Пророческий сон

Мы с мужем прогуливались возле памятника Неизвестному Солдату. Было время, когда у нас все было хорошо. Лишь недавно мы переживали за детей, которые сдавали экзамены, поступали на учебу, на работу, ну, у всех по-разному, и вот наступил момент, когда все определилось, все наладилось, и можно было не волноваться, планируя, прогнозируя, действуя, а обсуждать плоды того, что предприняли для достижения поставленных целей.

Стояла осенняя теплая сухая солнечная погода. У меня болело колено, и мы шли медленно, говоря о нашем общем, нашем личном, радостном, волнительном и приятном. Проходя близко мимо памятника, я невольно замедлилась и сказала:

—Хоть бы не было больше войны. И так столько всяких проблем у людей, а война - просто яма, поглощающая всех подряд. Война – почти нерешаемая, уничтожающая проблема, справиться с которой невероятно сложно.
—Да, — тихо согласился муж.

И тут я увидела, как возле Вечного огня присел на корточки солдат. Он был красивым, грустным, одетым в форму Красной Армии времен Великой Отечественной войны.
Я толкнула мужа локтем.
—Вон, смотри.
—И еще, — он тоже подтолкнул меня, заставив посмотреть на подходивших к увиденному мною первым солдату других, таких же красивых со скорбными лицами солдат и офицеров.

—Здесь где-то кино снимают? — спросила я у ближайшего молодого лейтенанта громким голосом, чтоб он мог меня услышать.
Молодой лейтенант улыбнулся. Очень по-доброму как-то улыбнулся и ответил:
—Нет. Это не кино. Мы просто передислоцируемся.
—Что, простите?
—Мы теперь здесь будем охрану нести.
—А откуда вы? — не переставала любопытствовать я, наблюдая за вновь и вновь появляющимися людьми в советской военной форме.

—Из многих городов Европы. Там память нашу оскверняют. Рушат памятники, называют захватчиками, оккупантами. Многие тут из Киева и всей Украины. Из Польши. Да много откуда. Люди не понимают: у них нет войны не потому, что зло ушло с Земли. У них не было войны, потому что мы с Силами Света защищали Землю, политую нашей кровью. Это был наш долг, но, отказавшись от нашей защиты, назвав ее нападением, они освободили нас от долга. Теперь в земле, где нас называют оккупантами, мы не должны нести свою миссию защитников мира. Они нас отпустили.

Я сильно заволновалась и сказала:
—Но не все согласны с теми, кто оскорбляет память о вас.
Лейтенант опять грустно улыбнулся и ответил:
—Они не защищают добрую память о нас. Они предательски молчат.
—Но не все ведь. Вы не должны обижаться…
—Постойте. Мы не обижаемся. Дело не в обиде. Дело в законах бытия. В видимом мире, выстрелив в своего товарища, вы убьете его или раните. Вот и в невидимом мире существуют законы. Назвав нас оккупантами, они лишились нашей защиты. Мы не оккупанты, но и не защитники той земли, где нас отстранили от защиты. Мы не обиделись, но и защищать их больше не можем.
—И что же теперь будет? — испуганно спросила я.
Он посмотрел на меня с великой скорбью во взгляде и ответил грустно:
—Придется людям повторить урок, который плохо усвоили. Увы! Придется.

…Я проснулась с тахикардией. Сердце учащенно билось, но я постаралась подробней вспомнить сон, чтобы не забыть его подольше. Однако сон был настолько явным, что и делать усилия для его запоминания было не нужно.

«Зачем они делают это? Почему лгут, обвиняя советских солдат? Ведь они знают, что врут. Ведь они из выгоды очерняют память о тех, кто отдал свои жизни за их мирную жизнь. Кто всеми силами отстоял свободный от изуверов-фашистов мир. И здесь даже не нужно ни о чем спорить. Достаточно вспомнить об ужасах концентрационных лагерей, среди которых были и детские фабрики смерти. Как это можно забыть?! Как можно уничтожителей дьявольского слуги Гитлера и его режима называть захватчиками?!!! Зачем они делают это? Зачем отказываются от защиты Светлых Сил, отгоняя Их ложью, лицемерием из выгоды? Зачем?!!!»

Но грустный лейтенант не мог мне уже ответить. Он остался там… в моем сне…