Притча о Янчике

(или очерк о жизни в одной современной евросоюзовской стране на берегу Балтийского моря)


  Как все добропорядочные жители этой страны  Янчик пил три раза в год.  Тринадцатого февраля он получил очередной  трансфер  за проданный в кредит какому-то шведу  лес, некогда посаженный его пра-пра-прадедом на земле принадлежавшей прощуру ещё в царские времена, и затем обобществлённой советской властью, но возвращённой Янчику в ходе так называемой "прихватизации".

   Тринадцатое число Янчику не нравилось, не предвещая ничего хорошего.  Быстро приобретя длинную розу с ещё не раскрывшимся бутоном, две бутылки коньяка и алый перламутровый  летающий  воздушный шарик в форме сердечка, Янчик на такси отправился к своей жене досрочно поздравлять её с днём Валентина, или  – Днём всех влюблённых.  Но его мечтам о застолье с женой, с танцами,  обоюдным  стриптизом и кувырканием на семейном ложе не суждено было сбыться.

  Жена встретила его двумя вопросами, прозвучавшими как выстрелы, причём второй был «контрольным»: «Почему так дешево продал лес,  тупица? И,  когда, наконец, купишь мне машину и норковое манто?»  Увидев отвисшую челюсть Янчика, не дожидаясь ответа,  она хлопнула дверью и ушла к соседке. Янчику не оставалось ничего другого, как только залить обиду двумя бутылками коньяка.

 Дальше останавливаться не было смысла.  Впереди ждало 23 февраля, которое в бытность СССР отмечалось как День Советской армии, и хотя Янчик не служил ни в одной армии мира, но воспоминания о пионерском детстве, когда девочки его класса преподносили мальчикам 23 февраля праздничные открытки с пожеланиями вырасти достойными войнами,  вдохновляли его на подвиги.

  После 23 февраля не успел он толком опохмелиться, как  наступила  Масленица. Ехать к своей тёще, представительнице коренной нации, на блины  Янчик не собирался, но с русскими соседями ел блины под водочку с удовольствием. Выходя на лестничную площадку перекурить, Янчик с соседом дружелюбно похлопывали друг друга по плечу и, прижавшись лбами, пытались выяснить,  кто кого больше уважает.

   С приходом весны жизнь стала набирать обороты. 8-ое марта, отмечаемое в этой стране неофициально, сменилось католической пасхой, потом православной, далее вспоминали любимый трудовой день в году – Ленинский субботник, когда приходили на работу с одной целью – выпить в коллективе. Но Евросоюз освободил его от этого праздника. Не стало завода, нет и многотысячного коллектива. Разве можно назвать коллективом пять – семь человек, работающих под пристальным оком прижимистого хозяина на старых неизвестно из какого металлолома вытащенных станках, стоящих в каком-нибудь полу заброшенном ангаре.

  Янчик искренне любил любые праздники, не разделяя их,  на государственные,  советские, нынешние, церковные, языческие. И даже был немного обижен на независимость, лишившую его, как минимум, пяти праздников: Дня военно-морского флота, дня ВВС, дня танкиста, дня шахтёра и дня нефтяника, ввиду отсутствия в его стране  военных кораблей, самолётов, танков,  угля и нефти…

   А далее за чистым субботником пришли:  Первомай,  точнее – «День труда», русский День Победы, отмечаемый в этой стране днём раньше как «День памяти жертв Второй мировой войны», когда власти тихо льют слезу по тем, кого разгромила Красная армия. Затем следует  "День матери"… , о которой Янчик, наконец, вспомнил в поисках двух "евриков" на пузырь пива...

После недельной «откачки» в частной наркологической клинике    наступили трудовые будни, скрашиваемые  ожиданием  текущего денежного вливания.

 Очередной трансфер за проданный лес Янчик получил 1го июня, как раз в День защиты детей. Вспомнил о сыне, трудившемся на клубничной плантации в Англии и жившем вместе со всей их бригадой в прорабской будке на трёх ярусной койке, и, ожидавшем уже несколько месяцев от него, денег на обратную дорогу.  Вспомнил и дочку, уехавшую учиться  в Амстердам и проживающую там на улице с трудно переводимым названием, что-то вроде «улицы весёленьких красных огоньков».

За счастье детей, получивших возможность ездить по всему миру,  пришлось выпить, причём по дню за каждое своё чадо.  А на третий день была Троица.

  Как пролетели  Янов день, Лиго, Семь братьев, День рыбака,  Праздник песни и Семь сестёр Янчик запомнил плохо, в память лишь врезалось 2е августа. В этот день они с собутыльником сидели в  барчике, пили водку с пивом, закусывая  пирожками со шпеком. Его собутыльник как все «правильные»  коренные жители этой страны, говоря о советском времени называл его «в русские времена» .  «Русская тачка» -   подразумевая советский автомобиль, русская армия,  подразумевая советскую,  говорил он.
 
  В это время за противоположный край стола сели двое  крепких русских мужиков в майках - тельняшках и голубых беретах.  Янкин собутыльник, пережевывая шпек в пирожке, заметил, что сейчас сало стало вкуснее, чем в русские времена, т.к. свиней тогда кормили рыбой,  и их сало пахло рыбьим жиром. Но так как  тех  свиней, которых в советские времена кормили рыбой,  он громко назвал  «русские свиньи», мужики в тельняшках и с татуировкой «ВДВ» на мускулистых бицепсах тут же оказались перед собутыльниками с возгласом: « А за « русских свиней»  придётся ответить!»

  Очнулись Янчик  со своим собутыльником в больнице  то ли в день Учителя, то ли в день Мартыня, начинался октябрь.   Когда они мало-мальски оклемались, как раз наступил день Лачплесиса –  это такой былинный герой,  рвущий медведя», ( в современной трактовке местный Бетман, только без крыльев)  плавно перетекший бы в очередную годовщину провозглашения республики (18 ноября), но накануне их выписали   из больницы. Собутыльника звали Александрс, жил он один, и не отпраздновать его именины, совпадавшие  тоже с 18 ноября, т.е.  всегда с выходным днём, заканчивавшимся  вечерним салютом, они не могли.
 
   А дальше  после первого, второго, третьего  и четвёртого Адвентисов, с  зажиганием свечей на окнах,  католического рождества, Нового года, Православного рождества и Старого Нового года Янчик вновь оказался в наркологической палате психушки.   Обилие и плотный график столь серьёзных праздников вконец расшатали его  нервную систему.
 
  Ночью ему приснился кошмарный  сон,  будто все его гектары леса потоптаны привезёнными в его страну  американскими песочного цвета танками «Абрамс», не перекрашенными после иракской кампании,  словно Пентагон планировал  добраться на них до Кара-Кумов.  А остатки его леса пилит  для строительства блиндажей разноязычный натовский солдатский сброд.
 
     Дальше Янчику снился огромный русский медведь, размахивающий  дубиной.    Он  бил ею  жужжащих «Абрамс мух», оставляя лишь мокрое место, тем самым  демонстрируя, что будет с теми, кто осмелится   перед «его берлогой  разводить мух».

   Потом в ушах Янчика  вновь зазвучали слова одного оппозиционного депутата местного парламента,  услышанные им,  ещё в начале девяностых:

  - Ваша независимость закончится вместе с гудком  парохода, покидающего  морской  порт,  с  последней фурой  вашего леса.

«Скорее бы прозвучал этот гудок», -  взмолилась  жена Янчика, читая  мысли нервно дёргающегося во сне своего мужа, у койки которого здесь, в больнице,  проводила все ночи напролёт.  Может,  думала она,  пить бросит, начнёт зарабатывать трудом,  вспомнит о старой матери -  пенсионерке, с копеечной пенсией, помогать ей станет,  вернёт на родину детей, внуков дождёмся.  Да и я перебьюсь без манто, какая разница,  привыкла уже  с  этой независимостью, с манто или без манто, задница- то  все равно   голая.


P.S. – Мой зять по национальности белорус, значит и внуки на половину тоже. Вся родня зятя живёт в Белоруссии, так что о жизни там знаю не из зомбоящика.  А потому могу обратиться к братьям славянам. Вы хотите жить как мы? Не дай бог, если вам это удастся. Вот тогда вы поймёте, что «Батьке» вашему нужно при жизни памятники ставить.


  Букулиы                Сентябрь 2020г.