Житие пресловутого Щена и досточтимого Собакена

Навыкнувши в изучении житийной литературы, взбрело смиренному иноку на ум бумагу сию замарати, чтобы и другие стали искусны и неподвластны обольщению. Ибо яко в Писании сказано древним пророкам, дабы не воздвизали жертвенники из камений рукою человечей обработанных, тако и житиям должно быть лишенным излишнего украшательства и литературного тщеславия. Понеже, писано им надо быти по вдохновению, из собранных достоверных свидетельств, и цензуру проходити не Синодную, а напротив – народную.
Ибо мнилось мне, друзи, что и Димитрий Ростовский прегрешил в сем немало, а и паче того – переправил жития, како кесарю надобно было для порабощенных масс управления. Ведь и при кровавой власти Алексашка Толстой аки графский байстрюк вредительствовал и сказки народные зело хульно исправил.
Посему, да не читает рукопись сию ни млад возрастом, ни отрок несмышленый, ни человецы могущие оскорбитися от написанного. И да закоснеет на гнев рука цензора маститого, ибо и сатира суть вещь пользительная и обличающая.

*   *   *

Еще в те давние-предавние времена, когда на Руси не знали ни ветеринарных клиник, ни волонтеров-защитников животных, обитали в дремучих лесах нашей родины удивительные по силе подвижники – пресловутый Щен и досточтимый Собакен. Были они из разных мест и различного происхождения. Но оба стали известны благодаря необыкновенной к ним любви всех песьих, которые забредали в эти края.
Пресловутый Щен, в миру – Щенов Прокопий Егорыч, родился в простой крестьянской семье. До совершеннолетия находился в послушании у родителей и  всячески помогал им по хозяйству.
Уже с детских лет он обнаруживал в себе дар понимания собачьего языка и проявлял странноприимничество в отношении бездомных кобелей и сук, когда тем негде было укрыться на зиму от стужи и непогоды. За это благотворение он был неоднократно побиваем односельчанами, поскольку бродящие вокруг деревни стаи являли угрозу для домашнего скота и местных жителей. Впоследствии Прокопий был изгнан из села и захватив нехитрый скарб, под радостное улюлюкание соседей направился куда глаза глядят в сопровождении своих верных четвероногих друзей и соратников.
Довольно поскитавшись по центральной России прсл. Щен направил свои стопы за Урал с намерением найти на безкрайних просторах Сибири безопасное житие для себя и для своих мохнатых спутников.
Достигнув Кошебеева озера прсл. Щен с братией порешили остановиться здесь лагерем на долгую стоянку. В первую же ночь прсл. Щену в тонком сне было провещено, что на этом месте им будет основана знаменитая Кошебеевская пустынь, насельники которой прославят родную обитель всяческими подвигами и чудотворениями. Вот что пишет о тех памятных событиях сопостник прсл. Щена, а по совместительству и его летописец – досточтимый Собакен: "Внегда быша прсл. Щену видение на Кошебеевом озере, порешиша сей достохвальный отче вскопати кладезь для нужд братии и странствующих…"
И вот, еще до закладки келий, прсл. Щен, взяв в руки заступ и обратив свой взор ввысь, помедлил немало и начал копать целинную землю. Но чудо! Вдруг вся свора устремилась к нему и, помогая зубами и лапами, в каких-нибудь полдня отрыла прекрасный глубокий колодец с чистой ключевой водой. Прсл. Щену оставалось только укрепить створ колодца, опустив туда древесный сруб. Пока часть собак рыла колодезную яму, прсл. Щен пошел нарубить в низине ольхи для сруба, но и здесь его четвероногие друзья не отставали в трудах, и подобно плавучим бобрам стали перегрызать и окаривать помеченные прсл. Щеном деревья так, что тому оставалось лишь размечать чашки и руководить опусканием венцов в яму.

В ту пору, когда все колодезные труды были окончены, и предстояла закладка келий (конур) для братии, "…набредши на стойбище странник весьма благообразный и светлый". Собаки всей своры приняли незнакомца на удивление любезно, и даже начали ласкаться и лебезить перед ним. Сие их поведение сразу убедило прсл. Щена в промыслительности пришествия незнакомца и он, ничтоже сумняшеся, пригласил того присоединиться к трудам братии и разделить с ней корм насущный. Незнакомец,  подумав, ответил согласием, а в один из дождливых вечеров поведал свою небезынтересную историю…
Звали его Симеон Генрихович фон Собакен, и происходил он из старинного дворянского рода, когда-то осевшего на Руси и в течение многих веков подтверждавшего свою преданность короне безпримерным рвением и усердием по службе. Но не всякое рвение бывает правильно оценено, и в лихую годину один из его невезучих предков попал в опалу и был отправлен в далекую ссылку, где на сибирских морозных просторах смешался с местным населением, объякутился, а впоследствии потерял свою дворянскую выправку и спесь.
Ну а что касаемо их странной фамилии, то ее правильное написание теряется в далеком прошлом. Впрочем, обилие разных вариаций, среди которых есть и Собякины и Собакины, позволяет установить лишь общий корень "Собяк", но не более того.

Вернемся же в зачинавшуюся Кошебеевскую Пустынь, где сии два великих подвижника, прсл. Щен и дстч. Собакен, положили начало столь усердное, что плоды сего не замедлили проявиться в  необыкновенных происшествиях и чудотворениях.
Поскольку дстч. Собакен пришел в обитель яко странник и никоим образом не мог претендовать на главенство, было решено отдать руководство брату Щену, ибо он лучше всех знал братию. Конечно, отец Щен долго отказывался и взывал к своему недостоинству, но по смирению принял сан и с легким сердцем вступил на это тяжелое и неблагодарное поприще: "…понеже, колико необходимо главенство и твердая рука над человечьей братией, тем паче она необходима над братией собачьей".
Обратимся снова к летописи монастыря: "По сих событиях заченши братия постройку зимних келий и начаша валить лес, и таскати его к месту возведения…" Зело трудно было сие, и впрягая в очередной раз собак в упряжку дстч. Собакен прискорбно возопил: "О преславне отче Щене, возможно ли тако утруждати братьев наших меньших? Понеже собака безсловесная животина есьм, и не кажет где у нея болит, и что с нею сталось!" На что о. Щен отвечал: "И сам, брате, сию скорбь имею! Давай же убо, понесем сии труды и возложим постромки на рамена наша! А мохнатым друзям предоставим править путь наш".
На том они и порешили. И явилось зрелище зело дивное, како не возможет обыватель городской представити: монаси в парной упряжке бревна огроменные из лесу тащат, а собаки, сидя на них, позади едут да лаем путь им указывают.
Вот так было положено начало чудесам в Кошебеевоезерской собачьей пустыни. Сии достопамятные события червленой строкой вписаны в летопись этой прославленной обители. Но быстро бежит время человеческой жизни, и каждый год несет новые испытания и невзгоды. Не минуло сие и Кошебеевскую пустынь.
Уже не один раз сошли весенние снега на ее теплых прогреваемых склонах, как попущено было возгорется гневу местного воеводы на безсловесных монахов. Сей начальственный муж не призрел на скудную и бедствующую обитель, а наоборот, вознамерился совсем искоренить ея, дабы расширить свои и без того огромные охотничьи угодья. И вот однажды, встретив в глухом лесу героев нашего повествования, он дал волю своему гневу, и подвергая о. Щена всяческим угрозам и поношению, уже простер свою нечестивую длань дабы ударить пустынника... Вдруг из лесу выскочил огромный белый волк, в три прыжка оказался около коня воеводы, запрыгнул на него и скинул дерзнувшего поносить монахов на землю. Оскалив страшные острые клыки и поставив могучую лапу на грудь воеводе, дивный волк заставил того слезно просить прощения у пораженных черноризцев и обещать никогда более не посягать на их обитель и труды.
Удивительно, что ни один из вооруженной свиты поверженного князя не дерзнул обнажить ножны и поразить сего странного волка, а тот, победно взмахнув хвостом, исчез так же быстро и неожиданно, как и появился. Также никто из наблюдавших это происшествие не заметил, как незадолго до появления спасителя, дстч. Собакен тайно покинул поляну, и сразу же после исчезновения волка также тайно появился на ней из близлежащих кустов.

Скудна летопись достославной Кошебеевской обители. Множество ее фрагментов утеряно вследствие нашествий иноплеменников, пожаров, нерадивости монастырских келарей и прочих происшествий. Но и по сей день из уст в уста передается живое предание о многочисленных исцелениях приходящих в эту обитель четвероногих болящих. Ведь недаром сибирские лекари и шаманы считают прсл. Щена и дстч. Собакена своими покровителями и прибегают к их молитвенному заступничеству. А сколько случаев исцелений по молитвам и на могилке этих добрых подвижников знают местные жители?! Один из таких эпизодов сохранили летописные хроники монастыря…
Прсл. Щен всегда наставлял своих учеников, чтобы те после его смерти посещали могилку любимого наставника и находили в том духовную помощь и утешение. И вот настало время преставиться о. Щену. Невозможно описать тот вой и те стенания, которые сотрясали стены его родной обители. Но всему свой срок, и по прошествии года скорбь утраты немного поутихла. К тому времени келейница прсл. Щена, болящая Марфутка, сильно занемогла расслаблением кишечника. И так ей было плохо, и так часто приступала к ней сия болесть, что помощнику эконома пришлось выделить послушника, который бы ходил и прибирал за болящей на территории монастыря. И вот, пронедуговав долгое время, Марфутка вспомнила о наказе любвеобильного старца и пошла на его могилку с намерением либо исцелиться, либо умереть там, при его гробе. К несчастью и на могилке ее посетил приступ болезни. Но все достигается притекающим с верою. Вдруг в воздухе раздалось такое дивное благоухание, что Марфутка, потеряв дар речи, одновременно забыла о своей болезни, и та более к ней не возвращалась.
Впоследствии, на месте сего чуда, когда монастырь хотели сделать ставропигиальным, была построена молельная комната, где и по сей день послушник отпускает паломникам чудотворную земельку за умеренную плату.
Да что говорить, ведь почитай любой местный житель имеет в запасе какую-нибудь семейную историю, в которой рассказывается о необыкновенной помощи этих местночтимых подвижников и чудотворцев. А сколько таких дивных старцев на просторах Руси безызвестно и скромно прожили свою нелегкую подвижническую жизнь, и мирно отошли, так и не войдя ни в Синодики, ни в Святцы. Ибо не может смирение и скромность вопиять о своих заслугах на патриарших комиссиях и в тучном синоде.
Так давай же, дорогой читатель, почтим прсл. Щена и дстч. Собакена и станем подражать их примерному житию, дабы и нам стяжать подобную же любовь и прожить жизнь достойную и небезполезную!



Писано на Москве-граде в лето €вк.