не судьба нам  быть вместе. – Покачала головой. Нагнулась к Бекзоду, поцеловала его в последний раз в губы  и подумала: или выберусь на свободу сейчас, или навсегда останусь сексуальной рабыней вдали от дома. Огляделась. Стена в коридор рассыпалась, образовав аварийный выход!
   Выглянула в этот проем. Сквозь пыль  увидела руины былого разделения на комнаты с пробоинами, везде валялись кирпичи, штукатурка, покореженная мебель и множество людей под завалами. Чувствовался какой-то странный запах. Где-то слышались мужские голоса. Но никого не было видно. На месте входной двери тоже оказалась дыра, через которую можно было пролезть. Несколько шагов, и вот она, долгожданная свобода!  Тем более,  теперь у нее есть деньги.
    Тут  услышала стон. Пригляделась. Голова и грудь Наили выглядывали из-под  свалки кирпичей. Вернулась: не смогла бросить в беде такую же горемыку, как сама. Сняла с  нее камни. Открылась неприглядная картина:  поясница, руки и ноги окровавлены и вывернуты не естественным  способом. Озарила догадка - переломы.
- Хочу бежать! Ты со мной?- скороговоркой прошептала бедной  девушке, ясно понимая: в ее положении это вряд ли возможно.
- Не могу, у меня перебиты руки и ноги. И спину не чувствую. - Она застонала снова.- Поспеши! Пока все очухаются,  может,  хоть тебе удастся выбраться отсюда?! Сообщи обо мне родителям, если сможешь.- Она назвала  Одесский адрес.
- Обещаю, обязательно сообщу!
- Запиши где-нибудь. Не дай Бог забудешь,- умоляла раненая девушка.
- Некогда, Наиля. У меня хорошая память .
       Она уже была в подъезде, когда услышала позади себя шум.
- Стоять,- рявкнул мощный голос главного из только что покинутой квартиры.
И тут же послышался грохот в коридоре и  его чертыхание:
- Когда, наконец, уберут эти долбанные кирпичи?!
«Ну, все, вот и жизни моей каюк пришел,- замелькали в голове Фирузы мысли.-  Откуда он здесь взялся, козел недоделанный!? Теперь некому будет помочь выжить!  Хорошо, если отправят в Турцию или Корею, а могут живьем в лесу закопать».
     Тут приоткрылась дверь соседней квартиры, кто-то схватил ее за руку и втянул внутрь. От страха глаза Фирузы покрылись какой-то пленкой, через которую она ничего не видела. А неизвестный шепнул голосом брата Ильи:
- Молчи, Люба!  Давай скорей башмаки!
          Она сняла с ног и протянула ему туфельки на каблуках с пушком на мыске. В чем была, в том и выскочила. Брат приоткрыл дверь, и швырнул их  вниз по ступенькам. Раздался грохот, словно кто-то спешно спускался вниз. В образовавшемся после взрыва проеме соседней двери показался главный, который только что пытался остановить беглянку.
     Илья выглянул из двери и спросил ангельским голосочком:
-  Я слышал грохот.  Что здесь происходит, собственно?
- Закройте дверь и не показывайтесь до окончания расследования происшествия.
- А, доблестная милиция уже на месте? Ну, тогда  извините!
          А главный орал на весь подъезд во все горло:
- Быстро за ней! Вернуть живой или мертвой! Для нее лучше будет, если мертвой!
Посланный вслед за Фирузой милиционер, перепрыгивая через две ступеньки, побежал вниз. Вскоре вернулся один с  докладом начальнику:
- Скрылась, падла! Одни башмаки вот остались. – Он протянул их главному.-  Еще бы чуть, и взял ее. Проклятые кирпичи помешали.
       У главного желваки заиграли на лице, он вскипел:
-  Плохому танцору всегда кое-что мешает! Мне девчонка нужна, а не ее башмаки. Сунь их себе в одно место. Все за ней! Попробуйте только не разыскать,  кое у кого погоны в разные стороны полетят. Ясно?
- Так точно, понятно! – отдал честь неудачливый милиционер и все другие чины, что находились в квартире.
И поспешили в подъезд выполнять приказ.
- Выродки недоделанные! Бабу поймать не могут! Ну, ничего, от меня она не ускользнет. Поймаю, собственными зубами загрызу! Наргизов, остаешься здесь за главного,  без меня этот сброд снова упустит лярву!


Глава 22.  Побег.


          Илья обратился к хозяйке квартиры, которая, как ни странно, была немного похожа на Любу, только со смоляными волосами, уложенными вокруг головы:
- У вас какой размер обуви?
После  ответа обрадовался:
- В самый раз! Одолжите, если не жалко. Домой доберемся, вышлем деньги за все.
  Женщина вздохнула, разглядывая Любу- Фирузу:
- Да ладно, что мы, нелюди какие? Если она действительно здесь в плену, окажу любую помощь. Не уважаю тех, кто занимается этим по собственной воле. А девушкам, привезенным в республику обманом, я не враг. Она протянула  Фирузе босоножки на высоком каблуке.
-Вот, еще возьмите  парик с черными волосами.- Повернула лицо к Илье.-  Ее ведь искать станут, как рыжеволосую. Тут таких раз, два и обчелся. А так облом получится.
     В подъезде стало тихо.  Илья сверкнул глазами:
- Надо же! Все, вроде, предусмотрели, а об этом даже не подумали.
А соседка тем временем говорит:
- В оцеплении у вас будут паспорта спрашивать. Возьмите мой. С париком ваша сестра мало от меня отличается. И еще вуаль, пусть лицо скроет.
- А как мы вернем вам документ?
       Соседка протянула Илье бумагу:
- Вот записка. Берите билеты на поезд в кассе номер пять. Там сестра работает.   Ей и оставите.
- Сам Господь послал вас в помощь. Мы – ваши должники. Если что, обращайтесь. Я  тут черкнул  адрес.
                Он взял Любу за руку и повел к двери. Она засеменила следом.
- В подъезд не ходите, на выходе обязательно кто-нибудь стоит. Давайте в окно, и  поспешите, - вымученно улыбнулась хозяйка квартиры, пряча бумагу с адресом Писаревых в карман домашнего халата.
Люба подбежала к окну и отпрянула:
- Там русский парень какой-то с женщиной-узбечкой  стоят. И сюда смотрят.
     Илья побледнел. И быстро выглянул сквозь чисто вымытые стекла:
- Тю, Господи,  напугала! Это Верин жених  вызвался тебя выручать из беды.
- У Верки уже и жених есть?- удивилась Люба.
- А ты чаще пропадай, и дети появятся! Жизнь не стоит на месте.  Она уже первый курс в училище окончила с отличием, на втором учится. И он к получению диплома готовится.
- Ну, Ве-ерка, ну, молодец! Не ожидала такой прыти!
          Хозяйка связала три  простыни и пододеяльник. Вместе с Ильей они обвязали Любу вокруг талии. Та взялась крепко руками за полученный канат. И  спустилась из окна вниз. Антон подхватил ее на руки, освободил от веревки и, дернув за веревку, дал понять, что она  в безопасности. Следом на земле оказался Илья. Связка тут же исчезла в окне. И помощница, махнув на прощание рукой, притаилась за шторами.         
Женщина – узбечка  с интересом разглядывала Любу- Фирузу, прикрывая лицо вуалью так, что видны были только выразительные глаза.
Илья потянул всех в сторону кустов за домом:
- Здесь стоять опасно. – Говорил он по дороге. Тут же повернулся к Любе.- Знакомься, Люба,  это невестка  Бекзода Наиля.
Сестра  заплакала, подойдя к женщине:
- Мне очень жаль, Наиля, но Бекзодик погиб во время взрыва. Мы хотели  бежать в Грозный. Видно,  не суждено нам с ним счастье.
        Заголосила и родственница:
 - Вах-вах-вах, нисчасный мой брат. Нашел любов и тут же потирял. - Понемногу успокоилась.- А ты не плачь,   девишка! Он почти год пархал от радастьы, что встретил тыбя. Это уже  сычастье. А у тыбя жизнь впириди! Высе будыт, как нада!
- А как теперь вы с детками жить без  помощи будете?
-  А, - махнула она рукой,- нычиво. Дамой к радным вирнусь.  Высе устаканилась тама, тиха стала.
        Люба  достала из пакета сверток:
- Подожди, Наиля, Бекзод очень любил  тебя с детьми. Он одобрил бы мой поступок.  Вот деньги на дорогу и на первое время. Они у  него из кармана выпали, я подобрала на всякий случай!
- Ны надо, это тыбе нужно! – Отодвинула протянутые руки с пакетом  родственница Бекзода.
          Люба вздохнула:
- За мной родные приехали. И сейчас, если что и надо, так это удача и их понимание. Я столько наделала ошибок и принесла всем боли, что, думаю, нелегко им будет поверить  в мое перевоспитание.
- Ты верь в сибя, в радных,- и высе будет в норма.
- Спасибо, Наиля.
          Фируза протянула сверток снова:
- Пусть это будет последним подарком твоим и его деткам от Бекзода.
- Ты шито, это на память  а нем. Он очин тибя любил.
- Прощай, дорогая! Прости, если что не так.  Возьму только его последний подарок,- вот этот сарафан, что на мне, и колечко. Я  и так его  не забуду. Благодаря ему, я выжила в проклятом аду и теперь  смогу вернуться домой.
Они обнялись, обливаясь слезами по родному обеим человеку. Время не терпело. Надо было бежать от дома. Убитая горем потери родственника,  Наиля поплелась домой. Отец Любы увидел приближающееся такси и выскочил на дорогу:
- Друг, подвези до вокзала! Дочку  на смотрины везу,  на поезд до Джамбула опаздываем.
   Водитель в недоумении пожал плечами:
- А чего это на смотрины сам дочку везешь? Обычно жених приезжает с родственниками.
 Люба от страха вся закуталась в вуаль.
- Так имам он, вечно занят,-  нашелся  с ответом подоспевший Илья.
- А, ну, если только имам…-  Таксист больше вопросов не задавал.Только недоуменно поджимал губы и поднимал плечи.
          Вскоре беглецы добрались до вокзала. В нужной кассе было всего два человека. Илья подошел к окошку. Отец, Антон  и Люба остались у двери. Люба полностью спряталась в вуаль. Отец и Антон делали вид, что читают расписание движения поездов. Сами прикрывали беглянку. Илья подал кассиру вместе с деньгами и паспортом записку, в которой было только слово: « Помоги!» и какие-то другие слова на узбекском языке.
     Кассирша внимательно посмотрела на покупателя, быстро оформила билеты и отвела беглецов  в служебное помещение. Потом ушла  в кассу. В окно они видели, как по перрону и залу ожидания метались и заглядывали в лица ожидающих менты и странные люди. Перед отправлением поезда кассирша снова  появилась в подсобке:
- Ни зря я вас тут сыпрятала. Какие-та люди ни прапускают ни адного лица, ни присматревшись. Я принисла тут вам поварские адежды. Наденьте их на сибя. Дэвишке ни нада снимать  вуаль. Калпак на  голаву пряма на ние пусть наденит.
       И отправила Писаревых  первым же поездом до Челябинска.
- Если вас будут искать, то, скарее, в Москве. Никто  не падумаит, что вы атправитесь чериз Чилябинск. А там вакзал бальшой, движение частое. Сможите и укрыться, и безапасна дабраца да Растова или Мин- Вод.
В поезд они попали при помощи коробок, якобы для вагона-ресторана, на самом деле пустых и ненужных, которые потом  выставили на другую сторону вагона.
                Говорят же,  на земле нет деления на национальности. Оно существует лишь в головах бюрократов. Среди всех народностей наблюдаются люди и нелюди. И в этом Писаревы убедились не раз. Казалось, уже все: нет выхода. Но обязательно оказывались рядом те, кто, жертвуя своей жизнью, помогал им.
        Дорога домой далась нелегко. Хотя лицо Любы прикрывала накидка и ящики, ее фигура все-таки заинтересовала одного из правоохранителей, и им оказался сам Главный:
- Падажди, падажди! Что-та знакомае в этай девицы. А что, пака панять ни магу. – Он повернул лицо к мужчине, стоящему спиной к вагону.
- Их ты падвазил да вакзала?
- Ну, да. Это они!- Пожал плечами  таксист, осмотрев беглецов.
          - Если что, даганяйте, - бросил на бегу милиционер, направляясь к вагону-ресторану, где только что скрылась заинтересовавшая его девушка. Успел только заскочить на подножку  вагона, как раздался  гудок электровоза и состав тронулся с места. Он затарабанил кулаком одной руки в дверь ресторана, другой держался за поручни, находясь на ступеньках снаружи  набирающего скорость поезда.
- Какого черта стучишь  тут? Тебе что, жить надоело? Вот столкну  вниз, будешь лететь вверх тормашками  под откос. Или лучше милицию позову!- ворчал сонный работник кухни в поварской куртке.- Ну, ни сна, ни отдыха в этом проклятом поезде. Толкни дурака, еще и в тюрьму загремишь.
        Мент заорал:
- Вот и я а том же! Аткрывай быстрей! А – то и впрямь за ришетку атправишься. Я и есть милиция. Ище и при испалнении.
- Вот влип, так влип,- пробурчал снова ресторанный представитель.-  Хрен вас носит именно в тот момент, когда отдыхать приляжешь!
- Пагавари мне тут, работник хренав! Ни успел поизд отправица, как вы в спячку падались.
- Так мы блюда готовили раньше его отправления,- огрызался шепотом ресторанщик, убирая от двери освобожденные  ящики и коробки, готовые для сдачи на следующей узловой  станции.
    Как только открылась дверь,  милиционер легко заскочил в вагон, несмотря на лишний вес и одышку. И стал пристально вглядываться в лица редких посетителей почти пустого ресторана.
          - Скажите, что вам надо? Может, я смогу что-то подсказать.
- Меня интерисуит маладая рыжевалосая дэвишка лет двадцати, красивая и стройная, как мадель.
Ресторанщик оскорбился:
- Надеюсь, вы в курсе: здесь ресторан, не подиум для девиц легкого поведения?!
- Девицы тоже есть кагда-та хатят.
- А что, резонно.
- Сейчас  сюда вхадили четвиро:  три мужчины и дэвишка, с каробками для ристарана.
-  Не знаю, я спал, мне  ночью работать. Сейчас спрошу у сменщика.
- Армен, ты получал какие-нибудь продукты перед отправкой поезда?
Тот вышел из кухни и пожал плечами:
- Нет, а зачем?  Ты же в курсе, нам все необходимое  до обеда завезли.
                - Да я все понимаю. Вот у представителя власти есть к тебе несколько вопросов.
- Всегда, пожалуйста. Налоги платим вовремя. Продукты у нас свежие, на базе получаем. Какие могут быть к нам претензии?
              - Маи вапросы ни касаюца вашива праизводства. Я хачу узнать, куда делись люди, принесшие вам ящики с прадуктами?
- Я же сказал, ничего мы с самого обеда не получали. И никто даже через ресторан не проходил. Ах, да, я видел людей с коробками. Они почему-то сели через нашу дверь, но здесь не появлялись.
                У мента появилась надежда:
- Их было четвера?
- Не знаю, не считал. Заметил только девушку, ах какую лебедушку, залюбуешься,- вдруг причмокнул он губами, прикрыв глаза,  и зацокал языком.
- Ни атвлекайтесь, прашу вас. Она рыжинькая такая?
- Да нет, самая настоящая брюнетка.
- Так ани чирез ристаран ни прахадили?
- Нет, конечно, такую кралю сложно не заметить.
           В сторону повара повернул голову посетитель:
- В конце концов, мы дождемся сегодня жаркое? Хватит уже лясы точить! В желудке урчит. И водка остывает.
За столом громко захохотали, затопали ногами.
Блюститель порядка решил вмешаться:
           - Вам што, захателась тоже са мной « лясы поточить»?  Сидите  смирна, не шумити.
- Кто ты такой, что командуешь тут,- выпятил грудь, поднявшись с места, один из посетителей.
Мент показал удостоверение.
 - Простите, товарищ майор, мы просто культурно отдыхаем, - втянул он голову в плечи, садясь на место.
             У офицера мысли понеслись роем:
- Хоть она и брюнетка, но по  внешности, кажется, похожа.  И как мне в голову не пришло, что она может быть в парике?! Если через это помещение не проходили, значит, искать  надо не в начале поезда, а в хвосте. И он стал продвигаться от одного вагона к другому, проверяя купе и документы у пассажиров.
 Когда вошел в восьмой вагон, проводница громко стала возмущаться:
- Где это видано, чтобы проверку в вагоне проводили без начальника поезда.
- Ну-ка, быстро иды са  мной! И меньше балтай!
- Раскомандовался тут!  Все пассажиры у меня едут по билетам! Зайцев нет. – Снова во весь голос возмутилась проводница.
  Ее крик услышали в четвертом купе те, кому он и предназначался. Мужчины стали быстро снимать сумки. Люба забралась на их место, а багажом и свернутыми нижними матрасами ее закрыли. На столе сразу появилась бутылка водки, стаканы. Илья разлил содержимое по посуде.
Раздался стук в дверь:
- Аткрывай быстра! Праверка дакументов!
Илья отодвинул шпингалет:
- Пачему закрыта?
- Ну, что вы шумите? Людям спокойно отдыхать мешаете. Решили вот с мужиками без баб оторваться,  даже в поезде покоя нет!- Нашелся Илья.
                - А зачем матрасы наверх падняли? На них мяхче сидеть, чем на дырывяшки.
- Ну вот пунктик такой, спать только на чистом белье,- вздохнул Илья.
Антон поддакнул:
- Мы же не кисейные барышни, чтобы печку нагревать перед сном для жарки шашлыка.
                Все захохотали двусмысленной шутке Антона.
Осклабился от нее  и майор:
- Ладна, атдыхайти, толька сильна ни пейти. Я ище приду, в поизди тираристы.
- Да завсегда, пожалуйста,- пожал плечами отец Любы.
    Дверь закрылась. Несколько минут еще слышалась возня в коридоре. Наконец, все стихло.   
Появилась проводница:
- Я так переживала, поймете мое предупреждение или нет?! Кстати,  где Люба?
С багажной полки  сначала упал матрас, потом свесилась голова:
- Да здесь я!
      - Как хорошо вы придумали. Там ее совсем не  видно.
- А мы боялись, не дай Бог, он потребует снять матрасы.
- Вполне мог. Чувствую, поездка будет не из легких. Давайте, наверное, переселим Любу  ко мне. Там, по крайней мере, никто проверять не будет.
   Так и сделали. Люба теперь ехала в купе проводников при закрытых занавеске и дверях, прячась в случае необходимости за постельным бельем, стопочками разложенным на верхней полке. Проверки стали реже. Писаревы немного успокоились.
      На узловой станции Жайсан стоянка поезда была больше часа.  За окном кипела жизнь.  Сновали вдоль состава составители и осмотрщики, заливалась вода в баки и пополнялось довольствие ресторана. Люба вдруг захотела выглянуть в окошко. Она отодвинула край занавески.  На  перроне толпились и прогуливались взад-вперед люди. 
                Недалеко от перрона паслись три привязанные вожжами к деревьям лошади. Интересно, откуда они здесь взялись? Вспомнила, когда отец обучал ее верховой езде, обязательно надевал  на  глаза скотине шоры, чтобы от страха не понесла, куда глаза глядят, и не сбросили с себя.       
Глядя на коней, Люба совсем забыла о  безопасности. Проводница и родственники строго-настрого приказали не выглядывать в окно и не подавать признаков жизни. Опомнившись, она отвела глаза в сторону от животных, и тут же встретилась взглядом с мерзким майором. Ну, надо же, сам за ней вдогонку пустился.  Сейчас, сузив глаза,  приглядывался к ее лицу. Узнав,  метнулся к вагону, крича подоспевшему подкреплению:
- Перекрывайте все входы- выходы. Я к купе.
       Двое помощников побежали в разные стороны. Он заскочил в вагон, схватил за шкирку проводницу:
- Стерва старая,  решила дурачить меня?! Открывай быстро служебное купе! Если найду ее там, сгною на нарах.
- В чем дело,- громко кричала испуганная женщина, предупреждая Любу: пора прятаться.- Никого я не дурачу, там только места для сна проводников и сменного белья.
- А вот сейчас мы и посмотрим, какое там белье.
          Люба поняла, теперь за простынями  не укроешься.  Надо бежать.И только через окно,  майор уже у двери. В борделе она сильно похудела. И могла  пролезть в любую щель. Выглянула в форточку, блюстителей порядка на перроне не увидела. И быстро стала вылезать через форточку наружу.  Платье задралось, оголило ноги, она уже на это не обращала внимания, в голове была только  мысль: лишь бы спастись. Она исцарапала руки, ноги и живот до крови, и все же смогла спрыгнуть на асфальт.   Затем побежала к лошадям, приостановилась, разговаривая с ними, как  учил отец:
- Хорошие лошадки! Умницы! Красавицы!
          Подобравшись к одной из них ближе,  взяла ее за уздечку, продела  удила через рот и застегнула.
- Спасай, милая. Если не поможешь, я погибну.- Она прижалась к лошади головой, та  удивленно озиралась на нее.
                - Кто оставил тебя во всем снаряжении? Наверное, ангел решил  мне помочь!?- говорила Любка, вставляя ногу в стремя и запрыгивая в седло. Лошадь дернулась. Люба похлопала ее легонько по холке:
- Тпру, милая! Подожди!
 Потянула слегка за вожжи, скомандовала:
 -А  теперь… Но, красавица!  Бог нам в помощь!
И пустила ее сначала тихим ходом, потом натянула поводья сильней. Лошадь сорвалась в галоп.
           - Вот шельма! Улизнула ведь снова! – заорал на весь вагон майор, когда, выглянув в окно, увидел  девушку в коротком платье верхом на лошади, удаляющихся от перрона.
- Что случилось?- выскочил из купе брат Любы.
- Да вон, террористка сбежала!- Поспешил тот к лошадям. Илья за ним.
- Помощь нужна? – спросил  у офицера,  уже запрыгнувшего в седло на коне.
- Верхом когда-нибудь ездил?
- Приходилось, - отозвался Илья,- и тут же взлетел на скакуна.
- Давай за ней! Некогда мне  подмогу искать.
         Люба оглянулась, позади скакало двое всадников: Главный по борделям и Илья. От страха не могла остановить дрожь в теле. Зубы клацали так, что, казалось, все вокруг слышали этот грохот. И сердце стучало под стать им, словно собиралось выпрыгнуть. Если этот проклятый мент догонит, конец ее жизни. Надежда только на Илью: только он может теперь спасти не только от позора, но и от смерти. Офицер привык ломать людей и ставить на колени. Она ему не нужна живая. Он сам о этом говорил не раз. 
        Лошадь стремительно неслась по полю. В такт ее ходу колыхались Любины распущенные рыжие локоны. Парик потерялся по дороге. Она ощущала воздушность  и легкость. Но пот и волосы закрывали глаза. Видимость не из лучших. Но надо спасаться. И она спешила оторваться от преследователя.
Не так часто можно теперь  увидеть девушку верхом на лошади. Поэтому окружающие от удивления и восхищения пооткрывали рты. Внезапно поле закончилось, показалась автострада. Майор уже догонял, слышался храп коня и пыхтение слишком упитанного офицера.
                Он матерился, как простой солдафон, и орал:
- Стой, шлюха! Иначи убью! Да я тибя в любом случаи прикончу. Задалбала  сваими выкрутасами!
          При этом он тянулся к поводьям лошади Любы, пытаясь отнять их у нее или толчком сбросить девушку на дорогу. Выстрелить не мог, пистолет, как назло, выпал, когда он запрыгивал на коня. Люба увиливала в сторону. Тогда он пригнулся к спине животного и выхватил из голенища сапога  нож. Теперь он не хватал за поводья, а размахивал ножом взад- вперед в надежде разрезать их.
                Удивленные водители аккуратно съезжали на обочину, пропуская необычных верховых. Илья на взмыленной комолой лошади поравнялся с  конем майора и взмахнул в воздухе  курткой.  Испуганный конь выскочил прямо под колеса выезжающей из-за поворота встречной машины. Ударившись об капот, он  с наездником упал на асфальт. И теперь  бился в предсмертных конвульсиях, а преследователь  катался по дороге, обнимая, скорее всего,  сломанную ногу и воя от злости.
- Нэт! Нэт! Нэт!- Орал он, посылая проклятия вслед быстро удаляющимся назад Любе и Илье. - Вот шельма рыжая! Снова обхитрила! Нэнавижу падлу!Все равно  дастану!
    Тем временем поезд продолжал стоять на вокзале. Отец Любы и Антон  любовались красотами за окном, иногда с удивлением поглядывая на дверь: что-то долго нет Ильи из ресторана. Давно прошло время обеда, пора бы и поужинать.
- Может, он к Любе в купе зашел. За беседой время летит незаметно,- предположил Антон.
- Скорее всего,- ответил отец, покусывая губы.
     Тут послышался гудок локомотива. Из репродуктора послышалось:
- Будьте осторожны. Поезд « Ташкент- Москва” отправляется с первого пути.
         Отец выглянул в окно:
-  Глянь, Антон,  всадники. Красиво идут. Что за выправка, что за осанка! Доставай скорей аппарат, сделаю снимок  на память. Антон подал ему нужную вещь. Отец навел фокус аппарата, нажал на спуск и тут же онемел от неожиданности:
- О, Господи! Ты только посмотри… Это же...
    Первым спрыгнул с коня мужчина. Привязал его к ограде перрона и помог спешиться  с лошади девушке. Оба были взлохмаченные ветром и  покачивались  от слабости в ногах,  спеша в обнимку  к  вагону.
Антон в недоумении пожал плечами, прильнув к окну:
-Так это  Илья  с Любой. Откуда у них лошади? И почему прискакали на них?
- Сам ничего не пойму, - выдавил из себя отец.
Вскочив с мест, они  побежали в тамбур встречать своих  попутчиков.
            Поезд уже набирал ход. И Писареву пришлось подавать руку опаздывающим, чтобы втянуть в тамбур. В купе сквозь рыдания Люба раскрыла тайну своей пропажи, о переживаниях и мечтах, которым суждено было сбыться только благодаря погибшему любимому человеку:
- Он, рискуя жизнью, сообщил вам о моем пленении. И погиб. А я так хотела  жизнь посвятить ему и нашим маленьким, как говорил он, “ бекзодикам и фирузятам”,- вытирала она слезы с лица. Мне так тяжело без него.
                Отец обнял свою непутевую дочь:
- Не плачь, солнышко!  Все у тебя наладится. Не может быть всегда плохо. Мы поможем, ведь мы семья. И в беде никого не бросаем. А Бекзода твоего мы не забудем. Нельзя забывать добро. Он спас тебя и возвратил нам.  Пусть земля ему будет пухом. Мы в память свечку в церкви поставим.
                -     Так он же мусульманин,- возразил Антон.
- Ничего. Веры разные, а Бог един,- высказался Илья.      
 Мужчины были в трансе: столько пришлось пережить их родному человеку  лишь из-за гипертрофированного желания иметь много денег, жить в богатстве и неге. А также чрезмерного доверия к посторонним лицемерным  людям.

               
                Глава 23. Возвращение Любы домой.

               
                Наконец, Люба со спасателями прибыла домой. Первое, что бросилось в глаза- материна бледность и страдание в глазах. Как она виновата перед ней за этот  болезненный вид.
- Мамочка! - Кинулась она к ней.- Прости меня! Я была такой глупой, когда искала счастья вне дома. Сейчас поняла: оно в нашей дружной семье.
                Мила как-то неумело  попыталась обнять непутевую дочь  и заплакала:
- Ч-что ты, м-милая! Я в-все знаю.  Т-тебе х-хотелось уб-бедиться в эт-том на соб-бственном оп-пыте. М-мы с отцом не м-мешали. С-слава Б-богу, т-ты дома и п-поняла, ч-что оно не в д-деньгах?
- Еще как!
                Люба в недоумении оглянулась на подошедшую Веру с немым вопросом: что с мамой?
- Пойдем, милая, пора укол делать. - Вздохнула та, только потом  повернулась к Любе.  -Как видишь, твое исчезновение не прошло даром.У мамы был инсульт. Теперь  она восстанавливается. Спасибо, хоть речь и движения приходят в норму.
И повела слабую, дрожащую маму за руку, как маленького ребенка.
                Сердце Любы защемило: как она могла думать только о себе? Родители сделали ее  жизнь сказочной, без обид и нервотрепки.  И что? Она отплатила им черной неблагодарностью. А Верка-то совсем не изменилась: такая же заботливая,  маленькая и хрупкая в своем простеньком цветастом платье, как была. Только повзрослела. Даже без  макияжа, она выглядела естественно и свежо. И волосы по-прежнему кокетливо топорщились по бокам.
                Пока она думала о внешнем виде сестры, та снова появилась в гостиной. Все повернули к ней голову с немым вопросом.
- Заснула,- как бы отвечая на него, сказала она,- в первый раз с улыбкой на лице.
При этих словах она пристально поглядела на сестру. И присела за стол напротив Любы рядом с Антоном.
                Взгляд Любы  переместился на Антона. Она долго смотрела на него. Все гадала, где же  могла видеть до совместной поездки из Ташкента эти темные волосы и карие глаза, которые весь вечер  влюбленно смотрели на Веру?  Он был под стать Вере: простым и естественным. Но где же они  встречались в прошлом? От догадки ей стало жарко:  это же парень, который бросился в пучину, чтобы спасти ей жизнь. А она тогда даже спасибо не удосужилась сказать.
                Столько людей старались помочь ей, спасти, сделать жизнь лучше,  она ничего не замечала, рвалась за рублем и красивой жизнью. Для всех  людей за столом семья всегда стояла на первом месте. Даже поездка в азиатскую республику, где другой уклад общества, иные законы,  не испугала их. Они - единое целое, а ей еще придется доказывать свою с ними сплоченность.
                Поздно вечером, когда все разошлись по спальням, сестры остались одни.
- И где же тебя носило больше года? Неужели трудно было черкнуть маме, что ты жива- здорова, и у тебя все хорошо?!- завела разговор Вера.
- Я не могла. Сначала думала: чего писать, если вот-вот поеду домой. Потом завербовалась в Узбекистан- вообще не до этого было.- Она проглотила ком, который мешал ей говорить.- Ответь мне, мамин инсульт из-за меня?
- Врачи сказали:  от разрыва кровеносного сосуда в мозгу. Она много переживала, поэтому часто поднималось давление.
                Люба вздохнула:
- Значит,  из-за меня тоже. Мне так жалко.
Верочка взорвалась, как бомба:
- Не делай вид, что тебе не все равно. До этого почти два года жила в свое удовольствие и в ус не дула. А теперь тут разводишь антимонии, что тебя волнует болезнь мамы. Думаешь, мы только и ждали, как вернешься ты и станешь снова мотать всем нервы?! Даже и не мечтай!
                - С чего ты взяла, что я собираюсь вам нервы мотать? Я вообще-то хочу научиться жить, как все.Устала  от веселья и грязи.
- А как же развлечения и богатства?
- Все в прошлом. Я уже не та,- вздохнула Люба и отвернулась к стене, смахивая с глаз набежавшие слезы.- Ты победила. Не там я искала исполнения глупой мечты.
         Вера удивленно пожала плечами:  она впервые увидела мокрыми глаза сестры. И спина у нее была сведена в лопатках. Выходило:  не врет, вся как оголенный нерв. Что же могло произойти с ней, пока отсутствовала дома? Ее просто не узнать. Была сама взбалмошность и беспечность. Теперь какая-то поникшая и блеклая. Где прежняя  уверенность в себе, где запал молодости? Именно это Вера одновременно любила и ненавидела в сестре.
                - Девочки, не ругайтесь. Что было, то быльем поросло. Не надо рыться в прошлом,- обнял дочек подошедший сзади отец.- У  каждого из нас случались победы и проигрыши. Пусть они останутся за гранью лет и не портятт нынешней жизни.
Люба, там мама проснулась, тебя к себе зовет.- Повернул он лицо к старшей дочери.- Только не волнуй ее, пожалуйста. Надеюсь, тебе все ясно?
- Угу,- кивнула старшая дочь  и отправилась в мамину спальню.
                Василий сел на диван и позвал Веру примоститься рядом.
- Доченька, любимая и справедливая! Я понимаю твой гнев: Люба пропала на долгое время. Мы все переживали и не понимали: где она, что с ней, жива ли? И даже обижались на нее за молчание. Но ты - умница, должна меня понять. Она была там, откуда не только дать о себе знать нельзя было,  она даже не знала, останется ли в живых.
-О, Боже,- воскликнула Вера, и прижалась к отцу, который продолжал говорить.
                - Мы ездили в этот ад за ней. И видели все своими глазами: взрывы, погони, слежки и  выстрелы. Когда -нибудь, она поделится с тобой  переживаниями. Но не тормоши ее. Она потеряла любимого человека, благодаря которому сейчас с нами. И сама  находилась на грани смерти. Ей сейчас не до разборок. Просто поддержи сестру, она должна видеть наши сочувствие и любовь.
                - Папуля, я же не знала. Думала, она за гульками о нас забыла. Конечно, поддержу. Я так по ней соскучилась.А когда увидела слезы на ее глазах и сведенную спину, думала, кинусь к ней в объятия,  тут подошел ты.
                - Маме, Верочка,  не рассказывай о нашем разговоре. Ей лучше не волноваться. Кстати, надо бабушке написать, что нашлась Люба. Она очень переживает,  хотя и не делится ни с кем своей болью. Ты же знаешь: никто не должен знать, что ей плохо. В этом ее суть. И еще благодарности всем разослать, кто помог нам вернуть Любу.
                - И мне тоже надо кое-кому черкнуть по паре строк,- сказала старшая дочь, вернувшись от мамы.- Во-первых, обещала Наиле, что извещу родителей о ее беде. И еще письмо и книгу с рецептами русских блюд послать матери Сардара. Она очень тепло отнеслась ко мне, а он, хоть и завез меня в свою республику, два раза спасал от смерти. Добро должно быть оплачено сполна.
                А еще отправить сообщение в Генеральную  Прокуратуру страны о происходящих в Узбекистане преступлениях,- громко, со всхлипом, вздохнула она,-  Из-за меня, там оказались еще три девушки, которых пригласила в поездку я после предложения Сардара. Может, хоть так  смогу им помочь?
- Не уверен, что Прокуратура станет связываться с высшими чинами из-за …
                Люба вскипела:
- Они такие же советские люди, как ты и я. Только жизнью пришибленные и не имеют таких семей, как наша. И, думаю, могут надеяться на помощь правоохранителей хотя бы из-за того, что оказались в такой роли обманным путем. Нас ведь звали работать не в борделях…
                - Ну, извини! Вырвалось…
- Да ладно! Чего уж! Сама виновата,- стиснула зубы дочь и, отвернувшись, смахнула слезу.
На лице проступила обида, губы вытянулись в тонкую линию, а в глазах вспыхнули молнии. На  время наступила звенящая тишина. Потом папа повернул лицо к Вере:
- Дочка, отправишь корреспонденцию? Есть у тебя время?
- Конечно, все сделаю. Для вас у меня всегда найдется минутка.
Наконец, все письма, открытки и бандероли были отосланы. Примерно через месяц Вера обнаружила в почтовом ящике ответ из Узбекистана. И отдала конверт сестре. Люба вертела его в руках , разглядывая со всех сторон.
- От Сардара. Интересно, к добру ли? У меня сердце колотится по бешеному от страха.
- Давай, я распечатаю, если сама боишься.- Вера взяла конверт с красочным  видом на мечеть в Ташкенте.
              Люба произнесла вслух:
- Вот с такой несказанной красотой там уживаются  и бордели с развратом.У нее от всплывших воспоминаний задергался глаз.
- Ну, что, будешь читать? - подняла глаза Вера.
- Лучше ты. Что-то я мандражирую.
                -  Я, так я. Слушай!
“ Здравствуй, Люба! Пишу по просьбе мамы. Она благодарит тебя за подарок и теплые слова в письме. Говорит: напиши, пусть приезжает хоть сама, хоть с семьей в любое время. Наши двери для хороших людей всегда открыты.  Узнав о твоей судьбе, она меня с мокрым полотенцем по комнате гоняла: “ Я говорила тебе проследить за тем, чтобы у нас ее никто не обидел? Говорила! Ты выполнил мой материнский наказ? Нет! Бессовестный ты! Как ты мог разрешить отправлять ее к беспутным девкам?  Поганец! Испортил жизнь девчонке. Навлек позор на мою седую голову! Сейчас же проси у девушки и ее семьи прощения!”
Так вот, Люба! Прости меня! Я не хотел тебе зла. И очень рад, что семья смогла выкрасть тебя из  сексуальной кабалы.Кланяюсь в ноги им: не держите на меня зла.За мелкие проделки остался должен огромную сумму Главному по борделям- майору милиции. Он обещал списать с меня этот долг в обмен на новых девушек для утех. Так Люба с подругами оказалась в Ташкенте.
Кстати, у нас много изменений. После погони за тобой майор попал в больницу. Операции прошли не совсем удачно. Он шел на скамью подсудимых и хромал.
Кто-то сообщил в Москву о его делишках. В результате оказался в тюрьме.
Твоя напарница Галя попала в венерическую больницу, Таню и Риту по их просьбе отправили в Турцию. Вот дурехи! Туда обычно в наказание посылают, а они сами вызвались.
В Вашем борделе был взрыв, который устроила Фатима из ревности, чтобы наказать вас с Бекзодом. Она и мама Роза погибли. Наилю завалило кирпичами. После лечения ее забрали родственники.
Бордель расформировали. По-прежнему работают другие. Только еще  более скрытно. И крышуют теперь другие. Вот и все наши новости. Еще раз извини и будь счастлива”.
                Люба плакала, стоя у окна. За окном капал дождь. А на душе было так муторно от нахлынувших воспоминаний. Столько неприятностей и ошибок она могла бы избежать, не будь самовлюбленной гусыней. И сейчас ей так хотелось все забыть и начать  с чистого листа, словно не было всего зла, что сотворила она и  получила взамен.
 Убежать можно из любого заточения, но не от себя. В этом Люба убедилась сама. Ее счастье оборвалась в один миг. Только  радостно смеялась в объятиях любимого человека и они строили планы совместной жизни. Только, казалось, весь мир лежал у их ног. И где же теперь это все? Раз. И ничего не стало,  как и родного мужчины.
                Все говорят,  время лечит, все наладится. Она сомневалась в правдивости этих слов. Не лечит оно, особенно. если теряешь любимых, бывших смыслом жизни. Может, когда-то боль притупится. И станешь чувствовать себя, как при анестезии, не ощущая вообще ничего….Но не об этом она мечтала с милым.
 Как жить теперь? Ни фотографии, ни какой другой вещи, напоминающей о Бекзоде. Только колечко и сарафан. Даже портмоне и то вернула  родственнице. Надо было содержимое отдать, а сам кошель оставить себе. Господи, зачем ты забрал у меня любимого? Наверное, я не была достойна находиться рядом с ним? Да?
Люба теперь постоянно думала об  этом, мучая себя вопросами без ответов, силилась понять причину всех неудач, пока  не осенило: а ведь она сама во всем виновата: не слушала советов родителей, гналась за недостижимым, отвергнув их  добро и постоянную поддержку. А когда случилась беда, именно они, несмотря на причиненное зло, бросились на помощь. Она раньше не понимала этого, поэтому и наказана Всевышним.
                Разобравшись с причинами проблем, Люба, наконец, уснула. Снилось бескрайнее море, даже плеск волн слышался, как наяву. Потом вдруг она оказалась под водой на самом дне водоема. Водоросли колосились вокруг, как рожь на полях. Одни камни переливались разными цветами, другие казались бархатными, потому что были покрыты мхом и  какой-то растительностью. Повсюду плавали большие рыбины и малюсенькие мальки. Их хвосты виляли тут и там. Никогда еще она не видела таких диковинных морских обитателей.
                Вот одна из рыбок выплыла из-за огромного камня. Вильнула перед лицом Любы ярким хвостиком и пыталась  спрятаться в водорослях, образующих что-то наподобие арки. У нее вдруг заныло сердце, задергались ресницы: не дай Бог уплывет. Она показалась Любе такой родной, что руки сами потянулись  за ней.
                Люба схватила ее ладонями и тут же почувствовала  облегчение и блаженство, будто организм шептал: вот оно,  твое спасение. Она спрятала рыбку под платье ближе к груди, накрепко завязав пояс на талии. Легко поднялась со дна на поверхность моря и выбралась из воды на берег. Там подумала: “ Странное ощущение, будто  рядом был Бекзод. Наверное, он сверху видит меня и помогает в трудные минуты?!”
                Утром проснулась посвежевшая и почему-то воспрянувшая духом. Куда подевались самокопание и боль?! Появилось желание жить и что-то делать. Чем бы заняться? Кухня - Верино место творения. За мамой тоже она ухаживает. А не прибраться ли  в родительском доме?
                В свою квартиру ее не тянуло. Встретились как-то знакомые ребята, намекали, что неплохо бы покайфовать, как прежде. Ни одна жилка не дёрнулась им навстречу. Не хотелось не только кайфовать с ними, а и видеть их лица, как напоминание о прошлом разгуле.
                Когда заканчивала уборку,  вошли в комнату Вера и мама.
- Люба, бросай это грязное дело. Пора  садиться за стол,- сказала сестра, усаживая маму на диван.
Мама потянулась к Любе:
- Д-доченька, п-пос-сиди с-со м-мной. Х-хор-рошо, ч-что т-ты в-вернулась. И п-помог-гаешь В-вере. Ей одной т-трудно. В-все п-приход-дится с-самой д-делать.Н-на себя с-совсем в-времени н-нет.
                Бедная мамочка, она так еще плохо говорит после инсульта.
- Да мне нетрудно! Мы ведь семья.- Прижалась дочка к маминой груди. И увидела на ее губах  полуулыбку. Слава Богу, болезнь отпускала понемногу мышцы. Так больно было смотреть на  неподвижность всегда веселого и доброжелательного маминого лица.
Из кухни донеслось:
-Люба, мама, идите сюда. Все уже собрались.
Как это Вера  доверила ей маму? Она больше никогда не спрашивала Любу о прошедших годах, не укоряла и все больше поддерживала в любых ситуациях.
Пока никто не звал на завтрак, Вера чувствовала позывы в желудке, хотелось есть. Как только они с мамой появились на кухне, она быстро поздоровалась:
- Доброе утро всем!- Усаживая при этом маму за стол и зажимая рот второй рукой.
И выскочила в санузел, чувствуя  тошноту от каскада запахов.
Из нее вышло при этом все, что было в желудке с вечера, и даже то, что хотелось съесть утром.
                Вера пришла следом:
- Сестренка, ты что, беременна?
- С чего бы это?Я уже два месяца ни с кем…
- А может, Бекзод подарок  оставил?
-Было бы здорово!
                - Ну что, пойдем есть?- Погладила  живот Вера.
- Нет, я лучше полежу. Только прошу, никому о недомогании ни слова.
- Ну, конечно, - отозвалась Вера. - Скажу, голова заболела.А после завтрака давай сходим к акушерке. Ты не против?
- Пойдем, конечно. Проблемы надо решать при поступлении. Но, думаю, это зряшная затея.
                От врача Люба вышла бледная и трясущаяся, с дебильным выражением лица:
- П-пред-ставляешь, - пролепетала она,- у м-меня  с-срок у-уже т-три м-месяца. -
И плюхнулась на кушетку возле Веры.- Я корила Бога, что он не оставил мне ничего от любимого. А, оказывается, Всевышний дал мне самый дорогой подарок- я стану мамой нашего с Бекзодом ребеночка. Не знаю, кто будет,  но я так счастлива. Любимый так мечтал, чтобы у нас появились малыши,- она смахнула влагу с глаз.- Думаю, теперь я вполне созрела для рассказа о своих мытарствах в последние два года.
                Вера взяла сестру под руку:
- Пойдем тогда в парк, где  никто не помешает.
Они нашли уединенную лавочку, и случайные прохожие теперь длительное время видели двух симпатичных девушек, сидящих в обнимку и обливающихся слезами.
 Мало ли что могло их взволновать. Может, горе в семье?!
                Когда Люба закончила повествование, Вера  вздохнула:
- Как ты все это вынесла? Я бы, наверное, не смогла.
- Что ты, сестренка. Это я слабая. Меня удерживали от страшного поступка только желание вернуться домой, в семью и любовь Бекзода. Я ведь должна искупить вину перед родителями и многими людьми, кого обидела. Да и Вас с Антоном после спасения в Ейске до сих пор не поблагодарила. Вот такая я свинья.А ты сильная, поэтому и не вляпываешься в дурацкие ситуации. Думаю, ты еще и не такое способна вынести.
                Они молча покинули тенистый уголок и отправились домой. Не терпелось обрадовать родителей, что скоро в очередной раз станут бабушкой и дедушкой. Дети Ильи и Наташи подросли. А теперь снова дом наполнится лепетом малыша и  его радостным смехом.
                - Интересно, как они воспримут нашу новость? - засомневалась вдруг Люба.- Вдруг примут в штыки?
- Ничего подобного. Думаю, будут рады. Они так сильно всех нас любят, что согласны на любой исход, лишь бы мы были счастливы.
- Ты, сестренка, как всегда, права: лучше  малышей воспитывать, чем каждый день видеть угрюмое лицо дочери.
 
 

Глава 24. Свадьба Веры. Люба в Ейске.
 

Через два месяца все родные и близкие собрались на свадьбу Веры и Антона. Счастливые лица, заздравные слова и крики: “Горько!” Свадьба, как свадьба. Все радовались и погружались в собственную память, так ли было в их время.Лишь Любе было не до веселья и отец погрузился в размышления.
              Они с Милой никогда ничего не скрывали друг от друга. Теперь ему ради ее выздоровления приходилось постоянно выбирать, что говорить, о чем лучше промолчать. Мила не глупая, видела, что ей не все говорят. И с сожалением смотрела  всем вслед.
 Вера с Антоном беспрестанно ворковали, сверкая радостными глазами. Глядя на них, и Мила пребывала в состоянии абсолютного счастья.  Ее взгляд блуждал с одной дочки на другую. И было видно: она довольна, что они рядом и живы здоровы.
               Были на праздновании  родители Антона, интеллигентные, приятные во всех отношениях люди. Они быстро нашли общий язык с Писаревыми и с любовью смотрели на молодоженов. Не так, как иногда случается, свое дитя - верх обожания. А остальные просто обязаны его любить и подчиняться всем его капризам.
 Пришли также Оля с мужем Николаем и Володя с женой Лилей. Детей Оля оставила с матерью, чтобы своей беготней не испортили важное событие.А у Володи прибавления в семье пока не предвиделось.
  Люба предстала перед всеми со слегка  округлившимся животиком, счастливая и порхающая.
- А где же папа будущего ребенка,- посыпались вопросы к Вере, Любе и родителям.
Писаревы растерялись. За всех ответила бабушка:
- Муж скоропостижно скончался, не дождавшись появления желанного первенца. Хорошо, хоть потомство успел оставить.
Гости заулыбались. Их вполне устроил такой ответ.
                Володя с сестрой переглянулись. Вова прошептал:
- Она сильно изменилась. Просто земля и небо. Из обыкновенной самовлюбленной путаны превратилась в добропорядочную девушку.
Лиля поддержала мужа:
- Я бы даже сказала, обворожительную девушку. И видно, ждет малыша с удовольствием.
                Оля вздохнула:
- После всего сотворенного ею, это все так необычно. Я давно простила ей вмешательство в мои отношения с Женей, но все равно неприятно, что она думала только о себе. Никто не знает, где теперь Женя. С тех пор пропал. Хотя, видно, и ее не баловала  жизнь. Посмотрите на ее глаза: они, как у побитой собаки. 
- Так ведь сказали же: недавно муж умер,- вспомнил Вова.
- Ну, да. Тут уж не до веселья.
               В доверительной беседе за чашкой чая мамы молодоженов признались друг другу, что их дети приемные.
Мама Антона сказала:
- Представляешь, Мила, как неисповедимы пути Господни. Мы ведь Антошу нашли в детдоме, где работаешь ты. И он узнал Верочку, приехал в зимние каникулы, стал требовать, как оглашенный, чтобы рассказали правду, каким образом он знаком с Грозным, почему где-то видел  любимую девушку?
               Пришлось признаться ему, что он из Грозненского детдома. А мы с мужем радовались, что тайна эта за семью замками. И он никогда не узнает о ней.
- А Вера узнала об удочерении года два назад, после конкурса пианистов, когда явились к ней родственники по линии мамы, которые в детстве отказались заниматься ее воспитанием.
              - Представляешь, он вспомнил, как оттолкнул Верочку в день твоей первой встречи с нею, когда она спросила, за ней ли ты пришла. И как-то в разговоре с Верой увидел ту же обиду и слезы в глазах, как тогда, когда сказал: ”Уходи, это за мной мама пришла”, - вытерла слезы мама Антона.
- Надо же! Чего только в жизни не случается. Значит, это судьба.
            После празднования бабушка  стала собираться в дорогу. В гостях, как говорится, хорошо, а домой все равно тянет.
Люба обняла ее напоследок:
 -Знала бы ты, бабуля, как я скучала по тебе!
- Это правда, внученька? Не шутишь? - глаза старушки заблестели.
- А уж как я переживала, лишь Богу известно.
-Бабуль, я что хотела спросить… - Она замолчала, раздумывая, стоит ли говорить.
- Что милая?
- Да я вот думаю… Чтобы не мешать молодым, может, мне уехать куда-то на время?
           Бабушка провела ладонью по Любиным волосам:
- Что ты, Любушка, им никто мешать не будет. Но, если хочешь, поживи у меня. Буду только рада. Расскажешь о Бекзоде,  поделишься своими бедами, я своими. Так и скрасим друг другу одиночество.Думаешь, я не вижу: ты улыбаешься, а глаза застывшие и в них боль. Климат в Ейске, сама знаешь, мягкий. Беременные переносят его легко.
            Как ни трудно было родителям снова расставаться с дочерью,  они согласились, взяв обещание, что будет часто звонить. Каждые две недели Люба ходила  на переговорный пункт, чтобы успокоить маму с папой, что у них с бабушкой все нормально и плод развивается по сроку. Мила с Васей понимали: теперь и за Любой есть пригляд, и старушка  не одинока, и молодые могут какое-то время пожить для себя.
             Бабушка с внучкой скрашивали друг другу одиночество, но не навязывали своего общества. Старушка, как и раньше, читала книги, смотрела сериалы, общалась с друзьями-пенсионерами. А Люба бродила по паркам, погруженная в воспоминания и мечты о будущем. Вот родится сын, плоть от плоти Бекзода. И станут они с ним жить лучше всех или так же, как все. Но уже без неотесанных мужиков, которым и надо-то от нее лишь одно.
               Она по утрам садилась где-нибудь в тени деревьев, навевающих легкую прохладу, и любовалась на маленьких детей, пришедших на прогулку с кем-то из взрослых. Интересное дело: еще в детстве девочки сразу же изображали из себя мам, нежно качая и кутая игрушечных малышей в одеяльца, пеленая и кормя их едой, приготовленной собственными руками в песочнице.При этом в ход шли листочки и палочки, даже лепестки опавших цветов.
                Мальчики, в отличие от девочек, прямо из дома тащили машинки, пистолеты, тракторы или самокаты. И пыхтели потом над ними, делая вид, что ремонтируют, изображая руками, как крутят гайки, вытирают пот от усталости, нагружая в кузова песок или камушки и перевозя груз с места на место. Иногда, случалось, они чокались стаканами с кем-то из друзей, изображая, будто пьют спиртное, морщась при этом и делая жест рукой, словно бросая стакан об пол. Видимо, почерпнули знания от отца, деда или просто в обществе мужчин. 
              Люба пересмотрела  всю свою жизнь, бродя по улицам курортного городка. Многое стало понятным, о многом захотелось забыть. Но даже здесь каждому парню думалось, что без его общества молодая красотка просто заскучает. Она выходила из парка, когда услышала радостный окрик:
- Люба?! Ты как здесь?
Какой-то рыжий парень шел  с вытянутыми руками, готовый обнять ее.
Она отстранилась:
- Извините, мы разве знакомы?
- Ну, ты даешь! Я - Денис. Помнишь, когда тонула, я был с Антоном на пляже… Потом скорую встречал.
          Ах, вот оно, что. Об этом трусе рассказывали в семье не раз. Он, мало того, сам не пошевелил пальцем для помощи, еще и Антона отговаривал. А теперь рассыпается в любезностях, как ни в чем не бывало.
- А, видела вас на пляже перед тем, как окунулась в воду.
- А ты мне сразу тогда понравилась. Такая высокая, стройная, не зацикленная, как твоя сестра. Может, сходим куда- нибудь? Развлечемся?
              Люба ухмыльнулась:
- Куда, например?
- На дискотеку хотя бы или в кино. На последнем ряду, думаю, нам никто не будет мешать.
- А что потом?
- Можно ко мне на часок забуриться. Надеюсь, нам этого хватит. Ты такая сексапильная
 сейчас, когда слегка поправилась. Даже стала еще привлекательней.
                Любу было не узнать:
- Знаешь что, любитель развлечений? А не пошел бы ты…- она подыскивала более литературные слова, так как дала себе зарок больше не выражаться матом и молодежным сленгом,-колбаской по Малой Спасской.  Честно говоря, ты меня не за ту принял. Я замужем и жду ребенка. А ты гуляй вальсом и постарайся больше не показываться на пути.  Терпеть не могу похотливых кобелей. Особенно трусливых.
                Люба шла по дорожке и гордилась собой. Она теперь не подзаборная шлюха собирать грязь всех подонков, живет, как все нормальные люди. И пусть не лезут к ней подобные типы с похотливыми предложениями.  Она должна  сохранить в себе частичку любимого мужчины, а потом стать хорошей матерью для малыша. Такой, как мама Мила.
                Парень прошипел ей вслед:
- Чокнутая какая-то! А ведь казалась доступной и безотказной.
Надо же, он ошибся в тактике поведения и сразу выложил перед ней свои планы. Теперь вот такой лакомый кусочек упустил.
                Люба пришла домой, сняла куртку и полусапожки, потом, сидя за чаем,  рассказала о нечаянной встрече в парке.
Бабушка была вне себя от радости:
- Правильно поступила, внученька. Нечего разбрасываться чувствами на трусов и негодников. Придет время, ты найдешь свою половинку.
- Где я его найду. Таких, как Бекзод нет, а других даже видеть не могу.
                До вечера они проговорили. А когда спал наплыв людей к морю, Люба отправилась на безлюдный лиман. На закате ее всегда посещала грусть. Казалось, пряталось за горизонтом солнце, и она тосковала по нему. Она всегда сидела там на  камнях, которые отыскала, как только приехала с бабушкой,и, бросая камешки  и палочки в воду, все думала и вспоминала. Так  становилось легче на душе.
                В этот вечер долго сидеть не пришлось: погода разладилась. Серые облака все сильней застилали до этого голубое небо. И не было до конца понятно, что будет через минуту: грянет гром или сверкнет молния, брызнет дождь или снова покажется солнце.    Море тоже волновалось, приближалась буря. Да и в душе Любы не было спокойствия. Появилось непонятное волнение.
                Она поднялась с камней, забрала подстилку и побрела домой. Листья у дома порхали перед ее взором, пахло свежестью и холодом. Скоро придет зима. Интересно, она всегда любила общество, веселье и движение. Теперь по душе стало уединение и возможность осмысления всего, что уже произошло, делается сейчас или только  наступит.
                Утром следующего дня в доме старушки рано зажегся свет. Куда-то спозаранку побежала бабушка. заволновались соседи, столпились у двора.  Подъехала скорая помощь. Медики вывели под руки Любу.
Бабушка отдала бумажку соседке:
- Петровна, отправь дочке телеграмму, если нетрудно.
- Конечно, отправлю, милая!
И скорая Любу вместе с бабушкой увезла в больницу. Разошлись зеваки.
                Вскоре в квартиру Писаревых постучала почтальон. Никто не отозвался. Приоткрыла дверь:
-  Хозяева! Вам телеграмма!
Все давно уже ждали известия, были, как на иголках. Поэтому тут же выглянули каждый из своей комнаты с одним единственным вопросом:
- Откуда?
- Из Ейска. Подписано “ мама”.
                Писаревы наперегонки побежали в коридор. Первой оказалась Вера.
- Читай скорей! Сил уже нет ждать!
Вера улыбалась, пересказывая:
- Люба роддоме. Мама.
              Семья быстро собралась  в путь. Ехали на двух машинах.  Всю дорогу гадали, кто будет.
Папа утверждал:
- Сын, конечно. У азиатов кровь сильная. А Любин мужчина был крепким мужчиной. Разве могла она выбрать слабого? Значит, должен родиться наследник.
- И д-девочка тож-же неплохо,- речь у мамы почти восстановилась. Только в нервных ситуациях она продолжала заикаться.
                Вера мечтательно выговорила, подперев обеими ладонями подбородок:
- А по-моему, оба варианта хороши. Она, конечно, сына хотела больше, чтобы на Бекзода был похож Душа ее продолжает тосковать по нему.
- Душа она такая! Ее таблетками, как сердце не вылечишь,-обнял ее Антон.
Они ласково посмотрели друг на друга.
                Папа оторвал взгляд от трассы, нежно оглянулся на жену:
 - Любе сейчас малыш больше таблеток нужен. Он и душу оздоровит, и хорошие мысли в голову вселит. Радость материнства придает глазам сияние, таящееся внутри каждой женщины. Верно, милая?
- Ты, В-васенька, всегда п-прав. Д-дочке было х-хорошо с этим м-мужчиной. Д-доброму отношению к-каждый  р-рад. А его р-ребенок в-возвратит ее  к ж-жизни.
                Вот и роддом. Писаревы, запыханные, всей толпой вбежали в холл, где уже сидела взволнованная бабушка. Она только что отправила в рот таблетку валерианы и запивала ее водой. В это самое время  даже в холле послышался зычный крик новорожденного:
- Уа! Уа! Уа!
                Из двери родзала вышла санитарка:
- Степановна! С правнуком тебя! Крепыш! 4200! Отличные показатели по шкале Апгара.
Просто богатырь!
У старушки и Милы глаза засверкали, по щекам покатились слезы. Остальные закричали:
 - Ура!
           И стали поздравлять друг друга и радоваться, что успели на рождения нового члена семьи. Папа закружил в вальсе санитарку, которая верещала, смеясь:
- Да поставьте вы меня на место! Совсем с ума от счастья посходили.
Как только отец оставил в покое женщину, Вера спросила у нее:
- А Люба как? У нее все в порядке?
           - Давно не видела такой счастливой мамаши. Улыбается и все время шепчет:
- Вот, оказывается, где счастье, которое  искала я так долго. Оно в рождении новой жизни от любимого человека.
             - Наконец-то, наша дочь через ошибки и потери пришла к правильному пониманию бытия,- сказал отец, обнимая Милу и сгребая всех остальных в охапку, -нет ничего главней любви и семьи. Остальное все приложится.
-И еще в-веры. В с-себя, в с-семью.- подтвердила Мила.-  Не з-зря ведь г-говорят: ”Даже в с-самую темную н-ночь надо в-верить: р-рассвет обяз-зательно н-наступит”.

 
 
 
 



 
     
    
 
 

      







       
         




 
 

 
 
 

 
 
 
 
 
 
 




   
 
 


                .

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 
 
 
 





 
     
    
 
 

      







       
         




 
 

 
 
 

 
 
 
 
 
 
 




   
 
 


                .

               
                Пролог.               


В юности Мила увидела по телевизору фильм о  малышах, попавших в детские дома. Они сидели на кроватях с отсутствующим взглядом или раскачивались, словно убаюкивали сами  себя, быстро хватали хлеб из рук  воспитателей и молниеносно прятали  под подушку: про запас. С тех пор она захотела взять хоть одного малыша в семью, чтобы  понял: не все в этом мире плохо.
          Свою мечту  пронесла через годы. И, вырастив собственных детей, Илью
и Наталью, продолжала с болью воспринимать сообщения, что кому-то живется плохо без мамы и папы, желая обнять, обогреть, помочь, облегчить  жизнь сироток.
 
               

               Глава 1. Мечты о ребенке. Встреча с Верочкой.
 
      - Представляешь, сегодня ходила в новый район за покупками. – Встретила Мила мужа.-   Вот, где красиво! И еще там открыли детский дом. Совсем рядом, а мы и не знаем.
Василий обнял ее за плечи:
 - Случаются же чудеса! У нас утром ремонтировала машину директор этого заведения. Очень приятная, кстати, женщина. Разговорчивая такая. Намекнул о твоей навязчивой идее осчастливить хоть одного малыша.
Она засмеялась:
-Вот находка для детского дома! У  нас свободна вакансия  помощника по хозяйству. Пусть устраивается.   Это и станет помощью не одному, а всем обездоленным малышам. 
                Миле не надо было  доказывать важность нахождения рядом с будущими претендентами на усыновление. На следующий  день она отправилась устраиваться,  проходя мимо магазинов, киосков и афиш, и ничего не замечая вокруг. Перед ней стояла цель и ничто больше не волновало.
        В первый же день к ней подбежала малышка с  курчавыми волосами, и, заглядывая в глаза, просто сразила в упор словами:
- Мамочка,  ты за мной пришла?
И напоминала в тот момент дочь в детстве: белокурая, с  голубыми глазами, маленькая и трогательная. Хотелось прижать ее к себе и никогда не отпускать. А другой крепыш оттолкнул девочку:
- Уходи! Это не твоя, а моя мама!
Сердце заныло при виде глаз той девочки и вытянутых от обиды губ.
    Мила поспешила на склад, натыкаясь на кусты сирени, столбы и углы подсобок. Она пыталась занять себя работой, но случай надолго выбил из колеи: хотелось отогреть своей неизрасходованной любовью хоть одного малыша. Но для этого нужно столько справок и шагов по бюрократическим  кабинетам, что становилось страшно.
  Ее всегда поражала  гробовая тишина в учреждении. Если ребенок падал – никто не обращал  внимания, детям там  не для кого плакать. Они вставали без слез и успокоения, молча, опираясь на крошечные кулачки и насупив  маленькие бровки.
 Понятно, это  не семья. Папа не подхватывал  на руки, мама не прижимала к груди теплыми ладонями и не хваталась за сердце бабушка, причитая: «Где болит? Дай поцелую!» А брат или сестра не заступались, их просто не оказывалось рядом. Может,   и были где-нибудь в другом детском доме или просто не приучены сочувствию.
                Мила часто наблюдала, как дети гуляли с воспитательницей во дворе. Всех  одевали в одинаковые одежды. Когда время прогулки заканчивалось, педагог хватала за шкирку по несколько малышей в каждую руку, как мы берем пакеты в магазине, когда надо перенести их в собственный автомобиль.
Она не хотела причинить боль, просто требовалось завести их в здание. Девочки и мальчики семенили  ножками за ней, кто , глядя вперед себя,  кто боком, а кто вообще, разговаривая с другом, передвигался спиной вперед.  Схвати так домашнего ребёнка, - поднимет визг, обидится. А детдомовские малыши переносили это обращение, лишь сопя и хмурясь.
Чтобы они не тянулись к ласке,  меньше  брали на руки. Не дай Бог, привыкнут к мизеру нежности и любви. Не читали  сказку на ночь и не подкидывали вверх. Для них все, происходящее в нормальных семьях, – недоступная роскошь.
                Иногда задумывалась:
-  Что за твари эти матери-кукушки, что бросают своих детей? Люди они или звери? Хотя,  причем тут звери?? Кошка долго мечется по дому, пытаясь разыскать спрятанных котят, собака воет и плачет человеческими слезами, оставшись без щенков.
Как-то  к новой сотруднице подошла директор детдома:
- Смотрю,  часто наблюдаете за малышами.
- Бывает. И сердце кровью обливается, какой же гадостью отпетой надо быть, чтобы бросить свою кровиночку. Или детки здесь совсем без родителей?
- Случаются, конечно, полные сироты среди них. У многих мамаши и папаши, пропьянствовав и нагулявшись вдоволь, раз в полгода – год вспомнят, что есть ребенок. Обрюзгшие и грязные, являются сюда, притянув малышу раскрошенную в кармане шоколадку или конфетку.
   Придут, потреплют за  щечку, сделают «козу рогатую» или пощекочут под мышками «у-тю-тю-тю-тю». И отправляются обратно в свой пьяный угар, пообещав скоро проведать снова. Это пустое обещание может длиться месяцы и даже годы. При этом отнимают у ребенка  надежду на нормальную семью.
    Мила удивилась:
- Не поняла. Как это?
- Детей, у которых, вроде, и есть родители, и их нет на самом деле, нельзя усыновлять.  И страдают они в одиночестве много лет, без возможности хоть когда-то обрести счастливую жизнь.
     Через некоторое время нерадивая мамаша, вполне возможно, воспроизведет на свет  ещё ребёнка, и этого братика или сестренку пришлют сюда же « в довесок» нашему страдальцу.
- И такое бывает?
- О! Тут случается всякое! Поработаете немного и  не с таким столкнетесь.
      - Неужели здесь малышам плохо  живется?
 - Если честно, не очень! Изо всех сил стараемся заменить семью, праздники устраиваем, походы, подарки дарим, беседуем, подсказываем. Но детский дом – не семья. Дети здесь сникают, теряют уверенность в завтрашнем дне, мечтают мельче, чем могли бы.  И совсем  не знают жизни за забором.   
    Верочка, по неясной причине выбравшая Милу  мамой, появлялась на складе часто. То конфетку не съест в обед, сохранит для мамы, то цветочек незаметно для всех сорвет с клумбы, только бы мамочка  была довольна и взяла  домой. За что она обиделась, и оставила здесь, девочка не могла взять в толк.
 В детский дом приехала с проверкой работница опеки Наталья Петровна.  В этот раз  быстро управилась, позвонила в контору, чтобы выслали за ней транспорт, и теперь просто сидела на лавочке возле жилого корпуса и наблюдала за детьми, играющими в классики на аллейке.
 Подсела Верочка в розовом платьице с клубничками:
-Тетя Наташа, а у меня мамина карточка есть.
- Правда?  Покажешь?- протянула проверяющая руку за снимком.
Малышка достала из кармана маленькое фото для паспорта, любовно завернутое в листок, развернула бумажку, расправила снимок. И боязливо протянула Наталье Петровне:
- А вы не отберете? Это тетя соседка  дала, когда меня из больницы выписывали, и сказала: “ Не забывай маму! Она хорошая была”.
С мизерной карточки смотрела девушка с русыми волосами, собранными в пучок.
- Молодая  мама. Красивая. Помнишь ее?
- Ага. Так она здесь, рядом. Не верите? А пойдемте, сами увидите!
 Вот это номер! Девочка полгода в учреждении, а не мирится с потерей, даже в детдоме продолжает искать маму. И, кажется, сумела найти той замену.
- Конечно, пойдем! Еще есть свободное время.
- Давайте скорей руку,-  заерзала на месте девочка.
И чуть ли бегом потащила Наталью Петровну  по аллеям детдома от жилого корпуса мимо мастерских к складу.
                Когда вошли в помещение,  к ним повернула лицо женщина примерно лет сорока. Скорее, моложе. Когда  улыбнулась, стало как-то светло, и радостно засияло лицо малышки.
- Это ты, Верочка? Так и знала. Всегда входишь, как мышка, тихо и осторожно.
Что-нибудь случилось?
- Нет, мамочка.  Просто захотела  Наталью Петровну с тобой  познакомить.
Мила смутилась. А малышка подбежала к женщине и прижалась к ногам.
- Ну, что ты будешь делать? Зовет  мамой и все, - виновато пожала плечами Мила.
 Наталья Петровна погладила девочку по голове:
- А что, Верочка, и, правда, похожа.
И протянула Миле фотокарточку.
- Уж извините! Такое не часто бывает, но у вас с Верочкиной мамой почти одно лицо.
- Так вот,  почему  с самой первой встречи зовет меня так?!- Мила обескураженно рассматривала фотографию. Затем дала девочке  кружку:
- Верочка, будь добра, принеси водички. Помнишь, где бак стоит?
- Ага,-  понеслась та вприпрыжку в другую комнату.
 Мила вздохнула:
- Понимаете, я в полном неведении. Скажи, что не мама, ребенок замкнется. Не обращать на это внимания, - тоже нельзя. Что делать, не знаю. Девушка с фото, и правда, похожа на меня в молодости- была такой лет десять- пятнадцать назад.
- Немудрено, что Вера  признала в вас самого близкого человека.
      - Прибегает  сюда каждый день: когда  хорошо, - поделиться настроением, когда плохо, чтобы заступилась или пожалела. Уже так  привыкла к этому, что не представляю, как буду жить, если ее вдруг кто-то удочерит?
        Брови Натальи Петровны  взмыли вверх:
- А что? Хорошенькая, умненькая- любой будет рад такой дочке.  А кто мешает сделать это вам? Есть свои дети?
 - Давно с мужем одни. Сын и дочь взрослые, у каждого свое жилье.  Думали об удочерении Верочки, даже в опеку ездили,  получили список нужных документов. И испугались. Это нереально, работая, пройти дюжину кабинетов,  да еще чтобы бумаги за время  сбора не потеряли силу.
        Проверяющая положила руку на плечо Милы:
- Не расстраивайтесь! Могу дать совет!
- Какой?
- Как ускорить удочерение.
       Та встрепенулась:
- Что, уже занимались этим?
- Нет, просто знакома с этой кухней -   работаю в опеке и попечительстве. И здесь сейчас с проверкой.
-  А… Вот было бы кстати,- в глазах Милы затеплилась надежда.
Наталья Петровна  поглядела  изучающим взглядом:
- Кстати,  сегодня разговаривали о вас с директором учреждения. Говорит, не раз засматриваетесь с любовью на малышей, сочувствуете им, и что лучших родителей для Верочки не найти.
Мила покраснела.
Проверяющая подперла подбородок ладонями:
- Советую начать  с заказа справок из милиции об отсутствии судимости  и  задолженности из налоговой службы. Их ждать долго приходится. Потом уже брать справки  о зарплате и наличии жилья.  А остальное все за несколько дней можно пройти.
   Мила умоляюще посмотрела на собеседницу:
 - Знаю,  это секретная информация, но  поймите  желание  узнать историю осиротения Верочки. Директор только и сказала, что у девочки все нормально. Сама вижу:  умненькая, светлая девочка. И пока не замечается странностей поведения.
 - Ничего такого и не увидите. Она из хорошей семьи. Были родители, бабушка и старший брат. Жили все в стареньком доме в селе.  Малышка ходила в ясли, когда  заболела сальмонеллезом, положили в больницу одну на  двадцать с лишним дней.
 За неделю до  выписки родители и братишка возвращались от Веры. Встречный КАМАЗ на всей скорости вылетел на светофоре на красный свет,  разнес их машину в пух и прах. Все сразу же погибли. Бабушка не вынесла  горя, умерла дня через два. И малышку выписали прямо в детский дом. Ей об этом не говорят, вот и ищет  сама то, что было  дорого.
    -  Так  и думала. Хорошо воспитанная, спокойная и уважительная. Бывает иногда грусть в глазах, но это ничто по сравнению с тем, чем отличаются некоторые здешние от домашних детей.
- Вы правы! Дети встречаются всякие. Иных не то что усыновлять, в колонии боятся брать.
    В комнату вошла Верочка и протянула кружку:
- Пей, мамочка! Я кружку помыла. Видишь, какая чистая?
- Солнышко мое! Как я тебя люблю, - только и смогла выговорить срывающимся голосом Мила, прижав Веру  к себе. - Обязательно заберу тебя домой, только бумаги  все соберу и отвезу Наталье Петровне. Подождешь еще? Ладно?
          - А раньше нельзя? – заглянула вопросительно в глаза Милы девочка.- Соскучилась по дому очень.
- Нет, ласточка. Документы очень важны,- погладила  волосы девочки Наталья Петровна.
- Тогда подожду!
    - Вот и помощница появится у мамы! – Проморгавшись от внезапной влаги на глазах,  сказала Наталья Петровна. - Ладно, как с вами ни хорошо,  надо идти, машину должны уже прислать. Жду  с бумагами, помогу  забрать Верочку. Дети в госучреждения быстро угасают, не выносят одиночества и тоски.
    Мила вздохнула и шепотом произнесла:
- Жалко, если такая смышленая малышка поймет, что никому до нее нет дела.  Ей тепло и ласка нужны, чего у нас с Василием хватит еще не на одну такую крошку. Только бы все  получилось.
Наталья Петровна улыбнулась:
- Да не переживайте так. Все будет хорошо. Главное нашли друг друга.
    Этим вечером дома снова произошел разговор с мужем:
- Вот бы Верочку взять, - мечтательно произнесла Мила.  И положила голову на плечо Василию в  ожидании ответа.
         Тот зарылся пятерней в ее волосах:
- А сможем ли  полюбить малышку? Стать примером? Совсем ведь простые люди, не все со своими-то ясно было. Да и опять же пакет документов с разным сроком годности. Не сумел вовремя сдать,-  собирай новые.   
          -  Этим сама займусь . И насчет знаний, узнавала: есть « Школа подготовки приемных родителей». Через два или три месяц, в конце концов, сдаешь экзамены и все - готовый, дипломированный родитель.
- Когда  успела?- Смеясь, почесал затылок Василий.
- Так ведь со специалистом  пообщалась.
        Муж пожал плечами:
- Я не против девочки. Слишком тихо и пустынно стало в доме, как Илюша и Наташа создали свои семьи. Только обучаться придется тебе. У меня работы по горло.
- Честное пионерское,  специально  буду  конспекты составлять.- Стала дурачиться  Мила, у которой от счастья засверкали глаза.- В свободное время  потом почитаешь.
-  Ну, не знаю,  получится ли?! После прошлого посещения опеки приехали домой расстроенные!
       Они вспомнили, как их встретила  толстая, вредная работница отдела, миллион раз повторяющая, что  специалист в области опеки и попечительства.
     - Угу! Я была на грани  истерики, особенно после  слов:  «  Дети без родителей - это всегда беда. За каждым таким малышом стоят трагедии: у одних родителям не до них за пьянкой и развратом, у других несчастье, тяжелая болезнь или потеря родных. Все это знают, но и понимают, что всем не поможешь»! Она подозрительно вглядывалась в наши лица: «Признайтесь, зачем вам это надо? Квартиру получить больше хотите? Или еще что?»
-Жилье есть  и хотим только девочке помочь выжить в этом мире, адаптироваться и стать, в конце концов, счастливой, - ответила тогда я. - А та снова:  «Не каждый своих-то детей может такими сделать. Вот ваши дети довольны жизнью»?
  - Да, у них  уже свои семьи.  Живут отдельно,- снова отпарировала я.
- Ну, тогда, конечно,-  смилостивилась толстуха,- добавил Вася.- Просто бесила  эта вредная баба  со своей подозрительностью. Я тогда настойчиво возвращал разговор на нужную тему:
 - Скажите, а вы сообщаете приемным родителям, почему ребенок попал в учреждение?
- Бывает, да. Чаще нет.
- Почему, если не секрет?
- Иногда случается, ребенок понравился потенциальным родителям и потянулся к ним.   Ну, скажем, что он от матери-алкоголички. И что? Тут же все отменится.
          - Конечно! Все знают,  женский алкоголизм  не лечится. А яблоко от яблоньки недалеко падает.
- Поймите, гены не всегда дают о себе знать. На это  и рассчитываем. Пример новых родителей может пересилить пороки биологических отца с матерью.
- А могут, и нет,- снова возразил я.
- Это как повезет. Но критерий пятьдесят на пятьдесят все равно обнадеживающий,- отпарировала  вредная  баба.
            От расстройства у Василия поднялось давление-достал из внутреннего кармана упаковку с таблетками, проглотил одну из них. С лица спала краснота.
                Мила обняла за плечи:
- Не волнуйся, милый. Чего зря здоровье гробить из какой-то зловредной бюрократки?! Не одна ведь там работает. Сегодня беседовала  с очень приятной женщиной, которая, кстати, пообещала помочь.
     Василий снова сел на коня неуверенности:
- А вдруг все-таки гены взыграют?
- Что ты вечно все с ног на голову переворачиваешь? Любая болезнь лечится. Наши дети  тоже болели, мы же не бросались в панику, а просто выхаживали их. Да  любой человек- не исполин без болячек.
- И кого же  возьмем?
- О, Господи! Забыл что ли?  Сто раз говорила и показывала  Верочку из нашего детдома, - повторила Мила.
- А, ну да! У  нее родители - не алкоголики, не венерические больные?
    Мила знала пунктик мужа -  панически боялся заразных болезней.
- Нет. Нормальные люди. Мама работала пианисткой, отец психологом. Все погибли в аварии вместе с сыном.
- Ну, дорогая, если считаешь это важным, дерзай. Не мне с ней возиться. - Обнял за плечи Милу Василий и углубился в чтение газеты.
                Потом вдруг резко подскочил с дивана, жестикулируя руками.- А, вспомнил, девочка, кстати, чем-то напоминает Наташеньку в детстве. Милая такая крошка…
-Ну, вот, и слава Богу, что вспомнил. А-то, думала, склероз к тебе из-за угла подкрался,_ поцеловала мужа Мила и они, хохоча, свалились на пол.
         Мила собрала пакет документов, отучилась на курсах приемных родителей. Сдала все в органы.
Тут позвонила директор детского дома:
- У меня две новости: плохая и хорошая.  С какой начать?
             - Давайте с плохой, Елена Борисовна,- заволновалась Мила.
- По указанию  отдела опеки девочку, которую вы собирались удочерить, отправили в другой детский дом- обнаружился  дальний родственник.
  Мила стала белой, как полотно. И в бессилии съехала по стене на пол.
- Алло! Алло! Слышите меня? – неслось из трубки, когда в комнату вошел Василий. Он бросился к жене- было не до телефона. Достал из аптечки нашатырный спирт, капнул жидкость на  ватку. И поднес к  носу Милы:
              - Что случилось? Почему такая бледная?
- Представляешь, у Верочки нашлись родственники, - заплакала та, придя в себя. -  Ее отправили в другой детский дом.
- Кто  сказал?- забеспокоился Василий.
- Директор детдома.
- Поэтому телефон на полу?
- Наверное,  выронила, когда голова закружилась.
       Василий поднес трубку к уху, послушал. Оттуда монотонно неслось:
- Мила, где вы? Ми-ла, ал-ло!
- Елена Борисовна, извините, это Василий! Жене стало плохо- приводил  в чувства, поэтому не брал трубку. Потом узнал ужасную новость. Выходит, не стоит даже думать об этой малышке?
- С чего вы взяли?  Я ведь только плохую весть донесла. Сама ведь просила начать худшей. Другая новость такая:  этим  родственникам нужен только дом в деревне, в котором  жила семья Верочки. Имеют своих  детей, живут в съемном жилье. Еле концы с концами сводят. Наталья Петровна ездила  с вопросом: возьмут ли сиротку на воспитание.
    Сказали,  только из-за жилья  согласятся на это. А как поступят с ребенком,  придумают потом. В общем, приходите завтра с утра  в детдом. Мы тут с Натальей Петровной придумали, как  вам помочь. Но это не телефонный разговор.
     Супруг поднял с пола Милу, уложил на кровать.  А назавтра  отправились в детский дом. Директор ждала в своем кабинете. У окна с кем-то беседовала по телефону Наталья Петровна:
- В общем, есть выгодное предложение. Думаю, все останетесь довольны: и вы, и усыновители.  Ждем  срочно  по адресу… Она по слогам продиктовала, куда надо приехать..
    Затем  Наталья Петровна повернулась к Писаревым:
- О, вы уже здесь. Это хорошо. Хочу рассказать  о своем посещении так называемых родственников Верочки. Вот уж поистине  нищета, грязь, теснота и полное безденежье.
- Так пусть идут работать. Что,  рук нет, что ли? – подал голос Василий.
          Наталья Петровна отмахнулась:
- Ну, нельзя так категорично все решать. Это спорный вопрос, на мой взгляд. Мужчину сократили в автопарке. Хотела бы  посмотреть, как  бы сами вышли на работу на месте женщины, у которой пятеро детей один другого меньше. И младшему всего полгода.
- Никто не имеет права сокращать многодетную мать,- возмутился Василий.
- Умоляю вас! Это частное предприятие. Кто сейчас придерживается законов? – Вздохнула директор детдома.
    Василий вспылил:
- Слава Богу, мы с женой всегда работаем и неплохо получаем. И никогда не гнались за количеством детей, как некоторые.
- Ну, это уж не нам решать, сколько стоит иметь детей, а сколько не надо,- снова возмутилась Наталья Петровна.
        - Простите,  так переживаю из-за расстройства удочерения, что совсем не соображаю, о чем говорю.
- Вот так – то лучше. Сейчас не пререкаться надо, а решать, как добиться от этих родственников отказа от девочки.          
                Стали думать.
- Как я сказала, им нужно жилье,  не ребенок.  Скажите, можете пожертвовать домиком бывшей семьи  Верочки, чтобы  получить малышку?- обратилась к Писаревым представитель опеки.
 Мила обрадовалась возникшей ниточке надежды:
-  Только Верочка и нужна. Все остальное не имеет значения. Так, Вася?
- Именно! У нас все есть. Пусть и родственники девочки поправят свое положение. Если не трудно, кто по профессии глава семьи?
   Директор детдома поняла ход мысли Василия:
- Мужчина - водитель такси, по-моему.- После сокращения пытался подрабатывать на своей машине. Но “ Москвич” у него старенький, ржавый, никакое агентство не соглашается разрешать на нем извоз.
- Могу предложить место слесаря в своей автомастерской.
- А женщина не имеет профессии,- вздохнула директор.
- Можно решить вопрос и с ее трудоустройством – по вечерам, когда муж вернется с работы, могла бы наводить порядок в гараже,  оставив на два-три часа детей под  присмотром отца.
                Наталья Петровна подошла к Миле:
- Зря  расстраиваетесь, Мила.  Веру уже  вернули сегодня назад. Надеялись, что  поступите именно так, как  сказали сейчас. Поэтому попечительский совет вынес положительное решение. Не волнуйтесь, прошу вас.
 Мила  вытирала слезы радости, Василий тер брови, чтобы не расклеиться тоже. Давно известно, если одна дорога ведет в тупик, надо искать новую.  И сейчас в этом кабинете, кажется, вышли на правильное решение  проблемы.
       Примерно через час дальние родственники малышки недоверчиво рассматривали Писаревых. Те, в свою очередь, присматривались к возникшим из ниоткуда родственникам  девочки, к которой прикипели всей душой.
       После доверительного разговора обе стороны остались довольны. Дядя с тетей отказались от Верочки. Наталья Петровна пообещала помочь в оформлении домика на их имя.
                Мила сказала:
- Пока  можете просто вселяться в дом и жить там.
- А я  приглашаю  обоих в мастерскую для оформления на работу, - произнес  Василий важные для родственников Веры слова.-  Утром и вечером  вас будут привозить и отвозить назад наши сотрудники.
        Тут Писаревы услышали, как няня позвала малышку:
-  Верочка, за тобой мама с папой пришли.
Та впервые бросилась к ним с радостным криком «Мама!». Застенчиво улыбнулась папе и, вложив свою маленькую ручку в ладонь Милы,  вместе с ними спустилась  по лестнице.
          Мила стала мамой  девочке, которая давно хотела этого. От счастья  душили слезы-никогда и никому не позволит обидеть свою маленькую дочку.  Срок ожидания получился немалый. Но теперь в  доме  топали детские ножки и слышался заливистый смех Верочки.
               
                Глава 2. Верочка в семье.
         
            Дочка любила нюхать цветочки. И не важно, росли те на кусте, размещены на статуе или вообще нарисованы. Как-то Мила шла с ней по улице и наблюдала картину. Во время прогулки маленький мальчик с бабушкой подошли к  цветущему кусту  и нещадно начали обрывать на нем листочки и желтые цветы. Ладно бы на букет, а то просто бросали под ноги. Потоптались потом по ним и ушли.
   Мила всегда говорила детям, что  растения вокруг растут для красоты и гармонии, их не обязательно рвать, можно просто понюхать и тут же настроение улучшится. Зато они поднимут жизненный тонус еще кому-то.
    Малышка, видя такую картину,  направилась к оборванному кустику. Ну, - думает мама, дурной пример заразителен, - сейчас последует ему. Но Вера подошла, подняла цветочек, понюхала, попыталась прилепить обратно на кустик.  Не получилось. Тогда  положила  в лужицу:
- Пусть водичку пьет. А-то засохнет.
    Мила с дочкой иногда срывали одуванчики, и дули на них:
- Мамочка, смотри,  зонтики  разлетаются в разные стороны.
- Это наши приветики к Наташе и Илье спешат.
- А вон  совсем в другую сторону полетел.
- Наверное, его понесло к бабушке.
      - К бабуле - это хорошо. Она добрая. И пироги печет вкусные. А когда мы  в гости поедем? Уже, наверное, бабушка ждет?!
- С чего вдруг так решила?
- Но я – то уже хочу к ней.
- Скажи честно, наверное, по выпечке соскучилась? Неделю не пекли.
- И по ней тоже.
- Так давай займемся этим сегодня.  Помогать будешь?
- Угу,  люблю  работать у печки. А какие ты, мамочка, больше любишь: с капустой, с картошкой или сладенькие, с яблоками?
- Всякие нравятся. Особенно с капустой и мясом. У меня все бабушки отлично  пекли: у одной  с капустой-мясом хорошие получались, у другой сладкие красивые и вкусные выходили.
 - А с яблоками вкусней. И с капустой тоже ничего. А какие  сегодня сделаем?
- Вот сейчас и посмотрим в холодильнике, что там есть? Потом решим, с чем будут.               
- Чур,  я смотрю. - Подскочила со стула девочка, встала на цыпочки. И открыла дверцу:
- У-у,- вытянула  губы,- яблок всего один и один, - стала загибать пальцы.- Этого
не хватит.
               - Маловато, конечно. На большой  надо где-то штук шесть. Сможем сделать только маленький  – для тебя.
- Ура! У меня будет собственный пирог!
       - А капуста  есть?- Спросила мама, хотя уже внизу на полке заметила вилок сама.
- Тут ее, хоть пруд пруди.
- Пруд пруди - это сколько?
- Бабушка всегда так говорит, когда много.
       Понятно. Всякий раз, как в гостях побывает бабушка, у Верочки в речи появлялись новые выражения. И вообще, девочка заметно подросла, стала болтушкой. Если раньше  слово лишнее трудно было вытянуть, теперь они лились, как из рога изобилия.
          Мама с дочкой поставили опару. Та подошла. Затем замесили тесто. И поставили в теплое место возле печки. А пока сидели за столом и беседовали.
 Тут в прихожей щелкнул замок, зашаркали чьи-то ноги. Девочка побежала на разведку:
- Ура! Мой папочка родненький пришел.-  Непосредственность Веры била через край. - А мы зато с мамой тесто поставили. Будем пироги печь. Тебе какая начинка нравится?
- Да мне все равно, золотце, - поцеловал шалунью  папа.
- Ну, правда?
- Тогда с капустой.
- Мамочка, и папе с капустой нравятся. Вся семья прям капустная какая-то подобралась,-  закатила вверх глаза.  Потом схватила отца за руку и потащила на кухню.
- Вот, смотри,- подняла  полотенце над тестом.- Уже все готово. Почти.
- Ух ты! Какие вы все-таки молодцы.
           Мила спросила:
- Вась, ты голодный или подождешь выпечку?
- Лучше подожду! Перекусил по дороге.
- Мам, а мы что, сами  пироги будем лопать? Давай хоть Наташу и Илью с детками  позовем?- изобразила на лице странное выражение Вера.
- А что, можно,- поддержал дочку папа. – Они уже должны  с работы вернуться.
И позвонил  детям с проводного телефона.
          - А какие кружки на стол ставить?- Суетилась помощница.
- Самые красивые - в крапинку, наверное.
- А можно  платье новое в горошину одеть?
- Почему бы и нет?! Семейное чаепитие- это почти праздник.
                Мила радовалась, что у них с мужем теперь есть такая смышленая дочка. Все ей интересно, во всем старается разобраться или помочь. До этого было тоскливо как-то и не с кем даже поговорить. Теперь  опять читали вслух книги, беседовали с девочкой или учили  стихи.
            Она вспомнила:
- Доченька, а не хочешь  папе рассказать стих, что недавно выучили?
- Папа,  будешь слушать?
- Конечно, как же без стишка-то.
           Дочка подбоченилась:
- Новый чай я заварила.
И Назара пригласила.
Чай отличный, ароматный,
И на вкус такой приятный!
Сын попробовал, скривился,
Аромату удивился:
— Вкус какой-то необычный,
Он мне очень непривычный…
— Я купила лучший сорт:
В чай добавлен бергамот!
Выпил чай сынок Назар
И,  обиженно сказал:
— Выпил всё до дна, но что-то
Нет в стакане бегемота»!
- Ну, как?- рассказчица заглянула в глаза отца.
- Оказывается,  вы с мамой молодцы! И пирог испекли, и чай вскипятили. Еще и стих выучили! Даже не знал, что такие шустрые!
             В прихожей кто-то зашаркал ногами, заплакал малыш.
- А мы тоже слышали. Классно! Обязательно, сестренка, учись всему, что мама дает,- почерпнешь многое,- сказал Илюша,укладывая маленького сыночка   на диван в гостиной.
              - А вы Мойдодыра уже читали? – Поинтересовалась вошедшая в комнату Наташа с пирогом на разносе и вареньем в большой розетке -  уже успела в помощницы записаться.
- Да! И не раз! Это  любимая книжка,-  стала ерзать  на месте Верочка.
- А мы с мамочкой еще и играли потом в Мойдодыра, - сообщила старшая сестра, заканчивая подготавливать стол к трапезе.
- Как это играли?
- Если интересно, у мамочки спроси. Она любит всякие творческие штучки.
             - Мам, а мы  тоже  поиграем так же, как ты с Ильей и Наташей это делала?
- Обязательно, милая. Только не сегодня. Тто-то очень устала.
- Все готово, прошу  к столу,- последовал Наташин призыв.
             Илья, как мальчишка, подскочил с  места:
- С детства обожаю чаепития.  Когда  были маленькими, бабушка  всегда перед ним говорила:
На Руси — один зарок,
Кроме всякой пищи:
Утром — чай, в обед — чаек,
Вечером — чаище.
          - Жалко, что она сейчас не с нами,- вздохнула Наташа. - Икает, наверное, там раз  вспоминаем?!
- А я вот узнал, что чай на Руси появился не так давно. До 17 века  о нем и не знали. Сначала  завезли в Сибирь, потом появился у зажиточного населения России. И у всех ассоциируется с самоваром, пирогами, тортами и баранками. В купеческих семьях напиток  вообще пили из блюдца, считая, что так  быстрее охлаждается.
 - Вот и мы сейчас будем отдыхать за чаем и душевной беседой.
   Все расселись по местам,  приступили к смакованию пирогов с чаем. Ни с чем не сравнить встречу родных и близких просто так, за общим семейным столом. Настроение поднялось в разы, на душе стало тепло и радостно.
         Форточка в комнате была открыта и, несмотря на тюль, из нее появилась   божья коровка:
- Ой, мамочка, какая красивая мушка прилетела,-  подскочила дочка с места.
              Наташа засмеялась:
- Это не мушка, а божья коровка.
- А можно ее поймать и на ладошке подержать?
          Гостья, как по заказу вдруг спикировала на стол, и опустилась прямо возле чашки Верочки.
- Ой,  какая красивая, прямо как мое новое платье в горошек. - Девочка  приподнялась, взяла платьице с двух сторон за подол, и прокрутилась вправо-влево, показывая себя в платье во всей красе.
От умиления  за столом заулыбались.
          А она потом выдала:
- Если это коровка, то должна  в стаде пастись?! Но такую маленькую большие коровы сразу же раздавят.
Все обескуражено переглянулись, не зная ответа на каверзное умозаключение.
                Тут Илья нашелся:
- Верочка,  коровка-то божья?  Поэтому и пасется  не в  земном стаде, а в божьем.  Там никто никого не давит. Кроме того, она летать умеет.
    - Ну, да! Очень своеобразное мышление. Далеко пойдет наша сестренка,- помотал головой Илюша.- Никогда  не задумывался над  этим.
- А куда это я еще далеко пойду. Никуда не хочу. Мне и тут  хорошо.
Находчивости ей хватало.
          Она быстренько насытилась и занялась кормлением, лечением и катанием на коляске «кукольных детей». И делала это с такой заботой и рвением, что никто не мог отвести  взгляда.
     Наташа улыбнулась:
- Наверное,  Вера врачом станет!?
- Скорее всего, в ней просто кипит жизнелюбие и желание всем помочь.- Поддержал сестру Илья.
Вера тут же вопросительно посмотрела на маму:
- Почему врачом? Я никогда никому не вру!
Мама прижала малышку к себе:
- Врач, доченька, не тот, кто врет, а кто людей лечит. Их иначе еще докторами зовут  и лекарями.
- Да?-  Она обернулась к папе.
Тот согласно кивнул головой. Вздохнула облегченно:
- Ну, тогда ладно, можно и детским доктором. И воспитателем в саду. Или учительницей в школе.
      На следующий день малышку вызвали на прививку в поликлинику. Она вела себя сдержанно, вытерпела все процедуры стоически. За это медсестра сунула  в ладошку конфету:
- Какая смелая малышка. Побольше бы таких детей. А то рыдают, вырываются, словно резать собираюсь. И в кого она такая?
- В папу! Он даже, когда упал с лестницы и сломал себе ногу, не плакал, - громко ответила девочка.
             Мама улыбнулась, прижав дочку к себе:
- Наблюдательная ты наша!
И поправила на дочери одежду. А на улице спросила:
- Ну что, Верочка, понравилась  медсестра? И прививку сделала, и угостила.
- Угу! Только вот не знаю, понравится ли папе, что исколола меня всю и делала больно.
    Как-то пошла Мила с Верочкой на прогулку. У соседа были голуби. Он то и дело свистел им, хлопал в ладоши и даже подпрыгивал, когда выпускал  в воздух. Птицы были совершенно разные. Одни походили на диких, другие с лохматыми ногами, с хохолком на голове. Они громко хлопали крыльями, взлетая и возвращаясь в голубятню. А некоторые даже кувыркались в воздухе.
             Мама с дочкой засмотрелись на  красивых птиц, заворожено глядя вверх.
-  А зачем люди держат голубей? Чтобы любоваться ими?
- По разным причинам: кому-то нравится их вид, а некоторым  нужны для питания.
- Какое там питание?! Они ведь малюсенькие! Вот куры, утки или гуси,- это да.  Их мясо за один раз не съешь. Можно такую большую семью, как наша, до отвала накормить.
- Ну, да, ты права! Скорее, голуби нужны для красоты, наверное. А может, еще для чего-то.
        Верочка замолчала, стала ходить кругами возле голубей. Потом вдруг выдала:
- Я поняла, для чего они нужны.
- И для чего же, интересно?
- А знаешь, они порядок везде наводят. Посмотри, всякие крошки, мусор везде клюют, воду из лужиц выпивают. А нам потом приятно ходить по чистым дорожкам.
- То есть, они вместо дворников у нас работают, получается?
- Ага.
       Мила погладила дочку по голове:
- Ну,  что, доченька, пойдем буквы учить из азбуки?
- Может, хватит уже?- Скривила недовольно лицо малышка. Мы итак вчера и позавчера  учили. Целых  две буквы выучили.
- Солнышко, но их в азбуке 33. И чтобы научиться читать, надо все их знать.
         Верочка вдруг вся согнулась:
-  Ой, что-то у меня голова разболелась,- приложила   руку к ней.
Потом схватилась другой  рукой  за живот, и слезливо прошептала:
- И сердце хватает, спасу нет.
       Мила подивилась  хитрости дочери:
- А где же у тебя сердечко, милая?
- Да вот же,- показала та на живот.
- Ох, и хитренькая  стала наша Верока, прямо лисичка-сестричка. Давай тогда отдохнем после прогулки. И приступим к занятиям. Наташа и Илюша очень любили заниматься.
       - Мамочка, я тоже очень люблю все узнавать, а сейчас что-то  кушать захотелось.
- Вот пойдем  и поедим. На голодный желудок и жид даже удавился.
- А кто это «жид»?
- Есть такой хитрый народ - евреи. Их и называют так в шутку.
          - А зачем он удавился?
- Никто не давал  еду, он взял и лишил себя жизни, чтобы не страдать от голода.
- Бедный жид. У него не было такой доброй мамы, как у меня. Не стану удавливаться, потому что ты всегда кормишь.
- Конечно, Верочка.
Когда Верочка впервые пошла в детский сад,  вечером вернулась возбужденная и спросила у отца:
- Папочка, а у тебя на работе есть воспитатель или нянечка.
Отец переглянулся с Милой, та прыснула в ладоши и отвернулась в сторону, чтобы не видела этого дочка.
           И на полном серьезе ответил:
- Нет, у взрослых не должно быть ни тех, ни других,
- А кто же тогда ругает, когда  плохо себя ведешь?
- Я стараюсь быть хорошим.
- Ну, а вдруг? – подняла брови кверху малышка.
- Если уж вдруг, то начальник есть.
        - А что, он в угол  поставит?
- Нет, скорее, на дверь может  указать.
- Как это -  « укажет на дверь».
- Значит, не будет у меня ни работы, ни денег.
Верочка посерьезнела:
- Тогда, папочка, веди себя хорошо и лучше не балуйся.
                Как-то после занятий, когда мама  помыла голову, а Верочка наводила порядок в своем углу с игрушками, приехала  из Ейска бабушка в гости:
- Что-то по вам так соскучилась, что не усидела дома. Решила проведать своих любимых,- потормощила она Веру, целуя.
- Мы тоже, мамочка, давно мечтаем, чтобы быстрее пришло лето, - обнимая старушку, говорила Мила,-  И завеяться в гости на весь отпуск! А сейчас отдохни две-три минутки. Волосы досушу феном.
- Иди, иди, милая,  хоть посижу немного с дороги.
        Она села на диван в гостиной и вытянула уставшие  ноги вперед:
- Как же у меня ступни гудят.
Верочка сначала пристально вглядывалась в ноги бабушки, сидя рядом и обнимая  за полный стан. Потом оглянулась в сторону ванной комнаты:
- Да нет же, бабуля, это не твои ступни гудят, а мамочкина сушилка.
Бабушка с мамой хохотали до слез,  девочка им подхихикивала, но никак не могла понять, чего такого смешного  сказала.
   Отсмеявшись, бабушка вспомнила:
- Знаешь, Мила, когда ожидала на автовокзале  автобус,  на соседнее сиденье сел старенький такой дедушка.
- Еще старше тебя? - удивилась внучка.
- Бабушка еще молодая. Она ого-го  какая,- засмеялась мама Веры.
      И бабушка, улыбнувшись, продолжила рассказ:
- Разговорились о том, о сем. Потом он говорит:
- Вот  говорите, не все люди на земле счастливы. А я думаю: мы ведь сами его творцы.
 Переспросила:
- Не поняла. Это как?
 Тот  в ответ:
- У каждого человека на затылке сидит нужда, а на носу удача. Если мы приуныли, опустили голову вниз,- нужда перевешивает, и скидывает удачу с носа. А если встаем с утра в настроении, делаем зарядку, обливаемся холодной водой, улыбаемся наступившему дню и поднимаем голову вверх, распрямив плечи, тогда удача оказывается сверху, а жизнь становится счастливой.
          Тут подошел к посадочной площадке мой автобус. С дедушкой  расстались. А я всю дорогу думала: а ведь прав он, сами забиваем себе голову всякими предрассудками и переживаниями, думаем, как на наши действия отреагируют окружающие. И смотрим не вперед и вверх, а вниз, себе под ноги. От этого не видим, как прекрасен мир.
       Верочка подскочила с места и стала тренироваться правильно ходить, чтобы счастье не покидало  никогда. Она расправляла плечи и задирала нос кверху:
- Посмотрите, правильно? Так надо держать голову?
- Именно так,- сказала мама.
- Даже тогда, когда хочется плакать от обиды или невзгод, - добавила бабушка.
       Девочка, потренировавшись не склонять голову под грузом неприятностей, отправилась обучать своих кукольных сыночков и дочек мастерству держать при себе удачу, даже когда она так и хочет улизнуть  к другому:
- Запомните, дети,  раз и навсегда:  ничто не должно заставить  опустить глаза и голову вниз. Это самое главное. Так сказали мама и бабушка. Уж они-то плохого ни мне, ни вам не пожелают.
       Мила тяжело вздохнула:
 - Знаешь, мама, мы с Васей как-то задумались: в  жизни все так зыбко, как у родителей Веры, например.  Доли секунды...  Кажется,  это так мало и так молниеносно...И кто-то в миг остается сиротой.  Но кому-то эти доли секунды спасают жизнь, оберегают от плохих последствий.
       Бабушка тоже с грустью в голосе  поддержала:
- Твоя правда, дочка, в молодости  как-то мало об этом задумываемся. А когда появляются собственные маленькие детки,  и то и дело норовят куда-нибудь залезть, что-то натворить, где-то нашкодить, тут уж начинаешь задумываться: видно и правда кто-то нас оберегает.
             - Что-то мы завели не очень хороший разговор. Того и гляди, носы опустятся… Они засмеялись и пошли готовить ужин на стол,  скоро должен прийти Верин папа. И неплохо бы к этому времени испечь хотя бы оладьи к чаю.
       Чуть погодя, пришел с работы Василий, радостно встретился с тещей. Он всегда был доволен, когда та приезжала. Таких умных женщин, как она, еще поискать. Когда-то давно, еще поначалу создания семьи, у них с Милой иногда случались столкновения. Именно благодаря теще все осталось позади. Она умело помогала дочке и зятю разрешать  проблемы, давала дельные советы.
       Назавтра должно было наступить весеннее утро. С вечера на улице было тепло.  Вера с надеждой смотрела перед сном в темное окно, словно ожидала увидеть появления весны в полной красе, как в детском саду, когда выходила какая-нибудь симпатичная девочка в красивом наряде с цветами в венке или в руках.  И все понимали, что это  пришла весна.
        Погода в конце зимы менялась «со скоростью света». Утром, например, тепло и светло, радовалось все живое, а чуть позже ледяной ветер, дождь или снег нарушали природную идиллию. Становилось зябко и сыро.
  Вчера весь день светило солнце и радостно пели птицы. А сегодня утром всей семьей выглянули в окно –  вокруг стало белым-бело и дул ледяной промозглый ветер.
                Верочка с обидой в голосе спросила у папы:
- Ничего не пойму. Сегодня должна быть весна, а на улице снег. А вчера была еще зима – жарило солнце. А что же будет тогда завтра? Снова зима или наступит, наконец,  весна?! Или, может, лето?
  Год за годом дочь становилась старше. Росла общительная, смышлёная и добрая. У родителей с нею существовала особая связь. И пусть от  излишней привязанности, а иногда и капризов, они иногда уставали. Но когда  сладко сопела в кроватке, - не было нежнее и милее человечка.
   Мила с Василием радовались, что она появилась когда-то в их жизни.
- Я вот все думаю, как бы жили без нее? Ну, читали бы, в кино ходили, растили
огород и при этом скучали. Теперь интерес какой-то появился.
         Мила вздохнула с улыбкой на лице:
- Это ни с чем несравнимо: обнимешь, поцелуешь, в чистые глазки заглянешь - вся усталость проходит. И сразу появляются новые силы и желание жить.
- Она наша. И этим все сказано,- подхватил  муж.
- Я поражаюсь ее сообразительности и хитрости.
   - Ну да!  Мы наивно полагали:  научим  чему-то, будем воспитывать. Оказалось, нет,  она наш учитель! Согрела наши сердца, которые, чего греха таить,  от проблем стали почти ледяными и  наполнила жизнь смыслом. 
   Жаль, конечно, ее младенческие годы прошли вдали. Не видели первую улыбку, не при нас гулила,   не были свидетелями  появления первого зубика и не  слышали начальные  осознанные слова. Не знаем, что  сказала раньше: «мама» или «папа».
- А, может, «баба». У нее ведь еще и бабушка была. И братишка. Все было и растаяло, как сон. Один миг - и ничего не стало, - засомневался муж, вздыхая.- Мне кажется, она была смешной, когда впервые пошла своими ножками.
- И мне. Она ведь не худенькая. А, значит, качалась и махала руками, как балансиром.
                Мила  настолько отождествила Верочку со старшей дочерью, что кажется, все о ней знала и все видела собственными глазами.
- Представь себе, я такого же мнения. Говорят: нельзя принять чужого ребенка. Ерунда все это. Люблю ее, как собственную. И это чувство не описать словами, оно не поддается объяснению.

               
                Глава 3. Сон. Люба.

                Как-то осенью ближе к обеду Писаревы  отправились на собственной машине  в торговый центр. Ехали и молчали, думая каждый о своем.
Вдруг Мила, загадочно посмотрела на мужа:
– Представляешь, мне сегодня такой интересный сон приснился.
 – Плохой? – Повернул он голову в ее сторону.
– Почему сразу плохой? Очень даже хороший! Приснилось, что ты  принес  домой маленькую девочку. Была счастлива до потери пульса. Переодевала и обнимала ее, радуясь, что снова стала матерью.
 - Тебе точно такое привиделось?
- Когда -нибудь слышал от меня неправду?
        Супруг расхохотался, и, захлебываясь собственным смехом, выдавил из себя:
– Надо же! Такое совпадение!
– Ты о чем? – удивилась Мила.
 – Тоже подобное видел. Будто веду  машину. Вдруг женщина с обочины бросает  под колеса сверток. Нажал на тормоз.  Выскочил из машины. И поднял из-под колес кроху в одеяле.
                Я просто взбесился:
– Ты что? С ума сошла? Дитя под колеса бросаешь? И себя, и водителя под статью толкаешь! Это же дар Божий, который не каждому в  жизни дается.
  Женщина размазывала по лицу слезы и  глядела на меня пристально и злобно:
– А что мне с этого дара? Как  прикажете растить? Постоянно ведь есть просит, а  кормить нечем.
             – Выходит, совсем тебе не нужна?
– А зачем!? Как смогу одна поднять-то: работы нет и не будет, пока дитя не вырастет.
– Так  откажись от малышки. Зачем жизни лишать, бросать, как щенка, под колеса?! Я найду  пропитание и обеспечу всем необходимым.
       Нерадивая мать встрепенулась:
– Да с удовольствием. А что, так можно?
              - Интересные вы, женщины! Как с мужиками кувыркаться, так  грамотные! А как с дитем обращаться, не знаете. Вам лучше жизни лишить, чем дать второй шанс.
- Да и не кувыркалась  вовсе. Изнасиловали  три выродка, когда из института домой шла. Даже не знаю, кто из них оказался плодовитым. Когда стало видно живот, пришлось из семьи уйти и из института.
          - Так ты ДНК сделай.
- А деньги? И где  потом этого папашу искать?
Я почесал подбородок:
- Ну и ситуация.
          В это время по встречной полосе мимо проезжала милицейская машина.  Поднял руку. Автомобиль остановился. Из окна выглянул работник правоохранительных органов.
– В чем дело?
          Пригнулся к нему:
– Товарищ милиционер! Подойдите к нам, пожалуйста.
Тот перешел на противоположную сторону дороги:
– Помощь нужна?
           – Тут такое дело. - Начал я.- Женщине не на что содержать ребенка, хочет отказаться от малышки. А мы с супругой могли бы заняться его воспитанием. По медицинским показаниям  жены уже не можем  родить собственного крепыша, а любви и тепла еще хватает. Подскажите, как это сделать быстрее и проще?
          Милиционер пристально посмотрел на потенциальную отказницу, потом на меня:
– Считайте, что повезло, меня часто приглашают на составление таких документов. И именную печать взял с собой, так как еду в опеку и попечительство. Документ лучше мне самому туда завезти. Думаю, правильнее доверить воспитание людям адекватным и добрым,  чем вытаскивать малюток из мусорных ящиков и колючих зарослей в лесу.
           Составил акт  и удостоверил  подписи. Я с копией отказа и с ребенком отправился домой. А он в опеку.
- Если бы все было так просто. Захотел малыша. И взял на воспитание. А-то  ведь куча препятствий на пути.
           В это самое время в одной из неблагополучных семей случилась непоправимая беда. Десятилетняя дочка пришла из детского дома проведать родных, взять кое-что из своих вещей и подписать подготовленный отказ матери от дочери.
             Мать пьянствовала с собутыльниками и не обратила на  приход чада внимания. Зато девочка понравилась одному из пьянчуг:
- Какая ладненькая куколка. А что, если я ее... это…? Ну, так сказать, сделаю своей любимой кралей?
Мать неустойчиво кивнула головой:
- Две бутылки на стол … и дерзай.  Давно пора поставить  мозги на  место. А-то, видишь ли,  мать ей плохая. И флаг тебе в руки,- загоготала та, как сумасшедшая.
       В проеме Любиной двери показался толстый мужик с пропитой физиономией.
- Дядя, вам чего? Мама на кухне.
- М-мне н-не нужна никакая  м-мама! Она старая и толстая. Я к-к т-тебе,- промычал мужик.
И повалил девочку на кровать, потом склонился к ее губам. От него воняло водкой и какой-то кислятиной. Люба  отвела голову в сторону, стала вырываться. Никто без ее разрешения  не притронется. Особенно этот вонючий алкаш.
  Толстяк  от протеста только распалился. Предполагал, что со стороны малявки возможен протест, но думал,  чуть поломается и сдастся. А тут сопротивление не стихало, а поднималось по восходящей.
        Пробовал взять ее мягкостью и нежностью.
- Ну, чего  ломаешься? Все когда-то становятся женщинами.Сделаю тебя королевой, будешь в шелках и золоте ходить.
- Ага, как сам, пьянь чумазая! Ненавижу! Пошел вон! Мама! Помоги!
Но маме было не до  криков. Волновало другое: как бы при дележе водки  не обхитрили собутыльники..
          - Ах, так, не хочешь по- хорошему,  могу прибегнуть  к грубости,- орал похотливый алкаш.
- Отпустите меня! Прошу вас! Милицию  натравлю! Гады! - кричала Люба.
Но никто не спешил  на помощь.
        Мужик стягивал  одежду, надавливая на детское тело своим,  растянул  руки в разные стороны. И при этом безрезультатно пытался поймать  слюнявым ртом ее губы. Только это  почти получилась, та со всей силы прикусила  ему губу. Во рту появился привкус собственной крови.
        Это настолько взбесило педофила, что тот схватил руками ночную сорочку и разорвал сверху донизу. Потом сделал то же самое  с нижним бельем. Его желание обладать недотрогой достигло апогея, а для девочки  это означало опуститься в собственных глазах до самого пола.
        Он требовательно подминал гордячку под себя. Она при этом кусалась и царапалась, хотя натиск  мужика и  девичьи силы несопоставимы. Он наматывал ее волосы на руку, и трепал  голову из стороны в сторону. И все равно никак не мог подчинить своей воле:
- Мама, помоги! Насилуют! – кричала она.
        А пьяная в дымину мама делала вид, что не слышит собственной дочери. Лишь  посмеивалась:
- Чего орать - то? Уж этот справится. Взрослая уже. Раз шапкой не собьешь,- пора зарабатывать деньги в семью. Итак, воли много было. В циркачки, видишь ли,  в Москву захотелось. Будет классно жить и хлеб с икрой и маслом трескать, а матери помогать не надо, пусть прозябает в нищете. У самой во-он какие шмотки в детдоме выдали, а мать в обносках ходит.
         - Тамар, может, зря ты это все затеяла? Жалко. Дочка ведь,- подал голос партнер по выпивке, что сидел между нею и старшим сыном, который от злости сжимал губы и зыркал глазами на мать. Но ничего не говорил.
- Молчи уже! Я – мать, лучше знаю, что плохо, а что хорошо. В детстве  от нас сбежала, попала в детдом. Ее там кормили, поили, одевали, спала на чистеньком постельном белье. Хоть бы раз вспомнила о матери или брате. Нет, ей мой отказ и приемную семью подавай. Там, видишь ли, ей лучше будет. А я? Я что, плохая мать?
         - Никто не винит тебя. Ну, будут  другие родители, станут заботиться о дочке. Хоть об этом не надо будет думать. Ты все равно останешься  биологической матерью.
- Ладно! Давай, наливай! За это надо выпить.
        А насильник тем временем в соседней комнате решил  вырубить Любу кулаком.  И ударив сначала со всей силы в лицо, потом так же ниже живота, девочка согнулась от боли, но продолжала  отталкивать от себя ногами. Он колотил по лодыжкам, а потом, схватив за подмышки, так тряханул, что у нее колыхнулась голова. И в то же время попал кулаком по ней. Люба ударилась затылком о спинку кровати. Перед глазами заплясали искры.
        Кровать и вся Люба покрылись разводами крови.  Таким же был и насильник. Ее голое тело приводило насильника в неистовое желание. А девочка от стыда  укрывалась руками и защищала свою честь, насколько позволяла девичья сила.
        Мужик уже не контролировал себя и колотил  по лицу, рукам, потом снова намотал на руку  косы и с силой развел ноги девственницы. При первой же попытке совокупиться с жертвой, раздались нечеловеческие вопли девочки.  И только после наступления оргазма увидел, что простынь,  предмет для секса  и вся его желанная девчонка были в крови.
        Развратник даже сам не мог поверить в то, что  распалился до избиения малолетки. А потом уже ничего не оставалось, как бить, словно ставя точку: не бывать тому, чтобы в постели командовала женщина, пусть даже еще и девственница.
       Давно с ним такого не случалось. Злость прямо раздирала душу. Жалость и сожаление он старательно прогонял из головы. Женщины для того и созданы, чтобы ублажать мужчину, быть  их игрушкой  по жизни.
      Для педофила  утренний секс с девочкой принес позитивное настроение, даже гордость. Когда он забылся на миг от усталости, Люба сползла с кровати, оставляя кровавый след везде, где передвигалась, открыла окно, и с трудом  вылезла через него на улицу из дома матери, которая не спасла  свою малолетнюю дочь от насильника.  А еще и насмехалась,  слыша  вопли и зов о помощи. Это не мать, а дьявол в юбке. Никогда  ноги здесь больше не будет. И зачем  только приходила?
        Хотела получить письменный отказ  от нее и  порадовать, что  нашлись приемные родители. Страшно даже представить, что теперь будет? Как жить после всей этой грязи? Сумеет ли она показаться  детском доме после такого позора? Нет, не могла  пойти туда. Поэтому зашла в сарай учреждения, упала на доски и сжалась в комок, обливаясь слезами.
        Боль физическая слегка утихла, теперь плакала душа. Не было сил  привести себя в порядок,  мир померк, и впереди зияла черная тьма. Лишь одно вертелось в голове: все выдержу и рано или поздно попаду в семью. Ладно, потенциальный отец осудит, но мама-то поймет и поможет. Девочка жила сейчас мизерной надеждой, что потенциальные родители не откажутся от нее, не бросят в беде.
        Не все в нашей жизни получается так, как  хочется. Лежала и плакала так до самого утра. Но голод не тетка, утром поплелась в сторону продуктового магазина. Смотришь, кто-то пожалеет и накормит. С самого утра она то стояла возле магазина, то сидела на лавочке неподалеку.
       Семилетняя Вера ближе к вечеру пошла в магазин. Вернулась домой взволнованная:
- Мама, ко мне сейчас возле магазина пристали два  детдомовца. Один стал вырывать сумку с продуктами, а другой выкручивать руку. Было так больно,  я кричала и плакала:
        Мила сжала кулаки:
- Что они тебе сделали?
- Ничего!  Подбежала девочка, что до этого тоже плакала на лавочке. И тому хулигану сзади подножку подставила, он упал, ударился носом, стал размазывать   кровь по лицу. 
                Тот, что держал  за руку, заорал:
- Кто тебя звал сюда, Любка?
- А чего звать? Отстаньте от девчонки, не получите  по шеям, - огрызнулась она, и завернула пацану руку за спину.
                Потом пнула  под зад:
- Пошел вон, оба пошли отсюда, придурки!
Мальчишка прищурился  и  зашипел, как змея:
- Скажу в детдоме, что ты грязная и  дерешься,- попадешь в темную комнату!
- Директор узнает, что  детей обижаете, -  самих туда отправит.
      Мальчишки убежали. Я глянула, а у девочки на лице, руках и ногах,- везде    синяки и кровь.
-  Поэтому  она плакала?
- Да,  сказала,  алкаш один побил.
                Когда  пришел, мама Любина пьяная сидела за столом с другими дядьками, он отдал две бутылки водки.  И ввалился в комнату вслед за Любой.
- А сколько же девочке лет?
- Кажется, десять..
        - Чего же весь день сидит на лавочке, и никуда не уходит? – заволновалась мать малышки.
- Так она детдомовская. Отпросилась мать проведать. А потом убежала из дома через окно. Тот дядька и наставил синяков, который за нею в комнату приперся.
            Мы потом  подружились, сидели на лавочке и разговаривали. Я отломила ей кусок от булочки и колбасы. Ты не будешь ругаться?
 - За что же корить тебя, солнышко, если все правильно сделала?
Верочка прижалась к Миле:
- Мы сидели и ели булку с колбасой, и еще  болтали ногами. Мне было  так хорошо, будто она моя сестра,- подняла дочка распухшие глаза на маму. 
 У Милы от волнения забилось сердце и  закралось подозрение: дядька мог не только просто побить  девочку.
- Доченька, покажи, где сидели с Любой.
- Пойдем. Я ей так и сказала, что ты поможешь.
    Мила погладила девочку по голове:
- Моя ты умница. Ну-ка, вспомни: что на ней надето? На улице – то прохладно.
- Только большущий  сарафан и комнатные шлепанцы, вроде.
Мила еще больше утвердилась в своем подозрении.
- Подожди, найду что-нибудь теплое  для Любы, и пойдем.
                И задумалась: что взять для бедняги, какого та роста? Она забралась на стул возле шкафа и достала с антресолей  вещи старшей дочери, которые  вполне могли сейчас пригодиться.
    Скоро Вера уже бежала  к лавочке, где все еще сидела полураздетая  девочка с грустными, почти взрослыми глазами. Столько отчаяния и растерянности было в них, что у Милы заныло сердце. Появилось такое же щемящее чувство, какое испытала три года назад, когда узнала историю появления Верочки в детском доме. Люба смахивала сейчас на экзотический цветок, сорванный безжалостной рукой из  родной почвы.
        Мила  надела на девочку  теплые вещи, и спросила:
-  Люба, скажи, тот дядька только бил тебя, больше ничего не делал?
- Этот гад бил меня, порвал платье, за все хватал, делал больно, а потом свалился и уснул. Я  выскочила в окно совсем раздетая, с веревки сняла мамкин сарафан, что сох после стирки, за сараем оделась. Больше туда не пойду, потому что боюсь.  То брат, то дядьки  пристают.
                Мила удивилась:
- А что же мама?
- Она всегда напивается  водки, и тут же начинает орать, что я нахлебница, и мне пора зарабатывать деньги в семью.
                Мила сочувственно пожала плечами:
- Если у вас такое творится, лучше  тогда в детдоме жить?
- Так  там два года и живу. Когда брат ко мне лез, бил и рвал на мне вещи,  ударила его кастрюлей с солеными огурцами. Мать их всегда много солит для закуски.  И убежала из дому, жила в подвале дома рядом со школой. Кто-то из жильцов написал жалобу, меня забрали в милицию и определили в детский дом.
- И с тех пор  не была в школе?
- Почему? До вчерашнего дня училась. Теперь не знаю, как  там с синяками покажусь.
- А зачем же вчера пошла  в родительский дом?
                Девочку подняла горящие глаза на  Милу:
- А я, может, хочу, чтобы в семью взяли, и я стала артисткой цирка! Чем я хуже других? Для этого нужен отказ матери. А она кричит, что не будет этого делать: раз она дала  жизнь, я по гроб обязана заботиться о ней. И должна начать это делать уже сейчас.
       Мила покачала головой:
- А, знаешь, Люба, пойдем к нам в гости. У нас есть ванна, одежда старшей дочери. Отдохнешь. Приведешь себя в порядок, переночуешь. Никто  ругать не будет. Я предупрежу  директора. Не в таком же виде в детдом возвращаться.
       У Верочки загорелись глаза:
- Мамуль, и чай с пирогами будем пить?
- Обязательно. Сегодня твой любимый яблочный испекла.
- Ура! Мамулечка у меня самая лучшая.- Она чмокнула Милу в щеку.
       И повернула голову к Любе:
- А ты любишь такой?
- Кажется, да. Нам давали как-то в детдоме. Только  не помню, с чем,- покраснела Люба.
- Пойдем скорей, - сказала Вера. И протянула  руку. Та поплелась с Милой и Верой, стараясь не расплакаться у всех на глазах. Все  болело. Было  одно лишь желание – выспаться, чтобы заработали мозги. От усталости не могла мыслить.   
     Поздно вечером Мила по телефону рассказала обо всем  директору детдома и старшим детям Илье и Наташе.
 - Мамочка, постарайся все на Любе сохранить в таком виде, какой есть,- твердил в трубку сын, как аксиому, повторяя то же самое, что  и чуть раньше директор.
 - Что ты имеешь в виду?
- Не давай  купаться, надо полное медицинское освидетельствование провести.
- В том-то и дело,  как раз хотела искупать ее. А она съела пирог и выпила чай, и  вырубилась прямо за столом.
- Вот и славно. Рано утром заедем за директором  учреждения и отвезем Любу  в милицию и к судмедэкспертам.
          Примерно через час дети приехали в родительский дом. Теперь вся семья  сидела за столом и решала, как помочь попавшей в беду девочке.
Наташа и мама были непреклонны:
- Этих педофилов надо лишать способности даже мечтать о близости с детьми, лишив их бесполезного органа.
- Какие вы кровожадные,- улыбалась мужская часть семьи. Хотя, конечно правы. Такие даже после заключения не успокаиваются. И снова попадаются на подобных преступлениях.
       - Вот недавно читал, что не успел освободиться такой любитель подростков, как  снова попался за изнасилование ребенка и его убийство меньше, чем через  двое суток,- сказал Илья.
- Ну, правильно, зачем оставлять свидетеля в живых? – зыркнула на окно  Наташа, словно именно за ним скрывались все преступники мира.
       Мила села на любимого конька:
- По-умному с такими поступают в Азии! Их лишают мужского достоинства. Сразу наступает штиль.
- Как бы не так! Не имея возможности совершить желаемое, педофилы за деньги предлагают малышей другим насильникам, создают подпольные эротические салоны, где издеваются над детьми, неважно, мальчики или девочки.
           Илья вздохнул:
- Народ совсем на деньгах помешался. Вот вынь да положь им богатство. И чем быстрее, тем лучше.
     Василий, как глава семейства, решил поставить точку на отвлечениях от темы:
- Что-то мы отошли от нашей беды. Девочка попала в переплет. Сможем ли мы ей как-то помочь?
- Для начала нужно освидетельствование провести,- подал голос Илья.
          Мила громко вздохнула:
-  Разговаривала с директором детдома по телефону. Как только завтра приведем Любу, он  будет ждать с медсестрой  и психологом учреждения. Специалисты  поговорят с нею, запишут  объяснение на диктофон и отвезут на автобусе в экспертное бюро.
- А в суд когда?
- Первым делом освидетельствование и беседа с психологом, потом все остальное.
                - Директор сказала еще, что детдомовские  специалисты  переживают, не заартачится ли девочка, не повернет все действия вспять из жалости или нажима родственников?!
                Ее собиралась  удочерить одна семья. Когда я позвонила, они как раз были в кабинете директора. Тот при мне поделился с ними бедой, в какую  попала бедняга. И предполагаемые родители в один голос закричали:
- Нет!  Нам не нужна испорченная девчонка. А – то возьмешь такую, и будешь локти кусать. Хотели взять в семью серьезную, без проблем и темного прошлого!
          Василий сверкнул глазами и помахал кулаком почему-то в сторону входной двери:
- Вот из-за таких горе – усыновителей дети перестают верить взрослым, в то, что мир
бывает не только черно-белым! Им что, на выставку выставлять горемыку? И в чем ее вина, если родная мать продала за две бутылки водки собутыльнику?! Милочка, мы же не бросим девочку наедине с этим ужасом?
          А та и сама подумала вслух:
- Где три с лишним года назад нашлось место одной малышке, там, если чуть подвинуться, можно найти уголок  и для другой.
Наташа предостерегла::
- Смотрите, родители, с десятилетней девочкой вам встретится проблем больше, чем было с трехлетней Верочкой.
           Отец отмахнулся:
- Верно-то,  верно! Но мы с матерью никогда ничего не боялись. Всегда решали по мере поступления. Даже с Вами бывало всякое. Так ведь, мать?
        Мила кивнула головой:
- Сейчас главное, - успокоить Любу, поддержать, чтобы  знала,-  мы поддержим.
Пусть никого не боится, доводит дело о наказании виновных до завершения, пока займемся документами по  удочерению.
На этом и остановились. И дружно отправились спать.
          Утром встали рано. Старшие дети тут же засобирались домой.
- Быстренько все приводим себя в порядок, завтракаем и разбегаемся по рабочим местам,- скомандовал папа.
- Пап,  мы у себя дома поедим, если получится, а- то ведь семьи переживают.
- Ну, вы … Ладно, счастливого пути.  Спасибо, что приехали, помогли принять решение.
 - Да мы что! Всегда  поддержим,- ответила Наташа.
- А вы у нас классные! Ни у кого нет таких родителей! – Сверкнули глаза у Ильи.
Оба  на прощание обняли мать с отцом. И уехали. 
          Люба, как услышала, что  предстоит идти в детдом, приуныла и теперь  сидела с отрешенным взглядом в сторонке от стола. Верочка безрезультатно пыталась ее разговорить:
- Как спалось, Люба? Что-нибудь снилось?
- Да так себе, все тело болело. Кошмары всякие плелись. А теперь еще идти в проклятый детдом.
            Мила села рядом:
- Верочка, помоги папе накрыть на стол, мы пока  побеседуем.
 - Ага. Я мигом.
- Может, подушка или матрас были жесткими, милая? – обняла Мила девочку.
- Да нет, тетя Мила, все нормально. Просто  домашний кошмар крутился в мозгу всю ночь. Страшно боюсь возвращаться в учреждение, и еще больше жить там вечно. – Она глубоко вздохнула, из глаз потекли слезы.- У вас так хорошо было. Все добрые, внимательные.
                - Ты – хорошая девочка, Люба. Не останешься в казенных  стенах надолго.
- Не успокаивайте. Уже слышала, что потенциальные родители отказались от меня. А я так надеялась...
-  Не переживай. Скажи, а с нами хотела бы жить!?
У девочки вспыхнули  глаза:
-  Еще как!  Вы и, правда, возьмете меня?
          Мила ответила:
- У нас  правило: никого не бросать в беде. Только есть и условие: в детдоме  ждут специалисты. Все честно и подробно  расскажи, пройди полное освидетельствование и постарайся спокойно отнестись ко всему, что произойдет в суде. Пойми,  преступник должен сидеть в тюрьме. Если его туда не отправить, пожалеть,  то надругается еще над кем-то. Такая у них психология. Никого и ничего не бойся. А мы пока подготовим документы для твоего удочерения. Договорились?
    Девочка прижалась к Миле и зашмыгала носом:
- Все сделаю, тетечка Милочка, как сказали. Только не бросайте меня, как те.
У Милы засвербило в груди: бедная девочка, всего десять лет, а уже встретилась  с предательством, насилием,  непониманием и с агрессией. Если не помочь бедолаге сейчас,  сломается.Вся дальнейшая жизнь пойдет кувырком.
              После завтрака она отвела Любу  в детский дом. И оставила там для прохождения всего, что положено в подобных  случаях. Там специалисты, они свое дело знают четко. Сама занялась сбором документов и работой, периодически узнавая, как дела у будущей дочки.
              Родные дети не были против удочерения Любы,  просто переживали, хватит ли  у мамы и папы здоровья и сил на воспитание двух девочек. А Верочка опасалась стать лишней, нелюбимой, когда в семье появится еще один ребенок.
               Она спряталась за занавеску, и не хотела оттуда выходить.
- Что с тобой, солнышко?- спросила  Мила.
- Мамочка, я очень хочу, чтобы вы с папой стали родителями  Любе, но боюсь… 
- И чего ж тебя так пугает, Верочка?
- А то, что  отдадите кому-нибудь другому.
          Мама обняла малышку:
- Чего это мы станем отдавать кому-то, если  самим нужна. Мы тебя любим. Нам хорошо всем вместе. Так ведь?
- Ага. А когда папа купил новую машину, продал же старую?! А вдруг и меня  на Любу поменяете.
- Что ты, милая,- погладила дочку по голове  мама, дети - не товар, их не меняют. Просто возьмем Любу к себе. И вы будете обе нашими дочками, а друг  другу  сестрами. Станете дружить, помогать друг другу.
- Ну, тогда берите. Мне так нравится.
          Вскоре в семье появилась еще одна дочка. Любу в школу приняли не в четвертый класс, а в третий. Сказали, что  экзаменовали и вынесли решение из-за многочисленных пропусков желательно провести  повторное обучение.  Верочка в тот же год стала первоклассницей, переходя из класса в класс с отличными оценками. Все в семье Писаревых постепенно налаживалось.


      
               
            Глава 4. Люба привыкает к семье.

          Росла  семья, добавлялись  проблемы. Удочеряя малышку трех лет, семье Писаревых не пришлось подстраиваться под  пагубные привычки, вредные наклонности. Их просто не было. Девочка  вошла в семью тихо и спокойно, словно просто на полгода отлучилась куда-то, а теперь вернулась. Все ей казались близкими и родными, чего не скажешь о появлении Любы.
            Поначалу замечали и прятанье кусков хлеба под матрас или подушку: про запас. Слишком часто в прошлой жизни ей приходилось голодать. Не раз родители сталкивались с  воровством из шкафов и ящиков  вещей и бижутерии. Даже Верины вещи Люба  пыталась натянуть на себя, хотя отличалась от нее плотным сложением и высоким ростом. Если вещи при этом рвались, то резким рывком руки вверх забрасывала их за платяной шкаф.
                Родители все терпели, разъясняли, приводили примеры, стараясь привить дочке понимание, в чем разница между нахождением в учреждении и жизнью в семье, чтобы той стало, наконец, понятно, что хорошо и что плохо.
                Мама говорила:
 - Доченька, брать чужое без разрешения  нехорошо. Если что-то надо,  скажи мне или папе. Любой, если сможет, выполнит  просьбу. Вот сейчас ты порвала Верины белые гольфы. Хорошо, узнали об этом сейчас, а то бы через два дня, идя на первую в своей жизни линейку в школе, ей пришлось бы натягивать на ноги порванные гольфы.  Хочешь такие же, скажи. Купим тебе тоже, но большего размера.
                Однажды Люба пошла в школу  в обуви мамы.  Ей показалось, что уже  достаточно взрослая, чтобы стучать высокими каблучками по асфальту, а не ходить в туфлях на низком каблуке. В результате маме пришлось отправиться на работу в комнатных шлепках, оправдываясь перед коллегами, что в спешке перепутала обувь.
                А вечером после возвращения домой еще бежать в сапожную мастерскую, чтобы отремонтировали сломанный каблук. Во всем нужна сноровка и выучка. А Люба по кочкам и рытвинам шагала, как корова по льду, и думала, что все восторгаются ее походкой, как моделями  на подиуме. И даже не заметила, как каблук подвернулся, и она очутилась в луже.
                Тут уж папа взялся объяснять Любе, что можно делать в семье, а что не стоит.
- Люба, дорогая  доченька. Вот представь, у тебя есть любимый медвежонок, без которого  не можешь заснуть. А я возьму игрушку себе , потому что тоже хочу поиграть с ним. Тебе станет от этого хорошо?
- Нет, без медвежонка  не засну ночью.
                - Что же тогда забрала мамины туфли без спросу. Подумала, в чем ей выходить из дому? Мы не бедные, но у каждого есть только главное, без излишеств.
- Ой! – закусила губу дочка,- решила, раз  семья, можно брать все. А еще, как  буду классно выглядеть, а о маме забыла.
               - В семье принято заботиться не только о своих желаниях, но и о возможностях. Все разрешилось нормально, мама отремонтировала  туфли. На будущее, постарайся при собственных желаниях вспоминать и о других членах семьи. Придет время, и у тебя появятся взрослые вещи. А пока  с Верой еще не совсем выросли, взрослые вещи  на вас выглядят нелепо.
              Когда тебе исполнится четырнадцать лет, сам лично куплю понравившиеся тебе туфли или босоножки на среднем каблучке. Договорились?
-  Конечно, папа. Еще год и  буду, как леди с обложки!? - Она стала кружиться в вальсе перед зеркалом, предвкушая свой будущий триумф.
                Короче, Любино поведение потребовало немалой коррекции и вложения сил.  Это был кропотливый  и последовательный труд  путем разъяснений, приведения примеров, закрепления результатов и частого поощрения. Бывают дети, понимающие все с полуслова, а бывают такие, которые с тобой без похвалы и разговаривать не захотят. Так вот Любе требовалась постоянная похвала. Слишком долго находилась в среде, где слова честь и справедливость не были главными.
                Она вела себя так, будто все должны  создавать ей блага и прекрасную жизнь. Все были  обязаны. Даже Верочке предъявляла претензии типа:
 -Говорила: у вас все есть, а сегодня вот  захотела курицу жареную, а  мама сказала, что на обед  тушеное мясо из говядины с пюре. Терпеть не могу пюре, лучше бы макароны отварили.
                Верочка вздыхала:
- Мама пытается разнообразить пищу. Вчера была курица, сегодня вот говядина, а назавтра, может, что-то из свинины или  рыбы будет. Все вкусное. Мама говорит, в каждом продукте свои нужные организму витамины и еще что-то. Я ей верю.
 - Ну и пожалуйста! И в детдоме могла так питаться. А ты ростом « метр с кепкой», а рассуждаешь тут о пользе для организма.
                Вера брезгливо оттопырила губы:
- Зачем тогда рвалась в семью, если и без нас так хорошо?
- Думала, здесь будут обо мне заботиться и все будет так, как хочу.
- А ты что, одна в семье? Нас вон сколько! И все чего-то желают.
                - Маменькина дочка!- зло бросила Люба сестре в лицо.
- А ты неблагодарная крыса! Мама с папой стараются, чтобы  хорошо питалась, все покупают  обеим. Никто теперь не может тебя обидеть.
- А я просила защищать?!
- Кто же это делал, когда  впервые у нас появилась?!
- Не я, это точно! Мама сама предложила!
                Выходило: все виноваты, что мать биологическая запила, не спасла ее в момент насилия, нынешние родители не выполняют всех ее запросов. Чем же тогда в семье лучше, чем в детдоме? Там даже воли было больше. Пусть за забор не выпускали, зато со своими ребятами можно было творить всякое.
                - В детдоме  никто не заставлял помогать, убирать в комнате, заботиться о младших. Всем этим занимались воспитатели, - высказывала старшая сестра младшей.-А здесь туда нельзя, сюда не стоит. У нас в классе вечер на днях собираются провести, а в чем я пойду? В спортивном костюме, что родители купили? Или в халате? Или, может, прошлогодний трикотажный костюм одену?
                Вера подскочила на месте:
 - Это о ком ты заботишься? Обо мне что ли? Ты сама требуешь больше заботы, чем я.
В комнату вошла мама:
 - И чего вы все спорите? Я услышала, дочь,  у вас вечер будет? Что же ты молчишь? Ничего не говоришь.
                - Да, послезавтра будет,- надула губы Люба.- А чего говорить? Я не пойду. Откуда возьмется у меня  модное платье, как у одноклассниц?А идти в старом- засмеют.
- Пусть только попробуют. Папа подарил мне отрез шелка на день рождения. Мы сделаем с тобой платье даже лучше, чем у твоих подруг. Только фасон выбери.
                У Любы заискрились глаза:
- Я у подружки в журнале мод видела платье потрясное- с буфами и коротким рукавчиком. Сошьешь такое?
- Любой каприз по фото в журнале.
- Так я сбегаю к Нинке?
- Конечно. А я пока все приготовлю.
           На вечере мальчишки не сводили глаз с Любы, девчонки с завистью смотрели на нее. Платье, сшитое по последнему писку моды, оттеняло голубые глаза, подчеркивало  точеную фигуру и стройные ноги. Люба чувствовала себя королевой красоты. Ей это нравилось, она всегда мечтала оказаться  центром Вселенной. И на этом празднике  она им была.
          После вечера она радостно делилась впечатлением:
- Мамочка, я была лучше всех на вечере. Девчонки мне завидовали и спрашивали:” Платье от Армани?” Я так счастлива,- кружилась она по комнате.
- И что надо кому-то сказать? – спросил у нее отец, вошедший в комнату с Верой, обвившей его руками сбоку.
Люба недоуменно оглянулась:
- Не поняла. Что? Кому?
- Подумай, благодаря кому ты выделялась среди друзей?
- А, это мама сшила шикарное платье.
                Отец сделал жест головой, как бы говоря: « Ну, и»…
- Ой, мамочка, спасибо! Ты сегодня сделала меня неотразимой,- обняла Люба сидевшую на краю дивана Милу. - Я и не ожидала, что  так получится.
- Ты еще многого не знаешь. Придет время, все поймешь. Семья держится на мамах.
- На любви она держится, - возразила покрасневшая Мила.- Я вас всех очень люблю. Всей душой люблю.   Душа не думает, как разум, она чувствует и знает. Поэтому никогда не ошибается. Она вот и сейчас шепчет мне, что все у нас будет хорошо, просто не может быть плохо, когда  мы хотим быть счастливыми.
               Она обняла Любу. А отец и младшая дочь ее. Всем стало тепло и уютно.



                Глава 5. 1966 год. Поездка к бабушке.


       Наступило лето. Писаревы засобирались в отпуск к бабушке,  на  Азовское  море. Они очень любили отдых в Ейске, который можно назвать райским местом из моря, песка и солнца. Тихий, спокойный советский городок с парками и аллеями, множеством  развлечений и кинотеатров. Все там звало и привлекало. Если зайдешь в кафе, -  чудесная  еда, если в кафетерий –  коктейли  и мороженое самые разные и необыкновенно вкусные. А уж квас вообще редко, где найдешь лучше,
                Когда природа создавала этот уголок,  она в первую очередь позаботилась  именно об отдыхе с детьми в краю  с мягким солнечным климатом  и теплым неглубоким морем в основном с песчаными пляжами, хотя воссоздала и каменистые берега, ракушечные и галечные.  Там нет промышленных предприятий и  полчищ комаров. В общем, можно найти отдых на  любой вкуС,
                В дороге Вера с Любой читали старую Ейскую газету. Оказывается, там “в ветреную погоду, случается, со дна моря волнами поднимается взвесь из лечебной грязи. Тогда оно  становится мутным и, как ни странно, полезным людям с болезнями костей,мышц  нервов. И даже оказывает омолаживающее действие.”
                Люба тогда расхохоталась:
-Вот здорово! Заходишь в воду такой хромающей старушкой, а выходишь из нее цветущей леди! Надо запомнить на будущее!
Вера ухмыльнулась:
- Любишь ты все переворачивать вверх ногами. Имеется ввиду, кожа станет гладкой.
Вон, как у нашей мамы.
                Писаревым особенно нравилось купание с детьми в лимане. Выходя из дома, они постоянно встречали людей с колясками, маленькими детьми,  с полотенцами, кругами, совочками, формочками. Все спешили к лиману, где спокойно, мелко и теплая вода.
                Бабушкин домик находился в первой линии от него. Прямо во дворе слышался шум прибоя и крик чаек. Писаревы там расслаблялись и нежились, кто в тени, кто на солнышке. Особенно радовались общению с морским воздухом и теплой прохладной водой девочки. Они, как рыбки, барахтались в воде, то подпрыгивая над волнами,  то ныряя под них. При этом визжали так, что уши закладывало. Накупавшись, они бежали в дом обедать. Аппетит после водных процедур был отменный.
          Мила с мужем ощущали себя здесь причастными к чему-то волшебному.  Нравилось нежиться на песке, вглядываясь в лазурный горизонт, ощущая при этом бесконечность и выискивая ту черту, за которой теряется море. Любое мгновение старались впитать в себя, получая удовольствие от  ласкающих прикосновений волн, от влажных или сухих  поцелуев ветра, даже от колких ракушек, впившихся в огрубевшую кожу ступней. Впитывая сердцем, глазами, душой и  вдыхая живительный, соленый,  аромат моря, они еще раз убеждались в неисповедимости  жизни.
    Люба, окунувшись в воду, чуть побарахтавшись и побрызгавшись ею с Верой, всегда кричала:
- Пап, иди к нам, здесь такой кайф! Вода, как в ванной!
Василий тогда  снимал одежду и в плавках с разбегу и криками несся к дочкам, высоко поднимая ноги в воде.  Клал одну руку на другую перед собой. Люба тут же забиралась на них ногами, делала сальто назад и оказывалась в волнах, при этом визжа от удовольствия. Со временем такой финт понравился и Вере. Отец  был их обязательным товарищем при купании.
          Потом сестренки поочередно выскакивали на песчаный  берег:
- Мамочка, ну, чего ты  сидишь в тени и не купаешься? Там так здорово!
Они тянули ее на глубину, поливали водой из сложенных ладошек. Но Мила долго на солнце старалась не находиться. Не позволяло подорванное здоровье.
               Бывало иногда,  вмиг сгущались тучи,  море вспенивалось, набегая волнами, сбивая купальщиков  с ног, переворачивая всех и швыряя  в разные стороны. Тогда они терялись в волнах, в глазах темнело от страха: вдруг не смогут одолеть разбушевавшуюся стихию, хотя и боролись изо всех сил.
Когда наступал дневной зной, Писаревы  гуляли по какому-нибудь парку, которых в Ейске встречалось множество. Все они словно из сказки: утопали в роскошной зелени, вокруг яркими пятнами пестрели клумбы цветов, благоухающих разными ароматами. Уютные лавочки в тенистых местах призывно сверкали краской. Если по пути попадались аттракционы, девочки обязательно их опробовали, а взрослые в это время спокойно беседовали, сидя на скамейке.
                Иногда Писаревы бродили, вдыхая морской воздух  по набережной на Ейской косе, где  выстроен целый городок аттракционов с колесом обозрения. С него они с удовольствием любовались панорамой всего города. Дух захватывало от высоты и завораживающего пейзажа. Многие гости Ейска толпились около столиков турагентов, чтобы отправиться в  туристические поездки в другие населенные пункты,  морские рейсы на катерах на необитаемый остров.
                Однажды Василий остался дома для  чистки   не вовремя забившейся канализации. Мила с матерью отправились на прогулку с девочками одни. В одном из тенистых мест сели отдохнуть на лавочку:
- Вижу, все у вас в порядке, Милочка?- обняла за плечи свою взрослую дочь  старушка.
- Нормально, мама! Девочки привыкли к нам. Мы тоже. Учатся хорошо. Особенно Вера. Отдали ее в музыкальную школу. Учителя хвалят. Оказывается, талант у нее и абсолютный слух. Видимо,  в биологическую маму пошла.
- И слава Богу. Ну, что бы из них вышло в детдоме? Ничего хорошего. Кто бы там следил за их развитием? А Люба, смотрю,  прямо красавицей становится. Лишь бы родительские гены в ней не взыграли.
           Мила вздохнула
- Мы с Васей тоже этого опасаемся. Пока все нормально, но подростковый возраст все покажет. По крайней мере, ей с нами хорошо.Да и мы пока довольны.                Подбежали дочери, которые только что наперегонки носились по парковой аллее, Вера заверещала:
- Мамочка, а мы пойдем в зоопарк? Помнишь, в том году там были? В нем  такие интересные зверюшки.  Мягкие, пушистые, ласковые.
- И волки что ли ласковые? - подначивала младшую сестру старшая.
 - Ну, причем тут волки? Я их не люблю. Мне больше нравятся зайчики, белочки, обезьянки.
- Сама ты, как белочка. Все ходишь, и орешки грызешь,- снова дразнила сестру Люба.
- Можно подумать, ты не грызешь!?
- А хотя бы и так! Но я интересуюсь не только  зоопарком.
                Вера обиделась:
- Посмотрите на нее. Фифа нашлась. Вырядилась, как на свидание!
- Для меня любой выход на улицу- праздник.  Хоть и говорят, что встречают по уму, точно знаю, лукавят.
                Она отвернулась от Веры. Поправила свои пушистые волосы и поморгала глазами для большей выразительности.
И тут же поинтересовалась:
- А в парк Поддубного пойдем? Там такая тень, просто обалдеть можно. И молодежи много. Каждый выпендривается по- своему.
- Люба, выбирай слова!Мы в общественном месте. – Сделала замечание Мила. Веди себя культурно.
Та сверкнула на нее злыми глазами и надулась.
Младшая сестра выделялась  бурной реакцией на любое обидное слово или давление со стороны. Стоило ей попасть в  стесняющие обстоятельства, или подумать, что кто-то диктует ей свое мнение, она моментально теряла самообладание, мягкость и сдержанность. И вот как сейчас обижалась. Люба тоже загоралась от любого вмешательства в ее мир, считая, что она по старшинству в свои почти четырнадцать лет имеет на это право.
Мама решила разрядить обстановку:
- Вот завтра с утра и прогуляемся  в парк, пока у зверей будет кормежка.
- Ура! – Закричали в один голос сестренки.
Обиды обеих ушли на второй план. Они уже обнимали друг друга, шепчась. А вслух Люба  только и сказала:
- В том году мы с Верой  фотографировались у памятника, «держа» в руках гантели богатыря.
           Бабушка поддакнула:
- И сейчас можете это сделать у его памятника   перед входом в Музей. Он  удачно расположен и красиво освещен солнечными лучами, а за ним  растут деревья, которые создают прекрасный летом и весной зеленый фон для всех, кто хочет запечатлеть эту достопримечательность на своих фотографиях. Куда ни посмотришь, обязательно найдется кто-то позирующий перед камерой.
                - В тот раз ты была с гирей, теперь моя очередь,- вскочила с лавочки Вера.
- Маленькая еще командовать,- толкнула ее Люба.
Вера упала на колено и с обидой крикнула:
- Ах, ты так! Ну, берегись! - Она сжала кулаки и пошла в сторону Любы, сузив глаза.
Бабушка приструнила внучек:
                - Господи, девочки, успокойтесь. Из вас энергия прет, как из трансформатора. Дайте нам с мамой посидеть спокойно и поговорить. Обязательно пойдете  и к зверушкам, и к силачу,- засмеялась она,-  только завтра. Лучше возьмите деньги и сбегайте за мороженым. Вон  продается с лотков в тенечке.  А потом сходим туда, где вы еще не были,
                - А где это мы еще не были, бабушка?- Поинтересовалась старшая внучка. Старушка хитро улыбнулась:
- Это сюрприз.
- Ну, бабушка…
- Никаких вопросов. Какой же это будет секрет, если я вам все выложу заранее?
                Внучки устремились к лотку с мороженым. От его разнообразия у них зарябило в глазах. Люба повернула голову к младшей сестре:
- А давай сегодня « Большой папа" в хрустящем сахарном рожке возьмем?! Мне чур с шоколадом!
- А мне с джемом. Так сладенького хочется,- облизнула губы Вера.-  А маме с бабушкой какое возьмем?
- Ты же знаешь, они эскимо на палочке любят.
                Бабушка в это время говорила Миле:
- Хочу сводить вас в открытый в этом году дельфинарий.
Та повернула вполоборота голову и удивленно приподняла брови:
- Да ну! Дельфинарий открыли? Кто-нибудь уже был там?
 - Вышедшие с представления просто  в восторге.
               - Вот это новость, Любе с Верой  понравится. Они недавно смотрели передачу про дельфинов, все удивлялись, почему они помогают людям  при несчастных случаях, а не накидываются на них, как акулы.
                Расправившись с  мороженым, Мила, бабушка и девочки отправились на остановку автобуса, потом по набережной прошлись легким шагом, заглядывая в торговые палатки и любуясь морем. Их догнал папа. Как он догадался, где их искать?
- Мама, смотри, футболки с рисунками!- показывала Вера.- У нас с Любой таких никогда не было!
Бабушка улыбнулась:
- А я вам еще красивее в подарок  купила.
- Правда? Вот здорово!- Девочки чмокнули бабушку в щеку.
                - Тут брелки атасовские! Рыбки прямо в стекле плавают!- загорелись глаза Любы.
- А вот фигурка дельфинчика! Он  прямо, как живой! А мы такие купим?
- Обязательно,- ответила мама. И тут же протянула дочкам по брелку. 
                И вот они оказались у большого помещения, где стояла толпа  людей. Девочки прочитали: « Дельфинарий». Глаза их вспыхнули, как лампочки Ильича:
- А что, там дельфины будут?  – удивились они в один голос.
- Конечно! – коротко сказала бабушка, довольная произведенным эффектом.
- Ура, ура! Я так их люблю! – запрыгала на месте Вера.
                В шоу участвовали морской котик, белуха и пара дельфинов. Дельфины под восторженные крики зрителей синхронно плавали и делали множество всяких движений, еще  высоко прыгали  над водой. Люба с Верой от выступления были в восторге.
 - Мама, ты только посмотри, они кувыркаются в воде! – громко шептала Вера. - А теперь вон прыгают вверх, как мы с Любой на батуте!
                Бассейн находился  близко от гостей. Иногда дельфины обрызгивали  зрителей водой или бросали мячи в зал. Трибуны визжали и ревели от радости и возможности поучаствовать в игре с животными. Они возвращали  игрушку и снова взрывались от появления ее снова на зрительских рядах  вместе с прохладными каплями. 
                - Ой, папочка! Я его поймала,- визжала  Люба, возвращая игрушку в бассейн.
- Кто поймает мяч, посланный дельфином, будет счастливым! – Шутил папа.
Девочки в это верили. И старались любым способом оказаться с ним в руках. После представления они сфотографировались с животными у бассейна. Надо было видеть, с каким  довольным видом вышли они на снимках.
                Люба при выходе из зала торжествовала:
- Я сегодня два раза оказалась счастливой.
- И нам с мамой один раз повезло,- хлопала в ладоши Верочка.
                Люба прошептала на ухо бабушке:
- Ну, ты и партизанка, бабуля! Знала, что в городе такое чудо, и никому не сказала.Она  привязалась к старушке с самого появления в семье Писаревых, когда та приехала в гости впервые. И теперь это единение прочно укрепилось.
              Ночью, когда все, усталые, отправились в спальни,  только бабушка и она  почему-то не легли в кровати. Решили пообщаться за чашкой травяного чая. Бабушка готовила его по- особенному. При отменном вкусе в нем ощущался аромат трав,  как только подносили чашку ко рту.
        - Ну, как тебе, Любаша, живется с родителями? Не бывает разладов?
- Что ты, бабуля, мне никогда не было так хорошо. Я давно забыла о кошмаре детских лет. Если честно, даже не подозревала, что  есть семьи, где не тиранят и не лезут с нравоучениями.
Когда впервые оказалась у них, думала: « Пройдет немного времени, и  они станут такими же, как  прежние». Но они какие были, добрые и участливые, такими и остались до сих пор. Я даже забыла, что когда-то была в другой семье и в детдоме.
 - Да, внученька, детдом – не место для детей. Они там, как манекены -  без собственного мнения и понимания жизни.
            - Если честно, бабуль, для меня он был лучше, чем ад в родительской семье. Хотя,  я никогда его не любила и боялась. Еще в детстве я потеряла  друзей, у них отец с матерью из- за  пьянки были лишены родительских прав. Старший Ромка, мой ровесник, может, чуть младше, и его сестренка Ритка,  – хорошенькая белобрысая  девчонка лет трех-четырех.
    В памяти жуткий беспорядок в их квартире, отсутствие продуктов и вещей. Даже занавесок на окнах и постельного белья у них не было. Еще помню добрых бабушек во дворе, сующих вечно голодным друзьям бутерброды с колбаской. Ромка очень трогательно заботился о сестре. Они всегда были вместе. Мы играли во дворе, вместе бегали в «запретный» парк на соседней улице – тайком лазали по деревьям, вытирали подорожником разбитые Риткины коленки.
                Однажды Ромка пришел гулять один со страшными, опухшими глазами. Мне стало тогда по-настоящему страшно. Помню его сжатые кулаки и слезы в  глазах.
— Они забрали Ритку. Меня тоже скоро это ждет. Украду ее, - махнул рукой он тогда обреченно,- и мы убежим с ней  далеко-далеко.
Больше я никогда их не видела. Тогда мне было лет восемь, и я ничего не могла сделать для них. А тут у самой умер отец.  Мамка после этого, как свихнулась: ушла с  работы, стала пить и чужих дядек в дом водить. Юрка-то – брат - уже тогда в ПТУ учился после восьмилетки. И он с ними вместе стал выпивать.
 - Бедная моя внученька, сколько  неприятных воспоминаний в твоей прелестной головке,- погладила девочку бабушкина мозолистая рука. Хорошо, что это теперь в прошлом. Дай Бог, чтобы ни у кого не было такого детства.
  А Люба тем временем продолжала:
-  С тех пор  закончилась  моя спокойная жизнь. Я и в подворотнях стала от брата и мужиков прятаться, и в школу редко ходить. А куда я пойду грязная, голодная, босая? Каждый раз кто-нибудь приставал ко мне, я выскакивала в окно, которое всегда держала с открытыми шпингалетами. Пряталась в высотных домах.
    Как-то у подъезда - моего  укрытия-  появилась милиция.
- Да замучили уже  эти бездомные! Кто знает, что у них на уме?- перекрикивала всех тетка с первого этажа.
- Вот-вот! То кодла пацанская  какая-то ночевала. Теперь  где-то с месяц девчонка обитает!- Вторила ей тетка со второго этажа.-  И чего им дома не живется!?
Я подумала тогда, что зря тяжелые сумки  помогала ей до двери подносить?!
 Участковый   достал ручку из кармана и открыл папку, собираясь записывать:
-  Они что-то у вас воровали или шумели тут?
- Да ничего такого не было,- но во всем должен быть порядок,- опять горланила жительница первого этажа. Дети должны жить с родителями, а не шляться по улицам.
  Милиционеры разделились по одному  и стали прочесывать цокольный этаж. Я как раз тогда была в подвале, меня и поймали.
- А вот и девчонка! – схватил за шкирку милиционер, как нашкодившее животное.
- Дяденька, отпустите, я не буду здесь ночевать. Я к знакомой зашла.- Кричала я.
- В отделении разберемся, кто к кому зашел, - потащил он меня к выходу из схрона.
И на виду у ребят всей школы, в которой я училась,  затолкнул в машину и отвез в отдел опеки.
Бабушка прижала к себе голову Любы:
- Господи! Многострадальная моя внучка! И что же опека?
Люба вздохнула:
- Да ничего, они  подали документы  в суд на ограничение матери в правах на меня, и  отвезли в детский дом. Дети там смотрели  с укором, жалостью и обреченностью.
                Чуть позже я поняла,почему. Обыкновенная тюрьма.И никакого просвета, если только не повезет, и кто-то не  захочет взять в семью. И все же… Там я хоть вдоволь наелась и увидела чистоту. Не то что у матери.
                - Мне вот до сих пор непонятно, внученька,  зачем ты  пошла в тот день к ней в дом?
- А чего тут неясного? Из детдома стали  удочерять моих подруг. Я тоже хотела жить в  большой, крепкой семье в собственном доме, чтобы, как своих детей,  любили и заступались за меня,- у нее покатились слезы по щекам.- Я тогда дала шоколадку сторожу  и он отпустил до вечера. Выходной ведь был.
- И что же, ты, такая хорошенькая,  никому из потенциальных усыновителей не понравилась? – нежно отодвинула от своего плеча девочку и заглянула в ее глаза  бабушка.
Потом еще крепче прижала к себе.Люба размазывала слезы по щекам и отворачивалась в сторону, чтобы высморкать нос в поданный бабушкой платок.
- Почему? Многие обращали на меня внимание. Но когда узнавали, что мать- алкашка и  ограничена в правах, отказывались брать опеку. А кому интересно привыкнуть к ребенку, отдать ему свою душу, а потом по решению суда вернуть родителям, которые вдруг перестали  пить, вести аморальный образ жизни и захотели восстановить свои права на него?
Они обе плакали, сидя в обнимку.
       Проснулась Мила.
- Вы чего до сих пор не спите? Болит что? – Забеспокоилась она.
- Ничего не болит, - доченька, - прошептала бабушка.- Просто соскучились. Решили вот побеседовать. Не так часто  видимся.
- А, ну ладно. Тогда я посплю. Голова от усталости разламывается.
- Отдыхай, конечно, мы тоже скоро ляжем.
          Она поднялась и стала поправлять простынь на кровати Любы.
-Правда, внученька?
- Ага, - услышала в ответ,
  Люба  почувствовала нестерпимое желание примостить голову на подушку. От того, что  сбросила с души груз воспоминаний, ее выслушали и поддержали,  ей стало вдруг легче.
       Бабушка перед засыпанием подумала: « Назавтра намечено немало мероприятий. Надо обязательно перед наступлением следующего дня отдохнуть.  Как все - таки здорово, что дочка и зять оказались отзывчивыми и не оставили в беде целых две человеческие  жизни. Кто знает, как бы  сложились их судьбы, если бы они остались в детдоме?! Не зря старшее поколение учило спокон веку  детей добру и порядочности». Вскоре весь дом погрузился в сон.

               
               
               Глава 6. Люба меняется в худшую сторону.
               
       
В десятом классе Любу как подменили. Забросила учебу, стала жить в собственное удовольствие, часто пропадать на сутки - трое без объяснения причины.
    Были ноябрьские праздники, когда Люба не  пришла домой впервые. Она решила посетить концерт в Зеленом Театре в парке имени Кирова.  Хорошие, спокойные тогда были времена.  Все лавки в импровизированном театре были заняты – люди любили отдыхать на свежем воздухе рядом с друзьями и любимыми артистами.
    Артисты пели и танцевали, конферансье объявлял новые номера и рассказывал много смешных историй. Атмосфера концерта радовала и вселяла добрые мысли. Позади Любы сидела компания молодежи, - две девушки и три парня, которые помимо концерта успевали выпивать и хохотать громче всех. Люба покосилась на шумных соседей:
    - Извините, а нельзя потише?
- Можно, если просит такая красавица,- тут же отозвался молодой парень примерно её  возраста, тряхнув копной волнистых, сверкающих на солнце русых волос. А чего это вы одна сидите? Может, к нам пересядете? И вам станет весело. Сейчас зайдем на студию телевидения к Юркиной матери, она у него там работает. И будем гулять до самого утра по набережной Сунжи, по ночному городу. Это такой кайф! Вот посмотрите!
     - Заманчивая перспектива. Как раз думаю, чем заняться. Домой что-то не тянет.
- А у меня как раз пары нет. Будете на сегодня моей попутчицей? Меня, кстати, Лешей зовут.
- А я Люба. К чему тогда это выканье, давай уж без церемоний, - поднялась с места Люба,-  Перейдем на ты и все. Компания захлопала в ладоши:
- Вот это по-нашему!
- Давай еще по одной и слиняем  отсюда!
    Люба в этот раз впервые пила вино вместе с ними. Голова слегка взволновалась. Ей это даже понравилось. Вроде, адреналинчику добавилось. Мир окрасился в яркие цвета, а новые знакомые  стали родными и близкими, словно они немалое время провели рядом.
    Любе было легко и весело с ними. Юрка после похода к матери на работу много шутил.
- Ребят, вчера в институте смехоту пацаны  подкинули. Рассказать?
- Валяй!
                - Парень познакомился с девушкой, стали они встречаться. Ну, цветы там всякие, поцелуйчики при луне. И вот она пригласила его к себе поздно вечером домой. Заходят в комнату.  Он начал ее ласкать.
Девушка шепчет:
- Тс, у меня родители дома, спят сейчас. Папа и мама в МВД работают.
Парень про себя: куда я попал?! Продолжают, забылись уже. Захорошело.
Девушка:
- Тише, у меня брат в соседней комнате, он в отделе быстрого реагирования служит.
Парень про себя: вот, черт, куда я попал?!
Девушка шепчет:
- Хочешь незабываемую ночь?
- Еще как хочу! Просто изнемогаю!
- Спасите! Насилуют!!!
     Раздался такой хохот, что редкие прохожие, поспешили, оглядываясь, убраться подальше от странной компании.  А ребята и девчата им вслед еще и громко заорали:
- Лови, лови! Обходи слева. Насилуют, помогите.
 А сами стояли кружком у набережной реки, спустившись по ступенькам к перилам, и по очереди пили из горла вино.
     Потом они посидели на лавочке в сквере, где днем всегда брызгались водой фонтаны и горожане всей семьей прогуливались по аллеям, отдыхали у воды или фотографировались на память. Натусовавшись, уже ближе к рассвету компания отправилась  по трамвайным путям в сторону железнодорожного вокзала. Чуть ранее по ним пронесся полупустой трамвай, гремя на стыках рельсов и трезвоня на всю округу так, что Люба шепнула своему напарнику на ухо:
       - Не завидую жильцам этой улицы. Сутками такой скрежет  и трезвон стоит, что нет тишины ни минуты. Как же они спят?
- Ты права, Любаша, сна в таком аду не будет. Даже таблетки  не помогут. Друзья, правда, говорят, что привыкли к  шуму. Ни за что не поверю. Свихнуться можно. Я живу через две улицы отсюда. У нас хорошо.
       Люба с друзьями проводили ночной поезд « Баку – Москва». И Юрка предложил:
- Ну что, ко мне?  Родители на работе.
Серега с Соней отказались:
- Мы домой. Завтра рано вставать, первые пары в институте.   
      Лешка при этом засмеялся, оглянувшись на Соню с напарником, отходящих в сторону другого подъезда:
 - Завтра? – ухмыльнулся он.
- Ну, сегодня. Какая разница? – огрызнулась незлобивая Соня.- Ох, и влетит мне сейчас от отца.  Я цветы купить забыла.
     - У меня есть еще анекдот,- прикрикнул Юрка.- Ну, прямо почти про это!  Парень подходит к цветочному ларьку и говорит:
— Мне бы, букетик чтоб пах хорошо и стоял долго. Из соседнего ларька кричит женщина:
— Иди, у меня понюхай, неделю стоять будет!
Друзья засмеялись, обнялись. 
                Любин попутчик изрек:
- Ты, Юрка, как энциклопедия ходячая. По любому случаю у тебя юмор.
- Вот такое я говно, Леха. Связался со мной, терпи.
- Чего тут терпеть? Мне очень нравится.
Люба поддакнула:
-  И мне.
И юркнула с Лешей в подъезд вслед за Юркой и его девушкой.
                Остаток ночи провели незабываемый. После огромного количества выпитого алкоголя все казалось великолепным.  То из одной, то из другой комнаты слышались стоны и крики. Когда только прикорнули, в замке двери повернулся ключ. И Юрин папа стал искать тапочки, потом шумно зашел в туалет.
           Люба стала толкать Леху в бок:
- Вставай скорей, отец твоего друга пришел.
Они быстро оделись и спешно покинули ночной приют.
        Снова скрежетали и звенели трамваи, на вокзале дежурная объявила  о прибытии какого-то поезда. Любовники поспешили к трамваю, иначе потом приехавших пассажиров набежит столько, что  не сможешь втиснуться в вагон. Чего доброго, снова придется идти пешком. Ноги гудели еще со вчерашней прогулки. Она еле добралась до дому. Два дня отсыпалась. Потом купила в магазине вина, выпила всю бутылку. И  отправилась в парк.
          Все мужчины одинаковы. К такому выводу  пришла Люба по своему собственному, хоть  небольшому, но отрицательному  опыту. Они  похотливы, грубы, глупы, и  с болезненным самомнением. За удовольствия  готовы отдать последнее из  карманов. И стала всячески  привлекать к себе их внимание, отказываясь думать, что сама еще похлеще их.
             Была ветреная погода. Когда она демонстрировала  трюк с подниманием ветром ее короткого, расклешенного платья у входа в парк, а затем ушла вглубь него, ее догнал какой-то мужчина, и, увлекши в густые заросли кустов, овладел прямо на спрятанной в кустах скамейке. Потом так же стремительно удалился. Ни тебе «здрасьте», ни « до свидания».  Даже без намеков на знакомство. А ей это понравилось. Значит, она так неотразима, что  может увлечь любого.
           После  этого направилась домой. Двое парней увязались за ней. Они видели всю картину ее связи  с посторонним мужиком. Люба пару раз оглянулась, они тут же  отводили глаза. Видимо, впервые  стали свидетелями бесстыдного секса под  луной и возбудились от завораживающего зрелища. Вино на Любу подействовало возбуждающе. Ее их стеснительность  несколько расстроила.  Она желала, чтобы они похотливо пожирали ее глазами, наглели, торопливо щупали  и увлекали в мир разврата и удовольствий.
          На вид парни были рослые, статные. Но явно неопытные. Одним словом: молодо-зелено. Ну, ничего, все когда-то бывает впервые. Вот и она совсем недавно не знала вкуса спиртного. А теперь вот даже благодарна Лешке и его компании, что помогли узнать его вкус. Чем-то парни ее  увлекли. Она решила: раз Магомед не идет к горе, то, в порядке исключения, гора пойдет к нему.
        Резко развернулась на месте и пошла навстречу  юным отпрыскам. Очередной порыв ветра обнажил ее стройные ножки. Те не могли оторвать от них восторженных взоров. Их плоть  рвалась наружу, а они, покрасневшие, старательно опускали ниже свои рубашки, прикрывая взбунтовавшиеся органы.
       Соблазнительница  все призывней и кокетливей оглядывала их с ног до головы, задерживая свой взгляд на  бугорках под рубашками. Их мужское внимание вкупе с вином подействовали на нее крайне возбуждающе. Она уже чувствовала себя на пике удовольствия и четко осознавала, что если вдруг ребята не поимеют ее, она просто сойдет с ума от возбуждения.
       - Что, мальчики, прогуливаетесь перед сном?- как бы невзначай бросила она, сравнявшись с ними.
Один из ребят с трудом выдохнул:
-   У вас  просто великолепные ноги.
-Что,  правда?- деланно удивилась она. И подняла и без того короткое платье еще выше, как бы удивленно оглядывая свои ноги.
       У пацанов от ее жеста  отвисла челюсть и снова неистово зашевелилась плоть под рубашками.
- О-о-очень!- произнесли они с хрипотцой  дуэтом.
         А Любка продолжала их дразнить:
 - Если б вы знали, как крепко  они обнимают в порыве страсти. А вы, вижу, так  нерешительны, что долго не сможете испытать их крепость. А мой изысканный мозг заставил меня мечтать провести минуты счастья именно с вами обоими, такими скромными и возбужденными.- Прямо обозначила она  возникшую двусмысленную ситуацию. А глазами выразила всю страсть испорченной души: « Скорее тащите меня  куда-нибудь. Я просто сгораю от желания оказаться под каждым из вас».
   Только теперь до сознания  ребят  стал доходить смысл сказанных  ею слов. Они покраснели, как кумач, и,  переглянувшись, стали наперебой предлагать  места  проведения  времени с  подвернувшейся обладательницей великолепных ног.
    Выбор остановили на одиноко стоящей  хате товарища, что жил недалеко от центрального парка. Рядом с нею был пустырь и  нежилые помещения. Туда можно было войти и выйти незамеченными. Пока добирались, от страха или похоти, у ребят зуб на зуб не попадал, хотя они и храбрились, старались наперебой показаться ей бывалыми любовниками, а не какими-то сосунками.
     Лишь успели  зайти в хату, Любка от нетерпения застонала. И, облокотившись на угол  двери, поймала руку одного из ребят и засунула ее себе между ног. Лишь тот дотронулся до  клитора,  она  заскрежетала зубами, испытав мимолетное облегчение.
    По дороге в  место  для утех ребята купили булку хлеба,  дешевое вино  и немного кильки. За столом разлили  напиток по граненым стаканам не первой свежести, выпили.  Вышли во двор освежиться. Выкурили  всего по одной сигаретке, глаза соблазнительницы  снова заблестели, дыхание участилось.  Рядом с крыльцом росли раскидистые кусты сирени.
       Она увлекла за собой одного из ребят, там приспустила ему трусы, опустилась перед ним на колени и занялась минетом. Через несколько мгновений  мальчишка взвыл от удовольствия. товарищи тоже  возбудились от вида  минета с товарищем.
    Все в ней звало в пучину греха: трепетные движения пальцев, поправляющие пряди волос у виска, словесные подначивания и соблазнительный взгляд смеющихся глаз. Ее ненасытность просто не знала границ. Она испытывала оргазм за оргазмом.  К ночи парни устали. Вино закончилось, килька тоже. А женщине все хотелось и хотелось.
     Она жалобно хрипела:
-Мальчики, что же вы стихли? В чем дело? Разонравились  ножки?
- Устали,- признался один из ребят.  – Не считай нас слабаками, но дай хоть немного отдохнуть.
                Она вышла на крыльцо.
- До чего мужички слабоваты стали,- еле ворочая языком от опьянения, прошепелявила она.-  Если сами не в силах, зовите друзей. Только в охоту вошла. Мне что, самой себя удовлетворять что ли?
Через некоторое время хата пополнилась еще тремя симпатичными и молодыми  ребятами с едой и выпивкой.
       Оргии в хате проходили трое суток днем и ночью. Сменялись партнеры и еда. Неизменным оставалось лишь ненасытное желание развратницы. Наконец, обессиленные и пьяные,  ребята расстались с  соблазнительницей.

              Глава 7. Ейск. Течения. Несчастный случай.


             Когда у Любы и Веры закончился учебный год, Писаревы взяли очередной отпуск.
Василий постучал в комнату дочерей:
- Девочки, готовим купальные принадлежности,- с завтрашнего дня у нас с мамой отпуск. Едем к бабушке.
- Ура! На море! – запрыгали повзрослевшие дочки на кроватях, как на батуте.
           - Фу, какую пыль подняли! Окна хоть откройте! – Почесал он подбородок.- Задача понятна?
- Еще как ясна,- ответили девочки в один голос, приступая к сборам в поездку.
У каждой  была собственная сумка, в которую она каждый год брала необходимые вещи для отдыха. Люба любила прихвастнуть своей неординарной фигурой и внешностью, поэтому всегда укладывала любимые платья. Вера захватывала с собой стопку нот и книг.
          В это же время Мила, собирая вещи и еду в дорогу, вздыхала:
- Слышь, Вась, что-то меня волнение какое-то одолевает. Никогда раньше такого не было. Чувствую приближение беды. Уж не с поездкой ли это связано?
- Ну, что ты, милая, все будет хорошо. Просто за дочерей, наверное, волнуешься?!
- Нет, это не простые переживания.
- Так, может, откажемся от поездки? – разочаровался муж.
- Да ладно! Дочки так обрадовались. Пойду, валерьянки выпью. Скорее всего,  нервы расшалились.
           В каждую поездку семья выезжала ночью. По прохладе легче переносится дальняя дорога. Чаще они полпути спали. А когда открывали глаза, уже мелькали улицы города или за окнами проскакивала местность, близлежащая  к нему.
- Ура, Старощербиновская,- восклицал кто-нибудь из девочек.
       Вторая поддерживала:
- Еще меньше тридцати километров и мы на месте!
Они ерзали на местах, оглядывая с детства знакомые места.
- Смотрите, вон новые дома построили, детские площадки,- округлились Верины глаза.
- И еще один светофор поставили,- повернула голову вправо Люба.
- Уже целый микрорайон получился. Город с каждым годом увеличивается и хорошеет,- вздохнула одобрительно мама. – Когда-то Ейск был маленьким городком. Теперь его совсем не узнать.
        Вера просунула голову между двух первых сидений:
-  Я как-то читала, что здесь Нонна Мордюкова и Сергей Бондарчук жили.
- Все-то ты знаешь, наша умница,- потрепала ее волосы Мила. - Было такое. И Мордюкова всегда говорила о городе – мой маленький Париж. – Улыбнулась она.
- Вот здорово! А что? Ейск действительно прекрасен, особенно весной, когда все цветет. И летом тоже.
           Отец ухмыльнулся:
- Это так. Мы с мамой познакомились летом. В парках разнообразие красок и шум неспешных прохожих, на аттракционах музыка, повсюду визг малышни. Кто на велосипедах или детских машинах катается, кто на качелях или каруселях кричит, а двое малышей вообще в догонялки друг за другом носятся.  А она сидит себе на скамейке у огромного розового куста и читает книгу. Розочка свесилась прямо к ее голове, ветерок колышет ее волосы. Она ничего не замечает. Такая вся воздушная, красивая, нежная. Я тогда онемел от нахлынувших чувств.
          Разговор увлек и Любу.
- И что дальше?
- А как ты думаешь?
- Влюбился?
- Еще как! Говорю: » Здравствуйте, девушка! Что, интересная книга?»
- И?
- Подняла голову, посмотрела, как на пустое место. И снова углубилась в чтение.
          Люба и Вера в один голос:
- Тю, а как же вы познакомились?
- Так я сидел рядом и  смотрел на нее, пока она не перевернула последний лист книги. Тогда  подняла глаза вверх: « Вы еще здесь»? Значит, видела меня, просто не хотела отрываться от сюжета. Во мне клокотала кровь, взволнованно билось сердце, глаза от счастья, что  не остался незамеченным, готовы были выскочить из орбит. Губы расплылись в дебильной улыбке:
- Меня Вася зовут. А вас?
- А меня Мила. Это что-то меняет?
                Отец вздохнул, бросив нежный взгляд в сторону покрасневшей Милы:
- Да вот, хочу вас в кино пригласить. Но не знаю имени.
- Теперь уже знаете.
- Угу. Мила, а пойдемте в кино. – Совсем обнаглел я.-  Утром смотрел афишу.   « Моя прекрасная леди « через полчаса будет.
- Ну что с вами  делать? Пойдемте.- Ответила ваша мама.- Так и познакомились. Через год поженились.
                Люба хмыкнула недовольно:
- И все? А где же романтика, охи, вздохи?
- Все было. Но это уже личное. Кроме того, не все в жизни романтично, бывает и обычная проза. Скорее, повседневная  рутина. Это типа учебы, работы, обязанностей и обязательств.  Без этого никак. У вас, девочки, все впереди. Тогда и узнаете.
Дочери стали смотреть в окно. Люба даже задремала.
           Вера снова просунула голову в проем между сиденьями матери и отца:
- Мам, пап! А правда, что в Азовском море есть аномальные зоны, где гибнут люди?
На  вопрос ответила мама:
- Да, Верочка! Оно хоть и мелкое, но не без курьезов.
- А как узнать, хорошее выбрал место для купания или опасное?
            Папа оторвал глаза от дороги:
- Так сделать это легче всего по цвету воды. Если какой-то участок отличается от всей водной глади, туда лучше не ходить. Там могут быть и внутренние течения, и водовороты из-за столкновения двух разных потоков.
- Интересно, как может оказаться разной вода в одном море? – пожала плечами Вера.
- Ты главное, дочка, запомни: если попала в такую зону, ныряй прямо в воронку, а уже внизу выплывай в сторону,  параллельную берегу. И плыви так, пока не выберешься из нее.
          Показался бабушкин дом. Девочки захлопали в ладоши:
- Ура! Приехали!
- Вон ее заборчик! – закричала Люба. -  И уже свет горит.
- И цветочки в палисаднике,- вглядывалась в окно Вера, - расцвели все, будто нас ждут.
            - Мои вы романтичные особы,-  повернул к ним  довольное лицо папа.- Все в маму пошли.
   -Девочки, не шумите! Бабушка уже старенькая, может переволноваться, давление поднимется,- для проформы шикнула на них мама. А у самой горели глаза: было желание вместе с ними скакать и радоваться, что снова увидела родной дом.
          Рано утром они постучали в дверь. Раздался старческий голос:
- Кто там?
В окошке показалась  постаревшая мать Милы. У дочери защемило сердце от возвратившегося предчувствия.  Не может быть,-  подумала она.- Не чувствую я беды возле нее. Что же тогда меня гнетет?
              Старушка засуетилась:
- Мои дорогие, приехали?! Не забыли старушку. Что же вы не предупредили? Хоть бы намекнули, чтобы я ждала вас.
- Мамуль, ну какие намеки? Девочки закончили учиться, нам дали отпуск. И вообще мы соскучились!
        Все принялись обнимать бабушку.
- Бабуль, неужели ты нас не ждала? – вопросительно заглядывали ей в глаза повзрослевшие внучки.
- Да шучу я, милые! Все глаза уже проглядела, когда увижу вас снова. С годами хочется, чтобы  все жили рядом, ощущать  тепло и радость от общения. Какие вы взрослые стали да ладные обе! Душа просто ликует, когда гляжу на вас.
          Мила расцеловала маму в обе щеки:
- Мамочка, а нам, что, не рада?
- Придумаешь тоже, дочка! Я бы с вами никогда не расставалась.
- Вот, мама, привезли твои любимые конфеты,- протянул кулек с подарками Василий.
- Мой заботливый зятек! Все время думаю, как Миле повезло, что  встретила тебя.
Василий покраснел. С ним вместе и Вера.
       Чтобы скрыть смущение, она спросила у Любы:
-Заметила, какая бабушка сентиментальная стала?!
- Ага. – Подмигнула та и повернула лицо к бабушке:
- Я так рада встрече с тобой! Кажется, сто лет не виделись!
Они снова обнялись.
        Мила и Вася тем временем выгрузили сумки из машины,  и поставили на стол саквояж с едой:
 - Кто-то еще в машине говорил, что в желудке что-то шкворчит, еды требует?- повернула мама лицо к Любе.
- Еще как есть хочется, мамочка, - обняла  дочка.
- Вася, ставь чайник. У нас тут колбаса, курица и овощи есть. Для перекуса хватит, а
потом что-нибудь приготовим.
          После завтрака сестры, перешептываясь, засобирались на море купаться.
- Мам, мы сбегаем, чуть ополоснемся?! Ага?
Они любили вот так раненько, пока на пляже не было столпотворения, охладиться, набраться бодрости и сил.
Мила заволновалась:
- Куда вы спешите? Чуть погодя,  вместе пойдем.
- Мамуль, мы быстренько окунемся и назад. Вы даже поговорить не успеете.
              Отец улыбнулся, вопросительно глядя на жену:
- Да пусть идут. Что им тут сидеть? Обе хорошо плавают. И постоять за себя, в случае чего, сумеют. Взрослые ведь.
Мама вздохнула:
- Все понимаю,  да волнуюсь что-то. Ладно,  идите уж,- обняла она дочек.
Те поцеловали родителей  и, весело щебеча, убежали. 
  Легкий ветерок щекотал нос и тело. Легко дышалось, казалось возможным перевернуть весь мир. Вот только осталось совсем немного: искупаться в прохладной воде. Деревья возле дома тихо шелестели листвой, словно разговаривали с ними.
 Девушки спешили к морю,  любуясь барашками волн, набегающих с легким шумом на берег, где  вода собирала ракушки, рачков, все, что валялось на песке у кромки моря,  и уносила далеко в свои бескрайние просторы. Она смывала и творения маленьких детей из песка: замки, крепости и запруды.
         Берег моря оказался  пустынным.  В разных местах удили рыбу два-три рыбака, окруженные множеством коробок и сумок, два парня обсыхали после купания. Сестры увязали ногами в еще прохладном песке, радуясь ему, как давнему другу. Интересное явление: только на море  люди бывают довольными от палящего солнца, их не раздражает  песок, набивающийся в башмаки. Хочется  идти и идти  нему, такому мягкому и податливому.
         У кромки моря сестры сняли обувь и халаты, оставшись в ярких купальниках. Парни смотрели на них с интересом. Старшая, Люба с безупречной фигурой и стройными ногами, весело  толкнула в бок более миниатюрную и изящную младшую сестренку:
- Вера, глянь, какие мальчики возле нас!
 Та, скользнув взглядом по парням, покраснела:
- Мы купаться пришли или на мужиков глазеть?
-  Купаться, конечно, - отозвалась Люба.- Но одно другому  не мешает.
              Она подмигнула ребятам:
- Привет, мальчики!
И грациозно побежала к воде. 
Вера поправила вещи, положила на них камушки, которые нашла неподалеку, на случай, если поднимется ветер, чтобы не унес одежду, и им с сестрой не пришлось идти домой полураздетыми.  Затем тоже заспешила навстречу волнующей воображение морской ряби.
И услышала слова рыжеволосого парня, брошенные вслед :
- А что, девочки, что надо! Особенно та, что постарше.
- Ну, нет. Эта вся, как раскрытая книга. Мне другая девчонка понравилась. В ней  кроется какая-то тайна. Один испуганный взгляд и покрасневшие щечки чего стоят.
           Вера с удивлением поняла, что ей хватило одного вскользь брошенного взгляда,  чтобы увидеть накачанные бицепсы и волевое лицо темноволосого юноши, хорошо о ней отозвавшегося. От его слов и взгляда она сконфузилась.  Хотя, может,  он смотрел не на нее вовсе? Да нет же, Люба уже плавала, а она все еще чувствовала  его обжигающий взгляд. Рыжий парень ей совсем не понравился.
    С таким настроением она осторожно, не поднимая брызг, вошла в воду. У берега, как всегда было мелко. Она попрыгала, как мячик, погружаясь в прохладную воду и  привыкая к ней. Потом полежала немного на спине, нежась под лучами просыпающегося солнца, перевернулась на живот, собираясь догнать сестру.
            С берега послышался вопрос темноволосого парня:
- Как вода?
Не  оборачиваясь,  ответила:
- Чудесная!  Просто рай для тела и души!
- Сейчас и мы к вам присоединимся.
              Вера подумала про себя:
- Пока  соберетесь, мы уже домой уйдем.
Вслух говорить ничего больше не стала, а то подумает, будто они с сестрой  пришли сюда за приключениями.
        И стала высматривать на водной глади  Любу.  Та была недалеко и махала ей рукой:
- Верочка, плыви сюда! Здесь такая прелесть! Не надо даже ногами и руками работать, море само толкает вперед.
             Азовское море коварное. Оно хоть и мелкое, но глубинные течения и перемена направления ветра постоянно меняют условия купания. Там, где только что было по колено, чуть погодя можно уйти под воду с головой.
        Вдруг Вера заволновалась: Люба, только что звавшая к себе,  стала неестественно махать руками, то подниматься над водой, то погружаться в нее с головой.
От страха закричала:
- Что с тобой?
Сестра молчала. Вера поняла, что она тонет, и завопила:
- Помогите! Сестра тонет! Кто-нибудь! Пожалуйста!
И поплыла к ней.
        С берега донесся еле слышный ор рыжего:
- Антон, безумец! Че, офонарел?! Там течение. Унесет обоих в море.
Мгновением позже увидела рядом с собой  Антона. Он кричал:
- Туда нельзя! Плыви назад! Вызывай скорую! Я  сам справлюсь.
         Как это она вернется назад, если сестра в беде?! Ишь, раскомандовался! Но, подумав, поспешила к берегу. Выбравшись на прогретый солнцем песок, она, ползая на коленях,  принялась связывать между собой халаты, подстилку. Этого было мало, она прикрикнула на рыжего парня:
- Чего смотришь, давай скорей ваши вещи.  Или желаешь смерти другу и моей сестре?!
Тот отрицательно затряс головой. Повернула голову к рыжему снова:
- Беги к телефонной будке, вызывай скорую,- показала рукой в сторону домов.
        Связывая тряпки,  не переставала следить за происходящим в море. Спасатель был рядом с Любой, но та, ничего не соображая от страха, вцепилась в него, они оба ушли под воду.
- Мамочка,  они  погибнут - Бросилась Вера в сторону от белесой окраски моря и прыгнула  в воду, привязав один конец самодельного шпагата  к поясу, второй спрятала в бюстгальтер купальника.
          Головы сестры и смельчака показались над водой. Антон держал Любу за волосы. Если  будет тянуть его  на дно, придет конец обоим.  Он уже нахлебался воды, кашлял и задыхался. До Вериного сознания дошло:  попали в водоворот. Папа ведь говорил: теперь один выход: нырнуть в него и выплыть в сторону. Иначе  из омута  не выбраться даже опытному пловцу, а уж парню с ношей, тем более.
          До ушей донеслось:
- Набери в легкие больше воздуха. Надо нырять.- Кричал Любе  Антон.
Но сестра была слаба,  лишь подкатывала глаза кверху и задыхалась. Тогда Вера заорала со всей мочи:
- Люба, слушай Антона. Он спасет тебя.
        Было видно: та вцепилась в него сильнее, доверившись, но продолжала кашлять и хватать ртом воздух.
- Вот так-то лучше,- подумала Вера. - Теперь бы еще получилось выбраться  из аномальной зоны.
           Антон схватил Любу за руку, глубоко вдохнул воздух и нырнул  в водоворот, увлекая  за собой. У Веры сердце забилось сильнее: только бы получилось. Но, показавшись снова на поверхности,  они  опять оказались на краю этой самой зоны. Их тянуло в море. Сестра не подавала признаков жизни. Антон выглядел вымотанным.
           Тогда Вера  сбоку бросила ему  канат:
- Держи. Я вытяну вас!
 Она понимала: двоих вытянуть будет нелегко. Но от страха за сестру и парня у нее, казалось, утроились силы.
Парень отпустил руку Любы и ухватился за спасительную связку.
Вера с трудом передвигалась параллельно берегу, таща за собой груз из двух человек.
         Этому противилось море. Оно старалось отнять у нее драгоценный груз. А заодно  и ее прихватить с собой. Антон переложил шнур в  руку, которой держал Любу за волосы,  и стал  помогать Вере, гребя свободной.
       Когда она поняла, что миновала опасность, поплыла с ношей к берегу. Лишь  ее ноги коснулись дна на мелководье, самодельный трос порвался. Она упала на колени и заплакала. Антон собрался с силами и вытянул Любу на берег, помог выбраться из воды Вере.  Тут подбежали рыжий и врач скорой помощи.
        Любу  тут же перевернули на живот через колено с опущенной вниз головой, чтобы освободить легкие от воды. Антон только и успел слегка обтереться протянутым кем-то полотенцем, как его свалили на носилки и вместе с Любой  потащили в машину. Он возмущался, что незачем его везти в больницу, лучше бы девушку спасали.
        Врач обозлился:
- Молчите, молодой человек! Не тяните время. Возможны опасные последствия от асфиксии при попадании воды в легкие. У меня инструкция! Если все хорошо, никто вас держать не станет!
Антон угомонился, опустил голову на подушку.
Вера поехала с ними. Дальше приемного отделения ее не впустили.
                Она сидела там до тех пор, пока не вышел врач:
  - Опасность для жизни вашей  сестры миновала. Она пришла в себя. Мы провели   откачивание воды из легких и сделали укол, она спокойно проспит до следующего  утра. Можете ехать домой. Родные, наверное,  переживают?!
           Вера заплакала с облегчением. Она даже не сообщала  о происшествии, не зная, как  рассказать об этом без вреда здоровью родителей и бабушки.
Потом, смущаясь и краснея, спросила:
- А что с парнем?
- Не беспокойтесь!  С ним тоже все хорошо. Его сразу отпустили домой.


       Глава 8. Вера и Антон.

Перед  глазами Веры во время ожидания стояла картина, как парень вытирал волосы после выхода из воды. Он провел полотенцем по мокрым волосам, причесал пальцами свои иссиня- черные пряди, откинув их со лба назад. Капли воды сверкали на  волосистой части груди. От плеч и рук исходили жар и влага. Кто бы мог подумать, что обнаженное мужское тело может быть таким соблазнительным. В нем таилась особенная красота, которой она раньше ни в ком не замечала.
        Врач подошел к окну:
- А полюбуйтесь, не он ли  стоит у входа с букетом цветов? Не иначе,  вас ожидает?!
- Ну, прям, скажете, меня! Просто стоит с цветами и все.
А саму так и поджимало поспешить к нему навстречу. Он чем-то понравился ей. Наверное, мужеством, с которым бросился в воду спасать Любу. Могло случиться иначе. Как, например, поступил его рыжий товарищ. Струсил ведь. Мог и этот наплевать на ее сестру под страхом смерти.
        Она тихо поинтересовалась у доктора:
- Так что, я могу идти?
 - Конечно. До утра лучше тут  не показываться. И родным скажите об этом.
Вера бегом спустилась со второго этажа. И вышла из двери с видом, словно не видит Антона, при этом заметив, как встрепенулся тот при ее появлении из здания.
                Спеша  навстречу, он крикнул :
- Вера! Подожди! А я тут жду тебя!
И протянул цветы:
- Не поняла, в честь чего это? – повернула  голову вбок.
- Ты, по сути,  спасла нас с Любой. Я уже обессилел, отчаялся, и тут  появилась ты, такая вся миниатюрная, но  бесстрашная. - В его глазах было восхищение. 
                Вера смутилась и  покраснела:
- Если бы  тонула твоя сестра, не стал бы сильным и бесстрашным?
- Ну, это я, мужик! Не каждая девушка осмелится на такое. Откуда узнала, что выплывать  из аномальной зоны надо вдоль берега?
- Папа сказал, когда  ехали к бабушке. Прости, надо скорей домой, а-то родные  от неясности с ума сойдут. Еще утром пошли к морю  ополоснуться. А уже дело к обеду.
                Было видно,   Антону не хотелось расставаться:
- Можно тебя проводить?- поглядел  в глаза Вере.
- Как хочешь. Вообще-то и сама не заблужусь,- усмехнулась та.
- Причем тут это? Просто хочется больше времени побыть рядом.      
                Родители и бабушка, когда долго не возвращались с моря девочки, пошли за ними. Народу на пляже было много, и держались они как-то кучками.   В море купалось совсем мало людей. Дочерей ни в воде, ни на берегу не оказалось. Мила подошла ближе к одной из кучек:
        Там женщина отвечала на вопросы запоздалых купальщиков:
- Если бы не та пигалица, что догадалась вытянуть веревкой из водоворота парня и девушку, два трупа были бы обеспечены!
- А так? Живые они хоть?
- Парень, кажется да. Он, по крайней мере, вытирался полотенцем.
- А девушка?
- Не знаю! Думаю, тоже. Носилки в «скорую» заносили вперед головой. Хотя я видела издалека, могла и ошибиться.
          Мила заплакала:
- Женщина, милая, а девушки одна рыжеволосая, другая беленькая были?
- Кажется,  да! Маленькая со светлыми волосами спасла двоих: и мальчишку и девчонку.
 - Если это наши девочки, откуда взялся парень?-  засомневалась бабушка, проглатывая на всякий случай таблетку корвалола.
- Да мало ли купальщиков здесь?! – отмахнулся Василий, начав, как и Мила, волноваться.
            У Милы от волнения стали подкашиваться ноги в коленях и задрожали руки. Муж поспешил к ней, заметив, что она теряет равновесие. И подхватил ее у самого песка. Она теперь висела у него на локте, как куль.
- Это ваши дети что ли? – зашумели в толпе.- Вот возьмите нашатырь. К носу матери поднесите. Никому не пожелаешь такой неприятности.
           Мила резко зашевелилась от аммиака. Открыла глаза, обвела взглядом людей вокруг.
- Наши, наши,- сказал Василий.- А куда же спасительница делась?
- Так их двое спасителей. Сначала  был парень, его тоже понесло в море. Потом уже малявка их вытянула веревкой.  В больницу-то и повезли  на скорой. И она с ними поехала.
                Мила заплакала:
- Вот к чему был тот треклятый сон. Где мои девочки? Как теперь жить-то?
- Не волнуйся, дорогая, все трое в районной больнице. Если заносили носилки не вперед ногами, они живы. Давай пойдем домой. И я отправлюсь к врачам, все разузнаю. А вы подождете Веру.
            Мила  умоляюще посмотрела в глаза мужу:
- Я с тобой.
- Нет, - твердо сказал, как отрезал Василий. А вдруг Вера придет? Ждите ее.
- Да, Милочка, твой муж прав.  Будь все плохо, Верочка бы уже сообщила. А так она сидит и ждет, что скажут врачи.
   Время бежало без остановки. Не успел отец переодеться, на пороге показалась Вера. Из-за ее спины выглядывал симпатичный парень.
- Мам, пап, только  не волнуйтесь, все нормально, - быстро протараторила она о самом главном. Потом уже стала рассказывать о том, что произошло. И закончила словами:
- Это Антон. Это он бросился спасать нашу Любу.
Мила и бабушка стали обнимать Антона:
- Какое счастье, что и в наше время встречаются еще смелые ребята.
                Папа пожал ему руку, а Вере шепнул:
- Мы ведь знаем, солнышко, как было на самом деле. Зеваки на пляже все подробности рассказали. Хорошо, что ты меня послушала. А то неизвестно, чем бы все могло окончиться. - Он обнял за плечи свою покрасневшую миниатюрную дочку.
После объятий они сели за стол. Все разговоры были о сегодняшнем происшествии.                Родные рвались посетить Любу.
  Вера пересказала слова доктора.
-  Ее только утром из реанимации переведут в палату. Наконец, успокоившись, родители и бабушка отправились в гостиную к телевизору
Вера проводила Антона до калитки. Она все время думала, что видела в школе и на улицах множество ребят. Они были совсем другими. Дерзкими или тошнотворно притворными. Это раздражало, и она думала, других парней не бывает. Все рано или поздно из послушных мальчиков превращаются во взрослых пошляков и грубиянов.
                Никто ей до этого не нравился, так как не был даже на мгновение  похож характером на отца, доброго и почтительного, которого боготворила   и мечтала о знакомстве с таким же парнем. И вот в курортном городке  встретила смелого и отважного. Сердце радостно забилось.
                Во время обеда  незаметно присматривалась к нему. Он выглядел предупредительным и внимательным, вел себя естественно со всеми, много улыбался. И очаровал своей открытостью всю семью.
-Верочка, сыграй нам что-нибудь! - Попросил папа,- что-то на душе тяжело больно.
                Вера и сама от волнения не знала, как себя вести, куда девать руки. Хотелось отдаться эмоциям, стуча по клавишам. Боялась: не так поймут.
Она играла, и словно снова все переживала заново.  Сначала счастье , что едут на море, разговоры в машине, встреча с бабушкой, море, ужас от происходящего, радость спасения. И вот снова тишь да гладь, лишь изредка прерываемая набегающими волнами:  что еще ожидает при лечении Любы.
              Родственники плакали, освобождая душу от боли и переживаний. По их спинам бегали мурашки. Не всякий профессионал смог бы так увлечь игрой.               
                Уходя, Антон вздохнул:
- Ну, ты и играешь… Обожаю музыку, не представляю без нее жизни. В свободное  время люблю  слушать. Она меня вдохновляет, мотивирует, заряжает  энергией. Если  плохое настроение,  поднимает его. Но ничье исполнение  так не волновало, как твое сегодня.
           - А  я совмещаю, как говорится, приятное с полезным, под музыку делаю уборку в комнате, под грустную мелодию принимаю ванну, успокаиваюсь, также могу заснуть под нее.
              - Все время мечтал научиться игре  на гитаре. И это не просто увлечение.  Скажу больше -  хобби. Когда в гости  приходят товарищи, мы включаем компьютер и слушаем разнообразные вариации, ищем вышедшие новинки и обсуждаем вместе интересные композиции.
 - Вся моя семья фанаты, хотя у родителей свои предпочтения, но есть мелодии, которые слушаем дружно все вместе.
                Они стали встречаться: ездили к Любе в больницу, несколько раз сходили вместе в кино, прогуливались по паркам и аллеям, в разговорах проводили время на набережной. Было видно: им хорошо вдвоем. Он с нежностью смотрел на нее и бегом исполнял любое желание. Это волновало ее, хотя казалось излишним. И в то же время льстило самолюбию.
                Люба говорила:
- Что я принцесса что ли:  сдуваешь пылинки с лавочки перед тем, как  сяду, подаешь руку, когда встаю или выхожу из автобуса?
- Больше, чем принцесса. Ты - моя богиня.
                В это время впервые была исполнена песня, в которой говорилось: » Я готов целовать песок, по которому ты ходила». Антон все время напевал ее Вере. Она краснела и понимала, что действительно ему нравится.
                Как-то он пришел и говорит:
- Чем занималась сегодня?
- Да как всегда: читала книгу. И делаю это всегда, как выдастся свободное время. Люблю все, что пишут о героях, ученых, всяких знаменитостях. В последнее время волнует один вопрос: как  случается, что одни люди способны на подвиг и жертву, а другие нет. Некоторые из кармана последнюю копейку отдадут бедному, а кто-то с полными кошельком откажет.
                - Тоже всегда об этом думаю. Все, вроде, из одного материала сделаны, в одних школах и институтах учатся, а на помощь не все придут, не каждому интересно докапываться до истины, чтобы что-то понять или сделать открытие. А вообще, поражаюсь, у нас столько общего. Музыка. Интересы. Взгляды. Книги.
                - А вот Люба  не любит  читать, ее это утомляет. Всегда засыпает на пятой-шестой странице.
- Видимо,  просто не то читает.
- Благо, сейчас любую книгу можно послушать в аудио формате. Включаю, и ей приходится тоже слушать. Мы ведь в одной комнате живем.
              - Тоже выход. Не понимаю, как можно не читать?
- Я тоже. Без литературы скучно и неинтересно. Она меняет взгляды  на происходящее вокруг, на себя и окружающих, мотивирует и помогает понимать жизнь. Вот вчера, например, прочитала роман. Там такой конец хороший, что настроение поднялось,   и полы помыла, и пирог даже испекла. Пока родные вернулись с прогулки, стол был готов к обеду. Опять же мне хорошо, и родным приятно.
                После нескольких дней встреч Антон  предложил Вере поездку катером на остров.  Строптивый характер девушки не позволил дать согласие. После случая на море опасалась повторения и, кроме прочего,  боялась показаться легкомысленной. Теперь кляла себя за это последними словами. Ведь  ничего не стоило согласиться. А она наказала сама себя. Вся молодежь развлекается, не обременяясь  излишними обязательствами перед окружающими, а она торчит дома в тоске и разочаровании.
                Вера понимала, что  с Антоном скоро придется расстаться. Кто знает, может даже навсегда. Она вернется домой, приступит к учебе, окунется с головой в привычный образ жизни. Спустя время, постарается забыть, что всем сердцем трепетала при встрече с ним.
                Да и он через два-три месяца поймет, что это было лишь увлечением и станет удивляться своей сентиментальности. В конце концов, забудет ее со всей непосредственностью и таинственностью. И останутся они друг для друга всего лишь приятными воспоминаниями о великолепно проведенном лете на море, иногда воскрешая в памяти знакомые образы, чтобы улыбнуться. Не хотелось в это верить, но жизнь такова: не знаешь, что произойдет  через мгновение, не говоря уже о длительном промежутке. 
               Год учебы для Веры вдали от любимого человека казался вечностью. Это совсем не так, как представляют разлуку в более старшем возрасте, когда многие годы живут далеко друг от друга. А встретятся,- будто не расставались. Только тем для разговоров становится больше.
                Отец вечером сказал о скором отъезде. Любу выписали. Продолжать отдых пропало всякое желание. Вера от слов отца  заволновалась еще сильнее.
           - Знаешь, Антон, сегодня наша встреча последняя. Под утро  уезжаем домой, - стоя у воды, произнесла она парню, прервав  неповторимую тишину моря, которая до ее слов нарушалась только всплеском волн  и появлением соли на губах от ветряных порывов со стороны водного  простора. Парню показалось, что на  губах осела не морская соль, а слезы обиды Веры за его нерешительность.
                Каждый из них хотел начать важный разговор о чувствах, но из-за предстоящего расставания мысли не слушались, просто хаотично метались из стороны в сторону.  Они не могли сконцентрироваться, и, в конце концов,  потратили весь прощальный вечер на борьбу с  собой и с ними, так и дойдя до самого дома Вериной бабушки  в молчании.
                Оба хотели сказать важную в этот момент фразу, от которой у них мог бы произойти полет души. И не сказали. Всего три слова и мир бы изменился.  Но  не осмелились сказать их, расставшись с болью в сердце и неопределенностью, нависшей над  отношениями.   
                Писаревы утром спешно  вернулись домой. Других парней Вера   не замечала, а тот, кто был по душе, остался в городке у моря. И неясно, обиделся  или продолжает ее боготворить.

                Глава 9.    Отец и развратная дама.
 
               Сидя  в приемном покое, Вера окунулась в воспоминания о событиях последнего школьного  года,  когда она  заканчивала восьмой класс. Прозвенел звонок.  Учебный день подошел к концу. Учительница собирала свои принадлежности и складывала в сумку. Из-за парты поднялась Тамила - староста класса. - Ребята, задержитесь на классный час. Подведем итоги последней четверти в этом году.
           Послышались реплики со всех сторон.
- Ну, вот, опять собрание.
- Быстрее бы отучиться и уйти из школы.
- Думаешь, нигде больше таких мероприятий  не будет? Ошибаешься. Они в любом заведении или предприятии проводятся,-  улыбнулась учительница и покинула аудиторию.
      Поднявшиеся было со стульев  старшеклассники, снова уселись на места. Тамила подошла к  учительскому столу, разложила на нем всякие листочки, шпаргалки, папочки, тетрадки и авторучку.
- Что я хочу сказать? Осталось совсем немного. Кто-то уйдет в училища и техникумы после этой четверти, кому-то предстоит еще два года учебы.
- Конечно, уйдем. А чего коптить небо тут еще целых два года? Ты подводи итоги побыстрей, и мы отправимся по домам, - послышался голос Инночкина.
          Тамила сверкнула глазами в его сторону:
В общем-то, мы учились средненько, хотя и без двоек. Неплохо бы всем уяснить: хороший специалист получается при получении добротных знаний. А их, ясное дело, у троечников не будет. Надо бы подтянуться, понять важность не просто окончания школы, а еще и с багажом в голове, который позволит потом стать самым лучшим умельцем выбранного дела.
  - Ты ближе к теме, не разводи антимоний.- Подал снова голос неугомонный Петровский.
- А я и не разглагольствую, просто довожу до сведения прописные истины.
- Итоги давай! А-то,- скривил   рожу,- добротные знания, специалисты. Мы пока еще школьники. Вот и говори об этом, - снова послышался его недовольный голос.
                - Ребята, ну не злитесь, об итогах учебы расскажет Антонина Константиновна, -Тамила подошла к окну,- она задерживается. Вон, смотрю, торопливо в калитку школы входит.
          Одноклассники подскочили к окну.
- Ну, слава Богу, а то сиди тут, жди.
- Не перетрудился, ей далеко добираться.
- Так пусть раньше выходит из дому.
- А что, самой слабо подвести итоги?
             Тамила уже злилась:
-Ничего подобного. Это просто не мое дело. Я - староста, не педагог.
Мне и без того известно, кто добросовестно учится, а кто время отбывает.
       Раздался стук в дверь. В классе появилась долгожданная классная руководительница.
- Здравствуйте, ребята,- все подскочили из-за парт.- Извините, везде пробки.
- Если честно, вы и не опоздали, сейчас перемена,- поддержала ее Тамила.
       В подтверждение слов прозвенел звонок.
- А вот и начало урока,- послышался голос с задней парты.
Школьники и Антонина Константиновна улыбнулись.
 Учительница потерла ладони своих рук, давая понять: пора приступать к делу.
- Ладно, ребята! Шутки в сторону.  Еще немного,  мы с вами расстанемся. Отрадно, к концу этого года многие взялись за ум, поняли важность последних лет учебы. А вот Григорьев, Петровский и Инночкин до сих пор раскачиваются.
       Григорьев и Петровский переглянулись:
- А че, Григорьев да Петровский всегда? Мы стараемся.
 - Недостаточно стараетесь, Юра! Как Ленин говорил: » Учиться, учиться и учиться!? А вы? По математике тебе еле тройку натянули. По физике тоже. А Игорю по химии и геометрии светили неуды.
       - Да ну вас! То Ленин, а это мы,- отвернулся к окну Петровский.
- Вы - мужчины, должны знать эти предметы на отлично, а-то станете тяп-ляп лампочку вкручивать, и током вас шарахнет. Или стол захотите отремонтировать, а как это сделать, не знаете. Есть специальный набор предметов и знаний, которые все парни должны в себя впитать, как в губку, хотят они это или нет.
          Тут  возмутился Инночкин:
- А действительно, что вы все время про одних и тех же говорите?!  А про девчат помалкиваете.
- Почему помалкиваю?  Кондратьевой Тане и Терентьевой Любе тоже надо подтянуться. Что-то в последнее время они совсем от школы отвернулись.
        Григорьев захихикал:
- А они влюбились.
Его гоготом поддержали Инночкин и Петровский.
- А что тут смешного?- сказала учительница.- В вашем возрасте это вполне естественно. Хочется понимания, участия, теплоты. Думаю, не они первые и последние, кого стал волновать чей-то профиль, появились мечты и желание с кем-то общаться. Просто не надо замыкаться в такие моменты, думать, будто что-то в тебе не так. У всех такое бывает. Было и у ваших родителей, и у меня. Надо продолжать учиться и жить, набираясь опыта.
          Вернемся к нашим девочкам. Все остальные ученицы заканчивают четверть без троек.  Ну что можно сказать о таких ученицах, как Вера Писарева и Люда Чибисова? И учатся хорошо, и в мероприятиях активно участвуют. Что ни скажи, все выполнят.
- Хотите сказать, они пример во всем?! Не понимаю, как можно везде успевать? Получается, они жертвуют своим личным временем? – снова раздался голос Инночкина.- На все времени не хватит.
          Антонина Константиновна посмотрела в окно, почесывая затылок. Не откажешь ребятам в сообразительности. Ее бы в нужное русло направить,- цены бы им не было.
- А вот, представьте себе, хватает. Кроме учебы Вера учится в музыкальной школе и ездит на заседания клуба « Прометей» при Горкоме ВЛКСМ - задание у нее такое от комитета комсомола, а Люда занимается легкой атлетикой на стадионе  « Динамо».               
Петровский громко вздохнул:
- С такой нагрузкой про улицу, кино или встречи с друзьями забыть можно.
- А у школьников, живущих по режиму, на все времени хватает.
- Так вы что, хотите сказать, мы не собранные? Одним словом, разгильдяи?- возмутился Григорьев.
- Хочу. А вот правильный вывод сделал ты сам, не я.  Чтобы все успевать, не надо размениваться  на всякие мелочи типа бесцельного гуляния. Они ведь вам ни знаний, ни навыков,- никакой пользы не принесут, а вот время отнимут.
           - Выходит, одни девчонки правильно распоряжаются своим временем?– Григорьева задели слова учительницы.
          Послышалось из третьего ряда:
- Ну, ладно. Ваша взяла. Все ясно. Ориентир на самоконтроль. - Это высказался за всех троих Петровский.
- Вот это правильно. Вы ведь старшеклассники. Впереди взрослая жизнь. И уже теперь следует определиться, где станете учиться  и кем работать, какой жизненный багаж накоплен вами  для вступления в нее.
             - Еще два года впереди. Успеем,- снова раздался басок Петровского.
- Ну, вот, только что сказал: все понял.  И снова тормозишь.
- Да не торможу я. Честное слово, возьмусь за себя. И к концу учебы приму верные решения.
- Все это слышали? А мы проследим, не станет ли твое обещание пустым звоном.
Одноклассники закивали головами.
                О многом говорили на этом классном часе. Прозвенел звонок с урока. Классная дама простилась:
- Прошу прощения, ребята. У меня урок. Старшеклассники поспешили  к выходу. Учительница сказала  вслед:
- Вера, задержись, пожалуйста, мне надо с тобой поговорить.
                Писарева подошла к столу учительницы, мысленно переживая, в чем провинилась, зачем у классной появилось желание вести с нею разговор наедине. Она теребила в руках платок и  то и дело потирала щеку. Когда аудитория опустела, Антонина Константиновна подняла на нее глаза:
             - Не волнуйся! К тебе у меня нет претензий,- у Веры отлегло от сердца,- Разговор пойдет о твоей старшей сестре. Я ее перестала узнавать. Раньше была открытая, добрая, активная девочка. Теперь – полная противоположность ей. У вас в семье ничего не случилось?
                Вера пожала плечами:
- Ничего, все, как прежде.
- Я просто  заметила за ней желание любыми путями хорошо одеваться, на уроках она стала строить глазки мальчикам, отвлекать от учебы. И все это происходит в выпускном классе. А еще она зачастила  к одной нехорошей женщине. Ну, ты понимаешь меня. И, у меня сложилось мнение, многие изменения  стали происходить с момента их знакомства.
                Учительница предположила:
- Если эта гулена так сильно влияет на поведение твоей сестры, надо скорее  прекратить эту губительную дружбу. Я понятно говорю, Вера?
- Куда еще понятней?! Я вот думаю:  маме рассказывать всего не стану, у нее больное сердце. Поговорю с папой.
   - Вот и хорошо. Я не стала вызывать родителей и привлекать всеобщее внимание. Может, это простые предположения. И надо всего лишь предпринять некоторые шаги со стороны родителей.
                Вера поплелась домой, обдумывая, как рассказать отцу  о этом  разговоре. Он сразу все понял, и решил поставить раз и навсегда точку на теме развращения старшей дочери.
              К дому женщины он пошел с Верой, только ей было известно, где та живет. Она осталась в подъезде, а отец   позвонил в дверь, которая тут же распахнулась. На пороге стояла полураздетая красивая женщина с ярко накрашенными губами и глазами,  в коротком атласном халате, открывающем до самого бедра стройные ноги.
- Какие люди! Проходи, красавчик, гостем будешь,- завиляла она бедрами, пропуская Василия вперед.
Он понимал, что устраивать скандал  в подъезде не стоит. Поэтому прикрыл дверь. Люба подошла вплотную к неплотно закрытой двери. Раскрепощенная дама тут же сделала попытку запустить свои руки под его рубашку:
- А ты еще ничего, в соку. И глаза горят, как у молодого!
           Отец вспылил:
- Давайте без этих самых ваших штучек. Я в ваших услугах не нуждаюсь. Пришел по делу. Имейте в виду, если  не оставите свою затею по развращению моей дочери, Любы, пеняйте на себя. Я этого безнаказанно не оставлю. Не стану обращаться в милицию, сам накажу вас по-кавказски. Я – отец, поэтому  ни одна душа меня не осудит.
          Дама ухмыльнулась:
- Ишь, горец выискался.  Ваша дочь – взрослая, она сама решит, как ей
устраивать свою жизнь.
- Она еще школьница!- Повысил голос отец. – Общение с вами мешает ей учиться.
- Ерунда! Есть даже ученые, которые после получения дипломов работают не по специальности. Чего уж горевать о школе!? Ее внешность - лучший документ об образовании!
- Чушь собачья! В общем, я предупредил. Увижу возле школы,- пеняйте сами на себя.
       Отец вышел из постылой квартиры, громко хлопнув дверью. И выплюнул на пол всю неприязнь, что скопилась в виде слюны во рту:
- Сколько пошлости и грязи  во взгляде и словах!
       Вера поспешила от окна навстречу:
- Что случилось, папочка?
- Ничего пока,- натянуто улыбнулся он,- просто я предостерег женщину продолжать развращать Любу. Хотел поговорить по душам. Но она вывела меня ужимками и уловками, и наорал на нее. Правильно ведь я сделал? Как думаешь?
- Конечно! Люба хорошая, но легко поддается на лесть.
 Отец с дочерью дорогой договорились маме об этом походе не говорить. Совсем недавно  ее выписали из больницы под честное слово « больше не нервничать».
                Но, как говорится, «пришла беда, открывай ворота». На следующий день Вера пошла в музыкальную школу.  Раиса Федоровна, учительница,  на уроке обняла ее за плечи:
- Верочка, поздравляю, вчера на педсовете утвердили тебя на участие в международном конкурсе от нашей школы. Победитель при поступлении в профильные учебные заведения  не сдает экзаменов, а  проходит по собеседованию.
          Она наклонила голову к лицу Веры:
- Все уверены, твое кредо- музыка. Так ведь, девочка?
- Я не уверена в этом. И очень боюсь не поступить.
- Что ты, милая!? Тебе не стоит бояться.  У тебя  талант. И это сразу бросается в глаза.
- Да прям, какой там талант? Просто я очень люблю музыку. Когда играю, в ней  вижу  и море, и небо, и горе, и счастье. Даже свое настроение и состояние родителей могу сыграть на фортепиано.
- Ну-ка, сыграй мне свое нынешнее состояние.
        Вера подошла к инструменту, села на стул, опустила руки на клавиши. И полилась музыка. Казалось, в ней передавалось биение взволнованного сердца, сомнение, надежда  и радость. То солнышко выбивалось из-за туч, то капал дождь, то пели птицы. Все слышалось в мелодии, что лилась из-под ее пальцев.
        Учительница потирала свои вспотевшие от напряжения руки:
- Ну, Верочка! Я слышала, что встречаются музыканты, способные почувствовать и воспроизвести все, что их окружает, передать эмоции и вложить во все это свою душу. Но как-то редко встречала таких  исполнителей. У тебя большое будущее с  абсолютным слухом.
- Раиса Федоровна! Ну, не надо об б этом.– Покраснела Вера.- У меня вопрос к вам. Где будет проходить конкурс?
-  Кажется, в Ростове или Краснодаре. Тебе надо зайти после урока в кабинет директора. Она все  объяснит.
       Директор школы была немногословна:
- Состязания в мастерстве в этом году будет проходить в Ставрополе. Всех детей соберут в одну группу и повезут автобусом. С собой надо будет взять только документы, концертную одежду и желание победить,- улыбнулась она.- Мы на тебя надеемся, Вера. Ничего не бойся, у тебя прекрасная программа. На месте объяснят, какое произведение  надо играть в первую очередь и чем заканчивать выступление.
       Вокруг  конкурса наблюдался ажиотаж: радио, телевидение, журналисты столпились возле сцены, откуда вот-вот должны объявить результаты. Конкурсанты с нетерпением ожидали их, надеясь на чудо.
    Встал председатель жюри и, хитро улыбаясь, нарочно  с паузой после каждого слова стал произносить:
- Победителем… объявляется…  ученица… 7 класса…Грозненской… музыкальной… школы,- он назвал номер школы Веры,- Вера …Писарева… с виртуозно… исполненными … произведениями! У жюри не было сомнений, что победит она. Налицо талант, абсолютный слух и титанический труд! Похлопаем нашей победительнице!
    Журналисты бросились к обескураженной девочке:
- Скажите, у вас в семье есть музыканты?
- Нет! Только я. Мама пела в хоре Дворца пионеров. Папа хорошо играет на гитаре. Он – самоучка.
- Странно, у вас данные, которые передаются только по наследству.
Девушка покраснела:
- Простите. Не могу вас обрадовать выдающимися родными.
       В это время биологические родственники сидели у экрана телевизора:
- Ты только поглянь,- локтем толкнула мужа в бок женщина.- Это же, кажись, сестрина Верка, пигалица, от которой мы отказались. Не помнишь, кто ее усыновил?
 Стала чесать затылок, вспоминая:
- Кажется,  Писакины или Писателевы!- стукнула она себя по голове.-  Я еще подумала, только писать и научились, а лезут чужого дитя воспитывать!
    Муж отозвался:
- Чо, гадать-то. Поройся в бумагах.
     Женщина стала один за другим переворачивать документы, приговаривая:
- Ты поглянь, в люди ведь выбивается мерзавка. Зря мы ее тогда не взяли. Может, и нам что перепало бы. Как думаешь, что ей за победу дадут?
- Да кто ж его знает?! – лениво махнул рукой муж. – Только  нам при наших пятерых в нищете ее и не хватало.
      Наконец, женщина вскрикнула:
- Вот, нашла. Она теперь Писарева. Проведать бы ее следовало. Только мы ведь теперь ей никто.
- Как это никто? Я – кровный дядя. Пусть только пикнут. Имею право.
- Ну да! Поздравить-то никто не запретит нам. Только мы ведь не знаем их адреса. Зато  известна музыкальная школа! Родители там не станут отираться. Легче будет  поговорить без свидетелей. А-то, видишь ли, мы - никто. Это они “ не пришей козе рукав”. Ишь, самых близких родных в сторону оттиснули.
          Муж поддакнул:
- Ты, как всегда, права. Дети наши выросли. Ничто не мешает закрыть наш старенький домишко…
- Полученный,  кстати,  за отказ от этой негодной малолетки,- вклинилась с запоздалым напоминанием жена.
-… и поехать завтра в город, - потирал вдруг вспотевшие руки уже заведенный до предела мужчина.
       В помещении школы супруги постучали в кабинет директора:
- Здравствуйте! Нам срочно нужна Вера Писарева.
- Если не секрет, кто вы и для какой цели вам понадобилась наша ученица?
 Посетители переглянулись. Женщина нашла нужные в данный момент слова:
- Видите ли, мы – родственники девочки. У нее заболела мама и просила сообщить об этом дочке.
- Что с ней случилось,- встревожилась директор.
- Сердце прихватило. Увезли на скорой.
        Директриса встала из-за  стола и направилась к двери:
- Подождите одну минутку, я посмотрю в классе. У нее, кажется, урок в это время бывает.
- Вот видишь, все у нас получилось. А ты сомневался, - сверкнула глазами тетка, когда за директором закрылась дверь.
- Тише, кто-то идет по коридору.
          Вскоре  Татьяна Семеновна вернулась в кабинет с симпатичной девочкой лет пятнадцати, которая от волнения теребила в руках носовой платок и то и дело поправляла идеально сидящее на фигуре платье или волосы.
- Ух, ты, вылитая мать! – вырвалось у тетки.
- Галка в детстве, да  и только,- шепнул жене мужчина.- Даже белобрысые волосы так же торчат.
          Хозяйка кабинета, выходя, сказала:
- Я пройдусь по школе. А вы  можете здесь побеседовать.
Супруги удовлетворенно посмотрели друг на друга. Все складывалось пока в их пользу.
Вера оглядывала их:
- Вы хотели со мной поговорить. Но я вас не знаю.
У тетки полились притворные слезы:
- Как же так? Мы - твои самые близкие люди. И ты не знаешь нас.
Она толкнула в бок меланхоличного мужа, нахмурила брови. Тот от неожиданности уронил пакет с яблоками. Они рассыпались по полу. Он стал их собирать, поднимая на Веру глаза:
-Деточка, я твой родной дядя, брат биологической матери. Я очень любил Галочку, твою мать.  И тебя с твоим братом тоже. Нашему горю не было предела, когда они погибли в автокатастрофе, а тебя отдали в чужую семью.
      Громко крикнула тетка:
- Это все Галкин муж, твой отец!  Из-за него не стало Галочки,  твоего братика и его самого. Ты помнишь их?
-   Извините, я ничего не понимаю. Мои родители живы. И брат Илья  с сестрами тоже. Вы, наверное, меня с кем-то спутали.
          Тетка не унималась:
- Э, нет! Так дело не пойдет. Твои родители погибли. А эти люди, кого ты считаешь родными, никто тебе, всего лишь усыновители. Вот, смотри,- она сунула девочке в руки потрепанную бумагу, в которой говорилось, что они с мужем отказываются от Верочки в пользу Писаревых, взамен получают домик в селе и дают обещание никогда не преследовать девочку и не предъявлять никаких на нее родственных претензий.
          У Веры буквы скакали перед глазами из-за слез, когда  она читала. Как это мама  и папа никто? Они для нее все!
-  Это вы мне никто. Если тут правда, и вы бросили меня, совсем маленькую… А  папа и мама стали больше, чем родными. – Громко всхлипывая, бессвязно кричала Вера.- Откуда вы узнали, где я?
- Так конкурс же… Его по телику показывали, - пожала плечами тетка.
- Решили вот поздравить,- вставил слово дядька.
- Не нужно мне ваше поздравление! Я ненавижу вас и прошу больше никогда не появляться здесь! И не смейте говорить плохо о моих родителях!
          Она выскочила из кабинета, громко рыдая и размазывая слезы по лицу. Директор как раз направлялась в кабинет, и, думая, что это из-за переживаний о больной маме, приободрила:
- Не плачь, Верочка, все будет нормально. Врачи знают свое дело.
Но та пробежала мимо.   
          Дома она вихрем пронеслась в свою комнату. Мила сразу определила: что-то дочь расстроило. И вошла в ее комнату. Вера лежала ничком поперек кровати и рыдала. Мама села рядом с нею, стала гладить ее по голове и спине, приговаривая:
- Не переживай, милая, любую беду мы поможем тебе преодолеть. Мы – семья.
        Та затихла. Потом подскочила на колени, размазывая по лицу потоки слез:
- Ага, семья!? Сегодня в музыкалку приходили какие-то противные тетка с дядькой, сказали, что мои родные погибли. В доказательство совали какую-то бумагу. Я им сказала, что вы с папой - мои родители, и других я не знаю.- Глаза дочери пылали от гнева и обиды.
           Мила вздохнула, поправила покрывало на постели:
- Вот крысы! – Она встала с кровати, подошла к окну, уткнулась лбом в холодное стекло.-  Обещали ведь!... – Потерла свое онемевшее вдруг плечо.- Это правда, Верочка. После гибели твоих родителей в автокатастрофе в опеке  встал вопрос, где быть тебе: оставить в детдоме или дать разрешение нам на твое удочерение.
          Эти так называемые родственнички чуть не помешали, уцепились за жилье, оставшееся после твоих родных, но ты им не была нужна, своих пятеро жили в нищете. Тогда при свидетелях мы заключили с ними договор, что они получают жилье твоих родных взамен обязательства не претендовать на родство с тобой. Что же их заставило нарушить договор?
           Вера слушала рассказ матери с интересом, теперь сквозь слезы выдавила:
- Сказали, по телику видели мое чествование за победу  в конкурсе.
- А, ну все понятно. Думали,  здесь можно будет снова поживиться. Прости, Верочка, мы не говорили тебе обо всем этом, чтобы не расстраивать. Ты для всей нашей  семьи больше, чем родная. Ты наша радость, наше счастье и надежда.
            Дочка подошла тоже к окну и прильнула к маминому плечу:
- И вы для меня тоже. – Помолчала.- Мам, а ты знаешь, где похоронены мои эти...ну, биологические родные?
- Конечно, знаю, милая. Несколько раз в год мы с Васей ходим к ним на все четыре могилки, красим, пропалываем от травы. Мы ведь  остались одни, кому небезразлична их судьба.
             Вера заглянула матери в глаза:
- Четыре?
 - Да, доченька. После гибели твоей мамы, через две недели не вынесла горя  ее мать, твоя бабушка. Это целая трагедия. Я расскажу  об этом как-нибудь. Тебе  интересно?
-  Очень. А эти дядька с теткой хоть когда-нибудь ходят туда?
- Я узнавала, за все эти годы их никто там не видел.
- Ты покажешь мне это место?
- Конечно. Вот папа только с работы  вернется, и мы все вместе сходим к твоим родным.А лучше в выходной день. Порядок там наведем. Фотографии их посмотришь.
               Глава 10. Люба и Вовчик.


Ближе к дню Победы, когда страна веселилась и бурлила от демонстраций и маевок, Люба вдруг захотела, просто истомилась от желания сходить в кинотеатр. Она взяла газету и  стала выбирать, какой бы фильм  посмотреть, чтобы успокоить душу:
-  В « Челюскинцах»  «Неуловимые мстители»,- видела сто раз. В « Космосе»  - новинка. Но что-то название не очень привлекательное. В  « Юбилейном» снова о войне.
А вот в « Нефтянике» что-то интересное – « Кинг-Конг» называется. Вот сюда и пойду. Кинотеатр не очень, зато фильм многообещающий. Не надо думать, что-то решать. Смотри просто и отдыхай от всех проблем.
       Она приобрела в магазине бутылку « Вермута». Это вино в простонародье еще « бормотухой» называли. Положила ее в свою походную сумку. Купила билет на последний ряд. И приготовилась к просмотру. Кто в темноте увидит, чем она там на последнем ряду занимается? Пьет ли, спит или у нее   свидание.
        После второго звонка в зал ввалилась шумная толпа: пятеро симпатичных парней. Среди них один просто зацепил ее красивой осанкой и вообще всем внешним видом.  Прозвучал третий звонок. Потух свет. На экране побежали титры.  А ребята все пробирались к своим местам.
          Кто-то совсем рядом  прошептал вслух:
- Да где же это тринадцатое место?  Говорил же, надо по первому звонку входить в зал. Так нет же: подожди, давай еще жахнем. Вот и ищи теперь место в темноте,- бормотал  парень из последних вошедших в зал.
- Присаживайтесь, молодой человек, вы как раз возле своего места стоите,- прошептала она.
       Как только экран осветился первыми кадрами фильма, и стало хоть немного видно окружающих, Люба вгляделась в еле заметные черты  соседа. При этом встретила его изучающий взгляд. Глаза небесной синевы и темные каштановые волосы покорили ее. Не очень часто встречается такой парадокс. Чаще у людей с такими глазами наблюдается более светлый цвет волос. Ну, русые, в крайнем случае.
       Она решила проявить инициативу в знакомстве. И забросила «поплавок»:
- Тринадцатое ведь число несчастливое. Как вы осмелились взять билет на такое место.
- А я далек от всяких предрассудков.
- Смельчак. Меня кстати, Лена зовут.
           Она всегда хотела, чтобы ее так звали, а не какая-то там Люба. Где у матери мозги были? Как скажешь  имя, мужики ухмыляются, с головы до ног оглядывают. Там было, конечно, на что  посмотреть: стройный стан, точеные ножки, смазливое лицо. Но она думала, если станет Еленой, мужчины увидят в ней не только самку с модельной внешностью, а еще отметят  ум и прозорливость.
             - А я Владимир, - просто представился симпатяга. – Всего несколько дней назад ты со мной общалась под именем Люба, если  не изменяет память.
- А вот и нет. Я с тобой никогда до этой минуты не встречалась. Владимир означает « владеющий миром». Наверное, тебе все легко дается, и от девушек нет отбоя?
-  Да вообще-то не жалуюсь.
           А про себя подумала: какая же я, наверное, пьяная, если не узнала парня,  с которым всего несколько дней назад кувыркалась в постели сутками?! Но раз открестилась от прежнего знакомства, надо продолжать делать это и дальше. Да, это он, самый обаятельный и привлекательный в майской компании, что доставлял мне удовольствие.
           Тогда ребята, истрепанные суточной беспробудной пьянкой, вышли из дома на улицу, чтобы пополнить изрядно отощавшие запасы спиртного,  светило яркое весеннее солнце. Вокруг сновали такие веселенькие прохожие, как и они. Впереди них в очереди за пивом стояла симпатичная девчонка примерно их лет. Она тоже была под шофе. Из всей ватаги ребят выбрала Вову и заискивающе улыбалась ему, всеми ужимками и поведением привлекая его внимание.
               А он в это время рассказывал анекдот:
- Пришел как-то журналист на завод. Для интервью ему посоветовали обратиться к одному из передовиков. У того в это время станок был в работе, готовые болванки пополняли корзину. Не прекращая работать, токарь ответил на все вопросы работника пера.
                Тогда рецензент спросил:
 - А можно задать вам вопрос не по профессии, а для себя?
- Валяйте,- повернул к нему лицо мужчина.
- Слушайте, а вот, если вы сто граммов водки выпьете, вы сможете так же виртуозно точить детали?
- А то!
- А двести?
- Смогу.
- Ну, а если триста граммов употребите?
- Так работаю же.
Вся очередь захохотала.
             Вову в бок толкнул один из его окружения, светловолосый и щербатый:
- Посмотри, какая деваха на тебя вылупилась.
- И че?
- Так пригласи ее к нам!
- Попробую!
             Он повернулся к Любе:
- Какая девочка рядом, и не вижу за болтовней.  И почему-то совсем одна. Неужели у мужчин зрение пропало, не видят такое прелестное создание?!
- А они  глаза залили и  самих себя сейчас не видят.
- Меня, кстати, Вова зовут, а вас?
- Люба,- улыбнулась со злорадством девушка, покачиваясь от избытка алкоголя в крови, но стараясь держать марку.  Верила в торжество своих чар. Уж если захотела обратить на себя чье-то внимание, предмет  грез заметит ее даже в толпе.
- Посмотрите, Люба, какие прекрасные парни со мной. В компании и девчата есть. Не хотите присоединиться?
           Губы ее вдруг пересохли. Волна внутреннего жара поднялась в ней,   и охватила  все  существо. Воображение заставило почувствовать почти наяву себя в сильных объятиях, ощутить близость гибкого мускулистого тела. Она стиснула его руку и посмотрела  в лицо. В ней проснулось желание …А почему бы и нет?!
Известно давно, одному хорошо только вареники есть. Правда... Может, перейдем на ты, а-то как-то по - казенному выходит.
- Я «за». А вы? - Вова повернул голову к друзьям.
- Да и мы не привыкли с ровней выкать.
- Ну, вот  и решили.
           После покупки пива, ребята приобрели бормотухи и немного водки. И отправились снова « праздновать». Люба быстро освоилась в молодежном коллективе. Все оказались такими же, как она. И к тому же нетрезвыми. У всех ребят были свои подруги. Только Вова просто заливал свое горе: его девушка вышла замуж за другого парня. У нее тоже были неполадки на сердечном фронте.
Люба была довольна, что именно он оставался свободным. А, значит, в компании стал ее парой. Они то и дело ныряли под одеяло, пока товарищи наполняли свои желудки. Их объединяло одно: оба потеряли любимых. И каждый желал сейчас хотя бы даже провалиться в бездну греха, лишь бы залить горе, забыть о нем  и воспарить снова обновленным, беззаботным и счастливым, как раньше.
           Горячительных напитков  у компании было теперь столько, что хватало на много дней. А вот с мясом на третий день образовалась проблема. С деньгами тоже. Двое из ребят выбрались на воздух.
- А давай,- предложил один,- сходим в сторону поселка Сахалина. Там частные дома, куры, утки бегают.
- А что, идея! – поддержал попутчик.
              Они поймали двух уток и курицу. Уток со всего маху ударили каждый о землю. Курице просто свернули шею. Один ее при этом держал, другой проводил экзекуцию. Хотели уже возвращаться,  как заметили маленького примерно трехмесячного бычка на привязи. Коричневый с белой звездочкой на лбу, он пасся на пригорке,  периодически натягивая привязь или  отпуская.
               - Вот бы завалить его,- мечтательно оглянулся один из добытчиков.- Сколько бы мяса было!
- Согласен. Нам бы хватило дня на три. Может, даже   на четыре или пять.         
                Первый приказал:
- Бери тогда уток и курицу и приведи хоть одного пацана на подмогу. Пока мы сделаем заготовку на потом, девчонки пусть приготовят обед из птицы на сегодня.
Вова с Любой- Леной и Леша с Надей снова кувыркались в спальнях. А может, просто спали после этого. Короче, их не было за столом.
             «Вестник» позвал на помощь Сашку, одиноко сидящего с отсутствующим видом за стаканом водки:
- Понимаешь, у нас все должно получиться. Долбанем бычку по башке, он упадет, спрячемся с ним за пригорком рядом. Нас не видно, хозяева подумают, что он просто в тени укрылся. А мы тем временем освежуем его и унесем частями.
- Тогда нужно взять скалку большую, нож и топор.
-  Тряпки или мешки еще. Не понесем же мы мясо в руках?! И пленку, чтобы следов крови не осталось.
           Они с девчонками нашли на кухне все, что требовалось для их затеи, и отправились  снова к поселку.
- Тебя только за смертью посылать,- негодовал тот, кто оставался сидеть на лавочке в ожидании помощи.- Забыл тебе сказать, чтобы взял что-нибудь тяжелое, чтобы телка огреть.
- Скалка пойдет?
- Угу! А ты сообразительный.
            Парни сняли с головы теленка ошейник с вертлюгом, положили его так, чтобы хозяева решили, что он сорвался и убежал. Потом все сделали, как намеревались. Мешки стояли на пленке, готовые к уносу.  Дело шло к обеду.
- Скоро хозяева принесут теленку питье. Поэтому надо  скорее убираться отсюда.
 - Чтобы никто не заподозрил нас, надо идти в разные стороны. Встретимся уже дома.
Ну, что, с Богом,- сказал один из ребят, и поднял с земли ношу.
Остальные последовали за ним.
              Два дня они шиковали:  то шашлык приготовят на сковородке, то плов сварганят, то мясо просто сварят. Духман из квартиры шел на весь дом. Один раз даже сосед заглянул из любопытства:
- Вика, как дела? Родители дома?
- Нет, они празднуют в городке Иванова у теть Юли с дядь Петей.
- А-а! А чем это у тебя так пахнет?
- Так праздник же!
- А, ну, да, ну, да!
          Через пять дней празднования все устали, засобирались домой. Люба в том числе.
- Господи, Люба! Где ты была? – Встретила сестру на пороге Вера.-  На кого ты похожа? Мама вся на нервах, папа тоже. Ходили в милицию с заявлением о  твоей пропаже. Не приняли, сказали обратиться, если  не вернешься несколько дней. Через три дня все таки взяли его. Сегодня после работы они снова идут: узнать, как продвигаются поиски.
- Не пойму, чего нервничать?! Что я впервые не ночую дома? Я уже взрослая, имею право на личную жизнь.
Люба потянулась:
- Зато я с таким мальчиком познакомилась! Закачаешься! Глаза синие, манящие, волосы каштановые, мягкие и гладкие, как шелк!
- Ну, ты даешь, Любка! Разве можно с первым встречным куда – то ехать, проводить время?! А вдруг он маньяк?
- Ну, это ты зря! Так и только так надо! Иначе останешься одна, и будешь вести добровольно-  монашеский образ жизни, как ты сейчас.
- Считаешь, я не так себя веду?
- Да, не так! Надо жить для себя, пользоваться  моментом, пока молода. Тогда любой парень, даже такой красивый, как мой Вовчик, будет, как телок бегать за тобой и исполнять капризы.
- А я уверена, что не я, а ты совсем с катушек съехала. Разве можно  так с парнями? Он только поманил пальцем, и ты стелешься перед ним, как последняя… 
- Ну, договаривай, договаривай. Ты хотела сказать: шлюха? Думаешь, я для него  слишком глупая?- фыркнула она.
- Я хочу сказать, что ты слишком доступная, и поступишь глупо, если не будешь,  хоть иногда использовать мозги.
- Смешная ты, давно известно: мозгами в вопросах любви пользуются те,  у кого нет других прелестей. Мужчины- существа примитивные. И в любви они предпочитают видеть и чувствовать, а не думать.
- Хорошо,- кивнула собеседница,- Давай проверим на практике. Я в поисках второй половины буду думать. А ты будешь пользоваться только своими прелестями.
Сестры ехидно улыбнулись друг другу и разошлись по своим делам.
Люба отправилась спать, набираться сил. А Вера пошла на консультацию в музыкальную школу.
               

                Глава 11. Родители беспокоятся. Прогулка перед сном.
          
               
                Мила вернулась с работы, и увидела Василия, отгородившегося от всего мира кипой газет и журналов.
- Вася! Что-то ты сегодня снова прячешься за газетами. Давно заметила, когда с тобой подобное творится, значит, что-то произошло.
- Три дня подряд в разное время хожу к Любе, и не застаю дома. Даже следов никаких не видно возле входной двери. Я специально песка перед ней насыпал, все без изменений,- тяжело вздохнул муж, откладывая газету на журнальный столик возле дивана.
     Мила вспыхнула:
- Думала, мне одной кажется странным, что с начала мая дочка не приходила в гости и не ночует дома. Узнавала у соседей, все в один голос твердят, что давно не видели  ее. В окнах никогда нет света.
- Еще, как назло, Верочка долго из школы не возвращается,- потер рукой виски Василий.- Всегда так: когда нужен человек, он задерживается. Может, хоть она что-то знает?!
           Мила  растерла щеку с одной стороны, потом принялась заниматься этим же  с другой щекой:
- Ладно, не расстраивайся. Такое ведь не первый раз происходит. Давай надеяться на   лучшее. Вернется младшая дочка, может, что-то прояснится. Если нет, придется подавать в розыск.
- А знаешь, Мила, пока светло на улице, давай пойдем в милицию и подадим заявление на розыск сейчас. Потом в любое время его отозвать можно. Сама знаешь, органы  не спешат выполнять работу.
       Через два дня супруги снова собрались в милицию. Вышли из дома и отправились в нужную сторону. Дорогой Мила размышляла, вздыхая:
- Она не размазня – за себя постоять может. Не могла же она сквозь землю провалиться. Я мать, и должна чувствовать беду. Ну, не чувствую ничего плохого. Небось, снова где-то с молодыми зависает.
       - Н-да! Не зря говорят: с маленькими детками и бедки маленькие. А подрастают, с ними вместе и проблемы растут.
- Заметь, с Верой никаких неприятностей  не было: ангел – не ребенок. А с  Любой с самого начала все оказалось, как земля и небо: что ни день, то новости. Пока маленькая была, слушалась иногда, выполняла наши просьбы и соблюдала все, что и другие члены семьи. А выросла,- просто бес вселился.
       Василий выдавил из себя много раз обдуманное заключение:
- Думаю, это все-таки гены взыграли. Чего боялись, того и дождались. Когда  прошлой осенью пропала на три дня,  развлекаясь с малолетками,  чуть не опозорились, собираясь подавать заявление в суд, решив, что они силой затащили ее к себе домой.
- Лучше не вспоминать всю эту грязь. Хорошо, хоть потом выяснилось, что    сама  спровоцировала эти развлечения.
       У отца Любы  заиграли желваки на лице:
- Это ж надо придумать: ходить по парку в коротенькой, расклешенной юбке, которая от дуновения ветра поднималась вверх, обнажая  ноги и нижнее белье.
Один мальчишка сказал тогда:
- Мы как увидели это, последовали за ней.
- Ну да, интересно же,- поддержал его другой.
     И снова первый:
- Потом она ушла вглубь парка, ее догнал какой-то мужчина, и в густых зарослях кустов оттрахал прямо на спрятанной в кустах скамейке. Потом так же стремительно удалился. А она от удовлетворения, что трюк удался, улыбалась сама себе.
           Заговорил первый парень:
- Когда она после этого направилась домой, мы увязались за ней. Она пару раз оглянулась, мы тут же  отводили глаза, так как  впервые  стали свидетелями бесстыдного секса под  луной и возбудились от завораживающего зрелища. Было видно: ей хотелось, чтобы мы похотливо пожирали ее глазами, наглели, торопливо щупали  и торопились за ней в мир разврата и удовольствий.
        Отец вспоминал:
- Что и говорить, ребята были рослые, статные. Но стеснительные и неопытные. Сказано, молодо-зелено. Ну, ничего, все когда-то бывает впервые. Чем-то  разбудили ж в ней   похоть, что  резко развернулась на месте и пошла навстречу им со словами:
 - Раз Магомед не идет к горе, то в порядке исключения, гора пойдет навстречу к нему.             
И супруги, обнявшись, погрузились в неприятные воспоминания, которые сформировались у них, благодаря рассказам трех пацанов- участников секс-гулянки Любы..
       Очередной порыв ветра обнажил ее стройные ножки. Юноши не могли оторвать от них  восторженных взоров. Их члены рвались на свободу, а они, покрасневшие, старательно опускали ниже свои рубашки, прикрывая взбунтовавшиеся органы.
- Господи, как же стыдно за  поведение дочки. Плохо  воспитывали, или поздно  попала к нам…
- А, скорее, гены родительские проснулись. Тут уж мы ничем не сможем ей помочь. Единственное, не стоит  отворачиваться. Может,  и сама не рада проснувшейся в ней ненасытной женской натуре.
     Как сказал тогда один из ребят-малолеток:
- Дочка  ваша все призывней и кокетливей оглядывала нас с ног до головы, задерживая свой взгляд на  бугорках под  рубашками.
          - Что, мальчики, прогуливаетесь перед сном в теплой кроватке?- как бы невзначай бросила, сравнявшись с нами.
-   У вас  просто великолепные ноги,- с трудом выдохнул один из нас.
-Это правда?- Деланно удивилась . И подняла и без того коротенький халатик еще выше, как бы удивленно оглядывая свои ноги.
           От ее жеста  отвисли челюсти и снова зашевелилась плоть под рубашками.
- Очень!- произнесли мы с хрипотцой втроем одновременно.
- Если б вы знали, как крепко могут они обнимать в порыве страсти. А вы,  вижу, так робки и нерешительны, что долго не сможете испытать их крепость. Причем, мой изысканный мозг  заставил мечтать провести минуты счастья именно с вами, такими скромными и возбужденными.- Прямо обозначила она  возникшую двусмысленную ситуацию.
           А глазами будто говорила: « Скорее тащите   куда-нибудь. Просто сгораю от желания оказаться под каждым из вас».
 Мы покраснели, как кумач, и,  переглянувшись,  стали наперебой предлагать  места  безнаказанного проведения  времени с соблазнительницей.
          Выбор остановили на одиноко стоящей  х