А.У. Матиев
УДАЧА (роман)
Нальчик 2020
УДК 821.351.43
ББК К84.09(=Инг)6-44 М33
Автор выражает глубокую признательность и искреннюю благодарность Амирханову Алихану Хусейновичу за спонсорскую поддержку в издании книги.
Матиев Абас Умарович
М33 Удача Роман - Нальчик: ООО «Тетраграф», 2020 – 532 с.
В книге известного ингушского писателя и краеведа Абаса Матиева рассказывается о тяжелой жизни горцев в дореволюционный период. В романе содержатся интересные сведения об обычаях, традициях, истории и этнографии ингушского народа.
УДК 821.351.43 ББК К84.09 (=Инг) 6-44
ISBN 978-5-00066-179-6 © Матиев А.У., 2020г.
;_________________________________ 3 __________________________________;
НА БАЗАРЕ
С высоких гор и пологих холмов стекаются в долины малые ручьи и бурные реки. Ищут пристанища свежие воды, умиротворения и спокойствия среди широких полей и раскидистых лугов. Как завороженные, следят за извечной работой стихии глаза горца. Людям, живущим вдали от гор, никогда не понять души и мыслей тех, кто смотрит на мир с высоты птичьего пол;та, слышит первым раскаты грома, шум горных обвалов и тонкий голос мелких ручьев, посылающих свои потоки вниз – туда, где, сливаясь, они наполняют бурные реки.
В Назрани, одном из самых больших сел Ингушетии, каждый четверг открывался базар, куда приезжали со своим товаром не только чеченцы, дагестанцы, кабардинцы, карачаевцы, осетины, кумыки и казаки, но даже люди из лежащей за высочайшим перевалом Грузии.
Перед очередным базарным днем по узкой горной тропе, с одной стороны упиравшейся в обрывистый склон, а с другой – граничащей с бездонным обвалом, ш;л высокий подтянутый
горец. На голове его сидела видавшая виды войлочная шляпа, за ;_________________________________ 4 __________________________________;
Нерожд;нный родится, рожденный вырастет, и месть свершится.
Ингушская поговорка
плечами висела котомка с нехитрой поклажей, ноги были обуты в сапожки из сыромятной кожи.
Это был Джабал, сын вдовы Гайгат, которого все в округе знали как человека трудолюбивого, скромного и гордого. Он со своими односельчанами собирался продать часть овец и коз, цена которых на равнине была намного выше, чем в горах.
Сам Джабал отделил для продажи примерно половину своих овец, среди которых было немного коз. Всего их насчитывалось около тридцати голов. Вел их большой козел-вожак с огромными, в полтора аршина длиной, рогами, которые к тому же еще и переплетались между собой несколько раз.
Прирученный еще козленком и выращенный Джабалом, он был удивительно умным. Когда приходила очередь пасти объединенную аульскую отару, Джабал привязывал к рогам вожака сумку с едой. Никому, кроме хозяина, тот не позволял даже прикасаться к этой сумке. При появлении любого постороннего он готовился к обороне, грозно выставив вперед свои причудливо переплетенные острые и длинные рога. А когда истомленные дневным зноем овцы собирались в плотную кучу где-нибудь в тени, вожак ложился на какой-нибудь возвышенности и, казалось, бдительно сторожил отару.
С наступлением полудня он без всякого оклика сам шел к хозяину. Джабал открывал сумку, привязанную к его рогам, и обязательно давал длиннорогому патриарху кусок чурека или пшеничную лепешку. Спокойно, с достоинством, дожевав гостинец, он так же неторопливо шел обратно и ложился на свое место. Были у него и еще более удивительные свойства. Часто случалось так, что человек, который пас отару, немного засыпал, за это время овцы успевали уйти на большое расстояние, и тогда бдительный сторож начинал беспокойно ходить взад-вперед и громко блеять, пытаясь разбудить заснувшего, а когда тот просыпался, быстро бежал вперед, показывая дорогу, и всегда приводил прямо к укрывшимся где-нибудь в тени овцам...
Был у семьи Джабала соляной источник в Даттых, история которого также была непосредственно связана с этим
;_________________________________ 5 __________________________________;
понятливым животным. Жители гор, у которых не было своих мест добычи соли, выбирали из козлят, которым не исполнилось года, парочку самых живых и резвых и, заперев, две недели кормили их до отвала и поили водой из самого пресного источника, вызывая этим непреодолимую тягу к соли, а затем выпускали и наблюдали за ними.
Козлята принимались бегать, рыть копытцами землю и, наконец, найдя подходящее место, начинали его жадно лизать. Именно в этом месте и обнаруживался соляной источник, вернее, густой раствор соли, который затем выпаривали в чанах. Вода испарялась, а на дне чанов оставалась чистая соль, похожая на белую кукурузную муку.
Соль была жизненно необходима и пользовалась большим спросом. Некоторые покупку соли подводили к тому дню, когда готовились резать быка или барана. Они собирали всю вытекающую из животного кровь, а затем в бурдюке несли к соляному источнику и смешивали с покупаемой солью. Такая соль считалась незаменимой, особенно для традиционной сушки и вяления мяса.
«Кровь придает соли завершенность и ослепительно белый цвет», – говорили старцы.
Однако с принятием ислама смешивать соль и кровь перестали, потому что кровь в исламе категорически запрещена к употреблению в пищу...
Таким образом, место, где находится соляной источник Джабала, был обнаружен его длиннорогим.
Главной причиной поездки Джабала на базар было то, что недавно ему засватали невесту и, чтобы сыграть свадьбу, нужны были немалые деньги.
У Джабала была одна родная сестра, уже вышедшая замуж, одна сводная сестра и несколько сводных братьев.
Отец Джабала умер так давно, что он совсем не помнил его. Сводные братья Джабала женили отца на его матери после того, как умерла их мать. Гайгат, мать Джабала, как говорят в народе,
;_________________________________ 6 __________________________________;
была «засидевшейся в девушках», когда выходила замуж за его отца.
Вскоре муж ее умер, оставив Гайгат с двумя собственными детьми и детьми от предыдущего брака.
Смерть мужа не сломила Гайгат. Она осталась уравновешенной и мудрой, взяла все хозяйство в свои руки. В случае необходимости советовалась с родными, по очереди женила старших сыновей и выдала замуж старшую дочь, в общем, вела себя так, как ведут себя самые достойные ингушские женщины.
Наконец Гайгат женила самого младшего из детей мужа и, отделив его, осталась жить с двумя своими собственными детьми.
Зная, что время идет быстро, и рано или поздно придется выдавать дочь замуж и женить сына, Гайгат работала не покладая рук, постепенно покупала то овцу, то козу, и хозяйство ее день ото дня крепло и увеличивалось.
Выдавая дочь замуж, Гайгат продала третью часть своих овец. Чем могли помогли и старшие сводные братья, и старшая сестра.
Теперь, собираясь женить Джабала, она отправила его на базар вместе с шедшими на равнину торговцами уже с половиной всего мелкого рогатого скота.
Джабалу была хорошо знакома дорога в Назрань. Выходя с гор около Шолхи*, дальше она шла по широкой равнине. Это были дикие и безлюдные места. Все время приходилось быть настороже, ожидая нападения шаек грабителей.
По равнине бродило много мелких хищников, но нередки были и встречи с волками. Поэтому ходить в одиночку по таким местам было неразумно, и люди, идущие на базар, объединялись в группы по пять-шесть и более человек и шли только при дневном свете. Их обязательно сопровождали могучие кавказские овчарки, каждая из которых способна была в одиночку справиться с волком.
;_________________________________ 7 __________________________________;
Без каких-либо приключений проделав весь этот длинный путь, наши путешественники остановились на последний ночлег на правом берегу Сунжи. Был с ними один старик, который начал рассказывать молодежи о прошлом своего народа:
– На этой равнине, где мы находимся, был город Магас, столица сильного и развитого государства нашего народа. Он два раза подвергался полному уничтожению. Первыми это сделали монгольские завоеватели. Жители города обороняли его в течение шести месяцев. Монголы, которых было больше, чем травы в степи, и которые на всем пути своих завоевательных походов не встречали серьезного сопротивления, были поражены героической обороной Магаса. Вначале они думали, что Магас откроет им свои ворота добровольно, как и многие другие города-крепости, а если не откроет, то они завоюют его в течение дня.
Однако монголы просчитались – здесь их ждало совершенно неслыханное сопротивление.
Помимо быстрой конницы и высококачественного оружия, к тому времени у монголов на вооружении были тяжелые стенобитные машины, катапульты и многие другие осадные орудия, а также все новейшие достижения в военном деле, которые они переняли у завоеванных ими народов.
Узнав о движении монгольских орд и поняв, что Магас является главной целью врага, жители города и пришедшие им на помощь воины с окрестностей тщательно подготовили оборону своей столицы.
Во время самой осады монголов неоднократно атаковали с тыла и воины гор. Однако силы были неравны: монголы превосходили галгаев в сотни раз.
Когда стало ясно, что город падет, было принято решение увести в горы женщин, стариков и детей под охраной наиболее боеспособных воинов, что и было сделано.
Вскоре Магас пал. Оставшиеся в живых воины, героически отбиваясь от наседавшего врага, также отступили в горы, которые, по сути, были неприступной естественной крепостью.
;_________________________________ 8 __________________________________;
На несколько столетий ингушская равнина попала под власть многочисленного врага и горы стали колыбелью и символом свободы непокорного народа.
Во времена своего процветания Магас был очень развитым и культурным городом. Он хорошо охранялся и жил по твердому законодательству. Неписаные законы чести и достоинства действовали в нем так сильно, что преступлений почти не было. Большинство решений принимал совет старейшин, а также каждый житель города мог внести свое предложение по тому или иному вопросу. Были в городе талантливые лекари, которые, помимо обычного лечения, делали уникальные хирургические операции, в том числе и трепанацию черепа. А также многочисленные ремесленники, изготавливавшие все, в чем нуждался город. Они плавили в печах медь, золото, серебро, железо, олово, из которых делали посуду, украшения, оружие.
Придавалось особое значение и еде. Каждая семья осенью ставила на откорм трехлетнего быка, чтобы в первый месяц зимы забить его.
Изготавливали жители также пиво и брагу, но никогда и нигде не было видно пьяных. Это считалось большим позором.
О Магасе можно рассказывать бесконечно, и у нас еще будет время для этого. Дела и подвиги наших отцов забывать нельзя, их нужно передавать из поколения в поколение, от отца к сыну...
А теперь отдохнем, нам нужно быть на базаре до восхода солнца, пока лучшие места не заняли. Хоть большая часть пути пройдена, выйти нужно с запасом времени, – сказал старик, а чуть погодя добавил: – Сторожить будем по очереди.
Однако молодые спутники не позволили старику сторожить, чтя его преклонный возраст.
Проснувшись задолго до рассвета, старик сказал дежурившему в это время всех разбудить и сам воскликнул:
– Вставайте, время не терпит, нужно совершить намаз и тронуться в путь.
Вскоре с возгласом «Харрой!» Джабал первым погнал своих овец и коз, возглавляемых вожаком, а за ним тронулись остальные.
Через некоторое время они подошли к крутому берегу Сунжи, спустились вниз по узкой тропинке и, пройдя некоторое
;_________________________________ 9 __________________________________;
время вдоль русла речки, перешли ее вброд и по такой же узкой тропе, идущей наискосок по обрыву противоположного берега, поднялись наверх.
Начинало светать. Базар был уже близко, и в предрассветном сумраке виднелись силуэты таких же торговцев, прибывших заранее. Было оживленно: говор, мычание, блеяние, ржание сливались в бурную реку жизни – шумную, голосистую, п;струю.
***
Наконец они дошли до базара. Здесь был сравнительный порядок: каждому виду животных было отведено свое место. Занимал базар территорию в пять-шесть десятин. В длину он был триста пхагатов*, а в ширину – шестьдесят. Посередине базара проходила широкая дорога, на которой могли разъехаться две арбы и еще оставалось место для пешеходов. Несколько путей поуже пересекали эту главную дорогу.
Узнав, что прибыли горцы, покупатели быстро окружили их.
– У овец, пасшихся в горах, мясо не только жирное, но и быстро варится и намного вкуснее, чем у равнинных, – говорили покупатели между собой.
Три четверти овец и коз Джабал продал довольно быстро, остались те, что были на вид слабее.
Подъехал всадник, собирающий плату за место торговли. Это были совсем небольшие деньги, и, быстро собрав их, всадник уехал.
Каждый из подходивших покупателей с удивлением смотрел на длиннорогого вожака Джабала и просил продать его, обещая большие деньги, но Джабал твердо отвечал, что он не продается и не имеет цены. Некоторые, задержавшись, долго любовались его огромными рогами. Часто, разговаривая на незнакомом языке, произносили слово «восемь». Впрочем, Джабал знал, что означает это слово на русском. И в самом деле, переплетенные рога козла удивительно напоминали цифру восемь.
Проходили на базаре и веселые соревнования. Особенно часто устраивали состязания между баранами, делая на них
;_________________________________ 10 __________________________________;
ставки. В этот день победу одержал один черный баран. У него были трижды закрученные рога, короткая толстая шея, густо поросшая шерстью холка, длинные бока и невысокий рост.
Те, кто смотрел, как он дрался, говорили: «Это баран вайнахской породы. Барана такого сложения другой не сможет победить».
Было на базаре и место, где организовывали состязания быков. Здесь тоже зрители наслаждались зрелищем.
Недалеко от базара находилась площадка для конных скачек в виде отмеченной круговой полосы в широком поле. Конные состязания были в самом большом почете. Тот, чья лошадь приходила первой, бывал очень доволен, даже если не получал никакого приза.
Соревновались также и в тягловой силе лошадей. Некоторые запрягали лошадь в повозку и, спустившись к руслу Сунжи, сажали в нее людей, а затем поднимались по крутому склону. Бывало, что лошадь поднимала наверх и десять человек. Такую лошадь покупали быстро.
Наблюдая за всеми этими состязаниями, люди получали большое удовольствие.
Вместе со всеми следил за состязаниями и Джабал, не забывая о том, что ему нужно продать оставшихся животных. Торгуясь с очередным покупателем, он вдруг увидел, как к нему направляется живший в их ауле и недавно переселившийся на плоскость старик Нясар. У них издавна были хорошие, теплые отношения.
После приветствий и обычных расспросов о здоровье родных и знакомых Нясар сказал Джабалу:
– Когда закончатся твои дела здесь, на базаре, заночуешь у меня, отдохнешь, а утром поедешь домой. Моя семья очень рада будет видеть тебя. А пока я схожу по своим делам и вернусь через некоторое время.
Джабал очень обрадовался встрече с Нясаром. Еще в то время, когда жил в горах, Нясар отличался особой вежливостью и приветливостью, особенно когда общался с детьми. Трудно было услышать от него какое-нибудь резкое или грубое слово.
Ласковое отношение Нясара особенно глубоко ложилось в душу Джабала еще и потому, что вырос без отца.
;_________________________________ 11 __________________________________;
«Ведь скоро базар закончится, посмотрю-ка я, что делают товарищи», – решил Джабал. Все они находились неподалеку, и он быстро обошел их.
Потом они собрались вместе, и старец, рассказывавший про Магас, сказал:
– После полудня мы тронемся в обратный путь и остановимся на отдых там, где отдыхали вчера. К сумеркам дойдем до Черного хребта*, заночуем у его подножия, а с рассветом пойдем дальше.
В это время к ним подъехал всадник, собиравший утром плату:
– За мною едут несколько повозок. Пусть каждый, кто сегодня торговал на базаре, очистит свое место от мусора и навоза и бросит вс; в одну из них.
Эти действия по наведению порядка были Джабалу хорошо знакомы, так как на этом базаре он был не впервые. Арбы объезжали все места, где шла торговля, и каждый торгующий бросал в них мусор со своего участка. Он сжигался на специально разведенном для этой цели огромном костре на берегу Сунжи. Возле костра тоже был наблюдатель. Затем местные крестьяне развозили золу, которая считалась хорошим удобрением, на свои поля.
После обеда на базаре никого не оставалось, и бывало так чисто, что никто не поверил бы, что еще несколько часов назад здесь стояли сотни голов крупного и мелкого рогатого скота и находились сотни человек.
Так жили ингуши в то далекое время: отсутствие порядка и чистоты в быту считалось некультурным.
Когда был наведен порядок, к Джабалу вновь подошел Нясар и сказал:
– Сейчас мы зайд;м ко мне, а утром поедешь домой, как и договорились.
– Со мной товарищи, – ответил Джабал.
– Товарищи не помеха. Где они? – спросил Нясар и направился к ним.
Видно было, что он готов принять их всех.
Узнав намерения Нясара, старец из путников Джабала поблагодарил его, прощаясь, пожал ему руку и сказал:
;_________________________________ 12 __________________________________;
– У нас остались непроданные овцы, и мы намерены как можно быстрее попасть домой, пусть Аллах вознаградит тебя и твое желание зачтется тебе на том свете как милостыня.
Обращаясь только к Джабалу, Нясар предложил:
– Если ты по сходной цене продашь мне оставшихся у тебя овец и коз, я их куплю, а деньги привезу после того, как продам их. Может быть, сумею заработать что-нибудь и для себя...
Помня Нясара с детства, Джабал был готов всячески удружить ему и сказал:
– Вожака и вот того барана (выделил он лучшего) я не продаю, а остальных можешь взять по цене, которая тебя устраивает.
Нясар предложил цену не слишком низкую, и они быстро договорились о сумме, которую он будет должен Джабалу.
– Барана, которого я выделил, дарю тебе за твое доброе отношение к нашей семье, когда ты жил рядом с нами в горах, – сказал Джабал.
Когда же Нясар начал отказываться, продолжил:
– Его цена не стоит одной толики теплоты, которую ты проявлял ко мне, когда я был маленьким.
У старика, слышавшего этот разговор, да и у самого Нясара глаза наполнились слезами. Настолько благороден был поступок этого парня, настолько широка душа. Так тепло расстались они в этот день.
;_________________________________ 13 __________________________________;
СВАДЬБА
Небо медленно серело, гасли последние вспышки дал;ких зв;зд. Внизу, у подножия гор, запели первые петухи, где-то с противоположной стороны долины отозвались слабым блеянием овцы. Коровы тоже подали голос. С вершин гор впереди первых лучей солнца, обволакивая собой вс; пространство, сползал седой холодный туман. Он проникал во все щели, накрывал плотной шалью луга и пашни, леса и с;ла. И казалось, что нет места, где бы он не чувствовал себя хозяином.
А в предгорных селениях, как туман, обошла всех весть о том, что завтра женится Джабал, сын Ганажби и Гайгат.
В четверг с раннего утра уже начали собираться люди. Был среди них и Нясар, приехавший днем ранее. Джабалу, который по обычаю находился с близкими друзьями в отдаленном доме, он передал, что не получилось продать овец, поэтому деньги принесет позже или отдаст, когда Джабал окажется в Назрани.
Мясо в огромном котле, поставленном еще на рассвете, уже сварилось, и прибывавших гостей сразу усаживали за стол. Те, кто уже встал из-за трапезного стола, сидели и стояли в сторонке.
Приближался час, когда нужно было послать за невестой замеш*.
К гостям, уже поднявшимся из-за пиршественных столов и находившимся в стороне, подошел старец из хозяев и предложил:
– До отъезда свадебного кортежа мы хотим устроить ;_________________________________ 14 __________________________________;
небольшой халхар*, чтобы вы немного повеселились. Потом отберем молодых людей и девушек, которые во главе с одним из старейшин поедут за невестой.
– Ковнарк, – ответил тамада гостей, – мы согласны с твоим решением, тем более что ехать недалеко: невеста же из этого аула, спешить некуда, пусть молод;жь повеселится.
Вскоре заиграла гармоника, зазвучали ритмичные звуки барабана, и горячая молодежь ринулась в пляс. Молодые люди образовали два полукруга, старшие остались сидеть под навесом, и начался халхар.
Когда веселье достигло своего апогея, к тамаде снова обратился Ковнарк:
– Уважаемые гости, просим вас отобрать людей для свадебного кортежа, но проследите, чтобы их было не очень много.
Тамада упирался:
– Нет, хозяева двора вы, вам и решать, кто поедет.
– Тогда, – сказал Ковнарк, – вы называйте тех, кого выбрали,
а мы со своей стороны сделаем то же самое...
Как только был организован свадебный кортеж, Ковнарк
сказал:
– А теперь, с вашего позволения, отправим их за невестой. Положение осложнялось тем, что по узким горным тропам
ехать на колесных повозках было совершенно невозможно. Свадебному кортежу пришлось идти пешком, и только небольшая группа молодых людей ехала верхом.
Тропа, идущая непосредственно к дому невесты, вообще шла по узкому гребню горы, по обеим сторонам которой зияли глубокие пропасти. Идти приходилось крайне осторожно: любая оплошность могла привести к гибели людей и лошадей.
Из-за этого свадебный кортеж двигался очень медленно. По бокам, впереди и сзади ехали всадники. Некоторые бесстрашно горячили своих коней, скакали галопом по гребню горы,
;_________________________________ 15 __________________________________;
шутили, поравнявшись с девушками. Изредка доходило дело и до шуточного сватовства.
В таком сдержанно-благородном веселье дошли они до жилой башни Заурбека, отца невесты. Сама башня и круглый двор перед нею поразили гостей своим убранством и порядком. Хозяева встретили их тепло, сразу начался халхар, а тех, кого по этикету должны были угостить, усадили за стол.
Молодые люди знакомились с девушками со двора невесты, посылали им «коарчам»*, в общем, весело проводили время в ожидании выхода невесты.
До того, как забрать невесту, им предстояло выполнить несколько дел: нужно было одарить деньгами собравшихся во дворе детей, дать денежные подарки тем, кто следил за лошадьми, и тому, кто варил мясо в огромном котле.
Суммы эти соответствовали возможностям представителей семьи жениха.
Больших котлов для варки мяса было мало. С котлом были разные приспособления: крючья для вытаскивания больших кусков мяса, деревянные или железные огромные вилки, больше похожие на вилы, черпаки для бульона, большие плоские шумовки.
Котел и сопутствующие принадлежности поручались самому надежному и хозяйственному человеку. Тот, у кого намечалась свадьба или проходили похороны, брал у этого человека котел со всеми принадлежностями, а когда вс; заканчивалось, возвращал обратно.
Тот, кто брал котел, по установившемуся обычаю должен был оставить там свой кинжал вместе с поясом, как говорилось, «для надежности». Хотя не приходилось сомневаться в том, что котел и принадлежности будут возвращены вовремя и без этого залога, сторонники твердых законов и порядка приняли это решение, которое неукоснительно соблюдалось.
После пятнадцатилетнего возраста юноше нетактично было ;_________________________________ 16 __________________________________;
показываться в обществе без пояса и кинжала. Если же подобное изредка случалось, то про такого в шутку говорили, что он, наверное, не вернул взятый котел, как полагается.
После завершения свадьбы или похорон котел с принадлежностями тщательно чистился и возвращался на место, а затем тот, кто оставлял залог, забирал свой пояс с кинжалом. Денежный подарок от представителей семьи жениха также вручался и тому, кто отвечал за сохранность котла. При необходимости на эти деньги котел ремонтировался, а если с течением времени деньги накапливались, покупался новый.
Без приключений вернулся свадебный кортеж с невестой. Девушку завели в дом, где ей и свекрови по обычаю дали попробовать мед с преподнесенной ложечки. Это означало: пусть ваша жизнь будет такой же сладкой, как этот м;д!
Вечером, после продолжительного пиршества и веселья, гости разошлись, пожелав хозяевам счастья и благополучия и вручив денежные подарки. Чем ближе были родственники, тем больше была сумма.
После вышеописанной церемонии уехал и Нясар. Перед тем как сесть на коня, он напомнил Ковнарку, что должен некоторую сумму Джабалу и что в скором времени ее отдаст.
;_________________________________ 17 __________________________________;
НОВАЯ ЖИЗНЬ
Высоко в горах прош;л ливень. Тучи уже растаяли, и первые лучи солнца робко и несмело оглаживали вершины гор, склоны, проникали в ущелья. Резвые молодые капли весело играли в пятнашки, собираясь в дружные ручейки, продолжали шалить и бурлить, бездумно мчались вниз – туда, где их давно уже ожидала матушка-река. А она шумела на них, урчала и сварливо похлопывала каждого опоздавшего своего реб;нка.
Новой светлой жизнью зажила Гайгат с сыном и снохой. Трудно было найти семью, живущую в большем согласии, чем они. Гайгат не могла нарадоваться на нового члена семьи. Несмотря на то, что пожилая женщина была совсем несентиментальной (тяжелые условия жизни в горах не способствуют этому), она не жалела ласковых слов для невестки.
– Живи долго, моя девочка! – повторяла она вновь и вновь.
Впрочем, так же тепло относилась она и к детям мужа, которые во многом благодаря е; усилиям женились, вышли замуж и зажили своей жизнью.
Так прошло довольно много времени, а Нясар вс; не появлялся.
Должны были Джабалу деньги и несколько односельчан, купившие у него в долг овец, но не спешили отдавать.
Cпустя некоторое время Гайгат сказала:
– Если бы должники отдали деньги, мы бы и с долгами рассчитались, и невестку повезли бы к родителям.
;_________________________________ 18 __________________________________;
Перед свадьбой они заняли немного денег у родных, правда, за них можно было сильно не беспокоиться: никто бы и не стал требовать их обратно, но Джабал не мог спокойно спать, имея даже самый крошечный долг, и в среду отправился вместе с односельчанами на базар в Назрань, погоняя десять овец, надеясь выгодно продать их, а заодно и получить долг с Нясара.
Овец он и в самом деле продал выгодно, но встреча с Нясаром не принесла желаемых результатов. Денег у него не оказалось, и Джабал вернулся домой.
Приехав, Джабал отправился к должникам – односельчанинам, и у каждого терпеливо попросил свой долг. Большинство вернули, но некоторые даже внимания не обратили.
Вернувшись, он посоветовался с матерью о том, что делать дальше.
– Только не спеши, мой мальчик, – ласково сказала Гайгат. – Быстрая река до моря не доходит. Если твои старшие братья и племянники узнают, как обстоит дело, может случиться самое неприятное. Не будем из-за своих денег ввергать родственников во вражду. Подождем немного, может быть, дело это, с Божьей милостью, разрешится самым лучшим образом...
Джабал решил подождать еще немного, но вскоре старшие братья и родственники-однофамильцы, узнав о том, что несколько односельчан умышленно не отдают долги Джабалу, послали к ним людей и потребовали отдать деньги.
Эти его должники были пришлыми людьми, которые попали в его село, спасаясь от кровной мести, возникшей из-за того, что они убили в своем селе невинного человека. Люди говорили, что они способны на вс; ради своей выгоды и что лучше не иметь с ними никаких дел. Они никак не хотели жить по нравственным нормам, соблюдая адаты, которых неукоснительно придерживались все.
Долго трудились посредники, и наконец Джабал получил свои деньги.
Бывшие должники в сердцах затаили против Джабала ;_________________________________ 19 __________________________________;
черную злобу, злословя за его спиной. Наверное, не зря ещ; царь Соломон говорил: «Кредит портит отношения».
В один прекрасный день Джабал, услышав голоса спорящих детей, вышел на улицу и увидел двух сцепившихся мальчишек. Один из них был его племянником, а второй – сыном одного из тех, у кого почти силой забрали долг.
Он быстро разнял их, но в это время подошли родственники мальчишки, которые решили, что Джабал с их мальчиком обошелся грубее, чем со своим, и один из них произнес в его адрес самые обидные слова:
– Если ты такой мужчина, то забери свой долг в Назрани, а не крутись среди детей, словно бык среди телят!
Крепко сжал кулаки обиженный парень, но, помня слова матери, взял за руку племянника и отправился в дом.
Спустя час Джабал выехал из дома с тв;рдым намерением забрать давнишний долг. Как птица, которая вылетает из гнезда, гонимая голодом и холодом, так летел, гонимый слухами и сплетнями, Джабал в Назрань.
Встретившись с Нясаром, у которого и на этот раз не было денег, он сказал ему твердо:
– Нясар, не заставляй меня больше ездить сюда! Отдай деньги в ближайшее время!
Нясар никак не мог вернуть долг, так как был не в лучшем материальном положении.
На обратном пути Джабалу часто приходила в голову мысль: «А не простить ли этот долг Нясару ради Аллаха?» В то же время перед ним вставали лица его недоброжелателей и их язвительные слова. Они разнесли бы по всему горному краю, что Джабал оставил долг из-за своей слабости и трусости, а совсем не из-за великодушия.
Как-то Джабал пошел с родственниками на сельскую свадьбу. Были там и его неприятели.
Шел халхар, и молодежь непрерывно танцевала. Когда старейшины объявили лучшим танцором Сихавара, двоюродного брата Джабала, те не выдержали и один из них
;_________________________________ 20 __________________________________;
сказал:
– Чем пускаться в пляс в любом месте, где пару раз хлопнут в
ладоши, лучше попробовали бы забрать свой давний долг в Назрани. Те, кто им должен, не очень озабочены этим, а живут себе спокойно, зная, что бояться нечего, и даже вслух твердят, что не беспокоятся о том, что кто-нибудь заберет у них деньги силой.
Слова были сказаны злонамеренно и не имели под собой основы.
Собравшиеся знали, о чем идет речь.
Тамада возмутился первым:
– Кто вам позволил вести такие речи? – с нарастающей
яростью сказал он. – Сидите, где сидите, и не распускайте языки. Нясар, до того, как переселился на плоскость, был нашим хорошим односельчанином, и никто не может сказать про него, что он плохой мужчина. И семья Джабала тоже порядочна и благородна; пусть кто-нибудь попробует опровергнуть мои слова. Лучше не будем расстраивать чужое торжество и разойдемся мирно.
Все вокруг поддержали тамаду, и недоброжелатели Джабала больше не произнесли ни слова. Кто-то из стоящей в отдалении группы людей тихо добавил:
– Этот человек, который переселился на плоскость, и в самом деле настоящий мужчина. Именно к таким людям, – сказал он, имея в виду того, кого так резко остановил тамада, – у него была вечная неприязнь, доходящая до ненависти из-за их невоспитанности, и он никогда не ладил с ними. Это и есть главная причина того, почему они злословят.
***
Ни шатко, ни валко протекала жизнь Гайгат, е; сына и снохи. Незаметно прошел почти год со дня свадьбы.
Как-то раз самый старший брат Джабала Элаборз собрал всех родных и двоюродных братьев, которые были младше его,
;_________________________________ 21 __________________________________;
и объявил:
– Мне надоели разговоры и сплетни об этом долге. Сумма,
если разделить е; на всех нас, совсем небольшая, а Нясар и в самом деле хороший человек, достойно живший среди нас, поэтому лучше принять решение и простить ему долг. Я знаю, что он бы отдал его, если бы не находился в трудном положении. Он же еще не встал крепко на ноги после переселения на равнину. Однако это только мое личное мнение, я не навязываю вам его, поэтому пусть каждый скажет, что думает.
Молодые люди начали высказывать свое мнение по очереди. Подавляющее большинство было против того, чтобы простить долг. Они говорили, что некоторыми это будет признано слабостью, а не благородством, и поэтому без скандала, но настойчиво долг нужно забрать.
На том и остановились. Когда они расходились, Элаборз велел всем сообщать ему о любых изменениях в этом деле.
Вернувшись домой, Джабал сразу собрался и поехал в Назрань.
Провожая его, мать сказала:
– Что бы ни твердили люди, не говори Нясару ни одного невежливого слова! Во-первых, ты намного младше, а во- вторых, эти деньги не сделают нас богатыми, и в том, что Нясар отдаст их, как только его дела улучшатся, нет сомнения. Если и в этот раз он не сможет отдать, скажи ему, что ты приехал, потому что мы очень нуждаемся в деньгах, а то не стал бы его беспокоить, и возвращайся.
***
Джабал подъехал к дому Нясара уже ночью, переночевал у него и рано утром, позавтракав, заторопился обратно. О деньгах он не сказал ни слова, уверенный в том, что Нясар знает, зачем он приехал, и заговорит о долге сам.
Так и случилось.
– Мне очень неудобно перед тобой, но денег у меня сейчас ;_________________________________ 22 __________________________________;
нет, – сказал Нясар. – Как только я соберу эту сумму, сам приеду в горы, а ты не езди сюда только ради этого, ведь денежки же совсем небольшие.
Джабала покоробило слово «денежки». Видимо, и тот пожалел, что сказал так. Пусть и маленькая, но волна неприязни к Нясару впервые возникла в душе Джабала. Он сказал, чуть повысив голос:
– Для меня это деньги, даже если для тебя это денежки. Я подожду, а ты не задерживай их надолго, не порть наши отношения, – но потом вспомнил, что говорила ему мать, и сказал мягче, – нам сейчас срочно нужны деньги, я поэтому приехал...
Видно было, что Джабал еле сдерживает себя, чтобы не взорваться. Попрощавшись сдавленным голосом, он вскочил на коня и поехал домой.
Доехав до Ангушта к вечеру, он переночевал у родственников и рано утром поехал дальше. Когда показалась Асса, солнце уже стояло высоко. Буря чувств и переживаний, царившая в душе Джабала, была полным соответствием быстрому течению реки. Вода манила в сво; лоно. Зелень по берегам реки дополняла изумрудами этот драгоценный сапфир. Джабал спрыгнул с лошади и припал губами к живительной влаге. Она наполняла его тело и успокаивала душу. Молодой человек поднялся с колен и, сев на лошадь, направил е; от берега к дороге. Навстречу ему шли два человека. Джабал узнал их. Это были бывшие его должники, ставшие теперь почти врагами.
Они примерно поняли, откуда он идет.
– Ну как, забрал свой долг? – с усмешкой спросил один.
– Как он мог забрать его, если едет домой уже довольный
тем, что его там не побили, – добавил второй.
– Не лезьте не в свое дело и идите своей дорогой! – еле
сдерживаясь, сказал Джабал.
– А что ты сделаешь, если не пойдем? – промолвил первый. – Перестаньте говорить то, что вас не касается!
Джабал почувствовал, что они пытаются спровоцировать его
;_________________________________ 23 __________________________________;
на драку. Драки он не боялся, мог бы выступить и против нескольких человек, твердо уверенный в своей силе и ловкости, но вс; же пытался избежать е;. И ружьем владел Джабал ловко. Иной раз стремительный тур, скоростью подобный ветру, не успевал совершить и трех прыжков, как Джабал уже перезаряжал ружье.
Однако через несколько мгновений терпение его лопнуло, и он, соскочив с коня, сказал:
– Ну, давайте, подходите, посмотрим, кто из нас мужчина, а кто нет...
В это время проходившие мимо люди услышали перебранку и бросились разнимать их. И они не ушли, пока не отъехал Джабал, а его соперники не пошли дальше.
Каждая неприятность, связанная со злополучным долгом, все сильнее и сильнее уменьшала прежние симпатии Джабала к Нясару, а неприязнь усиливалась.
Джабал вернулся домой в полдень. Лучи светила накаляли землю, возвращали листьям и цветам радость и надежду, а нагоревавшемуся сердцу молодого мужчины – горечь осознания того, что с каждым дн;м он вс; больше не доверяет людям.
Из дома навстречу сыну вышла Гайгат. Одного взгляда на него ей было достаточно, чтобы понять, что он снова приехал безуспешно. Она сказала:
– Ну что ж, отдаст же когда-нибудь. Но больше ездить не стоит.
Узнав, что Джабал приехал, к нему начали заходить Элаборз, Сихавар и другие братья и родственники.
На все вопросы Джабал отвечал: «В скором времени Нясар сам приедет с деньгами». О случае на дороге он решил вообще никому не говорить, зная, что если об этом узнают младшие, то тогда крупных неприятностей не избежать.
Старшие родственники, уходя, сказали:
– Пока сам Нясар не приедет и не привезет долг, мы об этом больше говорить не будем.
;_________________________________ 24 __________________________________;
***
Дней через десять, когда Джабал в свою очередь пас объединенную аульскую отару, к нему прибежал Сихавар и сказал:
– Старшие наши решили больше не упоминать о долге, пока Нясар сам не приедет, но мы не можем больше терпеть насмешки. Сегодня те люди опять насмехались над нами и говорили, что мы не можем забрать свои деньги из-за слабости и трусости. Я знаю, что ты проявляешь сильное терпение, но я так не могу больше. Хочешь, езжай сам, а нет – поеду я. Но если я поеду, то или привезу деньги, или Нясара самого, или привезут мой труп.
Среди всех молодых родственников Джабала Сихавар был самым горячим и особенно чувствительным к несправедливости, даже если она касалась чужих. Можно представить, какие страсти бушевали в его душе, когда незаслуженные сплетни и поклепы пачкали самых близких ему людей.
– Никому не говори об этом нашем разговоре, – спокойно сказал Джабал. – Сегодня заканчивается моя очередь пасти аульскую отару, а с завтрашнего дня я займусь именно этим. О своем решении я сообщу тебе чуть позже, и дальше будем действовать сообща.
Когда Сихавар ушел, Джабал принял окончательное и твердое решение: забрать долг во что бы то ни стало и любым способом!
Вернувшись вечером домой, сын сказал матери, что намерен поехать на соляной источник, расчистить там вс;, забрать деньги за проданную соль. Мать, слушая спокойный и уверенный голос сына, думала: «Как же он похож на своего отца. Те же уверенные нотки в мужественном голосе, те же движения рук, какой взрослый е; сын. Как быстро летит время. Как быстро вырос е; мальчик!» Она ничего не заподозрила, не
;_________________________________ 25 __________________________________;
почувствовала в сказанном сыном никакого подвоха. Тем более что Джабал никогда прежде е; не обманывал.
На следующий день до рассвета проснулся Джабал. Взял ружь; и припасы в дорогу, оседлал коня и тронулся в путь. Мать провожала сына, стоя на крылечке, и какая-то необъяснимая тревога закрадывалась в е; сердце. Она хотела, чтобы он никуда не ехал, остался рядом, но промолчала, боясь расплакаться. Пожелала сыну счастливой дороги и немым взглядом проводила его до самого поворота дороги, за которым скрылись всадник и лошадь.
Молодая жена, стоя за занавеской, вытирая сл;зы, наблюдала за прощанием сына и матери. Она не вышла на порог, чтобы не нарушать идиллии отношений матери и сына, чтобы по е; мокрым глазам наблюдательная свекровь не раскрыла тайну отъезда Джабала. А тайну она знала. Муж рассказал ей вс;, но велел молчать и раскрыть вс; матери только, если по прошествии тр;х дней он не верн;тся домой.
Сперва Джабал заехал в Даттых к соляному источнику, как сказал матери, а потом поехал дальше в Назрань.
Вечером, подъехав к дому Нясара, он слез с коня, вызвал его на улицу и сказал, что пришел к нему с решением не возвращаться домой без денег, чего бы ему это ни стоило. Голос его был суров:
– Из-за этого долга нарушилась не только моя жизнь, но и жизнь всех моих родственников. Мы подвергаемся насмешкам низких и подлых людей, нарочно твердящих всем вокруг о том, что ты не отдаешь долг, считая нас слабыми и недостойными людьми.
Нясар понял, что дело серьезно.
– Ты прав, я действительно не все усилия приложил для того, чтобы отдать долг, все время ждал, что дела мои вот-вот улучшатся. Но уверяю тебя, что на этот раз продам единственную корову и свою парадную одежду, но долг отдам! – сказал он твердо. – Теперь же поужинаем и ляжем спать, а утром возьмемся за это дело.
Джабал согласился.
;_________________________________ 26 __________________________________;
Перед сном Нясар сказал Джабалу:
– Я хочу, чтобы ты знал, что деньги за некоторых проданных овец мне еще не отдал односельчанин, поэтому завтра вместе сходим к нему. В Ассинском ущелье живет человек, который должен мне некоторую сумму; к нему тоже поедем. Недалеко от него живет один мой родственник, человек небедный, оставшуюся сумму я займу у него, и ты оттуда же поедешь домой со своими деньгами.
Они встали до рассвета, совершили утренний намаз и немного посидели, разговаривая о том, о сем, пока не взошло солнце. Затем позавтракали и вышли в путь. Узнав, с какой целью они едут, старший сын хозяина тоже захотел ехать с ними, но отец остановил его:
– Мы едем не для вражды, оставайся дома!
Сын не сказал больше ни слова. Видно было, с каким почтением относятся к Нясару в семье.
Односельчанин-должник не смог отдать долг, так как у него совсем не было денег, и Нясар с Джабалом двинулись в Ассинское ущелье. Когда они подъехали к дому вышеназванного должника Нясара, того не оказалось на месте. Потом они заглянули к богатому родственнику Нясара, и, на их беду, у него тоже не оказалось наличных денег, так как он, по его словам, недавно одолжил их кому-то.
Тогда Нясар тяжело вздохнул и сказал:
– Мы должны подождать здесь, пока не вернется мой должник. Если и тогда ничего не получится, мы вернемся в Назрань, ты останешься у меня, а я попробую собрать эту сумму где только возможно. Если же и с этим ничего не выйдет, то я, как говорил тебе ранее, продам единственную корову и свою одежду и отдам долг.
Уже привыкнув к его речам, Джабал решил, что Нясар хочет оттянуть время, и сказал:
– Когда мы приедем в Назрань, корова твоя и одежда никому не будут нужны! Сколько можно произносить пустые речи? Разве я ребенок, чтобы ты так крутил и вертел мною? Что, мне больше делать нечего, кроме как ходить с гор в Назрань, из
;_________________________________ 27 __________________________________;
Назрани в Ассинское ущелье и снова в Назрань?! Я не настолько вольготно живу, чтобы без толку ходить за тобой по полям и селам. Или отдай деньги, или скажи, что не отдашь, чтобы я знал, что мне делать дальше!
Несмотря на то, что вину свою Нясар чувствовал достаточно глубоко, он был оскорблен запальчивой речью Джабала. К тому же тяжелое чувство в нем оставалось еще от прошлого посещения Джабала и его слов.
– Чего же ты хочешь от меня? Разве ты не видишь, что я делаю все, что могу! – с горькой обидой сказал Нясар.
Именно в этот миг Джабалу в голову пришла безумная мысль показать Нясару, что с ним шутки плохи. Он задумал нацелить на Нясара ружье, которым владел виртуозно, и повести его некоторое время под прицелом в сторону гор, что служило бы доказательством того, что он в силах забрать свой долг. При этом Джабал хотел сочетать несочетаемое: увести Нясара в лес, но недалеко, а затем отпустить его с полпути. Также он хотел, чтобы об этом никто не узнал, щадя его чувство достоинства.
Неприязнь Нясара к Джабалу тоже возрастала. И все же он, насколько мог, боролся с этим чувством, потому что был должником. Это его обязывало к максимальному терпению, к тому же он не знал, что задумал его спутник.
– Прошу тебя, потерпи еще немного. Я что-нибудь придумаю, и завтра ты поедешь домой с деньгами, – почти взмолился он.
– Хорошо, – ответил Джабал, хотя в душе уже не верил ни одному слову Нясара и еще сильнее утвердился в своем дерзком намерении. Он только ждал подходящего безлюдного места. Много противоречивых мыслей промелькнуло в голове Джабала за эти минуты. Вспомнил он снова и о том, как ласково обращался с ним Нясар в детстве. Навязчиво кружилась и мысль, что нельзя ни в коем случае позорить его, исполнив задуманное. Потом вспоминались подлые односельчане, клевещущие на них из-за Нясара. Вслед за этим снова появлялась злость, и Джабал говорил себе: «Если он такой хороший, то почему мучает меня столько времени? А может, он
;_________________________________ 28 __________________________________;
полностью переменился, перейдя жить на равнину? – Сколько раз Джабал слышал от старейшин, что некоторые горцы, переселившиеся на равнину, потеряли с приобретением благ свои самые благородные черты. – Как знать, может, и Нясар относится к таким людям? Нет, нельзя уйти без денег!»
На этом окончательно остановились мысли Джабала.
Из-за того, что должник Нясара вернулся поздно, им пришлось переночевать у него. Но и у этого должника также денег не оказалось, и с рассветом, оседлав отдохнувших коней, они выехали в обратный путь.
;_________________________________ 29 __________________________________;
ТЕЛО, НАЙДЕННОЕ В ЛЕСУ
Три всадника ехали по узкой лесной тропе по направлению к горам. Это был не самый легкий, но самый короткий путь в горы. Вдоль тропы росли огромные липы, дубы, ясени и буки, многим из которых было по нескольку сотен лет. У подножий их огромных стволов лежали веками скатывавшиеся со склонов гор куски скал. Особенно поражало на этом пути одно буковое дерево, ствол которого на высоте двух-трех пхагатов обхватывал огромный валун. Видно было, что в далеком прошлом росток бука прошел сквозь дыру в валуне и со временем, в течение нескольких столетий, поднял его на такую высоту. Еще более удивительным был огромный дуб, выросший на одном из скатившихся валунов. Казалось, он нарочно сбежал от своих собратьев, чтобы наслаждаться покоем и одиночеством.
Уже около часа ехали всадники, когда лошади их насторожились и, остановившись одна за другой, порывались повернуть обратно, словно почувствовав впереди какую-то опасность.
Уперев ноги в стремена и крепко сжав в руках поводья, всадники одновременно хлестнули своих лошадей нагайками с плоскими кожаными язычками на конце, которые при ударе издавали звук, подобный пистолетному выстрелу, и погнали их вперед. Эхо от этих ударов разнеслось далеко по лесу.
Скоро всадники увидели что-то лежащее вдоль тропы, и рука каждого потянулась к оружию.
;_________________________________ 30 __________________________________;
– Не стреляйте, пока мы не убедимся, в чем дело, – сказал старший.
А младший воскликнул:
– Это – человек!
Он видел лучше, потому что находился впереди всех. Попросив старших не двигаться, он почти силой погнал
вперед упирающегося коня, чтобы узнать, в чем дело, и сообщить старшим. Он вел себя так, как и должен был вести себя младший в случае опасности.
Немного не доехав до лежащего человека, он слез с лощади, привязал ее к ветке дерева и, подойдя поближе с ружьем в руках, крикнул спутникам, так же державшим наготове ружья с взведенными курками:
– Это человек, у него прострелена грудь, и он не шевелится и не дышит!
Потом он нагнулся и приложил палец к сонной артерии. Ни малейшего тока крови уловить не удалось, а когда он взял лежащего за вытянутую вдоль тела руку, то почувствовал, что рука уже холодна как лед. В теле не было никаких признаков жизни. Видно было, что он умер уже достаточно давно.
Внезапно молодой человек увидел привязанную к молодой липе оседланную лошадь. К седлу было привязано дорогое кремневое ружье. Не было никаких сомнений в том, что лошадь принадлежит убитому.
Спешившись, живо подошли к телу и остальные.
– Он мертв, да смилуется над ним Аллах! – сказал младший. Спутники его тоже произнесли слова соболезнования.
– Кажется, с ним кто-то есть, – сказал из спутников старший.
– Посмотрите, как аккуратно закрыты его глаза, вытянуты вдоль тела руки, прижата нижняя челюсть. Наверное, он скоро подойдет, – тихо сказал он, а затем громко крикнул: «Кто бы ты ни был, смело можешь подойти, мы будем тебе товарищами! То, что ты хочешь скрыть, будет скрыто, а то, что хочешь обнародовать – обнародовано, и не будет тебе от нас никакого вреда!»
;_________________________________ 31 __________________________________;
Какое-то время просидели они возле тела, шепча молитвы, но никто не явился на их призыв, и тогда старший сказал:
– Мы не имеем права перед Аллахом оставлять тело так лежать здесь. Нужно отнести его как можно быстрее в близлежащее село.
Спутники согласились с ним. Младший отошел в сторону и срубил кинжалом две тонкие липы для носилок. Затем, вытащив из переметных сум несколько ремней из сыромятной буйволиной кожи примерно в пхагат длиной и два пальца шириной, связал ими между собой по всей длине две приготовленные жерди и привычными руками за самое короткое время приготовил носилки. Затем он и средний по возрасту спутник положили на них тело убитого.
Старший из всадников привязал вереницей к самой спокойной лошади лошадь убитого и двух своих и пов;л их в поводу, а младшие двинулись за ним, неся на носилках тело. Когда кто-то из несших носилки сильно уставал, другой, кто вел лошадей, сменял его. Так они дошли до аробной дороги. Остановив первую встречную арбу, они объяснили, в чем дело, и хозяин арбы сразу же сказал:
– Скорей кладите тело на арбу, поедем в село.
Село находилось недалеко, и они быстро добрались. Возница остановил арбу на сельской площади.
– Нужно объявить всему селу о том, что произошло, – сказал
он.
Площадь моментально заполнилась народом. Убитый
никому не был знаком. И совет села вынес решение о том, чтобы донести весть до всего народа. А затем разослали гонцов в Назрань, в горные с;ла и в Буру*.
***
Когда печальная весть пришла в горы, Джабал отсутствовал дома уже три дня и три ночи. Чуть ранее его жена рассказала
;_________________________________ 32 __________________________________;
свекрови, мечущейся по дому в тревоге за сына, о том, куда пошел Джабал.
– Раньше этого дня я не могла тебе ничего сообщить, – сказала она, – потому что твой сын взял с меня слово, чтобы я молчала три дня и три ночи, и если за это время он не приедет домой, велел рассказать обо всем. Прошли три дня и три ночи, а его все нет.
– Живи долго, моя Нувса, – обратилась к ней свекровь по имени, – и выполняй всегда наказы мужа, чего бы тебе это ни стоило, я буду только рада этому, – грустно сказала Гайгат и быстро вышла из дома.
Она торопилась к Элаборзу, чтобы рассказать ему обо всем. Не успела она сделать и нескольких шагов, как показался сам Элаборз, спешивший к ним с вестью о том, что в ущелье Ассы найдено тело убитого молодого человека.
– Нани*, куда ты направляешься? – спросил он, поздоровавшись.
– Сама не знаю, – со слезами на глазах ответила Гайгат. – Уже четвертый день мальчика нет дома. Мне он сказал, что едет на соляной источник, а сам, оказывается, поехал в Назрань забрать долг. Меня тревожит то, что на этот раз он задержался вдвое дольше обычного.
Никогда раньше, даже в самых трудных обстоятельствах, Элаборз не видел слез в глазах Гайгат.
«Неужели трагическая новость, которую я услышал сегодня, и то, что говорит Гайгат, сольются для нас в одну общую боль», – подумал он, и по его телу пробежали мурашки, но, чтобы не выдать себя, нарочито бодро сказал:
– Не переживай, нани, все будет хорошо, а сейчас пойдем к нам, твоя невестка как раз готовит чай!
Элаборз никогда не говорил «наше» или «мое», имея в виду только свою собственную семью и себя. Это казалось ему неестественным. А в эти минуты мачеха показалась ему удивительно похожей на родную мать. Впрочем, в глубине души он никогда и не считал е; мачехой, да и как такое было возможно, если любовь и нежность, исходящие от нее, были по- настоящему материнскими.
;_________________________________ 33 __________________________________;
Отведя Гайгат к себе, он, как мог, успокоил ее и, сказав жене налить ей чай, вышел и отправился к младшему брату. Тот быстро собрал всех ближайших родственников и старейшин своего тейпа*. Все они знали, что Джабала давно нет дома, но куда он на самом деле отлучился и зачем – им было неизвестно. Правда, ничего особенного в его отсутствии никто не видел – ведь он и раньше уезжал на несколько дней и в Назрань на базар, и к соляному источнику в Даттых.
– Несколько человек немедленно должны поехать и осмотреть тело, – сказал Ковнарк. – Если это не Джабал, то нужно сразу же отправиться в Назрань и посмотреть, что он там делает.
– Дай Бог, чтобы это был не он! – в один голос вырвалось у многих.
Молодые все рвались ехать. Настойчивей всех был Сихавар, хорошо помнивший свой последний разговор с Джабалом.
Определив Сихавару в спутники двух самых спокойных парней из его сверстников, их немедленно отправили в путь.
Был полдень. Элаборз посоветовал молодым людям быть осторожными в пути. До самой темноты шли они – то пешком по крутым тропам, где на лошади ехать было опасно, то верхом и, переночевав на одном из хуторов, до рассвета двинулись дальше в путь. Когда они подъехали к селу, уже начинал брезжить рассвет.
У окраины села они слезли с лошадей и пошли дальше, ведя их в поводу.
Первые же встретившиеся им жители сказали, что тязет* на площади в центре села и, несмотря на то, что убитый еще не опознан, старейшины, так же как и при похоронах, принимают соболезнования и совершают дуа* за погибшего. Местным жителям не было нужды задавать вопросы. Они сразу определяли: местный человек или приезжий.
Когда, произнеся «салам»*, совершив дуа и выразив привычные соболезнования, Сихавар и его спутники отошли в сторону, к ним подошли несколько человек и один из них предложил:
– Если хотите осмотреть тело, пойдемте. Мы положили его в ледник.
;_________________________________ 34 __________________________________;
;_________________________________ 35 __________________________________;
Ледник представлял собой полуземлянку с ведущими вниз каменными ступенями.
Во время спуска в ледник у Сихавара голова чуть не раскололась от разнообразных мыслей, сердце забилось чаще; внутренний голос подсказывал ему не самый хороший исход.
Они спустились внутрь, и тот, кто шел впереди, поднял белую ткань с лица погибшего. Тяжелый вздох одновременно вырвался у Сихавара и его спутников. Сомнений не было – перед ними лежал мертвый Джабал.
У Сихавара все расплылось перед глазами, будто в голову ударили. На лбу выступил пот, руки задрожали, и он не знал, что происходит вокруг. Через мгновение, осознав происходящее, он оперся о стену и со временем чуть пришел в себя.
Медленным шагом Сихавар подошел к мертвому Джабалу и, сев возле него, начал читать заупокойную молитву. А слезы, не переставая, текли из его глаз. Сихавар считал, что именно он причина смерти Джабала.
– Без всякой вины, только за то, что хотел получить свое, убит наш брат! – горько произнес один из них. – Да не останешься ты неотомщенным. Пусть Аллах поможет нам покарать убийцу.
– Убийцу покарать нетрудно, узнать бы только, кто это! – воскликнул второй.
А Сихавар со свойственной ему запальчивостью крикнул:
– Вс; узнаем и убьем самого достойного из их рода! Неожиданность несчастья вызвала несвойственные горцам
слезы на глазах. Повлажнели глаза и у того, кто проводил их в ледник. Ему стало ясно, что убитый – их ближайший родственник.
Спустя несколько минут, чуть придя в себя и вытерев глаза, они вышли из ледника, и по их почерневшим лицам люди поняли без слов, что это родственники убитого. Словно подтверждая мысли стоящих на площади людей, проводник, выйдя вслед за ними, громко выразил им соболезнования. И
;_________________________________ 36 __________________________________;
тогда, вслед за старейшинами, которые шли, опираясь на посохи, к ним стали подходить все, кто собрался на площади, и выражать соболезнования.
– Будьте терпеливы, на все воля Аллаха. Ведь даже лист с дерева падает только с Его ведома, – начал утешать их благообразный старец с длинной белой бородой, – скоро все мы узнаем, что произошло на самом деле.
– Благодарим вас за добрые слова и дела ваши. Мертвого не вернуть, жаль только мать, потерявшую единственного сына, и молодую жену, недолго бывшую счастливой, – на удивление тихо и спокойно ответил ему Сихавар, но больше ничего сказать не смог. Молчали и остальные, глубоко опечаленные его словами.
Тихо заговорил другой старец:
– Как сказал Тасо, – произнес он имя первого, – вы должны быть терпеливы перед несчастьем. Сломанное не срастается прямо.
На площади наступила тишина. Люди безмолвно молились, еле шевеля губами, за упокой души погибшего и ждали, что предложат старейшины.
Тасо с двумя старцами из близлежащих аулов отошел в сторонку и стал тихо совещаться с ними. Умудренные почти вековым опытом жизни, старейшины никогда не спешили с принятием решений, чтобы не пришлось менять их после. Они ценили каждое свое слово.
Пока старейшины совещались, люди стояли, с жалостью думая о матери и жене убитого.
Наконец Тасо взмахнул посохом в сторону близстоящих молодых людей, и один из них быстрым шагом подошел к нему.
– Позовите по одному человеку из каждого села, – сказал старик юноше и несколько раз стукнул концом посоха по земле.
Посох его был удивительно красив, изящен, но без вычурности. Сделан он был из побега кустарника турса*, при этом рукоять была вырезана из корневой части и выше, где обхватывалась ладонью, разделялась на две части и загибалась двойным полукольцом, подобно изогнутым рогам барана.
;_________________________________ 37 __________________________________;
Одним словом, сжатый кулак старика и верх посоха с определенного расстояния удивительно напоминали круторогого барана. Когда он стучал посохом по земле, казалось, что разъяренный баран бросается в драку.
Рукоять посоха в руках второго старца была подобна змее, приготовившейся к смертельному броску.
У третьего старца рукоять посоха походила на плывущего лебедя.
Каждый из старейшин был одет в черкеску из шерстяного или хлопкового сукна с газырями на груди, на головах были аккуратные шапки из овчины, на ногах – узкие ичиги и поверх них чувяки из кожи. На каждом был пояс, отделанный серебром, с висящими на нем кожаными язычками и кисточками, также отделанными серебром.
На поясах висели длинные кинжалы с подкинжальными ножиками на ножнах и кремневые пистолеты.
Несмотря на то, что кинжалы, ружья и пистолеты были непременной принадлежностью облика горца, рука его очень редко тянулась к ним. Для каких-то хозяйственных дел: разрезания мяса и прочего – существовал подкинжальный ножик. Вынимать кинжал из ножен можно было только в крайних случаях, в минуты крайней опасности или невыносимой несправедливости. В общем, храбрые и мужественные горцы внутренней вражды избегали, как могли.
Представители от каждого села подошли к старейшинам и вместе с ними через некоторое время вернулись к собравшимся людям.
Тамада поднял свой посох – и мгновенно прекратились разговоры. На площади наступила такая тишина, что не было слышно даже дыхания людей. Изредка доносился лишь кашель больных и еле уловимые плачущие голоса.
– Слушайте, люди, внимательно! – громко произнес Тасо. – Здесь собрались жители всех сел, и нам нельзя допустить малейших ошибок. Тело тоскует по могиле, – говорят ученые люди. Мы узнали, кем является убитый, и его близкие приехали за ним. Но если они не возражают, то мы похороним его на
;_________________________________ 38 __________________________________;
нашем кладбище. Многих достойных мужчин, чьи имена прославились на весь Кавказ, приняло оно.
Потом он немного помедлил, словно задумавшись, и произнес:
– А теперь дадим слово людям ученым! Выходи вперед, Салауддин, – обернулся он к стоящему позади себя человеку.
Тот, к кому обратился старейшина, оказался сравнительно молодым человеком со светлым лицом, коротко стриженной черной бородой. Признаки глубокого ума светились на его лице, и видно было, что и внешности своей он уделяет не меньше внимания, чем внутреннему миру. Об этом говорили и неторопливость движений, и ровно подстриженная борода, и чистая, опрятная одежда. Одет он был в просторный халат, подпоясанный шелковым ремнем, обут в мягкие сафьяновые сапоги, а на голове у него была турецкая феска с кисточкой. Эта одежда очень шла ему. Это было время, когда ингуши массово начали принимать ислам, несмотря на жесткое противодействие царской власти, и поэтому ученых-алимов среди них были единицы, и почти все они сплошь были молодыми людьми.
Салауддин взглянул на человека, стоящего рядом с собой, и, соблюдая правила приличия, неторопливым и ровным голосом сказал:
– Слово мы дадим Сандро, он старше меня и учится там же, где учусь и я.
Оба они изучали исламскую науку в Багдаде и приехали домой на время. Салауддин учился три года, а Сандро – два. Словно две капли воды похожи были они обликом и одеждой, только у второго борода была с проседью.
– Кто уч;нее, тот и старше, – ответил Сандро, – говорить должен ты.
Сандро взглянул на товарища и понял, что тот ни за что не выступит раньше него. Он вышел на шаг вперед и заговорил на непонятном языке, а потом перевел на ингушский:
– Спешите хоронить мертвых, – говорит нам Аллах.
– Это арабский язык, – зашептались люди вокруг.
– Посмотрели бы вы, как говорит на нем тот, кто моложе –
;_________________________________ 39 __________________________________;
словно ласточка щебечет! – произнес один.
– А откуда ты знаешь, что этот говорит хуже, раз сам не
знаешь арабского языка? – сказал второй.
– Я не говорю, что он плохо знает, просто хотел сказать, что
тот, кто учился дольше, знает больше, – ответил первый.
Они говорили тихо, так, что даже стоящие рядом еле слышали их, но потом, подумав, что старейшины услышат их,
резко замолчали. Тасо произнес:
– Мы сказали все, что думаем, а теперь послушаем родственников убитого.
Сихавар вышел чуть вперед и сказал:
– Вы оставили все свои дела, узнав об этом несчастье, и показали пример высокого благородства, позаботившись о нашем убитом брате и, соответственно, обо всех нас. Поэтому мы, будучи так же благородны, должны были ответить согласием на любое ваше предложение. Мы могли бы ничего не говорить, а дома сказать, что согласились с решением всего народа. И никто из них не был бы недоволен. Но, с вашего позволения, мы хотели бы посоветоваться со своими старейшинами тоже, а также с матерью убитого...
Тогда Тасо обратился к остальным старейшинам:
– Подойдите вместе с двумя учеными молодыми людьми и сообща примем окончательное решение.
Совещание их закончилось быстро. Вскоре белобородый старик громко произнес:
– Принимая во внимание мнение всех старейшин, а также послушав родственников убитого, мы приняли решение немедленно отвезти тело в горы, в село убитого. Если кто-то не согласен с этим, пусть выскажется.
Все стоящие на площади люди ответили возгласами согласия.
– Тогда, – сказал Тасо, – нужно сейчас же послать в горы людей с известием о том, что произошло, чтобы они успели приготовиться к похоронам и могли сразу же предать тело земле.
;_________________________________ 40 __________________________________;
Это они поручили Сихавару и его спутникам.
Сихавар, подумав, сказал:
– Я бы хотел остаться с телом своего брата и попросить вас,
чтобы поехал один из моих товарищей, один из тех, кто нашел тело, и один из жителей этого села.
Когда это пожелание было выполнено, Тасо продолжил:
– Предстоящая дорога трудна и тяжела; много там узких мест, по которым с трудом пройдет лишь один человек, поэтому нам нужны, как минимум, десять сильных мужчин, чтобы каждый из них мог с одной стороны свободно держать носилки. Они будут попеременно сменять тех, кто устал, и таким образом идти без остановки. Там, где дорога шире, носилки будут нести по четыре человека среднего телосложения; в этой группе должно быть не меньше двадцати человек. Пусть поедут и десять всадников. Если кто-то хочет присоединиться еще, пожалуйста! Нас, стариков, вместе с учеными будет двадцать человек... Живей, живей, собирайтесь в путь! Время не терпит. Нужно сегодня же похоронить тело до захода солнца!
Тасо очень гордился своими учеными односельчанами и не только он один. В Ингушетии ученых-алимов было крайне мало, и люди лелеяли и оберегали их, относились с подчеркнутым почтением, несмотря на молодость большинства из них...
Заканчивая свою речь, Тасо напомнил, чтобы путники взяли с собой достаточное количество веревок.
Пятерка всадников ехала впереди, за ними следовала группа старейшин, следом за ними несли носилки с телом, а оставшиеся разделились поровну и шли впереди и сзади носилок. В таком порядке двинулась вверх по ущелью Ассы скорбная процессия. В это время солнце едва показалось над землей.
***
Узкая тропинка бежала вдоль русла Ассы, повторяя ее очертания и делая крутые изгибы. Часто возникали подъемы, на которые люди с носилками сами не могли подняться, и тогда
;_________________________________ 41 __________________________________;
идущие впереди им помогали, подтягивая на веревках. Веревки были заблаговременно привязаны к носилкам и постоянно держались натянутыми в ожидании команды от тех, кто нес носилки.
После того, как трудное место было пройдено, люди менялись. Делали они это искусно, чтобы не нагибаться при смене, ставили носилки на камень или обломок скалы и мгновенно перехватывали их ручки так, что движение не останавливалось ни на минуту. Впереди становились те, кто шел впереди, сзади, соответственно, идущие сзади. Один из юношей вел в поводу коня Джабала с красивым седлом и привязанным к нему ружьем.
Были среди них молодые люди, ни разу не бывавшие в горах, родившиеся в Назрани после переселения ингушей на равнину и выросшие там. О горах они не имели никакого представления, да и ущелье Ассы видели впервые. Они удивлялись всему, что открывалось их взорам. С изумлением смотрели на многовековые стволы дуба, ясеня, бука, липы, которые с трудом смогли бы обхватить руками даже несколько человек. Поражались быстроте буйной Ассы, которая в горах становилась все уже и уже, но тем не менее нисколько не теряла своей силы, а шум, производимый ею, не соответствовал ее размерам, настолько он был громок. Вскоре все начали понимать, что это происходит оттого, что поток воды мчится вниз по крутому склону.
Радовали глаз и мелкие ручьи, сбегающие по склонам гор к Ассе – то слева, то справа. Казалось, что некоторые из них не текут по склону, а падают прямо с неба. В том месте, где эти узкие потоки падали на каменную породу, образовались глубокие впадины, вс; более и более углубляемые.
Те, кто удивлялся, почему Асса с каждым шагом в глубь гор становится все уже и уже, начали понимать, что она расширяется внизу от впадения этих многочисленных ручьев.
На склонах ущелья путники видели много диких животных: косуль, серн, туров. Иногда, когда испуганный тур делал
;_________________________________ 42 __________________________________;
прыжок, казалось, что он летит по воздуху. Впрочем, так оно и было на самом деле. С большим интересом наблюдали молодые люди и за белками, прыгающими с дерева на дерево, размахивающими пушистыми хвостами. Иногда, прыгнувшая белка пролетала в длину около двадцати пхагатов. Видели они и медведя, который, громко рыча, некоторое время шел поверху, параллельно тропе, изредка бросая вниз гнилые пни и камни.
Когда, услышав рык медведя, молодые люди тянулись к ружьям, старейшины поясняли:
– Не трогайте ружья и оставьте медведя в покое – он не причинит нам зла. Это такой зверь: иногда любит поиграть с людьми. Скоро ему надоест и отстанет.
Несмотря на спокойствие старейшин, молодым казалось, что медведь вот-вот нападет, настолько грозным был его рык и такими огромными были пни и бревна, которые он швырял вниз. К счастью, их задерживали плотные ряды деревьев, растущих на склоне.
Как и сказали старейшины, медведь некоторое время шел над ними, то опережая, то отставая, и наконец отстал совсем.
Изредка по разным сторонам тропы встречались одинокие башни. Никогда не видевшим башен, а только слышавшим о них, молодым людям интересно было задержаться и осмотреть великолепные строения, но на этот раз времени не было. Такая возможность могла им представиться только на обратном пути. «Ничего, – успокаивали они себя, – когда будем возвращаться, возьмем знающего человека, чтобы рассказал о башнях, объяснил, кому принадлежат эти башни; да и выше, в горах, их будет намного больше».
Молодежь страстно желала узнать вс; о своем крае, исследовать его и посмотреть, как жили их отцы в горах до переселения на плоскость. Особенно сильным это желание было у оказавшихся в процессии жителей Назрани, которые учились и работали в крупных российских городах.
Они замирали от восторга, когда после выхода из тесного ущелья начали показываться целые башенные поселения.
;_________________________________ 43 __________________________________;
Неподалеку от каждого башенного села видны были маленькие каменные строения со ступенчатыми крышами из черного сланца. Некоторые из них наполовину находились в земле, некоторые полностью возвышались над землей. Это были солнечные могильники, в которых лежали останки десятков поколений предков, большинство из которых превратилось в мумии.
В небе кружилось великое множество разных птиц. Некоторые летали большими стаями на небольшой высоте, некоторые одиноко парили высоко над горами, не шевеля крыльями, словно скользя по гладкому льду.
В полдень процессия дошла до Таргима. Вокруг него были большие луга с сочной травой, где паслись табуны лошадей, стада крупного рогатого скота, отары овец, охраняемые большими кавказскими овчарками.
В Таргиме их уже встречали люди, получившие печальное известие от вышедших вперед вестников. Со всех окрестных башенных поселений также подходили жители.
Пока лошади паслись, они немного отдохнули, а затем двинулись дальше.
Встречавшие чуть ли не силой забирали носилки с телом и дальше несли их сами, зная, насколько могли устать люди, проделавшие такой длинный путь за столь короткое время. Ведь нет груза тяжелее, чем тело человека!
Преодолевшим путь по узкому Ассинскому ущелью, с невообразимо крутыми подъемами и спусками, многочисленными переходами вброд, путникам Таргимская котловина казалась равниной. Так оно и было. Сам Таргим находился на правом берегу Ассы, на восточной стороне. От него шла вверх против течения широкая долина, по берегам Ассы поросшая и густыми зарослями облепихи. Пройдя достаточно далеко вверх, можно было увидеть справа на широком склоне большой башенный аул Хамхи*. Здесь видны были и острые скалы, и покатые холмы, и ровные луга с
;_________________________________ 44 __________________________________;
типично степной растительностью. Особенно оживляли эти места многочисленные ручьи с чистой ледяной водой. Необычайно живописной была горная Ингушетия, помимо всего сохранившая для потомков тысячи исторических памятников, некоторые – из самой глубокой древности.
Когда путники оглядывались назад, они видели высокие горы, снизу поросшие густым березовым и сосновым лесом. Ландшафт был разнообразен и богат. Выше же горы были совсем голые. Даже снега не было, как на северной стороне.
Посмотрев с юга, трудно было бы поверить, что на северной стороне лежит снег. Это были ингушские горы, что были видны со стороны Назрани, на которых круглый год лежит снег, потому что они расположены в теневой стороне ущелья: Мят- лом*, Цей-лом*, гора, рассеченная Сеска-Солсом*, и другие.
Снег был виден и на вершинах горного хребта, лежащего к югу, за которым уже была Грузия.
Иногда на самой вершине горы появлялось маленькое облачко, которое на глазах быстро надувалось, словно детский шарик, и становилось большим, из него начинал лить дождь, словно капли воды из мокрого комка ваты. Во многих ущельях стоял густой туман, а в некоторых дул такой сильный ветер, что его силу можно было видеть и чувствовать, находясь в отдалении, по перемещению тумана и облаков, которые, подчиняясь невидимой силе, вдруг начинали стремительное движение. Места, покрытые снегом, резко перемежались с изумрудно-зелеными лугами, и это было еще одним чудом.
– Нет, нельзя уйти отсюда, не осмотрев вс;, – восторженно говорили молодые люди, несмотря на скорбную причину их прихода. Молодость есть молодость.
К носилкам больше им притронуться не пришлось: их несли местные жители. Дальше дорога была без больших подъемов- спусков, так что любой смог бы пройти по ней.
Еще раз немного передохнув, они дошли до села, где жил Джабал. Оно было похоже на все остальные горные башенные поселения, встретившиеся им на пути.
;_________________________________ 45 __________________________________;
;_________________________________ 46 __________________________________;
На возвышенностях стояли боевые башни. Внизу у них никакого входа не было, лишь на высоте трех человеческих ростов был аккуратный арочный лаз с толстой ясеневой дверью, к которому была приставлена лестница, по которой поднимались и спускались люди. Это и был главный вход в вов*.
Вечером жители поднимались в вов и лестницу забирали наверх, а потом закрывали дверь из толстых ясеневых плах, и боевая башня становилась неприступной.
Чуть ниже боевых башен стояли многочисленные каменные строения из двух и более этажей, с дверями и окнами – жилые дома. За ними виднелись грубо сложенные из камней, глины и дерева низкие строения. Это были овчарни, сараи, конюшни и прочие хозяйственные постройки.
;_________________________________ 47 __________________________________;
ПОХОРОНЫ В ГОРАХ
Тонкими нитевидными потоками, похожими на вены, несут свои воды ручьи в реку, а реки к морю, оживляют океаны, шумят, бурлят, живут. Таким же живым потоком потянулись люди на похороны Джабала, едва услышав о его смерти. Под навесом, быстро сооруженным общими силами уже после того, как все узнали, что убитый действительно Джабал, и во дворе собралось много народу. Навес, под которым сидели старики и пожилые люди из хозяев и гостей, состоял из прочных столбов по краям, на которых лежали очищенные, достаточно толстые стволы деревьев. Поперек них, в свою очередь, были уложены и закреплены жерди, на которых были туго натянуты бычьи и воловьи шкуры, так что ни солнце, ни дождь не могли проникнуть сквозь них.
Гости, которые привезли тело, подошли к навесу, произнесли салам, прочитали дуа и высказали слова соболезнования. Приняв их, все встали и усадили многочисленных гостей. Тасо и еще двух стариков усадили на самые почетные места; рядом с ними хотели посадить ученых людей. Но, увидев, что многие старейшины сидят на менее почетных местах, те категорически отказались сделать это.
– Вы старше, много чего видели из того, что нам еще неведомо, и мы обязаны почитать вас, – сказал один из алимов. – «На лицо человека, побелевшего от старости, один раз в день смотрит Всевышний», – говорят священные книги.
Все сидели в задумчивости. Наконец старший из хозяев двора, который сидел несколько в стороне и принимал
;_________________________________ 48 __________________________________;
соболезнования, встал и не очень сильно стукнул своим посохом по земле. Это был Ковнарк, который в день свадьбы Джабала соблюдал старшинство.
Все, как один, повернулись к нему. Видно было, что старец пользуется непререкаемым авторитетом. Поздоровавшись и задав обычные вопросы вежливости, он произнес:
– Все, что знаете вы, мы тоже узнали от присланных вами людей, если с тех пор ничего не изменилось. Если же вы не добавите ничего нового, то покойника нужно похоронить немедля.
– Нам нечего добавить, – произнес старший из процессии, привезшей тело Джабала.
Ковнарк ничего больше не сказал. Видно было, что он твердо следует мудрой ингушской пословице: «Веревка хороша длинная, а речь – короткая».
А люди все прибывали и прибывали.
Из стоящего на краю дома вышел человек и уверенно направился к сидящим под навесом старикам. Подойдя сбоку к Ковнарку, он что-то прошептал ему на ухо, и тот кивнул головой в знак согласия. По пути назад этот человек коротко поговорил еще с несколькими мужчинами, а затем вернулся в дом. Вскоре он вышел с несколькими женщинами.
Видя все это, наблюдательный и мудрый Тасо сказал:
– Удивительно, что на таких больших похоронах не видно плачущих женщин. Хорошо тебе удается, Ковнарк, проводить этот тязет так. Те женщины, которых мы видели, наверное, самые близкие погибшего, которые идут взглянуть на него в последний раз?
Ковнарк ответил:
– Люди благородные и достойные никогда не позволяли неподобающими действиями портить свои торжества или похороны. Женщинам в первый день похорон делать нечего; только самые близкие должны присутствовать на них. Так было и до принятия ислама, а после принятия это еще больше утвердилось. Это действительно самые близкие покойному
;_________________________________ 49 __________________________________;
женщины; включая мать, сестер и молодую жену. Мне уже сообщили, что тело омыто и подготовлено к захоронению. Пусть все желающие в последний раз взглянут на покойного, но сделают это быстро...
Тут голос его прервался, и из глаз неудержимо полились сл;зы. Сл;зы боли, потери. Это плакал не умудр;нный годами человек, а Ковнарк, по-отечески относившийся к Джабалу, с которым был даже ближе, чем с родными детьми. Эти сл;зы не лились, а капали из глаз, как воск из горящей свечи, не смачивая шелковистую белую бороду старика.
Слезы старика взволновали окружающих, и лица их сделались еще печальнее.
Трудно было осознавать, что мать хоронит единственного родного сына. Жаль было и молодую жену. Особенно трогало людей то, что обе они не издали ни звука и не проронили на людях ни слезинки.
Женщины в сопровождении нескольких мужчин зашли в комнату, чтобы проститься с покойным, и вскоре вышли, прижимая ладони к лицам, чтобы ненароком не зарыдать перед людьми, и встали в стороне. Из-под прижатых к лицу ладоней не донеслось ни звука. Видя, что женщины держатся достойно, старики не стали требовать, чтобы они отошли.
Наконец старейшины, сидящие под навесом, сказали Ковнарку:
– А теперь и ты попрощайся с человеком, который идет в Рай!
Ковнарк, не говоря ни слова, отрицательно покачал головой, и окружающие поняли, что он не хочет идти.
Тасо встал и сказал:
– Ковнарк, мы знаем, насколько тебе трудно. Но, уверяю тебя, всем нам тяжело не меньше. Все восемьдесят лет, что живу на свете, я ни разу не протягивал руки к рукояти кинжала в целях мщения, но если бы я узнал, кто виновник этого убийства, то не стал бы поручать это дело молодым, а сам бы снес голову подлой змее!
;_________________________________ 50 __________________________________;
Ковнарк справился со своими чувствами, встал и, вытянув руку с посохом вперед, взмахнул им в знак того, чтобы выносили тело.
Тело вынесли и после заупокойной молитвы понесли на кладбище.
Аульское кладбище находилось недалеко. Это было новое кладбище, в котором хоронили м;ртвых после принятия ислама. Раньше же до принятия ислама мертвых хоронили в наземных склепах. Строили их основательно и красиво, так же как и башни. Горцы считали: башни – жилища живых, а склепы – жилища мертвых.
Когда, похоронив Джабала по мусульманскому закону, люди вернулись с кладбища, уже темнело.
– Быстро накормите всех и дайте гостям отдохнуть, – заговорил Ковнарк. – Трудный путь и трудный день были у них сегодня. Одни будут ночевать здесь, а другие – в соседних аулах. Для всех приготовлены места. Каждый из гостей пойдет ночевать с тем, кто его пригласит. Так будет проще. На ночь глядя никто не уедет, так как дорога, идущая по реке Асса, очень опасна даже днем. Вы сами это видели. Есть еще и другая причина: у нас к вам завтра есть разговор, который вы должны передать тем, кого мы подозреваем в убийстве, и всему назрановскому обществу. А теперь отдохнем. Спокойной ночи и да поможет нам Аллах! – сказал Ковнарк, заканчивая свою речь.
Уходящие с похорон начали забирать с собой гостей целыми группами, и вскоре все гости были разобраны по разным домам. Родственники остались одни, и тогда Ковнарк велел:
– Наведите порядок, где это необходимо, и ложитесь спать; завтра же мы должны собраться на рассвете, чтобы до возвращения гостей решить, как нам быть дальше и что говорить. Пока не засну, я буду думать об этом; думайте и вы, тогда легче будет прийти к согласию.
Перед уходом Ковнарк, насколько мог, попытался утешить Гайгат и остальных женщин мудрыми словами и, уходя, сказал:
– Вы должны быть сдержанными и терпеливыми, особенно ;_________________________________ 51 __________________________________;
старшие. И берегите нашу невестку, ведь она должна стать матерью!
К этому времени во дворе уже был наведен порядок: молодежи осталось только почистить котлы и место вокруг них. Этим занимались подростки.
Приняв окончательное решение о том, что скажет и сделает завтра, уставший за день Ковнарк быстро заснул.
Но не спал в эту ночь Сихавар. Как юла крутился, переворачивался с боку на бок. Не давали ему покоя мысли. Он поднялся, стал ходить по комнате. Это не помогало, тогда он вышел во двор. Тихая зв;здная ночь обжигала своей свежестью. Небо было чистым и прозрачным, казалось, оно спустило сво; ч;рное покрывало до самой земли. Зв;зды холодно мерцали.
Сихавар сидел на большом камне, лежавшем во дворе. Он обхватил голову руками и думал о том, что сам послужил причиной смерти Джабала. Это он подтолкнул его к действию, пообещав забрать долг, если этого не сделает Джабал. Теперь совесть мучила молодого человека. Он был на грани безумия. Забежал в дом, схватил ружь;, собираясь сейчас же отправиться в Назрань и убить Нясара. Дойдя до порога, он подумал о том, а вдруг это не Нясар. Снова вернулся в дом и повесил ружь; на место. Нет, это грех! Убивать, не зная, кто действительно виноват, нельзя! Сегодня он узнал много нового. Особенно запали в его душу слова, сказанные Салауддином: «Ни одна душа не покинет тело, если на то не будет воля Аллаха! Будьте терпеливы!» Теперь он решил следовать им, несмотря на то, что терпение не было присуще его характеру. Он прил;г. Сон овладел его сознанием, но угрызения совести и душевные муки продолжали терзать его даже во сне.
;_________________________________ 52 __________________________________;
СОН
Гости ушли. Дом опустел. Остались одни женщины: Гайгат, е; дочери и снохи. Не говоря ни слова друг дружке, они сидели и тихо плакали. Сдавленные рыдания не выходили за стены дома. Ручьями текли сл;зы печали, утраты, страшной невосполнимой потери. Сердце матери разрывалось на части. Ей жалко было своего единственного Джабала, жаль сноху, так и не познавшую радости воспитания реб;нка вместе с супругом. Жаль было дочерей, потерявших брата.
Всю свою жизнь Гайгат слыла женщиной, владевшей собой в любой ситуации; ни одного лишнего слова, всегда сдержанная, немногословная. Этим она нравилась своему мужу, за это е; уважали близкие люди. И теперь она первой взяла себя в руки.
– Чтобы я больше не слышала ни звука плача, – сказала она дочерям. – Если вы себя так ведете, что должна делать Нувса? А ведь ей тяжелее всех.
Беременная Нувса была в самой отдаленной комнате, стесняясь находиться в одной комнате с пожилыми женщинами.
– А сейчас ступайте все отдыхать, – сказала Гайгат, – завтра целый день придется быть на ногах. Отдохну немного и я.
Она прилегла на козью шкуру, лежащую около кровати. Сжигаемая изнутри стойко скрываемой болью утраты, она и не смогла бы заснуть, а просто хотела дать возможность отдохнуть другим.
Вскоре, после того, как все разошлись, в комнату заглянула Нувса и, положив под голову свекрови маленькую подушку,
;_________________________________ 53 __________________________________;
прикрыла ее сверху огромным пуховым платком из своего приданого.
– Живи долго, моя девочка! – ласково прошептала Гайгат, и через некоторое время тяжелая дремота охватила ее.
Ей снилось, что она вышла на рассвете выгонять скот на пастбище и увидела, что сразу же за порогом дома начинается крутой и глубокий обрыв.
– Ах! – воскликнула Гайгат, отступив назад, – если отсюда свалишься вниз, то и костей не соберешь!
В это время ей показалось, что кто-то зовет ее сверху, и, взглянув туда, она увидела человеческую фигуру, спускающуюся к ней прямо по воздуху. Чем ниже спускался человек, тем быстрее он скользил по воздуху, и Гайгат, боясь, что он может разбиться, если будет лететь вниз так стремительно, попыталась схватить его, но человек, словно по земле, сделал несколько шагов в сторону, чтобы его не поймали. Затем он посмотрел на нее и сказал: «Нани, не бойся, пойдем со мной, по воздуху можно шагать так же легко, как и по земле». Внезапно Гайгат показалось, что перед нею стоит Джабал. «Мальчик мой!» – воскликнула она и, рванувшись к нему изо всех сил, вдруг с удивлением почувствовала, что идет по воздуху так же легко, как и по земле.
Парень легко бежал перед нею, а за ним она, и наконец они выбежали с гор на большое широкое пространство. В это время между нею и парнем встал занавес из тумана. «Как неожиданно я тебя нашла и как быстро потеряла», – начала горевать Гайгат, и в это время ей показалось, что она слышит откуда-то сверху плач ребенка. Взглянув наверх, Гайгат увидела знакомые горы и родное село. На вершине одной из гор стояли люди. «Посмотрю-ка я, нет ли среди них моего мальчика», – подумала Гайгат и быстрыми шагами начала подниматься вверх.
Поднявшись на гору, она увидела, что на том месте, где стояли люди, теперь сидит мальчик примерно полутора- двухлетнего возраста. Подойдя к нему, она взяла его на руки и спросила: «А ты не видел здесь моего сына»?
;_________________________________ 54 __________________________________;
Тот отрицательно покачал головой. Вдруг мальчик показался ей очень тяжелым, и она поставила его на землю. Едва коснувшись земли ногами, мальчик побежал вверх, в гору. В тревоге Гайгат последовала за ним, боясь, что маленький мальчик может заблудиться в горах. Так они бежали довольно долго, и Гайгат никак не могла догнать мальчика, пока они не выбежали на неровную и холмистую местность, за которой виднелся густой лес. Гайгат протянула руки, чтобы задержать мальчика, но внезапно расстояние между ними увеличилось настолько, что, даже крича, они еле услышали бы друг друга. Мальчик вбежал в густой лес, и она бросилась за ним изо всех сил, боясь, что в лесу он потеряется навсегда. Только она вошла в лес, как сразу же увидела стоящего неподалеку мальчика, который на ее глазах начал расти и превратился в стройного юношу.
Протянув руку, он легко сломал молодое буковое деревце толщиной с локоть и, взвалив его на плечо, начал подниматься вверх среди стволов деревьев. «Теперь я точно тебя не потеряю», – подумала Гайгат и быстрым шагом поспешила за ним. Внезапно раздалось рычание, которое, без сомнения, принадлежало крупному и сильному зверю, и в тот же момент Гайгат увидела большого старого медведя, притаившегося у ствола дерева. Увидев людей, он мгновенно встал на задние лапы, словно приготовившись к прыжку. Подойдя к медведю неторопливым и размеренным шагом, юноша изо всех сил ударил его своей дубиной прямо между глаз. Медведь не двигался. Тогда юноша ударил еще и еще. После третьего удара медведь начал оседать, но юноша продолжал бить дубиной, и наконец, медведь упал. Несколько мгновений он тяжело дышал, открывая пасть и словно пытаясь что-то сказать, а потом вытянулся и затих.
«За что ты его так, ведь он ничего тебе не сделал», – обратилась она с укором к тяжело дышавшему усталому юноше. Тот ничего не ответил.
В это время неподалеку раздался незнакомый голос: «Нана*, ;_________________________________ 55 __________________________________;
не тревожься, пошли домой».
Посмотрев в сторону, откуда шел голос, Гайгат увидела, что
это ее сын.
«Столько я прошагала в поисках тебя. Почему ты не
показывался, где бродил столько времени?», – с рыданием бросилась Гайгат к сыну и обняла его.
Вдоволь наплакавшись, прижимаясь к сыну, она подняла глаза и вдруг увидела, что обнимает не сына, а юношу, убившего медведя.
«Нана, не печалься, я вернул тебе твоего сына, не давай печалиться и другим дома», – сказал он ей. «Мой сын исчез, я его не вижу, а ты кто»? – с удивлением спросила она. «Подожди, скоро узнаешь, – ответил тот. – Какая разница, кто есть кто, если до конца жизни мы будем вместе».
– Эй, где ты, мой мальчик? – плача, крикнула Гайгат, да так, что и невестка, и все остальные женщины услышали ее.
Разбудил ее беспокойный голос Нувсы:
– Нана, нана, что с тобой?
Неторопливо привстав со шкуры и оглядевшись вокруг,
Гайгат сказала:
– Мне что-то приснилось, и, наверно, я кричала во сне. Что
ж, это дело обычное. – Затем, спохватившись, она добавила: – Пусть улучшит мой нрав Аллах, столько всего я советовала вам, а сама что делаю? Солнце не встало ещ;, люди не собрались? Столько я проспала, оказывается! Горазда старуха спать, только дайте улечься.
– Что ты говоришь, нана? С того времени, как я прикрыла тебя платком, прошло столько же времени, сколько прошло со времени твоего пробуждения.
– Что бы вы ни говорили, я за это время прошла такой длинный путь, что вы себе и представить не можете! – воскликнула Гайгат.
Подумав о том, что, оставшись в комнате, она не даст отдохнуть стесняющимся прилечь молодым женщинам, Гайгат вышла во двор, сказав, чтобы все улеглись до ее прихода и до
;_________________________________ 56 __________________________________;
рассвета отдохнули.
Следом за ней вышла ее падчерица.
Гайгат села на крылечке. Воздух был чист и свеж. Пахло
сырой земл;й и прелыми листьями. Попискивали ночные птицы. Все эти запахи и звуки понемногу успокаивали разгоряч;нное сердце матери. Но сон был как явь. Из головы не шли образы заботливого сына и могучего юноши. Постепенно впечатления от пережитого стирались. Гайгат почувствовала сырость и холод ночи, встала и пошла в дом вместе с падчерицей.
Зайдя в комнату, чтобы хоть как-то отвлечься от гнетущих мыслей, она начала рассказывать о событиях давности, и в это время во дворе послышались мужские голоса. Молодые женщины вышли во двор, чтобы узнать, в чем дело, и, вернувшись, сообщили, что это мужчины двора и близкие родственники собрались и что уже светает.
Когда все ближайшие родственники собрались, как и было обговорено, Ковнарк, сев на свое место, громко сказал, так, чтобы его услышали все:
– Итак! Скоро придут люди, и мы должны твердо и четко знать каждое слово, которое скажем! К нам прибудут представители всего народа. Мы не должны допустить перед ними никаких ошибок. Пусть каждый, несмотря на возраст, выскажет сво; мнение. И из всего этого мы найд;м правильные слова.
Как и было решено, выслушали мнение каждого и, спустя некоторое время, приняли твердое и окончательное решение.
Затем Ковнарк велел младшим:
– Гостей нужно обслуживать хорошо. Тот, кто будет заниматься этим, сам должен быть сытым и отдохнувшим. Ему придется быть на ногах весь день. Котлы с мясом для гостей ставьте немедленно, а потом зарежьте еще одну скотину, чтобы мяса хватило на весь день.
Для нас, стариков, и для себя согрейте то, что осталось от вчерашнего, и двигайтесь живее, чтобы не ошибиться перед
;_________________________________ 57 __________________________________;
людьми.
Не прошло и полчаса, как перед стариками уже дымилось
мясо, исходил паром горячий вкусный бульон, лежали на широких деревянных блюдах аппетитные халтамаш* из белой кукурузной муки. А молодежь ела в стороне, чтобы старшие их не видели.
Как только убрали еду и почистили столы, начали собираться люди вместе со своими хозяевами, у которых они вчера переночевали.
Вновь продолжился ритуал тязета. Мясо сварилось, и людей начали поочередно усаживать за столы, начиная со старших, группами от пяти до десяти человек.
Вскоре Ковнарк встал со своего места и остался стоять под навесом, в самом центре, упираясь в рукоять посоха.
Как и вчера, он несколько раз сильно стукнул посохом о землю, а затем взмахнул им. Люди смолкли, и все свое внимание обратили на него.
Спокойно и размеренно начал Ковнарк говорить народу свою речь, продуманную до последнего слова.
В это время быстрым галопом в село влетел всадник. Он был из сторожевых постов, которые еще со вчерашнего дня были выставлены вокруг села и даже в достаточно удаленных местах и периодически менялись, чтобы отмечать все подозрительные движения и перемещения, а также для опроса всех незнакомых путников.
Без остановки всадник доскакал до самого двора, где стоял тязет, и, спрыгнув с коня, подошел к одному из родственников Джабала.
– В нашу сторону едут семь всадников, – сказал он. – По разговору они похожи на назрановцев. На наши вопросы отвечают только одно: «Мы едем на похороны, а остальное узнаете, когда доедем до места». Товарищи послали меня сообщить об этом, потому что эти люди нам кажутся подозрительными.
Прошло немного времени, а всадники уже подъехали и, ;_________________________________ 58 __________________________________;
поздоровавшись, начали слезать с коней. Молодые люди помогали им, держа стремя одной рукой, а поводья – другой. Спешившись, гости подошли к навесу. Тогда Ковнарк прекратил свою речь и сказал, обращаясь ко всем:
– К нам приехали гости. Мы сначала посмотрим, кто они и с чем явились. Наше решение о дальнейших действиях мы выскажем вам после.
;_________________________________ 59 __________________________________;
ВОЗВРАЩЕНИЕ НЯСАРА
Прошла гроза, и солнце выглянуло из-за туч, лаская землю т;плыми лучами. Л;гкий ветерок ворошил уцелевшие ветви и листья. Сломанные порывистым ветром, лежали у ног могучих исполинов-кл;нов руки-ветки. Вместе с ветками упало гнездо птицы. Птенцов видно не было, а скорлупу мелких голубоватых яичек ун;с поток внезапного ливня. В ясном чистом небе металась небольшая птица. С земли не было видно, что это за птица, но е; звонкий щебет, напоминавший плач матери, потерявшей сына, был слышен по всей долине.
Жена Нясара не находила себе места. Шла вторая ночь с той поры, когда Нясар, полный решимости вернуть долг Джабала, обойдя своих должников, а недостающую сумму заняв у кого- нибудь, выехал вместе с ним из дома, оседлав коня.
Вдруг во дворе послышался цокот копыт. Обрадовавшись, она быстро вышла из дома.
Нясар уже слезал с коня. В это время от соседей пришел и их младший сын.
– Почему тебя не было так долго? Мы уже начали волноваться, не случилось ли чего? – быстро говорила жена Нясару, притворяясь сердитой, а на самом деле радуясь возвращению мужа.
Нясар в;л себя странно и не отвечал на вопросы жены, лишь отрывисто дал указания сыну поставить коня в стойло и дать корма. А затем направился к дому.
Жена, опередив его, быстро открыла дверь, вошла в дом и ;_________________________________ 60 __________________________________;
подняла приспущенный при выходе из дома фитиль керосиновой лампы. Свет его, несмотря на маленький размер самой лампы, был достаточно ярким. Видно было, что с ней обращаются бережно, словно с драгоценностью. Пламя лампы было похоже на сияющую вершину далекой горы: оно словно не было связано ни с чем, а существовало само по себе, жило какой-то собственной, никому не ведомой жизнью, в окружении блестящего стекла.
В неярком свете было видно, что живет Нясар со своей семьей хоть и небогато, но очень опрятно. В противоположной стороне от двери в правом углу стояла кровать, рядом с ней – окованный по углам узорным железом сундук. В левом углу комнаты также была кровать. Между кроватями, под окном, находился круглый трехногий столик, окруженный несколькими также круглыми скамейками на трех ножках. Сразу же за дверью слева стояли медный кумган, таз и веник. Справа была глиняная печь.
Войдя в комнату, Нясар сел на низкий стул около печи. Такие печи были редкостью. Е; построил один русский, по какой-то причине покинувший свою родину и живший здесь. Он был мастером на все руки и выполнял многие работы для назрановцев: ставил двери, натягивал бычьи пузыри на окна, а тем, кому удавалось достать кусок редкого в этих краях стекла, ставил и его. Помимо этого, он стелил полы, делал крыши по- новому – с коньком, печи из глиняных кирпичей, которые формовал и обжигал сам. В общем, делал все, что нужно было для хозяйства неприхотливых ингушей. И люди расплачивались с ним щедро и вовремя.
Нясар сидел и задумчиво смотрел на покрытый свежей желтой глиной пол. Жена, наводя порядок, покрыла его новым слоем в ожидании мужа. Глина была еще влажной. Это была обычная процедура: пол покрывался свежей глиной каждые два- три дня, чтобы не было пыли при подметании. К тому же летом в таком доме было всегда прохладно, а зимой – тепло.
;_________________________________ 61 __________________________________;
Нясар прислонился спиной к печи. Она была горячей и отдавала сво; тепло хозяину дома, которое согревало спину и разливалось т;плой волной по всему телу. Он так зам;рз на осеннем влажном пронизывающем ветру, что, казалось, остыли все кости. Теперь родной дом возвращал его к жизни.
Когда он выпрямился, чтобы прижаться спиной к печке, жена увидела его смертельно бледное лицо и пятно крови на лбу, заметное даже из-под низко надвинутой папахи. Испугавшись, но делая усилия, чтобы муж не заметил этого, она спросила:
– Не случилось ли с тобой чего-нибудь? На тебе лица нет, и лоб у тебя испачканный. Наверное, ты устал после такой долгой дороги? Умойся, поешь и отдохни.
«Всему свое время», – решила она и приготовилась ждать, пока муж сам не расскажет ей о случившемся.
– Ничего не случилось, – спокойно ответил ей Нясар, – устал, дорога была тяжелой, а что касается пятна на лбу, наверное, задел какой-нибудь сучок в лесу. Ты иди, занимайся своими делами. Когда мальчик зайдет, что-нибудь сделаем.
Жена заметила прерывистость мужа; несколько раз он даже проглотил окончания произносимых слов. Таким она его никогда не видела: Нясар славился в округе твердостью речи и ясностью мыслей и суждений. Внезапно ей пришло в голову: а не помутился ли у него разум. Однако последующий разговор показал, что с разумом у Нясара вс; в порядке. Из всего сказанного и виденного умная женщина сделала следующий вывод: то, что случилось с мужем, намного серьезнее и больше того, что он говорит, и он хочет любым способом скрыть от нее правду на как можно более долгое время.
– Что ж, хорошо, – сказала она и принялась за стряпню, но через минуту, вспомнив о чем-то, взяла в руки большое деревянное блюдо, вырезанное из липы, и вышла.
В углу двора у них был маленький горинг*, служащий хранилищем лишних или редко используемых вещей.
Было темно, хоть глаз выколи, но по паммяти жена Нясара ;_________________________________ 62 __________________________________;
знала, где что лежит, и могла без ошибки взять в сплошной темноте то, что нужно. На ощупь найдя дверцу, она открыла ее и так же нашла стоящий в углу кхизг*, предназначенный для хранения яиц, и, выйдя, заперла дверцу. Это лукошко Нясар сделал из бересты еще тогда, когда они жили в горах, но, поскольку курами они на равнине так и не обзавелись, его использовали для хранения муки, достаточной для приготовления пищи на пару человек. Пшеничная мука была редкостью. Зерно для нее покупали в Гашуне*, а мололи здесь, на местных мельницах. Если мельницы в горах были маленькими и невзрачными строениями, похожими на груды камней, то на равнине ингуши начали строить более прочные и основательные помещения для них.
За пшеницей ездили группами примерно в десять арб, везя на обмен то, что плохо росло там. В основном везли картофель, появившийся в Ингушетии тоже недавно. За ведро картофеля в Ногайских степях давали два ведра пшеницы. Так как сами ингуши картофель только начали сажать, его приходилось покупать в казачьих станицах, лежащих по берегам Сунжи и Ассы. На это способен был не каждый. У того, кто собирался ехать в Гашун за зерном, должны были быть отменные лошадь и арба, хорошее здоровье и несокрушимое мужество. Ведь в дороге случалось всякое.
Мука в берестяном лукошке была остатком той, что смолол Нясар год назад, и жена берегла ее для гостей или на случай, если кто-нибудь попросит. Основным же их хлебом был кукурузный чурек.
В этом году Нясар так и не смог поехать в Гашун, откладывая поездку изо дня в день. Не последней причиной этого был злополучный долг, к тому же сама дорога в Гашун требовала долгих приготовлений и чрезвычайных усилий.
Часто подковы лошадей терялись в песке, и на каменистых участках они стачивали копыта до крови, ободья колес арбы разогревались на раскаленном песке и сходили с деревянной основы, ломались дубовые и даже железные оси. Тогда
;_________________________________ 63 __________________________________;
приходилось останавливаться там, где были мастера, чтобы чинить арбы и подковывать лошадей.
В общем, трудности были на каждом шагу, но тем не менее никто не отступал от задуманного, и пшеница долго, тяжело, но непрерывным ручейком текла в Назрань. В этом году в Гашун отправилось около десяти групп.
Присмотрев за лошадью, вскоре вошел младший сын Нясара. Ему не терпелось послушать рассказы отца, как обычно бывало, когда Нясар приезжал после долгой отлучки. Особенно любил мальчик рассказы отца об охоте в горах. Один из этих рассказов был особенно интересным для него, и сын при каждом удобном случае просил Нясара рассказать его еще и еще раз.
...Как-то во время охоты на серн Нясар с товарищами поймал маленького козленка, который не смог убежать вместе с матерью. Козленок быстро приручился и стал жить в хлеву вместе с козами...
Но на этот раз Нясар не был склонен к рассказам.
– Принеси мне таз и кумган с теплой водой, хочу умыться, – сказал он вошедшему сыну.
Мальчик быстро выполнил желание отца, и, когда Нясар снял шапку, он увидел достаточно большую рану на голове.
– Что это? – спросил мальчик.
– Пустяки, – ответил отец.
Подошедшей жене, которая с испугом смотрела на рану,
Нясар сказал:
– Иди принеси сыворотку с солью, чтобы я мог промыть
рану.
Промыв рану принесенным раствором, а также перевязав
опухший большой палец левой руки, который, вероятно, был сломан, он принялся за еду.
На круглом шу* стояла стопка чяпилгов* и пиала с рассолом творога.
С трудом проглотив несколько ломтиков, он сказал жене:
– Принеси чаю.
– Ты же вообще ничего не поел! Ведь дорога была длинной
;_________________________________ 64 __________________________________;
и трудной, – заволновалась жена.
– Мне хватит, я уже наелся и больше не хочу, – ответил
Нясар.
Не сказав больше ни слова, жена принесла ему слабо
заваренный чай в стакане, так как крепкий чай мог отбить сон. Чай заваривали из душицы, чабреца и мяты. Обычный чай тогда был большой редкостью. Чаще всего его привозили из Грузии, и постоянно пить его могли только состоятельные люди. Тем не менее чай пользовался большим почетом среди всех слоев населения. Самые достойные мужчины в поездках хранили в кошельках вместе с деньгами, тщательно завернув, немного черного чая. Бывали случаи, когда они выручали хозяйку, которая не могла как следует угостить гостей, тайком от товарищей отдав ей свою щепотку чая и тем самым избавив
ее от неловкости.
Быстро выпив принесенный чай, Нясар сказал:
– Я сейчас совершу намаз и лягу спать. Ложитесь и вы,
потому что встать придется очень рано. Завтра начнем осенние работы. Нужно убрать все.
Затем, чуть помедлив, он спросил:
– Тыквы вы еще не собрали? Ждать больше нельзя. Я помню, как старики в горах говорили, что первый скрытый иней доводит тыквы до полной зрелости, а следующий большой иней портит их. Вы не слышали выражение «Словно тыква, испорченная инеем»?
Тыквы нужно занести в помещение и аккуратно разложить, поддерживая ровную температуру, словно для людей.
Вдруг Нясар спохватился, подумав: «Разве в таком я положении, чтобы забываться и говорить о таких пустяках», – и, резко встав, словно извиняясь, сказал:
– Тот, кому суждено жить дальше, должен трудиться.
– А ты нашел деньги, дади*, Джабал уехал? – спросил его мальчик и, несмотря на то, что отец ему не ответил, с детской непосредственностью продолжил: – Хоть бы ты ему не все деньги отдал, чтобы он приезжал к нам еще. Он очень хороший
;_________________________________ 65 __________________________________;
человек. Когда оставался у нас ночевать, Джабал столько интересного рассказывал про жизнь в горах. Еще обещал взять меня с собой погостить у них. Когда он в следующий раз приедет, отпустишь меня к ним?
От этих слов по телу Нясара пробежала дрожь, и его лицо изменилось.
У Нясара было ровное и негрубое отношение ко всем детям, а с этим, младшим, он был особенно мягок. Но сейчас ему приходилось сдерживаться, чтобы не прикрикнуть на сына, настолько не соответствовали его вопросы тому, что творилось в душе Нясара.
Наконец, как можно более спокойно, он ответил:
– Пущу, пущу, непременно! А теперь еще раз присмотри за лошадью, добавь ей еще немного овса и ложись спать.
Когда мальчик открыл дверь, чтобы выйти, послышались голоса людей во дворе, и отец добавил:
– Узнай, кто там.
– Это наши старшие дети пришли узнать, вернулся ли ты домой, – сказала подошедшая жена. – Уже третий раз приходят после захода солнца. Очень беспокоились о том, что ты долго не возвращаешься.
Вошли два молодых человека. Среднего роста, статные, они были удивительно похожи на отца.
Не шевельнувшись, чтобы ненароком не показать рану на лбу, Нясар сказал:
– Я же предупредил вас, уезжая, что переночую у кого- нибудь из родственников в Ассинском ущелье, а потом, скорее всего, поеду в горы, чтобы вернуться домой через Ангушт. Отчего вы так сильно беспокоились, будто меня не было неделю или месяц?
В эту ночь никто из семьи подробно не затронул тему о пути Нясара. Сыновья постояли немного, говоря о всяком, а потом вышли, пожелав спокойной ночи. Мать с обычной материнской заботой предложила им поужинать, но они отказались, сказав, что сыты и хотят поскорее дать отдохнуть отцу.
;_________________________________ 66 __________________________________;
Дети ушли, а отец ещ; долго лежал в постели с открытыми глазами. Не мог уснуть. Мысли, словно пч;лы, роились в его голове, кружились, гудели, и не было от них спасения. Только на рассвете ему удалось ненадолго вздремнуть, но и этого забытья было достаточно для уставшего тела.
Небо под;рнулось серой дымкой. Начинался рассвет. Жена хлопотала у печки. Обычные домашние дела немного отвлекали е; от тяж;лых мыслей о разбитой голове мужа, царапинах и его молчании. Женщина совсем забыла о сне и только с рассветом поняла, что ночь уже прошла.
Она подоила коров и выгнала их на пастбище, потом закончила кое-какие нехитрые утренние дела, сняла пену с варившегося мяса, которое поставила перед выходом, а затем, разогрев остатки чяпилга, сказала мужу:
– Когда сварится мясо, позавтракаешь, как следует, а пока выпей чаю.
Как и вчера, Нясар без аппетита съел пару кусков чяпилга и запил чаем.
Потом решительно сказал:
– Немедленно пошли мальчика за старшими сыновьями! Мальчик, который к тому времени уже проснулся, быстро
побежал за старшими братьями. Те не заставили себя долго ждать и молча встали перед отцом в ожидании рассказа о том, что он делал и почему задержался так долго.
Наконец Нясар заговорил:
– Вы знаете, как должен жить человек?
Сыновья молчали.
Тогда Нясар сам ответил на свой вопрос:
– Должен жить своим трудом, беречь плоды этого труда,
быть благодарным Господу за его милость. Если человек будет бережно относиться к тому, чем наделил его Аллах, тогда его состояние увеличится многократно. Одним словом, человек должен довольствоваться тем, что может добыть своим трудом, а не унижаться просьбами перед людьми. Наши предки говорили: «Чем низко кланяться, прося что-то у других, лучше ;_________________________________ 67 __________________________________;
измотать свое тело трудом». Вокруг двора должны быть высокий забор, крепкие ворота и храбрая собака возле них. Ложиться нужно вовремя и рано вставать. «Кто вовремя лег – избежал трех бед, кто рано встал – три добра получил» – так говорили наши предки.
Такими короткими фразами говорил отец сыновьям о том, как следует жить, а потом резко спросил:
– Знаете ли вы, зачем я вас позвал?
Полностью превратившись во внимание, без звука стояли сыновья. Они ждали продолжения. Но внезапно словно оцепенел и сам Нясар. Какое-то время он не мог вымолвить ни слова. Дальше тянуть было невозможно – нужно было рассказать семье обо всем, что обжигало нутро, но язык не поворачивался во рту, и слова, что он хотел произнести, никак не выходили.
Наконец Нясар заговорил, но совершенно не о том, о чем собирался говорить, а затем, задумавшись, низко склонил голову. Заговорил вновь, но снова о каких-то малозначащих делах. Некоторые его фразы были вообще похожи на бред – жена с сыновьями их даже не смогли понять.
Семья не догадывалась, что с ним случилось в пути и что он пытается рассказать, но по внешнему виду его было заметно, что он испытывает тяжелые душевные муки и собирается поведать нечто такое, что приведет их в потрясение и ужас. Поэтому состояние его жены и сыновей теперь почти соответствовало состоянию самого Нясара.
Нясар все еще сидел опустив голову. Он думал о том, как хорошо было бы, если бы Джабал был на его месте и говорить эти слова нужно было ему.
Долго ещ; длилось молчание Нясара. Молчали и члены семьи. Никому и в голову не пришло потревожить его, пока он сам не завершит начатую речь. Так относились к любому старшему человеку, а к отцу – тем более.
И все же Нясар собрался с духом и решил рассказать всю правду, без утайки.
;_________________________________ 68 __________________________________;
Сделав несколько тяжелых вздохов, словно глотая воздух, он произнес:
– Отцы наши завещали нам: «Говорите правду, какой бы горькой она ни была». Если рано или поздно мне все же придется рассказать об этом и вам, и всему народу, не лучше ли не тянуть время, – и снова Нясар запнулся, не в силах произнести страшную новость.
Наконец жена не выдержала и, плача, но очень мягко, сказала:
– Ради Аллаха, не мучай себя и нас, говори скорее то, что собираешься сказать.
Она предчувствовала беду, видела, какая боль и скорбь таятся в душе Нясара, и, в глубине души приготовившись к самому худшему, старалась, насколько возможно, приглушить его боль и утешить.
И вот Нясар буквально выдавил из себя:
– Джабал, который приезжал к нам и которому мы должны были денег, умер. Умер от моей руки...
В доме словно гром прогремел. Все оцепенели от ужаса, в один момент перевернувшего их мирную жизнь. Каждый хотел что-то сказать, но все молчали. Что скажешь в таком случае? Слов не было. Была тупая пронизывающая боль за отца, за Джабала, за себя... Казалось, тела не слушались хозяев. Не было сил пошевелиться. Горький, разрывающий душу плач вырвался из груди матери. Так воют в сырую осеннюю ночь волчицы, потерявшие всех своих волчат. Но через несколько мгновений она перестала плакать, словно боясь, что ее услышат, и, вытерев слезы, сказала:
– Какие грехи мы совершили, чтобы такое страшное проклятье свалилось на нас!
Она уже контролировала себя и старалась, чтобы рыдания ненароком не сорвались, хотя горечи и боли в ней было столько, что, не владей она собою, крики и плач ее донеслись бы до самых вершин гор.
Младший сын, стоявший возле двери, плача, подбежал к ;_________________________________ 69 __________________________________;
отцу и, обнимая его, начал задавать свои горькие вопросы:
– Если ты знал, что он умер, почему сказал мне, что отпустишь с ним в горы погостить. Что он тебе сделал? Ведь,
чтобы убить человека, нужна большая причина!
– Успокойся, успокойся! – погладил его по спине Нясар и
сказал:
– Это был случайный выстрел, я ни в чем не виноват. Видит
Аллах, как бы я хотел быть на его месте!
– Отец! Что случилось, то случилось! – неожиданно твердо и
спокойно сказал старший сын. – Теперь нам надо думать только о том, что делать дальше.
Второй сын подошел к беззвучно плачущей матери, сидящей на уголке кровати, и сказал:
– Нани! Не плачь! Нам нельзя сейчас быть такими растерянными. Спокойная жизнь для нас закончилась, и теперь началось иное существование, тревожное и опасное. Нужно думать о том, как поступать отныне, начиная с этой минуты.
Так же твердо поговорил он с младшим братом и объяснил ему, как вести себя в дальнейшем. Потом жена Нясара с младшим сыном вышли. Она принялась наводить порядок во дворе, а сын пошел присмотреть за лошадью.
Старший сын подошел к сидящему отцу и сказал:
– Отец! Скажи нам, как действовать дальше, и мы сделаем вс;, как ты нам велишь.
Тяжело вздохнув после долгого молчания, Нясар ответил:
– Нужно оповестить народ о том, что произошло. Из нашей фамилии первым нужно позвать Ханала и с ним еще пять-шесть человек. Также нужно позвать имама и старейшин села.
– Пока их не позвали, может быть, нам лучше обдумать то, что мы будем говорить, – почти в один голос сказали сыновья, на что Нясар ответил:
– Говорить мы будем только правду и ничего, кроме правды. А сообщить о случившемся и позвать людей нужно немедленно, пока первыми не сказали об этом родственники Джабала.
;_________________________________ 70 __________________________________;
Некоторые, возможно, уже догадываются, так как множество людей видело нас вместе в эти последние дни. Так или иначе, даже из-за нашего долга мы будем первыми подозреваемыми. Не медлите ни минуты и зовите людей!
Сыновья быстро вышли. Увидев во дворе мать со слезами на глазах, старший сын подош;л и ласково сказал ей:
– Мать, оставь все и зайди в дом, приготовь отцу одежду. Пусть он оденется как следует. Мы сейчас пришлем своих женщин. Они бы пришли и сами, просто не знают пока, в чем дело, да и утро еще раннее.
Сказав это, сыновья ушли выполнять распоряжения отца.
По дороге они на короткое время зашли домой (отдел;нные после женитьбы, они жили в разных домах с общим двором). Женам они сказали, чтобы пошли к старикам и находились там, сколько нужно, но о происшедшем не сказали ни слова, решили, что будет лучше, если те узнают о трагедии постепенно.
;_________________________________ 71 __________________________________;
У НЯСАРА – МОХК*
Когда, позвав всех, кого велел Нясар, сыновья вернулись, многие из живших поблизости и те, кому сообщили первыми, уже были в доме Нясара. Вскоре один за другим пришли и остальные. Всех заводили в гостевую комнату.
Пришел имам с двумя людьми, незнакомыми присутствующим в гостиной. Он был пожилой, стройный мужчина; среди ингушских алимов являлся самым грамотным ученым. К тому же был и кадием всей Ингушетии. Он выучился исламским наукам в Дагестане и имел большое влияние и авторитет на Северном Кавказе.
После приветствий и взаимных расспросов, согласно этикету, гости расселись, посадив имама на почетное место. Один из спутников имама сел слева от него, а второй – на подобающее своему возрасту место.
Кадий представил собравшимся своих спутников:
– Это наши родственники из соседнего села, – объяснил он. – Они приехали ко мне по делу и, узнав, что я в мечети, пришли туда. Как раз в это время меня оповестили о том, что срочно зовут сюда. Заодно я взял с собой своих гостей.
– Ты хорошо сделал, что пришел сам, и еще лучше, что привел гостей, – с благодарностью в голосе ответил ему Нясар. – Много людей – это хорошо. Посмотри, как быстро собрался народ. Те, кто пошел звать их, еще не вернулись, а почти все уже на месте! Не хочу тянуть время и сразу говорю вам, для чего я собрал столько людей. Помните, когда мы жили в горах,
;_________________________________ 72 __________________________________;
рядом с нами жил Ганажби?
Многие из присутствующих были из одного с Нясаром села,
они вместе переселились с гор на равнину и хорошо помнили того человека, о котором спрашивал Нясар.
– У него был очень хороший сын от второй жены по имени Джабал, – продолжал Нясар. – Часто он приезжал на наш базар, чтобы продать овец и коз и по разным другим делам. Когда в очередной раз он приехал на базар, я купил у него в долг оставшихся непроданными овец и коз с условием продать их самому, конечно, с прибылью для себя, а деньги отдать после продажи. Продать-то я их продал, но те, кто купил, не расплатились сразу и тянули время, а те, кто отдавал, отдавали лишь частями, и, таким образом, я не расплатился с сыном Ганажби. Долг этот и по сегодняшний день висит на мне. – Почти все из собравшихся знали о том, что Нясар должен Джабалу некоторую сумму денег. – Много раз заходил он ко мне за этим долгом, когда бывал в Назрани, иногда специально приезжал по этому делу и, когда заводил речь о деньгах, никогда не говорил мне, чтобы я отдал долг немедленно; а лишь напоминал сыновьям. Но каждый раз у меня не получалось их отдать, и Джабал уезжал не с чем.
Но вот три-четыре дня назад он приехал и прямо сказал мне в лицо, чтобы я нашел деньги где угодно и отдал долг. Таким мрачным и расстроенным я его никогда не видел. Он переночевал у меня, так как приехал поздно вечером, а утром мы отправились в Ассинское ущелье. Там один человек должен был мне денег, и еще жил родственник, у которого я надеялся занять недостающую сумму. Когда мы приехали, должника моего не оказалось дома. Я спросил у домочадцев, когда он будет, и те ответили, что вечером он приедет обязательно. Пошли к родственнику, а он сказал, что наличных денег у него нет, но через неделю точно будут.
У него мы погостили немного, поели и через некоторое время, сказав, что у нас есть дела, попрощались с ним и снова направились к моему должнику.
;_________________________________ 73 __________________________________;
Он был дома и сказал, что только-только вернулся. Не слушая наших возражений, он почти насильно оставил нас ночевать, зарезал кур, обильно угостил нас, а когда утром мы собрались уходить, и я заикнулся о долге, он смущенно сказал, что денег у него сейчас нет, но при первом приезде в Назрань долг отдаст. На уговоры позавтракать мы ответили отказом, сказав, что очень спешим, да и не хотелось нам есть совсем после такого неудачного путешествия. Тем не менее наш хозяин дал нам в дорогу сумку с провизией. Товарищ мой начал отказываться, стесняясь, но я велел взять сумку и положить ее в переметную суму.
Мы тронулись в путь и вскоре оказались на развилке двух дорог: одна шла в Назрань, а другая – в горы. Если углубиться в лес на расстояние ширины пашни, там была небольшая зеленая поляна, невидная с дороги, на которой можно было отдохнуть, дать попастись лошадям. Приняв такое решение, мы заехали на эту поляну по протоптанной узкой тропке.
Поляна была хорошо знакома и мне, и моему товарищу: отдыхать здесь нам доводилось нередко. Стреножив коней, мы отпустили их пастись, а сами сели на лужайку и хорошо поели, а потом направились через лес к журчащему невдалеке ручью, чтобы напиться и умыться.
Я задержался возле ручья немного дольше, а когда вновь вышел к поляне, то увидел своего товарища, который стоял на середине поляны, крепко сжимая в руках ружье. Он был очень бледен и мрачен.
– Что случилось, зверя, что ли, увидел? – спросил я его.
Я и подумал, что он заметил волка или медведя.
Он ответил нарочито медленно и спокойно:
– Кто лучше тебя знает, что случилось? Надоело ездить
взад-вперед, да и терпение кончилось. Не с одним тобой приходится мне считаться. Тебе бы я даже простил этот злосчастный долг, но злые люди никогда не скажут, что я сделал это из великодушия. Поэтому я вышел из дому с твердым намерением или получить свои деньги, или увести тебя в ;_________________________________ 74 __________________________________;
качестве заложника. Иди впер;д! Расстояние между тобой и мной будет десять шагов. Сделаешь шаг вправо или влево или попробуешь бежать, всажу тебе пулю между лопаток! Если мы кого-нибудь встретим, я опущу ружье, а ты будешь идти как ни в чем не бывало. Если хоть одним словом или знаком ты попытаешься что-то объяснить встречному, я тебя застрелю. Все, не заставляй меня говорить долго, когда произносишь много слов, среди них бывают и неподобающие благородному человеку!
Наши стреноженные кони спокойно паслись на поляне, а ружье мое все еще висело на ветке дерева.
Гости Нясара очень внимательно слушали его рассказ, чувствуя в нем предпосылки плохого конца. Один из них спросил:
– А не пытался ты броситься к ружью, не может же быть, чтобы такая мысль не пришла тебе в голову?
– Нет, я не пытался. Я подумал, что в скором времени он придет в себя и поймет, что поступает неправильно. Оценив про себя его душевное состояние, я решил не делать резких движений и подчиниться ему, а по дороге попытаться вежливо и настойчиво убедить его не делать непоправимого. Всем своим видом и словами я дал понять, что беспрекословно подчинюсь всем его приказам, и двинулся вперед, а через некоторое время спросил:
– Что это за люди, мнения и злословия которых ты так боишься? Насколько я знаю, в нашем селе, когда я там жил, таких плохих людей не было.
Он назвал мне имена людей тейпа.
Я вспомнил их и воскликнул:
– Да разве можно вообще прислушиваться к словам таких
людей и терять над собой контроль из-за этого? Из-за них в первую очередь я и переселился из родного села в Назрань! Вполне возможно, они говорят тебе это из-за старой вражды со мной, чтобы твоими руками причинить мне неприятности. Все их разговоры ломаного гроша не стоят, одумайся и давай ;_________________________________ 75 __________________________________;
помиримся!
– Вы, наверно, тоже их помните? – обратился Нясар к
собравшимся. – Когда они, как обычно, делали что-нибудь нехорошее, старики наши говорили, что ничего хорошего от людей пришлых ждать не приходится, – добавил он.
– Конечно, помним, и прекрасно, – заметил один из присутствующих. – Мой дед говорил, что они пришли в село на его памяти, убив человека в своем селе и спасаясь от кровной мести. Пожалев людей, лишившихся крова, село приняло их, дало кое-какую крышу над головой, одежду и пищу. Только позже жители узнали, что они были прокляты и изгнаны и селом, и своими родичами за их неподобающее поведение, никак не совместимое с кодексом чести «эздел».
Позже, немного отойдя от пережитого и заимев кое-какой достаток, они показали всю свою сущность: не проходило и дня, чтобы кто-то из них не совершал какой-то неприличный поступок или не сказал каких-то мерзких слов.
Впрочем, самого виновника убийства, из-за которого они бежали с родных мест, кровники через какое-то время убили, и злополучные пришельцы, казалось, даже собирались вернуться в свое село (а как об этом мечтали мы, даже словами не передать), но вскоре перестали даже заикаться об этом. Видимо, жизнь с нами показалась им более удобной и легкой. Дед мой говорил также, что эти люди способны на любой плохой поступок и что лучше не иметь с ними никаких тесных отношений. Кстати, прадеды этого юноши, о котором ты рассказываешь, очень много помогали им.
Второй добавил:
– Посмотрите, что произошло. Несмотря на то, что село приняло их в трудный час, обогрело, одело, накормило, дало крышу над головой, пришельцы никак не хотят признавать его адаты*, жить по нравственным нормам, которые соблюдаются, как минимум, целые столетия. Не зря говорили наши предки: из корня крапивы клевер не вырастет.
Третий сказал:
;_________________________________ 76 __________________________________;
– Вот оно, яркое олицетворение мудрой ингушской поговорки: «Иду, убив того, кто выкормил меня!» В массе своей мы испокон веков руководствуемся в жизни нашим традиционным благородством, жалеем попавшего в беду, помогаем бедным, принимаем людей, вынужденных покинуть свои дома, но такие люди, как эти, портят вс;.
Нясар продолжил свой рассказ дальше:
– Так мы шли некоторое время, и Джабал сказал: «Не думай, что я совершаю этот поступок только из-за денег. Во-первых, я не могу терпеть насмешек людей над собой, а во-вторых, мне обидно, что, судя по твоему поведению, ты и сам в грош меня не ставишь».
Я как мог пытался ему объяснить, что вс; не так, что он находится под влиянием речей злонамеренных и подлых людей, а обстоятельства сложились так, что я не мог раздобыть денег. Что же касается моего якобы пренебрежительного отношения к нему, то я сказал, что всю жизнь испытывал к семье Ганажби самое глубокое уважение, но он словно не слышал меня...
– Теперь ты знаешь, что я смогу забрать долг, если захочу? Если ты признаешь это, я в ту же минуту тебя освобожу.
Я немного замешкался с ответом на его вопрос, обдумывая, как лучше и достойнее ответить. Собирался я ему сказать, что ни в коей мере не считаю его трусливым и слабым, знаю, что сво; он забер;т в любом случае, и что зря он так разгорячился и поступил необдуманно.
Немного времени прошло с тех пор, как мы двинулись от нашей поляны. Постепенно начался подъем, и в какой-то момент я вплотную подошел к одному очень неудобному уступу на склоне, поросшем травой и мелкими деревцами. Когда я почти на четвереньках, хватаясь за пучки травы и мелкие деревца, начал подтягиваться, чтобы подняться на уступ, росток, за который я ухватился, вырвался с корнем, и я сполз вниз и упал в нескольких шагах от Джабала. «Я же говорил тебе не приближаться ко мне!» – крикнул он. Я поднял на него взгляд и, к своему несчастью, не видя ничего, за что смог бы удержаться,
;_________________________________ 77 __________________________________;
сполз еще ниже. В это время Джабал выстрелил в воздух, а потом сильно ударил меня прикладом. Я уловил его движение до удара и сумел схватить руками приклад, что многократно смягчило удар, который я все же получил в голову. Меня немного успокаивало то, что, по всей видимости, Джабал не собирался убивать меня. Как я уже сказал, я схватил приклад, смягчив этим удар, но тем не менее он сбил с меня папаху, рассек голову и сломал большой палец левой руки. – Нясар показал, сняв папаху, рассеченную голову и распухший палец. – Ухватив ружье за приклад, я изо всех сил потянул его к себе, и оно оказалось у меня в руках. Наверное, из-за недавнего выстрела ствол ружья был горячим, и Джабал держал его не слишком крепко.
Разъяренный тем, что у него отобрали ружье, Джабал бросился на меня, но я сдержал его, уперев ствол ружья ему в живот. Бросаясь то влево, то вправо, он пытался добраться до меня и вернуть ружье в свои руки. Не знаю, сколько времени я сдерживал его; в голове не оставалось никаких мыслей. И вот при очередном прыжке Джабала в мою сторону ружье, ствол которого я прижимал к его животу, неожиданно выстрелило. Видимо, курок взвелся, зацепившись за что-то во время нашей схватки. Джабал упал как подкошенный. Трудно даже представить, что произошло со мной после выстрела.
Нясар прекратил свою речь, было видно, что произошедшее и сейчас его терзает. Подождав несколько минут, он продолжил: – Я отбросил ружье, обнял почти безжизненное тело и, как
заведенный, повторял его имя. Не помню, сколько времени я находился в таком полубессознательном состоянии. Это был беспредельно тяжелый момент моей жизни, пусть не придется испытать такого никому!
Вдруг Джабал, чья голова лежала у меня на руках, тяжело открыл глаза и произнес: «Мне жаль матери, которая растила меня, надеясь, что ей станет легче, когда я вырасту. Теперь я многократно увеличил ее горе и боль». Наверняка он думал и о своей молодой жене, но даже в миг смерти не поступился
;_________________________________ 78 __________________________________;
этикетом. Пристально посмотрев на меня в последний раз, он сказал также: «Я умираю, потому что так было угодно Аллаху, но и тебе оставляю незавидную участь по своей вине». С этими словами он затих.
Не имея больше сил сдерживаться, Нясар заплакал, не скрывая крупных слез, катившихся по его лицу.
Не могли справиться с нахлынувшими чувствами и многие из гостей. Трудно было сдерживать себя после услышанного.
Через некоторое время Нясар справился с собой и продолжил:
– Чтобы никто нас не видел, я отнес Джабала в глубину леса и сидел возле него, читая все молитвы, которые знал, пока тело не похолодело. Не было никакого смысла пытаться спасти его – рана, сделанная выстрелом в упор, была смертельной. Чтобы лицо не обезобразилось, я закрыл ему веки, прижал нижнюю челюсть, вытянул руки вдоль тела, а лицо прикрыл снятой с себя черкеской. Потом срубил кинжалом молодое грабовое деревце с густой кроной и положил на него тело. Вдруг я вспомнил про наших лошадей и, вернувшись на поляну, увидел их пасущимися на том же месте, где мы их оставили. Свою лошадь я крепко привязал, не снимая пут, к прочному молодому деревцу на краю поляны, а лошадь Джабала, сняв путы, повел под уздцы к тому месту, где лежало тело, предварительно оседлав ее, и закрепил на седле сумку и ружье Джабала. Привязав лошадь к дереву недалеко от тела, я немного спустился вниз по склону и увидел еле различимую тропу. Оглядевшись по сторонам, я вернулся и потащил грабовое деревце, на котором лежало тело Джабала, к тропе и положил его вдоль дороги так, чтобы первый же человек, оказавшийся на тропе, увидел его. Потом я прив;л лошадь Джабала и привязал неподалеку от него за одним очень толстым деревом, чтобы она не могла видеть тело хозяина, но ее саму могли быстро обнаружить. Я же спрятался, но так, чтобы видеть тело и при необходимости отгонять от него птиц и зверей.
Вскоре мне показалось, что я слышу топот копыт, и, ;_________________________________ 79 __________________________________;
внимательно приглядевшись, увидел трех всадников, едущих в мою сторону. Еще издалека лошади их начали тревожно поднимать уши, храпеть и останавливаться на каждом шагу. Всадники начали настойчиво погонять их плетьми, но лошади, не слушаясь, вертелись на месте, и тогда всадник, едущий впереди, сказал: «Там что-то лежит; вы оставайтесь на месте, а я пойду посмотрю, что это». С этими словами он соскочил с коня и, взяв ружье наизготовку, пошел вперед. Приготовили свои ружья и оставшиеся двое.
Чем ближе подходил идущий, тем ниже опускал он ствол своего ружья, и наконец опустил совсем. Он обернулся к товарищам и крикнул: «Идите быстрей сюда, а если лошади все еще сопротивляются, привяжите их к первому попавшемуся дереву. Здесь лежит человек, у него прострелена грудь, и он не шевелится и не дышит».
Потом он присел на корточки и грустно произнес: «Какое несчастье, кто же это с тобой сделал?»
Подоспевшим товарищам он сказал: «Этот человек мертв, да смилуется над ним Аллах!» Произнесли слова соболезнования и они. Оглянувшись, один из них, видимо старший, сказал: «С ним точно кто-то есть, потому что лошадь привязана, ружье приторочено к седлу, да и труп приведен в порядок. «Эй, есть здесь кто-нибудь, мы будем товарищами тебе, подойди к нам!» – крикнул он. Потом выждал некоторое время, ожидая, что тот, кого он зовет, откликнется, и крикнул снова, в несколько раз сильнее прежнего, да так, что его мог услышать даже тот, кто находился в десять раз дальше, чем я: «Не прячься от нас! То, что ты хочешь скрыть от людей, будет скрыто, а явное будет явным. Кем бы ты ни был, вреда от нас тебе не будет, подойди!»
Несколько раз я порывался открыться и подойти к ним, но не смог пересилить себя.
Они подождали еще немного и, поговорив между собой, видимо, решили, что тело нельзя оставлять в лесу, так как его могут обезобразить лесные птицы и звери. Старший из них сказал: «Поскольку на наши призывы никто не отозвался,
;_________________________________ 80 __________________________________;
находиться здесь больше нет смысла. Нужно отвезти тело в ближайшее село».
Срубив и очистив кинжалами две длинные и достаточно крепкие ветки, они связали их кожаными ремнями и приготовили прочные носилки, на которых теми же ремнями закрепили тело, и двинулись к лежащему неподалеку селу. Двое несли носилки, а третий вел в поводу свою лошадь с привязанными к ней тремя лошадьми.
Им повезло: выйдя к дороге, они встретили человека, который ехал на пустой арбе. Тот, выслушав их, согласился отвезти покойника в ближайшее село.
Держась как можно дальше, пошел за ними следом и я, пока они не въехали в одно из сел Ассинского ущелья. Не входя в село, я остановился на одном из ближайших холмов, поросших кустарником, и стал наблюдать за происходящим. Я увидел, как они положили тело на центральной площади села; один остался рядом с ним, а остальные вошли в близлежащие дворы и очень быстро вышли оттуда в сопровождении людей. Большинство из них быстро-быстро начали обходить дома. Видно было, что они оповещают людей о случившемся, потому что площадь сразу же начала наполняться людьми, которые вс; прибывали и прибывали.
Я стоял задумавшись, не зная, что мне делать дальше. Иногда мне приходила в голову отчаянная мысль пойти на площадь и перед всеми людьми признаться в содеянном. Потом разум одерживал верх, и внутренний голос говорил мне, что не все поверят мне. Многие скажут: «Совсем стыда нет, убил человека и как ни в чем не бывало стоит над его трупом, оправдываясь».
Эта мысль окончательно удержала меня. Я не боялся, что меня убьют или покалечат, лишь думал о том, что не сумею толково донести до людей правду о случившемся, потому что находился в ужасном состоянии, граничащем с потерей рассудка. Я был готов ко всему, и лишь одно утешало меня: я чист перед Аллахом.
;_________________________________ 81 __________________________________;
Когда я стоял в таких горьких раздумьях, из села во все четыре стороны выехали по два всадника. Сомнений не было: эти вестники ехали во все ингушские села, чтобы сообщить о найденном теле.
Убедившись, что тело Джабала находится в надежных руках, я поспешил домой, чтобы собрать людей и рассказать о случившемся, что я и делаю теперь перед вами.
Когда я ехал домой, разум мой был не в порядке, я не знал, что делаю, иногда без всякой надобности останавливался, расседлывал коня и, стреножив, отпускал его пастись, потом клал седло под голову и лежал, смотря в небо, потом снова седлал коня и ехал дальше. Только к ужину добрался я до дома.
Вчера вечером я ничего не рассказал семье, на все вопросы отвечал невпопад, провел ночь без сна, лишь перед рассветом вздремнул немного.
Утром, когда вся семья собралась, я с великим трудом рассказал о случившемся и велел позвать вас, чтобы поведать правду об этой трагедии и решить, что делать дальше.
Перед тем как закончить, я попрошу, чтобы вы не доверялись моему разуму (и после меньших испытаний человек иногда теряет голову), а срочно разработали разумный план действий. В первую очередь нужно сообщить о случившемся семье Джабала.
Прошу прощения, если я говорил слишком долго, я хотел, чтобы вы узнали правду в мельчайших деталях, потому что детали в таких случаях – главное, да и можно ли винить в многословии человека, оказавшегося в такой злосчастной ситуации? Что касается убийства, то вы все меня прекрасно знаете и, я надеюсь, должны понимать, что я не способен на такое злодейство. Поэтому подумайте не раз перед тем, как осудить меня.
Когда Нясар закончил, среди собравшихся послышался гул голосов, и по их лицам было видно, что все они безоговорочно ему верят.
– Э-э, мяржа-яъ*! – привстав с места, воскликнул один ;_________________________________ 82 __________________________________;
старик. – Мир, созданный, чтобы любить его, домом скорби оказался для нас! Нам надо немедленно обговорить наши дальнейшие действия.
Люди начали высказываться без особых противоречий, а окончательную точку, прочитав собравшимся умную и красивую проповедь, поставил кадий: послать людей в горы, чтобы сообщить о трагедии и рассказать о подлинных причинах смерти Джабала.
Поручили это дело Мусалиму, который хорошо знал горы и возглавлял примирительные миссии всей округи.
;_________________________________ 83 __________________________________;
СУД
Ещ; в те времена, когда наши предки жили по законам гор и выше всяческих ограничений и обязанностей ценили свободу, резвого коня и буйный ветер, они не зависели ни от кого. Горы, долины, обрывистые ущелья, кл;кот гордых орлов, парящих выше скал, шум срывающейся в пропасть воды и тонкая тропка над обрывом, ведущая к дому, – вс; это составляло счастье горца, смысл его жизни. Не только природа, но и обустройство жизни были другими.
До того, как ингуши приняли ислам, у них был традиционный суд по адату, который назывался «кхел»*. Судьями могли быть только старейшины с безукоризненной репутацией. Кхел того времени представлял собой партию старейшин, у которых не должно было быть ни одного темного пятна в биографии, даже самого незначительного. Различные споры, изредка доходящие до вооруженных схваток и убийств, часто возникали среди живущих в условиях крайнего малоземелья ингушей, и каждый из них мог надеяться, что дело его будет разобрано беспристрастно.
Ячейки кхела существовали в каждом селе, но вышестоящим был всенародный кхел, в который входили по одному-два старейшины от каждого села и решение которого было окончательным.
Когда вражда, убийство или какое-то другое дело происходили между представителями одного села, то сельский кхел судил виновных сам, а когда были вовлечены
;_________________________________ 84 __________________________________;
представители двух разных сел, дело решали представители обоих населенных пунктов. Чаще всего это удавалось. Для старейшин и для всего села было почетно решать такие проблемы самим, не вынося их на всенародный суд. Поэтому каждое село желало решать такие дела самостоятельно, и лишь в исключительных случаях, когда ничего другого уже не оставалось, обращались в вышестоящий орган.
Много невероятно сложных и запутанных дел решала эта группа примирения. Если сторона, виновная в убийстве, терпела большую несправедливость с той стороны, где был убит человек, то в таком случае всем миром стремились помирить враждующих и прекратить продолжение кровной мести.
Старейшины шли во двор убитого и просили простить кровь. Ходили неоднократно. И если оставалась хоть надежда, что удастся добиться успеха, десятки белобородых старейшин ложились ниц во дворе убитого, всем своим видом показывая, что будут так лежать, пока им не ответят положительно.
В таком случае чаще всего они получали положительный ответ. Однако не по любому убийству можно было предпринимать такие действия, как лечь лицом вниз во дворе убитого. Так не поступали, если убийство было совершено из-за чванства убийцы или убийца был совершенно не прав по отношению к убитому. В таком случае пришедшим с просьбой о примирении не давали положительного ответа.
Законы большинства современных государств действуют на основе «Римского права», но многочисленные серьезные исследователи этого вопроса считают, что законы эти были принесены на территорию Италии этрусками – переселенцами с Кавказа. Это показывает, насколько древними и основательными были истоки обычного права ингушей.
После некоторых размышлений тамада сказал, обращаясь к выбранному предводителю примирительной миссии:
– Выбери людей, которые тебе необходимы. Ехать нужно немедленно, потому что уже близок полдень и при всем желании перейти перевал до темноты вы не успеете, а идти
;_________________________________ 85 __________________________________;
ночью по узким скальным тропам смертельно опасно. Постарайтесь засветло подъехать как можно ближе к горам и там переночевать, чтобы с рассветом сделать последний рывок и утром быть на месте.
Мусалим начал отбирать себе спутников. Вместе с ним получилась группа из пяти человек. Двое из выбранных были возраста Мусалима, а двое других – совсем молодые люди.
Все люди не вмещались в дом, поэтому они вышли во двор и огласили принятое решение. Затем Нясар произнес:
– Если вы позволите, я бы сказал несколько слов.
Ему ответили согласием, и Нясар продолжил:
– По стечению обстоятельств или узнав, какое несчастье
обрушилось на меня, должники мои все отдали мне деньги, и я теперь могу уплатить свой долг. Как вы думаете, не лучше ли будет, если отправить деньги с теми, кто едет в горы?
Воцарилось долгое молчание. Наконец тамада после продолжительного раздумья сказал:
– Вопрос с долгами обстоит так, что лучше отдавать их, несмотря на любые ситуации. Отдай деньги едущим, а что делать с ними, пусть они решают в соответствии с обстановкой на месте.
Всадники из группы Мусалима, едущей в горы, вышли со двора пешком. По древнему ингушскому этикету нельзя было садиться на лошадей во дворе или среди народа. Нужно было отойти достаточно далеко и только потом сесть в седло. Молодежь из тейпа Нясара повела за ними в поводу их великолепных коней в дорогой и нарядной серебряной сбруе.
Когда отправляющиеся садились на коней, юноши привычно держали правой рукой поводья, крепко и плотно ухватив их под нижней челюстью коня, а левой держали ремень, на котором висело стальное стремя. Словно говоря всем своим гордым видом, что они готовы к дальней дороге и нисколько ее не боятся, кони горячились и с трудом стояли на месте, нетерпеливо перебирая ногами. От непрерывных ударов копыт земля под ними казалась вспаханной.
;_________________________________ 86 __________________________________;
Как только всадники садились в седла, юноши отпускали коней, и уже описанная нами представительная делегация быстрым шагом поехала по направлению к горам.
Расположение всадников в группе строго соответствовало древнему и нерушимому обычаю. В первом ряду, состоящем из трех человек, в середине ехал старший, слева от него тот, кто был чуть младше, а справа – самый молодой. Во втором ряду старший ехал справа, а младший – слева.
У некоторых людей, знающих, что старший всегда должен находиться справа, может возникнуть вопрос: почему в первом ряду самый младший находится справа? Дело в том, что младшему все время приходится обслуживать старших, он должен уезжать то вперед, то назад, ходить за водой, раскладывать костер. Когда он на месте, то старший находится в почетной середине, а когда отъезжает – оставшиеся двое находятся как должно, когда путников двое: младший – слева, а старший – справа.
Когда же группа выходила на узкую тропинку, по которой можно было проехать только цепочкой, самый младший ехал впереди, за ним самый старший, остальные – по возрасту. Замыкал цепочку второй младший.
После их отъезда люди начали потихоньку расходиться, говоря, что до их приезда все равно нечего делать, несмотря на уговоры хозяев остаться и пообедать. «Не такой это случай», – говорили они про себя.
Во дворе остались только родственники, решившие подождать до тех пор, пока ситуация не разрешится каким-либо образом.
Обращаясь ко всем своим родным, Нясар сказал:
– Отныне, где бы вы ни были, нужно вести себя подчеркнуто скромно и сдержанно, чтобы люди не имели повода сказать: «Посмотрите на них, убили человека, а ведут себя так, как будто ничего не случилось».
;_________________________________ 87 __________________________________;
***
Когда группа всадников во главе с Мусалимом доехала до склона Бартабос*, уже было темно. Мусалим остановил коня и сказал:
– Здесь мы заночуем, а с рассветом поедем дальше.
Оглядев окрестности в поисках признаков какого-нибудь жилья или пастушеского стойбища, они увидели невдалеке огонек и подъехали к нему.
На оклик из маленького дворика, огороженного плетнем из прутьев орешника, вышел юноша. Поздоровавшись, он без раздумий пригласил гостей зайти. Когда они вошли во двор, вышли еще несколько молодых людей, а за ними благообразный старик с густой белой бородой.
Молодые люди увели под навес лошадей, а старик пригласил гостей в дом. Тогда старший из них предостерег старика: «Если там находится человек важнее нас, мы не зайдем»*. «Важнее вас тут никого нет, так что смело идите за мной, – ответил он, и завел гостей в отдельно стоящий маленький домик из одной комнаты, предназначенный специально для гостей. В отличие от остальных помещений, довольно невзрачных, снаружи и внутри домик был выбелен известью, а на полу лежал некрашеный широкий войлочный ковер, на котором то там, то здесь были разбросаны узорные истинги*, придававшие комнате очень живописный вид.
Присев на корточки, старик подтянул к себе один из истингов и жестом пригласил гостей сесть.
– Хоть я и старше, – сказал он, – как хозяин, я не могу сесть, пока вы не сядете.
Трое старших гостей сели, а двое младших остались стоять у дверей. После взаимных расспросов о жизни и здоровье старик обратился к стоящим у двери юношам:
– Не буду просить вас, чтобы вы сели с нами, потому что это бесполезно, но долго вам стоять не придется. Первый, кто
;_________________________________ 88 __________________________________;
войдет сюда, поведет вас в другое помещение, и там вы отдохнете. Честно говоря, и я не должен был сидеть, пока вы стоите, просто знаю, что вы никак не сядете с нами перед своими старшими.
С этими словами он встал и открыл дверь, позвал кого-то со двора и, вернувшись, сел на свое место. В то же мгновение в комнату быстрым шагом вошел юноша и, не говоря ни слова, встал у двери. Видно было, что он будет стоять так до тех пор, пока не услышит поручение старшего. В соответствии с правилами эздела никто не спрашивал у старших, зачем его позвали и для чего он нужен, а молча стоял, ожидая распоряжений.
Отец сказал сыну, указывая на молодых гостей:
– Отведи их в другую комнату, пусть хорошо отдохнут.
– Пойдемте со мной, вам приготовлена другая комната, –
двинулся вперед сын хозяина.
Молодые гости из вежливости пытались отказаться:
– Нет, мы постоим, послушаем мудрые разговоры старших,
это будет нам в пользу, – словно сговорившись, разом ответили оба.
Тогда к ним обратился Мусалим:
– Делайте, что вам говорят. Отдохните, приведите себя в порядок, а потом, если захотите, вернетесь.
Вышедшие во двор молодые гости при свете горящего бага* увидели, как несколько юношей свежевали подвешенного барана.
– Что вы делаете? – устремились они в эту сторону.
– «В честь гостя – хозяину»*, говорили наши предки, – пошутил юноша, пытаясь отвлечь их внимание и увести оттуда. – Повода для беспокойства нет, и наша помощь здесь не нужна, пойдемте, – сказал он.
Максимально уважить гостя была задача хозяина.
Молодые люди решительно подошли к туше барана, благословили их труд, а затем направились обратно в гостевую комнату, чтобы рассказать старшим о том, что им зарезали
;_________________________________ 89 __________________________________;
барана.
– Мы вернулись, – произнес один из них, переступая порог
комнаты.
– Что случилось, почему ты не ухаживаешь за гостями как
следует? – спросил отец сына, шедшего следом.
Несмотря на то, что говорил он повышенным тоном,
раздражительности в его голосе не чувствовалось и не возникло никакой неловкости между ним и гостями.
– Наши дела обстоят прекрасно, и все идет как нельзя лучше, – произнес один из молодых гостей, а затем, обращаясь к старшим спутникам, сказал: – Хозяева зарезали барана в нашу честь, и мы пришли сказать об этом.
– Если зарезали, да получат они благословение Аллаха! Мы проделали долгий путь, проголодались и поэтому не сделаем напрасным их труд, – пошутил Мусалим, а потом укоризненным и строгим голосом произнес: – Достаточно было подать нам то, что приготовили себе для ужина! Все время, пока мы сидели здесь, я думал о том, как бы помешать такому стечению обстоятельств, но то, чего я боялся, вы уже сделали!
– Что ты говоришь, разве можно было не зарезать барана, встречая таких гостей, как вы, да еще едущих издалека? Этот барашек всего лишь цунтолг*, а нужно было зарезать тоа* или даже кхохка*. Мы сделали это, только щадя вас, потому что вы сильно устали. Вечер еще не поздний, пока мы разговариваем, он сварится за то время, сколько варится цыпленок, – воскликнул хозяин, обращаясь к Мусалиму, а потом повернулся к молодым людям и сказал: – Не надо было возвращаться по этому поводу, идите, отдыхайте. И ты тоже не мог повести их по другой стороне, словно похвастаться захотел, – обратился он к сыну серьезным тоном. – Иди, проводи гостей. Если вы будете действовать так медленно, быстрее рассвет наступит, чем наши гости поужинают и лягут спать. Не будь я таким уставшим после долгого пути, сам бы управился с этими делами.
На вопросительные взгляды гостей после его слов о проделанном длинном пути хозяин дома начал рассказывать:
;_________________________________ 90 __________________________________;
– Сегодня с утра мы и еще некоторые люди из этого села были на похоронах за Ассой. Я со своим соседом Лолихом должен поехать туда и завтра. Это был большой тязет. Да и как ему не быть большим, если убит единственный сын у матери, один из лучших юношей гор, а сам убийца точно неизвестен, если не считать подозрений. Некоторые говорят, что он ездил в Назрань забрать свой долг, а некоторые – что ездил в Даттых, к соляному источнику, но подлинной правды не знает никто.
Гостям, которые сидели, не зная, как рассказать о своей миссии, стало удивительно легко после слов хозяина: этикет требовал хотя бы в общих чертах рассказать хозяевам причину их путешествия.
Юноши, почти переступившие порог, остановились и стали слушать их разговор.
Тамада спросил у хозяина дома:
– А вы как оказались там? Они родственники вам или вы просто пошли на похороны?
– Вчера пришло сообщение о том, что в Ассинском ущелье найдено тело молодого человека, которого никто не опознал, и чтобы люди, у которых кто-то пропал или задержался где-то в пути, пришли опознать его. Говорят, об этом оповестили все села Ингушетии.
– Это правда, – сказал один из гостей. – И до нас дошла эта весть.
Хозяин дома продолжил свою речь:
– Сегодня мы узнали о том, что тело опознано и принадлежит человеку одного из горных сел за Ассой. Поскольку почти всех жителей этого села я знаю, то решил поехать на похороны, не дожидаясь, пока известят официально. Вместе со мной поехал и мой сосед Лолих, о котором я вам уже рассказывал. Наши отцы говорили: «На похороны иди, услышав, на свадьбу – когда позовут».
В пути мы надеялись, что печальная весть окажется ложной. Жители этого села всегда считались хорошими людьми, но особенно мирными и трудолюбивыми людьми считались
;_________________________________ 91 __________________________________;
представители тейпа убитого. Мы знали их, да и как не знать, если, начиная отсюда, в горах живет совсем малое количество людей и почти все перероднились. Таким образом, мы оказались там.
Большинство людей после похорон остались ночевать, так как хозяева уговорили их не ехать ночью по узким и опасным тропам. Остались и те люди, которые привезли тело.
Но мы, приехавшие из Бартабоса, вернулись домой, потому что наша дорога не такая трудная, и решили вернуться на следующий день. «При малейшей возможности мужчина должен ночевать в своем доме!» – так ведь учили нас наши отцы.
Дополнительно к нашему решению вернуться на следующий день нас попросили и родственники покойного. Парня этого мы хорошо знали. Он часто бывал здесь. Когда жители гор вели в Назрань коз и овец на продажу, мы выходили им навстречу. Джабал почти всегда был с ними, и, бывало, мы покупали у него барана.
Он отдавал его по той цене, которая была в горах, а ведь цена на барана повышается с каждым шагом к Назрани. «Вам я отдам по этой цене, даже если вы будете в Назрани», – говорил он. Конечно, никакие трудности пути не смогли бы заставить меня отказаться от поездки. Даже если бы тязет находился в Кизляре, я бы и туда поехал!
Время еще не позднее, и, если вы не против, я бы позвал Лолиха, да и компания наша за столом станет с ним полнее.
– Делай все, как считаешь нужным. «В чужом доме – овца, в своем – волк», – гласит старинная пословица, – произнес старший гость. – Конечно же, зови. Мы не возражаем.
В это время хозяин заметил, что молодые гости вместе с его сыном еще стоят у порога, и вновь воскликнул:
– Почему ты до сих пор не дал гостям присесть и отдохнуть?
Не дожидаясь ответа юноши, один из приезжих молодых людей мягко сказал:
– Он ни в чем не виноват. Несмотря на его уговоры, мы сами ;_________________________________ 92 __________________________________;
остались, чтобы послушать ваш разговор, если не мешаем, конечно.
– Тогда оставь их здесь, а сам иди к Лолиху, скажи ему, что приехали гости, и пусть он, если нетрудно, придет посидеть с ними, – сказал отец сыну.
Юноша вышел, а следом за ним и отец.
Ожидавший этого момента Мусалим сказал:
– Мы расскажем о нашем нелегком деле, когда придет
Лолих.
Вскоре в дом вошел хозяин со словами:
– Не скучно ли вам было одним?
Спустя несколько минут кто-то прокричал со двора:
– Эй, не хотите ли впустить позднего гостя?
– Конечно, хотим, и с большим удовольствием. Тот, кто не
любит гостя, сам нелюбим Богом, – воскликнул хозяин и подошел к двери.
Следом за ним встали и гости, чтобы приветствовать прибывшего. Молодые люди, стоявшие у двери, подвинулись.
Лолих вошел, поздоровался со всеми и поприветствовал гостей. Это был очень приятный и вежливый старик с большой белой бородой, доходящей до пояса. Когда он протянул руку, все гости из вежливости отказались пожать е;, и каждый по очереди обнял старика.
– Сначала сядем, а потом расспросим друг друга о житье- бытье, – сказал вошедший.
Гости не садились, ожидая, чтобы он занял почетное место, на котором до него сидел Мусалим.
Но Лолих указал на это место пальцем и сказал:
– Пусть здесь сядет самый старший из вас!
Мусалим ответил ему:
– Если к нам больше никто не подойдет, то сидеть на этом
месте должен ты. Я сел на почетное место по отношению к хозяину, но теперь ты должен занять его как старший. В комнате тепло, сними свою верхнюю одежду.
В комнате действительно было тепло, потому что уже давно ;_________________________________ 93 __________________________________;
мальчик с девочкой одиннадцати-двенадцати лет занесли туда маленькую железную печку. Они установили ее прямо под специально оставленным для трубы отверстием в потолке, сдвинули вбок железный лист, закрывавший это отверстие и, вынув из промасленной бумаги трубы из тонкого листового железа, вставили их одну в другую, вывели конец трубы в отверстие и зажгли огонь.
Путники, продрогшие под холодным осенним ветром, наслаждались теплом и уютом, хотя горестные мысли терзали их. Какое бы несчастье ни случилось с человеком, без еды и тепла он не может обойтись.
– Здесь действительно тепло и уютно, – сказал Лолих и снял с себя бешмет.
Один из молодых людей быстро взял его и повесил на деревянный крюк в углу на опорном столбе. Взял он также посох его из ветки кустарника калины-гордовины, который поставил в узкую высокую корзину из прутьев орешника, специально предназначенную для этого.
Обратившись к Лолиху, который стоял, категорически отказываясь сесть на почетное место, хозяин произнес:
– Несмотря на то, что эти гости издалека, они младше нас и не сядут на почетные места. Ты садись, а рядом с тобой сядет Мусалим.
Лолих сказал:
– В народе говорят, что место, не предложенное обществом, непочетное. И, так как вы предложили мне его, я займу это почетное место. Терсмейл, – назвал он имя хозяина дома и пошутил! – Самое трудное дело всегда достается мне.
После взаимных расспросов Лолих сказал:
– Терсмейл, наверное, рассказал вам, где мы сегодня были. Мы были на очень многолюдных похоронах в горах.
После этих слов Лолих какое-то время задумчиво молчал. Мусалим ответил:
– Нам известно то, о чем ты говоришь, некоторые детали
этого печального происшествия, возможно, мы знаем даже ;_________________________________ 94 __________________________________;
более подробно. Мы едем туда, чтобы рассказать полную правду о случившемся и найти пути примирения. – Терсмейл с Лолихом сильно удивидись. – Мы еще ничего не рассказали Терсмейлу, но он совершенно по другой причине поведал нам о том, где вы были сегодня и что делали. Мы не знали, что будет лучше: рассказать о цели нашей поездки в горы или скрыть, но потом, когда Терсмейл рассказал о вашей поездке, с наших душ спала тяжесть и мы решили подробно рассказать вам обо всем после твоего прихода. Да и зачем скрывать то, что знает весь народ, тем более от таких достойных людей, как вы?
– Хорошо, – произнес Лолих, – рассказывайте вс; как есть. Мусалим продолжил:
– Дело обстоит вот как: в Назрани живет человек, который
раньше жил в том селе, где ныне тязет, и зовут его Нясар. Он очень правильный мужчина, возможно, вы даже знаете его.
– Знаем, конечно, как не знать, очень хороший человек! – почти в один голос воскликнули Терсмейл и Лолих.
– Сегодня он созвал к себе народ, – продолжил свою речь Мусалим, – и объявил, что молодой человек, о котором мы ведем речь, погиб от его руки...
Наверное, гром среди ясного неба меньше поражает слушателей, чем новость, сказанная Мусалимом.
Лолих и Терсмейл долго сидели в молчании, вспоминая Нясара. Они его давно и хорошо знали и не верили, что такое возможно. После долгой паузы Лолих произн;с:
– Самыми большими противниками несправедливости и зла можно было бы назвать этих двоих, но посмотрите, что произошло с ними. Правду говорили наши предки: «Зло таится и под ступнями наших ног».
В это время в комнату вошел мальчик обслуживать гостей, держа в руках небольшой латунный таз и кумган из того же металла. Через его левое плечо было перекинуто полотенце. Как только мальчик вошел, Терсмейл сказал:
– Мойте руки, похоже, ужин уже готов. Поскольку нужно встать с рассветом, надо вовремя лечь, а времени осталось мало.
;_________________________________ 95 __________________________________;
Начиная с тамады, мальчик дал помыть руки всем. Несмотря на то, что таз был довольно мал, гости не пролили на пол ни капли воды, а мальчик приученной рукой лил воду мягко и плавно, зная, когда лить, а когда остановиться.
Закончив мыть руки, старший, не дожидаясь, сам взял полотенце с плеча мальчика, вытер руки и передал его дальше по кругу. Когда они закончили, мальчик вс; вынес. Вскоре он опять вошел, держа в руках круглый, несколько продолговатый шу. Поставив его, он начал протирать и так чистый стол белоснежной тряпкой и, выйдя на мгновение, вновь зашел в комнату, неся в руках огромное деревянное блюдо с горой вареной баранины, от которой поднимался аппетитный пар, и поставил его на середину шу.
С одной стороны овального столика могли сесть трое сотрапезников. Блюдо с мясом оказывалось перед тем, кто сидел в середине, вторым по возрасту. Он брал с блюда лучший кусок и передавал его тамаде, чаще всего это бывала половина таза – ха*. Тамада отрезал себе маленький кусочек и передавал его обратно. Потом тот тоже отрезал себе маленький кусочек и подавал часть ха третьему. Но третий, не трогая, клал мясо на большое блюдо. Тогда второй делился с ним своим кусочком. Все эти действия были нерушимыми правилами застольного этикета ингушей.
Вслед за блюдом мяса появились галушки из белой кукурузной муки, подлива в небольших деревянных чашках и тертая черемша.
– Садитесь, пусть труды Терсмейла, предназначенные для нас, не будут напрасными, – пошутил Лолих и сел на низкий дубовый стульчик, стоящий на почетном месте.
Эти стульчики назывались пеньками. Они были высотой и шириной в пядь, отпиленные от одного ствола дуба, с неснятой корой, обработанной рашпилем, с выемками для трех пальцев с двух сторон.
Тамада потянулся было к маленькому войлочному коврику, чтобы положить его под себя, на пен;к, но потом передумал и сказал:
;_________________________________ 96 __________________________________;
– Я вспомнил, как дед мой говорил, что сидеть на древесине дуба полезно для здоровья.
Он сел, а за ним сели и остальные.
У ингушей был обычай перед трапезой пробовать соль несколько раз. И в этот раз хозяин взял чашечку с солью и предложил гостям, произнеся:
– Эта соль как раз из источника того самого Джабала, да смилуется над ним Всевышний.
– «Мясо бери сверху, а чяпилг с середины», – так, по-моему, говорится, – произнес Мусалим и положил в тарелку тамады мясо, лежащее на самом верху горки.
Когда все принялись за еду, Терсмейл сказал:
– Эта тертая черемша, стоящая перед вами, собрана до осеннего равноденствия. Мудрые люди говорят, что такая черемша особенно полезна для здоровья. Кладите ее, не жалея, в ваши чашки, и подлива станет особенно вкусной.
За едой Мусалим неторопливо закончил начатый рассказ, собеседники его оставались такими же печальными, как и вначале.
Когда трапеза подходила к концу, внесли тщательно очищенную вареную голову, курдюк и грудинку барана. Следом – горячий бульон в чашках. После того, как внесли все это, люди за столом уже ничего не брали с основного блюда, а только степенно доедали то, что взяли ранее.
От головы, курдюка и грудины обслуживающий отрезал каждому сидящему по маленькому кусочку. Потом они выпили по чашке бульона, и трапеза закончилась.
Заносить вышеназванные почетные части туши барана и бульон до того, как застолье подойдет к самому концу, считалось неприличным; это как бы подразумевало намек гостям закругляться. Спрашивать у гостей, не закончили ли они есть, было бы верхом бестактности. И у читателя может возникнуть вопрос: а как молодые люди, обслуживавшие стол, узнавали, что трапеза подходит к концу? Ответ очень прост: как только тамада просил принести бульон, становилось ясно, что
;_________________________________ 97 __________________________________;
гости заканчивают трапезу.
До того, как произнести «Алхамдулиллах»*, Лолих сказал:
– Унесите голову, курдюк и грудинку, пусть и остальные
гости полакомятся!
Обслуживающий юноша выполнил сказанное тамадой и,
вернувшись, убрал все со стола и тщательно вытер его чистой тряпкой, а после этого вновь занес знакомые нам таз, кумган и свежее полотенце.
– Сполосните свои руки, вам станет легче, – предложил Терсмейл гостям.
Вытирая вымытые руки, Лолих произнес:
– В священных книгах говорится, что мыть руки после еды так же желательно, как и до нее.
К этому времени юноша уже поставил на стол стаканы с чаем. Ужин подошел к самому концу.
– Придя сюда, я хорошо отдохнул, услышал много интересных вещей, узнал много новостей, но теперь мне пора домой. Хотелось бы взять к себе кого-нибудь из вас, ведь вы теперь гости легкие, уже накормленные и готовые ко сну, – пошутил Лолих.
– Пусть Аллах зачтет тебе твою готовность принять гостей, но сегодня мы не будем менять этот гостеприимный дом на другой. Ведь и ты устал после такого долгого пути, который вы проделали сегодня. Отдохни, доброй тебе ночи! – ответил ему Мусалим.
И все встали во весь рост со своих мест из уважения к старшему.
– Доброй и вам ночи, отдыхайте, – сказал Лолих и, подойдя к каждому, крепко пожал им руки, несмотря на то, что те пытались избежать рукопожатия, почитая его преклонный возраст.
Несмотря на протесты старика, проводить его вышли и гости. По этикету достаточно было и того, что провожать уходящего гостя выходит хозяин, но считалось красивым поступком, когда провожать человека преклонного возраста
;_________________________________ 98 __________________________________;
выходили все, кто был младше.
Перед тем как попрощаться с Терсмейлом, Лолих сказал:
– Завтра на похороны поедем вместе с гостями.
Чтобы проводить Лолиха до самого дома, с ним пошли двое
юношей. Один из них был тот, кто обслуживал гостей.
– За то короткое время, пока вы перед сном дышите свежим воздухом, я распоряжусь, чтобы нам постелили, и тот, кто хочет, сразу может лечь спать. Женщины не знают, какие у нас планы на дальнейшее, и ждут распоряжений; придется поторопить их, –
сказал гостям Терсмейл, уходя на женскую половину дома.
Не прошло и нескольких минут, как он вернулся.
– Там, кажется, все уже готово, и если вы согласны, то мы
пойдем.
Когда гости зашли в комнату, там вс; было приготовлено ко
сну.
– Встать придется очень рано, и поэтому я считаю, что
нужно лечь сразу, – сказал Мусалим и лег, сняв с себя только черкеску и ичиги.
Впрочем, и дома он никогда не раздевался, ложась спать, чтобы быть готовым в любую минуту выйти, если позовут по какому-нибудь делу.
После него легли и остальные, кто как привык.
Вскоре в комнате установилась глубокая тишина, было лишь слышно тихое дыхание спящих людей.
Молодых людей уложили в другой комнате.
Будь их воля и другие обстоятельства, они никогда бы не легли столь рано, да и хозяева сделали бы все, чтобы молодые люди повеселились; пригласили бы юношей, их сверстников, и девушек, чтобы организовать шуточное сватовство, неизменно прерываемое танцем юноши с девушкой под негромкие звуки гармони. Но сейчас им было не до этого: был большой траур.
Терсмейлу казалось, что он только что сомкнул глаза, когда его разбудила негромким, но настойчивым стуком в дверь жена, напоминавшая о том, что нужно вставать.
Из гостей никто не проснулся от тихого стука, так как им ;_________________________________ 99 __________________________________;
постелили как можно дальше от двери.
Терсмейл также лег, не раздеваясь, и когда он, быстро
накинув черкеску и надев ичиги, вышел, у порога его ждала жена.
– Торопись, уже пора ехать! Дети заканчивают седлать коней и еда уже готова! – сказала она.
У порога стояли несколько медных кумганов, наполненных теплой водой. Когда Терсмейл, совершив омовение, зашел к гостям, они уже были одеты. После прихода хозяина они незаметно, один за другим выходили и совершали омовение. После совместного намаза к ним зашел юноша, держа в руках деревянное блюдо с мясом и галушками, над которым поднимался горячий пар. Поздоровавшись с гостями, он поставил блюдо на столик, который вечером не выносили из гостиной, и выдвинул его на середину комнаты, а сам направился к двери.
Один из гостей сказал:
– Сразу же принеси нам бульон, потому что засиживаться некогда, достаточно и того, чтобы мы не выехали натощак. Если бы мы были в силах, то не позволили бы вам и этого. Ведь это не просто завтрак, а целый пир для самых почетных людей, – сказал он, желая сделать приятное обслуживающему их юноше.
Молодой человек, как велел гость, сразу принес бульон и кое-какие лакомства.
Перекусив и выпив бульон, гости встали. Когда они вышли, их вычищенные и оседланные старшим сыном Терсмейла кони стояли наготове с крепко подтянутыми подпругами.
– Хоть мы и не здоровались с хозяйкой дома, так хоть попрощаемся и поблагодарим ее, – сказал Мусалим и попросил мальчика позвать ее.
Когда она пришла, гости извинились перед нею за свой поздний приезд и, поблагодарив женщину за гостеприимство, попрощались с нею.
Пожелав им счастливого пути, хозяйка зашла в дом.
По адату, если гости не были близкими родственниками ;_________________________________ 100 __________________________________;
или людьми, издавна знакомыми, женщины выходили к гостям только в том случае, если их вызывали так, как в этот раз.
Пока старшие садились на коней, сыновья Терсмейла держали стремена и поводья.
Затем двое младших гостей быстро сели на своих и, попрощавшись с хозяевами, погнали коней вслед за старшими товарищами.
По дороге к ним примкнул Лолих.
Когда, перевалив высокий горный хребет, они очутились на берегу Ассы, солнце едва показалось из-за гор. Крепко сжав колени, Лолих по-юношески резво погнал коня и воскликнул:
– Нам стоит поторопиться, чтобы быть на месте вовремя!
Эта кавалькада и была теми людьми, которых заметили юноши, стоящие на страже, и которые прибыли на второй день похорон.
По свободной от людей полосе двора, оставленной для тех, кто приходил выразить соболезнования, они подошли к навесу, под которым сидели старейшины, и после приветствия прочитали дуа и произнесли слова соболезнования. Ковнарк встал со скамьи, поприветствовал гостей и пригласил сесть. Со словами соболезнования гости подошли к Ковнарку, обошли стоящих в сторонке родственников Джабала и сели.
Ковнарк обрадовался, когда увидел Лолиха и Терсмейла, которые вчера были здесь на похоронах, и сказал им:
– Как хорошо, что вы приехали, хоть и нелегок путь сюда.
Какое-то время они молча сидели под навесом, но, когда во дворе собралось достаточное количество людей, Лолих обратился к собравшимся:
– Нас двоих вы хорошо знаете, – сказал он, – а остальные пятеро, которые приехали с нами, из Назрани. Ночевали они у нас в селе, поэтому мы и смогли приехать так рано. Кто они такие и с чем приехали, вам расскажет подробно Мусалим.
После этих слов Мусалим вышел на середину крытой площадки. Все собравшиеся устремили свои взоры к нему. Был
;_________________________________ 101 __________________________________;
он стройным мужчиной пятидесяти лет, плотного телосложения. Несмотря на возраст, лицо этого горца украшала черная, без единого седого волоска борода. Глаза светились тем пота;нным светом, который излучает сквозящая во взгляде мудрость. Движения его были спокойны и уверенны. Речь немногословна, но точна и эмоциональна. Он внушал слушателям подсознательное уважение к себе и доверие.
Перед своей речью он, задумавшись, высоко поднял брови и неторопливо начал говорить:
– То, с чем мы приехали, хорошо знают сидящие здесь Терсмейл и Лолих, и они могли бы рассказать вам обо всем. Еще в пути я просил их об этом, но они сказали, что поручение, данное нам назрановским обществом, мы должны исполнить сами, и, как бы трудно мне ни было, придется выполнить эту задачу, хоть и нужно иметь недюжинный ум и хорошо подвешенный язык, чтобы держать речь перед всем народом. Если я допущу какую-либо ошибку, прошу простить, – сказал он и, тихо произнося «Бисмиллах»*, продолжил: – В первую очередь, от всего назрановского шахара и от нас хочу выразить вам соболезнования. Пусть Аллах смилостивится над погибшим и да простятся все его грехи!
Затем в наступившей тишине он обстоятельно и подробно рассказал обо всем, что поведал им Нясар о гибели Джабала, и добавил:
– И Нясар, и вся ингушская равнина просят о том, чтобы всех родственников Нясара, которые непричастны к убийству, оставили от всякого преследования. «Если меня попытаются убить, я не сделаю даже попытки к сопротивлению, – говорит Нясар. – Но я буду остерегаться и скрываться от людей, которым невольно причинил такую боль, да и неэтично было бы мне даже случайно натыкаться на них...»
Заканчивая речь, Мусалим сказал, обращаясь непосредственно к родным убитого:
– Все знают, как тяжело неожиданно узнать о смерти родного человека, вышедшего из дома живым и здоровым.
;_________________________________ 102 __________________________________;
Мертвого не вернуть, не оживить, и все же мы всем миром просим вас быть терпеливыми и сдержанными. И еще народ желает, чтобы тех людей, которые не происходят непосредственно от отца Нясара, не преследовали, будь то однофамильцы или родственники разных степеней.
Мусалим говорил мягко, сдержанно, делая все возможное, чтобы добиться успеха. А люди слушали его внимательно.
Никто из окружающих не видел, как трудно далась ему эта речь. Лоб покрылся испариной, капли падали даже с густых бровей, струйки воды стекали по этому могучему телу, не боявшемуся ни трудностей, ни лишений. Так или иначе, будучи представителем виновной стороны, их посланником, он находился на похоронах среди родственников убитого, и, хотя ничего ни ему, ни его спутникам не грозило, они подсознательно чувствовали напряжение, звеневшее в воздухе.
– Я закончил свою речь. Знаю, что у многих из вас будут вопросы. Кто хочет, пусть задает.
Люди были крайне удивлены, точнее, поражены всем услышанным, особенно родные убитого Джабала. Сдержать себя после того, как стало известно об убийце родного человека, было невероятно тяжело и требовало огромного терпения. И вопросы были даже у самых малоразговорчивых из собравшихся людей, но никто не выскакивал вперед, ожидая, чтобы первыми сказали слово старшие.
Речь Мусалима тем более горьким осадком легла на их сердца, когда они узнали, что убийца практически и невиновен в смерти Джабала и трагедия произошла по нелепой случайности.
Подождав, пока люди немного придут в себя, Ковнарк вышел на середину навеса и вытянул вперед свой посох. Все повернулись к нему.
– От всех людей, собравшихся здесь, я благодарю вас и все назрановское общество, которое вас сюда прислало. Благодарю и тебя, Мусалим, за твою красивую речь, в которой, я уверен, не было ни хитрости, ни лжи! Здесь не найдется ни одного человека, у которого не было бы вопросов к тебе, но не подобает
;_________________________________ 103 __________________________________;
много и всем говорить в таком месте.
Затем он обратился к одному из молодых людей и велел
накормить гостей, а Мусалима заверил, что они обдумают, что передать назрановцам, пока гости поедят.
Вместе со старейшинами из местных людей и гостей и алимами из Ассинского ущелья хозяева принялись обсуждать ответ назрановскому шахару.
Поевшие гости и принявшие решение старейшины и алимы вновь собрались под навесом.
Тасо из Ассинского ущелья сел, но потом поднялся и вышел в середину.
Как всегда в таких случаях, он пару раз стукнул посохом по земле и вытянул его перед собой, обратив на себя внимание всех присутствующих, после чего громко произнес:
– И люди, у которых погиб человек, и весь мохк говорят: «Пусть сначала пройдет тязет, а что касается каких-либо поспешных и неправедных действий с нашей стороны, то можете не беспокоиться: их не будет. Возвращайтесь через некоторое время по своему усмотрению, дня мы вам не назначаем, и вы услышите решение по этому вопросу».
Старик вновь сел на свое место, и после его слов назрановцы встали, чтобы уехать домой.
Ковнарк сказал Лолиху и Терсмейлу:
– Дела сегодняшние закончены, поезжайте со своими товарищами и вы, а гостей из Ассинского ущелья мы отпустим только завтра. Пусть Аллах зачтет вам ваши труды на том свете!
Вызвав мать Джабала, с которою вышли и несколько ближайших родственниц, гости выразили им свои глубокие соболезнования. Элаборзу, который вышел их проводить, сказали, что вернутся как можно скорее, и плотной группой вышли со двора.
– Тебе не надо выходить, достаточно, что молодые вышли нас провожать, – сказал Лолих идущему вместе с провожающими Ковнарку.
– Говорят, если хозяин, провожая гостей, сделает от ворот ;_________________________________ 104 __________________________________;
семь шагов, для него закрываются все двери Ада, а с восьмым шагом для него открываются двери Рая, – ответил Ковнарк.
Кони находились неподалеку от двора, где их оставили. Юноши пасли их, не выпуская из рук поводьев, а вокруг были люди, которые любовались великолепными скакунами. Да и как можно было не любоваться ими горцам, которые ничто не ценили так высоко, как хорошего коня!
Лошади эти были одними из лучших во всей Ингушетии, как мастью, так и красотой и характером.
Конь Лолиха был белым как снег и широкогрудым. Уздечка из недубленой кожи буйвола, украшенная серебряным орнаментом, почти сливалась с белой шерстью коня, и нужно было смотреть очень внимательно, чтобы заметить ее.
Седло с высокой передней деревянной лукой было также богато украшено серебром. На середине круглого кожаного нагрудника красовалась большая серебряная бляха. На задней луке седла висели кожаные переметные сумы. Кожаная подушка седла была прикрыта маленьким ковриком из верблюжьей шерсти.
Часто, когда всадник натягивал поводья, горячий конь вскидывал голову и его грива и борода всадника сливались так, что наблюдающие за ними люди не могли определить, где грива, а где борода.
Конь Терсмейла был серой масти, с более темными гривой и хвостом. Все остальное, включая седло и сбрую, было примерно таким же, как и у первого.
Под Мусалимом был вороной конь, на вид крупнее и тяжелее, чем остальные. Сбруя и седло были богато украшенными и изящными.
Конь четвертого был цвета чистой меди, с черной, в районе ноздрей и губ, мордой, черной гривой и хвостом. Лишь левая задняя нога у него была ослепительно белой.
Лошадь пятого была буланой масти и средней величины, с тремя белыми ногами: двумя передними и одной задней.
У двоих младших всадников лошади были ярко-красными, ;_________________________________ 105 __________________________________;
тонконогой скаковой кабардинской породы и похожи одна на другую как две капли воды. Только у одной передняя левая нога была белой, а у другой – задняя. Они были настолько поджарыми и стройными, с такими втянутыми животами, что казалось – вот-вот эти скакуны переломятся пополам.
Попрощавшись, посланники мира уехали. В это время Ковнарк подошел к старшим из группы людей, которые привезли тело, и сказал:
– Вы оказали нам услугу, которую мы не забудем до конца своих дней. Если бы была уверенность, что до темноты вы проедете узкое Ассинское ущелье, мы бы вам тоже предложили уехать, потому что у живых людей есть дела.
Но время летит быстро, и вы не успеете пройти ущелье до темноты, а в темное время идти по нему опасно, почти невозможно. Проведите с нами еще одну ночь, а рано утром уедете!
Гости остались довольны его предложением. Тамада встал и несколько раз стукнул по земле своим посохом, а потом вытянул перед собой. Все, кто был под навесом и во дворе, приготовились слушать.
– Пусть Аллах даст нам как можно больше терпения и стойкости! – сказал Тасо. – Слушайте, что говорит народ, а в нужную минуту и мы будем вам помощниками. Мы, приехавшие из Ассинского ущелья, уедем завтра, как предложили хозяева. Да и нам самим уехать раньше было бы некрасиво, ведь завтра только третий день похорон, – сказал он и сел.
На следующий день, утром, вызвав мать погибшего и старших женщин двора, они выразили им свое соболезнование и неспешно двинулись в обратный путь, сказав, что младшие, приготовив коней, догонят их.
Все встретились и объединились около Таргима.
К старейшинам подошли молодые люди, перед этим решившие остаться в горах, чтобы осмотреть все достопримечательности, и попросили на это разрешения у них.
;_________________________________ 106 __________________________________;
Среди них был молодой человек по имени Рустим, учащийся и работающий в России. Он и обратился к старейшинам:
– С вашего разрешения, мы хотели бы остаться и хорошо осмотреть эти места, где тысячелетиями жили наши предки.
– Хорошо, – ответил Тасо. – Только возьмите себе в проводники кого-нибудь, кто хорошо знаком с этой местностью, и не торопитесь. Дело вы задумали правильное: только тот, у кого есть ях*, по-настоящему любит свой край. Народ, у которого нет прошлого, не имеет настоящего; не имея настоящего, невозможно иметь будущее. Наши корни идут в глубь тысячелетий. Здешние старики расскажут вам много о нашей истории, а мы, правду говоря, многого не знаем. Давно переселились мы с гор и сильно оторваны от них, несмотря на близость. То, что вы узнаете сегодня, пригодится вам завтра. Что бы ни встретилось вам на пути, вы сможете растолковать это правильно только тогда, когда будете наблюдательными. Нашли человека, который будет проводником для вас?
– Да, мы нашли людей, которые хорошо знают горы. Мы проводим вас немного, а потом верн;мся обратно на похороны и после начнем это дело, – ответил Рустим.
– Да свидимся мы благополучно! – сказал Тасо и двинулся в путь вместе со своими товарищами из Ассинского ущелья.
Обратный путь был нисколько не легче, несмотря на то, что теперь с ними не было прежнего скорбного груза. Растянувшись, подобно длинной веревке, помогая старикам, которым трудно идти, они шли вниз по течению Ассы.
;_________________________________ 107 __________________________________;
МОЛОДЫЕ ЛЮДИ ЗНАКОМЯТСЯ С ГОРАМИ
После окончания похорон молодые люди, которые остались осмотреть горный край, начали сво; дело. Среди местных жителей был Лоаманкхаз, о котором говорили как о бесстрашном охотнике и скалолазе, знавшем родные места как свои пять пальцев. Он согласился стать проводником для молодых людей.
Уже начиная с первой боевой башни, Лоаманкхаз стал рассказывать о том, как тяжело и сложно было строить такие башни:
– Тейп, который собирался строить башню, должен был быть сильным и сплоченным. Башня должна была быть построена не более чем за год с начала строительства. Успех начинания показывал силу и сплоченность тейпа. Если башню не удавалось закончить вовремя, она так и оставалась незавершенной. Вон видите ту башню без крыши? Ее не смогли построить за год, и поэтому она осталась незаконченной, – показал Лоаманкхаз на башню, отличающуюся от других не только высотой, но и отсутствием островерхой крыши. – Тейп, готовящийся к строительству боевой башни, должен был иметь сорок дойных коров. Сначала выбирали место. Оно должно было быть согласовано со всеми соседними аулами и тейпами. Чаще всего башню строили на скалистом гребне горы так, чтобы подход к ней был только с одной стороны, откуда только и можно было ожидать нападения врага, чтобы малыми силами
;_________________________________ 108 __________________________________;
можно было отразить его. Если башня строилась вблизи крутого склона горы, то возводили ее на высшей точке гребня, чтобы осколки скал, часто скатывающиеся с гор, не достигали ее.
Выбрав место для башни, его выравнивали, сняв дерн и лишние пласты скальной породы, чаще всего черного сланца различной степени твердости, а затем в образовавшееся небольшое углубление вливали молоко от сорока коров. Если молоко впитывалось, становилось ясно, что место недостаточно твердое и плотное. Если же молоко оставалось в углублении, то это место считалось надежным для строительства башни, и мастера принимались за работу. Бывали случаи, когда молоко в углублении вспучивалось и переливалось через края углубления. Это считалось очень хорошим знаком, предвещавшим славу и богатство тейпу и долгую жизнь башне.
В строительстве башни применялись обтесанные камни различной величины; если считать в среднем, каждый камень обходился в цену барана, а камней нужно было тысячи и тысячи. Все родственники имели право помогать людям, строящим башню. Зятья привозили главные угловые камни, каждый из которых был ценою равен быку. Также и «сыновья сестер»* помогали, чем могли. Часто это бывала весьма существенная помощь.
Приготовление строительного раствора было также сложным и важным делом. В большую емкость для раствора сначала наливали молоко, потом добавляли нужное по отработанной технологии того времени количество яиц, песка и извести. Готовность раствора мастер определял тем, что брал на плоскую деревянную лопатку некоторое его количество, а затем, перевернув лопатку массой раствора вниз, поднимал ее на уровень своего роста. Если раствор держался на лопатке, он считался готовым, и только в том случае мастер принимался за работу.
– А откуда они брали столько яиц? – поинтересовался кто-то из молодых людей.
– В то время, – продолжил Лоаманкхаз, – помимо домашних ;_________________________________ 109 __________________________________;
птиц, в горах было огромное количество диких уток, куропаток и других. Во многих местах попадались их гнезда с яйцами. Для людей, строящих башню, было отведено определенное время для сбора яиц: первая четверть дня. За это время они успевали собрать нужное количество. В этот период дня другие не имели права собирать яйца, но после этого разрешалось всем.
При этом яйца собирали не из всех гнезд, а через одно или два, ведь птицам надо размножаться. Поэтому, чтобы не причинить существенного вреда природе, горцы следили и за этим.
– А это что? – спросил один из гостей, показывая на маленькое белое строение величиной с курятник, у которого была сводчатая сланцевая крыша с небольшими треугольными, ничем не прикрытыми оконцами.
– Это склеп, так называемый солнечный могильник. Без него ни один горец обойтись не мог. Слышали когда-нибудь такую фразу: «Есть ли у него башня для жизни и склеп после смерти?» Умершего человека заворачивали в полотно и клали в склеп, где находились десятки мумий его предшественников. Камни для строительства склепов были особой породы; соотношение длины, ширины и высоты склепа тоже тщательно соблюдалось. Это необходимо было для того, чтобы тела максимально сохранялись. В соответствии с размерами склепа и сообразно с местом его расположения делались окошки склепа, таким образом, чтобы ветер проходил через них как положено. В таких условиях тело умершего человека не разлагалось, а понемногу высыхало, не издавая тяжелого запаха тления, и превращалось в мумию. Необходимость в таких склепах диктовала и окружающая действительность, так как почти вся территория горной Ингушетии состоит из камня, а плодородной земли мало. Есть искусственные террасы, созданные титаническим трудом многих поколений наших предков.
Уже солнце клонилось к закату, а молодые люди еще бродили в горах, удивленные и пораженные изобилием
;_________________________________ 110 __________________________________;
причудливых строений минувших лет, пока наконец не дошли до родника, из которого жители Таргима брали воду.
Возле родника было много таргимских девушек, пришедших за водой. Поздоровавшись с подошедшими парнями, девушки спокойно продолжили набирать воду. Одеты они все были нарядно. Длинные разноцветные чокхи*, шали из тонкого шифона, изящные башмаки из тонкого сафьяна создавали вокруг родника сказочно живописную картину. Ингушские женщины и до принятия ислама одевались прилично и скромно.
Подошедшие молодые люди начали свои обычные шутливые разговоры.
– Эх, родник! – воскликнул Рустим с притворным вздохом. – Сколько счастливых судеб в этом мире сложилось благодаря тебе! Сможешь ли ты и меня осчастливить подобно многим?
Без тени смущения, весело засмеявшись, ему ответила одна из девушек:
– Нужно самому искать свое счастье, а не сидеть и ждать милостей!
После таких слов она смутилась и покраснела, что очень шло ее розовому от прохладного весеннего ветра лицу.
Юноша продолжил шутить:
– Из далекой Назрани прибыл я сюда в поисках счастья,
разве этого недостаточно?
– Если это так, то ты оказался более трудолюбивым и
настойчивым, чем мне показалось сначала. Да сопутствует тебе успех в твоих начинаниях согласно приложенным усилиям и сокровенным желаниям! Время приближается к вечеру, погостите у нас, гости дорогие, прибывшие издалека. Мы примем вас с большим почетом и уважением.
С удивительной для ее хрупкого стройного тела ловкостью она подняла на плечо довольно тяжелый кувшин и легким шагом двинулась от родника вместе со своими подругами.
Не успела она сделать и несколько шагов, как Рустим, понизив голос, сказал ей вслед:
– Может быть, и увидимся скоро. ;_________________________________ 111 __________________________________;
Как и в первый раз, девушка мягко улыбнулась и сказала:
– Это только слова, приходите в гости, не стесняйтесь, в нашей стороне тоже живут люди. Для тех, кто идет с добром, наши двери всегда открыты. А тех, кто идет к нам со злом, мы заставляем пожалеть, что они родились на белый свет!
И девушки, и юноши одновременно рассмеялись. Видно было, что девушка не только раскованна и бойка на язык, но и очень умна.
Она уже собралась идти дальше, когда к ней обратился Лоаманкхаз:
– Я из ближайшего села, и во всей горной Ингушетии редко найдется человек, которого я не знаю. Извини, чья ты дочь и как твое имя?
Девушка не ответила на его вопрос, а сказала:
– Извините и вы, что я так раскованно разговариваю с вами. У вас в селе были на днях похороны?
Юноша молча кивнул головой, словно устыдившись чего-то и чувствуя себя виноватым. На самом деле так и было, он чувствовал, что они ведут себя не совсем правильно, особенно он сам, потому что похороны прошли в его селе. Лоаманкхаз боялся того, что девушка хотела сказать этим: «Только что похоронили человека, а посмотрите, как они себя ведут». Лоаманкхаз не знал, был ли вопрос девушки с подковыркой, и это сильно тревожило его.
В душе он пытался оправдаться, говоря себе, что сегодня уже больше недели. Соболезнование девушки перебило его мысли, а затем она ответила на его вопрос:
– Я дочь Анаса, зовут меня Кондар.
Казалось, тяжелый груз свалился с плеч Лоаманкхаза, когда он понял, что его тревожные мысли были совсем беспочвенны. И на самом деле нечего было ему беспокоиться, так как уже ш;л десятый день похорон.
– Я знаю вашу семью. У тебя есть брат Алташ?
– Да, – сказала девушка.
– Теперь для меня нет ничего удивительного в том, что ты так
;_________________________________ 112 __________________________________;
умна и ведешь себя уверенно. Ведь не зря говорят в горах: «Слово нужно сказать так, как умеют представители такой-то семьи», и называют ваш дом.
И в самом деле, члены большой семьи девушки отличались умом и красноречием среди всех горцев.
Потом Лоаманкхаз чуть задумался и добавил:
– Недалеко от вас живут мои двоюродные братья по матери. Через неделю мы будем у них, и, если тебя позовут, сказав, что приехали гости, не отказывайся. Нам очень приятно будет видеть тебя.
Девушка ничего не ответила и, опустив глаза, пошла с подругами дальше.
Рустим сказал:
– Насколько я вижу, девушка из очень благородной семьи. Не грех и в гости пойти.
– Ага, видно, вскружила тебе голову, – хором засмеялись молодые люди.
Лоаманкхаз спокойно сказал:
– Никаких препятствий к тому, чтобы пойти к ней в гости, для нас нет. Я знаю ее дом, родителей, брата. Если вы согласны, через некоторое время, до вашего отъезда, соберемся где- нибудь, попросим пригласить девушек, устроим шуточное сватовство, может быть, для кого-то оно станет настоящим. Ведь большинству из нас еще предстоит жениться.
Вдруг Сабар, самый неразговорчивый из компании, неожиданно громко произнес:
– Конечно же, всем нам еще предстоит найти невест и жениться, это очень правильное решение!
Все заразительно рассмеялись. А молодой человек нарочито укоризненно сказал:
– Не смейтесь так громко, некрасиво.
– Вы смотрите, – сказал один из юношей, – как разволновался, увидев девушек, даже тот, про кого мы думали, что он и палец, положенный в рот, не укусит.
– Оставьте его, – сказал второй, – пусть он и редко ;_________________________________ 113 __________________________________;
произносит слово, но когда скажет, то бьет прямо в цель.
– Пусть мед попадет в твой рот! – шутя воскликнул и чуть
рассмеялся довольный Сабар.
По нему видно было, что, скорее всего, из-за своей
скромности и терпеливости он еще не был женат, хотя время пришло, и что он старше своих товарищей.
Лоаманкхаз внимательно посмотрел на него, а про себя твердо решил: «Если позволит Аллах, помогу ему в женитьбе». Затем он двинулся вперед к своему дому, а следом за ним пошли все остальные. Дошли они к вечернему намазу.
– Сегодня мы сильно устали, утром рано вставать, нам еще предстоит долгая дорога и трудные дела, будет правильно, если мы ляжем как можно скорее, – сказал Рустим.
Все согласились с ним, и, перекусив, они легли спать.
***
Ясное утро обещало погожий день. После завтрака юноши вышли со двора.
– Сегодня в первую очередь мы пойдем к храму Тхаба- Ерды*, – сказал Лоаманкхаз.
Храм находился примерно в пятистах шагах от берега Ассы, к востоку. Это было двухэтажное каменное здание размером с довольно большой дом, с глубокими погребами под ним. По преданиям, в минуты опасности старики, женщины и дети прятались в этих погребах. Там они молились, прося Бога избавить их от опасности.
Осмотрев храм, окружающие горы, леса, ручьи и немало подивившись всему увиденному, молодые люди отправились назад. По дороге они говорили меж собой:
– Сколько неведомых сокровищ, наверное, хранит в себе этот край. Придет время, когда люди найдут их и извлекут из них пользу.
Много дней провели юноши в горах. Они поднимались и на ;_________________________________ 114 __________________________________;
Мят-лоам, и на Цей-лоам. Так, в увлекательных путешествиях прошла целая неделя, и вот следом за Лоаманкхазом юноши отправились в Таргим.
***
Поднимаясь к скалистым вершинам гор, спускаясь в глубокие ущелья, впитывая ароматы высокогорных трав и кустарников, наслаждаясь песнями горных ручьев и рек, удивленные красотами отчего края, молодые путешественники жаждали новых встреч и знакомств. Наконец Лоаманкхаз повел их, как и обещал, к своим двоюродным братьям по матери. Там, по его словам, юношей ждало обещанное веселье.
– Когда ты у своих близких родственников, можно смело попросить о чем-либо или сказать что-либо, они все сделают, – промолвил кто-то из юношей.
Подойдя ко двору родственников Лоаманкхаза, парни остановились в отдалении, а Лоаманкхаз вошел во двор. На их удачу, хозяева были дома. После недолгих расспросов и ответов он рассказал о цели своего прихода.
– А почему гостей ты оставил так далеко? – возмутился двоюродный брат Лоаманкхаза по матери и, пригласив его зайти в дом, сам пошел навстречу гостям.
На улице уже темнело, и в сумерках нельзя было различить лица идущего. Остерегаясь, что гости начнут шутить, думая, что возвращается Лоаманкхаз, и дразнить его, говоря: «Что, прогнали тебя со двора?» – двоюродный брат Лоаманкхаза громко произнес издали:
– Приходите свободными*, дорогие гости! Если вы ждете своего товарища, то его задержали во дворе. Заходите без стеснения, уверяю вас, что место найдется для всех.
Не заставляя долго упрашивать себя, гости двинулись вслед за хозяином. Во дворе к ним примкнул Лоаманкхаз, и гостей завели в дом. Сначала им поставили чай. Обслуживала их умело
;_________________________________ 115 __________________________________;
и ловко девочка лет четырнадцати-пятнадцати. Когда у нее спросили, чья она, девочка ответила, что она из этого дома.
Вскоре начали приходить молодые люди из родственников и соседей, и в доме стало еще шумнее и оживленнее.
Среди вновь пришедших был молодой человек, казавшийся знакомым почти всем гостям, пришедшим с Лоаманкхазом, но странным образом никто не мог вспомнить, кто он.
После долгих взаимных расспросов, так и не вспомнив его, они подозвали зашедшего посмотреть, как у них обстоят дела, Лоаманкхаза и тихо спросили у него:
– Нам всем кажется знакомым вон тот юноша, но никто из нас не может вспомнить его. Кто это?
Лоаманкхаз улыбнулся и громко, не таясь ни от кого, ответил:
– Это же Алташ, брат той девушки, которую мы неделю назад видели у родника. Похож он на нее?
– Конечно, похож, и по внешности, и по характеру, и по уму. Такой стоило бы быть всей нашей молодежи.
До парня дошли обрывки их слов, из которых он понял, что разговор ид;т о н;м, и покраснел. В это время зашел один из юношей, обслуживающих гостей, и передал ему, что его вызывают во двор.
Алташ, извинившись, попросил у тамады разрешения выйти. Юноши возмутились и начали укорять Лоаманкхаза:
– Ты что, забыл, что не везде можно произносить такие
шутки. Видишь, как он смутился после наших слов и покинул нас.
Лоаманкхаз отнесся к их речам на удивление спокойно.
– Это не тот человек, который может обидеться на такое и уйти, – сказал он. – Его позвали с улицы, скоро он закончит свои дела и вернется.
Не успел он закончить фразу, как открылась дверь и, улыбаясь, вошел Алташ со словами:
– Вот я и вернулся к вам.
По неписаным законам у вышедшего таким образом ;_________________________________ 116 __________________________________;
человека никогда не спрашивали, куда он выходил и зачем. Если он считал нужным, то рассказывал по собственному желанию.
– Моего отца и младшего брата не было дома, они ездили в Назрань, – сказал Алташ, присаживаясь на свое место. – Приходил мальчик, чтобы сказать мне о том, что они приехали.
В это время занесли еду, среди которой, конечно же, были вареные куры, и все принялись есть. Обслуживал их теперь один из юношей двора, которому помогала все та же девочка.
Когда настало время чая и сладостей, родственники и соседи, придумывая всевозможные причины, начали покидать гостей. Некоторые говорили, что чая не хотят, а у большинства родственников нашлись срочные дела, которые необходимо было выполнить немедленно. Так или иначе, спустя короткое время гости остались в комнате одни.
К гостям нужно было позвать девушек. Они приходились сестрами и близкими родственницами молодым людям, которые поочередно покинули гостей. По адату для шуточного сватовства и веселья девушка не могла войти в комнату, где присутствовали брат, дяди по отцу и матери, близкие двоюродные братья. Если ненароком во время такого, пусть и предельно целомудренного, общения юношей и девушек там оказывался один из вышеперечисленных родственников, девушка быстро покидала это место, по мере возможности стараясь не попасться ему на глаза. В таких случаях девушка могла уйти без объяснений, хотя в любом другом случае она не могла даже сдвинуться с места без разрешения тамады парней.
Шу к тому времени был уставлен сладостями к чаю. Юноша и девочка, что обслуживали гостей, разлили чай. Тогда тамада сказал, указав на них:
– С вашего разрешения, я хотел бы поблагодарить этих молодых людей. Они очень ловко обслуживали нас сегодня. И хотелось бы, чтобы они отдохнули.
Гость, сидящий рядом с тамадой, сказал:
– Это означает, что чай теперь будут наливать другие?
– Да, именно это и означает, – ответил Сабар и добавил: – Я
;_________________________________ 117 __________________________________;
очень надеюсь.
Несмотря на то, что был старше всех, Сабар сидел не на
месте тамады, а на менее почетном, потому что не мог сесть выше Рустима, который был сыном его дяди по матери. По этикету нельзя было садиться непосредственно рядом с таким родственником. Между ними должен был находиться еще один человек. Таким образом, самый старший среди гостей, Сабар, оказался четвертым за столом.
– Если так, – весело сказал юноша, до сих пор обслуживавший гостей, помогавшей ему девочке, – Элмис*, позови девушек, которые находятся у нас, пусть они нальют гостям чай.
При таких встречах юноши и девушки знакомились друг с другом. По обычаю устраивалось и шуточное сватовство, у которого, однако, были четкий сценарий и нерушимые правила. Часто шуточное сватовство перерастало в более серьезное чувство, и молодые люди связывали свою судьбу друг с другом.
Элмис вышла.
– Что за прекрасное, по-настоящему волшебное имя! – воскликнул один из гостей. – Что оно означает?
– Это драгоценный камень, который намного дороже золота. Мать, которая ценит свою девочку дороже золота, и дала ей это имя. А теперь я выйду, чтобы помочь Элмис, – сказал юноша и вышел.
Немного подумав, тамада сказал:
– Да, на русском языке этот камень называется «алмаз». Он действительно дороже золота, его еще называют «бриллиант».
– И в самом деле, эта девочка настоящий алмаз, – промолвил Сабар.
Девушки задерживались, и гости начали испытывать легкое беспокойство: а не получится ли так, что они не придут вообще? Конечно, это было мнимое беспокойство, свойственное долгому ожиданию.
На самом деле, если с приглашенными девушками была ;_________________________________ 118 __________________________________;
одна, достаточно умная, то такая пауза затягивалась, насколько это было возможно. Именно такая девушка среди них и была: та, которая шутила с ними у таргимского родника.
Вдруг открылась дверь, и со словами: «Вы разрешите нам войти?» – вошли Элмис, за нею Кондар и следом еще девушки, некоторых из них они помнили по встрече у родника.
Поздоровавшись, девушки встали в ряд у стены. Дальше всех от двери встала Кондар как тамада девушек. Рустим поприветствовал их, и Кондар красиво и мягко ответила ему.
– Мы сначала даже засомневались, что увидим вас. Почему вы задержались так долго, неужели у вас было еще место, куда пойти, и вы раздумывали, где будет лучше? – привычно пошутил тамада.
Кондар дождалась, когда тамада закончит речь, выждала некоторое время и ответила:
– Нельзя так быстро в чем-то сомневаться. Мы хотя и задержались, но вс; же пришли, а вы... – не закончила она начатую фразу и вдруг сказала: – Это вы находились в поисках лучшего места, потому что обещали прийти в гости к нам, а сами пришли сюда. Честно говоря, я не хотела идти сюда, но не нашла в себе сил отказать хозяйке этого дома. Мы все здесь живем очень дружно, никогда сознательно не причиняя друг другу обид.
Выслушав ее, тамада юношей произнес:
– Теперь расскажите нам, как вы оказались здесь.
Элмис попыталась ответить, но Рустим остановил ее:
– Живи долго, пусть об этом нам расскажет ваша тамада. Кондар не спеша начала говорить:
– Мы пришли сюда, узнав о вашем приходе, чтобы
поздороваться с вами, оказать уважение как гостям, прибывшим издалека, сделать все возможное для того, чтобы вы прекрасно провели время и, приехав домой, сказали, что в горах живут гостеприимные, гордые и добрые люди. Думаю, вы нас извините, если на что-либо у нас не хватит ума и сил.
В голосе девушки не было прежних шутливых ноток, теперь ;_________________________________ 119 __________________________________;
она говорила предельно серьезно.
Тамада ответил:
– Спасибо вам, что уважили нас, тут и вправду живут
благородные люди. Что ж, как ты сказала, без ссор и обид проведем вечер, пусть наши души отдохнут от тревог и постоянных забот, а потом разойдемся. Быть может, для многих из нас это будет не последняя встреча.
После этого вступления тамада юношей обратился к Элмис:
– Уважаемая хозяйка этого гостеприимного дома, назови нам, пожалуйста, ваши имена.
И хотя ранее, в угоду гостям, Элмис порывалась ответить на некоторые вопросы, видно было, что в происходящем действе она отнюдь не чувствует себя как рыба в воде. По своей молодости она никогда еще не была на таких собраниях. У нее еще не было полноценного девичьего наряда, и как она ни отказывалась, говоря, что еще маленькая, юноша, ее двоюродный брат, обслуживавший с ней гостей, почти затащил ее в комнату, сказав, что она должна находиться среди девушек на правах хозяйки дома. Еще он подсказал ей, чтобы она советовалась с тамадой девушек, если не будет знать ответа на какие-нибудь вопросы.
Покраснев от волнения и тяжело вздохнув, Элмис с трудом произнесла:
– Нашу тамаду зовут Кондар, второй стоит Холхаз, третьей – Белмат, четвертой – Сара, и я, которую вы знаете, потому что пусть и не очень хорошо, но обслуживаю вас сегодня.
– Я думаю, что мы можем считать тебя полноценной хозяйкой этого дома и смело просить тебя о любой услуге. Не так ли? – спросил Рустим.
Элмис кивнула головой в знак согласия. Тамада продолжил:
– Друзья мои, теперь мы начнем наше сватовство. Пусть тот, у кого остыл чай, скажет, кому бы он поручил согреть его.
С этими словами он протянул свой стакан в сторону девушек и попросил согреть чай.
;_________________________________ 120 __________________________________;
Ни одна из девушек даже не шелохнулась, потому что они не знали, к которой из них он обращается.
Тогда Элмис спросила:
– Есть ли среди нас та, согретый чай которой ты бы выпил с большим удовольствием?
– Есть. Я желаю, чтобы мой чай согрела Кондар, – ответил тамада.
Кондар грациозно вышла из живописного ряда девушек и, взяв стакан, вылила в заранее поставленную миску остывший чай и налила горячий. Затем она поставила стакан перед тамадой и спросила:
– Кому-нибудь еще нужно согреть чай?
– А разве каждый из нас не может сам выбрать себе ту, которой он с удовольствием позволит согреть чай? – с улыбкой сказал сидящий слева возле тамады. – Спасибо, живи долго и счастливо.
– А я бы считал правильным, если чай будут наливать невесты, тогда он был бы намного вкуснее и слаще, – сказал сидящий справа от тамады балагур.
– Ой, а что ты сидел до сих пор молча, – воскликнул Рустим. – Ты и должен был организовать все это!
Балагур продолжил свою речь:
– Элмис, есть у тебя кто-нибудь на примете, кто подошла бы нашему тамаде?
Элмис утвердительно кивнула головой.
– Тогда скажи нам, кто это, – попросил молодой человек.
– Мне кажется, Кондар подойдет, – сказала Элмис.
Тогда парень заговорил с Кондар, задавая окольные,
казалось бы, ничего не значащие вопросы, а когда Кондар дала знать, что ничего не имеет против предстоящего сватовства, начал решительное наступление, расхваливая многочисленные достоинства жениха. Особенно много говорил он про крутые берега Терека, про табуны лошадей, которые пригоняет с той стороны будущий жених, смело бросая своего скакуна в бурные
;_________________________________ 121 __________________________________;
воды вышеназванной реки, говорил и о просторах Кабарды, откуда их тамада пригоняет тучных коров, о бескрайних ногайских степях, в которых остались лежать кости многих героев. Много еще говорил он и, заканчивая свою речь, сказал:
– Если ты считаешь, что сумеешь прожить жизнь с таким достойным мужчиной, то смело, без хитрости, глядя ему прямо в глаза, скажи нам, что согласна выйти замуж за нашего тамаду. Только говори правду и от всего сердца!
Нисколько не смутившись, Кондар ответила:
– Не хочу обнадеживать вас тем, что смогу следовать за ним по всем его нелегким дорогам, ведь я женщина. Но я смогу жить, справедливо распределяя между вдовами и сиротами то, что он добудет на названных вами территориях, оставляя себе только самое необходимое, если у нас будет какая-нибудь крыша над головой и очаг. Если вашему тамаде довольно этого, то я отвечу на вашу просьбу согласием.
– Я и сам желаю, чтобы жена сидела дома, а не ходила за мужем, выслеживая все его пути-дороги. Твоими словами я очень доволен, – сказал Рустим, – а крыша над головой, поверь, у меня есть, и теперь осталось только, чтобы ты исполнила просьбу сидящих здесь молодых людей.
– Я вижу, что нет никаких явных препятствий для вашего союза и что вы довольны друг другом, – продолжил молодой человек свою речь, – мы ждем, Кондар, твоего слова. Посмотри, как бьется его сердце, – пошутил он, мягко приложив руку к груди тамады, – тебе надо поспешить, пока это сердце не выскочило из груди и не направилось к тебе.
После этого Кондар ответила с улыбкой:
– Я согласна выйти замуж за Рустима, – и этим одно сватовство состоялось.
Второе сватовство началось также с восхваления будущего жениха и закончилось также согласием девушки. Таким же образом завершилось и третье сватовство, но, когда очередь дошла до Сабара, тамада стал более серьезным и внимательным.
– Давайте теперь возьмемся за Сабара, – сказал он. ;_________________________________ 122 __________________________________;
Все выразили свое согласие, но Сабар сдержанно и тихо сказал:
– До того, как вы начнете говорить, я бы сказал несколько слов, если позволите.
С разрешения тамады Сабар продолжил свою речь. Несмотря на свой возраст, он редко бывал на таких вечеринках, поэтому в;л себя немного смущенно и нерешительно. Но это придавало дополнительное очарование его словам, потому что, боясь сказать лишнее, он формулировал и четко выражал свои мысли, и окружающие слушали его с большим удовольствием. Сабар знал, что по этикету ему будут сватать девушку, стоящую четвертой. Но парню понравилась Элмис, и он твердо решил: если будет на то воля Аллаха, связать свою жизнь с ней.
Сабар извинился перед девушками и попросил, чтобы они правильно поняли его, и сказал:
– Я бы счел счастьем жениться на любой из стоящих здесь девушек. Каждая из них – настоящая сув*, но сердцу не прикажешь. С первых минут нашего пребывания здесь, в этом доме, нас обслуживала, исполняла все наши желания, не показывая своей усталости, как настоящая хозяйка дома, Элмис. С тех пор как увидел, я думаю о ней. К тому же боюсь, что она пропадет, выйдя за первого попавшегося, и поэтому прошу засватать ее за меня.
И парни, и девушки одновременно звонко засмеялись. Не смеялся только молодой человек, который сидел последним и которому в порядке очередности должны были засватать Элмис. Слова «за первого попавшегося» он принял на свой счет, в общем, так оно и было. До того, как девушки зашли в комнату, он пошутил над Сабаром и теперь получил сполна.
Большей частью на таких вечеринках с шуточным сватовством, когда девушек было достаточно, хозяйка дома не принимала участия в сватовстве, а обслуживала гостей, но в случае, когда девушек не хватало, ей приходилось, как и в этот раз, участвовать в этом действе, корни которого уходили в тысячелетия, к эпохе амазонок.
;_________________________________ 123 __________________________________;
– Посмотрите-ка на этого тихоню, как нацелился на Элмис, – тихо промолвил крайний юноша, – только-только увидел большой мир, а видишь, как разошелся, ласточкой щебечет. Правильно говорили наши отцы: «Быстрого не бойся, тихому не верь».
Ни Сабар, ни большинство из присутствующих не знали, что означает русское слово «тихоня», неожиданно прозвучавшее в их кругу, и, боясь, что оно означает что-нибудь колкое, унижающее достоинство Сабара, они сделали вид, что вообще не слышали его, хотя и сидели в напряженном ожидании.
И только тамада для разрядки обстановки объяснил:
– В слове «тихоня» нет ничего оскорбительного, на ингушском языке оно означает «спокойный».
Долгое время занимавшиеся различными видами работ и торговлей в глубине России, Рустим и сидящий крайним юноша хорошо владели русским языком, и после такого объяснения молодежь еще долго смеялась.
Лоаманкхаз сидел готовый броситься на помощь Сабару в случае нужды, боясь, что молодые люди, намеренно запутав Сабара, начнут сватать ему другую девушку, и, выждав момент, быстро воскликнул:
– Сабар – один из лучших среди нас, наш надежный товарищ, и, если моя двоюродная сестра согласна, нужно ответить ему согласием, – не дав опомниться девушке, он повернулся к Элмис и сказал: – Ты как думаешь? Если веришь мне, соглашайся, не прогадаешь.
Дождавшись окончания речи Лоаманкхаза, но не имея сил спокойно дождаться ответа девушки, Сабар попросил разрешения у тамады сказать несколько слов, внутренне боясь, что тамада не даст ему разрешения и он упустит свой шанс, и произнес тихим, но отчетливо слышным голосом:
– Элмис, даже если я и все сидящие здесь попытаются сказать неправду, твой двоюродный брат не допустит этого и плохого не посоветует. Подумай еще раз над тем, что он тебе
;_________________________________ 124 __________________________________;
говорит.
– Вы посмотрите, каждое слово у него выверено и бьет
точно в цель! Чувствую я, что этой ночью нам придется исполнить все его желания! – с улыбкой воскликнул тамада.
Перебив Рустима, Сабар сказал:
– Я прошу, чтобы ты ни на минуту не забыл об этих последних сказанных тобою словах. Больше мне нечего сказать, я свою речь закончил, а вы продолжайте свое дело.
– Хорошо, мы займемся теперь твоим делом. Я сам лично буду сватать за тебя Элмис. Элмис, а ты сама как отнесешься к этому? – спросил ее тамада.
Смущенная девочка долго не отвечала, что дало повод юношам начать шутить, говоря, что решается ее судьба и чтобы она крепко подумала, прежде чем дать ответ, а если что-нибудь будет не так, то они не виноваты, так как предупредили ее.
– Ничего, думай, Элмис, сколько твоей душе угодно. Ведь наши отцы всегда говорили: «Сделаешь необдуманно – жди неприятностей», – сказал Рустим.
В это время Лоаманкхаз, словно вспомнив о чем-то, быстро встал со своего места и сказал:
– Думаю, что моя двоюродная сестренка стоит, стесняясь меня. И как я не догадался раньше? Если вы позволите, я выйду ненадолго.
Тамада разрешил.
– А-а-а, вот этого-то мы все и ждали, – весело воскликнул тот, кто сидел на стуле балагура. – Ты только выйди, а мы возьмемся за Сабара так, что от него только пух и перья полетят!
– Я выйду, только ненадолго, а вы смотрите, будьте скромнее и не позволяйте себе излишних вольностей. Элмис, а ты присматривай за ними, – шутливо сказал Лоаманкхаз перед выходом, на что Элмис, уже привыкшая к своей новой роли, смело и звонко ответила:
– Будь спокоен, ничего непозволительного я не дам им сказать, тем более Сабару!
;_________________________________ 125 __________________________________;
Лоаманкхаз вышел, и на какое-то время в комнате воцарилась тишина, которую вскоре нарушили тихие слова тамады, обращенные к Элмис:
– Что ты скажешь, можно нам продолжить разговор?
Элмис вновь покраснела, потому что знала, что теперь речь пойдет о ней, и еле слышным голосом ответила:
– Можно.
– Нам нет никакого смысла врать и преувеличивать достоинства этого молодого человека, так как мы уже долгое время находимся здесь и у тебя была возможность узнать его, тем более, что и сам он был сегодня удивительно красноречив и, не дожидаясь наших услуг, своими речами высказал всю степень любви к тебе. Если ты считаешь, что вы сможете ужиться под одной крышей и в мире и согласии прожить жизнь, то, глядя ему прямо в глаза, ты должна ответить, что согласна выйти за него, и пусть твое слово будет нерушимым и крепким, как скала.
Когда Элмис, не отвечая, начала тянуть время, один из юношей вновь пошутил:
– Такие слова не приносят с улицы. Ведь Сабар сидит уже с приготовленным урдув* и нетерпеливо ждет, когда ему ответят согласием.
– Прекращайте свои шутки, я никому не давал слова и за проступок наложу на вас штраф, – сказал серьезно тамада, – нам остается молча ждать ответа Элмис.
Но тот, который сидел на стуле балагура и по обычаю имел право говорить без разрешения тамады, воскликнул, смеясь:
– Посмотрите, как внимательно слушает будущий жених. Стоит лишь произнести имя Элмис даже случайно, как он подпрыгивает на своем стуле!
– То, что подпрыгивает, это еще ничего, – произнес другой, – главное, что он подпрыгивает против собственной воли.
После этих слов вновь воцарилось молчание. Сабар сидел так спокойно, словно происходящее меньше всего касалось его. Видно было, что он уже чувствует, что девушка ответит
;_________________________________ 126 __________________________________;
согласием.
Тишину нарушил голос тамады:
– Элмис, время идет, не заставляй нас ждать так долго. Если
мы тебе безразличны, хотя бы Сабара пожалей, ведь он сидит как на иголках.
В это время один из юношей сказал:
– А зачем его жалеть? Ведь он уже чувствует благоприятный исход своего дела и сидит довольный, как медведь, убивший и закопавший впрок оленя.
И вот Элмис заговорила:
– Извините меня, но я последовала вашим советам хорошо все обдумать до того, как будет сказано решающее слово. «Необдуманный поступок добра не принесет», гласит народная мудрость.
– То, что ты хорошо подумала, прежде чем сказать слово, похвально. А что ты теперь нам скажешь? – спросил тамада.
Элмис неторопливо подняла опущенный взгляд и, глядя прямо в глаза Сабара, ответила с мягкой улыбкой:
– Я согласна выйти за Сабара, если он возьмет меня в жены.
Все молодые люди наперебой начали благодарить Элмис и желать ей счастья.
Когда через некоторое время закончились все сватовства и молодежь веселилась, в комнату вновь вошел Лоаманкхаз, которого молодые люди начали осыпать шутками, говоря, что если бы он не вернулся так быстро, то они хорошо пошутили бы над Сабаром.
Следом за ним, спросив разрешения, вошла молодая женщина с гармонью. По поведению она была похожа на невестку, недавно пришедшую в дом. Поздоровавшись с гостями, она поставила гармонь на скамью и сказала, повернувшись к Элмис, по обычаю не произнося имени золовки:
– Девочка, пусть с позволения гостей изредка звучит гармонь.
Потом она вышла.
Рустим произнес:
;_________________________________ 127 __________________________________;
– Несмотря на то, что недавно поблизости закончились похороны, хозяева принесли гармонь, чтобы в полной мере услужить нам, но и мы должны знать меру в веселье. Поэтому мы попросим кого-нибудь из девушек, чтобы она наиграла нам несколько красивых и печальных мелодий.
Сыграть на гармони попросили Кондар.
Один из юношей сказал:
– Нам было бы приятно, если бы последняя невестка согрела
чай. Пусть немного пройдется, и тогда мы узнаем, какая у нее походка. Вдруг окажется, что она наполовину хромая и мы оказали нашему товарищу медвежью услугу.
– Очень хорошо, молодые люди, пусть смело наливает чай, – ответила тамада девушек.
Тот, кто предложил это, первым протянул свой стакан. Девушка легкой походкой подошла к нему и, взяв стакан, быстро налила чай и поставила перед юношей.
– Да, не ошибся наш товарищ, – весело сказал кто-то.
Вслед за нею заставили пройтись, наливая чай, и всех остальных девушек.
Тот, кто сидел на стуле балагура, сказал:
– Поспеши, Кондар, выполнить порученное тебе дело, а мы будем неторопливо пить чай под негромкую мелодию гармони.
Тамада девушек сделала движение, чтобы подойти и взять гармонь, но Элмис остановила ее и пошла за гармонью сама, а вернувшись, вручила ее в руки Кондар.
Рустим сказал:
– Думаю, тебя не надо просить играть тихо, чтобы никто не упрекнул нас.
Кондар, чуть наклонив голову, растянула меха. Она начала играть многим знакомую мелодию пастуха, закрытого в пещере глыбой скалы. Погрузившись в свои мысли, молодые люди слушали грустную мелодию. Кондар сыграла ее тише и короче, чем обычно.
Один из сидящих рядом с тамадой сказал:
– Даже если бы люди, находящиеся на похоронах, ;_________________________________ 128 __________________________________;
услышали, как ты играешь, они бы нас не упрекнули, настолько тихо и печально звучала эта мелодия. Живи долго и будь счастлива! Когда пастух, запертый в пещере глыбой скалы, сыграл ее один раз, она сместилась настолько, что появилась полоска света, второй раз – отошла так, что смогла бы пролезть кошка, а в третий раз отодвинулась на такое расстояние, что смог бы пройти человек, – так рассказывает старинная легенда. Но я думаю, что если бы он сыграл ее так, как играла сейчас ты, то эта скала сразу бы отодвинулась на такое расстояние, что мог бы пройти человек!
Когда он закончил, тамада произнес:
– Мы хорошо повеселились, пора и честь знать, освободим и девушек, и хозяев, так как они устали, хотя и не показывают виду. Вс;, о чем здесь говорилось, нами не должно быть забыто. У нас остались в горах места, которые мы еще не посмотрели, а после этого мы нагрянем к тебе, Кондар, приготовься. Продолжение всему, что обсуждалось сегодня, будет у тебя и окончательные решения – тоже!
Сначала девушка захотела стандартно отшутиться, сказав, что вряд ли у нее будет завтра такое же настроение и такие же мысли, как сейчас, но подумала и сказала:
– Может быть, у нас будет не так хорошо и весело, как здесь, но, если вы придете в гости, постараемся сделать все, что в наших силах. Приходите, мы будем ждать.
Потом Рустим обратился к Элмис:
– Вы так хорошо приняли нас, и мы провели время так весело, как никогда и нигде не доводилось, спасибо вам за это, будьте счастливы так, как сами хотели бы. Пути Аллаха неведомы, но, может быть, и наш сегодняшний вечер соединит многие судьбы.
Затем он взялся за Сабара, настойчиво спрашивая, что он обо всем этом думает.
Тот ответил:
– Наш договор с Элмис – не пустые слова, брошенные на ветер; если на то будет воля Аллаха, наши судьбы соединятся.
;_________________________________ 129 __________________________________;
Что касается всех остальных, то это их заботы.
Все звонко засмеялись.
– Пусть все, о чем говорилось в этом доме, исполнится, –
сказал кто-то из них, и вслед за этим гости попрощались с девушками и вышли из комнаты.
Проводить их вышла одна Элмис, а все остальные девушки остались в комнате.
Будучи не только выбранной хозяйкой вечеринки, но и членом принимавшей семьи, она вышла проводить гостей с юношей, вместе с ней обслуживавшим их. Во дворе было много молодых людей из близких родственников. Увидев их, Элмис не пошла дальше порога и попрощалась с гостями, стесняясь родных и двоюродных братьев. Разговаривать с чужими молодыми людьми в присутствии братьев и близких родственников было нетактично, тем более о делах любовных и свадебных. Поэтому Элмис быстро зашла обратно в дом, а в этот миг девушки, находившиеся в доме, все разом засмеялись.
– Ну что ты делаешь, Элмис? – не прекращая смеха, воскликнула самая бойкая из них. – Только мы начали сплетничать о тебе, как ты вбегаешь как ошпаренная кипятком.
– А мы и не сплетничали. Только говорили о том, что Элмис вышла, чтобы улучить минутку и сказать Сабару несколько слов наедине.
– Это правда, – без смущения ответила Элмис, – но не получилось, потому что во дворе были братья. А еще лучше, давайте прекратим эти разговоры и хорошенько поедим.
С этими словами она сноровисто принялась наводить порядок на столе.
Как только она закончила, в комнату вошла очень красивая девочка десяти-одиннадцати лет, неся блюдо с вареными курами.
После того, как девочка поставила блюдо на стол, одна из девушек пошутила:
– Что же ты так опоздала? Парни уже давно ушли. ;_________________________________ 130 __________________________________;
Все засмеялись.
– Вовремя надо было прийти, – продолжила шутку другая девушка, – если хотела выбрать лучшего. Даже если бы они не ушли, пользы тебе б не было: мы их всех уже разобрали.
Шутки сыпались на девочку со всех сторон, однако, несмотря на возраст, девочка оказалась бойкой и языкастой.
– Видеть я не хотела этих ваших пожилых женихов. Самый молодой из них был возрастом как наш дядя. Можно было подумать, что вы в своей жизни никогда молодых людей не видели!
– Говоря это, ты, наверно, имела в виду своего будущего зятя Сабара? – сказала одна из девушек, и вновь все засмеялись.
Неуступчивость говорливой и упрямой девочки смешила их. Она была совсем не похожа на свою сестру Элмис и скорее напоминала своей бойкостью Кондар.
Девочка продолжила свою ироничную речь:
– Клянусь, как только я увидела их, первое, что пришло мне в голову, было: наверное, молодые люди уже ушли, а за девушками пришли их дяди, чтобы отвести домой. И где вы таких женихов нашли? Видно, не зря пели в старину, танцуя на свадьбе, если невеста и жених оказывались похожими друг на друга:
Похожие тарамы* встретились,
Хохол тарама пляшет в такт.
Нога козы на земле коленом.
Ворс-тох, ворс-тох! Ворс-тох, ворс-тох!
Если бы было кому спеть и станцевать, то эта песня как раз подошла бы к вашему случаю!
– Перестань шуметь, лучше иди и принеси подливу к курятине, – строгим голосом сказала Элмис младшей сестре.
Та замолчала и, быстро выйдя, принесла в маленьких деревянных чашках, выставленных на широкое блюдо,
;_________________________________ 131 __________________________________;
традиционную яичную подливу к курам.
– Подойди ко мне, моя девочка, – ласково сказала Кондар,
обнимая ее. – Такая маленькая, а всех нас смогла победить сегодня.
К этому времени девочка уже засмущалась и чувствовала себя неловко оттого, что так вольно разговаривала со старшими.
– Кондар, извините меня, что я так непринужденно шутила с вами, – сказала она. – Мне показалось, что вы недостаточно веселы, и я хотела развеселить вас. Но, пожалуйста, не говорите об этом нани, она меня поругает, – попросила она девушек и, попрощавшись, хотела уйти, но е; не отпустили.
– Конечно, ничего не скажем, как мы можем обидеть такого чудесного ребенка, – сказала Кондар и усадила девочку за стол, чтобы она поела вместе с ними.
Радостная девочка присела на краю скамьи и сидела, боясь, что Элмис выгонит ее из-за стола. До сих пор так и было: если вдруг ненароком она оказывалась рядом с гостями, то Элмис обязательно выгоняла ее, говоря, что здесь ей не место. Как и всякий ребенок, она обижалась и долгое время таила горькую обиду на любимую сестру.
Но сейчас, когда сама Кондар, тамада девушек, позволила ей остаться, она была более-менее спокойна, но прозвучал голос Элмис:
– Живи долго, сестренка, иди согрей подливу, а если кто-то хочет, принеси и бульон.
Девочка была безмерно довольна тем, что старшая сестра обратилась к ней так ласково и серьезно, как к взрослой, тем более, что перед этим она сидела, ожидая обычного в таких случаях окрика Элмис. Мягкость старшей сестры так взволновала ее, что она даже прослезилась. Конечно, Элмис ласкала ее и раньше, но сегодня ласковое слово пришлось совсем к месту.
Девочка ловко вскочила, чтобы выполнить поручение, но девушки, все, как одна, остановили ее, говоря наперебой:
;_________________________________ 132 __________________________________;
– Наша подлива не остыла, а бульона никто из нас не хочет. Потом выпьем чаю, а ты садись. Ты же совсем не поела, поешь немного.
Несмотря на то, что она не ужинала сегодня, радость девочки была так велика, что ей совсем не хотелось есть, и, лишь уступая просьбам гостей, она немного поела.
Ничего не ели в это время за столом и девушки-гостьи. Традиционно ингушки очень воздержанны в еде, а в гостях особенно.
Тогда, подождав немного, Кондар произнесла:
– Если и дальше никто не собирается ничего есть, попросим унести еду и принести чаю.
Так и сделали. После чаепития девушки еще достаточно долго сидели, разговаривая. Изредка какая-нибудь из девушек брала гармонь и тихо наигрывала свою любимую мелодию.
– Что ж, красиво посидели, повеселились, поели-попили, теперь пора домой, надо дать возможность отдохнуть людям, которые бодрствуют из-за нас. Люди заняты, многим нужно начинать работать с раннего утра, поэтому нам нужно быстро собраться и уйти домой, – сказала Кондар девушкам.
Все согласились.
Поблагодарив дом за такое гостеприимство и саму Элмис, они попрощались и вышли. Проводить их вышла и мать Элмис, бодрствовавшая в ожидании их выхода. Поблагодарив девушек за то, что почтили их дом, придя, как только позвали, она подозвала к себе младшего сына и велела ему, чтобы он вместе со своими сестрами проводил каждую девушку до дома.
***
Группа уже знакомых нам молодых людей во главе с Лоаманкхазом шла из Таргима вверх по ущелью Ассы. Все были полны приятными впечатлениями от проведенного в гостях вечера. Луна еще не показалась, и на берегу реки было очень
;_________________________________ 133 __________________________________;
темно.
Предстоящий им путь был достаточно длинен и труден для
этого времени суток. Днем при хорошей погоде спокойным шагом Лоаманкхаз проходил это расстояние за час с лишним, но теперь, когда узкую тропинку еле-еле удавалось разглядеть в темноте, идти приходилось осторожно. Но все же, идя знакомой и привычной тропой, Лоаманкхаз, забывшись, далеко опережал своих спутников. Тогда он останавливался и ждал их.
Остановившись в очередной раз где-то на середине пути, он сказал своим товарищам:
– Идите осторожно и берегите свои ноги. Скоро мы дойдем до чистого ручья, что впадает в Ассу с востока, напьемся воды, немного отдохнем и двинемся дальше. К этому времени уже покажется луна и идти будет легче.
Обращаясь к тому, кто шел последним, он в шутку громко крикнул:
– Эй, сильно не отставай, а то медведь тебя унесет!
– Шутки шутками, а с медведем шутить в это время года опасно, держите оружие наготове, – сказал Рустим.
Это было время, когда медведи бывают особенно свирепыми.
Всю дорогу молчавший Сабар тихо заговорил:
– Я слышал, что люди, которые вышли охотиться на медведя группой менее двенадцати человек и покалеченные или убитые им, могут не удостоиться милости Аллаха, как покончившие жизнь самоубийством. Исключение составляют только зять с шурином. Правда, я не знаю, почему эти двое считаются равными двенадцати охотникам.
– Если так, – промолвил один из юношей, – и все, о чем было сказано, правда, то нас только шестеро и шурина с зятем среди нас нет. Поэтому, как только увидим медведя, мы должны взять ноги в руки и бежать. Ведь не зря говорится: «Хочешь спасти душу, шевели ногами».
Как только он закончил, парень, ранее в гостях сидевший справа от тамады, вдруг сказал:
;_________________________________ 134 __________________________________;
– Как это нет шурина и зятя? А Лоаманкхаз с Сабаром? Ведь за Сабара засватали двоюродную сестру Лоаманкхаза, которую тот любит как родную! Вот этих двоих и пустим на медведя.
Все засмеялись.
В дальнейшем пути темой всеобщего разговора оставался медведь. Кто-то рассказывал известные ему истории о встречах с медведями, кто-то шутил, и наконец они подошли к ручью, о котором ранее шла речь.
Остановившись перед чистым потоком, Лоаманкхаз сказал:
– В этом ручье очень вкусная вода, выше, на склоне горы, поток воды очень бурный, но выйдя на ровное место, он становится тихим и спокойным, а перед впадением в Ассу превращается в маленькое озеро. С высоких гор на водопой сюда спускаются туры, серны и другие животные. У нас есть шансы увидеть их, потому что ветер дует с той стороны, и, возможно, они не почуют нашего запаха и не услышат шума наших шагов, если мы двинемся вперед тихо и осторожно.
В это время суток я ни разу не проходил здесь, не видя кого- нибудь из диких животных, пришедших на водопой. Какими прекрасными бывают здесь ночи, особенно лунные, когда эти грациозные животные пьют воду, пугаясь даже собственной тени. Особенно осторожными и пугливыми бывают туры. Они никогда не пьют все вместе. Пока половина стада пьет воду, другая половина зорко охраняет ее, поворачивая головы и прислушиваясь ко всему, что творится вокруг. Как только какой-нибудь из туров заканчивает пить, его место занимает другой, а первый становится позади всех, развернувшись в обратную сторону. Бдительность и осторожность их не притупляется ни на минуту. Застрелить тура – большая удача, это редко кому удается.
– Подожди! – воскликнул Рустим, обращаясь к Лоаманкхазу. – Куда нам спешить? Скоро покажется луна. Это видно по тому, что сейчас намного светлее, чем тогда, когда мы вышли в путь. Ведь прошло чуть больше двух недель с новолуния, и свет луны засияет почти во всю силу, когда она покажется. Ночи сейчас
;_________________________________ 135 __________________________________;
длинные, луна будет висеть довольно высоко, и уверяю вас, что, если небо не затянут облака, скоро будет светло, почти как днем. Картина, о которой ты рассказал нам, настолько заманчива, что я предлагаю всем тихо подойти поближе к водопою этих прекрасных животных и залечь поблизости. С помощью Аллаха, возможно, нам и удастся увидеть их. Ведь именно для того, чтобы увидеть красоты этого края, мы и остались здесь.
Все остались довольны его предложением.
– Тогда слушайте меня, – негромко произнес Лоаманкхаз. – Сейчас именно то самое время, когда они приходят к ручью. Возможно, косули и серны, которые не так осторожны, как туры, уже находятся там. Мы тихо подойдем к берегу и спрячемся, чтобы хорошо все видеть и чтобы нас не было заметно. Там есть места, хорошо замаскированные травой и ветвями, и я сам рассажу вас по этим местам. Помните, что двигаться и разговаривать нельзя вообще, и даже дышать нужно очень осторожно. Когда все закончится, можно будет двигаться дальше, но пока я не скажу вам, что можно встать, не шевелитесь и ждите.
Когда они подошли к берегу ручья, там уже были два человека, пришедших, как и они, посмотреть на животных. Они не мешали нашим героям. Правда, бывало и так, что некоторые приходили с единственной целью застрелить косулю или серну и ломали все зрелище. К таким охотникам народ относился с презрением, но, по правде говоря, было их не так много.
Несмотря на то, что охотничья добыча занимала значительное место в рационе горца, охотиться в любое время и в любом месте не разрешалось. Сейчас стояла охотничья пора. Однако на этом ручье и в некоторых других местах не позволялось охотиться никогда и ни при каких обстоятельствах. Во-первых, считалось вероломным устраивать засаду там, где звери собираются в кучу, повинуясь жизненной необходимости, во-вторых, боялись, что, один раз напуганные, эти прекрасные и грациозные животные навсегда уйдут в недоступные скалы и
;_________________________________ 136 __________________________________;
ущелья, унося с собой благодать.
Сезон охоты был довольно продолжительным: начиная со
второй половины последнего месяца лета и до окончания третьего месяца зимы, то есть до первого весеннего дня. Но даже в это время считалось предпочтительным не охотиться на самок. С наступлением весны охота по неписаным законам прекращалась вообще, так как начиналось время размножения диких животных.
Лишь на волков и шакалов разрешалось охотиться в любое время, потому что они наносили большой ущерб домашнему скоту.
Лоаманкхаз распределил своих товарищей по укрытиям и укрылся сам.
Вскоре начали подходить на водопой дикие животные. Первыми пришли серны. В ночном сумраке, под лунным светом они казались очень похожими на домашних коз, и только маленькие рожки, похожие на перевернутый острием вниз рыболовный крючок, говорили о том, что это серны. Какой-то сильной внешней тревоги они не проявляли и пили воду удивительно спокойно. Козлята, видимо, получая достаточно влаги с молоком матерей, не очень кидались на воду, а в основном играли и резвились на берегу ручья, вскакивая на валуны и ловко спрыгивая.
После водопоя серны отходили назад, уступая место своим собратьям, и стояли, будто бы на страже, готовые в любую секунду при опасности сорваться с места.
В лунном свете их рожки блестели, как полированные, а с бородок некоторых падали капли воды. Когда все напились, они вслед за вожаком двинулись вверх по той же тропе, по которой спустились.
Когда последняя серна, резво играя, начала путь вверх (а это, как всегда, была одна из молодых козочек), вожак, а вместе с ним и все стадо быстро набрали скорость и исчезли высоко в скалах.
Затем появились косули, тоже задержавшиеся надолго. ;_________________________________ 137 __________________________________;
Вскоре показалось большое стадо туров. Впереди шел большой тур-вожак, а следом за ним другой, такой же величины. Туры, следующие за ними, были уже совершенно разной комплекции: и большие, и маленькие, и средние. Рога туров торчали не прямо вверх, как у коз, не расходились почти горизонтально, как у домашних баранов, а представляли собой нечто среднее между ними. Иногда вожак, остановившись, звонко топал передним копытом, и тогда все стадо останавливалось и замирало, причем ни одно животное не касалось другого. Затем каждый тур начинал оглядывать окрестность, готовясь к вероятному нападению. Тур, находившийся в арьергарде, поворачивался назад, ловя малейший намек на опасность. Если все было благополучно, вожак продолжал путь, и стадо двигалось за ним. До спуска к ручью это повторилось несколько раз.
Когда туры подошли к ручью, там находились две косули, пришедшие позже остальных. Увидев их, вожак туров остановился и топнул ногой, и сразу же остановились все туры. Косули, увидев туров, заметались, рванулись в разные стороны и ринулись наверх. Вожак туров топнул ногой еще раз, и по этому сигналу два тура, идущие третьим и четвертым, выскочили из ряда и ринулись на косуль. Увидев, что туры бросились на них, испуганные косули повернули назад, к месту, где образовалось озерце. Им посчастливилось почувствовать на своей шкуре только легкие касательные удары турьих рогов, потому что они смогли быстро пересечь озерце, где вплавь, а где и тяжелыми скачками по вязкому песчано-илистому дну. Грациозная ловкость и бдительность помогли косулям избежать нелепой гибели под ударами турьих рогов и копыт.
Два тура вернулись на свое место, и порядок был восстановлен, но вожак еще долго не двигался с места, а вместе с ним и остальные туры. Только убедившись, что вокруг тихо, вожак подошел к ручью и на какое-то время замер, увидев в воде под лунным светом свое отражение, а потом, словно узнав себя в зеркале воды, склонил голову с тяжелыми рогами и начал
;_________________________________ 138 __________________________________;
бесшумно пить воду, жадно и торопливо, не вынимая морды из воды. Его примеру последовало все стадо.
Закончив, вожак отошел назад, в конец стада, и замер, прислушиваясь. Встал он спиною к своим подопечным в направлении обратного пути наверх. Позади него встал второй тур, а за ним еще и еще. Когда последний тур завершил водопой и топнул ногой, все туры устремились вверх.
– Вс;, вставайте, – громко крикнул Лоаманкхаз своим товарищам, и, услышав его голос, туры рванулись изо всех сил и исчезли в мгновение ока. Лишь последний тур задержался на несколько мгновений, пока все стадо с вожаком не скрылось в скалах. По его поведению казалось, что он медлит, чтобы взять всю опасность на себя и дать уйти всем турам. Так оно и было на самом деле. Когда опасность оказалась мнимой, он несколькими длинными прыжками догнал своих убегающих собратьев. Несмотря на то, что туры бежали в горы, казалось, что они не бегут, а летят. Сердца юношей замирали от восторга, когда они наблюдали эту картину.
Улыбнувшись, Лоаманкхаз сказал:
– Я специально крикнул вам раньше, чем собирался, чтобы вы увидели, как туры летят в горы. И в самом деле, ничем иным, как полетом, их бег не назовешь.
– И очень правильно сделал! – восторженно отозвался Рустим. – С тех пор как я впервые посетил наши горы, я видел много удивительных вещей, но не видел ничего прекраснее этой скачки-полета стада туров в горы. Не зря ты предупреждал нас, когда мы прятались на берегу, что нам предстоит увидеть сказочно-красивую картину. И я уверен, что все товарищи со мною согласятся, это было невообразимое зрелище. Стадо туров, бегущее вверх, казалось набирающим скорость паровозом.
Следом один из спутников спросил Лоаманкхаза:
– Теперь объясни нам, почему эти животные так себя вели? Лоаманкхаз начал объяснять:
– У туров, это знают все охотники и люди, близкие к
;_________________________________ 139 __________________________________;
природе, очень удивительные привычки и поведение. Вы сами видели, что они сделали с безобидными косулями. Дело в том, что они не разрешают другим животным, даже родственным видам, приблизиться к своему стаду, да и сами не приближаются к другим. Это животные, которые признают только свою среду, свой запах и свой образ жизни. Единственное существо, которого они боятся, это человек. Даже лев, медведь и волк боятся стада туров и охотятся только на тех, кто по какой-то причине отбился от него, что бывает крайне редко. Когда два разных стада туров идут навстречу, то обходят друг друга далеко стороной. Если же это не удается, то самые могучие самцы из каждого стада дерутся между собой, пока один не признает своего поражения и не спасется бегством. Бывает часто, что поединки заканчиваются смертью одного вожака. Нередко бывали случаи, когда два тура намертво сцеплялись рогами и умирали голодной смертью. Старожилы-охотники помнят о таких происшествиях.
Бои эти могут продолжаться иной раз с раннего утра и до позднего вечера. Усталые туры отдыхают, пасутся, идут на водопой, а затем вновь возвращаются к бескомпромиссной схватке. И так, день за днем, зачастую и целую неделю, продолжается битва. Такое бывает, если сцепившиеся туры – это молодые вожаки, незадолго до этого победившие в подобных схватках старых, признанных вожаков.
Каждый из таких молодых самцов, сумев победить старого вожака, считает себя непобедимым и смело бросается на любого соперника. И как не считать, если он победил матерого рослого вожака, правившего стадом пять-семь лет. Побежденные старые вожаки плетутся недалеко, отдельно от стада и с интересом наблюдают за поединками молодых самцов. Они смиряются со своим поражением, но не теряют дух соперничества навсегда.
Наконец один из молодых козлов побеждает. Проигравший уходит из стада или идет в его середину и долгое время находится в тени, так что его бывает не видно и не слышно. Уход проигравшего из стада означает, что он не смирился, и при
;_________________________________ 140 __________________________________;
удобном случае собирается вновь сразиться со своим последним противником или с вожаком другого стада.
Победивший тур еще долгое время находится в страшно возбужденном состоянии, толкая рогами и копытами других вероятных соперников, носится взад-вперед, показывая всем своим видом, что теперь он – вожак стада. Удостоверившись, что все стадо ему покорно, для полного утверждения своего статуса он еще раз бросается на своего недавнего противника (если он не ушел совсем) и наносит ему несколько завершающих ударов. Если проигравший тур все время отбегает, это значит, что он полностью признал свое поражение.
А в это время ранее побежденные ныне сражающимися соперниками и смирно пасшиеся в отдалении туры бросаются в середину стада, и тот, который опередил, начинает бодать всех рогами влево и вправо. Часто бывает и так, что новый победитель, словно вспомнив о том, как он прежде подчинялся этому бывшему вожаку, или под давлением усталости от долгой борьбы, истощившей его силы, или от возвратившейся неуверенности того времени, когда он был неопытным бойцом, вновь уступает первенство старому вожаку и идет в середину стада или уходит. Тур, пришедший вторым, чаще всего возвращается на исходную позицию, но бывает и так, что он вступает в яростную борьбу и сражается до тех пор, пока не побеждает или не проигрывает. Если же ранее победивший тур не оставляет стада, борьба возобновляется. Бывает, что старый вожак быстро разбирается с новым соперником и на какое-то время возобновляется мир.
Тур, вновь начинающий борьбу, в период поражения и унижения месяц, а то и два пасется и набирается сил, а потом дерется яростно и неукротимо, так что совсем нередко одерживает внушительную победу. Ведь к тому, о чем говорилось выше, нужно добавить и то, что копыта и массы тела у старых вожаков больше, к тому же старые туры применяют и хитрость, неведомую молодым: когда усталый и измученный соперник бросается на более опытного, он чуть отступает влево
;_________________________________ 141 __________________________________;
или вправо, и тот, промахнувшись, теряет еще больше сил и равновесия. В этот миг старый тур бросается на него и без перерыва молотит рогами. Наступает миг, когда молодой уже не может парировать удары старого своими рогами, и тогда начинается настоящее побоище: удары наносятся уже по спине, ребрам – куда придется. Если борьба происходит у края пропасти, что бывает часто, нередко выигравший тур толкает противника в пропасть, и тот погибает.
Пока довольный победой патриарх горделиво оглядывает все стадо, хозяином которого он ныне себя считает, нередко на арене появляется другой тур-изгнанник, раньше пасшийся в отдалении, а теперь решивший использовать все свои шансы для захвата власти. И тогда начинается невиданный доселе бой до полной и окончательной победы одного из соперников. Выигравший тур вновь начинает властвовать над стадом, а побежденный удаляется в середину или уходит совсем. Так бесконечно продолжается борьба за власть в турьем мире, и особенно она обостряется в два последних осенних месяца.
В начале весны, когда самки туров производят на свет потомство, самцы, которым больше года, и молодые самки, не достигшие зрелости, отделяются. Самки растят дет;нышей, а отделившиеся туры бдительно охраняют матерей с козлятами, готовые в любую минуту, в случае опасности, прийти им на помощь. Если какой-нибудь хищный зверь все же намеревается полакомиться молодняком, туры атакуют его стремительно и беспощадно. Бывали случаи, когда туры убивали волка и даже медведя.
– Есть история, которую рассказывают в горах со слов охотника, видевшего все своими глазами, – продолжил Лоаманкхаз свой рассказ. – Обнаружив место, где водится стадо мирных старых туров, он решил подстрелить одного. Медленно и осторожно начал охотник подбираться к ним со своим кремневым ружьем, прячась за большие валуны и скалы. Прислушавшись, он вдруг различил часто повторяющийся глухой сильный стук. Имея многолетний опыт охотника, он
;_________________________________ 142 __________________________________;
сразу определил, что это может быть только стук рогов сражающихся туров. Выбрав сторону, с которой туры не могли его заметить, он подобрался как можно ближе и начал наблюдать за ними. Усталые туры сражались на исходе сил у самого края обрыва. Долго наблюдал за ними охотник. Наконец он увидел, как один тур нанес последний мощный удар и свалил соперника в пропасть. Словно говоря: «Так будет с каждым, кто осмелится восстать против моей власти», гордо стоял тур- победитель, высоко вскинув голову, увенчанную тяжелыми мощными рогами. Любуясь этим зрелищем, охотник медлил сделать выстрел, хотя и держал тура под прицелом. К тому же он был спокоен оттого, что считал упавшего в пропасть тура уже своим. Вдруг стоявший у края обрыва тур забеспокоился и начал метаться из стороны в сторону. Боясь, что он убежит, охотник приготовился стрелять, но в это время, наклонив рога как обычно перед атакой на другого тура, красивое и мощное животное начало медленно отходить назад. В какой-то миг, подумав, что упавший в пропасть тур поднимается наверх, чтобы вновь вступить в схватку (почему бы и нет, такое часто случается с этими фантастически живучими животными), охотник опустил ружье и продолжал наблюдение. Через миг отступивший назад тур стремительно понесся вперед к краю обрыва. Не успел охотник осознать, что происходит, как тур- победитель полетел в пропасть, куда он ранее столкнул противника.
Когда охотник подошел к краю пропасти, держа ружье наизготовку, то увидел внизу невообразимую картину: лишь немного отступая назад для каждого мощного удара, тур- победитель молотил рогами медведя, ошеломленного неожиданной атакой сверху. Так, с короткой дистанции бьет тур во время поединка с другим туром, когда до полной победы остается совсем немного времени. Охотник также увидел, что побежденный ранее тур бродит неподалеку, словно размышляя о том, что бы ему предпринять в данном случае. Эффект неожиданности сыграл свою роль: вскоре медведь был
;_________________________________ 143 __________________________________;
повержен, и, отступив на довольно большое расстояние и разогнавшись, тур нанес ему последний решающий удар, словно говоря: «Теперь тебе хватит?»
Потом тур отошел от лежащего неподвижно зверя и, подойдя к своему недавнему сопернику, обнюхал его, а затем, подбежав к бездыханному медведю, несколько раз ударил по нему копытом.
Охотник, передумав стрелять, сознательно чуть приподнялся и обнаружил себя. Тур-победитель бросился бежать, но вновь остановился и подбежал к своему сородичу. Как понял охотник, тур-победитель настойчиво звал второго следовать за ним. В это время медведь очнулся и привстал на передние лапы. В то же мгновение тур-победитель бросился на него и нанес ему удар основаниями рогов прямо посередине глаз, после чего медведь вновь свалился.
Когда тур, уложивший медведя, бегал вокруг него, раздумывая, нужен ли будет еще удар, второй тур лег на землю так быстро, что показалось – он упал. В это время охотник прицелился и, на всякий случай, выстрелил в лежащего медведя, целясь под лопатку. При звуке выстрела тур-победитель рванулся и огромными прыжками полетел вверх, в горы. Охотник раздумал в него стрелять, чтобы не испортить день, в течение которого туру пришлось так сильно потрудиться. «Пусть это будет тебе моим подарком», – подумал охотник. Когда он подошел к медведю, тот еще дышал, и охотник, вытащив кинжал из ножен, перерезал ему горло.
Проигравший тур лежал и тяжело дышал, дрожа, словно в лихорадке. Охотник вытащил длинную веревку, сплетенную из конопляных волокон, сделал на одном конце скользящую петлю и, издали накинув ее на рога животного, затянул, а другой конец перебросил через толстую ветвь растущего рядом дерева. Затем он быстро потянул вниз веревку и слегка приподнял тура над землей, чтобы у него не было опоры под ногами, если бы он захотел броситься на него. Вслед за этим охотник связал туру ноги, а потом, привязав к голове тура еще одну веревку, провел
;_________________________________ 144 __________________________________;
два конца этой веревки вдоль по спине и, сделав в конце спины узел, туго стянул живот, так, что голова тура откинулась назад. Затем он отпустил веревку, притягивающую животное к ветви дерева, и зарезал его.
Позже охотник, заинтересовавшись, выяснил, что медведи часто подкарауливают внизу сражающихся на краю пропасти туров, чтобы дождаться конца схватки и напасть на проигравшего. Туры к тому времени бывают предельно жирными, что очень кстати готовящемуся к долгой зимней спячке медведю.
Стоит отметить, что со здоровым туром медведь связывается крайне редко, и рассказ охотника говорит о том, что это так.
Заканчивая свой монолог, Лоаманкхаз с восхищением произнес:
– Вот такое могучее, чистое и прекрасное животное горный тур!
Кто-то пошутил:
– Сабар, тебе лучше было быть туром, тогда ты смело атаковал бы медведя сам, без всякого шурина или одиннадцати товарищей.
– Можешь быть уверен, если бы этот медведь был таким, как ты, я бы с ним справился без усилий, – пошутил в ответ Сабар.
Все звонко рассмеялись.
Была уже полночь, когда они наконец дошли до дома Лоаманкхаза. Отказавшись от предложенного ужина, сославшись на усталость и сытость, все сразу легли спать.
Четыре-пять дней молодые люди еще ходили по горам, жадно знакомясь с красотами этого чудесного края, а потом решили уехать домой. Рустим и некоторые товарищи больше не могли оставаться: им нужно было возвращаться на работу и учебу. Но перед самым отъездом они выполнили обещание и навестили в Таргиме Кондар, где вновь повторили и закрепили прежние слова и обещания, а на следующее утро, поблагодарив Лоаманкхаза и всех остальных, кто сделал их пребывание здесь таким красивым и запоминающимся, отправились домой.
;_________________________________ 145 __________________________________;
НЯСАР СНОВА СОБИРАЕТ НАРОД
Через две недели после похорон Джабала во дворе Нясара было большое скопление людей. Их было так много, что казалось, здесь находится все взрослое мужское население Назрановского общества. Там были и все муллы с кадием, и все старейшины сел, лежащих в Назрановской долине, а также и те три всадника, которые первыми обнаружили в лесу тело Джабала, и трое старейшин из села в Ассинском ущелье, куда было доставлено тело Джабала. Нясар собрал всех их, как и прежде, чтобы посоветоваться и решить, как ему жить, и что нужно предпринять дальше.
Старейшины и ученые сидели под навесом, на крыше которого лежало сено, равномерно распределенное по всей е; поверхности. Навес был шириной примерно в пять, а длиной – в семь аршин. Сено было привезено из окрестностей станицы Карабулакской, где Нясар арендовал у живущих там казаков сенокос. Совсем недавно это было цветущее ингушское село Илдарха-Гала*, отобранное царским правительством у ингушей и отданное казакам. Сено из этих долин считалось лучшим, питательным, как зерновой корм, и скот съедал его без остатка.
Никакой труд не мог испугать Нясара, он воистину был одним из самых трудолюбивых людей своего времени, и об этом красноречиво говорило сено, которое он накосил и привез с таких дальних лугов. Навес он также сделал прочно и основательно – на шести дубовых столбах, привезенных из леса. Эти шесть столбов были соединены лежащими на них буковыми
;_________________________________ 146 __________________________________;
бревнами, где, в свою очередь, редкими рядами лежали бревнышки потоньше из клена и липы, на которые густо были уложены большие ветви орешника вместе с листьями. Непосредственно на них и было уложено сено высотой в три пхагата. По всему этому было видно, что хозяин двора трудолюбивый и бережливый человек.
Встав перед собравшимися во дворе людьми, Ханал, двоюродный брат Нясара, сказал:
– Нясару самому неловко говорить перед людьми, вот он и поручил мне это дело, хоть я младше. Мы собрали вас, так как прошло уже две недели с тех пор, как произошло это несчастье, чтобы выслушать вас и чтобы вы выслушали нас. Наш тейпа хотел бы, чтобы лиц, невиновных в случившемся, не преследовали и чтобы они могли спокойно жить в своих домах. Учитывая, что, так или иначе, человек погиб от нашей руки, мы считаем неприличным самим напоминать о примирении, по крайней мере в ближайшее время. То, что мы считаем и желаем, в данное время не имеет значения. Мы передаем это дело для решения всему народу. Что бы вы ни решили, мы с этим будем согласны. Поступайте так, как будет угодно Аллаху.
Внимательно выслушав Ханала, старейшины и ученые начали переговариваться между собой, а после приняли такое решение:
– Мы должны послать к ним тех же людей, которых посылали в первый раз. Люди, бывшие на похоронах, рассказали, что хозяева были очень довольны речью и поведением посланных нами людей. И от гостей из Ассинского ущелья мы слышали много хорошего про них. К тому же у них есть повод, потому что, уезжая, они обещали хозяевам вернуться в скором времени. Даже если бы не было такого повода, достаточно того, что их отправляют старейшины и ученые люди целого назрановского общества, чтобы привезти ответы на уже озвученные ими на похоронах вопросы.
Все с этим согласились.
Вновь на середину двора вышел Ханал и сказал: ;_________________________________ 147 __________________________________;
– Если вы позволите, я бы сказал несколько слов.
– Говори, – произнес один из старейшин.
– Не послать ли нам с ними трех стариков из Ассинского
ущелья и тех трех всадников, которые нашли тело. Во-первых, они знают обо всем лучше всех, а во-вторых, родственники убитого будут благосклонны к людям, оказавшим им такую великую услугу.
Кто-то из сидящих под навесом старейшин сказал:
– Мы тоже думали и говорили об этом, но воздерживались, боясь взвалить на них нашу ношу. Что и говорить, путь неблизкий, дело нелегкое, а у людей свои дела, своя жизнь. Но вс; же, раз все об этом говорят, спросим у них самих.
– Что вы думаете об этом? – спросил он рядом сидящего Тасо.
Тасо ответил:
– В связи с тяжестью случившегося мы собрались здесь, чтобы выполнить любое дело, не важно какое – легкое или тяжелое. Если все считают, что наша поездка принесет пользу, то, конечно, поедем, без всякого сомнения. В том, что там нам будут рады, я не сомневаюсь. Мы и обещали им в удобное время вернуться.
На том и остановились.
– Тогда, – сказал Ханал, – выезжать нужно сейчас же, чтобы засветло добраться до Бартабоса. Заночуете там же, где и в прошлый раз, а на рассвете поедете дальше вместе с теми, кто захочет присоединиться к вам.
***
Когда всадники, едущие с примирительной миссией, добрались до Бартабоса, солнце уже садилось. Теперь они уже знали, куда им идти, и пошли к своему прежнему хлебосольному хозяину, где повторилось все, что было раньше. Позвали Лолиха, и за обильным столом гости рассказали о цели своей поездки. Впрочем, хозяева и без их пояснений знали, куда
;_________________________________ 148 __________________________________;
и зачем они едут.
Переночевав, как и в прошлый раз, на рассвете они
направились в сторону гор. Вместе с ними поехали Терсмейл с Лолихом и несколько жителей этого села.
***
Доехав, они не стали гурьбой въезжать в село, а послали самого младшего, чтобы он сообщил об их приезде.
Навстречу гостям вышел Элаборз, взяв с собой нескольких людей. После приветствий и взаимных вопросов вежливости Элаборз сказал:
– Почему вы остановились так далеко? Пойд;мте.
И повел гостей к себе.
Заведя их в дом, он послал за старшим тейпа, Ковнарком,
велев передать, что приехали гости. Из этого же села позвали Конахальга, Цайлома, Лоаманкхаза и, по просьбе прибывших, еще нескольких человек. Элаборз сам лично пошел к Гайгат и рассказал ей о приехавшей делегации, на что мать, сокрушенная смертью единственного сына, но твердо держащая себя в руках, ответила:
– Мне там нечего делать, а вы доведите до них наше твердое решение.
Когда Элаборз подошел к своему двору, там уже было много людей. Когда собрались все, гости рассказали о цели своего приезда и о том, что им поручено было передать.
Выслушав их речи, Ковнарк ответил:
– Мы, со своей стороны, сразу же после похорон также приняли решение не преследовать никого, кроме тех, кто произошел от отца Нясара. Но все же для них предпочтительнее соблюдать приличия и избегать даже нечаянных встреч.
Тогда заговорил Мусалим:
– Мы все хорошо знаем, что они порядочные люди. Мы передадим им вс;, но уверяю вас, что даже без этого они сами
;_________________________________ 149 __________________________________;
будут сторониться и остерегаться встреч. Если же кто-нибудь из родственников Нясара нечаянно столкнется с вашим представителем, вы тоже проявляйте сдержанность.
Ковнарк встал и опять неохотно заговорил:
– Они были приличными людьми, когда жили здесь. Думаю, и сегодня не изменились. Это подтверждает и то, что Нясар привел тело Джабала в надлежащий порядок после происшествия, а также то, что, не растерявшись, Нясар оседлал его коня, уложил на него амуницию и ружье Джабала и поставил возле его тела.
– Я расскажу вам одну историю, – вступил в разговор Тасо. – Давным-давно между двумя тейпами произошла вражда, в ходе которой был убит человек. Всеобщим решением народных судей виновников убийства изгнали из аула. Среди них была одна старуха, ближайшая родственница убийцы, у которой не было сына, а были одни дочери, уже вышедшие замуж. Она также собралась вместе с другими. Тогда родственники убитого сказали: «Старуха и так еле ходит, она может остаться и спокойно доживать свой век. Даже если кто-нибудь тайком, изредка будет приходить, чтобы помочь ей в нужде, мы его не тронем, тем более что у нее есть только дочери».
Старуха осталась, когда все ушли, и долгое время жила в своем доме. И вот однажды родственники убитого созвали людей и объявили: «Соберите всех, кто был посредником или каким-то иным путем участвовал в решении этого дела, у нас есть для них сообщение!» Люди встревожились, ожидая, что истцы предъявят стороне убийцы новые обвинения и требования, но все же в назначенное время все собрались. «Знаете, зачем я вас собрал»? – воскликнул отец убитого. «Не знаем, но, скорее всего, для хороших вестей», – ответили те, хотя про себя думали совсем другое. Тогда отец убитого велел позвать старуху, которой он позволил остаться, когда его кровники уходили. Все вокруг подумали, что он пожалел о своем прежнем решении и теперь хочет изгнать ее. Когда люди, посланные за старухой, пришли к ней, она наотрез отказалась
;_________________________________ 150 __________________________________;
идти, говоря, что ей не подобает показываться перед кровниками. Когда пришедшие стали сильно настаивать на своем, она ответила: «Чтобы принять такое решение, мне сначала нужно посоветоваться со своими людьми». Старуху незамедлительно отвезли туда, где поселились ее родственники, и они велели ей идти без опаски туда, куда ее зовут. «Это люди чести и достоинства, никакого вреда они тебе не причинят, – сказали они. – Иди, выслушай и запомни все, что тебе скажут».
И старуха отправилась с посредниками к отцу убитого. Он подошел к ней и, обняв, сказал: «Вы свидетели того, что ради Аллаха благодаря этой женщине я прощаю кровь своего сына». Ошеломленные сказанным, судьи и посредники долгое время не могли вымолвить ни слова. Когда они немного пришли в себя, старик продолжил: «Живя здесь, она вела себя так безукоризненно, что даже принадлежащему нам цыпленку уступала дорогу. Когда ее изредка навещали родственники, она старалась укрыть их от наших глаз, не говоря о том, что сама показывалась перед нами лишь при неизбежных обстоятельствах. Безмерно красиво и правильно вела она себя по отношению к нам. Кровь прощена. Сообщите нашим бывшим кровникам, что они могут возвратиться».
Такое событие, как всегда, всколыхнуло весь народ. Люди благодарили и тех, кто простил кровь, и старуху, которая своим кротким поведением поспособствовала этому. Вражда закончилась, и бывшие кровники вернулись все, кроме той семьи, член которой был непосредственно виновен в убийстве, и их двоюродных братьев. Им тоже было позволено вернуться, но они, сказав, что убийца прощенный – все равно убийца, решили соблюдать свой эздел до конца и остались в изгнании. Их решение тоже понравилось всему народу. Нет ничего выше эздела. И тем, кто далеко в Назрани ждет нашего решения, тоже нужно вести себя так, как вела себя эта старуха.
И с этой стороны к тем, кто непосредственно не виновен в убийстве, должны быть такт и терпение. Когда вернетесь домой, еще раз напомните им, как следует себя вести. Когда я увижу их,
;_________________________________ 151 __________________________________;
сам тоже поговорю. Вы же слышите, что говорят те, кто пару недель назад похоронил цветущего мужчину, единственного сына матери. Случаев, когда преследованию подвергался только дом непосредственного убийцы, было мало. Запомните это и оцените.
Старик говорил, сам зная, что речь его затянулась, но стоящие вокруг люди терпеливо слушали, потому что каждый слушатель знал: единственная цель затянувшегося разговора – смягчение вражды.
Не задерживаясь более, наскоро выпив предложенный чай, посланцы из Назрани и Бартабоса тронулись в обратный путь. Люди из Ассинского ущелья остались на ночевку, тихо прошептав уезжающим, что они попробуют еще больше смягчить кровников, а завтра поедут по Ассинскому ущелью домой.
Для них Элаборз зарезал барана и пригласил еще односельчан, чтобы разделить с гостями трапезу.
Вечером к гостям пришла и Гайгат. Она поздоровалась с гостями и, обратившись к старикам, сказала:
– Прошу извинить меня за то, что я вовремя и как следует не поблагодарила вас за вс;, что вы сделали для моего сына. Мертвому иногда бывает нужно больше, чем живому. И вы сделали вс;, что в человеческих силах: организовали траур у себя в селе, сообщили о случившемся во все места. Пусть Всевышний Аллах на том свете зачтет вам ваши труды и пусть такая арба никогда не придет в ваш... – «двор» хотела сказать она, но, захлебнувшись сдерживаемыми рыданиями, остановилась, не в силах закончить фразу, и усилиями на пределе человеческих возможностей заставила себя не разрыдаться, а затем продолжила:
– Пусть Аллах зачтет вам ваш приезд как милостыню и жизнь ваша будет благополучной! Переночуйте здесь, а завтра спокойно уедете!
Пожелав всем спокойной ночи, Гайгат двинулась к выходу, и в это время все встали со своих мест в знак уважения. Гайгат
;_________________________________ 152 __________________________________;
остановилась и сказала: – Садитесь.
Гости продолжали стоять, и тогда Гайгат решительно повторила:
– Пока вы не сядете, я не выйду из этой комнаты и не разрешаю вам стоять, садитесь, садитесь.
Лишь после этих слов люди начали рассаживаться по своим местам, и, убедившись, что все сели, Гайгат вышла.
***
На второй день гости из Ассинского ущелья двинулись в обратный путь. Боясь за пожилых людей, которым предстояла трудная дорога, и несмотря на их сопротивление, хозяева послали с ними двух молодых людей, чтобы проводить их до самого выхода из ущелья.
Как только они уехали, собрался круг близких и дальних родственников, которые приняли решение с этой самой минуты искать пути отмщения:
– Адаты наших предков требуют, чтобы мы отомстили обидчикам. Мы не будем их нарушать. Кровь за кровь! Это наше священное право, – решили они.
– Это не значит, что мы везде и всюду будем хвататься за оружие, – сказал Ковнарк. – Если на кровника наткнемся среди людей, его нельзя трогать. Случаи, когда кровника пытались убить среди множества людей, бывали, и в результате страдали ни в чем не повинные люди. Мы будем ходить в засаду по двое- трое, и попытаемся убить кровника в его собственном дворе или в каком-нибудь другом удобном месте. Несмотря на то, что перед людьми мы объявили, что будем преследовать всех, кто произошел от отца Нясара, пока жив сам убийца, мы никого не тронем: ни сына, ни кого-либо из родственников, потому что в таком случае перед Аллахом мы тоже будем убийцами невиновного человека. Находиться все время в трауре нам также
;_________________________________ 153 __________________________________;
не следует. Нужно продолжать заниматься своим хозяйством и помогать Гайгат всеми силами. Честно говоря, Гайгат – сильная женщина, способная сама оказать помощь любому. Сколько я ее знаю, она никогда не падала духом, даже и в это самое тяжелое для нее время. Пусть Аллах пошлет ей долгие годы жизни!
Приняв такое решение, родные и близкие Джабала начали расходиться.
Братья Джабала тихо разговаривали между собой. Они говорили о том, что в первую очередь обеспечат сеном и дровами мать (так они всегда называли мачеху), а потом будут заниматься другими делами.
К тому времени у Гайгат было около двадцати овец и коз, которых возглавлял знаменитый круторогий вожак, и две дойные коровы.
Когда, после убийства Джабала, Гайгат предлагали уменьшить количество скота, за которым теперь некому смотреть, женщина наотрез отказывалась, говоря, что она и сама сможет смотреть за ними, а если где-то не будет справляться, то ей пришлют на помощь мальчика или девочку из внуков. Не хотела она продавать ничего из того, что принадлежало ее сыну.
– Вся благодать в скоте, – говорила она, – особенно в овцах. Говорят, там, где есть овцы, не может быть нищеты. Овца прогоняет ее, говоря:
«Уйди из этого дома, мы не можем жить вместе»» «Я бы легла у двери».
«У двери мне нужно положить ягненка».
«Я бы легла у ворот».
«Нельзя, там мы должны пастись».
Вот такие благодатные животные овцы.
Проклиная кого-нибудь, наши отцы говорили: «Пусть
хозяйство твое превратится в деньги». В деньги я не хочу превращать хозяйство сына.
Так и продолжала Гайгат свою жизнь, теперь полную неизбывной скорби, всегда чувствуя рядом присутствие и помощь сыновей мужа и других родственников. Работала она,
;_________________________________ 154 __________________________________;
как и раньше, от зари до зари, никому не жалуясь, крепко держа в руках хозяйство. При этом они с невесткой никогда не оставались одни: с ними всегда был кто-нибудь из ее внуков или внучек.
Сноха Гайгат тоже держала себя в руках, но она вот-вот должна была родить и не могла быть ей полноценной помощницей. Но следить за порядком в доме и готовить еду она успевала. Как только, забывшись, она хваталась за какую- нибудь другую работу, свекровь заставляла ее бросить начатое дело, говоря: «Оставь, этим займется кто-нибудь другой».
Пока они так жили, молодежь делала все возможное, чтобы подстеречь кровника.
Сначала пошли брат Джабала с Сихаваром и отсутствовали пять дней. Заметив это, Ковнарк спросил Элаборза:
– Что-то давно я не вижу твоего брата и Сихавара, в чем дело?
– Мы же не можем сидеть, ничего не предпринимая для того, чтобы отомстить, вот они и пошли, решив не терять ни дня.
– Правильно сделали, но пусть каждый миг будут осторожными, – согласился рассудительный Ковнарк.
***
Через неделю мстители вернулись, ничего не добившись. Они рассказали о том, что Нясар укрылся предельно глубоко, что каждый день у него собираются белхи*, которые строят вокруг двора забор с карнизом из колючей акации, высотой в три аршина, а окна закрыты саманом. Видно, решил спрятаться так крепко, чтобы до него не добрались.
– Ничего, – сказал один из братьев Джабала. – Нясару, как и всем остальным людям, не хочется умереть. Но когда закончится отмеренный ему Аллахом срок, тот из нас, кто явится к нему мстителем, будет иметь своим спутником ангела
;_________________________________ 155 __________________________________;
смерти. Вот как мы будем действовать: живя своей обычной жизнью, вс; время, без перерыва, тайком будем посылать двоих- троих из нас подстерегать Нясара, а сами – делать вид, что напряженно заняты своими хозяйственными заботами. Придет час, когда кровник расслабится и даст обнаружить себя. Тогда- то мы его и достанем.
Так и жили они с тех пор, для посторонних глаз ведя обычную мирную жизнь, а на деле ежедневно по очереди пытаясь совершить кровную месть.
Гайгат также трудилась как никогда, несмотря на возраст. К тому же только труд мог приглушить ее неизбывную боль от потери сына. У них было достаточно большое хозяйство. Кроме крупного и мелкорогатого скота, были и ручная, и водяная мельницы, а также пчелы.
На рассвете, после утренних дел, она уходила на пчельник. Ульев у нее было достаточно, и основной доход в хозяйстве шел от них. Летом они продавали мед, а осенью – излишки пчелиных семей. Пчел завели совершенно неожиданно. Как-то летом, когда Гайгат только-только вышла замуж, на ветку дерева, растущего во дворе, опустился улетевший откуда-то рой пчел. Элаборз быстро взял корзину для кукурузы, смазал ее изнутри сахарным сиропом и сбросил туда рой.
Потом сплели из прутьев орешника настоящий улей, обмазали его глиной и переместили рой туда. И Гайгат стала хозяйкой улья, положившего начало ее большому пчельнику.
Пчелиных семей стало так много, что осенью они продавали излишек, а наиболее стесненному в деньгах покупателю обязательно дарили один улей раз в год как милостыню в знак того, что первый улей они получили в дар от Аллаха.
Как обычно, когда утром Гайгат открывала овчарню, чтобы выгнать овец пастись, первым степенно выходил вожак. Выйдя, он не сразу шел вперед, как раньше, при жизни Джабала, а беспокойно начинал бегать вокруг дома, часто подбегая к входной двери, и лишь затем, опустив голову, печально бежал вслед за уходящими овцами. Так он вел себя каждое утро долгое
;_________________________________ 156 __________________________________;
время после смерти Джабала. Если овцы отходили далеко, он сердито фыркал, и тогда они замирали и не смели шевельнуться до тех пор, пока вожак не занимал свое место. Впрочем, слишком далеко они и так не ушли бы: овечий инстинкт требует непременного наличия вожака во главе.
Увидев проходящего человека, вожак бросался в его сторону и, не подходя слишком близко, начинал обнюхивать. Односельчане, не раз видевшие эти действия благородного животного, говорили:
– Он все еще надеется отыскать хозяина. Если бы он мог знать правду, упал бы на месте от разрыва сердца.
После смерти Джабала вожак еще долгое время таскал привязанную хозяином к рогам сумку (видно, в своих непростых раздумьях тот забыл о ней), никому не позволяя дотрагиваться до нее. Все попытки снять с рогов сумку он встречал бешеным отпором, так, что вскоре его оставили в покое. Он терпел одну Гайгат, подпускал ее близко к себе и даже лизал иногда протянутую руку, но как только она прикасалась к сумке, недовольно фыркал и отходил в сторону, однако угрожающей стойки, как в случае со всеми остальными, не принимал. Дружил вожак в полной мере лишь с собакой, которой еще щенком Джабал начал прививать все навыки, которые должна была иметь овчарка. Иногда вожак долго стоял, пристально глядя на пса, словно спрашивая у него: «Не знаешь ли ты, где наш хозяин?» Собака в это время тоже казалась тихой и печальной.
Гайгат каждый день давала вожаку зерно, утром и вечером понемногу. Чаще всего это был ячмень, росший на скудной горной почве лучше, чем остальные злаки. В первое время, тоскуя о хозяине, козел отказывался от зерна и сильно исхудал. Иногда в душе Гайгат даже кричала на него в досаде, что ей не удается приблизить, приручить гордое животное, и восклицала:
– Посмотрите на него, за всех нас в этом доме хочет держать траур!
Но вскоре она успокаивалась и вновь начинала ласкать его:
– Подойди сюда, мой хороший! Дай нани сумку. ;_________________________________ 157 __________________________________;
Тот, понимая, что обидел хозяйку, разворачивался и, подойдя, лизал старухе руки, но к сумке притронуться не позволял.
Гайгат выгоняла овец к месту, где собиралась аульская отара, и, когда ее овцы смешивались с остальными, возвращалась назад вместе с собакой.
Вожак смотрел ей вслед, пока она не скроется. А когда человек, у которого в этот день была очередь пасти аульскую отару, дождавшись объединения всех овец, с криком «Харрой!» начинал гнать отару к месту выпаса, он становился на свое место и с чувством собственного достоинства гордо вышагивал впереди отары.
***
В один из дней, когда пришла ее очередь, Гайгат вместе с внуком выгнала пастись аульскую отару. Соблюдая ритуал, начатый сыном, Гайгат протянула вожаку кусочек чурека, тот неожиданно взял его и, отойдя на несколько шагов, начал жевать. Обрадованная тем, что наконец смогла приручить любимца сына, Гайгат прослезилась. Ей показалось, что кто-то окликнул ее, и она увидела, что внук, стремглав бежит к ней со словами:
– Нана, нана, наш вожак признал нас. Посмотри, как он жует сискал*, который ты ему дала. Когда он станет покорным, я сяду на него, полечу туда, где живет тот плохой человек, который убил нашего воти*, убью его кинжалом, а потом прилечу обратно так быстро, что никто меня не догонит.
Говоря это, он схватил рукой кинжал, висящий на поясе Гайгат. Это был кинжал ее покойного мужа, который Гайгат постоянно носила с собой в последнее время, как мужчина, на поясе.
– Живи долго, мой мальчик! На все воля Аллаха. Придет время – и козел приручится окончательно, и плохой человек
;_________________________________ 158 __________________________________;
покинет этот мир, – приласкала она внука.
На второй день, взяв гостинец, вожак уже не отошел в
сторону. «Теперь вс;, уже полностью приручился», – обрадовавшись, подумала Гайгат.
На третий день вожак ел уже с ее рук. Тогда Гайгат положила чурек на лужайку и, решив посмотреть, что он будет делать, потянулась к привязанной к рогам сумке. Козел даже не поднял опущенную голову. Затем Гайгат смело начала развязывать шнур. За долгое время под дождями и солнцем узлы высохли и затянулись так крепко, что пришлось приложить много усилий и потратить много времени, чтобы развязать их. Все это время вожак стоял смирно.
Развязав сумку, Гайгат сказала громко:
– Теперь беги к своим овцам, а завтра я привяжу эту сумку, полную еды, к твоим рогам так, как это всегда делал твой бывший хозяин.
Словно поняв, о чем она говорит, вожак побежал к отаре.
На следующий день, выгоняя овец, Гайгат положила в эту сумку еды в достаточном количестве для самих себя и для вожака и, открыв загородку, позвала его:
– Иди к нани и возьми сумку.
Вожак быстро подбежал к ней и начал лизать руки. Тогда Гайгат, как это в свое время делал Джабал, крепко привязала сумку к его рогам и сказала:
– А теперь иди вперед, и пойдем пасти овец!
Не понимающему человеческой речи вожаку достаточно было, что к его рогам привязали сумку с едой. Он фыркнул и резво пошел вперед, вверх по склону, как бы говоря: «Идите за мной».
;_________________________________ 159 __________________________________;
РАДОСТНЫЙ ДЕНЬ
Проведя весь день на пастбище с сельской отарой, вечером Гайгат вернулась домой. Как только она загнала своих овец, к ней подбежала восьмилетняя внучка, которую она оставила со снохой дома, и воскликнула:
– Наша невестка говорит, что ей очень плохо!
– Скажи ей, что я сейчас зайду, – ответила Гайгат и, кое-как, наспех закрыв загон, побежала в дом, успев опередить девочку, и ринулась к снохе.
– Живи долго, моя девочка, тебе плохо? – спросила она.
Та, стесняясь свекрови, с трудом, еле слышно произнесла:
– Ничего, нана, со мной вс; хорошо, я пошутила с девочкой,
ты только не волнуйся.
При этом ее кривившееся от боли лицо само говорило, что
женщина испытывает сильную боль.
Гайгат все поняла. Сказав девочке, чтобы она ни на миг не
отходила от Нувсы, она позвала мальчика, который был с нею на пастбище, и вместе с ним пошла удивительным для ее возраста шагом к односельчанке Лоре.
Будучи известной целительницей, Лора лечила всех в своем и близлежащих селах. Когда нужно было принять роды, она с большим искусством делала и это.
– Лора, ты дома? – крикнула Гайгат от калитки.
– Дома, дома, а кто это меня зовет? – вышла из дома приятная и миловидная женщина лет пятидесяти.
Узнав Гайгат, она приветствовала ее и потащила в дом. ;_________________________________ 160 __________________________________;
– Как хорошо, что ты пришла, теперь не уйдешь, не посидев со мною и не выпив чаю!
Лора много говорила, расспрашивая Гайгат о ее здоровье, о здоровье невестки, не давая выговорить ни слова. Наконец при слове «невестка» Гайгат удалось вмешаться:
– Здорова она, но не совсем, и поэтому мы прибежали за тобой. Скорее собирайся, ждать нет времени.
Гайгат произнесла все это стремительно, боясь, что если Лора начнет говорить, то не остановится, и они потеряют драгоценное время. Однако Лора все поняла мгновенно и, протянув руку, взяла свою медицинскую сумку:
– Я готова, идем, – сказала она стоявшей рядом Гайгат.
Затем, обернувшись, она крикнула находящемуся где-то в глубине дома мужу:
– Я пошла к Гайгат, чтобы принять у е; невестки мальчика!
Муж Лоры собирался выйти и поздороваться с Гайгат, но, увидев их уходящими, не стал выходить из дома, чтобы не задерживать.
Последние слова Лоры обрадовали его, и он тихо, так, что даже стоящий рядом еле услышал бы его, произнес:
– Да будет это правдой!
В дороге Лора расспрашивала Гайгат обо всем, что касалось невестки: занималась ли она тяжелым трудом, почему ей не сказали раньше?
Гайгат трудно было отвечать на ее вопросы, но она сдерживалась, чтобы ненароком не обидеть спутницу. Вспомнив, что многое в благополучном разрешении снохи зависит от нее, она начинала ласково говорить Лоре:
– Чтобы ты долго жила, Лора, разве могла я отвести и усадить тебя рядом со снохой неделей раньше? Ведь ты нужна всем людям, к тому же у тебя есть свой дом, муж, хозяйство. Довольно того, что ты есть в нужное время.
Когда они подошли ко двору Гайгат и зашли в дом, Нувсе было уже очень плохо. Увидев их, она покраснела и смутилась. Особенно стеснялась она свекрови. Тогда Лора повелительным
;_________________________________ 161 __________________________________;
голосом сказала:
– Гайгат, ты иди и занимайся своими делами. И не заходи,
пока я тебя не позову.
Гайгат вышла и поняла, что никакими хозяйственными делами
она заниматься не сможет. Тогда она решила позвать всех своих замужних дочерей и старших снох. Вскоре все собрались. Изредка какая-нибудь из снох забегала в комнату к Лоре, когда та о чем-то просила. Младшие готовили еду. Лора иногда выходила и сидела с ними, но большей частью находилась в комнате Нувсы.
– Еда готова, может быть, покушаете? – спросила одна из снох.
– Конечно, неси как можно быстрее, – ответила Гайгат. – Я целый день была на пастбище и еле держусь на ногах. Правильно говорили наши отцы, что пустой мешок не стоит.
Когда все поели, Лора сказала:
– Вс; произойдет не раньше полуночи, поэтому всем сидеть здесь нет смысла, пусть большинство из вас пойдет домой. Гайгат, ты тоже отдохни. Когда понадобится, тебя позовут. Ведь ты и так целый день была на ногах. Лучше будет, если со мной останутся самые младшие: у них сил больше.
Послушавшись е;, Гайгат прилегла, но сон не шел, несмотря на страшную усталость, а лишь изредка накатывала короткая дремота. Она часто вставала и выходила во двор.
Непрерывно одна за другой заходили родственницы, невестки и дочери Гайгат, чтобы перед сном узнать, нет ли новостей. Все мечтали о том, чтобы Нувса родила мальчика, и давали обет сделать пожертвование в честь этого события, если оно состоится.
В отдаленной комнате Гайгат задремала, плач дитя вывел е; из этого состояния. Ей казалось, что она сидит над люлькой сына и кормит его. «Не плачь, не плачь, а то разбудишь даду», – тихо сказала она и сделала движение рукой, как будто качая люльку. В этот миг она проснулась и увидела, что перед нею ничего нет.
Только она подумала о смысле этого короткого сна, как в ;_________________________________ 162 __________________________________;
доме раздался громкий плач ребенка. В комнате Нувсы послышался то ли смех, то ли плач. Тогда Гайгат поняла вс;. Она знала, что ребенок родился, и спешила увидеть внука, но не могла встать с места, хотела крикнуть, чтобы ей помогли, но не смогла проронить ни слова. «Могли бы сразу забежать ко мне с радостной вестью, – вдруг подумала она, больше всего досадуя на своих дочерей. – Ничего, кто бы ни родился – и мальчик, и девочка – все от Аллаха», – прошептала она, успокаивая себя после мелькнувшей мысли о том, что к ней не бегут с вестью, потому что родилась девочка. И именно в этот миг открылась дверь и звонкий голос произнес:
– Поздравляю тебя, Гайгат, у нас родился мальчик!
Весть пришла с достаточно большой для такого случая задержкой, так как Лора еще возилась с матерью и малышом, а опережать ее никто не хотел, – все считали правильным, чтобы весть о рождении внука Гайгат услышала из уст Лоры.
Радость Гайгат была настолько безмерной, что сердце ее замерло. От волнения двигаться она все еще не могла. В это время вошла Лора с новорожденным на руках.
Увидев малыша, Гайгат воскликнула:
– О, мой мальчик, да будешь ты счастливым на этом свете! Затем она взяла у Лоры ребенка, долго глядела на него,
задумавшись, а потом сказала:
– Как трудно вс;-таки быть счастливым в этом неправедном
мире!
Затем наклонилась к малышу и сказала, словно надеясь, что
он поймет:
– Не тревожься, мой мальчик, не так страшен этот мир, как
может показаться.
Повернувшись к Лоре, Гайгат промолвила с благодарностью
в голосе:
– Ты приносишь радость в мою жизнь. Ведь именно ты мне
говорила всегда благие вести. Что может быть лучше вести о рождении человека? Пусть твое потомство всегда будет радовать тебя!
;_________________________________ 163 __________________________________;
– Пусть и твое потомство тебя радует! – воскликнула Лора в ответ.
Так оно и было на самом деле. Оба ребенка Гайгат были приняты в свое время Лорой. Тогда она была еще молода, но справлялась со своей работой так же ловко, как и теперь. Еще в девичестве Гайгат с Лорой были дружны и всегда помогали друг другу. Лора была младше, но раньше вышла замуж.
Как и у Гайгат, у нее было только двое детей – сын и дочь, зато внуков было больше.
В шутку Лора спросила у Гайгат:
– Какой подарок ты решила мне дать за добрую весть? Гайгат вновь заплакала от нахлынувшего счастья и, не
задумываясь ни на мгновение, ответила:
– Все, что ты пожелаешь, кроме самого ребенка!
Весть о том, что у Джабала родился мальчик, быстро облетела вс; село.
Дети обходили дворы и близких, и дальних родственников с радостной вестью, и ни один из них не уходил без какого-либо подарка.
Сам Элаборз рано утром зарезал трехлетнего быка для торжества по случаю рождения долгожданного племянника и устроил большой пир.
Когда после угощения гости расходились, второй брат сказал:
– Завтра собираемся у меня.
И все повторилось так же.
На третий день пиршество состоялось у младшего брата, и
там Гайгат сказала:
– Мальчику надо дать имя и провести обряд укладки в
люльку. Мне бы хотелось, чтобы мы для этого посоветовались с богословами. Затягивать это дело тоже нельзя, ведь обряд желательно провести до истечения семи дней со дня рождения ребенка.
;_________________________________ 164 __________________________________;
– Если ты хочешь, чтобы присутствовали ученые люди, то надо послать за ними в Назрань или села Ассинского ущелья, так как своих мулл у нас нет, – сказал кто-то.
После обсуждения выяснилось, что большинство присутствующих против того, чтобы звать кого-либо из Назрани.
– В Ассинском ущелье такие же ученые, как и в Назрани, – сказал один. – Пошлем туда своих людей, чтобы расспросили обо всем, что нас интересует, и принесли ответы.
Быстро выбрали двоих и отправили до полудня. Переночевав в одном из сел Ассинского ущелья и узнав все, что требовалось, к вечеру второго дня они вернулись обратно.
Вернувшись, посланцы сказали:
– «Главное при рождении ребенка, – говорят алимы, – принести жертву. Если родился мальчик, то желательно принести в жертву двух овец. И пусть, при возможности, это будут бараны, как можно крупнее и жирнее, с большими рогами и без каких-либо изъянов. Очень хорошо, если найдутся черноголовые. А имя нужно дать такое, чтобы было одним из распространенных в народе имен, которое к тому же не противоречит нашей религии».
В хозяйстве Гайгат было несколько таких баранов. У них были такие большие курдюки, что, когда они в часы зноя ложились в тени, с большим трудом вставали на ноги. Впрочем, и после этого они еле могли двигаться, поэтому с недавних пор Гайгат уже не выгоняла их, а держала в загоне.
– Ничего не нужно искать, все есть. Сколько надо, столько и зарежем, – говорила довольная Гайгат.
На седьмой день зарезали двух баранов, устроили большое торжество, пригласив множество гостей, дали мальчику имя Лом* и провели обряд укладывания в колыбель. Угощаясь вкусными яствами и качая новенькую люльку, женщины пели:
Да не останемся мы без колыбели в дальнем углу.
Да не останемся мы без посоха в ближнем углу. ;_________________________________ 165 __________________________________;
Пусть умные молодцы будут в наших дворах,
Пусть тучный скот пасется на наших лугах.
Молва говорит: «У хорошей вести вырастают крылья». К тому времени весть о том, что у погибшего Джабала родился сын, облетела чуть ли не все с;ла Ингушетии.
***
Элаборз и его братья с близкими родственниками непрерывно устраивали засады на Нясара, пытаясь совершить кровную месть, и несколько раз чуть не застрелили его. В последний раз они тяжело ранили кровника, перебив ему руку. Нясар лечился, приглашая домой врача из Назрановской крепости, не показываясь даже в окне дома.
Узнав, что у Джабала родился сын, Нясар произнес:
– Да будет он жить долго, не такой мужчина был Джабал, чтобы Аллах оставил его без потомства.
Нясар и все члены его семьи, включая даже не самых близких родственников, на людях вели себя тише воды, ниже травы. В самой семье Нясара никто даже не улыбнулся со времени трагедии. Да и на людях они бывали лишь только там, где в этом была большая необходимость. Например, на похоронах. Люди были им благодарны за «эздел», который они неукоснительно соблюдают.
***
Лом рос, как говорят в народе, не по дням, а по часам и вскоре играл с различными игрушками, а к году уже пошел. Гайгат берегла его как зеницу ока.
– Встал на ноги, теперь обязательно попадет туда, куда не надо, – говорила она и при любой возможности брала на руки
;_________________________________ 166 __________________________________;
играющего внука.
Игрушек у мальчика было много. Чтобы обрадовать Гайгат
и Нувсу, Элаборз с братьями и некоторые односельчане привозили их из Буру, Тифлиса, Назрани, а также отовсюду, куда они попадали по своим делам. Трудно было найти во всем селе человека, который не привез бы игрушку или гостинец для маленького Лома.
***
Жизнь в горах шла своим чередом. Гайгат терпеливо и бережно растила внука. Со стороны родительского дома Нувсы тоже шла поддержка.
В один день Заурбек и Зана, родители Нувсы, собрали всю семью, чтобы посоветоваться.
Отец сказал:
– Дочь наша еще молода. Гайгат и мы оба уже пожилые люди, один Аллах знает, что с нами будет завтра. Осознавая тяжесть горя, обрушившегося на Гайгат, сперва мы ждали освобождения Нувсы от бремени, потом – пока мальчик подраст;т. Но теперь, когда он окреп и нет никаких препятствий, мы должны аккуратно начать разговор о том, чтобы она вернулась в родительский дом. Когда Нувса придет в следующий раз, мать должна поговорить с ней, и тогда мы узнаем, что она сама думает об этом. Но, так или иначе, мы должны забрать ее, чтобы она устроила свою жизнь в новом месте.
Никто не сказал ни одного слова против этого решения.
Вечером четверо братьев Нувсы собрались в родительском доме. Позвали и двух замужних сестер. После того, как все собрались, обсудили желание родителей забрать Нувсу.
Самый старший их брат Зайпал был удивительно спокойным и мягким человеком. Он ни разу не сказал никому обидного слова.
;_________________________________ 167 __________________________________;
Зайпал произнес:
– Помните, когда неделю назад Нувса с сыном были здесь, и кто-то из нас в шутку сказал мальчику: «Ты иди домой, а Нувса останется с нами», – он в страхе прижался к ней, словно понимая, что и в самом деле такое возможно. Такой маленький, а знает, что жизнь – вещь серьезная. Помните, с какой обидой кричал он: «Плохие, плохие». Так и ушел домой, словно прилепившись к матери. Для меня этой картины достаточно, чтобы не заставлять сестру принимать скорые решения. – Он говорил так, потому что ребенок останется с родными отца, если мать вернется в родительский дом. – Время само все расставит на свои места. Что касается вашего мнения, решайте, как знаете. Я свое слово сказал. Если же она сама, по своей воле захочет вернуться, я не против этого, пусть возвращается. Все свои силы и средства приложу, чтобы помочь ей, и вам как старший брат говорю: относитесь к ней с особенной любовью и уважением, потому что она испытала в жизни много горя. Еще раз повторяю: вы вольны делать и говорить, как считаете правильным, главное – делать это так, чтобы не ранить ребенка, нашу сестру и Гайгат. Что касается меня, то я твердо стою на своем решении – ничего не говорить сестре на эту тему.
А пошутила над племянником их самая младшая сестра. Все очень любили ее и немного разбаловали. Зная, что ей все сойдет с рук, она колко могла подшутить над любым. Но на этот раз она и подумать не могла, что ее, казалось бы, безобидная шутка так сильно потрясет мальчика. Старший брат, хотя знает, что это она, не назвал ее имени, а сказал: «Кто-то из нас», чтобы ее не обидеть.
Из всех сестер и лицом, и характером Нувса больше всего была похожа на старшего брата. Она была такой же доброй и спокойной.
Гайгат посылала ее к родителям чаще, чем было принято, не реже одного раза в два месяца. По адату невестке полагалось ездить к родителям два-три раза в год, но к тем, кто растил детей без мужа, требования были более мягкими, и они могли
;_________________________________ 168 __________________________________;
посещать родительский дом по своему усмотрению.
Вот и в очередной раз послала Гайгат Нувсу с мальчиком к
родителям.
Мать с невесткой тепло встретили ее. Мать взяла у нее из
рук тяжелую сумку, а невестка подняла мальчика на руки. Гайгат никогда не отправляла Нувсу к родителям с пустыми руками. «Они будут рады всему, что ты принесешь, даже если
не нуждаются в этом», – говорила она снохе.
Почувствовав тяжесть сумки, Зана сказала:
– Хоть бы раз твоя свекровь отправила тебя без подарков и
гостинцев! Скажи ей, что каждый раз это делать необязательно. Помня о последнем разговоре с мужем и детьми, мать была как никогда ласкова с дочерью, но, поскольку такой она была всегда, дочь не заметила особой перемены. К тому же ни на кого из восьмерых своих детей Зана за всю жизнь ни разу не прикрикнула, даже когда они заслуживали этого. Не было у нее
привычки проклинать кого-либо ни про себя, ни вслух.
В это время вышла и сестра с младшим братом, приветствуя Нувсу и споря друг с другом за право первым приласкать
племянника.
Нувса, как всегда, сразу пошла к отцу, чтобы оказать ему
уважение, а также передать от свекрови «салам-моаршал»*.
– Добрый вечер, дади!
– Добрым да будет твой приход! Живи долго! Как поживает
Гайгат, здорова ли она?
– Да, она здорова, я даже не знаю, что бы делала без нее, нам
пришлось бы очень туго! Она передавала вам салам-моаршал. Отец хотел сказать ей, чтобы она даже в мелочах не огорчала свекровь, но, вспомнив о тяжелом и неприятном разговоре, который им предстоял, подумал о том, насколько все остальное мелко перед этим разговором, и промолчал, а затем, чтобы сгладить паузу, немного поговорил с дочерью о том, о
сем.
– Ну, иди теперь к остальным, пообщайся с ними, – сказал
он. – Тебе же нужно будет сегодня возвращаться. ;_________________________________ 169 __________________________________;
– Нет, нана разрешила мне прийти с ночевкой, – ответила Нувса.
Если раньше при приходе дочери у него неизменно светлело лицо, то сегодня он был как никогда мрачен. Тяжелые мысли роем крутились в его голове. В это время к нему в комнату вошла жена, неся гостинцы, присланные Гайгат, но, обуреваемый горькими мыслями, он не заметил ее, пока она не заговорила.
– Поешь курицу, которую прислала тебе захал*, – сказала жена и поставила перед ним блюдо.
Поев, он сказал:
– Правильнее будет не начинать самим этот разговор, а попробовать дождаться удобного случая. Вдруг Нувса сама заикнется о том, что ей трудно так жить. Если такой случай представится, нам легче будет начать этот разговор и довести дело до конца. А пока будем молчать.
Так и решили.
Мальчик, ровно и спокойно относившийся ко всем, при виде младшей сестры матери попятился назад, повторяя:
– Плохая, плохая!
Видно было, что давнишние слова тети крепко врезались в стойкую детскую память.
Но через некоторое время она подарками и ласками вновь приручила его.
Допоздна мальчик был в центре внимания; все по очереди играли с ним в его любимые игры.
Утром, когда поднялось солнце, Нувсу с ответными подарками и гостинцами отправили домой, а вместе с нею и младшую сестру на одну ночь.
Провожать их пошел младший брат, взяв с собой двоюродного брата-ровесника. Когда они дошли, Гайгат настойчиво стала приглашать их зайти в дом, но юноши отказались, сказав, что очень спешат, и вернулись домой.
;_________________________________ 170 __________________________________;
***
Прошло довольно много времени без каких-то особых событий. Посоветовавшись с Ковнарком и сыновьями, Гайгат решила не говорить о Джабале при Ломе и предупредила об этом всех, чтобы не огорчать реб;нка. Мальчик рос, ему было уже четыре года, он мог без труда везде ходить с бабушкой, и делал это с большим удовольствием.
– Нана, нана, я хочу с тобой, – говорил он утром, лишь открыв глаза, и, схватив какой-нибудь прутик, шел с ней, погоняя скотину.
Когда Нувса порывалась сама выгнать скотину, свекровь останавливала ее.
– Нет, это не твое дело, – говорила она. – Ты следи за нашим домом, а со скотиной я сама разберусь. Тем более что у меня теперь есть помощник.
Постаревший вожак, как и прежде, шел впереди, зорко наблюдая за своими подопечными. Утром, как всегда, он вел овец на пастбище, а вечером пригонял домой, так что приходилось лишь слегка помогать ему.
С мальчиком он стал удивительно дружен, словно понимал, кто это. Стоял смирно, даже если мальчик лез ему под ноги, когда больно тянул за длинную бороду. Бывало, что Гайгат сажала внука ему на спину, и тогда вожак стоял смирно, несмотря на то, что женщина погоняла его, чтобы немного покатать мальчика. Умное животное, видимо, боялось, что маленький всадник упадет. Когда, ничего не добившись от него, Гайгат снимала мальчика с его спины, вожак, фыркнув, стремительно бежал на свое место и вел овец на пастбище.
Когда они шли на пчельник, за ними всегда увязывалась собака Джабала Борз. Имея великолепное чутье, она ничто не пропускала незамеченным. Несмотря на преклонный возраст, вс; еще была энергична. Когда какой-нибудь человек или животное проходили мимо, собака начинала звонко лаять,
;_________________________________ 171 __________________________________;
предупреждая о том, что ближе подходить не стоит. По степени звонкости лая сам Джабал при жизни знал, насколько близко или далеко находится человек или животное, а в некоторых случаях угадывал, животное это или человек.
Начала учиться этому и Гайгат. Когда собака чувствовала, что никакой опасности от замеченного объекта не исходит, она негромко лаяла несколько раз, обозначая свое присутствие. Когда же человек, невзирая на предупредительный лай, все еще двигался к ним, собака, рыча, становилась в грозную стойку, словно предупреждая подходящего: «Попробуй-ка приблизиться!» Так обучил ее Джабал.
Видя выучку и поведение собаки, когда ходила по местам, еще помнящим легкие шаги ее сына, Гайгат возвращалась домой с разбитым сердцем. Часто от огорчения она заболевала и лежала в постели несколько дней.
Ингуши называют эту болезнь огорчения словом «хам»*, и она считается достаточно опасной. Бывает, что на человека одновременно ложится и сглаз, и «хам», тогда человек может умереть.
Нувса прекрасно знала причину частых болезней свекрови и говорила:
– Не думай так сильно о том, что уже не исправить, ты должна беречь себя.
Когда болезнь Гайгат затягивалась, Нувса посылала кого- нибудь за Лорой, которая еще с порога начинала ругать Гайгат:
– Наверное, думала о том, о чем уже бесполезно думать! Стыдно тебе горевать так сильно, как ты горюешь, когда у тебя есть такая семья! Посмотрите на нее, горит вся, как печка! Дайте мне кипяток!
Она сыпала в кипяток принесенные ею разные сушеные травы и, заставив свою старую подругу выпить этот отвар, говорила:
– Вот теперь ты поправишься!
Неизвестно, что действовало лучше: отвар или присутствие Лоры, но через короткий промежуток времени Гайгат
;_________________________________ 172 __________________________________;
действительно становилось лучше.
Если у Лоры бывало время, чтобы посидеть, они пили
приготовленный Нувсой чай, разговаривали, а потом Лора уходила. Прощаясь, она всегда говорила:
– Чтобы я больше не слышала о том, что ты горюешь, следствием чего и являются твои болезни. А то я рассержусь и больше не приду к тебе.
А сама, идя домой, думала про себя: «На Гайгат обрушилось самое тяжелое горе, какое только можно представить: смерть единственного сына. Удивительно, что она так хорошо держится».
На вопрос мужа о состоянии Гайгат она коротко отвечала:
– Поправилась.
– Она – удивительно хорошая, скромная и добрая женщина.
Никогда, ни при каких обстоятельствах, будь я дома или в отъезде, не оставляй ее без внимания и заботы, – говорил муж Лоре, и не в первый раз.
;_________________________________ 173 __________________________________;
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ЛОМА
Долго игравший прошлой ночью с дядьями и тетями и очень поздно легший спать, Лом был очень уставшим и разбитым. Поэтому он не встал, как обычно, вместе с матерью и не пошел с бабушкой выгонять скотину. Когда Гайгат вернулась домой, Нувса чистила загон, и бабушка торопливо побежала к внуку. Мальчик сладко спал.
«Ломилг* мой! Устал, набегался вчерашней ночью», – ласково прошептала она и пошла к невестке сказать, что с молоком она управится сама, пока та чистит загон.
– К тому часу и наш птенчик проснется, – добавила Гайгат, – потом все вместе позавтракаем и продолжим наши бесконечные дела.
Через некоторое время, закончив утренние дела, мать и бабушка оказались одновременно в комнате, где спал Лом. В кровати мальчика не было. Бросившись к постели, Гайгат откинула одеяло, но под ним было пусто.
– Наверное, стесняется, что спал так долго, поэтому спрятался где-нибудь, – высказала свою догадку Гайгат и крикнула: – Давай, покажись, мой птенчик!
Ответа не последовало.
Раньше Лом несколько раз так прятался, но теперь под кроватями было пусто. Проверили все места в доме и во дворе, где только возможно было хоть как-нибудь спрятаться. Но тщетно. Мальчика не было. Сначала они звали его вполголоса, боясь, что услышат люди, чтобы не поднимать
;_________________________________ 174 __________________________________;
преждевременную панику. Однако, несмотря на все их усилия и зов, мальчик не откликался. Страшная тревога овладела сердцем Гайгат. Перепуганная еще больше Нувса как могла уговаривала свекровь не тревожиться.
– Не бойся, нана, он просто спрятался где-нибудь, скоро сам объявится, – говорила она нарочито бодрым голосом.
Но та почти не слышала ее.
– О Аллах, не дай пропасть моему мальчику, – горестно восклицала Гайгат каждую минуту, воздевая к небу свои руки.
Наконец, словно вспомнив о чем-то, она забежала в дом и вышла с кинжалом на поясе. В уме она перебирала людей, которые по тем или иным причинам могли похитить мальчика, но ничего путного в голову не приходило.
Вдруг она резко остановилась, плотно сжала губы и сквозь давящие е; рыдания тихо произнесла:
– Кто бы ты ни был, похититель моего внука, клянусь, вот этим кинжалом я разрублю тебя на куски!
Пожилая женщина еле сдерживала крики душевной боли.
– Ничего, нана, потерпи немного, ведь мы не все места осмотрели, да и времени прошло совсем мало, – утешала ее сноха. – Пройдемся по селу, спросим, не видел ли его кто.
Вдруг, внизу на дороге раздался детский плач, и Гайгат, бросившись туда, увидела поднимающуюся женщину со своим ребенком, который был примерно возраста Лома. Жители нижней части села часто водили по этой тропе своих заболевших детей к Лоре, и, посчитав, что эта женщина также идет к ней, Гайгат не стала у нее ничего спрашивать. Так оно и оказалось. Очутившись рядом с ней, молодая женщина поздоровалась и спросила:
– Куда вы направляетесь, нани? Наверно, вы вышли по какому-нибудь делу?
– Да. А вы куда направляетесь? – спросила она в свою очередь, хотя, увидев вблизи явно болезненного ребенка, точно знала, что они идут к Лоре.
В эти минуты Гайгат страстно желала, чтобы этот мальчик, ;_________________________________ 175 __________________________________;
пусть даже и волшебным образом, оказался ее внуком, хотя сознание говорило ей, что он чужой.
– Ребенок немного захворал, и я веду его к Лоре, – ответила женщина.
– Пусть Аллах пошлет выздоровление больному!
«Знала же вс;, – думала про себя Гайгат, торопливо шагая к дому, – а сколько времени потеряла на пустые расспросы».
Сама она все же осознавала, что говорит с женщиной чисто механически, потому что разговор немного приглушал боль и тревогу.
Нувса стояла там же, где ее оставила Гайгат, и по ее лицу было видно, что никаких хороших новостей нет.
– Это был больной ребенок, которого вели к Лоре, – сказала она снохе. – Медлить больше нельзя, я иду к Элаборзу, – сказала Гайгат и быстро побежала к его дому.
«Хоть бы она не бежала так быстро, вдруг сердце не выдержит», – думала Нувса, с тревогой глядя ей вслед.
Когда Гайгат подбежала к дому Элаборза, он был во дворе. Увидев ее, выбежал навстречу, почувствовав что-то неладное.
– Нана, что случилось, почему ты идешь так быстро? – спросил он с тревогой.
Гайгат опустилась на бревно, лежащее во дворе, и, тяжело дыша, смогла произнести только:
– Мальчик, мальчик...
– Что случилось? Скажи яснее, – воскликнул Элаборз. Никогда раньше он не поднимал голоса в присутствии
Гайгат. И сейчас он не прикрикнул на нее, но в глубине души очень жалел, что повысил тон в ее присутствии. Однако Гайгат не было дела ни до его тона, ни до его голоса. Пропавший мальчик терзал ее сердце, еще не зажившее после гибели сына.
Отдышавшись, она зарыдала и крикнула:
– Мальчик пропал, и мы не можем его найти!
Услышав ее плач, выбежали и остальные братья Элаборза,
жившие рядом, а следом за ними собрались и соседи.
Элаборз сел рядом и спокойным, ласковым голосом сказал:
;_________________________________ 176 __________________________________;
– А сейчас, нана, успокойся и расскажи все по порядку.
Состояние Гайгат не сулило никакого спокойствия, и она сквозь рыдания начала рассказывать:
– Когда я пришла, выгнав скотину, Нувса чистила загон. Мальчик в это время спал. «Посмотрю-ка на своего Ломилга», – решила я и, зайдя в комнату, увидела, что он сладко спит. «Набегался, устал после вчерашней ночи», – подумала я и, немного приласкав его, вышла по своим делам. Закончив дела и решив позвать его на завтрак, мы со снохой одновременно оказались около его кровати. Она была пуста. Пробовали найти где только возможно, но тщетно. Не поднимая преждевременную тревогу, мы искали его около часа, и вот теперь я здесь. Мальчик пропал, кто-то похитил его. Ясно тебе сейчас? – громко крикнула Гайгат и вновь горько заплакала.
Элаборз вскочил и бросился к дому Гайгат. За ним побежали все собравшиеся.
Когда они прибежали, там уже были несколько человек, которые пришли, узнав о случившемся.
– Сколько времени прошло с тех пор, как он исчез? – спросил Элаборз невестку.
– Около часа, – ответила та.
Тогда Элаборз дал команду окружавшим его людям:
– Срочно зажгите сигнальные костры на башнях!
Давно не поднимался сигнальный дым с высоких боевых
башен. Люди засуетились, забегали и быстро зажгли огни на башнях. Такого рода тревога обычно поднималась при большой беде.
Некоторые советовали привести собаку, пригнать с пастбища козла-вожака, потому что они могут найти малыша по запаху.
В гуще потока противоречивых советов во дворе появился Ковнарк. Вникнув в суть происходящего, он решил:
– Так что же вы стоите? Разошлите людей по всем тропинкам, седлайте коней, пусть едут и всадники, с лошади лучше видно.
;_________________________________ 177 __________________________________;
Люди немедленно разошлись по тропинкам, а многие побежали на пастбища за лошадьми.
В это время во двор зашла, увидев суматоху и скопление людей, одна пожилая женщина, живущая в верхней части села. Узнав о случившемся, она сказала:
– Сразу после того, как выгнала скотину, я начала подметать у ворот и увидела вашего мальчика, сидящего вон там, на тропинке, – указала она пальцем на то место. – Привыкнув к тому, что он всегда ходит с Гайгат, я и не обратила на него особого внимания.
Тут же осмотрели всю тропу и нашли следы мальчика.
К этому времени в селе и его окрестностях не осталось ни одного человека, кто не пришел бы на помощь в поисках потерявшегося ребенка. К тому же начали приходить и люди из дальних аулов, увидев сигнальные костры на вершинах боевых башен, которые не зажигались уже довольно долгое время.
Первым пришел на помощь и возглавил поиски Лоаманкхаз. Все безропотно подчинялись его указаниям.
– В первую очередь надо дать поискать его собаке, – сказал он, и крикнул находящейся в отдалении Гайгат: – Возьми Борза, дай ей понюхать постель Лома, и скажи то, что ты обычно говоришь, когда ищешь с нею козу или овцу, ведь она же находила их, а затем выйди со двора. Потом двинешься туда, куда собака возьм;т след. А мы пойдем следом, потому что она нами недовольна.
После его слов настроение бабушки немного улучшилось. В суматохе ей и в голову не пришло прибегнуть к помощи собаки.
Гайгат позвала собаку и зашла в дом. Увидев, что Борз быстро бежит к ней, она обрадовалась.
– Борзиг, почему ты стал таким ленивым? – сказала Гайгат. – Сколько времени прошло с тех пор, как ты потерял хозяина; теперь и братик твой исчез, а ты даже ухом не ведешь. Быстро иди за мной и нюхай!
Слово «нюхай» пес знал хорошо, и повторять его не требовалось, но Гайгат нетерпеливо схватила его за кольцо,
;_________________________________ 178 __________________________________;
прикрепленное к ошейнику из кожи буйвола, и потянула. Слезы большими каплями падали из ее опухших глаз.
Словно говоря «сделаю все, что смогу», собака громко зарычала и побежала следом. Гайгат тогда отпустила ошейник и начала подносить прямо ему под нос одежду и обувь мальчика. Борзиг напряженно обнюхивал вещи мальчика, будто стараясь навсегда впитать в себя этот родной запах.
Еще маленьким щенком Джабал обучал собаку этому, спрятав какое-нибудь домашнее животное и заставляя найти по запаху. Борз был хорошим учеником и на всю свою недолгую собачью жизнь запомнил эти уроки.
После смерти Джабала Гайгат тоже тренировала пса, пряча Лома где-нибудь в кустах. Знала ли она в то время, насколько это ей пригодится в будущем?
Собака обнюхала постель, одежду мальчика, его игрушки, глубоко втянула общий запах комнаты, а затем встала, высоко подняв голову, словно говоря: «Что от меня еще требуется»? Так она делала всегда, давая понять, что готова к поиску и только ждет команды.
Тогда Гайгат громко и четко воскликнула:
– Борз, беги и найди моего мальчика!
Собака побежала, почти касаясь мордой земли, а Гайгат, у
которой схватило сердце, не смогла выйти из дома. Лора и другие женщины остались с ней, а остальные во главе с Лоаманкхазом пошли следом за псом. Пройдя путь длиной примерно в одну пашню, собака остановилась. Это было именно то место, о котором говорила пожилая женщина, что видела там Лома. Повозившись там некоторое время, собака двинулась дальше. Она бежала по тропинке рысцой, изредка останавливаясь, чтобы отставшие люди могли догнать ее. Лоаманкхаз услышал сзади топот конских копыт и увидел скачущих Элаборза с Сихаваром.
– Мы, идя пешком, сильно задерживаем собаку, скачите за ней, не останавливаясь, – крикнул он им.
«Раньше всех пришел на помощь и больше всех трудится», – ;_________________________________ 179 __________________________________;
с благодарностью подумал Элаборз о Лоаманкхазе и, быстро соскочив с коня, отдал ему поводья, сказав:
– Скачи ты за собакой, а я пойду с людьми следом.
В глубине души он хотел, чтобы Лоаманкхаз первым нашел мальчика, и решим предоставить самую большую радость от предстоящего события ему.
Лоаманкхаз мгновенно вскочил на коня и быстро догнал скачущего без остановки Сихавара. Собаки уже не было видно, и они пришпорили коней. Заскочив на холм, они увидели собаку, которая, заметив их, громко залаяла и снова бросилась вперед. «Что бы то ни было, она напала на след», – одновременно подумали всадники и поскакали за ней. Собака бросилась изо всех сил, и всадники тоже поскакали галопом. Вдруг Борз резко остановился.
Приблизившись, всадники увидели, что пес растерянно бегает взад-вперед, кружась на одном месте.
Тогда Лоаманкхаз сказал:
– Видимо, он потерял след и пытается найти его. Поскачем дальше, может быть, к тому времени он его и отыщет.
Как только они поскакали, пес тоже уверенно побежал вперед, и они, подстегивая лошадей – вслед за ним.
На расстоянии в две пашни они увидели густой кустарник на опушке леса. Собака остановилась там, постояла немного, а затем смело ринулась в гущу кустов, откуда донесся ее недолгий, но оживленно-радостный лай.
Подъехав к опушке, всадники спешились. Лоаманкхаз, несмотря на возражения горячего и вспыльчивого спутника, отдал ему поводья, а сам с обнаженным кинжалом в руке двинулся в глубь кустарника.
При приближении Лоаманкхаза собака угрожающе зарычала, словно предупреждая: «Не подходи близко, а то разорву в клочья!» Но до этого ли было Лоаманкхазу, когда он увидел стоящего рядом с ней ухватившегося за кольцо на ошейнике мальчика, своим исчезновением превратившего в одну большую мельницу все горные села. Он стоял как ни в чем
;_________________________________ 180 __________________________________;
не бывало: одной рукой держался за кольцо ошейника, а другой гладил своего верного пса.
Эти двое хорошо знали друг друга. Лом не мог прожить и дня, чтобы основательно не приласкать своего Борзига, но чаще всего одним разом это не ограничивалось. И теперь Лом стоял, привычно лаская своего четвероногого друга, словно восполняя упущенное сегодня, не подозревая о страшной суматохе, которая поднялась по его вине.
– Мальчик в порядке, он здесь, – крикнул Лоаманкхаз из кустов Сихавару, немного нарушив логический порядок произнесения слов.
Лоаманкхаз сказал, что мальчик в порядке, раньше, чем то, что он найден, намеренно, чтобы его товарищ хоть на секунду раньше избавился от гнетущей тревоги за судьбу племянника. Тогда, мгновенно сделав общий узел из двух поводьев и оставив лошадей, Сихавар бросился в гущу кустарника. Услышав сильный треск ломаемых стремительным Сихаваром сучьев, Борз вырвался из рук мальчика и кинулся в их сторону.
– Будь осторожен, – крикнул Лоаманкхаз Сихавару, – Борзиг не намерен шутить!
К этому времени собака почти вплотную подошла к Сихавару и встала между ним и мальчиком, грозно рыча и, словно волк, оскалив белые клыки, предупреждая этим стоящего перед собой человека, что, если он сделает еще хоть один шаг, ему придется плохо. Так оно и было в самом деле. Им обоим стало ясно, что, пока собака жива, ни они, ни кто-либо еще к мальчику подойти не сможет.
Тогда Лоаманкхаз сказал Сихавару:
– Пытаться пройти к мальчику бесполезно. Я отойду и буду наблюдать за Ломом и собакой, а ты быстро скачи назад и как можно скорее приведи Гайгат или Нувсу, а еще лучше их обеих. Только их собака послушается.
Сихавар быстро побежал сквозь кусты к лошадям и, не разбирая, на какую лошадь садится, вскочил на коня, на котором прискакал Лоаманкхаз. Туда и обратно путь мог занять полчаса.
;_________________________________ 181 __________________________________;
Перед тем как пуститься в путь, он закинул поводья второй лошади ей на спину, чтобы она не запуталась, и она поскакала вслед за ним.
Проскакав некоторое время, Сихавар увидел идущих людей. Почти все они шли в том направлении, куда скрылась собака. С ними шла Гайгат; с одной стороны ее поддерживала Нувса, а с другой – Лора, через плечо которой висела медицинская сумка. Она что-то настойчиво говорила Гайгат, видимо, советовала ей беречь силы и не волноваться. Впрочем, Гайгат уже понемногу приходила в себя.
Боясь, что они примут его за гонца с дурной вестью, Сихавар издали, еще до того, как люди узнали его, крикнул:
– Добрую весть несу я, мальчик нашелся, его обнаружил Борзиг!
После этих слов все ринулись вперед к нему, и, несмотря на свой возраст и болезни, Гайгат опередила всех.
Сихавар подробно рассказал о том, как собака обнаружила пропавшего мальчика, сторожит его, не подпуская никого, и добавил:
– Мы пойдем вперед без суеты и спешки, возможно, и они уже идут нам навстречу.
Так он сказал, боясь за Гайгат, которая после быстрой ходьбы еле дышала, а до этого во дворе несколько раз падала без чувств. Он знал, что с нею может случиться что угодно и от радости, и от горя.
Гайгат воскликнула:
– Ты даже не представляешь, какой подарок я тебе сделаю, если это окажется правдой!
Сихавар с давних пор ухаживал за одной девушкой, родственницей Гайгат, и она намекала на это. Многие знали о любви Сихавара, и на их губах сверкнули мгновенные улыбки. Сихавар смутился и покраснел.
Когда люди приближались, Лоаманкхаз, с нетерпением ожидавший Гайгат с Нувсой, сказал мальчику:
;_________________________________ 182 __________________________________;
– Лом, как тебе не стыдно? Ведь нана ищет тебя целый день и чуть не умерла от страха. И Нувса ищет тебя.
– Нана хорошая, Нувса хорошая, – сказал мальчик и пошел в сторону поляны.
С прежним угрожающим рычанием за ним пошла и собака. «Да, охранник у тебя сверхнадежный», – подумал Лоаманкхаз и вышел из глубины кустарника. Следом за ним на поляну возле опушки леса вышли и мальчик с собакой.
Лоаманкхаз попытался приласкать Борзига, надеясь, что на открытом месте собака позволит ему взять мальчика на руки и понести его навстречу идущим людям, но это было бесполезно. Собака рычала еще яростней, чем в лесу, и в любой миг могла броситься на Лоаманкхаза, если бы он попытался притронуться к мальчику. Тогда, потеряв всякую надежду понести мальчика на руках, Лоаманкхаз сказал ему:
– Пошли домой. Видишь, вон навстречу нам идут нана с Нувсой, – и медленным шагом двинулся вперед.
– Где нана, где Нувса? – спросил мальчик, зашагав следом за ним, а потом заплакал.
Повинуясь врожденной привычке утешать плачущего ребенка, Лоаманкхаз кинулся к нему, чтобы приласкать, совсем забыв про его грозного охранника, но не прошло и мгновения, как Борзиг напомнил о себе. Если бы к этому мгновению Лоаманкхаз успел прикоснуться к мальчику, дело приняло бы серьезный оборот. К счастью, собака была приучена так, что какой бы сильный зверь или человек ни стоял перед нею, она бросалась на него только тогда, когда видела, что противник ее не боится. К тому же без ясного предупреждения не бросалась никогда.
Она сделала резкий прыжок в сторону Лоаманкхаза и громко, так, что у него чуть не лопнули барабанные перепонки, гавкнула, щ;лкнув клыками у самого лица Лоаманкхаза и обдав его слюной, а затем, вновь рыча, встала готовая к новому прыжку.
– Да, чуть не допустил ошибку. Борзиг, Борзиг, не сердись, я ;_________________________________ 183 __________________________________;
не собираюсь сделать вам ничего плохого, – тихо сказал Лоаманкхаз и отступил на несколько шагов.
Затем он громко крикнул мальчику, чтобы он следовал за ним, если хочет домой, и пошел по тропе в обратную сторону.
– Воти плохой, плохой, – произнес мальчик и вновь заплакал.
Лоаманкхаз прибавил шагу, надеясь, что мальчик с грозным телохранителем пойдут следом за ним. Так оно и случилось. Когда Лоаманкхаз через несколько шагов оглянулся назад, мальчик с собакой шли следом. Собака подстраивалась под шаг ребенка, и они шли очень медленно, так что Лоаманкхаз далеко ушел от них.
Вскоре Лоаманкхаз услышал гул голосов и увидел много людей, идущих навстречу. «Наверняка, это те, кого оповестил Сихавар, с ними будут и Гайгат с Нувсой», – подумал Лоаманкхаз, и присел на камень у дороги. «Когда они подойдут сюда, как раз успеет подойти и мальчик», – решил он и стал ждать.
Люди шли быстро и скоро дошли.
Сихавар выглядел бодрым и уверенным и успокаивал всех как мог.
Вслед за группой молодых людей, идущих впереди, шли Гайгат, Лора и Нувса вместе с несколькими другими женщинами.
Увидев Лоаманкхаза, Гайгат нетерпеливо спросила:
– Где мальчик?
– Посмотри, вон, видишь, стоит Борзиг, – радостно сказал
Лоаманкхаз, – а за ним на корточках сидит твой внук, устал, видно. Почему он не со мной, должно быть, ты сама знаешь. С таким грозным охранником шутки плохи.
Предостерегая Гайгат от поспешных действий, Лоаманкхаз сказал:
– Мы будем подходить очень медленно и осторожно. Постарайся сделать все, чтобы собака успокоилась, а потом спокойно возьми мальчика на руки, если Борз не будет
;_________________________________ 184 __________________________________;
противодействовать. В последнем я мало уверен, потому что мне кажется, что она в данное время не собирается подпускать к Лому вообще никого. Но тебя, думаю, он должен послушаться.
Все пошли вперед, и впереди всех на этот раз шли Гайгат с Нувсой. Подойдя к собаке, Гайгат разрыдалась и воскликнула, обращаясь к ней так, словно она понимала каждое е; слово:
– Такие невероятные вещи про тебя рассказывают, Борзиг. Где же наш мальчик?
Собака, увидев свою хозяйку, заскулила и повернулась к стоящему за ней мальчику, словно говоря: «Вот он, возьмите его, я волосу не дала упасть с его головы».
Возглас «Мальчик мой!», вырвавшийся из уст бабушки, и крик мальчика «Нана!», «Нувса!» прозвучали одновременно. Зарыдала Гайгат, заплакал мальчик. Повлажнели глаза и у всех, кто находился там. Возгласы радости, смех и плач слились в единый гул.
Борз, словно чувствуя, что его миссия завершена, отошел в сторону и лег на пригорке.
Когда взгляды Лоаманкхаза и собаки встречались, ему казалось, что пес извиняется перед ним, как бы говоря: «Извини, но я выполнял свой долг и не мог иначе».
– Мы немного отдохнем на этой зеленой лужайке, – сказала Гайгат, присев, – а потом тронемся в обратный путь, чтобы успокоить тех, кто остался дома. Хотя мы и послали человека с известием о том, что мальчик нашелся, до конца они поверят только тогда, когда увидят его. Ведь увиденное намного надежней услышанного, – сказала она и, не задерживаясь, встала, чтобы идти домой.
Все ласкали Лома, передавая из рук в руки. Была там и младшая сестра Нувсы, пришедшая со старшим братом. А младшие братья Нувсы давно отправились на поиски мальчика в другом направлении. Увидев тетю, Лом захныкал:
– Няци* плохая, няци плохая, – но вс;-таки обнял.
Удивительно коротким показался всем обратный путь. Когда они подходили ко двору, навстречу вышел Ковнарк, громко и радостно говоря:
;_________________________________ 185 __________________________________;
– О, живи долго для дады, мальчик. Ты нас очень напугал, но больше так не делай. Скорее, – добавил он, – сообщите всем остальным, кто вышел на поиски мальчика, что он нашелся.
В каждом ауле в то время были длинные рога с громким звуком, в которые дули, извлекая долгий и протяжный звук, когда нужно было созвать разошедшихся в разные стороны людей. Молодые люди взяли эти рога и разошлись в разные стороны. Они сзывали людей с высоких холмов и скал, чтобы звуки рога расходились как можно дальше. Слышен был рог на расстоянии около часа ходьбы.
Каждый из запыхавшихся от быстрой ходьбы и езды людей, подходя ко двору, спрашивал:
– Нашелся мальчик? – И торопливо, не дожидаясь ответа, добавлял: – А где нашли?
Все наперебой начинали объяснять, как и где нашли потерявшегося мальчика, не забывая рассказать и о поведении Борзига.
Ровесники Джабала бесконечно возвращались к одной и той же теме.
– Да помилует Аллах Джабала, – говорили они, – когда Джабал говорил нам, что учит своего пса человеческому языку, никто не принимал его слова всерьез, а теперь мы все видим, что труды его не пропали даром!
Кто-то вдруг сказал громко:
– Хорошо было бы обучить так по одному щенку в каждом дворе.
Другой добавил:
– И начать это дело нужно немедленно!
В этот день, общими усилиями села зарезали быка и
устроили торжественное пиршество. В дальнейшем все близкие родственники по очереди присматривали за домом Гайгат, да и она сама уже ни на минуту не спускала глаз с Лома. Уходя куда- нибудь, она, если была возможность, брала внука с собой, а если нет, оставляла с Нувсой, сделав ей перед уходом строгое внушение не спускать глаз с мальчика. Да и Нувса сама трепетно следила за сыном.
;_________________________________ 186 __________________________________;
СВАТОВСТВО
Приехав домой из России, Рустим послал человека к Лоаманкхазу с просьбой начать сватовство для себя и Сабара.
Недолго думая, Лоаманкхаз оседлал коня и вместе с гостем поехал в Таргим, чтобы поговорить с отцами девушек.
Те сказали:
– Возвращайся через два-три дня, а мы за это время все обсудим с ближайшими родственниками.
Когда они отъезжали, гость сказал Лоаманкхазу:
– Неудобно находиться три дня в гостях, может быть, попробовать каким-то образом ускорить это дело?
– Не беспокойся, ведь это мои родственники; не пройдет и одного дня, как я узнаю об их намерениях, а дальше будем действовать по обстановке. Если будет судьба, это родство состоится, – уверенно ответил Лоаманкхаз.
Так, беседуя, они дошли до дома Лоаманкхаза, где в честь приезда гостя уже готовили обильную трапезу. Вскоре пригласили соседей и родственников, и все веселились до поздней ночи.
Утром Лоаманкхаз вновь поехал в Таргим по начатому вчера делу.
Родителям Кондар он сказал:
– Вы просили дать вам три дня на размышление, но по настоянию нашего гостя я вынужден был прийти сюда сегодня. Что касается моего мнения по этому вопросу, я думаю, что не стоит затягивать это дело. Юноши и девушки знакомы друг с
;_________________________________ 187 __________________________________;
другом, с обеих сторон нет никаких видимых препятствий, я это знаю точно. Ведь я был среди них, когда все начиналось. Началось с шуток, а закончилось серьезным сватовством. Наши отцы говорили: «Шутки – начало правды». Возможно, это окажется правдой и в нашем случае.
После этого он зашел к родителям Элмис и поговорил с ее отцом и матерью.
– Выдать замуж повзрослевшую дочь – большое счастье, – сказал он. – Особенно за таких людей, о которых идет речь. Оба они и их семьи достойные и уважаемые люди. Тот, кто сватается к Кондар, порядочный и мужественный человек. Тот, кто сватается к нашей девочке, тоже ничем не хуже.
Лоаманкхаз продолжал разговор в обычном для сватовства духе, когда отец Элмис, который приходился Лоаманкхазу зятем по сестре матери, произнес:
– Скажи, а ты бы отдал за них дочь или сестру?
Лоаманкхаз с горячностью ответил:
– Если бы у меня была незамужняя сестра или дочь на
выданье, клянусь вам, хоть и неэтично перед вами говорить об этом, но такие люди мне бы не достались. Стыдно было бы мне врать перед Всевышним, клянусь, отдал бы, даже не задумываясь. Я давно знаю семью Кондар, е; родителей, братьев, сестер, а свою кузину тем более. Как я мог бы участвовать в сватовстве, в котором не уверен всецело. Все, что я делаю, направлено на наше общее благо, – добавил он.
– И все-таки не дави на нас так настойчиво, – промолвил отец Элмис. – Кондар старше нашей дочери, а ее отец Анас намного старше меня, посмотрим сначала, что скажут они. Мы всегда были хорошими соседями и остаемся ими, поэтому сначала узнай, что скажут они.
– Перед приходом сюда я разговаривал с отцом Кондар. Он говорит то же самое, что и ты: не торопить события. Ведь говорят: при сватовстве даже днем нужно зажигать лучину. Но все же я попросил его дать мне ответ до наступления сегодняшнего вечера. То же самое прошу и у вас.
– Ты все о своем! Неудивительно, что ты племянник хозяйки ;_________________________________ 188 __________________________________;
этого дома! – откинувшись назад, звонко расхохотался отец Элмис.
Тетя Лоаманкхаза была очень умной и приятной в разговоре женщиной. Вся их семья была примерной.
В конце концов вс; свелось к тому, что и отец Кондар, и отец Элмис не смогли сломить упорство Лоаманкхаза, приложившего все усилия, чтобы его миссия увенчалась успехом.
– Скажи гостю, что через десять дней, начиная с этого дня, он может прислать человека. Если хочет, может приехать сам за ответом. Если мы к этому времени определимся с нашим решением, то возвращаться в Назрань ему не придется. Старейшины для официальной церемонии сватовства найдутся и здесь. Уедет он с уже состоявшимся родством. Если же мы по какой-то причине откажем, то пусть не обижаются и ищут другие места. Достойных людей везде много.
После этого с решением родителей будущих невест, переданным ему Лоаманкхазом, гость попрощался и уехал.
Десять дней прошло в трудах и заботах незаметно, и гость вновь приехал, взяв с собой одного товарища. Здесь на месте Лоаманкхаз подготовил почву так, что им только нужно было взять с собой нескольких старейшин и идти свататься. Сватовство прошло по всем правилам, и было решено выдать обеих девушек через две недели. С этим решением довольные гости уехали.
;_________________________________ 189 __________________________________;
В ПОИСКАХ ПРИМИРЕНИЯ
За последнее время Нясар сильно постарел и выглядел намного старше своих лет. У глаз появились лучи-морщинки. Уголки рта безнад;жно опустились. Брови стали гуще и прикрыли когда-то молодые и лучистые глаза. Лоб, как старая дорога после дождя, покрылся поперечными морщинами- колеями. Больше всего старила Нясара длинная белая борода, доходящая до пояса. Она придавала ему серьезный и величественный вид.
Сейчас Нясар был безмерно печален. Элаборз с братьями несколько раз стреляли в него, но Нясар остался жив, получив лишь пару легких ран. Когда члены семьи или родственники просили его так сильно не горевать и положиться на волю Аллаха, он отвечал:
– Ни минуты не боялся я того, что меня могут убить, после того, как все это случилось. Я думаю только о жизни вечной, каково мне там будет после того, как я убил ни в чем не повинного человека, у которого остались мать, жена, маленький сын. С меня-то, дряхлого старика, что взять?
Тем не менее Нясар был очень осторожен и никогда не выходил со двора. Родственники все время по очереди охраняли его, сменяя друг друга.
В доме Нясара непрерывно находилось множество детей сыновей, дочерей, сестер. Они могли немного разогнать тоску Нясара. Часто сидел он, рассказывая им сказки. Дети слушали его с восторгом и часто просили повторить одну сказку, которая
;_________________________________ 190 __________________________________;
им очень нравилась.
– Давным-давно, – начинал рассказывать Нясар, – когда
человеку исполнялось шестьдесят лет, его сын должен был по обычаю посадить отца в прочную плетеную корзину и сбросить в пропасть. И вот один из стариков подошел к сыну, который плел такую корзину, и сказал: «Мальчик, сделай корзину прочнее, чтобы в будущем, когда тебе исполнится шестьдесят лет, могла пригодиться и твоему сыну».
Когда сын услышал эти слова, руки его задрожали и прутья выпали из рук. Он перестал плести корзину и надежно спрятал отца, чтобы люди не узнали, что он не сброшен в пропасть. Через некоторое время случилась засуха, и зерно не уродилось. Еле-еле дотянули люди до весны, но семян, чтобы засеять пашни для нового урожая, уже не осталось. Люди были обеспокоены, не зная, что делать. Об этом узнал спрятанный старик. Когда сын пришел, он сказал ему: «В любом случае не оставляй землю невспаханной». «Зачем зря трудиться, если нет зерна для посева», – удивленно спросил сын. «А ты делай так, как я скажу, – ответил старик, – вспаши землю шириной в два пхагата возле дороги по обе стороны. Как бы внимательны ни были люди во время сбора урожая, по краям дорог всегда остается рассыпанное зерно. Оно-то и даст тебе хоть какой-то урожай».
Как только наступило время пахоты, сын сделал так, как посоветовал ему отец (крестьяне были удивлены поведением односельчанина), и осенью собрал неплохой урожай. Изумленные односельчане начали допытываться, откуда он взял зерно для посева, и юноше пришлось признаться в том, что он не сбросил отца в пропасть и что именно он посоветовал ему пахать около дороги. Об этом узнал весь мохк, и было принято решение отменить этот жестокий обычай со стариками.
Рассказав эту сказку детям в очередной раз, Нясар неизменно добавлял:
– Давно пора и вашего даду сбросить в пропасть, только ;_________________________________ 191 __________________________________;
некому это сделать.
Дети, принимая слова всерьез, вцеплялись в него всей
гурьбой, крича, что они никому не дадут это сделать.
Люди часто приходили к Нясару, чтобы хоть как-то развеять его боль, посидеть и поговорить с ним. Даже если это были родственники или хорошо знакомые люди, те, кто охранял его, сначала ставили в известность Нясара и только потом впускали
гостей.
Часто гости или родственники предлагали Нясару послать
делегацию в горы для переговоров о примирении, но он отказывался, говоря, что это неэтично.
И наконец, когда кто-то из ближайших родственников начал настаивать, говоря о длительном бездействии, Нясар сдался и сказал:
– Делайте отныне вс;, что сочтете правильным.
Стоило ему лишь сказать эту долгожданную фразу, как его сыновья и близкие родственники, не тратя времени, собрали тех, кто подходит для примирительной делегации: Тасо из Ассинского ущелья, людей, обнаруживших тело Джабала, кадия из Назрани, Мусалима. Фамильный брат Нясара Ханал пригласил их всех к себе, чтобы твердо решить, чего они будут добиваться и что говорить в этой морально тяжелой поездке.
***
Кадий и Мусалим за два-три дня до поездки на перемирие послали людей в Бартабос к Терсмейлу и Лолиху, чтобы узнать их мнение о предстоящем мероприятии и попросить их, если они не считают это преждевременным или неправильным, принять участие в примирительной поездке. Посланцы должны были успеть вернуться до выезда основной группы, если те против.
Приехав в Бартабос, посланцы сказали:
– Если вы согласны, сообщите родственникам убитого, ;_________________________________ 192 __________________________________;
чтобы они были наготове, что к ним едут просить примирения. Те ответили:
– Очень правильное решение. Давно надо было начать искать пути примирения. Мы решили, если в ближайшее время не получим от вас вестей, сами приехать к вам.
– Мы не спешили, так как Нясар до сих пор говорил, что не подобает столь рано просить о примирении.
Когда Терсмейл с Лолихом и их товарищи захотели узнать, кто едет в горы с примирительной миссией, посланцы перечислили им всех по именам и добавили:
– Если вы вс; же сомневаетесь, мы должны немедленно вернуться назад и сообщить людям, что поездка отменяется. Если же вы считаете, что ехать необходимо, то нам нужно просто остаться здесь и ждать их прибытия. С этим поручением нас прислали.
– Если так, хорошо, – сказал Терсмейл, – пока оставайтесь у меня, размышляйте о будущем и отдыхайте. А мы завтра поедем к Ковнарку и объявим ему, что к ним едет мохк.
Этой ночью в доме Терсмейла было сказано много разумного. Людей собралось в избытке: некоторых собрал хозяин дома, некоторые пришли сами, узнав о том, что приехали гости. Все мечтали только об одном - чтобы эта случайная вражда завершилась без дальнейшего пролития крови. Все говорили:
– Нужно простить Нясара, ведь это случайное, непредумышленное убийство!
Хорошо зная Нясара и его неумение лгать, они верили всему, что он говорил, и сочувствовали ему. При необходимости каждый из них готов был дать клятву, что сознательно и преднамеренно Нясар не совершил бы такого страшного поступка.
Наконец собравшиеся решили:
– Мертвые не возвращаются, поэтому в последующем мы должны быть разумными и беречь свои языки, чтобы ненароком не обидеть неосторожным словом тех, кто потерял своего
;_________________________________ 193 __________________________________;
человека. Слышали ли вы: «Ружье и сабля убили одного, а язык убил семерых». Такого допустить нельзя. Все мы должны каждым словом и своим поведением способствовать искоренению вражды, как этой, так и любой другой.
После этого определились и с тем, кто поедет к родственникам убитого сообщить о том, что к ним едет мохк. Выбрали Лолиха, Терсмейла и одного человека из Назрани.
Поговорив какое-то время о предстоящих делах и послушав наставления мудрых старейшин, люди разошлись задолго до полуночи, а гости остались ночевать.
***
Выехавшие на рассвете посланцы доехали до дома Ковнарка, когда солнце поднялось невысоко, и увидели женщину, которая подметала двор. Заметив подъезжающих всадников, она прекратила свое занятие, положила веник у ограды и поприветствовала гостей. Ответив на ее приветствие, Терсмейл спросил, дома ли Ковнарк.
– Да, дома, – ответила женщина и зашла в дом, чтобы позвать его.
В ту же минуту Ковнарк вышел.
После обмена приветствиями, узнав о цели их приезда, Ковнарк послал за братьями Джабала, а гостей завел в дом.
Когда все собрались, Терсмейл и Лолих объявили:
– К вам едут представители всего народа, чтобы просить о перемирии.
Братья Джабала были недовольны, но не подали вида. Заметив это, Ковнарк стукнул посохом перед собой. Это был знак уважения к гостям и одновременно запрет братьям Джабала показывать свои чувства.
Видя, что Ковнарк собирается произнести речь, Терсмейл, умудренным оком заметив, как он почти незаметно стукнул
;_________________________________ 194 __________________________________;
посохом перед собой в знак почтения к гостям, промолвил:
– Если позволишь, Ковнарк, мы бы сказали несколько слов
перед тем, как ты начнешь говорить.
– Вы – гости, – произнес Ковнарк, – и я как хозяин не имею
права даже повернуться в ту или иную сторону, не узнав, чего вы желаете. Говорите.
Терсмейл повернулся к Лолиху и сказал:
– Лолих, может, о нашем визите расскажешь ты?
Лолих согласился и начал говорить:
– Люди, которые едут сюда, действуют не от имени Нясара и
его тейпа. По правде говоря, сам Нясар был против этой поездки, сказав, что еще рано и не по эзделу такие действия. Но, что бы он и другие ни говорили, мохк не имеет права бездействовать в такой ситуации. Если ничего не предпринимать в таких случаях, сам Аллах будет недоволен нами, решили люди и поэтому едут к вам. Нас прислали раньше, чтобы узнать ваше мнение, что для вас предпочтительнее, вдруг вы наотрез откажетесь принять мохк; тогда мы должны предупредить людей, чтобы они не выезжали. Все эти пять лет Нясар и его люди вели себя достойно, – закончил свою речь Лолих.
Ковнарк сказал:
– Мы знаем это, и со своей стороны, если позволит Аллах, тоже не допустим никаких промахов. К нам идет мохк, и мы не будем препятствовать этому ни словами, ни делами.
Из младших никто не произнес ни слова.
Ковнарк продолжил:
– Вы проделали долгий путь, если наш разговор закончен,
прошу отведать наш хлеб-соль.
Посланцы не стали отказываться.
Чаепитие закончилось быстро, и гости тронулись в
обратный путь.
Сторона убитого приготовилась принять мохк.
;_________________________________ 195 __________________________________;
***
Вечером послы примирения доехали до дома Терсмейла. Их приняли тепло, по всем правилам и с максимальной щедростью, которую только позволяло материальное состояние хозяина. После ужина Терсмейл рассказал о встрече с Ковнарком и братьями Джабала, обстоятельно передав их слова.
На второй день утром многочисленная делегация подъехала к дому Элаборза. Местные люди, которые так или иначе были обязаны присутствовать, давно уже собрались.
Многих из них еще вчера до отъезда предупредил сам Терсмейл, чтобы они с утра пришли к дому Элаборза. Двор был тщательно выметен и приготовлен к приему гостей.
После краткого приветствия и обмена общими расспросами старший из гостей произнес:
– Надеемся, вы знаете по какому делу мы приехали.
По старшинству первым начал говорить Тасо. Затем и другие, по очереди, начали просить слова.
Завершающую речь сказал кадий:
– Сегодня народ не требует от вас непременного выполнения чего-либо и не обязывает вас к чему-то, помимо вашей воли. Народ просто считает правильным, если вы развяжете узел злости. Аллах говорит, что Рай уготован тем, кто сдерживает гнев и прощает людей. Поэтому народ просит вас хорошо подумать о происшедшем и быть сдержанными. Если вы оставите в живых человека, которого имеете право убить, на том свете будете иметь заслугу перед Аллахом, как если бы оставили в живых все человечество. Сломанная кость никогда не срастается ровно; будьте терпеливыми.
Далее кадий продолжил:
– Дней десять назад в Назрани собрался народ и среди них были Мочко, сын Байсара, Той, сын Кантыша, и Малсаг, сын Уцига. Кстати, и вы там были, Лолих, – добавил он, продолжая свою речь. – Мочко выступил там с разумной речью, особенное
;_________________________________ 196 __________________________________;
внимание обратил на кровную месть. «Нужно приложить все наши усилия, чтобы добиться прекращения долголетней вражды между какими-либо кровниками», – сказал он. Также там поднимался вопрос о том, что только женщины-родственницы должны ходить на похороны, а если уж попали туда, то какими бы близкими ни были, не должны плачем и причитаниями нарушать порядок похорон. Тот, кто женит сына или выдает дочь замуж, не должен тратить суммы больше определенной по решению всего народа. Говорилось и о том, что свадебный кортеж не должен превышать установленное народом количество людей. Мочко – смелый и мужественный человек, всею душою болеющий за свой народ. Вчера, когда мы ехали сюда, он прислал людей, чтобы нас встретили и проводили к нему домой. Оттуда, после сытного угощения, его люди проводили нас до Бартабоса. Мы должны прислушиваться к словам таких людей. А теперь моя речь закончена, – сказал кадий и сел на свое место.
– Что скажете, хозяева? Народ слушает вас, – сказал Лолих, выйдя вперед, на середину.
На какой-то момент установилась полная тишина, и Ковнарк, сидевший в отдалении, поднялся и тоже вышел на середину. Он не вытянул вперед посох и не стукнул им об землю в знак особого уважения по отошению к приехавшим. Выждав какое-то время, чтобы собраться с мыслями, он сказал:
– Мы знаем, что все, что вы делаете, направлено на то, чтобы установить мир между людьми. Тяжелый труд – проделать такой путь из Назрани в сердце гор, особенно для пожилых людей. Знаем, что вы действуете по велению сердца и что наша боль – это ваша боль. Пусть Аллах на том свете благословит ваши труды и взвесит их на чаше благодеяний. Без устали, не обращая внимания на бездумные слова таких людей, как мы, и не обижаясь, должны вы и дальше продолжать ваше благословенное дело по установлению любого мира.
Ковнарк замолчал. Трудно было ему, хоть они и были, несомненно, правы, перечить таким уважаемым людям и твердо
;_________________________________ 197 __________________________________;
держать свою линию, как и было условлено. Голос его невольно задрожал (наверное, вспомнил о Джабале), затем он произнес:
– Прошу прощения, но пока наше мнение и решение не изменились.
После этих слов он также замолчал, не в силах произнести ни слова, но быстро пришел в себя и произнес:
– Это наш ответ, и на этом разговор закончен. Пусть Аллах благословит ваш труд и да зачтется это вам милостыней! И не обижайтесь на нас!
Затем слово взял кадий:
– Да зачтутся и ваши дела вам милостыней. Мы не теряем надежду на то, что решим это дело миром. Будьте терпеливы и думайте только о хорошем!
Предложение отведать хлеба-соли посланцы не приняли, так как миссия не увенчалась успехом, и двинулись в обратный путь.
В таких случаях, по обычаю, и не садились за стол, да и хозяева не сильно настаивали на этом. Так было заведено испокон веков. При удачном завершении миссии вс; было по- другому: гостей ждало обильное угощение.
Когда они достигли Бартабоса, Лолих завел людей к себе, пошутив, что не всегда Терсмейлу получать благословение Аллаха от приема гостей, пусть хоть что-то достанется и ему.
Семья Лолиха знала об этом и задолго до их приезда приготовилась принять гостей.
Переночевав в Бартабосе, послы примирения поехали дальше. В Назрани они пошли к Нясару и, рассказав о том, что было, разошлись по домам.
***
В тот вечер в доме Гайгат собралось много людей. Женщины старались говорить только то, что ей будет приятно. Решив, что Гайгат недовольна тем, что мохк приехал просить
;_________________________________ 198 __________________________________;
мира, Лора строго внушала:
– Народ обязан искать пути примирения между
враждующими сторонами. Упрекать людей за это не стоит, как, впрочем, и вас за то, что отвергли их просьбы.
– Я ничего и не имею против них. Да не останемся мы без таких мудрецов! Что может быть лучше людей, ищущих согласия и мира между всеми? – без вины оправдывалась Гайгат.
;_________________________________ 199 __________________________________;
ЛОМ ВСПОМИНАЕТ ОБ ОТЦЕ
Лом значительно окреп. В повседневных делах он оправдывал надежды бабушки и матери. Умел все, что должны были делать мальчики его возраста, и даже больше. Гайгат вводила его во все дела, соответствующие возрасту, но, помня о том, что произошло недавно, не спускала с него глаз. У Лома были все игрушки и игры, которые только могли быть у мальчика-горца в то время: лук со стрелами, праща, чижик с палкой, альчики, горские санки и много других мелочей. Ни в одной из игр не уступал Лом своим ровесникам, а во многом и превосходил, особенно играя в орехи и в альчики. Когда Лом играл в орехи и альчики, зрители игры поражались его ловкостью и меткостью.
– Он будет превосходным стрелком из ружья, – говорили они. – Джабал также отлично стрелял; мальчик походит на него и лицом, и способностями. Я помню, что в его возрасте нельзя было отличить Джабала от него, – тихо произнес, чтобы дети не слышали, один пожилой мужчина, случайно оказавшийся рядом в то время, когда играл Лом.
Гайгат во время игр, поглядев на увлекшегося внука, не звала его для домашних дел, как бы он ей ни был нужен.
Сам Лом, увидев бабушку, обязательно прекращал играть и шел навстречу, по мере своего детского разума спрашивая, не нужно ли чего дома.
Гайгат говорила:
;_________________________________ 200 __________________________________;
– Ничего не нужно сегодня делать, играй с товарищами, только осторожно, я просто пришла посмотреть, как идут твои дела.
И успокоенный бабушкой, которая не решалась прервать веселье внука, Лом продолжал игру, а Гайгат уходила домой.
Люди, видевшие эту картину, говорили:
– Смотрите, каким достойным человеком воспитывает Гайгат своего внука.
Когда Гайгат возвращалась домой без внука, Нувса всегда говорила:
– Нана, не разбалуешь ли ты его, не испортится ли он, если мы будем так потакать ему?
Она знала, что Гайгат, несмотря на дела, не смогла оторвать любимого внука от увлекательной игры.
– Ничего, мой Ломилг не испортится от того, что играет со своими сверстниками, – говорила она снохе. – И ты тоже не отрывай его от очередного этапа игры; закончит партию и придет домой. Если вдруг задержится, не ругай его при людях, а осторожно, не повышая голоса, объясни, что так нельзя делать. Повышать голос нельзя ни в коем случае. Тогда ребенок становится жалким и среди сверстников чувствует себя забитым и униженным. Но разбаловать ребенка вседозволенностью тоже нельзя. Нужно держаться золотой середины.
И вправду, после того, как уходила бабушка, Лом спешил домой, едва закончив очередную партию игры. Он знал, что нужен для домашних дел, что Гайгат ушла, не позвав его, лишь потому, что не хотела расстроить. «Нана, мы закончили играть, что нужно теперь делать», – говорил он, готовый к любому делу.
Тогда Гайгат выходила и смотрела, продолжают ли играть остальные дети или разошлись. Если дети продолжали играть, она ласково отсылала Лома обратно. Е; душа целиком находилась во внуке, и скрывать это у Гайгат не было сил.
;_________________________________ 201 __________________________________;
***
Однажды, вернувшись домой после очередной игры в альчики, Лом был сам не свой. Гайгат, почувствовав что-то неладное, воскликнула:
– Живи долго, мой мальчик! А ну, подойди-ка сюда! Что случилось? Почему ты так печален? Проиграл, что ли, другим мальчишкам?
– Не проиграл, – отрицательно покачал головой Лом.
– Кто-то поругал тебя или обидел? Наверно, ты сделал что- то неправильное, если тебя поругали. Ничего, иногда взрослые ругают детей, если они поступают неправильно. Нельзя сердиться на них за это! Перечить взрослым людям нельзя, это очень плохо. – Она думала, что мальчика кто-то отчитал за какую-то провинность. – Давай рассказывай, что произошло?
– Никто меня не обидел и не поругал, – всхлипнул Лом, но не заплакал.
Он был воспитан так, что плакать не стал бы ни при каких обстоятельствах. Поняв, что на душе у мальчика какая-то тяжесть, Гайгат перестала допытываться и сказала снохе:
– Нувса, принеси нам чаю! Мой Ломилг сегодня не в духе, и мне не удается узнать, что с ним произошло.
– Наверно, его побил кто-то в драке, – высказала свою догадку Нувса.
Лому совсем не нравились слова «побили», «драка» и прочие такого рода. Сам он не искал соперничества, ни с кем не завязывал драк по своей инициативе, а если не по его вине, но вс; же драка случалась, справиться с ним было трудно. Он превосходил сверстников и силой, и ловкостью.
Немного подождав, Лом произнес ошарашившие и мать, и бабушку слова:
– У всех дома есть воти, а наш воти где?
Пораженная Гайгат застыла. Нувса, не удержавшись,
;_________________________________ 202 __________________________________;
убежала в дальнюю комнату и, прикрыв лицо руками, чтобы сын ее не слышал, горько заплакала.
– Нана, почему ты молчишь и почему плачет Нувса? – громко сказал мальчик.
Гайгат попыталась подняться, но внезапно потеряла сознание и упала на пол.
Испуганный Лом крикнул:
– Нувса, нана заболела, скорее иди сюда!
В ту же секунду он побежал за матерью сам, и, ухватившись
за платье, плача, потянул ее за собой, но, оцепенев, Нувса не могла сделать ни шагу.
– Подожди, мальчик наны! – так называла она сына, чтобы угодить свекрови, – подожди, не спеши, сейчас пойдем к нане, – говорила она, пытаясь сделать хоть шаг, но ноги вс; еще не слушались е;.
– Нана заболела, нана заболела, – непрерывно кричал мальчик и тянул мать.
– Ноги меня не слушаются, они оцепенели, что я могу поделать, – плакала Нувса.
Мальчику сложно было понять, что значит «оцепенели».
За этот миг Гайгат уже пришла в себя. Услышав в дальней комнате плач Лома, неокрепшим сознанием она подумала, что где-то плачет ребенок, а услышав плач Нувсы, подумала, что находится на чьих-то похоронах и это плачут собравшиеся женщины.
Так продолжалось несколько секунд, затем Гайгат полностью очнулась и вспомнила, что произошло.
Горло ее было сдавлено накопившимся за много лет горем, и казалось, что сейчас кто-то с силой сжал его. Неслышным голосом она позвала сноху и внука:
– Ломилг, Нувса, где вы, идите сюда!
Язык ее почти не слушался, голосовые связки не действовали, но сердце билось так сильно, что его можно было услышать находящемуся рядом.
;_________________________________ 203 __________________________________;
Наконец она обрела подобие голоса и крикнула изо всех сил:
– Нувса, девочка моя, иди сюда скорее и захвати мое лекарство!
Услышав голос бабушки, мальчик отпустил мать и с криком «Нана выздоровела, нана выздоровела!» кинулся к Гайгат и крепко обнял е;.
Вслед за сыном, забыв о том, что еще несколько мгновений назад ноги не слушались ее (видно, их освободил зов Гайгат), побежала и Нувса, прихватив с подоконника лекарство свекрови.
Гайгат сразу выпила протянутую снохой ложку лекарства. Это были перетертые с сахаром ягоды боярышника. Однажды врач-грузин, по какому-то делу оказавшийся в горах Галгайче*, посоветовал при болезнях сердца ягоды боярышника с сахаром. Гайгат запомнила это и в дальнейшем всегда держала под рукой это средство, и оно на самом деле помогало. Благо боярышника в горах было полно.
После выпитого лекарства Гайгат стало лучше, и с помощью снохи она села на стул. Улыбнувшись, Гайгат произнесла:
– Теперь я точно поправлюсь!
Стул был сделан ее мужем из куска дубового ствола и сверху обит овчиной. Этот стул был очень дорог ей, как память о нем. Лишь овчину она меняла часто, каждый год, говоря, что свежеснятая овчина в течение года имеет целебные свойства.
Бабушка сказала, обращаясь к внуку:
– Кто и что тебе сказал? Ведь ты весь наш дом поставил на уши!
– Никто мне ничего не говорил, – ответил Лом и начал рассказывать: – Помните мальчика, который постоянно со мной играет. Он меня пригласил к себе. Я был у них, когда их воти пришел домой. Мой товарищ подбежал к нему и обнял. Воти его приласкал, а мне ничего не сказал, наверное, не заметил меня. Мне было обидно. Их тетя очень хорошая женщина. Она сказала:
– Ты что, приласкал своего и вс;? Посмотри, у нас же гости. ;_________________________________ 204 __________________________________;
Их воти посмотрел на меня, подозвал к себе, извинился, что не заметил, приласкал меня и дал мне и своему по большому яблоку. После этого он сказал тете, чтобы она хорошо меня накормила. Мне показалось (может, это было и не так), что своего мальчика он ласкал дольше. Тогда я подумал о том, что у нас дома никогда не было воти. И я решил спросить у вас, почему это так. Если бы я знал, что этого нельзя делать и что вы будете плакать, я бы не спрашивал.
Словно забыв о своих словах, он вновь спросил бабушку:
– Живи долго, моя нана, – он научился этим словам у нее. – Где наш воти, куда он ушел и когда вернется?
Трудно было удержаться женщинам, чтобы вновь не заплакать от этих слов, но усилием воли они подавили это желание. Гайгат собрала вс; сво; хладнокровие и спокойным голосом сказала:
– У нас же есть воти Элаборз и другие, – назвала она имена остальных сыновей мужа.
– Да, есть, – сказал мальчик, вздохнув, словно взрослый, – и очень хорошие. Никогда не было такого, чтобы, увидев меня, они меня не приласкали и не дали гостинца. Но они идут домой, к своим детям, а я остаюсь с вами.
Гайгат сумела удержать слезы и произнесла:
– Наш воти уехал далеко по делам, но скоро он вернется и много чего привезет нам.
– Нам бы хватило и того, что есть у нас, лишь бы он вернулся, – печально сказал мальчик.
– Потерпи немного, он приедет, – сказала Гайгат.
Не успела она закончить фразу, как мальчик воскликнул:
– Больше он не уедет от нас! Если он захочет уехать еще раз,
я очень попрошу его не уезжать, даже заплачу, если надо. Тогда он пожалеет меня и останется дома. Ой, как мы будем играть с ним и как он будет меня ласкать! – звонко засмеялся мальчик, представив себе эту радостную картину.
Он высказывал вс;, что представлялось ему в его детских мечтах. «Вот тогда все мои товарищи узнают, что у меня тоже есть
;_________________________________ 205 __________________________________;
воти», – думал он своим детским умом.
Не имея сил слушать его, готовая разрыдаться, Нувса зашагала в
дальнюю комнату. Мальчик крикнул ей вслед:
– Не уходи, а то опять «оцепенеешь»!
Нувсе пришлось подчиниться.
Вечером после ужина, когда они сидели втроем, Гайгат
рассказала Лому одну сказку:
«Когда-то давно, в широких ногайских степях жили-были
муж с женой, у которых был только один сын. Он быстро вырос. В этом же селе жила и другая семья, где была только одна девочка, по имени Хозни. Этот юноша и Хозни полюбили друг друга и часто встречались возле родника.
В то же время к этой девушке присматривался и собирался жениться на ней один хан. Спустя какое-то время он похитил идущую за водой к роднику девушку. Юноша был один и не мог соперничать с ханом, у которого была большая дружина. И, собственно, родители девушки тоже. Помимо того что сам хан был страшно сильным богатырем, про него говорили, что его нельзя убить даже из пушки, так как душа его, по слухам, находилась вне тела и была спрятана в надежном месте, о котором знал только сам хан.
Хану прислуживала служанка, которая ненавидела его лютой ненавистью. Юноша сдружился с ней и попросил узнать, где находится душа хана. «Тогда я убью его, освобожу свою любимую, а заодно и тебя», – обещал он ей.
Служанка очень приблизилась к хану, и он верил ей, не зная о том, что она ненавидит его.
Девушка же, отказывающаяся добровольно подчиниться нелюбимому хану, была заключена под стражу.
В один из дней, выбрав время, когда у хана было благодушное настроение, служанка сказала ему:
– Ты каждый день бываешь на войне, участвуешь в сражениях, надо бы тебе уже оставить эти опасные дела. Если тебя убьют, куда мне деваться?
;_________________________________ 206 __________________________________;
Безраздельно веря ей и не думая о том, что она может причинить ему какой-нибудь вред, самоуверенный хан сказал:
– Не беспокойся, мне ничто не может причинить вреда, так как моя душа находится не в теле, а спрятана в надежном месте.
– А где она у тебя спрятана? – ласково спросила служанка.
– В грушевом дереве, которое растет у нас в саду, – соврал ей хан.
Это было очень старое дерево, возрастом более ста лет, ствол которого могли охватить руками только два человека.
Умную служанку трудно было провести таким образом, она сразу поняла, что хан пытается обмануть е;. «Ничего, подожди, теперь ты в моих руках», – подумала она, и с этого дня начала усиленно ухаживать за грушевым деревом, срезать сухие сучья, белить, наводить вокруг порядок... Дерево стало красивым и ухоженным. Увидев это, хан спросил: «Кто это сделал?» – «Я», – ответила служанка. «Чтоб тебе не исчезнуть из этого мира, – сказал хан. – Как можно быть настолько глупой? Даже если была глупой изначально, ты провела достаточно времени в моем доме, чтобы набраться ума-разума. Ведь если моя душа находилась бы в таком ненадежном месте, как дерево, я бы давно был мертв. Нет, моя душа находится в таком надежном месте, что и представить себе не можешь, не беспокойся».
В этот день она больше не задавала ему вопросов, боясь, что он что-нибудь заподозрит, а в глубине души усмехалась, говоря про себя: «Ничего, хан, тебе ещ; предстоит столкнуться с настоящим женским коварством».
С тех пор служанка вс; время ходила, притворяясь печальной перед ханом, в непрерывных думах, как бы ей узнать место, где спрятана его душа, а ему самому улыбалась и говорила только приятное, так, что тот и не подозревал, что происходит в ее душе.
Заметив ее печаль, хан спросил:
– Что случилось? Почему ты так грустна?
– У нас много врагов, и я боюсь, что они узнают, где
;_________________________________ 207 __________________________________;
спрятана твоя душа, и убьют тебя. Что мне потом делать? С того нашего последнего разговора я не нахожу себе места, боясь, что с тобой что-то случится.
Тогда хан рассказал ей о месте, где спрятана его душа:
– На одной высокой горе живет дракон. Он очень силен, свиреп и постоянно голоден; любого, кто подойдет к нему, проглатывает в мгновение ока. Внутри дракона чугунная коробка, а в коробке – три птенца черного ворона. Это и есть моя душа. Может ли быть место над;жней этого? – рассмеялся он.
– Да, место надежное, – согласилась служанка. – Теперь я перестану бояться, что с тобой что-нибудь произойдет, и не буду мучиться сомнениями и переживаниями.
Как только появилась возможность, служанка немедленно рассказала все юноше.
Не говоря о своей цели, юноша начал расспрашивать людей о том, как можно победить дракона, какие доспехи и какое оружие необходимо.
О существовании этого дракона знали многие в округе, но никто не допускал даже мысли о возможности сразиться с ним.
Наконец один мудрый человек дал юноше указания и советы, как можно победить чудовище:
– Так или иначе, дракон проглотит того, кто осмелится приблизиться к нему, – сказал он. – Избежать этого невозможно. Нужно найти способ выбраться потом живым наружу. У тебя должна быть коробка с ружейным порохом, огниво и небольшая железная бочка, такая, чтобы ты еле в нее поместился. Тогда дракону легче будет ее проглотить. Подходить к дракону нужно, держась прямо напротив пасти. как только он откроет ее, наденешь сверху на себя железную бочку и прыгнешь прямо в пасть. Дракон тебя мгновенно проглотит. Как только достигнешь его желудка, взорви коробку с порохом, не вылезая из бочки. Дракона разнесет взрывом на куски.
Этот человек учил юношу много дней так, что тот мог ;_________________________________ 208 __________________________________;
ответить даже во сне, что ему делать в той ситуации.
Наконец, взяв снаряжение, юноша взошел на гору, где жил
дракон.
Как только он подошел к нему, тот открыл рот и проглотил
дерзкого смельчака вместе с железной бочкой.
Выученным действием юноша ловко взорвал порох, разнеся
дракона на куски, и, взяв чугунную коробку, двинулся обратно. По пути ему захотелось узнать, в самом ли деле в коробке находятся воронята. Он остановился и, отодвинув задвижку, осторожно чуть приоткрыл коробку. Увидев дневной свет, вороненки попытались выбраться, но юноша быстро захлопнул крышку, прищемив этим голову одному птенцу и убив его. В этот миг у хана, который был дома, схватило сердце.
Служанка часто заходила к нему в комнату то по одному, то по другому делу и, зайдя в очередной раз, увидела хана, сидящего без кровинки на лице. Она сразу поняла, что юноша добрался до души злодея. Какие-то подозрения прокрались и в сердце хана, но служанке он ничего не сказал.
В это время в дом ворвался юноша, держа в руках двух птенцов. Увидев его, хан рванулся к нему, но юноша крепко сжал шеи птенцов, и хан рухнул без сил. Юноша убил одного птенца – по телу хана пошли судороги. Убил второго – хан вытянулся и умер.
Много безвинных людей томилось в темницах злодея. С помощью служанки хана юноша освободил их всех вместе со своей любимой Хозни.
Освобожденные люди и все остальные жители стали просить юношу стать их князем, и он согласился».
Убаюканный монотонным голосом бабушки, Лом крепко заснул.
;_________________________________ 209 __________________________________;
СОН ЛОМА
Лом проваливался в приятное фантастическое путешествие. Глаза его смыкались. По всему телу разливалась приятная истома, оно не слушалось, становилось мягким, податливым. Голова сползла на подушечку, так вовремя подсунутую бабушкой. А мальчику очень хотелось дослушать до конца такую интересную сказку. Он силился поднять тяж;лые веки, что-то понять из дал;кого и приятного голоса бабушки. И в это полусознательное состояние реб;нка врывались образы рыцарей и драконов, грозных битв и звенящих мечей. И детское честолюбие шептало Лому: «Как хорошо было бы, если бы этого дракона убил я. Все бы мною восхищались!»
В это мгновение со двора послышался голос: «Люди собираются идти убить дракона, все, кто идет, выходите!» Лом быстро схватил кинжал бабушки, взял стоявшее в углу ружье и приготовился идти убивать дракона. На какой-то миг он показался себе очень маленьким, и сразу в голову пришла мысль: «Что я там сделаю, такой маленький»? Обида и досада начали терзать его по этому поводу. Вдруг он вспомнил о сказке Гайгат и подумал: «Почему бы и мне не стать большим и сильным, как юноша из сказки бабушки?» Только он подумал об этом, как стал крепким и сильным юношей. Ликуя от радости, он вывел из конюшни коня, оседлал его и выехал со двора.
На улице никого не было. Ночь была темна, и дальше вытянутой руки ничего не было видно. Прислушавшись в том направлении, куда, по его мнению, должны были идти люди,
;_________________________________ 210 __________________________________;
собирающиеся убить дракона, он услышал еле слышный стук конских копыт. Лом сжал колени и хлестнул своего коня плетью. Тот понесся как ветер. Чем дальше он скакал, тем отчетливее становился стук копыт впереди. Это означало, что он догоняет их. Заметив всадника, догоняющего их, передние поскакали во весь опор, но Лом не отставал, нещадно погоняя коня. Внезапно ему пришла в голову мысль: «Почему я так хорошо скачу и не падаю, ведь я до сих пор ни разу не ездил на коне?» Лом не очень хорошо ладил с лошадьми, если не считать того, что дядя Элаборз несколько раз сажал его на своего коня. Однако на круторогом вожаке он ездил часто и поэтому имел представление о том, как сидеть на четвероногом животном. Вновь вспомнил он сказку, которую рассказала бабушка. «В сказках бывает вс;», – сказал он про себя, чтобы в дальнейшем не забивать голову бесплодными мыслями. Теперь он был уверен, что и в самом деле является главным героем этой волшебной сказки.
Пока он думал об этом, нагнал скачущих впереди всадников. Их кони в духе соперничества с чужаком, так легко догнавшим их, сами ускорили шаг, не дожидаясь понукания всадников. Тем не менее Лом без всякого напряжения обогнал их и поскакал, с каждым мгновением опережая их все дальше и дальше.
Вскоре он догнал еще одну группу всадников и так же легко обогнал ее. Показалась третья группа – Лом опередил и е;. «Столько всадников отправилось, чтобы убить одного дракона, – подумал он, – с таким количеством людей можно убить не одного, а даже трех драконов. Хорошо, когда люди умеют действовать сообща».
Проскакав довольно долго, Лом оглянулся и увидел, что сзади никого нет. Остановившись, он прислушался, но нигде не было никаких звуков. Ночь уже не была такой темной, светлело, и все вокруг было хорошо видно. Невысоко в небе был виден месяц, похожий на дольку арбуза. Сначала Лом испугался, но потом подумал: «А чем я хуже того мальчика из сказки и чего
;_________________________________ 211 __________________________________;
мне бояться». Стегнув коня плетью, он поскакал дальше. Проехав ещ; немного, он въехал в широкую и ровную долину, а спустя некоторое время подъехал к большому селу. Людей на улице и во дворах не было видно, лишь изредка слышался лай собак. «Видимо, все спят, – подумал он, – не мешаю ли я им стуком копыт своего коня и лаем встревоженных мною собак?» Стараясь ехать без шума, он съехал с твердой дороги на луг, покрытый травой, и по нему выехал из села.
Вдруг в последнем дворе громко залаяла собака. Лом повернулся в ту сторону, откуда донесся лай, и сказал: «Перестань, а то я позову нашего Борзига, и он разорвет тебя на куски». Мальчику казалось, что сильнее и храбрее их Борзига в мире собаки нет.
Вскоре Лом проехал еще одно большое село и доехал до глубокого ущелья, в глубь которого шла дорога. Не задумываясь, Лом поехал по этой дороге. Дорога не была крутой, потому что плавно опускалась вниз, по склонам ущелья, но была и намного длиннее, чем если бы прямо спускалась в ущелье.
Несмотря на протяженность пути, мальчик быстро спустился на дно ущелья. Оно было каменистым, и по нему протекала речка. Умывшись и выпив воды, напоив коня, Лом после недолгих поисков нашел брод и, перейдя речку, поехал дальше. Вверх по противоположному обрыву шла такая же дорога, как и та, по которой он спустился. Они были так похожи, что их запросто можно было перепутать. Лом начал подниматься по этой дороге.
С середины склона ущелья вверх шли густые заросли деревьев, и Лом подумал, что именно здесь может скрываться дракон. Он ни на миг не забывал о нем. Взяв ружье наизготовку, он двинулся дальше и увидел дом, окруженный забором, с большими деревянными воротами. Остановив коня, он долго стоял, прислушиваясь, нет ли опасности. Вдруг ворота стали удивительно бесшумно открываться. Приглядевшись, Лом увидел, что ворота открывает дракон из бабушкиной сказки.
;_________________________________ 212 __________________________________;
«Ш-ш-ш», – успокоил коня Лом, погладив его по шее, а сам прицелился в дракона и крикнул: «Дракон, все наше село вышло, чтобы убить тебя, и я с ними». Дракон сначала попятился назад, но, словно подумав, что не успеет захлопнуть ворота, остановился и пошел прямо на Лома. Он то останавливался, то стремительно шел вперед. «Где вы? – ревел на человеческом языке дракон. – Мне нужно лишь один раз открыть пасть, чтобы проглотить всех вас!»
«А ведь и проглотит, если дотянется», – подумал Лом и спрятался за дерево. Как только он через некоторое время выглянул, чтобы посмотреть, что стало с драконом, тот открыл пасть и изрыгнул огонь. Лом снова спрятался. Так повторилось несколько раз: дракон изрыгал огонь, а Лом прятался за дерево. «Если он будет бесконечно изрыгать огонь, то и обжечься недолго», – подумал Лом и, сразу прицелившись, выстрелил дракону прямо в пасть. Огонь больше не появился из пасти чудовища. Затем Лом прицелился прямо в то место, где должно было быть, по его мнению, сердце дракона, и приготовился спустить курок.
Но, тут же вспомнив слова бабушки о том, что все живое сотворено Всевышним, опустил ружье.
Еще раз он крикнул дракону: «Закрой ворота и спрячься хотя бы у себя во дворе, если мои товарищи увидят тебя, то сразу же убьют». Лом не хотел, чтобы его убили.
Но на миролюбивые слова Лома дракон грозно прорычал: «Убирайся, заморыш, у меня тоже есть войско, и, если оно подойдет сюда, от вас всех и мокрого места не останется!»
Испуганно рванувшись от этого страшного крика, Лом открыл глаза и увидел растерянно стоящих над своей постелью мать и бабушку.
– Да хранит тебя Аллах, что с тобой, мой мальчик? – ласково произнесла Гайгат.
Нувса же стояла, застыв от страха за сына, и молчала. Этикет не позволял ей при свекрови показывать свои чувства.
– Нана, я видел такой чудесный сон! – кинулся мальчик в ;_________________________________ 213 __________________________________;
объятия бабушки.
– Пусть будет твой сон благостным и предвещающим вс;
хорошее, – сказала Гайгат, – сны бывают разные и иногда совсем необычные. А ну, давай расскажи нам, что тебе снилось?
Мальчик подробно рассказал свой сон.
– Хороший конь был под тобой? – спросила Гайгат.
– Да, очень хороший.
– Нана купит тебе коня, который будет в десять раз лучше
этого!
На второй день Лом не выходил из дома, постоянно
находясь под присмотром то матери, то бабушки. Он себя плохо чувствовал.
Через два дня Гайгат вдруг сказала:
– Ты давно не ходил играть, твой товарищ, да и все остальные дети, наверно, ждут не дождутся тебя. Иди повеселись, поиграй!
Мальчик пристально посмотрел на нее и спросил:
– Нана, наш воти и вправду вернется домой? Когда это будет?
Гайгат хотела серьезно и обстоятельно рассказать мальчику всю правду, однако, поразмыслив немного, решила: «Лучше будет пока не говорить ему, что его отец мертв, что люди убили его. Подождем, пока он сам не начнет догадываться, ведь наверняка кто-нибудь из посторонних людей рано или поздно скажет ему об этом. А если не скажет, посвятим его в эту печальную для него тайну, когда придет время».
Решив так, Гайгат громким и уверенным голосом произнесла:
– Наш воти скоро приедет!
От всей души поверив словам бабушки, Лом побежал играть с детьми.
Ватага ребятишек обрадованно побежала ему навстречу, и это было неудивительно, потому что Лом был душой компании.
– Почему тебя долго не было? – наперебой начали спрашивать Лома дети, постепенно втягиваясь в очередную
;_________________________________ 214 __________________________________;
игру.
Игра длилась до тех пор, пока безмерно уставший Лом не
пришел обедать, захватив с собой товарища. В это время пошел сильный дождь, и после обеда снова играть они не пошли.
В один из следующих дней, проходя мимо играющих детей, отец одного из находившихся там мальчуганов приласкал всех и дал каждому по яблоку.
– Когда наш воти приедет, он тоже даст нам яблоки, – уверенно сказал Лом.
Среди играющих детей был один шаловливый мальчик по имени Канто, который был гораздо взрослее всех остальных. Он неожиданно сказал:
– Ты, наверно, не знаешь, где сейчас твой воти. Вряд ли он когда-нибудь приедет.
– Нана говорит, что он приедет, – чуть не плача от обиды, сказал Лом, подступив к товарищу, не знающему, что такое деликатность. – Ты что, лучше, чем она, знаешь? Если знаешь, скажи, я тебя выслушаю.
Канто, вероятнее всего, пожалел, что сказал неосторожные слова.
– Я пошутил, – произнес он как можно мягче. – Если она говорит тебе, что он приедет, значит, так оно и будет. Кто же может знать это лучше, чем она, – пытался сгладить неловкость Канто.
Придя домой, Лом рассказал обо всем.
– Он и в самом деле пошутил, хотел обмануть тебя, – сказала внуку Гайгат.
Лом в очередной раз поверил.
Поразмыслив немного, Гайгат захотела любым путем отвлечь внука от грустных дум и решила купить ему коня.
Утром, после необходимых дел по хозяйству, Гайгат, взяв с собой Лома, пошла к Элаборзу. Он, встав на заре, возился во дворе. С улыбкой встретив ее, Элаборз поздоровался, приласкал Лома и завел их в дом.
Едва присев, Гайгат сразу выложила причину их прихода: ;_________________________________ 215 __________________________________;
– Я пришла, чтобы попросить первого, кто собирается ехать во Владикавказ или к кабардинцам, купить жеребенка мальчику. Любой нам не подойдет, нужно, чтобы он был кабардинской или арабской породы. За ценой не постою, хороший конь не имеет цены, он стоит столько, сколько за него просят.
– О цене и говорить не будем! Не пройдет и недели, как я приведу своему племяннику лучшего коня, – обнял Элаборз Лома.
Лом сидел молча и только восторженно улыбался.
Когда жена Элаборза начала ставить еду и чай, Гайгат отказалась, сказав, что они уже позавтракали, а излишняя еда вредит человеку, и заторопилась домой.
– Как только объявится кто-нибудь, собирающийся ехать на равнину, скажите мне, чтобы я передала деньги на покупку жеребенка, – сказала Гайгат, уходя.
– Нани, об этом не беспокойся, деньги и у меня найдутся, – ответил ей Элаборз.
;_________________________________ 216 __________________________________;
ЖЕРЕБЁНОК
В первое воскресенье после этого разговора Элаборз с товарищем из их села уже были на базаре в одном из крупных кабардинских сел. Они приехал туда с целью купить Лому породистого жеребенка, как просила Гайгат.
Лошади всех возрастов, пород и мастей заполнили базарную площадь. Элаборз с товарищем с утра многократно обошли весь базар и осмотрели всех лошадей. Хороших было много, но жеребенка подходящих качеств арабской или кабардинской породы, чтобы был возрастом не меньше года и чтобы у него были еще сотни известных только знатоку достоинств, они не нашли и были расстроены.
В это время к ним подошел и заговорил на ломаном ингушском языке один человек:
– Давно я наблюдаю за вами. Редко встретишь теперь человека, который так внимательно выбирает коня. Какой конь вам нужен? Вижу, что здесь вы не нашли для себя ничего подходящего.
Оказалось, что этот кабардинец по какой-то причине долгое время жил в Буру среди ингушей и недавно вернулся на родину.
Когда Элаборз поведал о цели их приезда, кабардинец сказал:
– Недалеко отсюда есть место, где разводят породистых кабардинских скокунов. Там можно будет выбрать любого коня или жеребенка по вкусу. Если вы согласны, то сейчас же поедем туда, у меня здесь лошадь с арбой.
;_________________________________ 217 __________________________________;
Элаборз с товарищем радостно согласились и поехали с ним.
Это была целая коннозаводческая ферма. Уже во дворе усадьбы можно было почувствовать запах тысяч лошадей, слышалось фырканье и ржанье, по двору расхаживал огромный козел с ветвистыми рогами.
Для сведущего в конном деле наличие козла объяснялось просто. Там, где разводят коней, обязательно поселяется ласка, зверек, который любит играть с лошадьми. Выбрав время, когда рядом нет людей, ласка начинает бегать по спине и бокам лошади, щекоча е;. Чешет своими маленькими коготками гриву, заплетает е; в косички так искусно, что только с трудом можно поверить, что это сделано не человеческими руками. Лошадь, которая страшно боится проделок ласки, всю ночь мечется в стойле, вся покрываясь пеной от изнеможения. За одну такую ночь конь устает больше, чем от скачки на очень длинную дистанцию, и долгое время не может успокоиться, дрожа от страха. Так властвует этот крошечный и красивый зверек над лошадьми, но к месту, где есть козел, он не подходит и на расстояние шириной в десять пашен. Ласка очень боится козла и совершенно не выносит его запаха. Поэтому знающие люди всегда держат козла среди лошадей.
Элаборз с помощью кабардинца объяснил хозяину фермы, что им нужно.
– Посмотрим, – ответил тот, – лошадей и жеребят здесь тысячи, начиная от пони и заканчивая тяжеловозами.
Много времени потратили покупатели, молча осматривая лошадей и жеребят. Наконец, когда они сделали полный круг, но ничего не выбрали, хозяин спросил:
– Что, нет ничего подходящего?
– Мы отметили жеребят, стоящих вон в том ряду, – показал Элаборз, – среди них и будем выбирать.
В небольшой деревянной клетке стояли четыре стройных жеребенка. Два из них особенно сильно притягивали взгляд. Один был совершенно красным, а второй – гнедым. Оба
;_________________________________ 218 __________________________________;
молоденьких жеребца прославленной кабардинской породы, считавшейся в нашем краю лучшей, ни в чем не уступали друг другу, различаясь лишь мастью.
– Спроси, по какой цене их продают, – попросил Элаборз своего добровольного проводника.
Тот передал на кабардинском языке, и хозяин ответил ему. Элаборз и его спутник не понимали, о чем они говорят, и лишь по жестам и мимике их покровителя видели, что он очень удивлен.
– Укхо ювцар йоккха мах я*! – проговорил кабардинец на ломаном ингушском языке.
– Назови, сколько он просит, – нетерпеливо сказал Элаборз.
Тот назвал цену одного жеребенка, за которую можно было купить любых двух других жеребят.
– Это много, надо уступить, – сказали они через своего переводчика, а потом, считая и это недостаточным, Элаборз в упор посмотрел на хозяина и сказал на ломаном русском:
– Минога, минога пиросиш, так нилизя!
Посредник также начал убеждать хозяина фермы в том, что они гости из дальних краев и у них нельзя требовать такую высокую цену.
После долгих разговоров хозяин согласился убавить на треть первоначальную сумму. Наконец ударили по рукам и купили двух жеребят: красного взял Элаборз, а гнедого – его спутник.
Они привязали жеребят сзади к арбе и направились к селу. Кабардинец сказал:
– Уже темнеет, переночуем у меня, а утром все вместе поедем в Буру, я и так собирался ехать туда завтра.
Сердцем Элаборз чувствовал, что кабардинцу ехать в Буру не нужно и он едет только для того, чтобы довести свою помощь гостям до логического конца. Позже это выяснилось окончательно, и они с Элаборзом стали близкими друзьями.
Они согласились переночевать у него. Кабардинец принял их так хорошо, как только мог. Дома у него выяснилось, что даже жена и дети его немного знают ингушский язык.
;_________________________________ 219 __________________________________;
В теплой беседе за ужином, сдобренной шутками, провели они вечер, рано легли спать и, проснувшись на рассвете, легко позавтракали и тронулись в путь. Проехав на арбе до самого полудня, они остановились около небольшого ручья, чтобы поесть и отдохнуть самим и дать отдых лошадям. Вскоре они двинулись дальше.
Когда они доехали до Берса-Юрта*, уже было темно. Здесь жило много ингушей. Переночевав там, рано утром они двинулись дальше и добрались до предгорья к вечеру.
Элаборз со спутником горячо поблагодарили кабардинца, который, после того, как отвязали жеребят, направился в сторону Буру. А Элаборз с товарищем неторопливо начали путь в горы. Они шли не спеша, держа коней в поводу, боясь напугать или покалечить драгоценных жеребят.
Переночевав у родственников в Джейрахе, на третий день вечером они были уже дома. Элаборз не стал заходить к себе домой, а сразу пошел к Гайгат. А они с Нувсой смотрели за скотиной, пришедшей вечером с пастбища. Лом с товарищем играл во дворе. Увидев Элаборза, Лом устремился ему навстречу, крича: «Большой воти приехал!» Однако, заметив жеребенка, он постеснялся, сообразно с воспитанием, выразить свою бурную радость и остановился, хотя прекрасно знал, что жеребенка купили именно ему. Ликуя от восторга, он побежал в загон для скота, где трудились его мать и бабушка.
– Нана, воти приехал и привел мне коня, – сказал Лом.
Гайгат вышла из загона и, увидев стройного и красивого, как картинка, жеребенка, остановилась с дрожью в коленях. Это произошло у нее от предчувствия всей полноты радости, которая ожидала любимого внука.
Элаборз поздоровался.
– Живи долго! – ответила Гайгат. – Приехали наконец, а то мы уже начали переживать, считая, что вы задерживаетесь.
– Кабарда далеко. Мы сначала искали жеребят в Буру с помощью знакомых и, не найдя там ничего подходящего, поехали на базар в Кабарду. Но и на самом большом лошадином
;_________________________________ 220 __________________________________;
базаре в Кабарде нас ждало разочарование. Если бы не один кабардинец, живший раньше среди ингушей, который помог нам найти этих породистых жеребят на одной коннозаводческой ферме, пришлось бы вернуться с пустыми руками, – рассказал Элаборз Гайгат подробности их поездки.
Потом Элаборз произнес «Бисмиллах» и, посадив Лома на маленького скакуна, торжественно произнес:
– Будь счастлив и да будет счастлив твой конь тоже. Пусть будет он покорен и послушен тебе все время, сколько отпущено ему Аллахом!
Из предосторожности Гайгат крепко ухватила жеребенка за поводья, хотя Элаборз и не выпускал их из рук, боясь, что он вырвется и понесет своего маленького и неопытного всадника. Из опыта жизни Гайгат знала, что жеребята в этом смысле даже опаснее взрослых лошадей.
– Не бойся, нана, – сказал Элаборз, – породистые лошади очень умны. Даже если мальчик будет находиться у него между четырех ног, он не причинит ему вреда.
Потом вручил поводья в руки Гайгат и сказал:
– Не выпуская поводьев из рук, пройдись несколько раз туда-сюда, пусть мальчик привыкнет. Особо бояться не нужно, жеребенок приучен к людям прежним хозяином.
Товарищ Лома, который с первых минут описанных действий внимательно наблюдал за происходящим, спросил у Элаборза:
– Воти, а наш дада* приехал?
Элаборз сразу узнал мальчика. Он был внуком его спутника по поездке в Кабарду.
– Э-э-э! Неужели это ты, Цокх*? Конечно, твой дада приехал вместе со мной и привел тебе такого же жеребца, только гнедого. Я тебя сразу и не заметил. Если бы знал, что ты здесь, сразу сообщил бы тебе эту приятную новость, – оправдывался Элаборз перед ребенком. – Иди скорее домой, а то дада ждет не дождется тебя.
Они жили недалеко, хоть и на другом конце села (села в ;_________________________________ 221 __________________________________;
горах небольшие). Мальчик побежал так резво, что пятки иной раз били его по спине. Мать, которая шла, чтобы позвать его домой, остановилась. Замедлил бег и мальчик.
– Не останавливайся, беги домой быстрее, – крикнула ему мать. – Такого красивого жеребенка привел тебе дада, что только в сказках бывают!
Стремительно бегущий мальчик не смог остановиться и пробежал мимо, не поняв, о чем говорит мать. Однако он догадывался, что слова матери будут связаны с купленным ему жеребенком.
Когда он добежал до дома, то первым увидел во дворе привязанного к коновязи жеребенка, сиявшего, как солнце. С лошадьми Цокх вел себя уверенно, потому что дома у них всегда была лошадь, по необходимости выполнявшая роль и верховой, и тягловой силы.
С самых малых лет он водил лошадь в поводу и часто, подведя ее к чему-то высокому, с этого возвышения садился на нее, а немного повзрослев, уже смело пускал в рысь и галоп.
Цокх сразу назвал своего коня Фетка (это имя закрепилось за ним) и, недолго думая, отвязал его, ласково поглаживая по гриве. Незнакомый со своим новым хозяином, жеребенок держался настороженно, но резких движений не делал.
Только Цокх начал отвязывать жеребенка, как подошла мать и из дома вышел отец.
– Дада купил этого жеребенка мне? – спросил мальчик.
– Да, тебе, – ответил ему отец.
Мальчик уверенно взял поводья и подошел к отцу с
намерением попросить его подсадить. От радости он не помнил себя.
– Подержи, – протянул он поводья отцу, внезапно вспомнив о чем-то важном, – сначала нужно поблагодарить даду и попросить у него разрешения покататься.
Он быстро побежал в дом и в дверях столкнулся с дедом, который выходил, узнав, что внук пришел домой.
– Дада... – только и смог сказать внук. ;_________________________________ 222 __________________________________;
Тот понял, что он хотел сказать, и с улыбкой ответил:
– Тебе купил, и, если будет на то воля Аллаха, сейчас же посажу тебя на него.
Он взял внука за руку и, подойдя к жеребенку, поднял его обеими руками и посадил на него. Отец мальчика, стоявший до этого с поводьями в руках, постеснялся своего отца и, закинув их на шею жеребенка, отошел в сторону. По правилам эздела, ему и не полагалось перед собственным отцом так стоять и держать в руках поводья коня, на котором сидел его сын.
Привычный к лошадям, мальчик смело натянул поводья и выпрямился на спине жеребенка, как опытный всадник.
– Смело трогайся, – сказал ему дед.
Мальчик сжал колени, и быстрым шагом двинувшийся конь понял, что всадник, хоть и мал, держится уверенно и заставит подчиняться себе. Чувствуя это, жеребенок шел спокойно и ровно, не делая резких движений. Видно было, что маленький всадник следует народной мудрости, гласящей, что «лошадь любит того, кто умеет ездить на ней».
Проехав перед воротами несколько раз, Цокх спрыгнул с коня.
– Он устал после долгого пути, стреножь его, как полагается, и отпусти пастись. Пока не привыкнет к новому месту, с него нельзя спускать глаз, ведь любое животное сначала стремится убежать туда, откуда его привезли, – сказал Цокху дед.
Много односельчан пришло в тот вечер к Гайгат, чтобы похвалить и благословить приобретенного коня. Что касается Лома, то он вообще не выпускал поводья из рук.
Вечером он привязал свое сокровище к столбу ворот на длинной веревке, и жеребенок пасся поблизости от дома под неусыпным взором мальчика. Ночью его заперли в подготовленное для него чистое и сухое стойло, и Гайгат несколько раз за ночь ходила с зажженной сухой сосновой лучиной проверить, все ли в порядке с конем.
;_________________________________ 223 __________________________________;
– Пока конь не привыкнет к новому месту, он может просунуть ногу в повод недоуздка или запутаться в нем, поэтому несколько ночей надо так следить за ним, – объяснила Гайгат свои ночные выходы.
Утром, едва проснувшись, Лом выбежал во двор со словами: «Я хочу посмотреть на коня, которого купил мне воти!»
Увидев его в загоне для скота, Гайгат сказала:
– Ты, наверно, пришел поухаживать за своим конем, я уже привязала его пастись возле двора. Пойдем вместе посмотрим на нашего жеребенка.
На этом коротком пути она давала внуку множество полезных советов:
– Никогда не подходи к лошади сзади, она не будет знать, кто идет, и может лягнуть очень сильно, это касается всех лошадей, такова суть. Нужно подойти спереди, дать узнать себя и взять за поводья, ласково называя по имени. Никогда не держись неуверенно и боязливо перед конем, а то он, узнав, что ты боишься, может научиться кусаться и драться.
– Нана, а как мы его назовем? – спросил мальчик.
– Сначала посоветуемся с твоими дядями и решим, – ответила Гайгат.
В этот день они обсуждали, какое имя дать приобретенному коню, и, не мудрствуя лукаво, решили назвать его Ды (Скакун).
Два неразлучных друга вновь встретились на обычном месте их детских игр, но на этот раз они были не одни, рядом с ними были два прекрасных жеребенка. Жеребята, долгое время стоявшие в одном стойле, пронзительно заржав, устремились навстречу друг другу. Мальчики соскочили с коней и, стреножив, отпустили пастись. А сами повели разговор о своих скакунах, всячески хваля их и мечтательно рассказывая о том, насколько могли представить своими незрелыми детскими умами, как будут беречь и любить своих коней. Это был один из самых счастливых дней в их жизни.
– Наверное, они скучали друг без друга из-за того, что провели ночь отдельно, – сказал Лом.
;_________________________________ 224 __________________________________;
В полдень они напоили коней и направились к селу. Вдруг в пути Лом предложил:
– Что тебе делать дома? Может, лучше, пойдем к нам? Недолго думая, Цокх согласился.
Стреножив, они отпустили жеребят пастись около двора,
поели сами и отправились обратно.
До вечера находились они на пастбище со своими
скакунами, а вечером пошли домой.
Так повторялось изо дня в день. За эти несколько дней Лом
научился твердо держаться на коне, скакать рысью и галопом. Как-то вечером, перед сном, Гайгат сказала Лому:
– Завтра пойдем смотреть пчел и возьмем с собой
жеребенка.
– А можно я приглашу и Цокха пойти с нами? – попросил
Лом, зная, что бабушка ему не откажет. – Он бы пошел с удовольствием.
– Конечно, можно, но сейчас поздно, завтра скажешь.
– Разбуди меня завтра вовремя, нана, – попросил мальчик, засыпая.
Утром Лом проснулся сам и, привязав жеребенка у изгороди, где трава была сочнее, побежал к приятелю сказать, что они с бабушкой идут смотреть пчел и берут с собой жеребенка.
– Подожди, – воскликнул Цокх, – я попрошу родителей, чтобы и меня пустили с вами!
Он забежал в дом и через несколько мгновений выбежал, сияя от радости.
– Я тоже иду! – громко крикнул он.
Не быть с другом на такой прогулке было выше его сил.
Лом пошел домой.
Как только Лом с Гайгат вышли, к ним присоединился Цокх,
и они двинулись в путь. Следом бежала собака. Впереди, чуть сутулясь, шла Гайгат, опираясь на палку с железным наконечником. На поясе у нее висел кинжал. Хотя горе и заботы согнули ее и сердце иногда пошаливало, Гайгат все еще была крепка и могла прошагать сколько угодно. ;_________________________________ 225 __________________________________;
Наконец они дошли до пчельника, и Гайгат принялась за работу. Лом стал ей помогать, надеясь научиться у нее всем премудростям разведения пчел. Все это время Борзиг не спускал глаз с жеребят и находился между ними и пчелами, словно охраняя от них пчел.
Когда пчелы начинали сердито роиться и жужжать, Гайгат говорила:
– При работе с пчелами нужно быть очень мягким и терпеливым, чтобы не рассердить их.
В этом году пчелиных семей прибавилось, как никогда, да и меду тоже было в изобилии.
Незаметно пришла зима. Излишки пчелиных семей и мед они продали, оставив себе столько меду, чтобы хватило до лета. Часто люди даже в очередь вставали, чтобы купить у них мед, настолько прославленной была честность Гайгат. Все знали, что у нее и мед чистый, и пчелиные семьи сильные.
Здесь, в горах Ингушетии, зима обычно не была суровой. Когда непосредственно не шел снег и не было сильных ветров, скот днем пасся и в зимнее время.
К середине дня выводили мальчики на водопой своих коней. Вечером клали корм и следили за тем, чтобы им всегда было сухо и тепло, в общем, делали вс; возможное, чтобы их скакуны были лучше всех, когда вырастут.
На склонах с солнечной стороны большую часть времени снега не было, он успевал растаять за несколько дней, на тенистых склонах снег и лед держались всю зиму. С утра, пока солнце не поднялось высоко, ребятишки играли: катались на санках, крутили волчки на гладком льду. Лом опережал всех в катании на санках, да и в кружении волчка ему не было равных.
Волчки делались из дерева, бычьего или буйволового рога. Крутили их плетьми с рукоятями из ветвей калины-гордовины. Кора этого кустарника, в отличие от других, бывает мягкой и шелковистой на ощупь даже в самую сильную стужу. Сама плеть сплеталась из воловьего или конского волоса. Ее ударами и крутили волчок.
Волчок Лома, сделанный из рога старого вола, превосходил ;_________________________________ 226 __________________________________;
волчки всех остальных мальчишек.
Состязания по кручению волчков были довольно азартными.
Дети играли, стараясь вытолкнуть из круга чужие волчки. За каждое победное действие насчитывались баллы, которые подытоживались в конце игры.
Любой волчок, столкнувшийся с волчком Лома, вылетал из круга и оказывался в глубоком снегу, где его с трудом находили. Когда солнце поднималось высоко, снег и лед начинали подтаивать, и игра останавливалась до следующего утра. Дети
шли домой и помогали взрослым по хозяйству.
Зимой работы было совсем мало. Любое занятие горца
зимой завершалось быстро, и тогда люди ходили друг к другу в гости, беседовали, часто засиживаясь допоздна. Так проходила зима.
После весеннего равноденствия появлялись первые признаки весны. Все начинали работу, как один. Те, у кого были готовые пашни, сразу начинали пахать и сеять, а безземельные делали искусственные террасы, строя вдоль склонов каменные ограды и заполняя их всем, что попадется под руку: сланцевой крошкой, глиной, песком. Все это засыпалось речной землей, навозом, перегноем из овечьих стоянок. На следующий год такие террасы уже можно было засеять зерном. На этих террасах урожай, как правило, бывал великолепным.
Не в любом месте можно было устраивать пашню, распахав, например, пастбище или участок леса. Каждый свой шаг при обустройстве быта горец должен был согласовывать с односельчанами, самоуправство не приводило ни к чему хорошему. Прежде чем забить колышек, человек думал, а не принесет ли это вреда остальным жителям. Так берегли горцы и природу, и свои взаимоотношения.
Лом и его друг Цокх все свое время отдавали обучению своих коней и непрерывно учились верховой езде сами. Недалеко от села была специально подготовленная для этой цели площадка.
Площадка эта была также равноудалена от других окружающих сел и доступна любому. Там всегда были
;_________________________________ 227 __________________________________;
всадники, обучающие своих коней и просто приехавшие джигитовать. Большинство всадников было намного старше Лома и Цокха, и только пара мальчиков бывала в лучшем случае их возраста. Здесь учились высшим приемам джигитовки.
Джигитовка считалась совершенной, только если соблюдались все правила: нельзя было наклоняться в противоположную сторону при повороте коня, давать расходиться полам черкески, малейшим образом тревожить спокойствие стоящих вокруг зрителей. Большим искусством считалось после пяти-шести кругов разогнать коня при помощи плети во весь опор за тридцать-сорок локтей до финишной черты и резко остановить его на самой черте. Это удавалось только нескольким самым ловким юношам. Когда конь, остановленный кем-то из них, вспахивал задними ногами землю перед финишной чертой, стоящие вокруг старики говорили: «Раньше бывало, всадник видел, что ему не удается остановить коня, и так резко осаживал его, что ломал шею, и конь падал мертвым прямо на черту». Одним словом, на этом месте делали вс;, что только может делать всадник с конем, а те, кто ещ; не умел, учились: скакали наперегонки, поднимали скакунов на дыбы и даже заставляли танцевать. Многие всадники были настолько искусны, что, наблюдая за ними, трудно было поверить собственным глазам. Некоторые из них скакали даже стоя. Некоторые свешивались назад и скакали во весь опор, спрыгивали с коней на полном скаку и некоторое время бежали рядом, а потом вновь одни прыжком оказывались в седле. Для того, чтобы достичь такого мастерства, недостаточно было одного умения, нужно было слиться со своим конем, и многим это удавалось.
После того, как вечером люди расходились, Лом и Цокх вновь шли туда, чтобы учиться без всяких препятствий, и находились там до глубокой ночи. Иногда, чтобы посмотреть на них, а при необходимости и дать совет, с ними шли и родственники. Когда им удавался какой-нибудь заметный трюк, пусть и выполненный без должного мастерства, их хвалили, называли молодцами и советовали и дальше учиться, не щадя ни
;_________________________________ 228 __________________________________;
себя, ни коней, чтобы в будущем гордиться ими как лучшими всадниками в округе.
Не успело закончиться это лето, как Лом и Цокх выучили в основном то, что полагалось знать и уметь хорошему всаднику. Осталось только бесконечно шлифовать это умение.
;_________________________________ 229 __________________________________;
СМЕРТЬ ВОЖАКА И БОРЗИГА
Однажды ранним утром, когда Гайгат, как обычно, выгоняла из загона овец, она заметила, что вожак, который всегда шел впереди, на этот раз плетется позади всех, опустив голову и с какой-то печалью в глазах.
– Эге! Кажется, наш вожак заболел, – сказала Гайгат с тревогой в голосе.
Она позвала его, приласкала, насыпала зерна, но все было тщетно: вожак был безучастен. Подошедший Лом обнял его, пытался поиграть с ним, но тому было не до игр. Видно было, что заболел вожак серьезно.
– Больным его нельзя пускать на пастбище, оставим дома, – сказала Гайгат, пытаясь завести вожака обратно в загон, но тот упрямо отказывался.
Видя тщетность своих попыток, Гайгат сказала Лому:
– Что же, сегодняшний день он как-нибудь переживет, – и погнала овец, коз с плетущимся позади вожаком к месту, где собиралась отара.
Там же был человек, который сегодня должен был пасти сельскую отару.
Гайгат предупредила его:
– Козел наш болен, я пригнала его сегодня только потому, что не смогли отделить от овец; смотри за ним внимательно.
В тот день Гайгат с Ломом несколько раз ходили взглянуть на вожака, но никаких изменений не было: он был так же слаб и вял, как и утром.
;_________________________________ 230 __________________________________;
Вечером Гайгат осмотрела вернувшегося с пастбища вожака и заметила, что его состояние ухудшилось. Она быстро пошла к Элаборзу и поведала ему о своей беде.
– Ничего, животные тоже заболевают, как и люди, – успокоил ее Элаборз, – скоро выздоровеет.
– Не знаю, очень уж он плох, – вздохнула Гайгат.
В селе был лекарь, хорошо разбирающийся в болезнях животных. Элаборз привел его, чтобы он осмотрел больное животное. Увидев вожака, лекарь сказал:
– Он достаточно стар, ведь я помню его еще козленком. Возможно, ему уже исполнилось пятнадцать лет или около этого. Ничто на земле не вечно, каждому существу Аллах определил свое время. Недомогание его – признак возраста и приближающейся смерти.
Гайгат в это время среди них не было. Лекарь продолжил свою речь:
– Будем надеяться, что он поправится и поживет еще немного, если даст Аллах. Мать успокой, скажи, что он выздоровеет.
Элаборз спросил у лекаря перед его уходом:
– Есть ли какое-нибудь лекарство, которое помогло бы ему? Если да, я поеду во Владикавказ и привезу.
Лекарь, вновь прислонив ухо к левому боку животного, а затем и к спине, послушал сердце и легкие вожака и сказал:
– Со здоровьем у него все в порядке, насколько я вижу и знаю, лекарства здесь не помогут. Не стоит зря трудиться, он слишком стар и прожил свой век.
Вожак стоял спокойно и отрешенно, еле держась на ослабевших ногах. В прежние лучшие времена его жизни трудно было представить, чтобы он так близко подпустил к себе незнакомого человека.
Часто ложась, почти не прикасаясь к траве на пастбище, облизывая руки тому, кто подходил к нему, провел вожак весь следующий день.
В глубине души Гайгат знала, что вожак прожил свой век, ;_________________________________ 231 __________________________________;
но надеялась, что умное животное, почти понимающее человеческий язык, поправится и еще поживет им на радость.
Многие соседи советовали Гайгат зарезать его. Она была недовольна такими предложениями и отказывалась даже думать об этом.
В эту ночь они часто выходили посмотреть, как чувствует себя вожак. Тот тихо лежал в углу загона и смотрел на них умными и печальными глазами.
В таком состоянии он провел три дня, а на четвертый день начал беспокоиться и биться о ворота ограды, словно требуя выпустить его. В это время пришел Элаборз, и Ковнарк каким- то образом оказался здесь.
– Откройте ворота, пусть идет куда хочет, – произнес Ковнарк. – С этим миром он уже собирается попрощаться. «Достойный мужчина умирает вне дома», – говорили наши предки. Некоторые животные поступают так же.
Вожаку открыли ворота, и он уверенно двинулся вперед, словно вновь стал молодым. Дойдя до родника, где всегда останавливался на водопой вместе со своими подопечными, он выпил воды и пошел вверх по склону. Лом грустно шагал за ним. Крупные капли пота падали с вожака. Мальчик никогда прежде не видел этого и говорил про себя: «Вожак просто постарел и заболел немного, но ничего, он скоро поправится». В то, что вожак выздоровеет, Лом верил без всякого сомнения.
Вожак поднялся на возвышенность, где всегда лежал, наблюдая за отарой, и лег там.
Вскоре подоспели и Ковнарк с Элаборзом. Раньше них пришла и Гайгат.
– Теперь пусть лежит спокойно и ждет своего часа, – сказал Ковнарк. – Принесите ему все, что он сможет захотеть напоследок: соль, воду, зерно. Он хорошо послужил и достоин, чтобы за ним ухаживали, как за человеком.
Лом присел возле вожака. Тот, увидев его, обрадовался и даже немного приподнял голову.
Вечером вожак умер. Гайгат плакала. Плакал и Лом. ;_________________________________ 232 __________________________________;
Ковнарк сказал:
– Принесите лопаты, мы зароем его здесь, где он встретил смерть.
Когда принесли лопаты, то, не трогая мертвое животное, отметили размер ямы, надрезая дерн вокруг вожака, оттащили его в сторону, сняли дерн, затем аккуратно сложили в стороне снятые пласты, не разрывая их, и начали копать яму. Выкопав, они уложили в нее труп вожака и засыпали земл;й, а потом положили каждый кусок дерна на свое место, так, что невозможно было догадаться, что здесь кто-то копал яму. Оставшуюся землю унесли и высыпали около дороги. Затем, произнеся традиционное: «Да унесешь ты с собой все будущие беды и болезни и будешь жертвой за них!» – все пошли домой.
У Гайгат был козленок, удивительно похожий на умершего от старости вожака, и она вместе с Нувсой и Ломом решила вырастить из него такого же. В конце концов им это удалось, и новый вожак не только внешне, но и повадками стал похож на старого.
Как только козленку исполнился год, они стянули его рожки сверху, вставив посередине дощечку, чтобы они переплелись. Часто осматривала Гайгат кожаный ремешок, которым были обвязаны рожки козленка, чтобы он не врос в рога или не ослабел. Они решили переплести рога три раза. Обучали козленка охранять овец и повелевать ими, а также категорически не подпускать к себе чужого человека.
Собака их тоже постарела. Медленно шла она следом за овцами, стала меньше лаять и двигаться, но то, что ей доверили охранять, стерегла все еще зорко.
В один из дней, вернувшись после обучения коня, Лом спросил:
– Нана, а сколько лет Борзигу?
– Много, а почему ты спрашиваешь? – задала в ответ вопрос Гайгат.
– Сегодня там, на площадке, где обучают лошадей, зашел разговор о том, сколько лет могут жить коровы, лошади, овцы,
;_________________________________ 233 __________________________________;
кошки, собаки и другие животные. Говорили, что собаки и кошки живут только двенадцать лет, поэтому я спрашиваю. Не взять ли нам откуда-нибудь щенка? Ведь Борзиг старше меня, а мне уже девять лет. Вон у наших верхних соседей есть щенки в возрасте, когда самостоятельно могут есть. Они очень красивые, есть среди них и похожие на Борзига. Их мальчик сказал, что подарит мне одного. Рядом с Борзигом он бы научился всему.
– Возьми его, – не раздумывая, сказала Гайгат, – Борзигу уже двенадцатый год.
Услышав слово «двенадцатый», Лом вскочил и, схватив какую-то старую сумку, побежал за щенком, ни на миг не забывая о том, что люди сегодня говорили, что собаки живут только двенадцать лет. В пути он про себя думал: «Если бы люди завели этот разговор раньше, я бы давно приобрел щенка, чтобы воспитать его вместе с Борзигом. А теперь успею ли я?»
Лом теперь знал, что такое смерть. Он боялся, что Борзиг умрет раньше, чем успеет обучить щенка всем премудростям собачьей жизни, и бежал изо всех сил, чтобы не терять драгоценного времени.
Прибежав ко двору, где жил мальчик, обещавший ему щенка, Лом увидел его во дворе и объяснил, зачем пришел. Тот взял сумку и, вытащив какой-то тряпкой из шевелящейся щенячьей кучи указанного Ломом щенка, положил его в сумку, закрыл, протянул Лому и сказал:
– Пока он не привыкнет к вашему двору, надо держать его взаперти и кормить молоком.
– Еды он будет получать вволю: и молоко, и мясо! – радостно воскликнул Лом и, от души поблагодарив мальчика, пошел домой со своей драгоценной ношей.
В ожидании его Гайгат приготовила временное место для щенка.
– Пока выпусти его здесь, – сказала она, – а завтра сколотим хорошую конуру. До тех пор, пока он не привыкнет к нам, его нельзя выпускать на волю, да и к Борзигу его надо приучить, сдружить с ним.
;_________________________________ 234 __________________________________;
Лом выпустил щенка, ушел и вернулся со свеженадоенным молоком в старой чашке. Щенок испуганно стоял и смотрел, когда перед ним поставили чашку.
– Нана, а можно его назвать Борзиг, как нашего? – спросил Лом.
– Если ты очень хочешь, назовем так, но я думаю, что лучше назвать его просто Казилг*.
Лом, согласившись, кивнул головой. «Казилг-Казилг, Борзиг-Борзиг», – начали они вместе ласкать щенка.
Словно почувствовав, что от этих людей ему не грозит опасность, Казилг подошел к чашке и начал спокойно лакать молоко. Насытившись, он отошел в сторону, несколько раз тонко взвизгнул и лег.
Спящий у ворот овчарни Борзиг, услышав визг щенка, встрепенулся и, вскочив, быстро подбежал к нему. Видимо, он был удивлен тем, что кто-то из семейства собачьих без его ведома появился во дворе. Несколько мгновений он постоял возле щенка, а затем, тихо прорычав, так, что еле мог услышать стоящий рядом человек, повернулся и пошел на свое место, словно говоря: «У меня нет времени на тебя». Умудр;нный опытом жизни Борзиг знал, что от такого щенка не может исходить никакой опасности.
Неделю провел щенок в сооруженной для него конуре. Еще неделю, когда Гайгат уходила смотреть за пчелами и уводила с собой Борзига, щенка выводили и приучали ко двору. Вернувшись вечером домой, собака подходила к щенку и наблюдала за ним. Вначале щенок боялся большой и грозной собаки и забивался в угол при виде ее. Спустя какое-то время он начал выходить из своего убежища и, подойдя к ограде, тихо повизгивая, что-то говорил старшему собрату на своем щенячьем языке.
В следующий раз, когда Борзиг подошел к конуре щенка, Лом выпустил его, и, когда он подбежал, старый пес недовольно повернулся и ушел обратно. Щенок с юной прытью побежал за ним, несколько раз звонко пролаяв, словно говоря: если ты
;_________________________________ 235 __________________________________;
такой трусливый, зачем вообще подходишь ко мне каждый раз? Борзиг степенно ушел, не обращая на него никакого внимания, и лег на свое место. Щенок не успокаивался, подбегал, лаял, пытаясь растормошить его, но Борзиг был безучастен. Иногда щенок толкал Борзига, иногда перескакивал через него. Вскоре Борзиг растянулся во всю длину и, играя, протягивал переднюю лапу, когда щенок подбегал близко. Давно так не играл Борзиг, примерно с годовалого возраста он был степенным сторожевым псом, все время доказывающим, что он не зря «ест свой хлеб». Таким воспитал его Джабал. И сейчас Борзиг не имел никакого желания играть, но инстинктивный собачий такт говорил ему, что нельзя отвергать заигрывания юного щенка, поэтому, пусть и вяло, но начал играть с ним, ни на мгновение не забывая, что его задача – охранять двор и вс;, что находится в нем.
Долго стоял Лом, любуясь ими и наслаждаясь их игрой. Теперь, с появлением Казилга, у него стало забот больше.
Через шесть-семь месяцев Казилг уже выучил достаточно из того, что знал Борзиг, а в умении отыскать след он даже превосходил его, безошибочно находил человека, где бы его ни спрятали, а также овцу, козу или любое другое животное. Обучение его не прекращалось ни на один день. Казилгу предстояло стать лучшим псом.
Не прекращалось ни на день и обучение коней Лома и его друга Цокха, мастерство их зашло так далеко, что они превратились в одно целое со своими скакунами и могли делать на конях вс;, что делали лучшие всадники в горах. Цокх был на один год старше Лома. Несмотря на то, что верховую езду он освоил раньше Лома, теперь тот опережал его во всем, особенно в самых тяжелых трюках, так как трудился, не жалея сил.
Гайгат тайно и явно помогала ему во всех его делах, не выпуская из поля зрения, берегла как зеницу ока, вкусно кормила, велела вовремя ложиться спать, не слушая возражений мальчика, говоря, что третью часть суток человек должен спать. Будила она его рано, говоря, что вторую треть суток человек должен трудиться, если хочет жить, как люди. Потом добавляла:
;_________________________________ 236 __________________________________;
– А оставшуюся треть суток тоже нельзя тратить бездумно: человек должен учиться науке, религии, хорошим играм. И развлечениям тоже нужно отдавать часть этого времени.
Так воспитывала Гайгат своего внука. Не оставались в стороне и дяди Лома: они помогали и материально, и советами, и присмотром.
Однажды утром Гайгат вышла из дома и не увидела во дворе собак. Кричала, звала – они не отзывались. Зайдя в дом, она сказала:
– Собак во дворе нет, и на зов не идут.
Гайгат не помнила случая, чтобы Борзиг по своей воле отошел от места, которое ему поручили сторожить, будь то дома или в открытом поле. Что бы то ни было, произошло нечто непредвиденное.
Лом быстро вскочил на коня и выехал со двора. Следом пошла Гайгат с посохом-копьем в руке и кинжалом на поясе. Как только Лом выехал за ворота, подбежал Казилг. Увидев хозяина, он жалобно завизжал, словно пытаясь что-то сказать, и, взмахивая хвостом, побежал обратно.
– Ну, пусти жеребенка вскачь, ему нужна помощь. Вероятно, Борзиг занемог и лежит где-то, – сказала Гайгат внуку.
Она вспомнила, как иногда волки, подойдя прямо к домам и услышав лай собак, притворялись, что убегают, и этим заманивали собак на безнадежную и опасную погоню, а когда удалялись далеко от села, накидывались на слабейшую из них и, убив, съедали е;. Подумав об этом, Гайгат вдруг испугалась, что мальчик наткнется на стаю волков, но, вспомнив, что у него за спиной ружье, успокоилась. Несмотря на то, что Лом еще был довольно мал, он отлично владел кремневкой и стрелял метко, что было заслугой Гайгат, Элаборза и других братьев отца Лома, с малых лет учивших его владению оружием.
Успокоившись, Гайгат пошла следом за ним. Она говорила про себя: «Постарел Борзиг, прошло то время, когда он в одиночку справлялся с волком». Услышав лай собаки, Гайгат отбросила эти мысли и, внимательно посмотрев вперед, увидела,
;_________________________________ 237 __________________________________;
что Лом сошел с коня и что-то пристально рассматривает. Казилг бегал взад-вперед и громко лаял, словно указывая Гайгат, куда идти.
Привязав конец поводьев к передней ноге жеребца (можно было обойтись и без этого, конь никуда не ушел бы, но народная мудрость призывает не верить коню) и отпустив его пастись, мальчик пошел навстречу бабушке.
Как только Лом сделал несколько шагов, Гайгат увидела лежащего на земле Борзига.
– Что случилось с собакой, зверь не ранил его? – спросила Гайгат.
– Нет, не ранил, – мягко ответил Лом.
Увидев Гайгат, пес приподнялся на передние лапы.
– Живи долго, мой Борзиг, – ласково сказала Гайгат с
дрожью в голосе, присев рядом с ним, и несколько раз погладила собаку. – Ложись, если тебе плохо, ты все сделал в своей жизни, оказывая уважение нане. И в самом деле, не ранен, – обратилась она к Лому, – просто ему уже двенадцать лет, и он хочет умереть вне села, как достойный мужчина.
Борзиг будто понимал, что речь идет о нем. Из глаз пса потекли слезы. Но это были слезы радости в ответ на ласку Гайгат.
Борзиг снова лег. Силы его были на исходе.
Скоро все односельчане узнали, что пес Гайгат ушел из села, чтобы умереть. К Гайгат начали приходить все, кто пришел бы незамедлительно в час беды. Некоторые поднимались к месту, где лежал Борзиг. Никто не испытывал к нему неприязни, за всю недолгую собачью жизнь он не принес никому вреда даже беспричинным лаем, он лишь преданно охранял то, что ему доверили. Были здесь и Элаборз, и Ковнарк, и младшие.
Увидев перед умирающим псом разнообразную еду, Ковнарк сказал:
– Еду ставить бесполезно, есть он не будет. Просто давайте ему воды вволю. Говорят, что собаки перед смертью испытывают сильнейшую жажду, больше, чем другие живые
;_________________________________ 238 __________________________________;
существа.
Пока люди приходили и уходили, настал полдень. Вскоре
Борзиг испустил дух.
Когда люди копали для Борзига яму, Казилг сидел и
враждебно смотрел на них. А когда хотели опустить в яму, Казилг заметался, и начал бросаться на тех, кто хотел поднять Борзига.
С трудом Гайгат, Нувса и Лом справились с ним. Они успокоили щенка и силой, и лаской и, продев крюк посоха через кольцо ошейника, увели в сторону. А Борзига захоронили, точно так же, как незадолго до этого вожака.
Сделано это было так не потому, что животные принадлежали Гайгат, хотя большая, чем обычно, степень участия людей и была вызвана тем, что Гайгат и Нувса жили без сына и мужа. Просто ингуши не оставляли лежать под солнцем трупы умерших животных, отравляя воздух смрадом гниения.
Если у кого-то подыхала скотина, первый, кто натыкался на мертвое животное, давал знать об этом хозяину. Потом, при необходимости, помогали ему закопать погибшее животное.
Таким образом, немедленное захоронение трупов животных было в горах неукоснительным законом, и он касался даже трупов диких животных в горах и лесах. Их закапывали также.
Так остался Лом без своих любимых вожака и Борзига. Но в сердце и мыслях его они были всегда. Днем, во время работы, ему некогда было думать о них, и становилось немного легче, но ночью они вставали перед ним как живые, и Лом становился тих и печален. Проходило много времени, прежде чем сон смыкал его усталые глаза.
;_________________________________ 239 __________________________________;
РАСКРЫТИЕ ТАЙНЫ
Как-то раз, сидя на пчельнике в одиночестве, Лом отчетливо вспомнил слова, сказанные Канто во время игры. Впрочем, вспоминал он их всегда, но теперь они прозвучали в его мозгу особенно сильно и четко: «Вряд ли твой воти приедет, наверное, тебе не сказали, где он». Лом решил при первой же встрече с ним всеми правдами и неправдами заставить его рассказать вс;, что он знает о его отце.
В это время пришла Гайгат с сыном Элаборза шести-семи лет и сказала:
– Поезжай домой, поешь, а потом вернешься обратно. Пока здесь побуду я.
– Хорошо, – сказал Лом и, вскочив на коня, поехал домой.
Отъехав немного, он направился не по дороге, которая вела прямо к их дому, а по другой. Он решил заехать к Канто.
Подъехав к воротам и спешившись, он позвал его, но вышедшая на зов мать Канто сказала, что он ушел играть с детьми.
– Я тоже пришел позвать его играть, когда он придет, пожалуйста, скажите ему, чтобы пришел ко мне, – сказал Лом и ушел домой.
Матери Канто нравилось, что ее сын дружит с Ломом и Цокхом. Канто был отъявленным сорванцом, и она надеялась, что общение со спокойными и рассудительными мальчиками благотворно повлияет на него.
;_________________________________ 240 __________________________________;
– Конечно, скажу, – довольная, произнесла она, – даже сама пришлю его, когда придет домой.
Не прошло много времени с той минуты, как Лом сел за стол, когда со двора его позвали. Когда Лом вышел, у ворот стоял Канто.
– Мать сказала мне, что ты приходил, и, вот, я пришел, – сказал Канто.
– Хорошо, что ты приш;л. Давай сначала поедим, – сказал Лом по-взрослому.
Они зашли в дом, и Лом попросил мать, чтобы она поставила на стол вс;, что у них есть.
Нувса принесла яичницу, сметану, сыр в масле, еще горячие пшеничные лепешки, чистейший липовый мед.
Канто ел, удивленно оглядываясь. В его доме и по праздникам не было такой пищи; они были очень бедны. Отец Канто был болен и не мог трудиться. Мать тоже была не такой закалки, как Гайгат, хотя и делала вс;, что было в е; силах. Канто попробовал понемногу из всего, что было на столе, но наедаться не стал, хотя и мог съесть больше.
– Если хочешь, сейчас пойдем, – сказал Лом после нескольких вежливых просьб поесть ещ;.
Уходя, Канто, как взрослый, поблагодарил Нувсу за хлеб- соль, и приятели направились в сторону пчельника.
Лом вел в поводу коня и через несколько шагов ловко вскочил на него.
– Хочешь покататься? – спросил он у Канто.
– Кто не захотел бы покататься на таком коне!– воскликнул Канто. – Но ты же знаешь, что у нас нет лошади и я плохо езжу верхом.
– Я тебя научу! Если я не буду учить тебя тому, что умею, а ты – меня, то зачем мы вообще живем на свете? – сказал Лом, соскочив с коня и подсаживая Канто.
Немного боясь, но все же с восторгом сидел Канто на коне, которого теперь уже трудно было назвать жеребенком. Лом разрешил ему кататься до тех пор, пока тот не сказал, что
;_________________________________ 241 __________________________________;
достаточно. Лом помог ему слезть, и они оба дальше пошли пешком.
– Ты знаешь много такого, что мы с Цокхом и другие ребята нашего возраста не знаем, – издалека завел разговор Лом. – Среди всех детей, с которыми мы играем, никто не знает новостей лучше тебя, – начал он хвалить его. – Расскажи что-нибудь новое и интересное.
Канто рассказал много новостей из близлежащих сел, ни одну из которых Лом не знал. Знал Канто и многое, не соответствующее его возрасту: кто кого засватал, кто женится, кто и когда выходит замуж и прочее.
Лом попросил его:
– Расскажи что-нибудь из прежней жизни, из старины.
Лом надеялся, что он без его вопросов сам что-нибудь
нечаянно расскажет о его отце, и не стал спрашивать, боясь, что прямой вопрос насторожит Канто и он никогда ничего не расскажет. Лом полагал, что Гайгат еще с тех пор предупредила мальчика, чтобы он ни в коем случае ничего не рассказывал ему из того, что знает о Джабале.
Канто начал рассказывать одну историю, утверждая, что это быль:
«У одного богатого человека была взрослая красавица-дочь. В нее был влюблен бедный юноша. Девушка, в свою очередь, тоже любила его. Бедность была единственным недостатком юноши; он был прекрасен лицом и телом, умен и отважен.
Отец юноши послал сватов к отцу девушки. Он был хоть и бедным, но мудрым и уважаемым человеком. «Не обижу я его прямым отказом, – решил отец девушки, – а поручу какое- нибудь совершенно невыполнимое дело и под этим предлогом откажу». Затем сказал отцу юноши: «Пусть твой сын переночует вон на той горе». Гора эта круглый год, и зимой и летом, была покрыта снегом и льдом. Случайно вынужденный заночевать на ней путник замерзал. Не помнили случая, чтобы кто-нибудь остался в живых после такой ночевки.
Юноша тепло оделся (к тому же он был согреваем еще и ;_________________________________ 242 __________________________________;
любовью), пошел и переночевал на вершине указанной горы.
На второй день он вернулся целым и невредимым.
Богач позвал его к себе и начал задавать вопросы: «Как ты
готовился? Во что был одет? Что видел там?»
С вершины горы была видна башня богача. На окне башни
девушка поставила свечу, чтобы юноша знал, что она думает о нем. «Я видел свет свечи в окне вашего дома», – сказал юноша, которому основательно надоели вопросы богача. «Пламя этой свечи согревало тебя, и поэтому ты не замерз, – сказал богач. – Договор нарушен, можешь идти домой».
Разговор этот слышали остальные члены семьи богача. В полдень дочь его начала готовить еду. Когда прошло время, достаточное для приготовления пищи, дочь занесла еду отцу. Мясо и все остальное было совершенно сырым. «Что это такое?» – удивился тот и позвал жену: «Почему еда сырая?» «Еду сегодня готовила наша девочка», – ответила ему жена. Они позвали дочь и спросили у нее: «Почему у тебя вс; осталось сырым?» «Не может быть, – ответила та, – ведь я поставила котлы возле печки». Стесняясь долго стоять перед матерью и отцом, девушка вышла.
Тогда богач пожалел о своих словах, сказанных молодому человеку, который сватался к его дочери, и сказал: «Пошлите людей и позовите отца юноши, я дам ему положительный ответ, пусть это родство соединит наши семьи, если девочка хочет этого».
Так он и сделал: выдал дочь за бедного юношу.
Лому этот рассказ показался очень длинным и неинтересным, и многое он пропустил мимо ушей. К тому же эту историю ему раньше рассказала Гайгат в один из долгих зимних вечеров. Лом жаждал только одного рассказа. Почувствовав уверенность в том, что Канто ему не откажет, он решил прямо спросить, знает ли он, где его отец. Лом боялся, что за ним придет Гайгат или Канто позовут домой, и его план не исполнится.
– Красивая история, и ты посмотри, какими жестокими были ;_________________________________ 243 __________________________________;
люди в то время, – притворяясь заинтересованным, сказал Лом. – У тебя ума больше, поэтому ты так много знаешь. Чаще всего, то, что ты сказал, оказывается правдой. Помнишь, ты сказал мне как-то во время игры: «Сомневаюсь я, что ваш воти вернется». Так оно и есть: он до сих пор не вернулся.
– Как он может вернуться, если... – вдруг смолк Канто, чуть не сказав «умер». Две тревожные мысли трепетали в его голове: и то, какую боль он причинит Лому, если скажет о смерти отца, и то, как будет презирать его Гайгат, если он нарушит данное ей слово ничего не говорить Лому о гибели его отца.
Лом с отчаянием и надеждой прямо спросил:
– Я знаю, что ты многое знаешь о моем отце. Пожалуйста, ради Аллаха, расскажи мне вс;, что знаешь о нем. А я тебе клянусь, что ни одной живой душе не расскажу, что слышал это от тебя. Ведь я, рано или поздно, вс; равно узнаю об этом! Не знаю почему, но дома взрослые скрывают от меня правду.
– А ты дашь мне слово, что никому не расскажешь о том, что знаешь правду, тем более от кого е; услышал?
Лом дал слово, тверже которого не бывает.
– Теперь пошли со мной, – сказал Канто серьезным голосом. Лом пошел за ним, держа в руках поводья. Конь послушно
следовал за ним. Лом не стал садиться на коня из уважения к Канто, идущему пешком.
Так, Канто впереди, а Лом сзади – дошли они до кладбища.
Недавно, когда хоронили односельчанина, Лом с детьми уже был здесь. Он знал, что живых на кладбище не бывает. Вне связи с мыслями, само собой, гулко заколотилось сердце Лома. Вдруг его пронзила жуткая мысль: «Неужели наш воти тоже умер?! Если так, то почему нана говорила мне, что он вернется?»
От этих мыслей его отвлек Канто:
– Помнишь, мы были здесь с детьми, когда хоронили одного человека из нашего села. Вот так привезли сюда и похоронили здесь и вашего воти Джабала. Тебе не говорят об этом потому, что ты ещ; мал, ждут, чтобы сказать, когда вырастешь. Но я
;_________________________________ 244 __________________________________;
тебя еще раз очень прошу, никому не говори, что я тебе рассказал об этом.
Лому стало страшно. Он считал, что слова Канто могут быть правдивыми, но не хотел этого признавать. Ведь он так твердо верил тому, что отец жив и что он вернется. Но теперь его надежды начали таять.
Чуть погодя Лом спросил Канто:
– А где лежит наш воти?
– Меня не было здесь тогда, да я и не мог, слишком был мал,
– ответил Канто. – Единственное, что я знаю, – на надмогильном камне бывает написано имя похороненного человека арабскими буквами.
– Пойдем посмотрим, – попросил его Лом.
Канто попытался возразить, говоря Лому, что он не знает место, где находится надмогильный холмик его отца, и они не смогут найти чурт* по надписи, так как не умеют читать, но Лом пошел прямо к кладбищу. Канто ничего не оставалось делать, кроме как следовать за ним.
Лом обошел все чурты, думая про себя: «Если то, что говорит Канто, правда, один из них должен быть поставлен моему отцу».
Вдруг Лом вспомнил, что задержался непривычно долго и что Гайгат может забеспокоиться.
В какой-то мере он испытал облегчение, узнав хоть что-то об отце. Дальше оставалось только узнать подробности.
– Пошли, – сказал он Канто, и они вдвоем вышли с кладбища. – Ты иди домой, а я пойду к нане, иначе она что- нибудь заподозрит.
Лом вскочил на жеребенка и, попрощавшись с приятелем, поехал на пасеку, где уже заждалась Гайгат.
;_________________________________ 245 __________________________________;
МЕДРЕСЕ
Была осень. Как-то раз, когда Гайгат ушла домой и Лом сидел один на пчельнике, ему в голову внезапно пришла мысль пойти учиться в открывшееся недавно в соседнем селе медресе и научиться арабской грамоте.
Лом посчитал, что, выучив арабский язык, он сможет прочитать надписи на надмогильных памятниках и отыскать могилу отца, если это действительно правда, если нет, прямо спросить о нем у бабушки и матери. Когда он размышлял об этом, недалеко послышались голоса, и, взглянув в ту сторону, Лом увидел Канто и Цокха, которые направлялись в его сторону.
Встретившись, они поговорили на разные темы, включая и медресе, и Лом упорно склонял товарищей пойти с ним туда учиться, пока с корнем не вырвал их колебания. Решение было принято: три товарища решили пойти учиться в медресе.
Вечером они сказали о своем решении старшим, и с их стороны никаких возражений не было.
Утром Гайгат отправилась в село, где находилось медресе. С нею были матери Канто и Цокха.
Когда женщины рассказали учителю о цели своего прихода, тот ответил:
– Пусть придут завтра, но вы должны знать, что у нас в учебе соблюдается строгий порядок. Приходить когда вздумается и уходить, обидевшись на что-то, не получится.
– Извините, а за какой период времени заканчивают здесь ;_________________________________ 246 __________________________________;
учебу? – спросила Гайгат. – У нас больше нет детей, без помощника трудно, и хотелось бы узнать, сколько это продлится.
– Если ученик ясно будет осознавать, зачем он здесь находится, знать, каково его родным оторвать полноценного помощника от хозяйства, трудиться, не теряя времени, то за год он научится читать Коран, выучит наизусть три жайна* и будет бегло писать по-арабски.
Затем учитель произнес целую фразу на арабском языке, сказав, что так написано в мусульманских книгах: «Таалламил- илма, фаман ла илма, лаху, ла акла лаху, ва манн ла акла лаху, ла дийна лаху, ва ман ла дийна лаху, ла жанната лаху фил- ахирати». Что означает: «Изучай науки: человек без науки – это человек без ума, человек без ума – человек без веры, человек без веры не увидит рая в Судный день». И добавил:
– Оставьте сомнения и пришлите детей учиться. Вы об этом не пожалеете.
– Как и в какое время они должны ходить? – спросила одна из женщин.
– Муталимы*, приходящие утром, учатся до полудня, а приходящие после полудня – до вечера.
Помня о своей бедности, мать Канто смущенно спросила:
– А сколько нужно платить за учебу?
– Нисколько. Учеба бесплатная. Вы знаете человека по
имени Эла, у которого много лошадей, крупного рогатого скота и овец? Так вот, он открыл это медресе ради Аллаха и содержит его полностью за свой счет. Эла говорит: «Пусть наши дети учатся столько, сколько это возможно». Собирается он учить их и русской грамоте. Не важно, на каком языке человек изучает науку. Лишь бы учился по-настоящему. Тех учеников, которые будут особенно отличаться знаниями, он собирается отправлять дальше на учебу в Россию и другие страны.
Женщинам был знаком человек, имя которого учитель назвал. И в их село неимущим, вдовам и сиротам он часто присылал пожертвования – мясом, мукой, деньгами.
;_________________________________ 247 __________________________________;
– В эти далекие места мы вряд ли сможем послать единственного мальчика, нам хватит и того, что он выучит здесь, – нерешительно сказала Гайгат.
– Что значит «не сможем послать на учебу в далекие страны»? – возмутился учитель. – Ведь в жайнах говорится: «Утлубул-илма! Ва лов бис-сийни» – «Ищите знания даже в Китае», – добавил он твердо.
– Что мальчикам нужно принести с собой? – спросили женщины.
– Ничего не нужно приносить. Вс; есть здесь: и карандаши, и бумага. Пусть у них будет с собою сумка, куда они могут класть то, что прошли за день, и уносить с собой, чтобы заучивать дома.
– Хорошо, наши мальчики придут завтра, – сказала за всех Гайгат, и женщины пошли домой.
Особенно довольна была мать Канто. Раньше она боялась, что е; непослушный сын отобьется от рук, а теперь вс; складывалось наилучшим образом, и по дороге домой женщина радостно повторяла:
– Мой мальчик будет учиться хорошим делам и станет грамотным человеком!
Три товарища вечером встретились у Лома. Долго сидели они, обсуждая свою будущую жизнь, и разошлись поздно. Эта ночь казалась им самой долгой в их жизни.
Особенно долгой показалась она Лому, который почти не спал и встал намного раньше, чем обычно. Быстро и наспех позавтракал он тем, что стояло на столе, взял сумку, приготовленную Гайгат для медресе, и пошел выгонять овец к отаре, где и договорились они с друзьями встретиться, чтобы оттуда пойти в медресе.
Когда они пришли в медресе, ученики собирались.Стояла середина осени, и на открытом воздухе было достаточно холодно. Каждый пришедший заходил в комнату и занимал свое место. Помещение медресе было очень чистым и опрятным. В углу у двери была большая глиняная печь, дающая приятное тепло.
;_________________________________ 248 __________________________________;
;_________________________________ 249 __________________________________;
На печи были две чугунные дверцы: одна большая, а вторая маленькая, а сверху лежала толстая чугунная плита. На раскаленной плите стояла крынка с горячей водой.
Внизу, на полке у стены, стояла вторая – с холодной. Между стеной и печью стояли таз и кумган, а над ними на стене висел глиняный ковш для набирания воды.
При необходимости, если вода была слишком холодной, дети брали глиняным ковшом горячую и, добавив е;, доводили воду до оптимальной температуры. Они делали это так ловко, что ни одна капля не падала на пол.
С лицевой стороны печки, у самого пола, была оставлена ниша, в которой аккуратно были сложены дрова. Висел на стенке печи и большой железный крюк с деревянной ручкой. Когда детям давали время на отдых и выпускали на улицу (это происходило два раза, так как занятия проходили в три урока), тот, кто был назначен дежурным в этот день, если огонь ослабел, добавлял несколько поленьев или через дверцу, или через круглые крышки плиты. Когда он снимал самую маленькую крышку, печь начинала гудеть, как паровоз. Самый большой жар она давала именно в этот момент.
В комнате для занятий мальчики сидели в одном ряду, а девочки – в другом. Чтобы дети могли сидеть ровно, в ряд были сделаны скамейки из ровно оструганных досок. Ряд таких же досок, только выше и шире, шел и впереди скамеек, чтобы дети могли положить на них свои книги, письменные принадлежности и вести письменные работы.
Помещение это было достаточно большим: в нем размещалось до пятидесяти учащихся.
В глубине, где стоял четырехугольный деревянный письменный стол, было место учителя. На столе ровно лежали Кораны и другие книги. Около стола стоял мягкий стул со спинкой. Этот стол и стул основатель медресе привез откуда-то издалека специально для учителя.
Как только дети расселись, вошел учитель – улыбчивый и ;_________________________________ 250 __________________________________;
приятный мужчина средних лет, среднего роста, с аккуратно подстриженной рыжеватой бородой. Одежда его также соответствовала канонам Ислама. По всему его облику было видно, что это глубоко верующий человек.
Дети встали со своих мест все, как один, приветствуя его. Велев им сесть, учитель спросил:
– Есть ли новые ученики?
Встали Лом с двумя своими товарищами, еще один мальчик и две девочки. Записав их в журнал, лежащий перед собой, учитель сказал остальным:
– Сейчас мы повторим вчерашний урок.
– Читай, – сказал он, назвав по имени одного из мальчиков. Очень красиво, хорошо поставленным голосом тот прочитал
заданный текст. Вслед за ним учитель велел прочитать одной из девочек. Она покраснела, засмущалась, но читала так же хорошо, как и мальчик. Тонкий девичий голос придавал особое очарование ее чтению, несмотря на то, что читали они одну и ту же суру.
– А теперь все повторяйте домашнее задание, пока я буду заниматься новыми учениками, – сказал учитель и положил перед каждым вновь прибывшим лист бумаги с заданием:
– Это то, что вы должны выучить в первую очередь.
На листе были написаны буквы. Учитель обяснил и велел выучить из них пять, сказав, что на первый раз этого достаточно.
С удовольствием проведя в медресе первый день, Лом и его товарищи после полудня вернулись домой.
Недели хватило новичкам, чтобы выучить все буквы, но что касается Лома, у него был такой стимул, что он выучил и затвердил все буквы уже на третий день. Однако, боясь показаться выскочкой и чтобы не огорчить товарищей, он и виду не подал, что опередил их. Уже в этом возрасте Лом не любил выделяться среди остальных и не желал громких похвал.
Усердно учились новые ученики, особенно Лом. ;_________________________________ 251 __________________________________;
Способность к учебе проявилась в нем с первого дня. Через месяц он уже научился читать. Воодушевленный этим, Лом и дома все свободное время посвящал учебе. Ещ; через месяц он читал уже бегло, а спустя ещ; месяц удивлял даже многое повидавшего учителя.
В пятницу занятий не было. Через три месяца учебы в первый пятничный день Лом решил тайно пойти на кладбище и найти могилу отца, если он действительно умер.
Когда в полдень Нувса позвала его пообедать, он кое-как поел, а затем, не говоря никому ничего, пошел на кладбище.
Начиная прямо от входа, Лом начал читать надписи на надмогильных памятниках. Разобрать их было нелегко, а некоторые и вовсе невозможно было понять. Наконец ему удалось прочитать на одном из чуртов имя «Джабал». И по всему его телу пробежала дрожь. Сердце едва не выскочило из груди. Немного успокоившись, он внимательно перечитал надпись несколько раз. Сомнений не осталось: на камне было написано именно «Джабал». Теперь Лом окончательно убедился, что чурт поставлен на могиле его отца и под этим невысоким земляным холмиком лежит именно он. Лом пошел домой с тяжелым чувством, сам не понимая, чего в нем больше: горечи осознания того, что отец никогда не вернется, или удовлетворения от раскрытой тайны, так долго мучившей его.
Он решил при первом удобном случае рассказать дома, что раскрыл так долго и тщательно скрываемую от него тайну.
Через два-три дня после этого, когда Лом с ребятами возвращался из медресе, они увидели, как в одном дворе собралось много людей.
Мальчики спросили у идущих навстречу детей, что здесь происходит, один из них ответил:
– Их воти вернулся с войны, вот они и устраивают торжество по этому поводу. Видели бы вы, как они обрадовались, когда он вернулся!
Вспомнив о своем отце, Лом больше не мог стоять там и ;_________________________________ 252 __________________________________;
быстро двинулся вперед, вскоре и товарищи нагнали его. Теперь он твердо решил больше не откладывать намеченный разговор с бабушкой и матерью и по пути домой обдумал все до последних деталей. Он помнил о том, что произошло раньше, когда он только заикнулся об отце, и теперь решил действовать осторожно, но твердо.
Вечером, когда все дела по хозяйству были закончены и ужин съеден, Лом сидел и читал. Гайгат и Нувса подошли послушать, как он читает.
– Читай громко, – попросила Гайгат. – Мы хотим послушать.
Лом не стал отказываться, и женщины с удовольствием слушали мелодичное чтение мальчика.
Вдруг мальчик перестал читать и на какое-то время замолчал.
Словно подзадоривая его, Нувса сказала:
– Наверное, он не вс; выучил и потому не читает.
– Нет, я выучил вс;, а читать я могу любые арабские
письмена. Вот сегодня, например, прочитал на кладбище все надписи на надмогильных памятниках.
Не давая ему развить тему, Гайгат воскликнула:
– Зачем ты туда ходил?!
– Ходил, нана, потому что люди говорят, что наш воти, мой
отец, умер и похоронен на этом кладбище. Надо же мне когда- нибудь узнать правду! Вы же не собираетесь мне е; открыть. И в медресе я пошел в первую очередь ради этого. А сегодня я нашел чурт, который поставили над холмиком отца, – серьезным голосом ответил Лом.
Гайгат и Нувса поняли, что Лом пошел гораздо дальше, чем они предполагали, и извиняющимся голосом Гайгат сказала:
– Да, мой мальчик, то, что люди говорят, правда: твой отец действительно мертв и похоронен на том кладбище. Мы не говорили тебе правду, потому что ты еще маленький и толку от этого было бы мало, одно расстройство. Собирались мы тебе
;_________________________________ 253 __________________________________;
рассказать вс;, когда тебе исполнится десять-одиннадцать лет. Ты вовремя узнал об этом, ведь тебе скоро одиннадцать. Мы с Нувсой не собирались говорить с тобой на эту тему раньше назначенного срока, даже зная, что кое-какие разговоры уже доходят до твоих ушей. Впрочем, мы и сами хотели, чтобы ты на таких разговорах и полунамеках сам созрел для того, чтобы узнать нелегкую правду. Ведь внезапная правда бывает оглушительнее грома. Твоего отца похоронили около одиннадцати лет назад, еще до твоего рождения. Люди не рождаются для того, чтобы жить вечно. В свое время похоронят и нас. Ничего, такова воля Всевышнего!
Она пыталась отвлечь внука от мыслей о смерти отца разговором:
– Теперь ты уже большой, и нам стало легко. Трудно было нам с Нувсой, когда ты был маленьким. Помнишь, как ты потерялся однажды? Борзиг нашел тебя. О, какая это была собака!
– Я помню, – ответил Лом, – как сидел в высоком лесу и передо мной стоял Борзиг.
Гайгат улыбнулась и сказала:
– Чтоб ты жил долго, мой мальчик. Ты был совсем маленьким и тебе это показалось. Это был не высокий лес, а кусты орешника, которые растут внизу на пастбище. Тогда они были лишь кустиками. Возле них я взяла тебя на руки.
Мальчик очень удивился е; рассказу.
Долго сидели они еще за разными разговорами, а потом легли спать.
Зимние ночи были холодными, и давно выпал снег. Зима в горах, как обычно, вступила в свои права, и дети, идущие в медресе, должны были тепло одеваться.
Лом был готов к холодам и одет с ног до головы. Гайгат заранее сшила ему зимнюю одежду и обувь: теплые башмаки из мягкой буйволиной кожи, толстые шерстяные носки, короткий белый полушубок из дубленой кожи, шапку-ушанку. Редко кто
;_________________________________ 254 __________________________________;
был одет так, как Лом; видно было, что мальчик из трудолюбивой семьи.
С конем Лом теперь бывал реже. Иногда ему казалось, что конь смотрит на него с укором, недовольный тем, что хозяин уделяет ему мало времени. И тогда Лом ласкал его и говорил:
– У меня теперь много дел, ты не сердись!
Словно понимая, о чем речь, и довольный лаской, конь терся мордой о плечо хозяина.
Лом сначала чистил его деревянным скребком, похожим на пилу, потом вел на водопой, чистил конюшню, клал в ясли достаточное количество сена, а в корытце – овес. Потом он гладил скакуна по хребту и уходил. Ласку умное животное очень любило.
Теперь Лом был не таким свободным, как раньше, времени не хватало.
Как он ни старался, полдня уходило на учебу. Иногда он ходил туда, где дети катались на санках и крутили волчок, но волчка и санок у него не бывало. Он брал у кого-нибудь волчок и крутил его, изредка мог покататься и на санках. Свой волчок он подарил самому слабому мальчику, а санки оставил дома.
Несмотря на возраст, Лом уверенно переходил в мир взрослых. Со временем он привык к тому, что растет без отца. Необходимость делать множество серь;зных дел и не в последнюю очередь то, что он единственный мужчина в доме, раньше обычного сформировало его сознание.
Зимние ночи были длинными, и семья проводила их, слушая рассказы Гайгат о е; жизни с самого детства, обо всем виденном и слышанном ею.
Слово за слово, осторожно, чтобы не ранить внука слишком сильно, она рассказала Лому о смерти Джабала и о том, каким человеком является Нясар, случайно убивший его отца.
– Каким бы хорошим человеком ни был, возмездия он не избежит, – сказала Гайгат твердо, – братья твоего отца делают вс; возможное, чтобы отомстить, и не только они; многие
;_________________________________ 255 __________________________________;
мужчины нашего тейпа помогают им. Но Нясар укрылся крепко, не добраться до него, хотя стреляли в него не раз и даже ранили неоднократно. Что поделаешь, нельзя убить человека прежде, чем наступит его час, но прощения он не получит!
Зима закончилась. Весенние работы на какое-то время заняли людей так, что у них не оставалось ни минуты свободного времени. Трудно было работать от зари до темна, но необходимость заставляла людей трудиться на пределе человеческих сил.
Иногда вечером после тяжелого трудового дня Лом засыпал не в силах дождаться ужина; настолько он бывал измотан. Нувса будила его ласковыми словами, говоря: «Вставай, сынок, знаю, что ты устал, но поешь хорошо и ложись, тогда и усталость пройдет быстрее».
За ужином Гайгат учила внука древней мудрости, приводя множество пословиц и поговорок: «У кого летом мозг кипел, у того зимой котел кипел», «Летний день зимний месяц кормит», «Кто надеялся на «авось», у того поле бурьяном заросло», «Кто жил только для себя, у того похороны были жалкими».
Часто Лом вновь засыпал уже за едой, иногда не доев своей порции, и тогда Гайгат будила его и отправляла в постель.
Во время весенних работ детей отпустили из хужаре домой на две недели. Отпуская их, учитель сказал:
– Все время повторяйте пройденное, чтобы не забыть. Хорошо занимайтесь дома, несмотря на трудности полевых работ, и, когда вы снова придете на учебу, через две недели я отпущу вас на летние каникулы.
Дети остались довольны его словами.
К этому времени напряженность полевых работ спала, и Лому удалось хорошо позаниматься. Много времени потратил он также и на закрепление уже приобретенных навыков верховой езды.
После двухнедельного перерыва дети вернулись к учебе в хужаре. Около восьми месяцев прошло с тех пор, как муталимы
;_________________________________ 256 __________________________________;
перешагнули порог медресе. Лом читал Коран уже без затруднений, а короткие суры знал наизусть.
Прошло две недели напряженных занятий, и наконец, учитель объявил:
– Я отпускаю вас, как и обещал. Осенью, когда начнем занятия, все, кто умеет читать Коран, будут читать и переводить жайны. Хорошо подготовьтесь к следующему учебному году, но не забывайте помогать родителям по хозяйству.
;_________________________________ 257 __________________________________;
ТАРГИМ
Ингуши всегда принимали участие в общественных делах. В то время довольно часто проводились разные соревнования и состязания. Это делалось не для того, чтобы выделиться среди других, а для того, чтобы быть причастны к интересам страны. Каждый считал любое общественное дело важнее всего. Нередко бывали случаи, когда, выигрывав не раз в соревнованиях, более опытные из участников дальше не принимали участие, дабы дать возможность другим быть первыми. Они не любили хвастаться своими поступками, а напротив, им было чуждо выделяться. Люди довольствовались тем, что принимали участие в любых общественных соревнованиях и состязаниях.
В промежутке времени, когда лето закончилось, а основные осенние работы еще не начались, в горах устраивали большие скачки. Призы для победителей бывали довольно весомыми. В этом году организацию скачек, включая призы и угощение, взял на себя основатель медресе Эла. Все, у кого были хорошие верховые лошади, начали готовиться к скачкам. Были среди них и Цокх с Ломом, чьи кони не без основания считались в числе лучших.
Дистанция была от Таргима до Хамхи, в долине Дорхе, по левому берегу Ассы. Перед состязанием скачками жители вышли и очистили полосу для скачек от камней и других препятствий.
За неделю оповестили всех жителей гор, что в следующий ;_________________________________ 258 __________________________________;
понедельник в Таргиме состоятся традиционные скачки, приглашая всех желающих посмотреть и принять в них участие.
Люди начали готовиться. Коней кормили жареным зерном, печеной кукурузой, кукурузной мукой – всем тем, что на основании векового опыта давало силы и прыти скаковой лошади.
Наконец наступила ночь на понедельник. Лом, весь день готовивший коня к предстоящим состязаниям, лег спать. Всаднику на скачках нужно было не меньше сил, чем лошади.
Готовился к скачкам и Цокх.
Встав на рассвете, товарищи почистили и взбодрили коней, а затем отправились в Таргим. Взяли они с собой и Канто, посадив на мерина, принадлежащего семье Цокха, сказав ему, что раз он не сможет принять участие в скачках, то пусть хотя бы посмотрит. В пути они видели много людей, верхом и пешком направляющихся к месту соревнования.
Наконец они добрались. Здесь уже находилось много людей, и они вс; прибывали. Громко объявляли условия скачек, повторяя их через небольшие промежутки времени, так, чтобы вновь прибывшие не оставались в неведении.
Глашатай объявил, что скачки начнутся тогда, когда солнце будет на полпути до зенита, и добавил, что дистанций будет три. Чуть погодя глашатай продолжил: «Первая, самая длинная дистанция – от Таргима до Хамхи и обратно. Призы будут такими: за первое место – бурка и кинжал, за второе – серебряный пояс с кинжалом, за третье – седло.
Вторая дистанция будет такой: расстояние от Таргима до Хамхи будет поделено на четыре четверти, и из них три четверти туда и обратно будет е; длина. Приз за первое место – башлык и подкинжальный ножик, за второе – седло, за третье – уздечка.
Третья – ровно половина пути от Таргима до Хамхи и обратно. За первое место – трехгодовалый баран, за второе – двухгодовалый, за третье – годовалый.
Финиш каждой дистанции будет отмечен хорошо видной ;_________________________________ 259 __________________________________;
чертой. Кроме этого, на двух концах черты будут вкопаны палки, а между ними натянута тонкая нить. Кто первым порвет нить, тот и будет считаться победителем.
На каждом финише с обеих сторон будут свидетели до шести человек. Пять человек будут также наблюдать за финишем со склона. Вс; будет по-честному, без споров и обмана».
И вот настала долгожданная минута старта. Участники серьезно готовились к первой скачке. Глашатай, который и был главным судьей состязаний, поднялся повыше, на пригорок, звуком зурны обратил к себе вс; внимание присутствующих и громко воскликнул:
– Время настало. Участники скачек, будьте готовы! Как только услышите первый звук зурны, становитесь в ряд у черты старта, не переступая е;. При втором звуке зурны приготовьтесь. Потом раздастся выстрел, и вы начнете скачку. Между каждой скачкой будет дано по полчаса отдыха.
Заканчивая речь, он не удержался от шутки (видно было, что человек с юмором) и добавил:
– Кто отстанет, пусть на меня не обижается!
Не прошло и минуты, как два раза прозвучала зурна, и следом раздался выстрел.
Долго сдерживаемые всадниками горячие кони яростно пошли вскачь. Какой бы длинной ни казалась первая дистанция, она была преодолена за несколько минут. Первым пришел Лом, вторым – Цокх, а третьим – сын организатора скачек.
Отдохнув полчаса, участники приготовились к следующей дистанции.
Лом сказал Цокху:
– Я не буду участвовать в следующем круге, а ты поступай как хочешь.
– Если ты не против этого, я буду участвовать, – произнес Цокх.
– Ладно, удачи, – сказал Лом.
На второй дистанции победил Цокх; вторым был мальчик, ;_________________________________ 260 __________________________________;
занявший на первой дистанции третье место, а третьим стал мальчик из села, где находилось хужаре.
Всадники готовились к третьей, последней дистанции: водили коней в поводу туда-сюда, чтобы у них не свело судорогой ноги; некоторые делали это, не слезая с седла, некоторые массировали ноги скакунам, лаская их. Разгоряченные предыдущей скачкой, кони не могли успокоиться и нетерпеливо перебирали ногами, готовые немедленно пуститься вскачь.
Были и такие всадники, которые шептали на ухо своим скакунам какие-то слова. Каждый старался, призвав на помощь весь свой ум и опыт, любым способом занять первое место.
Наконец раздался выстрел, и скачка началась. Через некоторое время скачущие всадники невольно разделились на несколько групп, немного отстающих друг от друга. Лом скакал в средней группе. До половины дистанции он немного придерживал коня, а потом немного отпустил поводья. Словно только и ждав этого, его конь стремительно догнал скачущих впереди себя, а когда осталась только четверть дистанции, Лом отпустил поводья полностью и коленями сжал бока коня, говоря: «Нам с тобой нельзя проиграть, Ды!» Зрители, наблюдавшие за скачкой, заметили, что один конь резко вырвался вперед и помчался, как ветер, так, что пытаться догнать его не было смысла.
Лом опередил скачущего за ним Цокха на три лошадиных корпуса и пришел первым, разорвав финишную нить грудью коня. Через секунду финишировал Цокх, а третьим вновь пришел сын организатора скачек.
Эла сам раздавал призы победителям и призерам.
– Ты чей, мальчик? – спросил он у подошедшего Лома.
– Джабала, – ответил Лом.
– Да смилостивится над ним Аллах, хорошим человеком он
был, говорят люди. Про тебя тоже говорят, что ты хороший мальчик, в медресе учишься прилежно. Если будешь идти так и дальше, пригодишься нашему народу. Не разочаровывайся в ;_________________________________ 261 __________________________________;
учебе, несмотря ни на какие трудности, а я тебе буду помогать! Говоря это, он уже решил отправить Лома на учебу в другие
края одним из первых.
Глашатай вновь поднялся на пригорок, и два раза громко
прозвучала его зурна, люди прекратили разговоры и замерли, повернувшись к нему. Он сказал:
– Люди, вне зависимости от того, получили ли вы удовольствие от сегодняшних состязаний или нет, организатор данного мероприятия благодарит вас за то, что вы пришли в таком количестве. Если даст Аллах, в следующем году скачки будут еще интереснее и красочнее, а подарки – богаче, и их будет больше. Да позволит нам Аллах вновь благополучно встретиться, мы уезжаем.
Очистив все места, где проходили скачки, люди разошлись.
***
Настало время осенних работ, и в это же время начались и занятия в хужаре. Лом, Цокх и Канто со всем пылом отдались учебе. На двери медресе были надписи на арабском языке. Была среди них и та, которую прочитал учитель в первый день, когда Гайгат и матери Канто и Цокха пришли к нему устроить детей на учебу, начинавшаяся словами: «таалламил-илма».
Лом никогда не заходил в хужаре, не прочитав эту надпись полностью. Ему очень нравились эти слова. Спустя какое-то время он выучил их наизусть так крепко, словно они были высечены на камне.
Лом учился лучше всех в хужаре, раньше всех подошел он к изучению жайнов.
Иногда после занятий Лом подходил к играющим детям, но сам не играл, а только наблюдал с интересом. Вспомнив таким образом свое очень рано закончившееся детство и научив ребятишек всем премудростям игр, которые знал в совершенстве, уходил домой.
;_________________________________ 262 __________________________________;
Так, незаметно, в учебе и заботах по дому, прошел для Лома и этот учебный год. Он уже знал наизусть три первых жайна.
В последний день учебы перед каникулами в медресе пришел его основатель Эла.
– Если позволит Аллах, осенью пять лучших учеников поедут на учебу в другие края, – сказал он и, вручив каждому ученику и ученице по небольшому подарку, отпустил их домой.
Когда он произнес эти слова, все сразу посчитали, что в этой пятерке лучших учеников Лом будет первым. Впрочем, и сам Лом в этом не сомневался, но твердо решил не ехать никуда в ближайшем будущем.
В разгаре было лето, и все люди были заняты летними работами. Нелегко приходилось и семье Лома, ведь у них, вдобавок к прополке посевов и сенокоса, было еще и множество пчелиных семей, за которыми летом нужен был глаз да глаз.
У Лома было сильнейшее желание побывать в Назрани. Он решил съездить туда с бабушкой, когда закончатся все неотложные работы, требующие присутствия мужчины, и поговорил об этом с Гайгат. Она сказала:
– Хорошо, поедем. Мои ближайшие родственники со стороны отца живут там. Переночуем у них, сходим на базар и вернемся.
Лом был очень доволен е; словами.
Когда они поведали о своем решении Элаборзу, тот сказал:
– Я тоже собирался туда в ближайшее время, выйдем, когда
будет удобно вам.
В понедельник они тронулись в путь, отправив Нувсу к
родителям, сказав ей, чтобы она оставалась там, пока они не приедут.
Первую ночь им пришлось провести в Бартабосе, вторую – в Базоркино, а на третий день они были в Назрани. Здесь они пошли к одному дальнему родственнику Гайгат, фамильному брату Кацхал. Он тоже изредка приезжал в гости к Гайгат и проводил в горах несколько дней и ночей, зная, что ей это будет приятно.
;_________________________________ 263 __________________________________;
Переночевав у него и предупредив, что, возможно, они не вернутся, Гайгат с Ломом пошли на скотный базар.
Лом удивлялся чистоте и порядку, царившим на рынке. Он недоумевал, как при таком количестве животных это вообще возможно.
В голове Лома кружились мысли об отце. Они не покидали его еще с того момента, как они прибыли на базар. Слезы подступали к его глазам, но он не давал им возможности выйти наружу. Бабушка чувствовала состояние внука, ведь она сама сдерживала себя от нахлынувших чувств.
Чтобы разрядить обстановку, Гайгат сказала:
– Это то самое место, куда твой отец ходил продавать овец и коз.
Долго еще ходили они по базару, узнавая цены на коров, овец, лошадей и других животных.
В это время к ним присоединился Элаборз, ранее расставшийся с ними на некоторое время.
– Если дела ваши закончились, то поедем домой, – сказал он. – Я встретил человека, который на пустой тачанке едет во Владикавказ. Нам очень удобно было бы уехать с ним.
– А что, другие места мы не посмотрим? – удивленно спросил Лом.
Под «другими местами» он подразумевал дом Нясара. Ему безумно хотелось узнать, где он живет, и увидеть его самого. Хорошо поняв, о чем он просит, Элаборз строго ответил:
– Другие места мы посмотрим, когда ты вырастешь, если к тому времени это будет нужно.
Решение уехать было принято бесповоротно, несмотря на недовольство мальчика.
На выходе их уже ждал человек на тачанке, о котором говорил Элаборз. Они сразу же тронулись в путь. В Буру им пришлось заночевать у подвезшего их человека. Утром он ещ; подвез их в сторону гор, насколько позволяла дорога, а дальше они пошли пешком.
;_________________________________ 264 __________________________________;
***
С большим удовольствием пришла Нувса в родительский дом. Хотя и была она здесь не так давно, ей было очень приятно. Восемнадцать самых памятных лет в жизни каждой девушки прожила она в этом доме, и как только переступала порог, ей казалось, что она вернулась в свою юность. С родителями жили младший сын и невестка. А остальные сыновья жили отдельно, да и дочерей выдали замуж вовремя. Снохи им попались очень хорошие. Они очень радовались, когда приезжали их золовки. И теперь невестка с непритворной радостью и теплой улыбкой встретила старшую сестру мужа и, обняв за плечи, повела в дом.
То, что собирались сказать Нувсе родители, братья и сестры, так и оставалось до сих пор несказанным, то решали ждать до следующего е; прихода, то ждали удобного случая, то момента, когда она сама раскроет душу, боясь обидеть резким словом е; и Гайгат.
Зайдя во двор, Нувса сразу пошла в комнату родителей. Там неожиданно оказались приехавшие в гости с ночевкой братья е; матери. Они были примерно того же возраста, что и родители Нувсы. Нувса поздоровалась со всеми. После взаимных приветствий она еще долго стояла, разговаривая с ними. Братья матери дали ей множество советов, расспрашивали о нынешней жизни, в том числе о Гайгат и сыне. Когда заговорили о сыне, Нувса смущенно замолкла. Старший из братьев матери напоследок сказал ей:
– Мы видим, что ты сама неглупая и ведешь себя правильно, но хотим напомнить, чтобы ты во вс;м угождала Гайгат; этим ты заработаешь себе Рай!
Наконец они, поблагодарив за оказанное им уважение, разрешили ей выйти, чтобы расслабиться и отдохнуть с дороги.
Матери, которая вышла следом, Нувса сказала:
– Наши поехали в Назрань, уходя, нана сказала мне, чтобы я оставалась здесь до их возвращения. Возможно, я пробуду у нас
;_________________________________ 265 __________________________________;
три-четыре дня.
Отправив Нувсу к младшим, мать е; зашла обратно в
комнату, где находились е; братья и муж.
Вскоре, узнав, что приехали гости, пришли и старшие братья
Нувсы. После приветствий и расспросов, обращенных к зашедшим племянникам, старший гость поинтересовался у зятя:
– Заурбек, как складывается жизнь у Нувсы, вс; ли у не; ладно?
– Живет она неплохо, со свекровью ладит, но ведь молода она еще очень, и поэтому мы хотели забрать е;, когда подрастет мальчик. Но до сих пор ничего не сказали – ни ей, ни Гайгат, боясь ранить их всех, включая мальчика. Хорошо, что вы затронули эту тему, может быть, подскажете нам, что делать в сложившейся ситуации.
Старший брат матери Нувсы, немного подумав, произнес:
– Я расскажу вам одну историю, если позволите.
Все с интересом приготовились слушать, и он начал
рассказывать, пояснив перед этим, что это – случай из времен пророка Сулеймана, мир ему:
– Двое молодых людей, которые были соседями, женились примерно в одно и то же время, и через год их жены родили детей.
В один прекрасный день со своими младенцами молодые мамы пошли на реку стирать. Положив детей в тени растущего на берегу реки дерева, они принялись за работу. Но тут случилось непредвиденное: на их глазах волк унес одного ребенка, и так быстро, что они ничего не смогли поделать. С криками и плачем побежали они за волком, но зверь скрылся с ребенком в зубах.
Вернувшись к дереву, под которым невредимым лежал второй ребенок, мать ребенка, которого унес волк, наклонившись, взяла на руки оставшегося младенца и сказала подруге: «Не беспокойся, может быть, волк и не съел твоего ребенка, а если и съел, Аллах даст тебе ещ;, пойдем лучше домой».
;_________________________________ 266 __________________________________;
Мать оставшегося ребенка сначала подумала, что е; подруга не в себе, а когда поняла, что та говорит осознанно и серьезно, возмущенно воскликнула: «Что ты говоришь, ведь это твоего ребенка унес волк, отдай моего малыша!»
Но та ничего не желала слушать, а отнять своего ребенка силой женщина не смогла. Так пошли они домой. Ситуация была сложна тем, что только сами матери могли узнать новорожденных; на них не было никакой отметины, и родственники ничем не могли помочь.
Тогда решили обратиться к пророку Сулейману, мир ему, который был царем этой страны и славился своей мудростью и правым судом.
Царь приказал привести к себе обеих женщин с ребенком. Он допросил их и велел прийти на следующий день.
Женщины пришли, и пророк Сулейман, мир ему, сказал: «По вашим словам, получается, что ребенок принадлежит вам обеим. Но у одного ребенка не может быть двух матерей. Мы сделаем так: разрубим ребенка пополам вдоль тела и каждой дадим по половинке. Это будет справедливо».
Он вынул из ножен меч и направился к лежащему на скамье ребенку, словно намереваясь разрубить его. Тогда одна из женщин бросилась к ребенку и прикрыла его своим телом: «Ради Аллаха, не тронь этого ангела, он не мой! Мне не нужен этот ребенок, пусть он достанется ей, она его мать! Я была не права!» – плача, кричала она.
Пророк Сулейман, мир ему, сразу понял, что женщина, бросившаяся к ребенку, и есть его настоящая мать и что таким путем она пытается спасти свое дитя. Он вложил меч в ножны и сказал, обращаясь к ней: «Почему ты обманываешь нас и так несправедлива к этой женщине?»
Затем, не показывая виду, что ему ведома истина, и чтобы посмотреть, как та поступит, он велел второй женщине: «Иди и возьми своего ребенка!» Та как ни в чем не бывало двинулась к ребенку. В это мгновение царь вновь выхватил меч и произнес: «Ни шагу дальше, это не твой ребенок! Настоящая мать, когда
;_________________________________ 267 __________________________________;
собираются убить е; дитя, не стоит на месте, как ты, а бросается на помощь, как эта бедняжка, готовая пожертвовать своей жизнью ради своего реб;нка».
Так, свершив справедливый суд, отправил пророк Сулейман, мир ему, обеих женщин домой, вручив ребенка настоящей матери.
После многие спрашивали у матери ребенка: «Как ты решилась так смело броситься под меч царя?» «Во-первых, подумала о том, что даже если и придется отдать ребенка, мне достаточно будет того, что он жив, во-вторых, если останусь жива, благодаря тому, что мы с этой женщиной соседи, мне хотя бы раз в день, в неделю, в месяц, в год – но удалось бы увидеть плоть от плоти моей, мне было бы достаточно и этого. А о смерти я не думала вообще. Да и зачем мне нужна была бы жизнь после такой несправедливости?» – отвечала она.
– Так беспредельна любовь и жалость матери к своему ребенку, – завершил свое повествование рассказчик.
Потом младший из гостей добавил:
– Если вы не устали, я тоже расскажу одну поучительную историю. Жили-были две сестры. Они были замужем, и у каждой была куча детей: у одной – все мальчики, а у другой – одни девочки. Сестра, у которой не было мальчика, очень горевала по этому поводу. Когда пришла им пора становиться матерями в очередной раз, сестра, у которой рождались одни девочки, предложила:
– Давай, если и в этот раз у меня будет девочка, а у тебя мальчик – обменяемся детьми.
Вторая согласилась. И в самом деле, и на этот раз у той, у которой рождались одни девочки, родилась девочка, а у второй – мальчик. Втайне от всех они обменялись детьми и очень заботливо растили их.
Сестры часто навещали друг друга. Как-то раз сестра, у которой рождались одни девочки, пошла в гости к другой, чтобы увидеть и сестру, и свою девочку, отданную ей.
Это было время, когда обменянные дети вступили в самый ;_________________________________ 268 __________________________________;
прекрасный возраст для ребенка: научились ходить и немного разговаривать.
С возгласами «няци идет» все дети выбежали навстречу т;те. Приласкав всех детей и надеясь, что излишняя ласка для самой младшей не вызовет подозрений, она обняла свою дочь.
В эту минуту девочка сказала:
– Няци, какие мягкие у тебя руки по сравнению с руками нашей мамы.
Тогда настоящая мать е; зарыдала и твердо сказала:
– Клянусь Аллахом, больше никогда ты не уйдешь из-под этих мягких рук.
Сестре, которая стояла, видя все это, она сказала, продолжая плакать:
– Немедленно забери домой мальчика, а я заберу свою девочку. Пусть зачтется тебе милостыней перед Аллахом та жертва, которую ты принесла, отдав мне мальчика, но отныне пусть наши дети чувствуют тепло материнских рук. Ведь мои руки тоже будут казаться твоему сыну грубыми и шероховатыми.
– Такая удивительно прочная связь бывает между матерью и ребенком, – завершил свой рассказ младший брат матери Нувсы. Приняв во внимание обе эти поучительные истории, и родители Нувсы, и братья с сестрами решили никогда больше не обсуждать тему возвращения Нувсы, закрыть е; навсегда, если
она когда-нибудь сама не примет такое решение.
В первый день Нувса ночевала у отца с матерью, а
остальные ночи провела по очереди у братьев, начиная со старшего.
Лом пришел за ней на пятую ночь. Нувса была уже у родителей, успев погостить у братьев и попрощаться с ними.
Не тратя времени, она зашла в комнату родителей и сказала:
– За мной пришел мальчик, наши вернулись из Назрани. Я пойду домой.
Словно подтверждая е; слова, зашел Лом и поздоровался:
– Хорошего вечера всем.
;_________________________________ 269 __________________________________;
– Живи долго, – ответили ему, и дедушка спросил: – Что нового было в Назрани? Что-то надолго вы там задержались.
– Для пешего это очень длинная дорога, а так, ничего нового не было, вернулись благополучно, сделав все свои дела, – ответил Лом совсем по-взрослому.
Попрощавшись, мать с сыном тронулись в путь. Им некогда было задерживаться: за время их отсутствия накопилось множество неотложных дел.
***
Как и обещал, осенью Эла вновь организовал скачки. Место для скачек выбрали то же самое, лишь количество разных дистанций было на одну больше. На этот раз подарки, предназначенные победителям и призерам, были богаче и больше.
Лом и Цокх на этот раз состязались на трех дистанциях из четырех: двух самых длинных и короткой, пропустив предпоследнюю.
На всех трех дистанциях Лом занял первые места, а Цокх – вторые. Они стали героями этого дня.
С началом первого осеннего месяца начались занятия в медресе. Вскоре туда пришел Эла и сказал:
– Как я обещал вам, у меня появилась возможность отправить некоторых из вас на учебу в другие края. Едет целая группа из нашей страны и нам дали три места. Кого отправим?
Никто не произнес ни слова. Тогда он заговорил сам:
– Что-то вы все замолчали! Что ж, я скажу, что думаю. Лучших кандидатов, чем Лом, Малик и Цокх, нам трудно будет найти. Конечно, желающих поехать будет много, но придет время, и они смогут поехать, если позволит Аллах. А вы трое, – обратился он к определенным, – когда будете идти завтра на занятия, приведите с собой кого-нибудь из старших.
;_________________________________ 270 __________________________________;
Лом подумал сказать, что он не сможет поехать, но, поразмыслив, передумал. «Зачем спешить, – решил он, – ведь завтра придет нана и сама вс; скажет».
Вскоре, попрощавшись, Эла ушел.
По дороге домой Лом сказал товарищам:
– Мне бы очень хотелось поехать, но в ближайшее время я
не смогу этого сделать.
– Если ты не поедешь, то не поеду и я, – решительно сказал
Цокх.
– Ты сам не можешь принимать такие решения, не
посоветовавшись со старшими. Наше дело – слушаться их и делать то, что нам скажут. Что касается меня, то, когда нас отпустили домой на летние каникулы и я рассказал дома, что некоторых отличников могут отправить на учебу в дальние края, мы все решили, что, если окажусь среди них, я не поеду в ближайшее время.
На второй день с детьми в хужаре пошли Гайгат и мать Цокха. По пути Гайгат сказала:
– Получить возможность уехать учиться в дальние страны – большая удача, и мы это понимаем. Но на этот раз у нас нет возможности отпустить Лома на учебу. С нашими заботами и делами мы не можем отправить единственного мальчика за тридевять земель.
Мать Цокха сказала, словно всю дорогу ждала этих слов:
– Когда наш мальчик пришел и рассказал, как обстоят дела, мы все решили, что Цокх поедет, если поедет Лом, а если иначе, пусть останется дома и катается на своем коне.
Так, в разговорах, незаметно дошли женщины до хужаре.
Мать Малика уже находилась там. Гайгат и мать Цокха горячо поблагодарили Элу и учителя за то, что оказали их детям такую честь, выбрав из десятков учеников. Но когда вдобавок к этому они сказали, что не могут на этот раз послать своих детей в чужие края, удивлению Элы, учителя и всех учеников медресе не было предела.
;_________________________________ 271 __________________________________;
– И ещ;, – добавила Гайгат, – в дальнейшем наши дети не смогут ходить в хужаре каждый день, как прежде, но я обещаю, что на их знаниях это не отразится.
Третья женщина, сына которой выбрали для поездки, была вне себя от радости.
Взамен Лома и Цокха спутниками Малика Эла выбрал Канто и мальчика по имени Мансур.
Через несколько дней муталимы уехали за границу, провожаемые множеством людей из разных селений.
– Часто пишите письма!
– Будем писать.
Так торжественно проводили их.
***
Одного возраста с Ломом в их селе жил мальчик по имени Тята.
Как-то раз он сказал Лому:
– Я тоже хотел бы ходить с вами в хужаре.
– Как раз завтра мы с Цокхом должны пойти туда, чтобы
взять задание на дом. Пойдешь с нами, запишешься и начнешь учиться, – ответил ему Лом.
На второй день Тята пошел в медресе с новыми приятелями и записался. Лом с Цокхом взяли домашнее задание на месяц и вернулись домой.
Так учились они в последнее время, беря на дом огромное количество заданий и усваивая их на удивление учителю. С каждым разом они брали все больше и больше материала.
Удивительно способным к учебе оказался и Тята; он далеко обогнал тех, кто пришел в хужаре примерно в одно время с ним.
Тяте повезло, что в селе, где находилось хужаре, жили его родственники по матери. У них он чаще всего ночевал и усердно занимался уч;бой. Но прошло время, и Тята стал сильно скучать
;_________________________________ 272 __________________________________;
по своим новым друзьям. Спустя несколько месяцев, посоветовавшись с учителем, он начал учиться, как Лом с Цокхом, беря задания на дом.
Общность основных занятий сдружила их еще больше, и вскоре Тята стал неразлучным другом Цокха и Лома.
В один из дней Гайгат сказала Лому:
– Всадник из тебя получился довольно хороший, теперь надо научиться владеть ружьем, как настоящий стрелок!
Лом с восьми лет умел заряжать ружье и стрелять, но Гайгат этого было недостаточно. «К ружью нужно привыкнуть так, – говорила она, – словно это неотъемлемая часть твоего тела»!
С этого дня главным занятием Лома стало обучение стрельбе. Гайгат все время повторяла: «Хороший стрелок не должен делать даже случайного промаха по цели, которая видна глазу, если дальность полета пули соответствует расстоянию до не;».
Гайгат и сама умела метко стрелять, еще маленькую, отец научил ее этому искусству, так как сыновей у него не было.
После того, как Лом приходил домой, целый день тренировавшись в стрельбе с дядями или двоюродными братьями, Гайгат сама проверяла, каких успехов он добился, веля ему несколько раз выстрелить в цель под своим присмотром.
Боясь, что внук обидится, если прямо указать ему на недостатки, и может потерять интерес к стрельбе, Гайгат учила его, как правильно прицеливаться и спускать курок:
– Когда ты небрежно нажимаешь на спусковой крючок, то ствол ружья может опуститься вниз, и тогда пуля попадает не в цель. Поэтому ружье нужно держать в руках крепко. Когда спускаешь курок, нужно быть готовым к тому, чтобы не моргнуть глазом и не пошевелить ни единой частью тела. Узнать, моргнул ты или нет, достаточно сложно, но это можно определить по тому, видел ты или нет, как пуля попадает в цель. Если видел, значит, не моргнул, а если не видел – наоборот.
;_________________________________ 273 __________________________________;
;_________________________________ 274 __________________________________;
Моргнули они или нет, шевельнули ли какой-нибудь частью тела в миг выстрела, стреляющие узнавали довольно оригинальным способом: готовили несколько одинаковых зарядов, в одном из которых черный порох заменялся древесным углем. Перемешивали их так, что отличить настоящий заряд от подделки было невозможно. Если стреляющий еще не полностью овладел искусством стрельбы, то в момент выстрела он моргает и дергается. Если же стреляет умудренный стрелок, то он остается неподвижным. Когда выстрел происходит, это незаметно самому стрелку и находящимся там людям, но при осечке хорошо заметно. Когда заряженный угл;м патрон делает осечку, там и заметно, моргнул ли стрелявший или шевельнулся.
Сначала Гайгат научила Лома владеть своим телом в момент выстрела, а потом – правильно прицеливаться, а Лом все больше и больше удивлялся премудростям бабушки в стрельбе.
Гайгат говорила:
– Как бы хорошо ты ни целился, не все выстрелы попадут в цель, сколь сильно ни прижимай приклад к плечу и ни держи цель на мушке, ружье обязательно сместится и пуля полетит в ту сторону, куда качнется ствол. Поэтому нужно научиться стрелять в любом направлении, не целясь, а по интуиции. Именно те стрелки, которые научились этому искусству, и не делают промахов.
Гайгат сама расставляла для Лома предметы на большом камне, служившие мишенями. Иногда она ставила яйцо, иногда – иголку. Потом подходила к мальчику и велела стрелять. Лом сосредоточенно выжидал несколько мгновений и нажимал на спусковой крючок. Когда яйцо разлеталось, забрызгав камень содержимым, сердце Гайгат замирало от радости, когда же Лом попадал в иголку, оно готово бывало выскочить из груди. В этот миг Гайгат произносила про себя: «Куда ты денешься, Нясар, когда моему мальчику улыбнется удача и он доберется до тебя...»
Гайгат научила Лома стрелять с любого положения: как с ;_________________________________ 275 __________________________________;
близкого расстояния, так и с дальнего, сверху, снизу, сбоку, в трудных условиях, в легких, днем, в сумерках.
Жители гор знали, для чего так тщательно учит Гайгат своего внука искусству стрельбы. Шутя, многие говорили:
– Ее внук научился стрелять так хорошо, что прямо отсюда может попасть в лоб своему врагу, находящемуся в Назрани.
;_________________________________ 276 __________________________________;
ИГРЫ-СОСТЯЗАНИЯ
Каждый год и в горах, и на равнине проходили традиционные национальные состязания в конных скачках, борьбе, стрельбе в цель и другие. Продолжались игры одну-две недели. После завершения одного вида игры прекращались для небольшого перерыва, а затем возобновлялись.
Как-то раз, односельчане, побывавшие во Владикавказе, рассказали Лому:
– Скоро начнутся общенациональные игры-состязания. В этом году их организатором является Мочко, сын Байсара. Первые состязания будут по стрельбе в цель и пройдут в Буру в следующее воскресенье.
Оказалось, что многие молодые люди уже готовятся к этому дню, непрерывно упражняясь в стрельбе.
Узнав эту новость, Цокх сразу пошел к Лому и Тяте и предложил:
– Если такое дело, то почему бы нам всем троим не принять участие в этих состязаниях.
Цокх стрелял прилично, сравнительно хорошо владел ружьем и Тята. Они оба понимали, что достичь каких-то больших успехов им не удастся, но знали, как научился стрелять Лом, и были уверены в нем без капли сомнения.
– Посмотрим, – сказал Лом, – я спрошу у воти разрешения, и, если он позволит, а также если дома позволят вам, мы примем участие.
Он пошел к дяде Элаборзу. Когда Лом поведал о своем ;_________________________________ 277 __________________________________;
желании, Элаборз сказал:
– Узнав о состязаниях, мы обсуждали эту тему с Гайгат, но
не хотели говорить с тобой об этом, так как в нашем положении не стоит слишком светиться на людях. Но также мы решили и не препятствовать тебе, если ты сам изъявишь такое желание. А теперь поговори с наной и, если она позволит тебе, скажи мне.
Когда внук рассказал ей о состязаниях и о том, что он хочет принять в них участие, Гайгат, не в силах отказать ему, сказала:
– Участвуй!
Мальчик быстро пошел назад к Элаборзу и сказал:
– Нана согласна!
– Хорошо, тогда поедем вместе, – произнес Элаборз.
В субботу утром вышли в путь те, кто ехал в Буру на
состязания. С ними были Элаборз, Лом и Цокх с Тятой.
Вечером Элаборз и его товарищи уже были в Буру, и все четверо заночевали у знакомых. Дом этот находился недалеко от
стрельбища, так что им было очень удобно.
В воскресенье утром, когда они пришли к месту состязаний,
там было много людей. Казалось, здесь присутствуют представители всех народов Северного Кавказа.
Мишеней было четыре. Одна находилась на сверхдальнем расстоянии, вторая тоже достаточно далеко, третья поближе, а четвертая – совсем близко.
На двух дальних мишенях Лом занял первые места, на третьей – второе, а в четвертую, самую близкую, не попал. Также и Цокх занял примерные места.
Такие большие успехи Лома были благодаря вескому труду Гайгат. Он был так тщательно подготовлен, что занимал почти все лучшие места в любых состязаниях. Люди видели труд пожилой Гайгат. Они и сами поддерживали Лома во всем и подталкивали к участию во всевозможных играх.
Призом за первое место на сверхдальнем расстоянии была совершенно новая, пятизарядная австрийская винтовка. За первое место на второй дистанции – такой же новенький семизарядный револьвер. За второе место на третьем расстоянии
;_________________________________ 278 __________________________________;
он получил невиданный ранее штык-нож. Лом привел в изумление всех участников и зрителей тем, что в его возрасте одержал победу над опытнейшими стрелками. «Да, меткий стрелок», – говорили многие.
Офицеры с высокими чинами попеременно просили Элаборза отдать мальчика в их полки, говоря, что они потом отправят его на военную учебу и он достигнет больших успехов.
Элаборз извиняющимся тоном отвечал им, что мальчик один у матери и бабушки.
Скоро раздался звук зурны, возвещающий об окончании состязаний. Внимание всех обратилось к глашатаю. Тот положил зурну и громко сказал:
– Ровно через неделю, в следующее воскресенье, продолжатся наши игры, и на берегу Камбилеевки состоятся скачки. Победителям и призерам каждого круга будут вручены ценные призы. Пусть каждый, кто хочет участвовать или быть зрителем, приходит вовремя.
– Так, молодцы мои, – весело сказал Элаборз, – если позволит Аллах, и мы поучаствуем в этих скачках!
Затем с ценнейшими подарками они вернулись домой.
Ружье Лом оставил себе. На нем была надпись русскими буквами: «За 1-е место». Пистолет он подарил Ковнарку, а нож – Элаборзу.
Обрадовавшись неслыханному подарку, Ковнарк от души поблагодарил и благословил Лома и спел песню в его честь:
Офицерское ружь; имеющий молодец, Коня, ценою в аул, имеющий молодец! Семь лет исполнилось ли коню твоему, Пятнадцать исполнилось ли тебе самому?..
Хорошо и основательно подготовившись к скачкам, горцы тронулись в путь за два-три дня до состязаний, взяв с собой достаточно еды для себя и фуража для коней. Они выехали с запасом времени, чтобы на месте еще потренироваться, ведь
;_________________________________ 279 __________________________________;
каждое место имеет свои особенности, а тренировка там, где должны пройти сами состязания, во много раз полезнее, чем в другом месте.
Когда они прибыли на берег Камбилеевки, здесь уже было множество людей, и они вс; прибывали.
... На всех трех дистанциях соревновался Лом. На первых двух он занял первые места. Призом за первое место на первой дистанции был породистый жеребенок, на второй – двухгодовалый бычок, а за второе место на третьей дистанции он получил трехгодовалого барана.
Цокх занял вторые места на первой и второй дистанции и также получил великолепные призы. В третьем круге он не стал участвовать из-за того, что конь его начал припадать на одну ногу.
Скачки закончились в назначенное время. Как и неделю назад, прозвучала зурна в руках глашатая. Люди замерли, и он громко произн;с:
– В следующее воскресенье в Ахки-юрте будут состязаться борцы, пусть все, кто желает принять участие, придут вовремя.
Когда Элаборз с товарищами собрались уезжать, к ним подошел один человек из местных и сказал:
– В честь этого мероприятия устроено пиршество и вас приглашают туда.
– Хорошо, мы придем, – ответил Элаборз.
Лом тихо сказал дяде:
– Если можно, хорошо было бы зарезать там и нашего
барана.
Элаборз остался доволен словами племянника. Когда
пришли к месту пиршества, они подозвали одного из обслуживающих и передали ему барана. Тот, поставив в известность хозяина, зарезал и сварил.
Долго сидели они, наслаждаясь пиршеством и беседой, а когда пришла пора, попрощались с хозяевами и двинулись в путь домой, везя роскошные подарки. В Бартабосе они переночевали, а на следующий день были дома.
;_________________________________ 280 __________________________________;
В селе уже знали от односельчан, приехавших ранее, что происходило на скачках и кто какое место занял.
Почти все жители побывали у Гайгат, восхищенные победами Лома. Гайгат велела зарезать двух лучших баранов сразу после приезда внука.
Люди желали долгих лет жизни Гайгат, Нувсе и Лому и, угостившись вкусной едой, уходили, еще раз благословив их дом.
Когда окончательно разошлись все гости, Гайгат сказала внуку:
– Если у тебя нет каких-то особых планов насчет подарков, у меня появилась одна мысль.
– Ничего, нана, говори, что хочешь, даже если у меня и были какие-то планы, мы сделаем то, что ты считаешь правильным.
– У нас и так достаточно скота, мне кажется, будет правильно, если мы отпустим этого быка в сельское стадо в качестве производителя, ради Аллаха. Жеребца можно подарить дяде Элаборзу... Как милостыню за твоего отца.
– Так и сделаем, – ответил Лом.
Они поступили с подарками так, как и было решено. Односельчане выразили им свою глубокую благодарность.
За день до начала состязаний по борьбе Элаборз и его спутники прибыли в Ахки-юрт. Здесь уже находилось много людей: и участников, и зрителей. Борцы усиленно готовились к предстоящим битвам: каждый хотел стать первым.
Наконец настало долгожданное воскресенье.
Место для борьбы представляло собой очерченный круг на чистой и мягкой поляне с травой до щиколоток. Тувр* круга составлял примерно восемь пхагатов.
Состязания должны были проходить по возрастным группам. Первая группа была в возрасте от семи до девяти лет. Вторая – от девяти до одиннадцати. Третья – от одиннадцати до тринадцати. Четвертая – от тринадцати до пятнадцати и так далее. За каждым единоборством должны были следить двое судей.
;_________________________________ 281 __________________________________;
Тята входил в четвертую возрастную группу и занял в ней первое место.
Окрыленный успехом, он решил рискнуть и побороться в старшей группе. Это стоило Тяте неимоверных усилий, так как его противник был не только старше, но и намного тяжелее и сильнее. Лишь в умении бороться и ловкости он уступал Тяте.
Тята действовал осторожно, ни на миг не ослабляя внимания и не давая противнику схватить себя. Он знал, что если тот сожмет его в своих могучих объятиях, то вырваться он уже не сможет.
Он решил измотать соперника и победить его хитростью. Тот, уверенный в своей силе, вс; время старался схватить соперника и уложить на лопатки, но, знающий его намерение, Тята вертелся как волчок и не подпускал близко, лишь изредка проводя какой-нибудь неожиданный прием.
Кто-то из зрителей сказал, наблюдая за ними:
– Глядите, они и впрямь дерутся, как быки (слова «бык» и «борец» звучат в ингушском языке одинаково «буга»).
Наступили мгновения, когда противник Тяты окончательно выдохся, и тогда Тята решил провести свой изначально задуманный коронный прием.
Он притворился обессилевшим и начал медленно и вяло бороться. Поверив в то, что Тята потерял последние силы, его соперник утратил остатки бдительности и грубо начал наступать на него, чтоб схватить и уложить на лопатки. Из-за этого он вообще потерял дыхание и силы. И тогда в самый решительный миг Тята молнией кинулся на него, сделал подсечку ногой, таким образом прижав тяжелое тело борца лопатками к траве, не дав понять зрителям и самому борцу, как это произошло.
Несколько раз соперник дернулся, чтобы вырваться, но Тята был готов скорее умереть, чем упустить победу в последний момент. Судья должен был спокойно досчитать до десяти над лежащим на лопатках борцом, чтобы победа была чистой. В данном случае он досчитал, для верности, до одиннадцати и сказал:
;_________________________________ 282 __________________________________;
– Вс;, вставайте. Тята одержал чистую победу.
За эту победу Тята получил серебряный пояс с кинжалом, а за победу в своей возрастной группе – бурку.
Цокх и Лом в этих состязаниях не участвовали, да и не имели они никакой тяги к борьбе. Их страстью были скачки, джигитовка и стрельба в цель.
После завершения состязаний по борьбе Элаборз и его товарищи поехали домой, везя подарки, завоеванные Тятой. Односельчане были обрадованы тем, что Тята одержал две победы там, где собрался весь народ, и получил такие ценные призы. Люди от души хвалили его и желали всяческого благополучия.
Пришла золотая осень. Она и в самом деле была золотой, так как урожай в горах в этом году был необычайно хорошим, совсем не соответствуя климатическим условиям этих мест. Малая посевная площадь обычно позволяла быстро закончить полевые работы, но из-за обильного урожая в этом году осенние работы затянулись дольше. Вскоре закончились и они.
Цокх, Лом и Тята встречались, как минимум, один раз каждый день. Они учились джигитовке, стрельбе и другим играм. Из нового ружья Лом стрелял намного лучше, чем из старого. И не удивительно: новое ружье стреляло дальше и точнее, пробивая толстые древесные стволы.
;_________________________________ 283 __________________________________;
ЭМАЛК*
Ингуши всегда поддерживали связь с соседними народами. Занимались торговлей, даже вступали в родственные связи, в частности с кабардинцами и чеченцами. Редко роднились и с другими народами Кавказа.
Однажды с купленным накануне конем Конахальг, односельчанин Лома, пришел на место, где выезжали и обучали коней. Скакун был мало объезженным и бросался из стороны в сторону, пугаясь даже собственной тени. С трудом его привязали к коновязи, и он долго стоял там, так как не находилось смельчака, готового попытаться объездить его. Цокх, решив объездить его, с трудом вскочил на него, но конь становился на дыбы и совершал невиданные пируэты, пытаясь сбросить незваного гостя на своем хребте. Чуть не слетев под копыта разъяренного животного, Цокх отпрыгнул в сторону. Он понял, что дальнейшие попытки бесполезны. Такого горячего и сильного коня видеть ему еще не доводилось.
Бывало, что иногда упускали такого горячего коня и поймать его стоило неимоверных трудов, часто силами всего села.
Попытались объездить коня Конахальга и два других мальчика, знавшие лошадей и их нравы лучше, чем себя самих, но и у них ничего не вышло. Видно было, что обуздать коня будет непросто. С рождения он находился на свободе в табуне, и только в последнее время человек подошел к нему столь близко.
Лом осторожно подошел к коню и, ласково погладив по гриве ;_________________________________ 284 __________________________________;
и лбу, попытался успокоить его. На этот раз конь казался более смирным, чем раньше. Через некоторое время он даже начал тереться теплой мордой о шею Лома. Тогда Лом отвязал коня и начал прохаживаться с ним, с каждой минутой убыстряя шаг, а затем побежал во всю силу, так что коню пришлось пуститься рысью. Лом бежал с ним до тех пор, пока немного не утомил его и, сделав круг, вернулся к коновязи. Не давая коню отдышаться, он вновь привязал его, снял седло и высказал окружающим свое намерение попытаться вскочить на него без седла и поскакать. Хозяин коня и еще несколько человек встревоженно попросили его:
– Лом, мы бы не советовали тебе садиться на него. Ты же видел, что он делал до этого.
Они боялись, что с Ломом может случиться несчастье, и думали о Гайгат с Нувсой, о том, каково им будет, если мальчик расшибется.
– Но ведь рано или поздно его нужно объездить, – сказал Лом. – Ничего не случится, видите, он уже достаточно успокоился.
С этими словами, отвязав эмалка, Лом одним прыжком вскочил на хребет коня. Едва коснувшись его, он уже успел нанести плетью несколько сильных и звонких, как пистолетный выстрел, ударов. Тот рванулся и поскакал как бешеный. Лом хлестнул его еще раз. От сильного удара язычок плети далеко отлетел, и это увидели многие.
Глядя вслед быстро удаляющемуся коню с юным всадником на спине, кто-то из них громко крикнул:
– Теперь держись, конь. То, что тебе кажется, не соответствует действительности: в руках настоящего всадника ты оказался!
Другой, более осторожный, кричал:
– Лом, остановись, довольно, слезай с него!
Изредка стегая скакуна плетью (звука пистолетного
выстрела уже не было, так как язычок отлетел), Лом скакал на коне, с каждой минутой становившемся вс; более и более ;_________________________________ 285 __________________________________;
смирным. Место, где вс; это происходило, представляло собой маленькое плато на пригорке, и, когда Лом пустил коня во весь опор, огибая плато по кругу, тот не удержался на круге и, вылетев на крутой склон, на большой скорости понесся вниз. Лом почувствовал, что натянутая узда не остановит коня, да и вообще ничто его не может остановить.
Казалось, вс; происходящее – это нереальная картина. Мальчишка слился с лошадью в единое целое. Прильнув к шее иноходца, вцепившись м;ртвой хваткой в густую гриву этого отважного дикаря, Лом хотел подчинить его своей воле, защитить, сделать своим другом. Но страх животного был больше, чем ощущение опасности.
Испуганные люди бежали Лому вслед, крича каждый свое.
Склон был весь в ямах и бугорках, мелких камешках и довольно крупных обломках скал. Держась крепко, словно прилипнув к спине коня, Лом направлял его, насколько это было возможно, по самому ровному месту. Конь перепрыгнул небольшой обломок скалы, потом, попав передними ногами в яму, чуть не упал, а когда Лому показалось, что он уже выправился, в следующем прыжке конь споткнулся о камень и на всей скорости перевернулся через голову. Лом слетел с хребта коня и, ударившись головой о камень, упал и затих.
Среди людей, бегущих за Ломом, раздались крики ужаса. Когда они добежали до Лома, то увидели, что он лежит без движения и из раны на голове льется кровь.
Первым делом они перевязали Лому голову и остановили кровотечение. Все были растеряны и не знали, что предпринять. Каждого страшил тот миг, когда придется предстать перед Гайгат. Людям, суетившимся вокруг лежащего Лома в попытке приподнять наездника, Конахальг, хозяин коня, громко сказал:
– Нельзя его больше трогать так, как заблагорассудится; рана тяжелая, а возможно, есть и ушиб мозга. Быстро принесите что- нибудь ровное, чтобы уложить его.
Несколько молодых людей в ту же минуту принесли из ближайшего дома деревянную кровать. Затем осторожно
;_________________________________ 286 __________________________________;
уложили на нее Лома и двинулись к нему домой. Кровать, на которой лежал Лом, впереди держали Цокх с Тятой.
Конахальг двинулся вперед быстрым шагом, опередив всех, и сказал:
– Я пойду предупрежу Гайгат, а кто-нибудь бегите к Лоре, объясните ей ситуацию и скажите, чтобы она как можно быстрее пришла в дом Гайгат.
Гайгат с Нувсой готовили еду у очага.
– Хоть бы Лом пришел вовремя, чтобы поесть, пока еда горячая, – произнесла Гайгат.
Через некоторое время, когда еда была уже готова, со двора кто-то крикнул:
– Эй, есть кто-нибудь дома?
Гайгат вышла, следом за ней вышел мальчик. У Гайгат всегда гостил кто-нибудь из внуков.
Поздоровавшись, Гайгат пригласила гостя в дом.
– В дом мы зайдем позже, – тяжело вздохнул Конахальг. – Я иду оттуда, где обучают коней... – здесь голос его сорвался.
Вс; нутро Гайгат похолодело от тяжелого предчувствия. Не было и тени сомнения в том, что с Ломом что-то случилось. Лицо, жесты и срывающийся голос Конахальга говорили об этом.
Он молчал.
Гайгат не выдержала:
– Да говори же скорее вс;, что пришел сказать! –
воскликнула она. – Мне не впервой слышать печальные новости!
Конахальг с трудом произнес:
– Ничего особо страшного не произошло, Лом упал с лошади и немного ушибся. Я пришел, чтобы предупредить вас. Они идут следом.
Конахальг втайне надеялся, что по пути Лом придет в себя, и поэтому говорил так.
– Ничего, они скоро дойдут, а ты заходи в дом, поешь, еда ;_________________________________ 287 __________________________________;
только что приготовлена, – сказала Гайгат, не выдавая волнения. В это время показалась плотная группа людей, идущая в их сторону, сгрудившись вокруг кровати, на которой лежал
неподвижный Лом.
– Нувса, выйди, что-то тут не совсем все в порядке! –
крикнула Гайгат снохе, а сама двинулась навстречу людям. Конахальг – за ней следом.
Увидев внука, лежащего на деревянной кровати без чувств, Гайгат, сама чуть не теряя сознание, еле слышно произнесла:
– О Аллах, сохрани жизнь нашему мальчику!
Все, кто услышал эти слова, воскликнули:
– Амин!
– О Бог Великий, к тебе взываю я, ведь Ты велел взывать к
Тебе, – продолжала молить Всевышнего Гайгат, между тем не забывая проверить пульс и биение сердца Лома. – Давно это случилось, сколько времени прошло с тех пор? – спросила она.
Никто не отвечал, надеясь, что ответит Конахальг.
Словно угадав их мысли, Конахальг ответил:
– Полчаса. Он уже приходит в себя.
Затем, приложив ухо к сердцу Лома, он прислушался и
сказал, что сердце работает лучше, чем прежде, и отметил, что, скорее всего, ничего страшного нет, кроме небольшого ушиба головы. Зная, что рана Лома и ушибы довольно тяжелые, он старался хоть как-то успокоить Гайгат.
Нувса, выбежав на зов свекрови, растерялась и чуть не упала без чувств, увидев лежащего на деревянной кровати Лома и группу людей, стоящих вокруг него. Побледнев, как полотно, она стояла и смотрела на неподвижного сына, не в силах сдвинуться с места.
Люди подошли к ней и пытались успокоить, говоря, что Лом упал с лошади и немного ушибся, но вот-вот должен прийти в себя.
В эту минуту подошли и дяди Лома во главе с Элаборзом. Мальчик, сын одного из них, гостивший у Гайгат, прибежал к себе домой с этой тяжелой вестью.
;_________________________________ 288 __________________________________;
Конахальг сказал окружающим:
– Лишние люди пусть отойдут в сторону и не толпятся вокруг, а те, что несли кровать, пусть занесут е; в дом и поставят там, где им скажет Гайгат.
В это время подошла Лора и быстро занялась больным.
Конахальг был строг и печален под тяжелым грузом случившегося. Он обратился к Элаборзу:
– Мальчик должен лежать неподвижно, нельзя его трогать и приподнимать, пусть около него будут только один-два человека, а лишние люди пусть не заходят. Смачивайте по необходимости пересохшие губы.
Вспомнив о Лоре, он продолжил:
– Одним словом, делайте, что скажет Лора. Я возьму с собой двоих из младших и поеду в Харп*. Там живет знаменитый лекарь, особенно хорошо он лечит раны и ушибы головы. Если повезет и он окажется дома, мы привез;м его сюда.
В группе людей прошел гул голосов. Многие знали этого лекаря понаслышке и начали рассказывать о его умении.
– Это очень искусный лекарь, – начал рассказывать один, – и имя его соответствует знаниям и умению – зовут его Лор*.
– Не Лор его зовут, а Лорх, – уточнил второй. – Бывает, если у человека безостановочно болит голова, и так, что никакие средства не помогают, он, распилив черепную коробку, приподнимает е;, чистит больную часть черепа скребком, а затем вновь ставит на место, и человек выздоравливает. Не было ни одного случая, чтобы такого рода операция у него закончилась неудачно. Вот какой это лекарь!
– Сколько раз он собирал по кусочкам разбитые черепа, вынимая кусочки костей из самого мозга, – добавил третий.
Один из стоящих людей задал вопрос:
– А как может человек вытерпеть такую адскую боль, когда распиливают череп, не говоря уже о его чистке?
Тот, кто уточнил имя лекаря, ответил ему:
– Говорят, на спине человека есть точки, при правильных ударах по которым человек теряет сознание, а вместе с ним и
;_________________________________ 289 __________________________________;
все болевые ощущения.
Для этой цели есть специально сделанный деревянный
молоток с заостренными, словно пули, концами. Ударом этого молотка по определенным точкам на спине врач лишает больного чувств, а затем делает операцию. Если операция обещает быть продолжительной, он бьет больного по тем же точкам еще раз, чтобы его бессознательное состояние продолжалось до необходимого времени.
– Перед тем, как распилить череп, он мажет место надреза специальным настоем, приготовленным из лечебных трав, что растут в труднодоступных местах и имеют обезболивающее свойство, или же слюной мыши. Ведь говорят, что их слюна обезболивает, – добавил третий.
Правду говорят или неправду, никто из рассказчиков достоверно не знал, все они говорили это со слов других людей. Им так хотелось в это верить, поскольку перед ними лежал Лом с разбитой головой.
– Ждать больше нельзя, – прервал их речи Конахальг, – тот, кто едет, пусть садится на коня.
С двумя спутниками быстрой рысью Конахальг поскакал в Харп. Всадник мог беспрепятственно доскакать до Харпа за два часа.
Было время предзакатного намаза, когда они доехали до этого живописного горного аула.
Подъехав к дому лекаря, они слезли с коней и увидели, что у ворот дома множество людей.
– Дома ли Лорх? – спросил Конахальг, поздоровавшись.
– Да, дома, занимается пациентом, – ответил один из людей. Конахальг хорошо знал Лорха, и ему часто приходилось
бывать у него.
Когда больной вышел, люди сказали Конахальгу:
– Ты – гость, заходи.
– Хорошо. Но я не по своему делу, мы приехали по поводу
очень тяжелого больного. Я скажу Лорху два-три слова и быстро выйду, – произнес Конахальг и зашел в дом.
;_________________________________ 290 __________________________________;
Произнеся салам, Конахальг обнял Лорха после крепкого рукопожатия.
Лорх был худощавым и высоким мужчиной с бледным лицом, уже полностью седой. Необычная для горца бледность была вызвана тем, что он вс; время находился среди больных, под крышей дома.
Конахальг рассказал Лорху о случившемся.
– Край наш небольшой, – сказал тот, – конечно же, я слышал о них, говорят, очень хорошие люди. Как только я осмотрю ждущих людей, мы поедем.
Конахальг быстро вышел на улицу. Поблагодарив всех за то, что позволили ему поговорить с лекарем, он попросил:
– Пусть следующий заходит скорее, после всех вас мы должны повезти Лорха к тяжелому больному, и ехать нам надо довольно долго.
Несколько человек в один голос спросили:
– Кто этот больной и что с ним случилось?
Когда Конахальг рассказал вс;, как есть, все больные
наотрез отказались заходить к лекарю и потребовали, не тратя ни минуты времени, ехать к раненому мальчику.
Потом все ушли, сделав дуа за выздоровление Лома.
Лорх позвал Конахальга в дом и расспросил его обо всем: о силе падения, о величине раны и о внешнем облике мальчика.
– Судя по тому, что ты рассказал, у него сотрясение и ушиб мозга, – сделал вывод лекарь, – я спрашиваю об этом так подробно для того, чтобы знать, какие лекарства нужно взять с собой.
Взяв сумку с лекарствами и инструментами и сказав членам семьи, что он едет к больному и вернется только завтра, Лорх вышел во двор.
Молодые спутники Конахальга подбежали к нему, поздоровались и, взяв из его рук сумку, показали лошадь, на которую нужно ему сесть.
– Лошадь эта будет самой удобной для тебя, несмотря на резвость, любой человек может сесть на не; без опаски, – сказал
;_________________________________ 291 __________________________________;
один из молодых людей, чтобы Лорх чувствовал себя уверенно, не боясь, что незнакомая лошадь выкинет какой-нибудь номер.
Лошадь эта была иноходцем; они привели ее четвертой на случай, если лекарь согласится сразу поехать с ними.
Без лишних слов Лорх вскочил на указанного скакуна. Один из приехавших молодых людей держал при этом стремя. Потом на коней вскочили все, и четверка всадников быстро тронулась в путь.
Несмотря на свой возраст, лекарь держался в седле уверенно.
Юноши, приехавшие с Конахальгом и вначале сомневавшиеся в том, сможет ли Лорх сесть в седло, были приятно удивлены и обрадованы его умением, говоря между собой, что ему можно было бы дать любую, даже самую горячую лошадь.
Когда Конахальг со спутниками подъезжали к дому Гайгат, уже наступило время вечернего намаза. Здесь уже знали, что они едут с Лорхом. Об этом по цепочке сообщили люди, стоящие на постах. У ворот было много людей.
Несколько юношей подбежали и помогли спешиться Лорху, один держал коня под уздцы, второй – стремя, а третий встал, чтобы гость мог опереться о его плечо. Ловкий, несмотря на возраст, Лорх мог сойти с коня и без всякой помощи, но того требовал вековой этикет.
– Где находится больной? – спросил он сразу.
– Идите за мной, – двинулся вперед Элаборз.
Конахальг и Лорх пошли следом за ним.
Лом лежал на спине с откинутой головой. Рядом с ним
сидели Гайгат с Лорой, а в стороне стояла Нувса.
– Выздоровления больному! – произнес Лорх, заходя в
комнату.
– Благополучия тебе тоже и да будет благословенным твой
приход! – обрадовавшись приходу лекаря, сказала Гайгат, голосом, в котором причудливым образом смешались и смех, и слезы.
;_________________________________ 292 __________________________________;
Лорх пристально посмотрел на нее и спросил:
– Вы Гайгат?
Гайгат не смогла ответить, и Конахальг подтвердил, что она.
Также он представил ему Лору и Нувсу.
Тогда Лорх обратился к Гайгат:
– Я слышал о вас; говорят, вы мужественная женщина, и
прошу вас держать себя в руках и на этот раз. Затем добавил:
– Я прошу выйти всех, оставив со мной двух мальчиков, нужно немедленно начать обследование больного.
Остались Цокх и один из двоюродных братьев Лома.
Когда люди начали выходить, Лорх сказал Конахальгу, зная, как тяжело ему будет находиться в неведении:
– Ты останься, и еще кто-нибудь из самых близких родственников может остаться.
Конахальг остановил Элаборза при выходе из комнаты.
Лекарь собрал все свое знание и умение. Он проверил легкие, печень, сердце, тщательно осмотрел и ощупал голову, а затем сказал, обратившись к Конахальгу:
– Как мы и предполагали, у него небольшой ушиб мозга. Страшного ничего нет, просто ушибленная часть мозга именно та, которая отвечает за сознание. Ушиб мозга бывает нескольких степеней. Эта – самая легкая. Скоро он придет в себя и будет в полной памяти, да и умственные способности не будут никак изменены.
Чуть погодя Лорх продолжил:
– Две недели ему нельзя вставать; надо давать все, что он попросит, и не позволять двигаться. Если полежит подольше, будет лучше. Разговаривать тоже нужно как можно меньше, чтобы не давать нагрузку на мозг. После отдыха ушибленная часть мозга восстановится, и весь мозг начнет работать нормально. С этой частью тела шутить нельзя, это самый важный и уязвимый орган – вс;, что делает человек различными частями тела, делается по команде мозга. Когда больной встанет через две недели, в первый день ему нужно помогать ходить,
;_________________________________ 293 __________________________________;
поддерживая с двух сторон. К голове нужно прикладывать разогретый курдюк. Также голову нужно мазать буйволиным маслом. Наши деды говорили, что буйволиное масло – это единственный жир, который способен проникать через пл;нки мозга.
Когда сознание вернется, можно давать ему поесть тонкие ломтики курдюка, а если не сможет, то поить понемножку вытопленным из него жиром.
Затем Лорх вытащил из своей сумки какое-то лекарство и дал Элаборзу, сказав, чтобы им поили больного во время сильных болей.
Пока они осматривали Лома, поспел и ужин. Элаборз сказал:
– Если вы закончили, пройдем в следующую комнату. Там уже ожидает нас наш старейшина Ковнарк.
Гости согласились. Когда они вошли, там их действительно ждал Ковнарк.
Лорх поздоровался, и Ковнарк ответил на его «салам», встав и выпрямившись во весь рост.
Как только они уселись, внесли большое блюдо с дымящейся бараниной.
– Не надо было так беспокоиться обо мне и резать барана, – сказал Лорх, стесняясь того, что ему оказывают такие почести.
– Гайгат велела зарезать его в твою честь как милостыню за выздоровление мальчика! – произнес Ковнарк.
После ужина Лорх сказал:
– Настало время еще раз обследовать мальчика.
В эту минуту кто-то зашел с известием, что Лом приходит в
себя, и Лорх, спешно встав, зашел к больному.
Он увидел, что Лом, тяжело ворочая языком, разговаривает с
бабушкой. Еле придя в себя, он начал искать более-менее удобное место для головы и спросил:
– Нана, где ты? Что со мной, ведь у меня очень сильно болит голова. Почему она болит так сильно?
Изо всех сил сдерживаясь, чтобы не заплакать, Гайгат сказала:
;_________________________________ 294 __________________________________;
– Я здесь, около тебя, а ты немного ушибся.
– Наверно, я ушибся, когда упал с лошади, – сказал Лом. – Теперь я вспомнил. Что за неуправляемая лошадь была, никогда такой не видел. Натягивал поводья изо всех сил, а ей – хоть бы что, – Лом говорил с трудом, с перерывами. – Помню, она споткнулась обо что-то и на всем скаку перекувыркнулась через голову, а я в этот миг слетел с нее. Я помню, как летел, а что случилось потом со мной и с лошадью, не помню.
– Ты у себя дома, а лошадь стоит во дворе вместе с твоим скакуном.
– Как хорошо, что она осталась цела, – с радостью сказал Лом, – а со мной, наверно, ничего страшного не случилось, просто голова болит очень сильно...
– Теперь быстро дайте ему лекарство, которое я вам оставил, оно снимает боль и навевает сон, – сказал Лорх.
Гайгат налила немного лекарства в деревянную ложку и сказала:
– Мальчик мой, выпей лекарство, и голова перестанет болеть.
– Конечно, выпью! Где оно? – спросил Лом.
Гайгат, произнеся «Бисмиллах», дала ему полную ложку лекарства. Выпив, Лом какое-то время морщился от его горечи, а потом произнес:
– Теперь мне стало легче. Спасибо тебе, нана.
Вскоре он заснул, и Лорх сказал:
– Как только он скажет, что у него болит голова, давайте ему
ложку этого лекарства, но не более пяти ложек в сутки, потому что это очень сильная смесь и может отразиться на работе сердца. Если получится, старайтесь обходиться даже тремя ложками. В ближайшее время он будет спать. Когда проснется, постарайтесь исполнять все его желания, кроме желания встать. Есть он будет мало, но то, что он попросит, давайте ему, и желательно, чтобы еда была жирной. Предпочтительно, чтобы это был свежий вареный курдюк и каши, легкие для желудка.
Дав все наставления по уходу за больным, и пожелав ему ;_________________________________ 295 __________________________________;
здоровья, Лорх вышел. Вместе с ним вышли и Конахальг с Элаборзом.
– Может, ты переночуешь у меня? – сказал Конахальг.
– Нет, лучше я останусь здесь, чтобы в любое время, когда понадобится, зайти к больному.
Конахальг, попрощавшись, ушел домой, а Лорх с Элаборзом вновь вошли в дом. В комнате, где их угощали, уже были приготовлены постели. Ковнарк остался здесь, чтобы гостю не было одиноко, и они легли спать.
Оба они поднялись до рассвета, чтобы совершить утреннюю молитву, а потом вновь прилегли и некоторое время лежали, разговаривая о разных вещах.
Вскоре, попросив разрешения, к ним зашел Элаборз, сначала навестив Лома.
Ответив на приветствие Элаборза, пожилые люди первым делом спросили о состоянии Лома.
– Ему лучше, и лекарство пришлось дать только один раз.
– Он не спит сейчас? – спросил Лорх.
– Нет.
– Тогда нужно зайти к нему и осмотреть ещ; раз, – сказал
он. – Мне нужно выехать пораньше.
Двинувшемуся вслед за Элаборзом лекарю Ковнарк сказал: – Я не пойду с вами, потому что там женщины, и я не хочу
их смущать.
Осмотрев Лома так же внимательно, как и в первый раз,
Лорх сказал:
– С сегодняшнего дня он неуклонно пойдет на поправку.
Только делайте вс; в точности, как я сказал, – подчеркнул он еще раз, обращаясь одновременно к Элаборзу, Гайгат и Нувсе.
Под слова благодарности он вышел и зашел в комнату, где за уже накрытым столом его ждал Ковнарк. После завтрака Элаборз сказал:
– Лорх, теперь мы в твоей воле. Так как ты сказал, что выедешь пораньше, мы приготовили лошадь для тебя, и юноши, которые будут тебя сопровождать, готовы.
;_________________________________ 296 __________________________________;
В этот миг, поздоровавшись, зашел Конахальг.
Ответив на его приветствие, Лорх сказал, обращаясь к Ковнарку:
– Пусть Аллах даст выздоровление вашему больному! Не тревожьтесь сильно сами и успокаивайте женщин, мальчик поправится и станет сильнее и крепче, чем раньше. А теперь прощайте, мне нужно ехать, – сказал он и двинулся в сторону выхода, а за ним остальные.
Во дворе стояли четыре оседланные лошади.
Ковнарк сказал Лорху:
– Вон тот жеребенок, которого ты видишь, это тот, про
которого я тебе рассказывал, что Лом выиграл его на скачках. Элаборз дарит его тебе ради Аллаха, за выздоровление своего племянника.
Не зная, что ответить, Лорх некоторое время находился в растерянном состоянии, а потом сказал:
– Я приехал сюда не за плату, а ради Аллаха и из сочувствия к Гайгат, трудно жившей с малых лет, к Нувсе, живущей ради своего единственного сына, к Лому, у которого нет ни родных братьев и сестер, ни сводных...
Затем, боясь, что его слова обидят их, добавил:
– Конечно, я знаю, что родных у него много, ведь всех вас я вижу здесь.
– Об этом не может быть и речи: жеребенок отныне твой, – сказал ему Ковнарк и добавил: – Не задерживайся больше, время дорого, ведь тебя могут ждать и другие больные. Подведите сюда коня! – сказал он молодым людям.
Один из них быстро подвел коня, на котором приехал Лорх.
Поняв, что спорить бесполезно, Лорх еще раз пожал руки и обнялся с Ковнарком и Конахальгом, поблагодарил за царский подарок, а потом, схватившись за луку седла, ловко вскочил на коня, словно юноша в расцвете сил, и двинулся в путь.
Привязав поводья жеребенка к луке седла одного из коней, его спутники тронулись за ним.
;_________________________________ 297 __________________________________;
***
Прошло две недели. С каждым днем Лому становилось все лучше. Он выздоравливал, понемногу начал вставать с постели. Едва опираясь на слабые ноги, поддерживаемый бабушкой и матерью, он делал по дому первые шаги, как маленький реб;нок. Через три недели начал с трудом передвигаться самостоятельно. Через месяц он уже ходил по двору.
Несмотря на то, что состояние его неизменно улучшалось с каждым днем, к винтовке Лом не подходил и близко, так как Лорх сказал, что шум очень опасен для его травмированного мозга.
А во дворе кипела жизнь. Приезжали и уезжали гости. Каждый день заходили проведать больного и хозяек родственники. Заглядывали соседи. И только вожак и собака очень удивлялись тому, что их хозяина не видно. Утром, когда овец и скотину отправляли на пастбище, козел подходил к двери дома и принюхивался, ожидая выхода Лома, и только потом догонял далеко ушедших подопечных. Примерно так же вела себя и собака.
Настал день, когда до Гайгат дошла очередь пасти объединенную сельскую отару. Рано утром она пошла в овчарню, держа в руках сумку с едой на целый день, и крепко привязала ее к рогам вожака. (Так делала она с тех пор, как он окреп). Вожак стоял смирно, словно довольный своей значимостью. Как только Гайгат с возгласом «Харрой!» погнала овец к выходу, вожак не пошел впереди, а побежал к двери дома, как делал со дня несчастья, случившегося с Ломом. Постояв немного, он начал недовольно фыркать, будто говоря Лому: «Чего же ты не выходишь, раз тебя так ждут?»
И тут произошло то чудо, которого так ждало животное. Со скрипом отворилась дверь, и бледный, исхудавший Лом вышел на порог дома. Вожак от радости подпрыгнул на месте. Двор огласило непривычное блеяние козла, а потом он начал бегать
;_________________________________ 298 __________________________________;
вокруг мальчика, лизать ему руки. Наконец, подойдя, опустил голову, как всегда, когда наступало время еды на пастбище. Это означало: «Возьми еду себе и мне дай мою долю».
Несмотря на несоответствие времени и действия, Лом снял с рогов сумку, вытащил из нее чурек, надкусил сам и дал кусочек животному. В сумке находился еще и овечий сыр, который показался Лому удивительно вкусным, совсем как в те дни, когда он вместе с Гайгат находился на пчельнике. Казалось, с тех пор прошла целая вечность.
В это время Гайгат уже вышла со двора следом за овцами. Лом вновь привязал к рогам вожака сумку с едой и, ласково потрепав его по пушистой шее, сказал:
– Беги, беги, там тебя уже заждались, особенно Казилг.
Услышав свое имя, собака, которая до сих пор визжала от радости и крутилась волчком, стремглав бросилась к Лому и подпрыгнула, чуть ли не касаясь лица хозяина.
– Я тоже пойду с вами, – сказал Лом и двинулся вперед.
Увидев, как он идет, вожак бросился бежать на свое место впереди, а следом пошел и Казилг.
Немного выйдя за ворота, Лом с тоской посмотрел им вслед. Много чего отдал бы он сейчас, чтобы иметь возможность пойти с ними.
Цокх и Тята приходили к Лому по нескольку раз в день. Пришли они и сегодня. Они долго сидели, обсуждая приключения прошлых лет, а когда надоело, вышли во двор. Оттуда они увидели коней, пасущихся невдалеке, и пошли туда. Услышав оклик хозяина, конь Лома подбежал и начал ласкаться и тереться своей изящной шеей о его лицо. Давно не сидел Лом на своем жеребце, и, видимо, умное животное было удивлено этим.
Спустя некоторое время Лом сказал приятелям:
– Давно я не был на месте, где обучают лошадей, давайте сходим туда.
Когда они пришли, там было довольно большое количество людей, обучающих своих коней различным приемам.
Увидев пришедших, все прекратили свои занятия и пошли ;_________________________________ 299 __________________________________;
навстречу с приветствиями, радуясь тому, что Лом на ногах. Они справлялись о его здоровье, просили беречься и быть терпеливым, пока не выздоровеет полностью.
Когда все вновь приступили к своим занятиям, Лом сказал:
– А теперь пойдем и посмотрим то место, где эмалк скинул меня, правда, не по своей вине.
Они осмотрели валун, через который перелетел конь, и ямку, куда он попал передними ногами. Затем осмотрели камень, о который споткнулся Эмалк, и подошли к тому месту, где Лом ударился головой об камень, когда слетел с коня.
Постояв немного, они пошли назад, и Лом начал рассказывать:
– Я делал вс;, что в моих силах, пытаясь остановить коня, но ничего не получалось. Потом я попытался направить его на какое-нибудь ровное место без препятствий, но, как вы знаете, и из этого ничего не вышло. Он словно сошел с ума и ничего не видел впереди себя. Возможно, я и сам был виноват, слишком сильно стегнув его плетью.
Так, проделав этот небольшой круг, друзья вернулись домой.
Это был один из последних дней осени, и небо было пасмурным. После полудня пошел мелкий дождь, к вечеру постепенно превратившийся в небольшие хлопья снега.
– Поскорее бы вернулась нана, – прошептал про себя Лом и, съежившись от холода, вышел во двор. Сквозь пелену снега он увидел идущего домой вожака с длинными рогами и овец, бредущих следом. Увидев Гайгат, Лом обрадовался так, словно не видел е; целый год.
Вожак, увидев вышедшего Лома, стремительно подбежал к нему и начал играть, вставая на задние ноги, легко бодая мальчика рогами. Он пытался показать свою радость всеми способами.
Когда вожак вставал на задние ноги, Лому казалось, что он играет с ним, а когда легонько бодал рогами – что показывает недовольство тем, что обманул его утром и не пошел с ними на
;_________________________________ 300 __________________________________;
пастбище.
В это время подошли Гайгат с мальчиком, и Лом, перестав
играть с длиннорогим другом, пошел им навстречу и, поздоровавшись, сказал:
– Нана, сегодня день был тяжелый, вы промокли и замерзли; идите в дом, а здесь мы управимся сами.
В это время вышла Нувса и, поздоровавшись со свекровью, повторила слова Лома, а потом начала вместе с ним загонять овец в загон.
В ту ночь выпало достаточное количество снега, и горный край надолго погрузился в настоящую зиму.
Когда выпадали солнечные дни, горцы выгоняли скотину пощипать жухлую зимнюю траву, а в ненастные дни скотина стояла в стойлах, а жители занимались обычными своими делами.
Лома продолжали лечить по наставлениям Лорха, и через несколько месяцев от его болезни не осталось и следа. Он начал вновь тренироваться в стрельбе, и стрелял ничуть не хуже, чем прежде.
Вскоре он вместе с группой опытных охотников начал изредка ходить на охоту.
;_________________________________ 301 __________________________________;
ВТОРАЯ ПОПЫТКА ПРИМИРЕНИЯ
Прош;л сильный ливень. Земля напиталась влагой. Воспаряли духом деревья. Подняли к солнцу ветви-руки. Травы стали упругими и густыми, веселее зашелестели. Под порывами свежего ветра стряхнули с себя остатки дождевых брызг. Но веселее всех была безымянная тихая речка. Ливневые потоки напоили е; худые берега, подняли шум и волну. И скромная речушка вдруг сама себя зауважала. Напыжилась, надулась, зашумела, загрохотала, переваливая по дну своему мелкие камешки и огромные валуны.
Дом Нясара стоял на берегу реки. Двор до самого обрыва берега был густо засажен плодовыми деревьями. Склон обрыва был весь в зарослях различных деревьев и кустов. Из-за этой густой растительности и дом, и двор были почти не видны. Приходилось внимательно присматриваться, чтобы увидеть признаки жилья.
От двора по скату холма между деревьями виднелись узенькие тропки, которые заканчивались у заботливо облагороженных родников. Вода сочилась из недр земли, омывая круглые булыжники, которые, как рассыпанное ожерелье неловкой девушкой, украшали их дно. Сверху умелые руки заботливого мастера прикрыли источники деревянными навесами. В этих родниках беззаботно плавали рыбы.
На рассвете, сделав утренний намаз, Нясар с ружьем в руках спускался вниз по одной из тропок. Здесь он осматривал родники, долго и с интересом наблюдал за проворными
;_________________________________ 302 __________________________________;
рыбками, затем сетчатым черпаком ловил самых крупных рыб, но ровно столько, сколько требовалось для одной сковородки, и шел домой.
Иногда, проснувшись и увидев, что дедушки нет, за ним следом прибегали гостившие у него внуки, зная, что дед пошел за рыбой.
Порой они сталкивались с Нясаром у забора, а иногда на склоне берега. Дети неизменно брали у него из рук кувшинчик с рыбой и вместе шли домой.
Друзья и родственники почти никогда не оставляли Нясара одного, приходили и молодые, и ровесники, и люди постарше.
В один из дней к нему пришли несколько родственников. После приветствий и расспросов о здоровье старший из них сказал:
– Прошло довольно много времени с тех пор, как мы посылали людей в горы, прося примирения, нужно сделать это еще раз. Говорят, что и мальчик Джабала теперь совсем повзрослел.
– Да, много времени прошло с того злосчастного дня. Тринадцать или четырнадцать лет достаточное время для того, чтобы вырасти. Да сделает Аллах его жизнь долгой и безопасной, – задумчиво произнес Нясар.
Так, слово за слово в этот день было решено вновь отправить людей в горы к родственникам Джабала просить примирения. Как и прежде, собрали самых уважаемых людей среди всего народа. Тасо из Ассинского ущелья к тому времени уже не стало; вместо него приехал его сын.
Заранее послали в горы гонца с известием, чтобы к назначенному времени люди, которые обязательно должны быть там, никуда не выезжали. Учителю из медресе также передали от имени кадия, чтобы он обязательно присутствовал там и пришел пораньше, чтобы встретить гостей. Сам кадий был его учителем в свое время.
Наконец посланцы прибыли к дому Гайгат. Во дворе была вся горская знать. Первым начал говорить кадий:
;_________________________________ 303 __________________________________;
– Самый красивый поступок перед Всевышним – это тот, когда человек, имеющий право убить кровника, оставляет ему жизнь ради Аллаха. В Судный день Всевышний скажет: «Где человек, которому Я должен, ибо от Меня будет ему воздаяние». А знаете, что это за воздаяние? – спросил кадий. Все промолчали, и кадий сам ответил на свой вопрос: – Это место в Раю, предназначенное Аллахом, в котором этот человек будет пребывать вечно. – На этом кадий закончил первую речь.
Назрановские старейшины и Терсмейл, Лолих, а также Заурбек, Цайлом, Конахальг – односельчане из этого села – произнесли короткие, но проникновенные речи, прося простить кровь. Затем начал говорить Мусалим:
– От вражды и войны пользы нет. Наши предки говорили: «Война и вражда не рождают сыновей». Мы это прекрасно знаем, потому что войны бесконечно идут вокруг нас. Весь Кавказ охвачен войнами и несчастьями. Лишь короткий период мирного времени знаем и мы. Наш народ тоже принял в этом небольшое участие: некоторые воевали с Шамилем, некоторые против него. Нам нельзя воевать и враждовать. Большие народы обогащаются в войнах, а такие маленькие, как мы, исчезают с лица земли. Сегодня нельзя также мстить кровью за кровь, если это не является каким-нибудь исключительным случаем злодеяния. Мы все должны стремительно искать пути примирения кровников. Ведь некоторая вражда длится веками.
Когда Мусалим закончил свою речь, кадий обратился к учителю медресе, назвав его по имени:
– Алим, ты давно уже здесь в горах, и, насколько я понимаю, эти люди готовы выполнить твою просьбу, твои пожелания. И почему бы им не быть такими, ведь то, что ты принес им – знание, не сравнится ни с какими богатствами. Впрочем, людей, к которым ты пришел и среди которых ты живешь, нельзя упрекнуть в непонимании этого. Знаю я и то, что Лом, сын Джабала, которого ты учишь, прикипел душою к тебе и далеко продвинулся в учебе. Знаю, что ты молчишь из чувства
;_________________________________ 304 __________________________________;
вежливости к гостям, считая себя уже горским жителем. Я позволяю тебе говорить, скажи то, что думаешь.
Алим неторопливо вошел в круг людей и степенно начал говорить:
– Как вы отметили, я давно уже живу здесь, в горах. За все это время я и здешние жители не сказали друг другу ни одного обидного слова. Я все время среди людей, мы часто собираемся, чтобы обсудить разные вопросы. И ни разу не расходились, не затронув этот вопрос, по поводу которого мы все собрались сегодня. Много потрудились для его решения Цайлом, Конахальг, Лоаманкхаз, а также и Заурбек – дед Лома по матери, дяди с этой стороны и другие родственники по этой же линии.
Старейшины этого села и окружающих сел и поныне трудятся, пытаясь решить этот вопрос. Даже с Элаборзом и Ломом я говорил на эту тему, пытаясь смягчить их сердца. Хоть это и было очень трудно и неудобно, говорили и с Гайгат, чтобы она хорошо подумала. Никто не знает, как кропотливо расследовал я этот случай, начиная с Назрани и сел Ассинского ущелья. И мое мнение таково, что это был несчастный случай.
Как сказал кадий, если бы родственники убитого знали обо всех благах, которые ожидают в будущей жизни убитого, а также о степени возвышения состояния убитого в том праведном мире, если его убийцу оставить в живых, то они не стали бы дожидаться их посланцев, а сами пошли бы к ним и объявили о прощении.
Я не думаю, что те, к кому мы пришли, не знают об этом, не слышать этого многократно за вс; это время они не могли, тем более Лом. Он хоть и мал, но многое знает. Просто не может пока согласиться с этим. Не к каждому в дом приходит такое несчастье. Особенно тяжела участь Гайгат, которая, только женив сына, сразу же лишилась его. Что касается Джабала, да простит и помилует его Аллах, если бы можно было оживить его или других нечаянно убитых людей, то в первую очередь они велели бы простить своих убийц, не беря ничего за кровь.
;_________________________________ 305 __________________________________;
Однако человек слаб, иногда злость овладевает им, но верующий должен уметь справляться со своей злостью. От имени всего народа я бы попросил родственников Джабала, а именно Ковнарка, Гайгат, Элаборза, Лома, чтобы они развязали узел непримиримости и простили кровь. Мы ни на величину мельчайшего зернышка не собираемся упрекать их, если последует отказ, но народ наш будет рад, если его просьба будет выполнена. И пусть Аллах разрешит это наилучшим способом, – сказал Алим. Затем довавил: – Нас сегодня об этом просит народ. И мы должны слушаться его. Рана, нанесенная народом, не кровоточит, выбитый народом глаз не слепнет, говорят наши пословицы.
Тронутые до глубины души его проникновенной речью, люди стояли, погруженные в раздумья, когда кадий произнес:
– Ковнарк, что вы скажете? Народ ждет, скажите свое слово, но такое, чтобы и Аллах, и люди были довольны.
Ковнарк медленно встал со своего места и пару раз стукнул посохом по земле. Все приготовились слушать.
Старик помедлил еще немного, не зная, как начать после стольких трогающих душу речей. Он хотел говорить как можно мягче, чтобы не ранить людей резкостью слов. Окружающие не сомневались в том, что он не сделает резкого отказа, а скорее всего, скажет, что они подумают, попросит дать время на раздумья, но не лишит надежды на благоприятный исход дела прибывших издалека людей.
Наконец Ковнарк мягким голосом произнес:
– Мальчику еще не исполнилось пятнадцати лет. Дорога из Назрани в горы трудна, и я прошу вас больше не ездить сюда по этому вопросу. Извините, но это наш ответ.
Люди начали собираться в обратный путь. Алиму, который вышел проводить гостей, кадий тихо сказал:
– Я вижу, ты находишь общий язык с жителями гор. Поэтому постарайся привлечь на это благородное дело как можно больше людей и продолжай попытки склонить их к
;_________________________________ 306 __________________________________;
примирению. Вода камень точит. Через Терсмейла и Лолиха нужно смирить Ковнарка, чтобы он затем поговорил с Элаборзом и остальными. Потом нужно сделать так, чтобы с Гайгат, Нувсой, Ломом поговорили родственники, которых они не смогут не выслушать. Ты же сказал, что родственники Лома по матери, особенно его родные дяди по этой линии, делают все, чтобы кровь была прощена. Это очень правильно, пусть продолжают делать доброе дело. Ведь отец матери, братья е; – родные люди, и, возможно, рано или поздно от их просьб они смягчатся. С самим Ломом нужно говорить с духовной точки зрения. Одним словом, мы ни на минуту не должны прекращать начатую работу, каждый трудясь на своем месте.
Алим окликнул стоящих невдалеке друзей Лома и сказал кадию, когда они подошли:
– Эти двое тоже учатся в медресе. Достаточно далеко продвинулись они в учении, к тому же являются ближайшими друзьями Лома. Я подозвал их, чтобы вы познакомились и чтобы они получили твое наставление и указания, как им поступать и что говорить для пользы нашего общего дела.
– Хвала Аллаху, что у людей, живущих здесь, в горах, такое стремление к знаниям. Ваши имена упоминаются везде, где говорят о Ломе. Говорят, вы его самые близкие друзья и что он всегда прислушивается к вашему мнению. Отныне вы должны склонять Лома к премирению, не боясь, что он обидится или рассердится. Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь.
– Мы будем трудиться в этом направлении без устали, днем и ночью, – ответил за всех Алим.
– Кстати, а как дела у тех учеников, которые поехали учиться за границу? – спросил кадий.
– Они хорошо учатся и все живы и здоровы, – ответил Алим. – Отлично, – сказал кадий и отошел к своим товарищам. Пусть и без результата, но, не теряя надежды на добрый
исход начатого дела, посланцы из Назрани уехали домой. ;_________________________________ 307 __________________________________;
***
В тот же вечер подождав пока разойдутся односельчане, все близкие Лома собрались у Элаборза. Была здесь и Гайгат. Собрались все по желанию и просьбе Лома. Лом жаждал увидеть Нясара. До сих пор его не пускали с теми, кто устраивал засады Нясару, из-за того что он еще мал.
Выждав момент, Лом сказал:
– Я бы хотел отныне участвовать во всех делах, связанных с местью за моего отца.
Никто не возразил, и после краткого обсуждения было решено, что Лом впредь будет участвовать во всех засадах.
– Никогда не слышал, чтобы прежде хоть кто-нибудь так прятался, как Нясар, никак до него не можем добраться! – с досадой произнес кто-то из собравшихся.
На эти слова Гайгат сказала:
– Я расскажу вам одну историю, которую мне поведал мой покойный отец, да помилует его Аллах!
Все приготовились слушать.
– Это правдивая история, – начала рассказывать Гайгат. – Один из кабардинских князей в пылу спора убил невиновного человека. У убитого не было близких родственников мужского пола, кроме одного младшего брата. Он начал охотиться за своим кровником, чтобы отомстить ему. Вначале богатый князь, вокруг которого было великое множество людей, охранявших его день и ночь, не сильно беспокоился, в глубине души своей думая, что, если кровник перейдет определенные границы, то он убьет и его. Правда, в лицо брата убитого он не знал. Несколько раз тот стрелял в своего врага, но только ранил. Пару раз князя спасала кольчуга, которую он никогда не снимал, находясь вне дома. Тогда князь испугался не на шутку. Он понял, что его кровник не намерен тянуть время, а все свои силы и помыслы направил на то, чтобы убить его.
В поисках примирения он пытался откупиться, предлагая ;_________________________________ 308 __________________________________;
столько серебра и золота, сколько попросит брат убитого, но из этого ничего не вышло. Юноша был неумолим. При этом он никогда сам не выходил к посланцам князя и не разговаривал с ними, таким образом никто не знал его в лицо.
Намерения его были определенны и непоколебимы: он поклялся не заниматься хозяйством и не заводить семью, пока не отомстит за смерть брата.
Неустанно пытался он убить князя, преследуя его везде, но каждый раз тому удавалось спастись, иногда – только чудом.
Тогда князь понял, что если он не запрется в своем имении под надежной охраной, то дни его сочтены. Так он и сделал под страхом неминуемой смерти, лишив себя разгульной и свободной жизни.
Вс; это происходило в одном большом шахаре с множеством базаров и лавок, лежащем на Великом шелковом пути. Торговля здесь не прекращалась ни днем ни ночью, безопасность торговцев и покупателей гарантировалась, и люди передвигались, работали и торговали свободно. Это тоже было на руку мстителю, так как никто не мог запретить ему идти свободно туда, куда он пожелает.
Однажды мститель решил устроиться в одну из лавок на базаре, работающем в дневное время. И вскоре, выбрав себе место, начал торговать. Так проходили день за днем. Вскоре юноша начал узнавать много нового от стоящих рядом торговцев, покупателей и простых зевак. Нигде в мире не бывает столько слухов, сколько на базаре. Новости стекались со всех сторон обитаемого мира. Много говорилось и о князе, крови которого жаждал юноша. Он внимательно слушал все эти слухи и разговоры, однако вс;, что говорилось о кровнике, он впитывал в себя жадно. Когда говорили о князе, рассказчики понижали голос до шепота, словно знали, что рядом есть человек, которому эти слова нужны больше всего на свете. «Видно, очень испугался князь: и спрятался тщательно, и охрану поставил вокруг дома такую, что и мышь не проскочит», – сказал один. «Не знаю, но люди говорят, что он не спасется,
;_________________________________ 309 __________________________________;
даже если спрячется в сундук, настолько сильно преследует его брат убитого», – произнес второй. «Говорят, этот юноша храбр, умен и ловок», – сказал третий. «Но и днем и ночью князя сторожат двадцать четыре человека, по двое сменяясь каждые два часа», – добавил первый. «Князь еще достаточно молодой человек, и поэтому так страшится смерти, не хочет умирать», – сказал второй.
Проторговав на базаре целый день, вечером молодой человек шел домой, ужинал и, немного отдохнув, выходил на тропу мести.
Вокруг дома князя стоял крепкий высокий забор, который был прочнее и выше самих городских стен. Видно было, что это дом очень богатого человека: вокруг стен шли белоснежные колонны, на которые опускалась крытая железом крыша. Окна также закрывались вместо обычных деревянных ставен ставнями из листового железа. На восточной стороне двора посередине забора стояли железные двустворчатые ворота, прикрытые от дождя козырьком из досок и железа. А с южной стороны был вход в дом с небольшой площадкой с тремя ступеньками, укрытой железным козырьком. По обеим сторонам этой площадки стояли два вооруженных стражника. Проходило некоторое время, и их сменяли новые двое. Как и говорили люди на базаре, они сменялись ровно каждые два часа.
Каждую ночь юноша-мститель забирался на забор в тех местах, где стража не могла его видеть, и пристально смотрел во двор, запоминая расположение строений, каждое движение, лица стражников, их привычки и пристрастия. Так прошел год, и он знал всех стражников так хорошо, что мог бы узнать каждого в любое время и в любом месте. Изучил он основательно и характер каждого. Знал, кто ловок, кто ленив, кто добросовестно выполняет возложенное на него дело, а кто служит спустя рукава.
Из всех двадцати четырех стражников он выделил четырех – самых ленивых, равнодушных и небрежно относящихся к оружию. Долго наблюдая за ними, он заметил, что на смену они
;_________________________________ 310 __________________________________;
приходят с некоторым опозданием, а уходили даже раньше, чем подходила свежая двойка стражников.
Еще целый год ушел у него на то, чтобы выгадать то время, когда двое из этой определенной четверки должны были сменить первую двойку. Удачным был бы только тот вариант, если двое первых покинут свое место раньше, чем придет смена, которая, в свою очередь, тоже опаздывала.
К этому времени мститель начал распродавать свой товар почти за бесценок. Наконец настал долгожданный день, а за ним пришла и ночь. Юноша рано пошел в тот день домой, поел, выспался, чтобы глаз был зорче, и, вооружившись, вышел.
Он влез на забор в привычном месте и начал наблюдать за стражей. Когда настал час и двое из знакомой нам четверки должны были сменить отдежуривших двоих, стало ясно, что они задерживаются. Наконец они пришли. Когда двое на страже выразили им свое недовольство, те и бровью не повели. Теперь оставалось только ждать. Юноша знал, что, по своему обыкновению, они как опоздали, так и с поста уйдут немного раньше, не дожидаясь прихода следующих. А что те, кто должен был прийти им на смену, в свою очередь, опоздают тоже, юноша ни капли не сомневался. Слишком хорошо он изучил их за эти два года. Если все произойдет так, как предполагал мститель, то у него в запасе полчаса – время, достаточное для того, чтобы совершить акт мести и скрыться.
Юноша не отрывал глаз от стражников. Прошло чуть больше половины времени, которое они должны были находиться на страже, но им надоело стоять, и они начали прохаживаться туда- сюда, ведя какие-то пустые и никчемные разговоры. Из обрывков их речей юноша понял, что они, как всегда, собираются уйти раньше, чем придет смена. Так и случилось. До окончания своего времени два ленивых стражника ушли с площадки. Подождав, пока они скроются во мраке ночи, юноша спрыгнул с забора и легким шагом направился к дому. Дойдя до двери, он на мгновение приостановился, чтобы посмотреть, нет ли кого- нибудь вокруг, а затем быстро открыл дверь и заскочил внутрь,
;_________________________________ 311 __________________________________;
держа ружье наизготовку, а палец – на спусковом крючке. Он увидел, что князь сидит, откинувшись в большом кресле, а неподалеку в углу стоит его ружье.
– Настала та ночь, когда ты ответишь за кровь моего безвинно убитого брата! – воскликнул юноша. – Но я не хочу, чтобы люди говорили, что я убил тебя с помощью хитрости или подлости, поэтому возьми свое ружье.
Сначала князь потянулся к ружью, хотя и знал, что выстрелить не успеет, но тут же оставил эту мысль. Он вновь положил руку на подлокотник кресла и сказал:
– Ты добрался до меня, несмотря на все препятствия, которые я поставил пред тобой, несмотря на то, что прятался я так, как никто. Для меня достойно пасть от руки такого врага, как ты. Исполняй свой долг, я разрешаю!
И вновь воскликнул юноша:
– Возьми ружье!
Тот не двигался. Медлить мститель уже не мог.
– Я пришел не за тем, чтобы просить у тебя разрешения, –
сказал он, – а для того, чтобы отомстить за своего безвинно убитого брата!
С этими словами он выстрелил в упор в князя и убил его наповал, а затем быстро покинул двор.
– Нясар не князь, и он будет убит, когда закончится отмеренный ему Аллахом срок, как бы сильно он ни скрывался, – закончила Гайгат свой рассказ.
;_________________________________ 312 __________________________________;
ЛОМ В ЗАСАДЕ
Наконец настал тот день, когда Лом вместе со своим дядей Элаборзом и одним из двоюродных братьев прибыл в Назрань, чтобы попытаться отомстить за смерть отца.
На противоположном восточном берегу речки, напротив дома Нясара, никто не жил. Он весь зарос густым лесом. Высокие кроны чинар сплелись с ветвями диких груш, снизу поднимался лесной орешник. Т;мная густая листва не давала пробиться сквозь не; нежным лучам заботливого солнца. У стволов под деревьями до самой глубокой осени царили мрак и сырость. По утрам село просыпалось от гулкого щебета птиц, заводивших свои песни задолго до восхода солнца.
Всадники доехали до этого места поздно вечером и приготовились переночевать прямо в лесу, наскоро соорудив себе подобие шалаша.
Весь следующий день, начиная с раннего утра, они наблюдали за домом кровника в бинокли, залезая на деревья. Во дворе они видели мужчин, женщин, детей, но самого Нясара не довелось увидеть даже краем глаза.
Вторую ночь они решили тоже провести там. После ужина Элаборз сказал своим спутникам:
– Я пойду и посмотрю, не удастся ли мне высмотреть Нясара с близкого расстояния. Вы же сидите тихо и не расхаживайте по лесу, а то люди обнаружат нас.
Через пару часов Элаборз вернулся, но так тихо, что его возвращение не было замечено, пока он не подал условленный
;_________________________________ 313 __________________________________;
знак.
– Я не подошел близко к забору Нясара, боясь, что меня
заметят, ведь ночь лунная, но издали отметил все, высмотрел брод, тропинки, слабые места в заборе. В следующий раз, если позволит Аллах, узнаю, что и как у него расположено во дворе. А теперь давайте-ка отдохнем как следует, – добавил Элаборз, и трое мстителей легли, завернувшись в бурки и положив под головы седла.
До рассвета оставалось совсем немного времени. Оглашая лес, птицы начали петь утренние песни. Особенно красивым было пение скворца. Вдали куковала кукушка, ворковал голубь и раздавались мелодичные трели соловья. Соловей подражал всем птицам вокруг. Иногда казалось, что он их передразнивает. Начав, он не останавливался, пока не копировал всех птиц. Пение птиц в лесу было настолько красивым, что, будучи свободным, можно было лежать и слушать его бесконечно.
Лежа, Лом вдруг подумал, что хорошо было бы прийти сюда с друзьями в весенний день, вовремя лечь и хорошо выспаться, а потом, проснувшись на заре свежими и бодрыми, слушать это пение. В это же мгновение ему пришло в голову, что слушать пение птиц можно и у себя в горах и незачем для этого ехать в Назрань. «Пойду на ночь пасти лошадей с друзьями и послушаю», – решил он. Никогда до сих пор не приходилось ему просыпаться до рассвета в лесу и слышать пение самых разных птиц, поэтому он был так очарован этим обычным явлением.
Лом очень любил природу во всех ее проявлениях. Без крайней необходимости он не причинил бы вреда ни одному живому существу или растению. С тех пор как лег, он ни разу не сомкнул глаз, захваченный непрерывным течением мыслей.
Теперь дремота одолевала его, и сквозь сон разноголосое пение птиц казалось еще более прекрасным, чем на самом деле.
Много разных мыслей крутилось в его голове. Несмотря на возраст, он уже совершал поступки и делал вещи, которые были под силу только взрослому, умудренному опытом человеку.
;_________________________________ 314 __________________________________;
И в этот день мстители также встали на рассвете и не отрывали глаз от двора Нясара. Но тщетно: он не показывался.
С наступлением ночи Элаборз вновь собрался идти в разведку.
– Не лучше ли будет, если кто-нибудь из нас пойдет с тобой? – нерешительно спросил Лом.
– Нет, сегодня не нужно, а в следующий раз посмотрим! – твердо ответил тот и ушел в темноту ночи.
Вернувшись, он рассказал своим, изнемогавшим от желания узнать хоть какую-нибудь новость спутникам:
– Дойдя до границ владений Нясара, я остановился и прислушался, не заметил ли меня кто-нибудь, а потом осмотрел все, что мог. Было темно, и удалось заметить не вс;, но многое я запечатлел в своей памяти. Между деревьями на склоне берега много тропинок, которые спускаются к родникам, находящимся у самой речки в саду Нясара. Над родниками стоят небольшие деревянные строения, напоминающие амбары. Скорее всего, в них держат рыбу, так как я слышал, как внутри что-то плавает и плещется. Близко ко двору я подойти поостерегся, боясь, что меня почуют собаки.
В третью ночь Элаборз взял с собой Лома. Всю ночь до рассвета они исследовали русло речки и прилегающий склон, примечая все тропинки, кустики, деревья. Отметили и наиболее благоприятный маршрут отхода в случае удачного стечения обстоятельств и совершения мести.
Видя нетерпение Лома и его неудержимое желание подобраться как можно ближе ко двору Нясара, Элаборз строго сказал:
– Если мы сделаем хоть один неосторожный шаг, нас обнаружат, и тогда пойдет насмарку вс;, что мы готовили так долго. Терпение – главный залог нашей будущей удачи. Не зря наши предки говорили: «Терпение гору преодолело, а быстрота дыхания лишила».
В четвертую ночь Элаборз остался с лошадьми сам, а на разведку послал Лома с товарищем, напомнив ему о словах,
;_________________________________ 315 __________________________________;
сказанных накануне.
В пути Лом сказал товарищу:
– Нам нужно быть еще более осторожными, чем тогда, когда
я был с дядей. Он страшно огорчится, если мы совершим ошибку. Поэтому на этот раз мы спрячемся недалеко от родников и будем неподвижно сидеть и наблюдать.
Прислушавшись и поняв, что опасности нет, они перелезли через ограду и спрятались в укромном месте, среди кустов.
Прошло совсем немного времени, как вдруг они услышали шелест шагов по опавшей листве спускающегося вниз человека.
Помня о решении быть осторожными и не обнаруживать себя, и стрелять только тогда, когда полностью удостоверятся в том, что перед ними сам Нясар, мстители замерли как мертвые. В ту же минуту достаточно далеко от них мимо прошел молодой человек с факелом в одной руке и кувшином – в другой. Он направился к одному из родников. Постояв около него немного, всматриваясь внутрь, он пошел ко второму роднику и около него постоял столько же, а потом пошел вдоль ограды по течению речки. В углу ограды была небольшая дверца, повозившись немного, он открыл е; и вышел. Там была небольшая запруда, образовавшаяся в углублении русла речки. Подойдя к озерцу, он поставил кувшин на землю и закатал штаны до колен, а затем зашел в воду и вытащил из нее нечто довольно тяжелое. С этим предметом, с которого стекала вода, он вышел. Это оказалась плетеная из ивовых прутьев своеобразная клетка для ловли рыбы. Сидящие в засаде юноши слышали, как он пересыпал из клетки в кувшин ее содержимое. По звуку нетрудно было догадаться, что это рыба.
Боясь, что их обнаружат, Лом с товарищем еще сильнее вжались в землю.
Молодой человек положил в ловушку для рыбы новую приманку, занес его обратно в воду и вышел. Раскатав обратно штанины, он поднял кувшин с рыбой и вошел внутрь ограды, прикрыв за собой дверцу. Затем он пошел вверх по тропе, по которой спускался. Не успел он пройти мимо, как запах свежей
;_________________________________ 316 __________________________________;
рыбы донесся до обоняния юношей, сидящих в засаде.
Плетенка для ловли рыбы внешне напоминала большую продолговатую корзину, с одной стороны которой прутья загибались, образуя нечто вроде воронки, обращенной узкой стороной вовнутрь. Узкая сторона делалась такой величины, чтобы в нее могла проскользнуть рыба обычно встречающихся здесь размеров. Внешняя сторона корзины до конца воронки делалась ровной, а после – сужалась, подобно верхушке копны. В самом конце оставлялось небольшое отверстие. В это отверстие клали приманку: мясо, хлеб, а для того, чтобы плетенка не всплыла – камни. Затем это отверстие на время закрывали и оставляли плетенку в воде. Почувствовав запах пищи, рыба устремлялась в воронку и проскальзывала внутрь, а выбраться уже не могла. Такими были приспособления, которыми ловили ингуши рыбу в то время. Удочек и сетей было
мало.
В ту ночь ничего больше Лом и его товарищ не видели. До
рассвета они выбрались из сада и направились к месту, где Элаборз ждал их.
Элаборз рано лег спать, но поднялся задолго до рассвета и стоял, чутко прислушиваясь к звукам в ночи, когда услышал шум шагов. Подумав о том, что это могут быть и совершенно другие люди, он припал к земле и стал всматриваться в темноту. В бледном свете звезд он увидел два силуэта людей, с каждой минутой становящихся все четче, и по очертаниям их понял, что идут свои.
Когда они приблизились, Элаборз дал знак, подражая крику ворона. Лом ответил ему так же.
При встрече Лом рассказал подробно обо всем, что они видели.
– Ничего, пятнадцать лет ждали, подождем и еще, терпения нам не занимать, – сказал Элаборз, пытаясь скрыть от юношей свое разочарование. Затем он помедлил, задумавшись, и добавил: – Теперь Нясар стар, боюсь, как бы смерть не настигла его до нашей мести. Не хочется убивать того, кто не является
;_________________________________ 317 __________________________________;
непосредственным виновником. Дальше медлить нельзя: время идет.
Последние слова он сказал так громко, что их можно было услышать и в глубине ущелья. Видно было, что, несмотря на слова, обращенные к товарищам с призывом быть спокойными, сам он зол, что и в этот раз их постигла неудача.
Целую неделю они пытались и в бинокль, и так высмотреть Нясара, но ни разу не видели его. Именно в этот период Нясар тяжело простудился и целых десять дней пролежал в постели.
– Если мы задержимся здесь еще, нас может обнаружить кто-нибудь, а это не входит в наши планы. Лучше нам поехать домой и через некоторое время вернуться со свежими силами, – сказал Элаборз.
По правде говоря, этот берег реки был пустынен и необитаем, но они были сверхосторожными, боясь, что Нясар, узнав об их присутствии, спрячется так далеко, что его невозможно будет настичь никогда.
Мстители выехали в дорогу, чтобы до рассвета миновать первое село, лежащее на их пути. Два раза они останавливались на короткий отдых и между предвечерним и вечерним намазом были уже дома.
Сразу же поехали к Гайгат. Никто не должен был знать и не знал причину их поездки, да и любопытствующих было мало. Гайгат они не относили к женщинам, она обсуждала все вопросы наравне с мужчинами, но в этот раз вернувшиеся мстители ограничились тем, что сказали ей о том, что ничего нового нет, а затем сразу пошли к Ковнарку.
Выслушав их подробный рассказ, Ковнарк сказал:
– Хорошо, что сами вернулись без приключений. Вы давно в дороге и, наверное, очень устали. Отдохните сначала, а потом подумаем и решим, что делать дальше.
Младшая сноха Ковнарка предложила им поесть, но они отказались и пошли домой, только теперь почувствовав, как страшно устали и насколько сильнее, чем еда, нужен им отдых.
Когда Лом вернулся домой, его ждали с обильным ужином ;_________________________________ 318 __________________________________;
на столе.
Как только они принялись за еду, со двора кто-то крикнул:
– Эй, Лом, ты дома?
– Да, дома, – ответил Лом и вышел.
Во дворе стояли Цокх и Тята.
– Заходите, мы как раз сели за стол, – потянул Лом в дом
упирающихся друзей, – нане будет очень приятно, если вы зайдете.
– Можно к вам? – спросили Цокх с Тятой в один голос, переступая порог дома, – доброго всем вечера.
– Конечно, можно! – приветливо встретила их Гайгат.
Она посидела с ними немного, а потом ушла в свою комнату, поручив их заботе Нувсы.
Ни Цокх, ни Тята не спросили Лома о том, где он был и что делал. Задавать такие вопросы считалось бестактным. И сам Лом ничего не рассказал друзьям, кроме нескольких слов, что ездил по одному делу. Хоть они и были близкими друзьями, но принадлежали разным тейпам, и обычай требовал, чтобы они находились в стороне от вражды, кроме тех случаев, когда дело касалось примирения и усилий, связанных с ним. Что касается вражды и кровной мести, то участвовать в этом процессе могли только кровные родственники, начиная с ближайшей степени родства.
Только родной дядя по матери или внук и племянник по женской линии могли участвовать в кровной мести. Таков был вековой обычай народа – адат.
Если же посторонний оказывался свидетелем ссоры или драки, он старался всеми силами примирить противников, не становясь на сторону даже родственника, если он был не прав, не оправдывал сильного. Неправому говорили: «Ты не прав! Прекрати!» Того, кто не подчинялся, останавливали силой. Часто бывало и так, что в пути совершенно чужой человек становился на сторону правого и готов был умереть, защищая его. Тогда тот, кто был не прав, осознавал свою неправоту, дело заканчивалось миром, а часто и даже извинениями.
;_________________________________ 319 __________________________________;
Народ поощрял эти действия и благодарил людей за такие поступки.
– Нувсу нужно отпустить, мы не можем допустить, чтобы она обслуживала нас, мы сами это сделаем. Вообще-то мы сыты, хорошо поели недавно, – сказал Цокх. – В селе, где находится хужаре, у родственников Тяты по матери завтра свадьба, мы шли оттуда с поручением объявить об этом нашему селу, с этой целью, а заодно узнав, что ты приехал, мы зашли к вам.
Через некоторое время гости собрались уходить.
– Женщин не будем тревожить, – сказал Цокх, и они вышли. Тята сказал:
– Мне надо поехать на свадьбу на рассвете, а вы приходите,
когда вам заблагорассудится.
– Хорошо, – сказал друзьям Лом и, попрощавшись, зашел в
дом.
Зайдя к Гайгат, он спросил:
– В соседнем селе свадьба. Что будем делать?
– Это – один тех случаев, когда с людьми надо жить общей
жизнью. До сих пор ходили мы, а теперь ты стал взрослым и должен ходить сам, чтобы придерживаться традиции, как принято, повеселиться с друзьями, попировать и вернуться домой, передав денежный подарок. – Немного помедлив, она добавила: – Неизвестно, что будет с нами, но отныне не оставляй ни одну свадьбу и ни одни похороны. На свадьбу или иные торжества иди, если тебя позовут, но даже если не позвали, при встрече с этими людьми пожелай им счастья и благоденствия, а на похороны иди, как только услышишь о смерти человека. Через все поколения наших отцов без изменений прошли эти обычаи благородных людей.
;_________________________________ 320 __________________________________;
НА СВАДЬБЕ
Дорога, ведущая в соседнее село, проходила мимо дома Лома. В жаркие летние дни отшлифованные годами камни отсвечивали тусклым блеском. Давно все забыли, что по дорогам встречаются ухабы, круглые валуны и выбоины. За этой дорогой следили все: дорога была той артерией, которая давала жизнь горцам. Без дорог и тропинок жизнь прекращалась. Только одинокие отшельники могли пренебрегать дорогой.
Лом встал рано утром, слегка перекусил, чтобы не выходить совсем натощак, и, дождавшись Цокха, вышел с ним в путь.
Когда они дошли до двора, где проходила свадьба, там уже было много людей из этого села. На почетном месте, после нескольких белобородых старейшин, сидел Алим. Место для гостей было приготовлено и прибрано тщательным образом: из нескольких широких досок были сколочены длинные столы, по бокам которых шли скамейки шириной в одну доску.
Спокойно подойдя к старейшинам и Алиму, юноши вежливо поздоровались с ними, а затем отошли в сторону, к своим ровесникам. А Тята, будучи племянником хозяев двора, давно уже был на месте и помогал обслуживать гостей. Он подошел к своим друзьям и поприветствовал их.
Не прошло много времени, как мясо сварилось, и для всех гостей одновременно стали расставлять огромные деревянные блюда с вареным мясом и галушками из кукурузной муки, бульон в деревянных чашках.
Семья эта была небедной, еды и посуды было достаточно. ;_________________________________ 321 __________________________________;
Поэтому здесь не сажали гостей, как обычно, по пять человек за одним круглым шу, а сажали многих сразу за длинными столами, по десять-пятнадцать человек.
К полудню свадебный кортеж поехал за невестой. Она была из этого же села, и поэтому задержался кортеж в пути недолго. Когда привезли невесту, сидящие во дворе гости поднялись со своих мест, желая ей долгой и счастливой жизни.
– Да будешь ты довольна тем, что имеешь, – говорили одни.
– Да будешь ты матерью множества сыновей! – желали другие.
Тамада, убеленный сединами старец, сказал громко, обращаясь ко всем:
– Прежде чем завести невесту в дом, устроим небольшой халхар, заодно и невеста пройдется в танце, должны же мы посмотреть, какая у нее походка, и убедиться, что она не хромая. Да и эти могут потом покалечить ее и сказать: такую нам дали.
Старик не успел закончить свои шутки, как вокруг невесты образовался тесный круг. Не заставила ждать себя и гармонь. После уговоров невеста плавно поплыла в танце по кругу, а за ней, кружась в стремительном танце, вылетел один из юношей. Скромно, с опущенными глазами, сделав несколько кругов, невеста отошла в сторону. Отошел и парень.
– Вот теперь, – сказал тамада, – мы смело можем утвердить, что невеста была здоровой, когда входила в этот дом.
Все засмеялись, и старик продолжил:
– Теперь невеста исполнила то, что мы просили, пусть е; заведут в дом, а молодежь продолжит свое веселье, с позволения хозяев.
Вскоре перестала звучать гармонь, и девушек завели к невесте в дом. Люди потихоньку начали расходиться, говоря хозяевам слова благодарности за теплый прием и желая всего наилучшего. Все лезли в карманы, чтобы дать хозяину дома обычную в таких случаях сумму денег, но он брал не у всех, а только у явно обеспеченных людей, при этом умудряясь не обидеть тех, у кого не брал. Старикам и больным протянутые
;_________________________________ 322 __________________________________;
ими деньги возвращались со словами, что довольно и того, что они почтили свадьбу своим посещением, а деньги возвращает ради Аллаха.
Люди, идущие со свадьбы, говорили между собой:
– Никогда нельзя желать того, чтобы у кого-то не было богатства.
Некоторые из гостей, наверное, и пришли на свадьбу с последними запасами. Своим поступком хозяин оказал большую услугу таким.
С первой группой людей, уходящих со свадьбы, поднялся и учитель медресе. Когда трое друзей подошли попрощаться, он отвел Лома в сторону и сказал:
– Завтра в полдень будь в хужаре.
Проводив его, друзья вернулись обратно, и Лом сказал Тяте: – Нам с Цокхом пора уходить, а ты оставайся, сколько
нужно, ведь ты же сын сестры. А мы что здесь будем делать? Погостили, поели, пора и честь знать. Если же мы нужны для какого-нибудь дела, то, конечно, готовы остаться, – для приличия сказал он.
– Нет, не уходите! – горячо сказал Тята. – Сию же минуту я организую вам отдельную комнату, где девушки будут угощать вас чаем. Повеселитесь немного.
– Мы не настолько взрослые, чтобы веселиться с девушками, а лучше пойдем домой, – ответили те двое.
Но Тята всем своим видом дал понять, что будет очень недоволен, если они уйдут.
– Что же, тогда пусть будет по-твоему, – сказали Лом и Цокх.
Тята привел еще нескольких юношей. Всех завели в одну из комнат, и они сели впятером. В ту же минуту начали накрывать стол. Когда закончили с едой и занесли чай, Тята сказал:
– Я решил устроить для вас не простое чаепитие, а настоящее, чтобы чай наливали девушки, если вы не против этого, конечно.
– Что значит «если вы не против»? Да как мы можем быть ;_________________________________ 323 __________________________________;
против такого блаженства! Ведь это свадьба! Нет, чтоб мы жили долго, мы не против веселья, а всей душой – за! – воскликнул тамада молодежи и обратился к товарищам по застолью:
– А вы что думаете?
Видно было, что это раскованный и здравомыслящий человек, так как свободно шутя с первых минут, ни разу не поставил своих товарищей в неловкое положение.
Тот, кто сидел вторым по степени почетности, произнес:
– Наши отцы говорили: «Да не будет у нас младших, не понимающих душу старшего». Мы во всем согласны с тобой!
Попросив у тамады разрешения, Тята вышел, сказав, что скоро вернется. Он вернулся и зашел в комнату, как и прежде, попросив разрешения. За ним вошли четыре девушки. Шедшая впереди девушка поздоровалась с юношами. Гости встали и поздоровались в ответ. Девушки поблагодарили их и попросили сесть.
– Может быть, и вы сядете? – вежливо предложили девушкам молодые люди, присаживаясь на свои места, хотя и знали, что они не сядут.
После короткой беседы, вежливых расспросов о том, о сем каждая из девушек налила чай юношам. Сначала тамада девушек налила чай тамаде юношей. Потом вторая – тому, кто сидел вторым. Третья – третьему и, соответственно, четвертая – четвертому. Все шло по порядку, и это означало, что будет шуточное сватовство юноши именно с той девушкой, которая наливала ему чай.
Когда троим юношам налили чай, девушка, которая зашла первой и вела себя как хозяйка дома, сказала:
– Из-за того, что люди разошлись, нас здесь меньше, чем должно было быть, вы уж извините.
Чтобы дать понять ей, что, несмотря на то, что она хозяйка, ей придется участвовать в шуточном сватовстве, тамада юношей сказал:
– Пока Тята сходит за девушкой для нашего младшего товарища, налей-ка чаю тому, кто сидит предпоследним.
;_________________________________ 324 __________________________________;
– Я-то сделаю то, что вы попросите, считая, что не буду обманута. Но все же мне хотелось бы, чтобы Тята привел двух девушек, и подождать, посмотреть, что у него получится.
– Ты хочешь дать повеселиться и нам, и девушкам, которые весь день обслуживали гостей, во всю меру своего благородства, которое у тебя не отнять. Спасибо тебе за это. Мы тоже хотим быть похожими на тебя. Поэтому, пока Тята делает свое дело, смело налей чай нашему товарищу, если не чувствуешь себя обманутой.
Чтобы показать, что она так не думает, девушка смело налила чай Цокху. Как самые младшие, Цокх и Лом находились в конце стола.
Тята, вышедший во двор, чтобы восполнить недостаток в девушках, увидел двух девочек. Это были его родственницы по материнской линии, примерно тринадцати-четырнадцати лет.
– Дошув, – позвал он девочку, которая казалась чуть старше, – сделаешь то, о чем я тебя попрошу?
– Конечно, сделаю, – застенчиво улыбнулась девочка.
– Ты должна пойти со мной к гостям. Увидишь, какого хорошего юношу я тебе нашел!
Дошув сначала густо покраснела, а потом звонко засмеялась и спросила:
– Разве дети ходят показываться молодым людям?
– Да и тот, о ком я говорю, не старше тебя. Давай оставь разговоры и иди со мной!
– Кто он, мы знаем его? – спросила вторая.
– Это Лом, – ответил Тята.
Вторая девочка оказалась большой шутницей, она сказала:
– Со львом шутить опасно, Дошув, принимай решения с
большой осторожностью и не спеша, – немного помедлив, она добавила: – Впрочем, я не видела племянника, который желал бы плохого родне своей матери. Собирайся быстрее, такая удача выпадает не каждому!
Тята сказал Дошув, стоящей в растерянности, не зная, что предпринять:
;_________________________________ 325 __________________________________;
– Пошли со мной, раз обещала исполнить мою просьбу!
Вдруг, вспомнив о чем-то, он быстро зашел в дом и вышел оттуда с красивой шалью в руках. Накинув ее на голову Дошув, Тята не смог скрыть своего восхищения:
– Ух, ты! Тебе идет. Теперь иди за мной, – сказал он и двинулся.
Дошув не оставалось ничего другого, как с опущенными глазами последовать за ним.
Вторая девочка крикнула вслед Тяте:
– Большую ошибку совершил ты сегодня, в следующий раз приходи за двумя девушками!
Люди, услышавшие это, засмеялись, говоря между собой:
– Веселая девочка Хантоти, ни минуты не может обойтись без шутки.
– Можно войти? – с этими словами перешагнул порог комнаты Тята, а следом за ним, не поднимая глаз, вошла Дошув.
– Конечно, можно! – с нескрываемой радостью ответил тамада.
Дошув с трудом произнесла слова приветствия. Она страшно стеснялась в необычной для себя обстановке.
– Живи долго и счастливо, – ответили ей в один голос юноши, но на вежливые расспросы о здоровье родных и других вещах Дошув не могла отвечать, как того требовал этикет, и за нее это сделал Тята.
Видя, что девочка совсем юная и растерялась, никто даже в шутку не упрекнул ее за это.
Сватовство продолжилось. Говорили о берегах Терека, ногайских степях, «где песок блестит под луной», о табунах коней и стадах коров, черной земле и синем небе, об отважных молодцах, сражающихся против целых армий – о чем только ни говорили в этот чудесный вечер, полный надежд молодости.
Потом Тята и девушка, исполнявшая роль хозяйки дома, попросили у тамады разрешения и вышли. Не прошло и нескольких минут, как они вернулись с гармошкой. Девушка поставила ее в
;_________________________________ 326 __________________________________;
отдалении на узкий и высокий стул, словно специально предназначенный для этого инструмента.
– Если вы хотите, можно послушать мелодии и потанцевать, – предложил Тята.
Юноша, сидящий вторым, попросил у тамады разрешения и произнес:
– Хорошо мы посидели, весело провели время, невест засватали. Возможно, из нашего шуточного сватовства в дальнейшем вытечет что-нибудь более серьезное. Но мы находимся здесь довольно долго и не знаем, а вдруг это место необходимо для других гостей? Поэтому, не будем устраивать халхар, а послушаем несколько красивых мелодий и разойдемся.
Все согласились с ним. Затем тамада сказал хозяйке дома:
– Возьми гармошку и сыграй нам что-нибудь, что сочтешь правильным.
Девушка взяла инструмент и начала играть с таким умением и вкусом, что мелодия разлилась не только по комнате, но и по всему двору. Видно было, что гармонь для девушки словно часть ее тела. Закончила она мелодию тоже точно в свое время. Мелодия эта была многим знакома и называлась «Пусть Всевышний сделает нашу жизнь счастливой».
Поблагодарив девушку, тамада воскликнул:
– И да будет наша жизнь счастливой!
В это время взгляды всех обратились на Дошув.
Юноша, сидящий на стуле балагура, произнес:
– Если можно, пусть наша младшая невестка, стоящая
дальше всех, сыграет нам что-нибудь.
– Очень правильная мысль, – согласился тамада. – А то она
стоит и не произносит ни слова, пусть потрудится немного. Дошув замерла, не двигаясь. Тогда хозяйка дома велела: – Иди и возьми гармонь, желание гостя для нас – закон. Дошув не двигалась. Тогда заговорил тамада.
– Можешь быть уверена, что до тех пор, пока ты нам не сыграешь, из этого дома никто не выйдет, поэтому лучше это сделать быстрее.
;_________________________________ 327 __________________________________;
Медленно подойдя к стулу, словно боясь, что ее шаги услышат, Дошув взяла гармонь и сказала:
– Я умею «взять и положить»*!
Никто из гостей не возразил. Стоя там, где взяла в руки гармонь, Дошув заиграла медленную и печальную мелодию «Любимому молодцу». Из-за своего возраста она была очень скованна, но мелодия звучала так, что хотелось слушать ее еще и еще. К тому же она так боялась ошибиться в нотах, что крупные капли пота заблестели на гладкой коже ее лица. Когда мелодия кончилась, она вздохнула с облегчением.
Поблагодарив ее, юноша, сидящий третьим, сказал:
– Уверен, что ты посвятила эту мелодию Лому. Все время, пока ты играла, он не отрывал от тебя глаз. Да, это подлинно мелодия, посвященная любимому мужчине. Если вы довольны друг другом и, по воле Аллаха, соединитесь, пусть ваша жизнь будет такой же красивой, как эта мелодия.
Горячо поблагодарив и отпустив девушек, юноши немедля поднялись и вышли. Поблагодарив хозяина дома, пожелав счастливой жизни молодым, они попрощались и ушли.
Тята, вышедший чтобы проводить гостей, сказал Лому с Цокхом:
– Я приду, когда все закончится.
– Правильно, хочешь быть достойным «сыном сестры» – действуй! – пошутили друзья.
Племянники, двоюродные братья по матери и вообще близкие родственники не имели права уходить со свадьбы до тех пор, пока не проводят последнего гостя и не наведут порядок во дворе, если, конечно, у них дома не было тяжелобольного или не случилось непредвиденного.
Лом сказал Цокху:
– Что-то давно я не был на пасеке, надо пойти туда, нану отправить домой, а самому побыть там до вечера. Ты иди домой!
Когда товарищ начал говорить, что он тоже пойдет с ним, Лом добавил:
;_________________________________ 328 __________________________________;
– Нет, настало время, которое мы не можем использовать по своему желанию. Работы у всех теперь много, поэтому иди домой и помогай своим. У нас напряженной ситуации не бывает дома, потому что и нана, и Нувса не дают накапливаться работе – понемножку вс; делают.
– Я пойду домой вместе с Гайгат, – сказал Цокх и пошел с Ломом к пчелам.
Увидев их издалека, Казилг с лаем подбежал к ним, но не стал далеко отходить от пчел. Лом окликнул пса. Узнав голос хозяина, он прижал уши и приветливо замахал хвостом.
Чем ближе подходили они, тем громче лаял Казилг, и в лае его смешались и радость, и укор, словно он говорил хозяину: «Почему ты покинул нас и не приходил так долго?»
Приблизившись, Лом поднятой в пути палкой ласково погладил его по спине и сказал:
– Где ты был, мой Казилг?
Казилг был жаден до ласки, так редко получаемой им от хозяина, и не скрывал своей безумной радости.
Он издавал какое-то, только ему понятное рычание, и казалось, что он говорит: «Мы-то занимались делом, пчел охраняли и заботились о них. А ты где был?»
Лом посмотрел и увидел Гайгат с двумя детьми рядом. Эта картина ласкала его взор каждый раз, и он долго находился под впечатлением каждой встречи с бабушкой. Гайгат рассматривала многочисленные цветы полевой земляники. Целые россыпи ягод появлялись здесь в начале лета. Лом радостно крикнул:
– Эй, нана, где вы там?
Голос его прозвучал хоть и громко, но мягко и уважительно. – Мы здесь! – крикнула в ответ Гайгат.
Дети побежали навстречу Лому: это были его двоюродные
брат и сестра шести-семи лет. Когда они подбежали, Лом опустился на корточки и, обняв, приласкал их:
– Хорошие вы дети, живите долго. А нану слушаетесь? – И нана хорошая, и ты хороший! – воскликнули дети.
;_________________________________ 329 __________________________________;
Тогда Лом показал на Цокха, стоящего в отдалении, любуясь этой идиллической картиной, и спросил:
– А воти?
– И воти хороший! – произнесли дети.
– Тогда идите и обнимите его! – велел Лом.
Дети подбежали и обняли Цокха. Он тоже приласкал
мальчика и девочку. Гайгат медленным шагом двинулась к юношам. Лом пошел ей навстречу, сказав детям:
– Идите к нане.
Дети побежали, радостно крича:
– Нана хорошая, все хорошие!
Эхо далеко разносило их возгласы по горным склонам. Если
хорошо прислушаться, могло показаться, что горы подпевают детским голосам.
Дети быстро добежали до Гайгат, сразу же следом за ними дошли и Лом с Цокхом. Время близилось к вечеру, и Цокх поздоровался с Гайгат, пожелав ей доброго вечера.
После короткой беседы Цокха и бабушки Лом сказал:
– Нана, ты иди домой с детьми. Цокх тоже пойдет с вами, а я оставшееся время побуду здесь, а потом приду домой.
– А вы хорошо попировали на свадьбе, повеселились, невест себе нашли? – спросила Гайгат.
Она расспрашивала их так, словно была с ними и все видела. Смущенные мальчики густо покраснели. Гайгат продолжила:
– Вы теперь не маленькие дети, а почти взрослые мужчины. Раньше в вашем возрасте уже женились и имели детей, – она повернулась к Цокху и добавила: – Вы все время вместе, поэтому должны, помогая друг другу советом, найти себе достойных невест. Я, например, собираюсь женить своего мальчика как можно быстрее!
Гайгат говорила с азартом и воодушевлением. Она и собиралась женить Лома, не задерживаясь.
Лому было неудобно, что бабушка говорит такое. Он очень хотел, чтобы она быстрее закончила этот разговор.
– Нана... – нерешительно произнес он и остановился. ;_________________________________ 330 __________________________________;
Он хотел сказать ей, чтобы она больше не говорила на эту тему и пошла домой, но никогда в жизни он не говорил подобного бабушке. Не смог и на этот раз. Он сделал паузу и мягко сказал:
– Нана, может, пойдешь домой, дети устали, да и ты сама выглядишь утомленной.
– Хорошо, – сказала она и, взяв детей за руки, пошла неторопливым шагом.
Цокх подождал немного, надеясь, что Лом позволит ему остаться, но, увидев, что тот непоколебим, двинулся вслед за Гайгат и догнал ее.
Лом стоял, размышляя над словами бабушки, когда увидел, что отошедшие далеко Гайгат и Цокх оживленно жестикулируют. Видно было, что они разговаривают, и тема не вызывала сомнений: речь шла о женитьбе Лома.
Вечер наступил быстро. Сельская отара шла домой с пастбища. Лом увидел своего вожака, который шел впереди и изредка блеял, поворачивая голову в сторону хозяина, узнав его на таком далеком расстоянии.
Наведя порядок на пасеке, Лом тоже пошел домой. Пес бежал рядом с ним.
Дойдя до дома, Лом увидел, что их овцы с козами стоят возле дома, отделенные домашними от отары.
Всего было около десяти овец, не считая нескольких коз с вожаком. Лом загнал их в загон и привязал коров, пришедших чуть раньше. Когда овец и коз не загоняли в хлев, а оставляли в загоне, крупный скот всегда привязывали, боясь, что он покалечит мелких животных.
Выходящий из загона Лом и Нувса, идущая доить коров, столкнулись лицом к лицу.
– Сынок, как только я закончу здесь, приготовлю нам ужин. Кажется, нана не совсем здорова, а может, просто устала. Ты посиди с ней, поговори о чем-нибудь приятном, чтобы она не вздумала приняться за какое-нибудь дело. А я быстро закончу здесь свои дела и приду, – сказала она.
;_________________________________ 331 __________________________________;
Закончив доить коров, Нувса зашла в дом и принялась готовить ужин.
В этот вечер к ним в гости один за другим начали приходить родственники и соседи. Долгими вечерами людям нечем было заняться, и они ходили в гости то к одному, то к другому. Так было всегда, сколько помнила себя Гайгат.
Сидели обычно до полуночи, рассказывая о делах и жизни предков, о своих собственных приключениях. У самой Гайгат было много чего рассказать, и более молодые слушали ее с огромным вниманием.
Изредка заходил и Ковнарк, в присутствии которого садилась только одна Гайгат. Если оказывался в доме гость, садился и он, а все остальные почтительно стояли. Ковнарк часто давал советы молодым: «Старшего надо уважать, а младшего нужно жалеть. Если в пути встретите человека старше себя, обязательно сойдите с коня и, только отойдя далеко от него, садитесь в седло обратно. Увидев идущего путника, обязательно спросите у него, не нуждается ли он в вашей помощи; если ему нужна лошадь, окажите ему эту услугу; если это старик, довезите его туда, куда он держит путь, сделайте его дела и только потом займитесь своими! Придя на похороны, никогда не спрашивайте, нет ли чего нового, выразите соболезнование и стойте без лишних движений и разговоров. Среди людей, по мере возможности, пусть два брата не садятся вместе за один стол, а три – тем более! В гостях не наедайтесь до отвала, будьте сдержанны, даже если очень голодны. Достойный человек никогда не приходит сытым до предела оттуда, где гостил.
Слышали ли вы, как иной раз человек, обслуживающий гостей за столом, говорит, когда гости перестают есть: «Что же вы есть перестали, словно хотите «шу» из этого сделать?» Знаете, что это означает? Не хотите ли вы оставить этот стол таким, что его можно будет поставить следующим гостям, ничего не добавляя?!» За чужим столом достойный мужчина не насытился, у чужих яслей конь не поправился!»
;_________________________________ 332 __________________________________;
Женщинам Ковнарк тоже давал советы: «Если вам встретятся пожилые женщины, которые гонят коров на пастбище, то отправьте их домой и отгоните сами. Если встретятся идущие за водой в то время, когда вы возвращаетесь с полными кувшинами, перелейте им свою воду».
Ковнарк успевал дать множество наставлений за короткое время, пока пил чай. Долго он не задерживался, вставал и уходил, чтобы не заставлять младших слишком долго стоять перед ним. «Будьте благородны и достойны славы наших отцов, пусть никто никогда не покажет на вас пальцем», – всегда добавлял он, уходя.
Младшие слушали старика и буквально впитывали каждое его слово. Двое юношей провожали его до самого дома. Так было и на этот раз. Ковнарк был еще крепок и мог сам проводить юношей куда угодно, но, по сложившемуся обычаю, людей в возрасте Ковнарка не отпускали одних не только ночью, но и днем.
Остальные сидели долго, до полуночи. Им было интересно и весело. Время пролетело незаметно.
Утром Лом сказал Гайгат:
– Сегодня я сам пойду к пчелам и овец выгоню сам.
– Хорошо, – сказала Гайгат, – мы тогда займемся огородом.
Нужно привести его в порядок.
Лом быстро поел и вышел. Как только он открыл калитку
загона, к нему подбежал вожак. Открыв сумку, которую дала ему при выходе Нувса, Лом дал вожаку кусок чурека и другие любимые им лакомства. Съев все, вожак выказал свое довольство тем, что несколько раз весело подпрыгнул, а затем выбежал со двора и начал подниматься по склону. Некоторые овцы к тому времени уже паслись около двора, а другие, равнодушные к траве в этот ранний час, вытянув головы вперед, двигали челюстями, словно дожевывая остатки вчерашнего. Это было несомненным признаком того, что вчера они паслись хорошо. Лом закрыл сумку, вышел, закрыв калитку за последней овцой, и погнал животных к месту, где собиралась общесельская отара. Следом за ним шел Казилг.
;_________________________________ 333 __________________________________;
Отогнав своих овец и коз к отаре, Лом подошел к человеку, который сегодня в порядке очереди должен был пасти их, и сообщил ему, что привел своих овец и коз. Принято было, чтобы каждый доводил до него, кто и сколько животных пригнал. Только в этом случае можно было требовать ответа за потерявшееся животное, если такое происходило. Таким был извечный неписаный закон.
Оттуда Лом пошел к пчелам. Поверхностно оглядел он все ульи с намерением основательно осмотреть их днем, когда потеплеет, а затем, разложив на куче хвороста овчину (они никогда не выходили из дома без овчины или куска толстой шерстяной ткани), прилег вздремнуть.
Через какое-то время его разбудил шум. Привстав, он увидел, что Казилг стоит и лает в сторону села.
До полудня оставалась еще четверть дня. «Хорошо я отдохнул», – подумал Лом. Увидев, что хозяин проснулся, Казилг осмелел и начал лаять чаще и звонче.
«Кто же это может быть?» – подумал Лом, двинувшись навстречу предполагаемому человеку. В том, что это человек, он был убежден по лаю собаки. Даже не видя, можно было узнать, на кого лает Казилг в то или иное время: на зверя, скотину, собаку, человека. В каждом случае в лае Казилга появлялись те или иные нотки, которые позволяли хозяину узнать, с кем ему придется иметь дело.
В это время Лом увидел двух идущих навстречу людей. – Казилг, а где Лом? – крикнул один из них.
Собака залаяла чаще, и тогда второй крикнул:
– Перестань, Казилг, не надо на нас лаять, мы свои! Лом узнал своих друзей Цокха и Тяту.
– Уходи в сторону и ложись, – сказал Лом псу, приласкав его, и пошел навстречу друзьям.
– Мы узнали, что ты здесь, и пришли, чтобы тебе не было скучно одному, – сказал Цокх.
Лом поблагодарил друзей за то, что они пришли, вспомнив о ;_________________________________ 334 __________________________________;
нем.
Втроем они пошли к тому месту, где лежал Лом.
Там они сидели, разговаривая, когда Лом вспомнил о том,
что говорил ему вчера учитель. Он сказал друзьям:
– Очень хорошо, что вы пришли, мне нужно сейчас пойти. Вчера днем Алим попросил меня прийти в хужаре к полудню. Не знаю, зачем и для чего он меня позвал. Пока я не приду, вы
побудете здесь?
– Можешь быть спокоен, – ответили ему друзья.
Они подозревали, что речь пойдет о примирении, но ничего
не сказали.
– Я не задержусь долго, – сказал Лом, уходя.
Друзья пожелали ему счастливого пути и благополучного
возвращения.
После его ухода Цокх и Тята начали обсуждать
сложившуюся ситуацию.
Цокх задумчиво произнес:
– Если этот выстрел, как все говорят, произошел случайно,
если у нас в горах все свидетельствуют, что Нясар порядочный и правдивый человек, к тому же стар и может в любой день умереть, необходимо собрать людей, приложить все силы и средства, чтобы завершить дело миром.
– Мы ничего не говорили по этому поводу ни Лому, ни кому-либо другому. Даже не знали, что нужно говорить. Да и маленькими были, что мы могли знать? – ответил Тята. – Но с сегодняшнего дня будем трудиться в этом направлении, как велел нам кадий. Однако мы должны быть очень осторожными, так как прекрасно понимаем состояние Лома, которого лишили отца еще до рождения.
Так друзья приняли твердое решение потихоньку склонить Лома к миру с Нясаром.
С этого дня они при каждой встрече просили Лома подумать о том, чтобы простить кровника.
;_________________________________ 335 __________________________________;
***
Когда Лом пришел в хужаре, Алим уже ждал его. После приветствия и обычных расспросов о здоровье родных, делах Алим присел на скамейку, стоящую во дворе. Лом остался стоять.
– Ты знаешь, зачем я тебя позвал? – спросил учитель. Так как Лом не произнес ни слова, он продолжил свою речь: – Я тебя позвал, чтобы передать то, что поручили мне представители всего нашего народа. Не будем говорить длинных речей. Как было сказано десять дней назад у вас во дворе, смерть твоего отца – роковая случайность. По рассказам совершенно разных людей, Нясар – честный и достойный человек, живущий своим трудом, и к тому же стар настолько, что сам может умереть в любой момент. Мы же знаем, какое великое дело перед Аллахом – простить кровного врага. Прошу тебя, прекратите преследовать его. Давайте сделаем то, чем будет доволен Аллах. Я прошу тебя подумать над моим предложением и в первую очередь изгнать из своего сердца злобу и ненависть.
Лом молчал. Учитель поблагодарил его за то, что он пришел по его просьбе, и отпустил.
Когда Лом вернулся к ожидавшим его друзьям, было уже за полдень.
– Ничего нового не было, – сказал Лом друзьям.
Сразу же после этого он потянулся к сумке с едой, сказав, что самое время пообедать; вынул из нее сыр в масле, чурек и несколько яиц. Была в сумке и большая фарфоровая бутыль с калмыцким чаем, обернутая в несколько слоев белой материей. Это делалось для того, чтобы чай долгое время оставался горячим, и также для предохранения хрупкой бутыли от возможных ударов. Такая бутыль была большой редкостью в то время. Много лет прошло с тех пор, как Джабал за большие
;_________________________________ 336 __________________________________;
деньги купил ее в Назрани. Когда Лом узнал историю этой красивой бутыли, оставшейся как подарок от отца, он полюбил е; и очень берег, лишь изредка вынося из дома. Видя, что Лом печален, сегодня Нувса положила ее в сумку с едой, чтобы сделать сыну приятное.
За едой Цокх сказал:
– Нигде я не ел такого вкусного сыра, как этот. Видно, что с Гайгат никто не может сравниться в этом деле!
– Сегодня он особенно вкусен потому, что его так мало, – пошутил Лом.
– Нет, не мало, наоборот много, – возразил Тята, – он всегда вкусен, сколько бы его ни было.
Когда все закончили, Лом сложил посуду в сумку и навел порядок на месте трапезы.
Неожиданно Цокх произнес:
– Интересно, а где сейчас наши кони, с самой весны мы их не видели!
Тята и Лом в один голос воскликнули:
– Где же им быть, как не в Ушхарте*!
– За них не стоит беспокоиться, – сказал Лом, – зверь вреда
им не нанесет, пока с ними жеребец Конахальга.
Речь шла о коне, скинувшем его в прошлом году и чуть не
убившем.
Затем он добавил:
– Я и завтра буду здесь. Даже если они закончили работу в
огороде, нану нельзя пока сюда пускать. Пусть отдохнет и наберется сил. Ведь они у нее не те, что раньше. Годы берут свое. В Ушхарт, чтобы привести домой наших коней, пойдем послезавтра. Ведь скачки не за горами, и к ним нужно основательно подготовиться.
Весело проведя время до вечера, друзья вернулись домой.
В эту ночь все однофамильцы Лома собрались у Элаборза, но долго засиживаться не стали и разошлись вовремя, потому что наступила пора прополки и нужно было хорошо отдохнуть
;_________________________________ 337 __________________________________;
перед трудовым днем.
На следующий день Лом не пустил Гайгат на пчельник,
сказав ей, чтобы она хорошо отдохнула, и пошел туда сам, как и сказал друзьям.
Двое маленьких племянников, ночевавших у них, пошли с ним, не поддаваясь ни на какие уговоры остаться дома. Когда они выскочили из дома, не позавтракав, Лом строго сказал:
– Со мной вы пойдете только в том случае, если хорошо покушаете!
В пути Лом показывал детям разные съедобные растения. Крапива уже постарела к этому времени, но в тени под деревьями попадалась и молодая. Лом набрал крапивы и, перетерев е;, поел сам и детям дал.
До того, как Лом тщательно перетер крапиву в руках, дети сомневались, можно ли есть ее, если на ней такие колючки.
Лом объяснил им:
– То, что колется, это вовсе не колючки, а жгучая жидкость, находящаяся в маленьких шариках на стебле и листьях крапивы. От этих шариков выступают короткие нити. Как только нить касается тела, шарик лопается и брызжет этой жидкостью. На том месте, куда она попала, выскакивает волдырь, какое-то время причиняющий человеку зуд и боль. Но это очень целебная жидкость. Она смешивается с кровью и благотворно действует на весь организм человека, особенно при простудных заболеваниях. Бить пучком крапивы по телу человека и есть ее очень полезно, желательно делать это не меньше трех раз в год, но чем больше, тем лучше.
Потом Лом показал детям съедобную разновидность сурепки. Это было невысокое растение с продолговатыми листьями, в середине которого было от трех до десяти мясистых стеблей размером с мизинец. Эти стебельки Лом ломал у самого основания (они ломались со звуком «тох»), а потом с основания же начиная сдирал с них листья и кожуру и со вкусом ел, призывая детей следовать его примеру. Вкус у растения был
;_________________________________ 338 __________________________________;
необычный, чем-то напоминающий репу.
– Это тоже очень полезное растение, – объяснил Лом детям,
– особенно для желудка. Скоро созреют лесной купырь и борщевик, они полезны для почек. Их я вам тоже покажу.
– А земляника когда созревает? – спросили дети.
– Скоро. Как только она поспеет, я вас поведу туда, где ее невероятно много! В горах она разнообразная. Сначала созревает земляника луговая. За нею – земляника заячья. Заячья земляника отличается от луговой тем, что имеет не круглую, а овальную форму и очень легко, в отличие от первой, очищается от своей травяной оболочки. А на исходе лета созревают малина с ежевикой. Много еще ягод и плодов есть в горах, со временем я покажу вам все.
Довольные дети жадно впитывали его рассказы.
День с детьми прошел для Лома удивительно быстро. Солнце готовилось зайти за горы. Лом сказал детям, слушающим его с восторженным вниманием:
– Скоро наступит вечер, в следующий раз, когда придем сюда вновь, я расскажу вам еще больше интересного, а теперь нужно отправляться домой.
Что они и сделали.
Придя домой, Лом сказал матери:
– Завтра мы с друзьями хотим пойти в Ушхарт за конями.
Выйти нужно пораньше, приготовь мне, пожалуйста, сумку с едой.
Поев, Лом сказал Гайгат:
– Сегодня собираемся у Ковнарка. Мне велели обязательно прийти с тобой. Всем очень нравится слушать твои рассказы. Я бы тоже хотел, чтобы ты пошла.
– Чтоб ты жил долго, мой мальчик, ради твоего удовольствия я пойду куда угодно, – встала Гайгат.
Все близкие собрались у Ковнарка. После бесед люди разошлись довольно рано.
Встав на рассвете, Лом готовился в дорогу. Гайгат возилась ;_________________________________ 339 __________________________________;
в хлеву, собираясь выгнать скот на пастбище. Нувса наводила порядок в доме.
Как и они, жители всех сел Ингушетии трудились каждое утро, пытаясь хоть немного улучшить свой быт, не отстать от других и, не дай Аллах, исключить всякую вероятность того, что нужда заставит просить у других что-нибудь.
;_________________________________ 340 __________________________________;
УШХАРТ
Лом присоединился к своим друзьям, и они втроем пошли в сторону Ушхарта. По пути им встретилось множество людей, которые также шли в Ушхарт за своими лошадьми, и в конце концов образовалась целая группа попутчиков.
Дорога в Ушхарт была очень трудной. Через два часа ходьбы они дошли до узкого гребня, за которым находилось большое ровное плато, где мог поместиться целый шахар, как бы велик он ни был. В центре этого плато пасся большой табун лошадей, немного в стороне от него паслось несколько коней.
Восточная сторона плато круто обрывалась страшной пропастью, свалившись в которую, выжить было невозможно, западная заканчивалась высокой и крутой горой, а на северной стороне был склон с густым лесом.
По этому склону шла тропа, выводящая путника в села Ассинского ущелья. Лошадей из этих сел пригоняли сюда по этой тропе, а с гор – тропою, по которой двигались наши герои.
Все вольно пасущиеся лошади с равнины и гор предпочитали находиться именно на этом плато, и тому была своя веская причина: плато было густо, по щиколотку покрыто сочным диким клевером, и несколько прозрачных горных ручейков пересекало его. Вдобавок ко всему, здесь всегда дул легкий ветерок, прогоняющий докучливых насекомых: оводов, комаров, мошкару. Как бы пасмурно ни было на равнине и в горах – в Ушхарте хотя бы раз в день, но показывалось солнце. Поэтому горцы и называли его «Солнечный склон» или «Ясная
;_________________________________ 341 __________________________________;
равнина». Это было идеальное место для скота. При этом других животных лошади не пускали на плато. Таким был Ушхарт – Ясная равнина.
Узнав о том, что на их территории появились люди, крупный жеребец, предводитель табуна, начал описывать круги вокруг лошадей, недовольно пуская пар из ноздрей. По- видимому, он не собирался подпускать никого и близко к табуну.
На одинокого человека он бросался, вставая на дыбы, но, когда люди наступали группой, отступал к табуну и пытался погнать его в противоположную сторону.
Среди людей, пришедших за лошадьми, был один довольно пожилой человек. Он сказал:
– Если мы не будем осторожными, из наших действий может выйти полная неразбериха. Видите вон тех лошадей, которые держатся отдельно от табуна? Скорее всего, их пригнали только сегодня или вчера. Несмотря на то, что они тоже лошади, жеребец пока не пускает их в табун. Он сделает это только тогда, когда поймет, чего от них можно ожидать. Так поступает любой вожак табуна. Несколько молодых людей должны пойти назад и привести лошадей, которые шли следом за нами. Должно быть, они уже близко. Если удастся, поймаем и тех, которые пасутся особняком. Затем те молодые люди, которые наиболее сильны и искусны в обращении с лошадьми, сядут на них и будут следовать за табуном, куда бы он ни двигался. В то время, когда жеребец будет бросаться на них, они должны все вместе наступать на него, заставить его отступить при помощи своих кнутов. В конце концов жеребец признает их хозяевами табуна, не собирающимися причинить никакого вреда его подопечным, и успокоится. Тогда каждый должен подъехать к своей лошади с початком кукурузы или каким-нибудь другим съестным в руках и поймать его. Тех, которых не удастся приманить, поймаем арканом.
Таким образом, до вечера они смогли поймать всех своих лошадей, на которых и поехали домой.
;_________________________________ 342 __________________________________;
Жеребец Лома, как и все остальные, дичившийся вначале, вновь стал ручным и послушным после того, как очутился в руках хозяина. Он вытянулся на вольных хлебах и стал тоньше, совсем не таким, каким был, когда пасся у самых ворот, связанный с двумя-тремя лошадьми. В Ушхарте все было по- другому. Все время приходилось двигаться, а порою – и драться с другими конями. Но вс; равно свобода казалась им, как и людям, слаще всего на свете, поэтому так трудно было их ловить после того, как они почувствовали ее вкус.
Когда Лом с товарищами вернулся, была уже ночь. Беспокоясь от того, что они так долго задерживаются, Гайгат с Нувсой не могли сидеть дома и ждали их у ворот, прислушиваясь к любому звуку.
Лом подъехал к дому один, и Гайгат спросила его:
– Почему ты один, разве с тобою не было товарищей?
Она не хотела, чтобы он хоть на минуту оставался один вне
дома, особенно в такое позднее время.
Лом пожелал им доброго вечера и сказал:
– Товарищей со мной было много, просто мы живем дальше
всех, кто был со мною. Но я прошел один совсем немного. Гайгат спросила:
– Все вернулись без происшествий, живыми и здоровыми?
– Да.
– Хвала Аллаху! – воскликнула Гайгат, тяжело вздохнув. – Я
места себе не нахожу, когда тебя нет дома.
– Я присмотрю за конем, – сказал Лом, направившись в
сторону конюшни.
Нувса зажгла смолистый корень лиственницы, который
держала в руках:
– Подожди, возьми лучину, а то там очень темно.
Лом взял из ее рук ярко горящий корень и сказал:
– Зайдите в дом, нане тяжело так много стоять на ногах. Вы
же, наверное, долго ждете?
– После того, как ты вернулся, ей ничего не тяжело, хоть до
самого рассвета может стоять, – сказала Нувса, направляясь к ;_________________________________ 343 __________________________________;
Гайгат.
Лом положил коню корма и оставшегося с зимы сена и
зашел в дом.
Нувса пекла чяпилг, наполнив весь дом вкусными запахами,
а Гайгат, закончив намаз, продолжала сидеть на шкуре, делая дуа.
Зайдя в дом, Лом замер на месте и стоял, произнося «амин», пока бабушка не закончила делать дуа. Ему нравилось, когда она взывала к Всевышнему. Все, что было связано с верой, сильно всколыхнулось в нем с тех пор, как он пошел учиться в хужаре.
Давно не ходили Лом и его друзья в хужаре за заданием. Задание, полученное более месяца назад от учителя, они уже выучили. Возвращаясь с Ушхарта, товарищи решили, что за заданием в хужаре они пойдут завтра.
Нувсе, смазывавшей маслом тонкие пшеничные лепешки, Гайгат сказала:
– Когда закончишь, принеси их на стол, не разрезая на куски.
Через минуту Нувса поставила перед свекровью круглый трехногий столик – шу, а на него – большое блюдо со стопкой тонких круглых лепешек из пшеничной муки, начиненных творогом.
Взяв один чяпилг, белый и тонкий, как бумага, Гайгат воскликнула:
– Живи долго, моя девочка! Клянусь, ты сделала его так, что ни один человек за столом не смог бы найти изъяна! – Потом она подержала лепешку перед глазами и сказала: – Сквозь него видны силуэты предметов. Это говорит о том, что чяпилг сделан по всем правилам, именно таким он и должен быть.
За ужином Лом сказал Гайгат:
– Завтра утром я пойду к пчелам, а ты отдохни до обеда и тогда приходи. Когда ты придешь, я пойду в хужаре с друзьями!
Еще до того, как пришла пора выгонять на пастбище коров и мелкий скот, Лом пошел к Цокху.
;_________________________________ 344 __________________________________;
– Я иду к пчелам и буду там до обеда, пока не придет нана. Вы приходите к полудню, и мы оттуда пойдем в хужаре, – сказал он ему.
Затем он вернулся, поел легкий ранний завтрак, выгнал на пастбище коров с овцами и пошел на пчельник. Некоторые ульи требовали постоянного внимания. Лом проверил все, устранил видимые недостатки и заодно добыл немного меда. Из большого улья он взял несколько сот, сделанных роем-сыном*: такие соты считались намного целебнее обычных.
Когда брали мед, в улей пускали некоторое количество серного дыма, усыпляя всех находящихся там пчел. Затем открывали корзину и вытаскивали соты с медом. При этом большая часть улья пропадала, оставалось лишь небольшое количество. В любом случае, мед можно было добывать, лишь принося значительный ущерб пчелам. Помимо этого, пчелам досаждали золотистые щурки, поедавшие большую их часть. Часто приходилось прогонять их, прилагая большие усилия. Вред, приносимый птицами, усиливался многократно в то время, когда пчелы были ослаблены после сбора меда хозяевами. Приходилось стрелять в щурков, пугая, а иногда даже и убивая их. В зобу некоторых убитых птиц иногда бывало до сорока пчел! Таким нелегким был труд пчеловода.
Но пчел держали вопреки всему, добывая мед, который целебнее всего, что производит земля. Ингуши верили, что иметь дома м;д хорошо. Поэтому, в меру своих возможностей, люди старались держать в доме хоть немного этого сладкого и целебного лакомства. Он, безусловно, входил в рацион питания.
Люди трудились, считая наилучшим заработком то, что сделано собственными руками. И жили они так, несмотря на трудности, встающие перед теми, кто живет честно.
Лом закрыл открытые им улья, спрятал мед так, чтобы пчелы не смогли его обнаружить, и прилег на куче хвороста. С самого начала весны, вставая до рассвета и ложась глубокой ночью, проводя весь день в тяжелом крестьянском труде, он был измотан усталостью и изголодался по нормальному, спокойному
;_________________________________ 345 __________________________________;
сну.
Когда Лом проснулся и встал, чувствуя себя отдохнувшим и
бодрым, близился полдень. День был пасмурным, и, немного озябнув после сна, он натянул на плечи шерстяную ткань. Так сидел он какое-то время, думая о своей учебе, о Канто, который учился в чужих краях, о своей жизни и тяжелой задаче, стоящей перед ним, когда пришла Гайгат с двумя детьми. Ее голос оторвал Лома от мыслей.
Поздоровавшись с нею, он сказал:
– Вон из того большого улья я взял немного меда, собранного роем-сыном. Ты же говорила, что он целебнее остальных. Оставь его себе для лечения!
– Живи долго, мой мальчик! Я вовсе не больна, и мы все вместе будем есть его, – воскликнула Гайгат.
В это время подошли и друзья Лома.
Лом быстро собрался. Сказав Гайгат, что они скоро вернутся, друзья тронулись в путь.
После того, как ребята пришли в хужаре и рассказали выученный материал, довольный Алим произнес:
– Если вы и дальше будете так учиться, то станете настоящими учеными людьми.
Дав им задание на следующий месяц, Алим добавил:
– Вы – удивительно понятливые и приносящие пользу людям товарищи. Но в отношениях между собой тоже нужно придерживаться того же. Не поймите меня неправильно, я вовсе не хочу сказать, что вы не помогаете друг другу и не чувствуете беду и боль друг друга. В данное время перед нами стоит главная задача – направить Лома на правильный путь.
Все прекрасно поняли, что хочет сказать учитель.
Цокх сказал:
– С тех пор как у нас был разговор с кадием, мы с Тятой
обговорили это между собой, и не проходило дня, чтобы мы не говорили Лому о том, что он должен прислушаться к мнению всего народа и простить Нясару кровь, пролитую случайно. В дальнейшем мы собирались говорить об этом и с Гайгат, и с ;_________________________________ 346 __________________________________;
Элаборзом.
Алим продолжил:
– Если смерть Джабала случилась так, как рассказывает об
этом Нясар, то ему нельзя мстить ни в коем случае! Можно взять общепринятую плату за кровь, но ничего не брать будет достойнее. Правда, причин не соглашаться на примирение и у них достаточно: во-первых, есть веские причины для недоверия, я имею в виду долг, во-вторых – полное отсутствие свидетелей случившегося. Но лучшее перед Аллахом – это прощение крови.
Через некоторое время юноши попрощались с учителем и вышли.
Тята сказал:
– Племянник не должен уйти, раз пришел в село, не заглянув к родным матери; вы идите не спеша, а я зайду к ним и, побыв немного, догоню вас. Мы бы зашли все, посидели, невеста наливала бы нам чай, если бы не ждала нас Гайгат на пчельнике. Ничего, как-нибудь потом посидим!
Родственники Тяты жили недалеко от хужаре. Он направился к ним, а Лом с Цокхом двинулись дальше.
Тята догнал их спустя некоторое время.
– Там вс; было хорошо, – сказал он, – все были здоровы, и невеста ходила по дому так, словно выросла в нем. Завтра е; ведут к роднику, и меня пригласили прийти с вами. Еще моя двоюродная сестра Дошув спрашивала: «Где тот парень, которого ты мне нашел?» Если вы согласны, то пойдем к ним, «развяжем» язык невесте, повеселимся.
– Что за слова «если вы согласны»? – ответил Цокх. – Не произноси их больше. Лом с радостью ищет любой повод прийти сюда, надеясь увидеть Дошув хотя бы издалека, идущей к роднику или просто проходящей по улице. Конечно, пойдем! Я тоже хочу увидеть девушку, с которой у меня было, хоть и шуточное, сватовство.
Все трое засмеялись. Цокх завел этот разговор только для того, чтобы отвлечь погруженного в тяжелые мысли после разговора с учителем Лома.
;_________________________________ 347 __________________________________;
Лом очень стеснялся таких разговоров, он совсем не любил их и поэтому молчал. Однако обижать резкими высказываниями таких преданных друзей он не мог.
– Смотрите, Лом даже не пытается возражать, это признак того, что он доволен, – продолжал шутить Цокх, пытаясь любым способом развеселить друга и заставить его хоть на некоторое время оставить горькие размышления.
А возможно, Цокх и сам больше всех хотел туда, кто знает...
Так шли они, не замечая проделанного пути, и только лай Казилга возвестил им о том, что они дошли до пчельника. Лом вежливо сказал Гайгат:
– Нана, ты вместе с детьми иди домой. Цокх и Тята тоже идут домой, а я останусь здесь.
После того, как все разошлись, остаток дня Лом провел в размышлениях о том, что говорил ему учитель и не раз говорили друзья, а когда наступил вечер, пошел домой.
За ужином Лом сказал Гайгат:
– Завтра дома мне все равно делать нечего, я опять пойду к пчелам, а заодно и начну учить новое задание, полученное от учителя, благо свободного времени там бывает достаточно. Вы же занимайтесь домашними делами и при всякой возможности отдыхайте!
Он всегда поступал так, когда не было напряженных полевых или сенокосных работ, чтобы Гайгат отдыхала и набиралась сил. Конечно, люди, живущие такой жизнью, не могли отдыхать больше, чем необходимо; без дела они не бывали никогда.
В последнее время Лом боялся за здоровье Гайгат и берег е; как мог. Да и как он мог поступать иначе? Даже те дети, у которых и отец, и мать были живы, редко ощущали на себе такую заботу и внимание, как он. В заботливых руках Гайгат он рос, имея вс;, что имели дети самых обеспеченных людей.
У Гайгат было больное сердце, часто дававшее о себе знать. Лом очень боялся, что с нею что-нибудь случится. Так же
;_________________________________ 348 __________________________________;
боялась за Лома и Гайгат. В любое место она была готова идти вместо него, говоря:
– Я уже достаточно пожила на свете, пора уже умирать, ничего страшного, если со мной что-то случится. Умру, люди соберутся и похоронят достойным образом. Скажут, наверно, что неплохой женщиной была. А вы должны беречь себя!
При таких речах у нее на глазах всегда появлялись слезы, а Нувса произносила:
– Нана, рано нам еще говорить об этом, мы должны еще пожить, лаская и воспитывая птенчиков Лома.
– Да станет это правдой по воле Аллаха! – говорила Гайгат.
На второй день Лом опять пошел к пчелам, взяв с собой двух мальчиков. Немного поработав до тех пор, пока солнце не поднялось высоко, а затем несколько раз прочитав свое домашнее задание, которое принес с собой, он сказал детям, чтобы они поиграли, а сам прилег, как обычно, отдохнуть.
Когда Лом проснулся, солнце припекало, а дети играли в кул*. Услышав лай Казилга, направленный в сторону села, Лом посмотрел туда и увидел сельскую отару, за которой шел человек.
«Кто бы он ни был, этот человек из нашего села; надо с ним поздороваться», – подумал Лом и пошел в его сторону.
– Да будет благополучным твое возвращение! – произнес Лом.
– Живи долго! – ответил тот.
Это оказался хорошо знакомый Лому Цайлом.
За период их короткой встречи Цайлом рассказал Лому
много интересного, в том числе и о его отце Джабале. Лом слушал эти рассказы с повышенным вниманием. Когда они так стояли, от отары, пасущейся совсем близко, отделился вожак и подошел к ним, узнав Лома.
Лом сдержанно приласкал его, а затем сказал:
– Ну, вс;, теперь беги к своим овцам.
Словно понимая, что говорит ему хозяин, вожак побежал
обратно.
;_________________________________ 349 __________________________________;
– На удивление умное животное! – похвалил вожака Цайлом.
За этот час наступило время обеда.
– А теперь, мальчик, мы с тобой поедим, – сказал Цайлом, снимая с плеча сумку с провизией.
Он присел, достал из-за пояса свернутый для удобства в трубку коврик. Развернув, положил его на траву, а на него поставил сумку.
Лом сказал:
– Не лучше ли нам подойти поближе к пчелам, там тень, прохлада, есть мед, и еда покажется вкусней.
Цайлом согласился с ним, и они пошли в сторону пчельника, где из досок было сделано подобие стола со скамейками для еды и отдыха. Лом указал Цайлому почетное место, чтобы он сел, а сам, отойдя в сторонку, вернулся с медом в глиняной чашке в одной руке и сумкой с едой – в другой. Все это он поставил перед гостем. Цайлом уже ждал его, выставив на стол все, что было у него в сумке.
– Ты поешь, а я постою пока, вдруг что-нибудь понадобится, – сказал Лом, соблюдая этикет перед более старшим гостем и собираясь выполнить любое его желание во время еды. Но односельчанин категорически воспротивился:
– Нет, обедать будем вместе! Когда ты сядешь рядом, мне будет казаться, что сам Джабал находится здесь, да простит и помилует его Аллах.
Вспомнив о своем покойном друге Джабале, он запнулся и замолчал, словно сдерживая рыдания.
– Во-первых, ты ровесник моего отца, во-вторых, его близкий товарищ, к которому я должен относиться как к родному дяде. Только для того, чтобы сделать тебе приятное, я бы присел, но это будет некрасиво и неправильно. Поешь спокойно. Потом, после тебя, я позову детей, которые играют вон там, и поем вместе с ними.
Никакие уговоры не заставили Лома разделить трапезу с Цайломом; он обслуживал его, и тот постарался завершить обед
;_________________________________ 350 __________________________________;
быстрее, не суетясь при этом.
Закончив, Цайлом произнес «Алхамдулиллах» и добавил:
– Желаю тебе жить долго, до тех пор, пока не воскреснет
твой отец, да и столько, сколько пожелает Гайгат. Я пойду, присмотрю за овцами, а ты пока пообедай с детьми, а когда я вернусь, то расскажу тебе одну интересную историю, связанную с твоим отцом.
После недолгого обеда Лом сидел, нетерпеливо ожидая Цайлома, и, увидев, что он возвращается, пошел ему навстречу, предвкушая рассказ об отце.
Когда они встретились, Цайлом начал рассказывать:
– Слушай внимательно, это очень интересная и занимательная история. В нашем селе тяжело заболел один человек, не буду называть его имени. Лекари, осмотревшие его, сказали: «Ему помог бы медвежий жир, если бы его удалось достать». Сыновья его поспешили на поиски медвежьего жира, но не смогли найти. Тогда они решили найти и убить медведя. Но это было зимой, когда медведи спали в своих берлогах, и ничего из этой затеи не вышло. Отцу их между тем становилось все хуже и хуже. Узнав об этом, твой отец сказал сыновьям заболевшего односельчанина: «Я знаю место, где ходил медведь незадолго перед тем, как лечь в спячку. Недалеко от этого места есть несколько пещер, очень удобных для спячки. Если хотите, пойдем, посмотрим и попробуем найти его». Те согласились. Им предстояло пройти вверх по ущелью Ассы, а затем свернуть на восток, в расщелину между двумя отвесными горами. Джабал, как всегда, подготовился основательно: взял ружье, кинжал, топор, ремни, веревки, а затем с двумя сыновьями и племянником больного двинулся в путь.
Во время рассказа Лом увидел вдалеке две человеческие фигуры и зорким глазом определил, что это Цокх с Тятой. Увидел их также и Цайлом. Он прекратил рассказ и сказал:
– Эту историю нельзя распространять на всех, я расскажу тебе в другой раз.
– Они нам не будут мешать, – возразил Лом, – это мальчики ;_________________________________ 351 __________________________________;
из нашего села, мои друзья, которые пришли, чтобы побыть со мной.
– Действительно, они нам не помешают, – согласился Цайлом. – Наши односельчане замяли этот случай и не стали о нем говорить, зная, что Джабал не хочет этого, считая, что люди, бывшие с ним на охоте, обидятся, если кто расскажет всю правду о том, что произошло. Лишь изредка вполголоса кто- нибудь рассказывал об этом, гордясь поступком Джабала.
Цокх с Тятой подошли к ним и пожелали доброго дня. Цайлом ответил на приветствие, а потом продолжил рассказ:
– Подойдя к склону, где были пещеры, они начали смотреть в подзорную трубу с верхушек скал, надеясь увидеть какие- нибудь признаки залегшего в спячку зверя. У Джабала была хорошая подзорная труба, с которой он никогда не расставался.
Наконец, определив одно место, где, возможно, лежал медведь, Джабал сказал товарищам: «Видите вон то отверстие в снегу? Оно, скорее всего, образовалось от теплого дыхания спящего зверя, а дальше за ним пещера, где он лежит».
Перед отверстием в снегу был маленький острый гребень, где с трудом мог уместиться один человек, он страшно обрывался, а рядом с гребнем была высокая отвесная скала с узенькой, еле заметной тропинкой, по которой даже самый отчаянный смельчак отважился бы спуститься только на четвереньках или каким-нибудь другим способом. Скала над гребнем была высотой в семь-восемь пхагатов. Чтобы добраться до входа предполагаемой пещеры, нужно было спуститься сверху на веревках, надежно удерживаемых несколькими людьми. Когда Джабал, сказав товарищам, что спустится сам, потому что у него больше опыта в охоте, и он лучше знает повадки зверей, отмерил достаточное количество веревки и, надежно привязав один конец к дереву, растущему наверху, начал обматывать второй вокруг пояса, спутники его легкомысленно сказали: «Нет, ты оставайся наверху, вниз спустится один из нас».
Джабал, совершенно точно зная, что у них на уме, ничего не ;_________________________________ 352 __________________________________;
отвечая, продолжал готовить снаряжение, необходимое внизу: ружье, кинжал, топор, короткую деревянную лопату для снега, удобно располагая все это на своем теле. Закончив приготовления, он сказал:
– А теперь подойдите и начните аккуратно спускать меня вниз, все время держа веревку натянутой, а когда я стану ногами на гребень, внимательно слушайте и выполняйте все мои команды.
Уперевшись ногами в гребень, он очистил его, сбросив снег в пропасть и освободив место, чтобы можно было более или менее безопасно стоять, пробил лопатой отверстие для света чуть выше первого и увидел лежащую на спине медведицу, к соскам которой приникли с двух сторон два крошечных медвежонка. «Да сохранит меня Аллах от греха разлучения детеныша с матерью!» – подумал Джабал и, отступив назад, дал команду товарищам тянуть веревку. Они потянули, и он начал подниматься по почти отвесной стене. Придя к выводу, что если спутники узнают о медведице в пещере, то сочтут, что он струсил, поднявшись, он сказал им: «В пещере никого не было, а отверстие в снегу образовалось оттого, что температура в пещере выше, чем снаружи. До темноты мы осмотрим еще несколько пещер и, если позволит Аллах, найдем медведя». Позже, правда, он рассказал об этом, и односельчане узнали, что в той пещере находилась медведица с медвежатами.
Будучи опытным охотником, Джабал знал, что там, где есть самка-медведица, должен быть и самец. Он решил найти его во что бы то ни стало.
Они прошли дальше по ущелью и обнаружили еще одну пещеру с подтаявшим отверстием в снегу.
Оказалось, что первая пещера была по сравнению со второй совершенно легкодоступной. Беременная медведица выбрала одну из самых удобных пещер, чтобы легко спускаться и подниматься.
Что касается второй пещеры, то добраться до ее входа было ;_________________________________ 353 __________________________________;
чрезвычайно трудно. Медведь-самец, если он не очень старый, выбирает для спячки такое место, куда человек или какое- нибудь другое существо может добраться только с большими усилиями.
Джабал сказал спутникам: «Близится вечер, и пока мы будем готовиться, стемнеет окончательно. Нам лучше пойти домой и вернуться рано утром, взяв с собой еще несколько человек». Спутники его согласились, и они пошли домой. Рассказав дома обо всем, что случилось за день, переночевав в теплых домах, взяв с собой одного из двоюродных братьев, сыновья больного вновь вышли рано утром на охоту с твердым решением застрелить медведя. Вскоре к ним присоединился Джабал, и они пошли к тому месту, где вчера застал их вечер, к берлоге медведя. На этот раз они дошли до пещеры очень быстро, так как знали путь.
Родственникам больного было неловко пускать Джабала в пещеру. Они стали спорить между собой о том, кто спустится первым, но втайне от Джабала, боясь, что он их услышит. Однако никто из них не горел желанием будить медведя первым. Один говорил, что не умеет метко стрелять, второй говорил, что от высоты у него кружится голова, третий и четвертый тоже находили какие-то причины. Джабал слышал все и, вдоволь повеселившись, слушая их разговор, понял, что они не способны принести больному даже медвежий волос, если только он не свяжет медведя и не наденет на него намордник. Джабал сказал спутникам: «Я стреляю отлично». Он и в самом деле попадал в любую цель, которую улавливал глаз. «К тому же у меня никогда не кружится голова, и не ослабевают колени. Дайте веревку». С этими словами он потянул из рук одного из спутников веревку и обвязал ее вокруг пояса, а второй конец привязал к дереву, растущему на краю обрыва.
– То, что медведь находится в пещере, истинная правда. Когда я начну стрелять, не пугайтесь и не суетитесь, а будьте внимательны и ждите моих команд, – сказал Джабал напоследок, спускаясь по обрыву.
;_________________________________ 354 __________________________________;
С трудом встав на небольшую площадку перед пещерой, он очистил ее от снега деревянной лопатой и, пробив в пласте снега отверстие, увидел лежащего с лапой в пасти огромного, как буйвол, медведя. «Не зря мои товарищи боялись спуститься сюда», – подумал Джабал и, прицелившись, выстрелил в медведя. Смертельно раненный и перепуганный медведь с ревом выскочил из пещеры. Джабал отступил назад и прижался к скале. Медведь же не удержался на узком гребне и полетел в пропасть. До этого Джабал успел выстрелить в зверя еще раз прямо под левую лопатку. На два пхагата ниже была большая каменистая площадка с расщелиной, в которую и свалился медведь. Видно было, что пуля попала прямо в сердце. Из раны под левой лопаткой фонтаном била струя крови. Она поднималась вверх, брызги задевали Джабала, а потом, словно капли дождя, падали на заснеженные камни и сухую траву. Джабал терпеливо ждал того момента, когда из раны медведя перестанет струиться кровь. Вскоре кровь стала течь слабее и почти остановилась. Вдруг зверь встал на задние лапы, собрав последние силы. Джабал выстрелил еще раз. Медведь упал. Джабал вспомнил, что обязательно нужно перерезать горло зверю, и, развязав обвязанные вокруг пояса ремни, удлинил веревку и спустился вниз. Он знал, что медведь уже неопасен. Смело подойдя, Джабал произнес: «Да будешь ты целебным для такого-то», назвав имя больного, а затем перерезал горло зверю, чтобы вытекла вся кровь. Завершив свое дело, он крикнул спутникам, чтобы они тянули веревку и подняли его наверх.
Наверху было тихо. Никто не тянул веревку и не отвечал ему. Еще раз крикнул Джабал: «Где вы, почему не отвечаете»? В ответ – ни звука. «Э, неужели, стреляя в медведя, я попал и в них?» – с тревогой подумал Джабал и, с трудом поднявшись на маленький гребень, с которого стрелял в медведя, крикнул еще раз. Никто не отвечал. Он с трудом поднялся по веревке наверх до конца. Но и там никого не было. Лишь кое-какие мелкие вещицы, принадлежащие ему и исчезнувшим спутникам, лежали разбросанные в беспорядке.
;_________________________________ 355 __________________________________;
Много мыслей пронеслось в голове Джабала по поводу исчезнувших товарищей, но объяснения он не находил. Долго ждал он их, но тщетно: никто не показывался. Тогда он начал думать о том, что делать дальше и как правильно поступить. Решение из его размышлений вытекало одно: спуститься в село, взять с собой достаточное количество людей, поднять медведя и отнести его домой. Оставлять убитого с таким трудом медведя было опасно, так как звери и птицы могли сильно испортить шкуру и мясо.
Когда Джабал торопливо двинулся в обратный путь, то увидел, что расстояние между следами от шагов людей, спешивших в сторону села, в два раза длиннее, чем между теми, которые они оставили, идя к берлоге. Присмотревшись внимательнее, он заметил еще, что новые следы были странными: видно было, что люди бежали, делая огромные прыжки, так, что снег под их ступнями разлетался в разные стороны. Как большинство охотников, Джабал был опытным следопытом и заметил, что следы, ведущие обратно, сделаны людьми, бежавшими изо всех сил, в отличие от тех, что спокойно поднимались по ущелью полдня ранее. «Не по своей воле они бежали», – решил Джабал и прибавил шаг. Он понял, что спутники его решили, что он попал в лапы медведя, и побежали за помощью в село. «Если они уже пошли обратно, то мы встретимся в пути, а нет – так дойду до села», – решил он.
На полпути домой он устал и присел отдохнуть. Оказалось, во время охоты, спускаясь по отвесной скале на веревке, поднимаясь обратно, бегая то в одну, то в другую сторону, он сильно перенапрягся, да еще прошел такое расстояние быстрым шагом. «Отдохну немного, а потом пойду», – решил Джабал, но услышал топот копыт и увидел трех приближающихся всадников.
И вот как вс; было. Как оказалось, его злосчастные товарищи по охоте, услышав рев медведя и шум, решили, что он разорвал Джабала на куски. «Если мы поспешим на помощь, то медведь разорвет и нас, – подумали они, – а мертвому мы все
;_________________________________ 356 __________________________________;
равно ничем не поможем» (все они не раз слышали о том, каким свирепым бывает раненый медведь). В страхе, побросав ружья, все трое рванулись к дому. Каждому из встречных односельчан они рассказали о том, что медведь на их глазах разорвал Джабала на куски, а они спаслись бегством. Когда я услышал об этом, то находился на верхушке стога, сбрасывая сено скоту. В тот же миг я крикнул, чтобы мне вынесли ружье и патронташ, а сам спрыгнул со стога на охапку сброшенного сена и вскочил на неоседланного коня, только приведенного с водопоя. Закинув на плечо ружье, я поскакал к месту охоты. За селом я догнал одного всадника, выехавшего чуть раньше меня и также спешащего на помощь Джабалу. Через некоторое время нас догнал третий всадник, и нас стало трое.
Я знал, куда нужно ехать, потому что Джабал раньше рассказывал мне об этих пещерах и о том, что там может быть медведь, залегший в спячку. Туда мы и направили своих коней.
Мы и были теми тремя всадниками, которые наткнулись на Джабала, когда он отдыхал на полпути к селу. Не дожидаясь, пока мы подъедем, он встал.
Увидев Джабала, я был так потрясен смешанным чувством радости и удивления, что не мог произнести ни слова. Какое-то время мне даже казалось, что я сплю и вижу сон. На ходу я спрыгнул с коня и, рванувшись, обнял Джабала. Дар речи ко мне все еще не возвращался от радости. «Страшную весть мы услышали! Как хорошо, что это оказалось неправдой, хотя бы ради Гайгат», – воскликнули мои спутники и тоже кинулись обнимать Джабала. Смеясь, не скрывая слез радости, говорили мы, даже не понимая сути своих речей, а когда опомнились и пришли в себя, начали спрашивать:
– Расскажи, что случилось. Ты не ранен?
– Ничего со мной не случилось, даже царапин нет, как видите! – сказал Джабал. – Только скажите, где мои товарищи и что с ними случилось.
– Товарищи твои в порядке, и ничего с ними не произошло, – ответил я ему. – Вместе с людьми, которых позвали на
;_________________________________ 357 __________________________________;
помощь, спешат сюда. Правда, они устали больше, чем ты, потому что бежали отсюда изо всех сил.
– Если с ними все нормально, то остальное не важно, – сказал Джабал, улыбнувшись.
Пока мы разговаривали, подошло много людей. Я спросил у Джабала:
– А медведь, где медведь-то? Твои спутники спаслись, потому что у них были быстрые ноги, а тебя он как отпустил?
Джабал, почувствовав, что разговор принял шутливый оборот, сказал:
– Потому-то они и находятся у себя дома. Ведь не зря говорят: «Если нужна душа – шевели коленями!»
Вдруг я увидел пятна крови на его одежде и спросил:
– А это что?
– Струя крови, бившая фонтаном из раны медведя,
поднималась на три пхагата. Брызги этой крови вы и видите на моей одежде, – ответил он.
– Что с ним случилось, ты убил его или он убежал раненый? – начали спрашивать люди.
Когда расспросы прекратились, Джабал подробно рассказал о том, как он убил медведя, а затем добавил:
– Теперь нужно немедля идти туда, поднять зверя наверх и отнести в село.
В это время подошли и его сбежавшие товарищи. С ними были еще люди, которых они позвали на помощь.
– Почему вы так задержались? Ведь мы уже давно ждем вас. И медведь не хочет подниматься, пока вы не придете! – пошутил кто-то.
– Если бы обратно они шли так же быстро, как убегали, то пришли бы раньше всех, – продолжил шутку второй.
– Домой-то они прибежали в мгновение ока, а вот обратно идут не так быстро, – сказал третий.
Люди смеялись от души. Спутники Джабала безмолвствовали. Они понимали, что совершили недостойный поступок, и стояли молча. Вдруг один старик, словно выступая в
;_________________________________ 358 __________________________________;
их защиту, громко произнес:
– Что бы вы ни говорили, посмотрите, сколько людей они
привели на помощь!
И в самом деле, с ружьями за плечами, с топорами, лопатами
и вилами в руках – у кого что было – вся мужская половина села, от мала до велика, собралась здесь.
Старик продолжил:
– Пока мы собираемся в путь, я расскажу одну короткую занимательную историю, а затем сразу отправимся за медведем. Давным-давно жил один охотник, который охотился на львов, медведей, волков. Люди часто просили его рассказать о своих приключениях, и он им не отказывал. Рядом с ним жили два человека, у которых не было мужества, чтобы охотиться на диких зверей, и, завидуя ему, при каждом удобном случае они пытались высмеять смелого охотника, затевая пустые споры.
Как-то раз, когда охотник рассказывал про одно из своих приключений, они вмешались в его речь, прервав е; с целью высмеять: «Прекрати свой надоевший всем рассказ и ответь на наш вопрос! Например, ты идешь вверх по узкой тропе. С одной стороны у тебя глубокая пропасть, с другой – отвесная скала, а на том месте, где тропинка делает поворот, стоит медведь. Как можно спастись в таком случае от медведя?» «Это совсем нетрудно, – ответил охотник, сохраняя хладнокровие, – нужно только бросить ему в глаза горсть горячего навоза. Медведь повернется к тебе спиной, и ты спокойно пройдешь дальше». «Ну, ты, как всегда, рассказываешь свои сказки! – воскликнули те двое. – Откуда среди гор, на узкой тропе мы найдем горячий навоз именно в тот момент?» Охотник ответил: «Искать и не придется, просто пошарьте в это время в своих штанах, и там его будет полно». И у вас была такая возможность найти его в достаточном количестве, – укоризненно обратился старик к сбежавшим охотникам. – Не могли спрятать подальше свою трусость и, дождавшись того момента, когда медведь поднимется наверх, вчетвером бросить в него по горсти навоза и свалить его?
;_________________________________ 359 __________________________________;
Ни до этого случая, ни после я не видел, чтобы такое количество людей одновременно хохотало. Лес звенел от смеха, и эхо отдавалось в горах.
– А теперь пошли за медведем, – сказал старик и двинулся вперед.
Все пошли за ним, время от времени обуреваемые новыми приступами смеха.
Нас было сорок здоровых мужчин, когда мы дошли до того места, где лежал убитый медведь. С нами находились люди из окрестных сел, пришедшие на помощь чуть позже. У края обрыва, куда Джабал спускался и поднимался, рос буковый и грабовый лес. Старик, оглядев вс; вокруг, указал на высокий, примерно в двадцать пхагатов, ствол граба в пядь толщиной, растущий в достаточном отдалении от края пропасти, и сказал:
– Знаете, что мы сделаем? Подтащим медведя так, чтобы он находился на одной линии с этим деревом. Затем привяжем к верхушке дерева все наши ремни и веревки, а также веревку покрепче, чтобы доставала до медведя, когда согнем дерево. Затем потихоньку отпустим ствол, ослабляя веревки. Дерево распрямится и поднимет медведя наверх. Все поняли?
Ловко забегали юноши по обозначенному дереву, по деревьям, растущим рядом с ним, крепко привязали веревки там, где велел старик, и, потянув их, общими усилиями согнули ствол и привязали медведя к той веревке, которую приготовили специально для этого. Когда юноши медленно отпустили веревки и ствол выпрямился, он легко поднял зверя наверх. Среди молодых людей еще оставались те, что не прекратили смеяться над рассказом старика до сих пор. «Будьте осторожны, – говорили они, – медведь еще может ожить, не забывайте о горячем навозе».
Срубив грабовое дерево с густой кроной, мы положили на него медведя, крепко привязали и потащили. Дойдя до ровного места, привязали дерево с добычей Джабала к хвостам двух самых сильных лошадей и дальше пошли налегке.
По дороге мы встречали множество людей, с нетерпением ;_________________________________ 360 __________________________________;
вышедших нам навстречу. Дойдя до села, мы отнесли медведя в дом больного и разошлись по домам. Некоторые остались выпить чаю, чтобы не обидеть хозяйку дома.
Всю зиму больной старик лечился маслом, вытопленным из медвежьего сала, и в конце концов выздоровел. После этого он прожил еще десять лет.
Он был на похоронах Джабала, да простит Аллах их обоих, и там сказал: «Все происходит по воле Аллаха, но благодаря этому человеку я остался в живых, благодаря его труду вылечился от смертельной болезни».
Цайлом закончил свой рассказ и добавил:
– Дорогие мои, не рассказывайте это людям ради смеха! Я рассказал это вам потому, что Лом – сын Джабала, а вы – его верные друзья. – Потом он повернулся к Лому и отдельно ему сказал: – Как я уже говорил, об этом случае у нас в селе больше не говорят. Всему должна быть мера. Но Гайгат об этом знает, если хотите, можете расспросить ее, не называя моего имени, попросить рассказать, если она согласится!
В тот день Цайлом рассказал еще немало занимательных историй. День этот прошел очень быстро для них всех. Много интересного и полезного услышали молодые люди.
После всего Цайлом обратился к юношам и сказал:
– То, о чем я рассказывал сегодня, было не очень серьезно, давайте поговорим о том, что принесет нам пользу и в этой, и в вечной жизни! У меня есть жизненный опыт, у вас – знание Ислама. Расскажите теперь вы то, о чем прочитали в жайнах.
– Ты старше, видел больше нас; говори, а мы послушаем, – сказал Цокх.
Цайлом решительно повернулся к Лому и, глядя в упор, сказал:
– Лом! Если вы хотите сделать то, чем был бы доволен твой отец, обладавший такими высокими нравственными качествами, то, что принесло бы благодать и милость Аллаха всем вам, нужно сделать то, о чем просит весь наш народ. Много дней я ждал момента, чтобы сказать тебе это! Ради Аллаха оставь вражду и
;_________________________________ 361 __________________________________;
прости Нясара! Несомненная правда, что оставление мести, а не совершение е; будет угодно твоему отцу, что именно это и поднимет вас в глазах народа! Не мне тебе говорить, насколько ценно перед Всевышним прощение крови, тем более человеку, виновному только косвенно!
Просьбу поддержали и Цокх с Тятой, говоря, что человек должен быть милосердным и прощающим; умеющим побеждать свою злобу.
Это было не в первый раз. С тех пор как кадий и учитель попросили их действовать в этом направлении, медленно, но верно они находили возможность напоминать Лому о том, что нужно простить Нясару кровь отца. Не только своему сверстнику Лому, но даже его дядям и Гайгат говорили они об этом при каждом удобном случае. Однако народная мудрость «Вода камень точит» все еще не привела ни к чему.
– В дальнейшем, как только представится случай, я вам расскажу еще много интересных вещей, о которых вы не слышали, да свидимся мы благополучно, – сказал Цайлом, направляясь к отаре.
– Лучше нам не задерживаться, если уж предстоит идти в другое село, – сказал Лом друзьям, и, быстро собравшись, они пошли домой.
***
Каждый из троих друзей переоделся в парадную одежду, а затем все собрались у Лома, чтобы оттуда пойти вместе. Узнав, куда они собрались, Гайгат сказала:
– Очень правильно, что решили пойти. Но надо было прийти домой пораньше и пойти засветло.
Гайгат очень спешила женить Лома, поэтому и радовалась, что он идет на вечеринку. «Там будут девушки, – думала она, – будет шуточное сватовство, которое может перерасти в настоящую любовь».
;_________________________________ 362 __________________________________;
Воображение старушки, которой не терпелось женить внука, рисовало разнообразные радужные картины будущего.
Неожиданно она произнесла:
– Но не обманитесь! Вы еще не знаете, какими хитрыми бывают некоторые девушки. Слышали ли вы вот такую песенку? – спросила она и пропела удивительно звонким для ее возраста голосом:
Закрутись-ка, локон мой, Одного приворожим мы. Только пожалеет он, Если выберет меня...
– Вы только посмотрите на нее, – пошутили юноши и тронулись в путь.
На краю селения они встретили Цайлома с отарой, целый день развлекавшего их интересными рассказами.
Он сказал:
– А, видно, веселиться идут жеребята! Смотрите, не балуйтесь там.
Вся троица весело засмеялась и, ничего не сказав, двинулась дальше.
Когда трое друзей пришли, их завели в дом, угостили на славу, а потом во время чаепития, как и полагалось, завели девушек. Среди них не было той, которую сватали Цокху на свадебном торжестве, вместо нее для Цокха Тята привел с Дошув Хантоти.
После приветствий и расспросов и многократных согреваний чая молодые люди освоились и начали шутить довольно смело.
– Что будем делать? – спросил сидящий на месте тамады Цокх у Дошув, которая недавно на свадьбе в шуточном сватовстве была избранницей Лома. – Будем обновлять наше сватовство?
Девочки тоже за словом в карман не полезли. Дошув ;_________________________________ 363 __________________________________;
ответила, смеясь:
– Если вы еще не пожалели об этом, то давайте обновляйте,
ведь сколько времени мы сидим и ждем, что вот-вот придет Тята с друзьями и повеселимся как следует: все глаза проглядели в ожидании.
Все рассмеялись. Дошув была не такой, как в первый раз: вела себя бойчее и раскованнее.
В веселом сватовстве, печальных и зажигательных мелодиях гармони быстро пролетело время. Когда пришло время расходиться, юноши тепло поблагодарили девушек и разрешили им уйти.
Тяте, вышедшему проводить их, Дошув неожиданно сказала:
– Как ты можешь так смело ходить среди этих зверей?
Не понимая, что она хочет сказать, Тята возмутился было, но Дошув, весело улыбнувшись, продолжила шутку:
– Ну как их по-другому называть, если имена у них такие: Лом, Цокх, Борз*?
Чаще всего юноши, собравшиеся на такое мероприятие, «развязывали» язык невесте, то есть заставляли по обычаю молчащую невесту заговорить, даря ей посильные суммы денег. Это было необязательное действие и, не состоявшись, не влекло за собой какого-то ущерба достоинству гостя. Но считалось красивым и достойным поступком.
Обсудив ситуацию, товарищи дали знать Тяте, что собираются «развязать» язык невесте. Тята завел невесту. Она была уже не в свадебном наряде, а в домашней одежде, но совсем новой и нарядной. Невеста была не только удивительно стройной и красивой, но и умной, что было заметно по выражению лица.
Обслуживая гостей, Тята сказал невесте:
– Наши гости очень хотят пить. Иди, принеси им воды. Невеста вышла и вернулась, неся студеную родниковую
воду в очень красивой фарфоровой посуде, высота которой была ;_________________________________ 364 __________________________________;
в два раза больше ширины, а затем подошла к Цокху и протянула ему воду. Тот взял в руки посуду и спросил:
– А теперь скажи нам, что нужно сделать с этой водой?
– Ее нужно выпить, – сказала невеста, помедлив немного.
– Будешь пить? – протянул Цокх посуду невесте.
– Нет, пей на здоровье, – ответила невеста, отступая назад. Сделав несколько глотков, Цокх протянул воду дальше. Лом
также сделал два-три глотка.
Поблагодарив невесту, они положили на стол деньги,
обычную в таких случаях сумму.
(Традиция развязывания языка невесте считается у ингушей
очень значительным делом, особенно когда это делают свекор со свекровью. Невестка развязывает язык перед свекровью после того, как ее вели по воду, примерно через десять дней после свадьбы, а перед свекром через месяц и больше. Начиная с третьего дня после свадьбы, сноха начинает свекру ставить еду. При первом обслуживании сноха вместе с золовкой заходит в комнату свекра с обильной едой. В частности это бывает индюк со всеми приправами. Через месяц свекор говорит: «Прошло достаточно времени, теперь мы должны быть разговорчивыми между собой. Принеси мне воды». Сноха приносит воду, и свекор спрашивает: «Что нужно сделать с этой водой?» Невестка не отвечает, и св;кор решительно сообщает, что он не будет пить, если она не заговорит. В итоге сноха еле слышно отвечает, что воду нужно выпить, и пусть пьет на здоровье.)
Друзья вышли во двор и, поблагодарив брата жениха, своего ровесника, за хороший прием, отправились домой.
Было еще не поздно, и они отправились к Лому, предвкушая удовольствие от интересных рассказов Гайгат.
Гайгат держалась с ними раскованно и просто, любя друзей Лома, как его самого.
Как только друзья переступили порог дома и поздоровались с ней, Гайгат спросила полушутя-полусерьезно:
– Ну что, рассказывайте. Повеселились ли, нашли ли себе ;_________________________________ 365 __________________________________;
невест?
– И повеселились, и невест нашли. Лому выбрали самую
красивую и бойкую! – ответил Цокх.
Лом, застеснявшись, ушел в другую комнату.
– Нана, – вдруг спросил Цокх, – а ты помнишь, как твой сын
Джабал убил медведя, чтобы помочь больному вылечиться его жиром?
В это время, услышав, что тема разговора поменялась, в комнату вновь зашел Лом.
– Помню! – ответила Гайгат.
– А кто был этот человек? – продолжил Цокх.
– Не скажу, мой мальчик, ни за что, даже не заикайтесь об
этом! Вам это не нужно.
На глазах старушки показались слезы. Цокх в душе укорял
себя за то, что задал этот вопрос. Он сказал Гайгат извиняющимся голосом:
– Прости, нана. Мы никогда больше не будем пытаться узнавать, кто эти люди; об этом не беспокойся! На этом закончим!
Такими были люди в те времена, они не говорили то, что могло обидеть или обесчестить кого-нибудь.
У Гайгат было много чего рассказать и на другие темы. Слушая ее, юноши засиделись допоздна. Напоследок Гайгат сказала:
– Скоро закончится прополка, а через двадцать дней после этого начн;тся сенокосная пора.
Дети, которые, как обычно, бывали у них, спросили:
– Лом, а завтра ты пойдешь на пчельник? Если да, то возьми и нас с собой. Ведь в тот раз ты сказал, что поведешь нас туда, где много купыря и земляники.
– Хорошо, завтра пойдем вместе, – ответил Лом.
Когда друзья ушли, Лом сказал домашним:
– Завтра я буду присматривать за пчелами. К тому же я
обещал детям повести их туда, где они могут вволю поесть купыря и земляники.
;_________________________________ 366 __________________________________;
Утром, когда он проснулся, дети уже нетерпеливо ждали его, одетые и позавтракавшие.
Дойдя до пчельника, Лом осмотрел все ульи и, убедившись, что все в порядке, повел детей дальше.
– Наверное, он ведет нас сейчас туда, где растет купырь, – говорили дети между собой. – Давно мы здесь не были.
Так и было на самом деле. Лом хорошо знал свой горный край, знал, что и где растет. Гайгат научила его этому. После долгого пути они дошли до большого склона, лежащего на солнечной стороне ущелья. Зайдя в тенистую сторону, они увидели впадину, поросшую лопухами и другой высокой травой. Там они и остановились. Вырвав с корнем одно растение, Лом произнес, показав его детям:
– Видите, это чим*, внутри он полый, как свирель, его еще называют «олений чим».
Оторвав боковые отростки, он оставил один трубчатый центральный стебель, а затем и его очистил от шершавой кожуры. Сделал он это так ловко, что у детей потекли слюнки, а затем начал есть, показывая детям, как это нужно делать. Он откусывал куски трубочки в три пальца шириной. Разжевав, откусывал еще. Потом еще, и только после этого, тщательно прожевав, проглатывал. Стебель купыря исчез моментально. Протянув руку, Лом сорвал еще. При надламывании стебель издавал громкий звук «бах», видимо, потому, что был полый. Очищая стебель от кожуры, Лом рассказывал:
– Нана всегда говорила мне, что купырь очень полезен, особенно для почек.
Когда, наевшись купыря, все двинулись в сторону пчельника, дети спросили Лома:
– А когда мы пойдем есть землянику?
– Нельзя есть все сразу! После обеда пойдем, – ответил Лом. После обеда, как и обещал, Лом повел их туда, где было
много земляники. Дети были счастливы.
– А теперь поиграйте, – сказал Лом, привычно ложась
отдохнуть, но в это время Казилг яростно залаял и побежал ;_________________________________ 367 __________________________________;
вверх по склону.
Лом посмотрел наверх и увидел, что навстречу Казилгу идет
с торчащими вверх ушами и опущенным хвостом нечто, подобное большой серой собаке. Лом сразу догадался, что это волк.
Как только он зарядил ружье, чтобы выстрелом в воздух напугать волка, Казилг уже сцепился с ним. Здесь кличка собаки как нельзя больше подходила ей, потому что по сравнению с серым хищником она и казалась щенком. Но и волк, несмотря на свою величину, не был в великолепной форме. Местами шерсть его свалялась, местами совсем вылезла, да и цвет, и облик зверя были довольно блеклыми. Видно было, что плохо питался зверь в последние недели.
Собака и волк, сцепившись, кружились на месте. Лом побежал наверх, чтобы помочь Казилгу, но тот не нуждался в помощи. Волк, как и было видно по нему, был ослаблен голодом и не совсем здоров. Казилг подмял его под себя и трепал изо всех сил. Лом посохом захватил кольцо ошейника на собаке и потянул ее к себе. Освободившийся волк побежал наверх. Казилг рванулся за ним, таща за собой Лома, так сильно, что он еле удержал его.
– Подожди, оставь его, довольно уже того, что ты сделал с ним; он голоден и нездоров, – утешал Лом собаку.
Волк уже почти скрылся из глаз. Казилг недовольно рычал, словно говоря: «Отпусти меня, я покажу ему!»
Поглядев вслед зверю, пока он не скрылся, Лом сказал:
– Ни за что бы я в тебя не выстрелил!
Он знал, что волк стар, слаб и немощен, не способен
поймать дичь в лесу: косулю или другое дикое животное. Бывало, что такой ослабевший волк подходил к окраине села и задирал отбившегося от стада теленка, козу или овцу. Большей частью сельчане не причиняли ему вреда, говоря, что он пришел
за долей, предназначенной ему.
Только тогда, когда волк был уже далеко, Лом отпустил
собаку. Почувствовав свободу, Казилг стремительно помчался ;_________________________________ 368 __________________________________;
вслед волку, но вскоре вернулся назад.
Дети спросили Лома:
– А кого это так сильно покусал и прогнал Казилг?
Подумав о том, что дети испугаются, если узнают, что это
был волк, Лом ответил:
– Это была собака из соседнего села!
– Лом, мы пойдем и нарвем купыря и земляники, – сказали
дети.
– Скоро домой, поэтому поторопитесь.
Дети побежали. Прошло совсем немного времени, когда они
вернулись с большим количеством купыря и земляники, и они сразу пошли домой.
Когда дети, поужинав у них, собрались домой (иногда они уходили, чтобы ночевать дома), почти весь лесной купырь и землянику Гайгат велела им взять домой, лишь немного оставив, чтобы попробовать.
***
В один из летних дней, вспомнив о своем плане, задуманном им ночью в засаде, Лом сказал своим товарищам:
– Если вы захотите, пойдем ночевать в хвойный лес. Там бывает очень хорошо и дышится легко. Наши предки, когда их поражала болезнь легких, уходили в хвойный лес и лечились там. Знаете, как хорошо там бывает на рассвете? На всевозможные голоса поют разные птицы. Когда рано ложишься и встаешь на заре, слушая пение птиц, кажется иной раз, что находишься в райском саду. Но земной Рай это и есть, несомненно!
Друзья согласились.
Завершив вечерние дела и взяв с собой необходимые вещи, Лом с друзьями пошли ночевать в лес. Изредка попадались березы и осины. Шумел листвой орешник. Кусты боярышника и
;_________________________________ 369 __________________________________;
барбариса отдавали красноватым цветом, кололи руки острыми шипами. Но вот начался сосновый бор. Ветер не шелестел, а посвистывал в кронах могучих деревьев. Земля под великанами была усыпана опавшей хвоей и раскрывшимися, растрескавшимися шишками, источавшими запах смолы. Здесь они решили остановиться. У Лома было с собой две лошади: известный всем жеребец и мерин, купленный недавно. Мерин был приобретен специально для поездок в Назрань. Горячий и нетерпеливый верховой жеребец не годился для этой цели. Часто он ржал в самый ненужный момент, как все жеребцы. И делал это особенно громко, так, что его ржанье можно было услышать в селе даже с самого отдаленного пастбища.
Добрались они до леса засветло, стреножили коней и приготовили место для ночлега. Несмотря на жаркие дни, ночи в горах бывали холодными. Часто бывало так, что люди, остававшиеся на ночь пасти коней неосмотрительно легко одетыми, ночью замерзали и, подняв среди ночи с земли лошадей, ложились на согретое ими место. Но оно быстро остывало, и им вновь приходилось плохо. Некоторые были на ногах до утра, а те, кто не мог не спать, оставались на холодной земле и неизбежно заболевали. Люди говорили, что болезнь, вошедшая в тело таким образом, покидает его только со смертью.
Лощадь, которая была старше остальных, товарищи привязали недалеко от себя на длинном ремне. Стреноженные лошади могли уйти далеко, несмотря на путы, но если одна из них была привязана, то и остальные держались возле нее.
Друзья начали разводить костер для подогрева еды, подобрав подходящее место, чтобы огонь не распространился. Первым долгом они собрали сухие дрова и аккуратно сложили, подложив под ними сухие былинки и листья. Потом Лом взял из своих перем;тных сум цитох* и зажег кост;р. Цитох был сделан Джабалом, поэтому он был очень дорог Лому как память об отце, и он крайне редко брал его с собой.
;_________________________________ 370 __________________________________;
Друзья хорошо поужинали, а потом долго сидели, разговаривая, в прохладном лесном сумраке. Проверив коней и собрав оставшиеся от костра головни, они потушили огонь и легли спать, заметив, что, если надо встать до рассвета, нужно лечь пораньше.
Лом задремал сразу, но вскоре, услышав громкие звуки, проснулся и понял, что дерутся лошади. Друзья его тоже проснулись и ворочались, еще не понимая, в чем дело. Потом Лом не мог заснуть, как ни пытался. Он боялся, что будет лежать так с открытыми глазами до рассвета, а на рассвете уснет, и вся их затея послушать пение птиц провалится. Но, несмотря на все его усилия заснуть, сну не давали прийти беспокойные мысли. Все попытки прогнать их усилием воли заканчивались безрезультатно.
Приходило в голову посоветоваться с наной и братьями отца (ведь все говорили ему, что трагедия с его отцом произошла по роковой случайности) и простить Нясара, ибо жизнь, которой он теперь живет, не намного лучше смерти. Сердце смягчалось и при воспоминании о том, как часто говорили ему Цайлом, Алим и друзья о том, что нужно простить Нясара. Все живое жалел Лом; у него были очень мягкое сердце и отходчивый характер. Таким воспитала его Гайгат. Она всегда говорила: «Не убивай ничего живого, все в мире, как и мы, создано Аллахом. В Судный день не спросят, почему ты не убил. Так же относись и к людям». Затем приходила в голову другая мысль: если она учила его быть таким, то почему она так сильно хочет, чтобы он убил Нясара? Вслед за нею шла другая мысль: почему бы ей не желать мести, если у нее убили единственного сына? Также он думал о том, как живет его мать все это время с такой болью, не показывая своих чувств ни на грамм, ведь недолго ей позволили пожить с мужем после свадьбы. И он задумывался о том, какую боль принесет им, предложив простить Нясара. Лом сказал про себя: «Нет, не причиню я нане такой сильной душевной боли,
;_________________________________ 371 __________________________________;
предложив примирение». Мысль о том, что он мог сказать ей такое, привела Лома в сильное беспокойство. Он размышлял: «Как я могу принести ей такое огорчение, если она была для меня всем – отцом вместо отца, братом вместо брата, матерью при живой матери». Мысли пошли еще дальше: «Тогда, когда дети, у которых родители были живы и здоровы, ходили в лохмотьях и недоедали, я был одет и накормлен, как сын падишаха. Что же я тут лежу и раздумываю?! Пришел послушать птичек на рассвете! Тоже мне веселье! Иди, пока друзья твои спят, они ничего не узнают, поезжай в Назрань, смело зайди в дом врага и убей его выстрелом в упор! Тогда будешь хорошим сыном и внуком!» Сильное душевное смятение нахлынуло на Лома, и он заплакал, прижимая ладони к лицу, чтобы друзья не услышали.
Так, в своих тяжелых мыслях он не заметил, что прошло достаточно много времени. На сереющем небе прочертились силуэты деревьев. От земли поднялся молочный туман. Затихли ночные птицы. Капли росы, срываясь с кончиков листьев, забарабанили по траве. Это было предвестие приближающегося рассвета.
Лом быстро поднялся, пошел проверить лошадей, а когда вернулся, друзья уже проснулись. Все вместе они сделали утренний намаз, а затем вновь прилегли.
Все это время громко куковала кукушка (впрочем, она не прекращала это занятие всю ночь). Но настал миг, и громко запели птицы, словно кто-то разом выплеснул все эти прекрасные звуки, самым чудесным образом не мешавшие друг другу.
– Да, Лом, ты был прав, это действительно земной Рай, – говорили друзья Лому.
Но Лом ничего не слышал. Он не спал всю ночь, мучимый тяжелыми мыслями, а теперь крепко заснул. Цокх с Тятой лежали до восхода солнца и с наслаждением слушали пение птиц в лесу.
;_________________________________ 372 __________________________________;
Когда Лом проснулся, солнце уже поднялось. Друзья его разогревали еду на костре, а птиц уже почти не было слышно. Днем они пели не так, как на рассвете. Лом понял, что прошло много времени. Ему неудобно стало перед друзьями за то, что он так много спал, но он был рад, что не слышал пения птиц, так как во время вчерашних раздумий решил исключить для себя всякие забавы и веселье, пока не разделается с Нясаром.
Лом подошел к друзьям и, поздоровавшись, сказал:
– Не знаю, как вы, но я поспал хорошо. Теперь нужно поесть быстро и тронуться домой, а то нана будет беспокоиться!
Если бы он не боялся огорчить их, то тронулся бы в путь без всякого завтрака, лишь бы не дать тревожиться бабушке.
Он знал, что нана уже на пчельнике и ждет их. Он решил заехать туда и быть с нею до вечера. Сегодня этого ему хотелось особенно сильно.
Лом почти ничего не ел, еда не интересовала его. Он стремился как можно быстрее попасть к Гайгат. Ему казалось, что даже вчерашними мыслями он нанес ей обиду, и теперь он хотел долго говорить с ней о том, что радовало бы ее.
Долго завтракать не стали и его друзья.
Быстро собрав свои вещи, они двинулись домой.
***
Не расставаясь, все трое заехали на пчельник, к Гайгат. Увидев всадников, Казилг с лаем выбежал им навстречу, но, как только услышал голос Лома, остановился и лег в сторонке. Он знал, что, если среди всадников его хозяин, они не могут причинить ничего плохого.
С Гайгат, как всегда, были дети, которые играли и резвились неподалеку. Юноши поздоровались с Гайгат. Она ответила на приветствие и сказала:
– Идите сюда, садитесь и рассказывайте, как ;_________________________________ 373 __________________________________;
повеселились, хорошо ли было в лесу? Наверно, кукушка не давала вам заснуть, кукуя всю ночь? Она не спит всю ночь; голосистая и беспокойная птица. И не устает никогда. Наверное, поэтому и говорят про человека, который долго сидит, не ложась спать: «Ты что, кукушку съел, почему не ложишься?»
Много разговаривали они с Гайгат. И долго слушали ее поучительные рассказы с удовольствием. Наконец Гайгат сказала:
– Сильно задержала я вас своими разговорами, а ведь у вас дел дома по горло; идите домой! Побеседуем позже. Много времени прошло, да и дома уже будут о вас беспокоиться, видя, что задерживаетесь!
Лом и сам видел, что друзья его не торопятся уходить, и несколько раз пытался сказать им, чтобы они шли домой, но молчал, чтобы не прерывать речь Гайгат. Наконец Цокх и Тята попрощались и пошли домой.
***
До самого вечера всячески угождал бабушке Лом и словами, и делами. Гайгат тоже рассказывала ему много интересного. Слушая бабушку (наверное, сказывалась вчерашняя бессонная ночь), Лом иногда впадал в дремоту, но быстро просыпался и продолжал слушать, боясь, что Гайгат заметит его сонное состояние. Страшно было даже представить, что она подумает, будто внук слушает ее без внимания и интереса. Она же, видя вс;, делала вид, что не замечает этого. Знала Гайгат, что полноценного сна в лесу не могло быть, знала и сладость дремоты. К тому же ей нравилось, что Лом засыпает, убаюкиваемый ее рассказами. Вспомнилось ей, как в далекую пору, когда Лом был совсем маленьким, она держала его на руках, рассказывала сказки и пела песни, а он спал. Когда в очередной раз Лом вздремнул, она тихо стала напевать песню,
;_________________________________ 374 __________________________________;
которую пела ему в детстве.
Дади к нам вернется скоро, Привезет гостинцев много. Маленький ребенок мой, Засыпай скорей, не плачь.
Спи спокойно и без слез, Нани плачем не тревожь. Пусть счастливой будет жизнь У тебя, ребенок мой, Маленький ребенок мой!
От того, что она долго пела старинные песни, стараясь доставить удовольствие детям, голос Гайгат стал очень мягким и мелодичным. Несмотря на то, что стал взрослым, Лом любил слушать даже колыбельные песни в ее исполнении. Гайгат допела песню до конца. Дремота совсем покинула Лома, и он с удовольствием слушал песню. Вспомнил после этой песни свои детские годы и он.
В это время к ним подбежали два мальчика с криками:
– Посмотрите, что мы вам принесли!
В руках у одного был целый ворох лесного купыря, а у
второго – земляника.
– Живите долго для наны, столько всего принесли! –
похвалила детей Гайгат и, приласкав, отпустила, взяв у них купырь и землянику.
***
Быстро прошли двадцать дней после прополки, и, хорошо отдохнув, люди вышли на сенокос. (Только эти дни и бывали летом более-менее свободными. В это время люди отдыхали, ходили друг к другу в гости, устраивали халхар, ходили на рыбалку). А к этому времени созревала трава, и сено получалось
;_________________________________ 375 __________________________________;
хорошим.
Места покосов находились на крутых склонах, неровностях
и очень редко – на ровных местах. На очень крутых склонах косить было невообразимо трудно, и, чтобы не соскользнуть вниз по влажной траве, обувь обвязывали полосами коры вяза. Некоторые места были настолько трудны, что в верхней части косарь упирался в склон коленом, а в нижней – ступней.
Сено подсушивали, периодически переворачивая, а потом на разложенные в виде большого веера длинные дубовые ветви клали по пять-десять охапок и спускали вниз, чтобы там уже делать копны в соответствии с размерами арбы.
В этом году сенокос закончился, как обычно, весело и без происшествий.
Как и было решено ранее, Лом и его друзья начали готовиться к скачкам.
– С завтрашнего дня оставим все остальные дела и начнем готовиться сами и готовить лошадей! – решили они единодушно.
– Утром встретимся на поляне, где обучают лошадей, – сказал Лом друзьям при расставании.
Рано утром все были в назначенном месте. До самого вечера занимались они обучением лошадей. Молодые люди хотели не просто участвовать в скачках, а были полны жгучего желания победить.
Каждый день проводили они такие занятия в течение недели.
Наконец настал назначенный день.
Это было не соревнование, организованное кем-то и имевшее специальные призы за занятые места. Просто жители близлежащих сел решили провести скачки и посмотреть, что могут их кони, а также, чтобы быть готовыми к участию в более крупных и серьезных скачках.
Место скачек было там же, где и прежде – долина реки Ассы от Таргима до Хамхи. Совещаясь со старшими, делали все Цокх с Ломом. Сами они не садились на коней, а сажали на них для
;_________________________________ 376 __________________________________;
участия десяти-одиннадцатилетних мальчиков из своего села, хорошо знающих лошадей и умеющих с ними обращаться. Было несколько дистанций скачек. Большинство из них выиграли кони Лома и Цокха.
В котле варился баран, которого, зарезав и разделав дома, Лом принес сюда для людей, прибывших на скачки. После того, как скачки были закончены, хорошо и вкусно поев, поблагодарив всех, кто трудился и устроил угощение, люди разошлись.
;_________________________________ 377 __________________________________;
И СНОВА В ЗАСАДЕ
Вечером Лом зашел к Элаборзу, чтобы поговорить с ним о том, что делать дальше в вопросе мести.
– Выедем завтра, чтобы к сумеркам быть на месте, взяв с собой товарища, который был с нами в прошлый раз, и еще одного, – ответил дядя Лому.
Они выехали, как и договорились, и приехали на место вовремя. Расседлав коней, они отдохнули, а потом, далеко за полночь, Элаборз пошел в разведку, взяв с собой товарища, бывшего с ними в прошлый раз. Когда Лом лишь заикнулся о том, что он тоже пойдет, Элаборз строго сказал:
– Ваше дело – делать то, что вам говорят!
Возражать никто не стал.
Спустившись на дно оврага, беззвучно прошли они по краю
границы владений Нясара. Немного дальше по течению ручья был небольшой берег. Замерев возле него, Элаборз с товарищем стали прислушиваться, не ходит ли кто-нибудь по саду или возле родников.
В случае, если кто-то обнаружит их, они решили сказать, что ищут потерявшуюся скотину.
После этого мстители поднялись в сад Нясара и долго сидели в нем.
– Завтра днем попробуем что-нибудь рассмотреть в подзорную трубу, нужно действовать крайне осторожно и не спеша, – сказал Элаборз, и они с товарищем пошли туда, где их
;_________________________________ 378 __________________________________;
ждали остальные двое.
Возвращались они не той дорогой, по которой пошли, а другой,
идущей в отдалении тропинкой, очень трудной для всадника, но довольно удобной для пешехода.
Как только они зашли в лес, вместе с вопросом «кто вы?» мгновенно щелкнули несколько затворов винтовок и ружейные стволы нацелились на Элаборза и его товарища.
Их было три всадника; каждый вел в поводу лошадь, к хвосту которой была привязана еще одна. Сесть на коней они не могли по причине узости тропы, над которой к тому же нависали густые кроны деревьев.
– Не ваше дело знать, кто мы, – щелкнули затворами и Элаборз с товарищем.
Несколько мгновений стояли обе стороны напряженными, в ожидании, что вот-вот грянет первый выстрел.
В это время неподалеку раздался еще один голос, сопровождаемый щелканьем затвора:
– Это люди, идущие по своим делам! Пропустите их без разговоров и сами идите своей дорогой, если не хотите получить пулю!
Голос был строгий и не терпящий возражений. Хоть говорящий и изменил его на всякий случай, Элаборз с товарищем поняли, что голос принадлежит Лому.
– Хорошо! Отойдите в сторону и пропустите нас, мы вас не видели, а вы нас не видели! – произнес один из тройки, видимо, старший.
Элаборз с товарищем зашли за край тропинки, пропуская их.
В таких случаях товарищи всегда должны были находиться на одной стороне, чтобы при возможной перестрелке случайно не попасть в своего.
Двинувшись вперед, Элаборз дал знать Лому с товарищем, что они идут:
– Где вы?
– Недалеко! – ответил Лом, и голос его прозвучал совсем
;_________________________________ 379 __________________________________;
близко.
Они быстро нашли друг друга и пошли наверх, на свое
место.
– А вы как оказались там? – спросил Элаборз в пути.
– Эти трое давно крутились здесь. Услышав фырканье
лошадей, мы подумали, что наши кони развязались, а когда проверили, убедились, что они на месте. Тогда осторожно, чтобы нас не заметили, мы подошли ближе и увидели, что они направились дорогой, по которой вы пришли, – рассказывал Лом. – Дойдя до опушки леса, один из них вышел на поляну и сразу же зашел обратно. Он начал что-то быстро говорить своим товарищам, и большинство его слов мы сумели понять.
Он произнес: «Нам нужно быть готовыми; они уже заходят в лес. Может быть, они из тех, что не причинят нам вреда, а возможно, и такие же, как мы. Но на всякий случай будем готовы ко всему». Вспомнив, что вы предполагали вернуться этой дорогой, мы решили, что речь идет о вас, к тому же время как раз было то, когда вы должны были вернуться. Тогда и мы приготовились решительно, но с осторожностью, чтобы нас никак не смогли заметить. Мы решили, если вы столкнетесь и произойдет спор, грозящий перестрелкой, любым способом заставить их пропустить вас и пойти дальше.
– С терпением и умом вы проделали все это. Много было случаев, когда из-за такого пустяка серьезно ранили и убивали людей. Хорошо, что не стали спешить. И в дальнейшем будьте такими. А теперь нужно лечь и отдохнуть. С рассветом, когда солнце осветит двор Нясара, будем смотреть и думать, что делать дальше, – сказал Элаборз.
Все послушались и легли спать.
Когда Лом проснулся, еле брезжил рассвет. «Больше лежать нельзя», – подумал Лом и осторожно, чтобы не разбудить остальных, пошел к лошадям. Они стояли неподалеку, под большой дикой грушей. Как только Лом очутился под кроной груши, с другой стороны появился Элаборз. Он пришел, неся лошадям охапку свежей травы пополам с бурьяном, нарванной
;_________________________________ 380 __________________________________;
на полянках между деревьями, там, где лес был не таким густым.
Недалеко от груши стояло буковое дерево со стволом больше чем в два обхвата. Оттого, что груша была раскидистой, ее ветви доставали до ствола бука.
Элаборз сказал:
– Если залезть на ствол этого бука, то, думаю, двор Нясара будет как на ладони. Залезть наверх по самому стволу – задача непосильная. Поэтому мы сделаем вот что: сначала залезем на грушу, а потом по ее ветвям переберемся на бук и осторожно поднимемся наверх, сколько окажется необходимо.
– Если так, то посмотрю, что мне удастся, – сказал Лом и полез наверх.
По растущим почти горизонтально ветвям груши идти было сравнительно легко. Шершавая кора не давала ноге соскользнуть. Лом смело шагал, держась за верхние ветви, и наконец дошел до бука, перелез на него и по его толстым ветвям начал подниматься наверх. Следом за ним поднялся и Элаборз. Они стали смотреть в подзорные трубы и увидели сквозь сумерки силуэты двух людей, вышедших из дома Нясара, которые начали внимательно осматривать дорогу, ворота соседних домов, прилегающие улицы.
Затем из дома вышел окруженный стайкой детей старик с белой бородой и сел во дворе под большую яблоню.
Когда Лом подумал, что, наверно, это и есть Нясар, Элаборз произнес:
– Видишь вон того старика с белой бородой? Это Нясар!
До сегодняшнего дня Лому не довелось увидеть Нясара. По телу его пробежали мурашки, и сердце гулко застучало. Не зная, что с ним происходит, он тихо плакал, прижимая к лицу шапку, боясь, что дядя его услышит. Вдруг он подумал, что в Нясара можно попасть прямо отсюда, с дерева, и потянулся к ружью, забыв, что они поднялись наверх без ружей.
Видя растерянность и расстройство Лома, Элаборз разговорами о Нясаре и о том, что им предстоит делать дальше,
;_________________________________ 381 __________________________________;
пытался привести его в хорошее расположение духа, делая вид, что не заметил ничего. Он пытался успокоить Лома, боясь, что, разволновавшись, он потеряет осторожность и может упасть со страшной высоты. Наконец он сказал, хоть Лом и сидел только чуть выше, чем он:
– Ты сидишь очень высоко, будь осторожен!
Дядя старался любым способом успокоить племянника. После его слов Лом постепенно пришел в себя и подумал: «Как стыдно, что я так расчувствовался! Если я и дальше буду таким, то не только Нясара, но даже и муху не смогу убить».
– Я осторожен, воти, ничего со мной не случится, – сказал Лом.
Окруженный детьми Нясар сидел под яблоней столько времени, что его хватило бы человеку дойти до него пешком, поздороваться, обменяться новостями и вернуться назад.
Вскоре из дома вышла женщина, подошла к Нясару и, постояв немного, вновь зашла в дом. Все, что происходило во дворе, было видно в подзорную трубу как на ладони, но слов не было слышно. Несмотря на то, что у них была подзорная труба, оставшаяся от Джабала, и еще несколько таких, эти они купили в Буру за большие деньги.
Поднявшись, Нясар пошел вниз, в сторону сада, в сопровождении детей. Некоторое время стоял там, а затем зашел в дом.
– Смотри, – сказал Элаборз Лому, – эти дети ходят с ним всюду, чтобы мститель не стрелял в него даже при удобном случае, боясь попасть в детей.
Много было случаев, когда мститель настигал кровника и тот оказывался в окружении женщин и детей совершенно случайно, а не преднамеренно, и тогда мститель уходил, не свершив возмездия, боясь убить или ранить невинных.
– Теперь нужно слезть! – сказал Элаборз.
– Дядя, ты спускайся и поешь, – произнес Лом, – я останусь здесь, пока кто-нибудь не сменит меня, и буду зорко смотреть за тем, что происходит.
;_________________________________ 382 __________________________________;
– Хорошо! – сказал Элаборз и спустился тем же путем, которым и поднялся.
Принявшись за еду, он рассказал товарищам обо всем, что видели с вершины дерева, и сказал:
– Вы тоже поешьте быстрее и поднимайтесь наверх, чтобы сменить Лома.
Два товарища поднялись, а Лом спустился. Но Нясара в этот день они больше не увидели.
После закатного намаза они легли и спали почти до полуночи, а потом, когда вс; вокруг замерло, Элаборз пошел в разведку, взяв с собой Лома и товарища, который не был с ним в прошлую ночь.
Они только двинулись вперед, осторожно шагая, когда Лом сказал:
– Если можно, после того, как перейдем ручей, я бы отделился от вас и, поднявшись наверх, по окраине села подойдя к воротам Нясара, посмотрел бы, нет ли возможности пробраться во двор оттуда.
– Мальчик, тебе пришла в голову опасная идея, пока оставь ее, а потом что-нибудь решим! – ответил Элаборз.
– Я буду осторожен, дай мне сделать этот круг. Не можем же мы все время кружиться на одном и том же месте! – умоляюще сказал Лом.
– Ты прав, действительно нет пользы в том, чтобы все время сидеть на одном месте; иди и смотри. Только будь очень осторожен и терпелив и не ввязывайся в разговор со встретившимся человеком, кто бы он ни был! – сказал Элаборз.
Довольный Лом пошел наверх, сказав, что если они не встретятся при возвращении, то он будет на обычном их месте. Остальные двое пошли своим путем.
Элаборз с новым спутником проделали то же самое, что делали вчера, только были еще осторожнее. Ни за оградой, ни в самом саду они не оставляли никаких следов. После полуночи,
;_________________________________ 383 __________________________________;
так и не дождавшись Лома и решив, что он пошел на привычное место, Элаборз с товарищем тоже пошли туда.
Расставшись со спутниками, Лом поднялся вверх по тропе, пряча ружье, насколько это было возможно, чтобы по очертаниям тела нельзя было понять, что он вооружен. В нескольких местах ему попадалась расположившаяся на ночлег скотина и пару раз встретились проходящие люди. Увидев, что они не обратили на него внимания, Лом подумал: «А ведь я тоже такой же человек, идущий по своим делам, чего мне беспокоиться?» Успокоенный этой мыслью, он вышел на широкую дорогу и пошел дальше. На широкой дороге была та же картина, что и на прежней тропе.
В то время молодежь часто собиралась, чтобы повеселиться, послушать гармонь, потанцевать. Возможно, люди, встречавшиеся Лому, шли с одной из таких вечеринок или же на нее.
Без необходимости заговорить с кем-либо дошел Лом до дома Нясара и, притаившись в одном из углов, стал прислушиваться.
Двор Нясара примыкал к широкой дороге, но главные ворота начинались не сразу от дороги, как у остальных односельчан. Непосредственно у дороги были достаточно широкие ворота, плетенные из прутьев орешника. От них в глубь владений Нясара шла узкая дорога, по которой могла проехать арба, а в конце этой дороги стояли прочные железные ворота. Это и был главный вход во двор.
Внимательно прислушиваясь к каждому звуку вокруг, Лом услышал из дома неподалеку негромкие звуки гармони и хлопанье руками в такт музыке. Эти звуки иногда перекрывал, усиливаясь, лай собак. Ничего больше слышно не было. Тихо было и во дворе Нясара, если не считать лая привязанной во дворе собаки.
Убедившись, что никто его не заметил и не следит за ним, Лом перелез через первую преграду и, пригнувшись, тихо дошел
;_________________________________ 384 __________________________________;
до ворот Нясара. Собака, прежде лишь изредка подававшая голос, почуяв человека, залаяла громче. Лом стоял в надежном месте, за широким стволом дерева, растущего у противоположной соседской ограды, и, только подойдя к нему впритык, можно было заметить его. С дерева что-то редко падало, иногда прямо на голову Лома. Сняв с шапки неизвестный высохший плод, Лом понял, что это ягоды тутовника и что он стоит под тутовым деревом.
Хоть и не столь яростно, как вначале, но сильно и непрерывно лаяла собака во дворе Нясара. Дом его был довольно большой, с привычной верандой впереди, на всю его длину. На краю двора, у обрыва, стоял еще отдельный маленький домик, обращенный фасадом к фасаду большого дома. Сегодня, наблюдая с дерева, Лом видел, что Нясар вышел из этого домика. Видимо, он был построен им для собственной безопасности так, чтобы максимально затруднить мстителю доступ к нему. Сейчас все это Лом видел сердцем. Наблюдая с вершины дерева в подзорную трубу, он изучил этот двор до мельчайших деталей. А чтобы увидеть что-то сейчас, было слишком темно. В это время, открыв дверь большого дома, кто-то вышел, и собака залаяла еще сильнее. Человек подошел к ней, спросил, почему она лает, словно собака могла ответить, обошел весь двор, подошел к воротам, прислушался и вновь зашел в дом. Видимо, это был младший сын Нясара. Что не сам Нясар, Лом знал точно. Собака продолжала лаять.
Прошло немного времени, и открылась дверь маленького домика. Это была женщина. Сказав собаке, «Успокойся, перестань», – она вышла на середину двора и села на ту скамейку, на которой утром сидел Нясар, и, тяжело вздохнув, обратилась с мольбой к Аллаху. По ее голосу было видно, что это пожилая женщина, вероятно, жена Нясара.
– О Аллах, мы покорны Тебе, покорны своей судьбе, милостью Твоей облегчи нам наше горе! – молилась она.
Долго еще просила женщина Бога об облегчении их участи, ;_________________________________ 385 __________________________________;
а потом вновь зашла в маленький домик. Видно было, что там и живут пожилые супруги.
Услышав мольбу старой женщины, Лом на какое-то время пожалел о своем намерении, подумав: «Что я делаю, ночью, тайком кружась около чужого двора, не оставляя в покое спящих людей? Нужно оставить вс; это». Не из страха и лени думал он так. Ему действительно стало жаль старую женщину. Хоть и была непроглядно темной эта ночь, Лом видел старуху глазами сердца: слегка сгорбленную, с мозолистыми от бесконечного труда руками, с мешками под глазами, с посохом в руке и не по возрасту ловкую и подвижную. Одним словом, Лом вообразил ее такой, каким было большинство женщин ее возраста в его окружении.
Но затем вспомнилась собственная бабушка, оставшаяся без единственного сына, мать, не прожившая с его отцом и года. Тогда пришли другие мысли: «Нет, не ты делаешь что-то неправильное, а Нясар сделал, лишив жизни твоего отца, бывшего, как князь, телом и душой, еще до рождения сделав тебя сиротой и став твоим кровником. Только к десяти годам узнал ты смысл слова «отец», а детства не знал никогда. Если причина всего этого – Нясар, как можно простить ему такое? Нужно покончить с ним как можно быстрее». Взволнованный Лом чуть не закричал во двор врага: «Если ты такой мужчина, не прячься, возьми оружие и выходи! Сын убитого тобой зовет тебя!» С трудом сдержав этот порыв, он подождал немного, чтобы успокоиться, и двинулся обратно. Медлить было нельзя, рассвет неумолимо приближался.
Осторожно вышел он на большую дорогу, но не стал возвращаться путем, которым пришел, а пошел в противоположную сторону. Он решил дойти до конца села, до которого было всего два-три дома, свернуть направо и, перейдя ручей, выйти к товарищам.
Без приключений добрался он до места их стоянки в лесу.
– Мы давно уже здесь, а ты почему так задержался, не случилось ли чего? – спросил Элаборз.
;_________________________________ 386 __________________________________;
– Нет, не случилось, – ответил Лом и подробно рассказал обо всем, что видел и делал.
В следующий день они тоже потрудились немало, пытаясь найти способ настичь врага. Глубокой ночью Элаборз объехал на коне по краю села, над обрывом, лежащим в стороне их стоянки в лесу, затем, переехав ручей, проехал по центральной улице и вернулся.
В третью ночь Лом сказал Элаборзу:
– Думаю, будет достаточно, если сегодня пойдем я и еще один, а вы останетесь и отдохн;те. Мы тихо перейдем речку и пройдем по краю дальнего обрыва. На той стороне от дома Нясара до конца села всего два дома. Можно пройти мимо первого двора, а второй, из-за того, что он доходит до самого обрыва, придется пройти через сад. В обоих дворах собак нет, это я узнал, когда смотрел в подзорную трубу. Мы посмотрим, есть ли с этой стороны доступ во двор Нясара и возможность выстрелить при случае.
– Идите тогда, – разрешил Элаборз.
Когда они, поднявшись по запланированному пути, шли по краю обрыва, послышался шум. Впереди виднелось что-то темное. Они затаились, но вскоре поняли, что это крупная скотина, которая поднялась, увидев их. Видимо, хозяева не знали, где она. Лом сказал товарищу на ухо:
– Подождем немного, а потом поймаем эту скотину и поведем с собой, чтобы люди при виде нас не догадались об истинной нашей цели.
Когда они осторожно, с ласковыми словами подошли к животному, оказавшемуся быком, он без труда дал себя поймать. Видно было, что это спокойное и терпеливое животное, скорее всего, холощеное.
Сняв с пояса взятую на всякий случай веревку, Лом накинул ее на голову животного, а свободный конец вручил товарищу, сказав:
– Держи крепко и жди меня здесь. Если спросит кто-нибудь, ;_________________________________ 387 __________________________________;
скажешь, что идем из нижних сел и что твой товарищ пошел посмотреть, не заканчивается ли здесь эта дорога, а ты ждешь его.
Лом перелез через забор и пошел вперед, держа перед собой ружье. Забор вокруг двора Нясара был крепок и обмазан глиной, чтобы снаружи ничего не было видно. Но в это время было так темно, что и без забора нельзя было ничего увидеть. Лому пришло в голову щепкой отковырнуть глину и проделать дырку в заборе, но он отказался от этой мысли, подумав, что наутро при виде дырки кровники встревожатся и вообще надолго исчезнут из поля зрения. Раздалось хлопанье двери, и кто-то, как и вчера, пару раз вышел во двор. Увидеть ничего не удавалось. Лом ходил около забора, стараясь не оставлять следов, потом долго сидел неподвижно, прислушиваясь к каждому звуку. Вдруг он подумал, что товарищ, которого он оставил рядом со скотиной, уже заждался его, и пошел быстро назад, совершенно бесшумно ступая. Тот сидел рядом с неподвижно лежащим быком. Подав условленный сигнал о том, что идет, Лом подошел к нему.
– Время идет, и ждать больше нельзя, – сказал Лом товарищу, и они с трудом подняли дремлющего быка. Тот встал нехотя и с такой же неохотой двинулся.
Лом подгонял животное сзади, а товарищ вел за веревку. Не успели они пройти несколько шагов, как кто-то крикнул:
– Ни шагу больше, а то получите пулю! Скажите, кто вы и откуда?
Быстро сделав несколько шагов вперед, Лом уверенным, но еле слышным голосом сказал:
– О, такой-то, это ты, что ли? Мы из верхнего села, а имена называть нет надобности. Неужели ты нас не узнал? Мы ходили в дальнее село. По дороге нам встретились люди, и вот мы завернули сюда, чтобы не пришлось общаться с ними. Это же удобная дорога, та, которая подходит к твоему саду. Часто она выручала нас. Твою долю мы, как всегда, пришлем. А теперь
;_________________________________ 388 __________________________________;
посторонись и пропусти нас. Нет, так остальные речи произнесут наши ружья. Ты же знаешь, на что мы способны.
Лом говорил о тех из верхнего села, чьи глаза всегда глядели на чужое. Тот, кто преградил им дорогу, был таким же. Лом хорошо изучил их, зная подноготную каждого.
– Идите, идите без лишних разговоров, а то слишком плавно начали говорить, – посторонился тот, пропуская их.
Быстро пошли они вперед, погоняя быка, а когда дошли до безопасного места, отпустили его, а сами пошли туда, где их ждали товарищи.
Дней десять находились мстители на этом месте и два или три раза видели Нясара. Перед каждым его выходом кто-то из близких людей выходил и тщательно осматривал двор и прилегающую территорию, а затем, как всегда, в окружении детей выходил и Нясар. Он стоял у ворот, спускался в сад, осматривал деревья, родники, сидел на обычном месте под яблоней.
– Почему бы нам не сделать засаду? – с надеждой спрашивал Лом, но Элаборз отвечал:
– Не будем спешить. Тот, кто идет в засаду, должен пойти, изучив все до мельчайших подробностей, так, чтобы второй раз идти уже не пришлось. То, что мы раньше были нетерпеливы, и есть главная причина того, что удача не сопутствовала нам до сих пор.
На десятый день к вечеру Элаборз сказал:
– Завтра до рассвета тронемся в путь, домой, и вернемся позже.
Отдохнув и выспавшись, они двинулись домой.
Когда Лом приехал, близился вечер. Дома были Нувса и одна девочка из родственниц. Гайгат находилась на пчельнике.
Рассказав Нувсе, что они вернулись благополучно, хотя и без успеха, Лом сказал:
– Я немного поем, а потом пойду к нане! Он быстро поел и отправился на пчельник.
;_________________________________ 389 __________________________________;
***
Увидев Лома, Казилг залаял, а узнав хозяина, подбежал и ласково завилял хвостом. Радость собаки была удивительно бурной. Лаская Казилга, Лом направился к Гайгат. Неподалеку играли два мальчика.
Пожелав бабушке доброго вечера, Лом произнес:
– Нана, ты устала, заставил я тебя ждать?
– Нисколько не устала! Живи долго и счастливо и с
возвращением тебя! Слава Аллаху, что вернулись благополучно, а моя усталость и неусталость – дело несущественное, – воскликнула Гайгат, не скрывая радости.
Она вытащила из кармана платок, сделанный Нувсой из белой кисеи, и вытерла слезы радости.
– Теперь самое время идти домой, – произнесла она и начала собираться.
Приласкав детей, обрадованных его появлением, Лом помог Гайгат. Старушка не могла скрыть своей великой радости от приезда внука. Она не могла выдержать без беспокойства и короткой разлуки с ним. А ведь теперь он не был дома очень долгое время. Они приятно пообщались и ушли домой.
В тот вечер Лом пошел к Цокху, чтобы посидеть с ним, зайдя по пути к Тяте и сказав ему, что идет к их общему другу. Лом с Цокхом перекинулись всего несколькими словами, как пришел Тята.
Вскоре Лом сказал:
– Если вы не против, завтра пойдем в хужаре, чтобы нам учитель объяснил из грамматики то, что нам непонятно до конца.
Друзья сразу согласились.
На второй день они отправились в хужаре. После того, как учитель объяснил им урок, они попрощались и вышли. Вдруг Цокх сказал:
;_________________________________ 390 __________________________________;
– Раз уж мы пришли так далеко, нельзя уйти, сделав одно дело. Давайте пойдем к роднику, куда девушки ходят за водой, пошутим с ними, поговорим, повеселимся. Возможно, там будут и двоюродные сестры Тяты по материнской линии. Если их не будет, то подождем, рано или поздно они появятся. Нельзя, чтобы они упрекнули нас, как в прошлый раз, что мы слишком долго не появлялись!
– Родник, куда ходят мои родственницы, в другом конце села! – сказал Тята.
– Если так, то иди вперед, а мы последуем за тобой! – сказал Цокх.
Они подошли к роднику как раз в то время, когда там находилось большое количество людей. Израсходовав при утренних работах и приготовлении пищи запасы воды, женщины шли к роднику именно в эти часы. Некоторые стояли с кувшинами на плечах, у других кувшины стояли рядом на земле. Одни уходили с наполненными кувшинами, другие приходили, но все время чей-то кувшин стоял, наполняясь, под струей воды из родника. Родник был хорошо обустроен: аккуратно обложен плитами песчаника вместе с дном, а струя воды стекала по желобу, сделанному из толстой коры липы. По этому желобу, журча, вода стекала в горлышки кувшинов.
В большинстве своем здесь были девушки, и лишь изредка встречались замужние женщины. Когда молодые девушки или невестки шли обратно с полными кувшинами, и им встречалась женщина постарше, идущая к роднику, то, несмотря на ее протесты, они забирали у нее кувшин и наполняли его водой из своего кувшина, и она шла обратно. Если девушка, отдавшая ей свою воду, была незамужней, то она говорила: «Да сбудутся все твои мечты». Если же она была замужем, то женщина желала ей довольствоваться тем, что дал ей Аллах. Все стремились к благородным делам и словам: младшие – с почитанием старших, а старшие – с выражением благодарности.
Это была прекрасная пора, которую, несмотря на тяжелый
физический труд и материальную нужду, можно было с полным ;_________________________________ 391 __________________________________;
правом назвать «золотым веком» нации.
Здесь, у родника, также были юноши, пришедшие увидеться
с девушками, как и наши герои. Они стояли, беседуя с девушками, стоящими с уже наполненными кувшинами. Подойдя к роднику, трое друзей поздоровались с юношами: «Ассаламу-алейкум», – и те ответили: «Ваалейкум-ассалам». Девушкам же они пожелали благодати в их труде.
В это время девушка, убиравшая наполненный кувшин из- под струи воды, произнесла:
;_________________________________ 392 __________________________________;
;_________________________________ 393 __________________________________;
– Не хотите выпить воды?
Цокх сказал в ответ на ее слова:
– Когда шли сюда, мы умирали от жажды, но при виде вас
вся жажда исчезла!
– Такой воды, как в нашем роднике, вы еще не пили, –
улыбнувшись, сказала девушка.
– Протяните чашу. Что бы ни говорили мои друзья, я как раз
очень хочу пить! – сказал Лом.
– Осмелюсь ли я предложить тебе чашу, ведь ты можешь и
похитить е;, – пошутила девушка.
– Похищают девушек, но я не слышал, чтобы похищали
чаши, – отпарировал Лом.
Тогда девушка взяла чашу, висящую на ручке кувшина,
подставила под струю воды и, наполнив ее до краев, подала Лому. Взяв ее в руки, Лом сел на корточки и предложил окружающим:
– Будете пить?
– Живи долго и счастливо, да будет тебе эта вода во благо, – произнесли одновременно несколько человек.
– Пусть любят вас все, кто любит воду! – сказал в ответ Лом.
– Посмотрим, как ты выкрутишься, если тебя, пьющего воду из чужой чаши, увидит Дошув, – весело смеясь, сказал Тята. – Один Аллах знает, что произойдет между вами. Ведь именно сейчас настало время, когда она обычно ходит за водой.
– А что, они знакомы? – быстро спросила девушка.
– Конечно, знакомы! И он пришел сюда, в неблизкое село, только ради того, чтобы увидеть е;.
– Ты посмотри, куда замахнулась! Хоть и маленькая, а своего не упустит! Поймала юношу, который с самим черкесским князем может сравниться. А я-то, как только увидела, сразу посчитала его своим! – продолжала шутить девушка.
– Опоздала ты немного, – засмеялись окружающие.
Лом сказал:
– Но со мной есть друзья достойнее меня, у них даже
;_________________________________ 394 __________________________________;
походка не изменится, если взвалят меня на плечи. Зачем вам самый слабый среди нас, выберите лучшего!
Девушка вопросительно взглянула на него, словно спрашивая, о ком идет речь. Тогда Лом продолжил:
– Речь идет о Тяте, который стоит рядом со мной и приходится племянником жителям вашего села!
– А-а, – сказала девушка, – теперь-то я вас узнала. Ведь это вы были недавно в нашем селе на свадьбе, а потом еще когда невесту водили к роднику? Мне рассказали Дошув и Хантоти, что приезжали юноши из соседнего села и они хорошо повеселились.
В это время недалеко показались пять стройных женских фигур. Как правило, девушки ходили по воду именно такими большими группами. Когда они подошли совсем близко, одна из девушек, молчавшая до сих пор, воскликнула:
– Дошув с Хантоти идут! Теперь ищите место, чтобы спрятаться!
Многие засмеялись. Подойдя, девушки остановились, а та, что шла впереди, поздоровалась со всеми.
Одна из девушек, находившихся около родника, сказала:
– Дошув, если бы вы еще задержались немного, мы бы забрали Лома у тебя для одной из нас. Хорошо, что вы наконец появились!
Дошув покраснела и сказала:
– До сих пор мы ничего не делили, говоря: это – наше, а это – ваше. Как вы решите, пусть так и будет.
– Речь соответствующая, видно, что умная. Пусть ваши дела будут полны благодати. Хорошо повеселились. Если кто-то из нас допустил ошибку, то не обессудьте, а теперь кувшины полны и нам пора домой. Пойдете к нам в гости? – спросила больше всех шутившая девушка и пошла вперед, а за нею двинулись и остальные две.
– Речь о Тяте мы так и не довели до конца. Что будем делать? – спросил Цокх.
– Сегодня мы уже достаточно много говорили. Если хотите ;_________________________________ 395 __________________________________;
продолжить разговор, приходите, когда вам удобно, чтобы посидеть, повеселиться. Мы пригласим еще девушек, и вам не будет скучно, – ответила идущая впереди.
– Хорошо сказано. Так и быть, встретимся в ближайшее время, – сказал Цокх.
Успели юноши перекинуться шутками и с Дошув, и с Хантоти, а также с их подругами.
Женщины все еще приходили к роднику, но после полудня их поток становился все реже и реже. Ушли домой, попрощавшись с юношами, и Дошув с подругами.
Довольными покинули место около родника и трое друзей.
***
На второй день, оставив Гайгат дома, Лом пошел на пчельник, взяв с собой двух мальчиков. После обеда пришли и Цокх с Тятой, узнав, что Лом там. В разговоре Тята вдруг сказал:
– У меня появилась одна идея, не знаю, понравится ли она вам.
– Сначала расскажи, что это, – в один голос воскликнули Лом с Цокхом, – а потом подумаем. Ведь ты никогда не посоветуешь ничего плохого своим друзьям. Рассказывай, мы слушаем.
– Вы знаете, что такое настоящая дружба? – спросил Тята.
– Пусть и не очень хорошо знаем, но имеем какое-то представление, – ответили друзья и рассказали все, что они знали об этом: о том, что друзья должны быть верны друг другу не меньше, чем родные братья, готовы умереть друг за друга и о многом другом.
Тогда Тята продолжил:
– Двое из нас должны стать клятвенными друзьями. Предложение Тяты понравилось Цокху и Лому.
– Это ты хорошо придумал. Но как мы выберем двоих, если
;_________________________________ 396 __________________________________;
нас трое? Бросим жребий или так определимся – по договоренности?
– Я бы хотел, чтобы ими стали вы, потому что вы были друзьями еще до того, как я стал с вами дружить, и хорошо знаете друг друга, – сказал Тята. – А так, сделаем то, что вы сочтете правильным.
– Ты старше, скажи, что думаешь, – обратились Лом и Тята к Цокху.
– Мне кажется, что нужно посоветоваться с Гайгат. Лучшего совета, кроме нее, нам никто не даст. Если вы согласны, сегодня вечером спросим у нее, что она думает по этому поводу.
Вечером друзья собрались у Гайгат. В беседе Цокх выждал подходящий момент и сказал ей:
– Мы задумали кое-что, и теперь нам нужен твой совет, чтобы прийти к правильному решению.
– Да что у меня за ум, чтобы и вам передать, и себе оставить! – сказала Гайгат. – Ну ладно, спрашивайте! Что знаю – посоветую.
Цокх рассказал Гайгат обо всем.
– О, живите долго, дети мои! – сказала Гайгат. – Это хорошее дело.
Дальше она рассказала, что должны делать приятели, решившие стать верными друзьями:
– В первую очередь при таком решении нужно дать знать своим родным и посмотреть, что они думают. Если в обеих семьях никто не против принятого решения, то процесс продолжается дальше. С обеих сторон должны быть свидетели. Свидетелями могут быть не только родственники, но и посторонние люди. Объяснив, какими должны быть клятвенные друзья, тех, кто принял такое решение, просят подтвердить торжественными словами крепость их намерения. Затем правую руку каждого слегка надрезают у самого запястья, чтобы выступила кровь. По капельке крови каждого выдавливают в стакан с молоком и дают им выпить по очереди. Вслед за этим действием ранки на руках прижимают одну к другой, чтобы
;_________________________________ 397 __________________________________;
кровь смешалась. С этой минуты для клятвенных друзей начинается новая жизнь: каждый из них должен любить своего друга больше, чем самого себя. А если вдруг дружба прервется – тот, кто первым нарушит клятвенное обещание, становится объектом позора и презрения для всего общества. Он теряет честь перед людьми. Подумайте еще, ведь вы еще совсем юные, – сказала Гайгат, заканчивая свою речь, – достаточно будет сделать это в двадцать – двадцать три года. Невозможно угадать, что будет с течением времени. Возможны ссоры и обиды, можно и обозлиться по мелочи на друга, это очень опасно. Если вы меня послушаете, то останетесь хорошими приятелями, как сейчас!
Выслушав Гайгат, они решили больше не говорить на эту тему.
***
На площадке для обучения коней было много народу. Собравшиеся говорили о том, в каком возрасте кони становятся наиболее сильными и выносливыми:
– Самым быстрым конь бывает, начиная с трех лет в течение года, а самым сильным и выносливым – в возрасте с семи до двенадцати лет.
Когда юноши задали вопрос, сколько вообще живут кони, им ответили, что до тридцати лет.
По дороге домой Цокх с Ломом поговорили о том, что их коням идет четвертый год, и решили, посоветовавшись с родными, поехать в Кабарду и купить по жеребенку.
– И я хочу иметь коня! – сказал Тята. – Наверно, у нас дома накопилось достаточно денег, чтобы купить жеребенка. Когда вы решите ехать, я тоже поеду с вами!
Когда Лом поведал Гайгат о своем желании, она сказала: – Я не против, но сначала нужно поговорить с Элаборзом. Лом немедленно пошел к дяде.
;_________________________________ 398 __________________________________;
Тот сказал:
– То, что говорили люди сегодня – правда. После четвертого года лошадь начинает слабеть в беге. Участвуй в скачках, если они будут, до следующей зимы и береги своего коня. Весной выпустим его в табун, пасущийся на воле в Ушхарте. Потомство, которое пойдет от него, будет хорошим. Скоро поедем во Владикавказ и Кабарду, подгадав базарные дни. Посмотрим и там, где мы прежде покупали жеребят. Я встретил этого кабардинца недавно во Владикавказе. «Что-то долго вы не появляетесь, – сказал он, – теперь у нас есть такие жеребята, по сравнению с которыми те, что вы купили в прошлый раз – совсем ничто, приезжайте!» А с Цокхом ты говорил на эту тему? – поинтересовался дядя.
– Да, конечно, – подтвердил Лом. – Если будем ехать, то решили – обязательно вместе. Тята тоже хочет купить жеребенка. И он поедет.
– Хорошо. Тронемся в путь в удобное для всех время, но выйдем пешком. Отцам Цокха и Тяты идти незачем, если только не ради собственного удовольствия. Пойдем вчетвером, – сказал Элаборз.
Утром, встретившись с приятелями, Лом рассказал о разговоре с Элаборзом. Цокх сказал:
– Когда я вчера разговаривал с дедом, он сказал: «Кони ваши скоро выйдут из возраста, когда они наиболее резвы и быстры. Нужно купить жеребят, которые смогут заменить их в будущем году, и купить там же, где мы покупали этих, потому что место надежное. Во всем Кавказе нет места лучше для покупки жеребят».
Решили долго не ждать. Они вышли за день до того, как в Буру должен был быть базарный день. Как и прежде, они переночевали у знакомых во Владикавказе, утром пошли на базар и осмотрели продаваемых коней и жеребят, но, не найдя подходящих, решили идти в Кабарду.
Следующую ночь они провели в Беслане у тех знакомых ;_________________________________ 399 __________________________________;
ингушей, у которых раньше ночевал Элаборз с дедом Цокха. Не дожидаясь базарного дня, они сразу направились в Кабарду. На следующий день они приехали в Кабарду и пошли к старому знакомому. С радостной улыбкой на лице он вышел им навстречу. Заведя гостей в дом, хозяин накормил их, напоил чаем, дал отдохнуть немного и лишь потом сказал:
– Сегодня домой вы все равно не поедете, поэтому пойдем смотреть лошадей завтра.
Переночевав у него, рано утром они пошли на конный завод, где раньше купили жеребят. Место, где держали лошадей, было теперь намного шире и просторнее, да и лошадей было гораздо больше. Бродил здесь и тот же самый, но сильно постаревший козел. Кабардинец-хозяин повел их за собой, сказав, что знает, что они ищут.
Там, куда он повел их, было множество лошадей самых разных возрастов: от жеребят, которым не было и года, до лошадей преклонного возраста. Когда они подошли к одному отсеку, то с удивлением увидели двух жеребят, точно таких же мастей, как их скакуны, отличающихся только возрастом.
Когда они начали обсуждать это удивительное совпадение, хозяин сказал:
– Это братья тех жеребят, которых вы купили в прошлый раз. Весной им исполнился год. Начиная с сегодняшнего дня, если их хорошо обучить, то к следующему сезону они будут как раз готовы к скачкам.
– Нам нужен еще один такой жеребенок, – сказал Элаборз.
– Есть еще один, масть которого – нечто среднее между мастями этих двух. Он находится в отсеке подальше.
Когда они подошли, увидели такого же красивого жеребенка, как и два первых, только был светло-красным. Когда Элаборз заговорил о цене, хозяин ответил:
– Цена всех троих одинаковая.
Когда цену уточнили, оказалось, что она очень высока. Хозяин жеребят сказал Элаборзу:
– Вам я уступлю, потому что вы мои гости и постоянные ;_________________________________ 400 __________________________________;
покупатели!
Но еще пришлось поторговаться, чтобы приобрести жеребят
за приемлемую цену и наконец завершить дело к обоюдному согласию. Когда ударили по рукам и заплатили деньги, кабардинец спросил:
– А что стало с прежними, купленными ранее?
– С ними все хорошо, но мы приехали за новыми жеребятами, так как тем уже пошел четвертый год.
– Если вы отдадите мне тех коней, то я отдам этих трех жеребят за них, – сказал кабардинец. – Сам приеду и пригоню. Они нужны мне как производители.
– Именно для этого мы собираемся весной выпустить их в вольный табун, – ответил Элаборз.
Переночевав у приятеля-кабардинца, рано утром следующего дня с тремя купленными жеребятами горцы отправились в путь. Приятель на арбе проводил их до Беслана. Еще раз им пришлось заночевать в пути, и на третий день вечером они были дома.
Тята возился со своим приобретением больше всех. И назвал он жеребенка без всяких мудрствований Бакилг*. Никогда не имевший коня, Тята, в отличие от друзей, был вне себя от радости. Обучая жеребенка, он все спрашивал у друзей и быстро запоминал данные ему уроки. Так прошли зима и весна.
Найдя свободное время, Лом, оставив Гайгат дома, пошел на пчельник. Узнав о том, что он один на пчельнике, к нему пришел Тята со своим жеребенком, жаждущий узнать столько же премудростей верховой езды, сколько знал Лом.
Был самый разгар лета, и было очень жарко. Стоял полдень. Недалеко от пчельника был родник. Лом взял кувшин и пошел за водой. Вдруг он почувствовал боль в ноге и, присмотревшись, увидел уползающую с шипением змею с раздвоенным языком, пасть которой была широко открыта. Лом быстро подвернул штанину и увидел на щиколотке пятнышко крови, вокруг которого кожа стремительно краснела.
– Что случилось? – тревожно спросил Тята, что шел следом ;_________________________________ 401 __________________________________;
за ним.
– Наверно, меня укусила змея. Нога болит немного, кровь
выступила, да вот и сама змея уползает, – ответил Лом.
– Садись немедленно, нужно крепко перетянуть ногу выше раны, чтобы яд не разошелся по всему телу! – воскликнул Тята, и, не дожидаясь пока он сам сядет, сильным толчком опрокинул его на землю и, приложившись губами к ранке, начал
высасывать яд, смешанный с кровью, выплевывая его в сторону. Пока он делал это, Лом снял ремень и туго перетянул ногу выше колена. В горах такие случаи были часты, поэтому они
знали, что делать, и действовали решительно.
Тята высасывал кровь и яд и выплевывал до тех пор, пока
кожа вокруг ранки не сморщилась, в надежде на то, что даже если и не весь яд он высосал, то зараженную, грязную кровь удалил из ноги точно.
– А теперь, – сказал он Лому, – быстро садись на коня и скачи к Лоре, а я поеду следом за тобой.
Он привел мерина Лома, усадил его и попросил скакать во всю прыть, на которую только будет способно животное, а сам поехал следом на своем жеребенке.
Когда, опередив Лома, Тята подъехал ко двору Лоры, хозяйка как раз выходила из дома. Пожелав ей доброго дня, Тята зашел во двор. Ответив на его приветствия, она начала спрашивать: «Что там у вас произошло? Кто заболел?»
– Скорее, Лора. Змея укусила...
– Кого?
– Лома!
В это время показался и сам Лом. Первым порывом Лоры
было побежать к нему, но она справилась с собой и рванулась в дом с возгласом: «Бедная Гайгат, трудный жребий, трудная участь досталась тебе», и вышла оттуда, неся в руках небольшой глиняный кувшин. Этот кувшин она протянула Лому со словами:
– Выпей содержимое немедленно! Это лекарство, которое не дает крови сворачиваться, густеть или, наоборот, разжижаться!
;_________________________________ 402 __________________________________;
Лом сделал пару глотков. Он постеснялся выпить больше перед ними.
– Что ты делаешь?! Оставь свой сухой эздел для другого места и сделай еще пару глотков! – строго прикрикнула на него Лора.
Она страшно боялась, что с Ломом что-то случится. Образ Гайгат все время стоял перед нею.
Через мгновение она забежала в дом и выбежала с закрытой бутылью в руках. В прозрачной воде были видны плавающие пиявки. Лора указала Лому на скамейку во дворе дома и сказала:
– Садись. Куда она тебя укусила?
Лом присел и показал укушенную ногу. От щиколотки, где был след укуса, и до самого колена нога начала синеть.
– Хорошо, что вовремя высосали кровь. Теперь приложим к ноге пиявки, – сказала Лора и приложила к распухшей ноге нескольких кровососов. – Во-первых, они высосут зараженную кровь, а во-вторых, введут в кровь особый фермент своей слюны, не дающий крови густеть и сворачиваться под действием яда. Пиявки особенно благотворно действуют именно в таком случае, как сейчас, когда кровь заражена ядом.
– Совсем забыла, засуетившись, – сказала она, обращаясь к Тяте, – ведь это ты высосал кровь из раны? – Затем, не дожидаясь ответа, промолвила: – Если ты случайно сделал глоток, то очевидно, яд попал в тебя, а это очень опасно. Иди, выпей немного того лекарства из кувшина, вреда от этого точно не будет.
Тята сделал все так, как велела Лора.
Пиявки, приложенные к ноге Лома, уже начали усердно сосать кровь. Вскоре Лора зашла в дом и вышла, неся еще одну бутыль с пиявками.
– Этих нужно приложить к груди в районе сердца, – сказала она. – Их слюна очищает загрязненную ядом кровь.
Когда Лом застеснялся и замешкался при просьбе Лоры поднять рубашку, она прикрикнула на него сильнее, чем в прошлый раз:
;_________________________________ 403 __________________________________;
– Давай быстрее, что ты возишься, чего так застеснялся! Расстегнув пуговички на вороте, Лом поднял рубашку до
плеч. Лора приложила пиявок к его груди так же, как и к ноге.
– Теперь нестрашно! Хорошо, что вовремя высосали кровь из ранки, – повторила Лора сказанное прежде. – Если бы яд пошел по всему телу, нам бы пришлось тяжело. Но, поскольку время жаркое, берегись воспаления и нагноения. Чтобы избежать этого, три раза в сутки ставь ногу в холодную простоквашу. Делай это четыре-пять дней. Больше ничего
делать не нужно, нога поправится.
Насытившихся пиявок Лора сыпала мягкой солью, и они
отваливались. Затем клала их в заранее припасенную посудину с золой. Пиявки изрыгали кровь. Очистившихся Лора снова бросала в бутыль с водой.
Когда, горячо поблагодарив Лору, они уходили, Лом сказал: – Нане не говорите ничего, а то она будет переживать. Затем двое друзей пошли к пчелам.
Дав знать о случившемся лишь матери, Лом далее делал все,
что ему велела Лора, и нога его вскоре зажила совершенно.
***
В том году многие жители гор заметили троих друзей. Отметили их скорое взросление, рассудительность, основательность во всех делах и начинаниях. Мальчики с весны и до поздней осени помогали нуждающимся односельчанам, участвуя в «белхи».
Стояла поздняя осень. Полевые работы давно закончились. Дело шло к зиме. Редкие т;плые солнечные дни чередовались с пасмурными и дождливыми. Изредка выпадал снег и мела настоящая метель. Весь крупный и мелкий рогатый скот почти перестали выгонять на пастбища. Только в редкие солнечные дни каждый самостоятельно выгонял своих животных на выпас
;_________________________________ 404 __________________________________;
в горы. Лома не было дома в это время, он поехал во Владикавказ за кое-какими покупками.
В один из таких дней Гайгат выгнала овец на пастбище в надежде сэкономить заготовленное на зиму сено. Посчитав, что утро ясное, да и будет она там недолго, выходя, Гайгат оделась легко. Но рядом с селом почти не осталось травы, так как все пасли свой скот поблизости от дома. Гайгат знала несколько полян, где после покоса поднялась новая мягкая трава, и погнала на одну из них своих овец.
Все было хорошо. Овцы паслись, но к вечеру погода внезапно испортилась: пошел дождь со снегом и задул холодный ветер. Такая резкая перемена погоды свойственна горам. Когда Гайгат попыталась погнать овец домой, те не слушались, так как травы здесь было вдоволь, и не хотели идти домой. Гайгат набегалась и покрылась потом. Потом, на обратном пути, овцы шли медленно, и Гайгат сильно замерзла под снегом с дождем и ветром. Пока дошла до дома, она вся окоченела. Нувсе, вышедшей с детьми, чтобы встретить ее, она велела загнать овец в хлев, а сама зашла в дом и легла, укрывшись несколькими одеялами.
Нувса знала, что только очень большая причина могла заставить Гайгат зайти в дом так быстро. «Что бы с ней ни случилось, это очень серьезно», – подумала Нувса и, кое-как закрыв хлев, зашла к ней.
– Что с тобой, нана? Что тебе приготовить поесть? – засуетилась вокруг нее сноха.
– Ничего страшного не случилось, просто замерзла немного. Принеси мне кипяченого молока и чурека, – сказала Гайгат.
Нувса поставила кипятить молоко на жарко горящую печку и поставила печься чурек, а затем сказала:
– Нана, не успеешь ты отдохнуть немного, как я принесу тебе поесть.
Молоко вскипело быстро. Пока Нувса приправляла его козьим жиром, испекся и тонкий чурек. Поставив перед свекровью круглый низкий столик, Нувса принесла еду.
;_________________________________ 405 __________________________________;
– Чтоб ты жила долго, моя девочка, как же быстро управилась! – произнесла довольная Гайгат и, приподнявшись, выпила молоко, не отрываясь, а затем съела с калмыцким чаем несколько ломтиков чурека. – Да будет сын твой всегда рядом с тобой и да будешь ты жить долго на радость ему! – добавила она, снова ложась в постель.
– Нана, я присмотрю за хозяйством, ведь уже вечер. Одного ребенка заберу с собой, а второго оставлю здесь, чтобы ты могла передать, если что-нибудь понадобится, – с этими словами Нувса вышла.
Закончив дела в хлеву и во дворе, Нувса зашла в дом, неся в небольшой корзине несколько пригоршней белых кукурузных зерен. Она слышала, что они помогают при простуде, если дышать их паром во время варки, есть зерна, посыпанные перцем, а также пить их отвар.
Зайдя в комнату, она сразу направилась к свекрови и спросила:
– Как ты себя чувствуешь, нана?
– Ничего страшного со мной не случилось, простудилась немного. Теперь мне уже лучше.
– Я хочу сварить кукурузу для тебя. А на ужин что нам приготовить?
– Мне все равно, но с нами дети, поэтому приготовь то, что им больше понравится.
– Я сделаю чяпилг, смазанный маслом. Хорошо? – сказала Нувса и вышла, взяв большой деревянный поднос.
В ту ночь к ним никто не пришел, и, поужинав, они, не засиживаясь, рано легли спать.
После полуночи Гайгат начала кашлять и провела ночь очень беспокойно. Утром, управившись со скотиной и наведя порядок во дворе, Нувса зашла к Гайгат и сказала:
– Может быть, лучше позвать Лору. Она бы тебя просто своими разговорами вылечила!
Нувсу, вдобавок ко всему, тревожило и отсутствие дома ;_________________________________ 406 __________________________________;
сына. Она очень боялась, что болезнь может углубиться.
– Без особой тревоги, потихоньку пошли к ней детей, и пусть, не говоря о том, что я больна, они скажут, что нана зовет
ее к себе.
– Не говорите ей, что нана болеет, – наказала детям Нувса,
посылая их за Лорой.
Лора пришла тотчас, громко спрашивая вышедшую встречать
ее Нувсу:
– Где она? Что такое здесь произошло?
Зная ее склонность драматизировать все, Гайгат сидела на
убранной постели, когда Лора зашла к ней.
– Приветствую тебя, моя дорогая Лора, – поднялась ей
навстречу Гайгат, с трудом сдерживая кашель.
Она пыталась скрыть свой кашель совсем. Ответив на
приветствие, Лора присела и начала задавать привычные вопросы о том, о сем. Среди разговора Гайгат, не выдержав, несколько раз закашлялась. Тогда Лора пристально посмотрела на нее и сказала:
– Когда я зашла, видно было, что ты сдерживаешь рвущийся из тебя кашель, и теперь кашляешь так, как здоровый человек кашлять не должен! Что случилось, продрогла, наверно, где- нибудь? – начала она и вдруг резко спросила: – Выгоняли овец вчера на пастбище?
Зная, что она все равно докопается до истины, Гайгат призналась:
– Да, выгоняли. Но я пошла не слишком далеко, да и утро было хорошее, солнечное.
– Оделась совсем легко, вот и простудилась, – сделала безошибочный вывод Лора. – Не зря говорили наши отцы: «В хорошую погоду без накидки не выходи, будучи сытым, без еды не выходи». Если бы мы следовали их мудрым наставлениям, все было бы хорошо. Не следуем! Пытаясь облегчить для себя короткий отрезок времени, создаем проблемы на очень долгое время! Что ж, оставим разговоры и посмотрим, что с тобой произошло! – воскликнула Лора и, приложив ухо к спине
;_________________________________ 407 __________________________________;
Гайгат, начала внимательно слушать. Затем послушала со стороны груди и сказала: – Простудилась, и очень сильно! Когда принесу трубочку из бузины, я послушаю так, как нужно. А пока нагрейте и принесите мне масло из говяжьего жира!
Нувса принесла стоящее на печке масло. Лора сильными и ловкими движениями начала втирать его в спину Гайгат, а затем наложила сложенную вчетверо и заранее согретую ткань, которую туго притянула к спине полотняными полосами. То же самое сделала и со стороны груди. После этого сказала:
– Если делать это в течение недели, выпивая перед едой, сколько получится, кипяченого козьего молока, остерегаться малейшего холода, то за неделю заметно станет лучше.
Лора поела и поднялась, чтобы идти домой. Уходя, она произнесла:
– Я тебя хорошо знаю! Ты обязательно начнешь что-то делать по дому. Смотри мне! Чтобы я не видела тебя за порогом дома! Делай все, как я тебе велела!
Когда вечером Лора вернулась, в доме Гайгат было много людей. Некоторые пришли в гости, а другие – услышав, что ей нездоровится. Лора отослала их из комнаты, где была Гайгат, и сказала:
– Теперь мы осмотрим тебя по всем правилам!
Приподняв платье Гайгат, она приставила один конец трубочки из бузины к своему уху, а другой – к спине больной и начала внимательно слушать. То же самое проделала она и спереди, а затем сказала:
– Страшного ничего нет, но лечиться придется долго и основательно!
Когда Лора закончила свою работу и гости вновь зашли в комнату, где находилась Гайгат, и сидели, беседуя на разные темы, с улицы послышался голос, зовущий хозяев.
Нувса вышла и, вернувшись, сказала:
– Лора, тебя зовут в дом Сихавара, как можно быстрее! Встав, Лора сказала:
;_________________________________ 408 __________________________________;
– А-а! Жена Сихавара должна была родить, видно, по этому случаю меня и зовут!
Прошло совсем немного времени после ухода Лоры, как кто- то вновь крикнул со двора. Нувса вышла и, вернувшись, радостно объявила:
– У Сихавара родился сын!
Гайгат позвала мальчика, принесшего радостную весть, и дала ему деньги, сказав, что дает милостыню за свое выздоровление.
– Пусть зачтется тебе это как милостыня, – сказал мальчик.
Все в комнате в один голос повторили: «Пусть зачтется тебе это и поможет в исполнении твоих желаний».
Гайгат ласково сказала мальчику:
– Если в следующий раз придешь с подобной вестью, не стой во дворе, а смело заходи в дом! Не надо стесняться! Тот, кто идет с доброй вестью, должен идти и говорить смело! Появление человека на свет – великое дело!
Еще несколько человек дали мальчику деньги в соответствии со своими возможностями. Но суммы эти нельзя было сравнить с той, что дала Гайгат.
Вскоре, пожелав Гайгат выздоровления, а новорожденному долгих лет жизни, гости разошлись.
На второй день после полудня вернулся Лом. Узнав о его приезде, Гайгат непривычно для нее совсем расклеилась, расчувствовалась, утирая слезы, льющиеся из глаз. Она сказала Нувсе:
– Смотри, не говори нашему львенку, что я заболела!
Давно не называла она внука так – только в раннем детстве. – Не запускай его пока ко мне! Я не смогу предстать перед
ним в таком состоянии. Нужно немного времени, чтобы прийти в себя. Вот что значит, что в старости человек возвращается к детскому уму! – плакала Гайгат.
К тому времени дети, выбежавшие встречать Лома, уже сообщили ему, что бабушка заболела. Увидев Нувсу, Лом
;_________________________________ 409 __________________________________;
подумал: «Да, скорее всего, не просто заболела, а довольно тяжело».
У него были основания думать так. Ведь никогда не было такого, чтобы Гайгат его не встречала, откуда бы он ни шел, да и к тому же Нувса не встречала Лома первой, стесняясь показывать свои материнские чувства перед свекровью.
Поздоровавшись с матерью, Лом спросил:
– Что случилось с наной?
– Ничего серьезного, просто простыла немного! Подожди,
пока я не выйду снова; она одевается, – сказала Нувса и зашла в дом.
Увидев ее, Гайгат сказала:
– Теперь все в порядке, пусть мальчик заходит!
– Лом, заходи! – крикнула Нувса.
Лом стремительно заскочил в дом.
– Здоровья тебе, нана! – воскликнул он, крепко обнимая
бабушку.
При этом он рукой почувствовал на спине бабушки
сложенную в несколько слоев ткань, что говорило о серьезности болезни. Несколько раз Гайгат простужалась и до этого, но быстро вылечивалась. Он надеялся, что так все обойдется и на этот раз.
Лом отпустил бабушку и, развязав привезенную сумку, сказал:
– Посмотри, что я тебе привез!
С этими словами он вытащил из сумки красивую зеленую женскую абу.
– А что ты привез Нувсе? – спросила Гайгат, не дав ему договорить.
– Ей тоже привез, но сначала надень свое, посмотрим, идет ли тебе, – ответил Лом.
Несмотря на то, что повязка сильно мешала ей, Гайгат надела абу, чтобы угодить Лому. Она очень шла ей. И Лом, и Нувса пожелали ей носить абу долго и счастливо.
– А теперь покажи, что ты привез Нувсе! – вновь повторила ;_________________________________ 410 __________________________________;
Гайгат.
Ей было намного приятнее видеть то, что Лом привез
матери, чем свой подарок. Лом присел на корточки и вытащил из сумки платье такого же материала и цвета, что и аба Гайгат, и отдал его бабушке со словами:
– Это платье я привез Нувсе!
Гайгат осмотрела платье и протянула его снохе, сказав:
– Надень и прими от нас добрые пожелания!
Взяв платье, Нувса зашла в соседнюю комнату и вскоре
вернулась в красивом зеленом платье, которое ей очень шло. Оно было впору Нувсе, словно сшито именно для нее.
Гайгат не скупилась на пожелания:
– Живи долго и счастливо, пока не надоест самой, нянча птенцов Лома!
Лом, покраснев, вышел.
– И пусть нана всегда будет с ними! – добавила Нувса.
***
Лора приходила один раз в день, и лечение Гайгат шло довольно успешно. Прошла неделя с начала ее болезни, которая не отпускала ее совсем, изредка она кашляла и, не убирая постель, ложилась и вставала, смотря по тому, как себя чувствовала. Она переживала за хозяйство, за пчел, которых нужно было утеплить и поставить на зиму. Лом часто говорил ей:
– Нана, тебе нельзя переживать. Говори, что считаешь нужным сделать, объясни то, что мы не знаем, но отныне ты не должна ничего делать. Мы с Нувсой сами справимся.
– Знаю, мальчик мой, что вы и без меня справитесь! Но ведь я всю жизнь в движении, не могу сидеть на одном месте! Если бы был ребенок, которого можно ласкать и нянчить, как-то веселее было бы!
Нынешнее лето было очень благоприятным для пчел. Меда ;_________________________________ 411 __________________________________;
было много – и для себя, и на продажу, да и приплод пчел был весомым.
Сегодня нужно было поставить на зимовку тридцать ульев. Столько же Гайгат продала, по три улья каждому покупателю.
Становилось все холоднее. Быстро готовились люди к зиме. Рубили дрова в лесу. Стук топора доносился каждый день со всех окрестностей. Сильные мужчины и мальчики весь день выбирали сухие ветки и связывали их в большие вязанки, а потом на повозках перевозили вс; домой. Дома предстояло вс; это порубить на мелкие части и сложить в сухом месте. С высокогорных лугов свозили домой оставшееся сено. Укладывали в стога на задних дворах своих усадеб. Трудились слаженно, дружно всей семь;й. Работы нужно было закончить до того, как ляжет снег в горах.
Стоял пасмурный день. Небо сыпало редким, но безостановочным снегом.
Проработав весь день, Лом надежно укрыл пчел на зиму, так что думать о них до самой весны не было нужды. Когда вечером он вернулся, Гайгат сказала:
– Как хорошо, что ты закрыл пчел на зиму! Все время я тревожилась за них! Ты, наверно, устал и замерз на таком холоде; приляг, отдохни, расслабься, пока никого нет. Ведь в любое время может прийти гость. Хорошо все-таки, что люди приходят часто, а то от тоски можно было умереть!
С тех пор, как Гайгат заболела, у них перебывало много народу. Посидев немного, беседуя и слушая рассказы Гайгат о делах и событиях минувших лет, отведав хлеба-соли, они уходили.
В тот вечер, тяжело стуча посохом, пришел к Гайгат Ковнарк.
– Здоровья тебе и всех благ! – сказал он громким голосом. – Не сердишься на меня за то, что я так долго не появлялся? Правда, своим домашним я всегда говорил: «Смотрите, не оставляйте Гайгат без внимания!» Нехорошо чувствовал я себя в последнее время. Сегодня мне стало чуть легче, и вот я пришел
;_________________________________ 412 __________________________________;
к тебе.
– Ничего особенного со мной не случилось, чтобы тебе
тревожиться! Ведь и сыновья твои, и невестки приходили! – сказала Гайгат, отступая к двери и пропуская старика на почетное место.
Ковнарк сел, сказав Гайгат, что не позволит ей стоять. Тогда Гайгат села у двери, взяв стоявшую у очага низкую скамейку.
Как только она села, со двора раздался голос:
– Можно зайти?
– Можно! – ответил Ковнарк.
Гайгат встала и отошла от двери. Открыв дверь, зашли
Конахальг и Цайлом. Они оба были значительно младше Ковнарка.
– Я в своем доме, садитесь на почетные места, – сказал Ковнарк, поднявшись, и, когда гости наотрез отказались, отодвинулся, оставив место, где мог поместиться один человек, и сел.
Конахальг и Цайлом сели ближе к двери, по старшинству определив себе места. Когда гости были намного моложе хозяина и отказывались сесть на почетные места, тот, в знак уважения к пришедшим, отодвигался в сторону двери на одно место.
– Мы пришли, чтобы проведать Гайгат, и долго сидеть не будем! – сказали гости и, посидев немного и поговорив, поднялись. – Хорошо, что тебе стало лучше, Гайгат, мы очень рады, дай Аллах тебе здоровья!
– Подождите, я тоже пойду с вами, – сказал Ковнарк.
– Подождите, поешьте сначала, – сказала Гайгат. – Нувса готовит еду. Долго вас не задержим.
В этот миг с большим деревянным подносом в руках, на котором стояли чурек, кодар* и три чашки с калмыцким чаем, вошел Лом.
– Теперь и в самом деле нельзя уйти, не поев, – идите, садитесь, – сказал Ковнарк и сел.
;_________________________________ 413 __________________________________;
За ним сели и Конахальг с Цайломом.
Лом поставил на шу поднос с едой.
Не теряя время даром, Ковнарк произнес «Бисмиллах».
– Кушайте спокойно, а я пойду в другую комнату, – сказала
Гайгат и вышла.
За короткое время общения с гостями она закашлялась
несколько раз.
Заметив это, Конахальг сказал:
– Медвежий жир хорошо помог бы Гайгат!
– Да смилуется над ним Аллах, если бы ее сын Джабал был
жив, он бы принес, а мы где найдем его? – сказал Ковнарк, улыбаясь.
Как только он закончил фразу, Цайлом сказал:
– Я знаю место, где обитают медведи. Сначала мы пойдем с Ломом и посмотрим, а потом отправимся с нужным количеством людей и принесем медведя, величиной с крупного вола!
Конахальг сказал:
– Ты из тех, кто ходил в свое время на помощь Джабалу. Если пойдешь на медведя, то возьми таких товарищей, чтобы потом не пришлось все село звать на помощь!
Все за столом засмеялись.
– Товарищи у меня есть надежные. Если позволит Аллах,
завтра же начну трудиться в этом направлении! – воскликнул Цайлом.
В разговоре они быстро управились с едой. В это время Элаборз зашел проведать Гайгат. После приветствия и расспросов о жизни, здоровье родных и близких Конахальг сказал, повернувшись к Цайлому:
– Одним приходом сюда с целью навестить соседей и поглощением вкусной еды не исчерпываются наши обязанности. Односельчанин должен в меру своих сил решать также и проблемы попавших в беду, заболевших людей, помогать им. Сегодня им нужна наша помощь. Вы все прекрасно знаете, что я хочу сказать. Мы должны теперь позвать Гайгат и посоветовать
;_________________________________ 414 __________________________________;
ей лучшее, не боясь надоесть. Много раз мы говорили на эту тему и прежде, но нелишне повторить еще раз.
Лому, убиравшему посуду, гости сказали:
– Позови к нам Гайгат и приди сам, у нас будет серьезный разговор.
Лом пошел за Гайгат. Как только она зашла, Цайлом и Конахальг поднялись. Поблагодарив и сказав, чтобы они сели, Гайгат села на прежнее место около двери.
Присаживаясь, Конахальг произнес:
– Самые близкие люди Джабала здесь: старший рода Ковнарк, мать, брат, сын. Дело это в ваших руках, без всякого сомнения. Люди это знают.
Далее он сказал речь, которую и должен был сказать человек, ищущий мира в такой сложной ситуации.
Затем доселе молчавший Цайлом произнес:
– Я расскажу одну историю, которую кто-то из вас, может быть, и слышал. Давным-давно в драке один человек убил другого. Когда сын убитого начал преследовать его, убийца покинул родные края и поселился в чужой стране.
После долгих и трудных розысков сын убитого наконец узнал, где живет убийца, и ночью пошел в засаду, чтобы убить его.
Перед сном убийца сказал своей жене: «Покрепче запри двери и окна, проверь внимательно все засовы, на двери повесь одеяла, а на окна поставь подушки против пуль». Жена возразила: «Да кто тебя будет искать в этом далеком краю в такую позднюю ночь? Это произошло так давно, что, возможно, они вообще забыли об этом. Можешь ложиться спокойно». Муж ответил: «Наши кровники храбрые и благородные люди, для них не существует преград и расстояний, они способны свершить месть в любое время и в любом месте. Что бы ни случилось, мы со своей стороны должны показывать свою вину, быть благородными, поэтому, делай то, что тебе велят». Обязанная слушаться мужа, жена сделала все, как он велел. Слыша этот разговор, сын убитого, который стоял у окна, чтобы при первом
;_________________________________ 415 __________________________________;
удобном случае расправиться с врагом, тронутый благородством кровника и его искренним уважением к своим врагам, расчувствовался и произнес прямо в окно: «С сегодняшней ночи ты в безопасности от нашего оружия и свободен от нашего преследования. Я прощаю тебе кровь своего отца, и Аллах этому свидетель!»
Так сын простил кровь отца и отправился домой. Много было таких случаев в прежние времена, и вы должны быть похожи на этих благородных людей! – закончил свою речь Цайлом.
Затем Ковнарк тихо сказал:
– Угодные и Аллаху, и людям хорошие речи слышу я от вас. Даже не знаю, что вам ответить... – с комом в горле от сильного волнения он не смог больше ничего сказать.
– Твои речи всегда бывают настолько мягкими и сладкими, что хочется слушать их бесконечно. Скажи что-нибудь ты! – обратились гости к Гайгат.
Хорошо зная, чего они хотят, Гайгат, немного подождав, сказала, не произнося по адату имени Ковнарка:
– При «старшем» я не имею права говорить, но раз вы так настойчивы, скажу несколько слов. Не думайте, что я не хочу, чтобы на том свете моему сыну было хорошо. Какая мать не хочет этого и в этой, и в будущей жизни? Я знаю, что простить Нясара и отказаться от мести лучше для нас перед Аллахом. Но когда я думаю о своем без вины загубленном мальчике, сердце мое не находит покоя! – Она положила руку на сердце и добавила: – Из плоти и крови оно и не хочет прислушиваться к доводам рассудка.
Немного подождав и подумав, Гайгат очень твердо добавила:
– Что бы ни случилось, Лом докажет, что он настоящий мужчина и достойный сын своего отца!
Плача, она быстро ушла в соседнюю комнату.
Поблагодарив Лома, обслуживавшего их, гости вышли на веранду и, сказав несколько слов Гайгат, чтобы она не
;_________________________________ 416 __________________________________;
переживала за свое состояние, так как это только простуда, собрались уходить. Цайлом на несколько минут остановился с Ломом, вышедшим провожать их, сказав товарищам, что догонит. Он рассказал Лому о своих планах и добавил:
– Завтра, как только взойдет солнце, я приду к тебе, будь готов со своим мерином! Никому ничего не говори до тех пор, пока мы не найдем место, где лежит медведь, в этом нет надобности.
Считая неудобным, чтобы Цайлом, который был намного старше, пришел к нему, Лом с утра оделся и сам пошел к другу отца, хотя дорога, по которой они должны были пойти, проходила мимо двора Лома. Цайлом уже был готов и сразу вышел.
По дороге Цайлом сказал:
– Раньше, когда я охотился, знал много мест с пещерами, в которых могли залечь в спячку медведи. Теперь только смутно помню эти места, но дорогу к ним знаю, и мы их с тобой осмотрим!
Спустившись мимо храма Тхаба-ерды к руслу Ассы, они пошли вверх по течению. Чем выше они поднимались, тем уже становилась Асса. Стены ущелья, казалось, были готовы вот-вот сомкнуться. Изредка по ним стекали маленькие боковые ручьи, веками питающие Ассу. Вдруг наверху раздался грохот, словно произошел обвал. Остановившись около толстого ствола дерева, Цайлом сказал:
– Встань здесь, Лом, возможно, это оползень! Какое-то дикое животное, проходя, столкнуло камень, и он потянул за собой целую осыпь. Если не будем осторожны, то она может задавить нас!
Гул все нарастал. Пока он говорил, оползень, несущий с собой камни, песок, грязь, ударился о ствол дерева, за которым они стояли. Большая часть его обтекла ствол и укрывшихся за ним людей, подмяла под себя все, что попалось на пути, и сползла в текущий рядом ручей, перекрыв его. Вода в ручье
;_________________________________ 417 __________________________________;
начала подниматься. Поднявшись до верха плотины, она начала переливаться через ее края, быстро размывая их.
Только громадные размеры ствола дерева спасли Цайлома и Лома. Вдруг Цайлом тихо сказал:
– Посмотри вон на того тура, который столкнул камни, создавшие оползень, жирный козел, он тоже хорош для лечения! Ты стреляешь лучше, свали-ка его!
Не медля ни мгновения, Лом прицелился и выстрелил. Тур подпрыгнул и свалился вниз. К счастью, склон в этом месте был более пологим, и тур не улетел далеко. Ударившись о выступ скалы, он упал недалеко от охотников.
Цайлом предупредил Лома:
– Смотри, оползень может повториться; не двигайся, пока все не стихнет!
Вскоре шум стих, и небольшой новый оползень, спровоцированный падающим туром, прекратился.
– Теперь тура нужно зарезать по всем правилам! – сказал Цайлом, подойдя к бившемуся туру, и, вытащив кинжал, перерезал животному горло.
Темная кровь потекла ручьем.
– То, что кровь темная, говорит о том, что он очень жирный; такими и бывают они в это время, – сказал Цайлом. – Мы вернемся, не задерживаясь, а пока оставим тура здесь и закончим дело, ради которого и пришли сюда. Возвращаясь, понесем тура или на себе, или волоком до места, где оставили лошадей.
Лошадей они оставили там, где Асса вырывалась из теснины в широкую долину.
Они нашли несколько пещер, в которых, по всем признакам, могли лежать медведи, и, в конце концов выбрали одну, где, без сомнения, спал крупный медведь-самец. Приняв решение завтра вернуться сюда с нужным количеством людей, Цайлом с Ломом двинулись в обратный путь.
Когда, с трудом дотащив тяжелого тура до лошадей, они попытались взвалить его на одну из них, лошади, почувствовав
;_________________________________ 418 __________________________________;
запах дичи, испуганно шарахнулись в сторону. Отдав поводья одной из лошадей Лому, Цайлом смазал ее ноздри кровью из перерезанного горла тура. Лошадь мгновенно успокоилась. То же самое он проделал и со второй, которая так же стихла. Затем, взвалив добычу на одну из них и надежно закрепив, тронулись в путь, домой.
Когда дома они освежевали тура и выпустили внутренности, то увидели, что на желудке лежит слой жира толщиной в четыре пальца. Место, где находились почки, было сплошным комом жира, среди которого они казались совсем маленькими. Увидев эту картину, тот, кто свежевал тура, сказал:
– Наверно, поэтому говорят про того, кто живет сыто и благополучно: «Словно почка среди жира».
К Гайгат пришло довольно большое количество гостей. Сваренное турье мясо им подали с острой подливой из черемши и галушками. Уходя домой, Цайлом сказал Гайгат:
– Лечись турьим мясом с подливой из черемши и козьим молоком с турьим жиром. До того времени, как это мясо и жир закончатся, мы с Ломом добудем тебе еще тура, и тогда ты выздоровеешь окончательно.
О своем намерении добыть медведя они ей не говорили и не собирались говорить завтра. Она категорически была бы против того, чтобы пустить Лома на такую опасную охоту, предпочла бы умереть, но не допустить этого. Она знала, насколько силен медведь и опасен, особенно после того, как заляжет в спячку.
Хорошо зная Гайгат, Цайлом принял решение не говорить ей ничего до полного завершения дела.
После того, как вышли на улицу, Цайлом рассказал окружающим о своем решении. Многие сразу решили пойти с ним.
– Целым селом идти на охоту необходимости нет, поговорите между собой и пришлите несколько молодых людей. Место это очень трудное, да и подстрелить медведя полдела: ведь его нужно еще поднять наверх. Но мы не будем идти на охоту, как на войну – группой. Мы – Конахальг, Лом, один из
;_________________________________ 419 __________________________________;
братьев Джабала, старший сын Элаборза, Цокх, Тята и я – будем ждать вас рано утром на берегу Ассы. Там встретимся и пойдем дальше! – сказал Цайлом на прощанье.
Зная, насколько трудна и опасна охота на матерого медведя, утром старшие села послали вслед Цайлому и его маленькой группе еще около двадцати человек. Встретившись в назначенном месте, они проехали на конях сколько смогли, а затем, оставив их, пошли дальше пешком.
Наконец они прибыли к тому месту, которое Цайлом с Ломом отметили вчера. Перед входом в пещеру был небольшой выступ-площадка, по которому можно было свободно передвигаться. Но путь к этому выступу был настолько труден, что казалось удивительным, как сам медведь мог до него добраться.
Одна из ветвей мощного дерева, растущего рядом с пещерой, не поднималась вверх, как другие, а росла горизонтально, заходя далеко за пещеру. От этой ветви до выступа было примерно три пхагата. Цайлом сказал:
– Наличие этой ветви – большая удача для нас. Привяжите к ней две веревки, чтобы концы их доставали до площадки. По обеим сторонам дерева, на всякий случай, привяжите еще две веревки. Площадка достаточно широка, чтобы по ней могли ходить два человека, двоих и спустим, чтобы застрелить медведя.
Когда в числе этих двух, которым доверялась почетная миссия, захотел стать каждый из присутствующих, Лом сказал:
– Это опасное и трудное дело. «Если хозяин не плачет над трупом, над ним не плачет никто», – говорили наши предки. Поэтому первым пойду я. Когда Цайлом скажет кому-нибудь идти мне на помощь, то пусть идет!
В это мгновение Цокх и Тята в один голос воскликнули:
– Первыми пойдем мы двое!
– Пока я здесь, никто не имеет права идти раньше меня! –
стоял на своем Лом.
– Если ты не позволишь нам пойти первыми, отныне и
;_________________________________ 420 __________________________________;
навсегда мы прервем с тобой всякие отношения! – пригрозили друзья Лому.
По пути сюда двое друзей приняли решение ни в коем случае не дать Лому очутиться лицом к лицу с медведем, думая о Гайгат и о том, что дом их разрушится, если с Ломом случится несчастье.
Тогда вмешался Цайлом:
– Вы все трое правы! Но мы теперь сделаем не то, что хотите вы, а то, что правильно! Кинем жребий! Говорят, кого не выбрал жребий, того не выбрал Бог! Кому достанется жребий, тот и пойдет, – сказал он и, зажав в руке три хворостинки разной длины, воскликнул: – Идите, тяните!
– Я тоже хочу, почему мне нельзя? – раздались голоса вокруг.
– Конечно, можно! – не стал возражать Цайлом, – но дело в том, что Цокх и Тята близки Гайгат не меньше, чем родной внук, поэтому жребий будут тянуть эти трое. Вы отойдите назад! – сказал он и протянул вперед правую руку с зажатыми в кулак хворостинками.
Сказав «Бисмиллах», Цокх потянул палочку, а затем Тята. Третью Цайлом отдал Лому.
Палочка Тяты была самой длинной, а второй по длине была палочка, доставшаяся Цокху. Закинув за спину ружья, друзья приготовились к спуску.
Цайлом сказал, показывая на дерево, ближе всех стоящее к обрыву:
– Все, кто остается наверху, поставьте свои ружья возле ствола дерева. Если они будут у вас в руках, есть опасность, что, увидев выскочившего из берлоги медведя, вы начнете в горячке стрелять в него вниз и можете попасть в Цокха и Тяту. Пока они находятся внизу рядом с медведем, нам категорически нельзя стрелять. Если вдруг случится так, что им понадобится помощь, тот, кому я скажу, должен будет быстро спуститься вниз и помочь!
Завязав на поясе веревку таким узлом, чтобы сам не мог ;_________________________________ 421 __________________________________;
развязаться, и который, при необходимости, можно было развязать одним движением, Тята стал спускаться вниз по острому гребню, по которому, по всей вероятности, спустился и медведь. Следом начал спускаться Цокх.
Когда они очистили выступ от всего, что им мешало, и твердо встали на ноги, Тята сказал:
– Я уберу снег от входа в пещеру и очищу его. Ты стреляешь лучше, и как только увидишь медведя, стреляй! Я тоже сделаю вс;, что смогу!
И вправду Цокх стрелял очень хорошо. Во всей округе один только Лом превосходил его.
Когда вход освободился, лучи солнца осветили пещеру. Спящий медведь, встревоженный неожиданными изменениями, недовольно поднялся и сел, хлопая глазами. Цокх прицелился и выстрелил в самое уязвимое на его взгляд место. Медведь рванулся. Цокх выстрелил еще раз. Почти вместе с ним выстрелил и Тята. В этот миг сверху упал пласт снега, накрыв и выскочившего медведя, и охотников. Цокх с Тятой, отступив назад, выстрелили еще раз в медведя. Ружье Цокха дало осечку, возможно, виной этому был упавший сверху снег. Тяте удалось выстрелить, но он не попал в жизненно важные органы зверя. Цокх потянул затвор, чтобы выбросить патрон, давший осечку, но он не вышел из патронника. В это время медведь ударил его лапой по лицу и бросил себе под ноги.
В тот же миг Тята в упор выстрелил в зверя. Как только выстрел достиг цели, разъяренный медведь взревел и, вырвав ружье из рук Тяты, бросил его в пропасть. Выхватив из-за пояса кремневый пистолет, Тята выстрелил в медведя и потянулся к кинжалу. Но не успел он коснуться рукояти своего кинжала, как медведь схватил зубами его правую руку и, сломав ее, швырнул Тяту на землю рядом с Цокхом.
Видя эти стремительно развивающиеся события, товарищи, которые были наверху, находились в смятении, не зная, что предпринять. Не ожидая команды Цайлома, Лом быстро прошел
;_________________________________ 422 __________________________________;
по горизонтально растущей ветке и спрыгнул сверху на спину медведя с намерением сломать ему хребет весом своего тела. Медведь упал, придавив животом лежащих охотников. Чуть продвинувшись, Лом сел на спину медведя, словно на коня верхом, и, выхватив кинжал, потянулся вперед, чтобы перерезать зверю горло. Не успел он даже надрезать кожу, как, обернувшись, медведь схватил зубами его правую ногу выше колена и дернул вперед и вниз. Видимо, он хотел подмять его под себя. Но Лом уперся в землю свободной ногой, схватил левой рукой правое ухо медведя и, нацелившись в середину головы, изо всех сил ударил кинжалом. Или из-за того, что зверь дернул головой, или по какой-то другой причине, но удар Лома не пришелся по намеченному месту, а лишь срезал левое ухо медведя. Все это время правая нога Лома была в зубах зверя, а левая лишь изредка касалась земли, а сам он висел на голове медведя, изо всех сил сжимая его правое ухо. Наконец он притянул голову зверя за ухо и со словами «Извини, но приходится» всадил кинжал в шею медведя по самую рукоять. Эти слова, казавшиеся совсем не к месту, вырвались потому, что при столкновении среди ингушей категорически нельзя было колоть противника кинжалом, а только рубить. Колоть считалось делом постыдным, и совершившего такой поступок до конца жизни презирали. В данный момент у Лома не было времени для таких тонкостей, но все же он извинился. Медведь взревел сильнее, чем прежде, и Лом упал. Решив отодвинуться от зверя насколько это возможно, Лом оттолкнулся от земли двумя руками и левой ногой, но, не рассчитав расстояния, полетел в пропасть.
Все это продолжалось какие-то мгновения. Людям наверху, мечущимся помочь товарищам и порывающимся вниз, Цайлом скомандовал:
– Остановитесь!
Сам он присел на одно колено и, тщательно прицелившись, выстрелил в голову зверю, сидевшему на задних лапах, из шеи которого фонтаном била темная кровь (видно, Лом задел
;_________________________________ 423 __________________________________;
сонную артерию медведя, и, похоже, позвоночник был не в порядке).
Медведь свалился. С помощью веревки Цокх вылез из-под него, и теперь стоял с кинжалом в руке, ничего не видя глазами, залитыми кровью. Тята лежал между четырех ног медведя, потеряв сознание от множества травм: сломанной руки и ушибов, ран, нанесенных ударами лап медведя.
Поднявшись после выстрела, Цайлом сказал:
– Теперь быстрее поднимайте наверх наших товарищей, а зверю, если он еще дышит, перережьте горло.
Молодые люди бросились к веревкам, а некоторые прыгали вниз прямо с ветки. Сын Элаборза со словами:
– Да будешь ты целебным для наны, – перерезал медведю горло.
Одни подняли наверх Цокха с Тятой, а другие, связав между собою имеющиеся веревки, спустились вниз за Ломом. Оттого, что обрыв был пологим и не слишком глубоким, от падения Лом почти не пострадал, если не считать ободранных костяшек пальцев левой руки. Однако правая нога, оказавшаяся в пасти матерого зверя, кажется, пострадала очень серьезно.
Цайлом сказал:
– Пусть отнесут пострадавших домой! Конахальг дойдет с ними до того места, где дорога поворачивает в нашу сторону, а оттуда поедет в Харп за Лорхом. Пусть с ним поедет еще один человек с запасной лошадью, на случай, если лекарь сможет выехать немедленно. Мы, оставшиеся, поднимем медведя наверх и повезем домой. Без долгих разговоров, тайно и сразу повезите раненых к Элаборзу. Когда мы выходили, его не было дома, уехал по делам в Буру, но, возможно, уже вернулся. Вызовите туда без шума Лору, пусть сделает все, что в ее силах! Нельзя, чтобы Гайгат увидела их в таком виде.
Срубив три молодых деревца граба с руку толщиной и наполовину очистив их от ветвей, пострадавших юношей по одному положили на них, и каждое деревце потащили до того места, где стояли лошади. Двое тащили одно деревце, а один
;_________________________________ 424 __________________________________;
держал лежащего на нем раненого. Затем раненых посадили на коней, и они двинулись домой. Следом шли те, кто направлялся в Харп за лекарем. Выйдя из ущелья Ассы, большая часть людей направилась на восток. Те же, что шли в Харп, двинулись на запад мимо Эгикала и пошли через Лейми.
Это было время, когда день в году был самым коротким. Солнце заходило быстро. Был уже почти полдень, а до Харпа путникам нужно было ехать довольно долго. Человек, едущий и идущий в такой дальний путь по неспешным делам, мог не беспокоиться о времени и заночевать в любом месте, где его застанет вечер. В любом доме, любой башне его приняли бы с радостью и окружили бы почетом в соответствии с возрастом. Но дело наших путников было срочным и не терпящим отлагательства, поэтому Конахальг и его спутник очень торопились.
До заката солнца они были уже в Харпе, у двери дома Лорха. Когда Конахальг вошел во двор, на веранде сидело пять- шесть человек, ожидая своей очереди, и один больной, по их словам, находился внутри. Конахальг рассказал, с каким делом пришел. Сидящие в очереди люди сказали:
– Когда больной выйдет, зайди и расскажи о том, с чем приехал. Наше дело не срочное, можем вернуться и потом, когда он приедет обратно. Если он согласится ехать с вами, мы скажем, чтобы он поехал сразу же, а за нас не надо волноваться – мы можем вернуться в любое время.
Когда больной вышел, по не терпящим возражения просьбам сидящих на веранде людей Конахальг попросил разрешения и вошел в комнату лекаря. Думая, что это очередной больной, Лорх поздоровался в ответ, но вдруг, взглянув, узнал Конахальга, вскочил и, обняв, спросил, в чем дело, видя его встревоженное лицо. Когда Конахальг рассказал о цели своего приезда, Лорх сказал:
– Я сейчас поговорю с больными, ждущими очереди, и, если они не будут возражать, поедем немедленно. То, что ты рассказал, очень серьезно, и лечение не терпит отлагательства.
;_________________________________ 425 __________________________________;
Как только Лорх открыл дверь на веранду, пациенты сказали:
– С нами ничего страшного не случится. Поезжай с гостями; когда ты вернешься, мы придем опять.
– Если позволит Аллах! – сказал Лорх и, пройдя по веранде, заглянул в дальнюю комнату и что-то сказал, а затем вернулся и, складывая в сумку нужные лекарства и инструменты, внезапно спросил:
– А что случилось с медведем?
– Убили медведя!
Когда они вышли, конь Лорха стоял уже оседланный сыном,
с подтянутыми подпругами.
Конахальг сказал:
– Своего коня оставь дома, мы специально для тебя привели
запасного, на нем же и приедешь обратно.
– Зачем мне заставлять вас лишний раз ездить туда-сюда? –
сказал Лорх и вскочил на своего коня.
Уже в пути он сказал Конахальгу, показывая на своего
скакуна:
– Помнишь его?
– Кажется знакомым, но не могу вспомнить...
– Когда, как сейчас, ты приезжал за мной и я ездил лечить
Лома, упавшего с коня и разбившего голову, его дядя Элаборз подарил мне жеребенка, из которого и вырос этот конь!
– Какой прекрасный скакун из него получился! – воскликнул довольный Конахальг.
– Да, получился, но и жеребенком он выглядел великолепно! – сжав колени, погнал коня Лорх.
Конь пошел рысцой.
– Если бы он не был великолепным, его в качестве приза не поставили бы! – поддержал тон Лорха Конахальг.
Люди, сопровождающие раненых, как и велел Цайлом, сразу направились к дому Элаборза. Оказалось, что он только что приехал и был дома. И, узнав о происшедшем, был очень
;_________________________________ 426 __________________________________;
удивлен. Он сказал своим, чтобы ни словом, ни намеком не дали знать о случившемся никому, а сам быстро пошел за Лорой с одним из своих племянников.
Лоре, выбежавшей из дома на зов, Элаборз сказал:
– Предупреди своих домашних и возьми все, что понадобится для раненых, мы должны пойти ко мне.
– О Аллах, что там случилось на этот раз! – воскликнула Лора и, зайдя в дом, не задерживаясь, вышла с большой сумкой через плечо.
Стремительными шагами пошли они. Впереди шел Элаборз, сзади Лора. Она пыталась расспросить его в дороге о том, что произошло, но Элаборз шел так быстро, не оглядываясь, что с разговором у Лоры ничего не получилось. Так дошли они до дома Элаборза. Увидев раненых, Лора разрыдалась. Этих юношей в селе она любила больше всех. Затем, укоряя себя за слабость, она быстро успокоилась и дала раненым выпить лекарство.
– У медведя, собаки, лисицы и подобных животных на зубах бывает яд. При их укусах человек может потерять рассудок, а потом умереть в страшных мучениях, первое – лекарство против этого, – объяснила присутствующим Лора. – Вслед за этим в первую очередь нужно очистить и промыть раны по пять-шесть раз. Для этой цели принесите как можно больше сыворотки и простокваши.
С помощью молодых людей, среди которых были и братья Цокха и Тяты, Лора промыла чистой сывороткой раны. Потом промыла еще несколько раз, добавляя в сыворотку соль, примерно столько же, сколько добавляется в еду, и вычищая раны чистой холщовой тряпкой, а более глубокие – щеткой из конского волоса.
Потом она усадила Цокха с откинутой назад головой и густо наложила ему на лицо простоквашу. Рядом с раненым сел юноша, чтобы накладывать простоквашу вновь там, где она стекала. После этого она окунула в глубокую посуду с простоквашей раненые части тела Лома и Тяты.
Не закрывая рта, объясняла Лора больным и окружающим, ;_________________________________ 427 __________________________________;
что нужно делать, и сама делала все, что было в ее умении и силах.
Под руководством Цайлома подняли медведя наверх оставшиеся охотники. Положили зверя на аккуратно сложенные веером молодые деревца, чтобы не испортить ни мясо, ни шкуру, и потащили домой. Оставив медведя во дворе Цайлома, все пошли посмотреть, что с ранеными товарищами. После этого часть молодых людей вернулась, чтобы освежевать медведя.
Там, где пришелся удар ног Лома, прыгнувшего сверху, было два больших черных пятна, а при осмотре позвоночника выяснилось, что смещены и позвонки зверя. Лом, как и рассчитывал при прыжке, сломал хребет зверю. Разделав медведя по всем правилам и поужинав, молодежь разошлась, по дороге еще раз посмотрев, как чувствуют себя раненые.
Раненые, начав чувствовать сильную боль после прошедшего онемения, находились не в самом лучшем состоянии. Тому, кто чувствовал себя хуже всех, Лора давала успокоительное лекарство. Рана переставала сильно болеть на довольно долгое время. Когда кто-то из раненых давал знать, что не прочь получить еще лекарство, Лора говорила:
– Много нельзя принимать это лекарство, оно может нанести вред. Мне дал его очень большой человек, известный врач из Буру, и сказал: «Это лекарство можно давать только тогда, когда больной чувствует нестерпимую боль. Если давать его много, оно может причинить вред сердцу».
Выпив лекарство и почувствовав облегчение, Лом сказал дяде:
– Если не сегодня ночью, то завтра или послезавтра дома узнают, что произошло с нами. Мы немного пришли в себя, поэтому, не лучше ли рассказать все дома, как есть? Сначала они будут тревожиться, не зная, где мы, а потом получат известие о том, что мы ранены – это целых два огорчения. Они видели и более страшные вещи, чем то, что произошло с нами. Мы втроем поговорили и решили, что лучше рассказать вс;, как
;_________________________________ 428 __________________________________;
есть.
Немного подумав, Элаборз и Цайлом решили немедля
сообщить их семьям, чтобы они пришли.
Страшно тревожились Гайгат с Нувсой, ожидая
возвращения Лома. Они не знали, где он, и это тревожило вдвойне. Гайгат сказала Нувсе:
– Не пойти ли мне к Элаборзу, взяв с собой кого-нибудь из детей?
– Нана, ты же больна, нельзя тебе выходить на улицу, холодно. Придет он, не беспокойся. Если же кому-то нужно пойти, то пойду я с кем-нибудь из детей, – ответила Нувса.
В этот момент в дверь постучали, и послышался голос Элаборза:
– Нана, вы дома?
Услышав утвердительный ответ, Элаборз, попросив разрешения войти и пожелав доброго вечера, вошел.
Гайгат встала, приветствуя его, и, пригласив сесть, села обратно. Нувса отошла к двери. Не то, что перед старшим, вообще ни перед одним братом мужа она не садилась.
– Мы обеспокоены тем, что Лом не пришел домой. Когда ты постучал, мы думали, что это он, – нарушила наставшую с приходом Элаборза тишину Гайгат.
Тогда Элаборз произнес как можно спокойнее:
– Лом у нас. Он немного поранил ногу.
– Поранил? Как это произошло? – так же нарочито спокойно
спросила Гайгат.
Слегка засмеявшись, чтобы совсем смягчить ее тревогу,
Элаборз сказал:
– Убивал медведя. – И не давая ей высказаться, продолжил
свою речь: – Позавчера, когда вышли отсюда, Конахальг и Цайлом решили отправиться на охоту, чтобы добыть медведя, и сегодня рано утром исполнили свое намерение. Меня не было дома, я же был в Буру. С ними пошли Лом, Цокх, Тята, Сихавар и еще много людей.
Элаборз говорил как можно спокойнее и равнодушнее, ;_________________________________ 429 __________________________________;
чтобы совсем изгнать страх из сердец женщин.
– У Лома повреждена нога, у Тяты – рука, да и Цокх
немного помят зверем. Медведя они убили, и он находится у Цайлома дома.
Гайгат тяжело вздохнула и сказала:
– Они хоть живы? Если да, то ничего страшного, мужчины всегда попадают в разные переделки.
– И живы все, и сравнительно хорошо себя чувствуют. Давайте пойдем к ним, и вы все сами увидите!
– Нана, я думаю, что мне незачем туда идти! Я останусь дома с детьми, достаточно того, что ты пойдешь, – нерешительно сказала Нувса.
– Нет, ты должна пойти, и детей возьмем с собой! Им тоже хочется увидеть наших героев, – ответила ей Гайгат и, накинув огромный шерстяной платок на плечи, пошла к двери.
Когда они пришли в дом Элаборза, раненые все еще сидели так, как усадила их Лора. Увидев Гайгат, все трое одновременно пожелали ей доброго вечера. Ответив на их приветствие, Гайгат сказала:
– Дай вам Аллах скорого выздоровления, мои дети! Ходили на медведя для своей наны?
Постояв сначала возле Цокха, говоря ласковые слова, она подошла к Тяте и постояла возле него и только потом подошла к Лому. Лора ходила с Гайгат везде, обняв ее за плечи. Приблизившись к внуку, бабушка так разволновалась, что не могла произнести ни слова и почти ничего не видела, так как глаза ее наполнились слезами. Через короткий промежуток времени, придя в себя, она извинилась:
– Простите меня за то, что я веду себя так недостойно! Постарела я, глаза мои и сердце не слушаются, как в прежние годы!
Окружающие как могли начали успокаивать Гайгат.
– Решили вылечить свою нану? Дело настоящих мужчин то, что вы предприняли и завершили. Это касается всех, кто там был! Говорят, зверь огромный, многим людям его жир поможет
;_________________________________ 430 __________________________________;
вылечиться! – проникновенно воскликнула она.
Повернувшись к Лоре, Гайгат сказала:
– Дай Аллах тебе долгой жизни, Лора! Как бы мы жили без
тебя? Сколько ты потрудилась сегодня! Знай, что нана не оставит твои труды неоцененными... и Аллах не оставит! – смолкла она, не в силах произнести больше ни слова, и глаза ее вновь наполнились слезами.
У двери стояла Нувса, несмотря на то, что ее просили подойти к Лому, ей было неудобно показывать свои материнские чувства к сыну перед людьми.
Тогда сам Лом громко сказал матери:
– Нувса, с нами ничего страшного не случилось; держись, как держишься!
В это мгновение, открыв дверь и поздоровавшись, вошли матери Цокха и Тяты. Они пожелали всем выздоровления и, пройдя вперед, остановились возле Лома. Ответив на пожелание и приветствие, Лом сказал:
– И вас мы потревожили?
Женщины были намного старше Нувсы.
– То, что нас потревожили, ничего, главное – как вы себя
чувствуете, – ответили они.
– Теперь лучше, – ответил Лом, негромко смеясь. – Мы
вступили с медведем в рукопашную схватку, думая, что он примерно как наш Казилг, но наши предположения оказались ошибочными. Пусть никто из тех, кого мы любим, не попадет в медвежьи лапы! Какой он сильный, оказывается! Если говорить о силе, то человек – ничто перед медведем! Как говорил кто-то некогда, сам не шел, и нас не отпускал!
Цокх, Тята и окружающие люди засмеялись.
– Мы чувствуем себя хорошо, идите, поговорите с Цокхом и Тятой, – добавил Лом.
– Успеем поговорить и с ними, пока нет нужды. Мы от людей уже знали, что вам лучше, и пришли сюда только затем, чтобы увидеть Гайгат и успокоить ее. И что нам тревожиться, когда Лора здесь и делает все для вас так, как мы бы никогда не
;_________________________________ 431 __________________________________;
сумели.
В это время Цокх сказал:
– Поддавшись словам Лома, не обманитесь, ведь Нувса
любит своего сына не меньше, чем вы нас, а все же стоит, не подходя к нему!
– Даже с такими ранами ты остался со своим характером! Дай Аллах вам скорейшего выздоровления! – сказала мать Тяты и пошла к двери, а следом за ней, еще раз пожелав им выздоровления, пошла и мать Цокха. Обе они встали у двери, рядом с Нувсой.
В это время в комнату ворвались две девочки. Плача и крича: «Где наши братишки?» – они устремились к раненым. В тот же миг первую из них перехватила мать Цокха и, зажав рукой рот, вынесла из дома, а вторую схватила мать Тяты и так же унесла.
– Что это за шум и плач? Ведь Лому, у которого нет ни брата, ни сестры, может стать обидно. Ни звука больше! Вы же видели, что ваши братья и Лом живы и что чувствуют они себя нормально. Да, они ранены, но не сильно, и, когда доктор сегодня осмотрит их и назначит лечение, они вернутся домой! Тогда и плачьте, сколько вашей душе угодно. А теперь быстро идите домой, мы тоже придем скоро!
– И все-таки, скажите нам правду, сильно они пострадали, тяжелые у них раны? – спрашивали девочки, периодически всхлипывая.
Сказав, что ничего серьезного нет, матери отправили девочек домой, а сами вернулись к раненым. Все находящиеся там люди с большим вниманием слушали речь Гайгат. Она рассказывала о временах, когда строились башни. Больные тоже слушали ее с интересом, но их тянуло в сон. Им столько пришлось пережить за этот день, усталость охватила все части их тел и, когда боль утихла, желание уснуть стало невыносимым. Раньше всех это заметила Гайгат. Быстро закончив беседу, она сказала:
– Неизвестно, когда доедет до нас Лорх, а мы никакой ;_________________________________ 432 __________________________________;
пользы больным своим присутствием принести не можем. Поэтому оставим с ними несколько человек, а сами разойдемся по домам.
Гайгат встала и, подойдя к раненым, погладила каждого по голове и, пожелав им скорейшего выздоровления, вышла. За нею вышли все, кроме тех, кто остался, чтобы ухаживать за ранеными. Несмотря на протесты Лоры, ее тоже отправили домой, сказав, что она живет недалеко и при необходимости ее позовут. Следом за ней Элаборз уговорил пойти домой и Цейлома, несмотря на его сильное желание остаться на ночь.
Остался Элаборз и с ним трое. Как только в доме настала тишина после ухода людей, больные мгновенно заснули. Иногда кто-то из них со стоном просыпался, видно, увидев во сне картину своей схватки с медведем, но сразу же засыпал вновь.
– Ты тоже был в пути, отдохни! – сказал Сихавар Элаборзу. Остальным двоим товарищам он тоже разрешил отдохнуть. Когда, немного отдохнув, Элаборз зашел обратно, чтобы
проверить, как обстоят дела с больными, он увидел, что Сихавар зорко и внимательно следит за ними, что сна у него ни в одном глазу.
– Уже полночь. Поехавшие в Харп скоро должны вернуться, – сказал Элаборз.
Спустя некоторое время Сихавару показалось, что во дворе зазвучали чьи-то голоса, и, выйдя, он столкнулся с Конахальгом, который нетерпеливо спросил:
– Как себя чувствуют больные?
– Им лучше! – уверенно ответил Сихавар.
– Из-за внезапно выпавшего снега и плохой дороги мы
задержались немного, – сказал Конахальг и, словно подтверждая правоту своих слов, снял с головы папаху и стряхнул с нее слой снега.
Подойдя к Лорху, Сихавар поздоровался и взял у него из рук тяжелую сумку. Элаборз, узнав, что они приехали, тоже вышел и завел Лорха к больным. К этому времени, кто от боли, кто – выспавшись, раненые уже бодрствовали, тихо беседуя с двумя
;_________________________________ 433 __________________________________;
ухаживающими.
Пожелав всем выздоровления, Лорх, внимательно
осматривая каждого, обошел всех троих. Он сказал:
– Хорошо, что вы вовремя очистили и перевязали раны. Кто
это сделал?
– Это – Лора. Когда Лом разбил голову и ты приезжал, вы
виделись с нею.
– А-а, помню, помню. Она очень хороший лекарь, и в Буру
некоторое время работала с самыми известными врачами. Что ж, настало время утреннего намаза, и пока я его совершаю, принесите в деревянной или глиняной посуде хорошей глины и пахту.
Ухаживающие пошли за названными материалами, а Лорх встал на молитву.
Когда Лорх закончил молиться, пришел Цейлом.
Недалеко от села был маленький карьер с очень хорошей глиной. Сихавар, как самый быстрый из всех, пошел туда за глиной с глиняной чашей в руках, а остальные пошли за пахтой. Был час, когда большинство односельчан уже проснулось. У кого была в доме пахта, тот отдавал ее вместе с посудой.
Те, у кого не было, говорили:
– Быстро собьем масло и пришлем.
Скоро пришел Сихавар с глиной и те, кто пошел за пахтой.
– С глазами шутки плохи, поэтому в первую очередь
осмотрим его, – сказал Лорх и подошел к Цокху.
Предельно внимательно осмотрев его раны, он сказал:
– По милости Аллаха, повреждены только веки, а глаза
внутри – целы. И повреждения век тоже не очень сильные. Если остерегаться холода и применять нужные лекарство и масло, он быстро поправится.
Потом он осмотрел руку Тяты и сказал:
– У него рука сломана, но кости, к счастью, не разошлись, и лечение тоже будет успешным.
В последнюю очередь он осмотрел Лома и произнес:
– На кости одной ноги у него трещина, и вторая нога тоже ;_________________________________ 434 __________________________________;
повреждена. На руку Тяты и ногу Лома придется наложить лубки. Но перед этим нужно вылечить поверхностные раны. Если наложить лубки прямо на незатянувшиеся раны, то они загноятся. Сначала нужно густо смазать раны лекарством, затем сделать подобие рукава и штанины из чистого холста и надеть на руку Тяты и ногу Лома, чтобы глина не запачкала раны, вслед за этим нужно положить глиняный раствор, замешанный на пахте, в подготовленные по размеру липовые лубки и наложить их на сломанные конечности с двух сторон и перевязать так, чтобы не слишком сильно сдавливали их. Каждые сутки этот раствор нужно менять по два-три раза в день. До тех пор пока поверхностные раны на руке и на ноге не заживут, нужно повторять эти действия, – говорил Лорх и показывал окружающим, как все это делается, чтобы в дальнейшем они могли справляться без него.
Лубки делали из липовой коры. Поскольку переломы в горах случались довольно часто, кора всегда бывала в любом доме.
Закончив, он повернулся к Гайгат, которая пришла, узнав, что он приехал, и стояла с низко опущенной головой, и сказал:
– Не переживайте так сильно; никакой опасности уже нет, и очень скоро все выздоровеют.
Как только Лорх закончил первую часть лечения, поспел завтрак. И вскоре он и Цейлом зашли в комнату, где их ждал Ковнарк.
Когда они сидели за столом, Лорх сказал:
– Я отправлюсь в обратный путь только после полудня, поэтому, если в вашем селе и окрестных селах есть больные, которым необходима помощь, дайте знать, что я нахожусь здесь! Я сделаю для них все, что смогу, ради Аллаха, без всякой платы.
Мигом отправили во все концы подростков, которые разнесли новость. Не мешкая, потянулись к Лорху люди. Обследуя тех, кто пришел с различными жалобами, и своевременно меняя повязки раненым, работал Лорх. Спрашивая обо всем, что не знала сама, и очень помогая ему,
;_________________________________ 435 __________________________________;
трудилась рядом и Лора. К этому времени все вокруг уже знали, что охотники убили медведя и что некоторые из них ранены.
Услышав о происшедшем, когда зашел в хужаре по делу, пришел навестить их и Эла вместе с учителем. После приветствий и множества вопросов Эла сказал Лорху:
– В большой больнице в Буру у меня много знакомых врачей и самый главный из них – грек – мой хороший приятель. Он – известный и хороший врач. Если есть обстоятельства, в которых ты сомневаешься, я могу повезти их и положить в эту больницу.
– Если все так, как ты говоришь, лучше повезти их в город, – ответил Лорх. – С Цокхом все понятно, у него нет ничего опасного, а вот Тяту и Лома можно было бы показать хорошим врачам.
Эла сказал, повернувшись к Элаборзу:
– Я все равно еду в город по своим делам. Выбери двоих, чтобы поехали со мной. Если все будет удачно, они приедут обратно домой, а завтра вы привезете раненых.
Немедля Эла с товарищами на хороших конях поехал в Буру.
Приняв и осмотрев больных до полудня и, несмотря на все их попытки заплатить, не взяв с них ни гроша, говоря, что лечит ради Аллаха, Лорх засобирался домой. Там его тоже ждали больные. Поблагодарив за приезд и лечение и отметив безвозмездность оказанной помощи, Элаборз дал ему большое количество медвежьего жира.
– Это я возьму, много бывает случаев, когда без него не обойтись, – сказал Лорх и засунул небольшой бурдюк с драгоценным жиром в одну из переметных сум.
Затем он предупредил Элаборза, чтобы особенно тщательно оберегали раны больных от холода при поездке, и тронулся в путь, сопровождаемый двумя молодыми людьми.
;_________________________________ 436 __________________________________;
В БОЛЬНИЦЕ ВО ВЛАДИКАВКАЗЕ
Когда Эла и его спутники приехали в Буру, в больнице было только несколько дежурных врачей. Одного из них Эла спросил:
– А где Карманлис?
– Сегодня было много тяжелых больных, он устал и ушел домой, хотя обычно остается и после своего рабочего дня, – ответил тот.
Поблагодарив врача за информацию, Эла вернулся к своим товарищам. Он сказал им ждать его здесь, подошел к бидарке- такси и велел кучеру, платно перевозящему людей, отвезти его к дому Карманлиса, назвав адрес.
– Садись, – коротко сказал кучер, и только Эла успел сесть, как он погнал коня во всю прыть.
Когда в пути Эла на русском языке объяснил, где живет доктор, кучер произнес:
– Да, хороший доктор, хороший человек!
Потом кучер рассказал, что Карманлис руководит больницей со дня ее открытия, что большое владикавказское начальство, с трудом его уговорив, привезло его из Грузии и что, по словам людей, он – грек по национальности.
И без его рассказов Эла знал почти все о Карманлисе. Спустя некоторое время кучер свернул на обочину и остановил коня.
– Жди, – сказал Эла и, спрыгнув с бидарки, направился к дому, стоящему неподалеку.
;_________________________________ 437 __________________________________;
Дом и двор были окружены высоким забором из обожженного кирпича с деревянными воротами, покрашенными разноцветной краской.
Эла подергал вверх-вниз железку, торчащую из ворот. Где- то в глубине двора зазвенел колокольчик, а вместе с ним залаяла собака, судя по голосу, очень большая и сильная.
В эту же минуту к воротам прибежал мальчик. Эла спросил по-русски:
– Карманлис дома? Скажи, Эла в гости пришел!
Мальчик побежал обратно. Вскоре из дома вышел мужчина среднего роста со смуглым лицом, густой копной седеющих волос и побелевшими висками. Лицо его было испещрено морщинами. Лучиками они расходились от глаз к вискам. Глаза т;много цвета с лукавым прищуром излучали тепло и доброту. Нос был немного великоват и с горбинкой посредине. Губы растянулись в приветливой улыбке.
Поздоровавшись, он потянул Элу в дом, приглашая выпить чаю. Эла объяснил, что ему сейчас некогда, и рассказал о деле, с которым приехал. Выслушав его, Карманлис сказал, чтобы больных привезли в больницу завтра после девяти часов утра.
Эла попрощался с Карманлисом и, вернувшись к бидарке, сказал кучеру:
– Обратно.
Возвращались так же быстро. Доехав до ждущих его спутников, Эла сказал:
– Как можно быстрее отправляйтесь домой! Пусть один из вас останется в хуторе, ближнем к горам, и приготовит сани с лошадью. Тяжело будет раненым ехать верхом с гор до Владикавказа. Поэтому оттуда до города довезем больных на санях. Объясните ситуацию, и на хуторе никто, думаю, не откажет вам в помощи.
Второй из вас пусть скачет домой и вывезет раненых завтра утром как можно раньше, чтоб успеть в больницу вовремя! Не зная города, вам будет нелегко доехать самим. Попросите
;_________________________________ 438 __________________________________;
любого городского извозчика, чтобы он сопровождал вас до больницы. Их здесь много. Я уже буду там, если позволит Аллах. А если меня по какой-то причине не будет, скажите кому-нибудь в больнице, что вы приехали к Карманлису с ранеными с гор, и он вами займется.
Отправившиеся домой, добравшись до хутора, увидели группу молодых людей, стоящих у ворот одного дома, и, поздоровавшись, рассказали о своей проблеме. Их встретили приветливо, и каждый из молодых людей хотел отвести гостей к себе.
– Пойдем к тому, к кому ближе, – сказали гости, – но остается из нас здесь только один, а второй немедленно должен ехать дальше, чтобы вывезти с гор больных.
– Хорошо, – сказал один из группы парней, – на рассвете сани с лошадью будут готовы, но уезжающего товарища не пустим в дорогу одного.
Несмотря на возражения, они послали с путником двоих юношей.
– Мы будем здесь рано утром, – сказали отправляющиеся в горы.
Проводив их взглядами до тех пор, пока не скрылись из виду, оставшиеся зашли во двор.
Зарезав индюка величиной почти с годовалого барашка, с почтением приняли неожиданного гостя хозяева дома.
Зимние ночи длинны; гость с хозяевами долго сидели, беседуя. Гость рассказывал о случаях, происшедших в горах, особенно о последнем – охоте на медведя, хозяева рассказывали о новостях равнины. Легли спать довольно поздно.
Когда на следующий день те, кто поехали в горы, вернулись с ранеными, солнце уже взошло. Их уже ждали с открытыми настежь воротами и запряженными санями.
Раненых осторожно сняли с коней и усадили в сани, которые были удивительно красивой формы. Дуги полозьев, загибаясь сначала назад, а потом вновь – вперед, были очень похожи на змею, готовую к атаке. Чтобы снег не залетал внутрь саней,
;_________________________________ 439 __________________________________;
полозья спереди были обиты тонкими и гладкими досками. Над самими полозьями были деревянные крылья, на которых поперек саней впереди лежала широкая, прибитая к ним доска, служащая сиденьем для того, кто управлял лошадьми. Сзади к этой доске была вертикально прибита еще одна доска в качестве спинки шириной в две пяди. Спинка саней тоже была обита досками, скрепляющими каркас.
Позади этой конструкции было достаточно места, чтобы три человека могли и сидеть свободно, и лежать при необходимости. Полость саней была выложена мягким, пахнущим чабрецом сеном. Лошадь была в новой красивой сбруе.
Один из местных юношей сел править лошадью, а гость сел рядом, и они тронулись в сторону Владикавказа. Сихавар с братьями Цокха и Тяты – втроем поехали за ними на конях, которые везли раненых до хутора. До города было недалеко. Они благополучно доехали до больницы. Раненым выделили отдельную палату и начали лечение. Оставив возле больных одного юношу, чтобы ухаживать, остальные уехали домой.
***
За эти тревожные дни состояние Гайгат, забывшей о своей болезни, заметно ухудшилось. Она вся сникла и сгорбилась. Когда больных увезли в Буру, Нувса сказала свекрови:
– Нана, если ты так будешь ходить, дело кончится плохо. С сегодняшнего дня необходимо заняться тобой!
Нувса начала лечить Гайгат, натирая ей грудь и спину медвежьим жиром три раза в день, также Гайгат принимала козье молоко с растопленным в нем турьим маслом. Раз в день приходила Лора, к тому же Гайгат принимала еще лекарства, присланные Карманлисом. В общем, лечение шло безостановочно, и через две недели Гайгат почти полностью поправилась. Когда Нувса и Лора радостно говорили ей, что она заметно выздоравливает, Гайгат равнодушно отвечала:
;_________________________________ 440 __________________________________;
– Мне все равно, что будет со мной, лишь бы наши мальчики поправились.
На это Лора с Нувсой говорили:
– Говорят, их лечит очень известный врач. Цокх буквально через несколько дней совершенно выздоровел. У остальных раны тоже затянулись, и им можно ставить лубки на сломанные конечности.
– Врач, похоже, и в самом деле очень хороший. Присланные им лекарства совершенно изменили мое состояние. Да будет его жизнь радостной! И пусть мои дети вернутся полностью поправившимися! – говорила Гайгат, утирая появившиеся слезы.
Через три недели, проведенные у опытных врачей, Тята и Лом совершенно выздоровели. Раны Цокха на лице зажили давно, но шрамы оставались. Одно веко, стянутое шрамом, заметно отличалось от второго. Врач успокоил юношу:
– Ты еще молодой, если будешь мазать веки жиром, шрамы постепенно исчезнут, и стянутое веко придет в норму.
Карманлис поставил лубки на сломанную руку Тяты и ногу Лома и сказал:
– Пусть тот, у кого сломана нога, ходит с костылями целый месяц, не давя на нее собственным весом, а тот, у кого сломана рука, носит ее на перевязи столько же времени! Благодаря молодости кости ваши заживут быстро, после этого лубки можно смело снять, – сказал Карманлис, отпуская их домой.
В благодарность за лечение Элаборз привез врачу выделанную медвежью шкуру и трех баранов, замороженных целиком.
К этому времени, через три недели непрерывного лечения, полностью выздоровела и Гайгат.
– Завтра приезжают поправившиеся Лом и его друзья! Как хорошо, что к этому радостному событию я выздоровела. Им было бы нелегко видеть меня больной и слабой. Нельзя им говорить и то, что я пила лекарства Керималиса. Нужно подчеркивать все время, что меня вылечил медвежий жир. Им это будет приятно. Мысли о том, что жертвы, которые они
;_________________________________ 441 __________________________________;
принесли, убивая медведя для моего лечения, оказались напрасными, мучили бы их бесконечно.
Дороже своего выздоровления было для нее осознание ими того, что они пострадали не зря, и последующее за этим удовлетворение.
Так же организованно, как везли на лечение, Лома и его друзей отвезли домой. Почти все село вышло навстречу им. Приехали даже люди из соседних сел. Большое торжество было в эти дни в горах. Каждый старался дать угощение в честь выздоровевших ребят.
Лома и Тяту сильно беспокоили лубки на ноге и руке. После лечения носить их еще один месяц казалось им целой вечностью.
Но и месяц прошел незаметно. Как-то, вернувшись после очередной поездки в город, к ним пришел Эла.
– Я был у Карманлиса, – сказал он, – по делам других людей. Он говорит, чтобы раненые сняли старые лубки и, дав конечностям отдохнуть пару дней, наложили новые и в них проходили еще две недели. Так для них будет надежнее.
Вс; сделали, как сказал Эла. Когда спустя две недели окончательно сняли лубки, вс; было в порядке, если не считать легкого прихрамывания Лома и не совсем до конца разгибающейся руки Тяты. Да и лицо Цокха к этому времени пришло в норму: почти исчезли шрамы, выправилось веко. Люди говорили: «Молодость побеждает любые болезни, и со временем они избавятся от этих ран и переломов полностью».
***
В горах началась весна. Потемнел снег на южных склонах, подтаял местами. Разлились реки. По утрам тихо журчащие ручьи радовали пробуждением после зимы, а т;плым дн;м пугали своими разливами и мощью потока. Просыпалась земля после зимних снов. Набухали почки на деревьях. Люди оживились.
;_________________________________ 442 __________________________________;
Прошли первые десять дней первого месяца весны. Как-то во время работы во дворе Гайгат сказала:
– Похоже, весна будет ранней, и «многогранный четверг»* в этом году выдался ясным.
По так называемому «многогранному четвергу», после двадцатого февраля, можно судить, какая будет погода на целый год. Если утро в этот день ясное и теплое, то и весна бывает такой же. Если полдень в этот день сухой и ясный, то лето бывает сухим. Если вечером ясно – осень бывает хорошей. По признакам «многогранного четверга» готовились наши старики ко всем работам на год. Cо следующего дня начинается период «берза- азал»*. Иногда он заканчивается в течение трех дней, в некоторые годы длится одну-две недели, но никогда не продолжается более трех недель. Изредка случается год, когда его не бывает совсем. По милости Аллаха, в этот год его не будет, по всем приметам. Продлившись, этот ненастный период весны приносит большое беспокойство людям, особенно тем, у кого закончились корма для домашних животных.
– Нана, а какой смысл у этого названия? Некоторые люди говорят, что весеннее ненастье убивает волка, и поэтому этот период называют «берза оажал» (волчья смерть).
– Нет, мой мальчик, эти слова никак не связаны с волком и его смертью! «Берза-азал» – «старый холод» по-арабски. Они называют этот период весны «бардуль-ажуз» «Бард» – это холод по-арабски, а «ажуз» означает «старый» или «сильный», – ответила Гайгат и продолжила свой рассказ: – Тому, кто не близок с историей, может показаться, а почему оно звучит на арабском. Давным-давно во время своего правления тогдашний халиф прислал на Кавказ войско, численностью в двадцать пять тысяч человек, для распространения ислама среди кавказцев. Со временем адаты и языки местных народов смешались с языком арабов и их обычаями. Спустя какое-то время, то ли не найдя общего языка с местным населением, то ли по какой-то другой причине, большинство арабов ушло обратно на родину, а оставшиеся воины смешались с местным населением. Это выражение сохранилось еще с тех пор.
;_________________________________ 443 __________________________________;
– Нана, а что такое «церакяга»*?
– Слово это образовано от «ци» – огонь. Когда проходит срок «чил»*, «церакяга» поднимается в небо. Чил проходит к двадцатому дню третьего месяца зимы.
– А что такое «чил»?
– Это легкие снежинки, которые падают в самый холодный период зимы. Церакяга, после того, как уйдет в небо, через неделю уходит в глубь земли, и мерзлота начинает быстро оттаивать. После этого через две недели церакяга уходит в воду. Если весна наступит без «берза-азал», через неделю можно снять утепление с ульев.
Как и надеялись, период берза-азал в этом году прошел без сильного холода, и наступила весна, ясная и теплая. Люди разом вышли в сады и на поля и начали работать.
Лом и его друзья к этому времени совсем выздоровели. Как обычно, они уже скакали на конях, стреляли в цель из ружей. Каждый день юношей начинался с домашних забот и работ. Трое друзей помогали в весенних работах родственникам и соседям, тем, кто не успевал. Благодаря их помощи многие жители закончили пахоту и посев вовремя.
***
Со дня знаменитой охоты и ранений Лом с друзьями не были в хужаре. В один из свободных дней они решили пойти туда. Беседуя по дороге, они дошли до знакомого здания незаметно. Ученики радостно приветствовали их, обнимали со словами: «Как хорошо, что вы выздоровели!»
Встретившись с Алимом, они сидели, разговаривая. Тот сказал:
– У меня есть новость, которая вас очень обрадует. Вчера, возвращаясь из Буру, по дороге к нам зашел Эла. Он сказал, что некоторые мальчики, которые поехали на учебу, приезжают домой, на побывку, и среди них – Канто. Они уже выехали и через неделю должны быть дома. Эла сказал: «Когда я через
;_________________________________ 444 __________________________________;
пару дней вновь поеду во Владикавказ, тогда узнаю подробности. Некоторые собираются прислать телеграфное сообщение о том, когда они прибудут в Буру». – Дальше Алим сказал: – Пока не узнаем точную информацию, ничего не будем говорить, когда я узнаю все, то дам знать вам в первую очередь, и тогда все вместе поедем встречать его.
Проведя довольно много времени в хужаре и взяв домашнее задание на месяц, друзья решили, что грех не пойти к роднику, раз они уже здесь, ведь была большая вероятность, что они наткнутся на Дошув с подругами, пришедшими за водой, тем более что они тоже несказанно обрадовались бы встрече с юношами. Сказано – сделано.
Жители этого села знали Тяту как племянника своих односельчан, а Цокха с Ломом как друзей Тяты, часто бывавших в селе. Когда же произошла незабываемая схватка с матерым медведем, юноши прославились. И не было в горах человека, который не слышал бы об их мужестве, отваге, смелости и верной дружбе.
Когда они подошли к роднику, все весело приветствовали их и искренне радовались выздоровлению молодых людей. После приветствий и расспросов юноши завели с девушками вес;лые разговоры.
Наполнившие свои кувшины женщины уходили, другие приходили, а вскоре появились и Хантоти с Дошув, с которыми были еще две девочки, незнакомые нашим героям. Девушки скромно пожелали юношам доброго дня. Первым ответил на приветствие и заговорил с ними Цокх.
– Мы очень переживали из-за того, что с вами случилось! – воскликнула Хантоти. – Хорошо, что не случилось худшего. А у бабушки как здоровье, вылечилась ли она?
– По милости Аллаха, и она выздоровела, и мы тоже! – коротко и звонко ответил Тята на вопрос Хантоти, а затем повернулся к Дошув: – А ты почему стоишь молча?
– Я не хотела вас перебивать, – смущ;нно ответила Дошув. – Так как после нашей последней встречи прошло много времени, мы боялись, что вы больше не прид;те.
;_________________________________ 445 __________________________________;
;_________________________________ 446 __________________________________;
До сих пор молчавший Лом сказал:
– Бояться не надо!
– Как нам не бояться, если и Тигра, и Льва, и Волка –
сколько вас там еще – так сильно потрепал медведь величиной с кошку? Мы думали, что с такими грозными именами храбрейших зверей вы наводите страх на все живое! На деле же вас поранил и разбросал старый, облезлый медведь! – продолжала шутить Дошув.
Женщины, подошедшие в это время к роднику, разом засмеялись.
Не прерывая разговора, девушки отставили в сторону свои кувшины и начали наполнять кувшины подошедших женщин. Когда они наполнились, женщины поблагодарили девушек и ушли. Оставшиеся молодые люди и девушки продолжили разговор.
– Пожалуйста, простите нас, что мы так бесцеремонно с вами разговариваем! Внезапно увидев вас, мы так обрадовались, что забыли обо всем на свете, ведь мы даже не знали, что вы полностью поправились! – сказала Дошув.
В это время заговорила и одна из незнакомых юношам девочек:
– Какая радость может быть больше той, когда теряют надежду увидеть юношей, которых любят всем сердцем, а потом видят их живыми и здоровыми?
Тогда Цокх ответил:
– Почему же вы не пришли проведать нас в таком случае? В этих горах не осталось ни одного человека, который не навестил бы нас! А ведь вы могли прийти смело, потому что Тята – ваш родственник!
Пошутив еще немного и извинившись друг перед другом за возможные огрехи в беседе, юноши и девушки пошли домой.
Через два дня Алим велел детям, идущим с учебы, зайти к Лому и передать, чтобы он пришел в медресе вместе со своими друзьями.
;_________________________________ 447 __________________________________;
Трое друзей поспешили туда немедленно.
Алим сказал:
– Говорят, в следующее воскресенье Канто и его товарищи
прибывают в Буру. Теперь, узнав время их прибытия точно, мы сообщим родным, а сами, взяв с собой тех, кто хочет, в субботу после полудня выедем и, переночевав в городе, встретим их.
В субботу они отправились в Буру. Переночевать пришлось у знакомых Алима. Те жили недалеко от площади, куда должны были прибыть Канто и его товарищи.
Ещ; только забрезжил рассвет, а трое друзей вместе с учителем уже были на ногах. Каждый горел желанием поскорее встретиться с Канто, обнять, расспросить, порадоваться.
На привокзальной площади было много людей, которые так же, как и они, встречали своих родных и знакомых. Толпа гудела, шумела и вс; время двигалась. В этом хаосе трудно было понять, кто отъезжает, кто встречает приезжающих. Горцы чувствовали себя маленькими щепками, захваченными бурным потоком могучей горной реки. Так много людей, так много говоров, так много наречий! Вс; это жило, суетилось, радовалось и огорчалось. Город жил своей обычной жизнью, а для горца, привыкшего к покою и умиротворению, этот шум и суета были в диковинку. Одни ожидали на месте, другие только подходили. Точно в назначенное время прибыли путешественники. Они так жаждали попасть домой, что не хотели даже тратить время на разговоры. Лишь короткие привычные приветствия, расспросы и – домой!
В пути, подобрав момент, когда Лома не было рядом, Канто спросил у друзей:
– Как обстоят дела с перемирием?
Ему рассказали все, как есть.
После полудня они достигли окраины села. Их встречало
большое количество людей. Все радовались, и каждый стремился обнять их. Затем целая процессия во главе с Алимом
;_________________________________ 448 __________________________________;
двинулась к дому Канто, а остальные его товарищи – к своим. Окруженная женщинами-родственницами, мать Канто стояла у ворот. Встрече с матерью Канто был безумно рад. Мягко поздоровавшись, он обнял ее. Чувствуя неловкость перед окружающими, коротко закончив теплую беседу с матерью,
Канто вошел во двор.
Увидев идущих с сыном гостей во главе с Алимом, отец,
сидевший во дворе на скамье, поднялся и пошел навстречу.
На второй день устроили большой той* в честь приезда
Канто.
Уходя домой после сытного угощения, Алим отозвал в
сторону Цокха, Тяту и Канто и сказал:
– Теперь у вас есть еще один надежный товарищ, и поэтому
нужно продолжать без устали склонять Лома к миру, постоянно говорить о необходимости простить кровь отца. Может быть, Канто он послушает лучше, как только что приехавшего с чужбины.
С этого дня Канто до самого своего отъезда не упускал момента поговорить с Ломом на эту тему.
***
У жителей равнины всегда бывало больше дел и забот, чем у горцев, так как пахотной земли здесь было значительно больше. Почти не было семьи, которая не вспахивала бы пару десятин земли, а некоторые – и пять, и десять десятин – в соответствии со своими силами и возможностями. В основном все пахотные работы выполняли на лошадях, но иногда запрягали и волов. Большинство запрягало в плуг трех лошадей. В день при такой запряжке удавалось вспахать одну десятину. Площадь поля, которую удавалось вспахать за один день, так и называлась: «ди» – «день» по-ингушски. Редко, но встречались и четыре лошади, запряженные в плуг.
;_________________________________ 449 __________________________________;
Правда, успевала вспахать четверка лошадей также лишь одну десятину, но зато животные уставали намного меньше. Пахота, боронение, прополка – до окончательной уборки урожая непрерывно трудились горцы и жители равнин, лишь изредка разнообразя монотонную жизнь поездкой на базар или по другим делам.
Но было и много других дел и вещей, которые вносили разнообразие в тяжелые трудовые будни и заставляли время лететь быстрее. Часто, когда муж с женой выходили на сенокос или в поле, если у них был ребенок, а это чаще всего так и бывало, они ставили люльку в телегу и так ехали. Если телеги не было, то мать несла колыбель на собственной спине, ведя с собой ребенка постарше, чтобы присматривал за младенцем.
Когда приходили на место, колыбель ставили в тени, в безветренное место. В течение дня ребенка своевременно кормили, а когда плакал, его укачивал старший ребенок. Так обычно работали до самого вечера. Бывало, что ребенок в колыбели надолго переставал плакать, а тот, кто должен был присматривать за ним и укачивать его – или засыпал, или убегал поиграть. Вдруг раздавался резкий плач, и когда мать или проходящий мимо человек прибегал на звуки плача, то видел, как, поднявшись на хвосте, перед люлькой стояла змея и в упор смотрела на плачущего ребенка. Но никогда не было случая, чтобы змея причинила вред ребенку, и поэтому ее не убивали, а ласково говорили: «Что, пришла покачать малыша?» Змея с негромким шипением, словно благодаря людей за ласковые слова, уползала, шелестя травой. Иногда, при виде такой картины, человек с не очень крепкими нервами терялся, хватал то, что попадало под руку, и бежал к змее. Однако и он вспоминал, что змеи не причиняют вреда детям, и лишь пугал ее.
Если перед поездкой в поле не успевали сбить масло, то маслобойку с налитой сметаной ставили в телегу и везли с собой. При этом пели:
;_________________________________ 450 __________________________________;
;_________________________________ 451 __________________________________;
Кувра, кувра, кувра*! Больше кувры будет масла! Пахты – больше Галми*!
Едущая по камням, ямам и выбоинам телега так сильно трясла маслобойку, что в конце дороги бывало готово великолепное масло для обеда и пахта для утоления жажды. Во время обеда те, кто взял с собой кувру, созывали всех, кто работал вокруг, говоря им, что здесь готовы свежее масло и пахта. Некоторые со своими припасами подходили к ним, и вместе они обедали.
После обеда немного отдыхали, некоторые беседовали на разные темы, некоторые пели:
Пусть дождь целебный струится на нашу землю! И солнце лекарством пусть светит на нашу землю! Пусть труд наш будет с пользою многократной!
И пусть урожаи радуют нас вовеки!
Они трудились на полях и в жару, и в ненастную погоду, не сетуя на усталость и тяжесть труда, и получали хорошие урожаи. Да и в других областях жизни они работали так же благоразумно и рационально.
;_________________________________ 452 __________________________________;
РОДСТВЕННИКИ В ПОИСКАХ МИРА
Тяжелым грузом лежало на душах сыновей Нясара произошедшее с ними несчастье и последовавшая за ним непримиримая вражда с бесконечными попытками убить их отца. От всех благ на земле были они готовы отказаться, лишь бы избавиться от этой вражды. Ради мира каждый из них был готов отказаться даже от своих дворов и хозяйств.
Как-то днем, когда они сидели, размышляя и обдумывая различные пути примирения, кто-то из братьев сказал:
– Если бы деньги что-то решали, мы бы могли продать все, что у нас есть, и откупиться. Но наши кровники гордые и достойные люди и никогда ради земных богатств не пойдут на такое. Если и простят нам, то только ради Аллаха.
– Мы можем делать только одно: неназойливо, чтобы не вызывать раздражения, но систематически посылать людей с просьбой о примирении.
– Но раз они последней делегации сказали, чтобы больше никто не приезжал с подобной просьбой, мы не имеем права больше кого-то туда посылать от своего имени, это было бы очень некрасиво.
– Тогда остается только одно: призвать на помощь их родственников! – сказал наконец один из них.
Самым подходящим вариантом в данной ситуации было отправить к Гайгат е; родственников с Назрани с просьбой о примирении, и все с этим согласились. Сами же они избегали их с тех самых пор, даже случайно не попадаясь им на глаза, как
;_________________________________ 453 __________________________________;
требовали того не только обычай, но и совесть.
Родственники Нясара послали кадия к старшему
родственнику Гайгат Кацхалу, чтобы он как от себя попросил его поехать и поговорить с Гайгат.
Выслушав кадия, тот сказал:
– Все, что мог, я сказал им, когда они приезжали сюда, и даже специально ездил в горы уговаривать их. Как я могу не выполнить твою просьбу и не поехать, если для этого дела поехал бы и по просьбе любого человека. Поеду в любой выбранный тобою день и попрошу прекратить вражду со всем правом и смелостью близкого родственника, ради Всевышнего Аллаха!
– Раз так, – радостно произнес кадий, – у тебя будут товарищи, которых ты захочешь, и лучшие верховые кони. Выехать нужно или сегодня, или завтра!
– Ничего не нужно, и кони есть, и товарищи! Я не буду ждать, сейчас же поставлю в известность своего двоюродного брата Чахкара и вместе с ним выедем немедленно. Мы в горах не были давно, и Гайгат нам обрадуется. Погостим несколько дней, ведь, кроме нас, у не; нет родственников по отцовской линии.
Они выехали в горы в тот же день. Переночевав в Бартабосе, на следующий день утром они уже были у Гайгат. Их приняли торжественно, зарезали барана и позвали Ковнарка с Элаборзом и некоторых односельчан.
Гости попросили позвать и учителя из хужаре, чтобы он подоспел к тому времени, когда будет готова еда. Только спустя некоторое время они рассказали о деле, с которым приехали. За едой и в просительном тоне, и в тоне проповеди гости начали склонять хозяев к прощению крови, отмечая, что уезжают только через несколько дней, с решением можно не спешить и хорошо его обдумать.
Мягко и настойчиво, но очень мудро говорил и Алим.
В первую ночь Ковнарк забрал гостей к себе. Вторую они провели у Элаборза. Когда на третью ночь их начали
;_________________________________ 454 __________________________________;
приглашать остальные, они сказали:
– Эту ночь мы проведем у своей сестры!
Ковнарк и Элаборз пришли вечером к Гайгат. В беседе
двоюродный брат Кацхал сказал Гайгат:
– Хоть много горя пришлось тебе пережить и много
трудностей испытать – ты оказалась счастливым человеком! У тебя есть сыновья мужа, лучше которых не бывает, родственники, готовые отдать за тебя жизнь, достойнейшая сноха, внук, уже прославивший свое имя!
– Все, что ты говоришь, правда! – согласилась Гайгат.
– Если вы не возражаете, я расскажу историю, которая может быть поучительной для всех нас, – сказал родственник Гайгат.
Все сидящие выразили свое согласие, и он начал рассказ:
– Нет ничего лучше хорошей жены и хуже – плохой, но хорошая или плохая – а одна обязательно должна быть, – говорили наши отцы. «Хорошая жена – царственная корона на голове мужа, плохая жена – тяжелый груз на спине дряхлого старца», – сказано Лукманом, мир ему. В нашем селе жила очень хорошая семья. Люди говорили: «Как правильно живут члены этой семьи! Старший у них – старший, младший – младший. Стоило бы всем брать с них пример». Мать их была не по годам моложавая женщина, стройная и тонкая, среднего роста. Следы былой восхитительной красоты все еще оставались на ее лице. Большие яркие черные глаза и кожа почти без морщин давали представление о том, какой она была в молодости. В селе нашем ее называли сув с полным правом. Только так ее и можно было называть. Если кто-то окликал со двора, она мгновенно выходила, не ожидая, пока это сделает кто-то из младших. Мягко и ласково приветствуя гостя, говорила: «Зайди, отведай чурека-соли, а потом поговорим о делах». Если это был мужчина, то звала мужчин, а если женщина – то решала ее дела в меру своих сил и возможностей. Часто бывало, что просимой вещи у нее самой не было, и тогда она шла к соседям и брала у них, довольная, что нашла
;_________________________________ 455 __________________________________;
возможность помочь, словно помогали ей самой. Провожая посетителя, говорила: «Как хорошо, что ты пришел к нам; ради Аллаха, прошу не стесняться и приходить только к нам, если еще возникнет нужда в чем-нибудь!»
В сельской жизни всегда возникает необходимость то в одном, то в другом. Когда нужно бывало попросить у соседей что-либо, я говорил:
– К этой старушке всегда отправляйте меня, она никогда ни в чем не отказывает.
Причиной моего стремления ходить в этот дом было не только сознание и уверенность в том, что она никогда ни в чем не откажет, но и желание слушать ее умные и мягкие речи. В этом не было ничего удивительного. Не только я, но и все взрослые слушали ее с большим удовольствием! У односельчан, живущих недалеко от них, вышла замуж единственная дочь. Имея много мальчиков и лишь одну девочку, мать воспитала ее довольно избалованной. Спустя какое-то время, обидевшись на несущественную мелочь, дочь прибежала в родительский дом. Так повторилось несколько раз. Каждый раз родственники мужа приезжали за нею и возвращали невестку обратно. Об этом узнала старушка, о которой я рассказываю. Подгадав время, когда в очередной раз за обидевшейся и сбежавшей невесткой должны были приехать отец и братья мужа, она пошла к ним. Я тоже оказался там с детьми. Те приехали. Поприветствовав, их завели в дом. К ним зашла та женщина и, извинившись, заговорила: «Я пришла сюда, узнав о том, что происходит, так как долг соседа велит не оставаться безучастным к судьбе соседа. Поэтому я посоветую и вам, и своим соседям то, на что способны мои разум и добрые помыслы. Видно, что вы хорошие люди, иначе не приезжали бы за ней каждый раз. Хорошие люди и мои соседи, и их дочь. Это я знаю точно. Мы живем рядом с давних пор, и девочка выросла на моих глазах. Все эти восемнадцать лет ее жизни я не видела, чтобы она совершила какой-нибудь предосудительный поступок. Кто бы ни был виновен в
;_________________________________ 456 __________________________________;
нынешней ситуации, это лишь временное недоразумение. А теперь оставьте свою невестку на время здесь, а сами идите домой и поговорите со своим братом и сыном. Здесь тоже поговорят со своей девочкой. Ведь наши отцы говорили, что женщине нужно два мужа: второй – со стороны отцовского дома. Еще они говорили: «Если все невестки плохие, то откуда берутся хорошие свекрови?» Затем она сказала приехавшему свату: «Передай этот разговор от моего имени своей жене». После их отъезда, при моем присутствии, она начала рассказывать о том, как вышла замуж и как жила после.
«Я играла со своими подругами на берегу ручья, на лужайке. Мы считали себя еще маленькими и играли в куклы. Разве не были мы таковыми, если пятнадцатилетних подруг, кроме меня, среди нас не было.
Вдруг я увидела мать, идущую ко мне быстрым шагом. Она тихо подозвала меня и сказала:
– К нам приехали гости, ты должна прийти домой и помочь мне.
Я удивилась – раньше, какими бы важными ни были гости, разговор у нее никогда не был таким, хотя помогать разрешала, чтобы быстрее управиться.
На этот раз, когда я направилась к лежащим зарезанным курам, она резко сказала:
– Ими займемся мы сами!
Потом пристально посмотрела на молодую жену моего двоюродного брата, которую перед этим поставила чистить кур. Эта наша невестка была очень хорошей. Несмотря на то, что вышла замуж недавно, она ответственно выполняла любое порученное ей дело. Подойдя к ней, мать что-то тихо сказала ей на ухо. Остановив работу, невестка подошла ко мне.
– Девочка, сними свои лохмотья и переоденься, нам нужно обслуживать гостей, – сказала она.
– Что это за гости, которых и я должна обслуживать? – удивилась я. И тогда невестка, пристально посмотрев в глаза, все объяснила мне:
;_________________________________ 457 __________________________________;
– Смотри, оставь эти свои обычные разговорчики, теперь ты взрослая девушка! Именно к тебе и приехали эти гости!
Мысли роем закружились в моей голове: «Неужели пришло время и моих смотрин? Ведь я совсем маленькая!»
– Девочка, – громко позвала меня наша невестка, и ее голос выбил меня из этих мыслей. – Думать ты всегда успеешь, иди зайди в дом и переоденься в новую одежду!
Когда я заходила в дом, мысли мои все еще бегали, но теперь они приняли другое направление: «Если я маленькая, почему невестка не называет меня по имени (по адату невестка не называет по имени деверей и золовок), да и гости эти зачем приехали?» Зашедшую поторопить меня невестку я спросила:
– Кто эти гости?
Оказалось, это знакомые мне юноши из нашего села. Но, несмотря на то, что я их так называю, им было уже около двадцати лет и больше. Узнав, кто они, я передумала переодеваться и хотела зайти, в чем была.
Тогда невестка строго сказала:
– Так некрасиво! Оставь все свои прежние шуточки! С гостями нужно вести себя уважительно и достойно, даже если ты ими недовольна. Ты неглупа, говори то, что сочтешь нужным в соответствии с их вопросами. Никто здесь не собирается устраивать твою судьбу вопреки твоему желанию!
Я была бойкой на язык, раскованной девочкой. Поэтому, без всякого стеснения, не переодеваясь, хотела зайти к гостям и поздороваться. Хочу отметить, что при этом за всю свою жизнь я не сказала ни одного слова, за которое потом пришлось бы жалеть мне или кто-то мог упрекнуть меня.
Женитьба и замужество считались серьезным и важным делом. Когда сын взрослел, отец подбирал несколько подходящих по всем данным семей и через младших членов семьи передавал сыну, чтобы выбрал из них себе будущую спутницу жизни. Тогда сын с товарищами выходил и начинал искать невесту. Видно, таким образом оказались у меня и мои гости. Кое-как переодевшись, я сказала невестке:
;_________________________________ 458 __________________________________;
– А что, если позвать моих подруг? Если я взрослая, то и они тоже повзрослели. Подругам будет приятно, если им окажут честь.
Все вокруг согласились с моим предложением, и, сопровождаемая младшим братом, как уже взрослая девушка, я пошла к подругам. Услышав мое предложение, они сначала очень удивились.
– Расскажите дома подробно, куда и зачем пригласили, и, если они не против, приходите, – сказала я, уходя домой. – Будем очень рады, если вы придете.
Вернувшись обратно, я зашла к гостям, поздоровалась и сказала:
– Не скучайте, мы делаем вс;, чтобы вам было весело, скоро и девушки придут.
– А нам не нужны другие девушки, одной тебя достаточно! – воскликнул один из гостей.
И раньше, бывало, он шутил со мной при случайных встречах.
– Но ведь с тобой есть еще товарищи! – засмеялась я и, попросив разрешения у тамады, вышла.
Невестка сказала:
– Девочки, которых ты пригласила, уже пришли, да и еда готова. Зайди и дай гостям помыть руки. Потом, под своим контролем, так, чтобы младшие подносили, а старшие ставили, обслужи гостей!
Повесив через плечо полотенце, и неся в руках тазик и кувшин с водой, я зашла к гостям. Это должен был делать член семьи. В таком случае, как этот, им оказывалась девушка, если же это бывали старики, то – юноша. После того, как все помыли руки, я вышла, провожаемая словами благодарности, и спустя некоторое время зашла вновь вместе со своими подругами.
– Я вернулась, потому что с вами веселее и интереснее! – пошутила я.
Подруги мои поздоровались.
– Живите с миром! Клянусь, совсем неплохо ты вернулась! – ;_________________________________ 459 __________________________________;
воскликнул тамада, увидев моих подруг.
Гости начали шутить:
– Хозяйка наша ведет себя не в пример нашему товарищу.
Этому совершенно безразличны наши дела, лишь бы его дело закончилось хорошо.
После взаимных расспросов о жизни и здоровье родных потекла плавная беседа. Тем временем девушки заполнили шу едой.
– Скажите «Бисмиллах», а то, что нам предназначено, еще появится на этом столе, – сказала я.
– А вы не сядете с нами? Если вы составите нам компанию, удача улыбнется вам. А старшие дома поели? – вдруг спросил тамада.
– Они давно поели и беспокоятся только о том, чтобы вас хорошо обслужили! – ответили мы.
Тогда сидящий вторым сказал:
– Вс; равно принеси закусочную тарелку.
Я быстро выполнила его желание. Он положил в тарелку
поч;тные части курицы: спинку, бедро, крылышко, – и велел отнести старикам.
Таков был обычай.
Гости взялись за трапезу, произнеся «Бисмиллах». Взяв с блюда, тамада положил куриное крылышко в стоящую перед собой тарелку. Второй положил в тарелку тамады ножку, а крылышко переложил себе. Тогда тамада разделил бедро на две части и одну из них положил в тарелку третьего. Гости принялись за еду. Через некоторое время занесли бульон. Крайний товарищ взял спинку курицы (она считалась самой важной частью) и сказал:
– Если бы на столе она была одна, мы бы не имели права и прикоснуться к ней. Но здесь их много, поэтому, с вашего позволения, я ее разломлю.
Тамада кивнул головой в знак того, что он не возражает. Тот разломил спинку на две неровные части и ту, что была больше, положил в общее блюдо, а вторую – в тарелку тамады.
;_________________________________ 460 __________________________________;
Тамада отщипнул себе кусок мяса и отдал оставшуюся спинку второму, а тот поделился с третьим. Затем они выпили немного бульона и, дав знать, что закончили, попросили унести еду.
Потом занесли сладости и налили чай. Сделав глоток, тамада промолвил:
– Чай безмерно вкусный, но он был бы еще вкуснее, если бы его наливали невесты!
– Значит, речь уже идет о сватовстве! – весело воскликнул товарищ, сидящий рядом с ним, и, попросив разрешения, начал свою речь.
– У тебя есть подруга, чтобы сосватать моему товарищу? – спросил он меня.
Я ответила, назвав имя одной из девочек, той, которая была постарше:
– Знакомая вам настолько, что и рассказывать о ней не нужно, а если бы и была незнакомой, уже с лучшей стороны показавшая себя здесь, стоящая перед нами Зухра подходит вам?
Они согласились, и после красочного и витиеватого сватовства Зухра дала понять, что не имеет ничего против этого сватовства, а спустя несколько минут дала слово. Таким образом, одна пара образовалась.
Недолго думая, сосватали следующему и вторую мою подругу.
Когда они начали сватать меня своему третьему товарищу, я сказала:
– Достаточно того, что решили дела гостей, на этом и остановимся.
– Неужели этого нашего товарища ты считаешь своим? – воскликнул тамада. – Разве он тоже не гость? Если мы не засватаем ему девушку, то все наши дела можно считать остановившимися на полпути! Или приведи другую девушку, или дай разрешение посвататься к тебе!
Тогда к нему обратился товарищ, сидящий рядом:
– Если позволишь, я бы хотел сказать несколько слов. ;_________________________________ 461 __________________________________;
Тамада разрешил, и тот продолжил:
– Если бы она хотела привести еще девушку, то привела бы ее вместе со всеми. Ты удивлен, почему она считает нашего друга своим! Но она считает его не только своим, но и собственным! Смело начинай сватовство!
Все весело засмеялись. Молодые люди были так настойчивы и непреклонны, что вскоре я ответила согласием, и дело закончилось тем, что они меня засватали за своего самого младшего товарища.
Когда мы беседовали с молодыми людьми, которые приводили разные пословицы и поговорки, открылась дверь и вошла наша невестка с гармонью в руках. Поставив ее на стул рядом с дверью, она ушла, сделав мне знак, чтобы я вышла следом. Когда, с разрешения гостей, я вышла, невестка сказала мне:
– Мать велела передать тебе: так как недавно в нашем селе были похороны, вести себя тихо. Думаю, они сами не будут засиживаться долго, люди благородные, но сыграйте несколько мелодий. Наше дело – правильно обслужить гостей.
Когда я вернулась в комнату, то мне ничего не пришлось говорить, гости и так знали обо всем, что произошло у нас в селе, и тамада сказал:
– Вы по своему благородству, уважая нас и решив до конца довести правила гостеприимства, принесли сюда гармонь. Особо веселиться нам не стоит, так как недавно рядом были похороны. Но в честь вашей невестки, принесшей инструмент, позволим сыграть одну мелодию, если никто не возражает, и на этом остановимся.
Все согласились, и младшая из нас, по нашей просьбе, взяла в руки гармонь и начала играть предельно печальную «Песню юноши, потерявшего коня». Мелодия была короткой, и, закончив через несколько минут, девочка сложила гармонь. Поблагодарив за красивое исполнение, тамада произнес:
– За эту мелодию нас никто не упрекнул бы в любой ситуации, настолько тихо, сжато и печально исполнила ты ее –
;_________________________________ 462 __________________________________;
так, что у любого, имеющего сердце, оно растаяло бы!
– Послушали бы вы, как она играет мелодии любви, все проблемы этого мира исчезли бы для нас! – сказал тот, кому ее
сватали.
После этих слов девочка раскраснелась и низко опустила
голову. Если бы это сказал кто-нибудь другой, возможно, она застеснялась бы меньше.
Поблагодарив за прием и угощение, гости встали, чтобы уйти. Тот, кто был старше из них, сказал:
– Что бы мы здесь ни говорили, пусть каждая из вас найдет свое счастье там, где суждено! Извините нас за то, что сидели так долго! Стариков тревожить не будем, попрощаемся с кем- нибудь из молодежи и пойдем.
Молодежь со двора собралась в дальней комнате. Младший из них вышел, поздоровался с гостями и, извинившись за возможные нечаянные недостатки при приеме, проводил их и вернулся.
Через два-три дня к нам пришел отец парня, которому меня сватали, Мухадин. Отец с матерью тепло встретили его и, угостив на славу, проводили.
Позже мать зашла ко мне и спросила:
– Ты знаешь, зачем пожаловал к нам наш последний гость? Я подозревала, зачем он пришел, но скромность не
позволила бы мне даже заикнуться на эту тему. Я промолчала, и мать продолжила разговор:
– Он говорит: «Ваша девочка повзрослела, и наш сын повзрослел; если вы не против родства с нами, хорошо бы породниться». Мы сказали, что посоветуемся со всей семьей. Вернется он через неделю. Отец твой не собирается важничать и тянуть с ответом, ведь сказано Аллахом, что будет занижена цена того, кто хочет завысить ее из-за женщины. Если ты не против, тебе надо подумать и принять решение.
– Но я еще маленькая, – сказала я, всхлипнув.
– Это – не причина. Подумай хорошо, мы все желаем тебе лучшего, – сказала мать и вышла.
;_________________________________ 463 __________________________________;
Ровно через неделю старик вернулся. К этому времени я уже сказала родителям, чтобы они делали то, что хотят. Я и не была особенно против этого замужества, если не считать того, что считала себя еще маленькой.
Отец дал понять гостю, что не против предложенного родства, но сказал:
– Дети еще маленькие, подождем, успеем еще породниться! Говорят же мудрые люди, родство нужно создавать, зажигая свечу и лучину средь бела дня.
Удовлетворившись сказанным, старик собрался уходить. По обычаю, человек, пришедший со сватовством, уходя, одаривал деньгами стариков и малых детей (это были дедушки по отцу и матери, а также дяди по тем же линиям). Стариков у нас в доме не было, поэтому деньги он дал двоим младшим детям. Когда отец и мать воспротивились, он сказал:
– Я дал эти денежки просто для того, чтобы доставить радость детям, чтобы они запомнили меня и полюбили. Этот обычай идет от семи поколений наших предков и не должен быть забыт. Я сам помню, как пятьдесят лет назад один из людей, приехавших сватать мою старшую сестру, дал мне, в то время ребенку, деньги. До сих пор я помню этого человека и люблю его больше остальных. Поэтому я и хочу приласкать и одарить этих детей.
С завершением сватовства также одаривали деньгами и мать засватанной девушки.
Не только сват, но и любой человек, оказавшийся в гостях впервые, в меру своих возможностей дарил деньги старикам и детям. Расходы подобного рода поселяли в душах благородных людей лишь радость, и они исполняли этот обычай непреклонно.
С тех пор старик довольно часто начал появляться у нас. Только увидев его, я пряталась, ведь нескромно мне было показываться будущему свекру. Через месяц он сказал отцу:
– Если вы не возражаете, мы бы заключили родство и окончательно завязали крепким узлом это дело. А ждать
;_________________________________ 464 __________________________________;
свадьбы согласны сколько вам угодно.
– В следующий четверг пришлите сватов! – ответил отец. –
Получите ответ и, когда сочтете нужным, невесту заберете. После сватовства это член вашей семьи.
К полудню довольный старик покинул наш дом. Через некоторое время, когда, проводив его, отец вернулся, к нам пришел из соседнего села зять, женатый на моей тете – сестре отца, со своим соседом. Наша тетя и ее муж были хорошими и достойными людьми. Под стать им были и их дети. Изредка мы ездили к ним в гости с родителями, и они приезжали к нам. Соседи их тоже были хорошими людьми. Когда мы приезжали к тете, они всегда заходили к ним.
Сосед, который приехал в тот день с мужем тети, часто подзывал меня к себе и, приласкав, спрашивал:
– Нравится тебе наше село?
Чаще всего, я молчала. Не дождавшись ответа, он произносил:
– Наше село очень красивое и хорошее. Приезжай чаще.
Словно со взрослой, разговаривал со мной сосед тети. У него был сын на шесть-семь лет старше меня. Позже и он стал заговаривать со мной и шутить.
Несмотря на то, что от угощения, приготовленного утром для старика, почти ничего не убыло, мать зарезала и сварила еще кур для новых гостей.
– Нельзя гостям новым подавать угощение, приготовленное для прежних гостей, – объяснила она, – тем более, если они из другого села!
Новые гости сидели довольно долго, и ушли лишь к вечеру. Когда они ушли, мать зашла ко мне и спросила:
– Ты не знаешь, по какому делу они приходили?
– Наверно, просто пришли проведать родственников, – предположила я.
– Нет, они пришли не просто так, а со сватовством. Княжескую дочь из тебя сделали!
– Что вы им сказали? – спросила я, краснея от стыда. ;_________________________________ 465 __________________________________;
– Отец твой сказал им, что уже месяц со сватовством ходит один человек с нашего села, не называя его имени, и что он ушел буквально перед их приходом, и об этом не знает никто. Тогда они не дали сказать твоему отцу больше ни слова, и извинились: «Мы опоздали. Если бы знали, что дело обстоит так, вообще не пришли бы. Нет права у человека, если он верующий, мешать другим в каком бы то ни было деле, если они начали его первыми. Даже до принятия Ислама этого не делали достойные люди. Пожалуйста, никому не рассказывайте о том, с чем мы приехали!» – сказали они и ушли.
В день сватовства у нас собрались и ближние, и дальние родственники. Некоторым дали знать, а некоторые пришли, услышав. Наконец приехали и сваты. Их завели в дом. Был один глубокий старец из нашего тейпа. Ходил он с трудом, но мыслил и говорил, на удивление, ясно. Дядя мой поручил привезти его на бидарке, сказав, что согласие на помолвку даст он, это будет почетно и красиво, да и старику будет приятно. Занесли еду, и мой дядя, следивший за тем, чтобы гостей обслужили правильно, попросил, чтобы сказали «Бисмиллах». Тогда старший из гостей, сидящий на почетном месте, мягко обратился к старцу, за которым посылали бидарку. Несмотря на их просьбы, он не согласился сесть на почетное место, сказав, что не имеет права сидеть выше гостей.
– Знаете ли вы, зачем мы пришли? – спросил старший гость.
– Узнаем, когда скажете, – ответил старец с приветливой улыбкой.
– Мы пришли, чтобы засватать дочь Расула за сына Мухаддина! В соответствии с вашим ответом и примемся за еду!
Старик, знавший для чего его пригласили, ответил:
– Мы даем вам положительный ответ!
Поблагодарив его, один из гостей положил на стол сумму
урдув*, установленную народом. Затем совершили дуа, благословили новое родство. И тогда старик попросил сразу, как велит наш обычай, передать урдув хозяину. Он имел в виду меня. После чего гости поели и ушли. Так меня засватали. ;_________________________________ 466 __________________________________;
На третий день после сватовства к нам пришел мой свекор с товарищами. Их хорошо угостили, зарезав индюков и кур. Почистили обувь перед уходом и подарили хорошие носовые платки.
Уходя, свекор отозвал в сторону мою мать и сказал ей: – Скоро собираемся прислать и «братьев жениха»*.
После недолгих переговоров пришли братья будущего мужа с подарками и традиционной веткой аъ*, увешанной сладостями. Это были родной и двоюродные братья жениха. Обычно ветку со сладостями нес человек, самый близкий по родству к жениху, сидя верхом, поставив ее на правое колено и придерживая правой рукой. Чаще всего, это было стройное сосновое деревце, ветви которого были увешаны яблоками, грушами, бубликами, прикрепленными так искусно, что казались выросшими на нем. Рядом с ним ехал еще один всадник, словно сторожа его. Если жених и невеста были из одного села, всадников бывало всего двое. Обычно «братьев жениха» бывало пятеро. Больше не могло быть по принятым правилам.
Гостей обслужили как следует.
В нашем доме и не могло быть иначе, покойный ныне отец, да простит его Аллах, зорко следил за этим всегда, говоря: «Не проявляйте слабость, не мне же заниматься этим, просите все, что нужно, но гостей обслужите по всем правилам». И на этот раз он не остался в стороне, а спросил, ослабили ли подпруги седел коней гостей, дали ли корма. Услышав его слова, подошел мой старший брат, тоже еще совсем юный, и сказал:
– Давно уже поставили коней в загон, дали сена, зерна, и удила вытащили, и подпруги ослабили.
Несколько раз молодые люди просили через обслуживающую их девочку, чтобы невеста зашла. Но я не спешила. По правде говоря, зайти сразу же после приглашения для невесты считалось нескромным. Наконец пришло известие, что гости сидят, не приступая к еде, и ждут меня. И теперь заставлять их ждать было действительно неприлично. Я зашла с той девочкой,
;_________________________________ 467 __________________________________;
обслуживавшей гостей. Стесняясь, я еле-еле поздоровалась с гостями, спросила у них, почему они сидят, не притрагиваясь к еде, и начала обслуживать их.
– Мы тебя ждали. Теперь ты должна сесть с нами, а обслуживать нас будет вон та девочка, – указал тамада гостей на мою двоюродную сестру.
По этикету, с братьями мужа, пришедшими в первый раз, можно было сесть, а можно было и не садиться. Если с ними был человек, перед которым, по степени родства, жених должен был быть подчеркнуто уважительным, то лучше считалось не садиться. Это могли быть старший брат жениха или двоюродный брат жениха по матери. С ними и был двоюродный брат жениха по матери, и поэтому я не села с ними. Гостей обслужили так, как только было возможно: привели девушек, чтобы наливали чай, провели обряд шуточного сватовства и, наконец, принесли гармошку.
Тот, кто занес гармошку, сказал:
– Старшие не желают, чтобы проводили танцы и веселье, но негромкие мелодии послушать можно!
Только на самой свадьбе наш отец разрешал танцевать, а в таких случаях не любил излишнего шума и веселья, говоря, что нельзя выделяться среди остальных.
Гости не сидели до глубокой ночи и ушли вовремя. Все, что полагалось делать в таких случаях, мы сделали: всем юношам подарили красивые носовые платки, а всадникам – еще и флажки. Так красиво проводили мы наших гостей.
Затем потянулось время, в течение которого к нам изредка приезжали братья жениха и, довольно часто, свекор. Наконец назначили день свадьбы.
Отцу жениха, пришедшему узнать, не нужно ли чего от них, отец сказал:
– По этому поводу не стоит сюда приходить, ведь у вас самих идет подготовка к свадьбе! Как бы ты ни пытался что-нибудь дать нам, мы ничего не возьмем и снарядим дочь своими силами, в соответствии со своими возможностями! Она скоро станет членом
;_________________________________ 468 __________________________________;
вашей семьи, а там можешь дать все, что твоей душе угодно! Ведь говорят же, что больше всего благодати в той женщине, которую взяли замуж с наименьшими затратами – моральными и материальными. Ничего лишнего и ненужного не делайте – благодати будет больше!
Хорошо и красиво, как могли, подготовили мое замужество родители. Приготовили подарки для членов новой семьи. Их не могло быть, по адату, больше пяти: свекру – постельные принадлежности, свекрови – шаль или пуховый платок, брату жениха – башлык из шерсти тура или серны, сестре жениха оставался свадебный наряд невесты. Если у жениха был родной дядя по отцу – ему тоже везли подарок. Но переступить через это число нельзя было. Если были живы дед и бабушка жениха, то им подарки давали из дома жениха.
Наступила назначенная ночь, а за нею и день свадьбы. Юноши, встав на рассвете, поставили вариться мясо в большом котле. После восхода солнца начали стягиваться люди. Как только собиралось пять человек, в большое деревянное блюдо накладывали достаточное количество мяса и галушек, в середине ставили чашку с подливкой, и гости принимались за еду. К концу трапезы приносили бульон в глиняных чашках. После бульона приносили сахарный сироп и хлеб, а иногда – чай.
К полудню приехал свадебный кортеж. В своей комнате я услышала слова: «Как только закончат обслуживать гостей, пусть выводят невесту».
Ко мне привели тамаду девушек из свадебного кортежа. Спустя немного времени ей принесли коарчам от брата нашей невестки. Обычно этот подарок посылали от родственника, к которому члены семьи невесты, выходящей замуж, должны были относиться с особым уважением. Подарок был богатый: подкинжальный ножик, шелковый платок, пять рублей золотом. Если девушка была довольна подарком, она должна была доложить к этим предметам платок, предназначенный для такого случая, и отослать обратно. Девушка вместо платка
;_________________________________ 469 __________________________________;
положила золотую десятирублевую монету и отправила подарок обратно. Это означало, что девушка говорит: «Я богаче тебя, и мы не уживемся вместе». Такое бывало, когда девушка была очень гордой. Увидев свой «коарчам» без платка, юноша доложил к золотым монетам сумму общепринятого «урдув» – и послал обратно. «Теперь лишние слова и действия не нужны, и так видно, что парень – настоящий мужчина, за которого может выйти любая», – сказала девушка. Затем она сняла с плеча удивительно красивую сумку из крокодиловой кожи, вытащила из нее платок и, надушив его изысканными французскими духами, положила платок на коарчам и отдала красивой, как ангел, девочке, выполнявшей обязанности курьера.
– Вы словно созданы друг для друга, пусть Аллах соединит вас! – смеясь, сказала девочка и вышла.
Поблагодарив за помощь, молодой человек сказал этой девочке:
– Если тебе не трудно, зайди еще раз к ней и передай от моего имени, что мы скоро увидимся и поговорим!
– Глупой я была бы, разнося туда-сюда такие разговоры! Как можно упустить такого, как ты? Я давно уже считаю тебя своим! – смеясь, пошутила девочка и зашла в дом.
Так среди этого шума, шуток, разговоров приготовили меня к выходу: надели шелковое свадебное платье, шапочку, серебряные нагрудные украшения и серебряный пояс. Как только закончились мои приготовления, передали, что заходит юноша, чтобы вывести невесту. Подойдя ко мне, тамада девушек из свадебного кортежа посмотрела, готова ли я, поправила шифоновую шаль на моей голове и вышла с одной из наших девушек. «Какая умная девушка!» – говорили ей вслед женщины.
– Так, здесь твои дела закончились! Если там тебя примут как следует, то раньше чем через год, ты в этом доме не появишься! – сказал юноша, шутя, смело и раскованно входя в комнату.
;_________________________________ 470 __________________________________;
;_________________________________ 471 __________________________________;
Он взял меня за правую руку, сказав «Бисмиллах».
Видно было, что парню не впервой выводить невесту и что на язык он довольно боек. Именно таких парней и выбирали для этого. В тот же миг его окружили женщины, говоря:
– Такие говорливые юноши, как ты, уходили не только без невесты, но и голыми! Обслужи нас, пожилых женщин, как следует, иначе твоя нарядная черкеска превратится в лохмотья!
Часто бывало, что одежду молодого человека, выводящего невесту, полосовали ножницами или ножами, если он оказывался скупым. Предвидя такую опасность, отец наш предупредил свою сестру, нашу тетю, чтобы она ни в коем случае не допустила такого развития событий. Но не успела тетя сказать и слова, как молодой человек вытащил из кармана желтый кошелек и начал раздавать деньги пожилым женщинам. Тогда наша тетя воскликнула:
– Этот парень собирается деньгами проложить дорогу, нельзя его трогать!
Никто больше не произнес ни слова, и, когда мы вышли, у крыльца стояла тачанка, запряженная двумя красивыми лошадьми, рядом стояли двое мужчин средних лет и девушка из свадебного кортежа. Оглушительно грянул выстрел, сигнализирующий о том, что невеста покидает отчий дом, и, по поверьям, отгоняющий нечистую силу. Увидев нас выходящими, девушка из свадебного кортежа с помощью сопровождающей ее девушки, моей двоюродной сестры, легко и грациозно села в тачанку. Молодой человек посадил меня в тачанку и пошел за моими сумками с разной мелочью и подарками.
Двое мужчин из свадебного кортежа подошли к стоящему в сторонке моему отцу, поблагодарили его, пожелали счастья и благоденствия, попрощались с людьми, собравшимися во дворе, и, вернувшись, сели в тачанку. Последним сел юноша, выведший меня из отцовского дома. Он и должен был править лошадьми. По правилам, за невестой должно было ехать только определенное число людей. Вместе с невестой их набиралось
;_________________________________ 472 __________________________________;
столько, сколько усаживали за один шу – пять человек. Случалось, что на некоторых свадьбах следом отправлялся еще один фаэтон с девушками, сопровождаемый четырьмя-пятью всадниками. На моей свадьбе тоже был такой фаэтон. Также посылали телегу за приданым невесты с двумя мальчиками, чтобы загрузить его. Родственники невесты, по обычаю, ее вещи не загружали. Лишь одну из самых внимательных женщин ставили наблюдать, чтобы вещи клали осторожно и аккуратно.
Тачанка, в которую меня посадили, была украшена и подготовлена так, что нельзя было найти никакого изъяна. На дне тачанки лежал войлок из верблюжьей шерсти, а сиденья были устланы разноцветными истингами. Сбруя коней тоже была удивительно красивой. Шлея была покрыта серебром, кисточками с кожаной бахромой. На шеях коней висели на кожаных нитях медвежьи когти, аккуратно выпиленные кольца из стеблей «турса» – калины-гордовины, считающейся благодатным деревом, кисточки с бахромой из шелка, спускающиеся до груди. В руках возницы была красивая кожаная плеть с рукоятью из ноги косули. Изредка он взмахивал ею в воздухе, и тогда раздавался резкий хлопок, похожий на пистолетный выстрел, кони убыстряли шаг, оскалив зубы и высоко подняв головы. Бахрома кисточек на сбруе в это время красиво колыхалась на ветру. Кони шли рысью, совсем не поднимая пыли. Их для такой поездки выбирали очень тщательно. Главным в них было то, что, высоко поднимая в беге ноги, они почти не поднимали пыли и не доставляли людям, сидящим в тачанке, никаких неудобств. За нами ехал фаэтон с девушками, сопровождаемый всадниками, а за ними – телега с приданым. Так мы ехали, когда один из сидящих впереди сказал, отметив белого коня, скачущего так плавно, словно плыл:
– Посмотрите, как красиво он скачет и сколько пыли поднимает за собой, так бегут и поднимают пыль только иноходцы. Лошади этого типа переставляют одновременно то левые, то правые ноги, почти не поднимая их. Поэтому всаднику
;_________________________________ 473 __________________________________;
очень легко сидеть на таком коне и поэтому за ними поднимается столько пыли.
Всадники иногда резко пускали коней вскачь, далеко опережая кортеж, возвращались так же стремительно, заговаривая с девушками из фаэтона, шутя с ними сдержанно и продуманно, проводя шуточное сватовство. Так красиво, весело и без происшествий доехала я до дома, где мне предстояло жить.
Грянул выстрел, на этот раз извещающий всех, что невеста вступила в свой дом.
Двор был аккуратный, ухоженный и прибранный. Одна из вышедших встречать нас девушек взяла меня за руку, помогла сойти с тачанки и завела в дом. Перед входом на крыльце лежали веник и циновка. Я взяла их правой рукой и поставила в сторону, и в тот же миг на меня обрушился из опрокинутой чаши целый дождь из орехов, сахара и конфет. Детвора бросилась собирать их. Комната, куда меня завели вначале, служила кухней, а также была предназначена для женского рукоделия.
Была я там совсем немного, после этого меня перевели в гостиную, в которой собралось много молодежи – и юношей, и девушек. Во главе девушек сидела та, что приезжала со свадебным кортежем тамадой девушек и заходила ко мне. Узнав о том, что она там, в комнату вошел молодой человек, приславший упомянутый мною коарчам. Поблагодарив всех присутствующих, вставших в его честь, пожелав мне счастья и благополучия, он сел недалеко от тамады девушек. Она встала. Юноша, скромно, но ясно произнеся речь, дал ей понять, что интересуется только ею. Выслушав парня, девушка сказала:
– Даже в иной ситуации мне бы не досталось счастье выйти за тебя! Но в данное время отец уже дал слово отдать меня за одного парня из нашего села. Они тоже хорошие люди. Ты – словно кабардинский князь по всем своим внешним и внутренним качествам. Поищи свое счастье в другом месте!
– Если ты согласишься, мы бы могли уйти хоть сейчас! Ведь это только слово, а в остальном – ни день не назначен, ни урдув не отдан! Немного пошумят и успокоятся! – не унимался
;_________________________________ 474 __________________________________;
молодой человек.
Еще до того, как девушка начала отвечать, видно было, что
рассержена она не на шутку:
– И вправду говорят, что любовь сводит человека с ума! Ты
произносишь слова, которые не идут такому мужчине, как ты, я считала тебя совсем другим! Клянусь, я бы умерла так же легко, как человек сплевывает, лишь бы не огорчить отца тем, что ты предлагаешь! Прекрати свою речь на сказанном и не говори больше ни слова на эту тему, если не хочешь окончательно потерять уважение к себе!
Не растерявшись от такого напора, юноша взял себя в руки и перевел разговор в шутку:
– Достойная дочь своих родителей! Я доволен тем, что ты мне ответила, прости, что разум покинул меня на какое-то время! Честно говоря, ничего удивительного в этом и нет, при виде такой девушки, как ты, любой может потерять разум.
Девушка и в самом деле была бесподобной. Юноша, словно извиняясь, спросил у нее:
– А у тебя есть знакомая девушка, которую ты предложила бы мне?
– Конечно, есть, и великолепная! Если бы я была такой, как ты, то с тобой вообще не нужно было разговаривать, сказав: что взять с безумного и о чем с ним можно говорить! Помнишь девочку, которая была посредницей между нами сегодня? Честно говоря, ей совсем не нравилось, что ты шутишь со мной и пытаешься завязать знакомство. Не зная тебя, она наблюдала, оценивая тебя. Не раскрывай всего, что сегодня было, и постарайся познакомиться с ней поближе. Замешкаешься немного – опоздаешь! – ответила девушка.
Поблагодарив всех, кто был в гостиной, и попросив прощения за шутки, если они кого-то ненароком обидели, молодой человек вышел.
Через неделю меня вывели «по воду». Родственники мужа, молодые люди и девушки вместе со мной пошли к роднику, находящемуся неподалеку, где я наполнила кувшин холодной,
;_________________________________ 475 __________________________________;
чистой водой, и мы вернулись домой. Главным смыслом этого ритуала было показать невесте, приведенной из других мест, куда нужно ходить за водой. Мне же этот родник был знаком очень хорошо, чаще всего мы ходили за водой к нему.
Весело проведя этот день, гости разошлись еще до вечера.
Муж мой ушел на работу в поле рано утром, поев приготовленной матерью еды. Уходя, он сказал:
– Смотри за домом и неукоснительно делай то, что говорит тебе мать!
Свекор тоже ушел с ним. До их ухода я стеснялась заходить на кухню и что-то делать, а потом зашла, решив, раз уж ритуал выхода за водой состоялся, то нужно начать жить полноценной жизнью.
– Живи долго, моя девочка! – сказала свекровь, когда я, поздоровавшись, зашла в комнату, где был очаг и сосредоточена вся женская жизнь. – Зачем ты пришла так рано? Чтобы в такой ранний час я тебя больше не видела! Иди к себе и отдыхай, когда будет нужно, я тебя позову!
Не возражая ей ни словом, я вышла и, обильно побрызгав землю водой, чтобы не поднималась пыль, начала подметать двор, пространство перед воротами, включая и дорогу перед ними, начиная с тех мест, где уже высыхало. Как только я закончила подметать, пришел мальчик, самый младший брат мужа, и сказал, что нани зовет меня. Когда я зашла, свекровь сказала:
– Теперь мы с тобой будем завтракать.
На маленьком трехногом столике «шу» стояли: кодар, приготовленный с добавлением яйца, круглый чурек, испеченный в сковородке, и калмыцкий чай.
Свекровь произнесла, видя мое смущение:
– Здесь нет никого, кого нужно было бы стесняться, поэтому завтракать будем вместе!
Я ни за что не согласилась и ответила:
– Вы с мальчиком поешьте, а мы с девочкой покушаем позже.
;_________________________________ 476 __________________________________;
После завтрака свекровь вновь сказала мне идти в свою комнату. Я послушалась. У себя дома я не привыкла вставать рано, да и невестки не было у нас, чтобы брать с нее пример.
К полудню я вновь пошла на кухню. Свекровь пекла чяпилг. Я пристроилась рядом и начала мазать лепешки маслом.
Когда мы закончили, свекровь вновь попыталась заставить меня сесть, но я, как и утром, отказалась.
Мужчины наши вернулись только ночью. Муж, улучив момент, тихо шепнул мне:
– Смотрела за домом так, как нужно? Смотри делай все, что тебе велят!
Голос он на меня не повышал никогда и в последующей нашей жизни – а ведь это целых семьдесят лет! Правда, я и сама не делала ничего, что могло бы его разозлить, не делала ни шагу без позволения и ничего от него не скрывала.
Так мы жили, и я особо ничего значительного не делала по хозяйству долгое время. Лишь завтрак я ставила сама уходящим на работу мужчинам, хотя свекровь и от этого меня отговаривала. Да что в этом было трудного, если она все готовила еще до того, как уходила доить коров, а мне оставалось только ставить еду на стол. Закончив утренние дела, свекровь заходила в дом и, как всегда, говорила:
– Я тебе что сказала?! Поешь и иди в свою комнату, делать здесь особо нечего, если вдруг понадобишься, то тебя позовут!
Часто к нам заходили юноши и девушки из ближайших родственников, чтобы посидеть, повеселиться. Их, конечно же, я обслуживала сама. Вволю повеселившись, они уходили.
Так прошел месяц моего замужества и свекор сказал свекрови:
– Нужно повезти нашу сноху показаться родным.
Запрягли арбу, положили в нее связанного индюка и другие гостинцы и повезли меня к родителям. Со мной поехали младший деверь и золовка. В первую поездку количество людей, сопровождающих невесту, не должно было быть больше. Родных моих предупредили, что мы едем, указав точное время.
;_________________________________ 477 __________________________________;
Когда мы приехали, в доме уже все было готово для приема гостей. Моих сопровождающих встретили торжественно, с почетом и завели в дом. Меня отвели в дальнюю комнату, так как считалось, что нескромно, в первый раз посетив после замужества родительский дом, показываться родителям.
Начали заходить мои родственники: невестки, девушки, юноши – те, что были помладше. Повеселившись и поговорив, они начали расходиться, прощаясь со мной и многозначительно переглядываясь между собой. Комната опустела, и тогда зашла моя мать. Сначала, застеснявшись, я хотела спрятаться, но потом кинулась к ней и заплакала.
– Что это за плач? – сказала она мне. – Смотри, чтобы не было ни звука, ни слезинки, а то, что подумают люди? Всем будет казаться, что у тебя тяжелая жизнь на новом месте!
Немного еще поплакав, я успокоилась и сказала:
– Нет, у меня совсем не тяжелая жизнь, трудно было бы найти людей лучше, чем моя новая семья! А свекровь моя – просто золото! Я плачу от радости, что увидела тебя. Кто мог подумать, что можно прожить столько времени, не видя родную мать!
Я рассказала ей о своей новой жизни и о том, как относится ко мне свекровь. Она выслушала меня и воскликнула:
– Пусть Аллах даст тебе разум! С завтрашнего утра начни доить коров, выгонять скот и делать по дому все, что необходимо! Клянусь, если ты не будешь угождать им во всем, мы тобой будем недовольны!
С таким напутствием проводила меня мать. Наполнив арбу гостинцами для свекра и свекрови, она добавила:
– Не приезжай больше в ближайшие месяцы, женщина, слишком часто посещающая родительский дом, выглядит в глазах людей некрасиво. Раньше ездили лишь один раз в год!
Когда мы вернулись, свекор со свекровью вышли встречать нас.
– Что там было нового, все ли нормально? – спросила свекровь. – А почему ты не осталась ночевать?
;_________________________________ 478 __________________________________;
Я в смущении ничего не ответила, но свекровь добавила сама:
– Ничего, переночуешь в следующий раз! Наверно, мать не разрешила тебе, сказав, что в первый приезд оставаться ночевать некрасиво. Хотя можно было и остаться. В этом не было бы ничего страшного.
На следующий день на рассвете я зашла на кухню. Когда я выходила, взяв ведерко для дойки, свекровь как раз заходила с охапкой дров в руках. Поздоровавшись, я взяла охапку из ее рук и занесла в комнату, к очагу. Она спросила:
– Куда ты собралась? А, наверно, мать дала тебе множество лишних советов. Иди к себе отдохни, а я сделаю все утренние дела!
– Сегодня коров буду доить я! – произнесла я, решив не сдаваться ни в коем случае, но свекровь мягко сказала:
– Утром коровы, лежавшие в сарае, бывают мокрыми и грязными. Если хочешь что-то делать, приготовь еду, а коров можешь подоить вечером.
Пока мы занимались домашними делами, настал вечер. Я беспокойно ждала, когда пригонят коров. Вскоре зашел младший деверь и сказал:
– Нани, коровы пришли с пастбища!
Я быстро взяла ведерко и пошла доить. Коров было две. Осторожно, для начала выбрав корову, которая казалась наиболее спокойной, я села доить. Дома я никогда не доила коров, и поэтому получалось не очень хорошо. Следом вышла свекровь и начала доить вторую корову. Несмотря на то, что она начала позже меня, закончила раньше, да и молока у нее было больше.
Так потянулась моя жизнь с ежедневными заботами, частыми гостями. И вот настало время прополки. Все ходили на прополку, оставив меня дома с младшими детьми. На мои попытки пойти с ними отвечали: «Пойдешь позже, успеешь еще, смотри лучше за домом».
В один из вечеров, когда они, вернувшись с поля, ужинали, ;_________________________________ 479 __________________________________;
свекор неожиданно произнес:
– Прополка закончилась, завтра начнем строить дом для
детей.
Под детьми подразумевались мы, молодожены. Я,
застеснявшись, вышла, словно ничего не услышав. По этикету и не полагалось стоять и слушать, когда речь шла о таких вещах.
На следующий день началась работа. Из леса начали возить дубовые столбы, длинные ясеневые колья, стволы бука для балок, липовые стволы на стропила.
Когда леса накапливалось достаточно, работали дома, иногда устраивали «белхи».
– Даже если в этом году они не сумеют заселиться, необходимо успеть обмазать дом глиной, нужно торопиться! – повторял свекор.
У нас в селе жили и работали кубачинцы, которые делали из меди кувшины, кумганы, тазы и другие вещи. Изготовляли они и глиняную посуду.
Свекор справился у них, где можно купить машинную черепицу, и купил ее. Черепица бывает двух видов. Первую, машинную, делают на заводе. Она считается лучше и не пропускает влагу при самом сильном дожде или снеге. Вторую делают вручную, и она считается хуже. Поэтому, чтобы сделать нам приятно свекор купил машинную черепицу, хотя она была дороже в два раза.
Вскоре крыша была накрыта, и дом начали обмазывать глиной.
– Соломы добавляйте в глину больше! – говорил всякий старик, который оказывался рядом. – Глина станет легче и крепче и не будет трескаться!
– То, что уже есть крыша, и влага не будет портить стены, и стены обмазаны вовремя и успеют высохнуть до морозов, для меня большое облегчение, – говорил свекор. – Остальное можно доделать спокойно в любое время.
Так в хлопотах и заботах прошло два месяца с того дня, как меня повезли показаться родителям. В один прекрасный день
;_________________________________ 480 __________________________________;
свекор сказал:
– Нужно немедля повезти сноху к родителям, как положено!
Прошло много времени с тех пор, как ее повезли просто показаться, девочка, наверно, тоже соскучилась по отцу и матери.
Когда невесту везли в родительский дом торжественно, с нею должны были поехать и свекор со свекровью с богатыми подарками для родителей невестки и их ближайших родственников.
Для поездки приготовили арбу и бидарку. В бидарке, которая ехала впереди, сидели свекор со свекровью. В ней лежал огромный баран, которого везли для моих родителей. И индюки для братьев отца и стариков из числа ближайших родственников.
Следом на арбе ехали мы в том же составе, как и в первый раз. Вечерело. С родника, который был недалеко от дороги, шли девушки с кувшинами на плечах. Увидев бидарку, они остановились далеко от дороги и стали ждать, чтобы не переходить дорогу перед нею, из уважения к сидящим в ней пожилым людям.
– Да будет ваша жизнь счастливой там, где вы мечтаете, да будете вы жить в ладу со всеми! – пожелал им мой свекор, проезжая.
Выслушав старика, они пожелали всем доброго вечера, пропустили бидарку с арбой и пошли дальше. Мы поехали своим путем. Когда мы доехали, в нашем дворе было немного людей.
Почетных гостей завели в дом и пригласили старших тейпа, чтобы разделить с гостями трапезу. Воти и нани посадили, как водится, отдельно: с воти посадили мужчин, а с нани – женщин.
Быстро принесли еду. Обслуживающий юноша сказал гостям:
– Пока перекусите немного, скоро будет готово торжественное угощение.
Гости сидели, беседуя за легкими закусками и чаем, и баран ;_________________________________ 481 __________________________________;
сварился.
Обслуживающий гостей юноша зашел и сказал:
– Мясо готово. Заносить?
Никто из гостей не возразил. Тогда юноша занес огромное
деревянное блюдо, полное дымящейся баранины, и поставил его перед тем, кто сидел вторым, рядом с тамадой. На самом верху горки мяса лежала половина таза барана.
Следом он поставил еще блюдо с разделанными по суставам кусками мяса, а между двумя блюдами с бараниной поставил блюдо с огромным вареным индюком. Затем донес все, что полагалось к мясу, и ловко расставил.
На втором месте, считая от тамады, сидел тот старик, который дал ответ, когда меня сватали. Он попытался положить перед тамадой почетный кусок мяса – часть таза. Если судить по месту, на котором он сидел, то он и должен был сделать это, но, если учитывать возраст старика, это мог сделать и кто-то другой. Человек, сидящий третьим, быстро вскочил и, взяв кусок мяса, положил его перед тамадой, сказав:
– За столом буду следить я!
Половина таза барана, отделенная по суставу, считается значимой. Поэтому тамада отрезал себе только маленький кусочек мяса и передал его следующему. Тот, не отрезав себе ни кусочка, вновь положил мясо обратно. Когда гости заканчивали трапезу, внесли вареный курдюк, голову и грудинку барана. Следом занесли бульон. Юноша, обслуживавший гостей, сказал:
– Попробуйте курдюк и голову, запивая бульоном.
Старик добавил:
– Три ломтика курдюка, съеденные за один раз, говорят, очень
полезны для здоровья, особенно для зрения.
Наконец, когда гости покончили с мясом, занесли чай со
сладостями.
Примерно такой же процесс шел и в комнате, где сидела с
женщинами моя свекровь. Изредка я заходила туда.
Пиршество и разговоры продолжились дольше, чем обычно
бывает. Наконец свекровь позвала меня к себе и сказала: ;_________________________________ 482 __________________________________;
– Мы хорошо посидели, повеселились от души. Теперь, как только твой свекор сообщит, мы поедем домой. А ты останься на неделю со своими родителями, отдохни, а потом спокойно приезжай.
Попрощавшись, они уехали. На второй день мать сказала мне:
– Твоя свекровь уехала, сказав, что тебя оставили на неделю. Но больше трех ночей ни часу ты здесь не проведешь. Их разговор – это слова достойных и вежливых людей. Но мы тоже должны показать себя с лучшей стороны. У своих дядей по отцу, стариков нашего двора – везде побывай заблаговременно, чтобы уложиться в срок, который я тебе назвала, и, не мешкая, уезжай домой.
Я провела у родителей три дня и поехала домой.
Как вы знаете, у нас, по традиции, дочери дают корову, когда она официально приходит в дом своих родителей. И мои родители отправили меня домой с этим дорогим подарком для любой ингушской женщины.
Свекровь, увидев меня, воскликнула, назвав имя моей матери:
– Не успокоилась бы она, не превзойдя меня хоть в чем-то! Несмотря на то что я дала своей снохе неделю, она прислала ее через три дня. Происхождение человека видно по его поступкам.
***
В горах шли частые дожди. Белым молоком застилали землю утренние и вечерние туманы. Вс; росло и благоухало. Казалось, что в мире не существует бед и несчастий, что весь мир – это средоточие красоты, любви, покоя и радости. С восходом солнца просыпались птицы и насекомые. Гудели лес и луг от невидимой, но суетной жизни. Клонили головы к земле медвяные травы, выпоенные дождями и туманами, взгретые солнцем и обласканные ветром. Наступала пора сенокоса. Самое
;_________________________________ 483 __________________________________;
любимое время горцев, привыкших к радости труда, л;гкому, ни к чему не обязывающему общению. Люди с косами в руках потянулись к своим сенокосным угодьям. Участки отрогов, долин и склонов гор были поделены поровну между всеми жителями села. Наши тоже вышли косить. Через два-три дня после того, как трава на нашем лугу была скошена, свекор сказал:
– Может случиться непогода, нужно поторопиться и всем без исключения выйти и собрать сено в копны. Потом спокойно можно свозить его домой.
На сенокосе было столько людей, что, казалось, в самом селе никого не осталось. Люди работали дружно, помогая друг другу, и, отвезя сено домой, складывали его в высокие стога. Сиротам и беспомощным людям оказывали помощь сообща, так что и их стога становились вровень с другими.
Как только закончился сенокос, наступило время сбора урожая. С ним закончили так же быстро и дружно. Правда, зимой работы бывало мало. Только молодые люди ездили за дровами, которые тянули волоком целыми стволами или, разрубив в определенную длину, везли на санях. В такой период односельчане ходили друг к другу в гости, коротая так длинные зимние вечера.
– Теперь люди свободны, дороги укатаны, легко поехать- приехать. Сын наш должен посетить своих новых родственников в качестве зятя, – сказал свекор свекрови, и они, не медля, начали организовывать это дело.
Поездка требовала длительной подготовки. Зять, едущий в первый раз, должен был взять с собой двух-трех друзей, обычно двоюродных братьев. Двоюродным свояченицам покупались различные гостинцы, а родным свояченицам покупались дорогие подарки и сладости. Если попадались дети, то их нужно было одаривать деньгами.
Встречающие тоже не оставались в долгу: резали барана, индюков, кур и накрывали роскошный стол, созывали девушек. А когда гости уезжали, дарили им красивые носовые платки.
;_________________________________ 484 __________________________________;
Так же поехал к моим родным в качестве зятя и мой муж.
Зима, казавшаяся бесконечной из-за долгих зимних ночей, наконец закончилась. С наступлением весны, закончив пахотные и посевные работы, мы продолжили строительство дома. Перед этим свекор сказал:
– Больше нельзя затягивать строительство, почти год прошел с тех пор, как мы его начали.
Спустя год с лишним с того дня, как я вышла замуж, дом, достаточно просторный для нас, был готов. Когда в ожидании новоселья мы покупали для дома то одну, то другую вещь, воти сказал:
– До того, как дети заселятся в дом, нужно пригласить новых родственников – родных невестки. Они еще не были у нас, и дальше тянуть некрасиво.
Это было важное мероприятие. Родственников со стороны невестки заранее оповещали, приглашая на намеченное торжество. Один баран резался специально для них, если торжество было всеобщим. Вообще-то, баранов резали более чем достаточно, по числу гостей, но баран, предназначенный для родственников невестки, был символическим. Много резали также индюков и кур, готовили сладости к чаю. К назначенному времени нужно было послать тачанки, фаэтоны, бидарки за гостями. Все одновременно приезжали, и после обильного пиршества и веселья их везли обратно. Это был символический акт, после которого члены двух семей могли ездить в гости, когда захотят, и становились ближе. До этого родные невестки не могли посещать торжества в доме новых родственников.
Это пиршество закончилось достойно и весело. Вскоре после этого события нас заселили в новый дом. Дальше пошла череда свадеб, пока не женились все мои деверя и не вышли замуж золовки.
Трудно было начать новую жизнь. Особенно трудно было приобрести все необходимое для маленьких детей, ухаживать за ними. У меня к этому времени был один ребенок, мальчик. Когда впервые с новорожденным сыном я поехала в дом своих
;_________________________________ 485 __________________________________;
родителей, они подарили ему жеребенка. Этот обычай сохранился до наших дней. А если первенцем была девочка, то ей дарили двухгодовалого теленка.
Люди жили, терпя отсутствие многих благ, и трудились, не жалуясь на свою жизнь. Родители моего мужа были очень хорошими людьми и дожили без малого до ста лет. Да помилует их Аллах!»
Заканчивая свой рассказ и обращаясь к обидевшейся и ушедшей из дома мужа молодой соседке, старушка сказала:
– Чтоб ты жила долго, моя девочка. На этот раз, когда за тобой приедут братья мужа, выйди к ним с улыбкой, пригласи в дом и угости вкусной едой, а затем езжай с ними и живи, проглатывая горькие комки жизни и благословляя сладкие мгновения! Благородная жена – лучшее имя, которое только может иметь женщина в этом мире. Твоя мать посоветует тебе то же самое. Как бы трудно ни было, женщина должна беречь свою семью, свой очаг. Не зря наши предки говорили: «Да не вырастет у нас сын непослушный и дочь, которая не уживется в семье новой!» И еще говорили они: «Жить так же трудно, как и умереть!»
Кто-то спросил у рассказчицы: «А что произошло с теми девушками, к которым сватались в вашем доме?» Она ответила: «По воле судьбы, они обе вышли замуж за тех парней и живут большими семьями. Но теперь они живут не в нашем селе, а в новом, куда переселились по выпавшему жребию».
Так закончился рассказ старухи. Он очень пригодился нам в дальнейшей нашей жизни. Вспоминая эту старушку, мы терпели лишения, когда они приходили, стойко и без жалоб.
Закончив свой рассказ, двоюродный брат Гайгат Кацхал обратился к Ковнарку и сказал:
– Вот такую невесту и нужно найти Лому!
– По воле Аллаха! – разом произнесли Ковнарк, Гайгат, Элаборз и остальные.
Далее он продолжил:
– А женщина, которая чуть не разрушила свою жизнь, сбегая
;_________________________________ 486 __________________________________;
из дома мужа из-за мелочных обид, вернулась домой и стала терпеливо и достойно жить, благодаря этой благородной женщине. И поныне она живет в нашем селе, ладя с родителями, сестрами и братьями мужа, воспитывая много детей.
Попрощавшись, Ковнарк, Элаборз и остальные разошлись, и с Гайгат остались лишь ее приехавшие родственники.
Утром Ковнарк с Элаборзом вновь пришли, и гости просидели до полудня. Наконец хозяева решили рассказать о принятом решении родственникам Гайгат.
Ковнарк произнес:
– Я уже стар, забываю многое, поэтому Элаборз расскажет вам о нашем решении!
– Мы слушаем! – в один голос произнесли родственники Гайгат.
Тихо и спокойно, так, что даже сидящие в комнате люди еле слышали его голос, Элаборз начал говорить:
– Пока Нясар жив, вражда и преследование не прекратятся. Если получится, мы отомстим за кровь, а если нет, все будет идти так, как идет сейчас. Передайте их старшим, чтобы больше никого не присылали по этому вопросу! Недовольства, правда, они не заслуживают, если не считать, что часто посылают людей с просьбой о примирении. Ведут они себя достойно и правильно: что сын, что однофамилец, что в собственном дворе, что вне двора, так что если кому-то можно было простить кровь сына и брата, то это нужно было сделать для них. Но мы не можем сделать этого, пока Нясар жив, неважно, преднамеренно совершил он это убийство или случайно!
Элаборз старался говорить как можно мягче и тише, чтобы никто не мог упрекнуть его за несдержанность перед гостями, но боль потери, вернувшаяся с прежней силой, не дала ему закончить свою речь спокойно:
– На пороге старости он оставил мать без единственного сына!
До сих пор ни сводные братья Джабала, ни сама Гайгат ни разу не произносили таких слов. Никто никогда не считал
;_________________________________ 487 __________________________________;
Гайгат менее родной, чем собственная мать. Элаборз старался так подчеркнуть вес своих слов. Этим и объяснялись вырвавшиеся слова о «единственном сыне».
– Он сделал вдовой женщину, которая только год назад вышла замуж и готовилась стать матерью. Он осиротил ребенка, который еще не появился на свет. Много лишений принес он ни в чем не повинным людям, удивительно, как все это удалось одному человеку. Скажите им, чтобы прекратили посылать к нам людей, это бессмысленно. Мы знаем, что не сам Нясар посылает их. Наши предки говорили: «Месть того, кто ищет убийцу, затягивается». Если они не прекратят присылать людей, мы убьем первого из них, кто нам попадется, и завершим это дело! – воскликнул Элаборз, заканчивая речь.
Когда он закончил, Ковнарк размеренно произнес:
– Хоть мы и отправляем приехавших к нам для перемирия людей с отрицательным результатом, нет сомнения в том, что их визит зачтется им как благое дело перед Аллахом.
В последнее время Ковнарк, в отличие от младших родичей, был тих и сдержан. В большей степени он боялся за Лома: как бы с ним ничего не случилось во время засады или преследования. Втайне он думал о том, как бы завершить сложившееся положение без пролития новой крови. К тому же очень трудно было отсылать назад самых уважаемых людей без всякой надежды на благополучный исход.
Тогда гости обратились к Гайгат, своей двоюродной сестре: – Гайгат! А ты что скажешь, что думаешь, почему молчишь? Подождав довольно долгое время, старая женщина сказала: – Я говорю то, что сказала бы любая женщина, у которой
убили сына!
Гости посидели еще некоторое время, поблагодарили за
гостеприимство и уехали. По дороге они между собой говорили: – По милости Аллаха все это завершится благополучно; мы же слышали, что сказал Ковнарк. Видно, что сердце его смягчилось. Правда, Элаборз так же зол, как в первый день несчастья, и очень недоволен! Если потрудиться хорошо, может
;_________________________________ 488 __________________________________;
быть, смягчится и он. Скажем кадию, чтобы он не переставал трудиться!
Не заходя домой, они пошли к кадию и рассказали ему подробно обо всем. Поблагодарив за то, что они почтили его и поехали в дальний путь с этой нелегкой миссией, кадий отправился к Нясару. Он позвал всех его сыновей и близких родственников и рассказал о последних новостях с гор:
– До сих пор они не развязали узел своей, понятной всем нам злости. Будем терпеливы и научимся ждать. Я же, со своей стороны, обещаю вам трудиться, не жалея сил и времени, – сказал кадий.
Поблагодарив за усилия, кадия отвезли домой.
Затем Нясар быстро собрал всех самых уважаемых членов своего тейпа и сказал без злобы и горячности:
– Если бы их можно было обвинить в том, что они не прощают кровь, и если бы за это мог кто-нибудь упрекнуть их, то они сами прислали бы к нам человека с миссией прощения крови, отныне и вовеки! Они такие! Но в данной ситуации они не успокоятся до тех пор, пока не возьмут свое! Не их вина в том, что они мстят за своего человека, подобного князю, погибшего от моей руки! И будьте уверены, если я умру своей смертью, никого больше они не тронут! Мальчик этот, говорят, очень прилежно учится. Больше того, что разрешает шариат*, они не сделают. Я убедительно прошу вас не отрывать людей от важных дел и никого больше не посылать туда. Что будет, то будет! Все в руках Аллаха!
;_________________________________ 489 __________________________________;
СОВЕТ, ПРОВЕДЕННЫЙ СИХАВАРОМ
С давних врем;н у всех народов чести были трудолюбивые люди, добывающие себе славу, достаток, известность и уважение трудом. Из поколения в поколение передавали наши предки знания, умения, секреты мастерства и любовь к труду. С семь;й, которая трудилась в поте лица, всегда стремились породниться. Такие семьи были и крепче, и зажиточней, и дружнее. В горах паслись тучные стада рачительных хозяев, поля колосились щедрыми хлебами у тех, кто раньше всех вставал и позже всех ложился спать. Трудолюбие, любовь к своей земле, желание защитить семью и детей от нищеты и разорения вели горцев в поле, на луг, на пасеку, к стадам. А в народе об этом твердили: «Летний день зимний месяц кормит», «У кого летом мозги кипели, у того зимой котел кипит», «У пастуха, вставшего рано, овца двойней окотилась».
В один день Сихавар неожиданно зарезал барана и пригласил всех близких родственников. После обильного пиршества он отпустил домой старших во главе с Ковнарком, а остальным сказал:
– Если бы сегодня Джабал был жив, а кто-то из нас лежал на его месте, то он давно поставил бы все на свое место. Я не хочу укорять никого, в первую очередь обращаю эти слова к самому себе. Хотя жизнь и смерть во власти Аллаха, я виновник того, что он был убит. Мне кажется, будет правильным, если десять человек из нас выйдут, оставив все дела, чтобы раз и навсегда поставить точку в этом затянувшемся деле, при этом важно,
;_________________________________ 490 __________________________________;
чтобы у каждого было четко поставленное задание и место, где он должен действовать. Нясар свободно ходит всюду: и на базар, и на свадьбы-похороны, словно убедившись, что никто ему ничего не сделает!
Хотя и был сильно взволнован, Сихавар сдерживал себя и говорил спокойно и внятно.
Когда он закончил, Элаборз добавил:
– Мы не будем выдавать свои намерения шумом и движением, но отныне тихо и настойчиво будем действовать. Знайте, что Нясара день и ночь охраняют, будьте бдительны! Если вдруг случится так, что убить можно, но самому уйти не удастся, не выдавайте себя и уходите. В такой ситуации его убийство не завершает дело, если кого-то из нас ранят или убьют. Тогда наша жизнь станет еще труднее – она превратится в сплошную месть и преследование. Но то, что Нясар ходит, не уважая нас и не остерегаясь, – это неправда! Если он начал ходить открыто, то только потому, что хочет, чтобы наши пули попали в него, а не в невиновного человека. Поэтому и ходит он, иногда, туда, куда не пойти невозможно – на похороны и свадьбы близких родственников. Пожалуйста, не слушайте сплетни людей!
С этого дня, приведя в порядок оружие, коней, снаряжение, они начали преследовать кровника, как никогда. Сихавар немедля приступил к делу и отправился с двумя товарищами.
Лом же не пожелал менять своего места – овраг, знакомый ему хорошо, с многократно исхоженными тропами. Весь день с двумя товарищами он смотрел в бинокль, наблюдая за двором Нясара, скрываясь в лесу. Один из них был сыном Элаборза, а второй – сыном дочери Гайгат. Предчувствие, что именно здесь он встретит Нясара, ни разу не покидало Лома.
В один из таких напряженных дней, проходя по центру базара, Сихавар увидел очень похожего на Нясара пожилого человека с бородой, стоящего со стариками. Он не видел Нясара с давних пор, когда тот был еще без бороды.
Внутренний голос подсказывал Сихавару, что это Нясар, и ;_________________________________ 491 __________________________________;
он быстро вернулся к месту, где стоял его конь, и, дождавшись товарища, сказал:
– Если мои глаза меня не обманывают, вон в той группе стариков находится Нясар. Пройди мимо них несколько раз и послушай – не называет ли кто-нибудь его имени! Меня он может узнать, ведь мы были хорошо знакомы раньше.
Тот несколько раз прошел неторопливым шагом мимо стариков, а потом вернулся и сказал взволнованно:
– Несколько человек в разговоре назвали этого человека именем Нясар. Никакого сомнения нет, что это он! Мы сейчас же разделаемся с ним!
– Поспешив, мы можем сделать непоправимую ошибку. Да и на базаре при таком скоплении людей стрелять нельзя – можно убить и ранить посторонних людей. Иди постарайся узнать что- нибудь еще! – отправил Сихавар товарища обратно.
Тот пошел и стал рассматривать коров, которые находились рядом со стариками, разговаривая о цене с их хозяином, но чутко прислушиваясь к тому, что говорили старики. Теперь он убедился по многим словам и признакам, что перед ним Нясар. Был час, когда первые люди начинали покидать базар. Один старик из группы, замеченной зорким Сихаваром, попрощавшись со всеми, уходя, сказал тому, за кем наблюдали мстители:
– Нясар, зря ты пришел на базар средь бела дня! Находясь в таком положении, человек должен сидеть тихо и не высовываться. У тебя нет права ходить открыто!
– Знаю, что нет права, от безысходной тоски по людям вышел я сегодня. Трудно сидеть одному, подобно филину! Я знаю, что нужно соблюдать эздел, просто не удержался, но отныне это не повторится, – ответил Нясар и зашагал домой.
Наблюдавший за этими действиями и словами товарищ Сихавара быстрым шагом пошел к нему и рассказал все, что видел.
Сихавар пошел в обход и, выйдя туда, где должен был пройти Нясар, смешавшись с толпой людей, начал наблюдать.
;_________________________________ 492 __________________________________;
Когда он увидел человека с бородой, по обе стороны от которого шли двое молодых людей, сомнения Сихавара рассеялись полностью.
Глаза Нясара были такими же улыбчивыми и добрыми, как тогда, когда он жил в горах, и, видя играющих детей, подзывал их, ласкал и дарил им сладости. Лучиками от них к вискам расходились морщинки. Большой открытый лоб пересекали прямые складки-линии. Лицо старика было светлым – следствие редкого пребывания под солнцем. Завершала овал лица большая седая окладистая борода.
Прежний облик Нясара четко представился Сихавару, и невольная мысль неотступно начала преследовать его: «Не мог такой хороший прежде человек совершить такое злодейство». Задумавшись, он пропустил тот момент, когда они прошли мимо него.
Нясар отвязал привязанного к каразу* коня и, вскочив на него, направился домой. Впереди и сзади него ехали два всадника. Сихавар понял, что это его неотлучная охрана. Несмотря на возражения Нясара, его охраняли днем и ночью. Сихавар немедля вернулся к товарищу. Их кони были привязаны к каразу на другом конце базара. Сихавар сказал ему:
– Сев на коней, мы последуем за ними, как такие же люди, едущие с базара. Дорога большая, людей много, и никто не заподозрит, кто мы такие. Но открыть стрельбу по Нясару никак не получится, так как на дороге много людей, в которых можно случайно попасть. К тому же всадники, едущие впереди и позади него, видимо, его охраняют. Что бы ни случилось, нельзя допустить, как велели нам старшие, пролития хоть капли ненужной крови!
В таких многолюдных местах кровникам достойные люди не мстили, каким бы тяжелым ни было его преступление. За такое презирали, даже если не было невинно пострадавших.
– Нельзя совершать поступки, которые могут опозорить тейп перед всем народом! – воскликнул Сихавар и вместе с товарищем поехал следом за врагом и его охраной на довольно
;_________________________________ 493 __________________________________;
большом расстоянии.
Через некоторое время Нясар зашел в свой двор, а
преследователи, неузнанные, поехали дальше.
Каждые десять дней возвращались мстители домой и,
собравшись у Элаборза, рассказывали о своих действиях. Когда в очередной раз Сихавар рассказал о том, как они увидели Нясара, но не стали стрелять по вышеназванным причинам, Элаборз произнес:
– И хорошо, что не стреляли! И дальше также не делайте того, что может вызвать недовольство народа.
Когда все мстители вернулись в горы на какое-то время, а Лома все не было, Гайгат встревожилась не на шутку. Элаборзу, зашедшему к ней, чтобы справиться о ее здоровье, Гайгат сказала, словно советуясь:
– Что случится завтра, мы не знаем, поэтому спрашиваю тебя: не женить ли нам Лома? Что бы ни случилось, если появится в доме ребенок, не придется закрывать наглухо двери дома!
Видимо, вспомнила Гайгат с незатухающей болью своего безвинно погибшего сына, ясно представила опасность, грозящую внуку и его товарищам, и поэтому заговорила о его женитьбе.
Выслушав ее, Элаборз сказал:
– Когда Лом вернется, пусть младшие скажут ему о нашем намерении; посмотрим, что он скажет, и будем действовать в соответствии с обстоятельствами. К тому же, невесту еще нужно найти. Есть ли у нас кто-нибудь на примете?
– В селе, где находится медресе, у родственников Тяты по матери есть одна девочка, которую в шутку сватают Лому. Если мальчик с девочкой довольны друг другом, остальное образумится.
Поговорив еще немного с Гайгат на разные темы, способные хоть немного поднять ей настроение, и сказав, что Лом сегодня вернется, Элаборз ушел. Как он и сказал, Лом с товарищами
;_________________________________ 494 __________________________________;
вернулся в эту ночь. Когда, узнав о том, что он вернулся, пришли Цокх с Тятой, Гайгат тайком велела им сказать Лому о намерении старших, но Лом воспротивился этому самым решительным образом. Он сказал друзьям:
– Нане, Нувсе и воти скажите, чтобы они подождали до конца лета; сначала нужно завершить все дела, а потом мы сделаем все, как они просят.
Услышав ответ Лома, старшие решили до осени больше не затрагивать эту тему. Два-три дня Лом находился дома. Все это время друзья настойчиво уговаривали его прекратить вражду, простить кровника. Когда начинали говорить на эту тему, Лом никогда не отвечал резкими словами, а мягко говорил: «Хорошо, но поговорим об этом позже, потерпите немного!»
На четвертый день с прежними товарищами Лом вновь поехал в Назрань. Приехав в сумерки, они остановились на привычном месте ночевки и с утра начали свое дело. Казалось, что Лом ни на миг не отрывает бинокля от глаз, пристально наблюдая за двором Нясара.
Было раннее утро, время, когда выгоняют скотину на пастбище. И вдруг Лом заметил Нясара во дворе. Он стоял у ворот, беседуя с людьми, возвращающимися домой, выгнав скотину на пастбище. Затем немного походил по двору и пошел в сторону сада. Проходя по саду, он то исчезал за деревьями, то показывался и, дойдя до родников, начал расхаживать между ними. Видно было, что они доставляют ему удовольствие.
В это время к нему быстрым шагом спустился юноша с ружьем. Ружье было и у Нясара. Немного постояв и поговорив, они начали подниматься наверх. Видимо, шли завтракать. В этот день снаружи дома Нясар не сделал ни одного шага так, чтобы Лом не видел его в свой бинокль.
Со стороны полей за Нясаром так же пристально наблюдал и Сихавар. Он собирался устроить засаду. Поблизости подходящего для этой цели места не было, такого, чтобы можно было укрыться от посторонних глаз. Попасть в Нясара издалека
;_________________________________ 495 __________________________________;
он не надеялся вовсе: в самонадеянности Сихавара никто не мог упрекнуть. Сихавар был по своей натуре добрым, правдивым и трудолюбивым человеком. Именно поэтому он категорически не выносил любую ложь. Такому человеку редко нужно было оружие, и по этой причине Сихавар владел им не так хорошо, как остальные.
И на второй день Лом неотступно наблюдал в бинокль за домом Нясара. Как и вчера, рано утром Нясар вышел за ворота и беседовал с проходящими односельчанами. Вдруг Лом увидел быстро поднимающегося по большой дороге всадника. Взглянув повнимательнее, он узнал в нем Сихавара. Не было сомнений в том, что он хочет настичь Нясара у ворот, пока тот не зашел в дом. У Лома внутри все задрожало. Первым его желанием было слезть с дерева и помчаться на подмогу Сихавару. Но мгновенно он сообразил, что это бессмысленно: пока он доскачет, все уже совершится и Сихавару помочь он никак не сможет. Тогда Лом решил наблюдать за тем, что сделает Сихавар, за каждым его движением.
Недалеко от границ владений Нясара было место, где дорога делала небольшой изгиб. На этом повороте всадник ускорил ход коня. На границе земли Нясара он уже скакал широкой рысью. Как только всадник поравнялся с узкой тропой, ведущей от главной дороги к воротам Нясара, Лом услышал звук выстрела. Вместе с выстрелом в распахнувшуюся калитку в свой двор упал Нясар. Всадник же, не останавливаясь, повернул на первой показавшейся тропе направо и помчался обратно, в сторону полей. Там была кустарниковая роща, в которой можно было укрыться, а дальше начинался довольно большой лес. В этом лесу Сихавар и укрылся.
Лом подумал, что Нясар убит, когда заметил, как он падает во двор, сильно распахнув калитку под тяжестью своего тела. В ту же минуту во двор начали забегать однофамильцы Нясара, многие из которых были вооружены. Позже во двор зашел высокий человек плотного телосложения с посохом в руке. В это время Нясар поднялся. Все это заняло не больше времени,
;_________________________________ 496 __________________________________;
чем понадобилось бы упавшему человеку, чтобы подняться. Отряхнув одежду, Нясар подошел к скамейке и сел. Рядом с ним сел и мужчина с посохом.
Видя всю эту картину, Лом осознал, что Нясар остался невредимым. Об этом свидетельствовали и отсутствие суеты среди зашедших к Нясару людей, и его спокойная речь с собеседником. То, что было во дворе, Лому было видно как на ладони, а то, что произошло за оградой двора – оставалось неясным. Из-за этого Лом очень сильно переживал.
А произошло вот что: когда показался скачущий всадник, человек с посохом, который разговаривал со стоящим у своей калитки Нясаром (он собирал плату для наемного пастуха), заподозрив неладное, толкнул своим посохом Нясара в грудь так сильно, что калитка распахнулась и Нясар упал. Выстрел Сихавара и падение Нясара произошли в одно и то же время. Из- за того что Нясар упал, пуля прошла, лишь слегка задев плечо, порвав черкеску и поцарапав кожу.
Половина людей из тех, что собрались во дворе, бросились в погоню за всадником, но безуспешно вернулись назад, так как в полях и в лесу найти спрятавшегося человека было крайне трудно.
Много времени прошло с тех пор, как в Нясара стреляли в последний раз перед этим выстрелом. И эта попытка убить его не принесла ему вреда. Решив, что в сложившейся обстановке оставаться там больше нет смысла и нужно затаиться на время, мстители осторожно направились домой.
***
Стояла пора медосбора для пчел. По утрам густой туман, укрывавший селения и горы, предвещал т;плый и безветренный день. Пч;лы начинали свою работу с первыми лучами солнца. Каждый цветок дарил им свой нектар. А неугомонные труженицы без остановки собирали в свои зобики
;_________________________________ 497 __________________________________;
животворящую жидкость, нанизывали на ножки маленькие комочки пыльцы и несли сво; богатство в ульи.
Лом целыми днями помогал Гайгат управляться с пчелами. Во время отдыха они долго беседовали. Главной темой разговоров Гайгат в последнее время стала затянувшаяся вражда. Особенно много стала она говорить на эту тему с тех пор, как у них побывали ее двоюродные братья. Кроме этого, и Эла, основавший хужаре, много раз просил не только мужчин, но и саму Гайгат прекратить вражду и простить невольного кровника. Еще чаще говорили ей об этом Лора и остальные ее сверстницы – односельчанки.
И вот в один из дней, находясь на пчельнике, Гайгат сказала Лому:
– Не знаю, мой мальчик, как нам поступить дальше! И Ковнарка, старшего нашего тейпа, и Элаборза, старшего нашей семьи, не оставляют люди в покое, прося прекратить вражду! Сколько и что нам с тобой говорят, мы знаем сами! Не лучше ли нам подумать и сделать то, что на том свете перед Аллахом для Джабала будет лучше? Ведь ты один у меня и у Нувсы!
«Мы боимся, что с тобой случится что-нибудь», – хотела сказать она, но промолчала. Гайгат не была слабой женщиной и внука воспитала так, чтобы он чувствовал презрение к таким слабостям с малых лет. Вместо этого она решительно сказала, что нужно отомстить как можно скорее, и зарыдала. Немного подождав и придя в себя, она добавила:
– Мои мысли настолько смешались, даже не знаю, что мне говорить и что думать! Не ведаю, что предложить тебе и другим, я разрешаю тебе сделать то, что считаешь нужным! Боюсь быть неправой перед Аллахом, и хочу, чтоб моему мальчику на том свете было хорошо, и люди не оставляют нас в покое! Но также не могу простить кровь своего без вины убитого сына, и тебе самому решать, что делать! – сказала она и смолкла, не имея сил продолжить разговор.
В последнее время люди оказывали на них сильное давление с просьбой о прощении крови. Мало кто остался безучастным
;_________________________________ 498 __________________________________;
среди исламских уч;ных, поч;тнейших старейшин, известных людей, просивших о прекращении мести. В такой ситуации Лом очень жалел бабушку, да и ему самому было не по себе. В этот раз он приласкал и успокоил ее и рассказал о приятном.
Ближе к вечеру пришли Цокх с Тятой. Сказав, что останутся с Ломом дотемна, они проводили Гайгат домой. Вернувшись, начали развлекаться стрельбой в цель. Каждый выстрел Лома, неважно, был ли он сделан прицельно или навскидку, всегда попадал в цель. Стреляли они так: один высоко вверх подбрасывал предмет, служащий целью, а двое остальных стреляли по нему. Когда пуля вдребезги разбивала цель, Лом восклицал:
– Это ты попал!
– Нет уж! – говорил другой. – Это ты!
***
Не зная, что предпринять дальше, Лом был задумчив и рассеян. Все, с кем он советовался, даже самые близкие, пусть и не прямо, но давали ему знать, что хотят прекращения вражды, и Лома это очень тревожило. Бывали ночи, когда он совсем не смыкал глаз.
Особенно волновал его образ старухи, взывавшей к Аллаху с просьбой избавить их от беспокойства и мучений, когда он стоял в ту ночь у ворот Нясара. Теперь Лом жалел ее еще больше, так она напоминала ему нану. Но вспоминал он и о том, что решил в конце концов после долгих раздумий, карауля ночью Нясара. И эти мысли побеждали.
Наспех позавтракав, взяв с собой детей, которые всегда находились у них дома, Лом уходил на пчельник. Он говорил Гайгат, что будет достаточно, если она прид;т к обеду. Немного поухаживав за пчелами, он говорил детям, чтобы никуда не отходили, пока он делает круг вокруг пчельника. Сам ходил в густой лес и предавался размышлениям. Так Лом пров;л
;_________________________________ 499 __________________________________;
некоторое время.
В лесу неподалеку было место, которое он особенно любил:
поляна с большим дубом посередине. Чаще всего для раздумий он уходил туда и стоял, прислонившись спиной к могучему стволу. Изредка он залезал на вершину дуба и оттуда смотрел на свое село, думая о том, что ему предстояло сделать.
Было еще одно место, которое он очень любил и ходил туда в минуты грустных размышлений: выход из ущелья между двух гор с кристально чистым ручьем, вода которого была очень приятной на вкус. На солнечной стороне до самой вершины был изумрудного цвета луг, а на противоположной стороне, на самой вершине горы, еще держался снег. Часто Лом подолгу сидел на этом месте и пил воду из ручья, когда наступала жажда. Если он долго сидел в одном положении, телу с той стороны, где на горе лежал снег, становилось холодно, и он поворачивался в другую сторону. Он сидел долго, пока мысли его не приходили в порядок, а иногда поднимался до самой снежной вершины, на что уходило довольно много времени. Там, на месте, начинало казаться, что весь горный край находится во власти снежной зимы. Сразу вспоминались годы раннего детства, когда он играл в волчки на льду и катался на салазках вместе с друзьями.
Любил он рассматривать и следы диких животных, которых было много на снегу: зайцев, лисиц, косуль, а повыше и серн с турами. На выступающих скалах видны были разные хищные птицы: орлы, соколы, ястребы. Там душа Лома по-настоящему отдыхала. Он ощущал себя частью этого дикого мира. Слышал ш;пот проплывающих облаков, свист резвящегося ветра, пение птиц. Каждой клеточкой кожи чувствовал дыхание природы, ощущал прикосновение тайных сил природы, сам сливался с ними.
Позже Лом спускался вниз и попадал в лето: здесь стрекотали кузнечики, бегали юркие ящерицы, выводили в густой траве птенцов разные птицы, вспархивали из-под ног перепелки, сверху звучало пение жаворонков. В такой атмосфере, наслаждаясь природой, Лому ничего не мешало
;_________________________________ 500 __________________________________;
думать и принимать правильные решения. Мысли в голове становились ясными. Отдохнувший, полный сил и намерений, он возвращался на пчельник.
Как-то раз, когда Лом рассказывал о красотах своих любимых мест, Гайгат говорила:
– Я знаю эти места. Мы с твоим дедом иногда ходили туда. Я перескажу тебе то, что рассказывал мой дед. Он говорил: «Я из тех, кто видел пад;ж овец из-за внезапного утреннего холода и неожиданной послеполуденной жары». Еще он рассказывал, что раньше, в далекие времена, наши горы, холмы и равнины были голыми и безлесными. Но однажды неведомо откуда прилетели стаи птиц, подобно птичьему базару, и покрыли нашу землю. По воле Аллаха, они принесли сюда из дальних краев множество различных семян в своем чреве. Птицы находились здесь довольно долгое время, а затем улетели. После них с первой весной на склонах гор, холмов – везде появились ростки самых различных деревьев. Со временем из них образовался лес, который мы видим сегодня.
;_________________________________ 501 __________________________________;
УДАЧА
Об этом юноше говорили, что он точная копия своего отца. Лицом, фигурой, поступью, характером – всем повторял Лом оставшегося навсегда молодым Джабала.
Лом очень хотел отомстить за смерть отца, что бы ни говорили окружающие его люди. Он решил поехать к родственникам Гайгат, чтобы оттуда попытаться добиться успеха в затянувшемся деле. Посоветовавшись с наной и Элаборзом, Лом поехал в Назрань.
По дороге он увидел женщину вместе с мальчиком восьми лет, на руках которой был грудной ребенок. Как только женщина увидела едущего в их сторону всадника, она положила своего ребенка недалеко от дороги, оставив с ним мальчика, а сама немножко отошла, чтобы пропустить его, и отвернулась. Лом спешился и подошел к младенцу, чтобы взглянуть на него. А он оказался мальчиком. Обрадовавшись, Лом пожелал благополучную жизнь молодой женщине и е; семье и, сняв свой кинжал с пояса, положил рядом с младенцем. Потом вскочил на свою лошадь и отправился дальше в путь.
Это издревле было обычаем ингушей. Оказавшись в подобной обстановке из-за такого поведения женщины, мужчина дарил ее младенцу-мальчику кинжал. Но если младенцем оказывалась девочка, то для нее присылал на дом женский серебрянный пояс к свадебному наряду, украшенный золотом.
Родственники бабушки по отцу Кацхал и Чахкар с радостью ;_________________________________ 502 __________________________________;
приняли Лома. Никому ничего не говоря, целую неделю ночами сторожил он Нясара у его ворот, а днем искал другие пути и места. Но и на этот раз удача не улыбнулась Лому, и он вернулся домой. Дома он провел следующую неделю, а затем, посоветовавшись с родственниками, вновь отправился в Назрань с двумя товарищами.
Прибыли они туда после полудня и остановились в лесу на обычном месте. В тот день, как ни старались, они не смогли увидеть Нясара. Не решил ли он укрыться и больше не выходить во двор, подумали они и, огорченные этими мыслями, в ту ночь не пошли никуда и хорошо отдохнули. А рано утром залезли на дерево в надежде увидеть кровника в своем дворе. Теперь Лом, как никогда, сильно хотел увидеть Нясара и разделаться с ним. Он решил, что если в течение пары дней они его не увидят, то он прямо войдет в дом и застрелит его.
Когда стало светать, им показалось, что по двору Нясара ходят люди. А когда стало совсем светло, люди обозначились явственно. Они узнали Нясара, который в сопровождении двух человек шел к дому через сад. Больше в тот день они его не видели и решили проследить, пойдет ли он этим путем завтра.
На третий день, утром, повторилось то же самое, и так же в тот день больше его они не видели. Когда в полдень они спустились с дерева отдохнуть, Лом сказал спутникам:
– Завтра в полночь устроим засаду. Я и ты, – обратился он к сыну Элаборза, – пойдем вон до того обрыва. Я поднимусь в сад и сяду в засаде, а ты останешься с лошадьми. Если он, как обычно, спустится в сад, я сделаю, что смогу. Услышав выстрелы, вскочи на коня, держа другого под уздцы, и как можно скорее и ближе подойди к ограде сада. В соответствии с обстановкой я тоже постараюсь выбраться тебе навстречу. Если удача улыбнется нам, поскачем оттуда во весь дух, оторвавшись от погони!
Один товарищ – сын сестры Джабала – целый день сидел на вершине дерева, наблюдая за двором Нясара, а Лом с другим,
;_________________________________ 503 __________________________________;
который должен был идти с ним, составлял план действий, учитывая самые маленькие детали.
Они легли рано, чтобы успеть выспаться до полуночи, и в назначенное время отправились, чтобы осуществить задуманное. Оставшийся приготовил оседланного коня на случай, если придется поспешить на помощь, а сам залез на дерево, чтобы зорко следить за всем, что произойдет. Если задуманное удастся, и Лом с товарищем ускачут, ему предстояло идти к хребту Матхал*. Они договорились встретиться там и оттуда ехать домой, в горы.
Оставив товарища с лошадьми под обрывом, Лом поднялся в сад Нясара. Бесшумно ступая в своей мягкой обуви, он прошел по саду и остановился в удобном месте, скрываемый деревом. Он ловил каждый шорох, был зорок и внимателен, как никогда раньше. Начинало светать. Если перед глазами не было никаких препятствий, силуэт человека в такой полутьме различить можно было, но разглядеть лица – нет.
Вдруг Лому показалось, что он слышит человеческие голоса, и, прислушавшись, он услышал, как разговаривают люди и шорох их шагов. По телу пробежала дрожь, и он подумал, что лучше было бы уйти вовремя, пока его не заметили. Сердце стучало сильнее обычного. Тело словно налилось свинцом и перестало слушаться. И лишь глаза и уши не потеряли зоркости и чуткости. Руки его, так же как и когда он становился за дерево, висели плетьми вдоль тела, и невозможно было представить, что они способны потянуться к оружию и участвовать в совершении долгожданного акта мести. В голове Лома пронеслись картины всей его короткой жизни, с самых ранних лет, которые он помнил. Воспоминания захватили его настолько, что он уже почти забыл, зачем и для чего оказался в этом далеком чужом саду.
Поток мыслей прервало появление старика с белой, как снег, бородой и ружьем в руках. В первый миг Лому показалось, что это Ковнарк. Он никогда не видел Ковнарка с ружьем в руках, и это вызвало удивление, но тут же Лом понял, что это не
;_________________________________ 504 __________________________________;
Ковнарк. В это мгновение юноша, шедший следом за стариком, поднял ружье. Лом теперь ясно понимал, кто они и что он должен предпринять. Это были Нясар и охранявший его юноша. Пройдя мимо него, они остановились у родника. Молодой человек, нагнувшись, взял что-то с земли и бросил в воду. Раздался всплеск воды, который услышал и Лом. Он стоял недалеко от родника. Придя в себя полностью и собрав в кулак всю свою волю, твердым голосом Лом громко спросил:
– Нясар! Ты узнаешь меня?
Двое у родника, словно ошпаренные кипятком, вскочили, в прыжке повернувшись в сторону, откуда прозвучал голос. Увидев невдалеке стоящего с ружьем в руке и прямо глядящего на них человека, Нясар ни на миг не засомневался в том, что это мститель, пришедший забрать свой долг. Недрогнувшим голосом Нясар ответил:
– Конечно, узнаю! Ты же Лом, сын Джабала?
Не успел никто из них сказать больше слова, как спутник Нясара выстрелил, задев плечо Лома. Лом отступил. Тот выстрелил еще раз, сбив с головы Лома папаху, опалив волосы и нанеся посередине головы длинную касательную рану, похожую на след сабельного удара. Лом упал, подумав про себя «так и убить могут». В то время когда он учился стрельбе, Гайгат говорила ему, что, если по нему будут вести огонь, лучше упасть, чтобы противник подумал, что он убит, и расслабился. Вот этот момент и нужно использовать, советовала она.
Стрелявший юноша побежал в сторону Лома. Тогда Лом, намеренно упавший так, чтобы удобно было стрелять, подождал несколько мгновений, а затем выстрелил, перебив пулей правую руку бегущего охранника Нясара так, что ружье вылетело из нее. Если его не остановить, думал Лом, он ничего не позволит сделать. Несмотря на струю крови, бьющую из правой руки, спутник Нясара поднял ружье левой рукой и попытался выстрелить. В это время Лом выстрелил еще раз и перебил ему левую руку. Затем Лом вскочил на ноги и, выставив вперед ствол ружья, пошел прямо на Нясара, стоящего в растерянности.
;_________________________________ 505 __________________________________;
– Нясар! Наступил момент, когда ты должен отправиться к убитому тобой моему отцу Джабалу!
Не успел Лом договорить, как Нясар выстрелил. Лом укрылся за стволом дерева. Как только он выскочил из укрытия, чтобы открыть огонь, Нясар выстрелил еще раз. Не укрываясь никак, даже не спрятавшись за дерево, Нясар стоял открыто, во весь рост и стрелял. Лом нажал на курок. К его досаде, в это время сверху упала ветка, и пуля, попав в нее, срикошетила в сторону и, свистя, пролетела над головой Нясара. Выстрелил вновь и Нясар. В это время перед Ломом предстала картина, как лежал убитым его отец, описанная много раз Гайгат в своих рассказах. Но как только он приложил палец к спусковому крючку со словами: «Да свершится месть за моего отца», перед ним начали проплывать другие картины: представители всего народа, приходившие с просьбой о примирении, Алим, друзья. Вновь возник перед ним образ отца, точно таким, каким его описывали. Образ был настолько реален, что в какой-то миг Лому показалось, что перед ним стоит воскресший отец. Показалось еще, что он машет изо всех сил руками, прося не стрелять. Все мысли смешались в голове юноши.
Чтобы запутать врага относительно своих намерений, Лом несколько раз выстрелил в воздух, а затем, пригнувшись как можно ниже, чтобы не заметили, перебежал к другому дереву и спрятался за ним. Думая, что нападающих много, Нясар стоял в растерянности, держа ружье выставленным вперед, поворачиваясь то туда, то сюда. Выждав миг, когда Нясар повернулся в его сторону, Лом прицелился в грудь Нясара, в то место, где должно было быть сердце. Но вновь образ отца возник перед ним. Теперь казалось, что он стоит между его ружьем и Нясаром. Лом быстро опустил ружье. В это время Нясар выстрелил. «Убить я тебя успею, сделаю-ка я так, чтобы ты не мог причинить мне вреда», – подумал Лом и, прицелившись в затвор ружья Нясара, выстрелил, разбив и выбив из рук Нясара оружие и прострелив ему ладонь правой руки. Когда ружье в его руках разлетелось на части, Нясар
;_________________________________ 506 __________________________________;
подбежал к лежащему на земле товарищу, истекающему кровью, и левой рукой схватил его ружье. Как только ружье оказалось в руке Нясара, Лом рванулся к нему и приставил ствол своего ружья к его животу, сказав:
– «Стреляй туда, куда в тебя стреляли, коли туда, куда тебя кололи», так, кажется, говорят?
Нясар нашел в себе силы ответить ему:
– Настал тот день, про который говорила пословица: «Нерожденный родится, рожденный вырастет, и месть свершится». – Затем он широко раскинул руки и сказал: – Действуй, как подобает мстителю.
Прошли кажущиеся долгими мучительные мгновения, когда вот-вот должен был раздаться выстрел, но мститель оторвал ствол ружья от живота Нясара и молча побежал вниз, чтобы как можно скорее выбраться из сада. Нясар крикнул ему вслед:
– Лом! Подожди! Не делай того, что расстроит Гайгат!
– Если понадобится, мы увидимся еще раз! – холодным и строгим голосом ответил Лом и убыстрил шаг, чтобы успеть выйти из сада до того, как его настигнет погоня.
Медлить было нельзя. Родственники Нясара могли настигнуть его в любой миг. Перепрыгнув через ограду, Лом стремительно побежал по оврагу.
Товарищ с лошадьми, как они и договаривались, максимально близко подошел к саду и ждал его. Лом вскочил на коня, товарищ его – тоже, и они пустили коней рысью, вскоре перейдя в галоп.
Товарищ, сидевший на дереве, был в напряжении и беспокойстве, больше чем непосредственные исполнители. С того момента, как раздались выстрелы, он ни на миг не отрывал бинокля от глаз, пристально наблюдая за двором и садом Нясара. Было уже светло настолько, что кое-что различалось и на таком расстоянии. Со звука первых выстрелов прошло столько времени, сколько понадобилось бы двум встретившимся людям поздороваться и задать вопросы вежливости. Затем выстрелы прекратились. Наблюдатель был в большом смятении,
;_________________________________ 507 __________________________________;
не зная, что произошло. Но когда он увидел, как из сада выбежал человек и побежал к месту, где стоял их товарищ с лошадьми, он решил без сомнения, что Лом сделал свое дело и уходит. А когда они с товарищем сели на лошадей и поскакали, третий их товарищ слез с дерева, вскочил в седло и поскакал к назначенному месту.
Нясар сел, не в силах стоять на ногах. Спутник его, весь в крови, льющейся из обеих рук, был растерян и подавлен, не зная, что предпринять. Еле слышным, слабым голосом Нясар сказал, обратившись к нему:
– Здесь нам делать нечего, пойдем домой!
В это время прибежали на звуки выстрелов и вооруженные родственники. Прибежали все, кто услышал выстрелы, и вскоре вокруг Нясара и его спутника образовалось целое сборище.
– Что здесь произошло? Кто на вас напал? – спрашивали люди.
– Ничего не произошло, ничего, – отвечал Нясар.
Некоторые пустились в погоню, несмотря на возражения Нясара. Остальные, срывая с себя черкески и бешметы, быстро перевязали кровоточащие раны пострадавших.
– Быстрее отведите нас в дом, – сказал Нясар.
Люди, пришедшие на помощь, быстро подняли их и завели во двор. Нясар не стал заходить в дом и сел на скамейку во дворе.
– Раненого как можно быстрее везите в Назрановскую крепость, к врачам! – сказал он.
Когда стоящие вокруг люди начали говорить, что нужно везти обоих, он возразил:
– У меня рана пустячная.
Когда те стали настойчиво требовать, чтобы и он поехал, Нясар сказал:
– Я никуда не поеду, но если не можете успокоиться, то привезите врача сюда!
В Назрановской крепости в это время были хорошие врачи. Намереваясь укрепиться на Кавказе как можно сильнее, царская власть построила здесь много таких крепостей.
;_________________________________ 508 __________________________________;
Рассказав, что произошло, Нясар сказал:
– Позовите кадия, Мусалима и всех близких родственников! Со слезами на глазах к нему подошла жена, которую он
успокоил.
– Что должны делать младшие, если ты так себя ведешь? –
сказал Нясар. – Чтобы я больше не слышал ни звука, да и младших успокой. Если говорить правду, ничего страшного с нами пока не произошло!
Жена поступила так, как ей велели.
Пришли те, кого попросил позвать Нясар.
Мусалим заметно постарел. Борода его поредела, голова
была сизо-белой, но лицо без морщин, полное, как прежде, давало неверное представление о том, что он несколько тучен. На самом деле Мусалим был довольно строен, и даже без намека на живот. Ничего удивительного в этом не было: в те времена человек с большим животом встречался крайне редко. Бывало, кто-то поправлялся по разным причинам, но больших животов ни у кого из горцев не было: люди трудились без устали, и поэтому мужчины тех времен были тонкими, как рыбы, и стройными, словно сосны.
Кадий произнес умную и поучительную речь своим мягким голосом. За ним сказал свое слово Мусалим, утешая огорченных и взволнованных людей.
Когда они оба закончили говорить, Нясар произнес:
– Несмотря на то, что в этой схватке я делал все, что мог, чтобы он застрелил меня, Лом ни разу не выстрелил в меня с намерением убить, хотя перестрелка между нами длилась достаточно долго. Пуля, попавшая мне в ладонь, была выпущена им лишь для того, чтобы разбить мое ружье и не дать мне стрелять. Руки моего товарища он перебил также лишь для этого. Должен же был он обезопасить себя от нас! Когда он уходил, имея возможность убить меня, я крикнул ему вслед: «А что ты скажешь Гайгат? Не делай того, что расстроит ее!» «Если нужно будет, я найду тебя и позже» – ответил он и ушел. Много же было случаев, когда кровник
;_________________________________ 509 __________________________________;
прощал убийцу в тот момент, когда имел все возможности убить его. Мне кажется, поступок Лома свидетельствует о том, что он хочет сделать то же самое.
– Но почему вы первыми начали стрелять? – спросил Мусалим.
– Это произошло потому, что юноша, охранявший меня, – верный и надежный товарищ. Он выполнил свой долг до конца. Теперь я расскажу о том, что я делал сам в это время. Тот, кто пришел с твердым намерением отомстить, не медлит, как Лом, а делает свое дело и уходит. Лом действовал по-другому. Он выстрелил в меня только после того, как я выстрелил в него несколько раз, да и тот выстрел был в воздух. «Неужели он раздумал убивать меня?» – подумал я и вновь начал стрелять, представив, какую боль причинит внук Гайгат, которая, не щадя сил и средств, многие годы делала все, чтобы отомстить за смерть единственного сына, когда вернется и скажет, что простил кровника. Мои действия были продиктованы нежеланием быть причиной этой боли. Что может быть страшнее горя матери, потерявшей единственного сына? Оно таково, что невозможно упрекнуть ее ни в чем, что бы с ней ни случилось и что бы она ни предприняла, чтобы отомстить! – Немного подождав, Нясар добавил: – Эх, Гайгат, Гайгат! Не суждено было тебе слышать хорошие вести в своей жизни!
От избытка чувств Нясар прослезился и замолчал на какое- то время. Потом он сказал стоящему рядом младшему сыну:
– Иди в дом и принеси кошелек, который лежит под моей подушкой!
Сын прин;с из дома кошелек и открыл его по повелению отца. В кошельке находилось большое количество пуль. Окружающие его люди удивились, не зная, как это истолковать.
– С того самого дня, как Джабал погиб от моей руки, я не носил ни одного заряда с пулей! И сегодня в моих патронах был один порох! – сказал Нясар.
Потом он велел принести патронташ. В нем все заряды были ;_________________________________ 510 __________________________________;
также без пуль.
Когда те, кто хотел узнать всю правду, начали спрашивать у
него, как он узнал Лома, ведь раньше он никогда не видел его, Нясар сказал:
– Глаза Джабала, взгляд его перед самой смертью увидел я на лице этого мальчика, когда мы встретились лицом к лицу сегодня на рассвете, и он спросил меня, знаю ли я его.
Нясар вновь замолчал, сдерживая рыдания и не имея сил говорить.
Тогда Мусалим произнес тихо, так, что его еле могли услышать люди, сидящие рядом:
– Вот оно, о чем говорят: «Человек, когда нужно, должен разозлиться, но также и успокоиться в свой час».
В это время вернулись те, кто отвозил раненого к врачам, а вместе с ними приехал врач, чтобы осмотреть Нясара. Это был высокий и стройный, довольно молодой человек.
Внимательно осмотрев руку Нясара, он сказал:
– Задета только мякоть руки, а все кости и сухожилия остались целы. Рана неопасна, но лечить и следить за ней нужно, не допуская нагноения.
На рану он наложил целебную смесь и подвесил руку на полоске из белого полотна. Дальше врач напомнил, что рука должна находиться в таком положении до самого выздоровления. Потом он написал подробное разъяснение дальнейшего лечения и уехал.
***
Лом и его товарищ прошли по оврагу до того места, где был брод, пересекли там речку и, поднявшись на высокий правый берег на восточной стороне, поскакали во весь опор по лесным тропам к дому. Они проскакали мимо Куж бага хи* до Эсте- Корта*, оттуда мимо местечка Цокха Отараш* поднялись на
хребет Матхал. Там их встретил третий спутник, и они втроем ;_________________________________ 511 __________________________________;
поскакали дальше, к поляне Горша Кух*. Там они дали отдохнуть коням, а затем мимо Товзан Юх* последовали домой, в глубь гор.
Приехав домой, они немедленно направились к Элаборзу. Там оказались и Ковнарк с Гайгат, пришедшие справиться о Ломе с товарищами. Приехавшие подробно рассказали все, как было.
Услышав вместо того, что месть свершена, слова «Мы оставили Нясара в живых», в глазах у Гайгат потемнело, а речь смешалась так, что невозможно было понять, что она хочет сказать. Элаборз был вне себя от злости и глубокого разочарования.
Наступило тягостное молчание. Каждый молчал, боясь произнести неподходящие слова, особенно опасались расстроить Гайгат.
Немного придя в себя и стараясь скрыть разочарование, Гайгат сказала:
– Ничего, ничего, что его пока оставили в живых! Ведь и в другой раз можно будет добраться до него, как и сейчас.
Ковнарк сидел, не зная, что сказать, как выразиться. Наконец он сказал, повернувшись к Элаборзу:
– Что ты скажешь?
Не дождавшись от него ответа, продолжил:
– Не сегодня, так завтра приедут люди, посланцы всего
народа, узнать, причастны ли мы к произошедшему. У нас должна быть подготовленная и ясная речь, такая, чтобы все желали ее слушать. Немедленно соберите всех близких родственников!
Сам Ковнарк, будь его воля, давно бы завершил это дело миром, хотя бы для того, чтобы выполнить желание всего народа. Но настойчиво этого не говорил, боясь причинить боль матери, потерявшей единственного сына.
Лом с двумя товарищами, испытывая неловкость, вышел.
Родственники собрались без промедления. Не зная, что произошло, и зачем их созвали старейшины, они были в
;_________________________________ 512 __________________________________;
большом беспокойстве. Но вопросов никто не задавал, все ждали, что скажут старшие. Когда все собрались во дворе, Ковнарк рассказал о том, что произошло в Назрани, и добавил то, что его так волновало в последние дни:
– Если вы хотите знать мое мнение, то я за то, чтобы больше не сделать ни одного выстрела и прекратить кровную месть, исполнив просьбу всего народа.
Наступило долгое молчание. Были и те, кто был против данного решения, но никто не сказал ни слова. Тогда Ковнарк повернулся к Гайгат и Элаборзу и спросил:
– Что решили? Говорите!
Гайгат с Элаборзом промолчали, не сказав ни слова. Трудно было им примириться с мыслью, что Джабал останется неотомщенным.
Тогда Ковнарк обратился к собравшимся и сказал:
– В таком случае будем принимать решение спокойно, не спеша!
Затем он отпустил всех по домам.
***
В тот же час все назрановцы узнали, что Нясар с товарищем был обстрелян и ранен и что кровники ушли, не убив его, хотя имели полную возможность сделать это. Все, до кого так или иначе дошла эта весть, собрались во дворе Нясара. Когда люди заполнили весь двор, Мусалим произнес:
– В первую очередь мы должны узнать, были ли нападавшие мстителями! Нясар не будет нам лгать, и у нас нет оснований не верить ему, но тем не менее мы не должны делать выводы со слов одной стороны, не выслушав вторую. В жайнах пишут: «Не будет человек делать выводы, выслушав только одну сторону конфликта, если он веруюший». Поэтому нужно послать людей, чтобы выяснить истину!
Когда Мусалим закончил говорить, вышел двоюродный брат ;_________________________________ 513 __________________________________;
Нясара Ханал и сказал:
– Мусалим, хоть для тебя и трудны теперь дальние поездки,
хотелось бы, чтобы ты взял с собой нужных людей и поехал в горы, чтобы уточнить происшедшее, а если повезет, и вернуться с миром.
Тогда Мусалим обратился к кадию и сказал:
– Сейчас мы выслушаем тебя и сделаем все, как ты скажешь!
– Возьми с собой двоих-троих товарищей и родственника Гайгат Кацхала и отправляйся в горы, чтобы узнать правду. Когда вы вернетесь, в соответствии с новостями, которые вы привезете, будем трудиться дальше! – сказал кадий.
***
Когда Мусалим с товарищами доехал до Бартбоса, был поздний вечер. Переночевав там и взяв с собой Терсмейла и Лолиха, они поехали дальше.
Когда Лом с товарищами вернулся, Элаборз расставил охрану на всех тропах и дорогах, ведущих в село. Вскоре несколько молодых людей, стоящих на страже, заметили группу всадников, из семи человек, которые быстро приближались к селу. Одного товарища они отправили к Элаборзу, чтобы сообщить об этом.
Гости доехали быстро. Это были уже хорошо известные тем, кто стоял на страже, почетные старики, неоднократно приезжавшие к ним с предложением о мире.
После приветствий и расспросов вежливости гости спросили:
– Ковнарк и Элаборз дома?
Ответив утвердительно, стоявшие на страже проводили их в село. Там послы примирения сразу пошли к Элаборзу и, объяснив цель приезда, попросили позвать Ковнарка и других старейшин села.
;_________________________________ 514 __________________________________;
Тотчас двор Элаборза заполнили люди. Среди них был и Алим вместе с Цокхом и Тятой. Еще вчера Ковнарк предупредил его о случившемся и попросил прийти.
Первым заговорил Терсмейл:
– Если то, что было в Назрани, произошло с вашим участием, то вы должны знать, зачем мы приехали! Дальше о цели нашего приезда лучше расскажет Мусалим.
Мусалим начал свою речь. В комнате воцарилась такая тишина, словно в ней не было ничего живого, кроме Мусалима. В первую очередь он слово в слово передал последнюю речь Нясара. Затем повернулся к Ковнарку и, пристально посмотрев на него, спросил:
– Что вы знаете об этом? Действительно ли вы причастны к этому?
Мусалим старался быть максимально вежливым. Его речь была похожа на орла, который взлетел в ясное небо и, не видя вокруг никаких помех, парил вольно и без опаски. Каждое слово было похоже на плавный взмах орлиного крыла в воздухе. Видно было, что в делах примирения он достиг громадного опыта.
Тихо, так, что его еле услышали сидящие в комнате люди, Ковнарк ответил:
– Нападение совершили мы! Все сказанное вами мы уже знаем из уст Лома!
– Прошу прощения за длинную речь! – продолжил Мусалим. – Я только исполняю то, что поручили мне назрановцы. Но что бы ни случилось потом, то, что Нясара оставили в живых – поступок, поднимающий не только вас, но и весь наш народ на ступень выше перед Аллахом и людьми. И все же я должен спросить: что вы собираетесь делать дальше?
Он говорил как можно мягче и тише, чтобы ненароком не ранить хозяев неосторожным словом.
Все промолчали, и, когда молчание затянулось, Терсмейл со слезами на глазах сказал:
– По милости Аллаха, все пойдет лучшим путем, будем терпеливы и сдержанны!
;_________________________________ 515 __________________________________;
Кто-то из собравшихся людей произнес:
– Удачливым человеком оказался Нясар, видите, даже в миг, когда смерть казалась неминуемой, его оставили в живых.
– Перед Аллахом и людьми поступок Лома достоин восхищения, это самый большой успех и удача, если в дальнейшем они прислушаются к мнению народа, – добавил Алим.
Так же мягко и умно произнесли свои речи родственник Гайгат Кацхал, Лолих, Цайлом и другие. Наконец Алим обратился к Ковнарку:
– Люди ждут, говорите!
– Элаборз, ответь им ты! – повернулся к нему Ковнарк.
Чуть выдвинувшись вперед с того места, где стоял, Элаборз
произнес:
– Устали мы от этих дел, выдохлись, дайте нам немного
прийти в себя, а потом будем решать, что делать дальше!
Встав со своего места, Мусалим сказал:
– Хорошо, достаточно на сегодня, а теперь поедем домой.
Если будет угодно Аллаху, скоро увидимся вновь!
Гости встали, чтобы уехать. Когда, попрощавшись с
хозяевами, они выходили, Кацхал сказал товарищам:
– Поезжайте не спеша, а я проведаю свою сестру и догоню
вас!
Дав добрые наставления Гайгат, он отказался от чая, сказав,
что времени нет, так как его ждут товарищи. Догнав их, Кацхал многозначительно произнес:
– По милости Аллаха, и там дела обстоят не так плохо. Милосердие одержало в ней верх над жаждой мести.
***
Переночевав в Бартабосе, на следующий день Мусалим с товарищами был уже в Назрани. Приехав, они сразу же направились к Нясару – все, кроме Кацхала, который сказал, что
;_________________________________ 516 __________________________________;
ему некрасиво там показываться. В доме Нясара было довольно много людей, родственников – ближних и дальних, с нетерпением ожидавших их возвращения.
Быстро позвали кадия и старейшин, и Мусалим поведал о результатах поездки.
– Это уже неплохо! Судя по вашим рассказам, несомненно, дело принимает хороший оборот, – наперебой начали говорить довольные родственники.
Затем кадий сказал:
– Завтра соберем представителей всего народа и решим, что предпринять дальше.
На второй день утром во дворе Нясара собралось много людей. Из каждого села было по нескольку человек из самых уважаемых людей, приглашенных персонально. Были здесь и три всадника, нашедшие в лесу тело Джабала. Однофамильцы Нясара собрали этих людей, чтобы посоветоваться с ними в дальнейших действиях.
На этой встрече первым сказал слово двоюродный брат Нясара Ханал. Заканчивая, он произнес:
– Как поступать дальше, пусть скажет народ, а мы неукоснительно будем выполнять его решения!
Во дворе воцарилась короткая тишина, а затем Мусалим степенно поднялся со своего места и, выйдя на середину, воскликнул:
– Слушайте, люди! Несомненно, очень трудно кровникам Нясара простить ему кровь отца, брата, сына! Но тем не менее мы от всей души должны трудиться ради Аллаха для прекращения этой вражды, делая все, что не противоречит велениям Аллаха и его Посланника, мир ему и благословение Аллаха, даже плача, моля, ложась на землю!
Следом сказал речь кадий, а за ним еще несколько человек сказали то, что думают. В конце концов было решено при всеобщем обсуждении пойти ко двору Гайгат, лечь, по обычаю, на землю лицом вниз и просить о прощении крови.
;_________________________________ 517 __________________________________;
***
В назначенный день представители народа поехали в горы. В Бартабос они прибыли в полдень. Остановившись там на ночевку, Мусалим послал двоих гонцов в горы с известием о том, что едут люди просить примирения. На следующее утро с Терсмейлом и Лолихом и еще довольно большим количеством людей с Бартабоса они поехали дальше. Когда они подъехали к воротам Гайгат, солнце уже стояло высоко. Во дворе их ждали Алим, Цайлом, Лоаманкхаз, Конахальг, Цокх с Тятой и еще много людей. Среди своих однофамильцев несколько раз мелькнул Ковнарк. Когда к процессии присоединилось некоторое количество людей из этого села, оповещенных заранее, они вошли, плотно собравшись, и все как один легли на землю лицом вниз. Алим с Цокхом и Тятой подошел к Ковнарку, стоящему в стороне с несколькими родственниками. Вместе с ними они зашли в дом. Не задерживаясь долго, они вышли с Ломом и Элаборзом.
Элаборз с Ломом остановились у самого порога, не двигаясь дальше.
Алим подошел к кадию, который находился в первом ряду лежащих на земле людей, и сказал:
– Они ответили согласием на нашу просьбу, осветлив наши лица, но Гайгат не соглашается выйти, говоря, что она здесь не нужна.
Кадий, не шелохнувшись, ответил:
– Никто не встанет, пока не выйдет Гайгат!
Не раздумывая, Алим вновь вошел в дом, в комнату, куда
заходил в предыдущий раз. Вместе с ним зашли Цайлом, Конахальг и Лоаманкхаз. Не выходили они довольно долго и наконец вышли вместе с Гайгат.
Ковнарк вместе с Алимом и остальными старейшинами фамилии подошел к лежащим на земле людям и торжественно
;_________________________________ 518 __________________________________;
произнес:
– Мы даем положительный ответ на вопрос, с которым вы
приехали к нам сегодня. Вставайте, вставайте! – прошел Ковнарк сквозь ряды, прикладывая ладонь к голове каждого лежащего в этом ряду человека.
Весь ряд поднялся, а за ним встали и задние ряды. Кадий немедля поднял руки и прочитал дуа, следом все произносили «Амин».
После дуа все начали подходить к Ковнарку, Гайгат, Элаборзу, Лому и благодарить их, некоторые произносили и слова соболезнования. Это были те, у кого не было возможности сделать это раньше. Люди, как естественно в таких сложных ситуациях, не знали, что делать: плач и смех перемешались здесь в мельнице радости. Сердцу трудно бывает перенести такое.
Когда собравшиеся немного пришли в себя, Ковнарк сказал:
– Слушайте, люди! То, что сегодня мы сделали, сделано ради Аллаха и по просьбе всего народа с решением не брать ничего за кровь, даже ценою в пятак, чтобы в праведном мире нашему брату это пошло на пользу!
В ту же минуту, посоветовавшись со всеми представителями от народа, Мусалим послал двоих гонцов в Назрань, чтобы привезти Нясара и скрепить примирение рукопожатием бывших врагов, сказав:
– Езжайте как можно быстрее и донесите до них эту радостную весть, пусть узнают все в подробностях, а затем возьмите с собой Нясара, его сыновей, близких родственников и скачите обратно! Завтра в это время вы должны быть здесь!
Гонцам дали самых лучших коней, и они, не мешкая, тронулись в путь.
Сначала кадий, а за ним Алим и другие горячо поблагодарили хозяев за прощение крови. Затем Алим сказал:
– Теперь самое время пообедать, люди устали и проголодались; вот этот молодой человек из этого села по имени Лоаманкхаз пригласил всех к себе, зарезав быка ради
;_________________________________ 519 __________________________________;
благополучного исхода этого затянувшегося дела. Мясо уже сварилось, и нам следует поспешить!
Все остались довольны этим известием, и народ двинулся в сторону дома Лоаманкхаза. После пиршества многие разошлись по родственникам и знакомым, а некоторые пошли любоваться башнями и другими древними строениями. Так или иначе, эту ночь все они провели в горах.
***
Когда гонцы к полудню доехали до Назрани и начали разносить добрую весть по округе, их благодарили и одаривали подарками. Жена и дочери Нясара плакали навзрыд от нахлынувшей великой радости. Нясар мягко пытался их успокоить. Он и сам еле сдерживал слезы.
Рука его к этому времени зажила настолько, что подвешивать ее уже не было необходимости. Перевязав ее чистым полотном, он оделся и отправился в горы со своими людьми, сопровождаемый приехавшими гонцами.
К вечеру уже вся Ингушетия знала, что Нясару простили кровь и что он поехал в горы к бывшим кровникам для примирения и рукопожатия. Это была радостная весть для всех, кто ее услышал.
Когда Нясар с товарищами доехал до Бартабоса, была ночь. Они прямиком пошли к Терсмейлу.
После приветствий и расспросов Терсмейл сказал:
– Лолих и я приехали домой, чтобы завтра сопровождать вас.
***
Едущие для рукопожатия Нясар и его спутники вовремя приехали к назначенному месту. Оставив их на краю села, Лолих с
;_________________________________ 520 __________________________________;
Терсмейлом пошли к дому Гайгат и предупредили о том, что назрановцы приехали. Во дворе было еще больше людей, чем вчера. Каждый, кто считал себя обязанным участвовать в общественной жизни горного края, был здесь. Много было людей и из Ассинского ущелья во главе с учеными Сандро и Салауддином.
Поставив в известность Элаборза и остальных, взяв с собой Конахальга и Лоаманкхаза, Алим пошел к гостям.
По обычаю, Нясара подготовили, накинув на плечи большую шерстяную накидку, надели на голову башлык и скрыли лицо.
Они двинулись вперед во главе с Алимом, причем Нясар был скрыт в кругу людей так, что его почти не было видно. Так зашли во двор люди, целью которых было вымолить прощение за страшный грех, пусть и невольный.
Во дворе стояли кадий, Мусалим и другие известные в народе мужчины. Увидев назрановцев, входящих во двор с тревогой, Мусалим воскликнул:
– Идите смело, с этого дня путь в этот двор и дом для вас свободен!
Тогда те убыстрили шаг и подошли к старейшинам. Стоявшие впереди разошлись в стороны, и открылся ряд, в котором стояли Ковнарк, Элаборз, Сихавар, Лом и все остальные члены фамилии.
– Ковнарк! Ради Аллаха, простите друг друга, пожмите руки и обнимитесь! – воскликнул Мусалим.
И представители двух фамилий, шестнадцать лет бывшие врагами, пожали друг другу руки и помирились. Алим вызвал из дома Гайгат и подозвал Нясара с товарищами и произнес:
– Гайгат, покажи, что ты простила наших гостей!
Гайгат сделала паузу, скрывая свое волнение, а затем сказала:
– Я благословляю их и прощаю! Пусть Аллах их простит!.. – волнение вновь нахлынуло на нее, и после паузы она добавила: – Да не увидите вы зла, настигшего ваших детей!
;_________________________________ 521 __________________________________;
Сказав это, Гайгат вернулась в комнату, из которой вышла. Больше ни одна из женщин во дворе не показывалась.
По адату, при акте прекращения кровной мести самых близких родственников убитого и убийцы делали назваными братьями.
Для этого выбрали Лома и младшего сына Нясара.
Нясар держался в глубине людей, низко склонив голову, стараясь быть как можно незаметнее. Особенно незаметным он становился при виде родственников Джабала. Поэтому, как только были закончены все принятые в таком случае ритуалы, Нясар вышел на улицу с несколькими людьми и отошел подальше. Своему двоюродному брату Ханалу он сказал:
– Поблагодари еще раз всех и скажи, что ровно через неделю мы собираем народ и приглашаем всех присутствующих!
Вернувшись, выполнив веление Нясара, Ханал позвал Алима, Цайлома, Цокха с Тятой и других главных участников сегодняшнего события, поблагодарил их и добавил, что далее им оставаться нетактично. Сразу же после этого Нясар со своими людьми уехал. Оставшихся пригласил к себе Цайлом и устроил большой той в честь примирения. После этого, поблагодарив Цайлома за угощение, отдельно выразив горячую благодарность Ковнарку и его родственникам за то, что выполнили просьбу народа, старейшинам горных селений за то, что неустанно трудились, приближая день примирения, поблагодарив всех присутствующих за то, что все они, так или иначе, принимали посильное участие в этом деле, в полдень все люди разошлись.
Не осталось ни в горах, ни на равнине человека, который хоть чем-нибудь: угощением, добрым словом, молитвой или просто искренней радостью в сердце – не отметил бы это событие.
;_________________________________ 522 __________________________________;
ЭПИЛОГ
Много лет прошло после этих событий. Мирно жили в горах люди.
Гайгат к этому времени сильно состарилась, голова ее побелела как снег, сморщилась кожа, выцвели глаза. За ней ухаживали уже правнуки. Они были ее главной радостью в жизни.
Дошув, невестка, во всем угождала старшим, целыми днями работала не покладая рук. Особенно много времени забирали дети, которых у нее было несколько.
Нувса помогала ей как могла: укачивая младших деток, лаская плачущих или кормя голодных.
У них было большое количество мелкого и крупного рогатого скота, много пчел, гораздо больше, чем в юные годы Лома. Были у них и гужевые и скаковые лошади. Когда проходили скачки, очень часто лошадь Лома завоевывала первое место.
Попросив Лома, чтобы он замещал его в медресе, пока его не будет, Алим уехал в Стамбул, чтобы еще лучше изучить исламскую науку.
Многих детей обучил Лом. Несмотря на то, что не выезжал учиться за границу, Лом стал известным во всем крае ученым – знатоком Корана и сунны.
Помимо Корана, он преподавал детям еще и такие науки, как география, история, естествознание.
Лом учил детей не просто хорошо читать и писать, но обращал особое внимание учеников на чистописание, каллиграфию, с малых лет вырабатывая у детей красивый почерк. Учил он детей немного и русскому языку, говоря при этом:
– Учитесь хорошо, не пренебрегая никакими знаниями. Где бы вы ни оказались, любая наука вам пригодится.
;_________________________________ 523 __________________________________;
Примечания:
стр.
7 Шолхи – ингушское село вблизи Владикавказа. 10 Пхагат – маховая сажень.
12 Черный хребет – предгорное местечко.
14 Замеш – свадебный кортеж.
15 Халхар – танцы, веселье.
16 Коарчам – специальный подарок девушке от парня.
32 Буру – Владикавказ.
33 Нани – обращение к матери.
34 Тейпа – род, фамилия.
34 Тязет – траур.
34 Дуа – мольба.
34 Салам – приветствие. 37 Турс – калина гордовина.
44 Хамхи – крупный аул в горной Ингушетии.
45 Мят-лом, Цей-лом, гора, рассеченная Сеска-
Солсом – горы в цепи Скалистого хребта.
47 Вов – боевая башня. 55 Нана – бабушка.
58 Халтамаш – галушки.
62 Горинг – кладовка.
63 Кхизг – лукошко из коры березы.
63 Гашун – село в Ставрополье.
64 Шу – небольшой круглый столик на трех ножках.
64 Чяпилг – тонкая лепешка с творожной или
картофельной начинкой, смазанная топленым
маслом.
65 Дади – обращение к отцу
72 Мохк – народ, страна.
76 Адат – неписаный закон.
82 Мяржа-яъ – непереводимое восклицание.
;_________________________________ 524 __________________________________;
84 Кхел – традиционный суд.
88 Бартабос – склон вблизи Ангушта.
88 «Если там находится человек важнее нас, мы не
зайдем» - Ребенок, лежащий в люльке, по
ингушским обычаям считался важнее гостя.
88 Истинг – традиционный войлочный ковер с узором.
89 Бага – факел из соснового корня.
89 В честь гостя – хозяину – «приготовленное для
гостя достается и хозяину» (говорят в народе)
90 Цунтолг, тоа, кхохка – годовалый, двухгодовалый,
трехгодовалый баран.
96 Ха – нижняя часть туши барана.
98 Алхамдулиллах – хвала, которую обычно воздают
Всевышнему в конце трапезы как знак
благодарности.
102 Бисмиллах – именем Аллаха.
107 Ях – чувство соперничества.
109 «Сын сестры» – фамильный племянник.
111 Чокхи – черкеска, как мужская, так и женская.
114 Тхаба-Ерды – древний ингушский храм в горах.
115 Приходитесвободными!–традиционное
ингушское приветствие.
118 Элмис–(искаженное)«алмаз».
123 Сув – достойная женщина, княгиня.
126 Урдув–калым.
131 Тарам – схожий, подобный.
146 Илдарха-Гала–Карабулак.
155 Белхи – всеобщая помощь строящему дом или
выполняющему другую большую работу. 158 Сискал–чурек.
158 Воти – отец, дядя.
165 Лом–(дословно)лев.
169 Салам-моаршал–приветствиесдобрыми
;_________________________________ 525 __________________________________;
пожеланиями. 170 Захал–сват.
172 Хам – болезнь от огорчения, приводящая к расстройству всего организма.
174 Ломилг–(уменьшит.–ласк.)Львенок. 185 Няци – тетя по матери.
204 Галгайче–Ингушетия.
219 Укхо ювцар йоккха мах я! – (прим. перевод) он
просит большую цену.
220 Берса-Юрт–Беслан.
221 Дада–дедушка.
221 Цокх–(дословно)барс.
235 Казилг–(дословно)щенок.
245 Чурт – стела, надмогильный камень.
247 Жайн – исламская книга, рукопись.
247 Муталим – ученик медресе.
281 Тувр–диаметр.
284 Эмалк – необъезженный конь, мустанг. 289 Харп – аул в горной Ингушетии.
289 Лор – (дословно) врач.
328 «Взять и положить» – выражение очень
скромной девушки.
337 Ушхарт – пастбищное плато в предгорьях
Ингушетии.
345 Рой-сын – молодой рой.
349 Кул–чижик.
364 Борз–Волк.
367 Чим – лесной купырь.
370 Цитох–огниво.
401 Бакилг–(дословно)жеребенок.
413 Кодар – творог в горячем топленом масле с
добавленным яйцом.
443 «Многогранный четверг» – погодное явление,
первый четверг после 20 февраля.
;_________________________________ 526 __________________________________;
443 Берза-азал – особенный период времени ранней весной.
444 Церакяга–оттепельвконцезимы.
444 Чил – легкие снежинки, которые падают в самый
холодный период зимы. 449 Той–пир.
452 Кувра–приспособлениедлясбиваниямасла. 452 Галми – Камбилеевка, река в Ингушетии.
466 Урдув – определенная народом сумма денег,
вносимая родственниками жениха при
сватовстве.
467 Братья жениха – родной и двоюродные братья
жениха, которые, по обычаю, идут проведать
засватанную невесту с подарками для нее.
467 Аъ – ветка с гостинцами для невесты, чаще всего
сосновая.
489 Шариат – свод мусульманских правил, основанных
на Коране и сунне.
493 Караз–коновязь.
504 Матхал – хребет между Сурхахи и Галашки. 511 Куж бага хи – чубатое дерево, которое росло
между с;лами Экажево, Сурхахи и Яндаре
(секвойя).
511 Эсте-Корт – местечко в Сурхахинском лесу, где
растет ясень.
511 Цокха Отараш – местечко между Сурхахи и
Алхасты.
512 Горша Кух – местечко (лесная поляна) между Али-
юрт и Галашки.
512 ТовзанЮх–Комгарон.
;_________________________________ 527 __________________________________;
;_________________________________ 528 __________________________________;
СОДЕРЖАНИЕ
На Свадьба 14 Новая жизнь 18 Тело, найденное в лесу.......................................................30 Похороны в горах ............................................................... 48 Сон 53 Возвращение Нясара .......................................................... 60 У Нясара – Суд 84 Молодые люди знакомятся с горами ................................ 108 Нясар снова собирает народ .............................................. 146 Радостный Исчезновение Лома ............................................................ 174 Сватовство 187 В поисках Воспоминание Лома об отце ............................................. 200 Сон Лома 210 Жереб;нок 217 Смерть вожака и Борзига...................................................230 Раскрытие Медресе 246 258 Игры-состязания 277 Эмалк 284 Вторая попытка примирения.............................................302 Лом в засаде 313 На свадьбе 321 341 И снова в засаде 378 В больнице во Владикавказе ............................................. 437 Родственники в поисках мира ........................................... 453 Совет, проведенный Сихаваром........................................490 502 523 Примечания 524
;_________________________________ 529 __________________________________;
Художественное издание
МАТИЕВ Абас Умарович УДАЧА
Роман
Перевод с ингушского – Р.М. Цуров
Редактор – М.А. Матиева
Корректоры – Ф.Б. Гагиева, Н.Г. Солгалова
Художники – И.М. Аушев, А.Х. Даурбекова, А.Д. Цуроев
На обложке Харп, родовое село Матиевых (Горная Ингушетия)
Компьютерная верстка Кодзоева М.Я.
;_________________________________ 530 __________________________________;
Удача
© Copyright: Матиев1, 2020
Свидетельство о публикации №220091801685
Свидетельство о публикации №220091801685
Рецензии