недатский Гамлет

Черно - белое…Таинственный  артефакт, лишенный контекста…
Цель его появления забыта.  И все же,  вот …ааааааааа! ЩЕЛК!
 ... ВЛАДИМИР...

Я только малость объясню в стихе -
На все я не имею полномочий...
Я был зачат, как нужно, во грехе -
В поту и нервах первой брачной ночи.

Таганка....В этой роли он   неотразим….Был? Его Гамлет не история. И никогда не будет историей. Он – самая реальная реальность.
Брешь в нарисованном спокойствии…
Кто мы – куклы на нитках, а кукольник  – господь бог? Почему-то казалось, что сцена— и есть то место, где склеивается все, что разбилось. Герой проходит через изменения, в этом суть любой истории. Нам важно уловить момент, когда что-то меняется?

Я знал, что, отрываясь от земли, -
Чем выше мы, тем жестче и суровей;
Я шел спокойно прямо в короли,
И вел себя наследным принцем крови...

Сильное чувство. Поверьте на слово. И каковы ставки? Выше, чем можно себе представить. Он познал плен души и пытку искушением, отверг страх, стыд и унижения, которые жгут подобно кислоте. Его рука не дрогнет поднять выкованный им меч, словно рассекающий слова и образы на фрагменты.

Можно жить, но невозможно не свихнуться! Его жизнь стала день ото дня напоминать загадки и предположения. Сам того не зная, заработал степень доктора философии по выживанию…

Не думал я над тем, что говорю,
И с легкостью слова бросал на ветер -
Мне верили и так, как главарю,
Все высокопоставленные дети.

Если бы вы спросили у обитателей той страны, насколько помнят они  историю  их принца крови, их Гамлета, что бы они вам сказали? А ничего. Обитатели не отвечают на дурацкие вопросы. Предметы, места и даты люди превращают в миф. Но мы уже распрощались и с мифом…
 
Для нас - он рос без точного диагноза. Вот он – на сцене, вот ты - в зале... Это  похоже на путешествие с закрытыми глазами. И ты хватаешь  конец путеводной нити, сосредоточившись уже на его мыслях…

А разве, любой из нас не знал, что он надежен? Как математическая формула.
Однако, ладно.
Проехали.

Пугались нас ночные сторожа,
Как оспою, болело время нами.
Я спал на кожах, мясо ел с ножа,
И злую лошадь мучил стременами.

Кому-то  было  нужно время, чтобы догадаться : судьба  его превращена в бессвязную цепь случайностей…
При таких обстоятельствах даже верить в успех – уже победа. Его оптимизм возмутителен. Когда знаешь, что под тобой растянута страховочная сетка, к упражнениям на проволоке пропадает интерес. Но его затягивало в эти жернова. И он  знал себя, знал, что не в силах противиться ходу вещей,  и  шел по этой нити без страховки.

Я улыбаться мог одним лишь ртом,
А тайный взгляд, когда он зол и горек,
Умел скрывать, воспитанный шутом.
Шут мертв теперь: Аминь, бедняга Йорик!..

Самые тяжелые удары по его армии наносили время и банальность. Счастье было лишь побочным продуктом в контексте битвы. У поражения нет смягчающих обстоятельств.
Или есть?
Он никогда не имел возможности быть учеником. Он всегда был исполнителем, иногда виновником чего-либо. А упорство – странная вещь: оно выделяет огромную энергию.

Я позабыл охотничий азарт,
Возненавидел и борзых, и гончих,
Я от подранка гнал коня назад,
И плетью бил загонщиков и ловчих.

Сейчас говорят - думать, думать, думать. Но, знайте, - это, лишь до тех пор, пока мы не начинаем думать иначе, чем наш босс,  дружок … Жизнь – это нагромождения всего, призванного скрыть истинные пружины, приводящие её в движение.
А может мы вообще марсиане, птеродактили или пришельцы из параллельного мира? А напряжение, которое существует между тем, что мы обязаны делать, что нам следовало бы делать и что реально можно сделать перед лицом зла...  Каково  с ним?… .

И нет ничего страшнее, чем жечь за собой мосты, а потом слышать за спиной сирену пожарных машин.

Я прозревал, глупея с каждым днем,
Я прозевал домашние интриги.
Не нравился мне век, и люди в нем
Не нравились, - и я зарылся в книги.

Ничего так… пошутили. Но присмотримся. Однажды обретя власть над собой, можно стать непобедимым? Он хотел иметь эту власть…

Дальше?
Овладел речью, чтобы использовать ее, чтобы она не бубнила в уши без остановки, не пела и не звякала в его мозгу. Достичь состояния, когда сознание очищено от чуждых ему слов, - такое  бывает… Со словами можно делать что хочешь, но и они с тобой поступают как хотят... Незначительные слова словно порхали вокруг него и падали замертво. Оставались лишь слова силы. Быть или…

С друзьями детства перетерлась нить,
Нить Ариадны оказалась схемой.
Я бился над словами «быть», «не быть»,
Как над неразрешимою дилеммой.

Язык – это мы. Мне не нужно воодушевляющего трепа, кричал он в лицо залу. Мне нужны вы. А мои слова - могут оказаться той самой правдой, которую книги представляют приукрашенной настолько, что она остается непроницаемой в своем зазеркалье.

Этот разговор мне хорошо знаком. Можно беспечно чесать языком, и в то же время вам хочется, чтобы ваше слово что-нибудь да значило.

Зов предков слыша сквозь затихший гул,
Пошел на зов,- сомненья крались с тылу,
Груз тяжких дум наверх меня тянул,
А крылья плоти вниз влекли, в могилу.

Верно, многое   нас ограничивает, если ты понимаешь, о чем я. Предупреждаю, я не слишком хорошо умею это анализировать. Возможно, он спросил себя, сколько, собственно, власти заключено в слове, и сколько – в нем самом… А  отвращение  к своим собственным слабостям поднимается как ртуть в термометре.

В непрочный сплав меня спаяли дни -
Едва застыв, он начал расползаться.
Я пролил кровь, как все, - и, как они,
Я не сумел от мести отказаться.
А мой подъем пред смертью - есть провал.
Офелия! Я тленья не приемлю.
Но я себя убийством уравнял
С тем, с кем я лег в одну и ту же землю.

Мистификация со стажем?
- Обесцвеченное солнце! – гремел он со сцены.
- Оскверненная земля!
- Ослепленный человек…

Джентльмены, клетка человеческой ткани способна делиться, воспроизводя себя, только пятьдесят тысяч раз. Это ограничение ученые называют «пределом Хейфлика». А вирус способен к неограниченному размножению. Он не знает никаких пределов.
Делиться.
Делить.
Разделять.

Почему же тогда он чувствовал себя, словно в ловушке? Почему сложилось ощущение, что в жизни нет выбора? Затем оказалось вдруг, что выбор — это единственное, что у него осталось.

Я Гамлет, я насилье презирал,
Я наплевал на датскую корону, -
Но в их глазах - за трон я глотку рвал,
И убивал соперника по трону.
Но гениальный всплеск похож на бред,
В рожденьи смерть проглядывает косо…

Слова давались с трудом, но он сумел договорить до конца. И мир позабыл о времени. А он блокировал все эмоции просто для того, чтобы справиться с этой, единственной.

Вот мгновения на пике, которые никогда больше не повторятся в его жизни. А мы склонны заглянуть правде в глаза, чтобы понять причину своей эйфории. И не можем не признать, что именно его присутствие с этим самым «БЫТЬ - НЕ БЫТЬ» так нужно нам.

…А мы все ставим каверзный ответ,
И не находим нужного вопроса.

Мы здесь из - за тебя! Каждому стрелку требуется миг на то, чтобы извлечь револьвер, прицелиться, выстрелить и при этом попасть. Чаши весов всегда колеблются.
Ты считаешь, что глупо ждать от лицедейства живой боли? Тебе кажется, довольно с нас и качественной имитации? Если откроешь свой ум, а не станешь захлопывать его, как мышеловку, может, услышишь… боль. Тогда узнаешь о себе хоть что-нибудь, что покажется тебе интересным. Я уже не знаю, о ком я…
О Гамлете?
О Высоцком?
Он недатский Гамлет.

 Эссе на стихи поэта В.Высоцкого