2. Ведьма

Глава из повести "Под крылом Черного Ворона"
Глава 2. Ведьма

В комнате было не только сумрачно, но и холодно. Напрягая мышцы груди, спины, бицепсов, чтобы хоть немного согреть свое тело, Михаил осмотрелся по сторонам. Справа от входа вся стена была закрыта светло-серыми стеллажами-пеналами с одинаковыми по размеру ящиками и наклеенными на них бирками. Левая стена от пола до потолка – книжные полки. С торцевой части комнаты, слева и справа от двери, ящики, из которых выглядывали концы множества разноцветных трубок-тубусов.

- Извини, Мишенька, - зашел в кабинет Виктор Николаевич Воробьев, включил свет и, остановившись у стены, нажал на включатель небольшой пластмассовой коробочки.
Заработал калорифер, нагоняя теплый воздух в помещение.

- На улице за тридцать, а здесь семнадцать, сейчас немножко теплее сделаю, Мишенька. Двадцать пять градусов будет, нормально?
Михаил пожал плечами.

- Ну и отлично, сейчас кофе будем пить. А это, - поджав губы и обведя руками комнату, - все Витькино богатство, - сказал Воробьев.

- Не понял?

- Ну, а что понимать, дорогой мой. Это бывшая комната Виктора, он, когда переезжал от нас, попросил ее оставить за собой, и хранит здесь самые важные документы. Здесь находится все, что он не хочет показывать другим, - Виктор Николаевич, открыв один из ящиков, вытащил небольшую деревянную коробку. – Читай, - и протянул ее Михаилу.

- Четырнадцатый, нет, извините, шестнадцатый век, кольца от кольчуги. Интересно,

– Михаил посмотрел на стоящего рядом улыбающегося отца Виктора.

- А вы дальше читайте, Мишенька.

- Кольца кольчуги казака отряда Ермака, поселок Пелым, сорок семь километров на северо-восток к поселку Пионерскому, на границе ХМАО-Югры, река..., - и, не дочитав, открыл коробку  и стал внимательно рассматривать наполовину съеденные ржавчиной тончайшие прутки-проволоки. – Даже не верится, что это железо, вернее, булатное железо, которое когда-то выдерживало топор и меч, а сейчас труха. 

- Так вот, Мишенька, на каждом ящичке стоит нумерация. Там, - мэр ткнул пальцем в другую сторону стенки, - есть полка под этим номером с записями Виктора. А там, – он обвел рукой ящики с тубусами, - карты. На каждом пенале есть такая же маркировка с номером. Я, к сожалению, ничем больше помочь не могу тебе.

- А Инга, работники музея?

- Инга, говорите? Вы знаете, Мишенька, я ее не переношу, - и мэр вплотную подошел к Михаилу и смотрит на него сверху вниз, - и вам не советую ей рассказывать об этом месте, где мы сейчас с вами находимся. Между нами, - Виктор Николаевич, наморщил лоб, -  они вместе уже давно не живут, разве что, только в одном доме. Что создавал я для сына – все прибрала в свои руки, пытается теперь и его находки прибрать в свои руки.

- Не понял? – удивился Михаил.

- А очень просто, Мишенька, - Виктор Николаевич подошел к одному из пеналов, ткнул рукой в ящик, расположенный на первом этаже от пола, и попросил Михаила открыть его. – Вы в него в самый конец руку протяните, и нащупайте коробку картонную. Там, там, нащупали? Вытаскивайте ее.

Коробка была большая, из-под обуви, заполненная ватой. Внутри нее спрятана коробочка, в которой лежала замотанная в бинтах тонкая зеленая полукруглая пластина.

- Осторожнее только, Мишенька, посмотрите в ее центр. Что там видите?
Михаил прищурился, всматриваясь во вдавленную печать посередине пластины.

- Вроде, орел двуглавый?

- Так вот, Мишенька, Виктор хочет доказать, что это пластина Ермака. Вроде бы, золотая она.

- Какого Ермака, Виктор Николаевич, который при Иване Грозном что ли, с казаками Сибирь завоёвывал?

- Вот, и ты грамотный, как Виктор, - глубоко вздохнул Воробьев старший. – Там все прочитаешь про это, - махнул он в сторону библиотеки. – И многое другое узнаешь, а там и сам поймешь, стоит ли о том, что нашел Виктор, говорить с людьми вслух, особенно с его женой.

Кофе было ароматным, и непривычным по вкусу для Михаила по своей горечи.

- Виктор Николаевич, так сколько дней уже нет Виктора? - и только теперь начал рассматривать лицо мэра. Оно было сильно загорелым, но и шоколадный оттенок кожи не смог спрятать за своими красками множество мелких морщинок под свисающими тяжелыми мешками под глазами, множество ломаных трубок-вен, словно приклеенных к коже на висках, окрашены проседью волос, и усталость в глазах – молочной мутью заполненных.

- Сорок семь дней и семь с половиной часов, Мишенька, - прошептал Виктор Николаевич, смотря своим мутным взглядом в глаза Михаила.

- Один?

- Он почему-то мне об этом не сказал ничего. Да я и не спрашивал, потому что не знал о его сборах. И он так всегда делал, бросал в почтовый ящик письмо. Оно, Миша, перед вами на столе, - Виктор Николаевич указал подбородком на край журнального стола. – Все прочитаете. Мишенька, - и приложив руки к сердцу, продолжил, - Мишенька, только не отказывайте старику. На все готов, только бы сын вернулся…

- Да, да, да, - закивал головой Михаил, - но я через две недели, то есть, не это я хотел сказать, - смутился Филиппов. - Завтра должен вылететь в город Белоярский, там мэр района будет встречаться с коммерсантами, обсуждать вопросы по оказанию им помощи в развитии бизнеса…

- О, сейчас, минуточку, - Виктор Николаевич достал из бокового кармана сотовый телефон и, что-то быстро найдя в нем, позвонил. – О-о, всеми уважаемый президент страны Заобской-Белояркой, - с восторгом сказал он. - Да, да, угадал, это я властелин Югорский. Ха. Да все что могу, делаю, да, да. Верю, верю, что жив и здоров сын. Ты уж извини меня, Сергей Николаевич, что отвлекаю от дел. Завтра у тебя там встреча с бизнесменами, вроде бы? Послезавтра?! А, ну-ну.

Выручи меня, собкор окружной газеты должен быть у тебя… Да, да, Филиппов Михаил. Он здесь мне очень нужен, Сергей Николаевич. Ну что, да, по Виктору, они ж друзья с детства. А что? Спасибо. Так вот пришли мне на факс заметку по твоему совещанию с бизнесменами. Да, да, только так, поострее чтобы было написано. Ну, ты сам понимаешь, окружная все-таки газета. Та кто там тебя критиковать будет-то. Ты у нас всегда на первом месте, тебя губернатор в пример всегда нам ставит. Вот-вот. Ну, а я о чем?! Просто решения, принятые на вашей конференции, чтобы все знали, как ты заботишься о людях. Спасибо, спасибо, давай, ага. Да, до свидания, дорогой. 

А, ты, Мишенька, что-то хочешь передать мэру? - Виктор Николаевич передал телефон Михаилу.

Но Михаил, приподняв руки, замотал головой.

- Ну ладно, да он уже и трубку положил. А потом куда-то еще собираешься?

- Да, в Березово губернатор собирается приехать в середине месяца.

- А что, у него своих нет корреспондентов?

- Так, Виктор Николаевич,  это же губерна-тор!

- И здесь все решим, Мишенька, решим. Сам все возьму под контроль, а тебя отпрошу у твоего редактора в отпуск за свой счет, то есть – за мой.

- Поймите меня, Виктор Николаевич, но я ведь не тот экстрасенс, который читает карты, в звездах разбирается как астролог, или там ясновидящий.

- Ты друг его, Мишенька. Ясновидящая у Инги сейчас живет, но что-то толку от нее никакого. Где уже только Витьку благодаря той ведьме не искал. Пусто.

- А кто?

- Да все её по НТВ показывали, лучшей экстрасенсоршей назвали, чи Феодора, чи Федора.

- Феодора, - подсказал Михаил, - очень сильный экстрасенс, с духами разговаривает, видит потусторонний мир.

- Так что, Мишенька, поможешь, а? - глаза Виктора Николаевича обрели четкие очертания, из бело-голубого тумана выглянули зрачки, которые примагничивают к себе внимание Михаила.

- Так я же…

- Да мне плевать кто ты, экстрасенс или простой человек. Мишенька, ты старый друг Витькин. Ну и что, что давно не виделись. Бери в охапку еще кого-то себе в помощь, и попробуйте найти моего сорванца. Попробуйте, а? Мишенька? Я вам во всем буду помогать, выделю, то есть, дам и деньги, и технику, договорюсь с кем нужно, только помогите. И, - Виктор Николаевич на выдохе схватился за сердце, и, отстраняя от себя кинувшегося к нему Михаила, прошептал, - только помогите. Сейчас выпишу тебе сто тысяч рублей, нет двести, - и, сделав несколько неглубоких вздохов, еще раз прошептал, - только не бросайте его. Это все Инга, она стерва… И ни слова ей, что будешь искать Витьку. Не верю я ей, все под себя стягивает. Боюсь, что это она его…

- 2 –

«Стерва, стерва, - подвигая к себе поближе толстую тетрадь, думал Михаил. – Да просто вы ревнуете сына к ней, Виктор Николаевич. Хотя… - и осмотрев комнату по сторонам, еще раз удивился. – Наверное, каждый из вас старается его перетянуть к себе. Вот простой пример: в этой комнате все сделано для хранения архивов, как в лучших домах Лондона. Кругом стеллажи, пеналы, изготовленные, где нибудь в Германии, Париже. Каждый стеллаж имеет свой секретный код. Тысяч на сто баксов выложился отец, чтобы сделать такое для своего сынка. Кругом сигнализация с защитой: все для сыночка. И как только Инга выдерживает этих мужиков? Дети, настоящие дети!»

Откинувшись на спинку кресла, раскрыв тетрадь, Михаил углубился в чтение.
Каллиграфическому почерку Виктора он всегда завидовал. Строчки ровные, буковка к буковке, словно на компьютере их набрали. Единственное, чем сейчас отличается у Виктора почерк от школьного, буковки в два раза по высоте выросли, значит, тоже зрение подсадил.

Пробежав глазами по нескольким листам, остановился на третьем, заинтересовал заголовок, написанный большими буквами высотой в три клеточки  «Изготовление кольчужных нитей». 

«Для изготовления кольчуги требовалась проволока толщиной 4 мм. Чтобы сделать ее, использовали способ волочения. Он назывался сутужным и заключался в том, что железный прут протягивали через ряд постепенно уменьшающихся отверстий в железной доске. Для этого в кузнице устраивали особое сооружение: врывали в землю два столба, на них крепили железную волочильную доску, а напротив подвешивали к потолку качели. Кузнец садился на качели, захватывал клещами просунутый в первое отверстие кусок раскаленного железа, отталкивался ногами от столбов и летел вверх, таща за собой светящуюся металлическую нить…»

«Интересно, вот как раньше проволоку делали, на качелях катаясь?» - пролистав еще несколько страниц вперед, остановился, вернулся назад, будто что-то упустил из виду.

«…Вплетая через ряд склепанные кольца и цельносеченные, кузнец начинал собирать кольчугу с плеч, кончал подолом. Грудь и спина имели более массивные кольца, бока — средние, рукава и плечи — самые тонкие. Рукава и горловину вплетали в доспех в последнюю очередь…»

«Нет, не это. А что же пропустил? А-а, вот. Обнаруженные на вершине у сопки Верблюжки на 43 км зимника на Сосьву, где протекает ручей Большой Вой, с восточной его стороны в заросшем шиповником и старой елью месте, была обнаружена трещина в земле. Это меня несколько удивило, так как сопка состоит из песка с глиной. Когда очистил слой грунта, лопата стукнула о камень, им оказалась мореная осина. Ей не менее тысячи лет. После продолжения раскопок обнаружил еще несколько таких стволов из мореной осины. И что особенно подтолкнуло меня к мысли, что именно это и есть древняя кузница: в один из стволов осины был вкручен железный толстый шуруп. Верхняя часть, где было острие, была окована широкой пластиной 12/33/6».

И все? Дальше другой заголовок: «Кода». Что же это слово обозначает?
«Кода, территориально-племенной союз ханты в Западной Сибири, по нижнему течению Оби. Оно было известно русским с 15 века, как часть Югорской земли. В 1484 «Кода» признало себя вассалом русского государства и обязалось поставлять в казну дань с подвластного населения. Кодские князья Алычёвы  активно содействовали русской колонизации Сибири. В 17 веке автономия Коды была упразднена и оно приравнено к прочим волостям Югорской земли».

Ниже сноска:  «Лит.: История Сибири с древнейших времён до наших дней, т. 1, Л., 1968, с. 369. 33/12/6.

Ниже следующий заголовок, «РЫНДА». А это что такое? «В XIII - XVII веках при великих князьях находились оруженосцы-телохранители (рынды), которые сопровождали монарха в походах и поездках, а во время дворцовых церемоний стояли в парадных одеждах по обе стороны трона. Князь Дмитрий во время Куликовской битвы
«...великое знамя черное повеле рынде своему над Михаилом Ондреевичем Бренком возити» (Никоновская летопись).

Когда рынды несли свою службу во дворце, их вооружение составлял большой «посольский топор». Он делался из булата и стали, украшался серебряной и золотой насечкой. Рукояти этих топоров украшались поясками из драгоценных металлов или золоченой медью 14/7/25».

И снова текстовка заканчивается непонятными цифрами. Михаил перевернул лист. Следующий текст начинался с заголовка «Шишак». А это еще о чем?

«Это вид защитного головного убора на Руси в XII—XIV веках - «шапка бумажная». Делалась на вате из сукна или из шелковых тканей, иногда усиливалась кольчужной сетью и простегивалась».

И все. Следующий заголовок «Мисюрка»

«Железная шапка с бармицей и наушами...»

Дальше: «Ерихонка» - это «Высокая шапка с венцом покрывавшаяся репьем - металлическим украшением. К венцу прикреплялись уши, затылок и полка, сквозь которую проходил «нос» со «щурупцем». Такие шапки носили богатые и знатные воины и отделывали их золотом, серебром, драгоценными камнями.

Все защитные головные уборы надевались воинами на шапки или толстые подкладки...»
Михаил перелистал всю тетрадь и кроме коротких заголовков и текстов, рассказывающих о боевом снаряжении русских воинов, времен 11-17 веков, ничего не нашел, как и цифр, разделяющихся косыми полосками, как в начале тетради.
Вытерев пот со лба, Михаил выпил из чашки оставшийся кофе и набрал на телефоне номер старшего Воробьева, но, к большему удивлению услышал в ответ от искусственного коммутатора, что абонент находится вне зоны связи. Как же так, ведь еще полчаса назад сидевший рядом с ним старший Воробьев звонил отсюда мэру Белоярского.

Интересно девки пляшут. Ну, Виктор Николаевич дает, тоже начал с сыном в войнушки играть? Ну, дети. И что же дальше? Может, из другой комнаты можно позвонить? Набрав на железной пластинке со светящимися кнопками, прикрепленной посередине двери, шесть цифр, открыл ее и вышел из кабинета. Рыжий кот, сидевший в другой комнате, увидев гостя, весь ощерился и, отпрыгивая боком от Михаила к дивану, запрыгнув на его спинку, зашипел.

Надавив на своем телефоне кнопку повторного звонка, Михаил прислушался к трубке:

- Да, Миша, - отозвался голос Виктора Николаевича на той стороне.

- Я что-то растерялся.

- Сейчас, погоди, погоди, - остановил его Воробьев.
Слышалось, что мэр с кем-то разговаривал и только через минуту-другую после этого обратился к Михаилу:

- Ты там нашел цифры?

- Да, да, о чем они говорят?

- Тогда не перебивай, - голос Виктора Николаевича стал резче. – Вспомни, что я тебе показывал и говорил. Вот они и есть указатель тому, где тебе нужно найти продолжение твоему вопросу, - говорил старший Воробьев скрытно, значит, рядом с ним были люди.

Понятно.

Михаил вернулся в кабинет, закрыл за собой дверь и заново раскрыл тетрадь. И что же обозначают эти цифры  «12/33/6»? Посмотрел на обложку тетради. Ничего. На последней  странице тоже ни одной подсказки. Задумался. И к чему Воробьеву нужны эти секреты? Неужели он действительно что-то нашел такое, что может заинтересовать бандитов каких-нибудь? Может золотой прииск? А чего смеяться? Одноклассник Сережка Шаповалов ему как-то признался, что на берегах реки Конды он находил какие-то камни и сдавал по просьбе одному мужику, приезжающему к соседу из Нижнего Тагила. За некоторые из этих камушков получал неплохой гонорар – пачку конфет или упаковку халвы. Но потом сосед сказал, что пропал его родственник.
Точно-точно, а потом пошли слухи по поселку, что какие-то мужики всех соседей в их стоквартирном доме, как и в соседних тоже, замучили вопросами, искали какого-то Клаву. Не его ли, Шаповалова Серегу? А потом и тот сосед Серегин пропал, пошел за грибами и исчез. Что только про него потом люди не сочиняли – и медведь его задрал, и сам потерялся и помер, и даже о том говорили, что арестанты, сбежавшие из Ивдельской тюрьмы, его убили. С тех пор Сережка замолчал, а через год уехал с родителями на «большую» землю, никому из одноклассников, так и не оставив своего адреса.

Может, все-таки Воробьеву удалось найти это золото. А может, то было совсем и не золото, а какой-то другой ценный камень? А если Золотую бабу?

Михаил присел у открытой дверцы пенала, перед тем как положить в него тетрадь, засунул руку поглубже и, нащупав в вате коробку со старинной медной бляхой успокоился. Все на месте, это хорошо. Положил на вату тетрадь и только сейчас обратил внимание на бирку, приклеенную к нижней части дверцы. На ней мелким шрифтом было написано – «А 6». Погоди, погоди, это же и есть, наверное, та самая подсказка, которую он искал, и о которой подталкивал подумать его отец Виктора.
На библиотечных полках бирок не было. Потеряв к ним интерес, хотел было перейти к ящикам с тубусами, как что-то его удержало у библиотечных полок. Что? Погоди-ка, может просчитать сами разделенные стенками друг от друга полки? Начнем слева – направо, снизу-вверх. Так, один, два, три, …десять, одиннадцать, двенадцать. Что у нас здесь? Книги, самодельные, сшитые в типографии, заполнены Витькиным каллиграфическим почерком. Взял коричневую, тонкую брошюрку. Называлась «Кодское княжество». Что-то такое слышал, о чем это? Открыл и тут же вспомнил, это же он только сейчас прочитал об этом княжестве в той тетради. Кодское - это хантыйское княжество.

«Вдоль обоих берегов реки Оби, в ее среднем течении - от Березова на севере и до устья реки Ендырь на юге, было расположено около десятка городков, являвшихся главными населенными пунктами Кодского княжества - самого значительного, по мнению С.В. Бахрушина, государственного образования остяков превышала пять тысяч человек, им удавалось сохранять это свое государственное образование практически независимым от московских властителей вплоть до 1644 года, т.е. еще более чем полтора века после сокрушительных экспедиций по его землям ратей Великого Московского князя Ивана Третьего. И еще более полувека после Ермаковых побед…».

«Что, что? – Михаил уселся в кресло. – Это что же, Витька сам сочинил? – и глянул вверх, - А нет, автор Лев Сонин. Ну что ж. Так что он пишет дальше?» - и побежал глазами по тексту.

«…Кодские земли географически расположены не очень-то выигрышно в смысле климатических условий — неудобья заболоченных таежных урманов, тянущихся вдоль левого берега Оби, переходящих к северу вообще в малопригодные для проживания болотистые лесотундровые заросли. Несколько приемлемее для проживания в кодских пределах был правый берег Оби — более высокий, почти без болот и потому, вероятно, все городки кодские располагались на нем.

Но, с другой стороны, кодские городки стояли очень даже выигрышно — в центре угорских земель, на главной дороге Западной Сибири - Оби, по которой происходило сообщение с севера на юг - от самоедов к татарам, и с запада на восток - от славян в глубь Сибири. Ну и само собой, немаловажно, что кодские земли располагались в середине почти десятка остяцких княжеств и связи между ними тоже контролировали, таким образом, правители Коды.

Под властью кодских князей находилась территория, примерно полностью занимаемая ныне Октябрьским районом Ханты-Мансийского автономного округа».

«Совсем рядом, получается, - подумал Михаил, - сколько на Ендыре рыбачил, а даже не знал, что те дикие, девственные на первый взгляд, таежные места еще лет четыреста назад были обжитыми цивилизацией. Удивительно, а сегодня нефтяниками. Да уж, если посмотреть на деревню в поселке Каменистом, то вообще жуть берет, нищета, дома полуразваленные, магазин вот-вот разъедется по бревнышкам. Фу!»
Вытерев пот со лба, Михаил продолжил читать дальше текст, переписанный Воробьевым.

«Жили кодские подданные и в укрепленных городках, и в близких к ним неукрепленных поселениях, бывших, по сути дела, сезонными промысловыми стойбищами нескольких семей. Каждое такое поселение являлось вполне самостоятельным… с законченным циклом производства. Как установили археологи, большая часть кодского населения проживала именно в этих неукрепленных поселениях. Городки же являлись военно-оборонительными, административно-политическими, торговыми и культовыми (религиозными) центрами княжества. В каждом таком городке правили свои князья, находившиеся в свою очередь в вассальной зависимости от «большого князя», имевшего своей резиденцией Кодский городок или Нанга…, Нангакар, стоявший на протоке Нягань.

Главой Кодского княжества являлся властитель из династии Алачевых. Нангакар был издревле резиденцией этого княжеского рода. Вообще городок представлял собою классическую древнефеодальную усадьбу-крепость. Князь обитал здесь в окружении многочисленной родни и челяди. Проведенная в 1627 году перепись здешнего населения зафиксировала, что в городке тогда проживало только мужского пола дворовых людей семьдесят пять человек. Надо думать, что женской прислуги у Алачевых было не меньше».
«Ладно, это конечно интересно, - подумал про себя Михаил, но что-то заново притягивало его продолжить читать текст. - Кодский князь в своих владениях был не только главным сборщиком налогов, самолично объезжавшим подданных для сбора даней и поминок (особая форма подати, которую давали князю его дружинники), не только главным и верховным судьей своего народа, но и главным хранителем его моральных устоев - главным сберегательным святынь своего государства. Естественно, его столица была и религиозным центром княжества. И когда в кодские земли стало проникать… христианство, то первая церковь - храм во имя Животворящей Троицы, тоже была поставлена в Кодском городке.

Остяки неохотно переходили в веру христианскую, упорно оставаясь в язычниках. В этом же городе жил и главный шаман княжества, неподалеку от православного храма располагалась и самая почитаемая кодская «кумирия», где совершались языческие обряды...»

Перелистав еще несколько страниц брошюрки, Михаил пробежал глазами по тексту:
«…Кодские обитатели исстари вели почти не прекращающиеся стычки с соседями. На севере объектами их набегов были поселения и кочевья тундровой самояди (ненцев), на юге и западе они опустошали территории вогульских княжеств. Но и единоплеменникам своим из других остяцких княжеств Зауралья воинственные кодцы спуску не давали. Не убоялись они трепать и русские поселения, едва они стали появляться на Урале. Сосьвинские остяки жаловались в Сибирский приказ в 1637 году:  «... от тех кодских остяков, от их воровства, не будет никаких русским людям и им, остякам, проезду...»

 Это и понятно — военная добыча (пленные, награбленное имущество) издавна были существенной статьей доходов кодских князей, поскольку именно они забирали себе большую часть военных трофеев и с годами они только приохочивались к такому способу приобретательства богатства…», - и только теперь Михаил обратил внимание на нумерацию страниц в нижнем правом углу листов. Эта страница 7. А, что, интересно, написано на 33-ей странице? Не ключ к разгадке?

«В 1646 году Березовские служилые люди отбили на «погроме воровской самояди» у самого устья Оби русский панцирь.

 На одной медной мишени его был изображён двуглавый орёл, а на другой буквы, в которых узнали инициалы князя Петра Ивановича Шуйского. Кольчугу Шуйского привезли в Москву, в Оружейную палату. Почти триста лет пролежала она там. И в 1925 году С.В. Бахрушин высказал предположение, что это и есть «низовой» панцирь Ермака. Грозный подарил «князю Сибирскому» кольчугу воеводы Шуйского – участника многих славных походов своих, убитого в битве с поляками близ Орши в 1564 году. Псковский герой был сыном этого Шуйского.

 Если верно предположение С.В. Бахрушина, то, значит, в Москве хранится единственный безмолвный свидетель смерти легендарного атамана, вместе с его телом опустившийся в холодные воды Иртыша…

В ходе ясашного похода на Обь ермаковцы нашли себе союзников, в лице кодских ханты. По территории Кода далеко превосходила волости, располагавшиеся на Нижнем Иртыше. Большое племя, обитавшее на Коде, распадалось на роды. Им соответствовали 12 городков, каждый имел свою тамгу. У трех городков была тамга с изображением птиц, у других — оленя, стрелы и пр.»

Михаил закрыл брошюру и положил её на стол. В голове все перемешалось: ручей Большого Воя, в котором Витька Воробьев нашел трещину. Погоди, погоди, не в ручье он нашел трещину, а в сопке, той, видно, что и зовут Верблюжкой, там два земляных горба высотой метров под сорок – пятьдесят. Видно в одном из них Витька и нашел ту древнюю кузницу. Погоди-ка, так она и не настолько древняя, ей четыреста лет, получается, не больше, если она русская, а кодцы, видно, на нее напали и уничтожили, за то, что кузнец не хотел им платить дани. 

Прикрыв глаза, Михаил облокотился на спинку кресла. Ни о чем ему больше сейчас не хотелось думать, но мысли не спрашивали разрешения и заставляли его продолжать анализировать то, о чем только что прочитал, чтобы найти ответ на другой вопрос. А какой? Хм, почему Виктор не продолжил запись своих размышлений о той кузнице в той тетради и зачем ему тогда эти секреты – цифры, разбросанные записи по тетрадям и самодельным брошюркам и книжкам. Да неужели, как в детстве, в разведчиков со шпионами продолжает играть?

Михаил заставил себя встать, подошел к стеллажам со сложенными тубусами и начал просматривать их нумерацию.

«А вот и тридцать третий. Может, в нем есть продолжение той подсказки, что в первой тетради были?»

Тубус был заполнен картами Советского района, истыканными красными и зелеными звездочками, курсивными полосками, кружками. В серединке карт нашел небольшой лист, на котором было нарисовано несколько десятков домиков, речка. Что это, поселение или крепость? Нет, ни заборов, ни рвов. Значит, простой поселок? На берегу реки мельница. Для чего? Пшеницу молоть, рожь или рис? А, может, это и есть та самая кузница?

«Да уж, - Михаил вернулся к столу и осмотрелся, - что-то на нем он еще видел. Что? Под журналом ничего нет. А что он читает? О-о, журнал «Уральский следопыт»?»
Михаил полистал и остановился на заголовке «Я знаю, где находится «Золотая баба».
«Кто же это знает? О-о-о, автор Виктор Воробьёв, директор Югорского музея. Погоди-ка, погоди-ка, так это же сам Витька!» – Михаил присел и начал читать интервью:

«Золотая баба в переводе языка народов коми звучит как Зарни ань, коми-пермяцких народов - Зарни инь, у хантыйцев - Сорни най, Калтась, Юмала, Гуаньинь. Это легендарный идол, предмет поклонения населения Северо-Восточной Европы и Северо-Западной Сибири. Большинство ученых считают, что Золотая баба - это мансийская богиня Сорни-Эква, имя которой переводится на русский язык как «золотая женщина».
В сердцах древних славян она находит отклик как Золотая Богородица.

Первое упоминание о золотом идоле Севера содержится в скандинавских сагах. В 1023 году викинги, которых вел знаменитый Торер-Собака, совершили поход в Биармию. На реке Двине им удалось узнать местонахождение святилища Юмалы и тайно проникнуть в него. Пораженные викинги увидели большую деревянную статую с чашей на коленях и ожерельем на шее. На голове идола была золотая корона, украшенная двенадцатью разными изображениями. Чаша же была наполнена серебряными монетами, перемешанными с землей.

 О поклонении древними коми Золотой бабе упоминается в русских летописях в связи с сообщением о смерти Стефана Пермского (1396). В Новгородской летописи 1538 года говорится о миссионерской деятельности Стефана Пермского. Стефан ходил по Пермской земле, разрушал древние святилища и ставил на их месте христианские храмы. В летописи сказано, что сеял Стефан в Пермской земле веру Христову среди народов, которые прежде поклонялись зверям, деревьям, воде, огню и Золотой бабе.
Более подробные известия о Золотой бабе появляются в книгах западноевропейских путешественников и писателей XVI века о Русском государстве. Сведения эти достаточно противоречивы. В «Сочинении о двух Сарматиях» (1517 год) Меховский помещает идола за Вяткой «при проникновении в Скифию». У последующих авторов Герберштейна - в 1549 году, у Гваньини - в 1578 году, у Флетчера - в 1591 году Золотая баба находится уже вблизи устья Оби.

Рассказ Сигизмунда Герберштейна о Золотой бабе долго ставил ученых в тупик. Он писал: «Идол Золотой бабы есть статуя, представляющая старуху, которая держит сына в утробе, и что там уже виден другой ребенок, который, говорят, ее внук».
Получается, что внутри не родившегося ребенка есть еще одно дитя. Столь маловероятная ситуация разъяснилась после находки в Приуралье бронзовой фигурки богини угров Золотой бабы. Из тела богини проступает изображение человека, а из его чрева выглядывает еще одно лицо. Перед нами мифологический образ.

Корр. - То есть, это мифологический образ, выдуманный?

В. Воробьев. - Вы вопрос ставите не правильно. Скажите, как можно сказать об Иисусе - он выдуманный или настоящий?

Корр. – Он настоящий, о нем много рассказывается в исторической и церковной литературе. Он Бог!

В. Воробьев. – И вы в это верите?! Прекрасно!

Знаменитого уральского идола пытались разыскать еще новгородцы, которые во время своих походов на Югру грабили языческие святилища. Интересовались «Золотой бабой» и казаки Ермака. Они впервые узнали о золотом идоле от чуваша, перебежавшего в их стан при осаде одного из татарских городищ. Чуваш попал в Сибирь как татарский пленник, немного говорил по-русски, и из его слов Ермак узнал о том, что в осажденном им урочище остяки молятся идолу — «богу золотому литому, в чаше сидит, а поставлен на стол и кругом горит жир и курится сера, аки в ковше». Однако казаки, взяв приступом городок, не смогли найти драгоценного идола.

Вторично казаки услышали о «Золотой бабе», когда попали в Белогорье на Оби, где располагалось самое почитаемое остяками капище и где регулярно совершалось «жрение» и был «съезд великий». Здесь же находилась тогда главная святыня сибирских народов — «паче всех настоящий кумир зде бо», однако ермаковцам не довелось его увидеть — при их приближении жители спрятали «болвана», как и всю прочую сокровищницу — «многое собрание кумирное». Казаки расспрашивали остяков о «Золотой бабе» и выяснили, что здесь, на Белогорье, «у них молбище болшее богине древней — нага с сыном на стуле седящая». Сюда, в Белогорское святилище, принесли и положили к ногам «Золотой бабы» снятый с погибшего Ермака панцирь — подарок царя, по преданию, ставший причиной его гибели...

Корр. – Виктор Викторович, прошу Вас не отвлекаться от темы.

В. Воробьев. – Да, да, вы правы, извините.

Так вот, никто из русских путешественников воочию таинственного идола так не видел, поэтому неудивительно, что рассказы о «Золотой бабе» обрастали слухами и домыслами в зависимости от фантазии рассказчиков. В разных источниках она описывается неодинаково: размеры варьируются от 30 см до величины в человеческий рост, изображается одетой в свободные одежды или обнаженной, сидящей или стоящей, с младенцем на руках или без такового. Все исследователи говоря о «Золотой бабе» обращают внимание на перемещения её святилища. Северные народы опасались, что идол попадет в руки христиан, и маршрут «Золотой бабы» полностью совпадает с направлениями распространения русской колонизации.

Первоначально, во времена Стефана Пермского, это конец четырнадцатого века, «Золотая баба» находилась в святилищах к западу от Урала. После похода русских войск в Пермь Великую в 1472 году, когда пермские земли официально были присоединены к Москве, лесные волхвы вынуждены были прятать кумира, то в пещере на реке Сосьве, то в дремучем лесу на берегах Ковды. Затем она очутилась уже за

Каменным поясом, в обском лукоморье.

После прихода Ермака священный кумир тщательно скрывали в неведомых тайниках близ низовьев Оби. А дальнейший маршрут, по которому на протяжении столетий «перемещался» идол, по одной из версий, лежит от берега реки Кызым к Тазовской губе, а оттуда — на горное плато Путорана на Таймыре.

Этнограф Носиков, в 1883—1884 годах много плававший по рекам Конде и Северной Сосьве, пишет, что в селе Арентур на реке Конде он повстречался с дряхлым стариком-вогулом (манси), который рассказал ему об идоле: «Она не здесь, но мы её знаем. Она через наши леса была перенесена верными людьми на Обь. Где она теперь, у остяков ли в Казыме, у самоедов ли в Тазе, я точно не знаю».

До сих пор в печати время от времени появляются «совершенно достоверные сведения» очевидцев, точно знающих, где хранится «Золотая баба», а некоторые даже видели ее «своими глазами».

Корр. – На Совете вы, Виктор Викторович, заявили, что видели «Золотую бабу». Или соврали.

На мой вопрос вначале Виктор Викторович не хотел отвечать а потом, смотрите, что этот ученный муж, кандидат исторических наук сказал.

В. Воробьев. – Да, я ее видел несколько раз.

Корр. – Виктор Викторович, я жду вашего признания. Повторите то, что вы сказали на ученом совете.

В. Воробьев. – Так как у вас журнал уважающий фантастику, скажу так. Как хотите, считайте это правдой или нет. Мне в лесу в одном из районов, при проведении раскопок, встретился старый человек. Удивила его одежда, такую в наше время не носят. Она была сделана из мешковины, выгоревшая, изношенная. В руках он держал посох.

Когда я спросил у него, откуда он идет, он начал со мной разговаривать на каком-то старорусском диалекте. Я с большим трудом понял, что он идет к «Золотой бабе» и несет ей крест. Он христианин, он не верит, что Она есть и имеет огромную силу. А если Она есть, то хочет узнать, правду ли говорят пермяки, что ее Лик, это Лик Святой Богородицы. Не она ли это?

Корр. – И всё?

В. Воробьев. – Я пошел за ним, сказав, что тоже хочу положить к ее ногам подарок. Мы нашли несколько серебряных и золотых крестов при раскопках. Это мансийская деревня, в которой жили и русичи. Рядом, на болоте были небольшие залежи серебра и золота, из которого и были изготовили эти кресты теми людьми. А также болванки зверей: волка, ворона, лягушки. Они изготовлены приблизительно в четырнадцатом – пятнадцатом веках.

Корр. – Так что вы хотели подарить Золотой бабе?

В. Воробьев. – Один из крестов. Старец согласился, и я пошел за ним. Вы знаете, путь был недлинным, через час мы вышли на огромное болото и старик стал как-то перевоплощаться на моих глазах, то в дымку, то прозрачное существо. Это происходило неожиданно и длилось буквально по несколько секунд. То же самое и со мною происходило, но я этого не чувствовал. И даже такое впечатление складывалось, что мы временами с ним были невесомы. А потом лето резко превратилось в зиму, представляете? И я увидел огромную фигуру, стоявшую посередине болота или поля. Я ее не мог в точности рассмотреть, так как - забыл вам сказать - я не только из лета попал в зиму, но и изо дня в ночь. Это изваяние было выше двухэтажного дома.

Полная луна освещала её, но туман поднимавшийся со стороны ее лица, не давал рассмотреть ее лико. И когда я со старцем подошел ближе, то появилось новое видение. Вокруг этого изваяния горели небольшие костры, вокруг которых ходили шаманы. Один из них повернулся ко мне, его голова была похожа на голову ворона, но это был человек. Ростом он чуть ниже меня. Подошел ко мне, взял крест, рассмотрел его и покачал головой, мол, не тот. Я тогда подал ему второй крест, золотой, и он – кивнул мне и заново вернул. А вместо рук у него было крыло, и он мне им показал куда-то в сторону…

Корр. – Вы сказали, то был человек, а не ворон.

В. Воробьев. – Не перебивайте меня, пожалуйста. Я глянул туда, куда показал мне шаман, и поразился. Вокруг Золотой бабы стояли чаши, наполненные золотыми украшениями, фигурами животных, алмазами, рубинами. Я такого богатства еще никогда не видел. И когда я бросил туда оба креста, они заиграли такими красивыми красками, вы бы только это видели. Они обновились, они очистились от грязи, от темени, один стал ярко золотым, а другой - серебряным.

Корр. – Вы, Виктор Викторович, о чем-то ее попросили?

В. Воробьев. – Да, я попросил у нее разрешения еще раз прийти к ней.

Корр. – А вы запомнили дорогу к ней.

В. Воробьев. – Да, и я к ней приходил уже. Только пока, еще не произошло того, что у нее просил. Но, вы знаете, вокруг тех мест нашел много интересных древних артефактов. Некоторые я привез на Совет, позже они займут свои места в музее Академии, и вы их увидите.

Корр. – Виктор Викторович, а какие это артефакты?

В. Воробьев. – Я вам их уже назвал. Это лягушки, медведи, волки, вороны. И когда их нахожу, то сразу же начинают происходить какие-то видения: ко мне приходит тот самый шаман-ворон, который сказал, что через пять лет она меня примет.
Все, извините, я кажется вам наговорил много лишнего. Люди подумают, что я выдумщик.

Корр. – А на самом деле как?

В. Воробьев. – Я выдумщик. Сегодня же первое апреля.

P.S. Вот я и задался вопросом, дорогой читатель, не обманул ли нас, как и научный Совет, наш гость Виктор Викторович Воробьёв? Тем более, перед нашим разговором, зная, что он не согласится нам рассказать о своих находках, я добавил ему в кофе коньяка, настоянного на золотом корне. И язык у человека развязался. И он мне несколько раз после этой встречи звонил, с просьбой, не публиковать этого интервью. Но разве, дорогой читатель, можно прятать сенсацию?»       

Михаил закрыл журнал, еще раз глянул на его название. Да, вроде не юмористический «Крокодил» и к желтой прессе и близко не относится. Хотя и «Аргументы и факты» блещут прекрасной фантазией и юмором в своих первоапрельских номерах. Чего только не пишут и про Ивана Грозного, и про Сталина... Ладно.

Михаил положил на стол журнал, посидел с минуту, пытаясь о чем-то вспомнить, а потом встал и пошел к выходной двери. У нее остановился, вспомнив, что интересовало его, и вернулся к столу, посмотрев на год выпуска журнала. Прибавил ему пять лет и невольно удивился, нынче как раз этот год.
«Хм. А не решил ли Витька разыграть меня? Это он любит».

- 3 –
   
Постояв у подъезда, Михаил прошел во двор и сел на свободную скамейку. Посмотрел на третий этаж, на кухонное окно, потом на балкон – вроде никто за ним не следил. Хотя, зачем он гувернантке, которая убирается у Виктора Николаевича в квартире. Ей, похоже, больше интересен его телефон, с которым Клавдия Федоровна готова не расставаться часами. Она-то, в принципе, и разбудила Михаила, пытавшегося войти в транс, чтобы хоть как-то попытаться найти след старого товарища.

А его письмо, вообще необычным было. Хотя, это как сказать.

Михаил развернул лист – копию письма Виктора своему отцу, и еще раз – может в десятый, перечитал: «Батя, извини, ушел в лес, не знаю на сколько, может и надолго. Есть новая версия, и ее нужно попытаться исследовать.

Да, Мишке Филиппову передай привет. Долго с ним не виделся, соскучился. Если меня не будет больше месяца, то подключи его к моим поискам, и пусть этого никто не знает, кроме медвежатника. Он знает, кто это такой.

Спасибо, еще раз обнимаю тебя, отец, твой сын, Витя».

И всё. Михаил посмотрел на рисунки, изображенные Виктором карандашом внизу письма. Мишка Витькиному таланту всегда завидовал. Тот с легкостью, как художник набрасывал карандашом на листе бумаги кузнечика, или муху. Да так точно, что казалось будто он её сфотографировал. И действительно, в семье, в друзьях Витьки не было художников, а когда брал в руки карандаш – глаз не отвести от его умения сделать несколько штрихов, которые принадлежат именно тому человеку, которого изображал.

Вот и сейчас, письмо написал отцу очень короткое, а под ним нарисовал множество картинок, значит, что-то его подтолкнуло к этому. Что? А может просто так, как в детстве, о чем-то думая набрасывал на листе картинки, даже не задумываясь над ними, что в голову придет, то и писал. И вот здесь изображена оса, жалящая губу человека. Ой, как точно все отмечено: и испуг, и боль на лице парня. Летающая тарелка. А это точно она! Над озером рябь и штрихи ее света. Следующая картинка: медведь, напавший на лося. Четвертая – изба на курьих ножках. Пятая…

- Михаил, привет дорогой!

Филиппов посмотрел сквозь слепящие солнечные лучи на человека, стоящего перед ним.

- Привет!

- Миша, как рад, что увидел тебя. Кого-то ждешь?

И только теперь Михаил узнал своего старого знакомого Федора. Фамилии его он не помнил, а скорее всего и не знал. С Фёдором он познакомился на заводе строительных материалов, когда покупал доску для забора на дачном участке. Фёдор работал начальником цеха пиломатериалов. Человек приятной наружности, кстати, и его жена работала под руководством мужа на монтаже оконных блоков. Женщина симпатичная, как и сам Федор, люди интеллигентные.

- Миша, - присел с ним рядом Фёдор, - ты сейчас минут хоть на десять свободен?

- Да.

- Ну и прекрасно, пойдем ко мне почаевничаем. Дочка из института приехала, жена торт сделала. Пойдем, пойдем, - и, ухватив Михаила за рукав, Федор потащил его к соседнему подъезду.

Жили они в двухкомнатной квартире, только это и помнил Михаил. Как-то бывал, когда покупал у них щенка спаниеля.

Дверь открыла юная леди. Обворожительной улыбкой встретив гостя, чмокнув в щеку отца и опустив глаза, отошла в сторону. Подталкиваемый в спину Фёдором, Михаил вошел в коридор, пытаясь погасить в себе желание рассмотреть эту юную красавицу в коротких черных шортиках, в такой же черной безрукавке- водолазке, с черными вьющимися до плеч волосами.

- Лариса, узнаешь дядю Мишу?

И, пожалуй, если бы Фёдор сейчас не назвал своей дочери Михаила дядей, то он бы продолжал стесняться, как юный мальчишка, перед богиней красоты. А если «дядя», то все точки расставлены над «i». Михаил поднял глаза и улыбнулся Ларисе, которая смущенно тут же спрятала от него свои глаза и убежала в комнату.

- Ой, какие гости к нам пришли, - выглянула из другой комнаты радостно улыбающаяся жена Федора.

- Галина, это я его притащил к нам. Представляешь!

Вместо чая угостили гостя коньяком с лимоном, который снял у него напряжение и расположил к легкой, приятной беседе. Говорили обо всем: о ценах на бензин, о рыбалке, о городских проблемах. А потом о детях. Ларисе уже двадцать два года, учится на пятом курсе института, а вот с парнями не везет девчонке, и все из-за косоглазия.

- Из-за чего? Из-за косоглазия? - Михаил попросил родителей, чтобы те позвали Ларису зачем-нибудь на кухню.

Когда Лариса забежала, Михаил встал и широко улыбнувшись, попросил красавицу посмотреть на него. А девчонка, словно и ждала этого, поддалась, сделала к нему шаг, и посмотрела гостю в глаза.

- Пойдем в твою комнату, попробую помочь, - сказал Михаил и подал Ларисе свою руку. А она этого ждала, крепко сжала своими миниатюрными холодными пальчиками его ладонь, с силой повела Филиппова за собой.

В светлой комнате, кроме дивана, невысокого белого комода и письменного стола с компьютером, мебели больше не было. На это сразу обратил внимание Михаил, как и на тонкий аромат духов, напоминающий запах земляники. Но при этом, отметил и другое: Лариса, девушка не простая, с характером. Затворив за собой дверь, она резко развернулась к гостю, подошла к нему вплотную, взяв его за руки, поедая его губы своими большими карими глазами, прошептала:

- Я так устала, помогите!

- Не торопись, Лара, - внимательно всматриваясь в глаза девушки, прошептал Михаил. - Это у тебя с рождения или от испуга?

- А-а? - девушка, несколько смутившись, стала делать вид, что что-то ищет в комнате.

- Хорошо, давай попробуем?

Лицо у Лары раскраснелось:

- А получится?

- Конечно, - прошептал Михаил и, взяв руки девушки, легонько помял их в своих ладонях, и опустил их. – Расслабься, послушай меня, - и, поднеся открытые ладони к лицу девушки, спросил. – Чувствуешь тепло?

- Да, - прошептала Лариса, начиная быстро дышать и всматриваться в лицо своего доктора.

- А теперь слушай их тепло и отдыхай, -  провел руками вокруг головы девушки и начал опускать до колен и назад, вверх. Потом зашел к ней сзади и повторил свои манипуляции: от затылка опустил руки ниже бедер и - по бокам сделал то же самое.

- Ой, правда, от вас такое приятное тепло идет, - шепчет девушка.

- Расслабься, только не закрывай глаза и смотри, не моргая, на мою переносицу.
Поднеся руки к затылку, Михаил нашел там тонкую струйку тепла, представил, откуда оно идет, и «увидел» несколько «ниточек». Осмотрев их, догадался, что это всего лишь одна нить, раздвоенная на своем кончике и ее нужно срастить. Взяв «клей», он легонечко макнул в него кончик своего указательного пальца и смазал им волоски, прижал их друг к другу.

- Ой, - воскликнула Лариса, и закрыла свои глаза ладонью.

- Успокойся, дорогая, все будет хорошо, - прошептал Михаил и зашел спереди девушки. – Убери руку с лица и закрой глаза, - и, выждав несколько секунд, продолжил, – Открой глаза и смотри мне в переносицу.

Девушка, подчиняясь своему доктору, внимательно смотрела на Михаила.

Подняв ладони, Михаил, сложив большие пальцы с указательными, «обнял» ими тонкие «трубки» молочного света. Это они отростки нет, скорее всего веточки зрения девушки? «Заморозив» их, он стал внимательно рассматривать их кончики – глаза. Они были такими интересными, словно бутоны еще не раскрывшейся розы. Нет, нет, они больше напоминали шляпки молодых подберезовиков или маслят. А с одной стороны каждого из них был открыт зрачок, да, да, глазной зрачок и смотрели они чуть-чуть в разные стороны. И, отпустив их, прошептал:

- Ты становишься легкой, как перышко. Ветерок легонечко подхватил тебя, приподнял и уложил на диван.

Девушка, словно, так и происходило с ней, отшатнулась от Михаила, сделала несколько шажков к дивану, села на него и легла на спину.

- Расслабься. Голова лежит на затылке, а глаза внимательно смотрят на мою переносицу и подчиняются только мне.

Михаил снова обхватил пальцами рук только ему видные те прозрачные трубочки со зрачками и начал двигать ими. Одна не поддавалась его пальцам, скорее всего, она стоит на своем месте, а вот вторая гуляет. Сдвинул ее чуть-чуть вправо, потом – влево, еще – левее и она во что-то утопилась и перестала поддаваться… Отошел назад и посмотрел на них: по росту теперь они были одинаковыми и зрачки ровно смотрели на него. Точно? Точно. Точно! Удалось!

Михаил, отпустив руки, не моргая, смотрел на зрачки девушки. Повел в сторону рукой и прошептал:

- Смотри на мой большой палец, - и продолжал наблюдать, как зрачки ровно уходят по глазнице влево, потом – вправо, немножко вниз и вверх. Теперь они смотрят в одну точку вместе, помогая друг другу. – Закрой глаза, поспи…

Михаил встал перед девушкой на колени, и, не дотрагиваясь до ее светящейся ауры, стал водить ладонями вокруг ее лица, шепча молитву-просьбу Всецарице, чтобы помогла девушке. Лариса слышала его молитву, и, наверное, даже понимала его слова, это было хорошо видно по её меняющейся мимике на лице.

И снова увидел Михаил ее глаза, через плотно закрытые веки, темно-коричневые угольки, смотрящие в одну сторону. Перекрестившись, Филиппов встал на ноги и сделал несколько шагов назад, уступая место родителям девушки, которые, как оказалось, уже некоторое время стояли за ним и наблюдали за происходящим.

- Пусть поспит, глазам нужно время, чтобы привыкнуть друг к другу, - прошептал он.

- А долго? – спросила Галина.

- Минут пять.

И вот, наконец, ожиданию пришел конец. Михаил с родителями Ларисы внимательно прислушивались к тихим шагам девушки, вышедшей из своей комнаты и остановившейся около большого зеркала в прихожей. И потом быстрые ее шажки в кухню, где сидели родители с гостем.

Прикрыв руками от яркого света глаза, Лариса раздвинула пальцы, убрала ладони с лица и посмотрела на мать.

- Ой, - вздрогнула от неожиданности та. – Лара, у тебя всё восстановилось! Больше нет косоглазия!

…Еле-еле отбился Михаил от попыток Фёдора с Галиной всунуть уму в знак благодарности какие-то деньги, часы и еще что-то.

- Это не мне нужно говорить спасибо, - в сотый раз повторял он, - а Деве Марии, услышавшей ваши мольбы. А Ларка, - улыбнувшись девушке Михаил подмигнул, - забудет о своей проблеме и встретится с прекрасным парнем, который станет ее мужем.

- Правда! – девушка, как малышка, бросилась к Михаилу, и обняв его, повисла на шее.

- Правда, правда, - глубоко вздохнув, Михаил потихонечку отстранил от себя юное создание, и еще раз пожав руку Фёдору, вышел из их квартиры.

- 4 –

Июньские ночи белые. Все можно рассмотреть, что происходит в полночь на улице: молодежь кучкой собралась на скамейке и слушает парня, играющего на гитаре. «Забытые» родителями маленькие дети играют в догонялки. Михаил, зашторив окна, вернулся на диван, и, прикрыв глаза, стал потихонечку вводить себя в транс. Много вопросов накопилось за эти дни, которые больше и больше начинали ему мешать работать, заниматься своими повседневными делами, готовиться, в конце концов, к отпуску.

В дверь позвонили. То, что к нему пришла Инга, жена Виктора, Михаила не удивило. Она была несколько пьяна и весела. Войдя в комнату, она поставила на стол большую бутылку чуть надпитого «Мартини» и уселась на колени к Михаилу. Он попытался было ее мягонько отстранить от себя, но женщина не поддавалась. А наоборот его сопротивление её даже раззадоривало, и Инга, сильнее обняв его, прижала губы Михаила к своим, начала их, целуя, кусать, не давая ему вздохнуть.

И все же ему удалось оторвать Ингу от себя. Но она уже  не сопротивлялась, а положив свою голову ему на плечо, прошептала, что она так виновата перед самой собой, что поддалась непонятно откуда взявшемуся у нее чувству, и даже не чувству, а желанию стать богатой, все иметь, и, изменив Михаилу, бросилась на директорского сыночка Витьку Воробьева. Сколько она потеряла тогда, выйдя замуж за нелюбимого человека.

Михаил, слушая её, не верил словам Инги. Он на всю жизнь запомнил ее радостное лицо на свадьбе. Он на всю жизнь запомнил, когда зимой со своей женой Зиной шел по безлюдному шоссе, она несколько раз проехала мимо них, медленно на своем белом
«Мерседесе», делая вид, что их не видела. Он на всю жизнь запомнил, как она, хозяйка магазина модной одежды, с омерзением посмотрела на него, сказав продавщице, чтобы дала ему какую-нибудь завалявшуюся вещь, мол, его жене и так ничего не идет… А вот теперь она сорвалась и подальше закинув свою гордость прибежала к Михаилу и упала ему на грудь, прося помощи. Михаил не верил ей, но он при этом не в силах был отказать ее рукам, расстегивающим его рубашку и ползущим по его груди, животу, ниже и ниже. Он был не в силах, отказать проснувшимся своим чувствам, своей мечте ласкать Ингу, целовать ее шею, губы, груди...

Резкий, неожиданный звонок в дверь привел Михаила в себя. Он встал с дивана, и, позевывая, пошел к двери. За нею стояла Инга в темно-красном коротком платье, с длинным разрезом впереди. Из огромной черной сумочки, висевшей на ее плече, выглядывало горлышко бутылки со спиртным. Это оказалось не «Мартини», а коньяк «Наполеон», один из самых дорогих коньячных напитков в их городе.

Михаил хотел было отказаться от рюмки, наполненной Ингой и придвинутой к нему, но что-то внутренне удержало его от этого поступка и он, сделав небольшой глоток, через секунду не раздумывая, осушил её. Жидкость, скатываясь по глотке, сильно обжигала ее. Вторая рюмка пошла легче, а после третьей, Инга без разговоров, сильно притянув к себе за шею Михаила, стала его целовать взасос. И он как кролик, поддался этому красивому до невыносимости удаву и покорно подчинился ей, целуя в ответ ее шею, плечи, стягивая с её груди бюстгальтер.

Но Инга, дав ему немножко свободы, вдруг резко отдернула его от себя и села к нему на колени, сильно обняв своими бедрами его бедра и сдавливая их, наползла своей грудью на его губы, заставляя его ласкать их. И Михаил, попав под её тиски, все сильнее и сильнее сдавливал губами ее соски, груди, слюнявя их, что-то непонятное шепча и задыхаясь, все больше открывая рот, чтобы вздохнуть нехватающего ему воздуха.

Но и этот момент был недолгим. Инга соскочила с него, раздвинула ноги Михаила, и став на колени, сама начала, целуя, кусать его грудь, кожу живота, опуская  свое лицо ниже и ниже, и схватив губами его пупок, потянула его в себя. Михаил от непонятного предчувствия попытался защитить свой пупок, но ее сильные руки, сковали его, и он в истерике начал что-то мычать, кричать, извиваясь от боли в ее оковах…

Инга положила голову на его грудь, снова начала руками сжимать кожу на его животе,  делая круги шире вокруг его пупка, и шире… Михаил потянулся и замер в ожидании новой «экзекуции» гостьи. Но она спрятала свои коготки и начала поглаживать его кожу подушечками пальцев, все шире и шире...

…И снова истерика обоих, сопровождаемая криками, стонами, громкими чмоканьями, затащила их в тот азарт, все сильнее и сильнее ввергая их в пучину своих оргий.
В какой раз у них была передышка, он не считал. И снова Михаил, поддавшись той непонятной мощной и непоколебимой силе, отдышавшись, начал губами перебирать ее соски на грудях, все глубже и глубже «пожирая» их …

- Все хватит, а то так и останусь у тебя на всю жизнь, - удержала за подбородок Михаила, Инга. – Ой, как иногда я тебя хочу съесть, подумать только! И что ты нашел в Зинке? Только не говори ничего. Только не говори ничего, а то я у тебя убью! – и резко вскочив с кровати, стала одеваться, не давая ему вставать с неё с силой, толкая его назад.

- Все, - и сделав воздушный поцелуй, выскочила из его квартиры.

«Что это было? Сказка или фантазия? Я так ее даже толком и не рассмотрел. Как фурия влетела в квартиру, разодрала мою одежду и разорвала мое тело. Что это было?» - прикрыв глаза думал Михаил.
Никак не хотелось сейчас ему себя ругать, что скатился до такого низкого поступка, поддавшись забытым чувствам, занимался любовью с женщиной-мечтой, с чужой женой, женой его старого друга. И как не хотелось сейчас ни о чем думать, ни стыдить себя, ни ругать. Хоть бы эта ночь осталась между ними. Зинка для него, это жена, мать его детей. А Инга – как, мимолетное влеченье…

Фужер коньяка он выпил залпом и провалился в глубокий сон.

…Утром сработал внутренний будильник, но вставать не хотелось, полежать бы еще, подумать о том, что произошло с ним ночью.

«Вот ведьма, а! Ну почему ты решила так сделать, а, Инга? Неужели ты ещё любишь меня или решила меня купить и сделать своим рабом? Ах ты, ведьма, ну на кой я тебе сдался, а? Ну, что ты от меня хочешь? Инга?»

Что есть силы, зажмурил глаза, будто таким способом решил наказать себя за совершенный ночью проступок. И только сейчас вдруг ощутил, что лежит не в кровати, а полусидя в кресле. Почему так? А кровать вообще не разослана, даже не помята. Удивительно. Неужели ночью просыпался и пытался сделать все, чтобы хоть как-то спрятать следы своей подлости от кого-то?

И на столе не было бутылки коньяка, и - в холодильнике, и - в мусорном ведре, и - в трех  кульках с мусором, лежащих в прихожей. И в кухне так и осталась чистота. Что это? Неужели все то, что произошло, было сном? А может все собрал и выбросил в окно и навел в спальне порядок, и… в зале? А вот в прихожей остался грязный след от женского каблучка…

В обед узнал по местным новостям, что мэр города поздравил Ингу Воробьеву с победой в конкурсе на «Лучшее торговое предприятие среднего бизнеса». Этой награды она была удостоена вчера, часов в семь-восемь вечера в городе Ханты-Мансийске. В принципе, за три-четыре часа после этого она могла добраться в Югорск из столицы их округа – это всего лишь триста восемьдесят километров. Так было то, или нет?

- 5 - 

Черный «Мерседес» Инги с номером  007 он выделил из колонны машин сразу. Он ехал спокойно и, когда поравнялся с Михаилом, показал поворот налево, пересекая двойную линию, развернулся и остановился рядом с Филипповым. Черное окно приоткрылось, и он увидел перед собой лицо улыбающейся Инги.

- Садись! – то ли сказала, то ли прошептала она.

В машине было свежо, сиденье тут же, пытаясь расположить в себе удобнее садившегося человека, отъехало немножко назад и отпустило вниз спинку.

- Только не говори всякой чуши, - то ли предупредила, то ли попросила она.
Машина плавно тронулась вперед, набирая скорость.

И тут же он почувствовал руку Инги у себя на бедре, тяжеловатую, от которой идет приятное, растекающееся тепло по телу.

- Сегодня я тебя съем и буду это делать у всех на глазах, - шептала Инга все громче и громче, распространяя от своей ладони горячие волны по его бедру, бьющиеся о низ живота и выше, выше.

Михаил попытался что-то сказать ей в ответ, но в голове была пустота, во рту – сухость, язык окаменел, воздуха стало не хватать…

- Михаил Михайлович, вам плохо? Может «скорую помощь» вызвать? – запричитала пожилая соседка.

Михаил закрыл рот и с удивлением смотрел на пожилую, седую полноватую женщину, приблизившую к нему свое лицо.

Нет, это была не Инга, а соседка из квартиры напротив.

- Да нет у меня все нормально, - попытался отстраниться от навязчивой женщины Михаил.

- А что ж это вы, дорогой, так тяжело дышите, с сердцем плохо?

- Да спасибо, все прошло, - соврал Михаил.

- А что ж это вы так? Нужно следить за собой. А то уперлись в машину, думала, заглядываете в нее. А это оказалось вам плохо. Сбежала вниз, а вы уже на скамейке сидите…

- И никого рядом не было? – перебил надоедливую соседку Михаил.

- Так вроде и никого. Женщина какая-то там стояла, глазела на мои окна. Да вон она, что знакомая? – вскрикнула баба Аня.

- Где, - выдохнув и сдавив губы, Михаил осмотрелся по сторонам.

- Ой, да уже и ушла. Что, знакомая?

- Кто?

- Так та, женщина…

- Да нет, - замотал головой Михаил.

- Наверное, с дружками засиделись? – продолжала расспрашивать баба Аня.

- Да, да, вы правы, - согласился с ней Михаил, пытаясь хоть на какое-то время освободиться от любопытной женщины. – Работы было много… - и, встав со скамейки, потихонечку засеменил на улицу.

А тяжесть так и не сходила с груди, расплылась, как мокрая тряпка, на кости ребра, давя своей массой на легкие и сердце.

И снова он увидел шестисотый черный «Мерседес» Инги, стоящий на той стороне улицы, но уже не стал рассматривать сидящую в нем хозяйку, а наоборот, прикрыв глаза «про себя» перекрестился, еще раз, и – еще. Перекрестивши свое тело со всех сторон, и снизу, и сверху, он тут же почувствовал душевное облегчение, вдохнул свежего воздуха, еще – раз, и открыл глаза только после того, как почувствовал свежесть внутри лобной части головы, снимающий тяжесть и разрывающий ее на мельчайшие части, растворяя в себе.

С той стороны не было «Мерседеса», а только какая-то невысокая женщина, одетая в длинное черное платье не спускала с него глаз.

«Ну и прекрасно, - подумал про себя Михаил и, окрестив её «про себя», - прошептал, да так, чтобы она видела движение его губ, - аминь!»

Как её лицо после этого дернулось, словно кто-то неожиданно с силой толкнул ее в спину. И опустив лицо вниз, она быстро пошла по переулку, теряясь среди людей, идущих по своим делам, словно стремясь побыстрее убежать с глаз Михаила.            

«Неужели это и есть та самая ведьма Феодора?»