Пустырь

На этот пустырь я уже забредал, но, до сегодняшнего дня, бывал только на его окраинах, когда срезал путь с работы домой. Теперь же это было намеренно - хотелось хотя бы ненадолго укрыться от палящего летнего солнца, жаркого асфальта и унылых многоэтажек в прохладной тени деревьев и кустарников.


Места здесь дикие и неухоженные, и, по отсутствию тропинок, было видно, что даже любители шашлыков не заходят далеко. Каково же было мое удивление, когда, пробравшись через очередные заросли, я вышел на большую поляну, на которой стоял выглядящий вполне жилым дом!


Верней, это был барак, наспех сколоченный из шпал, разнокалиберных досок и фанеры, но в нем были окна с целыми стеклами и крыша, покрытая огромным зеленым листом с логотипом “сбербанка” содранным с какого-то рекламного щита. Рядом с дверью стоял ящик с углем, тут же валялись тазы, веревки и разные инструменты, но внимание мое привлекла девочка, которая сидела прямо на земле у растянутой рыбацкой сети и латала в ней дыру длинной вязальной спицей.


***


Девочка резко встала и повернулась, сжимая спицу как оружие. Она была совсем мелкая, лет двенадцать, наверное. Худенькая, невысокая, с лицом, обгоревшим на летнем северном солнце, с давно нечесаной копной темно-русых волос, в простом сером, подпоясанном для удобства веревкой джинсовом платье с короткими рукавами и видавших виды спортивках. В довершение всего, она была чумазая, будто только что в печке побывала и еще не успела умыться. “Настоящая маленькая бандитка”, - подумалось мне.


- А что это ты тут делаешь? - поприветствовала она меня. - Сюда никто не ходит!
- Я и не знал, что здесь кто-то живет.
- Вот теперь знаешь. - рассмеялась девочка.
- Странно видеть в этом месте такую маленькую девочку. Ты тут играешь? Как тебя зовут?
- Олеся меня зовут. И не играю я тут, а живу! - ответила она важно.
- А родители то тебя не потеряли? - это, конечно же, прозвучало по-взрослому глупо.
- Нее. - отмахнулась девочка. - Они до сих пор не заметили подмены.
- Подмены? Какой подмены?
- А здесь до меня жила дикая девочка. Она хотела пожить в городе в обычном доме в обычной семье, а я, наоборот, тут, в лесу - вот мы и поменялись.
- Э… в смысле дикая девочка? И разве никто не заметил подмены? - вопросы сыпались из меня как из рога изобилия.
- Так девочка та - оборотень, так что она обернулась мной, мы поменялись платьями - и все тут.
М… понятно.


Я замолчал, осмысливая этот поток детских фантазий и пытаясь понять, что же на самом деле она имела в виду. Олеся тем временем провела меня за дом, показывая свои владения. Там царил настоящий хаос из инструментов, досок, старой мебели и прочего хлама, но особенно впечатляла вереница рыб, кажется, карасей, сушившихся на веревках, натянутых между высокими столбами. Девочка, проследив за моим взглядом, пояснила:

- Это для котов. Они приносят мне еду и конфеты, а я плачу рыбкой или птичками. А иногда, - вздохнула она, - и мышей удается изловить.


Котов тут хватало: один, рыже-полосатый, сидел на крыше дома, а другого, черного, я приметил в кустах поодаль.

- Да ладно? Чтобы коты приносили еду да торговали - быть такого не может!
- Не веришь? Пойдем, покажу - они как раз должны были что-то принести!


Мы вернулись к двери, у которой стоял небольшой, завязанный узлом пакет из “пятерочки”. Девочка вскрыла его маленьким перочинным ножичком и показала мне содержимое: коробка на шесть яиц, пачка макарон, нарезка батона и немного подтаявших шоколадных конфет “марсианка”. Сложно было сказать, откуда появился этот пакет, но я сделал вид, что поверил в версию с котами.


Олеся сложила продукты обратно и пригласила меня в дом. Внутри было тесновато, но уютно. Сразу же с порога нас встретила небольшая кухня с простым деревянным столом, покрытым клеенкой, шкафчиком для посуды и парой табуретов. У дальней стены стояла печка буржуйка; рядом с ней в деревянном ведре лежал уголь.


Я жестом показал на ведро и на лицо девочки, и она, безуспешно попытавшись вытереться вафельным полотенцем, висящим на стене, махнула рукой и сказала:

- Ходила на старую кочегарку за углем, не успела еще умыться.


Я вспомнил, что где-то на окраине пустыря раньше была школа, при которой, видимо, и была та кочегарка.

- Кстати, а где тут можно умыться?
- Там. - она показала на дверь в дальней стене слева от буржуйки. - Только чур я первая.


Закончив с умываниями, мы прошли в другую комнату. Она была побольше кухни, но мебели так же было немного: большой стол, старый мягкий стул со спинкой, топчан, один высокий шкаф и книжная полка, на которой я заметил неплохую подборку детской литературы - старые издания девяностых годов или вообще советских времен.

- Мои книги! - гордо пояснила Олеся. - Что-то принесли коты, а другие я выменяла у Деда, который живет на северном краю пустыря. Вот, - она сняла с полки потрепанную книжку Твена, в которой были собраны вместе два романа: “Приключения Тома Сойера” и “Приключения Гекльберри Финна”, - мои любимые.
- Мои тоже, - признался я.
- Поэтому я и ушла из дома! Прочитала их и ушла! - добавила она неожиданно.
- И сколько ты уже тут живешь?
-Уже два года… Ой, я про морды то и забыла! Пойдем, покажу тебе свои рыбные места.


***


Спустя пять минут, пробравшись через березовую рощу по еле заметным тропкам, мы вышли к разливу речушки, что протекала через пустырь. У берега стоял плот, сколоченный из старых досок и чем-то просмоленный. К нему был прислонен длинный шест.

- Сама собрала. - похвасталась Олеся.
- У нас в детстве такие были, но их делали только взрослые. - удивился я.
- Ой, да это на самом деле не сложно было, да и Дед помог. - засмеялась она.
- Ты уже про него второй раз говоришь, что это за Дед такой?
- Дед живет на краю пустыря, на севере. - повторила девочка, глядя на меня, как на маленького ребенка. - Правда он дома бывает редко, только когда плохая погода, и людей у метро мало.
- А… кажется, я понял. - протянул я и, кивнув на плот, спросил. - Двоих выдержит?
- Конечно! - ответила она.


Я встал на плот, немного опасаясь. Он покачнулся, но выдержал. Олеся ловко перебралась вслед за мной и взяла в руки шест, чтобы править, отталкиваясь им от дна. Только сейчас я обратил внимание на руки девочки: в куче мелких шрамов и ссадин, с загрубевшими от работы ладонями.

- Тяжело тебе тут одной управляться?
- Неет, ты что! Дел, конечно, всегда много, но зато не скучно, даже зимой. И тут всегда происходит что-нибудь интересное.


Мы медленно плыли к другому краю разлива, крутому и заросшему молодым камышом, и я размышлял о том, кто же эта девочка: маленькая бродяжка или просто жительница новостроек, которая нашла здесь пристанище для своих игр. Мои размышления прервал детский голос:

- Не спи - мы уже на месте!


Мы подплыли к камышам, Олеся отдала мне шест, а сама принялась доставать из кустов морду, привязанную к незаметному поплавку, болтавшемуся на воде. Вскоре она достала её и кинула на плот. Ловушка была необычная, сплетенная из коры и веток, и в ней было четыре рыбины средних размеров, кажется, окуньки и карасик.

- Сама сплела? - я показал рукой на морду.
- Конечно! В “технике молодежи” посмотрела. Но у меня и сети есть, и даже зимняя удочка.


Олеся, переложив рыбу в пакет, аккуратно поставила ловушку на старое место. Закончив с работой, она выпрямила спину, повернулась и, улыбнувшись, спросила:

- Если ты не торопишься, то мы можем её запечь.


***


Никуда я не торопился, и вскоре мы сидели у костра на дальнем краю разлива, плотно поросшего ивами, среди которых местами возвышались огромные клены. Олеся хозяйничала, кипятя в котелке чай (черный “принцесса нури” с листьями смородины, растущей неподалеку) и одновременно запекая в фольге рыбу и картошку. Вспомнилось детство и сильно затосковалось по дому.

- Иногда я тоже думаю бросить все это, бросить этот бездушный город и уехать жить в деревню или лес. А там ходить на рыбалку, по грибы, сидеть вот так у костра и дышать свободным воздухом, которого здесь иногда так не хватает. - выдал я девочке грустную тираду.
- Не обязательно уезжать, - засмеялась Олеся, - здесь все это тоже есть. А если тут начнут что-то строить, то я найду другой пустырь… или даже деревню. Я слышала от родителей, что сейчас много заброшенных деревень с никому не нужными домами.


За едой и разговорами мы и не заметили, как начало темнеть, насколько это было возможно в петербургском августе. Олеся, конечно, огорчилась, что мне уже пора, но я обещал вернуться завтра или послезавтра и принести с собой гостинцев, чтобы отплатить за её гостеприимство. Мы вернулись к дому, а оттуда она проводила меня до тропинки, ведущей в нужную мне сторону.


Напоследок я не удержался и спросил у Олеси адрес, где она жила. Она, помявшись, сказала, но попросила не выдавать её. Я обещал не выдать её, сказав, что просто хочу посмотреть на эту девочку-оборотня, про которую она рассказывала. Наконец, мы распрощались, и я двинулся к дому, размышляя о сегодняшнем дне.


***


На следующий день я набрал в ближайшем супермаркете полный рюкзак продуктов, но, перед тем как вернуться на пустырь, сначала добрался до дома, о котором говорила Олеся. Это была обычная облупленная хрущевка, каких много в северной части города. На долгий звонок в домофон никто не откликнулся, но я достучался до консьержки - пожилой старушки - которая поведала мне, что в этой квартире уже больше года никто не живет.

- У них тогда девчонка пропала малолетняя. Месяц искали, но никаких следов не нашли - как в воду канула. А год назад они и переехали отсюда, на юг куда-то, не смогли больше здесь оставаться.


Этот рассказ выбил меня из колеи и даже немного напугал, но, попрощавшись с консьержкой, я, все-таки, пошел на пустырь. Наверное, я не слишком даже удивился, когда, пробравшись по вчерашней незаметной тропке и выйдя на ту самую поляну, я обнаружил вместо домика лишь груду прогнивших досок, картонных коробок и прочего хлама, который местные жители скидывали сюда, чтобы не тратиться на вывоз мусора.


Оставив свой рюкзак на поляне, я поспешил домой тем же путем, которым пришел туда, и с тех пор обхожу этот пустырь стороной. Но, даже по прошествии нескольких лет, меня до сих пор занимает вопрос, что же в тот день произошло, где я был, и кто, черт возьми, эта девочка!


Рецензии