Так вот, док...

—Так вот, я вам хочу сказать, док: я не сумасшедший уж точно. Скорее сбрендило большинство людей вокруг. Если посмотреть новости по ящику, что можно увидеть, док? Мамаши, убивающие своих маленьких детей, потому что те «мешают им жить полной жизнью». Личности, за своим богатством и понтами забывающие о человечности и ценности человеческой жизни, о том, что на этой планете не только они, собственно, люди. Сброд, опустившийся до удовлетворения лишь животных потребностей и такого же бытия... Или лучше назвать это существованием. От всех них я так же далёк, как далека планета Земля от Альфы Центавра.
Я шумно выдохнул, переводя дух.
Доктор Сандерс смотрел на меня задумчиво и изучающе. Возможно, он хотел что-то сказать, но я продолжил свой рассказ:
—Так вот, док... Если вас интересуют конкретные случаи, то могу просто рассказать, как я сюда попал. С самого начала, а не то, что вам могли сообщить санитары, притащившие меня в вашу лечебницу.
Кажется, Сандерс кивнул. Но не уверен: я смотрел мимо него, вспоминая всё что мог, а его вид и взгляд выражали всё ту же глубокую задумчивость.
— В начале месяца мы с Роббом (моим другом) пошли на матч наших с красно-жёлтыми. Точнее, Робб меня потянул. Он явно больше любит этот спорт и лучше в нём разбирается. Так вот, док, Робб оставил меня в очереди в кассу, а сам отошел по нужде. Когда он вернулся, то оказалось, что мы припозднились и билет есть только один. Мы очень удивились — с чего такой ажиотаж вокруг рядового домашнего матча команд местного значения? В общем, мой товарищ настоятельно посоветовал мне «ощутить вкус жизни», а он посмотрит трансляцию в баре через пару кварталов. Потом договорились в там и встретиться.
Так вот, док, пошёл я на стадион (там действительно было не протолкнуться), занял своё место. Матч был напряжённый, как мне показалось. Наши проигрались в пух и прах. Когда до конца игры оставалось каких-то секунд 15-30, я решил уйти. Ну, чтоб без суеты и толкотни. Болельщик из меня, как вы уже поняли, никакой... И, значит, пошел. Так вот, док, ничего из моей затеи не получилось — народ как-то одновременно со мной решил, что чуда в этой игре уже не случится, и тоже попёр к выходу. Тут всё чего я хотел избежать, и случилось: толкотня, толпа и вообще ни пройти, ни  продохнуть. Толпой меня подхватило и понесло. Ну, думаю, хоть к выходу. Давка была такая, что ругань и вскрики боли были слышны со всех сторон. Уже на улице я увидел впереди соседа по трибуне (пока болели и орали, как-то раззнакомились). Так вот я ему кричу: «Эй, Стэн, подожди меня!». Думал, пойдем к Роббу, зальём поражение команды нашего города, но он искоса посмотрел на меня так злобно, я аж потупился, притормозил. Меня чуть не сбили прущие сзади болельщики. А потом... Потом я его таки догнал. На кой я это сделал…? Догоняю, значит, Стэна, хлопаю его по плечу и замираю на месте: Стэн повернулся ко мне, и я увидел его пустой взгляд и перекошенную физиономию.
Меня передёрнуло от воспоминания об этом зрелище. Доктор смотрел на меня всё также спокойно. Теперь взгляд Сандерса выражал лёгкую заинтересованность. Его спокойствие постепенно передалось мне, и я продолжил:
—В общем, док, я понимаю, там наши проиграли и так далее, но это же не повод болельщику другой команды в глотку вцепляться. Правда ведь?
Я смотрел на доктора Сандерса, он смотрел на меня. Я очень ждал от него хоть какого-то ответа, но ответом мне были лишь его сжатые в тонкую линию губы.
—Так вот, док... Оглянулся он на меня и прыгнул вперёд. На какого-то бедолагу в цветах победившей команды. Честно говоря, я уже не помню, что это была за команда. Поди вспомни после всего этого... Собственно, о чём это я? А-а-а, вот... Он вцепился  него, как голодный зверь. Прям в лицо, док, зубами. Только секундой позже, когда попытался отойти хоть на пару шагов и зацепился об еще одну пару рвущих друг друга людей, я понял, что везде вокруг происходит то же самое. Тут появились копы и попытались угомонить толпу.
Я хотел унести ноги оттуда и запить потрясение стаканом виски. Может быть, потом мы с Роббом вспоминали бы всё это чернушными шутками или страшными историями у костра, но когда я вырвался из кучи калечащих друг друга психопатов, меня свалил на землю сержант Гэлоувэй. Хорошо помню его именную бляху — она впилась мне в переносицу. Сопротивления я не оказывал. Да и не то состояние, чтобы брыкаться.
В себя я пришёл уже где-то по дороге в участок. Пытался было нудить фараонам о том, что кровь на рубашке не моя и не мной пролита, что в побоище я не участвовал и отношения к нему не имею, но внимания никто не обратил. Посоветовали заткнуться разве что.
Никакого сочувствия на лице Сандерса я не обнаружил, и ждать его появления, похоже, было бесполезно. Вздохнув, я решил рассказывать дальше:
—Так вот, док, сидел я в участке, пристёгнутый к стулу наручниками, и пытался вспомнить новеллу, которую читал в автобусе за день до того. Хотелось хоть немного отвлечься — день радужным и солнечным совсем уже не казался. Тут еще этот Гэлоувэй прибежал. Говорит, значит, что я обязан давать показания о массовой резне около стадиона.  А я ему: «Какая резня, полисмен? Потасовку помню, резню — нет». Он на меня уставился, как Колумб на Новую Гвинею, или как там про первооткрывателей говорят. Постоял так пару секунд и говорит: «Плевать. Расскажешь всё, что видел!», отстегнул меня от стула и потянул за собой. Тут ни с того ни с сего парень, пристёгнутый к другому стулу, начал рваться и орать, что его тут держат против его воли и никто не имел права его задерживать. Так вот, док, тут я тоже не при делах. Я сам был в шоке, когда Гэлоувэй резко выдернул из кобуры свою табельную пукалку и залепил тому парню между глаз порцию свинца. Мне показалось, будто я попал в грёбаный боевик начала 90-х. Поднялся гвалт до небес: народ попадал под столы и стулья, полиция похваталась за стволы. А сержант как ни в чём ни бывало тянет меня дальше в допросную. В коридор набилось, наверное, получастка копов. И все тычут пукалками в меня и Гэлоувэя. Ему несколько раз предложили кинуть ствол на пол и остановиться, успокоиться, но он будто их и не слышал. Потом сержант, похоже, совсем рехнулся и направил ствол на своих коллег. Я еле успел брякнуться на пол, его изрешетили. Его же коллеги... От такого порядка дел я совсем обомлел, перед глазами всё поплыло.
Потом я уже здесь очнулся. Ваш санитар... Этот как его, а-а, Стюарт. Он говорил, что когда скорая приехала в участок, я не мог связать двух слов, лишь что-то мямлил и вскрикивал иногда.
Так вот, док, псих не я — они вокруг, везде и сплошь...
Тут из коридора, из-за приоткрытой двери за спиной доктора Сандерса раздался шум, потом неразборчивый возглас:
—...Лучший футболист... в угол... с... десятков футов...
Потом другой голос более разборчиво произнес:
—Стю, удар хоть и ногой, но ты держишь её в руках. Ты — гольфист.
—Нет. Я... докажу.
Что-то размером с мяч для английского футбола пролетело мимо двери кабинета, разбрызгивая липкие красные капли. За «мячом», словно хвост кометы, тянулся шлейф чего-то грязно-белёсого.
—Док! Ну вы видели?! А ведь Стюарта ни я, ни кто-либо еще не подстрекал к подобному поведению.
Доктор согласно кивнул. Или пожарный топор наконец-то отлип от его мозгов и немного сместился от темени ближе к затылку. Не возьмусь утверждать. Да и с чем конкретно из мною сказанного он соглашался? Непонятно.
—Так вот, док, спасибо. Я выговорился, и мне стало уже намного лучше. Легче на душе, знаете ли. — Я встал с диванчика  для пациентов и подошел к двери. — А Стюи лучше б подался в лесорубы, не находите? Мастерски он вам этот колун вогнал, а ведь худосочный санитар... Или он у вас медбрат...?

Киев. Март 2017