Чужие звёзды

Ещё один приквел к «Тесту на глюкозу».
Знакомство Хейзеля и Гата в этом сеттинге
и вообще история Гата, не очень внезапный кроссовер
с «Кредо ассасина»

Глава первая
В этой части земли звёздное небо выглядит по-иному. Будто край Вечной Охоты так же далёк, как и родина. И если Дзио оттуда и Гат отсюда смотрят на одни и те же звёзды – видят ли хоть что-то общее? И только ли в угле зрения дело?
Она никогда не хотела замыкаться в мире предков. И с трудом видела в небесах волшебных зверей. Она хотела учиться, приобщаться ко всем культурам, повидать мир. Это Гат был охотником, и следопытом, и хранителем леса, и собирался посвятить всю свою жизнь родным краям. Дзио смеялась: в наши дни, мол, уже не девушки ждут парней домой, а наоборот!
Но уехать никуда не успела.
В округе началась череда загадочных смертей. Умирали только неместные. И пошли слухи, будто кое-кто из них потом возвращался из мёртвых…
* * *
Народ Дзио и Гата испокон веков знал, что есть люди, а есть чудовища, которые людьми лишь притворяются. И так же испокон веков могавкские племена держались от чудовищ подальше. Исключения бывали, вплоть до дружбы и даже смешанных браков. Но по устоявшемуся мнению дети от таких союзов были прокляты, да и вообще ничем хорошим подобное не кончалось.
А потом пришли бледнолицые, и всё в тысячу раз осложнилось. Среди них тоже были нелюди, и как-то вдруг оказалось, что линия фронта проходит совсем не между ними и людьми.
Дзио очень любила говорить, что угнетение нечеловеческой расы – такое же позорное пятно на истории Америки, как и все преступления против коренного и чернокожего населения. Проблема одна – официально никаких нечеловеческих рас на планете Земля не существовало. Гат искренне считал, что их народ – едва ли не последний носитель знания, и как мог отговаривал Дзио поднимать эту тему за пределами резервации.
И вот теперь… по штату пошли слухи, что народ гиньягэха повинен в ритуальных убийствах. А среди самого народа – что это всё начали чудовища. Сначала они убивали людей, потом кто-то убил их, а убитых как-то сумел вернуть… Так говорили.
В посёлке нарисовались не только полиция и ФБР, но и приглашённый эксперт «по примитивным культурам». Уже за одну эту формулировочку Гату жгуче хотелось намылить ему шею. А ещё у этого эксперта был пронзительный серо-стальной взгляд, отвратительно безупречный британский выговор – и явственная военная выправка.
– Дзио, он такой же антрополог, как я – кардиохирург. Он спецагент больших и малых разведок.
– Гатти, для человека, так влюблённого в наследие предков, ты как-то слишком много смотришь сериалов. Не надо вешать на людей лишних собак только потому, что они тебе не нравятся.
– Я гляжу, он тебе очень нравится.
– Во-первых, с чего ты взял?! Во-вторых, ты ко мне даже не сватался, так что это немножечко так не твоё дело!
– Это я могу и исправить!
– О, правда? Ну, против я не буду, но пусть сперва отсюда уедут все посторонние. И кончится вся эта дикость. Кстати, знаешь, Хэйтем Кенуэй в курсе про так называемых чудовищ и нелюдей. Сказал мне, что это наследие первой цивилизации, тех, кто населял Землю до людей.
– Вот это подкаты к девушкам пошли.
– Перестань, он же при исполнении!

Глава вторая
Загорелая, но всё ещё далёкая от бронзового цвета рука англичанина водила по планшету, чертила линии по электронной карте. Дзио и Гат с разных сторон следили за движениями его пальцев.
– Убийства были совершены здесь, здесь и здесь, – бесстрастно комментировал Кенуэй. – Вот этим путём шли те, кто вернулся. В центре круга, который у нас вырисовывается, что-то должно быть.
– Святилище, – подскочила Дзио. – Очень старое, заброшенное, древнее предков наших предков.
– Миледи, вы не окажете мне любезность?..
– Я с вами, – тут же поднялся и Гат. – Я лучше знаю лес.
Руины храма они нашли по странным проблескам света. Осторожно заглянули внутрь.
Под тёмными сводами стояло дитя в длинных одеждах и подсвечивало себе смартфоном, пытаясь, видимо, разглядеть что-то на потолке. В таком освещении волосы создания казались серебряными, и лицо тоже сияло, как на витражах в церкви. Золотом отливал только странный медальон на груди ребёнка.
– Ты кто? – спросил первым Гат. Как-то очень сомнительно было, что перед ними дитя человеческое.
– Хейзель. Хейзель Гросс. А у вас случайно не будет внешнего аккумулятора? – голос был всё-таки мальчишеский, ломкий.
– И это всё, что ты можешь сказать? – Кенуэй обошёл Гата и приблизился к парню. – Во-первых, держи, – достал что-то из кармана, протянул этому Хейзелю. – Надо быть предусмотрительнее. И не смотреть на ходу японские мультики, когда бродишь по такой глуши. А во-вторых – где ты взял этот амулет?
– Нашёл! – мальчишка с вызовом вздёрнул подбородок. – В тот день, когда поклялся убить всех демонов!
– Сколько тебе лет-то, герой?
– Двенадцать, – вот тут глаза опустил, сделал вид, что очень сосредоточенно подключает телефон к заряднику.
– Отлично. Родители в курсе?
– Если только с небес… сэр. Всех, кого я любил, убили демоны.
– Извини. И всё-таки в твоей воскресной школе тебе никто не объяснил бы про артефакты Предтеч. Запомни, эта штука руководит твоей жизнью, ведёт тебя – а не наоборот. Ты дошёл в такую даль без единой царапины, а на твоих руках уже столько крови. И в этих смертях обвиняют других. Вот их братьев, – Кенуэй кивнул на Дзио и Гата.
– Я не убиваю людей! – голос Хейзеля зло зазвенел. – Я избран не для этого – и готов в том поклясться хоть перед советом племени, хоть перед папским престолом!
– Мальчик, по всем законам демоны тоже люди, – тихо, но веско заметила Дзио. – Тебя просто сочтут малолетним маньяком.
– Со сверхценными идеями, – добавил Кенуэй. – Для всех будет лучше, если ты просто отдашь мне артефакт.
– Никогда, Богом клянусь!
Юный послушник, или кто он там был, выронил телефон, зато медальон в его руке засиял ослепительно.
Гат зажмурился. Казалось, будто этот свет сжигает его заживо.

Глава третья
– Прости меня, Дзио. Кажется, я уже не смогу к тебе посвататься. Я тогда немножечко так умер.
– Прости и ты, Гатти. Я жду ребёнка от англичанина.
Глаза в глаза, её – и были золотыми, а его – теперь стали такими из тёмно-серых. И не скажешь, кто больше потрясён.
Они не виделись несколько месяцев. Первое, что помнил Гат после странной встречи в святилище – он лежит в траве, под ярким солнцем, и даже не тянет щуриться. А над ним склоняется этот мальчишка, Хейзель, и плачет навзрыд:
– Я правда не хотел! Я не убиваю людей! Прости меня! Вставай скорее!
– Ну ладно тебе, ладно, – Гат почти без усилий сел и погладил мальчишку по голове. – Нет в этом твоей вины, мелкий. Лучше скажи, как и где мы оказались.
– Сейчас, – Хейзель размазал по щекам слёзы и полез за телефоном. – Медальон мне и правда не докладывает, а эту злоехидную машинку тоже ещё надо заставить работать.
– Удивительно, что ты её не разгрохал и не потерял.
– Не потерял потому что был в наушниках, вот их угробил, за них сильно дёрнуло. А не разгрохал, надеюсь, за мои молитвы о тебе. Так… вот, судя по карте, мы, а вот ближайший город.
По иронии судьбы, именно там Дзио собиралась учиться. А попал туда Гат, и вот так странно, уже не нуждаясь ни в еде, ни в сне… ни в чём человеческом.
– Ты единственный, кого я убил по ошибке, – каялся Хейзель. – Все те, которых я вернул, погибли от рук чудовищ. Теперь они дома, возвращайся и ты к родным.
– Не знаю, как другие, я-то явно не остался прежним.
– Родители не напугаются, уж поверь.
– Может, и так. Но вот… ты мелкий пока, не поймёшь, но любимой девушке мне предложить больше нечего.
– Это ты зря. Сила, защита, доброе сердце. Кто угодно мечтал бы.
– У тебя что, правда никого на свете? Фигово это. И… люди женятся-то не только за этим. Мне уже никогда не стать отцом её детей.
– А ты спросил её хоть раз, хочет ли она детей вообще? Знаешь ли, не все… Из того, что мне известно, выходит – моя мать оставила меня на пороге церкви. Как в дурацкой старой книжке.
– Даже в наши времена – наверняка у неё были причины, – и Гат снова погладил мальчишку по волосам. Да, опять убедился, что не ощущает тепла его кожи. Но вот то, какой он худенький, лёгкий, кости как у птички прямо… Как бросишь одного. – Не грусти. Кажется, мне просто нельзя тебя не усыновить.
– Мне тоже просто необходимо держаться с тобой рядом. Моя сила сделает тебя непобедимым и исцелит любые раны.
– Да даже если это и неправда – вдвоём же веселее!

Глава четвёртая
Дзио расспрашивала и расспрашивала о тех днях. Говорить о себе ей, видимо, было неловко. И страшно. Да и сам Гат, кажется, не хотел знать слишком много. Вот и рассказывал, как они с Хейзелем путешествовали автостопом, как пытались собирать пожертвования, как он, Гат, брался за любую работу… И всё равно они нигде не задерживались надолго. Чудес странный мальчик старался не творить и неприязнь свою к не-человекам тоже прятал – не хотелось снова привлекать внимание, тем более сил правопорядка. Но иногда случалось всякое… И тогда они исчезали ещё быстрее обычного.
– И потом вы оказались дома у Адевале, – уже не спросила, а отметила Дзио. – Ведь это должна была быть я, но всё так запуталось…
…Адевале давно стал иконой левого движения, на его глазах менялся мир, и уже немолодой потомок чёрных рабов сам повлиял на многое. Дзио была на него подписана где только можно и не пропускала ни одного его выступления. А он даже отвечал на её комментарии и, бывало, давал советы в «личку».
И вот к такому человеку неведомая сила вывела Гата с Хейзелем.
– Мне он сразу сказал, – говорил мёртвый охотник своей несостоявшейся невесте, – что знает, откуда я родом. И что мы с тобой… с детства не чужие люди. Он сказал, что я должен хотя бы показаться дома. Мол, могу ещё на что и сгодиться…
– Все и всё скажут тебе: конечно, оставайся, Гатти, это твой дом. Одно только, я тебе теперь незачем. И разве ты не дал слово защищать мальчика?
– Я тебе сам теперь ни к чему. И да, слово я дал, но Адевале сразу сказал: парень, тебя будут любить и без жалостных историй, и никогда не ври, что твоя мать тебя бросила, когда они с отцом день и ночь глядят в окно и только и ждут твоего возвращения! Нет, ну как он узнал? Ладно бы то, что он имеет представление о медальоне Хейзеля и о том, что за мальчишкой так или иначе придут. Не полиция, так желающие его силы. Так что мы сейчас едем прощаться с преподобным Филбертом Гроссом и его супругой – и покидаем Штаты, Адевале уже нам и дорогу проложил, и нужным людям сообщил.
– И что, и куда?..
– Много куда. В итоге – в Японию, так надо. Искать артефакты и тех, кто их жаждет.
– Хотела бы и я тоже. И туда, и везде… но вот теперь… И да, Адевале ведомо почти всё, и, по-моему, Филберт Гросс у него в друзьях, точно был какой-то очень добрый и широких взглядов священник.

Глава пятая
Дзио очень скупо поведала о том, как все эти месяцы она и Хэйтем Кенуэй блуждали по таинственным подземельям. Находили схроны, открывали странные секреты – и, видимо, друг друга. Об этом она вообще старалась не упоминать.
– И вот однажды, Гатти, мы наконец оказались ближе к поверхности – и кто, ты думаешь, мне прозвонился?
– Он мне намекал, что говорил с тобой.
– Мне он сказал – мол, почуял, что я в опасности. А Кенуэй потом возьми и выдай: мол, Адевале прекрасно знал его отца, и оба они… мягко скажем, идиоты, только его отец жадный авантюрист, а Адевале, мол, идиот прекраснодушный, уже в старости всё продолжает играть не с теми силами. Вот поэтому клятый англичанин никогда не узнает, что скоро станет отцом. Это мой ребёнок, и точка.
Она говорила убеждённо, по-могавкски бесстрастно. Но Гат отлично видел, чего ей стоит держаться. Кажется, вот такое и называется «семейное положение: не могу забыть эту сволочь».
Дзио глубоко вздохнула и добавила:
– Знаешь, Гатти, когда звонил Адевале – заиграла та песня, ну, ты помнишь, неофициальный гимн его сообщества.
Конечно, Гат помнил.
Vida de nego ; dif;cil
; dif;cil como qu;
Vida de nego ; dif;cil
; dif;cil como qu;
«Жизнь чернокожего трудна, о, трудна, как она есть…»
Вот только недавно слышал её у Адевале дома. Первобытный ритм ошеломил, захватил даже Хейзеля, хоть горького смысла песни тот и не осознавал.
– Вот, и Кенуэй сказал: мол, моя мать любила этот сериал, пока болезнь не разрушила её разум. Да даже и теперь… Ох, он с такими глазами это говорил – не ведь не понимает же, ничего не понимает!
* * *
Шесть лет прошло, столько городов и стран осталось позади, и чуть ли не каждое слово той песни про него, Гата.
«Я хочу умереть от кнута, если ты оставишь меня…»
«Любовь моя, я ухожу, в этой земле я умру, я больше не увижу белый день, я больше не увижу тебя…»
Хейзель тоже вряд ли забудет, как они переводили это вместе. А сам Гат порой по ночам подолгу слушает песню на повторе. Кажется, он и к Гоку так привязался, потому что тот напоминает сына Дзио на тех редких фотографиях, которые она всё же присылает.
Хейзель – это другое, в каком-то роде проклятие, он даже родителям не звонит, если его не пинать, он вечно ведёт сложную переписку в телефоне, и далеко не все знакомства юного экзорциста Гросса порадовали бы старых друзей – отца Филберта и Адевале. Где-то же Хейзель набрался запретных знаний и необоснованной неприязни к не-человекам – а заодно вкуса к вранью и показухе. И в его мире как-то ещё помещается учёба, новые языки, которые он всегда осваивает на пару с Гатом, анимешки, которые нередко берут Гата за сердце – даром что оно уже давно и не бьётся. А вот сердце Хейзеля уже долго занято единственным человеком, который не вписывается ни в политические игры, ни в интриги вокруг артефактов, ни в какие каноны чего бы то ни было. Занято сердце – и на удивление до сих пор не разбито. Хотя да, у Санзо и Хейзеля куда больше общего, чем может показаться. Начиная с сомнительного – но только не в глазах ценителей и клиентуры – духовного звания и заканчивая, опять же, увлечением аниме.
– Гат, хорош страдать в наушниках! – вот он, вывернулся откуда-то неслышно, хотя если бы не музыка, Хейзеля было бы не пропустить и босого. – Я, может, тоже соскучился по этой песне. Включи погромче!
И мелко сыплются звуки ударных, и страдающий голос певца отражается от стен, и как тогда, в двенадцать, Хейзель чуть приподнимает длинный подол и переступает босыми ногами – всё быстрее его маленькие шаги, поворот, ещё, этого-то он где набрался?..
Музыка резко обрывается. Видеозвонок. На экране телефона лицо Дзио.
– Гатти, Адевале умер.
– Понял. Я приеду как только смогу.
И только потом, когда связь уже прервана, Гат поворачивается к застывшему Хейзелю.
– Езжай, – кивает тот. – И не переживай, я теперь уже точно переберусь к Санзо.
Чужие звёзды мигают, складываясь в привычных волков и оленей, скорбной вереницей идущих в край Вечной Охоты.

Декабрь 2019