Ах, осень!

И кто эту осень придумал?
Такую неимоверную слякоть.
– Бр-р-р…
Нет, сего создатель не мог придумать.
Наверно, сатана в образе ненавистного соседа Петровича. Он вечно брюзжит, и слюна при этом у него летит во все стороны. Мокро вокруг становится. Он меня не любит, и я его не люблю. Точно такие же у меня отношения и с осенью. Слякотные отношения.
Ну, зачем эту осень придумали?
Думаешь, раз нет дождя и, слава Богу, можно, наконец, погулять! Только выйдешь на улицу, ветер по лицу листьями хлобысь и дождь пошёл. Противный, холодный, липкий. И никуда от него не деться. А зонтик не взял! От сырости тонкий плащ не спасёт и не согреет.
Вот такая она осень прилипчивая. И будто всё за мной подсматривает, ждёт у подъезда. А может это Петрович по прямой линии ей звонит, мол, надоевший сосед, уже вышел. Приступай, дорогуша, к делу. Мочи его!
И я бегом от неё, от дождя, от соседа в трамвай. Весь продрогший толкаюсь, лезу в него. Не пугайтесь, это ещё до коронавируса было. А меня значит, сзади, по спине кто-то колотит зонтом. Оглянулся – старушка с перекошенным лицом, точно таким же, как у соседа, и требует:
– Уступи бабушке место!
Отмахнулся от неё и дальше в переполненный салон полез, а она снова колотит по спине. Оборачиваюсь, а там уже никого нет. Не сразу я понял, что это меня осень дубасила. Ох, и невзлюбили они меня на пару с соседом. Озлобленные особы. Ладно, сосед реальное лицо – можно и матернуться ему вслед. А осени, ничем не могу я ответить. Она невидима, безвоздушна и бездушна…
Но от неё я всё же сбежал. В трамвай ведь я всё-таки влез. Пока мотылялся в нём, дождь прошёл. Небо очистилось, засинело. Поглядел из трамвая, – так оно это небо, ещё  вроде и тёплое. Вышел у парка, оказывается прохладно, – ёжусь, кутаюсь в свой плащик. Обманчива эта осень. Старуха противная. Не ровён час ливанёт, так придётся снова мокнуть. А может, нет? Соседа вроде бы рядом не наблюдается.
В парке я душу сполна отвёл. Покой, тишина, а я неприветливую осень, с опавшими листьями так топтал, что аж сердце из груди выскакивало от злорадства и не ожидал от себя такого.
И вдруг за руку меня кто-то дёрнул.
Я от неожиданности даже вздрогнул.
Гляжу, а это девчушка. Глаза синющие, как надо мной небо осеннее. Только взгляд тёплый. Бант в волосах жёлтый, словно листочек с клёна на неё слетел, а пальтишко коричневое, как опавшие каштаны, которые я в неистовом «танце» безжалостно давил.
Девочка-осень спрашивает:
– Дядя – ты танцуешь? Можно и мне с тобой потанцевать? – и, не дождавшись ответа, закружилась, как кленовый листочек, вокруг меня. Я, открыв рот, застыл и, как флюгер, тоже закружил, только бы этот листочек не улетел, не оторвался от меня.
Ну, кто такую замечательную осень придумал?! Чудесницу, волшебницу!
Я в чудном, лёгком танце с девочкой-осенью, даже соседа помянул добром.
Как всё обманчиво и, как легко в этой жизни ослякотиться…