Король и Мастер. Глава 28

                28

Испания, 1570е годы.

     Переливчатый звон колоколов, раздававшийся из колоколен практически всех храмов и церквей Мадрида, обычно созывал добрых христиан к очередной мессе. В этот раз церковный перезвон приветствовал королевскую процессию, торжественно въезжавшую в город.

     Испанский король Филипп ввозил в Мадрид новую жену – свою племянницу Анну Австрийскую, дочь императора Максимилиана и сестры короля, инфанты Марии. И двух лет не прошло со времени смерти Екатерины Валуа, а король Филипп уже обзавёлся новой супругой.

     Будь на всё его собственная воля, он более уже не женился бы. Однако, государству нужен наследник престола. Король Филипп души не чаял в двух дочерях, но всё ещё надеялся на наследника мужского пола – продолжателя династии. Свадебная церемония состоялась несколькими днями ранее в Сеговии и теперь они добрались до Мадрида. Украшенный город, триумфальные арки, радостные возгласы встречавших их мадридцев воодушевляли.

     Вместе с тем, озноб, то и дело пробивавший короля, королеву и свиту, проведших немало времени в пути, невольно заставлял думать о натопленных залах дворца и подогретом вине. Стояла очень холодная осень, но не промозглая: ясные дни, лёгкий и прозрачный воздух, словно уже наступила зима.

     Новая королева Испании Анна не была юным подростком, как её предшественница, когда вступала в брак, Анне уже минуло двадцать лет. Королю Филиппу с тремя женитьбами за плечами исполнилось сорок два года. Светлокожая и светловолосая Анна с голубыми глазами Габсбургов казалась противоположностью своей предшественницы Елизаветы – смугловатой, кареглазой, с тёмными кудрями.

     Остаток дня король Филипп провёл в компании своей прелестной супруги и придворных, а на следующее же утро приступил к делам. Он провёл достаточно времени почти не касаясь бумаг, провозя невесту, а затем супругу по своим дворцам, и теперь короля ожидало множество вопросов и проблем различного свойства и сложности.

     Прежде всего он отправился на своеобразный аукцион картин. Ещё до свадьбы король Филипп получил известия о том, что вдова Фелипе де Гевары, донья Беатрис, намеревается продать немалую часть коллекции покойного мужа. Донья Беатрис любезно согласилась несколько повременить с продажей, узнав от придворных советников, что король Испании наверняка будет заинтересован в покупке картин. П

     оездка предстояла близкая – вдова проживала в предместьях Мадрида в небольшом имении своего покойного мужа. Поэтому король Филипп решил покончить с этим сразу по прибытии в Мадрид, не томить любезную донью долгим ожиданием. Аукцион явился как нельзя более кстати ещё и оттого, что здания его любимого детища, ансамбля в Эскориале, были большей частью выстроены - во всяком случае, он уже проводил там дни в тиши и покое, там ему лучше работалось – и король Филипп уже думал об украшении внутренних пространств. Ему нужны были художники, скульпторы, резчики и ему нужны были картины.

     Небольшое имение доньи Беатрис выглядело вполне ухоженным и преуспевающим, видимо вдова и её сын отлично им управляли. Донья де Гевара встретила короля в  чёрном атласном платье. После смерти мужа она изъяла из сундуков и услала прочь все платья кроме чёрных или коричневых. Только их она теперь носила, что очень шло этой шестидесятилетней женщине, всё ещё сохранившей осанку.

     Они вспомнили сначала прошлое, впрочем недолго: прабабка доньи Беатрис в своё время была знаменитой фигурой и учила математике его прабабку, католическую королеву Изабеллу Кастильскую. Среди картин, выставленных доньей Беатрис на продажу, короля Филиппа прежде всего привлекли работы Иеронима Босха. Именно о них думал он с того момента, когда получил вести о желании вдовы продать картины.

     Он купил все шесть картин мастера Иеронима, что вдова выставила на продажу, а также приобрёл любимого им Патинира и работы Квентина Массейса. Король Филипп приобрёл достаточно картин – обстоятельство, коим оказалась довольна донья Беатрис. Король надеялся увидеть ещё одну картину, которую он купил бы с радостью. Но не обнаружив её, спросил вдову:

   - Досточтимая донья де Гевара, я хотел бы спросить о прекрасном портрете отца дона Филиппе – дона Диего де Гевары кисти Михеля Зиттова, что я видел в коллекции вашего покойного супруга.
  - О, да Ваше Величество, портрет всё ещё здесь. Но я оставляю этот потрет, как и портрет моего мужа и мой собственный портрет, в нашем семейном имении. Мне хотелось, чтобы они, как и прежде, висели все вместе в кабинете моего мужа.

   - Это вполне понятное и, на мой взгляд, правильное решение, - одобрил король Филипп, в душе всё-таки жалея, что не удастся приобрести желаемый портрет.
   - От мужа я знаю, что художник этот работал когда-то в Испании.
   - Верно, любезная донья. Зиттов был придворным художником у Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского. Работал и во Фландрии для моего деда Филиппа Красивого и даже написал несколько картин по заказу моего отца. Он писал портреты и картины для алтарей.

   - Судя по моей картине, он был прекрасный художник, прекрасный портретист, - вежливо заметила донья Беатрис.
   - Совершенно согласен с Вами, любезная донья Беатрис. Портреты его кисти, отменные портреты, есть и в моей коллекции. Часть из них я намерен со временем отправить в Эль Эскориал, что строится сейчас во славу Божию.

     По прибытию картин в мадридский дворец король Филипп снова любовался пейзажами Патинира, а затем погрузился в загадочный мир Иеронима. Он снова ощутил тревожное беспокойство  исходящее от картины, изображающей повозку с сеном, ведомую в Ад и суетящимися вокруг людьми, не замечающими этого. Он уже имел копию картины от покойной Марии Венгерской и теперь приобрёл работу самого мастера или, во всяком случае, его мастерской.

     Он снова внимательно разглядывал исчадий Ада. Они были выписаны с таким реализмом, что, казалось, они существуют не только в воображении художника, не только в Аду, но и здесь, на земле, притаившись в тёмных углах. Перешёл к следующей небольшой картине. Он сначала слегка отпрянул от безобразной ведьмы, а затем снова прильнул, разглядывая мерзкую старуху, творившую свои колдовские чары. Отвратительная старая колдунья и еретичка так и просилась на костёр, а жуткие монстры вокруг усиливали желание сжечь проклятую ведьму.

     Как ни странно, король Филипп не испытывал ни страха, ни отвращения, скорее наоборот. Злобные исчадия Ада, особенно маленьких размеров были самым невероятным образом привлекательны, от них не оторвать взгляда. Королю Филиппу почудилось даже, что загадочный мастер любил своих монстров, словно поглаживал их кистью и одновременно смеялся над зрителями.

     Разглядывая картины хертогенбосского мастера или его копировальщиков, а было их у него уже около тридцати, король всякий раз решал для себя, пытается ли художник назидательными сюжетами предостеречь его от кары Божьей и Вечного Ада или просто-напросто смеётся над ним. Несмотря на изображения гибридных жутких созданий, картины Иеронима были красивы и изящны, неотразимо притягательны в своей жути. Они неизменно влекли к себе короля Филиппа.
Вот слепой протянул руки, ища дорогу, а здесь три слепых пытаются вести друг друга.

     Тяжёлая, тягучая меланхолия этих картин так гармонировала с его душой, обволакивала его, проникала в самое сердце. И вдруг губы Филиппа растянулись в улыбке, а затем он невольно рассмеялся – он перевёл взгляд на следующую картину. Глуповатые, развесёлые лица и разудалые позы танцующих на деревенском празднике рассмешат кого угодно.

     А вот сидящий в неудобной позе состоятельный, судя по одежде, глупец со страдальческим и, вместе с тем, опять-таки смешным выражением на лице, у которого доктор-шарлатан вынимает из головы камень глупости. А поумнеет ли от этого «больной»? Король Филипп сомневался.

     Переводя взгляд с одной картины на другую, вызывавших такие разные, порой противоположные состояния, король Филипп вдруг вспомнил как дон Диего де Гевара называл мастера: непостижимый.

     Королева Анна разрешилась от бремени мальчиком 4 декабря 1571 года ,и это после блистательной победы испанских войск при Лепанто над распоясавшимися турками. Радости короля Филиппа не было предела, Господь Всещедрый, наконец-то, подарил ему долгожданного сына, а страна теперь имела наследника престола.

     Рождение наследного принца Фернандо или Фердинанда, как называла сына Анна, пышно отпраздновали в Мадриде и по всей Испании. Король Филипп сделал подношения в церкви и монастыри, вознёс благодарности и отстоял мессы в Эскориале в достраивающихся церкви Святого Лаврентия и монастыре Святого Иеронима.

     Воодушевлённый победой и полный благоговейной благодарности Господу за рождение наследника, король Филипп развил бурную деятельность по обустройству любимого архитектурного детища.

     Он призвал украшать Эскориал скульптурой итальянских ваятелей, которых знал ещё с далёких лет в Нидерландах – отца и сына Леони*. Что касалось живописи, он мечтал, чтобы Эскориал украсил Тициан. Но исходя из реальности, король осознавал, что эта мечта так и останется мечтой. Венецианский мастер был уже слишком стар, чтобы прибыть в Эскориал. По слухам о великом художнике, ходившим по европейским дворам, он был настолько поглощён жизнью своих детей, что почти не принимал заказов.

    Филипп все-же обратился к Тициану. Мастер согласился написать полотно в честь рождения испанского наследника. И только. Это был вежливый, дипломатичный отказ. Король Филипп не был обескуражен – что-то в этом духе он и ожидал. Тогда он пригласил итальянцев Зуккари* и Тибльди*, писавших под впечатлением работ Микеланджело. Они создавали прекрасные фрески. Не забыл и об испанцах. Он любил Наваррете* и Бесерру* и им предложил украсить Эскориал.

     Одной из главных забот стала библиотека. Много читавший Филипп начал собирать книги ешё с детства и сейчас его библиотека насчитывала многие тысячи томов, а также старинные рукописи. Чтобы привести огромное собрание в порядок, король Филипп отозвал из Антверпена Бенито Монтано*, где тот руководил созданием многоязычной Библии на основе Вульгаты Святого Иеронима. Монтано – знаток истории и литературы на многих языках - теперь призван был послужить королю в Испании.

     Бенито любил дело, которым занимался в Антверпене, но прочитав послание короля, воодушевился грандиозностью работы в Эскориале, быстро собрался и отплыл в Испанию. Он мог представить себе каким богатым собранием книг владеет его суверен. Действительность превзошла самые смелые его предположения, когда Бенито сразу по прибытию с энтузиазмом бросился организовывать содержавшиеся аккуратно, но без всякого библиотечного порядка бесчисленные тома.

Он обнаружил даже книги, объявленные Святейшей Инквизицией еретическими. Удивился ли он? Скорее нет, чем да. Сам он тоже не смог бы удержаться от соблазна.

     Неожиданная, как гром с ясного неба, смерть Руя Гомеса, принца Эболи, повергла двор в состояние, близкое к панике. Столько дел и решений лежало на его плечах, столько государственных бумаг проходило через его руки, он казался незаменимым. Король Филипп знал Руя Гомеса с детства. Верой и правдой он служил Филиппу всю его жизнь, был всегда рядом, всегда под рукой. Если бы у королей были друзья, король Филипп мог бы назвать Руя своим другом.

     Придворная группировка принца Эболи осиротела, потеряв своего вожака. Группа герцога Альбы, напротив, воодушевилась. Король погрузился в состояние глубокой задумчивости, а после необходимого траура отозвал герцога из Нидерландов – он не справлялся с возложенной на него миссией. Король Филипп должен был признать, что его методы террора, запугивания и нескончаемых казней вызвали в Нидерландах реакцию точно противоположную той, на которую рассчитывал герцог, а с ним и король Филипп.

     Группировка Альбы почувствовала, что терпит поражение, несмотря на смерть могущественного противника. В глубине души король Филипп осознавал, что ему придётся искать примирения с Вильгельмом Оранским, иначе Испанская корона может безвозвратно потерять Нидерланды. Именно это и говорил Руй Гомес незадолго до своей кончины.

     Прибывший в Испанию отставленный герцог привёз неожиданное и раздражающе неприятное известие о принце Оранском: он стал кальвинистом. Это неслыханно, он сменил веру легко и просто, будто отбросил одну шляпу и надел другую. С такой же лёгкостью он ранее вошёл в сень католицизма, прибыв ко двору императора Карла из лютеранского гнезда.

     Ясно, как день, что вера мало значит для Оранского, особенно, если речь идёт о достижении его амбиций. А веру он сменил только для того, чтобы стать своим на нидерландском севере, напичканном кальвинистами с их похожими на лютеранские голыми церквями и ложной добродетелью, насаждение которой родоначальник этой ереси Жан Кальвин* сопровождал невиданно жестокими казнями противников и погромами католических церквей. И они ещё обвиняют католиков и лично его, испанского короля, в жестокости!

     Но самым неприятным было то, что королю Филиппу придётся идти на уступки еретику и мятежнику, если не найдётся других путей удержать бушующие Нидерланды. А Нидерланды нужно удержать во что бы то ни стало, они чрезвычайно важны для испанской короны. Но в любом случае он обязан защитить католиков, Бог возложил на его плечи эту миссию и он будет выполнять её насколько хватит сил.
 
   - Сердечно благодарю Вас, любезный герцог за присланный мне из Нидерландов подарок, прекрасная картина, - ровно и безо всякой сердечности промолвил король Филипп. Однако герцог успел приметить мимолётную улыбку короля и возблагодарил бога за удачный выбор. Отставленному герцогу было важно не разочаровать короля хотя бы подарком.

   - Ваше величество, я безмерно счастлив, что Поклонение Волхвов пришлось Вам по нраву. Если Ваше Величество пожелает взглянуть на мои нидерландские приобретения, я буду несравненно горд принять Вас в моём мадридском доме. А далее, если во мне нет более нужды при дворе, я, с разрешения Вашего Величества, отбуду в своё имение повидать семью.

     В мадридском доме герцога среди картин, по всей видимости, конфискованных у казнённых, король Филипп увидел странный босховский триптих Вильгельма Оранского, которым тот так гордился.
   - Значит Оранский не увёз с собой этот триптих Босха, а ведь его семья дорожила картиной, и он её поэтому ценил, - заметил король Филипп.
   - Оранский хорошо спрятал картину в своём брюссельском дворце, но я её отыскал, - коротко ответил Альба.

     После краткого визита к герцогу, который оказался вполне кстати перед отбытием отставленного герцога из Мадрида, король Филипп возвращался в мадридский Альказар. Итак, триптих Оранского тоже в Испании. Картина, вероятно, много значила и для герцога. Король Филипп знал от отца, что давным-давно он не позволил герцогу Альбе жениться на донье Менсии де Мендосе, хотя его семья и вынашивала далеко идущие планы. И герцог, вероятно, любил Менсию, в молодости она была красавица и умница, одна из лучших невест Испании.

     Проинспектировав очередной раз строительство и украшение Эскориала, король Филипп заключил, что настало время для благочестивого дела устройства гробницы для его семьи. По его распоряжению останки членов его семьи перевезли в Эскориал из их гробниц, разбросанных по всей Кастилии.

     В одном из законченных залов Эскориала король Филипп устроил шахматный турнир, он обожал эту умную игру. Известные шахматисты из итальянских земель Испании прибыли в Эскориал состязаться с испанцами и выиграли турнир. Король Филипп преподнёс итальянцам подарки от своего имени, хотя его несколько обескуражило поражение испанских любителей шахмат.
     Из коллекций во всех своих дворцах он отобрал картины с религиозными сюжетами и отослал их в Эскориал. В Эскориале он хотел окружить себя божественным.
 *Леоне Леони (1509 – 1589) – итальянский скульптор и медальер. Работал в Милане для Карла V и Филиппа II
 Помпео Леони (1533 – 1608) – итальянский скульптор, сын Леона Леони. Работал при дворе Филиппа II.
* Федерико Зуккари ( 1540 – 1609) – итальянский архитектор и художник-маньерист. Работал в Риме, украшал Эскориал.
* Пеллегрино Тибальди ( 1527 – 1596) – итальянский архитектор и художник. Работал в разных городах Италии. Украшал Эскориал.
* Хуан Фернандес де Наваретте (1526 – 1579) – испанский художник. Несколько лет жил в Италии, работал в мастерской Тициана. Украшал Эскориал. Наваретте был глухонемым.               
* Гаспар Бесерра (1520 – 1570) – испанский художник, скульптор, архитектор. Учился в Италии. Работал при дворе Филиппа II. Украшал Эскориал.
* Бенито Ариас Монтано (1527 – 1598) – испанский богослов, гуманист, полиглот, библиограф, книговед.
*Жан Кальвин (1509 – 1564) – французский богослов, основатель кальвинизма.