Шкатулка

Непонятный шум  из прихожей заставил снять наушники. Я крикнула:
– Эд, это ты?
Ответа не было. Глаза болели. Было около шести. Вот-вот должен был прийти Эдик, а если он догадается,  что я весь день писала,  то солёный кофе обеспечен. Поехала на кухню. В нашем доме всё  было устроено под мою коляску  или ходунки. В коридоре стояла резная вешалка, между крючков наверху находилось гнездо с парой деревянных  голубей. Вроде бы  просто безделушка, а как приятно. Эдик всю  мебель в нашем доме сделал сам, и я этим очень  гордилась.  А наша кухня была светлая и просторная: бело-чёрная мебель, всё так стильно, но на подоконниках стояли деревянные игрушки  Эда, которые возмущали нашего главного семейного эстета – Никиту:
–Уберите их! Это же позор, детский сад какой-то! Особенно этот, ваш Буратино! Утром выглядываю  в окно, а оно сидит, носатое чучело!
– У тебя нос больше! – смеялся  Эд.
– И у тебя  тоже!  – парировал Ник. 
Но деревянный носастик оставался на своём посту.   

Эдуард был заботливым мужем, хотя и строгим. Его солёный кофе всегда смешил меня.
– Ну, а как ещё тебя воспитывать?
–Значит ты считаешь, что муж должен воспитывать жену?! –негодовала я, -  Вот ты, вот ты…
– Кто же  я? Ну,  кто?  – озорно усмехался он.
–Ши… Шев… Сложное слово!
Эдик смеялся и целовал меня. Именно такие моменты хотелось сберечь навсегда.

Шкатулка из чёрного дерева лежала на столе. «Кто её принёс? Ведь полчаса назад её не было?». Загадочная  вещь приковала взгляд. На самом деле, Эд меня не ограничивал, был лишь один запрет: не трогать неизвестные вещи. Закатные лучи озаряли кухню.   В голове звучал обволакивающий  голос: «Открой меня…». От шкатулки по воздуху плыли завораживающие, чёрные узоры.   «Так не должно быть? Нужно уйти!» –понимала я. Чёрная крышка с  золотой каймой  манила...

Вкус крови на губах, я  лежала на подстилке из крапивы, пытаясь не реветь. Теперь  и  мама, и Эд были ускользающем воспоминанием, ласковой мечтой. Нынче я проснулась. Кто я? Хромая замарашка Эсми, жена кузнеца Карла и приблуда в своём же доме. Да, я ходила как остальные, но  счастья мне это не принесло. Муж колотил  каждый день. Ещё начались странные приступы: резкие боли в  руках, до темноты в глазах. В первый раз, я  разбила кувшин с едой. Увидев это, полная и крепкая свекровь таскала меня за косу  по всей кухни,  приговаривая:
  – Криворукая! Хромая, бездетная уродина! Вот придёт Карл, битая  будешь!
– Матушка, простите меня! – плакала я.
Но никто меня не жалел. 

Да, такова была моя реальность. Но  если это настоящая жизнь, то почему я помню Пушкина,  Крылова и Высоцкого,  где я научилась читать, когда в нашем городе школы нет?  А женское  обучение под запретом. Моим делом было мыть   полы, стирать  белье на речке и не думать.  Если  другие женщины ходили в тёплых шубах, то я во  рванье: штопанная рубаха и босые ноги. В голове часто возникали печальные мысли: «А зачем жить?  Ради побоев Карла?». В моих  мечтах кроме писательства и болезни была любовь, книги, фильмы и музыка. У меня были сотни вещей, которые тут бы сочли за магию…         

Мы жили в тесном доме возле леса. Как же я ненавидела эти тёмные комнаты, углы, за которые цеплялась из-за хромоты. Но больше  всего я ненавидела своего мужа. Чёрная,  грязная борода, которую я пыталась расчесать. Зелёные и дикие глаза. Пыталась  привыкнуть, пыталась угодить, но всё равно он бил за любую мелочь.  Все соседи  говорили, что я ведьма, иная. В этом сером, жестоком мире, мечтать, а  особенно писать, было дьявольское дело. Говорили, что мечты отравляют разум. Мужчин отдавали в рабство. К женщинам относились «милосерднее», их     выдавали замуж за членов алого отряда. Каждое воскресенье муж    водил в  церковь для «очищения». Незнакомая религия, чужой   и кровавый Бог. Их служба состояла из истязаний Иных. Адские крики страдающих не приносили покоя.       

Выйдя на крыльцо, я поймала губами снежинку и робко улыбнулась.  Громыхание телеги заставило закрыть лицо платком и поспешить к проруби.  Ворота со скрипом отворились, я ускорила шаг: пленных привезли, а я  не могла на это смотреть  без слёз. Зачем я повернулась? Когда  увидела пленника, то сердце ёкнуло – Эд. Его звали Джек, поэт и иной. Избитого, без сознание, его бросили в подвал нашего дома, где Иные ожидали приговора. Если до  этого я подкармливала пленников,  то теперь больше старалась. Мы с Джеком сдружились. Он очень удивлялся стихам из снов.  Этот парень мне нравился, но мечты об Эде  стали частью бытия. А как можно изменить себе? После долгих разговоров, Джек меня  убедил украсть у мужа  ключи от подвала.

Морозный  воздух больно  щипал опухшие губы,  но я улыбалась. Мне удалось украсть    ключ.   И вот   я иду, несусь к Джеку. «Может Иные возьмут   меня в свои ряды? Помогут сбежать?». Насмешливая усмешка Джека разогнала  все надежды:
–Ты же - хромоножка! Зачем ты  нам?  Ты можешь пойти с нами, но  из-за тебя никто не будет останавливаться.
И мы побежали по снегу, под яркой луной.   

Дикая боль в ладонях, заставила упасть  в снег…
Когда я   очнулась,    то надо мной стоял   Карл             


…Голова ещё кружилась, когда Карл толкнул меня в  телегу и сел рядом:
-Трогай. А  ты запомни, вечером ещё получишь! Ведьма!
Спина ныла от «ласки» мужа. В этом мире у меня ничего не было кроме памяти или фантазии. Вспомнила, как  я боялась расстроить Эда.  Мой прекрасный  плотник подчинил меня лаской и нежностью, юмором. А моя  мама была солнцем и ангелом жизни. Неужели вся эта жизнь  была выдумкой, забвением  от ужасной реальности. Слёзы душили,  но  плакать нельзя, получу. Телега  подъехала  к железной дороге.               
- Куда мы   едем? – с тревогой  спросила я.
-Куда  нужно.   Твоё колдовство    с рук больше не сойдёт. Я договорился об обряде изгнание бесов  из тебя,   ты не будешь больше  колдовать!
-  Но это  же не колдовство, это мои мечты! -   не выдержала я,  - Пожалуйста, не  отнимай у меня их.
 Крепкая  оплеуха оглушила.
- Моей  жене мечтать не  положено…

… Тёмный  подвал. По кирпичным  стенам ползут отблески свечей. Я, в кандалах      привязанная  лежу на столе, пропитанном кровью. Взгляд приковывает раскалённые щипцы.   Такое наказание мог устроить Карл. От   ужаса мировоззрение сужается до калённого железа. «Господи,  помоги!». Огонь прикасается к коже! Кричу от боли…

Первое, что увидела нашу спальню:  Антон сидел на стуле. Заметив,  что я проснулась, он   встал:
- Иль, ты как?
- Голова болит. Что случилось?
- Я сейчас… Эда позову.
Мир с мамой тоже вернулся. Смотрела на   спящую маму и улыбалась. Я дома, причём два раза. Но почему в мире Эда, у меня  кисти рук забинтованы? Попыталась сжать кулаки, боль    была дикая, я прикусила язык. В памяти всплыла шкатулка. В  комнату шёл осунувшийся Эд и сухо спросил:
- Как  ты?
-Эду, это правда?  Шкатулка?
-  Сначала  нужно поесть,  а потом будет серьёзный разговор…
Муж кормил меня  с ложки,  заботливо  вытирал салфеткой, но в жёлтых глазах пылала ярость. Такого злого Эда я видела второй раз в жизни. Антошка тоже молчал, испуганно смотря на брата.  Когда любимый принёс чай, я пыталась заговорить:
- Эдик…
Муж резко отрубил:
- Ильяна, молчи.
Его холодность душила, казалось, что мир рушиться. «Что я же наделала?! Что будет дальше?»- подумала я и вспомнила Карла. Зажмурилась.  Эдуард осторожно тронул плечо, он сел на  кровать:
- Посмотри на меня. Я тобой очень недоволен. Иль, что  ты устроила?   Тебе мало было в прошлый раз? Если у тебя слишком сладкая жизнь, то я могу тебе такое устроить! Нельзя лезть в магию. Нельзя трогать проклятые вещи. Ты чуть не устроила пожар! Откуда у тебя взялась эта шкатулка? Если ты видишь два  мира, то это не значит, что нужно заниматься колдовством.  В нашей семье магия строго запрещена. Хоть мы  не часто ходим  в храмы, но  в Бога верим. А ты у меня совершенно распустилась! 
Тихие слова били в мозг. Эд говорил со мной, как с ведьмой! Теперь кулаки сжались от обиды:
-Посмотри на меня, Эд! Неужели ты думаешь, что я сама себе подожгла ладони?   Неужели ты считаешь, что это я подожгла кухню? Ты же   прекрасно знаешь, что я боюсь магии.  И, не умею пользоваться спичками…
Слёзы душили и катились по щёкам. Ярость мужа  стихала, он погладил меня по плечу:
-Родная, прости…  Я болван, не сообразил! Просто, что я ещё мог подумать,  когда нашёл тебя со шкатулкой?   Ладно,   но с  этой ситуацией нужно разобраться, потом. Да,  эта неделя была тяжёлая, вот и    сорвался. Теперь стыдно. Расскажи мне всё, малышка.
 Я ему всё  рассказала о  шкатулке и  о Карле.  Расплакалась.  Эд   нежно обнял меня:
- Не вспоминай больше. Не нужно. Это был просто сон.  Я рядом.  И тебя в обиду не дам, даже себе! Гарантия, сто процентов!
Улыбнулась  и  внимательно посмотрела  на   любимого, глаза покраснели, усталый,   помятый,  лохматый:
- Эду, ты хоть спал?!
- Угу. Всю неделю как сурок! –ехидно  ответил он, подойдя к комоду, - Тебе же нужно менять повязки каждые два  часа. Кстати, уже пора.
«Зачем  я    проснулась?     Ведь ему со мной трудно! Криворукая…». Эд рвал бинты на  кусочки, открывал мази. Муж все по дому делал сам, ухаживал за  мной. Тихо проронила:
- Я не смогу стать нормальной женой. Не смогу дать тебе…
Эдик  поцеловал меня:
-  Главное, что ты моя…
Он бережно  смазал  ожоги, аккуратно забинтовал.
-  Эту процедуру я не доверю никому, - объяснил он, смахнув мне слезинки, - Милая,
постарайся не шевелить руками.  Сейчас  мороженое принесу.
Я смотрела на Эдуарда и понимала, что он - моё счастье.