Была ли армия в СССР в июне 1941?

Мы армию нашу растили в сраженьях.
Захватчиков подлых с дороги сметем!
Мы в битвах решаем судьбу поколений,
Мы к славе Отчизну свою поведем!
Славься, Отечество наше свободное,
Славы народов надежный оплот….

Были полки, дивизии, армии, округа не связанные между собой и оперативно не взаимодействовали. В танке нельзя было переговариваться членам экипажа. Танки не укомплектованы бронебойными снарядами. Лётчики обменивались на пальцах и не могли предупредить об ожидаемой атаке. Аэродромы не были защищены средствами ПВО. Разведки полковой, батальонной не было. Какие силы стоят впереди было неизвестно. Армии СССР пришлось год отступать и учиться воевать.
Так была ли армия СССР на момент нападения немцев 22 июня 1941 года?
Далее материал взят из открытых источников.
К концу же 22 июня 1941 года советские ВВС лишились 1811 самолетов, из которых 1489 были сожжены на земле. Сами же немцы считали, что уничтожили в первый день войны 850 советских самолетов (это свидетельствует о том, что немцы не были склонны к припискам). Потери Люфтваффе, включая небоевые, составили в этот день 57 самолетов (по советским официальным данным, около 200).

 

Какова была доля оборонной промышленности СССР к началу Великой Отечественной войны. Историки, анализируя документы того времени, склонны считать, что объёмы «оборонки» превышали треть всех промышленных мощностей страны. Одной из называемых значений – 39%.

Немецкая разведка докладывала о том, что советские промышленные предприятия вышли на такой цикл работы, при котором они оказались практически полностью независимыми от внешних поставщиков. Как бы сейчас сказали, существенная степень импортозамещения.

Проблема заключалась в том, что многие части и соединения Вооружённых сил СССР в начале войны столкнулись с внезапностью гитлеровского удара. Сотни самолётов, находящихся в западных регионах Советского Союза 22 июня 1941 года так и не смогли взлететь с аэродромов базирования. Гитлеровская авиация бомбардировками военных аэродромов СССР превратила авиапарк в пепелище, что, безусловно, дало немцам дополнительную фору в ходе их наступления.

По самым приблизительным оценкам, на западе страны в первые дни войны были потеряны около 1200 самолётов, из которых 800 – на аэродромах.

Однако важно отметить, что далеко не повсеместно на западных направлениях с авиационными частями произошла катастрофа. И дело здесь не только в разной степени активности гитлеровских войск. Например, под Одессой командование приняло решение об оставлении казарм и передислокации самолётов на запасные аэродромы. Почему у одних командиров хватило смекалки на такие шаги, а для других нападение врага стало полной неожиданностью.

Товарищу Сталину
Вследствие неготовности частей ВВС ПРИБВО к военным действиям, нераспорядительности и бездеятельности некоторых командиров авиадивизий и полков, граничащих с преступными действиями, около 50% самолетов было уничтожено противником при налетах на аэродромы.
Вывод частей из-под удара авиации противника не был организован. Зенитные средства обороны аэродромов отсутствовали, а на тех аэродромах, где средства были, не было артснарядов.
Руководство боевыми действиями авиачастей со стороны командиров 57, 7-й и 8-й авиадивизий, а также штаба ВВС Фронта и Округа было поставлено крайне плохо, связь с авиачастями с начала военных действий почти отсутствовала.
Потери самолетов на земле только по 7-й и 8-й авиадивизиям составляют 303 самолета.
Аналогичное положение по 6-й и 57-й авиадивизиям.
Такие потери нашей авиации объясняются тем, что в течение нескольких часов после нападения вражеской авиации командование Округа запрещало вылетать и уничтожать противника. Части ВВС Округа вступили в бой поздно, когда значительная часть самолетов была уже уничтожена противником на земле.
Перебазировка на другие аэродромы проходила неорганизованно, каждый командир дивизии действовал самостоятельно, без указаний ВВС Округа, посадку совершали, кому — где вздумается, в результате чего на некоторых аэродромах скапливалось по 150 машин.
Так, на аэродроме Пильзино противник, обнаружив такое скопление самолетов, налетом одного бомбардировщика 25 июня с.г. уничтожил 30 самолетов.
Маскировке аэродромов до сих пор не уделяется внимание. Приказ НКО по этому вопросу не выполняется (особенно по 57-й авиадивизии — командир дивизии полковник Катичев и 7-й авиадивизии — командир дивизии полковник Петров), штабы ВВС Фронта и Округа никаких мер не принимают.
В данное время авиачасти ВВС Северо-Западного фронта являются неспособными к активным боевым действиям, так как в своем составе имеют единицы боевых машин: 7-я авиадивизия — 21 самолет, 8-я авиадивизия — 20, 57-я авиадивизия -12.
Экипажи, оставшиеся без материальной части, бездельничали и только сейчас направляются за матчастью, которая поступает крайне медленно…
На складах Округа ощущается недостаток запасных частей к самолетам и авиамоторам (плоскости самолетов МиГ, винты ВИШ-22Е и ВИШ-2, свечи 3 МГА, патроны БС и др. детали)
Заместитель начальника 3-го Управления НКО Союза ССР Тутушкин"
К 22 июня 1941 года вдоль западных границ Советского Союза на трех стратегических направлениях противник сосредоточил 4980 боевых самолетов. В первые же часы войны им была предпринята серия массированных ударов по аэродромам западных пограничных округов.
Воздушным налетам подверглись 26 аэродромов Киевского, 11 аэродромов Прибалтийского особых округов и 6 аэродромов Одесского военного округа. В результате эти округа понесли большие потери в самолетах. Наибольший урон был причинен Западному Особому округу, по которому немцы нанесли главный удар. Если в первый день войны вся Красная Армия потеряла около 1200 самолетов, то один этот округ лишился 738 самолетов.
Основной причиной создавшегося положения явилось то, что советскому военному руководству не удалось в полном объеме выполнить постановление ЦК ВКП (б) и СНК СССР от 25 февраля 1941 г. «О реорганизации авиационных сил Красной Армии». Согласно этому постановлению намечалось в течение года сформировать 25 управлений авиационных дивизий и более 100 новых авиационных полков и половину из них вооружить новыми типами самолетов. Одновременно шла перестройка авиационного тыла по территориальному принципу.
Однако к началу войны развертывание авиации и перестройка авиации тыла по территориальному принципу не были завершены. К 22 июня 1941 г. были сформированы только 19 новых авиационных полков, 25 авиадивизий не закончили формирование, летный состав проходил переподготовку. Не хватало новой техники, средств обслуживания и ремонта. Развитие аэродромной сети отставало от развертывания авиации. На вооружении ВВС состояли самолеты разных конструкций, большинство из них имели малую скорость и слабое вооружение. Новые самолеты (МиГ-3, Як-1, ЛаГГ-3, Пе-2, Ил-2 и др.) по боевым возможностям не уступали самолетам немецко-фашистской армии, а по ряду показателей и превосходили их. Однако поступление их в ВВС началось незадолго до войны, и к 22 июня 1941 г. их насчитывалось только 2739. Поступающие самолеты размещались, как правило, скученно и не рассредоточивались по полевым и другим аэродромам, являясь мишенью для авиации противника.
В Красной Армии в начале войны остро ощущался недостаток зенитных и противотанковых средств. В результате наши войска и аэродромы оказались беззащитными как при танковых атаках, так и при ударах противника с воздуха.
На состояние дел в ВВС Красной Армии существенно повлияло и запоздалое доведение до командования военных округов директивы о приведении войск в полную боевую готовность. Некоторые воинские части и подразделения о содержании директивы узнали уже после начала боевых действий.
Отрицательно сказывалось и бытовавшее в то время мнение, что войны не будет, «что Гитлер нас провоцирует» и мы «не должны поддаваться на провокацию». Даже когда война уже началась, некоторые командиры считали, что это не война, а инцидент.
Но, несмотря на большие потери, советские летчики проявили высокое мужество, отвагу и массовый героизм. В первый день войны они совершили 6 тысяч самолето-вылетов, нанесли значительный урон наступавшим танковым соединениям врага и его авиации, сбили в воздушных боях свыше 200 самолетов противника.
Первое. Немецкие самолеты появлялись над советскими аэродромами парами. Почему? Неожиданно в инструкциях ВНОС было прописано объявлять тревогу при пролете групп из 3-х вражеских самолетов остальные пролеты менее данной цифры фиксировать без тревоги. Естественно, немцы этим воспользовались, и первые налеты немецкой авиации были двойками по аэродромам. При этом сбрасывалось множество мелких бомб. Помимо поражения самолетов на стоянке, они портили ВПП (взлетно-посадочная полоса), оставляя на них воронки. Персонал бежал их заравнивать и засыпать. Именно тут и нужно мастерство взлета и посадки, чтобы не попасть шасси в воронку или среагировать на изменившуюся ситуацию. Т.е ВПП выведена из строя минимум на час. За это время самолеты противника делают оборот или же прилетает ещё одна двойка и повторяется тоже самое. Самолеты, которые взлетели ранее, должны возвращать на аэродромы с повреждённой ВПП. При этом возможно повреждение самолетов на ВПП и как следствие не возможность посадки на неё других самолётов. Практически это было повторено Израилем в ходе 6 дневной войны. При минимуме израильских самолётов большинство самолётов ВВС Египта были уничтожены в первый день в результате простой бомбардировки ВПП.
Второе. ВВС РККА на начало войны имели следующую структуру армейская авиация (в каждой армии была своя авиадивизия смешанного состава), фронтовая авиация (бомбардировщики) и ВГК (стратегические бомбардировщики). Армейской авиации ставит задачу командующий армии в размере 1-2 вылетов в ходе дня (из устава РККА). А если он не ставит задачу то и авиация армии находится на аэродроме и охраняет себя. Читая различные приказы по армиям в начале войны редко можно увидеть приказы на использование авиации. Зато использовалась фронтовая и стратегическая авиация, которая бомбила врага, но без прикрытия истребителей так как они не были предусмотрены, а если и были то использовались для прикрытия штабов или разведки.
Третье. Аэродромное обеспечение т.е. техническое было слабым. Это проведение ремонта самолетов их заправка и пополнение боекомплекта. Один техник на самолет это мало по сравнению с 2-мя 3-мя у немцев. В первую очередь это скорость обслуживания и соответственно количество вылетов. Оповещение о противнике, как часть обеспечения боевой работы также хромала. Так лётчикам часами приходилось сидеть в самолетах и ждать приказ на вылет, что влияло на выполнение боевой задачи. Но эта проблема была и у немцев.
А теперь просто посчитаем. Наша авиация делает 1-2 вылета, а то и не одного плюс уничтоженные самолеты. И так получаем примерно по всему фронту 8000 вылетов. Немцы делают от 4-5 вылетов, а то и больше, возьмем 4 вылета. Получаем по всему фронту 12000 вылетов. Немецкая авиация больше находится в воздухе и от этого создается впечатление о господстве немцев в воздухе. А если бы наши летчики делали по 4 вылета. Именно ситуация когда авиация находится на аэродроме и не летает и породила страх перед летающими немцами. Такая ситуация сохранялась до конца 1942 года, когда были созданы воздушные армии, которые придавались фронтам при проведении операций. Т.е. была изменена структура ВВС РККА. Теперь были только воздушные армии действовавшие в интересах фронта.
Стоп. Может быть, в работу вкралась ошибка? Откроем вышедшую в свет тридцать лет и три года назад, еще во времена «застоя», монографию Кожевникова «Командование и штаб ВВС Красной Армии в Великой Отечественной войне». Автор (опять же, со ссылками на архивные фонды) сообщает, что уже за первые 18 дней боев (до 10 июля) фронтовая авиация выполнила 45 000 боевых вылетов(2500 с/в день, хотя … там же «За 22 июня 1941  г. советские летчики совершили около 6 тыс. боевых самолетовылетов). Нет … не может быть! Точнее говоря — это в пять-шесть раз меньше того, что должно было бы быть, принимая во внимание исходную численность советских ВВС и те возможности восполнения потерь самолетов, которыми эти ВВС располагали. Исходя из средних (весьма средних для середины лета с продолжительностью светового дня 15—17 часов) показателей интенсивности использования боевой авиации (два вылета в день для истребителей, один вылет в день для бомбардировщиков) колоссальная по своей численности советская авиация могла бы обеспечить выполнение 15 тысяч самолетовылетов в день. Или 45 тысяч вылетов за три-четыре дня — а не за восемнадцать дней, как это произошло в реальности!
Т.е. ВВС РККА могли потерять на аэродромах и больше чем 1200 самолётов и всё равно сохранить боеспособность, ведь немцы, по их данным, совершили 2272 самолетовылета за 22 июня. Практически обе стороны выполнили равное количество самолетовылетов. И в течении всего периода войны немцы не заявляли, что они завоевали господство в воздухе, потому что такого не было. Авиация противников воевала на равных.
Рекордным по интенсивности стал для люфтваффе июнь 1942  г., когда немцы на Восточном фронте выполнили (по данным советских постов воздушного наблюдения, оповещения и связи (ВНОС), 83 949 вылетов боевых самолетов всех типов. Ещё раз подчеркнем — это рекордный, пиковый уровень боевой активности (обстановка обязывала — на земле шло решающее судьбу войны наступление от Харькова на Сталинград). Для советских ВВС рекордным по интенсивности боевых действий стало сражение на Курской дуге. За 40 долгих летних дней 1943 года (с 12 июля по 23 августа) советские летчики выполнили 89 300 самолетовылетов.
Другими словами, «разгромленная и уничтоженная на земле» советская авиация летала летом 1941 г. с такой интенсивностью, которую немцы смогли достигнуть только в одном месяце за всю войну!
Из всего этого выходит один вывод – летчики были обучены и техника исправна, но хромала организация ВВС. Разделение её на армейскую, фронтовую и дальнебомбардировочную (стратегическую). В результате усилия ВВС нередко распылялись, недостаточно массировались на главных направлениях, не всегда удачно подбирались средства поражения, способы и высоты нанесения бомбовых ударов, тактические способы действий бомбардировочной и штурмовой авиации.
Когда танковые подразделения 8-го, 9-го и 19-го мехкорпусов добрались до передовой и с марша вступили в бой, это вылилось во встречное танковое сражение — первое в истории Великой Отечественной войны. Хотя концепция войн середины ХХ века не допускала таких боев. Считалось, что танки — инструмент прорыва обороны противника или создания хаоса на его коммуникациях. «Танки не воюют с танками» — так был сформулирован этот принцип, общий для всех армий того времени. Воевать же с танками должна была противотанковая артиллерия — ну, и тщательно окопавшаяся пехота. А сражение под Дубно напрочь сломало все теоретические построения военных. Здесь советские танковые роты и батальоны шли буквально в лоб на немецкие танки. И — проигрывали.

Тому было две причины. Во-первых, немецкие войска намного активнее и разумнее, чем советские, пользовались всеми видами связи, да и координация усилий различных видов и родов войск в вермахте в тот момент вообще была, к сожалению, на голову выше, чем в Красной Армии. В сражении под Дубно-Луцком-Бродами эти факторы привел к тому, что советские танки действовали зачастую без всякой поддержки и наобум. Пехота просто не успевала поддержать танки, помочь им в борьбе с противотанковой артиллерией: стрелковые подразделения двигались на своих двоих и банально не догоняли ушедшие вперед танки. А сами танковые подразделения на уровне выше батальона действовали без общей координации, сами по себе. Нередко получалось так, что один мехкорпус уже рвался на запад, вглубь немецкой обороны, а другой, который мог бы поддержать его, начинал перегруппировку или отход с занятых позиций…
Когда и где в действительности разыгралось крупнейшее танковое сражение Великой Отечественной войны

История и как наука, и как социальный инструмент, увы, подвержена слишком большому политическому влиянию. И нередко случается так, что по каким-то причинам — чаще всего идеологическим — одни события превозносятся, тогда как другие предаются забвению или остаются недооцененными. Так, подавляющее большинство наших соотечественников, как выросших во времена СССР, так и в постсоветской России, искренне считают крупнейшим в истории танковым сражением битву под Прохоровкой — составную часть битвы на Курской дуге. Но справедливости ради стоит отметить, что крупнейшее танковое сражение Великой Отечественной войны в действительности произошло на два года раньше и на полтысячи километров западнее. В течение недели в треугольнике между городами Дубно, Луцк и Броды сошлись две танковых армады общей численностью около 4500 бронированных машин.

Контрнаступление на второй день войны

Фактическим началом битвы под Дубно, которую еще называют сражением под Бродами или битвой за Дубно-Луцк-Броды, стало 23 июня 1941 года. Именно в этот день танковые — в то время их по привычке еще называли механизированными — корпуса Красной Армии, дислоцированные в Киевском военном округе, нанесли первые серьезные контрудары по наступающим немецким войскам. На том, чтобы контратаковать немцев, настоял представитель Ставки Верховного главнокомандования Георгий Жуков. Вначале удар по флангам группы армий «Юг» нанесли 4, 15 и 22 механизированные корпуса, стоявшие в первом эшелоне. А следом за ними к операции подключились выдвинувшиеся из второго эшелона 8, 9 и 19 механизированные корпуса.

Стратегически, замысел советского командования был верным: нанести удар по флангам 1-й танковой группы вермахта, входившей в группу армий «Юг» и рвавшейся к Киеву, чтобы окружить и уничтожить ее. К тому же бои первого дня, когда некоторым советским дивизиям — как, например, 87-й дивизии генерала-майора Филиппа Алябушева — удалось остановить превосходящие силы немцев, давал надежду, что этот замысел удастся реализовать.

К тому же у советских войск на этом участке было существенное превосходство в танках. Киевский особый военный округ накануне войны считался самым сильным из советских округов, и именно ему в случае нападения отводилась роль исполнителя главного ответного удара. Соответственно, и техника сюда шла в первую очередь и в большом количестве, и обученность личного состава была самой высокой. Так вот, накануне контрудара в войсках округа, уже ставшего к этому времени Юго-Западным фронтом, насчитывалось ни много ни мало 3695 танков. А с немецкой стороны в наступление шли всего около 800 танков и самоходок — то есть в четыре с лишним раза меньше.

На практике неподготовленное, скоропалительное решение о наступательной операции вылилась в самое крупное танковое сражение, в котором советские войска потерпели поражение.

Танки впервые воюют с танками

Когда танковые подразделения 8-го, 9-го и 19-го мехкорпусов добрались до передовой и с марша вступили в бой, это вылилось во встречное танковое сражение — первое в истории Великой Отечественной войны. Хотя концепция войн середины ХХ века не допускала таких боев. Считалось, что танки — инструмент прорыва обороны противника или создания хаоса на его коммуникациях. «Танки не воюют с танками» — так был сформулирован этот принцип, общий для всех армий того времени. Воевать же с танками должна была противотанковая артиллерия — ну, и тщательно окопавшаяся пехота. А сражение под Дубно напрочь сломало все теоретические построения военных. Здесь советские танковые роты и батальоны шли буквально в лоб на немецкие танки. И — проигрывали.

Тому было две причины. Во-первых, немецкие войска намного активнее и разумнее, чем советские, пользовались всеми видами связи, да и координация усилий различных видов и родов войск в вермахте в тот момент вообще была, к сожалению, на голову выше, чем в Красной Армии. В сражении под Дубно-Луцком-Бродами эти факторы привел к тому, что советские танки действовали зачастую без всякой поддержки и наобум. Пехота просто не успевала поддержать танки, помочь им в борьбе с противотанковой артиллерией: стрелковые подразделения двигались на своих двоих и банально не догоняли ушедшие вперед танки. А сами танковые подразделения на уровне выше батальона действовали без общей координации, сами по себе. Нередко получалось так, что один мехкорпус уже рвался на запад, вглубь немецкой обороны, а другой, который мог бы поддержать его, начинал перегруппировку или отход с занятых позиций…

Вопреки концепциям и наставлениям

Второй причиной массовой гибели советских танков в битве под Дубно, о которой нужно сказать отдельно, стала их неготовность к танковому бою — следствие тех самых довоенных концепций «танки не воюют с танками». Среди танков советских мехкорпусов, вступивших в битву под Дубно, легких танков сопровождения пехоты и рейдовой войны, созданными в начале-середине 1930-х, было большинство.

Точнее — практически все. По состоянию на 22 июня в пяти советских мехкорпусах — 8-м, 9-м, 15-м, 19-м и 22-м — насчитывалось 2803 танка. Из них средних танков — 171 штука (все — Т-34), тяжелых танков — 217 штук (из них 33 КВ-2 и 136 КВ-1 и 48 Т-35), и 2415 легких танков типа Т-26, Т-27, Т-37, Т-38, БТ-5 и БТ-7, которые можно считать самыми современными. А в составе сражавшегося чуть западнее Бродов 4-го мехкорпуса было еще 892 танка, но современных среди них было ровно половина — 89 КВ-1 и 327 Т-34.

У советских легких танков, в силу специфики возлагаемых на них задач, была противопульная или противоосколочная броня. Легкие танки прекрасный инструмент для глубоких рейдов в тыл противника и действий на его коммуникациях, но легкие танки совершенно не приспособлены для прорыва обороны. Немецкое командование учло сильные и слабые стороны бронетехники и использовало свои танки, которые уступали нашим и качеством, и вооружением, в обороне, сведя на нет все преимущества советской техники.

Сказала свое слово в этом сражении и немецкая полевая артиллерия. И если для Т-34 и КВ она, как правило, была не опасна, то легким танкам приходилось несладко. А против выкаченных на прямую наводку 88-миллиметровых зенитных орудий вермахта оказалась бессильна даже броня новых «тридцатьчетверок». Достойно сопротивлялись им разве что тяжелые КВ и Т-35. Легкие же Т-26 и БТ, как говорилось в отчетах, «в результате попадания зенитных снарядов частично разрушались», а не просто останавливались. А ведь у немцев на этом направлении в противотанковой обороне использовались далеко не только зенитки.

Недавно посмотрел передачу, в которой анализировались уроки зимней войны с Финляндией.  Они ничего не дали нашей армии, в частности, в летних сражениях на Украине.  Во-первых,  боевые действия проходили зимой,  за всю войну было всего одно столкновение наших танков с противником.  К тому же опыт боев под Халхин-Голом, в войне с Финляндией имели всего около 25%  бойцов и командиров Красной Армии, в то время как в вермахте около 80% военнослужащих прошли польскую и французскую компанию с массированным использованием танковых клиньев, поддерживаемых авиацией.  Многие наши солдаты и командиры были демобилизованы, так и не успев передать свой хоть какой-то боевой опыт новому пополнению.  А на учениях воевать не научишься.  Немцы же имели хоть и кратковременный, но реальный боевой опыт современной маневренной войны.  К тому же немцы поняли, что в их танковых дивизиях не хватает пехоты, и сделали правильные выводы к  войне с нами. А наши танки рвались вперед, а пехота отставала.

Поражение, которое приблизило победу

И все-таки советские танкисты даже на таких «неподходящих» машинах шли в бой — и зачастую выигрывали его. Да, без прикрытия с воздуха, из-за чего на марше немецкая авиация выбивала почти половину колонн. Да, со слабой броней, которую порой пробивали даже крупнокалиберные пулеметы. Да, без радиосвязи и на свой страх и риск. Но шли.

Шли, и добивались своего. В первые два дня контрнаступления чаша весов колебалась: успехов добивалась то одна сторона, то другая. На четвертый день советским танкистам, несмотря на все осложняющие факторы, удалось добиться успеха, на некоторых участках отбросив врага на 25-35 километров. Под вечер 26 июня советские танкисты даже взяли с боем город Дубно, из которого немцы были вынуждены отойти… на восток!

И все-таки преимущество вермахта в пехотных частях, без которых в ту войну танкисты могли полноценно действовать разве что в тыловых рейдах, скоро начало сказываться. К концу пятого дня сражения почти все авангардные части советских мехкорпусов были попросту уничтожены. Многие подразделения попали в окружение и были вынуждены сами перейти к обороне по всем фронтам. А танкистам с каждым часом все больше не хватало исправных машин, снарядов, запчастей и топлива. Доходило до того, что им приходилось отступать, оставляя противнику почти неповрежденные танки: не было времени и возможности поставить их на ход и увести с собой.

Сегодня можно встретить мнение, что-де не отдай тогда руководство фронта, вопреки приказу Георгия Жукова, команды перейти от наступления к обороне, Красная Армия, дескать, повернула бы под Дубно немцев вспять. Не повернула бы. Увы, в то лето немецкая армия воевала куда лучше, а ее танковые части имели гораздо больший опыт в активном взаимодействии с другими родами войск. Но свою роль в том, чтобы сорвать выпестованный Гитлером план «Барбаросса», битва под Дубно сыграла. Советский танковый контрудар вынудил командование вермахта ввести в бой резервы, которые предназначались для наступления в направлении Москвы в составе группы армий «Центр». Да и само направление на Киев после этого сражения стало рассматриваться как приоритетное.

А это не укладывалось в давно согласованные немецкие планы, ломало их — и сломало настолько, что темп наступления был катастрофически потерян. И хотя впереди была тяжелая осень и зима 1941-го, свое слово в истории Великой Отечественной войны крупнейшее танковое сражение уже сказало. Это его, сражения под Дубно, эхо через два года гремело на полях под Курском и Орлом — и отзывалось в первых залпах победных салютов…
К тому же у советских войск на этом участке было существенное превосходство в танках. Киевский особый военный округ накануне войны считался самым сильным из советских округов и именно ему в случае нападения отводилась роль исполнителя главного ответного удара. Соответственно, и техника сюда шла в первую очередь и в большом количестве, и обученность личного состава была самой высокой. Накануне контрудара в войсках округа, уже ставшего к этому времени Юго-Западным фронтом, насчитывалось ни много ни мало 3695 танков. А с немецкой стороны в наступление шли всего около 800 танков и самоходок — то есть в четыре с лишним раза меньше.
На практике неподготовленное, скоропалительное решение о наступательной операции вылилось в крупнейшее танковое сражение, в котором советские войска потерпели поражение.
19-й мехкорпус в наступление перейти также не смог. Более того, под ударами немецких 11-й и 13-й танковых дивизий он отошел на Ровно, а затем на Гощу. При отступлении и под ударами авиации была потеряна значительная часть танков, автомашин и артиллерии корпуса.  36-й стрелковый корпус был небоеспособен и не имел единого руководства, поэтому в атаку перейти также не смог.
С южного направления предусматривалась организация наступления на Дубно 8-го и 15-го мехкорпусов с 8-й танковой дивизии 4-го мехкорпуса. Во второй половине дня 27 июня перейти в наступление смогли только наскоро организованы сводные отряды 24-го танкового полка и 34-й танковой дивизии 8-го корпуса под командованием бригадного комиссара Николая Попеля. Другие части дивизии к тому времени только перебрасывались на новое направление.
Удар в направлении Дубно стал для немцев неожиданным. Смяв оборонительные заслоны, группа Попеля к вечеру вышла на окраину Дубно, захватив тыловые запасы 11-й танковой дивизии и несколько десятков неповрежденных танков.  Смелые действия 8-го мех. корпуса вызвали замешательство в стане противника. Однако, действия советских механизированных корпусов не были согласованы. Единого мощного удара по врагу не получилось. Кроме того, наши танкисты ощущали большой недостаток в горючем и боеприпасах.  Что послужило причиной молниеносного, чего уж там лукавить, разгрома немцами летом 1941 года советских механизированных корпусов с их танковыми дивизиями?  Сколько десятилетий не прекращаются споры об этом…  В советскую эпоху принято было ссылаться на недостаточное количество новых танков - то есть Т-34 и КВ. В постсоветские времена в центре внимания военных историков оказались иные причины поражения.
Прежде всего – недостаточное количество грузовиков и тракторов, необходимых для техобслуживания и эвакуации танков, для транспортировки мотострелков и артиллерии, без сопровождения которых танки оказываются чрезвычайно уязвимыми.  Вспомнили и о недостаточном обеспечении танков запчастями и радиосвязью, и о  недостатках грозного Т-34-76,  в котором экипажу было тесно, о явно слабой боевой подготовке большинства танкистов.
Безусловно, важность каждого из перечисленных выше факторов отвергнуть невозможно. Но в последние годы исследователи все чаще задаются вопросом – а чем должны были наводчики Т-34 и КВ поражать немецкие танки? И для пушки Ф-34, установленной на «тридцатьчетверке», и для  ЗиС-5 на КВ-1 для борьбы с танками противника необходим был 76-мм бронебойный снаряд.
Согласно справке Главного артиллерийского управления РККА, составленной 3 июня 1941 года,  из заказанных в 1940 году 150 тысяч  76-мм бронебойных снарядов  выполнено было только 28000, в 1941 году из заказанных 900000 выполнено было (на момент составления справки) только 118 тысяч.
Известное советское выражение – «запороли план» в данном случае подходит как нельзя лучше. То есть налицо был чрезвычайно ощутимый, даже по представлениям мирного времени дефицит противотанковых боеприпасов для самых современных советских танков – Т-34 и КВ. Например, на 1 мая 1941 г. 4-й мехкорпус  (Киевский Особый  военный округ)  бронебойных 76-мм снарядов вовсе не имел. А 8-й мехкорпус в том же округе  на 10 июня из положенных  8163 бронебойных 76-мм снарядов имел только 2350. Что это означало для советских танкистов?
Представим себе марши танковых дивизий под бесконечными ударами немецкой авиации. При этом командование меняет направление движения, иногда просто приходится возвращаться назад. Танки один за другим выходят из строя под авиаударами или из-за ошибок недостаточно обученных мехводов, из-за отсутствия запчастей. А добравшиеся,  наконец-то,  до поля боя Т-34 и КВ-1 с их весьма мощными для того времени пушками бронебойных снарядов не имеют.
На какую победу тут можно было рассчитывать? Может быть, относительно успешные ( на  общем фоне) действия группы бригадного комиссара  Николая Поппеля из 8-го механизированного корпуса под Дубно объясняются и тем, что в корпусе для Т-34 И КВ-1 бронебойные снаряды имелись, пусть и в недостаточном количестве?
Попробуем представить себе самую, пожалуй, красивую победу советских танкистов 1941 года - бой  КВ-1 Зиновия Колобанова 20 августа. При всем  своем мужестве и  высоком профессионализме смогли бы танкисты подбить 22 немецких танка, не имея бронебойных снарядов? Ответ на этот вопрос совершенно очевиден.
Теперь можно только предполагать – скольких  же боевых удач лишились экипажи Т-34 и КВ-1 летом 1941 года из-за отсутствия противотанковых боеприпасов – 76-мм бронебойных снарядов…
До отмобилизования частей связи РГК связь в звене управления «фронт – армия» в начальный период войны предполагалось организовать за счет сети Народного комиссариата связи (НКС). Такой подход, принятый Генштабом, был одной из причин поражения войск ЗапОВО и ПрибОВО в приграничных сражениях из-за потери управления войсками… Планируя ведение боевых действий в начальный период войны, в Генштабе не придавали значения возможным проблемам со связью в приграничных округах в этот период.
Очередной передерг автора статьи, которые сознательно вводит читателей в заблуждение, потому что «такой подход» был принят не Генштабом, а правительством страны, которое не выделяло средств для организации собственной системы связи НКО из-за того, что в стране просто не хватало финансов на создание такой системы. Уже по итогам войны в более позднее время минобороны сумело создать полностью автономную систему связи, так что обвинять Генштаб в отсутствии финансов [не стоит]…
Малограмотное заявление, потому что за вопросы связи в НКО отвечало Управление связи КА… Нельзя все промахи предвоенного строительства валить на Генштаб, хотя бы в силу того, что в НКО было двадцать управлений, и каждый должен заниматься своим делом.
Генштаб (начальники Генштаба и сотрудники Оперативного управления) слишком много времени уделяли вопросам отражения нападения и последующего наступления по территории противника. Тщательно проводили расчеты потребного количества дивизий, артиллерии, авиации, танков, ресурсов для замены потерь и совершенно не понимали, как должна быть организована связь. Для них это была второстепенная проблема...
Похожая ситуация была с зенитно-артиллерийскими частями и истребительными частями, которые придавались командованию ПВО. Все понимали, как это нужно сделать, но до начала войны не удосужились развернуть систему постов воздушного наблюдения частей ВНОС. На территории всех приграничных армий имелось всего по четыре ротных наблюдательных пунктов и один батальонный пункт. Такое их количество не позволяло своевременно информировать части ПВО и истребители на аэродромах о маршрутах пролета немецких самолетов. Не редко немецкие самолеты засекались только при заходе для атаки на аэродромы. Уже к полдню начались проблемы с проводной связью и эффективность постов ВНОС даже после развертывания (18 постов для каждой роты ВНОС) резко снизилась. Накануне войны были развернуты только посты отдельных батальонов ВНОС 29-го (КОВО) и 44-го (ПрибОВО) (подробнее в части 18 и в части 19).
Связь в районе учений и маневров подготавливалась всегда заблаговременно, за 2–3 недели. Для обеспечения связи на маневрах, проводимых в каком-либо одном военном округе, собирались многие части связи из других округов. Широко применялась общегосударственная связь. Вся подготовленная связь использовалась только для оперативного управления войсками.

Что же касается связи, необходимой для управления ПВО, ВВС, тылом, то она или не учитывалась вовсе, или ее организация изучалась на специальных занятиях, на которых вопросы обеспечения связи для оперативного руководства не разбирались, т.е. опять создавались благоприятные условия.

При таких условиях командиры и штабы свыкались с тем, что организация связи не представляет никаких трудностей, в их распоряжении всегда будет связь, и не какая-нибудь, а именно проводная. Не эта ли создаваемая в мирное время видимость благополучия в обеспечении связи привела к тому, что общевойсковые командиры и штабы пренебрегали трудностями в организации связи, встречавшимися на каждом шагу с самого начала войны? Не являлось ли это одной из причин, приводивших к большим затруднениям в руководстве войсками, а часто и к полной потере управления…
Начальник войск связи КА генерал-майор Н.И. Галич докладывал нам о нехватке современных средств связи и об отсутствии достаточных мобилизационных и неприкосновенных запасов имущества связи… Приграничный Западный военный округ располагал радиостанциями только на 27%, КОВО — на 30%, ПрибОВО — на 52%. Примерно также обстояло дело и с другими средствами радио — и проводной связи.

Перед войной считалось, что для руководства фронтами, внутренними округами и войсками резерва Главного командования в случае войны будут использованы преимущественно средства НКС и ВЧ НКВД. Узлы связи Главного командования, Генштаба и фронтов получат все нужное от местных органов НКС. Но они, как потом оказалось, к работе в условиях войны подготовлены не были…
Разведка погранвойск использовала те же основные способы получения информации, что и РУ: визуальное наблюдение и сбор информации при разговорах. Одним из источников информации для разведки погранвойск служил разведопрос нарушителей границы.
Вопросов предвоенной работы советской разведки бывший с 26.02.41 зам. начальника Разведуправления Наркомата Госбезопасности в то время старший майор ГБ Павел Судоплатов коснулся в двух главах: 8-ой "КОГДА НАЧНЕТСЯ ВОЙНА?" и в начале 9-й "ПЕРВЫЕ ИСПЫТАНИЯ" (стр. 163-193). И конечно же он не выдвигает сомнений о том, что не было видно немецких приготовлений к нападению на СССР. Он заявляет, что советская разведка это все хорошо видела и делает вывод, что советские военные приготовления на западной границе выполнялись именно в связи с угрозой немецкого нападения (т.е. с целью обороны). Но если помнить, что немецкое нападение 22 июня 1941 оказалось неожиданным и если попытаться логически связать с этим фактом другие отдельные факты, приводимые в книге Судоплатова, то логически связанного и непротиворечивого объяснения не получится. В частности (с. 163):
Роль разведки накануне войны, причем как военной, так и политической, сводят, к сожалению, в основном к предупреждениям о сроках начала фашистской агрессии. Между тем разведки Красной Армии и органов НКВД выполнили свою историческую миссию в правильном ориентировании руководства страны и военного командования в отношении неизбежности будущих военных действий. Вся разведывательная информация об усилении немецкой группировки войск против Советского Союза была реализована в предложениях Наркомата обороны об основах стратегического развертывания Вооруженных Сил СССР на Западе и на Дальнем Востоке с учетом реально складывающейся обстановки. [zh.: Значит, в основе советских военных приготовлений в начале 1941 лежали данные разведки о скором немецком нападении? Но почему же немцы напали неожиданно и их нападения товарищ Сталин не ожидал? Тогда к какой войне велась подготовка?]
Правительство сделало безошибочный вывод о том, что угроза войны надвигается неумолимо и что главным театром военных действий станет Западное направление. [zh.: Значит, к какой-то войне на Западе советское правительство в 1941 таки готовилось? ]
Надо отметить, однако, что эти выводы были сделаны не на основе документальных данных о конкретных замыслах противника, а благодаря компетентной ориентировке в военно-экономической и внешнеполитической обстановке. [zh.: Значит, аналитическая работа по прогнозу мирового развития компетентно проводилась?] Поэтому не совсем оправданно мнение о том, что информационно-аналитическая работа была поставлена плохо. Если быть точнее, то нужно отметить, что информационно-аналитической работе не уделялось должного внимания, [zh.: но она все же велась плохо] нами не были вскрыты дезинформационные акции разведки противника и его сателлитов в канун развязывания войны. [zh.: Итак, на основе плохой аналитической работы советской разведки советское правительство сделало точный вывод о неизбежной скорой войне с Германией, что и явилось основой его правильных военных приготовлений в том направлении. Но противнику удалось успешно провести дезинформационные акции, в связи с чем СССР оказался не готов к эффективной обороне от неожиданного немецкого же нападения. Странно...]
Руководство Наркомата обороны и Генштаб стремились не допустить создания противником на наших границах группировки, которая обладала бы подавляющим превосходством над Красной Армией. [zh.: Каким образом? Посылали просьбы Гитлеру?] Достижение хотя бы равновесия сил на границе было важнейшим направлением военной политики сдерживания Гитлера от броска на Россию. [zh.: А-а-а! Значит, сосредоточение советских войск у западной границы было "ответом" на немецкие приготовления?] Говорю об этом не понаслышке.
[zh.: Таким образом, рассказ Судоплатова представляет смесь отдельных фактов с попытками свести их под объяснение того, что угрозу войны видели, подготовка к войне велась, но в результате отдельных ошибок как следует подготовиться не удалось. И пришлось исправлять ошибки уже в ходе военных действий. Возможно. Но прежде чем касаться выводов, было бы полезно выделить факты, приводимые Судоплатовым, в хронологическом порядке. Примечание: в тексте использованы фрагменты из нескольких документов, опубликованных в "Малиновке"].


Потери вооружения и приборов в период 1941-42 гг.
Вооружение и приборы Потеряно
До 01.09.41 Всего в
1941 г. Первая половина
1942 г. Вторая половина
1942 г. Всего в
1942 г. Всего в
1941-42 гг.
Стрелковое вооружение
Винтовки и карабины 2007916 5548039 1031022 1149815 2180837 7728976
Револьверы и пистолеты 207335 441163 170403 214135 384538 825701
Пистолеты-пулеметы 41010 96389 132902 421185 554087 650476
Ручные пулеметы 53492 134666 34929 41748 76677 211343
Станковые пулеметы 22764 54672 7968 16522 24490 79162
Крупнокалиберные пулеметы 381 1353 1299 3546 4845 6198
Противотанковые ружья 1691 8815 22452 64465 86917 95732
Минометы
50-мм минометы 13848 37956 14434 22843 37277 75233
82-м минометы 6603 18534 12576 22196 34772 53306
107-мм минометы 260 718 24 7 31 749
120-мм минометы 1186 3253 3249 6833 10082 13335
ИТОГО минометов: 21897 60461 30283 51879 82162 142623
Зенитные орудия
25-мм зенитные пушки 8 104 26 14 40 144
37-мм зенитные пушки 841 1204 281 303 584 1788
76-мм зенитные пушки 1070 1316 314 102 416 1732
85-мм зенитные пушки 986 1476 300 206 506 1982
ИТОГО зенитных орудий 2905 4100 921 625 1546 5646
Полевые орудия
45-мм противотанковые пушки 7766 12015 4093 7246 11339 23354
57-мм противотанковые пушки 6 66 127 24 151 217
76-мм горные пушки 397 715 264 118 382 1097
76-мм полковые пушки 2761 5150 1217 1377 2594 7744
76-мм дивизионные пушки 3094 6463 2506 4625 7131 13594
107-мм пушки 306 397 49 31 80 477
122-мм гаубицы 3512 5952 719 803 1522 7474
122-мм пушки 503 899 17 10 27 926
152-мм гаубицы 1579 2583 130 82 212 2795
152-мм гаубицы-пушки 1280 2058 212 142 354 2412
152-мм пушки 1910/30 гг. 30 90 4 11 15 105
203-мм гаубицы 75 75 - 42 42 117
280-мм мортиры 5 9 - - - 9
ИТОГО полевых орудий 21314 36472 9338 14511 23849 60321
Всего орудий и минометов 46116 101033 40542 67015 107557 208590
Приборы
Стереотрубы 3531 4453 1059 1221 2280 6733
Буссоли 3068 4364 2047 2632 4679 9043
Бинокли 33082 43918 16840 26268 43103 87026

Источник: т.1, с.395-396.


Самые ощутимые потери в начале войны понесли танковые и механизированные войска РККА. К осени 1941 г. Красная Армия фактически лишилась своей главной ударной и маневренной силы - крупных танковых соединений. Перед войной РККА имела огромную армаду в 25 тысяч танков, из них почти 20 тысяч исправных. Это было намного больше, чем во всех странах мира, вместе взятых. США и Великобритания имели по 1,5 тыс.танков, Франция - 3,5 тыс., Германия к моменту нападения на СССР - 7 тысяч. До сих пор никто не может понять сталинских "стратегов": зачем наделали столько танков, если катастрофически не хватало техники, без которой тоже невозможно воевать - бензовозов, тягачей, бронетранспортеров, САУ и даже обычных грузовиков? С виду мощные советские мехкорпуса не были обеспечены по штату средствами связи, транспорта, ремонта и эвакуации техники, укомплектованность к середине июня 1941 г. составляла: по автомобилям — 39%, тракторам — 44%, ремонтным средствам — 29%. Пример: артполк одной из советских танковых дивизий на 24 орудия калибра 122-мм и 152-мм имел всего 5 тракторов. Как этот полк мог выполнять боевые задачи?
Дело в том, что цифра в 1200 самолётов отражала ситуацию к 12 часам дня 22 июня 1941 года. Однако, только одни потери ВВС Западного Особого военного округа составили 738 самолётов, из них 528 было уничтожено на аэродромах.
По одной из версий командующий ВВС Западного фронта Герой Советского Союза И.И. Копец совершил облёт разрушенных аэродромов и увидев масштабы трагедии, застрелился в своём служебном кабинете (в 18:00 22 июня 1941 г).
Всего же у СССР в западной приграничной зоне, на дату начала войны, было порядка 9917 боевых самолётов (из них 1445 боевых машин приходилось на ВВС Балтийского, Черноморского и Северного флотов). Немецкое командование на линии соприкосновения имело 4900 новых истребителей (все не позднее 1939 года выпуска).
В округах где самолётов хватало, мистическим образом не хватала экипажа. Так например:  в Ленинградском округе на 264 исправных самолёта приходилось всего 84 пилота! Подобная неразбериха в ВВС Красной Армии привела к неоправданно высоким потерям и низкой боевой результативности в начале войны. Большинство самолётов в начале войны было уничтожено не в воздухе, а на аэродромах противником (1889 самолётов, за весь 1941 год), либо списаны в невозвратные потери (попросту брошены при отступлении).



================================
В начале 1941 года проводится совещание руководства Разведуправления Красной Армии и Оперативного управления Генштаба, на котором обсуждалась военно-политическая обстановка в Европе в летней кампании. На нем, в том числе, были:
- начальник Оперативного управления Генштаба, в то время генерал-майор А. Василевский;
- начальник военной контрразведки В. Михеев;
- майор ГБ Павел Судоплатов (с 26.02.41 – зам. нач. Разведупра Наркомата Госбезопасности СССР);
- Начальник Разведупра ГШ РККА генерал Голиков.
Главным был вопрос, заданный заместителем начальника Оперативного управления Генштаба генералом А. Василевским: предполагает ли военная разведка и НКВД одновременное начало военных действий против СССР как на Западе, так и на Дальнем Востоке?
В результате обмена мнениями приняли решение: ограничиться активной обороной на Дальнем Востоке и развернуть на Западном направлении главные силы и средства, которые готовы были бы не только отразить нападение на Советский Союз, но и разгромить противника в случае его вторжения на нашу территорию. (Несколько раз повторялась мысль о том, что наша группировка, отразив нападение, должна нанести поражение Германии и ее союзникам, обеспечить прорыв их фронта в Южном направлении беспрерывными бомбардировками, сорвать работу румынских нефтепромыслов, лишить тем самым немцев горючего, а значит, и возможности вести длительную войну) (стр. 164).
Но рассматривался и второй: способна ли немецкая сторона к активным действиям против СССР, не завершив военных операций в отношении Англии. Ответ разведчиков был уклончивый в том смысле, что у немцев нет шансов победить Англию в начатой ими воздушной войне и принудить ее к безоговорочной капитуляции и что исход боевых действий в Западной Европе не предрешен (т.е. точных данных о возможных действиях немцев на этом совещании не было). После совещания военные руководители СССР продолжали обсуждать вопрос о стратегическом развертывании советских вооруженных сил на Западе и на Дальнем Востоке.