Машинка

         Местные жители обычно приходили колобродить ближе к полуночи, когда запасы спиртного иссекали, а большая часть магазинов уже не могла им помочь. Но сегодня зал, обычно полный залетных романтиков и искателей приключений, был подозрительно пуст. За барной стойкой сидели двое: завсегдатай этого прокуренного подвальчика по прозвищу Машинка и заехавший погостить на каникулы столичный студент Васильев.
         Приезжий был прилично одет в черные штаны и белую майку, на руке его тикали, по всей видимости, очень дорогие часы. Удивляло только то, что на ногах –  резиновые шлепанцы, надетые поверх белых носков. Оказывается, в Москве теперь так модно. Машинка же, неизменно в одной и той же белой рубашке, спускался в свой любимый подвал – и происходило это каждый божий день. Пил он решительно все, а вот закусывать не любил. Машинку, имя которого и без меня знает каждый, всегда кто-то по непонятным никому причинам хотел напоить до безобразия, и паренек тоже не стал      исключением. Денег с собой Машинка никогда не брал, даже если они у него были. В этом подвале он, можно сказать, завис. Нашел, так сказать, подземный лагерь всевозможной городской интеллигенции и понторезов всех мастей, которые оценили его фигуру неоднозначно, но по достоинству: он был харизматичен, немногословен, крайне эмоционален. Мог спонтанно признаться в любви. Частенько танцевал. Любил громко послать себя на три матерных буквы, а если посылал туда же своих собеседников, они никогда не обижались. Все дело – в интонации.
Музыка тоже в этот раз играла тихо, так что я, не желая вступать в беседу, предпочел оставаться наблюдателем. Очень хорошо, что вместо галереи разнообразнейших морд, бывающих здесь, мне доводится писать сегодня преимущественно о лицах.       

         - Два белых русских! – просиял бледнокожий мальчик, нащупывая в заднем кармане бумажник и паспорт.
          - Да! – похвально подпевал Машинка. – Можно и не белых! Главное, чтобы русских!
         - Сливки кончились, - натянуто улыбнувшись ответила девушка-бармен. – Могу предложить «Смерть в полдень».
          - Уже не полдень! – насмешливо отвечал ей Машинка.
         - «Афганская обезьянка»?
         - Мы же просили: русское… - продолжал издеваться он.
        - Дайте нам, пожалуй, два «Ирландских треша». Вы не против? Вроде состав больше похож на что-то убийственное… Можно и обезьянкой стать!
        Машинка утвердительно кивал курчавой головой, а девушка стала неспешно смешивать разнообразнейший крепкий алкоголь в две стеклянные банки, в конце вылив по половине банки энергетического напитка в каждый коктейль. Они получились зеленого цвета. Удовольствие обошлось в восемь сотен. Машинка представил, что этот шмурдяк можно было заменить на восемь стопарей водяры и посмотрел на меня возможно, в надежде, что я присоединюсь и наставлю мальца на путь истинный.         
          - Ах! – вдохнул Машинка – И зачем нам так тратиться? Может,  нефильтрованного попросим?         
        - Нефильтрованное закончилось! - отвечал из-под барной стойки уставший голос.
        Девушка понравилась студенту, которого звали Прокофием, отсутствие пива его не огорчило, так как он держал за правило не понижать градус. Глаза его жадно ощупали формы всех стеклянных флаконов, в которых под красочными этикетками заключались горячительные напитки разной крепости. Пытливый ум его, уже изрядно охмелевший, искал свою новую жертву.
          - Что бы выпить? -  спросил он в пространство.
           - Водки! - немедленно отвечал ему собеседник.
          Студент водки старался не пить, но сказать об этом почему-то постеснялся. Более того, он заказал по три стопки на брата, но самой дешевой и, следовательно, самой пьянящей.
           - Машинка, ты вчера пил водку и позавчера пил водку, - застрекотала девушка, протирая рюмки.
        – В последнее время полюбил я пить водку! – довольно жмурясь, восклицал он в предвкушении.
          Прокофий строго посмотрел на Машинку и спросил, сколько ему лет – оказалось, что миновал третий десяток, и, таким образом, их разделяло лет десять жизненного опыта.
         - Ты пьешь каждый день, как конченный алкаш, - брезгливо сказала работница паба, почти заполнившая последний снаряд. – Сдохнуть не боишься?
         - А вы трезвым бываете? – поинтересовался студент.
        - Нет, - с серьезным видом отвечал Машинка. – Я один раз выпил и всю оставшуюся жизнь похмеляюсь.
          Студент наигранно рассмеялся. Затем встал. Поднял рюмку. Выпили за встречу. Водка сработала буквально сразу. Машинка завелся и начал гримасничать, а студент не мог отвести похотливых глаз от единственном красивом создании присутствовавшем в помещении.
      - Как вас зовут? – поинтересовался он.
      - Маша! – услужливо ответил Машинка.
      Мария была молода, свежа и весьма привлекательна. Худенькая рыженькая девочка с татуировками. Проколотый язык делал ее речь немного шепелявым. 
           Выпили по второй. Тост был неприличный, поэтому придумайте сами.
        - А у Вас вообще есть деньги? – озаботился Прокофий, в голове складывая совокупный счет, начинавший казаться уже солидным.
          Машинка громко фыркнул и вывалил на стол маленькую горку мелочи. Театрально развел руками и немедленно выпил.
          - Давай возьмем бутылку? – реально гипнотизирующим голосом простонал Машинка, в шутку предложивший в обмен эротическую услугу.
          Пошлость эта будила в студенте противоречивые желания: уйти не заплатив и остаться, чтобы попытать счастья с Машенькой.
         - Если тебе нужно, - добавил Машинка. – Можешь у меня сегодня переночевать. Я посплю в баре. Хорошо, Маш?
           Маша кивнула. И, получив согласный ответ, он весь расцвел по-настоящему весенней радостью. Прокофий  нервно крутил в руках бумажник, попросил выдать ему самую дешевую бутылку водки и сразу рассчитать. Вместе с бутылкой на баре появилось блюдечко с нарезанным лимоном.
           - Вы неистовы в своем алкоголизме! – театрально восклицал Машинка.
           - Вот же кислота! – подавился студент, первый раз в жизни закусивший водку лимоном.
          Эх, если бы не кислота…
          Надо сказать, что наше современное студенчество довольно сильно пострадало из-за того, что в стране все скисло, было подменено дешевыми аналогами и суррогатами. Даже такие вещи, как общение, семья, любовь в наши дни приобретают весьма ощутимый налет токсичности. Но не стоит об этом, иллюзорном, слишком долго рассуждать. Киснуть нам теперь некогда, поскольку встреча, произошедшая в сей день намного важнее и любопытнее авторских вставок. 
          - Таки шо? Пиво до сих пор в ступоре? – возмутился Машинка, готовый уже сам починить этот злосчастный кран, но побаиваясь заходить по ту сторону барной стойки. Из-за банального желания помочь, ускорить процесс, сделать что-либо бесплатно можно оказаться в черном списке посетителей, которым вход хоть в трезвом, хоть в нетрезвом состоянии категорически запрещен. Машинка был в черном списке целых три раза – и ему это однозначно пошло на пользу: он стал более вежлив, стал носить белую рубашку вместо такого же несменяемого балахона, помогал убирать со столов грязную посуду, мог даже помыть ее в обмен на пиво, а после закрытия всегда поднимал стулья… А говорят, что люди не меняются! Раньше он просил, а порой требовал или вымогал что-нибудь у посетителей. Многие жаловались на его неопрятный вид хиппи и вечный перегар. Водка ему, действительно, нравилась.
        - А как у тебя в личной жизни дела обстоят? Отношения? Работа? Зачем тебе сегодня в баре оставаться?
       - Слушай, - внушительно начинал он. – Личную жизнь лучше обсуждать с друзьями. Если тебя интересует, то я разведен. Отношения были разорваны, и я считаю, что человек для меня просто перестал существовать. Давай лучше пить! Я – инструктор по алко-йоге.
        - А это как?
       - Это как принял – ом – а дальше йожишься со всей силы. Тут главное вовремя остановиться… Чтоб навсегда йогом не остаться.
       - Моя блондиночка занималась йогой – и это просто космос было, но улетела в Грецию и изменила мне с хохлом. Поэтому я в поиске любви. Поэтому путешествую. Вот, что такое свобода – сидеть в подземелье с очкариком и пить, сколько влезет. Мне нравится общаться с такими фриками, как ты, потому что пишу…
       - Что пишешь? – впервые вмешался я.
       - Стихи.
       - Поэты теперь никому не нужно, - ухмыльнулась рыжая. – По-моему сейчас в тренде айтишники.
         - И про меня только ничего не пиши, - добавил Машинка.
          Студент по-детски заулыбался и с видом победителя рассказал новым друзьям, что уже год как трудится в фирме, занимающейся разработкой сайтов и приложений. В основном, для иностранцев.
      - Хак и макак! – в полный голос закричал очкарик.
       - А ты работаешь?
       - Нет.
        - А работал?
        - Работал пару раз – не понравилось мне. Даже здесь однажды работал. Но потом подумал так: а на кой черт сдались мне эти деньги, если я их все равно все здесь пропиваю? Можно и просто сидеть. Сидишь-медитируешь. Все хорошо. Спешить никуда не надо. Полный дзен.
         - Это полдный дзец, Машинка. А жить-то на что?
         - Ты забыл, что помимо того, что жить, мне надо еще и алименты бывшей супруге платить.
        - И как?
      - Как-как? Не пускает она меня даже увидеть сына. Да уже и не хочу. Говорю же: я представил, что она умерла при родах. И не плачу ничего тоже. Мать вроде высылает… Я говорил ей не заниматься глупостями, но она и налоги платит… Короче, тут Вавилон победил. Чтобы жениться, надо заплатить, чтобы развестись, надо заплатить. Везде платишь, платишь, платишь – не жизнь, а расплата какая-то. Задолбали меня ваши деньги, ваши нормы, ваши однотипные вопросы… Я здесь работаю. Вот я – вот место. Денег мне не платят, но я здесь нужен.
          Прокофий ничего не стал говорить. Предложил угостить Машу чем-нибудь, и она согласилась на бокал шампанского. По всему было видно, что она получает невероятное удовольствие от этого отвратительного на вкус напитка, как Машинка искренне наслаждался еще более отвратительной водкой.
       Вскоре бар должен был закрыться. Виктор начал собирать со столов салфетницы, протирать столы, поднимать стулья. В это время Прокофий в исступлении наблюдал за происходящим и не знал, должен ли он присоединиться. Что-то внутри него желало… И он тоже принялся поднимать стулья. В это время Мария пересчитала деньги, сделала несколько записей и, посмотрев на часы, строго произнесла:
        - Дорогие гости, все на выход.
        - Я остаюсь! – напомнил Машинка, протягивая руку на прощание. – Тебе, в итоге, есть, где кости кинуть? Дать тебе ключи от квартиры?
         Васильеву спать было негде. Он так и не придумал, что ответить. И позвал на перекур. Все вышли покурить. Вдыхая табачный дым, Прокофий бледнел и, казалось, что его скоро вырвет. Мария попрощалась и зашагала вниз по лестнице. Прокофий решил, что лучше отказаться от услуги и пошел в неизвестном направлении.
        Машинка заснул не сразу. Ему пришлось отработать пиво и отработать саму Машу. Только в три часа ночи он заснул. И снился ему его любимый сон, как просыпается он у себя дома, в своей кровати, ему бодро и весело, у него есть балкон, слышно пение птиц. Глядит – по старой его знакомой сосне пробежала белочка, рыженькая хорошенькая белочка, совсем еще бельчонок. Смотрел он на чудо-зверя, будто из сказки, и думал все равно о своем: вот бы пивка холодненького… Жажда замучала…