Квазитехнология. гл. 27. Имитация

Продолжение. Начало в  http://www.proza.ru/2020/04/01/1627

- Этот мир представляет из себя набор комбинаций двух типов сигналов – «нет» и «да», или иными словами - ноль и единичка. Сигналы образуют некие функции, на которые настроен ум наблюдателя, контролирующий его чувственную систему.  Так называемый луч внимания дает возможность наблюдателю  вычленять из общей картины мира нужный ему фрагмент. Изо всех вычлененных фрагментов наблюдатель отдаёт предпочтение тому, который вызывает у него наслаждение. За  чувство наслаждения в уме наблюдателя отвечают определённые программы - функции. Это некие настройки, с помощью которых, собственно и можно управлять наблюдателем.  Изменяя источник наслаждения, можно  переключать внимание ума и, тем самым, вести наблюдателя в нужном направлении.

- Как морковка перед ослом. Вилли, ты мне рассказываешь способы управления людьми.  Зачем?
- Не способы. Способ. Он один.  Можно, конечно, через боль, но это грубо.  Кнут и пряник – это устаревшая  парадигма. В нашем мире по воле автора пряник выходит на самую главную позицию.  Такой ванильно- мясной пряник, источающий соки наслаждений плоти. В нём уже перемолоты все кнуты в шершавую грубую смесь, взрывающую мозги наслаждением извращенца, он полит всевозможными благовониями и маслами и ядами, присыпан галлюциногенными  порошками, пропитан кровью и патокой с чередующимися слоями.  Пряник этого мира теперь  самый грубый и самый изысканный способ переключения внимания ума через наслаждение.
- Тьфу, как противно такое наслаждение!
- Наслаждение – это тоже функциональная программа ума. Могу экспериментально это тебе доказать. У меня есть возможность кратковременно блокировать эту функцию у человека.  Иногда я  применял в своей практике такую блокировку. Своеобразный стоп-кран действует мгновенно, и  позволяет круто остановить осла, который  вдруг перестал  реагировать на морковку наслаждения. Светочей, конечно, остановить трудно, но всё же.  Хочешь попробовать посмотреть на мир глазами не человека, а чёрта?

- Зачем, Вилли?
- Затем, Мила. Я знаю, что у тебя в котомке нет пирожков, а я кушать хочу.  Если уже мы навечно в тюрьме, то стоит попробовать создать в ней хоть немного комфорта.  Как истинный гурман я хочу познакомить тебя с кухней и кухонными принадлежностями. Как паразит этого мира, я готов предложить тебе - врачу, его рентгеновский снимок. 
- Цель?
- Тебе не повредят лишние знания. Глядишь, и получится у тебя с моей помощью стать креатором хоть какого-то более- менее сносного мирка, чем это вонючее грибное болото.
- Ты же говорил, что это конец, что идет полный  демонтаж материнского мирового  плато.
- Да. Конец. Бесконечный конец. Но у него могут быть чувственные разновидности. Аварийные режимы никто не отменял. Есть у меня в запасе пара-тройка запасных программок с аварийными мирками. Но чтобы их увидеть, тебе надо  расфокусировать луч внимания. А для этого ты должна разрешить мне доступ к кнопочке, отвечающей за вкл и выкл твоей программы наслаждения.
- Ты хочешь меня оскопить?

- Мила, зачем же так грубо!  Я хочу расширить твоё сознание. Ты, как и все люди, подключена к программе наслаждения.  Эта программа делает тебя рабом тех вещей, на которые она завязана. Допустим, все люди – рабы своего желудка. Еда даёт им наслаждение. Они едят, пухнут, обезображиваются, пытаются оторваться от еды всякими волевыми усилиями и диетами.  Но наслаждение пружиной тянет их обратно.  Как только они примерят  на себя роль победителя, так тут же их атакует враг в виде умопомрачительного запаха баварских колбасок на гриле, политых остро-сладким кровавым густым кетчупом с хрустящими пшеничными хлебцами, покрытыми слоем дырчатой молочной брынзы. И ещё белый соус с чесноком, орехами и базиликом…О! С этим невозможно ничего поделать!  Ты же тоже сдерживала себя, сидела на диетах, мучилась. Вспомни!  Еда – это нечто особенное.  Это полное человеческое рабство. А ещё ты была рабой своих отношений с Игорем. Секс и еда – это два основных вида наслаждения, две морковки, которыми людей легко водить за нос.

- Ты хочешь отключить меня и  от любви тоже?
- Любовь? Я ей про осла, она мне про козла.  Ладно, попробую объясниться понятнее. Представь, что ты – пользователь и  смотришь картинки на экране компьютера. Я же хочу дать тебе возможность посмотреть на экран глазами программиста и увидеть за картинками набор символов, коды программирования, так сказать, основной язык этого мира, его букварь.
- Что я для этого должна сделать?
- Закрыть глаза и постараться представить своё  Я как центральную точку в шаре головы.  Только не на ходу. Давай остановимся, присядем на травку. Присядем на травку, посмотрим внимательно на мир, вернее, на его остатки, закроем глазки, а потом по моей команде их откроем.
- Вилли, а не припасён ли у тебя в кармане «новичок»?
- Эх, Мила… Зачем мне новичок, мне бы сейчас первачок , - он мечтательно вздохнул.
В сумраке черты лица Вильяма казались заострёнными, словно выточенными из камня или дерева.  Эти черты мелкими штрихами имитировали гримасу усталости.
 
- Хорошо, - сказала Мила, сев на траву и обхватив колени руками.
 Она знала, что поза эмбриона иногда помогает перезагрузиться и сейчас хотела бы надеяться на целительные изменения в своём состоянии. Она ведь тоже устала.  Да, она устала удерживать внимание в этом мире нескончаемой ночи и травы, уже частично подвергнутой озолочению. Закрыть глаза, сжаться в холмик, собрать своё Я в точку внутри головы… Просто стать точкой…
- Готово. Открывай глазки! Ну?
- Что «ну»? Как было, так и есть. Трава, деревья, свет Луны… Что ты сделал с миром, Вилли?  Запах, такой странный, так пахнет пепел, тлен. Всё вокруг словно бы серое. И во рту привкус серы. Куда ты дел цвет? Это же просто муляжи деревьев и травы! От них ничего не исходит, никакого аромата, они мёртвые! И этот звук, очень странный. Не шелест, ни шёпот, ни гудение. Что это?  Всё мёртвое! И оно имитирует жизнь, через искусственное шевеление. От серого исходят серые волны. Вернее, они исходят откуда-то извне. Словно кто-то нарезал разных бумажных или пластиковых полиэтиленовых  фигурок, подвесил их и слегка дует на них, вызывая их шевеление, имитирующее их жизнь.

- Чёрно-бело-серое… Серое… Сера – это наша чертячья среда. Ты сейчас видишь мир глазами чёрта.  Мир мёртвый, Мила. Он просто – набор символов, из которых составлены  функции. Некоторые функции – это просто прямые линии, другие обладают экстремумами  и при движении  по временной оси создают иллюзию  своей «непредсказуемой жизни». Таким образом, человеческое сознание словно бы оживляет весь этот функционал.  В сознании  человека есть определённые настройки на функции. Зрение  и осязание дают возможность видеть форму функции в данном мгновении, слух и обоняние позволяют различать процессы внутри этой формы, то есть прогнозировать дальнейший вид функции.  Но все эти чувства – зрение, осязание, обоняние, слух – это тоже функции, Мила!  Эти функции - ретрансляторы. Так что  весь наш  мир состоит из функций трансляторов и ретрансляторов.  Все они  «мертвые», оживляет их только движение  по временной оси.  Никаких процессов в этом мире нет,  кроме движения сознания по оси времени. Так движутся кадры кинофильма на экране , тем самым, оживают.

- Но если процессов нет, если всё это просто имитация. То какой в ней смысл?
- О! Какой?  Никакого! Без человеческого сознания нет никакого смысла наблюдать  эти наборы символов, «шелестящие во времени». Только человеческому сознанию  присущи ретрансляционные функции оживления всех этих шелестящих полимеров. Оно наполняет их смыслом, глубиной, сочностью, вкусом, обертонами запахов и звуков.  Без человека мир – это просто крючки-символы на нотном стане.  И только человек может играть музыку, наполнить жизнью эти значки, воссоздать плоскую нотную партитуру в объёмном великолепии. Вот, почему Мила, все черти  предпочитают обитать в людях, а не в функциональной нотной сетке мира.

- Ты говоришь, что человек может играть музыку.
- Да. Человек словно набор струн. Все его ретрансляционные программы подобны струнам.
- Так он инструмент или музыкант?
- Человек – инструмент. Его ум – музыкант. Два в одном.
- А дирижёр – это Бог?
- Бог.
- Какой Бог, такая и музыка?
- Естественно, Мила. Бог – это не просто дирижёр, это автор . Он выбирает что играть оркестру – какофонию  или колыбельную.
- Разве только он? Он же для зрителей играет! Зрители и выбирают.
- Мила, ты проницательна не по годам.  Действительно, ты – инструмент, ты – музыкант и ты – одновременно зритель. Ты прикипела к этой симфонии. Тебя не оторвать от неё.  Вот Алька ушла за кулисы и глазом не моргнула, а ты здесь на этой  сцене, цепляешься за неё из последних сил. Зрители выбрали новую симфонию. А  ты, Мила, осталась одна, одна-одинёшенька. Люди добрые, да что же такое делается! Помогите-спасите!

- Не голоси. Верни мне мои струны жизни, мои ретрансляционные программы, включи их.
- Да, пожалуйста! Где вход, там и выход. Закрой глаза и  снова представь своё  Я в виде точки в голове.
- Закрыла.
- Чики-поки, споки-чмоки. Открывай.

- Глазам своим не верю. Вроде бы опять лес. Деревья, кора  настоящая, не полимерная имитация.
- Минуточку. Тест. Отличишь кристаллические порошки?  Вот тебе две жёлтых кучки.
- Золото?
- В одной золото, в другой сера. Покажешь, что где?
- Спичку дай и покажу.
- Грядёт агония огня и для тебя и для меня…  Зажжешь серу, запахнет адом.
- Ты угрожаешь?
- Предупреждаю.
- Вильям, веди меня к машине! Мне нужен Игорь и мой рюкзак.
- А что важнее, Игорь или рюкзак?
- Тебе какая разница? Веди!
- Сама не можешь идти? Вон, впереди свет фар, беги. Беги, Мила, беги!
- И побегу!
- Давай, дерзай.

Свет фар впереди был виден достаточно отчётливо. Лес расступился, обнажая поле высокой, но мягкой травы. Можно было бежать напрямую, не выбирая тропинок.
- Поле, русское поле, - запел фальцетом Вильям.
Мила рванула по направлению к свету.  Бежалось  достаточно легко. Стучало сердце, кровь билась толчками, мышцы ног упруго отталкивались от сухой земли.  Но свет фар был словно подобен  свету багровой Луны. Подобно Луне, зависшей в небе, он   завис впереди недостижимой целью.
- Функция предела предполагает бесконечное приближение к точке предела, которая всегда останется недостижимой, - протрещал Вильям за спиной.
- Что ты опять сделал с миром?
- Ничего. Это твой мир, напомню. Мир бесконечного конца. Ты сама сделала выбор партитуры. И играем музыку твоего мира мы теперь втроём. Я, ты и Игорь.
- Ты врёшь. Ты всё врёшь!
- Игорь не даст соврать. Ига-а- а- рь! Ты слышишь нас? Просыпайся!  Чип и Дейл бегут к тебе на помощь!


продолжение в http://proza.ru/2020/10/15/1441