Плацебо ознакомительный фрагмент

                Что-то вроде пролога
                (из дневника Максима Кузнецова)
                Без даты
          Да-да, вы совершенно правы, если не вынимать голову из песка, и не задавать никому не нужных, подчас неудобных вопросов, то все, что динамично развивается вокруг нас, вроде бы, как говорится, нормально. Время течет, жизнь продолжается, а вот в чем смысл и необходимость подобного броуновского движения и кому и для чего все  это происходящее нужно? И только ради всего святого, не говорите мне, что никогда об этом не задумывались, я все равно вам не поверю. Все живые и адекватные люди, обладающие критическим складом ума, рано или поздно задумываются о подобных вещах. А раз вы об этом думали, то тогда, чисто в целях провокации,  следует простейший, как дважды два, вопрос в лоб: а вот вы, уважаемый, читающий эти строки, знаете, зачем вы живете? Знаете? Точно знаете? И если вы полагаете, что все знаете, то кто вам сказал, что жизнь проста и не требует дополнительных капитальных вложений умственных усилий? Что нужно только следовать законам бытия и не нарушать гармонии вселенной? И кто тот смертный или бессмертный, который подобное утверждал? Конфуций, Сириус Блэк или Анатолий Чубайс? Раньше я помнил, но теперь, кажется, забыл. Впрочем, мне простительно, слишком много сильнодействующих препаратов мне внутримышечно и внутривенно инъексцировали, не считая прочих перроральных препаратов, да сейчас, собственно говоря, это уже неважно. К чему я, собственно? А вот к чему, буквально сегодня, преодолевая очередной кризис в отношениях с этанолом, я неожиданно для себя понял, нет, даже не понял, а внезапно осознал, что то, что между собой мы называем жизнью, намного сложней и многогранней, чем нам может представляться на первый взгляд. Раньше я думал, что это просто философское понятие, такое же, как  метафизическое существование среднестатистической земной особи или так называемая человеческая натура. Тем более что я где-то слышал или читал, что жизнь, - это просто не очень приличная хворь, передающаяся половым путем, типа ЗППП и иногда, подчас не требующая клинического вмешательства. Но теперь, ввиду некоторых событий, не так давно произошедших со мной, я думаю несколько иначе. Что это за события? Я думаю, сейчас все это не так уже и важно. Для немногих искушенных они вряд ли интересны и представляют из себя секрет Полишинеля и, может быть, хоть я и не уверен, кто-нибудь меня спросит: “Мсье! А на хрена, (пардон за резкость тона и мой несовершенный французский прононс), зачем вам это надо? Хотя, учитывая релевантный подход к проблеме, можно сказать, тем более что я не претендую на истину в последней инстанции, что мои оппоненты в чем-то правы. Ведь худо ли, бедно ли, но ведь как-то вы существуете в своей раковине? С голода же не умираете? Ну и живите дальше, не заглядывайте за свою створку, за далекий, призрачный горизонт и не морочьте нормальным людям головы!”  И он, черт меня побери, будет тысячу раз прав! Зачем эти, казалось бы, простые вопросы, на которые нужны намного более сложные и неудобоваримые ответы? Кто я, в конце концов, Лев Толстой, Жан Жак Руссо или Папа Римский, что бы задавать себе или окружающим подобные вопросы?  Да нет, конечно. Просто раньше я был глупым и наивным романтиком, а из таких романтиков, как всем хорошо известно, после того, как реальная жизнь сорвет с них розовые очки и немного повозит лицом по чугунной батарее, получаются отличные алкоголики. И вот теперь, после закономерно прошедшей метаморфозы, эти проклятые вопросы, несмотря на все мое отчаянное сопротивление, время от времени стучатся в мою полупустую черепную коробку и терроризируют измученный нарзаном мозг. Кто в этом виноват и что мне нужно делать? Так, кажется, вопрошали наши бессмертные классики?  Но я же ни разу не Чернышевский и даже не Герцен и в душе не представляю, как можно пусть даже на мгновение уйти от глухой безнадежности, от гнусной серости будней и обрести хоть какое-то душевное равновесие. И где найти антидот от яда и обмана, которыми пропитан этот пошлый и подлый, сотканный изо лжи и лицемерия современный мир? Скажу по секрету  вам и только вам, у меня пока еще есть несколько доступных опций, которые я не хотел бы активировать и все постоянно откладывал на самый последний момент. Вот, к примеру, некоторые из них: уехать в глухую Тамбовскую деревню, уйти в скит, выйти в окно или в очередной раз лечь в клинику для душевнобольных. Что из этого скудного джентельменского набора мне выбрать? Я этого не знаю. Ну не знаю и как ни стараюсь, с упорством, достойным лучшего применения, докопаться до корней всего сущего, я не могу, как ни пытаюсь, этого понять. Казалось бы, все просто, есть отдельный индивид, всеми силами и всеми фибрами,  старающийся встроиться в имеющуюся систему и присутствует некий социум, в котором ему предполагается сосуществовать. На первый взгляд в этом нет ничего сложного, но на деле все, почему-то, происходит не совсем гладко. Этот социум не желает меня принимать таким, какой я есть, с моими заморочками и тараканами в голове величиной с большую собаку и это его право, я должен принять этот выбор и соответственно сделать свой, а вот уж каким он будет, мне даже страшно подумать. Страшно не за себя, а за людей, которые меня окружают и даже не подозревают, какие мысли крутятся в моей больной голове. Я хотел пойти послушником в лавру, но когда поговорил с батюшкой, тот посоветовал мне сначала пройти курс реабилитации в наркологии. Вероятно он прав, кому нужны лишние проблемы, мало ли какие там мысли роятся в моей голове, так что я его не осуждаю. Значит, нужно еще полежать в Алексеева. Слава Богу, что еще разрешают вести дневник и не проверяют, что я там пишу, но видимо это просто послабление, которое мне делает Олег Рудольфович, мы же с ним вместе учились в меде, так что мне, можно сказать, повезло.
                1
       Разные люди по разному оценивают события своей жизни. Этим, наверное, можно объяснить то, как одни и те же граждане, неоднозначно  интерпретируют, казалось бы, одно и то же происшествие. Но это все не страшно, простые граждане делают это не специально, они просто не нарочно и не умышленно ошибаются в своих суждениях, в силу разных, подчас неподвластных их воле обстоятельств. Не пафосные, среднестатистические индивидуумы, а на то они и просто обычные люди, любят и ошибаются, грешат и каются в своих прегрешениях и не нам, небезгрешным земным согражданам их за это осуждать. А впрочем, сейчас мы говорим совсем не об этом.
Казалось бы, все было просто и неоднократно отработано до автоматизма на командно-штабных тренировках. Все подобные ситуации уже не раз и не два за последний год Максим проходил со своими сослуживцами и сегодняшний день не был исключением. Обычно он работал в паре с земляком из своего призыва, - Андреем Смирновым, но Андрей накануне простыл в патруле, подхватил двустороннюю пневмонию и попал в госпиталь, поэтому напарником у него был сегодня Николай. Максим был очень не рад этой замене и на это у него были веские причины, потому что любой из сослуживцев Николая, в кого только ни ткни пальцем, сказал бы, что тот был редкостным лентяем и раздолбаем. Как Николай попал в армию, можно только догадываться и если бы Максим был военкомом, он бы этого бойца и на пушечный выстрел бы к вооруженным силам не подпустил. Хотя, положа руку на сердце, можно с полной уверенностью сказать, что если бы не этот Николай, то и не было бы той истории, которую вы сейчас читаете. Но, наш дорогой читатель, не будем забегать вперед и будем рассказывать обо всем по своему порядку. По плану проведения КШТ, сегодня должна была проходить обкатка новобранцев танками, следующим этапом должно было проводиться метание в цель боевых гранат и, наконец, марш-бросок с полной выкладкой. Роту бойцов первого года службы выстроили рядом с окопом, в который командир роты приказал поместить двух опытных ветеранов, которые должны были на своем примере показать действия в этой экстремальной ситуации. Этими бойцами были назначены Максим и Николай. Максим не первый раз принимал участие в таких учениях и поэтому не особенно переживал, а вот Николай заметно нервничал, так как служил писарем в штабе и никогда до этого не видел вблизи настоящего танка. Максим недоумевал по поводу такого странного выбора руководства и догадывался, что Коля попал сюда за какой-то свой косяк, но не стал никому задавать вопросов по этому поводу. Максим и Николай подошли к окопу полного профиля и Максим спрыгнул в земляное укрытие, а Николай остался стоять наверху, как кролик на удава вперившись взглядом в Т-90, стоявший в сотне метров от окопа. Максим посмотрел снизу вверх на растерянного Николая, затем оглянулся на боевую машину и с досадой бросил напарнику:
             - Земеля, закрой хлебало и прыгай в окоп.
Николай растерянно посмотрел на Максима, затем еще раз взглянул на танк и, судорожно сглотнув, осторожно  сполз в укрытие. Командир отделения, капитан Шушминцев, взмахнул рукой  и танк грозно взревел своим дизелем. Николай, посерев лицом, в ужасе посмотрел на Максима.
               - Он нас раздавит! – в ужасе прошептал Николай, глядя на Макса безумными глазами.
               - Спокойно, Коля! – ответил Максим, стараясь сохранить спокойствие, - все будет нормально.
Танк, между тем, гремя всеми своими фрикционами, устремился на окоп, в котором укрылись Максим и Николай. Когда до позиции было около пятидесяти метров, Николай выглянул из окопа и увидев сорока шеститонную железную махину, неумолимо надвигающуюся на них, с криком:  “Мама!” попытался вылезти из укрытия. Максим схватил его за хэбэ и сдернул назад в окоп.
              - Куда ты, дурак! – крикнул Максим, - жить надоело?
Николай, упавший на дно окопа, ничего ему не ответил, он свернулся на земле калачиком в позе эмбриона, закрыв голову руками. Окоп, в котором укрылись бойцы, на мгновение накрыла тень танка и на них посыпалась мелкая глина, перемеленная траками грозной боевой машины. Железный монстр миновал окоп и Максим поднялся со дна укрытия и с облегчением вздохнул, утерев пот со лба.
               - Зема, кончай ночевать, - крикнул он напарнику, - подъем!
Николай медленно поднял голову и осторожно огляделся. В это время к бойцам подошел командир отделения и, заглянув в окоп, удивленно спросил:
              - Орлов, живой? И даже в штаны не наделал? Молодец! Давай вылезай!
Потом он развернулся к шеренге новобранцев и скомандовал:
              - Первая пара ко мне!
К капитану подбежали два бойца и застыли в ожидании приказа.
              - Вы видели как нужно себя вести при атаке танка на позицию?
              - Так точно! – отчеканили новобранцы.
              - В таком случае занять окоп и приготовиться к бою! – скомандовал начальник отделения.
Максим помог напарнику покинуть окоп и их место заняли двое молодых бойцов.
             - Кузнецов, можете пока перекурить,-  сказал командир отделения, - когда закончим с обкаткой, приступим к метанию гранат. Я за вами пришлю бойца.
             - Есть! – ответил Максим и они с Николаем пошли в курилку, находящуюся на окраине полигона.
Макс с Николаем направились на перекур и, пройдя с десяток шагов, услышали  как сзади взревел дизельный мотор: началась обкатка танками молодых бойцов. Подойдя к курилке, они сели на скамейку и достав сигареты, закурили. Максим молчал, у него не было никакого желания общаться с Николаем, потому что не было того чувства командного драйва которое у него появлялось, когда они работали в паре с Андреем. Это было то чувство, когда ты можешь полностью положиться на своего друга, и он так же знает, что ты его никогда не подведешь и подставишь ему свое плечо, когда это будет необходимо. Он молча сидел и курил, прикидывая, что ему можно ожидать от напарника на следующем этапе КШТ. Задумавшись, он не услышал вопроса, который ему задал Николай.
               - Чего? – переспросил Максим.
               - А про какое метание гранат говорил капитан? – повторил свой вопрос Николай.
Макс с интересом покосился на напарника.
               - А ты не понял?
               - Не понял, - ответил Коля, нервно затягиваясь.
               - Тогда не парься, - усмехнулся Максим, - скоро все узнаешь.
Где-то через полчаса к курилке подбежал молодой боец и, запыхавшись, сказал:
               - Товарищ капитан приказал вам выдвигаться на позицию.
               - Уже идем, - ответил Макс, бросая бычок в урну, и скомандовал Николаю: - Подъем!
Следующий этап КШТ проходил в несколько другой локации, там тоже был окоп, но более широкий, а в центре его была вырублена в глине возвышающаяся на полметра площадка. Возвышение было сделано на случай того, что если молодой и нерадивый боец выронит  боевую гранату, она упадет в углубление, а солдат, залегший на выступе, при взрыве гранаты останется в живых. Рядом с окопом была расположена сложенная из кирпича двухметровая стена, которая служила защитой для военных присутствующих на учениях. Максим с Николаем подошли к окопу. Возле окопа стояла шеренга новобранцев и командир отделения.
              - Кузнецов, - сказал капитан, покачивая в руках гранату РГД-5, - слушай вводную. Вашему боевому отряду поставлена задача вывести из строя одной гранатой вражескую разведгруппу, находящуюся в двадцати метрах от позиции. Условия понятны?
              - Так точно! – ответил Максим, протягивая руку, что бы взять гранату.
              - Исполняйте, - сказал Шушминцев, - только граната эта не для тебя, а для твоего напарника.
Максим в недоумении взглянул на капитана. Тот ухмыльнулся и скомандовал бойцам:
              - В укрытие!
Новобранцы послушно спрятались за кирпичной стеной.
               - Орлов, на позицию! – приказал капитан, - и каску надень, разгильдяй!
Тот затравленно посмотрел на Шушминцева, надел на голову защитную каску и молча полез в окоп. Командир отделения повернулся к Максиму и сказал:
               - Короче так, Кузнецов, он бросает гранату, а ты его контролируешь. Все понятно?
               - Но он же никогда не бросал боевые гранаты, товарищ капитан, - растерянно ответил Максим, - и окоп рассчитан только на одного бойца.
               - Это и ежу понятно, - поморщившись, сказал капитан, - только это приказ командира роты, а приказы не обсуждаются, а выполняются. Все понятно?
               - Так точно! – ответил Максим.
               - Выполняйте! – сказал капитан, вручая Максу гранату.
               - Есть! – ответил Максим, сжимая в руке РГД-5.
Командир отделения отошел за предохранительную стену, а Максим спрыгнул в окоп, где скучал Николай. Он стоял на возвышенности и вопросительно смотрел то на Максима, то на гранату в его руке.
               - Знаешь, как бросать гранату? – спросил Максим, стоя радом с возвышенностью и глядя на напарника снизу вверх.
               - Н-н-нет, - промычал Николай.
               - Тогда слушай внимательно, - сказал Макс, - держишь гранату в правой руке, левой рукой выдергиваешь вот это предохранительное кольцо и бросаешь гранату вон в ту мишень. Все понятно?
                - Понятно…- нерешительно ответил Николай.
                - На, держи, - сказал Максим и вложил гранату в руку напарника, - и главное не волнуйся, все будет хорошо.
Николай посмотрел на гранату в своей руке и еще больше побледнел.
                - Ну, давай, Коля, давай! – сказал Максим, - это же так просто!
Николай поднес к лицу гранату и зацепил пальцем за кольцо, затем он его выдернул и бросил гранату в цель. Вернее, попытался бросить, но оступился, нелепо взмахнув руками. Граната из его руки вылетела и упала под ноги Максима. Обычно в таких случаях говорят про то, что вся жизнь за мгновенье пролетела у человека перед глазами, но в этот раз подобного не случилось. Просто у Макса видимо не было на это времени, он схватил гранату правой рукой и попытался выбросить ее из окопа и это ему удалось. Граната уже почти  покинула возможную зону поражения, как раздался оглушительный взрыв.

                2 
А вы помните, как пахнет свежескошенная трава в ранний час июньского рассвета? Как с тихим и низким гулом взлетают в сумерках, из прогревшейся за день земли майские жуки? Как хрустит под ногами белый, искрящийся на солнце январский снег? Как падает на землю теплый июльский грибной дождь и на небе ярким мостом вспыхивает разноцветная радуга? Помните? А свой первый невинный поцелуй тоже помните? И эти наивные клятвы в вечной и бесконечной любви, которые вы давали кому-то в юности, тоже не забыли? Это очень хорошо, значит вам будет о чем поразмышлять, если вы, конечно не дай Бог, когда-нибудь будете где-то лежать на больничной койке, в коматозном состоянии.
Максим уже третьи сутки лежал в коме, в военном госпитале, на аппарате  ИВЛ. Тот роковой бросок гранаты на КШТ не прошел бесследно, при взрыве осколками посекло и Максима и Николая. Правда, Николаю повезло больше, у него было лишь одно сравнительно опасное ранение, как говорится – везет дуракам. А вот у Максима дела были намного серьезнее. Было несколько осколочных ранений тела, но самым тяжелым было ранение головы. Небольшой сколок гранаты пробил каску и уже на излете проломил кости черепа и вошел в мозг. Максим выжил, но впал в кому и перспективы на благоприятный исход были под большим вопросом. Бригадой нейрохирургов была проведена операция на головном мозге по извлечению осколка, и сейчас Максим находился в палате интенсивной терапии. На четвертые сутки, утром, во время дежурного обхода, к Максиму вернулось сознание. Он, очнувшись, неожиданно услышал обрывок разговора:
         - …и вы считаете, Сергей Петрович, что шанс есть? – услышал он молодой мужской голос.
         - Безусловно, коллега, шанс есть и даже весьма неплохой, - ответил неизвестный пожилой мужчина, - на лицо имеется положительная динамика, температура снижается, отек мозгового вещества уменьшается. К тому же он молодой, здоровый  мужчина, а сильный организм с высоким уровнем адреналина и тестостерона может выдержать и не такие нагрузки и ранения.
         - Вы так полагаете, Сергей Петрович? – с сомнением спросил молодой голос.
        - Не только полагаю, а даже абсолютно уверен, - безапелляционно ответил пожилой, - я в этом неоднократно убеждался при работе  в Афганистане и в Чечне. Здесь самое главное в том, что чем быстрее будет оказана медицинская помощь, тем больше будет возможностей для благоприятного исхода. Другой вопрос в том, какими будут последствия ранений для пострадавшего. Нет никаких гарантий полного выздоровления, несмотря на молодость и отличное здоровье. Здесь уже, как говорится, как карта ляжет.
         - Вероятно, вы правы, - немного помедлив, ответил молодой голос.
Максим хотел открыть глаза для того что бы посмотреть на говоривших и высказать свое мнение по поводу услышанного, но ему не удалось этого сделать. Он хотел что-то сказать, но не смог произнести ни звука. Чувство отчаяния и безысходности ледяным холодом стало наполнять его душу.
            -“Неужели меня парализовало?” – в ужасе подумал он.
Максим попробовал  подвигаться, но ему этого сделать не удалось. Так он и лежал, в состоянии прострации и полного отчаяния, не имея возможности ни пошевелиться, не издать ни малейшего звука. Обычно принято считать, что человек в коме ничего не ощущает и ничего не понимает, но, как мы видим, это происходит не всегда. Довольно часто, люди находящиеся в подобном состоянии все понимают и чувствуют, вот только не могут никак этого проявить.  Как будто какая-то блокировка стоит между мозгом и организмом, которая не дает возможности проходить импульсам управления от центра до беспомощных мышц.
Сколько прошло времени с тех пор как Максим очнулся он не знал, его кормили жидкой пищей через зонд, а при помощи катетера и клизмы он отправлял свои естественные надобности. По звукам голоса и по запахам  он уже научился различать дежурных медсестер и нянечек, а так же врачей, которые его регулярно посещали. Из всех медсестер он выделял Свету, которая ему смутно напоминала по тембру голоса и запаху духов его девушку, которая провожала его в армию. Ее тоже звали Светой и у Макса были в отношении ее серьезные намерения. Но как было уже сказано ранее – время идет, жизнь, в том числе и растительная, продолжается и Максим уже практически смирился со своим настоящим положением. Он все еще периодически предпринимал попытки вернуться к активной фазе жизнедеятельности, но они, эти попытки ни к чему не приводили. И вот однажды Максим услышал, как открылась дверь палаты и он унюхал запах Светы, которая поправляла ему постель. За время его комы у него обострился слух и сейчас он услышал, что Света что-то шепчет. Максим прислушался:
          - Ну что же ты, миленький не приходишь в себя? Такой молодой, красивый парень, девушка, наверное, ждет, а ты все лежишь… Пора уже очнуться, миленький! Помоги ему, Господи, прийти в себя!
Максим был полностью согласен со Светой, но ничего поделать он не мог.
          - Давай, Максим, просыпайся, доктор сказал, что если ты не очнешься в ближайшие сутки, тебя отключат от аппарата, - сказала Света, - а ведь тебя же родители ждут, ты о них подумай, каково им будет, когда тебя привезут домой в цинковом гробу. Очнись, пожалуйста, миленький! Помоги ему, Господи, очень тебя прошу!
Максим услышал какие-то всхлипы, похоже было что Света плакала.
          - “Отключат от аппарата? – растерянно подумал Максим, - а почему? Ведь тогда я точно умру! Господи, как же это не справедливо! Ведь я же живой!”
От чувства возмущения, которое охватило Максима, он вдруг самостоятельно вздохнул и открыл глаза. Он увидел рядом своей койкой молодую блондинку в белом халате, которая утирала слезы марлевой салфеткой.
              - Привет! – просипел Максим и закашлялся.
              - Ой! – растерянно сказала Света и отшатнулась от койки.

                3
Кто вам сказал, что время лечит? Время не лечит, оно убивает, медленно, но верно и это так же достоверно, как и то, что младенец, только что появившийся на этот грешный белый свет, рано или поздно обречен на смерть. И так же верно как и то, что между жизнью и смертью, как и правдой и ложью, существует лишь тонкая грань. Настолько тонкая, что ее порой нереально почувствовать. Но невозможно ощутить эту призрачную грань обычным смертным людям. А вот Максим, шагнувший по ту сторону жизни, но по странной прихоти судьбы и благодаря искренним мольбам медсестры Светы, которые услышал кто-то там, наверху, вернулся назад, эту грань ощутил очень хорошо.
После реанимации его поместили в плату госпиталя, в которой находилось несколько выздоравливающих бойцов, в том числе и Николай. Как уже было сказано ранее, он получил несколько неопасных для жизни ранений и одно довольно серьезное. Осколком гранаты он был ранен в копчик, когда залег на земляном выступе, увидев, что боеприпас, который он выронил, упал под ноги Максима. Довольно большой осколок РГД-5 поразил его в пятую точку и засел в копчике. Этот рудимент вместе с осколком ему удалили, но рана потом воспалилась и сейчас он лежал на животе, с трубкой от дренажа в заднем проходе, матеря нянечек и медсестер и заодно свою несчастливую судьбу. Максима поместили на соседнюю с Николаем койку и тот весьма удивился, увидев его рядом с собой. Когда Макса переложили с каталки на койку, он, стараясь не морщиться от боли, сказал:
          - Всем привет! Я ваш новый сосед, меня зовут Максим.
Военнослужащие, лежащие на соседних койках, поздоровались, а Николай, растерявшись, спросил:
          - Ты живой! А я думал тебя убило.
          -Я тоже так думал, - улыбнулся Максим, - но, слава Богу, пока обошлось.
После своего воскрешения, а никак по-другому то, что с ним произошло, назвать было нельзя, Максим пошел на поправку. Раны стремительно заживали, физически он восстанавливался очень быстро, но его постоянно преследовали сильные головные боли и  провалы в памяти, чего ранее с ним не случалось. Потекли однообразные больничные дни и однажды, борясь с приступом мигрени, Максим спросил Николая, стараясь отвлечься от изматывающей его головной боли:
           - Коля,  я никак в толк не возьму, как ты на учения попал?
Николай нахмурился, исподлобья посмотрев на Макса и нехотя ответил:
           - Да понимаешь, командир роты на меня сильно осерчал, хотел сначала на гауптвахту отправить, а потом передумал и послал на учения.
           - А чего же он так сильно осерчал на тебя, Коля? – невольно рассмеялся Максим и невольно скривился от пронзившей его мозг головной боли.
           - Да я понес ему на подпись приказ и случайно застал его в кабинете с одной вольнонаемной женщиной, которая служила на КП дивизии телеграфисткой, - вздохнул Николай.
           - Случайно? – улыбнулся Максим.
           - Совершенно случайно! – приложив руки к груди, клятвенно заверил его Николай, - а ротный разорался:
           -“ Я тебя на гауптвахте сгною! – все кричал, - но потом передумал и загнал меня на КШТ”.
           - Лучше бы он тебя на гауптическую вахту направил, - совершенно искренне и уже вполне серьезно сказал, держась за больную голову, Максим.
           - Ты так думаешь? – спросил Николай.
           - Уверен, - ответил Макс, - по крайней мере, меня тогда бы здесь точно не было.
Максим и Николай пролежали в госпитале два месяца, а затем, после медкомиссии их комиссовали из армии по состоянию здоровья. Не дослужив полгода,  Максим вернулся в родной город, где его ждали родители и любимая девушка. Чувствовал себя он уже намного лучше, если не принимать в расчет внезапно появляющихся мигреней, но пожилой военврач сказал Максиму, что он еще легко отделался, все могло быть намного хуже. Он ранее хотел связать свою судьбу с военной карьерой, но ввиду уже известных нам обстоятельств, от нее пришлось отказаться. На дворе стояли “святые” девяностые, многие  знакомые Максима шли кто в бизнес, кто в криминал, он не чувствовал в себе тяги ни к одному, ни к другому видимо он был человеком другого склада. Он посоветовался с родителями, со своей девушкой Светой и решил подать документы в медицинский институт.