Вожделенная ведьма. Глава 16

Атмосфера доброжелательности, которая появилась в начале разговора, к его концу иссякла и улетучилась. Этого не скрывали обе стороны. Говорить стало неинтересно, да и было лишено смысла – зачем?.. Федот настолько стал безразличен, что даже не проводил гостей из хаты. Милиционеры покинули его дом до неприличия вразвалку, тоже не скрывая своего разочарования. Того, чего им хотелось, не произошло. Состоявшееся общение не приоткрыло занавес тайны относительно ведьмы и непонятных мистических явлений.

– А давай, лейтенант, пройдём по деревне и посмотрим. Заодно поговорим, – предложил майор Пряжкин. Он не мог определить своего настроения, так как был сбит с панталыку, но стремился выиграть время и придти в себя.

Они пошли по Кляче в глубину, вглядываясь в руины домов по обе стороны дороги. Панорама перед взором представала унылая, совсем не бодрящая, как им бы хотелось в воображении. Лишь в некоторых из домов ещё теплилась жизнь – да то, еле-еле.

Кладбище располагалось на краю деревни и милиционеры подошли к нему в молчании. Майор Пряжкин намеревался уже дать команду поворачивать обратно, но вдруг заметил на крайней могиле что-то необычное. Он направился туда и был удивлён, увидев живые цветы – не символические, а довольно дорогой букет роз.

– Это ещё что такое? Кто мог подарить и кто сюда доставляет, если деревня вымирающая? – спросил он, ожидая разъяснений.

– Кто дарит цветы, я не знаю, – ответил лейтенант. – Но здесь похоронена та самая ведьма – то ли живая, то ли мёртвая – с целью узнать о которой мы сюда прибыли.

Пряжкину это было несвойственно, но он на этот раз промолчал, предпочитая вместо крика составить своё собственное мнение. А могила ведь была примечательная!..

Начать нужно было с того, что её вообще в этом месте не должно было быть – чересчур затеснена в угол и прижата к забору, криво расположена по отношению к другим. Продолговатый холм серой земли обозначал место захоронения – если бы не цветы, майор Пряжкин и вовсе бы не задержал здесь взора.

– То есть, как это – то ли живая, то ли мёртвая? – уточнил он недовольно.

– Так никто же не видел погребения – как можно ручаться?.. Её мать сама тайком захоронила – ночью, пока никто не знал – а потом, на следующий день, она тоже умерла, не приходя в сознание.

Дав эти разъяснения, лейтенант немного пожалел, что столь бесхитростно раскрыл известные ему подробности – это влекло за собой дополнительные вопросы. Но он был такого склада характера – откровенный вне зависимости от ситуации. Поначалу невозможно было определить, как на всё это отреагирует майор Пряжкин.

– Объясни мне, товарищ участковый, почему захоронение не по регламенту? Где необходимые формальности – хотя бы, табличка с именем покойницы? – спросил начальник заунывным казённым тоном.

– Это всё потому, что хоронили в спешке и под покровом темноты. Тем, кто покончил жизнь самоубийством, погребение рядом с людьми не полагается – церковь это запрещает. Для них должно быть отведено отдельное место, на отшибе – но в Кляче его нет потому, что случаев суицида здесь прежде не было.

– Своевольство и повсеместный бардак! И ты, как представитель власти, всё это терпишь, –  высказал своё мнение Пряжкин в отношении увиденного.

Участковый инспектор угнетённо промолчал. Виновным он себя не считал, но и оправдаться в сложившейся ситуации было сложно.

– Я на другом участке был. Мне сообщили только на следующий день, но когда я приехал, уже было поздно, – всё же он попытался изложить подлинную хронологию событий.

Милицию отличает то, что решения её начальники принимают быстро – пусть даже и неправильные.

– Я оценил и всё понял, лейтенант, – начал Пряжкин медленно, но постепенно перешёл на свой командирский голос: – Дело в том, что ты нисколько не справляешься со служебными обязанностями. Своим бездействием и ко всему равнодушием ты развёл бедлам всюду – и на повороте к деревне, и в ней самой, и даже на кладбище!.. Так зачем нам такие участковые? Усилить строй милиции могут лишь компетентные кадры!

Решение проблемы вызрело, а на попутные угрызения совести Пряжкин не обращал внимания. Такова была его мотивация, когда он провозгласил:

– Завтра приедешь в город и напишешь рапорт с просьбой о переводе тебя на другой участок работы. А я за это время подумаю, куда тебя можно пристроить.

Степень неискренности и лицемерия, до которых дошёл Пряжкин за годы служебного рвения, были настолько высоки, что он даже не смог оправдать своё решение не как наказание, а выдавал его за высшую степень благородства.

– Я мог бы тебя разжаловать и уволить, но душа у меня мягкая. Живи и помни мою доброту! – довёл он до сведения поникшего лейтенанта.

Затенённое тучами солнце с любопытством поглядывало на возникшую ситуацию с высоты небосвода. А розы на могиле вдруг зашевелились, как будто живые, хотя сильного ветра сегодня не было.


Август, сентябрь 2020  **редактирование: 8 января 2022

(глава из повести)

*подбор иллюстрации и компиляция автора