Баб Машин коронавирус

Баба Маша в самодельной маске из марли, завязанной сзади поверх платка, в резиновых перчатках, возвращалась из магазина с пакетом продуктов. Проходя мимо спортивной площадки, на которой местные и чужие ребята играли в футбол, пробурчала: «Сейчас я вам устрою «пир во время чумы». Она уже знала, что нужно делать.
На прошлой неделе две мамки из соседнего подъезда гуляли во дворе с колясками. Молодые женщины стояли под тополем и о чем-то смеялись, когда баба Маша вышла на балкон полить любимые петуньи. Она знала их с детства, как неразлучных подружек. Шебутные были обе. Настя-то замуж вышла, слава Богу, а Катька-то - так родила - не пойми от кого. Дружат до сих пор. Везде вместе – не разлей вода. «Не сидится дома, пустомелям» - сверкнула на них глазами баба Маша. Смотрела она с балкона и вспоминала, как Настька с Катькой ночами в большой компании молодежи до утра просиживали во дворе, громко включали музыку, гоготали, одним словом - нормальным людям спать не давали. Окно не откроешь лишний раз. Спишь – задыхаешься в жаре. У них с Петром не было детей. Бог не дал. Но Петр молодежь любил. Находил к ним подход. И ребята к нему с уважением относились. Не давал он их шугать. Говорил: «Сами молодыми были! Забыла, что-ль, как гуляли до рассвета?».
Петра уж не стало как три года: «Царствие ему небесное!» Вот баба Маша совсем одна и осталась. В церковь ходит, там утешается. За «подсвешником» и за порядком следит, чтоб женщины в штанах, да без платков не прошли и, чего доброго, не разговаривали: «Разговаривающим в храме – посылаются скорби!». Священник старенький был настоятелем – такой смиренный, добрый, скромный. А с матушкой-то его, как хорошо все дела справляли. Батюшку и мучить не надо было. Все с матушкой по-своему, по-хозяйски решали. Так отошли оба ко Господу.
Сетовала про себя баба Маша: «Пришел молодой священник, современные порядки стал устанавливать. Собрал недавно всех нас работниц, да говорит: «Никому – говорит – в храме замечания не делать. Без благословения не командовать. Молодежь не отпугивать. На исповеди кого, какая соседка, как оскорбила – не рассказывать – каяться только в своих грехах!» «Эт - думаю - как же так-то? Если не расскажу, за что злюсь на Зинку-соседку, можно подумать, что я злая! А я ж не злая, а справедливая. Что ж она меня зазря-то лентяйкой называет. Мл: «Всю жизнь, как у Царя за пазухой с мужем прожила». А коли не скажу, что не общаюсь с сестрой родной из-за того, что она сроду неверующая атеистка, можно подумать, что я гордая. Тоже послал Бог сестру! И ничего с ней не сделаешь ведь. И так ее пыталась переубедить и эдак. Все на своем: «Космонавты в космос летали – Бога не видели!». Хоть кол на голове теши коммунистке этой! До скандалов каждый раз разговоры про веру доходили. Ну, думаю, смотри, как бы через горе тебя Господь в церковь не привел! Сын-то ее вон, племянничек, работу потерял из-за карантина, попивать стал. Посмотришь потом -  есть-ли Бог! Ой, всегда благодарю Бога о том, что я Его узнала – среду пятницу соблюдаю, молюсь утро – вечер, псалтирь вычитываю, в церкви работаю. Уж, за эти годы все грехи свои исповедовала. Теперь завела тетрадку - потому как не знаешь, что сказать на исповеди по новым порядкам. Свои грехи по крупицам набираются. Эх – не забыть бы, записать – печенье съела в эту среду. А через двойную лупу потом прочитала состав, там оказывается яичный порошок есть. Написала жалобу в Роспотребнадзор, чтоб производители покрупнее на упаковках состав писали. Это ж они навредить могут. А вдруг у человека аллергия на яйца или молоко. Ироды – сгубить нас хотят. Золотой миллиард оставить только. Ох, а по телевизору-то что показывают. Ведь не иначе – конец света скоро. А наш-то, батюшка, нет бы народ готовить к концу света-то, а он все одно талдычит – радуйтесь, говорит, да радуйтесь! Вот молодежь стала в храм ходить, да все безобразная какая. Кто в наколках, кто в коротких платьях. Одна на причастие сыночка своего приводит, сама не причащается сроду и все время в штанах, даром, что ее мать на клиросе поет. Куда смотрит, юбку хоть какую нацепила бы на дочь. Клирошанка, тоже мне. Срам смотреть! Им молодым лишь бы радоваться. Поругалась недавно с одной прихожанкой. Ходит в розовых очках, не замечает, что в мире творится, слушать не хочет ни про чипы, ни про глобализацию, ни про дистанционное обучение, все цитирует святых про любовь и радость. Ладно, хоть прощение у меня попросила в прошлый раз. Поняла, видать все. Ничего в жизни не соображают. Старших послушайте! Скоро всем номера дадут вместо имени, прививки с чипами, экология как поменялась, продуктов натуральных в магазине не осталось, пенсия крохотная – а они: «Радуйся, да радуйся!» Молиться надо, а не радоваться!»
Зашла баба Маша с балкона и позвонила по номеру «911», сообщила о нарушении режима самоизоляции. Полиция тогда отреагировала быстро – молодцы! Разъяснили все. После и разошлись бестолковые мамаши по домам.
Вот и сейчас пришла баба Маша домой, сняла маску с лица, утерла вспотевшее лицо, с трудом стянула прилипшие к рукам перчатки, обработала водкой ручки двери, руки и позвонила по знакомому номеру. Через полчаса во двор приехал наряд и разогнал ребят по домам, в следующий раз пригрозили штрафом родителям за нарушение режима. А баба Маша открыла свою тетрадочку и старательно записала: «В воскресный день мыла полы в подъезде перед дверью, после того, как сосед-алкаш натоптал грязными ошметками». Потом, как бы спохватившись, зачеркнула слова «после того, как сосед-алкаш натоптал грязными ошметками». Посмотрела на аккуратно исписанную страницу, где каждое предложение было перечеркнуто до половины и подумала: «Вот как - ведь работаю над собой!».
Вместо закладки в тетради лежал, давно оторванный листок календаря с цитатой из Евангелия. Сейчас слова эти как будто выделились на потемневшем ссохшемся листке: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою!» - Евангелие от Иоанна.
 Баба Маша почувствовала, вдруг сильное жжение в области сердца и резкую слабость, пол волнами поплыл под ногами. Прижав руку к груди, она отвалилась на спинку кресла. Посмотрела на иконы в углу комнаты, красиво украшенные искусственными цветами. Лампадка, потушенная с утренней молитвы, в комнате пахнет ладаном, утихли звуки улицы, необычно громко тикают часы. «Неужели это мой конец света пришел? – мысли каскадом поплыли в голове – береглась от Короновируса, а помираю от сердца? Неужели помираю? Похожа ли я на православную христианку? Узнает ли меня Господь?» Лицо покрылось липким холодным потом. Стало страшно. В груди разливалась тоска одиночества. 
Как в кино увидела счастливые лица сегодняшних ребятишек, играющих в футбол. Их детские голоса разносились по двору, вместе с щебетанием воробьев и шелестом листьев тополя. Среди них Ванька – футболист, алтарничает в их храме, задорно здоровается с бабой Марусей по пять раз на дню.  Появились перед глазами, хохочущие Настька с Катькой. В колясках ворочались и покрякивали голоногие, крохотные, в белых носочках и кружевных кофточках их детки. Девчонки не пьющие, не курящие, на Пасху христосываются с ней, может тоже в храм придут. Появились две девушки-студентки, которые много лет назад зашли в церковь без платков. Баба Маша сразу же их тогда выпроводила, не дав даже свечи поставить. Вернулись ли они еще раз в храм, никто не знает. Со стороны увидела баба Маша себя, расставляющую всех прихожан по полоскам, наклеенным на полу храма, для соблюдения дистанции. Поучающую прихожан жертвовать на храм. Потом обсуждающую с прихожанками тех, кто не жертвует, не помогает мыть полы после службы. Много, что припомнилось ей, пока сердце сжималось тисками боли.
 «Все не то, совсем не то!» - слезы потекли по морщинистым щекам. Баба Маша сникла, присмирела. Вместе со злобой из тела уходила энергичная, бойкая жизнь. Словно вся энергия только и держалась на злобе. Праведный гнев на окружающих, попытки исправить и вразумить всех, оказались отсутствием любви. Вспомнила слова Серафима Саровского: «Радость моя, молю тебя, стяжи дух мирен, и тогда тысяча душ спасется около тебя…». Баба Маша, как ревностная христианка знала эти слова. Но написаны они были в ее голове, а не в сердце. Воскресное Евангелие, которое читал молодой батюшка, про Дев, сейчас обличил ее жизнь: «Мой светильник без масла. Не готова я встать перед Богом. Мне надо еще пожить чтобы все исправить, научиться той самой любви, которая все покрывает, по которой меня Господь признает».
Секундная стрелка не щадила: быстро скакала по циферблату, громко отстукивала время. «Подожди, Господи! Помилуй! Дай время сходить за маслом для своего светильника!» - умоляла баба Маша, глядя на иконы и чувствуя, как боль отступает.

В открытую балконную дверь подул свежий майский ветер, запахло сиренью, снова появились негромкие звуки застывшего в карантине города.
******************************************************