Лестница чемпиона

Шорт-лист Международного конкурса-фестиваля "Русский Гофман"
*
Солнечный луч робко высунулся из-за низкой тучи, к нему присоединился второй, посмелее, потом третий… Объединив усилия, они отодвинули тучу в сторону, и в прореху выкатилось осеннее солнце – бледное, анемичное, но и его хватило, чтобы зажглась последней зеленью жухлая трава и чуть потеплела графика городского пейзажа. В лужах заплясали весёлые блики, и кто-то из прохожих приободрился и расправил плечи, а кто-то вздохнул, понимая, что лето окончательно прошло.
 
Для сидевшего у подъезда Сергея Рязанцева, некогда чемпиона страны по бадминтону, а ныне тоже чемпиона, причём многократного – и страны, и Европы и даже мира, но – среди ветеранов, это худосочное солнце намекало, что прошло не только лето, но и жизнь. Во всяком случае, та жизнь, которую он вёл до рокового перелома руки.
Травмы как одна из составляющих профессии были знакомы ему хорошо. Его собственный список повреждений вызвал бы уважение любой бабули из тех, что коротают время за рассказами о своих болячках. Раньше и травмы, и восстановление после них были спортивным вариантом нормы, молодая плоть заживала быстро. Но когда это было! Когда деревья были большими, а под словом «бадминтон» имелось в виду игривое перекидывание воланчика под этими самыми деревьями. Сорок лет назад, бегая в лесу кроссы, Сергей часто натыкался на поляны с шашлычными компаниями и с превосходством  профессионала смотрел, как неуклюже машут ракетками пузатые мужики и их дебелые подруги. О существовании бешеной игры, по накалу в разы превосходящей пижонский теннис, в то время знали единицы.
 
Да, раньше было так. Но сломать руку в пятьдесят восемь – это совсем другой коленкор. Правую причём руку. Кормилицу.
Оперировавший хирург взглянул на Сергея как на идиота, когда тот спросил его об игровых перспективах, и взгляд этот означал конец всему. Потому что зарабатывал Рязанцев на жизнь только игрой.

Солнце снова утонуло в тучах, и вмиг посеревший пейзаж вошёл в гармонию с настроением. Сергей бесстрастно глядел на поверхность лужи, отливавшую тусклой сталью. Рядом суетились неопрятные городские голуби. Он никогда не любил этих птиц. То ли дело синицы – быстрые, точные. Но синицы появятся к зиме, а зима, возможно, для него и не наступит. Никакой мелодрамы – просто надо посмотреть правде в глаза.
Он посмотрел. Глаза у правды были такими же бесстрастными, как у него.

Бадминтон в жизни Сергея Рязанцева был первой и единственной любовью. Он никогда не женился, никогда ничем и никем особенно не увлекался – так, чтобы увлечение могло хоть как-то конкурировать с главным делом его жизни. Были у него, разумеется, и другие интересы, но они либо не мешали игре, либо помогали ей. Окружающим он казался странноватым бирюком, партнёры по тренировкам считали его упёртым фанатиком, но чужое мнение не беспокоило его нисколько. Его настоящая жизнь протекала на площадке. Там он становился главным героем пьесы, каждый акт которой был уникальным, несмотря на повторяемость сюжета – ведь обстоятельства драматического конфликта были разными во всём и всегда. Действие в этой пьесе развивалось по его воле – и по воле соперника, понятное дело, но воля Рязанцева почти всегда оказывалась сильнее, потому что он умел побеждать и себя. До поры до времени он побеждал и травмы. Теперь надо было признавать, что те самые «пора и время» наступили.

Когда-то в его жизни уже был такой момент. Тоже была осень. Он стоял на мосту через неширокую речку и смотрел, как по воде бесшумно скользят ветки и обломки досок; скользят и уплывают в никуда. Ему было двадцать шесть, и он видел себя таким же плывущим в никуда мусором.
 
«Ты действующий чемпион страны, это понятно, но отбор в команду тебе сейчас не пройти, – тренер старался не отводить глаза, но то и дело давал косяка в сторону площадки, где играл шустрый прыгучий парень. – Да и не могу я тебя нагружать, ведь сердце посадим – и кирдык! Надо перетерпеть этот сезон, Серёга. Аккуратненько, аккуратненько восстанавливайся пока сам, на тебя же смотреть страшно – тощий стал, как ракетка... А тут ребята хорошие пришли, заменят тебя пока. Смотри вон, как этот бьёт в прыжке! Красава, ай, красава!..»
Прыгучий раз за разом взлетал чуть ли не на метр и вколачивал воланы на ту сторону. Видел, с кем разговаривает тренер, и каждым ударом старался показать чемпиону, что тот никакой уже не действующий.
 
Какая насмешка судьбы: по совету спортивного врача удалить гланды, и вот – инфекция, сепсис, несколько недель в реанимации… Из больницы еле выполз. Теперь другие будут играть и побеждать.

Тогда, на мосту, он рассматривал варианты. Играть он пока не может и место в команде, значит, потеряет. Уже потерял. Вернуться на прежний уровень – это не сезон нужен, больше; а когда там прыгают такие живчики… Сколько тому парню – лет восемнадцать? Что ж, тренеров понять можно. Искать какую-нибудь работу? Но единственное, чем хотел Сергей заниматься, это игрой, а Игре нужен был тот, восемнадцатилетний… И вот тогда в голове мелькнуло: если не играть – зачем и жить?

Следя глазами за плывущей горлышком вверх бутылкой, он холодно, по-шахматному, прикинул: мать умерла, с отцом он отношения не поддерживает, друзья только спортивные, с ними теперь ничего общего… Мир и не заметит, если исчезнет некий Сергей Рязанцев.

Но подвернулось предложение поиграть за студенческую команду; а там настали новые времена, и жизнь в стране завертелась, как в кино, когда смотришь его на перемотке. Для бадминтона всё враз изменилось – им увлёкся какой-то министр, пошло финансирование, везде открывались клубы с площадками. Играть стало модно, а иметь спарринг-партнёром чемпиона – престижно. А там и коммерческие турниры, и наконец – возможность ездить по чемпионатам Европы и мира среди таких же немолодых безумцев, готовых умирать на площадке ради того, чтобы просто играть.
Эти игры бывали бескомпромисснее прежних, а в самих ветеранах оказалось больше страсти, чем в иных действующих спортсменах. Рязанцева поразило, сколько в мире таких же влюблённых в Игру.
Ветеранские турниры давали и неплохие призовые, которые, вкупе со спаррингами, позволяли неплохо существовать человеку неприхотливому и равнодушному к излишествам.
 
Однако сломанная рука меняла всё.
Тогда, в прошлом, он стоял над речкой, сейчас перед ним была лужа – а ситуация не измельчала. Наоборот. В двадцать шесть говорить, что жизнь кончена, можно только от глупого максимализма, но в пятьдесят восемь нельзя не понимать, что к чему.
А уж как обрадуется Магнус из Гётеборга! Никогда он Сергея не обыгрывал, а так хотел! Они были самыми непримиримыми соперниками во всей ветеранской лиге. Непримиримым был, собственно, только Магнус – никак не мог примириться с тем, что победить сурового русского с волчьими глазами ему никогда не удастся. В его остервенелости явно было что-то личное. Возможно, этот соперник олицетворял для него Империю зла, и Магнус чувствовал себя супергероем из какой-нибудь компьютерной игры. Вот только выиграть супергерой никак не мог. Рязанцев внутренне усмехался, выходя против него на площадку. Магнус был на десять лет моложе, но злость мешала ему воспользоваться этим козырем, и он со всей дури лупил по каждому волану, выматывая не противника, а себя.
Что ж, на Магнусовой улице будет праздник. На чемпионат Сергей не поедет. Отложенных денег хватит месяца на три. Ну, четыре. И не устроишься даже грузчиком. А главное – Игра снова отвергла его, самого преданного из своих рыцарей. Она любит только сильных. Он это знал.

Так размышлял многократный чемпион всего, чего можно, машинально поглаживая пальцы загипсованной руки, когда за спиной, очень близко, раздались резкие голоса, и его окутала волна приторного дыма. Голоса были молодые, ломающиеся, а язык напоминал русский только грамматическими формами незнакомых слов, слегка разбавленных матом. Рязанцев поморщился, но переходить на другую скамейку не хотелось.
 
Однако дым раздражал, и, потерпев минуту-другую, Сергей обернулся.
Два парня и девушка. Одеты модно, дорого; парни с сигаретами, девушка с этой новомодной курилкой, «вейп» называется, что ли.
– Ребята, вы бы отошли курить подальше. Не всем никотином дышать хочется.
Сказал – и сам поморщился от назидательности, словно наткнулся на все свои пятьдесят восемь.
Они повернулись в его сторону. На лицах юношей мелькнуло хорошо знакомое ему превосходство молодости, но девушка смотрела бесстрастно, и не понять, куда – то ли на него, то ли на скамейку. Или на урну. Длинные, неправдоподобной гладкости светлые волосы, спокойное лицо, не женственное, но какое-то значительное, как у античных статуй. Или как у фигур, что украшали когда-то носы кораблей.
Повисла пауза.

На лбу одного из парней обозначилась морщина, словно он встретился с необъяснимым явлением вроде говорящей скамейки и не знает, как на него реагировать. Так ничего и не придумав, он снова повернулся к собеседникам. С места компания не двинулась.
Рязанцев вдруг поймал себя на том, что так и замер вполоборота – поразило, что на его слова никто не обратил внимания. Он знал, что взгляд у него тяжёлый. Многим ещё и поэтому было трудно против него играть. Эти же продолжали разговор, словно не видели ни его, ни его взгляда.
 
Странный молодёжный язык последних лет Рязанцев разбирал не вполне, но понял, что речь идёт о каких-то соревнованиях. С досадой отворачиваясь, он пробормотал:
– Соревнования у них, ага. Чемпионат подворотни по метанию окурков.
В спину ему раздалось насмешливое:
– Подворотни? Стас, между прочим, чемпион мира.
– Да ну? А в каком виде?
Он невольно заинтересовался. Сутуловатые, худые парни совсем не походили на спортсменов. Даже на шахматистов. У тех совсем другая повадка, Сергей это знал – он и сам со студенчества был кандидатом в мастера по шахматам и до сих пор поигрывал в любительских турнирах.
В ответ прозвучало что-то квакающее, неразборчивое.
– В каком, в каком?
Тот, кого назвали чемпионом, снисходительно бросил:
– Это кибер-спорт.
Рязанцев расхохотался. Кибер-спорт!..
– Подтянуться-то хоть разок сможешь, чемпион?
Парень холодно оглядел сидящего перед ним человека, задержался взглядом на руке в перевязи.
– Вы, я вижу, специалист по подтягиваниям?
Хорошо пробил, точно, уважительно подумал Сергей. А не надо было так подставляться.
– Да, в этом я тебе пока не конкурент. А в чём другом можно бы и посоревноваться.
– В чём, например?
– Да хоть в беге.
 
Почему-то захотелось сбить спесь с этого лощёного заморыша. Ребячество, конечно. Но задевало, что девица смотрит на него, как на урну. Он уточнил:
– В беге по ступенькам. Вот прямо здесь, в подъезде. Кибер-спортсмены – они по лестнице ходить умеют? Или и на второй этаж на лифте поднимаются?
– Я на шестнадцатом живу.
– Слабо, значит?
Он прищурился, ожидая ответа, а в голове уже крутилось, как можно такой забег провести. Раздельный старт, секундомер, девицу вниз, второго парня наверх, на финиш…
– Пешком на шестнадцатый?
– Пешком, бегом – неважно. Без лифта, кто быстрей. Слабо? А то давай на спор, поставим тысчонку-другую.
– Да ладно, Стас, пошли. Пенсионеру делать нечего… – вмешался второй.
Но Сергей знал, что тот уже не уйдёт. В защитной игре, которая вся строилась на провокациях, Рязанцеву не было равных, Сколько таких противников бросались вперёд очертя голову, купившись на его обманчивую слабость! И ещё он уловил почти незаметный взгляд, что бросил Стас на девушку. Нет, уйти он не должен.

– Прямо сейчас, что ли?
– Можно и прямо сейчас. За секундомером только схожу.
Стас посмотрел в смартфон, поколебался. Бросил окурок в сторону урны. Не попал, отметил Сергей.
– Ладно, давай на спор. Только лучше завтра – как раз выходной. И тогда уж на пять, это посерьёзней, – Стас скептически посмотрел на разбитые кроссовки и заношенную куртку противника. – До пенсии-то хватит дотянуть, или одолжить попросишь?
Мимо цели, дружок, усмехнулся Сергей, мысленно отметив это «ты», и отвечать не стал.
Договорились о времени.
– И вы, барышня, приходите. Нам помощь будет нужна.
Взгляд девушки был таким же неуловимым. За всё это время она не сказала ни слова.

Он вошёл в подъезд и стал подниматься по лестнице. Нужно было проверить каждый марш, каждую площадку, перила. Он знал цену мелочам. В конечном счёте именно они гарантируют успех. Здесь-то в победе можно было не сомневаться, но многолетняя привычка заставляла даже к пустячному спору отнестись профессионально.
Пенсионер!.. Он помнил это подростковое чувства, когда тридцатилетний кажется тебе уже стариком. Что ж, пускай думают так.
 
Бежать можно было через ступеньку или через две. Через две – затратно, зато на лестничный марш придётся всего три шага. Ещё шаг на поворот; всего, стало быть, четыре, и каждый раз начинать с правой, толчковой. На повороте подработать ступнёй, притянуть себя рукой к перилам... Рукой?
На мгновение похолодев, он тут же выбросил перелом из головы. Значит, рассчитывать только на ноги и не задевать перила – боль собьёт дыхание.
Он прикинул график бега. Стартануть резко, этажей пять пролететь, потом слегка сбавить, отдышаться – и накатить на финиш. Сергей знал, что и сейчас, несмотря на операцию, он в приличной форме – не  успел растерять её за несколько больничных дней. Но проверить не мешало.

Он тщательно размялся и помчался вверх. Тело, привычное к движению, с каждым шагом наполнялось радостью. Заплёванные площадки между этажами казались ступенями грандиозного пьедестала, и на последней его ждала – должна была ждать! – золотоволосая богиня с неподвижным лицом. Его Игра.
Пусть на площадку он больше не выйдет, но завтра он победит. И никаких тысяч не возьмёт. Сначала-то мелькнула, конечно, мыслишка, что пятёрка будет очень кстати, но... Деньги эти его не спасут, а соревноваться тут не с кем. Парнишка сдохнет уже на седьмом этаже. Кибер-спорт!..
Рязанцев умел отключать мозг, когда лишние мысли могли помешать. Поэтому ночью он спал спокойно. Его не тревожил ни грядущий забег, ни грядущее вообще.

Оделся он тщательно, в спортивный костюм, который берёг только для награждений. До этого как следует покрутил педали на велотренажёре. Банан, овсянка – обычный предсоревновательный завтрак. Настроение было сказочным. Впервые после злосчастного падения он чувствовал такой подъём.
У подъезда поблёскивала вчерашняя лужа. До встречи было ещё пятнадцать минут, и он присел на холодную скамейку. Надо, конечно, сказать парню перед забегом, что он профессиональный спортсмен, а то будет как-то подловато. Вчера они хорохорились, как два петуха, но сегодня всё улеглось, и собственная задиристость показалась ему смешной. Что он, действительно, как старпёр какой-то – надо у этого Стаса разузнать про кибер-спорт; по слухам, его и в Олимпиаду могут включить …

К луже, курлыкая, подсеменили давешние голуби. Сегодня они не вызывали у чемпиона никакого раздражения. Всё тело его переполняла энергия, напряжённые ноги подрагивали. Он встал и несколько раз пружинисто подпрыгнул, стараясь контролировать руку. Проверил время – соперник опаздывал. Куртку Рязанцев оставил дома, чтобы, раздеваясь, не выглядеть неуклюжим, и сейчас почувствовал, что подмёрз. Но возвращаться за ней было поздно.

Через двадцать минут он понял, что никто не придёт. Щадящие самолюбие предположения о каком-то форс-мажоре отмёл сразу. Взгляд упал на рукав чемпионского костюма, и волна стыда заставила его сжать губы. Вырядился, дурак. Тактику бега продумывал!..

Заскрипела дверь подъезда, и на крыльцо вышла бойкая консьержка с телефоном около уха. Нимало не стесняясь, она в голос продолжала начатый разговор.
– …А он не явился, представляешь?.. Я, как идиотка, стояла, ждала… Как что? Раз не явился, я его в… – и она присовокупила длинную матерную фразу, означавшую полное её моральное превосходство над кем-то неведомым.
Разбитной тёткин голос ещё звенел над холодной лужей, когда внезапно его перекрыл громкий хохот. Это смеялся чемпион Сергей Рязанцев, и в унисон его смеху хлопали крыльями вспугнутые голуби.
Не пришли?.. Как бы ни так. Они – не явились. Не явились! Снялись с соревнований. И, значит, он опять победил. Победил за неявкой соперника!

Со стороны дворового футбольного стадиончика раздавались глухие удары. Рязанцев легко поднялся и направился в ту сторону. В каждом его движении сразу распознавался настоящий спортсмен.
На стадиончике молодые и немолодые отцы выгуливали детишек и, коротая время, били потрёпанным мячом по воротам. После очередного удара мяч отлетел в сторону, и Сергей ловко остановил его.
– Ну что, парни – трое на трое?
Он легко обвёл стоявшего рядом пузатого папашку и аккуратно отпасовал мяч его сопливому отпрыску. Пацан завизжал от восторга и помчался вперёд.