Волшебный песок

               


Здравствуйте, мои дорогие! Вы когда-нибудь слышали выражение «пустить пыль в глаза»? Так говорят, о людях, которые хотят создать ложное впечатление о своих возможностях или норовят попросту обмануть, ввести кого-то в заблуждение. О том, откуда оно пошло, рассказывают разное. Говорят, что в стародавние времена по дорогам медленно шли купеческие обозы, крестьянские телеги, почтовые кареты. Иногда мимо них, стремглав, поднимая за собой клубы пыли, пролетал какой-нибудь богатый экипаж или лихой всадник. Долго тогда стоял простой человек у дороги, вытирая глаза и гадая, что же за важная птица попалась ему на пути. Еще рассказывают, в старину во время  сражения или просто драки какой-нибудь хитрец бросал песок в лицо сопернику, и пока тот тер глаза, наносил ему сокрушительный победоносный удар. И выражение тогда якобы звучало соответственно «пустить не пыль, а песок в глаза». Да оно и сейчас так звучит, например, в Германии. Но есть еще одна версия, о которой вам вряд ли кто расскажет. Хотите послушать? Тогда скорее устраивайтесь поудобнее, потому что это длинная история.


Когда-то давным-давно у самой границы одного небольшого немецкого княжества стоял крошечный неприметный городок. Размером он был чуть больше нашей главной площади. Как и положено, на холме у речки возвышался графский замок, правда, совсем маленький, но зато с высокими, мощными стенами, огромными воротами и подвесным мостом. Как цыплята к наседке, к нему прижимались домики ремесленников. Между ними в самом центе белесым лысым пятном светился рынок. Защищали городок деревянный частокол и совсем не широкий, но довольно глубокий ров.

И вот однажды, в самую, что ни на есть дождливую и промозглую осеннюю ночь, в городские ворота постучался странник. Он сидел верхом на ослике, плотно закутавшись в плащ. Разглядеть к какому званию и достоинству относился путешественник, не представлялось возможным. Судить о нем можно было лишь по ослику терпеливо стоящему под небесными потоками воды.
– Ночью в город никого не пускаем! – словно с небес раздался низкий бас.
– Пожалуйста! Спрячьте хотя бы от дождя! Я хорошо заплачу! – сквозь барабанную дробь капель прорвался хрипловатый голос ночного гостя.
Ему ответила тишина. Подождав немного, странник повторил свою просьбу.
– Не кричи! Здесь не глухие! Дай подумать! – наконец-то услышал он в ответ.
И снова наступило томительное ожидание. Простояв у ворот целую вечность, только так могло показаться промокшему и замершему человеку, незнакомец в отчаянии стал разворачивать ослика. Но тот не слушался, упирался всеми четырьмя копытами, веря в доброту и искренне полагая, что только терпение и настойчивость являются залогом любого успеха. Всаднику пришлось слезть, чтобы применить силу к упрямцу.  Вдруг ворота заскрипели и гостеприимно открылись. Ослик бодро зашагал вперед. Его хозяин поспешил за ним по размытой дороге и едва не упал. Чьи-то сильные руки подхватили путника и тот же бас произнес:
– Плату… И никому ни слова.
Незнакомец протянул руку. Стражник от удивления застыл, сердце бешено заколотилось, глаза широко открылись, а руки стали неимоверно влажными и задрожали. Еще бы! Такой огромной золотой монеты он никогда не видел. Недоверчиво попробовав ее на зуб, нечаянный счастливец подозвал своих товарищей, и те по очереди проделали ту же операцию. Внесенная плата определено вызвала всеобщее одобрение. Не поскупившемуся гостю в знак особого расположения тут же предложили скромный ужин, состоящий из куска хлеба и плошки горячего варева. Скучающих стражей разбирало любопытство. Они надеялись скоротать время за расспросами, но незнакомец не был настроен на полуночные разговоры. И как только все было съедено, он громко зевнул, потянулся и тут же заснул.

Утром странник привел себя в порядок, взял ослика под уздцы и пешком отправился к графскому замку. Мы с вами вряд ли бы узнали, если бы встретили графа на улице. Но незнакомцу хватило мимолетного взгляда, и он склонился в глубоком поклоне перед коренастым мужчиной, не торопливо шедшим ему навстречу. Мелкие детали и цвет одежды лучшего всякого паспорта говорили о его высокородном статусе.
 – Ваше сиятельство, разрешите представиться, Якоб Штейн, – склонив голову, отрапортовал странник.
Граф удивленно поднял бровь. Стоящий перед ним человек вызвал у него крайнее недоверие. Однако, после непродолжительной беседы, ему тут же был выделен просторный двухэтажный дом, ранее служивший чем-то вроде гостиницы для приезжих купцов. Это очень удивило свиту графа, знавшую о чрезмерной рачительности своего хозяина. Такое невиданное расположение синьора объяснялось просто. Незнакомец оказался алхимиком, ищущим господина, готового пожертвовать немалые средства на научные изыскания. Со своей стороны он клятвенно обещал озолотить и подарить вечную молодость тому, кто будет к нему великодушно щедр. Не каждый крупный город мог похвастаться магистром каких бы то ни было наук, а уж для маленького городка, что и говорить, это была настоящая роскошь. И граф, поддавшись искушению, радушно принял неожиданно свалившегося на него ученого.

Может быть, у Якоба Штейна и сложилось бы на новом месте все хорошо, но к несчастью, его сильно невзлюбил графский капеллан, который сразу почувствовал в нем угрозу своему влиянию. Пользуясь безоговорочным авторитетом, святой отец при любом удобном случае пытался очернить Якоба в глазах высокородного синьора, и каждый раз прилюдно называл его не иначе как шарлатаном, по которому плачет виселица. Горожане, прислушиваясь к единственному в городе священнику, старались обходить дом алхимика стороной. К тому же их сильно пугали бесконечные хлопки, клубы разноцветного дыма и удушливые запахи, сопровождавшие бурную деятельность Якоба Штейна.

Зимы сменяли друг друга. Граф старел и совсем не богател. В конце концов, как уже не однажды бывало,  неудачливый алхимик был позорно выставлен за городские ворота. Правда, в этот раз ему ничего не удалось прихватить с собой. Все имущество, включая ослика и книги, отошло Его сиятельству в счет накопившегося долга за проживание. Склянки же с непонятным содержимым были вывезены капелланом в неизвестном направлении и сброшены в овраг.

Шагая босиком по пыльной дороге, Якоб Штейн иногда останавливался, грозил кулаком в сторону городских ворот и кричал проклятья, смысл которых никто не понимал, так как ветер доносил лишь редкие обрывки фраз. Горожане никогда больше не видели этого странного человека и ничего не слышали о нем. Скорее всего, он нашел нового доверчивого господина пожелавшего воспользоваться его услугами. Об алхимике, наверное, вскоре бы все благополучно забыли, но случилась одна странность. 

После его ухода многие стали видеть то, чего нет на самом деле. Старый гончар уверял всех, что он молод, и ему пора жениться, хотя у него уже была семья: жена, дети, и даже внуки. Дочери портного, красавице Изабель, круглый год мерещилось лето. Она ходила в легком платье и постоянно простывала. Кузнец Шмидт, несмотря на то, что изготовленные им изделия совершенно никуда не годились, настаивал на безупречном качестве своего товара. Вера в собственную непогрешимость стала причиной полного его разорения. Граф, совершенно неожиданно, решил, что он великий воин, и отправился в очередной крестовый поход, где сгинул навсегда. А капеллану везде стали мерещиться еретики, и к нескрываемой радости горожан, он вскоре был переведен в столичную священную инквизицию. Вину за столь странное поветрие все без сомнения единодушно возложили на алхимика. И городок стали называть проклятым, проклятым самим Якобом Штейном. Опасности подвергался всякий, кто осмеливался войти, а тем более поселится в нем.

После исчезновения хозяина замка права на город долго никто не предъявлял. До конца неизвестна была судьба самого графа, да и нависшее проклятие останавливало наследников. В конце концов, один из племянников решился приехать в замок своего дядюшки, но был безжалостно обстрелян горожанами. Не сумев договориться, он был вынужден позвать на помощь своих родственников. У городских стен разыгралась настоящая битва. И только когда ловкий оружейник пронзил копьем одного из братьев наследника, стороны приступили к переговорам. Горожанам удалось отстоять свою свободу, хоть и пришлось выплатить за убитого рыцаря солидную сумму. Что стало причиной несговорчивости городских жителей никто не помнил, поэтому все по обыкновению решили, что в этом было виновато проклятие Якоба. Время от времени наследники старого графа пытались вернуть себе утраченный город и уставшие от борьбы горожане добровольно приняли имперское подданство, которое принесло им мир и процветание.  Людей, видевших то чего нет на самом деле, год от года становилось все меньше. Десятилетия, а затем и столетия благополучно сменялись одно за другим, пока как гром с ясного неба не грянули сначала Реформация, сопровождавшаяся народными бунтами и религиозными конфликтами, а затем, после почти пятидесяти лет мира, Тридцатилетняя война. Все эти события настолько потрясли горожан, что проклятие Якоба померкло на фоне тех жертв, что были унесены госпожой Смертью во время многократных осад, моровых поветрий и жестоких казней. Об алхимике вспоминали лишь няньки, рассказывающие сказки на ночь непослушным малышам и бургомистр Эрих Майер,  всегда с гордостью демонстрирующий гостям невероятных размеров золотую монету, подаренную когда-то его предку самим Якобом Штейном.

Для этой старинной монеты бургомистр заказал стеклянный футляр в столичном городе. И со дня на день ожидал приезда мастера Вольфа Гласера. По нескольку раз за день он спрашивал прислугу, не появлялся ли кто в его отсутствие.  Наконец в одно ничем не примечательное утро ему доложили о приезде долгожданного гостя. Стекольных дел мастер был худощав и невысок ростом. Маленькие глазки с подозреньем смотрели на всякого. Предъявив свою работу, он без эмоций, молча, выслушал комплименты  в свой адрес, тщательно пересчитал деньги, обещанные за работу, и только после этого блаженно улыбнулся.
– Герр Майер, рядом с вашим городом я обнаружил овраг с кристально белым песком. Вы не представляете, какая это удача! Если вы поддержите меня в желании открыть у вас мануфактуру по производству оконных стекол, то не останетесь внакладе. Как я понял, мастеров по изготовлению стекла в вашем городе нет. Значит, никакой цеховой устав не станет нам помехой, – вкрадчиво предложил он. 
Бургомистр задумался. Он был наслышан о мануфактурах, но никогда их не видел. В принципе Эрих Майер ничем не рисковал, а деньги ему были нужны. У бургомистра подрастало пять сыновей, и к концу года жена обещала родить шестого. Мальчикам требовалось хорошее образование, а это было весьма недешево. Рассуждая таким образом, градоначальник без колебаний согласился на коммерческое предложение.

На Рождество в доме Майера отмечали сразу два события. Открытие мануфактуры Вольфа Гласера и рождение, к великому огорчению отца, дочери. Малышку назвали Адель. Какая же она была хорошенькая! Настоящий ангел! Не зная еще о существовании зла, она доверчиво протягивала руки ко всем и мило улыбалась. Накрытый для гостей праздничный стол ломился от яств, в доме играла музыка, и раздавался веселый смех. Но рождественское веселье было прервано в одночасье. Тревожный звон колокола сообщил о пожаре. Мужчины в спешке покинули дом бургомистра, оставив взволнованных женщин и детей. Когда они вернулись, еще никто не спал.
– Сгорела городская библиотека. Все остальное цело, – уставшим голосом объявил хозяин дома.
Подосадовав на случившееся несчастье, но вместе с тем порадовавшись, что оно не приобрело сколь ни будь угрожающего для города масштаба и наконец-то, поздравив друг друга с Рождеством, гости вскоре разъехались.

Проезжая мимо обгоревших руин библиотеки, в необычайно ярком лунном свете Вольф Гласер заметил на пепелище худенького болезненного вида молодого человека, который достал что-то из кучи мусора и с интересом рассматривал. Выйдя из кареты, стекольщик подошел к нему и грубо выдернул из рук книгу.
–  Здесь нет ничего! Одни пустые страницы!
– О, нет, господин! Это очень интересная книга, – совсем тихо ответил юноша.
– Очень странно, что она не сгорела… И ты очень странен, – раздраженно проворчал Гласер и вернул книгу назад.
Дома, пытаясь согреться в холодной постели после волнительной ночи, мастер вспомнил о проклятии Якоба Штейна. О нем ему поведал бургомистр, когда с гордостью демонстрировал свое сокровище – огромную золотую монету. Стекольщик тогда не придал значения этому рассказу, приняв все за выдумку. Но теперь после странной встречи на пепелище Вольф Гласер ощутил необъяснимое волнение.
– Да, нет, не может быть! – вслух фыркнул он в пустоту, перевернулся на другой бок и заснул.

 
На созданной Гласером стекольной мануфактуре работало десять человек. Трое привозили песок из оврага, следили за лошадьми и выполняли всю тяжелую работу. Сын хозяина варил стекольную массу. Он смешивал песок, соду и известь. Потом добавлял никому не известные вещества, которые держались в большом секрете. Кроме самих Гласеров, никто не был посвящен в эту тайну. Полученная смесь в специальной емкости – тигле отправлялась в печь, где расплавлялась до жидкого состояния. Как настоящий повар, молодой Гласер помешивал стекольную массу, удаляя пузырьки, и подсыпал какой-то порошок, словно солил свое варево. Трое специально приглашенных  из столицы подмастерьев, вооружившись длинными трубками, брали полученную массу из тигля  и выдували цилиндрическую форму. Чем больше была формируемая масса, называемая стеклодувами халявой, тем больше в конечном итоге выходил лист стекла. Мастер строго следил, чтобы подмастерья не ленились. Полученную форму подрезали сверху и снизу. Образовавшийся цилиндр рассекали вдоль, а затем раскатывали. Полученные листы отправлялись в печь для медленного остывания, отжига. С обрезкой и раскаткой стеклодувам помогал совсем юный, но подающий большие надежды ученик. Еще один человек следил за порядком, инструментом и готовым товаром. Десятым работником мануфактуры был плотник, который устанавливал окна клиентам. Он-то и обратил внимание хозяина на одну удивительную особенность его стекол.
– Я не буду больше у вас работать, герр Гласер, ваши стекла не иначе, как заколдованы, – заявил он однажды.
– С чего ты это взял?!
– Через них видно то, чего нет на самом деле! Когда я, хочу заметить, честно и аккуратно выполнил свою работу у мельника Мюллера, то его дочери сквозь стекло увидели милого щенка и попросили взять его в дом. Но вместо щенка на улице оказался старый облезлый пес! Или вот каретник Вагнер, посмотрев в окно, при всем параде вышел встречать бургомистра, а на самом деле у порога стоял нищий бродяжка. Я же через ваши стекла всегда вижу своего давно умершего отца.

Хозяин мануфактуры тут же вспомнил странную встречу на пепелище библиотеки и проклятье Якоба. Но будучи человеком несуеверным, мастер решил сам проверить стекла. И, о, ужас! Вместо своего довольно скромного жилища, он увидел шикарный особняк! То, что его работники не были замешены в происходящем, Вольф Гласер был абсолютно уверен. Он всегда тщательно следил за технологией производства, все по несколько раз проверял и перепроверял. К тому же один из тех работников, что привозили песок, окончательно сбил его с толку. Ему без всяких стекол мерещились разные чудеса. Не на шутку испугавшись, мастер решил обратиться к бургомистру.

Узнав о странном свойстве стеклянных окон, Эрих Майер впал в отчаяние. Градоначальник любил задавать тон и выказывать напоказ свое благополучие. Надеясь на прибыль от мануфактуры, он взял в долг крупную сумму и уже потратил все средства. Деньги ушли на праздничные увеселения и очень дорогого столичного гувернера. В нем боролись с одной стороны жадность, с другой – страх быть обвиненным в пособничестве колдовству. Неизвестно сколько бессонных ночей провел бы бургомистр и какое бы принял решение, но буквально в тот же день за очередным праздничным обедом настоятель единственного в городе прихода пастор Дуссель развеял все его сомнения.
– Люди грешны в своих помыслах, – многозначительно высказался он. – Они хотят то, чего у них нет! И готовы впасть в искушение, и не соблюсти заповеди Господни ради обладания своей мелкой мечтой. Стекло герра Гласера - подарок свыше. Благодаря ему, они получают исполнение всех своих иногда не самых богоугодных желаний, при этом грешат только в мыслях. А это, как всем известно, гораздо меньший грех! Как было бы хорошо, если бы у всех были такие окна!

Неожиданная поддержка пастора развязала руки растерявшимся компаньонам. И прибыль потекла рекой. Горожане готовы были отдать последние деньги, чтобы приобрести себе стеклянное чудо, тем более с одобрения духовного лица. И только один человек попытался остановить происходящее.

Однажды ранним утром на стекольной мануфактуре появился высокий, статный молодой человек, без сомнения обладавший незаурядной силой.
– Могу я видеть хозяина, – вежливо поинтересовался он.
– Это я. Если вы решили заказать у нас стекло для окон, то вы сделали верный выбор, – услужливо встретил его Вольф Гласер.
– Нет, я как раз наоборот, хочу предложить вам отказаться от ваших стекол, точнее сказать для их изготовления перестать использовать песок из нашего оврага. Видите ли, этот песок не совсем обычен и ваши изделия могут принести несчастье людям.
– С чего вы это взяли?! – меняясь на глазах, уже сурово и надменно спросил стекольщик.
– Я прочитал об этом в книге, чудом уцелевшей на пожаре. Правда, кроме меня никто в ней не видит букв, но я вас уверяю – это так.
Вольф Гласер внимательно посмотрел на юношу. Да это был тот самый молодой человек, которого он встретил недавно на руинах сгоревшей библиотеки. Но как за столь короткое время ему удалось так сильно изменится: возмужать и окрепнуть. Хозяин мануфактуры побледнел, ему стало трудно дышать и предательский холодок медленно пополз у него по спине.
– Я думаю, об этом нам надо немедленно сообщить бургомистру, –  озабочено вздыхая и явно торопясь, произнес мастер. – Еще кто-нибудь знает о песке?
– Нет.
– Тогда поспешим.

По городским улицам  в направлении к центральной площади размашистым шагом шел высокий широкоплечий юноша, а рядом с ним семенил, совсем невесомый на его фоне и оттого совершенно непонятный человек. Прохожие оборачивались и с удивлением узнавали в странном прохожем Вольфа Гласера. У дома бургомистра стекольщик остановился:
– Подожди меня здесь, – сказал он и скрылся за воротами. Через несколько минут мастер вышел в сопровождении градоначальника, наскоро нацепившего плащ и шляпу. Такая небрежность придавала облику бургомистра необычайную тревожность.
– Мы не сможем обсудить ваше открытие у меня дома. Прислуга и дети, сами понимаете… Идемте в старый замок, там нас никто не услышит, – почти прошептал Эрих Майер.
И по улице снова зашагал молодой великан, а рядом с ним засеменил узкий, как тень, стекольщик и, словно брошенный с горы камень, подпрыгивая, покатился градоначальник. Занятная троица скрылась за воротами замка. Их шаги гулкой чехардой звенели в мрачных коридорах. Со скрипом открылась железная дверь, и молодой человек оказался в темном помещении. Его глаза разглядели лишь светлое пятно под потолком, а потом он услышал звенящий скрежет запирающихся замков. Обернувшись, юноша понял, что остался один. В полном недоумении он сел на солому, разбросанную по полу, и погрузился в свои совсем не радостные мысли. 

Весть о том, что арестован Альберт Крамер, именно так звали молодого человека, вмиг облетела весь город. Но в чем его вина??? Неизвестность, словно тлеющий уголь, распаляла любопытство. К тому же ночью, юноша исчез. Он невероятным образом разогнул металлические решетки, аккуратно снял с петель все двери и ворота, и как ни в чем не бывало, на глазах у опешившей стражи растворился во тьме. Посланный к его отцу комендант вскоре доложил, что никого обнаружить не удалось. Старик отец и старший брат смутьяна уехали из города сразу после его ареста. Самого же беглеца никто не видел, и куда делся, не знали. Это событие удивило и впечатлило городских обывателей. Ведь еще никто и никогда не сбегал из давно ставшего тюрьмой графского замка. И к сказкам об Якобе Штейне прибавилась еще одна, о невиданном силаче, Альберте Крамере.

Некоторое время Вольф Гласер и Эрих Майер с тревогой ожидали продолжения истории. Но жизнь не спеша текла своим чередом. Горожане занимались повседневными делами. Компаньоны успокоились и не вспоминали о странном юноше. К тому же никто больше не сомневался в необходимости необыкновенных окон. Воодушевившись явным коммерческим успехом своего предприятия, Гласер, с одобрения бургомистра, наладил выпуск очков с такими же чудесными свойствами. Они крепились к голове с помощью кругового шнура. Незамысловатая конструкция давала возможность их обладателю никогда уже больше не расставаться с волшебными стеклами.

Вы еще совсем маленькие и не знаете, как быстро за заботами бежит время. Казалось, что только недавно Эрих Майер заказал стеклянный футляр в столице, как минуло десять лет. Крошка Адель подросла. Она ничуть не изменила данному от рождения доброму нраву. Мать, занятая хозяйством и мальчиками, уделяла ей внимание только когда укладывала спать. Пожелав спокойной ночи и погладив дочь по очаровательной головке, она торопливо уходила к себе. Отец вспоминал о девочке лишь в том случае, если на торжественном приеме, важно было продемонстрировать какое-нибудь дорогое платье, сшитое по последней моде. Адель была прекрасна в любом наряде, казалось, это не платье украшает ее, а она делает его изысканным и великолепным. Восхищенные взгляды гостей были важнее бургомистру, чем сама дочь. Гувернер тоже практически не замечал девочку, юная ученица, без каких либо усилий с его стороны, все схватывала на лету, к тому же никто особо не спрашивал с него за ее воспитание. Отец требовал от дочери только знание этикета и не более. Это обстоятельство вызывало злую зависть у братьев Адели, которые с утра до вечера зубрили латынь, математику и те немногие науки, что были известны учителю. За малейшую ошибку они тут же наказывались розгами, да так, что сидеть за столом было, порой, мучительно больно. Стараясь лишний раз не попадаться им на глаза, Адель много времени проводила в саду, а иногда, если удавалось, отправлялась прогуляться до городского рынка. Конечно, маленькой девочке было не безопасно совершать такие прогулки. Но дочь бургомистра считала себя достаточно взрослой и к тому же делала она это в тайне, разумно полагая, что ее мнение по этому поводу навряд ли будет благосклонно принято взрослыми.

Однажды теплым весенним днем, Адель, надев соломенную шляпку, выскользнула из дома. Она точно знала, что до ужина ее не хватятся, и наслаждалась свободой. Петляя по булыжной мостовой настолько узких улочек, что солнечный луч не смог бы пробиться между ними, даже если бы очень захотел, девочка внимательно рассматривала вывески на домах.
- Здесь живет сапожник, над его мастерской весит сапог. Виртуозно выкованная подвеска с наковальней принадлежит кузнецу. Эта ажурная, невероятной красоты вывеска ювелира. А вот просто нарисованная на двери шляпа, значит, тут живет шляпник, рассуждала Адель.
Она так увлеклась этим нехитрым занятием, что не заметила, как вышла к самой окраине города. Булыжная мостовая давно кончилась. Красивые дома сменились лачугами. Адель остановилась, достала из кармана передника очки. Пара мгновений и она очутилась на чистой улице со сказочными дворцами, высокими башнями и пряничными домиками. Теперь путешествовать стало еще интереснее. Зазевавшись по сторонам, юная путешественница споткнулась и растянулась на пыльной дороге. Ее очки разбились вдребезги, от платья напрочь оторвалась кружевная оборка, локоть саднило. Девочка уже хотела расплакаться, как услышала заливистый смех. Смеялся  вихрастый мальчишка в коротких оборванных штанишках на одной лямке.
– Это так не красиво, смеяться над чужим несчастьем, – обиженным тоном сделала замечание дочь бургамистра.
–Несчастье! Ха-ха-ха! Это самое, что ни на есть счастье! Вот если бы ты упала здесь вчера! Ха-ха-ха! Тебе повезло, что за ночь грязная лужа высохла! Вот был бы номер!
Адель не удержалась и весело улыбнулась, так заразительно смеялся обидчик.
– Зайди в хижину и умойся, – позвал он ее, насмеявшись вдоволь.
Адель оробела, она никогда не ходила в гости одна. Но немного подумав, приняла приглашение.

Такого дома девочка никогда не видела. Он был без окон, свет проникал внутрь только через открытую дверь. На земляном полу стоял стол и две лавки. У входа примостилась кадушка с водой, а на стенах висели вещи, которые уместились бы в одном заплечном мешке. Умывшись, она села на лавку и спросила:
– Как же вы здесь живете без стеклянных окон?
– И зачем нам нужны ваши дурацкие стекла! От них одни неприятности! – фыркнул мальчик.
– С чего ты взял?
– Как с чего! Посмотри вокруг! Вот недавно ткач Вебер вместо овечьей шерсти купил двадцать мешков соломы и ткет из нее полотно, портной Шнайдер шьет из этого с позволенья сказать полотна платья, а фрау Краузе в таком платье ходит как пугало, воображая, что на ней наряд достойный королевы. Причем за эту солому она отдала все свое состояние, и дом в придачу заложила.  Вот подует ветер посильней, то-то будет представление! И чешется вся, наверно, глупая! Или вот рыбак Фишер в прошлом году отправился на своей дырявой лодке в большое плаванье, куда там, доплыл до середины реки и утонул. А жена пекаря фрау Беккер считает себя самой богатой в городе и раздает милостыню, но только не беднякам, а богатым соседям. И каждый раз на рынке хвастает, как ей повезло, что она богаче их. Вот уж смех, да и только. Кстати меня зовут Ганс. Я здесь живу с дядюшкой. А ты?
– Адель Майер, – представилась девочка и присела в элегантном реверансе.
– А твой дядюшка, он кто? – выпрямившись, спросила она.
– О, мой дядюшка! Это самый добрый человек на земле. Он - дровосек. Пока дядюшка в лесу, я продаю дрова и хворост на рынке! А вечером, после ужина, он рассказывает мне разные истории! И как может так много знать один человек?! И про звезды, и про королей, и про птиц! А дядюшка знает! Вот как мне повезло!!!
– Какой же он добрый, если заставляет тебя торговать на рынке? – удивилась девочка.
– Кто заставляет?! Это я сам! Дядюшка настолько добр, что готов отдать дрова бесплатно всем нуждающимся. Но уж у меня такого не будет, я дело знаю! На кусок хлеба я всегда наторгую! –  сказал Ганс и его глаза гордо засветились.
– А твой дядюшка, он, чей брат? Отца или матери? – полюбопытствовала Адель.
– На самом деле он мне никто. Я своих родителей не помню. Раньше жил как придется, – вздохнул мальчик.
Он немного задумчиво помолчал, потом в его глазах вновь заискрились озорные огоньки, рот растянулся в широкой улыбке:
– Как только дядюшка увидел меня, так сразу и сказал, что не пойдет мне на пользу ошиваться на улице. Узнав, что я сирота, он взял меня к себе. Теперь со мной у него все будет хорошо! Я уж об этом позабочусь!
«Какой удивительный мальчик, – восхищенно думала Адель, – он совсем не похож на моих братьев. Жаль, что они не такие!»

Дети увлеченно болтали, не замечая времени. Вдруг стало темно. В дверном проеме показался огромный человек. Такого силача Адель никогда не видела и от страха замерла, боясь вздохнуть.
– Кто это у нас в гостях? – спросил он.
– Это Адель, дядюшка, – представил ее Ганс. Дровосек внимательно посмотрел на девочку и недовольно проворчал:
– Ганс, проводи фройлен до дома, уже вечер и ее родители наверняка волнуются.
Адель выпорхнула из хижины на улицу и еле перевела дух. По рассказам своего нового приятеля она представляла себе дядюшку добродушным старичком, а не таким грозным великаном. Вместе с Гансом девочка дошла до рынка, а потом, сказав, что ей совсем не далеко, оставила мальчика у мясной лавки и одна убежала в сторону дома.  Он, вздыхая, смотрел ей вслед. Такой красивой девочки Ганс никогда не видел!

Адель была строго наказана за разбитые очки и порванное платье. Но ничто не могло ее огорчить. Она вспоминала хижину, вихрастого мальчишку, его заливистый смех и улыбалась своим мыслям. И как только все более или менее забыли об ее проступке, ей снова удалось улизнуть из дома и отправиться прямиком к хижине на окраине города.
– Вот это да! Адель! Я думал, что мы больше никогда не увидимся, – услышала она знакомый голос и чувство нежной радости наполнило ее душу.

Так началась большая искренняя дружба. Дядюшка с неодобрением смотрел на детей, но вскоре его сердце растаяло. Как можно было не полюбить такую милую девочку! Да и Адель перестала пугаться его грозного вида и вскоре согласилась, что более доброго человека, чем дядюшка нет на всем свете.

Встреча с Гансом совершенно изменила жизнь дочери бургомистра. Адель полюбила жизнь такой, какая она есть: речку с зарослями камыша и гадкими лягушками, лес с непроходимым валежником и злыми колючками, старого бездомного облезлого пса и невзрачную дядюшкину хижину. Смотреть на мир через волшебные стекла ей стало совсем неинтересно. Иногда ее маленькое сердце сжималось от окружавшей нищеты, несправедливости и глупости. Девочка старалась помочь всем, кому только могла.

На рождество Адель подарила фрау Краузе выпрошенное у матери старое шерстяное платье и башмаки.
– Посмотри, какие у меня сапоги, – показывала девочке голые ноги женщина, – в них гораздо теплее, чем в твоих туфлях, но все равно, спасибо.
А потом перешептывалась с соседками:
– Надо же обычные туфли, что подарила дочь бургомистра, теплее моих сапог, что-то здесь нечисто.

Когда в дом бургомистра для очередного медицинского осмотра прибыл верхом на молодом жеребце старый доктор Арцт, то Адель битый час уговаривала его возвращаться домой в карете.
– Вам будет трудно справится с этим конем, – говорила она, – будьте же благоразумны!
Но доктор не стал слушать маленькую девочку и буквально на соседней улице, упал с вставшего на дыбы жеребца и вывихнул себе ногу. «Надо же, сглазила, маленькая колдунья!» – ковыляя, ворчал он.

Как-то раз, дождливым вечером, засидевшись за чтением, Адель заметила, что отец расплатился за работу с плотником деревянными монетами.
– Вы, наверное, перепутали, но это игрушечные деревянные монеты моих братьев, – обратилась она к нему.
– Что ты такое говоришь, глупая фантазерка! Герр Циммерманн, вы же видите, это настоящие серебряные талеры.
– Да, это талеры!!!! – поправляя очки, согласился с ним плотник.
А потом, спустя месяц, он рассказывал друзьям в трактире, как дочка бургомистра заколдовала его деньги:
– Вся поездка пошла насмарку! Мои настоящие серебряные талеры никто в столице не хотел брать, считая их пустыми деревяшками! А вот трактирщик Брауер, с удовольствием нас угощает на них. Виданное ли дело!

Однажды после воскресной службы Адель спросила у пастора Дусселя:
– Святой отец, скажите тот, кто лжет он грешник?
– Да, дитя мое.
– А если в книге написана ложь, кто грешник – тот, кто написал или тот, кто прочитал?
– Оба, дитя мое. Кто прочитал и поверил меньше. Кто написал, несравнимо, больше.
– А если стекла лгут?
Пастор внимательно посмотрел на девочку, его голос прозвучал слишком сурово:
– Кто научил тебя мыслям, приводящим к сомнению и смуте?
– Никто, – Адель пожала миленькими плечиками и попятилась назад.
О, если бы она не была дочкой бургомистра, ей непременно попало бы от святого отца. Этот разговор девочка, впрочем, вскоре забыла и вечером уснула блаженным сном в ожидании нового чудесного дня. А пастора Дусселя, напротив, совсем замучила бессонница. Тревожные мысли не покидали его: «Рассказать ли о странном разговоре Эриху Майеру или все же не ссорится с градоначальником? Ведь Адель его дочь. Несомненно, стекольная мануфактура – богоугодное предприятие. Иначе как объяснить ее процветание? К тому же Вольф Гласер образцовый прихожанин, не скупясь, жертвует на нужды церкви немалые суммы! Или все же…!?» Он так разнервничался, что весь покрылся красными пятнами. «Никак навели на меня порчу, – подумал Дуссель, – уж не приложила ли к этому руку дочка бургомистра?» И проведя ночь в молитве, пастор наконец-то успокоился и под утро заснул.


Не удивительно, что вскоре по городу поползли слухи о том, что дочь бургомистра – колдунья. Однажды, снова и снова, рассказывая на рынке свою историю о подаренных Аделью туфлях и платье, фрау Краузе настолько вошла в раж, что возмущенная толпа двинулась к городской площади. Горожане требовали призвать к ответу дочь градоначальника, самую что ни на есть злую ведьму. Испугавшись как никогда, Эрих Майер велел арестовать Адель. Он решил, что пожертвовать дочерью будет более рациональным шагом, чем рисковать приобретенным положением и достатком.

На суд по обвинению в колдовстве пригласили всех, кому было, что сказать по делу. Судья Рихтер не помнил, что бы в зале собиралось когда-нибудь столько народу. Горожане наперебой старались поведать какую-нибудь невероятную историю о чарах маленькой ведьмы. Когда же судья поздним вечером спросил, может ли кто-то сказать что-нибудь в защиту обвиняемой, все замолчали, и только вихрастый мальчик в оборванных штанишках выступил вперед. Потухший взгляд Адели оживился: «Это Ганс! Он обязательно меня спасет», – подумала она. Мальчик с жаром начал говорить про волшебные стекла и невероятную доброту дочери бургомистра, но его не стали слушать. Доктор Арцт и пастор Дуссель единодушно заключили, что свидетельствующий в пользу ведьмы заколдован. Для спокойствия всех горожан его тут же поместили в подвал старого графского замка. Судьба Адели была предрешена: согласно времени и законам ведьму полагалось сжечь на костре.

Сжав кулаки,  Ганс в отчаянье метался по камере. Он барабанил по двери, а потом с разбега, словно птица пытающаяся выпорхнуть из клетки, бился об нее всем телом. Из-за шума мыши и крысы, попрятались в норы, пауки ворчливо покинули свои паутины. В полном одиночестве мальчик изо всех сил кричал, обещая уничтожить весь город, если с Аделью, что-нибудь случится. Но храброго заступника никто кроме стражи не слышал. А они на своей службе к любым стенаниям были привычны и не обращали на них ровно никакого внимания. Все угрозы Ганса утонули в стенах старого замка. Наступило утро. Лишь сквозь решетку под самым потолком показались первые лучи, как с городской площади донесся шум, а следом за ним едкий запах дыма. «Это костер для Адели», – подумал мальчик, и упал без чувств.

Очнулся Ганс поздней ночью. Над ним было звездное небо. Ему казалось, что  качающаяся  на волнах лодка несет его вниз по течению. Приподняв голову, он увидел дядюшку, который, бесшумно шагая, бережно, как младенца держал его на руках. Ганс уткнулся в широкую грудь и впервые в жизни разрыдался. Его тело беззвучно сотрясалась от собственного бессилия и человеческой жестокости. Дядюшка попытался его успокоить, но в горестном мире маленького Ганса не было места для утешительных слов. Устав от неимоверных переживаний он, всхлипывая, вскоре уснул в теплых объятиях самого доброго человека. Ему чудился запах луговых трав и до боли знакомый голос, напевающий незатейливую пастушью песенку. «Какой чудесный сон, – подумал Ганс. – Лесной шалаш дядюшки. Как красиво поют птицы и Адель. Конечно же, она превратилась в птицу! Как славно, что я ее слышу!». Вдруг его больно ужалила оса. Он подскочил и потер руку, которую нестерпимо жгло. «Ах, ты, негодница! Зачем меня разбудила!?» – недовольно выругался мальчик. Но тут до него опять донеслась знакомая песенка. Ущипнув себя побольнее, что бы окончательно убедится, что он не спит, Ганс выскочил наружу. Адель, как ни в чем не бывало, в окружении охапки цветов сидела на лужайке. Мальчик вмиг забыл все свои несчастья, перевернулся колесом, подскочил к девочке и поцеловал ее в макушку. Адель радостно улыбнулась в ответ и протянула ему только что сплетенный венок.
Сев напротив и не сводя с нее немигающих глаз  он спросил:
– Как же ты спаслась!?
– О, Ганс, ты не представляешь, как было страшно! Меня привязали к столбу на эшафоте! Твоему дядюшке поручили позаботиться о дровах и хворосте для костра. Он уговорил палача сжалиться и мне надели на голову мешок. Мешок был мокрый и оттого ужасно холодный, – девочка поежилась от нелегких воспоминаний. – Потом стало совсем нечем дышать. И тут кто-то схватил меня. Я чувствовала, что этот, кто-то бежит изо всех сил, а когда он остановился и снял с головы мешок, перед моими глазами был лес, шалаш и наш дядюшка. А вечером он ушел в город и под утро принес тебя. Ты спал, и мы не стали тебя будить.
– Дети, идите завтракать, – позвал дровосек.
На пеньке у шалаша были разложены нехитрые дары леса. Уплетая за обе щеки попавшую в силки куропатку, Ганс полюбопытствовал:
– Дядюшка, как же тебе удалось похитить нашу колдунью с эшафота и вытащить из замка меня?
– Проще простого, – добродушно улыбаясь, ответил он. – Под эшафот я положил хорошие дрова, а вокруг промокший хворост. Когда палач его поджег, повалил густой дым. Этим я и воспользовался. За дымом меня почти не было видно, к тому же все так хотели этой казни, что сквозь свои волшебные стекла, они бы меня и без дыма не разглядели бы. А что касается тебя, то, как только я вернулся из леса и узнал обо всем, что с вами случилось, тотчас же отправился к замку, чтобы устроить тебе побег. Найти окно твоей камеры было не трудно, ты ночью так шумел! Но потом, уж прости, я решил, сначала спасти Адель, так как ей угрожала, куда большая беда. Когда же наша фройлен оказались в безопасности я вернулся за тобой. Выдернув  решетку из окна подвала, где ты находился, я вынес тебя. На наше счастье стражники крепко спали.   
– Вот это да! Ты как Альберт Крамер, ему единственному удалось проделать такой трюк и сбежать из замка! – восхищенно воскликнул Ганс.
Помолчав немного, дядюшка произнес то, что от него никто не ожидал услышать:
–  Я и есть Альберт Крамер.
– Не может быть! Здорово! Наш дядюшка – настоявший сказочный герой! –  захлопала в ладоши Адель.
– Но как? Расскажи нам о себе, пожалуйста, – прижимаясь к доброму великану, попросил мальчик. От восторга он совсем забыл о куропатке, которая еще несколько минут назад занимала его гораздо больше, чем любая история.
– Мой отец был мелким лавочником, – начал свой рассказ Альберт Крамер, – и надо сказать богатырского телосложения, что являлось предметом его необычайной гордости. Нарушив правила гильдии, он был вынужден покинуть свой родной дом и перебраться в ваш город, еще до моего рождения. Старший брат Отто во всем походил на отца и со временем стал его незаменимым помощником и наследником. Чего нельзя было сказать обо мне. По мнению моего родителя, я совершенно не годился не только для коммерции, но и для жизни вообще, так как был чрезмерно физически слаб и часто болел. Предоставленный сам себе я пристрастился к чтению книг.  Благо сторож городской библиотеки за умеренную плату пускал до рассвета в царство книг ничем не примечательного робкого и тихого юношу, каким я тогда был. В одну из рождественских ночей городская библиотека сгорела. Узнав об этом, я помчался туда, где хранились самые ценные для меня сокровища. Но, увы, там осталось лишь пепелище. Вдруг мое внимание привлекла одна уцелевшая в огне книга. Я принес ее домой. К моему удивлению, никто кроме меня не видел в ней ни строчки. Это были записи Якоба Штейна. Да, да, того самого Якоба, который наложил проклятье на город. Но как я понял, никакого проклятья-то и не было.  В книге был записан рецепт волшебного эликсира, позволяющего, видеть то, чего нет на самом деле, при условии, если этого очень-очень хочется. Видимо, каким-то неизвестным образом, такой эликсир оказался в овраге с песком. Когда дул сильный ветер, песчинки попадали в глаза людям и им мерещились всякие странности. Со временем овраг зарос, и песок почти никого не беспокоил, пока в городе не поселился стекольщик. Жаль, что понял это я слишком поздно.
– Почему поздно? – спросила Адель.
– Кроме рецепта волшебного эликсира в книге были еще заклинания, дающие силу, ум, богатство, красоту и много чего еще. Я об этом рассказал брату. К его горькому отчаянию он не видел ни строчки. В предисловии говорилось, что записи Якоба Штейна может прочесть только тот, в чьей груди бьется по-настоящему самое доброе и бескорыстное сердце. Никогда бы не подумал, но видимо таким человеком оказался я. Отто попросил меня продиктовать содержание книги и добросовестно переписал рецепт эликсира в свою тетрадь. До заклинаний мы добраться не успели, у нас кончились чернила. Тогда брат, проявив настойчивость, уговорил меня воспользоваться заклинаниями. Я пожелал себе силы, что бы, наконец, понравиться отцу, а Отто – богатства. И буквально на следующий день никто не узнал меня. Моя жизнь резко изменилась – отец, наконец, увидел во мне достойного сына – правда ненадолго. Догадавшись о причине знаменитого проклятья, я отправился к Вольфу Гласеру, чтобы предупредить его об опасности, которая таилась в его стеклах, и неожиданно по собственной доверчивости оказался в тюрьме. Отто и отец сочли благоразумным, сразу после моего ареста покинуть город. Когда же мне удалось выбраться из замка, то мой дом был уже пуст. Много лет прошло в напрасных поисках семьи. Я вернулся назад в надежде, что брат и отец рано или поздно захотят что-то узнать обо мне. Но по всей вероятности они считают меня погибшим. Вы, наверное, думаете, что я, завладев такими знаниями, превратился во всемогущего волшебника! Ничего подобного! Воспользоваться каким-либо заклинанием из книги, можно только один раз в жизни. Как же я до сих пор жалею, что выбрал не то…
– А какое надо было выбрать? – спросил Ганс.
– Последнее. Оно отменило бы все волшебство, полученное с помощью книги Якоба Штейна.
– Подумаешь, научи меня, и я сейчас же его прочитаю! – деловито предложил мальчик.
– В том-то вся и загвоздка, что оно, в отличие от других, особенное, и под силу только тому, кто его видит. Это заклинание нельзя ни переписать, ни выучить наизусть. А кроме меня все в книге видят только пустые страницы. Я мог бы помочь городу, но упустил такую возможность.
Дядюшка грустно вздохнул.
– Книга у тебя? Покажи! ¬– глаза  Ганса прищурились от ожидания чуда.
Альберт Крамер достал из заплечного мешка завернутую в тряпицу книгу. Дети с нескрываемым любопытством склонились над ней.
– И, правда, ничего! – разочаровано воскликнул мальчик.
– Почему ничего, – тихо произнесла Адель. – Эта книга написана Якобом Штейном в его родном городе по просьбе магистра Уотона Вайса, – тут же прочитала она. И две пары ошеломленных глаз посмотрели на нее с нескрываемым восхищением. Адель не спеша пролистала книгу, и, остановившись на последней странице, спросила:
– Это?
– Да, – заворожено ответил дровосек.
– Подожди, Адель! Если ты прочитаешь заклинание, дядюшка лишится силы! Пусть уж лучше эти злые горожане погибнут от своих глупых фантазий! Они это вполне заслуживают! – остановил ее Ганс.
– Во-первых, это желание дядюшки, и он хочет, чтобы оно исполнилось. А во-вторых, если бы я тогда на улице случайно не разбила очки, возможно, тоже бы погибла от какой-нибудь глупой фантазии – совсем по-взрослому нравоучительно сказала девочка.
– Может, ты все же попросишь что-нибудь другое? Для себя! – с отчаяньем в голосе почти прокричал он.
– Что, например?
Ганс задумался:
– Я бы попросил богатства или храбрости.
– Мой отец – глава города, известный богач, но это не помешало мне оказаться на костре. А у дядюшки нет ничего, и посмотри, как мы счастливы! А храбрость мне ни чему, когда у меня есть такой смелый друг как ты! – тоном, не терпящим возражений, заявила Адель, и стала сосредоточено читать последнее заклинание.
Когда она закончила и подняла глаза, то вместо великана-дядюшки увидела высокого худощавого человека с самыми родными и добрыми глазами.
– Ну, вот и все. Получилось! –  захлопнув книгу, торжественно произнесла девочка.

Несмотря на клонившееся к закату солнце, было по-прежнему жарко.  Все вокруг замерло: ветки деревьев совсем не шевелились, трава не сгибалась к земле. Воздух натянул невидимые струны и грустил в ожидании своего ветряного маэстро. Птицам некому было аккомпанировать и они, спрятавшись в холодке, мирно дремали. Только кузнечики и цикады дружным хором пели гимн долгожданному лету. Издалека немного невпопад им подпевали лягушки. Несмазанное колесо крытой повозки, словно расстроенная скрипка, нарушило гармоничную идиллию уходящего дня. Принадлежавший бродячим артистам фургон  со скрежетом медленно полз по дороге, почти не поднимая пыли. Поравнявшись у развилки с высоким мужчиной и двумя детьми, он остановился. Трое путников увлеченно спорили, куда им идти дальше. Из-под навеса повозки выглянула прехорошенькая девушка.
– Если вам все равно, по какой из дорог отправятся в путь ваши ноги, то тогда присоединяйтесь к нам, – предложила она.
Спорщики радостно приняли приглашение и устремились вперед, навстречу своему счастью.

А в проклятом Якобом Штейном городке в один миг все стекла перестали быть волшебными. Горожане ужаснулись увиденному. Ужаснулись своей глупости, жадности  и жестокости. Им было стыдно смотреть друг другу в глаза. Сколько бы ни пытался Вольф Гласер вернуть волшебство, у него ничего не вышло. Вскоре, стараясь избавиться от чувства вины, один за другим, жители покинули город. И не прошло года, как он опустел. Время безжалостно разрушило дома и ничто, кроме руин старого замка не напоминало о том, что когда-то на этом месте жили люди.

Ганс и Адель стали трубадурами. Со временем их дружба переросла в более сильное чувство. Они поженились. Какой же чудесный был устроен по этому поводу праздник. В качестве свадебного подарка от Альберта Крамера жених и невеста получили книгу Якоба Штейна. Но посоветовавшись, молодожены решили утопить ее в море, потому что за много лет она никого ни разу не сделала по-настоящему счастливым. Все кому довелось воспользоваться ей рано или поздно начинали жалеть о своем выборе, им казалось, что они ошиблись, безвозвратно упустили свой единственный шанс и оттого впадали в уныние. Ганс же вообще отказался от какого бы то ни было желания. Потому что у него было все, о чем только можно мечтать: свобода, дядюшка и Адель, любимое ремесло, настоящие друзья, свежий ветер и теплое солнце.

В этот же самый день на другом краю света, за огромным соленым океаном Отто Крамер, богатый и уважаемый всеми банкир, выдавал замуж свою единственную дочь. Молодой семье он преподнес совсем странный подарок, вызвавший крайнее недоумение гостей. Это была старая потрепанная тетрадь и мешочек с песком. Так случилось, что в один прекрасный день совершенно неожиданно Отто Крамер лишился своей необыкновенной коммерческой хватки. Это обстоятельство сильно расстроило его. Он попытался еще раз повторить когда-то выученное заклинание, но из этого ничего не вышло. Единственный шанс был уже давно им использован. Тогда Отто вспомнил про бережно хранимую тетрадь с рецептом волшебного эликсира и попросил ничего не подозревавшего слугу приготовить для него якобы целебное средство. Как только дело было сделано, он вылил полученный отвар в ведро с песком. Теперь, если ему случалось встретить клиента, которого ни как не удавалось к своей выгоде в чем-либо убедить, хитрый банкир незаметно бросал бедолаге песок в глаза, и прибыльная сделка тут же оказывалась у него в кармане.

Вот такая история. Давно это было, но и сейчас все еще можно встретить странных людей, которые видят, то чего нет на самом деле. Виноват в этом волшебный песок или нет, никто не знает. Некоторые и без всякого волшебства могут наврать с три короба. Их обман может быть как совсем безобидным, так и очень опасным. К сожалению не только ложь, но и правда, порой, бывает чрезмерно тяжелой и жестокой. И не всякому такая по плечу. Тут уж каждый решает: хватит ли у него сил идти дорогой правды, или нет. Но страшнее всего, когда человек обманывает себя сам. И живет он тогда жизнью, которой нет, и его, как будто совсем нет. Вот поэтому, холодно и одиноко бывает такому человеку в теплой дружеской компании, и не понимает он, отчего в жизни у него все наперекосяк. А волшебного песка бояться не стоит! Надо всего лишь ежедневно хорошо умываться, а не тереть глазки двумя пальчиками, как иногда это делают нерадивые малыши. А если вдруг вам попадется стекло, через которое видно, то чего нет на самом деле, вы просто не верьте ему. Пусть себе показывает свои глупые сказки! Когда им нет веры, то они совсем не опасны! Некоторые даже думают, что такие стекла могут научить отличать правду ото лжи. А вы как считаете?