Рассказы АнтИфа Дядя Федя съел медведя...

   
    Дядя Федя съел медведя...

    «Дядя Федя съел медведя…» - это точно, про него, дядю Федю, ну, отца Кота. Фигура как кегля, живот, объёмистый, не худое лицо с мясистым носом. Глаза, небольшие, под густыми бровями. В точности Балу из американского мультика. Может Балу и больше дядь Феди, но не думаю. Потому как Пончик знал точно — дядя Федя съел! Медведя.
     Над двором огромный серебристый тополь, поблескивает под Луной белой изнанкой листьев, слегка покачиваясь под ласковым ветерком, в его густой тени, повиснув на штакетнике, стоит дядя Федя... Курит одну за другой козьи ножки из душистой махры. Когда она была ещё в продаже — этакие квадратные серые пачки. Потом пришлось на «Приму» перейти, сигареты без фильтра, вкусные! Таких больше не делают. Висит локтями на штакетнике, не пьяный! Но и не трезвый, висит, этакой молчаливой глыбой, а мимо обтекают Кот, Пончик, Силёля, их братья, чуток постарше которые, да и прочая малышня. Много их было, послевоенных, - весело!
- Дядь Федя, ты воевал?
- Все воевали.
- А где твои ордена-медали?
- А, пропил, по дороге…
    Вот и подросли детишки, ветер в голове зашумел, особенно вечерами, да и не без помощи вина, бывало.
- Дядь Федя, выпей с нами?
Подойдёт, молча выпьет стакан вина, и опять под тополь, на штакетник, молчать…
- Дядь Федь, ну сказал бы чего?
Молчит дядя Федя… И только раз, выпив вина, не пошёл под тополь.
- Отбили село, я в охранении, в крайней хате. Сижу перед окном, поглядываю… Смотрю, на подоконнике стекло, увеличительное. Ну… А я же пацан совсем, интересно! Рассматриваю ногти, ладошки, через него. Интересно! А оно бац — и лопается в руке. Само! На кусочки! Поднимаю глаза, в окно глядь — фрицы! Ещё бы чуть-чуть и покрошили бы нас…
Закурил примину, кашлянул:
- Да, малята...  Есть, есть кто-то, там - над нами…
И ушёл, повис на штакетнике… А вскорости и совсем ушёл. И операция пустяковая, и жил бы ещё не один год. Но отказался. Сказал — НЕТ! Ушёл…
   Отцы наши…
   Многих знал Пончик, многих потом узнал. И служил с ними, и работал. И водку пил, и пропадал в лютых степных стужах... Всякое было, и люди всякие были.
   Но все молчали. - А! Все воевали! И все — НЕТ!
Почему?