Антисанитарная кошка

Все, кто когда-либо имел отношение к флоту, не только Военно-морскому, а к любому, знает, что такое корабельная крыса. Это гадкое существо, которое портит всё, до чего может достать. И гадит сверху на то, чего достать не может. Про продукты я уже не говорю, грызет даже кабели, вызывая короткие замыкания и выводя из строя аппаратуру. Были случаи, когда крысы, залезая в силовой распределительный щит, замыкали своей тушкой контакты и из-за этого срабатывала аварийная защита реакторов, лишая лодку энергии. Единственное надежное и вместе с тем экологичное средство борьбы с ними – это обычная кошка. Всех крыс на корабле она, конечно, не уничтожит, но держит их поголовье под контролем, сводя наносимый крысами ущерб к минимуму. Кошка-крысоловка – редкость, поэтому они особо ценятся во флотских коллективах и за их потомством всегда стоит очередь.

Такой кошки у нас на лодке не было. Новый командир, приняв корабль в период подготовки к боевой службе, приказал: кошку найти! Без кошки в море не пойдем! Экипаж сбился с ног, но ни выпросить, ни украсть крысоловку не удалось до самого выхода в море. В последний вечер в базе лил холодный осенний дождь в сочетании с пронизывающим ветром, погода стояла отвратительная, но выкурить сигарету перед выходом – это традиция, и матросы, выходя на перекур, нашли забившегося между мусорными контейнерами мокрого продрогшего котенка. Откуда он там взялся, как они его заметили, - не иначе Провидение направило их. Котенка принесли на борт, представили командиру, и командир махнул рукой: пусть остается.
 
Котенок оказался кошечкой. Она обсохла, привела себя в порядок и через несколько дней притащила и выложила в Центральном посту перед креслом командира пятерых задушенных матерых крыс размером чуть ли не больше себя. Это было поразительно. Она безошибочно определила, кто здесь главный и где он сидит. И начала отрабатывать свой хлеб, ежедневно отчитываясь о проделанной работе в натуральном виде. Каждый раз крыс выбрасывали, но каждый вечер к командирской вахте кошка приносила и выкладывала новых.

Для охоты она беспрепятственно перемещалась по всему кораблю. Если ей надо было перейти из отсека в отсек, она садилась возле переборочного люка и терпеливо ждала, когда ей откроют. Любимица всего экипажа, она тем не менее, не слишком любила назойливое общество людей и жить предпочла у меня в корабельной амбулатории под смотровой кушеткой – пожалуй, самое спокойное место на всем корабле. После двух боевых служб Машка (так незатейливо ее назвали) стала неотъемлемым членом экипажа, и мы уже не представляли, как можно выйти в море без нее.

Вот с Машкой-то и связана история, которую я хочу вам рассказать. Перед каждой боевой службой готовность корабля к выходу в море проверяется специально создаваемой комиссией штаба флота, возглавляемой кем-то из заместителей командующего флотом, иногда – самим командующим. Состав комиссии обычно очень разношерстный, в нее могут входить как офицеры штаба флота, так и назначенные офицеры из других воинских частей. Соответствующий специалист целый день проверяет каждое подразделение, а затем он в присутствии всех членов комиссии, командиров боевых частей и начальников служб корабля, докладывает о готовности подразделения к выходу в море. Процедура в большой степени формальная, но обязательная. Все же трехмесячный выход в море для решения стратегических задач атомного ракетоносца с шестнадцатью баллистическими ракетами на борту – это вам не фунт изюму.

На одной из таких проверок комиссию возглавлял недавно назначенный командующий Северным флотом вице-адмирал Громов. Я встречался с ним и раньше, при проверке готовности к предыдущей боевой службе, когда Феликс Николаевич был еще первым заместителем командующего флотом. Тогда в ходе проверки он неожиданно появился в амбулатории, замахал рукой нам с проверяющим (чуть не поперхнувшимся от неожиданности чаем): сидите, сидите! и попросил у меня какое-нибудь хорошее средство от надоевшего насморка. Дескать, все эти Пиносолы и Риностопы – ерунда на постном масле, ни черта не помогают. Я, не моргнув глазом, обещаю изготовить нужное средство через десять минут. Каждый знает, что лучшее средство при вазомоторном рините – это 2-3% раствор эфедрина гидрохлорида. Раньше он свободно продавался в аптеках, но в результате борьбы с наркоманией благополучно исчез. Но раствор-то для инъекций никуда не делся. Берем две ампулы 5% раствора, выливаем их в пенициллиновый пузырек, добавляем равное количество кипяченой воды – и чудодейственное средство от корабельного знахаря готово! Пузырек комплектуется пипеткой, пулей наверх, на пирс и все это под гром воображаемых аплодисментов вручается адмиралу с пожеланиями здоровья. Пустяк, забывшийся уже к вечеру того же дня.

Так вот, на эту проверку Громов прибыл уже в должности командующего Северным флотом. А проверять медицинскую службу (в моем лице) явился в составе комиссии армейский майор медицинской службы в мундире цвета хаки, галифе, сапогах и перепоясанный портупеей. Среди черных тужурок он смотрелся натуральной белой вороной. Откуда его выдернули, почему не нашлось флотского офицера медицинской службы, я так и не понял. Он неловко спустился по трапу и, цепляясь портупеей за выступающие части оборудования, проследовал за мной до амбулатории. Как только я открыл дверь, первой в помещение ворвалась Машка, истомившаяся в ожидании на аппаратном выступе ракетной шахты, расположенном в аккурат над дверью амбулатории. Я на это внимания не обратил – обычное же дело, майор и бровью не повел, заслушал мой отчет, выборочно проверил медицинские книжки членов экипажа, планы и результаты проведенных учений и тренировок, наличие и состояние особо учитываемых медикаментов, собственно, на этом формальная часть проверки завершилась, дальше убивали время пустыми разговорами. Наконец, членов комиссии и командиров подразделений по громкой связи пригласили наверх, в помещение контрольно-дозиметрического поста.

Началась утомительная процедура доклада. Перед сидящими за столом председателем комиссии и командиром корабля полукругом выстроились парами проверяющие и проверяемые. Доклады начались, конечно, с БЧ-1 – штурманской боевой части. Докладывает проверяющий, если возникают вопросы, отвечает командир боевой части. Проверяющий подробно, долго и нудно перечисляет, что было проверено, каков результат и в завершение делает общий вывод: БЧ-1 к походу готова. Затем наступает черед БЧ-2 и так далее по порядку. Адмирал слушает вполуха, тихонько беседует с командиром корабля, лишь изредка задавая уточняющие вопросы. Так было всегда, ни разу на моей памяти ни один из проверяющих не доложил о неготовности проверяемого подразделения – такого просто не может быть, экипаж несколько месяцев напряженно готовился к боевой службе. Медицинская служба заслушивается последней, но вот настал и наш черед.

Мой майор делает шаг вперед и, заглядывая в свои записи, докладывает по пунктам. И всё-то в медслужбе хорошо, но в завершение он делает совершенно неожиданный вывод: медицинская служба к походу не готова. Все замерли, наступила полная тишина. Мой командир сидит с совершенно растерянным видом. Завтра выходить в море, а одна из служб корабля не готова! Скандал и позор! Громов поднимает на меня глаза и грозно спрашивает: «Начмед, в чем дело?!» Я ничего не понимаю, хлопаю глазами и не могу произнести ни звука. Мне-то мой проверяющий ничего такого не сказал. Адмирал переводит взгляд на докладчика: «Майор?» Майор в ответ молодцевато сообщает: «Санитарное состояние корабля неудовлетворительное!» Здрасьте. Я облазил корабль с носа до кормы, проверил каждый уголок, и ничего неудовлетворительного не нашел. А он, оказывается, с лету нашел и, главное, мне ничего не сказал. Тем временем мне на помощь пришел адмирал: «Гм. Я обошел весь корабль и такой вывод не сделал. Почему вы так считаете?»  Майор, загадочно улыбаясь, рассказывает: «Представляете, захожу я в амбулаторию, и чуть ли мне не на голову прыгает кошка!» Раздается общий вздох облегчения, командир расслабляется, а Громов, сохраняя невозмутимый вид, отвечает: «А, понимаю. Было бы намного лучше, если бы вам на голову прыгнула крыса».  Наступает общее оживление, кто-то, не сдержавшись, прыскает в кулак, растерянный майор непонимающе озирается и медленно краснеет. Что называется, попал впросак. А так хотелось проявить себя.
 
На этом официальная часть завершилась, все собрались расходиться, но Феликс Николаевич вдруг негромко спрашивает: «А вы знаете, почему меня назначили командующим? Нет? Ходил по штабу среди прочих один адмирал, путался в соплях, никто его всерьез не воспринимал. Но вот этот доктор сделал какое-то чудодейственное средство, насморк напрочь исчез, плечи расправились, голова поднялась, глаза заблестели. Сразу все заметили: орел ведь! И назначили командующим. Так-то вот». Запомнил он меня, оказывается. И шуткой окончательно разрядил обстановку.

Так мы с Машкой были реабилитированы, но время от времени кто-нибудь вспоминал об этом случае и, встречая Машку в отсеке, шутливо уступал дорогу: «Проходи, антисанитарная кошка!»