целься в голову

"О других напишу простым карандашом,
мимоходом, а о нем только на коже,
по живому,по больному,
кровью собственного сердца."
inet

Ты спросишь, любила ли я его? Нет. Не любила. Любовь слишком слабое чувство, которое я испытывала к нему. Я им дышала. Я была к нему пригвождена, на нем распята. Он был моим крестом, терновым венком, раем, в котором я сгорала каждую ночь, пока ангелы срывали глотки в попытках уберечь меня от него. Голод. С ним я познала самый страшный вид голода. Голод по любимым рукам, глазам, запаху, голосу. Жажда. Губы, которыми не не насытиться, не напиться. Раненая в самое сердце, измученная, вечно голодная им, теряющая по нему рассудок. Я не желала ничего кроме, утопая в нем по самое горло. Как описать словами то, что творилось внутри тогда? Парализованная воля? Потеря реальности? Остатками сознания я понимала — это делириум. Он был зависимостью, а я бы предпочла пустить себе пулю в лоб, чем подчиниться мужчине, вложив в его руки полный контроль над собой. И я бежала прочь, шепча молитвы. Но каждый раз возвращалась опять. Потому что только рядом с ним мир снова обретал цвет форму, границы и смысл. Я не знала до него, что можно чувствовать так глубоко, когда все грани эмоций замыкаются лишь на одном человеке. Он был искушением. Демоном. Стигматами. Последней молитвой на губах, распухших от поцелуев и проклятием одновременно. К его рукам тянуло до безумия, до сжимающей в тугой скулящей комок души. До него я не знала, что можно любить так преданно, скучать так безумно…..Я шла. За ним. За его силой и властью над моим телом, над моим сердцем, над моим разумом. За нежностью, в которой он топил меня и за болью, которую он давал мне на границе с экстазом. Круг за кругом. Его власть надо мной была безграничной. Моя рука, готовая сотворить крестное знамение в попытке защититься от этой дьявольской зависимости, каждый раз оказывалась на его плечах. Он сжимал мои запястья...накрывал губы своими, смотрел в глаза и я понимала — плевать на всё, лишь бы еще раз прикоснуться к небритой щеке, погладить горячую кожу, пахнущую мной. Когда я пришла к нему в первый раз, я знала, что будет больно и стыдно, и крыть будет нечем. Знала, что после того, как он впервые дотронется до меня, будет невозможно ничего сберечь, спасти, вернуть назад…Но все же я сделала это. Я закалялась им. Становилась слабее воска и все же крепче стали. Он выжигал своё имя на моем сердце, делал своей, а потом уходил и буквы горели ярким пламенем, заклеймив мое сердце болью. Мой персональный дьявол, которого не удавалось изгнать ни молитвой, ни страхом кары небесной, ни крестом, висящем на моей шее, саднящей от его поцелуев. Он выжег меня до основания, чтобы однажды я возродилась совершенно другим человеком. Тогда, там, с ним, я сняла свои крылья, отдав ему свою душу за право вот так любить. Любить, задыхаясь от боли и снова тянуться к его рукам, вбивающим ножи предательства в мою доверчиво открытую спину. Я знаю, как ангелы становятся падшими. Как нарушаются заповеди, теряют силу молитвы, как горят огнем небеса. Знаю, как любовь превращается в проклятие, в бездну, у которой нет дна и возврата. Как внутри одного тела смешиваются все существующие в мире чувства, а потом все обрывается и наступает пустота. Свет гаснет. Умирает душа. Любовь?...Даже не пытайся играть со мной в эти игры. Я видела игры и посложнее. Теперь играю хладнокровно. А захочешь убить — целься в голову. Сердца у меня все равно больше нет.

Лия Русс