За все прощайте Часть2 Если б не было тебя Глава13

XIII

 Александр Яковлевич  тем временем в нервном напряжении всех своих сил, по дороге к ее дому, мысленно прокручивал все, что боялся сказать вслух:  единственную  свою мольбу, последнее свое признание.

  - Здравствуй, Саша,- просто приветствовала его  Екатерина Викторовна, открывая дверь.

Александр Яковлевич нерешительно стоял у дверей будто переступить порог этого дома для него  все равно, что перейти государственную границу в неположенном месте.


- Здравствуй, Катя.
- Проходи, - видя его замешательство, Екатерина Викторовна прошла вглубь прихожей и остановилась.

 В полутьме прихожей ее тонкий силуэт в кимоно с желтыми розами на оранжевом фоне был  навязчивым сном, который он видел много раз. Много раз во сне он шел к ней через длинный темный коридор и чувствовал огонь, сжигающий его сердце. Сейчас эти желтые розы, ненавистные цветы разлуки, опять напоминают ему, сколько долгих лет потеряно.

 Теперь, наяву, он делает этот мучительный шаг навстречу, не зная, что ждет его за этой дверью. Никогда, ни разу за столько лет они не оставались наедине, ни разу не посмотрели друг другу в глаза без посторонних.

Он пытался бессчетное количество раз поговорить, но она уходила от него, избегала встреч, ссылалась на дела и убегала, как в его постоянно повторяющемся сне.  И эта встреча, как последняя надежда спросить то, что не мог спросить уже давно.

  Они молча пошли по коридору. Александр Яковлевич огляделся: дом одиноких женщин, совсем не то, что дом одиноких мужчин. Он не мог не заметить, сколько здесь приятных женских мелочей.

Проходя по коридору, он украдкой  кинул взгляд в открытую дверь ее комнаты и невольно вздрогнул. Комната обставлена в японском стиле, который он так любит. Стены украшены японской живописью, тонкий японский фарфор на подоконнике, значит это только одно: она помнит, и не забыла, что он почитатель японской культуры, но что больше всего заставило задержать  дыхание, это желтые розы в вазе. Заметив это, Екатерина Викторовна вспыхнула и поторопилась закрыть дверь.

- Цветы, так, просто,- виновато заговорила она,- Юле подарили, а она – мне.  Знает, что я желтые розы люблю.

- Да, я не забыл,- сказал Александр Яковлевич и отвернулся.

Желтые розы, букет, который он подарил ей на первое свидание. С тех пор она полюбила эти цветы, а он возненавидел. Теперь они часто стоят у нее в вазе, а  ему тяжело переступить порог ее дома. Рядом Юлина комната. Так же молча, они вошли.

- Я собрала все, что она просила, только компьютер не могу отключить,- растерянно развела руками Екатерина Викторовна.

  Александр Яковлевич подошел к компьютерному столу, стал отсоединять шнуры.

- Не сложно, я отключу. Неужели она тоже компьютером увлекается? – поинтересовался он.

  Екатерина Викторовна села в кресло. Он стоит перед ней, в небрежной позе наклонившись над столом, а между ними целая жизнь и слова сложно произносить, будто говоришь на незнакомом диалекте.

- Не знаю, Саша. Не замечала раньше, а потом три года назад ни с того, ни с сего, так увлеклась, даже поесть не оторвешь,- грустно вздохнула она.

 Александр Яковлевич отсоединил компьютер и повернулся:
- А мой три года назад хоть ночевать дома стал. За компьютером, но хоть дома,- он посмотрел на Екатерину Викторовну и от ее взгляда  замолчал, растерявшись, как мальчишка. Положение спас водитель, осторожно вошедший в дверь.

  Александр Яковлевич указал ему на стоящие у стены чемоданы. Он понятливо взял их и быстро удалился. Екатерина Викторовна сидела, Александр Яковлевич стоял напротив нее и они растерянно молчали, пряча взгляды друг от друга.

 Водитель снова зашел,  взял компьютер. Александр Яковлевич посмотрел на Екатерину Викторовну, будто в последний раз запоминая ее лицо, и пошел к двери.

Вдруг, словно покачнувшись, он оперся о косяк двери рукой,остановился и обернулся:
- Все? – подавленно спросил он.

- Все,- Екатерина Викторовна отчего-то вздохнула и встала. Пройдя по коридору и, стараясь не смотреть друг на друга, они встали у двери.

Переступив границу, он не мог теперь просто уйти, выйти, забыть, и потерять ее теперь уже навечно. Он знает, что именно там, за этой молчаливой дверью, в один миг  рухнет его счастье.

- Может, забыла что? – с надеждой застыл он.

 Екатерина Викторовна непроизвольно огляделась по сторонам.

- Ничего не забыла.

 Александр Яковлевич медленно приблизился к ней.

-  Ты забыла, - горько остановился он,- ты сказала, что я забуду, а я не забыл. Ничего не забыл, ничего не смог забыть. Твои руки, твои глаза, твои слезы и свою бессонную ночь с пачкой сигарет в прокуренном тамбуре. Я не забыл и вернулся, а ты забыла. Если бы  не забыла, ты бы меня не прогнала.

 Растерявшись, Екатерина Викторовна опустила глаза и отвернулась. Александр Яковлевич скользнул взглядом по ногам, рукам, плечам, растерянно опущенному лицу, обрамленному дождем платиновых кудрей, тихо спросил: 
- Ты  еще любишь меня, Катя?

 Она резко вскинула голову, будто от громкого хлопка и попятилась:
- Но неужели…, я же…,- подбирая слова, начала она и вдруг закричала,- не надо! Я прошу. Умоляю не надо!

 Любовь, так долго хранимая взаперти, взрывается ярким пламенем, вспышкой разрезающего атмосферу метеорита. Не знает не условностей, не границ, и никакая преграда для такой любви не является препятствием.  В несколько шагов оказавшись рядом, Александр Яковлевич обнял Екатерину Викторовну.

- Не могу я так! - отчаянно прижал ее к себе он.

- Не надо, Саша! - попытавшись высвободиться, воскликнула Екатерина Викторовна,- уходи!

- Я тогда ушел, теперь не уйду, не прощу себе, если уйду,- прижимая ее все крепче, шептал он.

- Мы не должны. Ты же знаешь Лешку,- а руки ее, будто не слушаясь, уже скользят по плечам, по шее и трогают эти жесткие, поседевшие волосы. Она помнит их еще черными, как уголь, мальчишескими  вихрами, от которых так терпко пахло дымом студенческого костра и колхозного сена.

- Лешка взрослый уже, все уже понимает.  Он понимает, только злиться, но он поймет, смириться и поймет,- и ему уже не нужен ответ, он и так все теперь знает. В этих горящих глазах, в этих нежных прикосновениях столько нерастраченной любви, столько ласки.

- Нет, Саша, не надо. Я боюсь за Юлю. Ты же знаешь какой он, он на все пойдет,- но земля уже уходит из под ног и кружится голова.

 Будто почувствовав это, Александр Яковлевич обхватил ее голову ладонями, и запрокинув ее, зашептал:
- Не посмеет. Я ему не позволю. Я не дам ее в обиду. Я бы выгнал его из дома, но я же вижу, что она его любит. Я вижу и мучаюсь, Катя.  Я ведь сам мучаюсь, я не могу больше терпеть эту муку. Скажи, что я трус, я столько лет боялся и сам себе говорил это, теперь  я хочу услышать это от тебя.

 Екатерина Викторовна отчаянно замахала головой, касаясь пальцами его губ, заставляя не говорить больше не слова:
- Ты не трус, Саша, я знаю, ты не трус.  Ты любишь его, я знаю.  Он бы все равно ушел, а ты боишься за него, значит любишь. Ты отец, Саша, только настоящий отец может так любить.

 И опять обняв ее, словно боясь поверить, что это не сон, он гладил ее волосы, щеки, плечи:
- Я трус, Катя, и из-за этого наказан. Много лет меня мучает свой собственный сын, но теперь с ним Юля и я не боюсь, почему-то не боюсь за него, когда она рядом с ним, но теперь со мной рядом нет тебя и я опять мучаюсь.

- И я мучаюсь, я мучаюсь, когда вижу, как ты смотришь на меня. Я готова бежать на край света, чтобы спрятаться от этого взгляда. Не смотри на меня так никогда, я прошу тебя,- и с последней надеждой она взглянула ему в глаза, но обожглась об этот вырвавшийся на поверхность огонь и вздрогнула.

- Не проси меня об этом никогда. Это такая пытка, когда невозможно даже прикоснуться к тебе,- и не в силах себя больше сдерживать, он начал целовать ее щеки, плечи, шею.

- Уходи! Я прошу. Я ведь тоже мучаюсь, я тоже не выдержу,- она не убрала его руки, не остановила, только глаза в тихой и пустынной прихожей кричали сильней самого громкого крика.

 -  И уйти не проси меня, - и эти розы на кимоно,  глаза желтой  разлуки соскользнули с плеч и упали под ноги. Он удержал ее, не разрешил поднять эти ненавистные цветы.

- Уходи Саша, - но она уже поняла, что он не пояс ей развязал, а разорвал цепь,  которой она замыкала в себе свою боль.

- Не уйду, я не смогу больше уйти,- он закрыл глаза, чтобы ощутить тепло ее тела, которого был лишен долгие годы. Испытать, как дарит тепло солнце, взошедшее за полярным кругом после долгой зимы.

- Уходи,- услышал он ее голос, звучащий откуда-то издалека.

- Нет,- услышал он свой последний ответ за секунду до того, как почувствовал вкус ее соленых губ.

Продолжение: http://proza.ru/2020/09/22/1445