Дождись первого снега

Томми не читали на ночь сказок. Сам он был еще слишком мал, чтобы читать их самостоятельно, у матери не хватало на это времени, а отец почти каждый вечер возвращался, еле волоча ноги, так что вместо сказок через тонкую перегородку Томми слушал перебранки, порой переходящие в откровенную площадную брань. Пытаясь заснуть, Томми представлял себя то капитаном корабля - он видел их на картинках в книгах в библиотеке, когда мыл там полы. При первой возможности он, вытерев влажные руки о передник, брал с полки первую попавшуюся книгу и долго листал ее. Корабли и капитаны нравились ему больше всего, далее следовали картинки с крепостями и пушками в бойницах. Находясь в возрасте, когда еще рано думать о том, кем станешь в будущем, он, тем не менее, представлял себя то военным, то капитаном. Особенно хорошо об этом думалось долгими и холодными осенними вечерами, когда холодный дождь хлестал по мостовым, как кнут. Утром, когда он выходил из дома и бежал по указанию отца в трактир, все вокруг было в тумане, напоминавшем дым от костров, которые еще совсем недавно жег дворник.

Ему было шесть, дни были одинаковые, вечера - долгими, дом, точнее, три комнаты на втором этаже, где они жили с отцом и матерью, был все равно что пуст. Туда не хотелось возвращаться, но больше возвращаться было некуда.

Отец часто приводил домой неизвестных людей. Это мог быть угольщик, одноглазый столяр, по неосторожности потерявший глаз, гробовщик, в конторе которого и работал отец и многие другие. Имен их Томми не запоминал, лишь иногда вслушивался в разговоры, но мало что мог понять. Единственным связующим звеном между ночными беседами под бряцанье стаканов было то, что надрывное веселье переходило в брань, потом вмешивалась мать, что-то кричала. Как правило отец с собутыльником, крепко выпив, затягивали нестройными голосами песню, все время одну и ту же. В песне пелось о холодной воде и плахе, и песня эта совсем не нравилась Томми. Впрочем, других песен в его доме никогда не пели.

"Однажды," - как-то подумал Томми, - "Я сам напишу песню. Я не знаю, что такое плаха, но там будет не про нее. Наверное, это будет песня о кораблях и крепости. Да, непременно о кораблях и крепости". С этой мыслью засыпать было значительно легче, шум за перегородкой постепенно превращался в далекий гул и он начинал видеть сны. Сны чаще всего были дурными, но долго он никогда не спал. На улицу он выходил вместе с дворником, которого знал уже давно и всегда с ним здоровался.

В то осеннее утро он шел по мостовой в направлении трактира, куда, по приказу отца, отправился за кувшином пива. Трактирщик знал его, и, наливая пиво из бочонка, иногда просил напомнить отцу, сколько он остался должен с прошлого раза. Долги отец отдавал сам. Возвращаясь после выяснения вопросов с трактирщиком он обычно страшно ругался. За ужином, когда Томми сидел за столом, уткнувшись в тарелку, он называл трактирщика "грязной ирландской свиньей", а ростовщика "старым жидом" и желал им поскорее попасть в преисподнюю. Мать долгое время молчала, потом начинала упрекать отца в том, что он слишком много пьет и ночами никому не дает спать. После этого Томми как правило сбегал к себе в комнатушку, чтобы не видеть ничего, и с головой забирался под одеяло.

Итак, Томми зашел в трактир. Подойдя к стойке он протянул кувшин трактирщику.

- Доброе утро, сэр. Отец попросил темного. Велел вам передать, что занесет долг на днях.

Трактирщик нахмурился.

- Молодой человек, судя по записям, твой отец еще не рассчитался за прошлый раз.

- Я ничего не знаю про это, сэр.

- А я, дорогой мой, знаю. Можешь возвращаться домой со своим кувшином и скажи отцу, чтобы он сначала вернул предыдущий долг.

Томми застыл на месте. Дома от таких новостей его не ждало ничего хорошего.

- Но, сэр...

- Ступай домой.

Томми повернулся и уже собирался уходить, но кто-то коснулся его плеча.
 
- Постой.

Томми поднял голову: рядом с ним стоял человек в темной одежде, средних лет. Почему-то подмигнув Томми, он спросил:

- И каков же долг его отца, любезный?

- Три шиллинга.

- Ну что ж, - сказал незнакомец и положил на прилавок четыре блестящие монеты. - Я оплачиваю долг и прошу наполнить этот кувшин.

Трактирщик насупил брови, но деньги взял. Через несколько минут Томми и незнакомец вышли на улицу, где торговки уже кричали наперебой, зазывая прохожих.

- Как тебя зовут? - спросил незнакомец.

- Томми, сэр.

- Томми, ты случайно не сын Винсента, который работает в конторе гробовщика?

- Да, это мой отец.

-  Прекрасно, Том, - незнакомец, казалось, пришел в необычайно хорошее настроение. - Вот к нему мы сейчас с тобой и отправимся! Ты не против, если я тебя провожу?

- Мать велела мне никогда и никуда не ходить с незнакомыми, сэр...

- Я знаю твоего отца, а значит я считай что знаю всю твою семью, - веско сказал незнакомец. - И я оплатил его долг, и уже сделал доброе дело для твоей семьи. Ничего не бойся, идем.

По дороге до дома незнакомец расспрашивал Томми обо всяких пустяках: Томми отвечал коротко и неохотно. Этого человека он не знал и поэтому боялся его.

Отец встретил их в дверях. Бросив взгляд на вошедшего он не произнес ни слова, но как показалось мальчику, побледнел.

- Здравствуй, Винсент, - дружелюбно сказал незнакомец. - А вот и пиво! А вот и я! Кстати, у тебя отличный мальчишка. Вежливый, расторопный. Жаль, что ты в таком возрасте уже посылаешь его в кабак.

Отец молчал.

- Томми, - обратился к мальчику незнакомец. - Ты иди к себе. Нам с твоим отцом нужно поговорить наедине.

Томми поставил кувшин на стол, ушел в свою комнату, сел на кровать и прислушался.

Говорил незнакомец.

- Ты знаешь, зачем я пришел.

- Я все верну...

- Налей-ка лучше пива.

Томми, сжавшись в комок, слушал.

- Когда-то я помог тебе, и очень помог, - снова заговорил незнакомец. - Сначала ты крупно проигрался, потом был случай с тем человеком, сейчас ты снова принялся за старое. Мне нужны работники, работы много, а рук, сам понимаешь, всегда не хватает.

- Я не хочу снова возвращаться туда. Второй раз ты меня не отпустишь.

- Верно мыслишь. Нет, не отпущу. Ты такой не один, а постоянно бегать за вами - так себе удовольствие.

- Послушай...

- Что?

- Ты забери мальчишку.

Повисла пауза.

- Что ты сказал?

- Я сказал: забери его и оставь меня в покое.

Томми, слушая разговор, похолодел.

Услышав шаги, он вздрогнул и закрыл лицо руками.

Незнакомец зашел в его комнатушку, сел рядом на кровать и вздохнул.

- Как дела, Том?

- Все хорошо, сэр.

- Послушай, - незнакомец встал с кровати и потянулся. - У меня невероятно трудная неделя: я отыскиваю людей, которые не хотят, чтобы их нашли. И каждый мне предлагает что-то такое, что мне не нужно.

- Вы хотите забрать моего отца, сэр?

- Откровенно говоря - да. Но он этого совершенно не хочет, как ты, разумеется, понял. У вас слишком тонкие перегородки. Кстати, а где твоя мать?

- В прачечной, сэр.

- О, разумеется.

Он снова сел рядом.

- Тебе снятся корабли и крепости? - спросил он вдруг.

Томми поднял на него глаза.

- Можешь не отвечать. Я сам знаю. У тебя слишком чистый разум. И ты хочешь научиться читать, как я понимаю? Но в школу тебя не могут отдать?

- Нет, сэр.

Незнакомец потрепал Томми по голове.

- Ну, все в порядке. Мне тоже нравятся корабли и крепости. Тебе не нужно будет ходить в школу. Однажды просто возьми книгу и ты сможешь ее прочитать. А когда захочешь написать песню - никогда не пиши о плахах и холодной воде с неба, хорошо?

Ничего не поняв, Томми кивнул.

- И однажды напиши сказку. Про то, как мальчик научился всему, не зная ничего.

- Куда вы заберете отца?

- Ему нужно как следует поработать. Много времени, очень много. Вы вряд ли увидитесь снова.

Он, казалось, задумался.

- Я читал, что пишут про это место. Там нет никаких костров и сковородок. Там просто много трудятся.

- И вы за этим присматриваете?

- Можно сказать и так, - усмехнулся незнакомец.

Он встал, поправил плащ и пошел  туда, где за столом, обхватив голову, сидел на шатком стуле отец.

- Сэр! - крикнул Томми.

- Что, Том?

- А когда я научусь читать?

- Скоро закончится осень, Томми. Дождись первого снега.

Томас Одли первого декабря того же года придя в библиотеку начал читать даже не изучив предварительно алфавит. Он дожил до семидесяти восьми лет, став поэтом, автором десятков музыкальных произведений и более сорока книг. Он не написал ни одной песни о плахе. И он никогда не забыл лица незнакомца, который, стоя на пороге, почему-то подмигнул ему.

20 сентября 2020 г.