Гуттиэре

                Гуттиэре

       Сегодня по ТВ опять показывали старый советский кинофильм “Человек-амфибия”. Фильм, безусловно, хороший и в ролях заняты талантливые и красивые, молодые в то время, актеры: Коренев, Вертинская, Козаков. Но эта кинокартина вызывает у меня совсем другие эмоции и ассоциации, отличные от тех, что были задуманы авторами. Когда я смотрю этот фильм, у меня перед глазами встают события тридцатилетней давности, и я мысленно переношусь в немецкий город Вюнсдорф, где я проходил срочную службу в рядах Советской Армии в составе ГСВГ. Рядом с этим городом был расположен военный городок с одноименным названием, где и находилось наше воинское подразделение. Я отслужил год, дослужился до звания младшего сержанта и был, на солдатском жаргоне, “черпаком”. Иногда мне приходилось заступать в наряд по Дому Офицеров, где я однажды познакомился с Галей, которая играла в самодеятельном ансамбле на фоно и была сАмой  настоящей капитанской дочкой. Как мы с ней познакомились, это как говорится, совсем другая, отдельная история. Просто, видимо, кто-то там, на небесах, захотел, что бы девушка с музыкальным образованием и паренек без слуха и голоса, понравились друг другу. А может быть, просто во всем была виновата весна и брожение гормонов в наших молодых организмах. Мне было девятнадцать лет, Галя была на два года моложе. Мы стали встречаться, конечно, тайком, чтобы не афишировать наши отношения, считая, что лучше о них никому не знать. Встречались мы в основном в Доме Офицеров, и пару раз в Берлине, который был в сорока километрах от Вюнсдорфа, когда меня отправляли на подготовку к параду в честь Дня Победы. И вот, помню, однажды, когда мы с Галей, прогуливались по Фридрихштрассе, она остановилась, и с таинственным видом меня спросила:
        - Сережа, ты знаешь, как меня зовут?
        - Конечно знаю, - рассмеялся я.
        - Ну, и как? – остановившись, спросила Галя.
        - Галя, - ответил я, пожав плечами, не понимая, к чему она клонит.
        - А вот и нет, - гордо сказала Галя, - меня зовут Гуттиэре!
        Я тогда уже знал, что она была дочерью нашего замполита роты, капитана Шигаева. Но я и предположить себе не мог, что суровый капитан в душе был романтиком и страстным поклонником творчества фантаста Беляева. А когда в прокат вышел фильм “Человек-амфибия”, он настоял, что бы родившуюся дочь они с женой назвали этим экзотическим именем. Я не представляю себе,  как в то время, ему удалось уговорить вышестоящие инстанции записать это имя в документы о рождении. Галя, видя мое сомнение, достала из своей сумочки свидетельство о рождении и показала его мне.
        - Читай, - сказала она.
        - Гуттиэре, - прочитал я вслух.
       - Ну что, теперь веришь? - улыбнувшись, посмотрела с вызовом на меня Галя.
        - А в паспорте тоже это имя? - спросил я.
        - Нет, - вздохнула Гуттиэре, - по паспорту я Галина. Паспортистка сказала, что Гуттиэре не паспортное имя и не стала записывать его в документы.
          Наш тайный роман продлился недолго (до сих пор не представляю, кто наc тогда “заложил”) и как-то утром, на разводе ко мне подошел ефрейтор Кудря, служивший телефонистом на узле связи и молча передал мне сложенный несколько раз тетрадный листок. После развода я зашел в туалет и, волнуясь, развернул записку. Она была от Гали:
        “- Дорогой Сережа! Родители отправляют меня в Союз, к тете Маше. Пиши мне по адресу: Ленинград. Московский проспект, дом 25, 15. Целую, Галя”.
Записка была написана торопливым почерком, видно Галя очень спешила, а на бумаге были видны какие-то пятна, похоже, она при этом еще и плакала. Я стоял в полной прострации, не зная, что мне делать дальше. Из ступора меня вывел сержант Мальков, который был дежурным по роте.
          -  Иди в штаб, - сказал он, - тебя вызывает замполит.
Когда я пришел в штаб, мрачный капитан Шигаев, глядя на меня исподлобья, довел до меня приказ, согласно которого я сегодня же буду откомандирован в Союз. А через неделю я уже проходил службу по новому адресу. Я отправлял письма Гале по адресу, который был в записке, но ответа ни на одно письмо, не получил.
         Прошел год, пришел “дембель” и по пути домой, я заехал в Ленинград, к тете Маше, но Галю там не нашел, а где она была, Галина тетка мне не сказала.
         С тех пор прошло уже много времени, и у меня та давняя история уже почти полностью стерлась из памяти. И только иногда, когда по телевидению показывают фильм “Человек-амфибия”, моя внучка Маша, меня с удивлением спрашивает: “Дед, ты что, плачешь?” А я ей отвечаю, стараясь улыбнуться: “Нет, конечно, Маруся, просто, что-то в глаз попало”.  Машуля успокаивается, а я вспоминаю капитанскую дочку из военного городка под Вюнсдорфом и слышу ее голос:
          - Меня зовут Гуттиэре!